1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
    
– Доброе утро. Наверное, я заберу ее из-под вашей опеки.
    
– Я бы не советовал вам этого делать, мистер Струан. Ее не следует тревожить по крайней мере месяц.
    
– Что с ней?
    
– Внутреннее расстройство.
    
– Вы англичанин?
    
– Вам это кажется таким странным, мистер Струан? Есть много англичан, а также и шотландцев, которые признают истинную Церковь Христову. Но то, что я католик, не делает меня в меньшей степени врачом.
    
– У вас здесь есть хинная корка?
    
– Что?
    
– Хинная корка? «Иезуитская кора»?
    
– Нет. Я никогда не пользовался ею. Никогда ее не видел. Зачем вам?
    
– Так, ничего. Что произошло с мисс Синклер?
    
– Случай весьма сложный. Мисс Синклер необходим полный покой в течение месяца, лучше – двух.
    
– Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы переехать отсюда, девочка?
    
– Ее брат, мистер Синклер, не возражает против того, чтобы она оставалась здесь. И, если не ошибаюсь, мистер Кулум Струан тоже одобряет мое предложение.
    
– Кулум был здесь сегодня? – спросил Струан у Мэри. Она покачала головой и с трагичным лицом повернулась к монаху:
    
– Пожалуйста, расскажите Тай-Пэну о... обо мне.
    
Отец Себастьян хмуро кивнул.
    
– Думаю, вы поступаете разумно. Кто-то должен знать. Мисс Синклер очень больна, мистер Струан. Она выпила настой китайских трав, наверное правильнее будет сказать яд, чтобы вызвать у себя выкидыш. Яд изгнал плод из чрева, но стал причиной кровотечения, которое теперь, Божьей милостью, почти удалось остановить.
    
Струан почувствовал, как у него вдруг взмокла спина.
    
– Кто еще знает, Мэри? Горацио? Кулум?
    
Она покачала головой.
    
Струан повернулся к монаху:
    
– Почти удалось остановить? Означает ли это, что с девушкой все в порядке? Что через месяц или чуть больше она поправится?
    
– Физически, да. Если не начнется гангрена. И если на то будет воля Божья.
    
– Что вы имеете в виду, говоря «физически»?
    
– Я хочу сказать, мистер Струан, что невозможно рассматривать физическое здоровье отдельно от духовного. Эта женщина ужасно согрешила против законов Божеских – против законов католической церкви, а также и вашей церкви, – поэтому прежде чем можно будет говорить о полном исцелении, должно состояться примирение с Господом и расплата за грехи перед Ним. Вот все, что я пытаюсь сказать.
    
– Как... как она попала сюда?
    
– Ее доставила сюда ее ама, католичка. Я получил особое разрешение лечить ее, и... ну, мы поместили ее здесь и лечили так хорошо, как только могли. Мать-настоятельница потребовала, чтобы кто-то был извещен, потому что нам казалось, будто надежды на выздоровление мало. Было послано письмо капитану Глессингу. Мы полагали, что он является... отцом, но мисс Синклер клянется, что это не так. И она попросила нас не раскрывать причины ее болезни. – Отец Себастьян умолк. – Тот кризис, благодарение Богу, миновал.
    
– Вы сохраните это в тайне? То... то, что случилось с ней?
    
– Только вы, я и сестры знают об этом. Мы принесли обеты Господу, которые не могут быть нарушены. С нашей стороны вам нечего опасаться. Но я знаю, что исцеления этой несчастной грешницы не произойдет без примирения и расплаты. Ибо Он знает.
    
Отец Себастьян оставил их вдвоем.
    
– О... отцом был один из твоих «друзей», Мэри?
    
– Да. Я не... я не жалею о своей жизни, Тай-Пэн. Мне... я не могу жалеть. Или... или о том, что я сделала. Это йосс. – Мэри смотрела в окно. – Йосс, – повторила она. – Меня изнасиловали, когда я была совсем маленькой... по крайней мере... нет, это неправда. Я не знала, что... я еще ничего не понимала, но в первый раз меня немного принудили. Потом я... потом принуждать уже было не обязательно – я хотела.
    
– Кто это был?
    
– Один из мальчиков в школе. Он умер. Это было так давно.
    
Струан переворошил свою память, но не смог отыскать там ни одного мальчика, который бы потом умер. Мальчика, который мог бы иметь отношение к семье Синклеров или был бы вхож в их дом.
    
– Потом, после этого, – запинаясь, продолжала Мэри, – у меня появилась потребность. Горацио... Горацио был в Англии, поэтому я попросила одну из ам найти мне любовника. Она объяснила мне, что я... что я могла бы получить любовника, много любовников, что, если я буду осторожна и она будет осторожна, у меня может появиться другая, тайная жизнь, а с нею – всякие красивые вещи. Моя настоящая жизнь никогда не дарила мне никаких радостей. Вы знаете, что у меня был за отец. И вот эта ама подсказала мне, как нужно за это взяться. Она... она подыскивала мне «друзей». Мы... мы с ней... мы с ней вместе разбогатели, и я рада этому. Я купила себе два дома, и она всегда приводила ко мне только очень богатых людей. – Мэри замолчала, потом, после долгой паузы, всхлипнула: – О, Тай-Пэн, мне так страшно.
    
Струан присел на кровать рядом с ней. Он вспомнил слова, которые говорил ей всего лишь несколько месяцев назад. И ее уверенный ответ.
   
   
    
     
Глава 5
    
    
Струан стоял у открытого окна, задумчиво рассматривая праздную толпу людей на praia внизу. День клонился к закату. Все португальцы были в строгих вечерних костюмах. Они прогуливались в обе стороны praia, раскланиваясь, оживленно беседуя. Юные fidalgos и девушки осторожно флиртовали под неусыпным надзором родителей и дуэний. Несколько паланкинов искали в толпе клиентов, другие доставляли на променад опоздавших. Сегодня вечером губернатор давал бал в своем дворце, и Струан получил приглашение, но он не был уверен, что пойдет туда. Кулум так и не вернулся. Человек от епископа тоже не приходил.
    
Днем он виделся с Горацио. Горацио был в бешенстве, потому что А Тат, ама Мэри, исчезла.
    
– Я убежден, это именно она напоила бедную Мэри ядом, – горячился он. Мэри рассказала ему, что по ошибке выпила вместо чая какие-то травы, которые нашла на кухне – ничего больше.
    
– Чепуха, Горацио. А Тат живет с вами уже столько лет. Зачем бы ей понадобилось затевать такое? Это произошло случайно.
    
После того, как Горацио откланялся, Струан разыскал людей, которые были вместе с Кулумом и Гортом вчера вечером. Большей частью это оказались приятели Горта, и все они уверяли его, что через несколько часов после ухода Горта ушел и Кулум, что он пил, но был не пьянее остальных и не пьянее, чем обычно.
    
Ах, Кулум, идиот ты несчастный, думал Струан. Говорил же я тебе.
    
Внезапно он заметил, что к его дому приближается безупречного вида слуга в парике и ливрее. Он сразу узнал герб епископа. Слуга не спеша двигался вдоль praia, но у его дома не остановился и скоро исчез в толпе.
    
Начинало быстро темнеть, и свет масляных фонарей, освещавших променад, стал ярче в сгущавшихся сумерках. Струан увидел, как перед его домом остановился закрытый портшез. Два почти неразличимых во тьме носильщика поставили его на мостовую и исчезли в боковой улочке.
    
Струан бросился из комнаты и сбежал вниз по лестнице.
    
Кулум без сознания развалился на задней скамье портшеза. Его одежда была порвана и заляпана пятнами рвоты. От него сильно пахло спиртным.
    
Струана этот вид больше позабавил, чем разозлил. Он рывком поднял Кулума на ноги, взвалил себе на плечо и, не обращая внимания на изумленные взгляды прохожих, внес его в дом.
    
– Ло Чум! Ванну, быстро раз-раз!
    
Струан положил Кулума на кровать и стащил с него одежду. На груди и на спине синяков не было. Он перевернул его. Царапины от ногтей на животе. И посиневшие пятна любовных укусов.
    
– Ах ты, дурачок, – проговорил он, осматривая сына быстро и внимательно. Сломанных костей нет. Зубы на месте. Кольцо-печатка и часы исчезли. Карманы пусты.
    
– Тебя обобрали, парень. Возможно, в первый раз, но уж никак не в последний.
    
Струан знал, что подсыпанное в бокал неискушенного клиента снотворное было обычным трюком во всех борделях.
    
Слуги принесли ведра с теплой водой и наполнили ванну. Струан перенес в нее Кулума и вымыл его губкой с мылом. Ло Чум поддерживал бессильно болтающуюся голову.
    
– Масса сильно ужасный пить безумный, сильно ужасный джиг-джиг, хейа.
    
– Ай-й-йа! – ответил Струан. Когда он вынимал Кулума из ванны, острая боль пронзила левую щиколотку, и он понял, что за день натрудил изувеченную ногу больше, чем предполагал. Надо будет несколько дней перевязывать ее потуже, подумал он.
    
Струан вытер Кулума полотенцем и уложил в постель. Легко похлопав его по щекам, он попытался привести сына в чувство, но это ни к чему не привело, поэтому он поужинал один и стал ждать. Прошел час, потом другой. Его тревога усилилась, потому что к этому времени, сколько бы Кулум ни выпил, он уже должен был бы прийти в себя.
    
Кулум дышал глубоко и ровно. Сердце его билось размеренно и сильно, не внушая никаких опасений.
    
Струан встал с кресла и потянулся. Ему оставалось только ждать.
    
– Я ходить номер один мисси, – сказал он – Ты оставаться смотреть оч-чень хорошо, хейа?
    
– Ло Чум смотреть оч-чень как мама!
    
– Дашь знать, ясно9 Какое время масса просыпаться одинаково, дашь знать, ясно?
    
– Почему Тай-Пэн ясна говорить, хейа? Всегда ясна оч-чень когда, ладна Хейа?
    
Но в ту ночь Ло Чум так и не прислал за ним.
    
На рассвете Струан покинул дом Мэй-мэй и вернулся в резиденцию. Мэй-мэй проспала ночь спокойно, зато Струан вздрагивал всякий раз, когда слышал шаги прохожего или когда мимо проносили портшез – и часто это была лишь игра его воображения.
    
Ло Чум открыл ему дверь.
    
