1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
Ибо, когда от Эвандра пришел он в лагерь этрусский,    

Там предстал пред царем и назвал ему имя и род свой,    

150  Все рассказав: и с чем он пришел, и зачем, и  какое    

Войско Мезенций собрал, примкнув к свирепому Турну,    

Также напомнил о том, сколь дела людские непрочны,    

К речи прибавив мольбы, – Тархон, ни мгновенья не  медля,    

С ним союз заключил. От запретов рока свободен,[548]    

155  Всходит лидийский народ на суда, по веленью  всевышних    

Вверясь пришельцу-вождю. Дарданида корабль выплывает    

Первым; стоят на носу фригийские львы, и над ними    

Ида возносится вверх, любезная изгнанным тевкрам.[549]    

Тут и сидел родитель Эней, о войне размышляя    

160  И о превратностях битв, а Паллант прильнул к  нему слева,    

Мужа расспрашивал он о ночных путеводных светилах    

И обо всем, что вынес Эней в морях и на суше.    

     

Настежь, богиня, теперь отворите врата Геликона,    

Песнь о мужах, что в Этрусской земле ополчились, начните,    

165  Молвите, кто снарядил корабли и пошел за Энеем.    

     

Массик плывет впереди на «Тигре», окованном медью,    

Тысячу юношей он ведет, покинувших стены    

Козы и Клузия: все за плечами носят колчаны,    

Легких полные стрел, и копье, и пук смертоносный.    

170  Рядом – грозный Абант; доспехами пышными блещет    

Вся его рать, и горит на корме Аполлон золоченый.[550]    

С ним Популония-мать шестьсот послала отважных,[551]    

Опытных в битвах мужей, и остров Ильва[552] три сотни, —    

Край, где халибский металл в нескудеющих недрах родится.    

175  Третьим едет Азил, толкователь бессмертных и  смертных;    

Чрева отверстые жертв и светила подвластны Азилу,    

Внятен пернатых язык и зарницы вещие молний.[553]    

Сомкнутым строем мужей копьеносный отряд его грозен,    

Тысячу Пиза бойцов дала ему под начало    

180  (Пизу в Этрусской земле основали пришельцы с  Алфея).    

Астир, наездник лихой, пестроцветным сверкая доспехом,    

Ратников триста ведет, в стремленье к битвам единых;    

Цере – отчизна одним, с берегов Миниона другие,    

Третьи – из древних Пирг и туманной Грависки явились.    

     

185  Можно ль тебя не назвать, о Кинир, лигурийцев  отважный    

Вождь, и тебя, Купавон, с малочисленной ратью прибывший,    

Чье осенили чело лебединые белые перья,    

В память о горькой любви и чудесном отца превращенье?    

Ибо в тот час, когда Кикн, о любимом скорбя Фаэтоне,    

190  Пел под сенью сестер, в тени тополей  густолистых,    

Боль души и любовь утишая силою Музы,    

Мягкими перьями вдруг, как сединами старец, одевшись,    

Дол он покинул и взмыл с протяжной песнею к звездам.[554]    

Сын его по морю плыл с отрядом сверстников храбрых,    

195  Весла мчали вперед корабль, и кентавр  исполинский    

С носа на волны глядел, угрожая им камнем огромным,    

И по воде борозда за длинным килем тянулась.    

     

Также и Окн привел отряд из отчего края,    

Тибра этрусского сын и Манто[555], провидицы вещей;    

200  Стены тебе он, Мантуя, дал и матери имя.    

Мантуя, предки твои от разных племен происходят:    

Три здесь народа живут,[556] по  четыре общины в каждом;    

Кровью этрусской сильна, их столицей Мантуя стала.    

Рать в пятьсот человек этот край на Мезенция выслал,    

205  Минций, Бенака сын, тростником увенчанный бледным,[557]    

По морю вел сосновый корабль, на врага устремленный.    

