1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 
      
Царство дочери я отдал, им она теперь владеет.
      
Юный цвет произрастает, старый сохнет и желтеет…
      
Как могу я ей перечить, коль она любовь лелеет?
     
     
      
Я ее, коль ты прикажешь, выдам даже за раба!
      
Лишь безумного не тронет столь великая мольба!
      
Но отверг бы я спаспета, будь любовь моя слаба!
      
Говорю, как перед богом: такова ее судьба!»
     
     
      
Тариэл, владыка индов, услыхав такое слово,
      
С благодарностью великой поклонился старцу снова.
      
Царь ему ответил тем же. Ради гостя дорогого
      
Он забыл свои печали и не хмурился сурово.
     
     
      
Нурадин с веселой вестью поскакал за братом милым.
      
Новость радостную эту встретил он с великим пылом.
      
Скоро он на место встречи возвратился с Автандилом,
      
Но смущенный этот витязь смутным выглядел светилом.
     
     
      
Он предстал пред государем, и в томлении поник,
      
И платком закрыть пытался беспокойный бледный лик.
      
Солнце, спрятавшись за тучу, затуманило цветник,
      
Но отнять красу у розы не сумело ни на миг.
     
     
      
Царь хотел обнять героя, но в печали и смущенье
      
Витязь, лик не поднимая, целовал его колени.
      
«Встань! — сказал ему владыка. — Ты отважен был в сраженье!
      
Не смущайся, я не буду обвинять тебя в измене!»
     
     
      
Обнял царь его великий, целовал его ланиты,
      
Говорил: «Живой водою потушил мои огни ты!
      
Так пойдем же, лев, к светилу, где агат с агатом слиты!
      
Я сведу вас воедино, не лишу своей защиты!»
     
     
      
Лев, обласканный владыкой, исцелился от забот.
      
Сидя рядом с Ростеваном, он вкусил его щедрот.
      
Был жены он и престола удостоен в этот год.
      
Только тот оценит радость, кто печаль переживет!
     
     
      
И сказал владыке витязь: «Кончив дело непростое,
      
Отчего ты, царь, не хочешь встретить солнце золотое?
      
Отведи ее в чертоги, посели в своем покое,
      
Пусть дворец в ее сиянье лучезарней станет вдвое!»
     
     
      
Взяв с собою Тариэла, все к царевне поскакали,
      
И ланиты голиафов, словно солнце, просияли:
      
Всех побед достигли братья, получили, что искали,
      
И мечи не понапрасну бедра их отягощали.
     
     
      
Увидав вдали царевну, государь сошел с седла.
      
Ослепил, его внезапно дивный свет ее чела.
      
Дева, сидя в паланкине, старца радостно ждала,
      
И сказал ей царь великий, позабыв про все дела:
     
     
      
«Свет пресветлый, не сравнимый ни с кристаллом, ни с алмазом!
      
Не напрасно пред тобою мудрецы теряют разум!
      
Посреди светил небесных ты — луна и солнце разом!
      
Увидав тебя, на розы не взгляну я больше глазом!»
     
     
      
Любовались все арабы светозарной той зарницей,
      
Всем очам она сияла благодатною денницей.
      
Люди счастье находили в созерцанье светлолицей
      
И, узнав ее, спешили вслед за нею вереницей.
     
     
      
И повез ее с собою престарелый царь-отец
      
И в семи планетах неба находил ей образец.
      
Но красу ее постигнуть не сумел бы и мудрец.
      
И явились в город гости и вступили во дворец.
     
     
      
И явилась перед ними Тинатин, надежда трона.
      
Были ей к лицу порфира, царский скипетр и корона.
      
На гостей она взглянула, словно солнце с небосклона:
      
Тариэл, владыка индов, к ней приехал для поклона.
     
     
      
С молодой своей женою поклонился он трикраты.
      
Повели они беседу, светлой радостью объяты.
      
Лучезарным их сияньем осветились все палаты.
      
Стали ликами рубины и ресницами агаты.
     
     
      
Но когда им трон воздвигла эта лучшая из дев,
      
Молвил витязь: «Ты приводишь судию судей во гнев!
      
Будь сама царицей нашей, на престоле этом сев!
      
Пусть сильнейший между львами с солнцем солнц воссядет лев!»
     
     
      
Усадил царицу витязь на престоле том старинном,
      
И велел он Автандилу с нею сесть под балдахином.
      
Кто, подобно им, на свете пламенел огнем единым?
      
Не могли б сравниться с ними даже Вис с ее Рамином!
     
     
      
И смутилась эта дева, увидав героя рядом,
      
Побледнела и взглянула на отца пытливым взглядом.
      
«Не страшись! — сказал родитель. — Мудрецы вещают чадам:
      
«Возлюбившие друг друга все дела кончают ладом».
     
     
      
Дай вам бог удачи, дети, чтобы с этого вы дня
      
 Благоденствовали вместе, доблесть царскую храня!
      
Будьте верными, как небо, вечно полное огня,
      
И своими вы руками полошите в гроб меня».
     
     
      
Указав на Автандила, царь сказал своей дружине:
      
«Вот ваш царь. По воле божьей он царит в моей твердыне.
      
Утвердив его на троне, я готов теперь к кончине.
      
Так же, как вы мне служили, и ему служите ныне!»
     
     
      
И ответила дружина, преклоняясь пред царями:
      
«Мы, цари, лишь пыль земная, возвеличенная вами!
      
Благосклонные к покорным, непреклонные с врагами,
      
Доблесть нашу и отвагу умножаете вы сами!»
     
     
      
И к царице царь индийский обратился с похвалой:
      
«Возвращен тебе твой витязь и огонь потушен твой.
      
Твой супруг — мой брат названый, будь и ты моей сестрой!
      
Посрамлю я всех неверных, кто нарушит твой покой!»
     
    
    
   
   
    
     
СВАДЬБА АВТАНДИЛА И ТИНАТИН, УСТРОЕННАЯ ЦАРЕМ АРАБОВ
    
    
    
     
      
В этот день на царском троне величали Автандила.
      
Тариэлу нежность сердца украшением служила,
      
Тинатин с Нестан сидела, и толпа о них твердила,
      
Что сошли с небес на землю два сияющих светила.
     
     
      
Чтоб дружинников насытить, принесли там хлеба, соли,
      
И немало там баранов и коров перекололи.
      
Раздавали там подарки сообразно царской воле,
      
И цари, подобно солнцу, там сияли на престоле.
     
     
      
Был там дивного чекана каждый свадебный бокал,
      
Гиацинтовые чаши, кубки — выдолбленный лал.
      
Ты, увидев эту свадьбу, сам бы сердцу приказал:
      
«Погуляй с гостями, сердце! Не спеши покинуть зал!»
     
     
      
И гремели там кимвалы, и по воле властелина
      
Сто фонтанов источали удивительные вина,
      
И сияли там созвездья бадахшанского рубина,
      
И гуляла там до света Ростеванова дружина.
     
     
      
Не остался без подарка ни хромой там, ни увечный.
      
Рассыпали там горстями дивный жемчуг безупречный.
      
Набивали там карманы каждый встречный-поперечный…
      
Дружкой был у Автандила Тариэл добросердечный.
     
     
      
Ночь прошла, и на рассвете Тариэлу, выбрав срок,
      
Царь промолвил: «Вы с царицей озарили мой чертог!
      
Вы — владыки над царями, мы — рабы у ваших ног:
      
Их следы напоминают блеск невольничьих серег.
     
     
      
Восседать нам вместе с вами, царь великий, не годится!»
      
И престол на возвышенье был поставлен для индийца.
      
Автандил воссел пониже, рядом — юная царица.
      
Дар, врученный Тариэлу, и с горой не мог сравниться!
     
     
      
Царь их потчевал, как равных, по законам царской чести,
      
Подходил с своим бокалом то к герою, то к невесте,
      
За свои благодеянья был хвалим без всякой лести…
      
Царь Фридон близ Автандила восседал на царском месте.
     
     
      
И индийского владыку, и владычицу сердец,
      
Словно зятя и невестку, одарил старик отец.
      
Малой доли тех подарков сосчитать не мог мудрец.
      
Был там скипетр, и порфира, и рубиновый венец.
     
     
      
Соответствовали сану эти дивные подарки:
      
Самоцветы из Романьи сходны с яйцами цесарки,
      
Перлы крупные, как сливы, многочисленны и ярки,
      
Кони рослые, как горы, — скакуны, не перестарки.
     
     
      
Девять полных блюд Фридону царь насыпал жемчугами,
      
Девять редких иноходцев отдал вместе с чепраками…
      
Отвечал владыка индов благодарными словами
      
И вполне казался трезвым, хоть немало пил с друзьями.
     
     
      
Лишних слов не буду тратить: день за днем летели дни.
      
Целый месяц с Тариэлом пировали там они.
      
Царь дарил владыке индов лалы дивные одни,
      
И горели эти лалы, как небесные огни.
     
     
      
Тариэл сиял, как роза, но, прервав увеселенья,
      
С Автандилом государю он послал уведомленье:
      
«Был бы рад с тобой, владыка, развлекаться каждый день я,
      
Но боюсь, что край индийский враг пожрет без промедленья.
     
     
      
Чтоб тебя не огорчала ни одна моя утрата,
      
Должен знаньем и искусством я низвергнуть супостата.
      
Ныне я спешу в отчизну, покидаю я собрата,
      
Но надеюсь вас увидеть после скорого возврата!»
     
     
      
«Не смущайся! — царь ответил, ожиданьям вопреки.—
      
Делай то, что нужно делать, коль враги недалеки.
      
Автандил тебе на помощь поведет свои полки.
      
Бей коварных супостатов, разрывай их на куски!»
     
     
      
Автандил сказал миджнуру о решении царевом.
      
Тот ответил: «Спрячь свой жемчуг под рубиновым покровом!
      
Как ты можешь, поженившись, распроститься с мирным кровом!»
      
Но ему собрат любимый возразил шутливым словом:
     
     
      
«Ты, я вижу, уезжаешь, чтоб потом злословить друга:
      
«Он в беде меня оставил! Для него милей супруга!»
      
Я же буду здесь томиться, погасив огонь недуга.
      
Нет! Покинуть побратима — невеликая заслуга!»
     
     
      
Смех веселый Тариэла рассыпался, как кристалл.
      
Он сказал: «И я б в разлуке горевать не перестал!
      
Торопись же, если хочешь, и не жди моих похвал!»
      
И дружинам аравийским царь собраться приказал.
     
     
      
Он не мешкал и составил свой отряд в престольном граде.
      
Ровно восемьдесят тысяч было всадников в отряде,
      
Все в доспехах хорезмийских и воинственном наряде.
      
Царь-отец, увидев это, приуныл разлуки ради.
     
     
      
С грудью грудь и с шеей шею на прощание сливая,
      
Там сестру свою царица провожала молодая.
      
Дав друг другу слово клятвы, обнялись они, рыдая,
      
И народ на них дивился, со всего собравшись края.
     
     
      
Вместе с утренней звездою и луна горит с утра,
      
Но сестру потом бросает бледноликая сестра.
      
Коль они не разойдутся, небо скажет им: пора!
      
Чтобы их увидеть вместе, будь высоким, как гора.
     
     
      
Точно так же тот, кто создал и земные два светила,
      
Отведет их друг от друга, как бы им ни трудно было.
      
Розы, слитые в лобзанье, вновь судьба разъединила.
      
Тем, кто с ними разлучался, оставалась лишь могила!
     
     
      
«Если б мы, — Нестан сказала, — здесь не встретились с тобою,
      
Никогда бы и разлуку не считала я бедою.
      
Не забудь, пиши мне письма, если я вниманья стою!
      
Как сгораю по тебе я, так и ты томись тоскою!»
     
     
      
«О пленительное солнце! — Тинатин сказала ей.—
      
Как могу я отказаться от тебя, сестры моей!
      
Без тебя просить о смерти буду я царя царей!
      
Сколько слез я потеряю, столько ты процарствуй дней!»
     
     
      
Так расстались две царицы, столь счастливые дотоле.
      
Та, что дома оставалась, вдаль смотрела поневоле.
      
Оборачивалась к дому та, что выехала в поле…
      
Я не мог из тех страданий описать десятой доли!
     
     
      
Провожая побратимов, убивался царь могучий.
      
«Горе мне!» — твердил владыка, трепеща от скорби жгучей.
      
Видно, сердце в нем кипело, как котел кипит кипучий!
      
Тариэл был хмур, как солнце, занавешенное тучей.
     
     
      
Старый царь, прощаясь с гостем, поминутно говорил:
      
«Сладким кажешься виденьем ты, светило из светил!
      
В двадцать раз я стал печальней, потеряв остаток сил.
      
Сам меня вернул ты к жизни, сам теперь и погубил!»
     
     
      
Витязь сел на вороного, опечаленный немало.
      
Стража, вышедшая в поле, дол слезами орошала.
      
«Близ тебя, — она твердила, — даже солнце темным стало!»
      
Он в ответ: «Мои страданья тяжелей страданий Сала!»
     
     
      
Так они в поход пустились, и под стягом Тариэла
      
Автандил с царем Фридоном войском правили умело,
      
С ними восемьдесят тысяч шли в неведомое дело,
      
И сердца их там друг другу были преданы всецело.
     
     
      
Славных витязей подобных в мире нет уже давно!
      
Спорить встречным поперечным было с ними мудрено.
      
На привалах эти братья расстилали полотно
      
И не сыворотку пили, а как водится — вино!
     
    
    
   
   
    
     
СВАДЬБА ТАРИЭЛА И НЕСТАН-ДАРЕДЖАН
    
    
    
     
      
Позвала детей царица, руки их соединила
      
И на трон земли индийской в царском зале посадила.
      
Исстрадавшееся сердце новой силой укрепила,
      
Позабыв свои печали, светлой радости вкусила.
     
     
      
На высоком царском троне Тариэл воссел с женою,
      
Оба равные друг другу и любимые страною.
      
Кто сумел бы в полной мере возвеличить их хвалою?
      
Кто из всех сынов Адама спорил с ними красотою?
     
     
      
Семь престолов Индостана, все отцовские владенья,
      
Получили здесь супруги, утолив свои стремленья.
      
Наконец они, страдальцы, позабыли про мученья:
      
Только тот оценит радость, кто познает огорченья.
     
     
      
Даже солнце ликовало, отражаясь в тех героях!
      
Люди били здесь в литавры, громыхали на гобоях.
      
Принесли ключи хранилищ и, собравшись в тех покоях,—
      
«Вот наш царь с своей царицей», — говорили про обоих.
     
     
      
На отдельных сели тронах там Фридон и Автандил.
      
Хор вельмож, представ пред ними, их деяния хвалил.
      
Бог подобных им героев на земле не сотворил,
      
И любой из них о прошлом там с гостями говорил.
     
     
      
Пили, ели, круг придворных становился больше, шире,
      
Свадьбу радостно справляли, как справляют свадьбы в мире.
      
Драгоценные подарки получили все четыре.
      
Много нищих вспоминает о великом этом пире.
     
     
      
Ублажали их индийцы, как спасителей народа:
      
«Возродились мы для жизни после вашего прихода!»
      
Был любой из них прославлен, как герой и воевода,
      
И всегда толпа придворных ожидала их у входа.
     
     
      
И тогда владыка индов объявил Асмат-рабыне:
      
«Верной службой ты служила нам с царицею в пустыне!
      
Из семи моих престолов дам тебе один отныне,
      
Будь на нем такой же верной, как в пещере на чужбине.
     
     
      
Управляя этим царством, позаботься и о муже,
      
Послужи нам верной службой, став счастливою к тому же!»
      