– Зачем Тай-Пэн рано, хейа? Завтлак готовый, ванна готовый, чего Тай-Пэн хочит мозна, хейа?
    
– Масса просыпаться, хейа?
    
– Зачем спрашивать? Если просыпаться давать знать. Я оч-чень сильно хорошо ясна, Тай-Пэн, – проворчал Ло Чум с оскорбленным видом.
    
Струан поднялся наверх. Кулум по-прежнему крепко спал.
    
– Один раз, два раз масса делай как… – и Ло Чум застонал, зачавкал, тяжело двигая челюстью, шмыгнул носом, зевнул и застонал еще громче.
    
После завтрака Струан послал слугу к Лизе и Тесс с известием, что Кулум вернулся, но не стал сообщать им, в каком виде. Затем он попытался сосредоточиться на делах компании.
    
Он подписал несколько бумаг и одобрил увеличение строительных расходов на Гонконге, возмущаясь ростом цен на строительный лес, кирпич, рабочую силу и на все виды припасов для кораблей, на их ремонт и оснащение.
    
Чума на это безобразие! Цены взлетели на пятьдесят процентов – и никаких признаков того, что они упадут. Теперь клиперы: закладывать ли мне новые на будущий год или рискнуть остаться с теми, что уже есть? Положиться на то, что море не потопит ни одного? Нет, придется докупить еще.
    
Поэтому он подписал заказ на один новый клипер. Он назовет его «Облако Тесс», и корабль будет подарком Кулуму ко дню его рождения. Но даже мысль о еще одном красавце-паруснике не обрадовала его, как это неизменно бывало. Она напомнила ему об «Облаке Лотоса», который скоро будет заложен на стапелях Глазго, и о предстоящем через год морском сражении с By Квоком – если он был еще жив – или его отцом By Фан Чоем и их пиратами. Он вдруг подумал о мальчиках Скраггера, благополучно ли они доберутся до дома. Пройдет не меньше месяца, прежде чем они попадут в Лондон, и еще три месяца, пока известие об этом вернется сюда.
    
Он запер контору и отправился в Английский Клуб, где перекинулся парой слов с Горацио, потом кое с кем из торговцев и сыграл партию в бильярд. Он не получил удовольствия ни от игры, ни от компании. Разговор велся исключительно о делах: все с тревогой говорили о признаках вновь нависшей над миром катастрофы и озабоченно гадали, насколько рискованными окажутся их огромные торговые операции в этом году.
    
Струан расположился в просторной тихой библиотеке и взял газеты трехмесячной давности, прибывшие с последней почтой.
    
Сделав над собой усилие, он сосредоточился на редакционной статье, которая рассказывала о ширящихся волнениях среди промышленных рабочих Мидленда. Автор настаивал на необходимости справедливой платы за честный труд. Другая статья проливала слезы по поводу того, что гигантская машина английской промышленности работает только вполсилы, и решительно требовала открыть новые, более емкие рынки для того изобилия товаров, которое она способна произвести: рост производства означал бы снижение цен и безработицы и повышение заработной платы.
    
Следом пошли статьи, в которых говорилось о напряженных отношениях между Францией и Испанией, о грозовых облаках войны, нависших над этими государствами из-за нерешенного вопроса об испанском наследстве; Пруссия протягивала свои щупальца к мелким германским княжествам с целью подчинить их себе, и франко-прусский конфликт представлялся делом ближайшего будущего; «грозовые облака войны» нависли также над Россией и Святой Римской империей Габсбургов; те же пресловутые облака висели над итальянскими государствами, которые желали вышвырнуть из Италии новоиспеченного французского короля Неаполитанского и потом объединиться или же не объединяться, вследствие чего Папа, поддерживаемый французами, оказался вовлеченным в политическую борьбу; грозовые тучи собрались и над южной Африкой, потому что буры, которые последние четыре года непрерывным потоком покидали на своих фургонах Капскую провинцию, чтобы основать Трансвааль и Оранжевое свободное государство, угрожали теперь английской колонии Наталь, и уже со следующей почтой ожидалось известие о начале военных действий; по всей Европе катилась волна антисемитских выступлений, в городах устраивались погромы, католики сражались с протестантами, мусульмане – с индусами, католиками, протестантами и друг с другом; в Америке шли войны с индейцами, Северные штаты враждовали с Южными, Америка и Британия ссорились из-за Канады; беспорядки в Ирландии, напряженная обстановка в Швеции, Финляндии, Индии, Египте, на Балканах...
    
– Черт побери, какую газету ни возьми, везде одно и то же! – взорвался Струан, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Весь мир сошел с ума, клянусь Богом!
    
– Что случилось, Тай-Пэн? – вздрогнув, спросил Горацио, очнувшийся от своих отравленных ненавистью мыслей.
    
– Весь мир сошел с ума, вот что случилось! Какого дьявола люди не прекратят кромсать друг друга на куски и не начнут наконец жить в мире?!
    
– Полностью согласен, – прокричал Мастерсон с другого конца комнаты. – Абсолютно. Клянусь Господом, это же ужас, что мы оставляем детям. Весь мир летит в тартарары. Уже провалился гуда. Вспомните, насколько лучше все было в старые времена, ну? Отвратительно!
    
– Да, – закивал Роуч. – Мир слишком разогнался. Голова нашего чертова правительства оказалась в его же пресловутой прямой кишке – обычное, впрочем, дело. Клянусь Богом, каждый раз думаешь, что они все-таки чему-то научатся, но этого, видно, никогда не произойдет. Каждый Богом проклятый день мы читаем, как премьер-министр призывает нас «потуже затянуть пояса». Ради Создателя, вы слышали когда-нибудь человека, который призывал бы немного их ослабить?
    
– Говорят, ввозную пошлину на чай удваивают, – подлил масла в огонь Мастерсон. – А если этот маньяк Пил пролезет к власти, этот мерзавец как пить дать введет еще и подоходный налог! Это новейшее измышление дьявола!
    
Его слова вызвали всеобщее возбуждение, и на голову Пила посыпались проклятия и язвительные насмешки.
    
– Да этот человек сущий анархист, черт бы его побрал! – негодовал Мастерсон.
    
– Чепуха, – спокойно заметил Роуч. – Налоги здесь ни при чем. Все дело просто в том, что у нас слишком много людей. Что нам нужно, так это контроль рождаемости.
    
– Что? – проревел Мастерсон. – Только не говорите мне об этой богохульной, омерзительной идее! Вы что, антихрист, клянусь Создателем?
    
– Нет, клянусь Богом. Но низшие классы засасывают нас, как болотная трясина. Я не говорю, что мы должны это делать, но уж они-то должны непременно, черт побери! Среди этого отребья в кого ни ткни, в висельника попадешь!
    
Струан отшвырнул газеты в сторону и отправился в Английский Отель. Отель, как и Клуб, занимал величественное здание с колоннами.
    
В парикмахерской ему вымыли и подровняли волосы. Позже он послал за Свенсоном, шведским моряком-массажистом.
    
Скрюченный старик молотил его стальными ладонями, растирал все тело льдом, а потом тер грубым сухим полотенцем, пока кожа не начала гореть.
    
– Разрази меня гром. Свенсон, я заново родился на свет.
    
Свенсон засмеялся, но ничего не сказал. Много лет назад корсары в Средиземном море вырвали ему язык.
    
Он сделал Дирку Струану знак лежать на покрытом матрасом столе, плотно укутал его одеялами и оставил отдыхать.
    
– Тай-Пэн! – это был Ло Чум. Задремавший было Струан тут же проснулся.
    
– Масса Кулум?
    
Ло Чум покачал головой и улыбнулся беззубым ртом:
    
– Длиннополая масса!
    
Струан следовал за молчаливым монахом-иезуитом по крытой галерее собора, окружавшей внутренний двор с его великолепным садом.
    
Монастырские часы отзвонили четыре пополудни.
    
Монах свернул в конце галереи и первым вошел в большую тиковую дверь, которая вела в просторную приемную. На ее стенах висели гобелены. Изрядно вытертый мраморный пол устилали ковры.
    
Монах почтительно постучал в дальнюю дверь, и они вошли в следующую комнату. Величественный, как монарх, Фалариан Гинеппа восседал в кресле с высокой спинкой, весьма похожем на трон. Он едва заметно шевельнул рукой, отпуская монаха, тот поклонился и вышел.
    
– Пожалуйста, садитесь, сеньор.
    
Струан опустился в деревянное кресло, на которое указал епископ. Оно было несколько ниже, чем кресло епископа, и он чувствовал силу воли прелата, обволакивавшую его, чтобы подчинить себе.
    
– Вы посылали за мной?
    
– Я просил вас прийти повидать меня, это так. Хинная корка. В Макао ее нет, но, кажется, небольшое ее количество есть в нашей миссии в Ло Тине.
    
– Где это?
    
– Внутри страны. – Епископ разгладил складку на своей пурпурной мантии. – Около ста пятидесяти миль на северо-запад.
    
Струан поднялся.
    
– Я немедленно пошлю туда кого-нибудь.
    
– Я уже сделал это, сеньор. Пожалуйста, садитесь. – Епископ хранил торжественный вид. – Наш курьер вышел на рассвете с приказом обернуться в рекордное время. Я думаю, это ему удастся. Он китаец, родом как раз из той местности.
    
– Как вы полагаете, сколько времени уйдет у него на это путешествие? Семь дней? Шесть дней?
    
– Это еще одна причина моей озабоченности. Сколько приступов лихорадки было у девушки?
    
Струан хотел было спросить у епископа, как он узнал о Мэй-мэй, но сдержался. Он понимал, что источники секретной информации католиков неисчислимы, да и в любом случае «девушка» была бы несложным выводом для такою проницательного человека, как епископ.
    
– Один. Пот выступил два дня назад. Примерно в это же время.
    
– Значит, следующий будет завтра. Или никак не позже, чем через день. Чтобы дойти до Ло Тиня и вернуться обратно, курьеру потребуется семь дней – это при условии, что все пройдет хорошо и не возникнет никаких непредвиденных трудностей.
    
– Я не думаю, что она сможет вынести еще два приступа.
    
– Я слышал, она молодая и сильная девушка Она должна быть в состоянии прожить еще восемь дней.
    
– Она уже шесть месяцев носит ребенка.
    
– Это очень плохо.
    
– Да. Где находится Ло Тинь? Дайте мне карту. Возможно, мне удастся сократить время на день.
    