Плыл и могучий Авлест, и взметенная сотнею весел    

Водная гладь за кормой беломраморной пеной вскипала.    

Судно влечет могучий Тритон, пугая просторы    

210  Раковиною своей; голова человечья и плечи,    

Как у пловца, поднялись над водой, а кончается тело    

Рыбьим хвостом; рокочет волна у груди полузверя.    

Лучшие эти вожди на помощь Трое спешили,    

На тридцати кораблях бороздя соленое море.    

     

215  День между тем угас в небесах, и ночная упряжка    

Фебы благой полпути пролетела по высям Олимпа.    

Но и во мраке Эней от забот не знает покоя,    

Сам у кормила сидит и сам паруса направляет.    

Вдруг посредине пути повстречался герою нежданно    

220  Хор его спутниц былых – тех нимф, что нимфами  стали    

И божествами морей по веленью великой Кибелы.    

Рядом плыли они, словно в дни, когда были челнами, —    

Столько же их, сколько прежде судов на причале стояло, —    

И, лишь завидев царя, окружили его хороводом.    

225  Та, что была среди них всех речистей –  Кимодокея, —    

Судно догнав, за корму схватилась правой рукою,    

Левою стала грести, поднимаясь из волн молчаливых,    

И говорить начала: "Ты спишь, богами рожденный?    

Встань ото сна и канаты ослабь, паруса распуская!    

230  Сосны мы, те, что росли на вершине Иды  священной,    

После – твои корабли, а ныне – нимфы морские.    

В час, когда рутул грозил нам коварно огнем и железом,    

Мы, поневоле порвав причалов путы, пустились    

В море отыскивать вас. Ибо сжалилась Матерь над нами,    

235  Нам повелев богинями стать и жить средь пучины.    

Знай же: Асканий теперь за стенами заперт и рвами,    

Копий кольцом окружили его одержимые Марсом    

Рутулы. Пусть отважный этруск и всадник аркадский    

Встали уже на места – против них намерен направить    

240  Турмы конные Турн и не дать им к стану  пробиться.    

Встань же с зарей, призови к оружью союзников новых,    

Чтобы врагов упредить, и возьми свой щит, что окован    

Золотом весь по краям, огнемощного бога созданье.    

Завтрашний день – коль мои не сочтешь ты напрасными речи, —    

245  Многих латинян узрит, в беспощадной поверженных  битве".    

Молвив, она отплыла, но сначала рукою умелой    

С силой толкнула корму – и корабль полетел меж зыбями,    

Скоростью споря с копьем иль стрелой, настигающей ветер.    

Следом и все корабли убыстряют свой бег. В изумленье    

250  Вести внимал Анхизид[558], но, ободренный знаменьем новым,    

Взор устремил к небесам и вознес молитву Кибеле:    

"Матерь благая богов, возлюбившая горы Диндима,    

Башни, и стены, и львов, в колесницу парой впряженных!    

Будь нам в битвах вождем, приблизь исполненье вещаний,    

255  Вновь низойди благосклонной стопой к фригийцам,  богиня!"    

Так он сказал. Между тем заалела заря, воротилось    

Утро, и темную ночь лучи его с неба прогнали.    

Прежде всего приказал Эней друзьям, чтобы каждый    

В битву готов был идти и послушен первому знаку.    

260  Вот уж и тевкров своих, и лагерь отпрыск Анхиза    

Видит с высокой кормы, и когда на солнце горящий    

Поднял он щит на левой руке, – до небес долетели    

Крики дарданцев со стен; разжигают их ярость надежды,    

Стрелы их чаще летят. Так весной к потокам Стримона    

265  В небе плывут журавли, окликая друг друга  протяжно,    

Между мятущихся туч уносимые Нотом попутным.    

Крикам дивились и Турн, и вожди авзонийцев, покуда    

К берегу мчавшийся флот не заметили все, оглянувшись,    

Не увидали судов, подлетавших по глади все ближе.    

