1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 
карма
отрабатывается
только в течение
че­ловеческого
воплощения,
однако Шри
Бхагаван указал,
что
и животные в
состоянии
отрабатывать
их карму.
В
разговоре,
цитируемом
ниже в этой
главе, он го­ворит:
«Мы не знаем,
какие души
могут занимать
эти тела и для
завершения
какой части
их неоконченной
кармы
они
могут искать
нашего общества».
Шанкара­чарья
тоже утверждал,
что животные
могут достичь
Ос­вобождения.
Кроме того, в
одной из Пуран
рассказы­вается,
как Мудрец
Джада-Бхарата,
умирая, был
захва­чен
мимолетной
мыслью о своем
ручном олене
и должен был
родиться вновь
оленем, чтобы
изгнать эту
последнюю
оставшуюся
привязанность.

Шри
Бхагаван относил
те же соображения
и к жи­вотным,
чья судьба
привела их в
контакт с ним,
как она приводила
людей. И животные
не менее притя­гивались
к Махарши, чем
люди. Уже в
Гурумуртаме


С белым
павлином

птицы
и белки, бывало,
строили свои
жилища около
него. В те дни
его преданные
считали, что
он забыл мир,
так как был не
привязан к
нему, но на самом
деле Шри
Бхагаван проявлял
острую наблюдатель­ность
и впоследствии
рассказывал
о беличьей
семье, которая
заняла гнездо,
брошенное
какими-то птицами.

Махарши
никогда не
ссылался на
животное в
обыч­ном тамильском
стиле как «это»,
но всегда как
«он» или «она».
«Мальчикам
дали пищу?» —
здесь речь шла
о собаках Ашрама.
«Дайте Лакшми
ее рис тотчас»,
— тут он имел
в виду корову
Лакшми. В Ашраме
было обычным
правило, что
во время принятия
пищи пер­выми
кормили собак,
затем — любых
приходивших
ни­щих и наконец
— преданных.
Зная нежелание
Шри Бха­гавана
принимать
что-либо, если
это нельзя
разделить между
всеми поровну,
я однажды был
удивлен, видя,
как он во время
обычной еды
пробует плод
манго. И тогда
же я нашел причину
— только что
начался сезон
для манго, и
Махарши хотел
посмотреть,
достаточно
ли плод созрел,
чтобы дать
белому павлину,
получен­ному
от Махарани
из Бароды и
ставшему его
подопеч­ным.
Были также и
другие павлины.
Он обращался
к ним, имитируя
их крик, а они
приходили и
получали земляные
орехи, рис, манго.
За день до своей
физи­ческой
смерти, когда
врачи сказали,
что боль должна
быть ужасной,
Шри Бхагаван
услышал пронзительный
павлиний крик
с неподалеку
стоявшего
дерева и спро­сил,
получили ли
они пищу.

Белки
часто запрыгивали
через окно на
его кушет­ку,
и он всегда
держал возле
себя небольшую
баночку с земляными
орехами для
них. Иногда он
протягивал
ее пришедшей
белочке и позволял
брать самой,
а иног­да держал
орех, в то время
как маленькое
создание лакомилось
из его руки.
Однажды, когда,
из-за возраста
и ревматизма,
Махарши уже
ходил с помощью
посоха, он спускался
по ступенькам
*
с Горы на территорию
Ашрама. В это
время белка
проскакала
мимо его ноги,
преследуемая
собакой. Он
крикнул на
собаку и бросил
посох между
ними, однако
при этом поскользнулся
и сломал ключицу.
Но собака была
отвлечена, а
белка спасена.

Животные
чувствовали
его Милость.
Если люди за­ботились
о диком животном,
то оно отвечало
своеоб­разным
бойкотом, но,
когда попечение
исходило от
не­го, этого
не было. Скорее
казалось, что
животные чтят
его
помощь. Они
чувствовали
полное отсутствие
страха
и гнева в нем.
Махарши сидел
на склоне горы,
когда змея
проползла по
его ногам, а он
и не шелохнулся
и не
выказал никакой
тревоги. Почитатель
спросил его,
что
чувствуется,
когда по телу
ползет змея,
и он, смеясь,
ответил: «Прохлада
и мягкость».

