1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 
Портос  хотел последовать за ним.    

– Оставайтесь  здесь, – сказал ему д'Артаньян, – и не выходите наружу, пока не  услышите, что я выбиваю на двери пальцами барабанную дробь.    

 Глава 15. ОСПОДИ ИИСУСЕ    

     

Подъехав  к дому, Мордаунт увидел д'Артаньяна, сидевшего на пороге, и солдат, которые, не  снимая оружия, расположились отдохнуть на траве в садике.    

– Эй, –  закричал он прерывающимся голосом, запыхавшись от быстрой скачки, – пленники  еще здесь?    

– Да,  сударь, – отвечал сержант, живо вскакивая на ноги и поднося руку к шляпе;  солдаты последовали его примеру.    

– Отлично,  отправьте их немедленно с конвоем из четырех человек ко мне на квартиру.    

Четверо  солдат приготовились исполнить приказание.    

– Что  вам угодно? – спросил д'Артаньян, принимая насмешливый вид, хорошо  знакомый нашим читателям. – Объясните, пожалуйста, в чем дело?    

– В  том, – ответил Мордаунт, – что я приказал четырем конвойным взять  пленников, захваченных сегодня утром, и отвести их ко мне на квартиру.    

– А  почему это? – спросил д'Артаньян. – Извините за любопытство, но вы  сами понимаете, что мне любопытно знать причину такого распоряжения.    

– А  потому, что эти пленники принадлежат мне, – высокомерно заявил  Мордаунт, – и я могу распоряжаться ими по своему усмотрению.    

– Позвольте,  позвольте, молодой человек, – прервал его д'Артаньян, – мне кажется,  вы ошибаетесь: пленники обычно принадлежат тем, кто их захватил, а не тем, кто  при этом присутствовал. Вы могли захватить милорда Винтера, вашего дядю, если  не ошибаюсь; но вы предпочли убить его, и прекрасно. Мы с дю Валлоном тоже  могли бы убить этих двух дворян, но мы предпочли взять их в плен; что кому  нравится.    

Губы  Мордаунта побелели.    

Д'Артаньян,  поняв, что дело принимает дурной оборот, забарабанил на двери гвардейский марш.    

При  первых же тактах этой музыки Портос вышел и стал рядом с товарищем, причем ноги  его упирались в порог, а голова доставала до притолоки.    

Маневр  этот не ускользнул от Мордаунта.    

– Сударь, –  заговорил он, начиная горячиться, – ваше сопротивление бесполезно. Эти пленники  только что отданы мне моим славным покровителем, главнокомандующим Оливером Кромвелем.    

Эти  слова как громом поразили д'Артаньяна. В висках у него застучало, в глазах  помутилось; он понял жестокий умысел молодого человека, и его рука невольно  потянулась к эфесу.    

Портос  молча следил за д'Артаньяном, готовый последовать его примеру.    

Этот  взгляд Портоса скорее встревожил, чем ободрил д'Артаньяна; он уже раскаивался,  что прибегнул к помощи грубой силы Портоса, когда надо было действовать главным  образом хитростью.    

«Открытое  сопротивление, – быстро подумал он, – погубит нас всех; друг мой,  д'Артаньян, докажи этому змеенышу, что ты не только умнее, но и хитрее его».    

– Ах, –  произнес он, почтительно кланяясь Мордаунту, – отчего вы не сказали этого  раньше, сударь? Так, вы явились к нам от имени Оливера Кромвеля, знаменитейшего  полководца нашего времени?    

– Да,  я прямо от него, – сказал Мордаунт, слезая с лошади и передавая ее одному  из солдат.    

– Что  же вы не сказали этого раньше, молодой человек? – продолжал  д'Артаньян. – Вся Англия принадлежит Оливеру Кромвелю, и раз вы требуете  пленников от его имени, мне остается только повиноваться. Берите их, сударь,  они ваши.    

Мордаунт  успокоился, а потрясенный Портос с недоумением взглянул на д'Артаньяна и уже  раскрыл рот, чтобы заговорить.    

Но  д'Артаньян наступил ему на ногу, и Портос сразу догадался, что его товарищ  ведет какую-то хитрую игру.    

Мордаунт,  держа в руке шляпу, уже ступил на порог и готовился пройти мимо двух друзей в  комнату, подав знак своим четырем солдатам следовать за ним.    

– Виноват, –  остановил его д'Артаньян, с любезной улыбкой кладя руку на плечо молодого  человека. – Если славный генерал Оливер Кромвель отдал вам наших  пленников, то, конечно, он письменно закрепил акт передачи?    

Мордаунт  круто остановился.    

– Вероятно,  он дал вам записку на мое имя, хоть какой-нибудь клочок бумаги, подтверждающий,  что вы действуете от его имени? Будьте любезны вручить мне эту бумажку: она послужит  мне оправданием выдачи моих соотечественников. Иначе, вы понимаете, хоть я и  убежден в чистоте намерений генерала Оливера Кромвеля, все это получилось бы  весьма неблаговидно.    

Сознавая  свой промах, Мордаунт отступил назад и свирепо посмотрел на д'Артаньяна, на что  тот ответил ему самой любезной и дружеской улыбкой.    

– Вы  мне не верите, сударь? – спросил Мордаунт. – Это оскорбление.    

– Я! –  вскричал д'Артаньян. – Чтобы я сомневался в ваших словах, любезный  господин Мордаунт! Сохрани боже! Я вас считаю достойным и безупречным  дворянином. Но позвольте мне быть вполне откровенным, – продолжал  д'Артаньян с простодушным выражением лица.    

– Говорите,  сударь, – сказал Мордаунт.    

– Господин  дю Валлон богат: у него сорок тысяч ливров годового дохода, а потому он не гонится  за деньгами. Я буду говорить только о себе.    

– Что  же дальше, сударь?    

– Так  вот, сударь, я не богат. У нас в Гаскони бедность не считается пороком. Там нет  богатых людей, и даже блаженной памяти Генрих Четвертый, король гасконский,  подобно его величеству Филиппу Четвертому, королю всей Испании, никогда не имел  гроша в кармане.    

– Кончайте,  сударь, – прервал его Мордаунт, – вижу, к чему клонится ваша речь, и  если моя догадка правильна, я готов устранить это препятствие.    

– О,  я всегда считал вас умным человеком, – сказал д'Артаньян. – Так вот в  чем дело, уж признаюсь вам откровенно. Я простой офицер, выслужившийся из  рядовых. Я зарабатываю на жизнь только своей шпагой, а это значит, что на мою  долю всегда выпадает больше ударов, чем банковых билетов. Сегодня мне удалось  захватить двух французов, кажется людей знатных, двух кавалеров ордена  Подвязки, и я мысленно говорил себе: «Теперь я богат». Я сказал: двух, потому  что в таких случаях дю Валлон, как человек состоятельный, всегда уступает мне  своих пленников.    

Простодушная  болтовня д'Артаньяна окончательно успокоила Мордаунта.    

Он улыбнулся,  сделав вид, что понимает, о чем хлопочет француз, и мягко ответил:    

– Я  сейчас доставлю вам письменный приказ вместе с двумя тысячами пистолей. Но позвольте  мне теперь же увезти пленников.    

– Не  могу, – возразил д'Артаньян. – Что вам стоит подождать какие-нибудь  полчаса? Я люблю порядок, сударь, и привык выполнять все формальности.    

– Вы  забываете, сударь, – резко заметил Мордаунт, – что я здесь командую и  могу применить силу.    

– Ах,  сударь, – сказал д'Артаньян, любезно улыбаясь Мордаунту, – сразу видно,  что хотя мы с господином дю Валлоном имели честь путешествовать в вашем  обществе, вы, к сожалению, все же нас еще мало знаете. Мы дворяне, и к тому же  вдвоем способны справиться с вами и вашими десятью солдатами. Прошу вас,  господин Мордаунт, не упрямьтесь; когда со мной идут напролом, я тоже  становлюсь на дыбы и делаюсь упрям, как бык, а мой товарищ, господин дю Валлон, –  продолжал д'Артаньян, – бывает в таких случаях еще упрямее и злее. Прошу  вас также не забывать, что мы посланы сюда кардиналом Мазарини, который  является представителем короля Франции. Таким образом, в данный момент мы  представляем в своем лице короля и кардинала и в качестве послов –  неприкосновенны. Я не сомневаюсь, что это обстоятельство хорошо известно  Оливеру Кромвелю, который столь же великий политик, как и полководец. Добудьте  же у него письменный приказ.    

