1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
Его, близ Древа Жизни. Берегись    

Плода Познанья! Берегись дурных    

Последствий горьких! Помни: если ты    

Вкусишь, единый преступив запрет    

И согрешив, то с этого же дня    

Неумолимо должен умереть.    

Ты смертным будешь, навсегда лишась    

Блаженства, и отсюда в мир забот    

И скорби изгнан!" Грозно Он изрёк    

Запрет, что до сих пор звучит в ушах    

Так страшно, хоть его не преступать    

Иль преступить — зависит от меня.    

Но вскоре прояснился дивный лик,    

И Некто милостиво продолжал:    

"— Не только сад — всю Землю я тебе    

Дарую и потомству твоему.    

Владейте, как хозяева, Землёй    

И всякой тварью, что живёт на ней,    

В морях и в небе: зверем, рыбой, птицей.    

Во знаменье сего, гляди, Адам!    

Вот птица всякая и всякий зверь    

По их породам, созванные Мной,    

Дабы ты имя каждому нарёк,    

Они же — подданство тебе своё    

С покорностью смиренной изъявят.    

О рыбах точно так же разумей;    

Они покинуть водяной приют    

И влажную стихию заменить,    

Равно как воздухом земным дышать,    

Не могут!" И пока Он изрекал,    

Попарно твари близились ко мне;    

Животные, колена преклонив,    

Ласкались, птицы же — снижая лет.    

По мере приближенья имена    

Я им давал и постигал их свойства,    

Внезапно Всемогущим вразумлён.    

Но между этих тварей не нашёл    

Той, чьё отсутствие меня весьма    

Тревожило, и я тогда дерзнул    

Небесное Виденье вопросить:    

"— Как назову Тебя? Ты выше всех    

Творений этих, выше Человека    

И наисовершеннейших существ,    

Любые превышая имена!    

Какое обожание воздам    

Тебе, Кто создал мир и столько благ,    

Мне уделённых щедрою рукой    

Для процветанья моего, Тобой    

Приуготованного? Но нигде    

Не вижу — с кем блаженство разделю!    

Возможно ль обособленно вкушать    

Отраду, наслаждаться одному    

Дарами всеми и счастливым быть?"    

Так дерзко вопрошал я. Светлый Дух    

С улыбкой, от которой он ясней,    

Казалось, просветлел, в ответ сказал:    

"— Но что ты одиночеством зовёшь?    

Земля и воздух разве не полны    

Живыми тварями и ты не властен    

Призвать созданья эти, приказав    

Тебя увеселять своей игрой?    

Ты их повадки знаешь, языки;    

Есть разум и у них, воспринимать    

Способный не презренно и судить.    

Вот с ними и общайся, ими правь;    

Твоё обширно царство!" Так вещал    

Владыка Мирозданья; мнилось, Он    

Повелевал, но я Его молил    

О дозволении продолжить речь,    

С покорством надлежащим возразив:    

"— О мощь Небесная! Не оскорбись    

Моею речью! Милость, мой Творец,    

Ей окажи! Не ты ль меня назвал    

Наместником и образом Твоим,    

Поставив, по сравнению со мной,    

Намного ниже тварей остальных?    

Возможно ли общение существ    

Столь разных и какой в нем будет лад,    

Какое наслажденье? Ведь оно    

Бывает лишь взаимным, пополам    

Делясь меж тем, кто дал и кто обрёл,    

В неравенстве, когда один — силён,    

Подтянут, а другой — опущен, слаб.    

Согласие непрочно; докучат    

Они друг другу вскоре. Я ищу    

Общения, где я делить бы мог    

Духовные утехи; в этом — зверь    

Не соучастник мне; ведь жизнь мила    

Созданиям подобным, например,    

Со львицей — льву; Ты мудро сочетал    

Попарно их. Но трудно подружить    

Со зверем птицу и с пернатым рыбу,    

А с обезьяной не сойдётся бык;    

Но в равную вступить с животным связь    

Всех менее способен Человек!"    

Безгневно Всемогущий отвечал:    

"— Приятнейшей и высшей из утех,    

Как вижу Я, считаешь ты, Адам,    

Избранье друга жизни; смаковать    

Услады в одиночку, находясь    

Хотя бы в средоточии услад,    

Не хочешь ты. Но что же обо Мне    

Ты думаешь? Вполне ли Я блажен?    