Где
бы ни проживал,
он никогда не
убивал змей.
«Мы пришли в
их дом и не имеем
права беспокоить
или мешать им.
Они не трогают
нас». И змеи не
тро­гали.
Однажды его
мать сильно
испугалась,
когда кобра
приблизилась
к ней. Шри Бхагаван
подошел к змее,
та повернулась
и уползла в
расщелину между
двумя скалами,
а он последовал
за ней. Однако
проход кон­чился
перед отвесной
стеной и, не в
состоянии
усколь­знуть,
кобра развернулась,
свилась в кольцо
и посмот­рела
на него. Махарши
тоже смотрел.
Это продолжа­лось
несколько
минут, затем
кобра распрямилась
и, чувствуя,
что опасаться
нечего, спокойно
проползла
прочь, почти
по его ногам.

Однажды,
когда он сидел
с несколькими
почита­телями
в Скандашраме,
мангуст прыгнул
и сел нена­долго
к нему на колени.
Махарши спросил:
«Кто знает,
почему
он пришел?» —
и сам ответил:
«Это не мог
быть
обыкновенный
мангуст». Другой
случай о далеком
от заурядности
мангусте рассказал
профессор
Венкатара­миах
в своем дневнике
*.
Отвечая на
вопрос Гранта
Дуффа, Шри Бхагаван
сказал:

«Это
случилось в
день Ардра
Даршан (праз­дник
почитателей
Шивы). Я тогда
жил на Горе в
Скандашраме.
Потоки посетителей
устремля­лись
из города вверх
по Горе, и мангуст,
необык­новенно
большой и золотистого
оттенка, а не
при­вычно серого
цвета и без
обычного черного
пятна на хвосте,
бесстрашно
шел сквозь эти
толпы. Лю­ди
думали, что он
— ручной и его
хозяин должен
быть где-то в
толпе. Мангуст
шел прямо к
Па­ланисвами,
который в это
время купался
в ручье у пещеры
Вирупакша.
Паланисвами
погладил это
создание и
дружески похлопал
его. Мангуст
про­следовал
за ним в пещеру,
осматривая
все углы и уголки
в ней, а затем
присоединился
к толпе, идущей
в Скандашрам.
Каждый удивлялся
его привлекательной
внешности и
бесстрашию
дви­жений.
Мангуст подошел
ко мне, взобрался
на ко­лени и
некоторое время
отдыхал там.
Затем он поднялся
выше, осмотрелся
и двинулся
вниз. Он обошел
всю территорию,
а я следовал
за ним, что­бы
ему не навредили
невнимательные
посетители
или же павлины.
Два павлина
пытливо смотрели
на него, но он
тихо двигался
от места к месту,
пока в конце
концов не исчез
среди скал к
юго-востоку
от Ашрама».

Однажды
ранним утром,
перед восходом
солнца, Шри
Бхагаван резал
овощи для кухни
Ашрама вместе
с двумя
его преданными.
Один из них,
Лакшмана Шарма,
привел свою
собаку — красивого
чисто-белого
пса.
Тот был в приподнятом
настроении
и отказался
от предложенной
ему пищи, Шри
Бхагаван сказал:
«Вы видите,
какую радость
он показывает?
Это высокая
ду­ша, которая
приняла внешний
вид собаки».

Профессор
Венкатарамиах
рассказал в
своем днев­нике
о замечательном
случае преданности
собак Аш­рама:

«В
это время (т.
е. в 1924 году) в Ашраме
было четыре
собаки. Шри
Бхагаван говорил,
что они не ели
никакую пищу,
если он сам не
попробовал
ее. Один пандит
решил
проверить это,
развернув перед
ними обильное
„угощение”,
но они не при­коснулись
к нему. Через
некоторое время
Шри Бхагаван
съел маленький
кусочек, собаки
мгно­венно
набросились
на пищу и поглотили
ее».

Большинство
собак Ашрама
вело свою
родослов­ную
от Камалы, которая
пришла в Скандашрам
щен­ком. Преданные
пытались прогнать
ее прочь, опасаясь,
что
она будет приносить
в Ашрам щенят
ежегодно, но
Камала
уходить отказалась.
Большое собачье
се­мейство
действительно
выросло, но
всем его членам
должно было
оказываться
равное уважение.
По случаю ее
первых родов
Камалу искупали,
раскрасили
курку­мой,
поставили
киноварью точку
на лоб и дали
чистое место
в Ашраме, где
она оставалась
со своими щен­ками
в течение десяти
дней. Десятый
день ее очищения
был отпразднован
настоящим
пиром. Она была
смыш­леной
и услужливой
собакой. Шри
Бхагаван часто
по­ручал ей
провести
новоприбывшего
вокруг Горы:
«Ка­мала, сделай
с этим незнакомцем
круг». И она
под­водила
посетителя
к каждой святыне,
водоему и храму
вокруг Горы.