270  Шлем горит на челе, пламенеет грива на гребне,    

Выпуклый щит золотой посылает огненный отсвет, —    

Так в прозрачной ночи среди звезд алеет зловеще    

Пламя кровавых комет или Сириус всходит, сверкая,    

Жажду с собой принося и поветрия людям недужным,    

275  Жаром зловредным своим удручая широкое небо.    

     

Турн один среди всех не утратил спесивой отваги:    

Верит, что берег займет и прибывших не пустит на сушу.    

"Срок желанный настал с врагом схватиться вплотную!    

280  Марс, о мужи, – он в наших руках! Пусть  каждый, сражаясь,    

Помнит свой дом и жену, пусть великие подвиги предков    

Каждый в душе воскресит. Так захватим берег, покуда    

Строем не стали враги и неверны шаги их на суше.    

С теми Фортуна, кто храбр!"    

285  Молвит он так – и в душе размышляет, кого за  собою    

К морю вести и кому поручить осажденные стены.    

     

Той порою Эней высаживал на берег войско,    

Сходни спустив с кормы. Отливом затихшего моря    

Пользуясь, многие вниз в неглубокую прыгают воду    

290  Или по веслам скользят. А Тархон, приметивши  место,    

Где не бушует прибой, не рокочет волна, разбиваясь,    

Но далеко на песок набегает вал безопасный,    

Тотчас корабль направляет туда и соратников молит:    

"Воины, славная рать, налегайте сильнее на весла,    

295  Мчите, гоните челны! Пусть во вражью землю  вонзятся    

Острые ростры, пусть киль бороздой ее ранит глубокой!    

Что мне с того, что корабль разобьется, с разлету ударясь, —    

Только бы на берег нам скорей ступить!" И едва лишь    

Речь окончил Тархон, как гребцы, на скамьях приподнявшись,    

300  К пашням Латинским челны, покрытые пеной,  погнали.    

Врезались в берег суда, и в дно их кили зарылись,    

Все невредимы – лишь твой, о Тархон, корабль быстроходный    

Встал на мели, налетев на песок, нанесенный волнами.    

Долго противился он, шатаясь, напору прибоя,    

305  Но раскололся – и вот мужи в воде очутились;    

Плавают вкруг и мешают идти им обломки и доски,    

Зыбь сбивает их с ног и, отхлынув, относит от суши.    

     

Времени Турн между тем не терял, но все свое войско    

К морю повел за собой и построил, чтоб недруга встретить.    

310  Трубный разносится звук, и – добрый знак! –  нападает    

Первым Эней на полки земледельцев – и первою жертвой    

Воин латинский упал: бегом навстречу герою    

Бросился мощный Терон, но, пробив его медные латы,    

Туники ткань разорвав, тяжелой от золота, в ребра    

315  Впился Энея клинок. И Лихас пал, посвященный    

Фебу[559]:  он был извлечен из утробы матери мертвой,    

Но лишь младенцем ему удалось избегнуть железа.    

Пали Гиас и Киссей, валившие палицей толстой    

Толпы врагов: ни сила рук, ни оружье Алкида    

320  Их не спасли, ни родитель Меламп, Геркулеса  помощник,    

С ним неразлучный, доколь земля отягчала трудами    

Бога. Бросает Эней в понапрасну вопившего Фара    

Дрот – и в раскрытых устах застревает острое жало.    

Пал бы и ты, о Кидон, за возлюбленным следуя новым,    

325  Клитом, чьи щеки покрыл впервые пушок  золотистый,    

В прахе лежал бы и ты, от руки Дарданида погибнув,    

Страстью, что к юношам лишь тебя влекла, не тревожим,    

Если бы братья твои не примчались когортой сплоченной,    

Форка сыны; как один, все семеро копья бросают,    

330  Но отскочили они от щита и шлема Энея    

Или, Венерой благой отклоненные, только задели    

Тело ему. Тут верному царь промолвил Ахату:    

"Копья подай! Из них ни одно не метнет понапрасну    

В рутулов эта рука: ведь под Троей не раз оставались    

335  Копья мои у аргивян в груди!" И, промолвив,  схватил он    

Пику и бросил ее, и она у Меона с разлета    

Медь пробивает щита и сквозь панцирь в грудь проникает.    