– В этом путешествии мои возможности превышают ваши тысячекратно, – ответил епископ. – Может быть, оно займет только семь дней. Если на то будет воля Божья.
    
Да, подумал Струан. Тысячекратно. Как бы я хотел обладать теми знаниями, которые католики собрали на протяжении столетий, постоянно совершая вылазки в глубь Китая. Интересно, какой именно Ло Тинь? Их там может быть полсотни в радиусе двухсот миль.
    
– Да, – проговорил он после долгого молчания, – если на то будет воля Божья.
    
– Вы – необычный человек, сеньор. Я рад, что мне выпала возможность встретиться с вами. Не хотите ли выпить бокал мадеры?
    
– Какова цена коры? Если она существует, если она будет доставлена вовремя и если она излечит лихорадку?
    
– Не хотите ли выпить бокал мадеры?
    
– Благодарю вас.
    
Епископ позвонил в колокольчик, и в ту же секунду в дверях появился ливрейный лакей с графином с бокалами на гравированном серебряном подносе.
    
– За лучшее понимание многих вещей, сеньор.
    
Они выпили – и смеряли друг друга взглядом.
    
– Цена, ваша светлость?
    
– В настоящий момент существует слишком много «если». Это пока может подождать. Но две другие вещи – нет. – Епископ сделал еще один глоток, смакуя вино. – Поистине, мадера – несравненный аперитив. – Он собрался с мыслями. – Меня очень тревожит сеньорита Синклер.
    
– Меня тоже, – сказал Струан.
    
– Отец Себастьян – чудодейственный целитель. Но он постоянно дает мне понять, что если сеньорита не получит духовной помощи, она может лишить себя жизни.
    
– Только не Мэри! Она очень сильная девушка. Она не станет этого делать.
    
Фалариан Гинеппа свел свои тонкие пальцы в пирамиду. Косой луч солнца упал на огромный рубин его перстня, и камень словно расплавился в ослепительном сиянии.
    
– Если бы ее можно было полностью поручить заботам отца Себастьяна – и святой Христовой Церкви, – мы смогли бы обратить ее проклятие в благословение. В ее положении это явилось бы наилучшим выходом. Я всем сердцем верю, что это единственное подлинное решение. Но если это невозможно, то, прежде чем она выйдет от нас, я должен передать ответственность за нее кому-то, кто эту ответственность примет.
    
– Я приму ее.
    
– Очень хорошо, хотя я не думаю, что вы поступаете разумно, сеньор. Однако, как бы там ни было, ваша жизнь и душа – как и ее – также пребывают в руках Господа. Я молюсь, чтобы вам и ей было даровано понимание и прозрение. Очень хорошо. Пока она находится здесь, я приложу все усилия, чтобы постараться спасти ее душу но как только она достаточно окрепнет телом, чтобы уйти, я тотчас же дам вам знать.
    
Часы собора пробили пять часов.
    
– Как рана великого князя Сергеева?
    
Струан нахмурил брови:
    
– Это вторая вещь, которая не может ждать?
    
– Для вас, британцев, вполне возможно.
    
Фалариан Гинеппа открыл ящик и извлек из него кожаный портфель с тяжелыми сургучными печатями.
    
– Меня просили конфиденциально передать вам вот это. Похоже, что определенные дипломатические круги крайне встревожены присутствием великого князя в Азии.
    
– Церковные круги?
    
– Нет, сеньор. Мне предложено сказать вам, что вы, по своему желанию, можете передать эти документы дальше. Как я понимаю, некоторые печати, которые вы найдете внутри, послужат доказательством их подлинности. – По его лицу скользнула легкая улыбка: – Портфель тоже запечатан.
    
Струан узнал печать, которой пользовались чиновники, состоявшие при генерал-губернаторе.
    
– С какой стати меня вдруг посвящают в дипломатические тайны? Существуют специальные дипломатические каналы. Мистер Монсей живет всего в полумиле отсюда, а его превосходительство находится на Гонконге. И тот и другой прекрасно знакомы с протоколом.
    
– Я ни во что вас не посвящаю. Я лишь выполняю просьбу, с которой ко мне обратились. Не забывайте, сеньор, сколько бы я лично ни презирал все то, за что вы выступаете, вы пользуетесь влиянием при Сент-Джеймском дворе, а ваши торговые связи охватывают весь мир. Мы живем в изменчивые времена, а Португалия и Британия являются старыми союзниками. Британия всегда была для Португалии добрым другом, а разум подсказывает, что друзья должны помогать друг другу, нет? Может быть, именно этим все и сказано.
    
Струан взял протянутый портфель.
    
– Я извещу вас сразу же, как только наш курьер вернется из Ло Тиня, – сказал Фалариан Гинеппа. – В какое бы время дня или ночи это ни произошло. Вы желаете, чтобы отец Себастьян осмотрел вашу даму?
    
– Не знаю. – ответил Струан, поднимаясь. – Возможно. Я бы хотел подумать над этим, ваша светлость.
    
– К вашим услугам, сеньор. – Епископ заколебался на мгновение: – Ступайте с Богом.
    
– Бог да пребудет с вами, ваша светлость, – сказал Струан.
    
– Хэллоу, Тай-Пэн, – с трудом выговорил Кулум. В голове у него словно стучал молот, а язык был как высохшая коровья лепешка.
    
– Привет, парень.
    
Струан положил на стол еще не распечатанный портфель, который жег ему руки всю дорогу до дома. Он подошел к буфету и плеснул в бокал глоток бренди.
    
– Кушать, масса Кулум? – радостно спросил Ло Чум. – Полосенка? Калтофель? Соуса? Хейа?
    
Кулум слабо покачал головой, и Струан отпустил Ло Чума.
    
– Вот, выпей, – сказал он, протягивая бокал сыну.
    
– У меня не получится. – Кулум отвернулся, борясь с тошнотой.
    
– Пей.
    
Юноша проглотил коньяк. Он поперхнулся и быстро запил его чаем, стоявшим у кровати. Потом откинулся на подушку, стараясь унять пульсирующую боль в висках.
    
– Хочешь поговорить? Рассказать мне, что случилось?
    
Лицо Кулума было серым, белки глаз – грязно-розовыми.
    
– Я ничего не могу вспомнить. Господи, я чувствую себя ужасно.
    
– Начни с начала.
    
– Я играл в вист с Гортом и несколькими нашими друзьями, – с трудом ворочая языком, заговорил Кулум. – Помню, я выиграл что-то около ста гиней. Мы довольно много пили. Но я помню, как убрал выигранные деньги в карман. Потом... нет, дальше – провал.
    
– Ты помнишь, куда ты поехал?
    
– Нет. Точно не помню. – Он сделал еще несколько жадных глотков из чашки с чаем и провел руками по лицу, пытаясь прогнать мучительную головную боль. – О Боже, мне так плохо!
    
– Ты помнишь, в какой публичный дом ты отправился?
    
Кулум покачал головой.
    
– У тебя есть какой-то, куда ты ходишь постоянно?
    
– Боже милостивый, нет!
    
– Не нужно так картинно возмущаться, дружок. Ты был в борделе – это ясно. Тебя обобрали – это ясно. В бокал тебе подсыпали снотворного – это тоже ясно.
    
– Меня опоили?
    
– Это самый старый трюк на свете. Поэтому я и советовал тебе посещать только те публичные дома, которые были рекомендованы тебе человеком, заслуживающим твоего доверия. Это был первый раз, когда ты посетил бордель в Макао?
    
– Да, да. Господи милостивый, меня опоили?
    
– Ну же, парень, шевели мозгами. Думай! Ты помнишь, что это был за дом?
    
– Нет... ничего. Полная темнота.
    
– Кто выбрал его для тебя, а? Кулум сел на кровати.
    
– Мы пили и играли. Я был, ну-у, изрядно пьян. Потом... потом все вдруг заговорили о... о девушках. И об этих домах. Ну, и... – он посмотрел на Струана, на его лице ясно читались стыд и боль, – ...я был просто... видишь ли, все это вино, и... я почувствовал, ну, потребность в девушке. Это жгло, как огонь. И тогда я решил, что я должен... должен пойти в бордель.
    
– В этом нет беды, парень. Кто дал тебе адрес?
    
– Кажется... Нет, не знаю. Но, по-моему, они все давали мне какие-то адреса. Писали мне адреса... или говорили адреса, я не помню. Я помню, как вышел из Клуба. Там стоял портшез, и я забрался в него. Подожди минутку... вспомнил! Я сказал им доставить меня в «У и Ф»!
    
– Там тебя никогда бы не обокрали, дружок. И не стали бы подсыпать всякой гадости в вино. Или доставлять тебя домой таким образом. Это было бы немного чересчур – они дорожат своей репутацией.
    
– Нет. Я уверен. Именно это я и сказал носильщику. Да, я абсолютно уверен!
    
– Куда тебя отнесли? В китайский квартал?
    
– Не знаю. Помню, кажется... нет, не знаю.
    
– Ты сказал, это жгло тебя, как огонь. Что за огонь? Опиши подробнее, что ты чувствовал.
    
– Ну, это было так... помню, я был очень разгорячен и, ну... смерть господня, я все время безумно хочу Тесс, а после стольких бокалов и всего остального... я не знал покоя, поэтому... поэтому я пошел в этот дом... – Кулум умолк. – О Господи, у меня раскалывается голова. Пожалуйста, оставь меня одного.
    
– У тебя было с собой чем предохраняться? Кулум покачал головой.
    
– Этот огонь. Эта потребность. Вспомни, было в них что-то необычное вчера вечером?
    
Кулум опять качнул головой.
    
– Нет. Все это длится уже много недель, но... хотя пожалуй, это несколько отличалось... впрочем нет, не очень. Он у меня стал твердым, как железный прут, и все в паху горело, как в огне, и мне была просто необходима девушка, и... о, я не знаю. Оставь меня! Пожалуйста... мне очень жаль, но, пожалуйста...
    
Струан подошел к двери.
    
– Ло Чум!
    
– Да, масса?
    
– Ходить дом Чен Шень. Приводить больной номер один корова чилло доктор сюда быстро раз-раз? Ясно?
    
– Ясна сильно хорошо! – обиженно ответил Ло Чум. – Уже оч-чень сильно хорошо доктар внизу есть для голова бум-бум больной и все больной-больной! Молодая масса одинаково как Тай-Пэн, ладна!
    