Одной
из наиболее
замечательных
собак, хотя и
не потомства
Камалы, был
Чинна Каруппан
(Малень­кий
Черныш). Шри
Бхагаван сам
описал его.

«Чинна
Каруппан был
чисто-черный,
откуда и пошла
его кличка. Он
представлял
особу высоких
принципов.
Когда мы жили
в пещере Вирупакша,
нечто черное
часто подходило
к нам на рассто­янии.
Мы иногда видели
голову пса,
украдкой
вы­глядывавшую
из-за кустов.
Его вайрагъя
(бесстра­стие)
казалась очень
сильной. Он ни
с кем не общался
и на самом деле
избегал контактов.
Мы уважали
такую независимость
и вайрагью
и
обыч­но оставляли
пищу около его
места и уходили.
Однажды, когда
мы поднимались
по склону, Ка­руппан
вдруг прыгнул
на тропу, шаловливо
под­бежал ко
мне, весело
помахивая
хвостом. Удиви­тельно,
почему он выбрал
именно меня
из всей группы,
чтобы продемонстрировать
свою любовь.
После этого
он остался с
нами как один
из оби­тателей
Ашрама. Очень
сообразительный
и рабо­тоспособный
малый он был,
а какая умница!
Он утратил
всю свою прежнюю
отчужденность
и стал
очень нежным.
Это был случай
всеобщего
брат­ства.
Он заводил
дружбу с каждым
посетителем
и обитателем
Ашрама, забирался
к тому на ко­лени
и уютно устраивался
там. Его попытки
за­вязать
отношения
обычно хорошо
принимались.
Некоторые
пытались избежать
Каруппана, но
он был неутомим
в своих усилиях
и в последний
мо­мент отказа
не имел. Однако,
если ему приказы­вали
убираться, он
повиновался,
словно монах,
со­блюдающий
обет послушания.
Как-то раз он
близ­ко
подошел к
ортодоксальному
брахману, который
повторял мантры
под
деревом, растущим
около нашей
пещеры. Этот
брахман рассматривал
собак как нечистых
и добросовестно
избегал контакта
или даже близости
с ними. Однако
Каруппан, оче­видно,
понимая и соблюдая
только естественный
закон равенства
(саматвам),
настаивал
на близо­сти
к нему. Из уважения
к чувствам
брахмана один
из обитателей
Ашрама поднял
свою палку и
уда­рил собаку,
хотя и не сильно.
Каруппан завыл
и убежал, больше
никогда не
возвращаясь
в Ашрам, и
никто его потом
не видел. Он
никогда вновь
не подходил
к месту, где с
ним однажды
плохо обошлись,
таким чувствительным
он был.

Человек,
который совершил
эту ошибку,
оче­видно,
недооценил
принципы этой
собаки и ее
восприимчивость.
И однако предостережение
уже было. И таким
образом. Паланисвами
однажды грубо
говорил и вел
себя с Чинна
Каруппаном.
Пришла холодная,
дождливая ночь,
но все тот же
Чинна Каруппан
покинул помещение
Ашрама и провел
целую ночь
поодаль от
него, на мешке
с углем. И вернулся
он только на
следующее утро.
Поведение
другой собаки
было еще одним
пре­достережением.
Несколько лет
назад Паланисва­ми
выбранил маленького
пса, жившего
с нами в Вирупакше,
собака побежала
прямо вниз к
водо­ему Санкхатиртам,
и вскоре там
нашли ее мертвое
плавающее тело.
Паланисвами
и всем другим
в Ашраме сразу
же было сказано,
что собаки и
дру­гие животные
— обитатели
Ашрама — имеют
ра­зум и свои
собственные
принципы и с
ними нель­зя
обращаться
грубо. Мы не
знаем, какие
души могут
занимать эти
тела и для завершения
какой части
их неоконченной
кармы
они
могут искать
нашего общества».