Брат Альканор подбегает к нему, чтоб Меона в паденье    

Правой рукой поддержать, но копье, не утративши силы,    

340  Дальше бег свой стремит и пронзает плечо  Альканору,    

И, омертвев, повисает рука, держась лишь на жилах.    

Нумитор, вырвав копье из тела брата, в Энея    

Метит, – но поразить не дано ему было героя:    

Только Ахата в бедро могучего ранила пика.    

345  Юной силою горд, подбегает воитель из Курий,    

Клавз, и Дриопа разит он издали пикой негибкой;    

Брошена сильной рукой, говорившему что-то Дриопу    

В горло вонзилась она, и речь и жизнь обрывая;    

Вниз лицом он упал и кровью густой захлебнулся.    

350  Трое фракийских бойцов, Борея дальних потомков,[560] —    

Идас-отец их прислал из отчего Исмара в битвы, —    

Клавза рукой сражены, погибли от ран. Подбегает    

С войском аврунков Алез, и Мессап, Нептунова отрасль,    

Мчит на прекрасных конях. И одни, и другие стремятся    

355  Вспять врагов оттеснить. На пороге Авзонии битва    

Грозно кипит. Так ветры порой, враждуя в эфире,    

Борются между собой, равны отвагой и силой,    

И не хотят уступить ни они, ни море, ни тучи:    

Долго упорствуют все, и неясен исход их сраженья.    

360  Так же троянская рать с латинской ратью  схватилась,    

Грудью в грудь, нога к ноге, противники бьются.    

     

В поле с другой стороны, где поток весенний оставил    

Множество шатких камней и с обрыва смытых деревьев,    

Дрогнул аркадцев отряд, непривычных к пешему строю    

365  (Местность неровная их заставила седла  покинуть);    

В бегство пустились они от латинян, в погоне упорных.    

Это увидев, Паллант – что еще в нужде остается? —    

Доблесть друзей стремится зажечь то мольбой, то упреком:    

"Что же бежите вы все? Эвандра именем громким,    

370  Славой деяний его и былых побед и надеждой    

Сына сравняться с отцом и стяжать хвалу – заклинаю:    

В бегстве спасенье себе не ищите! Мечами должны мы    

Путь прорубить! Туда, где враги лавиной густою    

Мчатся на нас, отчизна зовет и вас и Палланта.    

375  Нас не боги теснят: противник преследует  смертный    

Смертных, – не меньше у нас и сердец, и рук, и оружья!    

Стойте! Волна преграждает нам путь, кончается суша:    

Некуда дальше бежать! Иль помчитесь вы по морю в Трою?"    

Так он промолвил – и сам врубился в гущу латинян.    

380  Первым злая судьба послала навстречу Палланту    

Лага: тяжелый поднять хотел он камень, нагнувшись,    

Но размахнулся Паллант и копье вонзил ему в спину    

Там, где ребра хребет раздвигает, – и вытащил с силой    

Жало копья из костей. Тут Гисбон, напрасно надеясь    

385  Юношу первым сразить, нападает, забыв  осторожность, —    

Ум помрачил ему гнев и боль за убитого друга, —    

Но принимает его на клинок Паллант и вонзает    

В легкое меч. Анхемол, старинного рода потомок,    

Рета дерзостный внук, осквернивший мачехи ложе,[561]    

390  Пал на латинских полях, и Сфений, и Тимбер с  Ларидом, —    

Давка сыны-близнецы, меж собой вы были похожи    

Так, что мать и отец в заблужденье сладостном часто    

Путали вас, – но отнял Паллант ваше сходство жестоко:    

Голову, Тимбер, тебе мечом Эвандра отсек он,    

395  Правая прочь от плеча отлетела рука у Ларида,    

Пальцы щупают меч, в содроганье предсмертном сжимаясь.    

