1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
Развитие этого отношения образует умозаключение, состоящее 
в том, что имманентная отрицательность, как центральная единичность 
некоего объекта (абстрактный центр), приходит в соотношение с  
несамостоятельными объектами, как с другой крайностью, посредством 
некоторой средины, которая соединяет в себе центральность и  
несамостоятельность объектов (относительный центр). Это 3) абсолютный 
механизм.

§ 198.

Указанное умозаключение (Е—О—В) есть тройственное  
умозаключение. Дурная единичность несамостоятельных объектов, в которых 
формальный механизм чувствует себя, как дома, представляет собою 
вследствие этой несамостоятельности в такой же мере внешнюю  
всеобщность. Эти объекты суть поэтому средина также между абсолютным 
и относительным центром (форма умозаключения В—Е—О), ибо 

{310}


благодаря этой несамостоятельности эти два центра отсекаются друг 
от друга и становятся крайностями, равно как и благодаря этой же 
несамостоятельности они соотнесены друг с другом. Точно так же 
абсолютная центральность, как субстанциально-всеобщее  
(остающаяся тожественной тяжесть), центральность, которая, будучи чистой 
отрицательностью, заключает внутри себя также и единичность, есть 
посредствующее звено между относительным центром и  
несамостоятельными объектами, есть форма умозаключения О—В—Е.

Это посредствующее звено, в силу своего характера имманентной  
единичности, есть существенно столь же разделяющий фактор, сколь, 
в силу своей всеобщности, тожественная скрепа и ненарушимое 
внутри-себя-бытие.

Примечание. Подобно солнечной системе, государство, например, 
представляет собою в практической области систему трех  
умозаключений. 1) Единичный (лицо) смыкается посредством своей особенности  
(посредством физических и духовных потребностей, которые в своем  
дальнейшем самостоятельном развитии дают гражданское общество) со 
всеобщим (с обществом, правом, законом, правительством). 2) Воля, 
деятельность индивидуумов есть то посредствующее звено, благодаря 
которому удовлетворяются потребности в обществе, праве и т. д., 
равно как и общество, право и т. д. получают благодаря ей наполнение 
и осуществление. 3) Но всеобщее (государство, правительство, право) 
есть та субстанциальная средина, в которой индивидуумы и их  
удовлетворение находят и получают свою наполненную реальность, свое 
опосредствование и устойчивое существование. Каждое из этих  
определений в то же самое время как опосредствование смыкает его с другой 
крайностью, смыкается именно в этом самом процессе с самим собою, 
производит себя, и это произведение себя и есть самосохранение.

Лишь посредством природы этого смыкания, посредством этих трех  
умозаключений с одними и теми же терминами, подлинно постигается 
целое в его организации.

§ 199.

Непосредственность существования, которым объекты обладают 
в абсолютном механизме, подвергается в себе отрицанию тем, что  
самостоятельность этих объектов опосредствуется их соотношениями друг 
с другом, следовательно, их несамостоятельностью. Таким образом, 
объект должен быть положен как небезразличный в своем  
существовании по отношению к своему иному, 


{311}

b. Химизм.

§ 200.

Небезразличный объект обладает некоей имманетной  
определенностью, составляющей его природу, в которой он обладает  
существованием, но, как положенная целостность понятия, он есть противоречие 
этой своей целостности и определенности своего существования. Он 
есть поэтому стремление снять это противоречие и сделать свое  
наличное бытие соответственным понятию.

Прибавление. Химизм есть категория объективности, которую, как 
правило, не особенно выделяют, а соединяют с механизмом и в этом 
соединении их под общим названием механического отношения  
противопоставляют обыкновенно отношению целесообразности. Повода 
к этому следует искать в том обстоятельстве, что механиз и химизм во 
всяком случае имеют между собою то общее, что они лишь суть в себе 
существующее понятие, между тем как цель, напротив, следует  
рассматривать как для себя существующее понятие. Но механизм и  
химизм также и очень определенно отличаются друг от друга, и отличие 
их друг от друга состоит именно в том, что объект в форме механизма 
есть ближайшим образом лишь равнодушное соотношение с собою, а 
химический объект, напротив, оказывается непременно  
соотнесенным с другим. Правда, что также и в механизме, когда он развивается 
дальше, уже выступают соотношения с другими. Однако соотношение 
механических объектов друг с другом есть пока что лишь внешнее 
соотношение, так что соотнесенные друг с другом объекты сохраняют 
видимость самостоятельности. Так, например, в природе различные 
небесные тела, образующие нашу солнечную систему, находятся друг 
к другу в отношении движения и оказываются соотнесенными друг 
с другом посредством этого движения. Движение, как единство 
пространства и времени, есть, однако, лишь совершенно внешнее 
и абстрактное соотношение и кажется поэтому, что внешне  
соотнесенные таким образом друг с другом небесные тела будут 
и останутся тем, что они суть, также и помимо этого их соотношения 
друг с другом. — Иначе, напротив, обстоит дело с химизмом.  
Химически небезразличные объекты суть то, что они представляют 
собою, явно лишь благодаря их небезразличию и суть, таким образом, 
абсолютное влечение соединиться в одно целое друг с другом и друг 
через друга, 
312 НАУКА ЛОГИКИ 
§ 201.

Химический процесс имеет поэтому своим продуктом  
нейтральное своих напряженных крайних членов, и последние в себе суть 
это нейтральное. Понятие, конкретно всеобщее, смыкается посредством 
дифференции объектов, обособления, с единичностью, с продуктом, и 
в этом смыкании оно смыкается лишь с самим собою. Точно так же 
содержатся в этом процессе и другие умозаключения.  
Опосредствующим является единичность, как деятельность, равно как и конкретное 
всеобщее, сущность напряженных крайностей, которые в продукте 
получают существование.

§ 202.