Ведь Я во всей Вселенной одинок    

Извечно и не ведаю нигде    

Подобного и — менее всего -    

Мне равного. Но с кем же Я могу,    

Помимо тварей, сотворённых Мной,    

Общаться; ведь они намного ниже    

Творца, безмерно дальше отстоят,    

Чем от тебя все прочие созданья!"    

Он смолк; смиренно я промолвил вновь:    

"— Всевышний! Вечные Твои пути,    

Их высоту и глубину постичь    

Не в силах человеческая мысль.    

Ты совершенен Сам в Себе, и нет    

В Тебе изъяна. Человек не так    

Устроен; совершенствуется он    

Лишь постепенно, ищет посему    

Подобного себе; в общенье с ним    

Стремясь поддержку слабости своей,    

Участье, утешенье почерпнуть.    

Тебе не надобно преумножаться,    

Ты бесконечен и, хотя Един,    

Все числа заключаешь, но число    

Являет в человеке недочёт    

Его природы. Должен Человек    

Подобных от подобного рождать,    

Свой образ множа, в особи одной    

Несовершенный, для чего любовь    

Взаимная и нежная приязнь    

Нужны. Ты в одинокости Твоей    

Таинственной сообщество найти    

Достойней, совершённой, чем Ты Сам,    

Не можешь и общенья искони    

Не ищешь; но Ты собственную тварь    

Возвысить в силах, если б возжелал    

Общаться с нею и вступить в союз,    

Обожествив её. Мне ж не дано    

Поднять к общенью эти существа    

Склонённые и с ними разделять    

Забавы!" Так я смело говорил,    

С дозволенной свободой, что была    

Благоприятно принята, и Голос    

Божественный приветливо сказал:    

"— С приятностью тебя, до этих пор,    

Изволил Я испытывать, Адам!    

Не только тварей, названных тобой    

По именам, Я вижу, ты постиг,    

Но и себя, свободный дух явив,    

И образ Мой, скотам, лишённым речи,    

Не уделённый. Потому они    

Не годны для общения. Ты прав,    

Его отвергнув: думай так всегда.    

Я прежде твоего сужденья знал,    

Что одиноким Человеку быть    

Нехорошо; не этих Я созданий,    

Которых видишь ты, определил    

В наперсники тебе; я их привёл    

Для испытания, дабы узнать,    

Что подобающим считаешь ты.    

Но существо, которое теперь    

Я приведу, тебя обворожит;    

Оно — твой образ, истинную в нем    

Ты обретёшь опору, самого    

Себя второго, всех желаний цель    

И сердца воплощённую мечту!"    

Не то Он смолк, не то я перестал    

Воспринимать: моя земная суть    

Величием подавлена была    

Небесным; слишком силы я напряг    

В беседе выспренней и, ослеплён,    

Изнеможден безмерной высотой    

Затронутых вопросов, что едва    

Уму доступны, опустился наземь,    

Ища во сне восстановленья сил.    

Природа помогла мне, и глаза    

Мои сомкнулись; но духовный взор    

Открытым оставался и тайник    

Воображенья бодрствовал во сне.    

В оцепененье, — мнилось, — я узрел    

Себя лежащим. Лучезарный лик    

Творца, что мне являлся наяву,    

Склонился надо мной. Мой левый бок    

Всевышний отворил, извлёк ребро,    

Согретое сердечной теплотой    

И свежей кровью, что питает жизнь.    

Мгновенно плотью рана заросла    

Глубокая, всецело исцелясь.    

Он стал ребро перстами формовать,    

И вышло из Его творящих рук    

Создание, по виду — Человек,    

Но пола женского и красоты    

Столь сладостной, что всє, до сей поры    

Прекраснейшее, виденное мной,    

Померкло или воплотилось в ней,    

В её очах, обдавших сердце мне    

Отрадою, неведомой досель.    

Она одушевила целый мир    

Любовью и пленительностью нежной    

И вмиг меня покинула во тьме.    

Я, пробудись, хотел её найти    

Иль над потерей вечно слезы лить,    

Отрекшись ото всех других утех,    

И впал уже в отчаянье, но вдруг    

Её вблизи увидел наяву,    

Какой она явилась мне во сне,-    

Украшенную всем, что расточить    

Могли Земля и Небо, одарив    

Пригожестью, рождающей любовь;    

Ведомая невидимым Творцом,    

Навстречу шла; указывал ей путь    

Небесный Голос, наставленья дав    

Заранее о таинствах святых    

Супружества. Дышала волшебством    

Её походка; небеса в очах    

Сияли; благородства и любви    

Движенье было каждое полно.    