Речью вождя зажжены, на его деянья аркадцы    

Смотрят – и вновь на врага посылают их стыд и обида.    

Сбросил Ретея Паллант с колесницы двуконной, в которой    

400  Мимо летел он, – и тем отсрочилась Ила  погибель:    

Ибо в Ила Паллант нацелил издали пику,    

Но под удар попал Ретей, от вас убегавший,    

Братья отважные, Тир и Тевтрант; с колесницы упал он,    

В землю латинскую бьют стопы в содроганьях предсмертных.    

405  Словно как знойной порой, когда ветер подует  желанный,    

В разных местах поджигает пастух жнивье – и, достигнув    

Вмиг середины стерни, воедино сливается пламя,    

Строем широким летит по полям Вулканово войско,    

Он же, ликуя, с холма на пожар победный взирает, —    

410  Так воедино слилась и доблесть друзей,  загоревшись:    

Все к Палланту спешат. Но Алез, безудержный в битве,    

Бросился прямо на них, под прикрытьем щита пригибаясь,    

Вмиг он Ладона сразил, и Ферета, и вслед Демодока,    

Руку Стримоний занес над затылком Алеза – но тотчас    

415  Меч ее острый отсек. В лицо он ударил Фоанта    

Камнем – и брызнул мозг вперемешку с осколками кости.    

Рока страшась, укрывал средь лесов Алеза родитель,    

Но лишь только смежил старик побледневшие веки,    

Парки на сына тотчас наложили руку и в жертву    

420  Копьям Эвандра его обрекли. Паллант,  замахнувшись,    

Тибру взмолился: "Отец, копью, которым я целюсь,    

Дай удачу, открой дорогу в сердце Алеза!    

Я же с доспехом врага копье на дуб твой повешу".    

Внял мольбе Тиберин, и Алез, прикрыв Имаона,    

425  Сам безоружную грудь под копье аркадца  подставил.    

Но италийцам не дал устрашиться гибелью мужа    

Лавз, что в ратном труде нес один огромную долю:    

Пал Абант, преграда врагам, средоточие битвы,    

Тусков редеют ряды, погибают аркадцы и с ними    

430  Вы, кто вотще избежал ахейских копий, –  троянцы.    

Рати вплотную сошлись, и вожди равны их, и силы.    

Задние рвутся вперед, уплотняется строй, невозможно    

Руку в толпе занести. Отсюда Паллант наступает,    

Лавз оттуда теснит. Почти ровесники оба,    

435  Оба прекрасны лицом – но обоим не дали судьбы    

К отчим вернуться домам; повелитель великий Олимпа    

Им не дозволил сойтись лицом к лицу в поединке:    

Вскоре обоих ждала от врага сильнейшего гибель.    

     

Турну меж тем благая сестра[562] указала, что должно    

440  Лавзу помочь, и герой в колеснице крылатой  помчался    

И, увидавши своих, закричал: "Покиньте сраженье!    

Я нападу на Палланта один, обречен он в добычу    

Мне одному! О, если бы нас и отец его видел!"    

Молвит он так, и бойцы по приказу его отступают.    

445  Смотрит Паллант, изумлен, как, надменным  приказам послушны,    

Рутулы вмиг отошли, и врага во весь рост исполинский    

Мерит он взглядом угрюмым, и поле вокруг озирает,    

И, выступая вперед, отвечает на речи тирана:    

"Или доспех, что с тебя я сорву, прославит Палланта,    

450  Или прекрасная смерть. Отец к обоим исходам    

Равно готов. Угрозы оставь!" И, промолвив, средь поля    

Встал Паллант – и в груди застыла кровь у аркадцев.    