Химизм как рефлективное отношение объективности имеет еще 
своей предпосылкой вместе с небезразличной природой объектов также 
и их непосредственную самостоятельность. Химический процесс  
представляет собою переход туда и обратно от одной формы к другой,  
которые вместе с тем остаются еще внешними друг другу.—В нейтральном 
продукте определенные свойства, которыми обладали крайности по 
отношению друг к другу, сняты. Этот продукт, правда,  
соответствует понятию, но одушевляющего начала дифференцирования не 
существует в нем, так как он впал обратно в непосредственность; 
нейтральное есть поэтому нечто, могущее распасться. Но судящее, 
различающее (urtheilende, буквально: перво-делящее) начало, которое 
разъединяет нейтральное на небезразличные крайности и вообще  
сообщает безразличному объекту сродство и одушевление по отношению 
к другому, это начало, а равно и процесс, как отделение, сообщающее 
напряжение, падают вне первого процесса, вне процесса,  
произведшего этот продукт.

Прибавление. Химический процесс есть еще конечный,  
обусловленный процесс. Понятие, как таковое, есть пока лишь внутреннее этого 
процесса и еще не получает здесь существования в своем для-себя- 
бытии. В нейтральном продукте процесс угас, и побудительное начало 
находится вне его.

§ 203.

Внешний характер каждого из этих двух процессов — сведения 
небезразличного к нейтральному и дифференцирования безразличного 
или нейтрального,—который сообщает им вид самостоятельных в 


{313}

отношении друг друга процессов, показывает, однако, их конечность 
в переходе в продукт, в котором они сняты. И, обратно, химический 
процесс выявляет ничтожность предполагаемой непосредственности 
небезразличных объектов. — Посредством этого отрицания внешности 
и непосредственности, в которые было погружено понятие как объект, 
оно положено перед лицом этой внешности и непосредственности как 
свободное и для себя существующее, т.е.оно теперь положено как цель.

Прибавление. Переход от химизма к телеологическому отношению 
получается благодаря тому, что обе формы химического процесса  
взаимно снимают друг друга. Благодаря этому получается  
освобождение понятия, которое пока налично в химизме и в механизме лишь 
в себе, и понятие существующее, таким образом, для себя, есть цель.

с. Телеология.

§ 204.

Цель есть понятие, вступившее посредством отрицания  
непосредственной объективности в свободное существование, есть для-себя- 
сущее понятие. Она определена как субъективная цель, так как это 
отрицание сначала абстрактно, и поэтому пока что объективность 
лишь противостоит ему. Но эта определенность субъективности одно- 
стороння по сравнению с целостностью понятия и, прибавим, одно- 
стороння для самой цели, так как всякая определенность положила 
себя в ней как снятую. Таким образом и для цели предполагаемый 
ею объект есть лишь идеальная, ничтожная в себе реальность. В  
качестве такого противоречия ее тожества с собою, с положенными в ней 
отрицанием и противоположностью, сама цель есть снятие,  
деятельность, отрицающая противоположность так, что полагает ее  
тожественной с собою. Это реализация цели, — реализация, в которой 
цель, сделав себя иным своей субъективности и объектировав себя, 
снимает различие субъективности и объективности, —смыкается лишь 
с самой собою и сохраняет себя.

Примечание. С одной стороны, понятие цели излишне, но, с другой 
стороны, оно справедливо было названо понятием разума и  
противопоставлялось абстрактно всеобщему рассудка, которое лишь подводит  
особенное под себя, но не имеет его в самом себе.—Далее, следует сказать, 
что различие между целью,как конечной причиной, и дашь действующей 
причиной, т. е. обычно так называемой причиной, в высшей степени 

{314}


важно. Причина принадлежит сфере еще не раскрытой, слепой  
необходимости; она выступает поэтому как переходящее в свое иное и  
теряющее в этом переходе в положенность свою первоначальность; лишь в 
себе или для нас причина в следствии впервые становится причиной и 
возвращается внутрь себя. Цель, напротив, положена как содержащая 
внутри самой себя определенность, или действие — как то, что в  
причине еще представляется как инобытие, так что она в своей  
деятельности не преходит, а сохраняет себя, т. е. она имеет своим результатом 
лишь самое себя и в конце она есть то же самое, чем она была в начале, 
в ее первоначальности; лишь благодаря этому самосохранению она 
есть истинно первоначальное. — Цель требует спекулятивного  
понимания как понятие, которое само в собственном единстве и в  
идеальности своих определений содержит суждение (Urtheil) (буквально: 
перво-деление) или отрицание, противоположность между  
субъективным и объективным, и в такой же мере содержит снятие этой  
противоположности.

Когда мы говорим о цели, мы не должны тотчас же или  
исключительно думать о той форме, в которой она находится в сознании, о 
форме наличного в представлении определения. Своим понятием  
внутренней целесообразности Кант снова возродил идею вообще и, в  
особенности, идею жизни. Определение жизни, которое дает Аристотель, 
уже содержит в себе внутреннюю целесообразность и стоит поэтому 
бесконечно выше новейшего понятия телеологии, которое имело в 
виду лишь конечную, внешнюю целесообразность.

Потребность, влечение суть ближайшие примеры цели. Они 
суть чувствуемое противоречие, которое имеет место внутри самого 
живого субъекта, и переходят в деятельность отрицания этого  
отрицания, которое еще есть голая субъективность. Удовлетворение  
восстановляет жир между субъектом и объектом, так как объективное,  
стоящее по ту сторону, пока продолжает существовать противоречие (т.е.

пока чувствуется потребность), снимается в этой его односторонности 
благодаря его соединению с субъектом. — Те, которые так много  
говорят о прочности и непреодолимости конечного — как субъективного, 
так и объективного, имеют перед собою в каждом влечении обратный 
пример. Влечение есть, так сказать, уверенность в том, что  
субъективное только односторонне и так же мало истинно, как и объективное.

Влечение есть, далее, осуществление на деле этой своей уверенности; 
оно осуществляет снятие этой противоположности, снятие  
субъективного, которое есть и остается лишь субъективным, и объективного, 


{315}

которое есть и остается лишь объективным; влечение осуществляет 
снятие этой их конечности.

Что касается целевой деятельности, то можно еще обратить  
внимание читателя на то, что в умозаключении, которое представляет собою 
эта деятельность, — она смыкает цель с собою через посредство  
реализации— мы встречаем, как существенную черту, отрицание терминов.