Струан спустился в холл и через Ло Чума поговорил с доктором. Врач сказал, что немедленно пришлет лекарства и пищу для специальной диеты, и удалился, унося щедрое вознаграждение.
    
Струан вернулся наверх.
    
– Ты можешь вспомнить что-нибудь еще, парень?
    
– Нет... ничего. Прости. Я не хотел вот так тревожить тебя своими бедами.
    
– Послушай меня, парень! Ну же, Кулум, это важно!
    
– Пожалуйста, отец, не говори так громко, – взмолился Кулум, приоткрывая глаза со страдальческим видом. – Что?
    
– По твоему рассказу похоже, что тебе дали афродизиак.
    
– Что?
    
– Да, афродизиак. Существует целая дюжина таких, которые можно подлить или подсыпать в бокал с вином.
    
– Невозможно. Во всем виновато вино и моя... моя потребность в... это невозможно!
    
– Есть лишь два объяснения случившемуся. Первое: кули доставили тебя в притон – и это никак не был местный филиал «У и Ф», – где они получают большую мзду за богатого клиента, а также долю украденных у него денег. Там девушка или девушки опоили тебя, обобрали и доставили назад. Я надеюсь, ради тебя самого, что так все и было. Другой вариант заключается в том, что один из твоих друзей дал тебе афродизиак в Клубе, договорившись предварительно, чтобы тебя ждал портшез, который доставит тебя в определенный дом.
    
– Ерунда! Зачем кому-то понадобилось бы устраивать все это? Ради сотни гиней, часов и кольца? Один из моих друзей? Да нет, это бред какой-то.
    
– Однако предположим, что кто-то смертельно ненавидит тебя, Кулум. Скажем, план заключался в том, чтобы подсунуть тебе больную девушку, такую, которая заразилась женской болезнью!
    
– Что?!
    
– Да. И я боюсь, что как раз это-то и случилось.
    
У Кулума на мгновение остановилось сердце, все померкло перед глазами.
    
– Ты просто хочешь попугать меня.
    
– Клянусь Господом нашим, сын, у меня и в мыслях нет пугать тебя. Но это одна из возможностей, и очень реальная. Я бы сказал она более вероятна, чем первая, потому что тебя принесли назад.
    
– Кто бы стал так поступать со мной?
    
– Это уж тебе самому придется мне сказать, дружок. Но даже если это и произошло, еще не все потеряно. Пока. Я послал за китайскими лекарствами. Ты должен выпить их все, не пропустив ни одного приема.
    
– Но от женской болезни лекарства нет!
    
– Верно. Когда болезнь уже установилась. Но китайцы считают, что можно убить яд этой болезни или что там ее вызывает, если немедленно принять меры предосторожности и очистить кровь. Много лет назад, когда я впервые появился здесь, со мной случилось то же самое Аристотель подобрал меня в сточной канаве в китайском квартале и нашел китайского врача, после чего со мной все было в порядке. Вот так я и познакомился с ним – вот почему он уже столько лет остается моим другом. Я не могу сказать с уверенностью, был ли тот притон заразным – или девушка, – но у меня болезнь так и не началась.
    
– О Боже, помоги мне.
    
– Да. Мы ничего не будем знать наверняка в течение недели. Если к ее исходу не появится никакой припухлости, боли или выделений, тогда можно считать, что на этот раз ты выкрутился. – Он увидел ужас в глазах сына, и сердце его открылось ему навстречу. – Тебя ждет неделя адских мук, дружище, пока ты будешь ждать результата. Я знаю, что это такое – поэтому держи себя в руках. Я помогу всем, чем смогу. Так же, как мне в свое время помог Аристотель.
    
– Я убью себя. Я убью себя, если... о Боже, как я мог быть таким глупцом? Тесс! Господи, мне лучше рассказать...
    
– Об этом не может быть и речи! Ей ты скажешь, что по дороге домой на тебя напали грабители. Мы подадим об этом заявление в полицию. Своим друзьям ты расскажешь то же самое. Что ты, должно быть, слишком много выпил – после девушки. Что ты не помнишь ничего. Кроме того, что замечательно провел время и проснулся уже у ворот своего дома. И всю эту неделю ты будешь вести себя совершенно обычно.
    
– Но Тесс! Как я могу...
    
– Ты поступишь так, как я сказал, парень! Именно так, как я сказал, клянусь Богом.
    
– Я не могу, отец. Это нево...
    
– И ни при каких обстоятельствах ты никому не скажешь ни слова о китайских лекарствах. В публичный дом не ходи, пока мы не будем в чем-то уверены, и не касайся Тесс, пока вы не поженитесь.
    
– Мне так стыдно.
    
– Это лишнее, парень. Быть молодым так трудно. Но в этом мире каждому человеку приходится быть очень осторожным. Кругом полным-полно бешеных псов.
    
– Ты утверждаешь, что это дело рук Горта?
    
– Я ничего не утверждаю. А сам ты как считаешь?
    
– Нет, конечно, нет. Но ты-то имеешь в виду именно его, не правда ли?
    
– Не забывай, ты должен вести себя совершенно нормально, или ты потеряешь Тесс.
    
– Почему?
    
– Ты полагаешь, Лиза и Брок отдадут за тебя свою дочь, если узнают, что ты настолько незрел и глуп, что пьяным пускаешься в поход по притонам Макао, да еще попадаешь в неизвестные тебе бордели, где тебя накачивают любовными напитками, а потом обирают до нитки? Будь я на месте Брока, я бы сказал, что у тебя не хватает в голове, чтобы быть моим зятем!
    
– Мне так жаль.
    
– Давай-ка отдохни, дружок. Я приду попозже.
    
И всю дорогу до дома Мэй-мэй Струан выбирал, каким способом он убьет Горта – если Кулум заболеет. Самым жестоким способом. Да, холодно думал он, я могу быть очень жестоким. Я не собираюсь просто убивать его – или делать это быстро. Господь мне свидетель!
    
– Ты выглядишь ужасно, Кулум, дорогой, – говорила Тесс. – Тебе в самом деле следует лечь пораньше.
    
– Да.
    
Они прогуливались вдоль praia в вечерней тишине. Он поужинал, и голова его несколько прояснилась, но душевная мука, которую он испытывал, была почти невыносима.
    
– Что случилось? – спросила она, почувствовав его состояние.
    
– Ничего, дорогая. Я просто выпил лишнего. И эти разбойники не очень-то со мной церемонились. Клянусь Господом, я целый год теперь не притронусь к вину. – Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы ничего не случилось. Пусть эта неделя пролетит быстрее, и пусть ничего не случится.
    
– Давай вернемся, – предложила она и, решительно взяв его под руку, повернула к дому Броков. – Вот выспишься ночью хорошенько, сразу почувствуешь себя не в пример лучше. – Ее переполняли материнские чувства, и она против воли была счастлива, видя его почти полную беспомощность. – Я рада, что ты отказываешься от спиртного, мой милый. Отец иногда ужасно напивается. И Горт. Честное слово, я столько разов видела его пьяным.
    
– Столько раз, – сказал он, поправляя ее.
    
– Столько раз видела его пьяным. О, я так счастлива, что нас скоро обвенчают.
    
Какие возможные причины могли бы быть у Горта, чтобы пойти на такое, спрашивал себя Кулум. Нет, Тай-Пэн, конечно же, преувеличивает. Да, преувеличивает.
    
Слуга открыл дверь, и Кулум проводил Тесс в гостиную.
    
– Так скоро вернулись, мои милые? – удивилась Лиза.
    
– Я немножко устала, мама.
    
– Ну что же, я пойду, – сказал Кулум. – До завтра. Вы собираетесь на матч по крикету?
    
– О да, Ма, пожалуйста!
    
– Может статься, вы согласитесь нас сопровождать, Кулум?
    
– Благодарю вас. С удовольствием. Я зайду за вами завтра. – Кулум поцеловал руку Тесс. – Доброй ночи, миссис Брок.
    
– До свидания, дружок.
    
Кулум уже повернулся и направился к двери, когда в комнату вошел Горт.
    
– О, привет, Горт.
    
– Привет, Кулум. Я ждал тебя. Я как раз собираюсь в Клуб, промочить горло. Пойдем вместе.
    
– Сегодня нет, спасибо. Я что-то совсем сдал. Слишком поздно ложился последнее время. К тому же завтра крикет.
    
– Бокал вина тебе не повредит. После такой ночки – это лучшее средство, чтобы прийти в себя.
    
– Нет, не сегодня, Горт. В любом случае, спасибо. Увидимся завтра.
    
– Как хочешь, старина. Ладно, смотри, будь осторожен. – Горт закрыл за ним входную дверь.
    
– Горт, что произошло вчера ночью? – Лиза пристально посмотрела на него.
    
– Бедняга напился. Я ушел из Клуба раньше него, я же вам говорил, поэтому сам еще ничего толком не знаю. Что он рассказывает, Тесс?
    
– Просто, что выпил лишнего и что на него напали грабители. – Она рассмеялась. – Бедняжка Кулум, думаю, это надолго излечит его от тяги к дьявольскому зелью.
    
– Тесс, крошка, ты не принесешь мне мои сигары? – попросил Горт. – Они в комоде.
    
– Ну, конечно. – Тесс выпорхнула из комнаты.
    
– Я слышал, – начал Горт, – я слышал, наш дружок Кулум вроде как ударился в разгул.
    
– Что? – Лиза перестала шить и подняла на него глаза.
    
– Большой беды тут нет, – продолжал Горт. – Может, мне вообще не стоило говорить об этом. Ничего в этом страшного, если соблюдать осторожность, клянусь Богом. Ты же знаешь, все мужчины устроены одинаково.
    
– Но ведь он женится на нашей Тесс! Она не выйдет замуж за распутника.
    
– Это правильно. Думаю, надо мне поговорить с парнем. Здесь, в Макао, держи ухо востро, это уж точно. Если бы Па был здесь, тогда другое дело. Но я должен защищать семью, а заодно и этого бедолагу от его же слабостей. Ты, вот что, никому об этом не говори!
    
– Конечно, нет. – Лиза ненавидела в мужчинах их мужское начало. Почему они не могут обойтись без этого хоть какое-то время? Может быть, мне стоит еще раз все обдумать, прежде чем женить их. – Тесс не выйдет замуж за распутника. Но Кулум вовсе не такой. Ты уверен в том, что говоришь?
    
– Да, – ответил Горт. – По крайней мере, так утверждают некоторые из ребят.
    
– Как жаль, что здесь нет твоего отца.
    
– Да, – согласно кивнул Горт, потом добавил, словно придя к неожиданному решению: – Вот что, съезжу-ка я на Гонконг на день или два. Поговорю с Па. Это будет лучше всего. А потом как следует поговорю с Кулумом. Я отправляюсь с отливом.
   
   
    
     
Глава 6
    
    
Струан закончил читать последнюю страницу переведенных на английский язык русских документов. Он медленно собрал листы, подровнял их и положил назад в портфель, который потом оставил лежать у себя на коленях.
    
– И что? – спросила Мэй-мэй. – Зачем ты такой фантастически молчаливый, хейа? – Она полулежала на постели под комариной сеткой, шелковая рубашка золотистого цвета делала ее кожу еще бледнее.
    
– Ничего, девочка.
    
– Отложи дела в сторону и поговори со мной. Целый один час ты сидишь как ученый.
    
– Дай мне подумать пять минут. Потом я поговорю с тобой, хейа?
    
– Ха, – сказала она. – Если бы я не заболезнела, ты бы не вылезал из моей постели все время.
    
– Ишь ты какая. – Струан подошел к двери в сад и посмотрел в ночное небо. Звезды сияли ярко: небеса предвещали хорошую погоду.
    
Мэй-мэй спустилась пониже и, лежа, наблюдала за ним. Он выглядит очень усталым, подумала она. Бедный Тай-Пэн, столько забот.
    
Он рассказал ей о Кулуме и о своих страхах за него, но не о Горте. Он также сообщил ей, что кору от лихорадки нашли и через несколько дней она будет у них. И еще он рассказал ей о Мэри, неустанно проклиная при этом А Тат.
    
– Чертова дура. Она чуть не убила ее. Ей следовало бы знать, что она делает. Если бы Мэри сказала все мне или тебе, мы могли бы отослать ее в такое место, где она тихо и благополучно разрешилась бы от бремени. В Америку, скажем, или еще куда-нибудь. Младенца можно было бы усыновить, и...
    
– А этот ее Глессинг? – спросила она. – Он все равно женился бы на ней? Через девять месяцев?
    
– Этому браку так и так конец!
    
– Кто отец? – спросила Мэй-мэй.
    
– Мне она не говорит, – ответил Струан, и Мэй-мэй улыбнулась про себя.
    
– Бедная Мэри, – произнес он. – Теперь ее жизнь кончена.
    
– Чепуха, Тай-Пэн. Замужество еще очень может состояться – если этот Глессинг и Горацио ничего не узнают.
    
– Ты совсем из ума выжила? Конечно же, этому браку не бывать. То, что ты говоришь, невозможно. Это было бы бесчестно, ужасно бесчестно.
    
– Да. Но то, что никто не знает, важности не имеет, а причина скрывать это хорошая, а не плохая, ладно.
    
– Да как же, скажи на милость, он этого не узнает? А? Конечно, все обнаружится. Он же непременно поймет, что она не девственница.
    
На это есть свои способы, Тай-Пэн, подумала она. Свои хитрости. Все мужчины такие простодушные в некоторых вещах. Женщины гораздо умнее, особенно в том, что действительно имеет значение.
    
И она решила послать к Мэри кого-нибудь, кто сумел бы объяснить ей все, что ей нужно знать, и, таким образом, прекратил всю эту бессмыслицу с самоубийством. Кого же? Ну, конечно, Старшую Сестру, третью жену Чен Шеня, которая когда-то жила в доме для увеселений и должна знать такие секреты. Я пошлю ее завтра. Она сообразит, что нужно сказать Мэри. Итак, Мэри больше не проблема. Если поможет йосс. А Кулум, Горт и Тесс? Скоро тоже не проблема, потому что произойдет убийство. Моя лихорадка? Эта проблема разрешится согласно моему йоссу. Все на свете разрешается согласно йоссу, так зачем же переживать? Разумнее принять. Мне жаль тебя, Тай-Пэн. Ты столько размышляешь, столько планируешь и вечно пытаешься подчинить йосс своей воле. Или нет, наверное, это все-таки не так, засомневалась она. Ну, конечно, не так. В сущности, он ведь делает только то, что делаешь ты, что делают все китайцы. Он смеется над злой судьбой, йоссом и богами и старается как можно лучше использовать мужчин и женщин, чтобы приблизиться к своей цели. И обмануть йосс. Да, воистину все так и есть. О, Тай-Пэн, ты во многом больше китаец, чем я сама.
    
Она еще глубже забралась под сладко пахнущее покрывало и стала ждать, когда Струан подойдет, чтобы побеседовать с ней.
    
А он тем временем целиком сосредоточился на том, что узнал из бумаг, обнаруженных в портфеле.
    
Документы включали переведенную на английский копию секретного доклада, подготовленного для царя Николая I в июле прошлого, 1840, года, и содержали, что было совершенно невероятно, карты земель, лежащих между Россией и Китаем. Одни эти карты – первые из всех, какие Струан когда-либо видел – были бесценны. Прилагался также анализ содержания этих документов, тоже на английском.
    
Доклад был подготовлен князем Тергиным, возглавлявшим тайный совет, который занимался вопросами стратегии в международных отношениях. Он гласил:
    
"По нашему взвешенному мнению, в течение полувека Государь расширит свои владения от Балтики до Тихого океана, от Северных Ледовитых морей до Индийского океана и сможет править всем миром, если на ближайшие три года будет принята следующая стратегия.
    
Ключ к мировому господству – это Азия плюс Северная Америка. Северная Америка почти в наших руках. Если Британия и Соединенные Штаты на десять лет дадут нам свободу действий в Русской Америке на Аляске – вся Северная Америка будет принадлежать нам.
    
Наше положение там прочно и не вызывает враждебности ни с чьей стороны. Соединенные Штаты ни в коем случае не рассматривают нашу обширную экспансию в пустынные северные земли как угрозу себе. Закрепление земель от Аляски до нашего самого южного «торгового форта» в Северной Калифорнии, а оттуда в глубь континента к Атлантическому океану может быть осуществлено обычным методом – немедленной крупномасштабной эмиграцией. Большая часть западных Соединенных Штатов и вся Канада, за исключением самых восточных ее областей, в настоящее время почти свободны от поселенцев. Следовательно, размеры нашей эмиграции в необжитые северные земли удастся сохранить в тайне – как это и должно быть. Оттуда эмигранты, которыми станут наши племена воинственных и выносливых евразийцев – узбеков, туркменов, жителей Сибири, киргизов, таджиков и уйгуров, – большинство из которых предпочтительно должны вести кочевой образ жизни, хлынут на восток и подчинят себе всю землю, почти не встретив сопротивления.
    
В течение следующего десятилетия мы должны поддерживать с Британией и Соединенными Штатами дружеские отношения. К тому времени эмиграция сделает Россию самой могучей силой в Америке, и наши племена – которые в древности составляли орды Тамерлана и Чингисхана, – вооруженные современным оружием и находящиеся под командованием русских офицеров, смогут по желанию сбросить англосаксонцев в море.
    
Но в тысячу раз важнее для нас Азия. Мы могли бы отказаться от обеих Америк, но от Азии – никогда.
    
Ключ к Азии – это Китай. А Китай лежит у наших ног. Наша сухопутная граница с Китайской империей протянулась на пять тысяч миль. Мы должны подчинить ее себе или мы никогда не будем в безопасности. Мы ни в коем случае не можем позволить ей стать сильной или подпасть под влияние другой великой державы, иначе мы окажемся запертыми между Востоком и Западом, что может принудить нас вести войну на два фронта. Наша азиатская политика однозначна: Китай должен оставаться слабым, зависимым и стать русской сферой влияния.
    
Только одна держава – Британия – стоит между нами и успехом. Если нам удастся, хитростью или силой, помешать ей приобрести остров у китайского побережья, закрепиться на нем, и превратить его в крепость, Азия – наша.
    
Разумеется, в настоящее время, мы не можем позволить себе пойти на разрыв отношений с Британией, нашим союзником. Франция, Польша, Пруссия и империя Габсбургов ни в коей мере не удовлетворены решением вопроса о Дарданеллах, не более, чем оно удовлетворяет Россию, и мы должны постоянно быть начеку, чтобы противостоять их непрекращающимся попыткам пересмотреть его в свою пользу. Без британской поддержки священная земля в самом сердце нашей страны окажется открытой для вторжения. При условии, что британцы будут придерживаться провозглашенной ими политики в Китае – то есть, что они желают лишь «установить торговые отношения и открыть на Китайской территории центры торговли, которыми в равной степени смогут пользоваться все европейские страны», – мы сможем начать продвижение в Синь-цзян, Туркестан и Монголию и установить свой контроль над сухопутными подходами к Китаю. (Мы уже контролируем маршруты вторжения практически до самого Кашмира и Хайбарского перевала в горах Гиндукуша, откуда открывается прямая дорога в Британскую Индию.) Если о наших территориальных захватах станет известно, наша официальная позиция должна сводиться к тому, что «Россия просто усмиряет дикие, враждебно настроенные племена в наших южных пределах». Не позже чем через пять лет мы должны обосноваться в непосредственной близости от центрального Китая, к северо-западу от Пекина. Тогда, используя простое дипломатическое давление, мы сможем навязать своих советников маньчжурскому императору и через него управлять Китайской империей до того момента, когда ее можно будет удобно поделить на вассальные государства. Вражда между маньчжурскими повелителями и их китайскими подданными в значительной степени облегчает нашу задачу, и мы, разумеется, будем продолжать ее поддерживать.
    
Любой ценой мы должны поощрять британцев увязывать свои торговые интересы в Китае с открытием портов на его материковом побережье, где они будут находиться под постоянным китайским давлением, которое мы со временем сможем направлять, используя дипломатические рычаги. И любой ценой мы должны заставить Англию отказаться от укрепления и колонизации какого-либо острова, как они проделали это с Сингапуром, Мальтой, Кипром (или с Гибралтаром, который они превратили в неприступную крепость), поскольку такой остров будет свободен от нашего влияния и сможет служить постоянной базой для их мощного флота и армии. Было бы разумно безотлагательно завязать самые тесные торговые связи с избранными компаниями в этом регионе.
    
Краеугольным камнем нашей внешней политики должно избрать следующее: «Пусть Англия правит морями и торговыми путями и будет первой промышленной державой мира. Но пусть Россия правит сушей». Ибо в тот момент, когда земля станет нашей – а в том и есть наше святое предназначение, наше Богом данное право, чтобы цивилизовать и облагородить ее, – все моря станут русскими морями. И самодержец трех России будет править всем миром".
    
Сергеев легко может оказаться ключом к этому плану, подумал Струан. Не тот ли он самый человек, которого послали, чтобы разведать, насколько мы сильны в Китае? Чтобы установить «тесные торговые связи с избранными компаниями»? Не является ли частью его миссии представить донесение, из первых рук, об отношении американцев к русской Аляске? Не тот ли он человек, которого направили, чтобы подготовить Аляску к вторжению диких орд? Вспомни, как он говорил тебе: «Нам принадлежит земля, вам – море!»
    
Комментарий к докладу был не менее откровенен и глубок: "Основываясь на данном секретном документе и прилагаемых к нему картах, достоверность которых не должна подлежать сомнению, можно прийти к некоторым крайне важным выводам.
    
Во-первых, касательно стратегии в Северной Америке. Необходимо отметить, что, хотя Соединенные Штаты серьезно озабочены спором о границах с Британской Канадой, они, по всей видимости, не стремятся присоединять к себе новые территории на североамериканском континенте. И благодаря дружеским отношениям, которые существуют между Соединенными Штатами и Россией (тщательно поддерживаемым, как можно полагать, русской стороной для осуществления своей цели), общее политическое настроение в Вашингтоне на данный момент таково, что русское присутствие на Аляске и его расширение на юг вдоль западного побережья не угрожает их суверенитету. Короче говоря, Соединенные Штаты Америки не станут обращать доктрину Монро[25] против России и тем самым – поразительная беспечность – откроют свою спину иностранной державе, что явно противоречит их интересам. И безусловно противоречит интересам Британской Канады. Если на севере обоснуются пятьсот тысяч евразийцев-кочевников, что легко осуществимо, то положение, в котором окажутся англичане и американцы, следует признать совершенно безнадежным.
    
Далее необходимо отметить, что, хотя нынешний царь пренебрежительно относится к Русской Америке, эта территория может с полным основанием послужить России ключом ко всему континенту. И если в будущем в Соединенных Штатах вспыхнет гражданская война между Севером и Югом из-за отношения к рабовладению, что на данный момент представляется совершенно неизбежным, русские племена окажутся главной силой в этом конфликте. Это обязательно вовлечет Англию и Францию в войну на американском континенте, в которой орды русских кочевников с их примитивной способностью кормиться от земли будут иметь очевидное преимущество, тем большее, что короткий Берингов пролив, отделяющий Россию от Америки, позволит наладить постоянное снабжение их всем необходимым. И поскольку большинство западных и юго-западных земель действительно мало населены, эти поселенцы – или «воины» – смогут продвигаться на юг с относительной легкостью.
    
Таким образом, если Британия желает сохранить свое положение крупнейшей мировой державы и нейтрализовать извечное стремление России к мировому господству, она должна прежде всего устранить угрозу Канаде и неокрепшим Соединенным Штатам со стороны русской Аляски. Она должна убедить Соединенные Штаты – любыми средствами, находящимися в ее распоряжении, – придерживаться доктрины Монро в отношении России. Или она должна оказать дипломатическое давление и купить эту территорию, в крайнем случае взять ее силой. Ибо если русское присутствие на континенте сохранится, вся Северная Америка в течение полувека окажется под пятой России.
    
Во-вторых, Англия должна удерживать позицию абсолютного господства в Китае. Необходимо проследить всю историю захвата русскими территорий за Уралом, чтобы увидеть, насколько глубоко они уже проникли в земли, которые исторически, пусть и весьма условно, принадлежали Китайскому императору." Серия карт, дат, названий мест, переведенные копии договоров давали полное представление о панораме движения русских на восток.
    
"Последние триста лет (с 1552 года) армии московитов упорно продвигались на восток в поисках «конечного» предела. К 1640 году эти армии достигли Охотска на Охотском море севернее Маньчжурии по Тихоокеанскому побережью. Здесь они сразу же повернули на юг и впервые столкнулись с маньчжуро-китайскими ордами.
    
Нерчинский договор 1689 года, подписанный Россией и Китаем, устанавливал северную границу между ними вдоль реки Аргун и по Становому хребту. Вся восточная Сибирь, принадлежавшая маньчжурам, отходила России. На сегодняшний день эта граница и является «конечным» российским пределом на севере Китая.
    
Примерно в то же время, в 1690 году, русский по фамилии Затерев был послан в Пекин послом. По дороге он разведывал пути для возможного вторжения в невероятно богатые земли центрального Китая. Лучший маршрут, который он обнаружил, следовал естественным коридором реки Селенги, вытекавшей на равнины к северу от Пекина. Ключом к этому маршруту служит владение Туркестаном, Внешней Монголией и китайской провинцией Синьцзян.
    
И, как следует из доклада князя Тергина, их армии уже подчинили себе Евразию к северу от Маньчжурии до Тихого океана, и уже стоят у границ Синьцзяна, Туркестана и Внешней Монголии. Именно с этого направления начнется наступление русских на сам Китай и будет продолжаться долгое время.
    
Если Британия не покажет со всей твердостью, что Китай и Азия являются ее сферами влияния, русские советники окажутся в Пекине еще при жизни этого поколения. Русские армии станут контролировать все удобные подходы к Британской Индии со стороны Туркестана, Афганистана и Кашмира, и вся Британская Индия окажется под угрозой вторжения и может быть проглочена в любой момент.
    
Если Британия намерена и далее оставаться ведущей мировой державой, жизненно необходимо превратить Китай в непреодолимую стену для России. Жизненно необходимо остановить дальнейшее продвижение русских в Синьцзяне. Жизненно необходимо воздвигнуть в центре Китая несокрушимую британскую крепость, потому что сам по себе Китай беспомощен. Если Китаю позволить закоснеть в своих древних обычаях и традициях и не помочь вступить в современную эру, он будет легко покорен Россией, и равновесие сил в Азии нарушится.
    
Заключение. Крайне прискорбно, что Португалия недостаточно сильна, чтобы обуздать захватнические устремления России. Нам останется лишь надеяться, что наш старый союзник Британия, опираясь на свое величие и могущество, сумеет предотвратить то, что кажется сейчас неизбежным.
    
Единственно для этой цели мы нелегально подготовили это досье, не имея на то ни официального, ни чьего-либо неофициального разрешения. Доклад князя Тергина и карты были получены в Санкт-Петербурге и проделали долгий путь до Португалии, где попали в руки наших друзей, не связанных с правительством. Оттуда – сюда.
    
Мы обратились к его светлости – он не знаком ни с какой частью этой информации – с просьбой передать документы в руки Тай-Пэна «Благородного Дома», который, как мы верим, сумеет безошибочно распорядиться ими в дальнейшем и доставить по назначению, с тем чтобы решительные действия были предприняты прежде, чем станет слишком поздно. И в подтверждение нашей искренности мы подписываемся своими именами, уповая на то, что наши карьеры – возможно, наши жизни – окажутся в столь же надежных руках".
    
Комментарий был подписан двумя младшими португальскими чиновниками – экспертами по международной политике, которых Струан немного знал.
    
Он швырнул окурок сигары в сад и стал смотреть, как он догорает в траве Да, сказал он себе, это неизбежно Но не в том случае, если мы сохраним Гонконг. Черт бы побрал лорда Каннингтона.
    
Как же мне воспользоваться этой информацией? Ответ как будто прост. Сразу по возвращении на Гонконг – слово на ухо Лонгстаффу и другое – Куперу. Но что я этим выигрываю? Почему бы мне самому не поехать домой? Эти сведения дают шанс, который выпадает человеку раз в жизни. И как быть с Сергеевым? Следует ли мне и теперь обговаривать с ним «подробности»? Заключать с ним сделку?
    
– Тай-Пэн?
    
– Да, девочка?
    
– Ты не закроешь дверь в сад? Становится совсем очень холодно.
    
Ночь была теплой.
   
   
    
     
Глава 7
    
    
Мэй-мэй сотрясал озноб. Огонь сжигал ее. В бреду она вдруг почувствовала, как чрево ее раздирает дикая боль, и она закричала. Жизнь, которую она готовилась дать, изошла из нее, унеся с собой всю ее силу, опустошив душу, оставив в измученном теле лишь едва теплющуюся, неверную искорку. Потом лихорадка прекратилась, и выступивший пот освободил ее от кошмара. Четыре часа находилась она на пороге смерти. Но йосс судил ей вернуться назад.
    
– Хеллоу, Тай-Пэн. – Она чувствовала, как кровь не переставая сочится из нее. – Плохой йосс потерять младенца, – прошептала она.
    
– Не кори себя. Просто поправляйся. Хинная корка теперь может прибыть в любую минуту. Я знаю, что она прибудет.
    
Мэй-мэй собрала остаток сил и пожала плечами с подобием былого высокомерия.
    
– Чума на этих длиннополых! Как может человек торопиться ногами, если у него длинная юбка, хейа?
    
Но усилие оказалось для нее слишком велико, и она потеряла сознание.
    
За два следующих дня она значительно окрепла.
    
– Доброе утро, девочка. Как ты себя чувствуешь сегодня?
    
– Фантастически прекрасно, – ответила Мэй-мэй. – Сегодня погожий денек, хейа? Ты повидал Мэри?
    
– Да. Она выглядит гораздо лучше. Просто огромная перемена. Знаешь, это почти что чудо!
    
– Почему вдруг такая хорошая перемена, хейа? – спросила она с невинным видом, зная, что вчера Старшая Сестра ходила навещать Мэри.
    
– Даже не представляю, – пожал он плечами. – Перед самым уходом я встретился с Горацио. Он принес ей цветы. Кстати, она благодарит тебя за какой-то подарок. Что ты ей послала?
    
– Несколько манго и чай из трав, которые порекомендовал мой врач. А Сам ходила два, три дня назад. – Мэй-мэй устало замолчала. Даже говорить было для нее огромным напряжением. Сегодня она должна быть очень сильной, твердо напомнила она себе.
    
Сегодня нужно сделать очень много дел, а завтра снова будет лихорадка. Ну ладно, по крайней мере, Мэри для него больше не проблема. Она спасена. Ей гораздо легче сейчас, когда Старшая Сестра подробно объяснила ей все, чему учат каждую молодую девушку в доме удовольствий: что благодаря осторожности и тонкой игре, слезам притворной боли и страха и, наконец, скромным предательским пятнам, нанесенным тайком в нужных местах, девушка может, если понадобится, быть девственницей десять раз для десяти разных мужчин.
    
Вошла А Сам. Она низко поклонилась и произнесла вполголоса несколько слов. Мэй-мэй оживилась.
    
– О, очень хорошо, А Сам! Ты можешь идти. – Она повернулась к Струану: – Тай-Пэн, мне нужны тэйлы серебра, пожалуйста.
    
– Сколько?
    
– Много. Я в бедности. Твоя старая Мать очень тебя любит. Зачем ты спрашиваешь такие вещи?
    
– Если ты поторопишься с выздоровлением, я дам тебе столько тэйлов, сколько тебе понадобится.
    
– Ты даешь мне очень большое лицо, Тай-Пэн. Громаднейшее лицо. Двадцать тысяч тэйлов за исцеление – ай-й-йа, я стою для тебя столько же, сколько стоит наложница самого императора.
    
– Это Гордон тебе сказал?
    
– Нет. Я сама была подслушивать у дверей. А как же! Ты что думаешь, твоя старая Мать не хочет знать, что говорит доктор и что говоришь ты, хейа? – Она бросила взгляд в сторону двери.
    
Струан обернулся и увидел очаровательную юную девушку, склонившуюся в грациозном поклоне. Ее волосы были уложены толстыми черными кольцами поверх точеной головки и украшены нефритовыми заколками и цветами. Лицо миндалевидной формы было белым, как самый чистый алебастр.
    
– Это Йин-си, – сказала Мэй-мэй. – Она моя сестра.
    
– Я и не знал, что у тебя есть сестра, девочка. Она очень милая.
    
– Да, но, вообще-то, она не настоящая сестра, Тай-Пэн. Китайские дамы часто называют друг друга «сестрами». Это вежливость. Йин-си – подарок тебе на день рождения.
    
– Что?!
    
– Я купила ее на твой день рождения.
    
– Ты совсем сошла с ума?
    
– О, Тай-Пэн, ты иногда бываешь такой плохо выносимый, – сказала Мэй-мэй. и глаза ее наполнились слезами. – Твой день рождения через четыре месяца. В это время я была бы очень больная с ребенком, поэтому я начала подыскивать «сестру». Было так трудно сделать наилучшейший выбор. Она наилучшейшая, и теперь, потому что я больна, я даю ее теперь, а не жду. Она тебе не нравится?
    
– О Господи, девочка! Не плачь, Мэй-мэй. Послушай. Не плачь... Конечно, мне нравится твоя сестра. Но, ради всего святого, девушек нельзя покупать как подарок ко дню рождения!
    
– Почему?
    
– Ну, просто нельзя и все.
    
– Она очень красивая... я хочу, чтобы она была моей сестрой. Я собиралась учить ее эти четыре месяца, но теперь... – Она снова разрыдалась.
    
Йин-си торопливо просеменила от порога, опустилась на колени подле Мэй-мэй, взяла ее за руку, заботливо вытерла ей слезы и помогла сделать несколько глотков чая. Мэй-мэй предупредила ее, что варвары иногда ведут себя странно и выражают свое счастье громким криком и проклятьями, но чтобы она не беспокоилась.
    
– Посмотри, Тай-Пэн, как она красива! – заговорила Мэй-мэй. – Она тебе нравится, в самом деле?
    
– Не в этом дело, Мэй-мэй. Конечно же, она мне нравится.
    
– Тогда все решено, тогда, – Мэй-мэй закрыла глаза и обессиленно откинулась на спину, утонув в подушках.
    
– Ничего не решено, тогда.
    
Она ввела в бой тяжелую артиллерию и выпустила по нему последний бортовой залп.
    
– Нет, решено, и я даже не буду больше спорить с тобой, клянусь Богом! Я заплатила огромные деньги, и она самая наилучшейшая, и я не могу отослать ее назад, потому что она навсегда потеряет лицо и ей придется повеситься.
    
– Не говори ерунды!
    
– Я обещаю тебе, что она так и сделает, Тай-Пэн. Все знают, что я искала новую сестру для себя и для тебя, и если ты прогонишь ее, она лишится лица насовсем. Фантастически насовсем. Она повесится, это правда!
    
– Не плачь, девочка. Пожалуйста.
    
– Но тебе же не нравится мой подарок.
    
– Она мне нравится, и ты можешь не отсылать ее, – сказал он быстро – все, что угодно, лишь бы остановить этот поток слез. – Пусть остается здесь. Она... она будет твоей сестрой, а когда ты поправишься, мы... мы найдем ей хорошего мужа. А? И не нужно плакать. Ну же, девочка. Ну, перестань.
    
Наконец Мэй-мэй перестала плакать и снова опустилась на подушки. Этот взрыв эмоций отнял у нее слишком много драгоценной энергии. Но он стоил того, ликовала она. Теперь Йин-си останется. Если я умру, он попадет в хорошие руки. Если я буду жить, она станет моей сестрой и второй сестрой в его доме, потому что он, конечно же, захочет ее. Конечно же, он захочет ее, повторила она про себя, когда все поплыло у нее перед глазами. Она такая красивая...
    
Вошла А Сам.
    
– Масса. Молодой масса снаружи. Видеть мозна? Струан встревожился, видя, как ужасно побледнела Мэй-мэй.
    
– Звать доктор сильно быстро раз-раз, ясно? – Ясна, масса.
    
Струан с убитым видом вышел из комнаты. А Сам закрыла за ним дверь, опустилась на колени возле кровати и сказала Йин-си: – Вторая Мать, я должна поменять одежду госпожи перед тем, как придет врач.
    
– Да. Я помогу тебе, А Сам. Отец определенно такой странный великан. Если бы Верховная госпожа и ты не предупредили меня, я бы очень испугалась.
    
– Отец очень добрый. Для варвара. Конечно, Верховная госпожа и я много учили его. – А Сам, нахмурившись, посмотрела на глубоко спящую Мэй-мэй. – Она в самом деле выглядит очень плохо.
    
– Да. Но мой астролог дал хорошие предсказания, поэтому мы должны запастись терпением.
    
    
– Привет, Кулум, – сказал Струан, выходя в красивый сад переднего двора, обнесенного стеной.
    
– Хэллоу, Тай-Пэн. Я надеюсь, ты не рассердился, что я пришел сюда. – Кулум поднялся со скамейки; стоявшей в тени ивы, и достал письмо. – Оно только что пришло, и... ну, вместо того, чтобы посылать Ло Чума, я решил сходить сам и посмотреть, как ты здесь. И узнать, как она себя чувствует.
    
Струан взял конверт. Он был помечен «Лично, Срочно и Секретно» и подписан Морли Скиннером.
    
– Позавчера она потеряла ребенка, – сказал он.
    
– Какой ужас! Хинная корка прибыла? Струан покачал головой.
    
– Садись, парень.
    
Он вскрыл письмо. Морли Скиннер писал, что если поначалу он намеревался придержать новость об отвержении договора Короной до возвращения Струана – он полагал опасным публиковать ее в его отсутствие, – то теперь возникла настоятельная необходимость опубликовать это сообщение немедленно: "Сегодня утром прибыл фрегат из Англии. Мой человек на флагмане рассказал, что адмирал пришел в восторг от полученной им секретной депеши Адмиралтейства и произнес следующее: «Клянусь Богом, давно пора, будь я проклят. Теперь немного везения, и не пройдет и месяца, как мы двинемся на север». Это может означать лишь одно: он тоже в курсе последних новостей, и прибытия Уэйлена следует ожидать в самое ближайшее время. Я не могу выразить, насколько необходимо сейчас ваше присутствие здесь. Кстати, как я слышал, существует весьма любопытное частное дополнение к соглашению Лонгстаффа и Чинь-Со о выкупе за Кантон.
    
Последнее: я надеюсь, вы смогли, тем или иным способом, убедиться в ценности хинной корки. С сожалением извещаю вас, что, насколько мне известно, здесь ее найти не удалось. За сим остаюсь, сэр, вашим покорнейшим слугой, Морли Скиннер".
    
Мэй-мэй не хватит еще на один приступ, с болью подумал Струан. Это правда, и ты должен смотреть ей в глаза. Завтра она умрет – если только не прибудет хинная корка. Да и кто знает, поможет ли она ей вообще?
    
Если она умрет, ты должен спасти Гонконг. Если останется жить, ты должен спасти Гонконг. Но зачем? Почему не оставить этот проклятый остров таким, каким он был раньше? Ты можешь ошибаться: возможно, Гонконг вовсе не так уж необходим для Британии. Что и кому ты доказываешь этим безумным крестовым походом, предпринятым тобой с целью открыть Китай для всех; ввести его в большой мир на твоих условиях и так, как ты считаешь правильным? Предоставь Китай его собственному йоссу и возвращайся домой. С Мэй-мэй, если она будет жить. Пусть Кулум, став Тай-Пэном, найдет свое место в жизни, сам выберет свой путь.
    
Однажды ты умрешь, и тогда «Благородный Дом» сам определит дальнейшее свое предназначение. Таков закон – закон Божеский, закон природы и закон йосса.
    
Возвращайся домой и пользуйся тем, ради чего ты пролил столько пота и принес столько жертв. Освободи Кулума от его пятилетнего рабства; того, что ты имеешь, хватит и тебе, и ему, и детям его детей. Пусть Кулум сам решит, хочет он остаться или не хочет. Возвращайся домой и забудь обо всем. Ты богат и могуществен, перед тобой откроются дворцы королей, если ты пожелаешь. Да. Ты – Тай-Пэн. Уйди же как Тай-Пэн, и к дьяволу Китай. Откажись от этой страны, она, как женщина-вампир, высасывает кровь у всех, кто приносит ей свою любовь.
    
– Опять плохие новости?
    
– О... извини, Кулум, дружище, я задумался и совсем забыл о тебе. Что ты сказал?
    
– Опять плохие новости?
    
– Нет, но важные. – Струан отметил про себя, что прошедшие семь дней тяжело дались его сыну. Теперь в твоем лице уже нет мальчишества, парень. Ты стал мужчиной. Потом он вспомнил Горта и понял, что не может уехать из Азии не сведя всех счетов – с Гортом и с Броком.
    
– Сегодня седьмой день, парень, последний, не так ли?
    
– Да, – ответил Кулум. О Господи, подумал он, не дай мне еще раз пережить такую неделю. Дважды он чуть не умер от страха. Один раз он почувствовал боль, когда мочился, и один раз ему показалось, что появилась сыпь и начинается отек. Но Тай-Пэн успокоил и поддержал его. Отец и сын очень сблизились за эти дни. Струан рассказал ему о Мэй-мэй.
    
Долгими бессонными ночами Струан беседовал с сыном, как может иногда беседовать отец, когда горе – или порой счастье – отмыкает в душе все двери. Планы на будущее, проблемы прошлого. И как это трудно – любить кого-то и год за годом жить рядом с этим человеком.
    
Струан поднялся.
    
– Я хочу, чтобы ты немедленно отправился на Гонконг, – сказал он Кулуму. – Ты пойдешь на «Китайском Облаке», с отливом. Я официально извещу капитана Орлова, что он должен выполнять все твои приказания. На время этого путешествия ты будешь хозяином «Китайского Облака». – Кулуму понравилась мысль о том, что он будет хозяином настоящего клипера. Да. – Как только придешь на Гонконг, прикажи Орлову доставить на борт Скиннера. Ты вручишь ему лично письмо, которое я дам тебе. Затем ты сделаешь то же самое с письмом для Гордона. Ни при каких обстоятельствах не сходи на берег сам, и не позволяй никому подниматься на борт. Как только Скиннер и Гордон напишут ответы, отошли их назад и немедленно возвращайся сюда. Ты должен вернуться завтра к вечеру. Отплывай с полуденным отливом.
    
– Очень хорошо. – Кулум помолчал. – Я даже не знаю, как мне благодарить тебя за... ну, за все.
    
– Кто знает, парень? Может быть, ты и на милю не приближался к этой болезни.
    
– Да. Но все равно... в общем, спасибо.
    
– Мы встретимся через час в конторе.
    
– Хорошо. Тогда у меня будет время попрощаться с Тесс.
    
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы взять вашу с ней судьбу в свои собственные руки? Не ждать эти три месяца?
    
– Ты хочешь сказать, убежать и тайно обвенчаться?
    
– Я просто спросил, задумывался ли ты над этим, вот и все. Я не говорю, что ты должен это делать.
    
– Как бы я хотел, чтобы я мог... чтобы мы могли... Это бы решило... нет, это невозможно, а то бы я попробовал. Нас никто не обвенчает.
    
– Брок точно будет в ярости. И Горт. Я бы не рекомендовал тебе этот путь. Горт уже вернулся? – спросил он, зная, что еще нет.
    
– Нет. Его ждут сегодня к вечеру.
    
– Пошли кого-нибудь известить капитана Орлова, чтобы он встретился с нами в моем кабинете. Через час.
    
– Он должен будет выполнять абсолютно все мои приказания? – спросил Кулум после короткой паузы.
    
– В том, что касается управления кораблем, нет. Но во всех остальных вопросах, да. Почему ты спрашиваешь?
    
– Нет, Тай-Пэн, ничего – ответил Кулум. – Увидимся через час.
    
    
– Добрый вечер, Дирк, – сказала Лиза, входя в столовую резиденции Струанов. – Извините, что прерываю ужин.
    
– Ну что вы, Лиза, – ответил Струан, вставая. – Пожалуйста, присаживайтесь. Не согласитесь ли присоединиться ко мне?
    
– Нет, спасибо. Дети здесь?
    
– А? Как бы они могли здесь оказаться?
    
– Я уже больше часа жду их к ужину, – раздраженно сказала Лиза. – Я думала, они опять воркуют где-нибудь, забыв обо всем на свете. – Она повернулась к двери. – Еще раз извините, что прервала ваш ужин.
    
– Погодите, я не понимаю. Кулум отплыл на «Китайском Облаке» с полуденным отливом. Как вы могли ждать его к себе на ужин?
    
– Что?
    
– Он покинул Макао сегодня в полдень, – терпеливо повторил Струан.
    
– Но Тесс... я думала, она с ним. Весь день, на матче по крикету.
    
– Мне пришлось срочно отправить его. Сегодня утром. Последнее, что я слышал от него, это то, что он собирался попрощаться с Тесс. О, это, должно быть, было где-то перед самым полуднем.
    
– Они ни словом ни обмолвились о том, что он уезжает сегодня, сказали только, что увидятся со мной позже. Да, это было перед полуднем! Тогда где же Тесс? Ее не было дома весь день.
    
– Не стоит из-за этого так переживать. Она, вероятно, у кого-нибудь из друзей. Вы знаете, как это бывает с молодежью, они не замечают, как бежит время.
    
Лиза встревоженно закусила губу.
    
– Она никогда раньше не опаздывала. Тем более, так надолго. Она домоседка, не из тех, кто любит ходить по гостям. Если с ней что-нибудь случится, Тайлер... Если она отправилась вместе с Кулумом на том корабле они дорого за это заплатят.
    
– Зачем бы они стали это делать, миссис Брок? – спросил Струан.
    
– Да поможет им Господь, если это так. И вам тоже, если вы помогли им в этом.
    
Когда Лиза ушла, Струан налил себе в бокал бренди и подошел к окну, откуда стал наблюдать за praia и гаванью.
    
Когда он увидел, что «Белая Ведьма» приближается к своей стоянке, он спустился вниз.
    
– Я иду в клуб, Ло Чум.
    
– Да, масса.
   
   
    
     
Глава 8
    
    
Горт ворвался в фойе Клуба, как разъяренный бык. В руке он сжимал кошку-девятихвостку. Он отшвырнул с дороги пораженных слуг и гостей и вломился в игорный зал.
    
– Где Струан?
    
– Кажется, он был в баре, Горт, – ответил Горацио, потрясенно глядя на лицо Горта и на плеть, злобно подергивавшуюся в его руке.
    
Горт круто повернулся и стремглав бросился через фойе в бар. Он увидел Струана за столом с группой торговцев. Они все отодвинулись в сторону, когда Горт приблизился к Тай-Пэну.
    
– Где Тесс, ты, сукин сын?
    
В комнате повисла мертвая тишина. Горацио и все остальные столпились в дверях.
    
– Не знаю, и если ты назовешь меня так еще раз, я убью тебя.
    
Горт ухватил Струана за грудь и рывком поднял его на ноги.
    
– Она на «Китайском Облаке»?
    
Струан разжал руки Горта и убрал их от себя.
    
– Не знаю. Но если и так, какая разница? Что за беда, если молодая парочка...
    
– Это твоих рук дело! Ты все это подстроил, мерзавец! Ты приказал Орлову поженить их?
    
– Если они и сбежали, что от этого изменилось? Если они теперь женаты, что в этом такого?
    
Горт взмахнул кошкой, пытаясь достать Струана. Один из стальных коготков, которыми оканчивались ее ремни, оставил тонкую царапину на лице шотландца.
    
– Наша Тесс обвенчана с больным распутником? – прокричал он. – Сукин ты сын! Грязный, вонючий сукин сын!
    
Значит я был прав, подумал Струан. Это все-таки ты! Он бросился на Горта и схватил рукоятку плети, но все, кто был в комнате, навалились на них и растащили в стороны. В сумятице кто-то сшиб канделябр с одного из столов на пол, и Горацио быстро затоптал огонь на тут же вспыхнувшем ворсистом ковре.
    
Струан вырвался из рук державших его торговцев и горящим взглядом уперся в Горта:
    
– Я сегодня же пришлю к тебе своих секундантов.
    
– Не нужны мне секунданты, клянусь Богом. Давай сейчас. Выбирай свое проклятое оружие. Ну, давай! А после тебя я разделаюсь с Кулумом. Господь свидетель!
    
– Зачем провоцировать меня, Горт, а? И зачем угрожать Кулуму?
    
– Ты сам знаешь, сукин ты сын. У него женская болезнь, клянусь Богом!
    
– Ты сошел с ума!
    
– Тебе этого не утаить, клянусь Богом. – Горт попытался вырваться от державших его четырех человек, но не смог. – Отпустите меня, черт побери!
    
– Кулум совершенно здоров. Кто говорит, что у него женская болезнь?
    
– Все это знают. Он был в китайском квартале. Ты знаешь это, поэтому-то они и сбежали – прежде чем весь этот ужас выйдет наружу.
    
Струан взял кошку в правую руку.
    
– Отпустите его, ребята.
    
Все расступились. Горт выхватил нож и приготовился нападать, в ту же секунду нож словно по волшебству появился в левой руке Струана.
    
Горт сделал ложный выпад, но Струан остался недвижим, как скала, и на мгновение позволил Горту прочесть в его глазах всю первобытную жажду убийства, обуревавшую его. И его удовольствие. Горт остановился, как громом пораженный, всем существом почувствовав смертельную опасность.
    
– Здесь не место для поединка, – сказал Струан. – Не я стал причиной дуэли. Но я уже ничего не могу поделать. Горацио, вы не согласитесь быть моим секундантом?
    
– Да. Да, конечно, – ответил Горацио, которого мучила совесть с тех самых пор, как он договорился о семенах чая для Лонгстаффа. Так ли должен он отплатить человеку, который всю его жизнь был ему другом и столько раз приходил на помощь? Тай-Пэн сообщил тебе о Мэри и дал тебе лорку, чтобы ты мог попасть в Макао. Он был тебе и ей вместо отца, и вот ты вонзил нож ему в спину. Да... но ты для него – ничто, пустое место. Ты просто уничтожаешь великое зло. Если тебе удастся сделать это, то ты искупишь свое собственное зло, когда настанет твой час предстать перед Господом.
    
– Я почту за честь быть вашим вторым секундантом, Тай-Пэн, – вызвался Мастерсон.
    
– Тогда, возможно, вам лучше пройти со мной, джентльмены. – Струан вытер тонкую струйку крови с подбородка, зашвырнул кошку за стойку бара и направился к двери.
    
– Ты мертвец! – прокричал Горт ему вслед, вновь обретая уверенность в себе. – Только не тяни, мразь, поганец, сучий выродок!
    
Струан не останавливался, пока они не вышли из Клуба и не очутились в безопасности на praia.
    
– Я выбираю боевые цепы.