Спрыгнул и Турн с колесницы своей, чтобы пешим сражаться.    

Сходятся ближе враги. Словно лев, что, завидев с утеса    

455  В поле далеко быка, к смертельной готового  схватке,    

Мчится, – так Турн подлетел, подобный хищному зверю.    

Видя, что враг подошел на бросок копья, и решившись    

Первым напасть, – если храбрым помочь при силах  неравных    

Жребий может, – Паллант к небесам с мольбой обратился:    

460  "Гостеприимством отца и столом, за которым  однажды    

Ты пришельцем сидел, Алкид, тебя заклинаю:    

Подвиг свершить помоги! Пусть увидит Турн, умирая,    

Как снимаю с него доспехи я, победитель!"    

     

Слышит Палланта мольбу и глубоко в груди подавляет    

465  Горестный стон Геркулес и слезы льет понапрасну.    

Сына Юпитер меж тем утешает ласковой речью:    

"Каждому свой положен предел. Безвозвратно и кратко    

Время жизни людской. Но умножить деяньями славу —    

В этом доблести долг. Под высокими стенами Трои    

470  Многие дети богов погибли.[563] Мною рожденный    

Пал в их числе Сарпедон. Знай, судьба уже призывает    

Турна, и близок конец ему отмеренной жизни".    

Так он промолвил и взор отвратил от пашен латинских.    

     

С силой Паллант между тем метнул копье – и немедля    

475  Меч сверкающий свой из полых выхватил ножен.    

Вровень с плечом, одетым в броню, ударила Турна    

Пика, у края щита пробив дорогу с разлета,    

Но лишь задела слегка могучее рутула тело.    

Турн, потрясая копьем с наконечником острым железным,    

480  Целился долго – и вот во врага послал его,  молвив:    

«Сам погляди, не острей ли у нас наточены копья!»    

Так он сказал. В середину щита пришелся тяжелый    

Турна удар, – и, пробив многослойную медь и железо,    

Бычьи кожи прорвав, одевавшие щит, наконечник    

485  Юноше в ребра впился, не задержанный панцирем  прочным.    

Вытащить хочет Паллант копье из раны – но тщетно:    

Кровь из тела и жизнь одним путем утекают.    

Раною вниз умирающий пал; загремели доспехи;    

К вражьей земле он приник обагренными кровью губами.    

490  Встал над поверженным Турн:    

"Слово мое, – он сказал, – передайте Эвандру,  аркадцы:    

Сына ему возвращаю таким, каким заслужил он    

Видеть его. Почетный курган, обряд погребальный —    

Все в утешенье отцу я дарю. За союз с иноземцем    

495  Платит недешево он!" И, промолвив, царь  наступает    

Левой ногою на труп, чтобы перевязь снять золотую:    

Дев преступленье на ней, и фалангу мужей, умерщвленных    

В первую брачную ночь,[564] и  залитые кровью чертоги    

Клон Эвритид на литом отчеканил металле искусно.    

500  Полон радости Турн и горд прекрасной добычей.    

О человеческий дух! Судьбы он не знает грядущей,    

Меры не может блюсти, хоть на миг вознесенный удачей!    

Время настанет – и Турн согласится цену любую    

Дать, лишь бы жив был Паллант, и добычу и день поединка    

505  Сам проклянет. Аркадцы кладут, стеная и плача,    

Юноши тело на щит, и друзья уносят героя.    

Вновь ты вернешься домой, о родителя горе и гордость!    

Тот же унес тебя день, который в битву отправил,    

Но и короткий свой путь ты устлал телами убитых.    

     

510  С вестью о страшной беде не Молва, но нарочный  верный    

Тотчас к Энею летит: на краю погибели тевкры,    

Самое время прийти разбитой рати на помощь.    

Встречных косит клинком и сквозь вражеский строй пролагает    

Путь широкий Эней: к тебе стремится он, гордый    

515  Кровью пролитой Турн. Все стоят у него пред  глазами    

Старец Эвандр, и Паллант, и столы, к которым явился    

Он пришлецом, и пожатия рук… Рожденных в Сульмоне[565]    

Юных бойцов четвертых и вспоенных Уфентом столько ж    

В плен живыми берет, чтобы в жертву манам принесть их,[566]    

520  Вражеской кровью залить костра погребального  пламя.    

После в Мага метнул он издали грозную пику,    

Но пролетела над ним, увернувшимся с ловкостью, пика,    

Сам же Маг, колена врага обнимая, взмолился:    

"Тенью Анхиза тебя заклинаю, надеждами Юла:    

525  Ради отца моего, ради сына жизнь подари мне!    

В доме высоком моем серебра чеканного много,    

Золота много лежит в издельях и слитках тяжелых,    

Скрыто в земле. Решится не здесь победа троянцев,    

Воина жизнь одного для исхода войны безразлична".    

530  Так он сказал, и ему Эней на это ответил:    

"Золото и серебро, которыми ты похвалялся,    

Для сыновей сбереги: торговаться о выкупе поздно,    

Выкупы Турн отменил, когда отнял он жизнь у Палланта.    

Так же решают и Юл, и Анхиза родителя маны".    

535  Вымолвив, голову он откинул Магу, схватившись    

Левой рукою за шлем, и клинок погрузил ему в горло.    

Феба и Тривии жрец Гемонид вдали показался,    

Были виски у него обвиты священной повязкой,    

Пышный доспех на солнце горел и одежда сверкала.    

540  Бросился он от Энея бежать, но упал, и троянец    

Сверху вонзил в него меч и укрыл его тьмой непроглядной,    

Снял же доспехи Серест, чтоб царю посвятить их Градиву.[567]    

Снова бойцов собирают в ряды рожденный Вулканом    

Цекул и храбрый Умброн, от Марсийских нагорий пришедший.    

545  Яростно бьется Эней. Отсекает он левую руку    

Анксуру, – и со щитом отлетела она под ударом.    

Веря, что сила – в словах, говорил надменные речи    

Анксур не раз и душой до небес возносился, быть может,    

Сам он себе и седины сулил, и долгие годы.    

550  Вышел навстречу Тарквит, сверкающим гордый  оружьем    

(Фавном, богом лесным, он рожден был и нимфой Дриопой),    

Гневный героя напор сдержать он хотел, но с размаху    

Пикой ударил Эней, и кольчугу и щит отягчая    

Весом ее, и голову снес умолявшему тщетно,    

555  Долгую речь оборвав, и упавшее теплое тело    

Навзничь он повернул, и промолвил враждебное слово:    

"Воин грозный, лежи отныне здесь! Не зароет    

Прах твой добрая мать, не почтит родовою гробницей:    

Хищные птицы тебя разнесут или волны в пучину    

560  Смоют, и к ранам твоим присосутся голодные  рыбы".    

После погнался Эней за Антеем и Лукой, что бились    

В первых рядах, и за Нумой лихим, и за рыжим Камертом    

(Был угодьями он богаче всех авзонидов,    

Царь молчаливых Амикл,[568] благородным  рожденный Вольцентом).    

565  Словно встарь Эгеон, про которого молвят, что  сотня    

Рук была у него, и полсотни уст, изрыгавших    

Пламя, и тел пятьдесят, что от молний Отца заслонялся    

Он полусотней щитов, пятьдесят мечей обнажая, —    

Так победитель Эней по всей равнине носился,    

570  С теплым от крови клинком. Колесницу Нифея  заметив,    

Против четверки коней упряжных устремился он грудью.    

Грозно крича, широко он шагал колеснице навстречу, —    

Кони, завидев его, метнулись в испуге,    

Сбросив Нифея и мча колесницу пустую к прибрежью.    

575  Но вылетает еще скакунов белоснежная пара;    

Лигер держит бразды и конями правит, а рядом    

Брат его, быстрый Лукаг, вращает мечом обнаженным.    

Юношей яростный пыл преисполнил гневом Энея,    

Тотчас занес он копье и, огромный, встал перед ними.    

580  Лигер сказал:    

"Не Диомеда коней, не упряжку Ахилла ты видишь,    

Здесь – не Пергама поля: и войну и жизнь ты окончишь    

Нынче на этой земле!" Безрассудные Лигера речи    

Слышны далеко вокруг, но в ответ не желает ни слова    

585  Молвить троянский герой, – лишь в  противника дротик бросает.    

Весь наклонившись вперед, погоняет ударами пики    

Резвую пару Лукаг и, левую выставив ногу,    

К схватке готовится он – но Энеев дрот пробивает    

Нижнее поле щита и в пах впивается левый,    

590  Падает мертвым Лукаг, по равнине катится тело.    

Благочестивый Эней проводил его словом недобрым:    

"Нет, не медленный бег скакунов твою колесницу    

Предал, Лукаг, и не призрак пустой на противников не дал    

Ей налететь: ты сам соскочил и упряжку покинул!"    

595  Молвив, схватил он коней под уздцы – с колесницы  несчастный    

Лигер упал и к нему протянул безоружные руки:    

"Ради тебя, ради тех, кто тебя родил столь могучим,    

Сжалься, троянский муж, не губи молящего душу!"    

Долгие просьбы Эней прервал: "Не такие недавно    

600  Речи ты вел! Так умри! Расставаться братьям не  гоже!"    

Молвив, рассек он Лигеру грудь и выпустил душу.    

Так летел по полям предводитель дарданцев и всюду    

Сеял смерть, словно яростный смерч иль поток в половодье,    

А уж навстречу ему из лагеря мчался Асканий,    

605  Тевкры летели, прорвав кольцо напрасной осады.    

     

Той порою к себе призвал Юпитер Юнону:    

"Что же ты скажешь, сестра и любезная сердцу супруга?    

Вправду ль сбылось, что предвидела ты? Помогает Венера    

Тевкрам и впрямь, и нету у них ни проворных в сраженье    

610  Рук, ни ярости нет в душе, ни стойкости в  бедрах?"    

Кротко Юнона ему отвечала: "Супруг мой прекрасный!    

Скорбную зря не тревожь! Мне страшны твои гневные речи.    

Если бы прежней была и такой, какой подобает,    

Сила твоей любви, – хоть в одном бы ты, всемогущий,    

615  Мне не мог отказать: чтобы я невредимым из битвы    

Вынесла Турна, спасла бы его для родителя Давна.    

Но суждено ему умереть и невинною кровью    

Тевкрам за все заплатить, хоть он и нашего рода,    

Ибо прапрадед ему – Пилумн, хоть нередко дарами    

620  Щедро он сам отягчал твоих святилищ  пороги".    

Кратко сказал ей в ответ повелитель высот Олимпийских:    

"Если для юноши ты, обреченного гибели скорой,    

Просишь отсрочки и ждешь на то моего дозволенья, —    

Турна заставь убежать, у судьбы настигающей вырви.    

625  В этом я волен тебе угодить. Но если таится    

В просьбах твоих о большем мольба, если ты замышляешь    

Битв исход изменить, знай, напрасны эти надежды".    

Молвит Юнона в слезах: "О, когда бы ты согласился    

В сердце на то, на что согласиться вслух не желаешь.    

630  Турну оставил бы жизнь… Но ему лишь смерть  остается,    

Иль заблуждаюсь я… О, если б так, если б сердце томилось    

Тщетной тревогой и ты – ты ведь можешь! – смягчил  приговор свой!"    

Так сказала она и с высоких небес устремилась,    

Воздух вихрями взвив, облеченная облаком плотным,