Это отрицание есть только что упомянутое отрицание  
встречающейся в цели, как таковой, непосредственной субъективности, равно 
как и отрицание непосредственной объективности (средства и  
предпосылаемых объектов). Это—то же самое отрицание, которое мы 
совершаем по отношению к случайным вещам и явлениям мира 
сего, равно как и по отношению к собственной субъективности, 
когда наш дух возвышается к богу. Это—тот момент, который, 
как мы указали во «Введении» и в § 192, упускается из виду и 
опускается в той форме умозаключений рассудка, которая  
придается этому возвышению души в так называемых доказательствах 
бытия божия.

§ 205.

Телеологическое соотношение, как непосредственное, есть  
ближайшим образом внешняя целесообразность, и понятие противостоит 
объекту, как чему-то предпосылаемому ему. Цель конечна отчасти 
по своему содержанию и отчасти потому, что она имеет некоторое 
внешнее свое условие в преднаходимом объекте, как представляющем 
собою материал для ее реализации; ее самоопределение постольку 
лишь формально. Эта непосредственность цели означает ближе то, 
что особенность (которая, как определение формы, есть  
субъективность цели) выступает как рефлектированная внутрь себя, что 
содержание выступает как отличное от целостности формы,  
субъективности в себе, понятия. Эта различие составляет конечность 
цели внутри самой себя. Содержание цели вследствие этого есть  
ограниченное случайное и данное содержание, равно как и объект цели 
есть некое особенное и преднайденное.

Прибавление. Когда мы говорим о цели, мы при этом  
обыкновенно имеем в виду лишь внешнюю целесообразность. При этом способе 
рассмотрения мы видим в предметах не нечто носящее свое  
предназначение в самом себе, а лишь средства, которые употребляются и  
потребляются для осуществления лежащей вне их цели. Это вообще 
точка зрения полезности, которая некогда играла большую роль также 

{316}


и в науках,но затем была заслуженно дискредитирована и признана  
недостаточной для достижения подлинного разумения природы вещей. Мы 
должны во всяком случае отдавать конечным вещам, как таковым, 
справедливость, признав их не чем-то последним, а тем, что указывает 
за пределы самого себя. Эта отрицательность конечных вещей  
представляет собою, однако, их собственную диалектику, и,чтобы познать 
последнюю, мы должны раньше всего вникнуть в их положительное 
содержание. Мы должны, впрочем, заметить, что, поскольку в  
телеологическом способе рассмотрения руководятся честным стремлением 
показать проявление в природе премудрости божией, это стремление 
не осуществляется, ибо изыскивание целей, которым предметы служат 
средствами, не выводит нас за пределы конечного и легко вовлекает 
в забавные рассуждения, вроде например, того рассуждения, которое 
не довольствуется рассмотрением виноградных лоз с точки зрения той 
всем известной пользы, которую они приносят человеку, но и  
рассматривает с этой точки зрения также и пробковое дерево и поучает нас, 
что последнее имеет своим назначением доставлять нам  
приготовляемые из его коры пробки, чтобы мы затыкали ими бутылки с вином. В 
былые времена писали целые трактаты в этом духе, и легко понять, 
что такого рода рассуждения не могут приносить пользу ни истинным 
интересам религии, ни истинным интересам науки. Внешняя  
целесообразность непосредственно предшествует идее, однако часто бывает, 
что воззрение, стоящее на пороге истины, является как раз наименее 
удовлетворительным.

§ 206.

Телеологическое соотношение есть умозаключение, в котором 
субъективная цель смыкается с внешней ей объективностью через 
некоторый средний термин, который есть единство обеих; это  
единство есть, с одной стороны, целесообразная деятельность, с другой 
стороны — непосредственно подчиняемая цели объективность, средство.

Прибавление. Развитие цели в идею проходит три ступени: во- 
первых, ступень субъективной цели; во-вторых, ступень  
осуществляющейся цели и, в-третьих, ступень осуществленной цели. —Вначале мы 
имеем субъективную цель, и она, как для себя сущее понятие, сама есть 
целостность моментов понятия. Первым из этих моментов является  
тожественная с собою всеобщность, как бы нейтральная вначале вода,  
которая все заключает в себе, но в которой еще ничего не различено.  
Вторым моментом является затем обособление этого всеобщего, благодаря 


{317}

чему последнее получает определенное содержание. Так как это 
определенное содержание полагается деятельностью всеобщего, то 
последнее через посредство этого содержания возвращается к  
самому себе и смыкается с самим собою. Согласно с этим мы, ставя 
себе какую-нибудь цель, говорим, что мы что-то решаем,  
представляя, таким образом, себя как бы свободными до того, как  
приняли решение, доступными для того или другого определения. Но 
точно так же мы говорим вслед за тем, что мы на что-то решились, 
чем выражаем то, что субъект выступает из своей лишь для себя сущей 
внутренней жизни и вступает в отношения с противостоящей ему 
объективностью. Это составляет переход от чисто субъективной цели к 
обращенной во вне целесообразной деятельности.

§ 207.

1) Субъективная цель есть умозаключение, в котором всеобщее 
понятие через посредство особенности смыкается с единичностью таким 
образом, что единичность, как самоопределение, судит (urtheilt), т. е.

не только обособляет, превращает еще неопределенное всеобщее в  
некоторое определенное содержание, но также полагает  
противоположность субъекта и объекта, — и в то же самое время единичность есть 
в самой себе возвращение внутрь себя, ибо, сравнивая субъективность 
понятия, которая предполагается противостоящей объективности, с 
внутри себя сомкнутой целостностью определений понятия,  
единичность определяет эту субъективность как нечто несовершенное и 
обращается вместе с тем во вне.

§ 208.

2) Эта направленная во вне деятельность есть единичность,  
тожественная в субъективной цели с особенностью, которая вмещает 
в себе, на-ряду с содержанием, также и внешнюю объективность. Она 
приходит, во-первых, в непосредственную связь с объектом и  
завладевает им как средством. Понятие есть эта непосредственная власть, 
потому что оно есть тожественная с собою отрицательность, в которой 
бытие объекта всецело определено как лишь нечто идеальное. — Весь 
средний термин есть это внутреннее могущество понятия, как 
деятельности, с которой объект, как средство, непосредственно 
соединен и которой он подчинен.