Я не сдержал восторга и вскричал:    

"— Мои мечты превысил дивный дар.    

Сдержал Ты слово, милостивый, щедрый    

Творец, Податель благ и совершенств!    

Но это лучший изо всех даров,    

Что ты не поскупился мне вручить,    

Кость от моих костей, от плоти плоть.    

Себя в ней вижу; имя ей — жена,    

От мужа взятая; вот почему    

Он мать свою забудет и отца,    

Прилепится к жене, и станут оба    

Единой плотью, сердцем и душой!"    

Она вняла, и хоть её влекла    

Десница Божья, но девичья скромность,    

Достоинства сознанье, чистота    

Невинности: все то, что надлежит    

Искательно лелеять, ублажать;    

Сокровища любви, что никому    

Иначе не даются и себя    

Не предлагают, но, наоборот,    

Лишь уклоняются, что их милей    

И вожделенней делает, — короче,    

Сама Природа, чуждая вполне    

Греховных дум, заговорила в ней    

И побудила обратиться вспять.    

Я поспешил вослед; она, склонись    

На доводы мои, постигнув долг,    

Величественно покорилась мне.    

Её, зардевшуюся, как заря,    

Повёл я в кущу брачную; влиянье    

Благоприятное дарили нам    

Все небеса и сочетанья звёзд    

Счастливые; земля и цепь холмов    

Нас поздравляли; птичий хор гремел,    

Возвеселясь; шептались ветерки    

Прохладные и нежные в лесах,    

Нас обдавали с каждым взмахом крыл    

Дыханьем пряным, свеянным с кустов    

Благоуханных, осыпая нас    

Охапками душистых роз, пока    

Ночной певун влюблённый не запел    

Венчальный гимн, взойти поторопив    

Звезду вечернюю и над холмом    

Светильник свадебный для нас возжечь.    

Я все поведал о моей судьбе,    

Довёл рассказ до высшей полноты    

Земного счастья, изо всех блаженств    

Наисладчайшего. Я, признаюсь,    

И в прочих благах радость нахожу,    

Но ими пользуюсь я или нет,-    

Особо не волнуюсь, не горю    

Алчбой неутолимой; речь идёт    

О наслаждениях, что обонянье    

Нам доставляет, зрение и вкус,-    

Цветы, плоды, растенья, щебет птиц,    

Прогулки. Но совсем иное здесь!    

Гляжу ли, прикасаюсь ли — восторг    

Меня охватывает! Здесь впервой    

Неодолимую познал я страсть    

И содроганье странное. Всегда    

Я был сильнее всех других услад    

И выше, но пред властью красоты,    

Пред этим всемогуществом я слаб.    

Ошиблась ли Природа, сохранив    

Частицу уязвимую во мне,    

Бессильную пред этим волшебством?    

Не больше ли, чем надо, извлекла    

Из бока моего, дабы жену    

С великим изобильем, не скупясь,    

Телесным совершенством одарить,    

Духовной безупречности не дав?    

Я понимаю, что, превосходя    

Меня намного внешней красотой,    

Она, по назначению Природы    

Исконному, слабей меня умом    

И ниже по способности души.    

В ней меньше лик Творца, что создал нас,    

Отображён, и вверенная нам    

Над всякой тварью власть в её чертах    

Не столь отчётлива; но каждый раз,    

Когда я приближаюсь к существу    

Её прелестному — я покорён;    

Такою безупречной предстаёт,    

И завершённой, и в сознанье прав,    

Присущих ей, такою благородной,    

Что все поступки Евы и слова    

Мне кажутся прекраснее всего    

На свете, — добродетельней, умней!    

Познанье высшее пред ней молчит    

Униженно, а мудрость, помрачась    

В беседе с ней, становится в тупик,    

Подобно глупости. Рассудок, власть    

Ей услужают, будто искони    

Она задумана, а не в конце    

Творения возникла невзначай.    

В ней, напоследок, избранный приют    

Свой обрели — величие души    

И благородство, строгим окружив    

Почтеньем, словно Ангельской охраной!"    

Нахмурясь, Ангел молвил: "— Не вини    

Природу, что исполнила свой долг;    

Заботься лучше о твоих делах,    

Не сомневаясь в мудрости; она    

С тобой пребудет, ежели ты сам    

Не отвернёшься от неё, придав    

Предметам, по сужденью твоему,    

Не слишком ценным, — непомерный вес.    