Но Асмат упала в ноги: «Есть ли что на свете хуже,
      
Чем покинуть вас с царицей и о вас томиться вчуже!
     
     
      
В Индостане трое братьев проводили день за днем,
      
Позабавиться охотой удосужились втроем.
      
Наделен был каждый витязь дивным жемчугом, конем…
      
Автандил один, тоскуя, вечно думал о своем.
     
     
      
Увидав, что сердце друга вновь охвачено тоскою,
      
Тариэл сказал: «Я вижу, нелегко тебе со мною!
      
Семь напастей без супруги увеличил ты восьмою.
      
Рок, завидуя счастливым, разлучает нас с тобою!»
     
     
      
Царь Фридон за Автандилом стал отпрашиваться следом:
      
«Путь к земле твоей индийской мне отныне будет ведом.
      
Можешь мной распоряжаться, как сосед своим соседом.
      
Я примчусь быстрее лани, чтоб помочь твоим победам!»
     
     
      
И тогда их царь индийский отпустил в обратный путь,
      
Но напомнил он Фридону: «Возвратись же, не забудь!»
      
Автандилу же прибавил: «Без тебя изноет грудь!
      
Как мне быть, коль солнцу мира льва обязан я вернуть!»
     
     
      
Царь в подарок Ростевану слал одежд различных груду,
      
Из граненых самоцветов драгоценную посуду.
      
«Отвези, — сказал, — все это, утоли мою причуду!»
      
«Без тебя, — ответил витязь, — что теперь я делать буду!»
     
     
      
Шубку с ценным покрывалом Дареджан сестре дарила,
      
И была даров достойна лишь супруга Автандила.
      
Был на шубке этой камень, весь горящий, как светило,
      
В темноте его сиянье отовсюду видно было.
     
     
      
Попрощавшись с Тариэлом, удалился верный друг.
      
Запылал огонь разлуки и в сердцах воспрянул вдруг.
      
Горько плакали индийцы, слезы падали на луг.
      
«Яд судьбы, — промолвил витязь, — умножает мой недуг!»
     
     
      
Долго ехали два брата через горные отроги.
      
Наконец они расстались: расходились их дороги.
      
Все желанья их свершились, уничтожились тревоги.
      
Так вернулся царь арабов в Ростевановы чертоги.
     
     
      
Украшение державы, был он встречен там с почетом.
      
И, свое увидев солнце, положил конец заботам.
      
Вместе с юною царицей возвели на трон его там,
      
И вознес его корону бог к сияющим высотам.
     
     
      
Были преданы друг другу три державные собрата:
      
Часто все они встречались, победивши супостата.
      
Нарушители их воли исчезали без возврата,
      
И росли их государства вместе с мощью их булата.
     
     
      
Милосердные дела их всюду сыпались, как снег.
      
Вдов, сирот они кормили, престарелых и калек.
      
Усмирен был в их владеньях недостойный человек
      
И на пастбище с козою волк не ссорился вовек.
     
    
    
   
   
    
     
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
    
    
    
     
      
Пронеслась их жизнь земная, как ночное сновиденье,
      
И ушли они из мира — таково его веленье!
      
Даже тот, кто долговечен, проживет одно мгновенье!
      
Месх безвестный из Рустави, кончил я мое творенье.
     
     
      
Божеству грузин Давиду, что грядет путем светила,
      
Чья с восхода до заката на земле известна сила,
      
Кто для преданных — опора, для изменников — могила,
      
Написал я эту повесть, чтоб досуг его делила.
     
     
      
Мне ли петь дела Давида, возглашая славу слав?
      
Я служил ему стихами, эту повесть отыскав.
      
В ней прославлены владыки многочисленных держав,
      
Их чудесные деянья и величественный нрав.
     
     
      
Никому на жизнь земную невозможно положиться:
      
И моргнуть мы не успеем, как она уже промчится.
      
Для чего ж нам то, что ищем? Подведет судьба-срамница!
      