{318}


Примечание. В конечной целесообразности средний термин  
разбит на два внешних друг другу момента — на деятельность и на  
служащий средством объект. Соотношение цели, как власти, с этим  
объектом и подчинение ею себе этого последнего непосредственно,— 
первая посылка умозаключения, — поскольку в понятии, как  
представляющем для себя сущую идеальность, объект положен как 
в себе ничтожный. Это соотношение или первая посылка сама  
становится средним термином, который вместе с тем есть внутри себя 
умозаключение, так как цель смыкается с объективностью посредством 
этого соотношения, посредством своей деятельности, в которой она 
продолжает содержаться и господствовать.

Прибавление. Выполнение цели есть опосредствованный способ 
реализации цели,—но столь же необходимо также и  
непосредственная реализация. Цель непосредственно овладевает объектом, 
потому что она есть власть над объектом, потому что в ней содержится 
особенность, а в последней также и объективность. — Живые существа 
обладают телом, душа овладевает последним и непосредственно  
объективируется в нем. Душе человека нужно много труда, чтобы  
сделать свое тело средством. Человек должен сначала как бы вступить 
во владение своим телом, дабы оно стало орудием его души.

§ 209.

3) Целесообразная деятельность с ее средством еще направлена во 
вне, ибо цель также не тожественна с объектом; поэтому она и должна 
сначала опосредствоваться последним. Средство, как объект,  
находится в этой второй посылке в непосредственном соотношении с другим 
крайним термином умозаключения, с объективностью, как  
предпосылаемой, с материалом. Это соотношение есть сфера служащих 
цели механизма и химизма, истиной и свободным понятием которых 
цель является. То обстоятельство, что субъективная цель, как власть, 
правящая этими процессами, в которых объективное стирается и  
снимается, сама держится вне их и вместе с тем есть то, что в них  
сохраняется,— есть хитрость разума.

Прибавление. Разум столь же хитер, сколь могущественен.

Хитрость состоит вообще в опосредствующей деятельности, которая, 
дав объектам действовать друг на друга соответственно их природе 
и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь вместе с тем 
непосредственно в этот процесс, все же осуществляет лишь свою 


{319}

собственную цель. В этом смысле можно сказать, что божественное 
провидение ведет себя по отношению к миру и его процессу как  
абсолютная хитрость. Бог дает людям действовать, как им угодно, не  
стесняет игру их страстей и интересов, а получается из этого  
осуществление его целей, которые всецело отличны от целей, руководивших теми, 
которыми он пользуется.

§ 210.

Реализованная цель есть, таким образом, положенное единство 
субъективного и объективного. Однако характерной чертой этого 
единства является то, что лишь то, что есть одностороннего в  
субъективном и объективном, нейтрализовано и снято в нем, объективное же 
в нем цодчинено и сделано соответственным цели, как свободному 
понятию, и, следовательно, подчинено также и его власти. Цель 
отстаивает себя и сохраняется в борьбе, одновременно  
противополагая себя объективному и сохраняя себя в объективном, потому что 
она есть не только одностороннее субъективное, особенное, но, кроме 
того, также и конкретно всеобщее, в себе сущее тожество  
субъективного и объективного. Это всеобщее, как просто рефлектированное 
внутрь себя, есть содержание, которое остается одним и тем же на 
протяжении всех трех терминов умозаключения и их движения.

§ 211.

Но в конечной целесообразности осуществленная цель страдает 
таким же изъяном, каким страдает средина и начальная цель: она 
так же надломлена внутри себя, как и последние. Поэтому получилась 
форма, лишь внешне приложенная к преднайденному материалу,— 
форма, которая, благодаря ограниченному содержанию цели, также 
представляет собою случайное определение. Достигнутая цель есть  
поэтому лишь некий объект, который, в свою очередь, представляет собою 
средство или материал для других целей и так далее до бесконечности.

§ 212.

Но то, что в реализации цели происходит в себе, это именно то, 
что снимаются односторонняя субъективность и видимость наличия 
противостоящей ей объективной самостоятельности. Овладевая  
средством, понятие полагает себя как в себе сущую сущность объекта; в себе 
самостоятельность объекта испарилась уже в механическом и  
химическом процессах, а в их протекании под господством цели снимается  
видимость этой самостоятельности, снимается противопоставляющее себя 

{320}


понятию отрицательное. Но уже в том обстоятельстве, что  
осуществленная цель определена лишь как средство и материал, этот объект сразу 
же положен как нечто в себе ничтожное, как нечто лишь идеальное.

Тем самым исчезла также противоположность между содержанием 
и формой. Так как цель, благодаря снятию определений формы,  
смыкает себя с собою, то форма положена как тожественная с собою,  
положена, следовательно, как содержание, так что понятие, как  
деятельность формы, имеет содержанием лишь себя. Таким образом, через 
этот процесс положено вообще то, чем было понятие цели, в себе сущее 
единство субъективного и объективного положено теперь как для себя 
сущее единство, — положена идея.

Прибавление. Конечность цели состоит в том, что при реализации 
цели материал, употребленный как средство, лишь внешним образом 
подводится под нее и делается соответственным ей. Но на самом деле 
объект есть в себе понятие, и когда последнее, как цель, реализуется 
в нем, эта реализация является лишь проявлением его собственной 
внутренней сущности. Объективность есть, таким образом, как бы 
только покров, под которым скрывается понятие. В рамках конечного 
мы не можем испытать или видеть подлинного достижения цели.  
Осуществление бесконечной цели состоит, поэтому, лишь в снятии 
иллюзии, будто она еще не осуществлена. Добро, абсолютное добро, 
осуществляется вечно в мире, и результатом этого является то,что оно 
давно само по себе осуществлено и ему не приходится ждать нас, чтобы 
мы его осуществили. В этой иллюзии мы живем, и вместе с тем только 
она является побуждением к деятельности, она одна заставляет нас  
интересоваться миром. Идея в своем процессе сама создает себе эту  
иллюзию, противопоставляет себе нечто другое, и ее деятельность состоит в 
снятии этой иллюзии. Лишь из этого заблуждения рождается истина, и 
в этом заключается примирение с заблуждением и с конечностью.  
Инобытие или заблуждение, как снятое, само есть необходимый момент 
истины, которая существует лишь тогда, когда она делает себя своим 
собственным результатом.