Чем восторгаешься? Чем восхищён?    

Наружностью? Она, сомненья нет,    

Прекрасна и твоих достойна ласк,    

Любви, благоговенья, нежных слов,    

Отнюдь не подчиненья. Сопоставь    

Сначала ваши качества, потом    

Оценивай. Порой всего нужней    

Нам самоуваженье, если мы    

На справедливости обоснуем    

Его и здравомыслием умерим.    

Чем лучше ты сумеешь овладеть    

Таким искусством, тем жена быстрей    

В тебе признает своего главу    

И мнимые уступят совершенства    

Достоинствам правдивым. Ей даны    

Прельщенья, чтобы нравиться тебе,    

Величье, чтобы с честью ты любил    

Подругу, от которой не укрыть    

Малейший промах твоего рассудка.    

Но если ты касание телес,    

Что служит размножению людей,    

Считаешь величайшим из блаженств,    

Подумай, ведь с тобою наравне    

Им тварь последняя наделена    

И всякий скот, и не было б оно    

Всеобщим, если б содержалось в нем    

Хоть что-нибудь, достойное восторг    

В тебе зажечь, и душу подчинить,    

И плотским вожделеньем взволновать.    

Все то, что в обществе твоей жены    

Возвышенным находишь: нежность, ум    

И человечность — полюби навек.    

Любя, ты благ, но в страсти нет любви    

Возвышенной, что изощряет мысль    

И ширит сердце, в разуме гнездясь,    

И судит здраво. Лестницей служить    

Любовь способна, по которой ты    

К любви небесной можешь вознестись,    

Не погрязая в похоти. Затем    

Нет ровни у тебя среди зверей".    

Смутясь, Адам сказал: "— Меня влечёт    

Не красота, не сладострастный дар    

Воспроизводства, разделённый мной    

Со всеми тварями (хотя сужу    

О брачном ложе несравненно выше;    

Оно благоговение родит    

Во мне таинственное). Нет, пленён    

Любезностью и прелестью живой,    

Тысячекратно, всякий день и час,    

Являющих в поступках и речах    

Моей подруги — нежную любовь    

И угожденье ласковое. В них    

Единство истое воплощено,    

Согласье мыслей и согласье чувств,    

Одна душа в различных двух телах:    

Гармония супружеской четы    

Для глаз отраднее, чем стройный гимн    

Для слуха. Но не в рабстве я, поверь!    

Тебе откроюсь: я не побеждён!    

Явленья и предметы на меня    

Влияют разно; лучшие из них    

Одобрив, я последую тому,    

Что одобряю; волен мой отбор,    

И действия вольны. Ты не коришь    

Любовь; ты говоришь — она ведёт    

На Небо, что она и путь и вождь.    

Ответь, коли дозволен мой вопрос:    

Любовь доступна Духам? Если так,    

То в чем любовь у них воплощена?    

Во взорах ли, в слиянии лучей,    

В духовных иль в прямых соединеньях?"    

С улыбкою, зардевшись цветом роз    

Небесных, — цветом истинной любви,-    

Архангел отвечал: "— Довольно знать,    

Что мы блаженны; без любви же нет    

Блаженства. Наслаждения твои    

Телесные — чисты; ведь сотворён    

Ты чистым; наслаждаемся и мы,    

Но в большей мере. Не мешают нам    

Конечности, суставы, оболочки    

И прочие преграды. С Духом Дух    

В объятиях сливаются быстрей,    

Чем воздух с воздухом, и чистота    

Стремится с чистотой вступить в союз;    

Частичная не надобна им связь,    

Соединяющая с плотью плоть,    

С душою душу. Дольше не могу    

Беседовать. На Западе уже    

Заходит Солнце за зелёный мыс,    

За купы изумрудных островов -    

Жилища Гесперид, и это знак    

Мпе возвратиться. Твёрдым будь, живи    

Блаженно и люби, но предо всем -    

Того, кто от любви твоей взыскал    

Покорности. Блюди Его завет    

И берегись, чтоб не затмила страсть    

Рассудка твоего, не привлекла    

К деяниям таким, которых сам    

Ты по свободной воле не свершишь.    

Твоя судьба и всех твоих сынов    

В руках твоих — и счастье и беда.    

