1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 
Отец слегка придерживал меня за плечо. За всю дорогу он только один раз спросил, лучше ли мне, и я сказал, что да, лучше, хотя как раз в эту минуту мы проезжали мимо Пажеского корпуса*, а напротив был Гостиный Двор, и мне опять вспомнился этот стрелок, и опять меня стало давить и мутить. Но я сжал зубы и справился с этой гадостью.
    
На Фонтанке, пока отец расплачивался с извозчиком, я юркнул в вороте, добрался до подъезда и, хватаясь руками за перила, поднялся на второй этаж. Мне было стыдно смотреть отцу в глаза. Но, как мне показалось, и ему тоже почему-то было стыдно.
    
Маме ни он, ни я ничего не сказали. Уйдя в детскую, где Вася и Ляля шумно играли в лошадки, бегали и звенели бубенчатыми вожжами, я сел за парту, хотел вынуть книгу, но в эту минуту пришла горничная Стеша и сказала:
    
— Вас папочка зовут.
    
Скинув свой защитный френч и повесив его на спинку стула, отец сидел за письменным столом, курил и поигрывал серебряной почерневшей вставочкой.
    
— Ну как? — сказал он с какой-то кривоватой усмешкой.
    
Я осторожно прикрыл дверь, подошел к столу.
    
— Хогошо. Благодагю вас.
    
— Очухался?
    
— Да, — усмехнулся я так же кривовато.
    
— Я вот что хотел, — сказал отец, покашливая, постукивая вставочкой и глядя куда-то в сторону, за окно. — Вообще-то, ты знаешь, всякие бывают чудеса на свете. У нас, например, в полку один полячок, тоже лет четырнадцати-пятнадцати, до унтера дослужился…
    
Я стоял, опустив голову, и, не глядя на отца, старательно выковыривал ногтем канцелярскую кнопку, которой был пришпилен к столу отставший уголок зеленого ломберного сукна.
    
— Ты что там? Оставь! — рассердился отец.
    
Я испуганно посмотрел на него и опустил руки по швам.
    
— Понял, что я сказал?
    
— Я не кручу.
    
— Я не об этом. А я о том, что, черт его знает, может быть, и в самом деле не стрелок этот твой маленький подпоручик. А? Как ты думаешь?
    
Я опять опустил глаза.
    
— Я тебя спрашиваю.
    
— Я не знаю, — сказал я.
    
— Ну, в общем, шут с ним, с этим подпоручиком, — сказал папа. — Я не о нем хотел… Я вот о чем. Скажи мне честно: ты на войну пойти мог бы?
    
Я вздрогнул и поднял глаза.
    
— Да. Мог бы.
    
Теперь и он смотрел на меня. Мне казалось, что глаза его слегка заблестели, повеселели.
    
— Не испугался бы?
    
— Думаю, что нет.
    
— А ранить могли бы тебя?
    
— Могли.
    
— Еще бы. На войне это, ты знаешь, раз-два. А теперь скажи: без руки, без ноги ты милостыню просить пошел бы?
    
— Нет, — ответил я, не задумываясь.
    
— Вот, брат. В этом весь вопрос. Русский офицер, да и не только русский, а и вообще всякий благородный человек христарадничать не станет. Даже если ему и очень худо придется.
    
— Да, — сказал я. — Я ведь тоже немножко удивился.
    
— Чему удивился?
    
— А что мальчик этот деньги собигает.
    
— Поди сюда, — сказал папа.
    
Я подошел. Он обнял меня и поцеловал куда-то в висок. Я неуклюже прижался к нему и тоже с наслаждением поцеловал его жесткий, колючий, пахнущий вежеталем ежик.
    
    
…Теперь я больше всего боялся, что найдут сухари и что папа узнает. Надо было куда-нибудь их девать, эти сухари. Выбросить в мусорное ведро, отнести на помойку? Нет, этого я не мог сделать. Я очень давно, едва ли не с пеленок знал, что выбрасывать хлеб — самый страшный грех. С вечера я украдкой набил сухарями карманы штанов и матросской куртки, а утром, когда Елена Ивановна, наша бонна, одевала Васю, чтобы вести нас в училище, спустился во двор и незаметно прошел в курятник. Куры сидели под потолком на своем сером, заляпанном белой известкой насесте, а большой рыжевато-черный петух с красной бородкой и с таким же сочным красным гребешком расхаживал взад и вперед по курятнику и, поглядывая наверх, что-то сердито и оживленно объяснял своим подругам.
    
Я высыпал сухари в угол, где в пыли и в паутине стояли какие-то битые тарелки с водой. Петух подошел, клюнул сухарь и, метнув на меня не то гневный, не то презрительный взгляд, с новой энергией забегал по курятнику, выговаривая что-то своим дамам. Выйдя во двор, я подтянул ремешки ранца и поспешил к воротам — догонять Елену Ивановну и Васю.
    
    
1975
    
    
ПРИМЕЧАНИЯ
    
    
ДОМ У ЕГИПЕТСКОГО МОСТА
    
    
Рассказы цикла «Дом у Египетского моста» знакомят нас с более ранним этапом биографии героя, с которым читатель уже встречался в повести «Ленька Пантелеев».
    