С. Идея.

§ 213.

Идея есть истина в себе и для себя, абсолютное единство понятия и 
объективности. Ее идеализованное содержание есть не что иное, как 
понятие в его определениях. Ее реальное содержание есть лишь 


{321}

раскрытие ее самой в форме внешнего существования, и, замыкая эту 
форму (Gestalt) в своей идеальности, идея удерживает ее в своей власти, 
сохраняет, таким образом, себя в ней.

Примечание. Определение абсолютного, согласно которому оно есть 
идея, само абсолютно. Все предыдущие определения приходят к этому 
определению, сосредоточиваются в нем. — Идея есть истина, ибо 
истина состоит в соответствии объективности понятию, а не в  
соответствии внешних предметов моим представлениям; последнее есть лишь 
правильное представление, которое я, данное лицо, составляю себе.

В идее дело не идет об «этом», о единичном, не идет дело ни о  
представлениях, ни о внешних предметах. — Но и все действительное,  
поскольку оно—нечто истинное, есть идея и обладает своей истинностью 
посредством и в силу идеи. Единичное бытие представляет собою 
какую-нибудь одну сторону идеи; последней нужны поэтому еще  
другие действительности, которые также выступают как обладающие 
видимо самостоятельным существованием. Лишь во всех них вместе 
и в их соотношениях друг с другом реализовано понятие. Единичное, 
взятое само по себе, не соответствует своему понятию; эта  
ограниченность его существования составляет его конечность и ведет к его гибели.

Идею не следует понимать как идею о чем-то, идею о том или 
другом предмете, точно так же, как не следует понимать понятие лишь 
как определенное понятие. Абсолютное есть всеобщая и единая идея, 
которая в акте суждения, перводеления (urtheuend), обособляет себя 
в систему определенных идей, которые, однако, по своей природе 
не могут не возвратиться в единую идею, в их истину. В силу этого 
суждения, этого перводеления, идея вначале есть лишь единая  
всеобщая субстанция, но в своей развитой, подлинной действительности 
она есть субъект и, таким образом, дух.

Идею, поскольку она не имеет своей исходной и опорной точкой 
некоторого отдельного существования, часто принимают чем-то чисто 
формально логическим. Такое понимание следует предоставить тем 
точкам зрения, для которых существующая вещь и все дальнейшие, 
еще не достигшие идеи определения являются так называемыми 
реальностями и подлинными действительностями. — Точно так же 
ложно представление, будто идея лишь абстрактна. Она, во всяком 
случае, абстрактна постольку, поскольку все неистинное в ней  
разрушается и исчезает, но в самой себе она существенно конкретна, ибо 
она есть свободное самоопределяющееся и, следовательно, определяю- 
Логика. 21 

{322}


щее себя к реальности понятие. Она была бы формально-абстрактной 
лишь в том случае, если бы мы брали понятие, представляющее собою 
ее принцип, как абстрактное единство, а не таким, каким оно на  
самом деле является, не как отрицательное возвращения его внутри 
себя и как субъективность.

Прибавление. Когда я знаю, как нечто существует, говорят, 
что я обладаю истиной. Так первоначально представляют себе 
истину. Это, однако, истина лишь по отношению к сознанию или 
формальная истина; это—только правильность. Истина же в более- 
глубоком смысле состоит, напротив, в том, что объективность  
тожественна с понятием. Об этом-то наиболее глубоком смысле истины идет 
речь, когда говорят об истинном государстве или об истинном  
произведении искусства. Эти предметы истинны, когда они суть то, чем 
они должны быть, т. е. когда их реальность соответствует их  
понятию. Понимаемое таким образом неистинное есть то же самое, что 
обычно называют также и плохим. Плохой человек есть неистинный 
человек, т. е. человек, который не ведет себя согласно своему  
понятию или своему назначению. Однако совсем без тожества понятия 
и реальности ничто не может существовать. Даже плохое и неистинное 
существует лишь постольку,поскольку его реальность каким-то образом 
и в какой-то мере соответствует его понятию. Насквозь плохое или 
противное понятию есть именно поэтому нечто распадающееся внутри 
самого себя. Вещи в мире обладают своим существованием единственно 
лишь через понятие, т. е. вещи, говоря языком религиозного  
представления, суть то, что они суть, лишь через пребывающие в них  
божественные и поэтому творческие мысли. — Говоря об идее, не следует 
представлять себе под нею нечто далекое и потустороннее. Идея,  
наоборот, есть всецело близкое, присутствующее возле нас, и она 
находится также в каждом сознании, хотя и искаженная и  
ослабленная. — Мы представляем себе мир великим целым,  
сотворенным богом, и сотворенным именно так, что бог открылся нам 
в нем Мы полагаем также, что миром правит божественное  
провидение; а это означает, что мировая внеположность вечно снова 
приводится к единству, из которого она произошла, и что она  
поддерживается в состоянии, соответствующем этому единству. — Философия 
исстари не ставила своей целью ничего иного, кроме мыслящего  
познания идеи, и все заслуживающее название философии всегда клало в 
основание своих учений сознание абсолютного единства того, что  
рассудком признается лишь в его раздельности. — Доказательства того, 


{323}

что идея есть истина, нам не приходится требовать только теперь; все 
предыдущее развитие мысли содержит в себе это доказательство. Идея 
есть результат этого шествия мысли; однако мы не должны понимать 
этот результат так, будто идея есть нечто лишь опосредствованное, 
т. е. опосредствованное чем-то, что является иным, чем она сама.