Ведь это  вам ничего не стоит, любезный господин Мордаунт!    

– Да,  письменный приказ, – подтвердил Портос, начинавший понимать замысел  д'Артаньяна. – Больше ничего мы не требуем.    

Несмотря  на все свое желание пустить в ход силу, Мордаунт хорошо понял основательность  доводов д'Артаньяна. К тому же ему внушала уважение репутация д'Артаньяна, и,  вспомнив о его утренних подвигах, он призадумался. Не зная, какие дружеские  отношения связывали четырех французов, он поверил, что д'Артаньян хлопочет  только о выкупе, и это рассеяло все его опасения.    

Поэтому  он решил не только достать письменное предписание Кромвеля, но и вручить д'Артаньяну  две тысячи пистолей, – сумма, в которую сам Мордаунт оценил обоих  пленников.    

Он  вскочил на лошадь и, приказав сержанту зорко следить за пленниками, поскакал  обратно и вскоре исчез.    

– Превосходно! –  сказал д'Артаньян. – Четверть часа, чтобы доехать до палатки, и столько же  на возвращение. Это больше, чем нам нужно.    

Не меняя  выражения лица, д'Артаньян повернулся к Портосу. Со стороны можно было подумать,  что он продолжает прерванный разговор.    

– Друг  мой, Портос, – сказал он, глядя в упор на товарища, – выслушайте меня  внимательно… Во-первых, ни слова нашим друзьям о том, что вы сейчас слышали.  Пусть они не подозревают о нашей услуге.    

– Хорошо,  понимаю, – сказал Портос.    

– Ступайте  в конюшню и разыщите там Мушкетона; оседлайте вместе с ним лошадей, вложите  пистолеты в кобуры и выведите коней из конюшни в боковую улицу, так, чтобы  только осталось вскочить в седло. Об остальном позабочусь я сам.    

Портос,  всецело доверяя ловкости своего друга, не возразил ни слова.    

– Я  иду, – ответил он. – Только не зайти ли мне к ним в комнату?    

– Нет,  это лишнее.    

– В  таком случае будьте добры захватить мой кошелек, я оставил его на камине.    

– Будьте  покойны.    

Портос  направился своим ровным, спокойным шагом к конюшие. Когда он проходил мимо  солдат, те, хоть он и был французом, с невольным восхищением посмотрели на его  огромный рост и атлетическое сложение. За углом дома он встретил Мушкетона и  велел ему следовать за собой.    

Тем  временем д'Артаньян вернулся к своим друзьям, продолжая насвистывать песенку, которую  он затянул, как только ушел Портос.    

– Дорогой  Атос, я обдумал ваши слова и пришел к заключению, что вы правы. Теперь я жалею,  что ввязался в это дело. Вы правы: Мазарини плут. Потому я решил бежать вместе  с вами. Излишне об этом толковать; будьте наготове. Не забудьте захватить свои  шпаги: они – в углу и могут вам пригодиться дорогой. Да, а где же кошелек  Портоса? Вот он, отлично.    

И  д'Артаньян положил кошелек к себе в карман. Двое друзей с недоумением смотрели  на него.    

– Что  тут удивительного, скажите на милость? – продолжал д'Артаньян. – Я  заблуждался, и Атос открыл мне глаза. Вот и все. Подойдите сюда.    

Оба  друга приблизились.    

– Видите  эту улицу? – спросил д'Артаньян. – Туда приведут лошадей.    

Выйдя из  дверей, вы повернете налево, вскочите на коней, и дело будет сделано. Не заботьтесь  ни о чем и ждите сигнала. Им будет мой крик «Господи Иисусе!»    

– Но  вы даете слово бежать вместе с нами, д'Артаньян? – спросил Атос.    

– Клянусь  богом.    

– Хорошо, –  сказал Арамис, – я вас понял: при словах: «Господи Иисусе!» – мы выходим  из комнаты, прокладываем себе дорогу, бежим к лошадям, садимся верхом и скачем  во весь опор. Так?    

– Великолепно.    

– Видите,  Арамис, я всегда вам говорил, что д'Артаньян – лучший из нас всех, –  сказал Атос.    

– Ну  вот, теперь вы мне льстите! – воскликнул д'Артаньян. – Позвольте  откланяться.    

– Но  ведь вы бежите с нами, не так ли?    

– Разумеется.  Не забудьте сигнал: «Господи Иисусе».    

И  д'Артаньян вышел из комнаты тем же спокойным шагом, насвистывая прежнюю песенку  с того места, на котором прервал ее, входя к товарищам.    

Солдаты  одни играли, другие спали, а двое сидели в стороне и фальшивыми голосами тянули  псалом: «Super fliimina Babylonis»[22].    

Д'Артаньян  подозвал сержанта.    

– Послушайте,  любезный, генерал Кромвель прислал за мной господина Мордаунта. Я отправляюсь к  нему и прошу вас зорко стеречь наших пленных.    

Сержант  сделал знак, что не понимает по-французски.    

Тогда  д'Артаньян с помощью жестов постарался объяснить ему свою просьбу.    

Сержант  утвердительно закивал головой.    

Д'Артаньян  направился в конюшню и нашел там всех лошадей, в том числе и свою, оседланными.    

– Возьмите  каждый под уздцы по две лошади, – сказал он Портосу и Мушкетону, – и,  выйдя из конюшни, поверните налево, чтоб Атос и Арамис могли увидеть вас из  окна.    

– И  тогда они выйдут? – спросил Портос.    

– Сразу  же.    

– Вы  не забыли мой кошелек?    

– Будьте  покойны.    

– Отлично!    

Портос и  Мушкетон, ведя каждый по две лошади, отправились к своему посту.    

Между  тем д'Артаньян, оставшись один, взял огниво, высек огонь и зажег им небольшой кусок  трута. Затем он вскочил в седло и, подъехав к открытым воротам, остановился  посреди солдат. Тут, лаская лошадь рукою, он вложил маленький кусочек  зажженного трута ей в ухо.    

Только  такой хороший наездник, как д'Артаньян, мог решиться на подобное средство. Почувствовав  ожог, лошадь заржала от боли, поднялась на дыбы и заметалась, как бешеная.    

Солдаты,  чтобы она их не задавила, бросились врассыпную.    

– Ко  мне! Ко мне! – кричал д'Артаньян. – Держите! Держите! Моя лошадь  взбесилась!    

Действительно,  глаза лошади налились кровью, и она вся покрылась пеной.    

– Ко  мне! – продолжал кричать д'Артаньян, видя, что солдаты не решаются  подойти. – Ко мне! Помогите, она меня убьет. Господи Иисусе!    

Едва  д'Артаньян произнес эти слова, как дверь домика отворилась и оттуда выбежали  Атос и Арамис со шпагами в руках. Благодаря выдумке д'Артаньяна путь оказался  свободным.    

– Пленники  убегают! Пленники убегают! – вопил сержант.    

– Держите!  Держите! – закричал д'Артаньян, отпуская поводья.    

Разгоряченный  конь бросился вперед, сбив с ног двух-трех солдат.    

– Стой!  Стой! – кричали солдаты, хватаясь за оружие.    

Но  пленники были уже на лошадях и, не теряя ни мгновенья, поскакали к ближайшим городским  воротам. Посреди улицы они заметили Гримо и Блезуа, которые разыскивали своих  господ по всему городу.    

Атос  одним знаком объяснил все своему Гримо, и слуги тотчас же присоединились к маленькому  отряду, который вихрем мчался по улице. Д'Артаньян скакал позади всех,  подстрекая товарищей своими криками. Беглецы, как призраки, пролетели в ворота  мимо стражи, которая, растерявшись, не успела остановить их, и очутились в  открытом поле.    

Между  тем солдаты продолжали кричать: «Стой! Стой!», а сержант, догадавшись, что его  одурачили, рвал на себе волосы.    

В эту  минуту вдали показался всадник, который приближался галопом, размахивая листом  бумаги.    

Это был  Мордаунт, возвращавшийся с письменным приказом Кромвеля.    

– Где  пленники? – вскричал он, соскакивая с лошади.    

Сержант  не в силах был говорить; он молча указал Мордаунту на распахнутую дверь в пустую  комнату.    

Мордаунт  бросился на крыльцо, понял все, испустил крик, словно у него вырвали сердце, и  упал без чувств на каменные ступени.    