Небесный клир со мною заодно    

Возрадуется стойкости твоей.    

Пребудь же верным: устоять иль пасть    

Лишь от тебя зависит. Одарён    

Духовным совершенством, не ища    

Подмоги внешней, отвергай соблазн,    

Любое наущенье ко греху!"    

Сказав, он встал. Последовав за ним,    

Адам благословил его: "— Ступай,    

Коль наступил разлуки нашей срок,    

Небесный гость, божественный гонец    

Того, чью царственную благодать    

Люблю безмерно! Кротко снизошёл    

Ты до меня и ласково! Всегда    

Об этом благодарно помнить стану.    

К людскому роду милостивым будь    

Вовеки и почаще приходи!"    

Простившись, Ангел к Небесам взлетел    

Из тени, и под кров ушёл Адам.    

 КНИГА ДЕВЯТАЯ    

     

     

Вкруг обойдя Землю, Сатана, под видом  тумана, вновь проникает в Рай с коварной целью и вселяется в спящего Змия. Адам  и Ева поутру спешат к своим повседневным трудам. Ева предлагает разойтись и  работать порознь. Адам возражает, опасаясь, чтобы Враг, о коем они остережены,  не напал на уединившуюся Еву; последняя, обиженная недоверием к её благоразумию  и стойкости, настаивает на разделении, дабы на деле доказать свою твёрдость.  Адам уступает. Змий отыскивает одинокую Еву и лукаво приближается к ней;  поначалу созерцает её, затем льстиво восхваляет, превознося над всеми прочими  созданиями. Ева дивится дару речи Змия и вопрошает: как он научился молвить и  разуметь? Змий ответствует, что, вкусив от плода одного из райских деревьев,  обрёл речь и разумение, которых был прежде лишён. Ева просит привести её к тому  дереву и обнаруживает, что оно и есть запретное Древо Познания. Змий  хитроумными доводами убеждает Еву вкусить; Праматерь, восхищённая вкусом плода,  рассуждает: должна ли она открыться Адаму? Наконец Ева приносит супругу плод и  сообщает о том, что побудило её вкусить. Потрясённый Адам, понимая, что Ева  погибла, решается из любви к супруге погибнуть вместе с ней и, дабы ослабить  наполовину её прегрешение, также вкушает. Действие преступного ослушания: они  стремятся прикрыть свою наготу, ссорятся и взаимно упрекают друг друга.    

     

     

Нет более бесед, когда Господь    

И Ангелы по-дружески в гостях    

У Человека, своего любимца,    

Бывали благосклонно, с ним деля    

С приязнью безыскусственную снедь    

И позволяли речь ему вести    

Непринуждённо-скромную. Теперь    

Оттенок песне должен я придать    

Трагический: касательно людей,-    

Я недоверье должен помянуть    

Презренное, попранье клятв, разрыв    

Преступный, ослушанье и мятеж;    

Касательно рассерженных Небес,-    

Досаду, отчужденье, грозный гнев,    

Заслуженный укор и правый суд,    

Привнёсший Грех в отныне скорбный мир,    

И Смерть, губительную тень Греха,    

И хвори, предвещающие Смерть.    

Предмет печальный! Но ничуть не меньше,    

Но больше героического в нем,    

Чем в содержанье повести былой,    

Как стены Трои трижды обежал    

Вослед врагу разгневанный Ахилл,    

Иль в описаньях, как ярился Турн,    

Когда надежду потерял на брак    

С Лавинией, как злобился Нептун,    

Равно — Юнона, Грека утеснив    

Своим преследованием или сына    

Киприды; но сколь ни был бы высок    

Мной выбранный, задуманный давно    

И поздно начатый, увы, рассказ,    

Я с ним управлюсь, если мне внушит    

Приличные реченья и слова    

Моя заоблачная опекунша,    

Которая, призыв мой упредив,    

Слетает доброхотно по ночам,    

С тех пор как дерзновенно приступил    

Я к песне героической моей,    

И шепчет, иль внушает мне во сне,    

Отнюдь не сочинённые стихи,    

Но вдохновлённые. Мне не дано    

Наклонности описывать войну,    

Прослывшую единственным досель    

Предметом героических поэм.    

Великое искусство! — воспевать    

В тягучих, нескончаемых строках    

Кровопролитье, рыцарей рубить    

Мифических в сраженьях баснословных,-    

Меж тем величье доблестных заслуг