Идея есть, наоборот, свой собственный результат, и, как таковой, она 
есть столь же непосредственное, сколь и опосредствованное.  
Рассмотренные доселе ступени бытия и сущности, равно как и ступени понятия 
и объективности, не суть в этом их различии нечто неподвижное и  
самостоятельно существующее. Нет; они оказались диалектичными, и их 
истина состоит лишь в том, что они суть моменты идеи.

§ 214.

Идея может быть формулирована различными способами. Ее  
можно назвать разумом (это—истинно философский смысл понятия  
разума), субъектом-объектом, единством идеального и реального, конечного 
и бесконечного, души и тела, возможностью, которая в себе самой имеет 
свою действительность, тем, природа чего может быть постигнута 
лишь как существующая, и т. д. Все эти формулировки законны,  
потому что в идее содержатся все отношения рассудка, но они содержатся 
в ней в их бесконечном возвращении и тожестве внутри себя.

Примечание. Рассудок очень легко может показать, что все, что  
высказывается об идее, противоречиво внутри себя. Однако по всем  
пунктам ему можно воздать той же монетой или, вернее, по всем пунктам ему 
уже воздано в идее той же монетой. Эта оплата есть работа разума,  
которая, разумеется, не так легка, как работа рассудка.—Если рассудок 
показывает, что идея сама себе противоречит, потому что, например, 
субъективное лишь субъективно, объективное же не есть субъективное, 
а, наоборот, противоположно ему; что бытие есть нечто совершенно  
другое, чем понятие, и поэтому не может быть вылущено из последнего; 
что конечное точно так же лишь конечно, есть прямая  
противоположность бесконечного и, следовательно, не может быть тожественно с  
последним, и так далее, по отношению ко всем определениям,— то логика 
показывает как раз противоположное,показывает именно,что  
субъективное, которое лишь субъективно, конечное, которое лишь конечно, 
бесконечное, которое должно быть лишь бесконечным и т. д., не имеют 
истинности, противоречат сами себе и переходят в свою  
противоположность. Таким образом, этот переход и единство, в котором крайности 
21* 

{324}


заключены как снятые, как некоторая видимость или моменты, 
обнаруживают себя истиной этих крайностей.

Когда рассудок критикует идею, его критика оказывается  
двойным недоразумением. Во-первых, крайние термины идеи (какова бы ни 
была форма, в которой мы их выражаем), поскольку они заключены в  
последней в их единстве, берутся им в том еще смысле и определении, в  
котором они не заключаются в идее, не в их конкретном единстве, а как 
абстракции, как еще находящиеся вне идеи. Не менее велико его  
непонимание их соотношения даже тогда, когда оно уже явно  
положено; так, например, он не принимает во внимание даже характера 
связки в суждении, высказывающей о единичном, о субъекте, что  
единичное есть столь же и не единичное, а всеобщее. — Рассудок, во- 
вторых, считает свою рефлексию, согласно которой тожественная с 
собою идея содержит в себе отрицание самой себя, противоречие, — 
эту свою рефлексию рассудок считает внешней рефлексией, не  
входящей в самое идею. На самом же деле это —не особая премудрость 
рассудка; ибо сама идея представляет собою диалектику, которая 
вечно отделяет и отличает тожественное с собою от различного,  
субъективное от объективного, конечное от бесконечного, душу от тела, 
и лишь постольку идея есть вечное творчество, вечная жизненность 
и вечный дух. Будучи, таким образом, сама переходом или, вернее, 
самоперемещением в абстрактный рассудок, она вместе с тем вечно 
есть в такой же мере и разум. Она есть диалектика, которая заставляет 
это рассудочное, различное снова понять свою конечную природу 
и ложную видимость самостоятельности своих продукций и приводит 
его обратно в единство. Так как это двойное движение не отделено, не 
отличено друг от друга ни во времени, ни каким-нибудь другим  
образом,— если бы это было так, это движение было бы в свою очередь лишь 
абстрактным рассудком,—то оно есть вечное созерцание в другом 
самого себя; оно есть понятие, которое в своей объективности вывело 
само себя, есть объект, который есть внутренняя целесообразность, 
существенная субъективность.

Различные способы понимания идеи — понимание ее как  
единства идеального и реального, конечного и бесконечного, тожества и  
различия (Differenz) и т. д.—более или менее формальны, так как они  
обозначают какую-нибудь ступень определенного понятия. Только само понятие 
свободно и есть истинно всеобщее; в идее поэтому его определенность 
есть также лишь оно само, есть некая объективность, переходя в  
которую оно, как всеобщее, продолжает себя и в которой оно обладает лишь 


{325}

своей собственной, целостной определенностью. Идея есть бесконечное 
суждение, каждая из сторон которого есть самостоятельная целостность 
и именно благодаря тому, что они завершаются в целостности, они в 
такой же мере перешли в другую сторону. Никакое из других 
ранее определенных понятий не есть завершенная в своих обеих 
сторонах целостность; такую целостность представляет собою только 
само понятие и объективность 
§ 215.

Идея есть по существу своему процесс, потому что ее тожество есть 
лишь постольку абсолютное и свободное тожество понятия,  
поскольку оно есть абсолютная отрицательность и поэтому диалектично.

Идея есть круговорот, в котором понятие, как всеобщность, которая 
есть единичность, определяет себя к объективности и к  
противоположности этой объективности, и эта внешность, имеющая понятие своей 
субстанцией, своей имманентной диалектикой, возвращает себя обратно 
в субъективность.

Примечание. Так как идея есть (а) процесс, то выражение:  
абсолютное есть единство конечного и бесконечного, мышления и бытия и т. д., 
как мы уже часто указывали, ошибочно,ибо слово единство выражает 
абстрактное, остающееся спокойным, неподвижным,тожество. Так как 
она есть (b) субъективность, то указанное выражение вдвойне ошибочно, 
ибо вышеуказанное единство выражает только «в себе» истинного 
единства, только субстанциальное последнего. Бесконечное  
представляется, таким образом, лишь тем, что нейтрализовано посредством 
конечного, субъективное — лишь нейтрализованным посредством 
объективного мышления, лишь нейтрализованным посредством бытия.