Рассказы эти автобиографичны. Здесь подлинные эпизоды детства писателя, реальные люди, окружавшие его в те далекие годы. В предисловии к книге «Приоткрытая дверь» (Л., «Советский писатель», 1980) Л. Пантелеев писал: «Уже не первый год я работаю над книгой рассказов о своем самом раннем детстве. Там нет ни на копейку вымысла, и вместе с тем это — не мемуары, все рассказы цикла подчинены законам жанра…».
    
Рассказ «Лопатка» был напечатан в журнале «Нева», 1973, № 12, «Маленький офицер» — в «Новом мире», 1978, № 4. Весь цикл включен в однотомник Л. Пантелеева «Избранное», 1978.
    
Писатель не случайно обращается к ранним детским годам, когда закладываются основы характера, личности ребенка. Возвращаясь к светлой поре детства, Л. Пантелеев с предельной откровенностью раскрывает своеобразный характер Леньки — взрывной, азартный и вместе с тем в чем-то восторженный, показывает его впечатления от окружающего мира.
    
Мальчик живет в мире наивной мечты, сменяющих друг друга иллюзий, пока сама жизнь с ее неприкрашенной и суровой правдой не разбивает этих иллюзий (вспомните жонглера-китайчонка или маленького офицера, собирающего милостыню).
    
Сохраняя удивительную память о прошлом, Л. Пантелеев воспроизводит каждый штрих, каждую деталь, которые подобно огненно-красному камешку на мундштуке отца освещают поэтический мир детства.
    
Рассказы «Дом у Египетского моста», созданные в 1970-е годы, принадлежат к лучшим страницам творчества писателя.
   
  
  
   
    
Для маленьких
   
   
    
     
Рассказы о Белочке и Тамарочке*
    
    
     
      
На море
     
     
У одной мамы было две девочки.
     
Одна девочка была маленькая, а другая побольше. Маленькая была беленькая, а побольше — черненькая. Беленькую звали Белочка, а черненькую — Тамарочка.
     
Девочки эти были очень непослушные.
     
Летом они жили на даче.
     
Вот они раз приходят и говорят:
     
— Мама, а мама, можно нам сходить на море — покупаться?
     
А мама им отвечает:
     
— С кем же вы пойдете, доченьки? Я идти не могу. Я занята. Мне надо обед готовить.
     
— А мы, — говорят, — одни пойдем.
     
— Как это одни?
     
— Да так. Возьмемся за руки и пойдем.
     
— А вы не заблудитесь?
     
— Нет, нет, не заблудимся, не бойся. Мы все улицы знаем.
     
— Ну, хорошо, идите, — говорит мама. — Но только смотрите, купаться я вам запрещаю. По воде босичком походить — это можете. В песочек поиграть — это пожалуйста. А купаться — ни-ни.
     
Девочки ей обещали, что купаться не будут.
     
Взяли они с собой лопатку, формочки и маленький кружевной зонтик и пошли на море.
     
А у них были очень нарядные платьица. У Белочки было платьице розовенькое с голубеньким бантиком, а у Тамарочки — наоборот — платьице было голубенькое, а бант розовый. Но зато у них у обеих были совсем одинаковые синенькие испанские шапочки с красными кисточками*.
     
Когда они шли по улице, все останавливались и говорили:
     
— Вы посмотрите, какие красивые барышни идут!
     
А девочкам это приятно. Они еще и зонтик над головой раскрыли: чтобы еще красивее было.
     
Вот они пришли на море. Стали сначала играть в песочек. Стали колодцы копать, песочные пирожки стряпать, песочные домики строить, песочных человечков лепить…
     
Играли они, играли — и стало им очень жарко.
     
Тамарочка говорит:
     
— Знаешь что, Белочка? Давай выкупаемся!
     
А Белочка говорит:
     
— Ну что ты! Ведь мама нам не позволила.
     
— Ничего, — говорит Тамарочка. — Мы потихоньку. Мама и не узнает даже.
     
Девочки они были очень непослушные.
     
Вот они быстренько разделись, сложили свою одежку под деревом и побежали в воду.
     
А пока они там купались, пришел вор и украл всю их одежку. И платьица украл, и штанишки украл, и рубашки, и сандалики, и даже испанские шапочки с красными кисточками украл. Оставил он только маленький кружевной зонтик и формочки. Зонтик ему не нужен — он ведь вор, а не барышня, а формочки он просто не заметил. Они в стороне лежали — под деревом.
     
А девочки и не видели ничего.
     
Они там купались — бегали, брызгались, плавали, ныряли…
     
А вор в это время тащил их белье.
     
Вот девочки выскочили из воды и бегут одеваться. Прибегают и видят — ничего нет: ни платьиц, ни штанишек, ни рубашек. Даже испанские шапочки с красными кисточками пропали.
     
Девочки думают:
     
«Может быть, мы не на то место пришли? Может быть, мы под другим деревом раздевались?»
     
Но — нет. Видят — и зонтик здесь, и формочки здесь.
     
Значит, они здесь раздевались, под этим деревом.
     
И тут они поняли, что у них одежку украли.
     
Сели они под деревом на песочек и стали громко рыдать.
     