 Глава 16. ГДЕ  ДОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО В САМЫХ ЗАТРУДНИТЕЛЬНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ХРАБРЫЕ ЛЮДИ НЕ  ТЕРЯЮТ МУЖЕСТВА, А ЗДОРОВЫЕ ЖЕЛУДКИ – АППЕТИТА    

     

Маленький  отряд несся карьером вперед, переправился вброд через незнакомую речку и оставил  влево от себя город, который Атос считал Даргемом. За всю дорогу всадники не  проронили ни одного слова и ни разу не оглянулись назад.    

Наконец  они заметили небольшой лесок и, в последний раз пришпорив лошадей, устремились  в него.    

Здесь,  за густой завесой зелени, скрывавшей их от взоров преследователей, они остановились,  чтобы обсудить положение. Лошадей, не расседлывая и не разнуздывая, дали  прогулять двум лакеям, а Гримо поставили на часах.    

– Позвольте  обнять вас, мой друг! – сказал Атос д'Артаньяну. – Вы наш спаситель,  и мы гордимся вами, как истинным героем.    

– Атос  прав: я тоже не могу на вас надивиться, – добавил Арамис, сжимая его в  своих объятиях. – Чего бы вы только не совершили, с вашим умом, верным  глазом и железной рукой, служа порядочному человеку!    

– Теперь, –  сказал гасконец, – когда дело кончилось благополучно, я готов принять ваши  похвалы и любезности за себя и за Портоса. Времени у нас достаточно,  продолжайте в том же духе.    

Слова  д'Артаньяна напомнили друзьям о том, что они были обязаны своим спасением также  Портосу, и они горячо пожали ему руку.    

– Теперь  все дело в том, – сказал Атос, – чтобы не бежать как угорелым куда  глаза глядят. Нужно выработать план действий. Что нам предпринять?    

– Что  нам предпринять? Черт возьми, это решить нетрудно!    

– Если  нетрудно, так скажите, д'Артаньян.    

– Мы  должны добраться до ближайшей гавани и, сложив наши скудные средства, нанять на  них корабль, который отвезет нас во Францию. Лично я жертвую на это все свои  деньги до последнего гроша. Жизнь – самое ценное сокровище, а наша жизнь,  надо сказать правду, висит сейчас на волоске.    

– А  ваше мнение, дю Валлон? – спросил Атос.    

– Я  вполне согласен с д'Артаньяном, – сказал Портос. – Эта Англия  отвратительная страна.    

– Вы  твердо решили уехать? – спросил Атос д'Артаньяна.    

– Разумеется,  черт возьми, – сказал тот. – Не вижу, что бы могло меня удержать  здесь.    

Атос  переглянулся с Арамисом.    

– Что  же, поезжайте, друзья мои, – сказал тот со вздохом.    

– Как –  поезжайте? – спросил д'Артаньян. – Вы хотите сказать: поедем?    

– Нет,  мой друг, – сказал Атос. – Мы должны расстаться.    

– Расстаться! –  вскричал д'Артаньян, пораженный этой неожиданной новостью.    

– Ба! –  произнес Портос. – Зачем нам расставаться, раз мы вместе?    

– Потому  что вы данное вам поручение исполнили и можете, даже должны вернуться во  Францию, а мы своего дела не завершили.    

– Как –  не завершили? – спросил д'Артаньян, с удивлением глядя на Атоса.    

– Да,  мой друг, – кротко, но твердо ответил Атос. – Мы приехали сюда  защищать короля Карла; мы его плохо берегли, и теперь нам надо спасти его.    

– Спасти  короля? – воскликнул д'Артаньян, переводя изумленный взор с Атоса на Арамиса.    

Тот  только утвердительно кивнул головой.    

Д'Артаньян  с глубоким состраданием посмотрел на обоих друзей: у него явилась мысль, что  они помешались.    

– Неужели  вы говорите серьезно, Атос? – сказал д'Артаньян. – Король окружен  целым войском, которое ведет его в Лондон. Войском этим командует мясник или  сын мясника полковник Гаррисон. Сразу по прибытии короля в Лондон начнется суд.  За это я могу поручиться, так как достаточно слышал об этом из уст самого  Кромвеля и знаю, что произойдет.    

Атос  снова переглянулся с Арамисом.    

– По  окончании процесса приговор будет немедленно приведен в исполнение, –  продолжал д'Артаньян. – О, господа пуритане не любят откладывать дело в  долгий ящик!    

– А  как вы думаете, к чему приговорят короля? – спросил Атос.    

– Боюсь,  что к смертной казни: мятежники слишком яростно боролись с Карлом Первым, чтобы  надеяться на его прощение, и им остается только одно средство – уничтожить  его. Разве вы не знаете, что сказал Кромвель во время посещения Парижа, когда  ему показали Венсенский замок, где был заключен принц Вандом?    

– Что  же он сказал? – спросил Портос.    

– Когда  имеешь дело с принцами, прикасаться можно только к их голове.    

– Я  слышал об этом, – сказал Атос.    

– Так  неужели вы думаете, что теперь, захватив короля, он отступит от своего правила?    

– О  нет, я вполне с вами согласен. Но тем больше оснований не покидать короля,  когда ему угрожает такая опасность.    

– Атос,  вы начинаете сходить с ума!    

– Нет,  мой друг, – кротко возразил дворянин. – Лорд Винтер приехал за нами  во Францию и привел нас к королеве Генриетте. Ее величество оказала нам честь,  пригласив меня и д'Эрбле для защиты своего супруга; мы дали королеве слово, и  этим словом отдали ей все. Мы отдали в ее распоряжение свою силу, свои  способности – словом, свою жизнь. Мы теперь должны сдержать свое слово.  Как вы полагаете, д'Эрбле?    

– Да, –  подтвердил Арамис, – мы обещали.    

– Затем, –  продолжал Атос, – у нас есть еще другая причина; слушайте хорошенько. Все  во Франции прогнило и пришло в упадок. У нас есть десятилетний король, который  сам еще не знает, чего хочет; у нас есть королева, ослепленная своей запоздалой  страстью; у нас есть министр, управляющий Францией, как огромной фермой, то  есть занятый только тем, как бы выжать из нее побольше золота с помощью  итальянского лукавства и интриг; у нас есть принцы, которые стоят в  эгоистической оппозиции и добьются только того, что урвут у Мазарини немного  золота или клочок власти. Я служил им не потому, что люблю их (богу известно,  что я ценю их не больше, чем они стоят, а стоят они немного), но по убеждению.  Сейчас другое дело; здесь я встретил на своем пути истинное несчастье,  несчастье, постигшее короля и затрагивающее судьбы всей Европы; и я решил  служить этому королю. Если нам удастся спасти его, это будет прекрасно; если мы  умрем за него, это будет благородно.    

– Но  ведь вы наперед знаете, что погибнете, – сказал д'Артаньян.    

– Мы  боимся, что да, и скорбим лишь о том, что умрем вдали от вас.    

– Что  же вы будете делать в чужой, враждебной стране?    

– В  молодости я путешествовал по Англии и говорю по-английски, как англичанин;  Арамис тоже немного знает этот язык. О, если бы вы были с нами, друзья мои!  Объединившись вновь после двадцатилетней разлуки, мы вчетвером с вами,  д'Артаньян, и с вами, Портос, могли бы сразиться не только с Англией, но с  целыми тремя королевствами.    

– И  вы обещали королеве Генриетте, – продолжал д'Артаньян раздраженно, –  проникнуть в лондонский Тауэр, перебить сто тысяч солдат и победить, несмотря  на волю всего народа и честолюбие такого человека, как Кромвель? Вы не видали  этого человека – ни вы, Атос, ни вы, Арамис.    

Знайте,  это гениальный человек, который очень напоминает мне нашего кардинала – не  этого, а того, великого. Не берите же на себя слишком много.    

Умоляю  вас, милый Атос, не жертвуйте собой напрасно. Когда я на вас смотрю, вы  кажетесь мне благоразумным человеком; но послушать вас, вы совсем сумасшедший.  Помогите же мне, Портос! Что вы думаете об этом? Скажите откровенно.    

– Ничего  хорошего, – ответил Портос.    

– Послушайте, –  продолжал д'Артаньян, досадуя, что Атос прислушивается не к его словам, а к  своему внутреннему голосу. – Я никогда не даю плохих советов. Так вот,  поверьте мне, ваша миссия закончена, закончена с честью. Вернитесь во Францию с  нами!    

– Друг  мой, – сказал Атос, – наше решение непоколебимо.    

– Быть  может, у вас есть какие-нибудь другие побуждения, которых мы не знаем?    

Атос  улыбнулся.    

Д'Артаньян  сердито хлопнул себя по ляжке и принялся приводить самые убедительные доводы,  какие только могли прийти ему в голову. Но на все его слова Атос улыбался –  спокойно и ясно, а Арамис только качал головой.    

– Ну,  хорошо же! – воскликнул наконец д'Артаньян, выходя из себя. – Пусть  будет по-вашему! Раз уж вы непременно этого хотите, ляжем костьми в этой гнусной  стране, где вечно холодно, где туман считается хорошей погодой, дождь –  туманом, а поток – дождем, где солнце похоже на луну, а луна на сыр.  Впрочем, если уж надо умереть, то не все ли равно где: здесь или в другом  месте?    

– Но  не забывайте, дорогой друг, – сказал Атос, – что здесь придется  умереть раньше срока.    

– Ба!  Немного раньше, немного позже, стоит ли об этом говорить?    

– А  я так удивляюсь, что мы все еще живы, – произнес задумчиво Портос.    

– Не  беспокойтесь, Портос, смерть не заставит себя ждать, – отвечал  д'Артаньян. – Значит, решено, и если Портос не имеет ничего против…    

– Я, –  сказал Портос, – готов на все, что вам угодно… К тому же я нахожу  прекрасным то, что сейчас говорил граф де Ла Фер.    

– Но  ваша будущность, д'Артаньян? Ваши честолюбивые надежды, Портос?    

– Наша  будущность, наши честолюбивые надежды! – ответил д'Артаньян с каким-то лихорадочным  возбуждением. – Где уж нам этим заниматься, раз мы спасаем короля? Когда  король будет спасен, соберем всех его друзей, разобьем наголову пуритан, завоюем  Англию, вернемся с королем в Лондон, усадим его на престол…    

– И  он сделает нас герцогами и пэрами, – добавил Портос, и глаза его радостно  заблестели, хотя такое будущее и походило на сказку.    

– Или  он забудет нас, – произнес д'Артаньян.    

– О! –  промолвил Портос.    

– А  разве этого не бывало, друг Портос? Мне кажется, мы оказали некогда Анне Австрийской  услугу, немногим уступающую той, которую мы намереваемся оказать Карлу Первому.  А это не помешало королеве Анне Австрийской забыть нас на целые двадцать лет.    

– И  все же, д'Артаньян, – сказал Атос, – разве вы жалеете о том, что  оказали ей услугу?    

– О  нет! – сказал д'Артаньян. – Признаюсь даже, что воспоминание об этом  утешало меня в самые неприятные минуты моей жизни.    

– Вот  видите, д'Артаньян, государи часто бывают неблагодарны, но бог никогда.    

– Знаете,  Атос, – сказал д'Артаньян, – мне кажется, что если бы вы встретили на  земле черта, вы и его умудрились бы затащить с собой на небо.    

– Итак?.. –  сказал Атос, протягивая руку д'Артаньяну.    

– Итак,  решено, – сказал д'Артаньян. – Я нахожу, что Англия прелестная  страна, и я в ней остаюсь, но только с одним условием.    

– С  каким?    

– Чтобы  меня не заставляли учиться английскому языку.    

– Теперь,  друг мой, – произнес торжественно Атос, – клянусь всевидящим богом и  своим незапятнанным именем, что провидение отныне за нас и что мы все четверо  вернемся во Францию.    

– Аминь, –  сказал д'Артаньян. – Но, сознаюсь, я уверен как раз в обратном.    

– Ах,  этот д'Артаньян! – заметил Арамис. – Он так похож на парламентскую  оппозицию, которая говорит «нет», а делает «да».    

– И  тем временем спасает отечество, – промолвил Атос.    

– Ну,  теперь, когда все решено, – сказал Портос, потирая руки, – пора  подумать и об обеде. Если память мне не изменяет, мы всегда обедали, даже при  самых опасных обстоятельствах.    

– Стоит  говорить об обеде в стране, где лакомятся вареной бараниной, запивая ее пивом!  Кой черт занес вас в такую страну, Атос? Ах, извините, – добавил с улыбкой  д'Артаньян, – я и забыл, что вы уже не Атос. Но все равно. Каковы же ваши  планы насчет обеда, Портос?    

– Мой  план?    

– Да,  у вас есть какой-нибудь план?    

– Нет.  Я голоден, вот и все.    

– Черт  возьми, я тоже голоден, но одного голода мало. Нужно найти что-нибудь  съедобное, и если вы не собираетесь жевать траву вместе с лошадьми…    

– Ах, –  произнес Арамис, который менее Атоса был равнодушен ко всему земному, –  помните, каких прекрасных устриц мы едали в Парпальо?    

– А  баранину с солончаковых пастбищ? – прибавил Портос, облизываясь.    

– Но  ведь с нами, – сказал д'Артаньян, – наш друг Мушкетон, который так  услаждал нашу жизнь в Шантильи.    

– Это  правда, – согласился Портос, – у нас есть Мушкетон, но с тех пор, как  он сделался управляющим, он стал ужасно неповоротлив. Пригласим его все же. Эй,  Мустон! – ласково позвал Портос, желая задобрить своего слугу.    

Мушкетон  явился. У него был весьма жалкий вид.    

– Что  с вами, милейший Мустон? – спросил д'Артаньян. – Вы больны?    

– Нет,  сударь, я очень голоден, – ответил Мушкетон.    

– Ну  вот, по этому самому делу мы вас и позвали, милейший Мустон. Не можете ли вы поймать  в силок несколько таких же чудесных кроликов и куропаток, из которых вы делали  превкусные соусы в гостинице… черт возьми, не могу вспомнить ее названия.    

– В  гостинице… – сказал Портос. – Черт возьми, я тоже не могу припомнить.    

– Это  неважно. И с помощью лассо несколько бутылок старого бургундского, которое так  быстро вылечило вашего барина от ушиба?    

– Увы,  сударь! – возразил Мушкетон. – Боюсь, что такие вещи в этой ужасной  стране – редкость. Я думаю, что нам всего лучше прибегнуть к  гостеприимству владельца домика, который виден там на опушке леса.    

– Как?  Здесь поблизости есть дом? – спросил д'Артаньян.    

– Да,  сударь, – ответил Мушкетон.    

– Отлично.  Пусть будет по-вашему, мой друг, пойдем просить обеда у владельца этого дома.  Господа, что вы на это скажете? Не находите ли вы совет Мушкетона разумным?    

– А  если владелец окажется пуританином? – спросил Арамис.    

– Тем  лучше, черт возьми! – ответил д'Артаньян. – Если он пуританин, мы  сообщим ему, что короля взяли в плен, и он в честь этого события накормит нас  белыми курами.    

– А  если он окажется роялистом? – заметил Портос.    

– В  таком случае мы с самым траурным видом ощиплем у него черных кур.    

– Счастливый  вы человек, д'Артаньян, – сказал Атос, невольно улыбаясь находчивости неунывающего  гасконца, – в любом положении способны балагурить.    

– Что  поделаешь! – отвечал д'Артаньян. – Я родился в стране, где небо  всегда безоблачно.    

– Не  то что здесь, – сказал Портос, протягивая вперед руку, чтобы проверить,  действительно ли его щеку задела дождевая капля.    

– Едем,  едем, – сказал д'Артаньян, – вот еще одна причина, чтобы пуститься в  путь… Эй, Гримо!    

Гримо  явился.    

– Ну,  Гримо, мой друг, не заметили ли вы чего-нибудь? – спросил д'Артаньян.    

– Ничего, –  отвечал Гримо.    

– Глупцы! –  сказал Портос. – Они даже не проследуют нас. О, будь мы на их месте!    

– Да,  они дали промах, – сказал д'Артаньян. – Я охотно перекинулся бы парой  слов с Мордаунтом в этой маленькой Фиваиде. Посмотрите, какое удобное место,  чтобы уложить человека.    

– Положительно,  господа, – сказал Арамис, – я нахожу, что сыну далеко до матери.    

– Эх,  милый друг, подождите! – сказал Атос. – Не прошло и двух часов, как  мы с ним расстались, и он еще не знает, в какую сторону мы поехали и где мы. Мы  скажем, что он уступает своей матери, только тогда, когда высадимся во Франции,  если нас здесь не убьют или не отравят.    

– А  пока давайте пообедаем, – сказал Портос.    

– О  да, – сказал Атос. – Я страшно голоден.    

– Я  тоже, – прибавил д'Артаньян.    

– Смерть  черным курам! – воскликнул Арамис.    

И  четверо друзей, руководимые Мушкетоном, направились к домику, стоявшему на  опушке леса. К ним вернулась их обычная беспечность, так как они снова были  вместе и в полном ладу, как сказал Атос.    

 Глава 17. ТОСТ В ЧЕСТЬ  ПАВШЕГО КОРОЛЯ    

     

Чем  ближе подъезжали наши беглецы к дому, тем больше была избита дорога, словно  перед ними только что пронесся значительный конный отряд. У самой двери следы  были еще заметнее: видно, отряд делал здесь привал.    

– Ну,  конечно, – сказал д'Артаньян, – дело ясное: здесь прошел король со  своим конвоем.    

– Черт  возьми! – воскликнул Портос. – В таком случае они все здесь съели!    

– Ну,  вот еще! – сказал д'Артаньян. – Хоть одну-то курицу нам оставили.    

Он  соскочил с лошади и постучался. Никто не отвечал.    

Тогда он  толкнул дверь, которая оказалась незапертой, и увидел, что первая комната была  совершенно пуста.    

– Ну  что? – спросил Портос.    

– Я  никого не вижу, – отвечал д'Артаньян. – Ах!    

– Что  такое?    

– Кровь!    

При этом  слове три друга соскочили с лошадей и вошли в первую комнату. Д'Артаньян уже  отворил дверь в следующую, и по выражению его лица было ясно, что он заметил  нечто необычайное.    

Друзья  подошли к нему и увидели молодого человека, лежащего на полу в луже крови. Видно  было, что он хотел добраться до кровати, но у него не хватило сил, и он упал.    

Атос  первый подошел к несчастному; ему показалось, что раненый шевелится.    

– Ну  что? – спросил д'Артаньян.    

– То, –  сказал Атос, – что если он и умер, так совсем недавно, так как тело еще  теплое. Но нет, его сердце бьется. Эй, дружище!    

Раненый  вздохнул. Д'Артаньян зачерпнул ладонью воды и плеснул ему в лицо.    

Человек  открыл глаза, попытался поднять голову и снова уронил ее.    

Атос  попробовал прислонить его голову к своему колену, но заметил, что рана нанесена  немного выше мозжечка и череп раскроен. Кровь лилась ручьем.    

Арамис  смочил полотенце и приложил его к ране. Холод привел раненого в чувство, и он  снова открыл глаза.    

Он с  удивлением смотрел на этих людей, которые, казалось, жалели его и старались по  мере возможности подать ему помощь.    

– С  вами друзья, – сказал ему Атос по-английски, – успокойтесь и, если вы  в силах, расскажите нам, что случилось.    

– Король, –  пробормотал раненый, – король в плену!    

– Вы  видели его? – спросил Арамис тоже по-английски.    

Раненый  ничего не ответил.    

– Будьте  спокойны, – продолжал Атос, – мы верные слуги его величества.    

– Вы  говорите правду? – спросил раненый.    

– Клянемся  честью!    

– Так  я могу вам все сказать?    

– Говорите.    

– Я  брат Парри, камердинера его величества.    

Атос и  Арамис вспомнили, что этим именем лорд Винтер называл лакея, которою они встречали  в королевской палатке.    

– Мы  знаем его, – сказал Атос, – он всегда находился при короле.    

– Да,  да, – продолжал раненый. – Так вот, увидя, что король взят в плен, он  вспомнил обо мне. Когда они проезжали мимо моего дома, он от имени короля  потребовал остановки. Просьба была исполнена. Сказали, будто король  проголодался. Его ввели в эту комнату, чтобы он здесь пообедал, и поставили  часовых у дверей и под окнами. Парри знал эту комнату, потому что несколько раз  навещал меня во время пребывания его величества в Ньюкасле. Ему было известно,  что из комнаты есть подземный ход в погреб, а оттуда в плодовый сад. Он сделал  мне знак. Я понял. Но, должно быть, часовые заметили и насторожились. Не зная,  что они подозревают нас, я горел только одним желанием – спасти его  величество. Решив, что нельзя терять времени, я вышел будто бы за дровами. Я  пошел подземным ходом в погреб, с которым сообщался люк, и приподнял головой  одну доску.    

Пока  Парри тихонько запирал дверь на задвижку, я сделал королю знак следовать за  мной. Но, увы, он не соглашался, точно ему претило это бегство. Парри умолял  его, я тоже убеждал его, со своей стороны, не упускать такого случая. Наконец  он уступил нашим просьбам и решился последовать за мной. К счастью, я шел  впереди, а король в нескольких шагах позади. Вдруг в подземелье передо мной  выросла огромная тень. Я хотел крикнуть, чтобы предупредить короля, но не  успел. Я почувствовал такой удар, точно целый дом обрушился на мою голову, и  упал без сознания.    

– Вы  добрый и честный англичанин! Верный слуга короля! – сказал Атос.    

– Когда  я пришел в себя, я все еще лежал на том же месте. Я дотащился до двора. Король  и его конвой уехали. Целый час, быть может, я употребил на то, чтобы добраться  сюда. Но тут силы оставили меня, и я снова лишился чувств.    

– Ну  а теперь как вы себя чувствуете?    

– Очень  плохо, – отвечал раненый.    

– Можем  ли мы чем-нибудь помочь вам? – спросил Атос.    

– Помогите  мне лечь в постель. Я думаю, это облегчит меня.    

– Есть  ли с вами кто-нибудь, кто бы мог за вами ухаживать?    

– Моя  жена в Даргеме, я жду ее с минуты на минуту. Ну а вам-то самим, не нужно ли вам  чего?    

– Мы,  собственно, заехали к вам с намерением подкрепиться.    

– Увы,  они все взяли! В доме нет ни куска хлеба.    

– Слышите,  д'Артаньян? – сказал Атос. – Нам придется искать обеда в другом  месте.    

– Мне  теперь все равно, – сказал д'Артаньян, – я больше не голоден.    

– И  я тоже, – сказал Портос.    

Они  перенесли раненого на постель и позвали Гримо, который перевязал рану. На  службе у четырех друзей Гримо приходилось столько раз делать перевязки и  компрессы, что он приобрел некоторый опыт в хирургии.    

Тем  временем беглецы вернулись в первую комнату и стали совещаться о том, что им делать.    

– Теперь, –  сказал Арамис, – мы знаем самое главное: король и его стража проехали  здесь; значит, нам надо направиться в другую сторону…    

Согласны  вы с этим, Атос?    

Атос не  отвечал; он был погружен в размышления.    

– Да, –  сказал Портос, – поедем в другую сторону. Следуя за отрядом, мы нигде уже  не найдем съестного и в конце концов умрем с голоду. Что за проклятая страна  эта Англия! Первый раз в жизни я остаюсь без обеда, Обед – любимейшая из  моих трапез.    

– А  как вы думаете, д'Артаньян? – сказал Атос. – Согласны ли вы с мнением  Арамиса?    

– Отнюдь  нет, – сказал д'Артаньян. – Я держусь противоположного мнения.    

– Как,  вы хотите следовать за отрядом? – сказал испуганный Портос.    

– Нет,  ехать вместе с ним.    

Глаза  Атоса заблестели от радости.    

– Ехать  с отрядом! – воскликнул Арамис.    

– Дайте  высказаться д'Артаньяну; вы знаете, что он хороший советчик, – сказал  Атос.    

– Без  сомнения, – сказал д'Артаньян, – нам следует ехать туда, где нас не  будут искать. А никому не придет в голову искать нас среди пуритан. Потому  примкнем к пуританам.    

– Отлично,  мой друг, отлично! Великолепный совет! – сказал Атос. – Я только что  хотел его подать, но вы опередили меня.    

– Значит,  вы с этим согласны? – спросил Арамис.    

– Да,  они будут думать, что мы хотим выбраться из Англии, и станут искать нас в  портах. Тем временем мы успеем доехать с королем до Лондона, а там нас уже не  разыщут. В городе с миллионным населением нетрудно затеряться. Я уж не  говорю, – прибавил Атос, бросив взгляд на Арамиса, – о тех  возможностях, которые предоставляет нам такое путешествие.    

– Да, –  сказал Арамис, – понимаю.    

– А  я решительно ничего не понимаю, – сказал Портос, – но это неважно:  если д'Артаньян и Атос оба за это, значит, ничего лучшего не придумаешь.    

– Однако  же, – спросил Арамис, – не вызовем ли мы подозрений у полковника  Гаррисона?    

– Черт  возьми! – сказал д'Артаньян. – На него-то я и рассчитываю.    

Полковник  Гаррисон наш приятель. Мы видели его раза два у генерала Кромвеля. Он знает,  что мы были присланы к нему из Франции самим Мазарини.    

Он будет  видеть в нас друзей. К тому же он, кажется, сын мясника, не правда ли? Ну,  Портос покажет ему, как убить быка одним ударом кулака, а я – как повалить  вола, схватив его за рога. Этим мы приобретем его полное доверие.    

Атос  улыбнулся.    

– Вы  лучший товарищ, какого я встречал, д'Артаньян, – сказал он, протягивая  руку гасконцу, – и я очень счастлив, что вновь обрел вас, мой дорогой сын.    

Как  известно, в приливе дружеской нежности Атос всегда называл д'Артаньяна сыном.    

В это  мгновенье Гримо вышел из комнаты. Рана была перевязана, и больной чувствовал  себя лучше.    

Друзья  простились с ним и спросили, не даст ли он им каких-нибудь поручений к брату.    

– Попросите  его, – отвечал этот честный человек, – передать королю, что меня не  совсем убили. Хоть я и маленький человек, я уверен, что его величество сожалеет  обо мне и упрекает себя в моей смерти.    

– Будьте  покойны, – сказал д'Артаньян, – он узнает об этом сегодня же.    

Маленький  отряд продолжал свой путь. Сбиться с дороги было невозможно, так как следы ясно  были видны на равнине.    

Часа два  они ехали безмолвно; вдруг д'Артаньян, бывший впереди, остановился на повороте  дороги.    

– Ага! –  воскликнул он. – Вот и они.    

Действительно,  большой отряд всадников виднелся в полумиле от них.    

– Друзья  мои, – сказал д'Артаньян, – отдайте ваши шпаги Мушкетону; он  возвратит их вам, когда будет нужно. Не забывайте, что вы наши пленники.    

Затем  они пришпорили утомленных коней и вскоре нагнали конвой.    

Окруженный  частью отряда полковника Гаррисона, король ехал впереди, бесстрастно, с достоинством,  как будто добровольно.    

Когда он  заметил Атоса и Арамиса, с которыми ему не дали даже времени проститься, и  прочел в их глазах, что в нескольких шагах от него находятся друзья, то –  хотя он считал их тоже пленниками – все же взор его загорелся радостью, и  краска залила бледные щеки.    

Д'Артаньян  опередил отряд, оставив своих друзей под наблюдением Портоса, и поравнялся с  Гаррисоном. Тот действительно узнал его, припомнил, что встречался с ним у  Кромвеля, и принял его настолько любезно, насколько это мог сделать человек его  звания и характера.    

Как и  предполагал д'Артаньян, у полковника не возникло, да и не могло возникнуть ни малейшего  подозрения насчет наших друзей.    

Вскоре  сделали привал, чтобы король пообедал. На этот раз, однако, против попыток  побега были приняты особые меры. В большой зале гостиницы накрыли маленький  стол для короля и большой для офицеров.    

– Вы  обедаете со мной? – спросил Гаррисон у д'Артаньяна.    

– С  большим бы удовольствием, – отвечал д'Артаньян, – но со мной мой друг  дю Валлон и еще два пленника, которых я никак не могу оставить, а всех нас  слишком много, чтобы сесть за ваш стол. Лучше сделаем так: прикажите накрыть  для нас отдельный стол, вон там в углу, и пришлите нам с вашего стола, что  пожелаете, а то мы рискуем умереть с голоду. Все равно мы будем обедать вместе,  в одной комнате.    

– Отлично, –  сказал Гаррисон.    

Все  устроилось, как хотел д'Артаньян. Когда он вернулся от полковника, король уже  сидел за своим столиком; ему прислуживал Парри. Гаррисон и его офицеры  расположились за своим столом, а в углу были приготовлены места для д'Артаньяна  и его друзей.    

Стол, за  которым сидели пуританские офицеры, был круглый, и – случайно или нарочно,  чтобы выразить королю презрение, – Гаррисон уселся к нему спиной.    

Король  видел, как вошли четыре преданных ему офицера, но, казалось, не обратил на них  никакого внимания.    

Они  подошли к накрытому для них столу и разместились так, чтобы не сидеть ни к кому  спиной. Прямо перед ними сидели за одним столом офицеры, а за другим –  король.    

Гаррисон  был очень любезен со своими гостями и присылал им лучшие блюда со своего стола;  но, к великому огорчению четырех друзей, вино отсутствовало. Атоса это  обстоятельство, казалось, мало трогало, но д'Артаньян, Портос и Арамис не могли  удержаться от кислой гримасы всякий раз, как им приходилось глотать пиво,  любимый напиток пуритан.    

– Честное  слово, полковник, – сказал д'Артаньян, – мы вам глубоко признательны  за ваше любезное приглашение, так как иначе рисковали остаться без обеда, как  уже остались без завтрака. Мой друг дю Валлон, вероятно, тоже выразит вам свою  признательность, так как он был очень голоден.    

– Я  и сейчас еще не насытился, – сказал Портос, кланяясь полковнику.    

– Как  же могло случиться с вами такое ужасное несчастье, что вы остались без  завтрака? – спросил, смеясь, Гаррисон.    

– Очень  просто, полковник, – отвечал д'Артаньян. – Я спешил догнать вас и,  чтобы скорее достигнуть цели, ехал все время по вашим следам, чего ни в коем  случае не следовало делать такому опытному квартирмейстеру, как я. Мне  следовало знать, что там, где прошел полк таких бравых молодцов, как ваши, не  останется и обглоданной кости. Поэтому представьте себе наше разочарование,  когда, подъехав к красивому домику на опушке леса, такому нарядному, с красной  черепичной крышей и зелеными ставнями, мы вместо кур, которых намеревались  зажарить, окороков, которые собирались запечь, нашли лишь какого-то беднягу,  плавающего в крови… Черт возьми, полковник, прошу вас передать мой комплимент тому  из ваших офицеров, который нанес такой славный удар; он вызвал даже одобрение  моего друга дю Валлона, который сам большой мастер наносить всякого рода удары.    

– Да! –  сказал с усмешкой Гаррисон, поглядывая на одного из своих офицеров. –  Когда Грослоу берется за что-нибудь, то после него беспокоиться уже не  приходится.    

– Ах,  так это он! – сказал д'Артаньян, кланяясь офицеру. – Как жаль, что  капитан не говорит по-французски и я не могу лично его поздравить.    

– Я  принимаю ваш комплимент и готов ответить вам тем же, – сказал офицер на  довольно чистом французском языке. – Я три года жил в Париже.    

– В  таком случае, милостивый государь, я должен сказать вам, – продолжал  д'Артаньян, – что удар был вами нанесен мастерски: вы чуть не убили этого  человека…    

– Я  думал, что совсем его убил, – заметил Грослоу.    

– Нет,  не совсем. Правда, он был близок к этому, но все же не умер.    

При этих  словах д'Артаньян бросил взгляд на Парри, для которого он, собственно, и  говорил и который стоял перед королем бледный как мертвец.    

Что касается  короля, то он слышал весь этот разговор, и сердце его сжималось от невыразимой  боли. Он не понимал, для чего французский офицер передавал все эти ужасные  подробности, и возмущался его видимым равнодушием. Только при последних словах  д'Артаньяна он вздохнул с облегчением.    

– Ах,  черт возьми, – встревожился Грослоу, – я думал, что ударил удачнее.  Если бы отсюда не было так далеко до дома этого несчастного, я бы вернулся,  чтобы покончить с ним.    

– И  это было бы лучше, если вы не хотите, чтобы он остался в живых, – сказал  д'Артаньян, – так как, знаете ли, раны в голову, если человек не умер  сразу, заживают через неделю.    

И  д'Артаньян вторично бросил взгляд на Парри, на лице которого выразилась такая  радость, что Карл, улыбаясь, протянул ему руку.    

Парри  наклонился и почтительно поцеловал руку своего господина.    

– Право,  д'Артаньян, – сказал Атос, – вы столь же красноречивы, как остроумны.  Но что вы скажете о короле?    

– Мне  очень нравится его лицо, – сказал д'Артаньян. – В нем есть и доброта  и благородство.    

– Да,  но он угодил в плен, – заметил Портос, – а это плохо.    

– Мне  очень хочется выпить за здоровье короля, – сказал Атос.    

– В  таком случае позвольте мне произнести тост, – предложил д'Артаньян.    

– Говорите! –  согласился Арамис.    

Портос с  изумлением взирал на д'Артаньяна, поражаясь изворотливости его гасконского ума.    

Д'Артаньян  наполнил свой оловянный кубок и поднялся.    

– Господа, –  обратился он к своим товарищам, – предлагаю выпить за здоровье того, кому  принадлежит первое место за этим обедом: за нашего полковника. Да будет ему  известно, что мы к его услугам до самого Лондона и далее.    

Произнося  это приветствие, д'Артаньян смотрел на Гаррисона, Гаррисон принял тост на свой  счет, поднялся, поклонился четырем друзьям и без малейшего сомнения осушил свой  кубок. Между тем французские офицеры перевели свой взор на короля и выпили все  вместе.    

Карл, в  свою очередь, протянул свой кубок Парри, который палил туда немного пива, ибо  короля угощали том же, чем и других. Поднеся кубок к губам, он взглянул на  четырех друзей и выпил пиво с улыбкой, полной признательности.    

– Ну  а теперь, господа, – крикнул Гаррисон, ставя на стол свой кубок и не  обращая никакого внимания на своего знатного пленника, – пора в путь.    

– Где  мы будем ночевать, полковник?    

– В  Тэрске, – отвечал Гаррисон.    

– Парри, –  сказал король, поднимаясь и обращаясь к своему слуге, – вели подать моего  коня. Я еду в Тэрск.    

– Честное  слово, – сказал д'Артаньян Атосу, – я очарован вашим королем и готов  ему служить.    

– Если  вы говорите это от чистого сердца, – отвечал Атос, – то король не  попадет в Лондон.    

– Как  так?    

– А  так, что мы раньше это освободим его.    

– О,  на этот раз, Атос, – заметил ему д'Артаньян, – вы, честное слово,  сошли с ума.    

– У  вас есть какой-нибудь определенный план? – спросил Арамис.    

– Эх, –  сказал Портос, – нет ничего невозможною, когда есть хороший план.    

– У  меня нет никакого плана, – сказал Атос, – д'Артаньян что-нибудь  придумает.    

Д'Артаньян  пожал плечами, и они пустились в путь.    

 Глава 18. Д'АРТАНЬЯН  ПРИДУМЫВАЕТ ПЛАН    

     

Атос  знал д'Артаньяна, пожалуй, лучше, чем сам д'Артаньян. Он знал, что ему  достаточно заронить в изобретательный ум гасконца какую-нибудь мысль, подобно  тому как достаточно бросить зерно в тучную и плодоносную почву. Поэтому он  совершенно спокойно отнесся к тому, что его друг пожал плечами и поехал рядом с  ним, разговаривая о Рауле – разговор, который, как помнит читатель, при  других обстоятельствах остался незаконченным.    

Уже  наступила ночь, когда прибыли в Тэрск. Четверо друзей делали вид, что не  обращают никакого внимания на меры предосторожности, которые принимались по  отношению к королю. Они остановились в частном доме, и так как им каждую минуту  приходилось опасаться за самих себя, они расположились все в одной комнате,  обеспечив себе выход на случай нападения. Слуг разместили каждого на своем  посту. Грилю улегся на соломе у дверей.    

Д'Артаньян  был задумчив и, казалось, утратил на время свою обычную словоохотливость. Он не  говорил ни слова и только насвистывал, прохаживаясь между постелью и окошком.  Портос, по обыкновению ничего по замечавший, все досаждал ему вопросами.  Д'Артаньян нехотя отвечал, а Атос и Арамис переглядывались и улыбались.    

Хотя за  день друзья очень устали, все они спали очень плохо, за исключением Портоса, у  которого сон был такой же мощный, как и аппетит.    

На  следующее утро д'Артаньян встал первым. Он уже побывал на конюшне, осмотрел лошадей  и отдал распоряжение относительно предстоящего путешествия, – а Атос в  Арамис все еще не проснулись, Портос даже блаженно храпел.    

В восемь  часов утра все тронулись в путь в том же порядке, как и накануне. Только д'Артаньян  покинул своих друзей и подъехал к Грослоу, чтобы возобновить знакомство, завязавшееся  накануне.    

Пуританский  офицер, которому похвалы его нового знакомого приятно щекотали самолюбие,  встретил его с любезной улыбкой.    

– Право,  дорогой капитан, – сказал ему д'Артаньян, – я очень счастлив, что  нашел наконец человека, с которым могу говорить на моем родном языке. Мой друг  дю Валлон – человек очень угрюмого характера; из него клещами не вытянешь  и четырех слов в сутки, что же касается двух наших пленников, то они, понятно,  не очень расположены разговаривать.    

– Они,  кажется, заядлые роялисты? – заметил Грослоу.    

– Вот  именно. Тем больше у них причин злиться на нас за то, что мы взяли в плен  Стюарта, которого, смею надеяться, там ожидает славная расплата.    

– Еще  бы! – усмехнулся Грослоу. – Для этого мы и везем его в Лондон.    

– И,  надеюсь, не спускаете с него глаз?    

– Еще  бы! Вы видите, у него поистине королевская свита, – прибавил, смеясь,  офицер.    

– Да,  конечно. Ну, днем-то нечего бояться: не убежит. А вот ночью…    

– Ночью  я усиливаю охрану.    

– А  как же вы стережете его?    

– Восемь  человек находятся безотлучно в его комнате.    

– Черт  возьми, крепко сторожите! – заметил д'Артаньян. – Но, кроме этих  восьми человек, вы, вероятно, ставите стражу и снаружи? Знаете, в таких случаях  чем больше предосторожностей, тем лучше. Подумайте, какой у вас пленник!    

– Ну,  вот еще! Скажите на милость, что могут сделать двое невооруженных людей против  восьми вооруженных?    

– Как  двое?    

– Да  король и его камердинер.    

– Значит,  вы позволяете камердинеру всегда быть при нем?    

– Да,  Стюарт просил, чтобы ему была оказана такая милость, и полковник Гаррисон согласился.  Так как он король, то, видите ли, он не может ни одеться сам, ни раздеться.    

– Ах,  капитан, – воскликнул д'Артаньян, решив опять подогреть английского  офицера лестью, которая ему раньше так хорошо удалась, – право, чем больше  я вас слушаю, тем больше поражает меня та легкость и изящество, с какими вы  говорите по-французски. Конечно, вы провели три года в Париже, но если бы я  прожил в Лондоне всю жизнь, я все же не научился бы говорить по-английски так  же хорошо, как вы по-нашему. Чем вы занимались в Париже?    

– Мой  отец коммерсант, и он поместил меня к своему компаньону, а тот, в свою очередь,  послал моему отцу своего сына, – так уж водится в торговом мире.    

– А  что, капитан, понравился вам Париж?    

– Да,  но только вам, французам, следовало бы устроить революцию вроде нашей, не  против короля – он еще ребенок, а против этого плута итальянца, который,  говорят, любовник вашей королевы.    

– О,  я с вами совершенно согласен, и это нетрудно было бы сделать, если бы только у  нас нашелся десяток таких офицеров, как вы – без предрассудков,  решительных и неподкупных. О, мы быстро расправились бы с Мазарини и так же  притянули бы его к ответу, как вы вашего короля!    

– А  я думал, – сказал офицер, – что вы состоите на службе у Мазарини и  что это он послал вас к генералу Кромвелю.    

– Вернее  сказать, я состою на службе у короля, но, узнав, что кардинал собирается  послать кого-нибудь в Англию, я добился того, что послали именно меня, так как  я горел желанием повидать гениального человека, который держит сейчас в руках  судьбы трех королевств. И потому, когда он предложил мне и моему другу дю  Валлону взяться за оружие в защиту старой Англии, – вы знаете, как мы  отнеслись к этому предложению.    

– Да,  я знаю, что вы сражались рядом с Мордаунтом.    

– Я  беззаветно предан ему. Это прекрасный, храбрый молодой человек. Вы видели, как  он ловко свалил своего дядю?    

– Вы  его лично знаете? – спросил офицер.    

– Очень  хорошо; могу даже сказать, что мы с ним очень близки. Дю Валлон и я прибыли  вместе с ним из Франции.    

– Я  слышал, будто вы что-то уж слишком долго заставили его ждать вас в Булони.    

– Что  поделаешь? – сказал Д'Артаньян. – Я был, как и вы, в конвое короля.    

– Ага! –  сказал Грослоу. – Какого короля?    

– Да  нашего, черт возьми. Малютки-king[23]  Людовика Четырнадцатого.    

Д'Артаньян  снял шляпу. Англичанин из вежливости сделал то же.    

– А  сколько времени вы охраняли короля?    

– Три  ночи, и, право, я с удовольствием вспоминаю об этих почах.    

– Разве  маленький король такой милый ребенок?    

– Король?..  Да он преспокойно спал.    

– Так  что же вас развлекало?    

– А  то, что мои друзья, офицеры гвардии и мушкетеры, приходили ко мне, и мы  проводили ночи в игре с выпивкой.    

– Ах  да! – со вздохом сказал англичанин. – Это правда! Вы, французы,  веселые ребята.    

– А  разве вы не играете, когда находитесь на дежурстве?    

– Никогда, –  ответил англичанин.    

– В  таком случае вам должно быть очень скучно. Жалею вас, – заметил  Д'Артаньян.    

– Это  правда, – продолжал офицер, – я всегда с ужасом жду своей очереди.  Это очень долго – целую ночь не спать.    

– Да,  когда сидишь целую ночь один или с дурачьем солдатами. Но если с тобой сидит веселый  партнер, золотые катятся по столу, кости стучат, тогда ночь пролетает незаметно,  как сон. Значит, вы не любите играть?    

– Напротив.    

– В  ландскнехт, например?    

– Я  обожаю эту игру, и во Франции играл почти каждый вечер.    

– А  в Англии?    

– В  Англии я еще ни разу не держал в руках ни костей, ни карт.    

– О,  как мне жаль вас! – воскликнул д'Артаньян с искренним сочувствием.    

– Слушайте, –  сказал англичанин, – сделайте одну вещь.    

– Какую?    

– Завтра  я буду на дежурстве.    

– Около  Стюарта?    

– Да.  Приходите ко мне, и проведем ночь вместе.    

– Невозможно.    

– Невозможно?    

– Никак.    

– Почему  это?    

– Мы  каждый вечер составляем партию с дю Валлоном. Иногда не спим всю ночь напролет.  Сегодня, например, мы с ним играли до утра.    

– Так  что же?    

– То,  что ему будет скучно, если я не составлю ему партию.    

– А  он рьяный игрок?    

– Я  видел, как он до слез хохотал, проигрывая две тысячи пистолей.    

– Так  приводите его с собой.    

– Но  как же это можно сделать? А наши пленники?    

– Ах,  черт возьми, это правда! – заметил Грослоу. – Так пусть их постерегут  ваши слуги.    

– Чтобы  они удрали! – сказал Д'Артаньян. – Покорно благодарю.    

– Значит,  это знатные лица, раз вы ими так дорожите?    

– Еще  бы! Один – богатый дворянин из Турени, а другой – рыцарь мальтийского  ордена, из очень знатного рода. За каждого из них мы выговорили себе по две  тысячи фунтов стерлингов по прибытии во Францию. Мы ни на минуту не хотим  упускать из виду этих людей, так как наши слуги знают, что они миллионеры. Мы  их слегка обыскали, когда брали в плен, и скажу вам по секрету, что их-то  денежки мы с дю Валлоном и проигрываем друг другу каждую ночь. Но может  случиться, что они припрятали какой-нибудь драгоценный камень или редкостный  брильянт, и поэтому мы с моим приятелем, как скряги, храним свое сокровище, не  оставляя его ни на минуту. Мы глаз не спускаем с этих людей, и когда я сплю, дю  Валлон бодрствует.    

– Вот  как! – сказал Грослоу.    

– Вы  понимаете теперь, что заставляет меня отклонить ваше любезное приглашение, как  бы мне ни хотелось принять его. Играть почти каждую ночь и все с одним и тем же  партнером – скучновато; шансы постоянно уравниваются, и по прошествии  месяца оказывается, что ты не выиграл и не проиграл.    

– Ах, –  проговорил со вздохом Грослоу, – есть вещь более скучная: это –  совсем не играть.    

– Согласен, –  сказал Д'Артаньян.    

– Но  скажите, – начал опять англичанин, – ваши пленники – опасные  люди?    

– В  каком смысле?    

– А  так: способны они взбунтоваться?    

Д'Артаньян  расхохотался.    

– Вот  еще что надумали! – воскликнул он. – Одного трясет лихорадка, которую  он заполучил в вашей прекрасной стране, а другой – мальтийский  рыцарь – тих и робок, как девушка. К тому же для большей безопасности мы  отобрали у них все оружие, до перочинных ножей и карманных ножниц включительно.    

– В  таком случае приводите их с собой, – сказал Грослоу.    

– Как,  вы хотите?.. – изумился Д'Артаньян.    

– Да,  у меня восемь человек.    

– Ну  и что же?    

– Четверо  будут сторожить их, а другие четверо – короля.    

– А  ведь правда, – проговорил Д'Артаньян, – это можно сделать; только это  причинит вам много хлопот.    

– Пустяки!  Приходите только, вы увидите, как все хорошо устроится.    

– О,  об этом я не беспокоюсь, – сказал Д'Артаньян, – такому человеку, как  вы, можно слепо довериться.    

Выслушав  лестное замечание д'Артаньяна, английский офицер самодовольно усмехнулся: ею  тщеславие было удовлетворено, а сердце вполне завоевано льстецом.    

– Но, –  сказал д'Артаньян, – я думаю, ничто нам не помешает начать сегодня же  вечером.    

– Что  именно?    

– Нашу  партию.    

– Конечно,  ничто, – сказал Грослоу.    

– В  самом деле, приходите сегодня вечером к нам, а завтра мы вам отдадим визит.  Если что-нибудь вам не понравится в наших пленниках, которые, как вы знаете,  отъявленные роялисты, то можно отменить завтрашнюю встречу, и мы просто  проведем приятно сегодняшнюю ночь.    

– Чудесно.  Сегодня вечером я у вас, завтра у Стюарта, послезавтра у меня.    

– А  там уже и в Лондоне. Черт побери, – воскликнул Д'Артаньян, – вы  видите, что всюду можно проводить время весело и приятно!    

– Да,  особенно когда встретишься с французами, и к тому же такими, как вы, –  подтвердил Грослоу.    

– А  главное – как дю Валлон, вы увидите, что это за молодчина. Он отчаянный  фрондер и ненавидит Мазарини, которого однажды едва не прикончил. Им потому и  дорожат, что боятся его.    

– Да, –  сказал Грослоу, – у него славное лицо, и хотя я его еще не знаю, но он мне  очень понравился.    

– Что  же будет, когда вы его узнаете? Кстати, он, кажется, зовет меня. Извините, мы с  ним такие друзья, что он не может долго оставаться без меня. Разрешите  откланяться?    

– Конечно.    

– Итак,  до вечера.    

– У  вас?    

– У  меня.    

Они  раскланялись, и Д'Артаньян вернулся к своим товарищам.    

– О  чем вы там толковали с этим бульдогом? – спросил Портос.    

– Друг  мой, прошу не выражаться так о капитане Грослоу: это один из лучших моих  друзей.    

– Один  из ваших друзей? – спросил Портос. – Этот убийца мирных поселян?    

– Тише,  дорогой Портос. Это правда, Грослоу немного горяч, но я открыл в нем два прекрасных  качества – он глуп и тщеславен.    

Портос  вытаращил глаза от изумления, Атос и Арамис с улыбкой переглянулись: они хорошо  знали, что д'Артаньян ничего не делает попусту.    

– Впрочем, –  продолжал Д'Артаньян, – вы будете иметь случай оценить его сами.    

– Как  так?    

– Я  представлю его вам сегодня вечером; он придет к нам играть в ландскнехт.    

– Ого! –  воскликнул Портос, и глаза его загорелись. – А он богат?    

– Он  сын одного из самых крупных коммерсантов Лондона.    

– И  он умеет играть в ландскнехт?    

– Обожает.    

– А  в бассет?    

– Это  его страсть.    

– А  в бириби?    

– Знает  до тонкости.    

– Отлично, –  сказал Портос, – мы проведем приятную ночь.