На самом же деле в отрицательном единстве идеи бесконечное 
переходит пределы конечного, включает его в себя, мышление 
переходит пределы бытия, субъективность переходит пределы 
объективности. Единство идеи есть субъективность, мышление, 
бесконечность, и вследствие этого следует различать между ним 
и идеей как субстанцией, равно как следует различать между 
этой переходящей свои пределы субъективностью, переходящим за 
свои пределы мышлением, переходящей свои пределы  
бесконечностью и односторонней субъективностью, односторонним мышлением, 
односторонней бесконечностью, до которой идея себя низводит, когда 
она судит и определяет.


{326}


Прибавление. Идея, как процесс, проходит в своем развитии три 
ступени. Первую форму идеи представляет собою жизнь, т. е. идея 
в форме непосредственности. Вторую ее форму представляет собою 
форма опосредствования или дифферентности (Differenz), и это есть идея 
как познание, которое выступает в двойном образе, в образе  
теоретической идеи и в образе практической идеи. Процесс познания имеет своим 
результатом восстановление единства, причем это единство обогащено 
различием, и это дает третью форму, форм абсолютной идеи, каковая 
последняя ступень логического процесса оказывается вместе с тем  
подлинно первой и лишь через посредство себя сущей ступенью.

а. Жизнь.

§ 216.

Непосредственная идея есть жизнь. Понятие реализовано как душа 
в некотором теле, но отношению к внешности которого душа есть  
непосредственно соотносящаяся с собою всеобщность. Душа есть также его 
обособление, так что тело не выражает никаких других различий, кроме 
тех различий, которые следуют из определений его понятия. Наконец, 
душа есть единичность как бесконечная отрицательность; она есть  
диалектика объективности тела, части которого внеположны друг другу, — 
объективности, которая из видимости самостоятельного существования 
приводится обратно в субъективность, так что все члены суть друг 
для друга мимолетные средства, равно как и мимолетные цели.

Точно так же жизнь, будучи первоначально обособлением, кончает 
тем, что представляет собою отрицательное, для себя сущее единство и 
смыкается в диалектике своей телесности лишь с самой собою. —  
Таким образом, жизнь есть по существу своему нечто живое, а со стороны 
своей непосредственности она есть данное единичное живое существо.

Конечность этой сферы представляет собою то, что вследствие  
непосредственности идеи душа и тело отделимы друг от друга; это составляет 
смертность живых существ. Но лишь поскольку живое существо мертво, 
эти две стороны представляют собою различные составные части.

Прибавление. Различные члены тела суть то, что они представляют 
собою, лишь в их единстве и в соотношении с последним. Так,  
например, отрубленная от тела рука есть, как уже указал Аристотель, рука 
лишь по названию, а не по существу дела. — С точки зрения рассудка 
жизнь обыкновенно рассматривается как тайна и вообще как нечто 
непонятное. Рассудок, однако, этим лишь признает свою конечность и 


{327}

ничтожность. Жизнь на самом деле вовсе не представляет особою ничего 
непонятного, а в ней мы имеем перед собою само понятие, или, говоря 
точнее, существующую как понятие непосредственную идею. Тем 
самым мы указываем также и недостаток жизни. Этот недостаток  
состоит в том, что здесь понятие и реальность соответствуют друг другу 
еще не истинным образом. Понятие жизни составляет душа, и это  
понятие имеет своей реальностью тело. Душа как бы влилась в свое тело, и 
поэтому последнее лишь чувствует, но еще не есть свободное для-себя- 
бытие. Процесс жизни состоит затем в том, что она преодолевает  
непосредственность, которой она еще связана, и этот процесс, который 
сам, в свою очередь, представляет собою тройственный процесс, имеет 
своим результатом идею в форме суждения, т. е. идею как познание.

§ 217.

Живое существо есть умозаключение, моменты которого суть в 
себе самих также системы и умозаключения (§§ 198, 201, 207). Они, 
однако, суть живые умозаключения, процессы, и в субъективном  
единстве живого существа они представляют собою только один процесс.

Живое существо представляет собою, таким образом, процесс своего 
смыкания с самим собою, которое проходит через три процесса.

§ 218.

1) Первый составляет процесс живого существа, совершающийся 
внутри него. В этом процессе живое существо само раскалывается и 
делает свою телесность своим объектом, своей неорганической  
природой. Последняя, как относительно внешнее существование, вступает 
в самой себе в различие и противоположность своих моментов, которые 
жертвуют друг другом, ассимилируют друг друга и сохраняются,  
производя себя. Эта деятельность членов представляет собою, однако, лишь 
единую деятельность субъекта, к которой возвращаются их  
произведения, так что в этой деятельности производится, т. е. воспроизводит 
себя, лишь субъект.

Прибавление. Процесс живого существа, совершающийся внутри 
него самого, имеет в природе троякую форму: чувствительности,  
раздражимости и воспроизведения. Как чувствительность, живое  
существо есть непосредственно простое соотношение с собою, душа, везде 
присутствующая в теле, внеположность членов которого не  
представляет для нее истины. Как раздражимость, живое существо выступает 

{328}


расколотым внутри самого себя, а как воспроизведение оно постоянно 
восстанавливает себя из внутреннего различия его членов и органов.

Живое существо существует лишь как этот непрерывно  
возобновляющийся внутри него самого процесс.

§ 219.

2) Но суждение (перво-разделение) понятия, как свободное, 
переходит к тому, чтобы отпустить от себя объективное, как некую  
самостоятельную целостность, и отрицательное соотношение живого  
существа с собою образует, как непосредственная единичность,  
предпосылку противостоящей ему неорганической природы. Так как это  
отрицательное живого существа есть, тем не менее, момент понятия самого 
живого существа,то оно существует в последнем, в этом вместе с тем  
конкретном всеобщем, как недостаток. Диалектика, которою объект, как 
в себе ничтожное, снимается, есть деятельность уверенного в себе  
живого существа, которое, следовательно, в процессе борьбы с некоей 
неорганической природой тем самым само себя сохраняет, развивает 
и объективирует.