Белочка говорит:
     
— Тамарочка! Милая! Зачем мы мамочку не послушались! Зачем мы купаться пошли! Как же мы с тобой теперь домой попадем?
     
А Тамарочка и сама не знает. Ведь у них даже трусов не осталось. Неужели им домой голыми придется идти?
     
А дело уже к вечеру было. Уж холодно стало. Ветер начинал дуть.
     
Видят девочки — делать нечего, надо идти. Озябли девочки, посинели, дрожат.
     
Подумали они, посидели, поплакали и пошли домой.
     
А дом у них был далеко. Нужно было идти через три улицы.
     
Вот видят люди: идут по улице две девочки. Одна девочка маленькая, а другая — побольше. Маленькая девочка — беленькая, а побольше — черненькая. Беленькая зонтик несет, а у черненькой в руках сетка с формочками.
     
И обе девочки идут совершенно голые.
     
И все на них смотрят, все удивляются, пальцами показывают.
     
— Смотрите, — говорят, — какие смешные девчонки идут!
     
А девочкам это неприятно. Разве приятно, когда все на тебя пальцами показывают?!
     
Вдруг видят — стоит на углу милиционер. Фуражка у него белая, рубашка белая и даже перчатки на руках — тоже беленькие.
     
Он видит — идет толпа.
     
Он вынимает свисток и свистит. Тогда все останавливаются. И девочки останавливаются. И милиционер спрашивает:
     
— Что случилось, товарищи?
     
А ему отвечают:
     
— Вы знаете, что случилось? Голые девочки по улицам ходят.
     
Он говорит:
     
— Эт-то что такое? А?! Кто вам позволил, гражданки, голышом по улицам бегать?
     
А девочки так испугались, что и сказать ничего не могут. Стоят и сопят, как будто у них насморк.
     
Милиционер говорит:
     
— Вы разве не знаете, что по улицам бегать голышом нельзя? А?! Хотите я вас за это сейчас в милицию отведу? А?
     
А девочки еще больше испугались и говорят:
     
— Нет, не хотим. Не надо, пожалуйста. Мы не виноваты. Нас обокрали.
     
— Кто вас обокрал?
     
Девочки говорят:
     
— Мы не знаем. Мы в море купались, а он пришел и украл всю нашу одежду.
     
— Ах вот оно как! — сказал милиционер.
     
Потом подумал, спрятал обратно свисток и говорит:
     
— Вы где живете, девочки?
     
Они говорят:
     
— Мы вот за тем углом — в зелененькой дачке живем.
     
— Ну, вот что, — сказал милиционер. — Бегите тогда скорей на свою зелененькую дачку. Наденьте на себя что-нибудь теплое. И никогда больше голые по улицам не бегайте…
     
Девочки так обрадовались, что ничего не сказали и побежали домой.
     
А в это время их мама накрывала в саду на стол.
     
И вдруг она видит — бегут ее девочки: Белочка и Тамарочка. И обе они — совсем голые.
     
Мама так испугалась, что уронила даже глубокую тарелку.
     
Мама говорит:
     
— Девочки! Что это с вами? Почему вы голые?
     
А Белочка ей кричит:
     
— Мамочка! Знаешь, — нас обокрали!!!
     
— Как обокрали? Кто же вас раздел?
     
— Мы сами разделись.
     
— А зачем же вы раздевались? — спрашивает мама.
     
А девочки и сказать ничего не могут. Стоят и сопят.
     
— Вы что? — говорит мама. — Вы, значит, купались?
     
— Да, — говорят девочки. — Немножко купались.
     
Мама тут рассердилась и говорит:
     
— Ах вы, негодницы этакие! Ах вы, непослушные девчонки! Во что же я вас теперь одевать буду? Ведь у меня же все платья в стирке…
     
Потом говорит:
     
— Ну, хорошо! В наказание вы у меня теперь всю жизнь так ходить будете.
     
Девочки испугались и говорят:
     
— А если дождь?
     
— Ничего, — говорит мама, — у вас зонтик есть.
     
— А зимой?
     
— И зимой так ходите.
     
Белочка заплакала и говорит:
     
— Мамочка! А куда ж я платок носовой класть буду? У меня ж ни одного кармашка не осталось.
     
Вдруг открывается калитка и входит милиционер. И несет какой-то беленький узелок.
     
Он говорит:
     
— Это здесь девочки живут, которые по улицам голые бегают?
     
Мама говорит:
     
— Да, да, товарищ милиционер. Вот они, эти непослушные девчонки.
     
Милиционер говорит:
     
— Тогда вот что. Тогда получайте скорей ваши вещи. Я вора поймал.
     
Развязал милиционер узелок, а там — что вы думаете? Там все их вещи: и голубенькое платьице с розовым бантом, и розовенькое платьице с голубым бантом, и сандалики, и чулочки, и трусики. И даже платки носовые в кармашках лежат.
     
— А где же испанские шапочки? — спрашивает Белочка.
     
— А испанские шапочки я вам не отдам, — говорит милиционер.
     
— А почему?
     
— А потому, — говорит милиционер, — что такие шапочки могут носить только очень хорошие дети… А вы, как я вижу, не очень хорошие…
     
— Да, да, — говорит мама. — Не отдавайте им, пожалуйста, этих шапочек, пока они маму слушаться не будут.
     
