1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 
— А если ты потеряешься?
     
— И я не потеряюсь. Я тоже буду кричать «ау».
     
Вот они так и сделали. Мама пошла по тропинке вперед, а девочки свернули в сторону и зашагали в кусты. И оттуда, из-за кустов, кричат:
     
— Мамочка! Ау!
     
А мама им отвечает:
     
— Ау, доченьки!
     
Потом опять:
     
— Мамочка! Ау!
     
И мама им:
     
— Я здесь, доченьки! Ау!
     
Аукали они так, аукали, и вдруг Тамарочка говорит:
     
— Знаешь что, Белочка? Давай нарочно сядем за кустиком и будем молчать.
     
Белочка говорит:
     
— Это зачем?
     
— А так просто. Нарочно. Пускай она думает, что нас волки съели.
     
Мама кричит:
     
— Ау! Ау!
     
А девочки сидят себе за кустом и молчат. И не откликаются. Как будто их и в самом деле волки съели.
     
Мама кричит:
     
— Девочки! Доченьки! Да где же вы? Что с вами?.. Ау! Ау!
     
Белочка говорит:
     
— Давай побежим, Тамарочка! А то она еще уйдет, — потеряемся.
     
А Тамарочка говорит:
     
— Ладно. Сиди, пожалуйста. Успеем. Не потеряемся.
     
А мама все дальше и дальше уходит. Все тише и тише ее голос:
     
— Ау! Ау! Ау!..
     
И вдруг совсем тихо стало.
     
Тогда вскочили девочки. Выбежали из-за куста. Думают — надо маму позвать.
     
Закричали они:
     
— Ау! Мамочка!
     
А мама и не отвечает. Мама уж далеко ушла, не слышит их мама.
     
Испугались девочки. Забегали. Стали кричать:
     
— Мамочка! Ау! Мамочка! Мама! Где ты?
     
А вокруг — тихо, тихо. Только деревья над головами скрипят.
     
Поглядели девочки друг на дружку. Белочка вся побледнела, заплакала и говорит:
     
— Вот что ты наделала, Тамарка! Наверно, теперь мамочку нашу волки съели.
     
Стали они еще громче кричать. Кричали, кричали, пока не охрипли совсем.
     
Тогда и Тамарочка заплакала. Не выдержала Тамарочка.
     
Сидят обе девочки на земле, под кустом, плачут и не знают, что делать, куда идти.
     
А идти куда-нибудь надо. Ведь в лесу жить нельзя. В лесу — страшно.
     
Вот поплакали они, подумали, повздыхали, да и пошли потихоньку. Идут со своими пустыми корзинками — Тамарочка впереди, Белочка сзади — и вдруг видят: полянка, а на полянке этой очень много грибов. И все грибы разные. Одни маленькие, другие побольше, у одних шапочки беленькие, у других желтенькие, у третьих еще какие-нибудь…
     
Обрадовались девочки, даже плакать перестали и кинулись собирать грибы.
     
Белочка кричит:
     
— Я подберезовик нашла!
     
Тамарочка кричит:
     
— А я целых два нашла!
     
— А я, кажется, масленыш нашла.
     
— А я — сыроежек целую кучу…
     
Увидят — под березой гриб растет, — значит, подберезовик. Увидят — шапочка будто маслом намазана — значит, масленыш. Шапочка светленькая — значит, белый гриб.
     
Не успели оглянуться, — у них уже полные корзинки.
     
Столько набрали, что даже не поместилось все. Даже пришлось очень много грибов оставить.
     
Вот взяли они свои полные корзинки и пошли дальше. А идти им теперь тяжело. Корзинки у них тяжелые. Белочка еле-еле плетется. Она говорит:
     
— Тамарочка, я устала. Я не могу больше. Я есть хочу.
     
А Тамарочка говорит:
     
— Не хнычь, пожалуйста. Я тоже хочу.
     
Белочка говорит:
     
— Я супу хочу.
     
Тамарочка говорит:
     
— Где ж я тебе тут возьму суп! Тут супов нет. Тут — лес.
     
Потом помолчала, подумала и говорит:
     
— Знаешь что? Давай грибы есть.
     
Белочка говорит:
     
— Как же их есть?
     
— А сыроежки?!
     
Вот высыпали они поскорей грибы на землю и стали их разбирать. Стали искать, которые среди них сыроежки. А грибы у них все перемешались, ножки у них отвалились, не поймешь, где что…
     
Тамарочка говорит:
     
— Эта вот сыроежка.
     
А Белочка говорит:
     
— Нет, эта!..
     
Спорили они, спорили и наконец отобрали штук пять или шесть самых лучших.
     
«Вот эти уж, — думают, — обязательно сыроежки».
     
Тамарочка говорит:
     
— Ну, начинай, Белочка, кушай.
     
Белочка говорит:
     
— Нет, лучше ты начинай. Ты — старшая.
     
Тамарочка говорит:
     
— Не спорь, пожалуйста. Маленькие всегда первые грибы едят.
     
Тогда Белочка взяла самый маленький грибок, понюхала его, вздохнула и говорит:
     
— Фу, как пахнет противно!
     
— А ты не нюхай. Зачем ты нюхаешь?
     
— Как же его не нюхать, если он пахнет?
     
Тамарочка говорит:
     
— А ты его суй прямо в рот, вот и все.
     
Зажмурилась Белочка, открыла рот и хотела уже сунуть туда свой грибок. Вдруг Тамарочка закричала:
     
— Белочка! Стой!
     
— Что? — говорит Белочка.
     
— А соли-то у нас нет, — говорит Тамарочка. — Я и забыла совсем. Ведь без соли их есть нельзя.
     
— Ой, правда, правда! — сказала Белочка.
     
Обрадовалась Белочка, что не нужно гриб кушать. Уж очень ей страшно было. Уж очень плохо он пахнет, этот гриб.
     
Так и не пришлось им сыроежек попробовать.
     
Сложили они свои грибы обратно в корзинки, встали и поплелись дальше.
     
И вдруг, не успели они и трех шагов сделать, где-то далеко-далеко гром загремел. Вдруг ветер подул. Темно стало. И не успели девочки оглянуться — пошел дождь. Да такой сильный, такой страшный, что девочкам показалось, будто на них сразу из десяти бочек вода полилась.
     
Испугались девочки. Побежали. И сами не знают, куда бегут. В лицо им ветки стегают. Ноги им елки царапают. А сверху так и течет, так и хлещет.
     
Промокли насквозь девчонки.
     
Наконец добежали они до какого-то высокого дерева и под этим деревом спрятались. Сели на корточки и дрожат. И даже плакать боятся.
     
А над головой у них гром гремит. Молния все время сверкает. То вдруг светло-светло станет, то вдруг опять темно. Потом опять светло, потом опять темно. И дождь все идет, идет, идет и переставать не хочет.
     
И вдруг Белочка говорит:
     
— Тамарочка, посмотри-ка: брусничка!
     
Тамарочка посмотрела и видит: действительно, совсем близко от дерева растет под кустом брусника.
     
А сорвать ее девочки не могут. Им дождик мешает. Они под деревом сидят, на брусничку смотрят и думают:
     
«Ох, поскорей бы дождик кончался!»
     
Только дождь кончился — они сразу бруснику рвать. Рвут ее, торопятся, прямо горстями в рот пихают. Вкусная брусника. Сладкая. Сочная.
     
Вдруг Тамарочка побледнела и говорит:
     
— Ой, Белочка!
     
— Что? — говорит Белочка.
     
— Ой, посмотри: волк шевелится.
     
Посмотрела Белочка, видит: и верно, что-то шевелится в кустах. Какой-то зверь мохнатый.
     
Закричали девочки и кинулись со всех ног бежать. А зверь за ними несется, храпит, фыркает…
     
Вдруг Белочка споткнулась и упала. А Тамарочка на нее налетела и тоже упала. И грибы у них все по земле раскатились.
     
Лежат девочки, съежились и думают:
     
«Ну, наверно, сейчас нас волк есть будет».
     
Слышат — уже подходит. Уже ногами стучит.
     
Тогда Белочка голову подняла и говорит:
     
— Тамарочка! Да это не волк.
     
— А кто это? — говорит Тамарочка.
     
— Это теленочек.
     
А теленочек вышел из-за куста, посмотрел на них и говорит:
     
— Му-у-у…
     
Потом подошел, понюхал грибы — не понравились ему, поморщился и пошел дальше.
     
Тамарочка встала и говорит:
     
— Ох, какие мы глупые!
     
Потом говорит:
     
— Знаешь что, Белочка? Теленочек — он, наверно, умный зверь. Давай — куда он пойдет, туда и мы пойдем.
     
Вот они быстренько собрали свои грибы и побежали догонять теленочка.
     
А теленочек увидел их, испугался да как пустится бежать.
     
А девочки за ним.
     
Они кричат:
     
— Теленочек! Погоди, пожалуйста! Не убегай!
     
А теленочек все шибче и шибче бежит. Девочки еле-еле за ним поспевают.
     
И вдруг видят девочки — лес кончается. И стоит дом. А около дома забор. И около забора — железная дорога, рельсы блестят.
     
Теленочек подошел к забору, голову поднял и говорит:
     
— Му-у-у…
     
Тогда выходит из дома какой-то старик. Он говорит:
     
— А, это ты, Васька? А я думал, это поезд гудит. А ну, иди спать, Васька.
     
Потом увидел девочек и спрашивает:
     
— А вы кто такие?
     
Они говорят:
     
— А мы заблудились. Мы — девочки.
     
— А как же вы заблудились, девочки?
     
— А мы, — говорят, — от мамочки спрятались, думали, что нарочно, а мамочка в это время ушла.
     
— Ах вы, какие нехорошие! А где вы живете? Вы адрес знаете?
     
Они говорят:
     
— Мы на зелененькой дачке живем.
     
— Ну, это не адрес. Зелененьких дачек много. Может быть, их сто дач, зеленых-то…
     
Они говорят:
     
— У нас сад.
     
— Садов тоже много.
     
— У нас окна, двери…
     
— Окна и двери тоже во всех домах бывают.
     
Подумал старик и говорит:
     
— Вы вот что… Вы, наверное, на станции Разлив живете?
     
— Да, да, — говорят девочки. — Мы на станции Разлив живем.
     
— Тогда вот что, — говорит старик, — идите по этой тропиночке, около рельсов. Идите все прямо и придете к вокзалу. А там спросите.
     
«Ну, — думают девочки, — нам бы только до вокзала дойти, а там-то уж мы найдем».
     
Поблагодарили старика и пошли по тропиночке.
     
Отошли немного, Тамарочка и говорит:
     
— Ах, Белочка, какие мы с тобой невежливые!
     
Белочка говорит:
     
— А что? Почему?
     
Тамарочка говорит:
     
— Теленочку-то мы спасибо не сказали. Ведь это он нам дорогу показал.
     
Хотели вернуться, да думают: «Нет, лучше домой поскорей пойдем. А то еще опять потеряемся».
     
Идут и думают:
     
«Только бы мамочка дома была. А что, если мамы нету? Что мы тогда делать будем?»
     
А мама ходила, ходила по лесу, кричала, кричала девочек, не докричалась и пошла домой.
     
Пришла, сидит на крылечке и плачет.
     
Приходит хозяйка и спрашивает:
     
— Что с вами, Марья Петровна?
     
А она говорит:
     
— У меня девочки потерялись.
     
Только сказала это — вдруг видит: идут ее девочки. Белочка впереди идет, Тамарочка сзади. И обе девочки грязные-грязные, мокрые-премокрые.
     
Мама говорит:
     
— Девочки! Что вы со мной делаете? Где вы пропадали? Разве можно так?
     
А Белочка кричит:
     
— Мамочка! Ау! Обед готов?
     
Побранила мама как следует девочек, потом покормила их, переодела и спрашивает:
     
— Ну, как — страшно было в лесу-то?
     
Тамарочка говорит:
     
— Мне так нисколечко.
     
А Белочка говорит:
     
— А мне так сколечко.
     
Потом говорит:
     
— Ну, ничего… Зато посмотри, мамочка, сколько мы с Тамарой грибов набрали.
     
Притащили девочки свои полные корзинки, поставили их на стол…
     
— Во! — говорят.
     
Стала мама грибы разбирать и ахнула.
     
— Девочки! — говорит. — Миленькие! Так ведь вы ж одних поганок набрали!
     
— Как поганок?
     
— Ну конечно, поганок. И это поганка, и это поганка, и эта, и эта, и эта…
     
Девочки говорят:
     
— А мы их есть хотели.
     
Мама говорит:
     
— Что вы?! Девочки! Разве можно? Это ж поганые грибы. От них животы заболят, от них умереть можно. Их все, все на помойную яму выбросить надо.
     
Девочкам стало жалко грибов. Они обиделись и говорят:
     
— Зачем выбрасывать? Не надо выбрасывать. Мы лучше их куклам нашим отдадим. У нас куколки хорошие, не капризные, они все кушают…
     
Белочка говорит:
     
— Они даже песочек кушают.
     
Тамарочка говорит:
     
— Даже траву кушают.
     
Белочка говорит:
     
— Даже пуговицы кушают.
     
Мама говорит:
     
— Ну вот и хорошо. Устройте вашим куклам праздник и угостите их поганками.
     
Девочки так и сделали.
     
Сварили они из поганок обед. На первое суп из поганок, на второе котлеты из поганок, и даже на сладкое — компот из поганок сварили.
     
И куклы у них все это съели — и суп, и котлеты, и компот, — и ничего, не жаловались, не капризничали. А может быть, у них и болели животики — кто их знает. Они ведь народ неразговорчивый.
    
    
     
      
Большая стирка
     
     
Один раз мама пошла на рынок за мясом. И девочки остались одни дома. Уходя, мама велела им хорошо себя вести, ничего не трогать, со спичками не играть, на подоконники не лазать, на лестницу не выходить, котенка не мучить. И обещала им принести каждой по апельсину.
     
Девочки закрыли за мамой на цепочку дверь и думают: «Что же нам делать?» Думают: «Самое лучшее — сядем и будем рисовать». Достали свои тетрадки и цветные карандаши, сели за стол и рисуют. И все больше апельсины рисуют. Их ведь, вы знаете, очень нетрудно рисовать: какую-нибудь картошину намазюкал, красным карандашом размалевал и — готово дело — апельсин.
     
Потом Тамарочке рисовать надоело, она говорит:
     
— Знаешь, давай лучше писать. Хочешь, я слово «апельсин» напишу?
     
— Напиши, — говорит Белочка.
     
Подумала Тамарочка, голову чуть-чуть наклонила, карандаш послюнила и — готово дело — написала:
     
      
ОПЕЛСИН
     
     
И Белочка тоже две или три буковки нацарапала, которые умела.
     
Потом Тамарочка говорит:
     
— А я не только карандашом, я и чернилами писать умею. Не веришь? Хочешь, напишу?
     
Белочка говорит:
     
— А где ж ты чернила возьмешь?
     
— А у папы на столе — сколько хочешь. Целая банка.
     
— Да, — говорит Белочка, — а ведь мама нам не позволила трогать на столе.
     
Тамарочка говорит:
     
— Подумаешь! Она про чернила ничего не говорила. Это ведь не спички — чернила-то.
     
И Тамарочка сбегала в папину комнату и принесла чернила и перо. И стала писать. А писать она хоть и умела, да не очень. Стала перо в бутылку окунать и опрокинула бутылку. И все чернила на скатерть вылились. А скатерть была чистая, белая, только что постланная.
     
Ахнули девочки.
     
Белочка даже чуть на пол со стула не упала.
     
— Ой, — говорит, — ой… ой… какое пятнище!..
     
А пятнище все больше и больше делается, растет и растет. Чуть не на полскатерти кляксу поставили.
     
Белочка побледнела и говорит:
     
— Ой, Тамарочка, нам попадет как!
     
А Тамарочка и сама знает, что попадет. Она тоже стоит — чуть не плачет. Потом подумала, нос почесала и говорит:
     
— Знаешь, давай скажем, что это кошка чернила опрокинула!
     
Белочка говорит:
     
— Да, а ведь врать нехорошо, Тамарочка.
     
— Я и сама знаю, что нехорошо. А что же нам делать тогда?
     
Белочка говорит:
     
— Знаешь что? Давай лучше выстираем скатерть!
     
Тамарочке это даже понравилось. Она говорит:
     
— Давай. А только в чем же ее стирать?
     
Белочка говорит:
     
— Давай, знаешь, в кукольной ванночке.
     
— Глупая. Разве скатерть в кукольную ванночку залезет? А ну, тащи сюда корыто!
     
— Настоящее?..
     
— Ну конечно, настоящее.
     
Белочка испугалась. Говорит:
     
— Тамарочка, ведь мама же нам не позволила…
     
Тамарочка говорит:
     
— Она про корыто ничего не говорила. Корыто — это не спички. Давай, давай скорее…
     
Побежали девочки на кухню, сняли с гвоздя корыто, налили в него из-под крана воды и потащили в комнату. Табуретку принесли. Поставили корыто на табуретку.
     
Белочка устала — еле дышит.
     
А Тамарочка ей и отдохнуть не дает.
     
— А ну, — говорит, — тащи скорей мыло!
     
Побежала Белочка. Приносит мыло.
     
— Синьку еще надо. А ну — тащи синьку!
     
Побежала Белочка синьку искать. Нигде найти не может.
     
Прибегает:
     
— Нет синьки.
     
А Тамарочка уже со стола скатерть сняла и опускает ее в воду. Страшно опускать — сухую-то скатерть в мокрую воду. Опустила все-таки. Потом говорит:
     
— Не надо синьки.
     
Посмотрела Белочка, а вода в корыте — синяя-пресиняя.
     
Тамарочка говорит:
     
— Видишь, даже хорошо, что пятно поставили. Можно без синьки стирать.
     
Потом говорит:
     
— Ой, Белочка!
     
— Что? — говорит Белочка.
     
— Вода-то холодная.
     
— Ну и что?
     
— В холодной же воде белье не стирают. В холодной только полощут.
     
Белочка говорит:
     
— Ну, ничего, давай тогда полоскать.
     
Испугалась Белочка: вдруг ее Тамарочка еще и воду заставит кипятить.
     
Стала Тамарочка скатерть мылом намыливать. Потом стала тискать ее, как полагается. А вода все темней и темней делается.
     
Белочка говорит:
     
— Ну, наверно, уже можно выжимать.
     
— А ну, давай посмотрим, — говорит Тамарочка.
     
Вытащили девочки из корыта скатерть. А на скатерти только два маленьких белых пятнышка. А вся скатерть — синяя.
     
— Ой, — говорит Тамарочка. — Надо воду менять. Тащи скорей чистой воды.
     
Белочка говорит:
     
— Нет, теперь ты тащи. Я тоже хочу постирать.
     
Тамарочка говорит:
     
— Еще что! Я пятно поставила, я и стирать буду.
     
Белочка говорит:
     
— Нет, теперь я буду.
     
— Нет, не будешь!
     
— Нет, буду!..
     
Заплакала Белочка и двумя руками вцепилась в корыто. А Тамарочка за другой конец ухватилась. И корыто у них закачалось, как люлька или качели.
     
— Уйди лучше, — закричала Тамарочка. — Уйди, честное слово, а не то я в тебя сейчас водой брызну.
     
Белочка, наверно, испугалась, что она и в самом деле брызнет, — отскочила, корыто выпустила, а Тамарочка его в это время как дернет — оно кувырком, с табуретки — и на пол. И, конечно, вода из него тоже на пол. И потекла во все стороны.
     
Вот тут-то уж девочки испугались по-настоящему.
     
Белочка от страха даже плакать перестала.
     
А вода уж по всей комнате — и под стол, и под шкаф, и под рояль, и под стулья, и под диван, и под этажерку, и куда только можно течет. Даже в соседнюю комнату маленькие ручейки побежали.
     
Очухались девочки, забегали, засуетились:
     
— Ой! Ой! Ой!..
     
А в соседней комнате в это время спал на полу котенок Пушок. Он как увидел, что под него вода течет, — как вскочит, как замяучит и давай как сумасшедший по всей квартире носиться:
     
— Мяу! Мяу! Мяу!
     
Девочки бегают, и котенок бегает. Девочки кричат, и котенок кричит. Девочки не знают, что делать, и котенок тоже не знает, что делать.
     
Тамарочка на табуретку влезла и кричит:
     
— Белочка! Лезь на стул! Скорее! Ты же промочишься.
     
А Белочка так испугалась, что и на стул забраться не может. Стоит, как цыпленок, съежилась и только знай себе головой качает:
     
— Ой! Ой! Ой!
     
И вдруг слышат девочки — звонок.
     
Тамарочка побледнела и говорит:
     
— Мама идет.
     
А Белочка и сама слышит. Она еще больше съежилась, на Тамарочку посмотрела и говорит:
     
— Ну вот, сейчас будет нам…
     
А в прихожей еще раз:
     
«Дзинь!»
     
И еще раз:
     
«Дзинь! Дзинь!»
     
Тамарочка говорит:
     
— Белочка, милая, открой, пожалуйста.
     
— Да, спасибо, — говорит Белочка. — Почему это я должна?
     
— Ну, Белочка, ну, милая, ну ты же все-таки ближе стоишь. Я же на табуретке, а ты на полу все-таки.
     
Белочка говорит:
     
— Я тоже могу на стул залезть.
     
Тогда Тамарочка видит, что все равно надо идти открывать, с табуретки спрыгнула и говорит:
     
— Знаешь что? Давай скажем, что это кошка корыто опрокинула!
     
Белочка говорит:
     
— Нет, лучше, знаешь, давай пол поскорее вытрем!
     
Тамарочка подумала и говорит:
     
— А что ж… Давай попробуем. Может быть, мама и не заметит…
     
И вот опять забегали девочки. Тамарочка мокрую скатерть схватила и давай ею по полу елозить. А Белочка за ней, как хвостик, носится, суетится и только знай себе:
     
— Ой! Ой! Ой!
     
Тамарочка ей говорит:
     
— Ты лучше не ойкай, а лучше тащи скорей корыто на кухню.
     
Белочка, бедная, корыто поволокла. А Тамарочка ей:
     
— И мыло возьми заодно.
     
— А где оно — мыло?
     
— Что ты — не видишь? Вон оно под роялем плавает.
     
А звонок опять:
     
«Дз-з-зинь!..»
     
— Ну что ж, — говорит Тамарочка. — Надо, пожалуй, идти. Я пойду открою, а ты, Белочка, поскорей дотирай пол. Как следует, смотри, чтобы ни одного пятнышка не осталось.
     
Белочка говорит:
     
— Тамарочка, а куда же скатерть потом? На стол?
     
— Глупая. Зачем ее на стол? Пихай ее — знаешь куда? Пихай ее подальше под диван. Когда она высохнет, мы ее выгладим и постелим.
     
И вот пошла Тамарочка открывать. Идти ей не хочется. Ноги у нее дрожат, руки дрожат. Остановилась она у двери, постояла, послушала, вздохнула и тоненьким голоском спрашивает:
     
— Мамочка, это ты?
     
Мама входит и говорит:
     
— Господи, что случилось?
     
Тамарочка говорит:
     
— Ничего не случилось.
     
— Так что же ты так долго?.. Я, наверно, двадцать минут звоню и стучу.
     
— А я не слышала, — говорит Тамарочка.
     
Мама говорит:
     
— Я уж бог знает что думала… Думала — воры забрались или вас волки съели.
     
— Нет, — говорит Тамарочка, — нас никто не съел.
     
Мама сетку с мясом на кухню снесла, потом возвращается и спрашивает:
     
— А где же Белочка?
     
Тамарочка говорит:
     
— Белочка? А Белочка… я не знаю, где-то там, кажется… в большой комнате… чего-то там делает, я не знаю…
     
Мама на Тамарочку с удивлением посмотрела и говорит:
     
— Послушай, Тамарочка, а почему у тебя такие руки грязные? И на лице какие-то пятна!
     
Тамарочка за нос себя потрогала и говорит:
     
— А это мы рисовали.
     
— Что ж это вы — углем или грязью рисовали?
     
— Нет, — говорит Тамарочка, — мы карандашами рисовали.
     
А мама уже разделась и идет в большую комнату. Входит и видит: вся мебель в комнате сдвинута, перевернута, не поймешь, где стол, где стул, где диван, где этажерка… А под роялем на корточках ползает Белочка и что-то там делает и плачет во весь голос.
     
Мама в дверях остановилась и говорит:
     
— Белочка! Доченька! Что это ты там делаешь?
     
Белочка из-под рояля высунулась и говорит:
     
— Я?
     
А сама она грязная-прегрязная, и лицо у нее грязное, и даже на носу тоже пятна.
     
Тамарочка ей ответить не дала. Говорит:
     
— А это мы хотели, мамочка, тебе помочь — пол вымыть.
     
Мама обрадовалась и говорит:
     
— Вот спасибо!..
     
Потом к Белочке подошла, наклонилась и спрашивает:
     
— А чем же это, интересно, моя дочка моет пол?
     
Посмотрела и за голову схватилась:
     
— О, господи! — говорит. — Вы только взгляните! Ведь она же носовым платком пол моет!
     
Тамарочка говорит:
     
— Фу, глупая какая!
     
А мама говорит:
     
— Да уж, это действительно называется — помогают мне.
     
А Белочка еще громче заплакала под своим роялем и говорит:
     
— Неправда, мамочка. Мы вовсе и не помогаем тебе. Мы корыто опрокинули.
     
Мама на табуретку села и говорит:
     
— Этого еще недоставало. Какое корыто?
     
Белочка говорит:
     
— Настоящее которое… Железное.
     
— А как же, интересно, оно попало сюда — корыто?
     
Белочка говорит:
     
— Мы скатерть стирали.
     
— Какую скатерть? Где она? Зачем же вы ее стирали? Ведь она же чистая была, только вчера постлана.
     
— А мы на нее чернила нечаянно пролили.
     
— Еще того не легче. Какие чернила? Где вы их взяли?
     
Белочка на Тамарочку посмотрела и говорит:
     
— Мы из папиной комнаты принесли.
     
— А кто вам позволил?
     
Девочки друг на дружку посмотрели и молчат.
     
Мама посидела, подумала, нахмурилась и говорит:
     
— Ну, что же мне теперь с вами делать?
     
Девочки обе заплакали и говорят:
     
— Накажи нас.
     
Мама говорит:
     
— А вы очень хотите, чтобы я вас наказала?
     
Девочки говорят:
     
— Нет, не очень.
     
— А за что же, по-вашему, я должна вас наказать?
     
— А за то, что, наверно, мы пол мыли.
     
— Нет, — говорит мама, — за это я вас наказывать не буду.
     
— Ну, тогда за то, что белье стирали.
     
— Нет, — говорит мама. — И за это я тоже наказывать вас не буду. И за то, что чернила пролили, — тоже не буду. И за то, что писали чернилами, — тоже не буду. А вот за то, что без спросу взяли из папиной комнаты чернильницу, — за это вас действительно наказать следует. Ведь если бы вы были послушные девочки и в папину комнату не полезли, вам бы не пришлось ни пол мыть, ни белье стирать, ни корыто опрокидывать. А заодно и врать бы вам не пришлось. Ведь, в самом деле, Тамарочка, разве ты не знаешь, почему у тебя нос грязный?
     
Тамарочка говорит:
     
— Знаю, конечно.
     
— Так почему же ты сразу не сказала?
     
Тамарочка говорит:
     
— Я побоялась.
     
— А вот это и плохо, — говорит мама. — Сумел набедокурить — сумей и ответить за свои грехи. Сделала ошибку — не убегай, поджав хвост, а исправь ее.
     
— Мы и хотели исправить, — говорит Тамарочка.
     
— Хотели, да не сумели, — говорит мама.
     
Потом посмотрела и говорит:
     
— А где же, я не вижу, скатерть находится?
     
Белочка говорит:
     
— Она под диваном находится.
     
— А что она там делает — под диваном?
     
— Она там сохнет у нас.
     
Вытащила мама из-под дивана скатерть и опять на табуретку села.
     
— Господи! — говорит. — Боже ты мой! Такая миленькая скатерть была! И вы посмотрите, во что она превратилась. Ведь это же не скатерть, а половая тряпка какая-то.
     
Девочки еще громче заплакали, а мама говорит:
     
— Да, милые мои доченьки, наделали вы мне хлопот. Я устала, думала отдохнуть, — я только в будущую субботу собиралась большую стирку делать, а придется, как видно, сейчас этим делом заняться. А ну, прачки-неудачки, снимайте платья!
     
Девочки испугались. Говорят:
     
— Зачем?
     
— Зачем? А затем, что в чистых платьях белье не стирают, полов не моют и вообще не работают. Надевайте свои халатики и — живо за мной на кухню…
     
Пока девочки переодевались, мама успела на кухне зажечь газ и поставила на плиту три больших кастрюли: в одной — вода, чтобы пол мыть, во второй — белье кипятить, а в третьей, отдельно, — скатерть.
     
Девочки говорят:
     
— А почему ты ее отдельно поставила? Она ведь не виновата, что запачкалась.
     
Мама говорит:
     
— Да, она, конечно, не виновата, но все-таки придется ее в одиночку стирать. А то у нас все белье синее станет. И вообще я думаю, что эту скатерть уже не отстираешь. Придется, наверно, выкрасить ее в синий цвет.
     
Девочки говорят:
     
— Ой, как красиво будет!
     
— Нет, — говорит мама, — я думаю, что это не очень красиво будет. Если бы это было действительно красиво, то, наверно, люди каждый бы день кляксы на скатерти ставили.
     
Потом говорит:
     
— Ну, хватит болтать, берите каждая по тряпке и идемте пол мыть.
     
Девочки говорят:
     
— По-настоящему?
     
Мама говорит:
     
— А вы что думали? По-игрушечному вы уже вымыли, теперь давайте по-настоящему.
     
И вот девочки стали по-настоящему пол мыть.
     
Мама дала им каждой по уголку и говорит:
     
— Смотрите, как я мою, и вы тоже так мойте. Где вымыли, там по чистому не ходите… Луж на полу не оставляйте, а вытирайте досуха. А ну, раз-два — начали!..
     
Засучила мама рукава, подоткнула подол и пошла пахать мокрой тряпкой. Да так ловко, так быстро, что девочки за ней еле успевают. И конечно, у них так хорошо не выходит, как у мамы. Но все-таки они стараются. Белочка даже на коленки встала, чтобы удобнее было.
     
Мама ей говорит:
     
— Белочка, ты бы еще на живот легла. Если ты будешь так пачкаться, то нам придется потом и тебя в корыте стирать.
     
Потом говорит:
     
— А ну, сбегай, пожалуйста, на кухню, посмотри, не кипит ли вода в бельевом баке.
     
Белочка говорит:
     
— А как же узнать, кипит она или не кипит?
     
Мама говорит:
     
— Если булькает — значит, кипит; если не булькает — значит, не вскипела еще.
     
Белочка на кухню сбегала, прибегает:
     
— Мамочка, булькает, булькает!
     
Мама говорит:
     
— Не мамочка булькает, а вода, наверно, булькает?
     
Тут мама из комнаты за чем-то вышла, Белочка Тамарочке и говорит:
     
— Знаешь? А я апельсины видела!
     
Тамарочка говорит:
     
— Где?
     
— В сетке, в которой мясо висит. Знаешь, сколько? Целых три.
     
Тамарочка говорит:
     
— Да. Будут нам теперь апельсины. Дожидайся.
     
Тут мама приходит и говорит:
     
— А ну, поломойки, забирайте ведра и тряпки — идем на кухню белье стирать.
     
Девочки говорят:
     
— По-настоящему?
     
Мама говорит:
     
— Теперь вы все будете делать по-настоящему.
     
И девочки, вместе с мамой, по-настоящему стирали белье. Потом они его по-настоящему полоскали. По-настоящему выжимали. И по-настоящему вешали его на чердаке на веревках сушиться.
     
А когда они кончили работать и вернулись домой, мама накормила их обедом. И никогда еще в жизни они с таким удовольствием не ели, как в этот день. И суп ели, и кашу, и черный хлеб, посыпанный солью.
     
А когда они отобедали, мама принесла из кухни сетку и сказала:
     
— Ну, а теперь вы, пожалуй, можете получить каждая по апельсину.
     
Девочки говорят:
     
— А кому третий?
     
Мама говорит:
     
— Ах вот как? Вы уже знаете, что и третий есть?
     
Девочки говорят:
     
— А третий, мамочка, знаешь кому? Третий — самый большой — тебе.
     
— Нет, доченьки, — сказала мама. — Спасибо. Мне хватит, пожалуй, и самого маленького. Ведь все-таки вы сегодня в два раза больше, чем я, работали. Не правда ли? И пол два раза мыли. И скатерть два раза стирали…
     
Белочка говорит:
     
— Зато чернила только один раз пролили.
     
Мама говорит:
     
— Ну, знаешь, если бы вы два раза чернила пролили, — я бы вас так наказала…
     
Белочка говорит:
     
— Да, а ведь ты же не наказала все-таки?
     
Мама говорит:
     
— Погодите, может быть, еще и накажу все-таки.
     
Но девочки видят: нет, уж теперь не накажет, если раньше не наказала.
     
Обняли они свою маму, крепко расцеловали ее, а потом подумали и выбрали ей — хоть не самый большой, а все-таки самый лучший апельсин.
     
И правильно сделали.
     
     
1938–1947
    
   
   
    
     
Рассказы, стихи, сказки
    
    
     
      
Веселый трамвай