Прибавление. Живое существо стоит лицом к лицу с  
неорганической природой, к которой оно относится как имеющее власть над 
нею и которую оно ассимилирует. Результатом этого процесса не 
является, как в химическом процессе, нейтральный продукт, в котором: 
самостоятельность обоих противостоявших друг другу сторон снята, а 
живое существо показывает себя более сильным, чем его иное, которое 
не может успешно бороться с ним и подчиняется его власти.  
Покоренная живым существом неорганическая природа претерпевает это  
потому, что она в себе есть то же самое, что жизнь есть для себя. Живое 
существо, таким образом, лишь смыкается с самим собою. Когда душа 
улетает из тела, тогда начинается игра стихийных сил объективности.

Эти силы постоянно, так сказать, готовы начать свой процесс в  
органическом теле, и жизнь есть постоянная борьба против них.

§ 220.

3) Так как живой индивидуум, ведущий себя в своем первом  
процессе как субъект и понятие внутри себя, ассимилирует во втором: 
процессе свою внешнюю объективность и, таким образом, полагает 
внутри себя реальную определенность, то он есть теперь в себе род,  
субстанциальная всеобщность. Обособление последней есть отношение субъ- 


{329}

екта к некоему другому субъекту, принадлежащему к его роду, и  
суждение есть отношение рода к таким образом взаимно определенным 
индивидуумам. Это — различие полов.

§ 221.

Процесс рода приводит его к для-себя-бытию. Так как жизнь еще 
есть непосредственная идея, то продукт этого процесса распадается 
на две стороны. С одной стороны, живой индивидуум вообще,  
который вначале предпосылался как непосредственный, теперь  
появляется как опосредствованный и порожденный. Но, с другой 
стороны, живая единичность, которая вследствие своей первой 
непосредственности относится отрицательно к всеобщности,  
опускается в последнюю, поглощается последней, как властвующей 
над нею силой.

Прибавление. Живое существо умирает потому, что оно есть  
противоречие: в себе оно есть всеобщее, род, и, однако, непосредственно 
оно существует лишь как единичное. В смерти род показывает себя 
силой, властвующей над непосредственно единичным. — Для  
животного процесс рода есть высший пункт его жизненности. Но животное 
не доходит в своем роде до того, чтобы быть для себя, а побеждается, 
последним, падает под его ударами. Непосредственно живое  
опосредствует себя с самим собою в процессе рода и, таким образом,  
поднимается выше своей непосредственности, но поднимается лишь для того, 
чтобы все снова и снова падать назад в последнюю. Жизнь,  
следовательно, ближайшим образом попадает в водоворот дурной бесконечности, 
представляет собою бесконечный прогресс. Но истинным результатом 
процесса жизни, тем, что получается посредством него согласно  
понятию, является снятие и преодоление непосредственности, от которой 
еще не освободилась идея как жизнь.

§ 222, 
Но идея жизни освободилась этим не только от некоторого  
(особенного) непосредственного этого, но также от этой первой  
непосредственности вообще. Она, таким образом, приходит к себе, к своей 
истине; она вступает в существование как свободный род для самого 
себя. Смерть лишь непосредственной единичной жизненности есть 
рождение духа.


{330}


b. Познание.

§ 223.

Идея существует свободно для себя постольку, поскольку имеет 
стихией своего существования всеобщность или, иначе говоря,постольку, 
поскольку сама объективность существует как понятие, поскольку 
идея делает себя своим предметом. Ее субъективность, определившаяся 
во всеобщность, есть чистое различение внутри нее, есть созерцание, 
не покидающее этой тожественной всеобщности. Но, как определенное 
различение, она есть дальнейшее суждение, в котором она, как  
целостность, отталкивает себя от себя и предполагает себя  
первоначально внешним универсумом. Это —два суждения, которые в себе  
тожественны, но еще не положены как тожественные.

§ 224.

Соотношение этих двух идей, которые в себе или как жизнь  
тожественны, есть, таким образом, относительное соотношение, что и  
составляет определение конечности этой сфере. Это соотношение есть  
рефлективное отношение, так как различение идеи в ней самой есть лишь 
первое суждение, предполагание другого суждения еще не есть его  
полагание, и поэтому для субъективной идеи объективная идея есть  
преднайденный непосредственный мир, или, иначе говоря, идея, как жизнь, пока 
что существует в явлении единичного существования. Вместе с тем, 
поскольку это суждение есть чистое различение внутри самой идеи 
(предшествующий параграф), поскольку она для себя есть она сама и 
ее иное, постольку она есть уверенность в в-себе-сущем тожестве этого 
объективного мира с нею. — Разум подходит к миру с абсолютной 
верой, что он в состоянии положить тожество и возвести свою  
уверенность в истину; он подходит также к миру со стремлением также и 
положить, как ничтожную, ту противоположность, которая в себе 
ничтожна для него.

§ 225.

Этот процесс есть вообще познание. В себе в познании снимается 
в одной деятельности противоположность, снимается односторонность 
субъективности вместе с односторонностью объективности. Но это 
снятие совершается сначала лишь в себе. Процесс, как таковой, сам 
поэтому непосредственно заражен конечностью этой сферы и распа- 


{331}

дается на двоякое, положенное как различное, движение указанного 
стремления разума. Разум стремится снять односторонность  
субъективности идеи посредством восприятия сущего мира внутрь себя, в 
субъективное представление и мышление и наполнить таким образом 
абстрактную уверенность в себе этою признаваемою истинною  
объективностью как содержанием; и разум же стремится, наоборот, снять 
односторонность объективного мира, который, следовательно, в  
противоположность первому отношению разума к миру, признается здесь 
лишь видимостью, собранием случайностей и ничтожных в себе  
образов, стремится к тому, чтобы определить этот объективный мир  
посредством внутреннего содержания субъективного, внедрить в него 
внутреннее содержание последнего, который здесь признается 
истинно сущей объективностью. Первое стремление есть стремление 
знания к истине, познание как таковое — теоретическая деятельность 
идеи; второе стремление есть стремление добра к своему  
осуществлению,— воля, практическая деятельность идеи.

а) Познание.

§ 226.