— Будете маму слушаться? — спрашивает милиционер.
     
— Будем, будем! — закричали Белочка и Тамарочка.
     
— Ну, смотрите, — сказал милиционер. — Я завтра приду… Узнаю.
     
Так и ушел. И шапочки унес.
     
А что завтра было — еще неизвестно. Ведь завтра-то — его еще не было. Завтра — оно завтра будет.
    
    
     
      
Испанские шапочки
     
     
А на другой день Белочка и Тамарочка проснулись — и ничего не помнят. Как будто вчера и не было ничего. Как будто они и купаться без спросу не ходили, и по улицам голые не бегали, — и про вора, и про милиционера, и про все на свете забыли.
     
Проснулись они в этот день очень поздно и давай, как всегда, в кроватках возиться, давай подушками кидаться, давай шуметь, петь, кувыркаться.
     
Мама приходит и говорит:
     
— Девочки! Что это с вами? Как вам не стыдно! Почему вы так долго копаетесь? Завтракать надо!
     
А девочки ей говорят:
     
— Мы не хотим завтракать.
     
— Как это не хотите? Вы разве не помните, что вы вчера обещали милиционеру?
     
— А что? — говорят девочки.
     
— Вы обещали ему вести себя хорошо, слушаться маму, не капризничать, не шуметь, не кричать, не ссориться, не безобразничать.
     
Девочки вспомнили и говорят:
     
— Ой, правда, правда! Ведь он нам наши испанские шапочки обещал принести. Мамочка, а он не приходил еще?
     
— Нет, — говорит мама. — Он вечером придет.
     
— А почему вечером?
     
— А потому, что он сейчас на посту стоит.
     
— А что он там делает — на посту?
     
— А вы вот одевайтесь поскорей, — говорит мама, — тогда я вам расскажу, что он там делает.
     
Девочки стали одеваться, а мама присела на подоконник и рассказывает:
     
— Милиционер, — говорит она, — стоит на посту и охраняет нашу улицу от воров, от разбойников, от хулиганов. Смотрит, чтобы никто не шумел, не буянил. Чтобы дети под автомобили не попадали. Чтобы никто заблудиться не мог. Чтобы все люди могли спокойно жить и работать.
     
Белочка говорит:
     
— И, наверно, чтобы никто купаться без спросу не ходил.
     
— Вот, вот, — говорит мама. — Он, в общем, следит за порядком. Чтобы все люди вели себя хорошо.
     
— А кто плохо себя ведет?
     
— Тех он наказывает.
     
Белочка говорит:
     
— И взрослых наказывает?
     
— Да, — говорит мама, — и взрослых наказывает.
     
Белочка говорит:
     
— И у всех шапки отбирает?
     
— Нет, — говорит мама, — не у всех. Он только испанские шапки отбирает, и только у непослушных детей.
     
— А у послушных?
     
— А у послушных не отбирает.
     
— Так что имейте в виду, — говорит мама, — если вы будете сегодня плохо себя вести, милиционер не придет и шапочки не принесет. Ни за что не принесет. Вот увидите.
     
— Нет, нет! — закричали девочки. — Вот увидишь: мы будем себя хорошо вести.
     
— Ну, ладно, — сказала мама. — Посмотрим.
     
И вот, не успела мама из комнаты выйти, не успела дверь захлопнуть — девочек не узнать: одна другой лучше стали. Оделись они быстренько. Вымылись начисто. Вытерлись насухо. Сами постельки убрали. Сами друг другу косички заплели. И не успела их мама позвать, они уж — готово дело — садятся за стол завтракать.
     
Всегда они за столом капризничают, всегда торопить их надо, — копаются, носом клюют, а сегодня — как будто другие девочки. Так быстро едят, как будто их десять дней не кормили. Мама не успевает даже бутерброды намазывать: один бутерброд — Белочке, другой — Тамарочке, третий — опять Белочке, четвертый — опять Тамарочке. А тут еще кофе наливай, хлеб нарезай, сахар накладывай. У мамы даже рука устала.
     
Белочка одна целых пять чашек кофе выпила. Выпила, подумала, да и говорит:
     
— А ну-ка, мамочка, налей мне, пожалуйста, еще полчашечки.
     
Но тут даже мама не вытерпела.
     
— Ну, нет, — говорит, — хватит, голубушка! Еще лопнешь ты у меня, — что я тогда с тобой делать буду?!
     
Позавтракали девочки и думают: «Чем бы нам теперь заняться? Что бы такое получше придумать? Давай, — думают, — поможем маме посуду со стола убирать». Мама посуду моет, а девочки ее вытирают и в шкафик на полочку ставят. Тихонечко ставят, осторожненько. Каждую чашку и каждое блюдце двумя руками носят, чтобы не раскокать нечаянно. И сами все время ходят на цыпочках. Разговаривают между собой чуть ли не шепотом. Друг с дружкой не ссорятся, не препираются. Тамарочка Белочке нечаянно на ногу наступила. Говорит:
     
— Извиняюсь, Белочка. Я тебе на ногу наступила.
     
А Белочке хоть и больно, хоть она вся и сморщилась, а говорит:
     
— Ничего, Тамарочка. Наступай, наступай, пожалуйста…
     
Вежливые стали, воспитанные, — мама глядит — не налюбуется.
     
«Вот так девочки, — думает. — Вот бы всегда такие были!»
     
Весь день Белочка и Тамарочка никуда не ходили, всё дома сидели. Хоть и очень им хотелось в садике побегать или с ребятами на улице поиграть, — «нет, — думают, — все-таки не пойдем, не стоит. Если на улицу выйдешь, — там мало ли что. Там еще подерешься с кем-нибудь или платьице нечаянно разорвешь… Нет, — думают, — уж лучше мы дома будем сидеть. Дома как-то спокойнее…»
     
Почти до самого вечера девочки дома просидели — в куклы играли, рисовали, картинки в книжках разглядывали… А вечером приходит мама и говорит:
     
— Что ж это вы, доченьки, целый день в комнатах сидите, без воздуха? Надо воздухом дышать. Идите-ка на улицу, погуляйте. А то мне сейчас пол надо мыть, — вы мне мешать будете.
     
Девочки думают:
     
«Ну что ж, если мама велит воздухом дышать, ничего не поделаешь, — пойдем подышим».
     
Вот вышли они в сад и стали у самой калитки. Стоят и изо всех сил воздухом дышат. А тут в это время подходит к ним соседская девочка Валя. Она им говорит:
     
— Девочки, идемте в пятнашки играть.
     
Белочка и Тамарочка говорят:
     
— Нет, нам не хочется.
     
— А почему? — спрашивает Валя.
     
Они говорят:
     
— Нам нездоровится.
     
Тут еще дети подошли. Стали их звать на улицу.
     
А Белочка и Тамарочка говорят:
     
— Нет, нет, и не просите, пожалуйста. Все равно не пойдем. Мы сегодня больные.
     
Соседская Валя говорит:
     
— А что у вас болит, девочки?
     
Они говорят:
     
— У нас невозможно до чего головы болят.
     
Валя у них спрашивает:
     
— А зачем же вы тогда с голыми головами ходите?
     
Девочки покраснели, обиделись и говорят:
     
— Как это с голыми? И вовсе не с голыми. У нас волосы на головах.
     
Валя говорит:
     
— А где же ваши испанские шапочки?
     
Девочкам стыдно сказать, что у них милиционер шапочки отобрал, они говорят:
     
— Они у нас в стирке.
     
А в это время их мама как раз шла через сад за водой. Она услыхала, что девочки неправду сказали, остановилась и говорит:
     
— Девочки, зачем вы неправду говорите?!
     
Тогда они испугались и говорят:
     
— Нет, нет, не в стирке.
     
Потом говорят:
     
— У нас их вчера милиционер отобрал, потому что мы непослушные были.
     
Тут все удивились и говорят:
     
— Как? Разве милиционер шапки отбирает?
     
Девочки говорят:
     
— Да! Отбирает!
     
Потом говорят:
     
— У кого отбирает, а у кого и не отбирает.
     
Тут один маленький мальчик в серенькой кепке спрашивает:
     
— Скажите, а кепки он тоже отбирает?
     
Тамарочка говорит:
     
— Вот еще. Очень ему нужна твоя кепка. Он только испанские шапки отбирает.
     
Белочка говорит:
     
— Которые только с кисточками.
     
Тамарочка говорит:
     
— Которые только очень хорошие дети могут носить.
     
Соседская Валя обрадовалась и говорит:
     
— Ага! Значит, вы — нехорошие. Ага! Значит, вы — плохие. Ага!..
     
Девочкам и сказать нечего. Они покраснели, смутились и думают: «Что бы такое ответить — получше?»
     
И ничего придумать не могут.
     
Но тут, на их счастье, на улице появился еще один мальчик. Этого мальчика никто из ребят не знал. Это был какой-то новый мальчик. Наверно, он только что приехал на дачу. Он был не один, а вел за собой на веревке огромную, черную, большеглазую собачищу. Собака эта была такая страшенная, что не только девочки, но даже самые храбрые мальчики, как увидели ее, завизжали и кинулись в разные стороны. А незнакомый мальчик остановился, засмеялся и сказал:
     
— Не бойтесь, она не укусит. Она у меня сегодня уже покушала.
     
Тут кто-то говорит:
     
— Да. А может быть, она еще не наелась.
     
Мальчик с собакой подошел ближе и говорит:
     
— Эх вы, трусы. Такого песика испугались. Во! — видали?
     
Он повернулся к собаке спиной и сел на нее, как на какой-нибудь плюшевый диванчик. И даже положил ногу на ногу. Собака зашевелила ушами, оскалилась, но ничего не сказала. Тогда те, кто был похрабрее, подошли ближе… А мальчик в серенькой кепке — так тот подошел совсем близко и даже сказал:
     
— Пюсик! Пюсик!
     
Потом он откашлялся и спросил:
     
— Скажите, пожалуйста, откуда у вас такой пес?
     
— Дядя подарил, — сказал мальчик, который сидел на собаке.
     
— Вот так подарочек, — сказал какой-то мальчик.
     
А девочка, которая стояла за деревом и боялась оттуда выйти, сказала плачущим голосом:
     
— Лучше б он тебе тигра подарил. И то не так страшно было б…
     
Белочка и Тамарочка стояли в это время за своим забором. Когда появился мальчик с собакой, они побежали к дому, но потом вернулись и даже влезли на перекладину калитки, чтобы лучше было смотреть.
     
Почти все ребята уже расхрабрились и обступили мальчика с собакой.
     
— Ребята, отойдите, не видно! — закричала Тамарочка.
     
— Скажите! — сказала соседская Валя. — Тут тебе не цирк. Если хочешь смотреть, выходи на улицу.
     
— Захочу — и выйду, — сказала Тамарочка.
     
— Тамарочка, не надо, — прошептала Белочка. — А вдруг…
     
— Что вдруг? Ничего не вдруг…
     
И Тамарочка первая вышла на улицу, а за ней и Белочка.
     
В это время кто-то спросил у мальчика:
     
— Мальчик, а мальчик. А как твою собаку зовут?
     
— Никак, — сказал мальчик.
     
— Как это никак! Так и зовут Никак?
     
— Ага, — сказал мальчик. — Так и зовут Никак.
     
— Вот так имя! — засмеялась соседская Валя.
     
А мальчик в серенькой кепке кашлянул и сказал:
     
— Назовите ее лучше — знаете как? Назовите ее — Черный Пират!
     
— Ну вот еще, — сказал мальчик.
     
— Нет, ты знаешь, мальчик, как ее назови, — сказала Тамарочка. — Назови ее Бармалей.
     
— Нет, лучше знаешь как, — сказала маленькая девочка, которая стояла за деревом и все еще боялась оттуда выйти. — Назови ее — Тигыр.
     
Тут все ребята стали наперебой предлагать мальчику имена для собаки.
     
Один говорит:
     
— Назови ее Чучело.
     
Другой говорит:
     
— Пугало.
     
Третий говорит:
     
— Разбойник!
     
Другие говорят:
     
— Бандит.
     
— Фашист!
     
— Людоед…
     
А собака слушала-слушала, и, наверно, ей не понравилось, что ее так некрасиво обзывают. Она вдруг как зарычит, как подскочит, что даже тот мальчик, который на ней сидел, не удержался и полетел на землю. А остальные ребята кинулись в разные стороны. Девочка, которая стояла за деревом, споткнулась и упала. Валя на нее налетела и тоже упала. Мальчик в серенькой кепке уронил свою серенькую кепку. Какая-то девочка стала кричать: «Мама!» Другая девочка стала кричать: «Папа!» А Белочка и Тамарочка — те, конечно, сразу к своей калитке. Открывают калитку и вдруг видят, что собака на них бежит. Тогда и они тоже стали кричать: «Мама!» И вдруг слышат — кто-то свистит. Оглянулись — идет по улице милиционер. Фуражка на нем белая, рубашка белая и перчатки на руках тоже беленькие, а на боку — желтая кожаная сумка с железной пряжкой.
     
Идет милиционер большими шагами по улице и в свисток свистит.
     
И сразу на улице тихо, спокойно стало. Девочки перестали визжать. Перестали «папа» и «мама» кричать. Те, кто упал, поднялись. Те, кто бежал, остановились. И даже собака — и та захлопнула пасть, села на задние лапы и завиляла хвостом.
     
А милиционер остановился и спрашивает:
     
— Это кто тут шумел? Кто тут порядок нарушает?
     
Мальчик в серенькой кепке надел свою серенькую кепку и говорит:
     
— Это не мы, товарищ милиционер. Это собака порядок нарушает.
     
— Ах, собака? — сказал милиционер. — А вот мы ее сейчас за это в милицию заберем.
     
— Заберите, заберите! — стали просить девочки.
     
— А может быть, это не она кричала? — говорит милиционер.
     
— Она, она! — закричали девочки.
     
— А кто это сейчас «папа» и «мама» кричал? Тоже она?
     
В это время выбегает на улицу Белочкина и Тамарочкина мама. Она говорит:
     
— Здравствуйте! Что случилось? Кто меня звал? Кто кричал «мама»?
     
Милиционер говорит:
     
— Здравствуйте! Это, правда, не я кричал «мама». Но мне как раз вас и нужно. Я пришел узнать, как ваши девочки сегодня себя вели.
     
Мама говорит:
     
— Вели они себя очень хорошо. Только воздухом мало дышали, в комнатах целый день сидели. А вообще ничего, хорошо себя вели.
     
— Ну, если так, — говорит милиционер, — тогда получите, пожалуйста.
     
Расстегивает свою кожаную сумку и достает — испанские шапочки.
     
Девочки посмотрели — и ахнули. Видят — всё на испанских шапочках как полагается: и кисточки висят, и каемочки по краям, а спереди, под кисточками, еще приделаны красные красноармейские звездочки, и на каждой звездочке — маленький серпик и маленький молоток. Это, наверно, милиционер сам приделал.
     
Обрадовались Белочка и Тамарочка, стали благодарить милиционера, а милиционер сумку застегнул и говорит:
     
— Ну, до свиданья, я пошел, мне некогда. Смотрите у меня — в следующий раз лучше себя ведите.
     
Девочки удивились и говорят:
     
— Как лучше? Мы и так себя хорошо вели. Лучше уж нельзя.
     
Милиционер говорит:
     
— Нет, можно. Вы вот, мама говорит, целый день в комнатах сидели, а это нехорошо, это вредно. Надо на воздухе бывать, в садике гулять…
     
Девочки говорят:
     
— Да. А если в сад выйдешь, тогда и на улицу захочется.
     
— Ну и что ж, — говорит милиционер. — И на улице можно гулять.
     
— Да, — говорят девочки, — а если на улицу выйдешь, тогда поиграть, побегать захочется.
     
Милиционер говорит:
     
— Играть и бегать тоже не запрещается. Даже наоборот, полагается детям играть. Даже такой закон есть в нашей Советской стране: все дети должны резвиться, веселиться, никогда нос не вешать и никогда не плакать.
     
Белочка говорит:
     
— А если собака укусит?
     
Милиционер говорит:
     
— Если собаку не дразнить, она не укусит. И бояться не надо. Чего ее бояться? Вы посмотрите, какой это славный песик. Ох, какой замечательный песик! Его, наверно, зовут Шарик.
     
А собака сидит, слушает и хвостом виляет. Как будто понимает, что это про нее говорят. И совсем она не страшная — смешная, лохматая, пучеглазая…
     
Милиционер перед ней на корточки присел и говорит:
     
— А ну, Шарик, дай лапу.
     
Собака немножко подумала и дает лапу.
     
Все удивились, конечно, а Белочка вдруг подходит, садится тоже на корточки и говорит:
     
— А мне?
     
Собака на нее посмотрела — и ей тоже лапу дает.
     
Тогда и Тамарочка подошла. И другие ребята. И все стали наперебой просить:
     
— Шарик, дай лапу!
     
А пока они тут с собакой здоровались и прощались, милиционер потихоньку поднялся и пошел по улице — на свой милицейский пост.
     
Белочка и Тамарочка оглянулись: ой, где же милиционер?
     
А его и нету. Только белая фуражечка мелькает.
    
    
     
      
В лесу
     
     
Однажды вечером, когда мама укладывала девочек спать, она им сказала:
     
— Если завтра с утра будет хорошая погода, мы с вами пойдем — знаете куда?
     
— Куда?
     
Мама говорит:
     
— А ну, угадайте.
     
— На море?
     
— Нет.
     
— Цветы собирать?
     
— Нет.
     
— А куда же тогда?
     
Белочка говорит:
     
— А я знаю куда. Мы в лавку за керосином пойдем.
     
— Нет, — говорит мама. — Если завтра с утра будет хорошая погода, мы с вами пойдем в лес за грибами.
     
Белочка и Тамарочка так обрадовались, так запрыгали, что чуть не свалились со своих кроваток на пол.
     
Еще бы!.. Ведь они еще никогда в жизни не были в лесу. Цветы они собирали. На море купаться ходили. Даже в лавку за керосином с мамой ходили. А вот в лес их еще никогда, ни одного раза не брали. И грибы они до сих пор только жареные видели — на тарелках.
     
От радости они долго не могли заснуть. Они долго ворочались в своих маленьких кроватках и все думали: какая завтра будет погода?
     
«Ох, — думают, — только бы не плохая была. Только бы солнышко было».
     
Утром они проснулись и сразу:
     
— Мамочка! Какая погода?
     
А мама им говорит:
     
— Ох, доченьки, погода неважная. Тучи по небу ходят.
     
Выбежали девочки в сад и чуть не заплакали.
     
Видят, и правда: все небо в тучах, а тучи такие страшные, черные — вот-вот дождик закапает.
     
Мама видит, что девочки приуныли, и говорит:
     
— Ну, ничего, доченьки. Не плачьте. Может быть, их разгонит, тучи-то…
     
А девочки думают:
     
«Кто же их разгонит? Кому в лес не идти — тому все равно. Тому тучи не мешают. Надо нам самим разгонять».
     
Вот стали они бегать по саду и разгонять тучи. Стали руками махать. Бегают, машут и говорят:
     
— Эй, тучи! Уходите, пожалуйста! Убирайтесь! Вы нам мешаете в лес идти.
     
И то ли они хорошо махали, то ли тучам самим надоело на одном месте стоять, только вдруг поползли они, поползли, и не успели девочки оглянуться, — показалось на небе солнце, заблестела трава, зачирикали птички…
     
— Мамочка! — закричали девочки. — Посмотри-ка: тучки-то испугались! Убежали!
     
Мама в окно посмотрела и говорит:
     
— Ах! Где же они?
     
Девочки говорят:
     
— Убежали…
     
— Вот вы молодцы какие! — говорит мама. — Ну что ж, теперь можно и в лес идти. Давайте, ребята, одевайтесь скорей, а то они еще раздумают, тучи-то, — обратно придут.
     
Девочки испугались и побежали скорей одеваться. А мама в это время сходила к хозяйке и принесла от нее три корзины: одну большую корзину — для себя и две маленьких корзиночки — для Белочки и Тамарочки. Потом они попили чаю, позавтракали и пошли в лес.
     
Вот они пришли в лес. А в лесу тихо, темно и никого нет. Одни деревья стоят.
     
Белочка говорит:
     
— Мамочка! А волки здесь есть?
     
— Здесь, на опушке, нет, — говорит мама, — а подальше туда — в глубине леса — там, говорят, их очень много.
     
— Ой, — говорит Белочка. — Я тогда боюсь.
     
Мама говорит:
     
— Ничего, не бойся. Мы с вами очень далеко не пойдем. Мы здесь на опушке будем грибы собирать.
     
Белочка говорит:
     
— Мамочка! А какие они, грибы? Они на деревьях растут? Да?
     
Тамарочка говорит:
     
— Глупая! Разве грибы на деревьях растут? Они на кусточках растут, как ягодки.
     
— Нет, — говорит мама, — грибы растут на земле, под деревьями. Вот вы сейчас увидите. Давайте искать.
     
А девочки и не знают, как их искать — грибы. Мама идет, под ноги себе смотрит, направо смотрит, налево смотрит, каждое дерево обходит, каждый пенечек разглядывает. А девочки сзади идут и не знают, что делать.
     
— Ну, вот, — говорит мама. — Идите сюда скорей. Я нашла первый гриб.
     
Девочки прибежали и говорят:
     
— Покажи, покажи!
     
Видят — стоит под деревом маленький, беленький грибочек. Такой маленький, что его и не видно почти, — из земли одна только шапочка торчит.
     
Мама говорит:
     
— Это самый вкусный гриб. Он называется: белый гриб. Видите, какая у него головка светленькая? Совсем как у Белочки.
     
Белочка говорит:
     
— Нет, у меня лучше.
     
Тамарочка говорит:
     
— Зато тебя есть нельзя.
     
Белочка говорит:
     
— Нет, можно.
     
— А ну, давай съем, — говорит Тамарочка.
     
Мама говорит:
     
— Хватит вам, девочки, спорить. Давайте лучше дальше грибы собирать. Вот видите — еще один!
     
Присела мама на корточки и срезает ножом еще грибок. У этого грибка шапочка маленькая, а ножка длинная, мохнатая, как у собачки.
     
— Этот, — говорит мама, — называется подберезовик. Видите, он под березой растет. Потому он так и называется — подберезовик. А вот это — масленыши. Посмотрите, какие у них шапочки блестящие.
     
— Ага, — говорят девочки, — как будто маслом намазаны.
     
— А вот это — сыроежки.
     
Девочки говорят:
     
— Ой, какие хорошенькие!
     
— А вы знаете, почему они называются сыроежки?
     
— Нет, — говорит Белочка.
     
А Тамарочка говорит:
     
— А я знаю.
     
— Почему?
     
— Наверно, из них сыр делают?
     
— Нет, — говорит мама, — вовсе не потому.
     
— А почему?
     
— А потому они называются сыроежками, что их в сыром виде кушают.
     
— Как в сыром? Так просто — не вареные, не жареные?
     
— Да, — говорит мама. — Их моют, чистят и кушают с солью.
     
— A без соли?
     
— А без соли нельзя, невкусно.
     
— А если с солью?
     
— С солью — можно.
     
Белочка говорит:
     
— А если без соли — что?
     
Мама говорит:
     
— Я уже сказала, что без соли их есть нельзя.
     
Белочка говорит:
     
— А с солью можно, значит?
     
Мама говорит:
     
— Фу ты, какая бестолковая!
     
Рассердилась мама, взяла корзинку и дальше пошла. Идет и все время нагибается, все время грибы находит. А девочки сзади плетутся с пустыми корзинками, сами ничего не находят и только спрашивают все время:
     
— А это какой гриб? А это какой гриб?
     
И мама им все объясняет:
     
— Это вот красный гриб. Подосиновик. Это груздик. Это — опенки.
     
Потом она вдруг под одним деревом остановилась и говорит:
     
— А это вот, девочки, это очень нехорошие грибы. Вы видите? Их есть нельзя. От них заболеть можно и даже умереть. Это поганые грибы.
     
Девочки испугались и спрашивают:
     
— А как они называются, поганые грибы?
     
Мама говорит:
     
— Они так и называются — поганки.
     
Белочка села на корточки и спрашивает:
     
— Мамочка! А потрогать их можно?
     
Мама говорит:
     
— Потрогать можно.
     
Белочка говорит:
     
— А я не умру?
     
Мама говорит:
     
— Нет, не умрешь.
     
Тогда Белочка потрогала одним пальцем поганку и говорит:
     
— Ой, как жаль неужели их даже с солью кушать нельзя?
     
Мама говорит:
     
— Нет, даже с сахаром нельзя.
     
У мамы уж полная корзина, а у девочек ни одного грибка.
     
Вот мама и говорит:
     
— Девочки! Что же вы грибы не собираете?
     
А они говорят:
     
— Как же нам собирать, если ты все одна находишь? Мы только подойдем, а ты уже и нашла.
     
Мама говорит:
     
— А вы сами и виноваты. Зачем же вы за мной, как хвостики, бегаете?
     
— А как же нам бегать?
     
— Бегать и не нужно совсем. Надо в других местах искать. Я здесь ищу, а вы куда-нибудь в сторону идите.
     
— Да! А если мы потеряемся?
     
— А вы кричите все время «ау», вот и не потеряетесь.
     
Белочка говорит: