1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
635  Прямо к троянским войскам, к лаврентскому лагерю  тевкров.    

Здесь, из тумана соткав бессильный призрак летучий,    

Образ Энея ему придает богиня, – о чудо! —    

Всем снаряжает его: и щитом, и дарданским доспехом,    

Поступь, божественный лик героя – все повторяет,    

640  Голос влагает в уста – только звук пустой без  значенья.    

Тенью такой, говорят, человек после смерти витает,    

Лживые сны таковы, что морочат спящие чувства.    

Словно ликующий вождь, перед строем вьется троянским    

Призрак и Турна зовет, и копьем, и голосом дразнит.    

645  Только лишь рутул, напав, метнул свистящую пику,  —    

Призрак к нему повернулся спиной и в бегство пустился.    

Тотчас поверил Турн, что воистину враг отступает,    

Дух помраченный его загорелся напрасной надеждой.    

"Что же бежишь ты, Эней, перед свадьбой покинув  невесту?    

650  Землю, к которой ты плыл, от меня ты сегодня  получишь!"    

Так, потрясая мечом, он кричал и, преследуя призрак,    

Не замечал, что радость его развеяна ветром.    

Вдруг, причален к скале, перед ним корабль оказался,    

Спущены лестницы вниз, и на берег проложены сходни, —    

655  Прибыл на нем из Клузийской земли владыка  Осиний.    

Тотчас на судно взлетел Энея трепетный призрак,    

Чтобы укрытье найти, – но, препятствия все презирая,    

Турн вдогонку за ним по высоким сходням взбегает.    

Только на палубу он ступил, немедля Юнона    

660  Оборвала причальный канат, и, влекомый отливом,    

В море понесся корабль. Из укрытья ненужного призрак    

Быстро взмыл в высоту и смешался с темным туманом.    

Рутула ищет меж тем и на бой Эней вызывает,    

Встречных врагов по дороге разит, предавая их смерти, —    

665  Турна же ветер несет посреди широкого моря,    

Смотрит он вспять и, руки подняв, в неведенье судеб    

Небу такие слова вместо слов благодарности молвит:    

"О всемогущий Отец, неужели такого позора    

Счел ты достойным меня и такую кару послал мне?    

670  Где я? Куда я несусь? Кем вернусь из нежданного  бегства?    

Вновь увижу ли я лаврентского лагеря стены?    

С теми, кто вышел за мной на бой, – что станется с  ними?    

Всех – о нечестье! – друзей я покинул на страшную  гибель.    

Вижу: в смятенье они разбрелись, умирающих стоны    

675  Слышу… Что делаю я? Где земля разверзнется  бездной,    

Чтобы меня поглотить? Хоть вы пожалейте, о ветры!    

Турн по воле своей вас молит: на скалы, на камни    

Мчите проклятый корабль и на мели свирепые бросьте,    

Чтобы ни рутулы там, ни молва меня не настигла!"    

680  Так он в тоске говорил и душою метался,  колеблясь,    

Броситься ль грудью на меч и, великий позор искупая,    

Сердце пронзить беспощадным клинком в порыве безумном,    

В море ли прыгнуть и плыть к излукам берега дальним,    

Чтобы снова пойти под удары копий троянских.    

685  Трижды пытался Турн совершить и то и другое, —    

Сжалившись, трижды его удержала царица Юнона.    

По морю быстро скользит между тем корабль, и относят    

Турна прибой и прилив к столице Давна старинной.    

     

В битву на смену ему, подстрекаем Юпитером, вышел    

690  Грозный Мезенций, напав на ликующих тевкров  нежданно.    

Тут же тирренская рать, подбежав, его окружает;    

Всем ненавистен один, в одного направлены копья.    

Он же подобен скале, что в морском просторе далеко    

Высится, ярости воли отовсюду открыта, и ветров    

695  Натиск выносит двойной и удары моря и неба,    

Но не дрогнет вовек. Сражены Мезенцием, пали    

Гебр, Долихаона сын, и Латаг, и Пальм убегавший:    

Тяжким обломком горы, огромным камнем ударил    

Он Латага в лицо, а Пальму подсек под коленом    

700  Жилы, и рухнул в песок непроворный беглец, а  Мезенций    

Лавзу добытый доспех подарил и шлем пышногривый.    

Был и Эвант им убит, и Париса спутник и сверстник,    

Сын Амика Мимант, рожденный жрицей Феано    

В ту же самую ночь, когда в чреве носившая факел[569]    

705  Дочь Киссея на свет родила Париса; но в Трое    

Пал Парис, а Мимант под Лаврентом лежит, позабытый.    

Если согнанный с гор собак кусливою сворой    

Вепрь, которого бор на склонах Везула диких    

Долгие годы скрывал иль который средь топей Лаврентских    

710  Пасся в густых камышах, а теперь попался в  тенета,    

Злобно ворчит и на месте стоит, ощетинив загривок, —    

Издали ловчие все, подойти к нему ближе не смея,    

Дроты бросают в него и кричат с безопасного места;    

Так и бойцам, в ком по праву сильна на Мезенция злоба,    

715  Меч обнажить и напасть на него не хватает  отваги,    

Все лишь поодаль шумят и мечут копья и стрелы,    

Он же стоит до поры, вокруг озираясь без страха,    

Только зубами скрипит, отряхая бессильные копья.    

С тусками прибыл Акрон из пределов старинных Корита;    

720  Родом грек, он бежал из отчизны, не справивши  свадьбы.    

Видит Мезенций: Акрон средь смятенного носится войска,    

Пурпуром перья горят и плащ – подарок невесты.    

Если несытый лев, что у хлева высокого рыскал,    

Движимый голодом злым, заметит проворную серну    

725  Или высокие вдруг рога оленя увидит,    

Страшно разинет он пасть, ощетинит гриву, ликуя,    

К теплой добыче прильнет и терзает ее, омывая    

Кровью клыки.    

Так же в гущу врагов Мезенций ринулся быстрый.    

730  Рухнул несчастный Акрон; умирая, пятками бьет он    

В черную землю, и кровь на обломки копий струится.    

Бросился в бегство Ород; но почел недостойным Мезенций    

В спину удар нанести и сразить его брошенной пикой:    

Сам обогнав беглеца, он лицом к лицу с ним сошелся,    

735  Чтоб не обманом его одолеть, но отвагой и мощью.    

Павшего грудь он ногой придавил, на копье опираясь,    

Молвил: "Повержен Ород, вершивший немалую долю    

Ратных трудов!" И соратники клич подхватили победный.    

Но умирающий вдруг: "Кто бы ни был ты, победитель, —    

740  Молвил, – недолго тебе ликовать без  отмщенья осталось!    

Ждет тебя та же судьба, и на той же равнине падешь ты!"    

С гневом в душе, но смеясь, отвечал Мезенций: "Умри же!    

А обо мне родитель богов и людей повелитель    

Пусть, что захочет, решит!" И копье он вырвал из раны.    

745  Тотчас же тяжкий покой, железный сон опустился,    

Очи Орода застлав навеки тьмой непроглядной.    

Цедик Альката поверг, сразил Сакратор Гидаспа,    

Орс, бесстрашный силач, и Парфений Районом убиты,    

Клоний и с ним Эрихет, Ликаонов отпрыск, – Мессапом:    

750  Спешившись, пешего он поразил Эрихета, а Клоний    

Наземь упал, когда конь оступился. Агид-ликиец    

В прахе Валером простерт, не чуждым доблести древней,    

Фрония Салий убил и сам убит был Неалком,    

Ловко владевшим копьем и стрелой, нежданно разящей.    

     

755  Поровну скорбь и потери делил Маворс меж  врагами,    

То в свой черед побеждают одни, отступают другие,    

То побежденный теснит – но никто не мыслит о бегстве.    

С жалостью смотрят на них из чертогов Юпитера боги;    

Тяжко невзгоды людей и гнев напрасный им видеть.    

760  Дочь Сатурна глядит, глядит благая Венера,    

Как меж враждующих толп Тизифона[570] бледная рыщет.    

Злобы неистовой полн, огромным копьем потрясая,    

По полю битвы идет Мезенций. По морю так же    

Шел великан Орион[571],  когда сквозь Нереевы топи    

765  Пеший он путь пролагал, лишь до плеч погруженный  в пучину,    

Или, с высокой горы принося многолетние вязы,    

Шествовал сам по земле, голова же пряталась в тучах.    

Ростом подобен ему и огромным доспехом Мезенций.    

Мужа увидев среди многолюдного строя, собрался    

770  Выйти навстречу Эней. А Мезенций, не ведая  страха,    

Храброго ждет врага, и стоит недвижимой громадой,    

И, чтоб достигнуть копьем, расстоянье мерит глазами.    

"Вы, о боги мои, копье и рука![572] Помогите    

В этом бою! А ты, о мой сын, отцовской победы    

775  Памятник будешь живой[573]: доспех, с разбойника снятый,    

Я тебе посвящу!" И, промолвив, издали бросил    

Пику свистящую он, но, щитом отраженная прочным,    

Прочь отлетела она и в живот вонзилась Антору;    

Спутником был Геркулеса Антор, но, покинувши Аргос,    

780  В бегстве к Эвандру примкнул и в Италии с ним  поселился.    

Пал он, несчастный, приняв за другого смертельную рану,    

В небо глядел и родные края вспоминал, умирая.    

Бросил копье и Эней. Три медных выпуклых круга    

С бычьей кожей тройной и холстиной, щит одевавшей,    

785  Пика пробила насквозь и, утратив силу удара,    

В пах неглубоко впилась. Но, кровь тирренца увидев,    

Выхватил меч, что висел у бедра, и, радости полный,    

Начал Эней наступать, повергая противника в трепет.    

Видит все это Лавз – и любовь к отцу исторгает    

790  Стон из груди у него и из глаз – обильные слезы…    

Здесь о кончине твоей, о твоих прекрасных деяньях —    

Пусть лишь поверят века преданьям о подвигах древних, —    

Не промолчу и тебя, незабвенный отрок, прославлю.    

Шаг за шагом назад отступал, обессилев, Мезенций,    

795  Пика торчала в щите и за ним тяжело волочилась.    

Бросился Лавз к отцу из рядов и, встав меж врагами    

В миг, когда руку с мечом занес Эней для удара,    

Принял клинок на себя и сдержал напор смертоносный.    

Ринулись с криком за ним друзья и, меж тем как Мезенций    

800  Медленно вспять отступал, щитом сыновним  прикрытый,    

Издали копья метать принялись, врага отгоняя.    

Щит выставляет Эней и сильней загорается гневом.    

Так иногда средь летнего дня из тучи нависшей    

Крупный посыплется град, – и бегут с полей земледельцы,    

805  Пахарь торопится прочь и спешит прохожий  укрыться    

Иль под обрывом речным, иль в скале под сводом пещеры,    

Чтобы грозу переждать, а когда воротится солнце,    

Взяться опять за труды; и Эней, словно градом, засыпан    

Копьями, ждет, чтоб ушла смертоносная туча, пролившись;    

810  Лавзу меж тем он грозит, окликает Лавза:  "Куда ты    

Рвешься на верную смерть? Не по силам тебе, безрассудный,    

То, на что ты дерзнул, ослепленный сыновней любовью!"    

Не унимается Лавз. В душе предводителя тевкров    

Выше вздымается гнев, и уже последние нити    

815  Юноше Парки прядут. Могучим мечом ударяет    

Лавза Эней и клинок вонзает в тело глубоко,    

Легкий пробив ему щит, в нападенье заслон ненадежный,    

Туники ткань разорвав, что золотом мать вышивала.    

Тотчас крови струя пропитала одежду, и грустно    

820  Тело покинула жизнь, отлетев по воздуху к манам.    

Сын Анхиза, едва умиравшего очи увидел,    

Очи его, и лицо, и уста, побелевшие странно,    

Руку к нему протянул, застонал от жалости тяжко,    

Мысль об отцовской любви потрясла его душу печалью.    

825  "Чем за высокий твой дух и за подвиг, о  мальчик несчастный,    

Может тебя наградить Эней, благочестием славный?    

Свой доспех ты любил, – сохрани же его. Возвращаю    

Манам и праху отцов твой прах, коль об этом забота    

Есть хоть кому-то. И пусть одно тебя утешает:    

830  Пал ты, сраженный самим великим Энеем!"  Промолвив,    

Медливших Лавза друзей он позвал и юношу поднял, —    

Пряди коротких волос у него уже слиплись от крови.    

     

Тою порой родитель его над струями Тибра    

Влагою кровь унимал; изголовьем бессильному телу    

835  Ствол упавший служил. Висел на ветке поодаль    

Медный шлем, и в траве покоились праздно доспехи.    

Между отборных бойцов лежал Мезенций, склонившись    

Телом недужным на ствол; по груди борода разметалась,    

Часто о Лавзе друзей вопрошал, задыхаясь, и часто    

840  Слал он гонцов, чтоб к отцу печальному сын  возвратился.    

Но уж несли на щите рыдавшие воины тело    

Лавза; в широкой груди широкая рана зияла.    

Издали стон уловила душа, прозорливая в бедах.    

Пылью седины свои осыпав и к небу простерши    

845  Руки, Мезенций прильнул к бездыханному сыну,  стеная:    

"К жизни любовь, о мой сын, неужели во мне так упорна,    

Что допустил я тебя, рожденного мною, погибнуть,    

Встав за меня под удар? Твоею раной спасен я,    

Гибель твоя мне жизнь сберегла! Увы мне! Теперь лишь    

850  Смерть подступила ко мне, лишь теперь я воистину  ранен!    

Я преступленьем, мой сын, уж давно запятнал твое имя,    

Был с престола отцов я изгнан, всем ненавистный.    

Если отчизне платить и согражданам должен я пеню, —    

Казнью любой у меня самого пусть бы отняли душу.    

855  Я же и ныне живу средь живых и свет не покинул…    

Нет, я покину его!" И, промолвив, на ногу больную    

Встал он, хоть силы ему и сковала широкая рана,    

И, непреклонный, велел привести коня (в утешенье    

Только скакун остался ему, на котором с победой    

860  Он возвращался из битв). И коню он печальному  молвил:    

"Долго, мой Реб, – если есть для смертных долгие  сроки, —    

Мы зажились. Но теперь или вновь ты с победой вернешься,    

Голову вражью неся и кровавый доспех и за сына    

Вместе со мной отомстив, или, если пути не проложит    

865  Сила, со мною падешь. Ведь чужих приказов, я  знаю,    

Ты не снесешь, мой храбрец, и не вытерпишь рабства у  тевкров".    

Так он сказал и верхом на коня уселся привычно,    

В обе руки набрал побольше дротиков острых,    

Шлем блестящий надел с мохнатой гривою конской,    

870  Реба вскачь он пустил и помчался к троянскому  строю.    

В сердце, бушуя, слились и стыд, и скорбь, и безумье.    

872 [574]    

Трижды Мезенций воззвал к Энею голосом громким.    

Мужа Эней тотчас же узнал и взмолился, ликуя;    

875  "Дай, о родитель богов и Феб высокоидущий,    

Силой помериться с ним".    

Так он сказал и, наставив копье, устремился навстречу.    

Молвит Мезенций: "Меня ль устрашить ты задумал,  жестокий,    

После того, как сына убил? Но меня погубить ты    

880  Только этим и мог! Ни богов не боюсь я, ни  смерти, —    

Ибо за смертью пришел! Не трать же слов! Но сначала    

Эти подарки прими!" И, промолвив, дротик метнул он,    

Следом еще и еще и, скача по широкому кругу,    

Дрот за дротом бросал, – но все в щите застревали.    

885  Трижды он обскакал Энея справа налево,    

Трижды троянский герой повернулся на месте, и трижды    

Круг описал устрашающий лес на щите его медном.    

Но надоело ему извлекать бессчетные копья,    

Медлить и пешим вести с верховым неравную битву:    

890  Все обдумав в душе, он вперед рванулся и пикой    

Череп пронзил от виска до виска коню боевому.    

Взвился конь на дыбы и сечет копытами воздух,    

Наземь стряхнув седока, а потом на передние ноги    

Рушится сам, придавив упавшего всадника грудью.    

895  Словно огонь, до небес взметнулись воинов крики.    

Выхватив меч из ножон, к врагу Эней подбегает,    

"Где же теперь, – говорит, – души  необузданной сила,    

Где Мезенций-храбрец?" И ответил тирренец, впивая    

Взором небесный свет и вновь ободрившись духом:    

900  "Худший мой враг, для чего меня ты смертью  пугаешь?    

Вправе меня ты убить, я с тем и вышел на битву,    

Лавз о том же с тобой договор заключил перед смертью.    

Лишь об одном я молю: коль в тебе к врагам побежденным    

Есть снисхожденье, дозволь, чтобы прах мой покрыли землею.    

905  Знаю, как тускам моим ненавистен я стал. Укроти  же    

Ярость их, чтоб в могиле одной я покоился с сыном".    

Так он сказал и горло под меч добровольно подставил,    

Хлынула крови струя на доспех и душу умчала.    

 КНИГА ОДИННАДЦАТАЯ    

     

Встала Аврора меж тем, Океана лоно покинув.    

Благочестивый Эней, хоть его и торопит забота    

Павших предать земле, хоть печаль мрачит ему душу,    

Все же с рассветом спешит богам обеты исполнить.[575]    

5  Холм насыпав и дуб от ветвей очистив огромный,    

Он воздвигает трофей в честь тебя, Владыка сражений,[576]    

И одевает его с Мезенция снятым оружьем:    

В брызгах кровавой росы косматый шлем и обломки    

Копий вешает он и тяжелый панцирь, пробитый    

10  В дюжине мест; а слева к стволу он прочно  приладил    

Щит из меди и меч в ножнах из кости слоновой.    

После к друзьям – ибо плотно его обступили, ликуя,    

Тевкров и тусков вожди – обратился он с речью такою:    

"Главный труд совершен! Пусть и то, что сделать  осталось,    

15  Вас не страшит: вот первины войны, вот тирана  доспехи,    

Вот во что превращен моей рукою Мезенций.    

Ныне поход предстоит на царя, на стены латинян.    

Души свои и мечи с надеждой к битвам готовьте,    

Чтобы, как только дадут всевышние нам изволенье    

20  Вновь знамена поднять и войска из лагеря двинуть,    

Праздными мыслями страх к промедленью нас не принудил.    

Прежде, однако, земле предадим соратников павших;    

Ждут погребенья они: ведь для тех, кто ушел к Ахеронту,    

Почести нету иной. Наградите последним подарком    

25  Храбрые души друзей, своею кровью добывших    

Родину новую нам. Пусть в печальный город Эвандра    

Будет отправлен Паллант, храбрейшим равный отвагой,    

В черный день унесенный навек беспощадною смертью".    

     

Так он в слезах произнес и назад направился к дому,    

30  Где положили в сенях бездыханное тело Палланта.    

Старец Акет его охранял, который Эвандру    

Оруженосцем служил, а потом с питомцем любимым    

В бой паррасийцев[577] царем  не в добрый час был отправлен.    

Слуги теснятся вокруг, толпою сходятся тевкры,    

35  В горе троянки стоят, распустив по обычаю косы.    

Чуть лишь родитель Эней вошел в высокие двери,    

Горестный вопль поднимают они, ударяя руками    

В грудь, и эхом чертог отвечает скорбным стенаньям.    

Сам Эней, увидав Палланта лик побелевший    

40  И на гладкой груди от копья авзонийского рану,    

Слез не мог удержать и промолвил: "Отрок несчастный!    

Может ли быть, что, ко мне благосклонной явившись, Фортуна    

Все же тебя отняла, не желая, чтоб новое царство    

Наше ты сам увидал и к отцу вернулся с победой?    

45  Нет, не то обещал я Эвандру-отцу на прощанье    

В час, когда он, посылая меня начальствовать мощным    

Войском, нас обнимал и с тревогой твердил, что придется    

Встретить нам храбрых мужей, с суровым народом сражаться.    

Верно, он и сейчас надеждой тешится тщетной.    

50  Небу обеты творит, алтари отягчает дарами.    

Мы же Палланта – ведь он небесам ничего уж не должен![578] —    

Грустно проводим к отцу, воздавая почесть пустую.    

Горько будет ему погребенье сына увидеть!    

Это ль победный возврат и триумф, которого ждал он?    

55  В том ли я клялся ему? Но Палланта раны, о  старец,    

Не опозорят тебя, призывать тебе не придется    

Смерть оттого, что спасся твой сын. О, какую опору    

Ты потерял, Авзонийский край, и ты, мой Асканий!"    

     

Юношу так оплакал герой, и поднять повелел он    

60  На плечи прах и от всех отрядов тысячу выбрал    

Лучших мужей, чтоб они проводили тело с почетом,    

Чтоб разделили они и скорбь и слезы Эвандра,    

Ибо возможно ль отцу отказать хоть в таком утешенье?    

Тотчас из гибких ветвей дубов и дерев земляничных    

65  Тевкры усердно плести погребальные стали носилки.    

Ложе простое они затеняют густою листвою,    

После кладут на него отважного юноши тело.    

Сам он подобен цветку, что рукою девичьей сорван, —    

Нежной фиалке лесной, гиацинту, склоненному томно:    

70  Яркий цвет и красу до поры хранит он, но только    

Мать-земля уж его не питает свежею силой    

Два пурпурных плаща, золотою затканных нитью,    

Вынес родитель Эней, – те плащи своими руками    

Сделала, рада трудам, для него царица Дидона,    

75  Тонким утком золотым распещрив тяжелые ткани.    

Полный печали, надел он один из плащей на Палланта,    

Плотно окутал вторым обреченные пламени кудри;    

К этим последним дарам он прибавил долю добычи,    

Взятой вчера лишь в бою, и послов нагрузил вереницу.    

80  Копья он шлет и коней, у врага захваченных в  битве,    

Руки связав за спиной, отправляет пленных для жертвы    

Манам, чтоб кровью залить костра погребального пламя,    

Также велит он к шестам имена прибить и доспехи    

Всех побежденных врагов, чтобы сами вожди понесли их.    

85  Сзади влачится Акет, удрученный годами и горем,    

В грудь ударяя себя и лицо ногтями терзая    

Иль простираясь в пыли и к земле припадая всем телом.    

Вот колесницы ведут, обагренные рутулов кровью,    

Следом скакун боевой Этой шагает, невзнуздан,    

90  Голову низко склонив и роняя крупные слезы.    

Шлем и копье Палланта несут, ибо прочим оружьем    

Турн завладел. Выступают вослед печальной фалангой,    

С копьями вниз острием,[579] аркадцы,  туски и тевкры.    

После того, как прошли они все вереницею долгой,    

95  Встал на месте Эней и промолвил со стоном  глубоким:    

"Рок суровый войны меня к слезам и потерям    

Новым зовет. Прости же навек, Паллант мой отважный,    

Вечная память тебе!" И умолк Эней, и направил    

Шаг он к высоким стенам, возвращаясь к соратникам в лагерь.    

     

100  Ждали Энея меж тем послы из столицы латинской;    

Ветви оливы держа, перевитые шерстью, молили,    

Чтобы дозволил он взять тела, лежащие в поле,    

Там, где меч их скосил, и курган насыпать над ними:    

С теми, кто света лишен, с побежденными можно ль сражаться?    

105  Пусть ради дружбы былой пощадит он названого  тестя.    

Добрый Эней не презрел посланцев законную просьбу,    

Все разрешил им, о чем умоляли они, и промолвил:    

"Злою судьбиной какой вы, латиняне, ввергнуты были    

В эту войну? Почему вы союза с нами бежите?    

110  Мира для мертвых, для тех, кто погублен жребием  Марса,    

Просите вы, – но мир и живым я дал бы охотно!    

Я не пришел бы, когда б не назначил мне здесь поселиться    

Рок, и войну я веду не с народом: царь ваш нарушил    

Гостеприимства союз и доверился Турна оружью.    

115  Выйти на смерть одному справедливее было бы  Турну:    

Если своею рукой войну окончить он хочет,    

Хочет тевкров изгнать, – пусть сразится со мной, чтобы  выжил    

Тот, кому жизнь сохранит или бог, или сила десницы.    

Но поспешите к себе, чтоб огню сограждан несчастных    

120  Нынче предать". Промолвил Эней – и послы в  изумленье    

Замерли, только в глаза друг другу молча глядели.    

Речью такой наконец ответил Дранк престарелый,    

Турна юного враг, обвинитель его постоянный:    

"О троянский герой, вознесен ты молвою, но выше    

125  Мощью в бою вознесен! Чему нам прежде дивиться,    

Что прославлять: справедливость твою или подвиг твой  трудный?    

В город родной отнесем твое с благодарностью слово,    

Снова с Латином тебя, если путь укажет Фортуна,    

Мы примирим. Пусть рутул других союзников ищет!    

130  Стены с тобой возводить, возвещенные роком, и  камни    

Трои для вас на плечах подносить нам будет отрадно".    

Так сказал он, и речь все одобрили криком согласным.    

В дважды шесть дней установлен был срок и, хранимые миром,    

Стали без страха бродить по нагорным лесам меж латинян    

135  Тевкры. Ясень звенит от ударов двуострой секиры,    

Воины валят стволы до звезд поднявшихся сосен,    

Клинья вгоняют в дубы и в смолистые кедры усердно,    

Бревна кленовые вниз на скрипучих свозят телегах.    

     

Той порою Молва, великого вестница горя,    

140  В дом Эвандра летит, наполняет город Эвандра,    

Та молва, что досель возвещала победы Палланта.    

Все к воротам спешат аркадцы; факел печальный    

Каждый несет, как обычай велит;[580] на дороге пылает    

Ряд бесконечных огней и поля вырывает из мрака.    

145  Скорбной фригийцы толпой приближались навстречу  аркадцам;    

Соединились ряды, и, едва вошли они в город,    

Матери, их увидав, огласили улицы воплем.    

Силой нельзя никакой удержать Эвандра: выходит    

Он в середину, и лишь поставили наземь носилки,    

150  Старец упал и к Палланту приник, стеная и плача;    

Вырвался голос с трудом из горла, сжатого горем:    

"Нет, не это, Паллант, обещал ты отцу, уезжая!    

О, если б ты осторожнее был, когда вверился Марсу!    

Знал я, как сильно влечет к неизведанной славе отважных,    

155  Знал, как отрадно хвалу стяжать, сражаясь  впервые!    

Битвы приблизились к нам – и вот он, горестный опыт,    

Вот награда твоя, вот обеты мои и молитвы, —    

Им ни один не внял из богов! О супруга святая,    

Счастье, что ты умерла, не дожив до этого горя.    

160  Я же, судьбу победив долголетьем, живу,  переживший    

Сына отец. О, если бы сам я за войском союзным    

Тевкров пошел, чтоб в меня вонзились рутулов копья,    

Если б меня, не Палланта домой принесли бездыханным!    

Тевкры, я вас не виню, не каюсь в том, что пожатьем    

165  Рук мы скрепили союз: уготован был старости  нашей    

Этот удел, и если Паллант преждевременной смерти    

Был обречен, то одно мне отрадно: пал он, сразивши    

Тысячи вольсков и вам пролагая в Лаций дорогу.    

С тем же твой прах схороню я почетом, с каким провожали    

170  Благочестивый Эней тебя, Паллант, и фригийцы,    

И тирренцев вожди, и все тирренское войско.    

Вижу: доспехи несут врагов, тобою убитых.    

Турн, тут стоял бы и ты – трофей, одетый оружьем,    

Если б тебе был равен Паллант и годами и силой.    

175  Но для чего не даю я троянцам вернуться в  сраженье?    

Тевкры, ступайте к царю и слова мои передайте:    

Если постылую жизнь я влачу после смерти Палланта,    

То лишь затем, что долг за мечом твоим остается.    

Турна ты должен отцу и сыну. Платы лишь этой    

180  Жду от тебя и судьбы. Не ищу я радостей в жизни,  —    

Сыну лишь в царство теней принести я хочу эту радость".    

     

Встала Аврора меж тем, и несчастным смертным явила    

Благостный свет, и с собой принесла труды и заботы.    

У побережья Тархон и родитель Эней разложили    

185  Утром костры и, блюдя старинный обычай, собрали    

Воинов павших тела. Запылало черное пламя,    

Дым непроглядной застлал пеленой высокое небо.    

Трижды вокруг горящих костров бойцы обежали    

В блещущих латах своих, и конные воины трижды    

190  Вкруг погребальных огней проскакали с горестным  воплем.    

Слезы обильной струей орошают доспехи и землю.    

Крики мужей и клики труб взлетают к светилам.    

Воины мечут в огонь доспехи убитых латинян,    

Пышные шлемы, мечи, с раскаленной осью колеса,[581]    

195  Конские сбруи; летят и дары знакомые в пламя:    

Копья убитых друзей и щиты, несчастливые в битве.    

В жертву Смерти быков приносят тут же без счета,    

Кровью свиней и овец, что со всех похищены пастбищ,    

Угли костров кропят. И глядят тирренцы и тевкры,    

200  Как на кострах сгорают друзья по всему  побережью,    

И от обугленных тел отойти не смеют, доколе    

Влажная ночь небосвод не украсила звездным убором.    

     

Также в другой стороне у несчастных латинян не меньше    

Ярких пылало костров. Зарывают многих убитых    

205  Тут же на поле друзья; а других, собрав по  равнине,    

В ближние земли везут, в города возвращают родные.    

Прочих же там, где лежали они беспорядочной грудой,    

Всех италийцы сожгли без почета и счета, – повсюду    

Пламенем частых костров озарилось просторное поле.    

210  Третий рассвет прогнал с небосвода сумрак  холодный.    

Утром в глубокой золе авзониды собрали с печалью    

Кости неведомо чьи и землей засыпали теплой.    

Полнится скорбью меж тем Латина богатого город:    

Стонут здесь горше всего, всего сильнее горюют.    

215  Души любимых сестер,[582] молодые несчастные жены,