Были
также и другие
собаки, демонстрировавшие
разумность
и высокие принципы.
Будучи в Скандаш­раме,
Шри Бхагаван
обычно стоял
рядом с собакой
Ашрама во время
ее последнего
вздоха, телу
устра­ивали
приличные
похороны, а на
могилу устанавли­вали
камень. В последние
годы, когда
были выстроены
здания Ашрама
и особенно
когда Шри Бхагаван
стал менее
подвижным, люди
все больше
относились
к это­му ритуалу
каждый по-своему
и все меньше
допускали к
себе животных-почитателей.

Вплоть
до последних
нескольких
лет обезьяны
еще подходили
к окну рядом
с кушеткой Шри
Бхагавана и
заглядывали
через прутья
решетки. Иногда
можно было
видеть обезьян-матерей
с детенышами,
прыга­ющими
к решетке, чтобы
показать малышей
Бхага­вану,
как это делали
человеческие
матери. В качестве
компромисса
служителям
разрешалось
отгонять их,
но сначала
нужно было
кинуть им банан.

Пока
Шри Бхагаван
не стал слишком
немощен, он
ходил на Гору
каждое утро
после семи и
каждый вечер
около пяти
часов. Как-то
вечером, вместо
обычной ко­роткой
прогулки, он
пошел в Скандашрам.
Когда он не
вернулся
к своему времени,
одни почитатели
пошли за ним
на склон горы,
другие собрались
маленькими
группами, обсуждая,
куда Бхагаван
ушел, что это
зна­чит и что
теперь делать,
а остальные
сидели в Холле,
ожидая его.
Пара обезьян
подошла к двери
Холла и, забыв
свой страх
людей, зашла
вовнутрь и
беспокойно
смотрела на
пустую кушетку.

После
этого случая,
за несколько
лет до того,
как люди
утратили Шри
Бхагавана на
земле, дни обезьян
в Ашраме
подошли к концу.
На площади
перед Хол­лом
были сооружены
крыши из пальмовых
листьев, что
затруднило
доступ обезьян
к нему, а большинство
из них было
возвращено
в джунгли или
поймано му­ниципальными
служащими и
отправлено
в Америку для
участия в различных
экспериментах
*.

С
1900 года, когда
Шри Бхагаван
впервые пришел
жить на Гору,
и до 1922 года, когда
спустился к
Аш­раму
у ее подножия,
он был очень
близок с обезьянами,
Махарши внимательно
следил за ними,
с любовью и
симпатией,
которую джняни
(Мудрец)
имеет ко всем
существам, и
с той острой
наблюдательностью,
что бы­ла естественна
для него. Он
научился понимать
их кри­ки, узнал
кодексы поведения
и систему управления.
Он обнаружил,
что каждое
племя имеет
своего царя
и при­знанный
район, а если
другое племя
нарушит границы,
то будет война.
Но перед началом
войны и заключе­нием
мира племена
обменивались
послами. Шри
Бха­гаван
рассказывал
посетителям,
что обезьяны
призна­вали
его своим в их
общине и принимали
в споры как
арбитра.


Кормление
обезьянки

«Обезьяны,
как правило,
бойкотировали
того из своей
группы, о ком
заботились
люди, но для
меня они делали
исключение.
К тому же, при
недоразуме­ниях
и ссорах они
приходили ко
мне и я мирил
их, расталкивая
в разные стороны
и таким образом
пре­кращая
ссору. Однажды
старший член
их группы избил
молодую обезьяну
и оставил без
помощи около
Аш­рама. Малыш,
хромая, пришел
в Ашрам, в пещеру
Ви­рупакша,
и с тех пор мы
его звали Нонди
(Хромой). Когда
его группа
вернулась пять
дней спустя,
то уви­дела,
что я забочусь
о нем, но все-таки
взяла обратно.
С той поры они
все обычно
приходили
получить
ка­кую-нибудь
мелочь, которую
можно было
сберечь для
них в Ашраме,
а Нонди садился
прямо мне на
колени. Он был
скрупулезно
чистым едоком.
Когда перед
ним ставили
лист-тарелку
*,
наполненную
рисом, он не
раз­брасывал
с нее ни одного
зернышка. Если
же когда-либо
это и случалось,
то подбирал
и съедал, прежде
чем приниматься
за содержимое
тарелки.

Все-таки
он был очень
чувствителен.
Однажды, по
какой-то
причине, Нонди
выбросил немного
пищи, и я отругал