Благо тем, кто ладит с нею и кончины не боится!
     
     
      
Мы в стихах Мосэ Хонели Амирана узнаем.
      
Прочитав «Абдул-Мессию», дань Шавтели воздаем.
      
Диларгета пел Тмогвели, сожигаемый огнем,
      
Тариэла — Руставели, горько плачущий о нем.
     
    
    
   
  
  
   
    
ПРИМЕЧАНИЯ
   
   
   
До наших дней не дошли не только оригинал «Витязя в тигровой шкуре», но и сколько-нибудь близкая к эпохе его создания рукопись. В этом отношении произведение Руставели разделяет участь большинства классических творений древности и средневековья.
   
Время наложило свой отпечаток на поэму, на ее языковую ткань, художественное построение. Наряду с отдельными лакунами, как это установлено в настоящее время, в тексте появились позднейшие вставки, — как отдельные строки, так и целые эпизоды.
   
Восстановление предполагаемого оригинала памятника и его очистка от позднейших наслоений начались уже давно. Первый шаг в этом направлении сделал царь Вахтанг VI. Двести пятьдесят лет назад, в 1712 году, в основанной им грузинской типографии была напечатана поэма Руставели. Фактически это было первое научное издание «Витязя в тигровой шкуре» (editio princeps), выполненное на высоком по тем временам филологическом уровне. Как выяснилось, Вахтанг VI выбрал рукопись, содержащую сравнительно хорошую текстуальную традицию, с учетом других источников и, что главное, по возможности очистил текст от позднейших включений, приблизив тем самым состав поэмы к предполагаемому оригиналу. К своему изданию он приложил комментарии (главным образом лексикографического характера), заложив таким образом основу для научного изучения выдающегося памятника грузинской культуры.
   
Это издание заметно повлияло на последующие публикации поэмы, число которых достигает в настоящее время пятидесяти.
   
Большая и серьезная работа по восстановлению текста «Витязя в тигровой шкуре» проводится в последнее время. Однако, несмотря на это, мы пока еще не располагаем полным академическим изданием поэмы, которое, наряду с научно установленным текстом, будет снабжено необходимым для современной филологической науки текстологическим аппаратом (variae lectiones, apparatus criticus), показаниями специальной литературы и соответствующими параллелями из грузинских и иностранных памятников.
   
Восстановление текста «Витязя в тигровой шкуре» и подготовка академического издания — одна из сложнейших и в то же время неотложных задач советской грузинской филологии. Последние годы в этом направлении проводится весьма интенсивная работа, сосредоточенная в основном в Комиссии по установлению академического текста «Витязя в тигровой шкуре» при Президиуме Академии наук Груз. ССР.
   
Известный интерес представляет история иностранных переводов «Витязя в тигровой шкуре». Поэма лишь сравнительно недавно вышла за пределы Грузии (причиной этого были тяжелые исторические условия: окруженная воинственными соседями Грузия в XV–XVIII веках была до некоторой степени оторвана от цивилизованного мира).
   
Так, например, Европа знакомится с поэмой Руставели только с XIX века, причем весьма поверхностно. В 1802 году в Петербурге выходит книга русского общественного деятеля Евгения Болховитинова «Историческое изображение Грузии в политическом, церковном и учебном ее состоянии». Наряду с кратким обзором грузинской литературы, здесь, естественно, говорится о Шота Руставели и его поэме. В качестве образца первая строфа этой поэмы подстрочно переведена на русский язык.
   
    
     
Кто сотворил твердь силою своею крепкою,
     
И, осуществовав свыше душу, создал с небеси дуновением,
     
Дал человекам и землю неисчислимо оразноображенную,
     
От того суть цари и его суть образ.
    
   
   
Следует отметить, что существовавшие в то время на европейских языках обзоры грузинской литературы опирались большей частью на эту книгу и в качестве образца текста поэмы приводили именно этот перевод.
   
Уже в двадцатых годах прошлого века парижский журнал «Nouveau Journale Asiatique» публикует серию статей ориенталиста Мари Броссе, который впоследствии стал членом Российской Академии наук и переехал в Петербург. В Париже он начал переводить поэму и опубликовал отрывки. В полном виде его труд не опубликован (он в настоящее время хранится в Ленинградском отделении Института народов Азии). В дальнейшем французские переводы были выполнены известным грузинским литератором XIX века Ионой Меунаргия (в настоящее время считается утерянным), Борэном (был напечатан в Тбилиси в 1885 г.), Е. Орбелиани (не опубликован).
   
В 1938 году в Париже вышел прозаический перевод Георгия Гвазава и Ани Марсель-Паон («L’Homme a la Peau de Leopard»). Недавно в Париже был опубликован полный французский перевод грузинского литератора Серги Цуладзе, удостоенный в 1965 году премии имени Ланглуа Французской Академии (перевод выполнен белым стихом, вместо рифм спорадически используются ассонансы).
   
В XIX веке началась работа над немецким переводом «Витязя в тигровой шкуре». Первая попытка принадлежит писателю Артуру Лейсту, который долгое время жил в Грузии. Крупный отрывок из его перевода был напечатан в 1889 году в Германии. Имеются сведения о том, что в те же годы над немецким переводом работали австрийские писатели супруги Берта и Артур Зуттнеры (в настоящее время текст утерян). Остался также неопубликованным научный перевод на немецкий язык известного ориенталиста Михаила Церетели, один экземпляр которого хранится в Грузии. Полный немецкий стихотворный перевод, выполненный австрийским поэтом Гуго Гуппертом, был издан в Берлине в 1955 году.
   
В истории иностранных переводов «Витязя в тигровой шкуре» первое место занимает английский прозаический перевод поэтессы Марджори Скотт Уордроп, напечатанный в Лондоне в 1912 году, уже после ее смерти.
   
В 1968 году вышел в свет первый стихотворный перевод поэмы Руставели на английский язык, выполненный известной грузинской переводчицей Венерой Урушадзе.
   
В настоящее время «Витязь в тигровой шкуре» приобрел широкую популярность. Поэма Руставели переведена на итальянский, испанский, венгерский, польский, китайский, японский, чешский и другие языки, а также на языки почти всех народов Советского Союза.
   
Наиболее трудоемкую работу в этой области проделали русские переводчики. Достаточно сказать, что, считая частично опубликованные переводы, в настоящее время существует несколько десятков русских переводов поэмы (см.: П. Берков, Шота Руставели в русской литературе, Известия АН СССР, Отд. общественных наук, 1938, № 3, стр. 49–81).
   
В XIX веке, кроме упомянутой попытки Болховитинова, на русский язык были переведены несколько эпизодов «Витязя в тигровой шкуре». Среди них следует отметить отрывки перевода (шестьсот строф), выполненного малоизвестным русским поэтом И. Бартдинским, напечатанные в 1845 году в Петербурге в журнале «Иллюстрация» (№№ 6 и 7). Русскому поэту, не владевшему грузинским языком, большую помощь оказали известный поэт Г. Дадиани (под псевдонимом Г. Колхидели) и работавший в Петербурге профессор Д. Чубинашвили.
   
В деле перевода «Витязя в тигровой шкуре» на русский язык этапное значение имела работа, проделанная Константином Бальмонтом. Отдельные отрывки поэмы, переводимые поэтом, печатались на протяжении ряда лет, а полный текст был издан, в 1933 году, в Париже, под названием «Носящий барсову шкуру». В дальнейшем перевод Бальмонта неоднократно издавался и в Советском Союзе.
   
Одним из основных недостатков бальмонтовского перевода следует считать весьма произвольную трактовку поэтической формы, ряд значительных отступлений от оригинала. Переводчик создал скорее поэтический перепев произведения Руставели, нежели его адекватный перевод.
   
В тридцатых — сороковых годах XX века был опубликован ряд полных русских поэтических переводов: Ш. Иуцубидзе, П. Петренко и Г. Цагарели. В 1966 году издан подстрочный перевод С. Иорданишвили, выполненный еще в 1937 году и заново отредактированный. В свое время он послужил основой для многих русских переводов. Однако полноценный подстрочник, в котором будут учтены все достижения современной науки, пока еще не осуществлен.
   
Как показало сопоставление перевода Н. Заболоцкого с научно установленным ныне текстом поэмы Руставели, между ними существует расхождения: некоторые строфы оригинала остались не переведенными русским поэтом и, наоборот, ряд переведенных строф, как оказалось, не принадлежит перу Руставели, а представляет собой, видимо, позднейшую интерполяцию (ниже приведен перечень этих строф).
   
   
Строфы, ошибочно приписанные Руставели:
   
Стр. 43.
   
    
     
Если он такой же смертный, человек, как мы с тобою,—
     
Он со временем найдется. Если ж нет, тогда, не скрою,
     
Был, как видно, это дьявол, нам ниспосланный судьбою.
     
Не томи себя печалью, не терзай себя тоскою!
    
   
   
Стр. 80.
   
    
     
Мне пятнадцать лет минуло, царским сыном я считался,
     
Во дворце у властелина день и ночь я оставался.
     
Кипарис в садах Эдемских, силой я со львом сравнялся,
     
Бил без промаха из лука и с друзьями состязался.
    
   
   
Стр. 83.
   
    
     
За оградой изумрудной, в окруженье тополей,
     
Царь сошел с коня у башни безоаровой своей.
     
Драгоценная завеса колыхалась у дверей.
     
В этот день копье печали над душой взвилось моей!
    
   
   
Стр. 334.
   
    
     
Позвала детей царица, руки их соединила
     
И на трон земли индийской в царском зале посадила.
     
Исстрадавшееся сердце новой силой укрепила,
     
Позабыв свои печали, светлой радости вкусила.
    
   
   
Подстрочный перевод строф из поэмы Руставели, не вошедших в русский текст Н. Заболоцкого:
   
Стр. 42. После строфы «Увидав, что я разгневан, он помчался на коне…»:
   
    
     
Ныне меня удивляет, что это было, что за видение?
     
Он перебил мое войско, кровь пустил потоком.
     
Как можно считать существом во плоти того, кто так быстро скрылся из глаз?
     
Без сомнения, бог отверг меня, доселе счастливого.
    
   
   
Стр. 45. После строфы «Но мрачна была царица под прозрачною фатою…»:
   
    
     
Дева молвила: «Я боюсь рассказать об этом,
     
Хотела умолчать о том, чего не могу снести.
     
Но знаешь ли ты, почему тебя пригласили сюда,
     
Почему я сижу хмурая и печальная, с затуманенным рассудком?»
    
   
   
Стр. 75. После строфы «Ты искать меня пустился по велению любимой…»:
   
    
     
Асмат сказала ему (Тариэлу): «От слез, лев, какая польза огню этому (любви)!
     
Как я заставлю тебя говорить против воли, когда это не подобает.
     
Вижу, этот некий безумный витязь за тебя готов голову сложить (проиграть себя).,
     
(Поэтому) пусть он узнает причину твоих (сердечных) ран, пусть сделает то, что ему под силу»
     
Он (Автандил) умолял меня, (старался) услышать от меня что-либо;
     
Быть может, бог даст (тебе силы) выдержку, я же как могу положиться на (свой) язык! (могу ли я рассказать об этом?)
     
Если он (Автандил) узнает о тебе, быть может, от этого будет вам какая-то радость,
     
Лучше то, чего желает небесное провидение».
    
   
   
Стр. 89. После строфы «Я вошел в опочивальню. Дева, кланяясь, сказала…»:
   
    
     
Я вошел и сел на тахту, дева подошла к краю ковра,
     
Она не сочла себя достойной сидеть подле меня.
     
Я сказал ей: «Что ты там сидишь, если любишь меня?»
     
Она ничего не ответила, казалась несловоохотливой.
    
   
   
Стр. 99. После строфы «Стали дерзкими хатавы, рвутся к нашему порогу…»: