1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
     
— Надеюсь, что долго, — согласился Уайт.
     
— Так что же случилось? — спросила Алиса.
     
— Сначала все было ужасно, — сказал узник. — Меня заперли в этой башне и сказали, что мне суждено умереть от голода. И я начал умирать.
     
— Он умирал безобразно, — заметил констебль. — С криками и жалобами.
     
— Я же не совершил никакого преступления, — возмутился Уайт. — Меня задержали на берегу пролива, где я отдыхал и наслаждался свежим воздухом.
     
— Никто не дышит свежим воздухом в пустынном месте на берегу пролива, за которым лежит Франция, где скрывается враг престола и королевства, злобный бунтовщик некий Генри Ричмонд, — отрезал констебль. — Так что вас правильно арестовали.
     
— У меня ничего не нашли. Меня не в чем обвинить!
     
— Вас обвинили в дурных намерениях найти лодку и переплыть пролив, чтобы передать Ричмонду какое-нибудь письмо или еще чего похуже.
     
— Но ведь не было письма! — воскликнул Генри Уайт.
     
— Значит, плохо искали. И вообще, вы — известный друг Ричмонда. Так что вам и голову отрубить было бы правильно. А вас всего-навсего посадили в башню. Причем в хорошую башню, в Зеленую, тут и камера проветривается, и вид из бойницы прямо на газон…
     
— И сколько же времени прошло? — спросила Алиса.
     
— Скоро две недели, как я здесь, — вздохнул сэр Генри.
     
— И ничего не ели?
     
— Мне ничего не давали.
     
— А почему вы живой?
     
— Из-за кошки.
     
— Убью! — взревел констебль.
     
— На третий или на четвертый день, когда чувство голода уже пропало, я увидел, как ко мне в камеру вбежала кошка. Серая кошка, обыкновенная. Как пробралась наверх, не знаю, у них свои ходы. Пришла, легла рядом со мной. А я уже совсем ослаб, даже пожаловаться как следует не мог. Она пригрелась у меня на животе и грела меня всю ночь. А утром стала мяукать, чтобы я ее накормил. Потом сообразила, что кормить не будут, и убежала. Я подумал: «Вот последнее существо на божьем свете, которое обо мне подумало, — и то убежало». И вдруг — вы не поверите! — появляется кошка и тащит в зубах голубя! И кладет его к моим ногам. И ведь не крысу, не мышь, а голубя! Я был так голоден, что попытался съесть его сырым, но не смог. И тут я подумал…
     
Рассказ сэра Генри подхватил констебль:
     
— Прихожу я к сэру Уайту, чтобы проверить, живой ли он. Ведь герцог приказал, чтобы все его просьбы, кроме еды, выполнялись. А он сидит, держит в руках дохлого голубя и говорит: «А ну-ка, поджарьте мне эту птицу!»
     
— И при этом я предложил тебе гинею!
     
— Сначала я отказался, — продолжал констебль. — А потом понял, что запретов герцога я не нарушаю. Ведь никто не запрещал мне жарить голубей, если сам заключенный мне их выдает по штуке каждый день.
     
— И кошка продолжает носить вам голубей? — недоверчиво спросила Алиса.
     
— Когда выйду на свободу, — сказал сэр Генри, — отплачу ей добром. Она ведь не только подкармливает меня, но и согревает ночами.
     
— А мы эту кошку видели, — сказал принц Дик. Принцы незаметно поднялись на второй этаж — так заслушались удивительной историей сэра Генри Уайта.
     
И хоть свеча давала мало света, голос Дика показался узнику знакомым.
     
Он схватил свечу и, прежде чем Брендбьюри успел его остановить, кинулся к мальчикам.
     
— Это вы, ваше высочество? — прошептал он.
     
— Ни слова больше! — воскликнула Алиса.
     
— Ни слова больше! — повторил констебль.
     
Брендбьюри схватил мальчиков за руки и потащил их прочь, а Алиса, воспользовавшись суматохой, кинула сэру Генри Уайту сразу два мешочка с чищеными грецкими орехами.
     
— Это посылают вам ваши друзья, — сказала она. — Держитесь!
     
— А почему принцы…
     
— Да помолчите вы! Можете все погубить! Вы уже забыли, что видели нас здесь. Поклянитесь!
     
— Святым духом клянусь! Я никого не видел.
     
Алиса помахала ему и поспешила вниз по лестнице.
     
— Молодцы! — громко прошептал вслед сэр Генри. — И скажи королеве: я выполнил ее просьбу и успел передать мешочек.
     
— Ты идешь? — раздался снизу голос Брендбьюри.
     
Алиса догнала братьев на полпути к дому констебля. И тут все чуть не погибло.
     
Раздались голоса, песни и пьяные возгласы.
     
Окруженная факельщиками, в их направлении двигалась шумная процессия.
     
Констебль рванулся было к своему дому, подгоняя перед собой мальчиков, как коз, возвращающихся с пастбища. Алиса не успела его догнать, но почувствовала опасность и стала сутулиться еще больше, чтобы стать похожей на Бекки.
     
И тут она, к своему ужасу, узнала самого герцога Глостера, который в окружении друзей и челяди, пошатываясь, двигался к главному зданию Тауэра.
     
Семейство Брендбьюри попалось ему на глаза.
     
— Констебль! — крикнул он. — Ты знаешь о славном решении парламента? Ты слышал?
     
— Никак нет, ваше высочество!
     
— Так вот, отныне я не высочество, а величество. Парламент провозгласил меня королем, потому что дети Эдуарда оказались самыми обыкновенными бастардами, дворовыми щенками!
     
В темноте Ричард не заметил, как замерли при его словах мальчишки, которые уже почти добежали до дома констебля.
     
— Поздравляю вас, ваше…
     
— Величество! Привыкай — ве-ли-че-ство!
     
— Да здравствует его величество! — пьяными голосами закричали вельможи.
     
— Стойте! — остановил крики Ричард. — Еще никто не знает моего окончательного решения. Не исключено, что завтра с утра я откажусь от титула короля Англии. На что мне английская корона? Нет, вы скажите, на что мне корона Англии?
     
— Да здравствует его величество! Гип-гип-ура! — кричали придворные.
     
К счастью для Алисы и принцев, Ричард уже забыл о констебле и его семействе. Толпа вельмож двинулась дальше, горланя песни.
     
При свете далеких звезд и луны было видно, как блестит от нервного пота лицо Брендбьюри.
     
— Я думал, мы погибли. Он же знает принцев в лицо! — прошептал констебль.
     
— Уж это точно, — согласилась Алиса. — Он и меня мог запомнить. Хоть и не часто, но мы встречались.
     
Шум и крики затихли вдали.
     
Повозка, устланная соломой, уже стояла перед входом в дом.
     
Жена констебля ждала их в дверях.
     
— Ну как они там? — спросила она. — У них мягкие постельки?
     
Принцы забрались на повозку.
     
— Постельки, как у принцев королевской крови, — ответил жене констебль.
     
Жена констебля наклонилась, заглядывая в лица мальчиков.
     
— Ничего особенного, — сказала она наконец, и было не ясно, нравятся ей их лица или она их осуждает.
     
Констебль велел поторапливаться. А то Ричард может вернуться или прикажет запереть ворота, никого не впускать и не выпускать.
     
Брендбьюри сам сел на козлы.
     
Он стегнул лошадь, и та потащила повозку к воротам.
     
Стражники у ворот как раз собирались запирать засовы. На счастье беглецов, в тот день ворота закрывались куда позже, чем обычно. Виной тому был принц Ричард и заседание парламента. Гонцы туда и оттуда носились весь вечер, и потому ворота решили не запирать.
     
Констебля, которого стража отлично знала и почитала за начальника, пропустили беспрекословно.
     
И вскоре, покачиваясь на выбоинах, повозка покатила к пивной «Белый кабан», где ее с нетерпением ждали леди Джейн и Бекки.
    
    
     
      
Глава двадцать вторая. Визит Глостера
     
     
Как ни хотелось бы отвезти принцев к матери, делать этого было нельзя. За аббатством следили. Через полчаса Ричард узнал бы, что птички упорхнули.
     
Как и договорились заранее, принцев отвезли в деревню Сиднем, на другом берегу Темзы, где на краю леса стоял небольшой дом лесничего Дайна, отца Джейн. Он происходил из уважаемого, хотя и небогатого рода, не любил шумной городской жизни и предпочитал не убивать зверей на охоте, а охранять их от разбойников.
     
Сначала пришлось перебираться через Темзу на лодке, потом искать и ждать лошадей, которых выслал за гостями предупрежденный мистер Дайн. Добрались до теплого, уютного дома чуть ли не к утру. Все уморились так, что Эдди заснул прямо в седле и чуть не свалился с лошади, а Дика мистер Дайн, такой же круглолицый и добрый, как и Джейн, вез на руках.
     
Толстая и добродушная миссис Дайн встретила их в дверях.
     
Кровати для путешественников были готовы, горячее молоко ждало мальчиков и Алису. Помощники лесничего не ложились спать и устроили засаду на лесной дороге, чтобы никто не подобрался к принцам незамеченным. «Шутка ли — король Англии и его брат под крышей нашего скромного дома!»
     
Алису тоже сморил сон.
     
Поспать ей удалось лишь часа два, так как с первыми лучами солнца Джейн разбудила ее, чтобы вернуться в аббатство. Лучше, если их отсутствия никто не заметит.
     
Но уехать незаметно не удалось.
     
Когда Алиса садилась на коня, окошко на втором этаже распахнулось, из него высунулась сонная физиономия короля Англии, и Эдуард сказал:
     
— Хоть бы попрощалась, Алиса. Я тебе даже спасибо не сказал.
     
Он был уже взрослым мальчиком, и в нем чувствовались задатки настоящего короля.
     
Эдди долго махал вслед Алисе и Джейн. Грини с ними не поехал. Он остался в доме лесничего. И не потому, что должен был охранять мальчиков — лесничий с этим и сам справился бы, — а на случай, если надо будет срочно отправить гонца в Лондон.
     
День выдался жаркий, даже душный. В городе начинались приготовления к коронации. Вывешивали флаги и гербы, между домов над узкими улицами укрепляли зеленые гирлянды, на площадях герольды читали перед толпами народа указы будущего короля и постановления парламента.
     
Коронацию назначили на 6 июля. Оставалось еще несколько дней.
     
Алиса и Джейн протолкались сквозь толпу к входу в аббатство. Монахи, сторожившие вход, узнали их и сразу же впустили.
     
Они прошли в покои королевы.
     
— А я стояла у окна, — сказала Елизавета. — Я вас издали увидела.
     
Прибежала Лиззи.
     
Королева расспрашивала Алису о совершенных пустяках. Алисе даже странно было слышать вопросы о том, не кашляет ли Дик, у него горлышко слабое, не жаловался ли на зубы Эдди. У него режется зуб мудрости — так рано, но это говорит о его высоком происхождении!
     
Лиззи перебила мать и принялась спрашивать, видела ли Алиса Генри Уайта. Пришлось прервать рассказ о мальчиках и поведать о приключениях сэра Генри и его кошки.
     
— Это не кошка! — уверенно сказала Лиззи.
     
— Я тоже так думаю, — поддержала ее Джейн. — Это добрая фея. Только я не знаю ее имени. У нас еще осталось несколько древних фей, и кое-кто из них добрые. Видно, она пожалела Генри и превратилась в кошку.
     
— Что он тебе сказал? — спросила королева.
     
— Он сказал, что все успел исполнить.
     
— Честное слово? Повтори его слова, точно повтори!
     
— Он все успел исполнить и передал мешочек.
     
— Слава богу! — вздохнула королева.
     
— А он видел моего Генри? — спросила Лиззи.
     
— Помолчи! — рассердилась на дочь Елизавета. — Ты всех нас подведешь.
     
Больше о Генри Уайте они не говорили, и Алисе не удалось понять, что же за мешочек и кому он успел передать. Хотя узнать это было очень любопытно.
     
Вбежал монах и с порога пропел:
     
— Его высочество герцог Глостер!
     
Королева привычным жестом указала Лиззи и Алисе за занавеску. Джейн убежала по хозяйственным делам.
     
Ричард вошел решительно и так быстро, что опрокинул табуретку.
     
— Можешь поздравить меня, — объявил он с порога, будто специально пришел принять поздравления. — Через десять дней меня коронуют, и тебе меня не остановить.
     
— Я не намерена останавливать вас, герцог, — сказала королева. — Что вас привело ко мне в столь ранний час?
     
— Для нас, государственных мужей, ранних часов не бывает, — ответил Ричард. — Я хочу внести ясность в наши отношения.
     
Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной, словно боялся, что кто-то войдет. Королева продолжала сидеть.
     
— Не знаю, как мне лучше поступить с твоими щенками, — сказал Глостер. — Могу их придушить, могу отдать тебе. В обмен на девочку Лиззи.
     
— Исключено, — спокойно ответила королева.
     
— Учти, я ведь не добрый дядя. Мне нужна корона и спокойствие в государстве. Если твои дети останутся живы, они всегда будут представлять для меня угрозу. А вдруг кто-то поднимет восстание в их пользу?
     
— Ты же сам объявил, что они — бастарды.
     
— Я объявил, другой скажет, что я солгал. Я никому не доверяю.
     
— Что же ты предлагаешь?
     
— Ты знаешь, как нежно я отношусь к твоей дочке. Я не могу на ней жениться…
     
— Пока не убил свою жену, — язвительно сказала королева.
     
— Глупости! Анна больна и скоро помрет своей смертью. Я не могу жениться на Лиззи, потому что сам объявил ее незаконной. А мне нельзя жениться на простолюдинке.
     
— Твой старший брат смог жениться на мне.
     
— И видишь, что из этого вышло. Страшно подумать — в любой момент ты можешь остаться одна. Ты не боишься?
     
— Господь решит, что нам делать.
     
— Не очень на него надейся. Его многие просят — откуда ему знать, чья молитва громче?
     
— Ты не сказал, о чем просишь, — произнесла королева.
     
— Пока я прошу, но завтра буду приказывать. Я предлагаю тебе отдать Лиззи за хорошего рыцаря. Я сам буду заботиться о ней и о ее муже.
     
— Ничего не выйдет, Ричард.
     
— Тогда пеняй на себя! — вспылил Глостер. — Тебе не вечно сидеть в этой дыре! Я выкурю тебя, и тогда уж не буду ни о чем просить. Я буду приказывать, а ты — вылизывать мне сапоги!
     
— Оставь нас в покое!
     
— Ты подписываешь смертный приговор собственным сыновьям!
     
— Ты не посмеешь их убить!
     
— Еще как посмею!
     
— Мой ответ окончательный! Я уповаю на милость Господню!
     
— Дура! — закричал Ричард. — Дура, убийца!
     
Он распахнул дверь.
     
И произошла комичная сцена. Рыцари и вельможи, которые подслушивали под дверью, опираясь на нее, когда дверь распахнулась, ввалились в комнату, как груда капустных кочанов.
     
— Идиоты! — заревел Ричард и, наступая на руки и ноги соратников, ринулся в коридор.
     
— Надо предупредить об опасности констебля, — сказала Алиса, выходя из-за занавеса. — Глостер и в самом деле может отдать приказ об убийстве племянников.
     
— Нечего его предупреждать! — взъярилась Лиззи. — Этот тюремщик заодно с дядей Ричардом.
     
— Попробуй пробраться поближе к Брендбьюри, — сказала королева Алисе. — Расскажи ему о визите Ричарда. Меня он встревожил. Ведь констебль — тоже отец. Он тоже страдает.
     
— Он из-за денег страдает, — буркнула Лиззи. — Но замуж я ни за кого не пойду.
     
— Решаю за тебя я, — оборвала ее королева. — Ты у нас еще несовершеннолетняя.
     
— Ты что, послушаешься Ричарда?!
     
— Мои дети — его заложники.
     
— Но это неправда!
     
Королева топнула ногой и прижала палец к губам.
     
Тут даже Лиззи сообразила и мрачно замолчала.
     
Алиса снова стала собираться в путь. Честно говоря, после всех этих поездок она страшно устала, но дело было прежде всего.
     
У тети Лизы Алиса получила несколько серебряных шиллингов на всякий случай и пошла прочь.
     
В темном коридоре она увидела трех странных монахов. Они явно собирались заглянуть к королеве. Алисе они не понравились. У них была солдатская осанка, и даже сутаны сидели на них, как латы.
     
Они ждали, пока Алиса уйдет.
     
Но она не ушла, а кинулась обратно.
     
— Ваше величество, — прошептала Алиса. — Там монахи. Это переодетые солдаты!
     
— Молодец, — похвалила ее королева. — Это гости ко мне. Сделай вид, что ты никого не видела.
     
И Алиса снова побежала на улицу, протолкалась сквозь толпу зевак и направилась к Тауэру.
     
Что за переодетые монахи приходят к королеве? Вот уж кто не похож на заговорщицу! И держится она из последних сил — все время думает о своих мальчиках, беспокоится о Лиззи, боится будущего короля. Но Елизавета совершенно не способна сопротивляться злу.
     
А у этих монахов явно военная выправка…
     
Улицы были оживлены, словно наступало Рождество. Но оживление не было радостным. Алиса перехватывала звуки, голоса, слова, фразы:
     
— Это добром не кончится!
     
— Господь все видит!
     
— Говорят, принца Эдуарда уже зарезали…
     
— А что ему станется! Он и короля уморил!
     
— Помолчи, здесь всюду его шпионы.
     
— А что, если я шпион, то буду покрывать убийц?!
     
— Кто тут убийца?
     
— А королева-то слезами умывается…
     
— Неужели она и в самом деле ненастоящая?
     
— Долго ему не царствовать. Сковырнут его. Многих он уже обидел, а если поднимет руку на принцев, его уже никто защищать не захочет.
     
Алиса шла по морю голосов.
     
Люди были недовольны Ричардом, никто его не защищал, но на коронацию все равно собирались — говорили, что во время церемонии будут давать бесплатное пиво, кидать в толпу золотые монеты, а то и коня могут подарить…
     
Потом улицы опустели. Справа между домами показалась Темза. Скоро и Тауэр.
     
Только тут Алиса подумала: а как ей туда проникнуть? Ведь надо спешить, сыновей констебля могут убить.
     
Ворота в Тауэр были закрыты, но калитка распахнута.
     
— Господин стражник, — взмолилась Алиса. — Можно мне пройти к сэру Брендбьюри?
     
— И не мечтай! — отрезал стражник. Он был пожилым, растолстевшим на сытной должности, но не злобным. — Сюда никому нельзя. У нас особый режим — коронационный!
     
И стражник торжественно поднял указательный палец. Но потом пригляделся и спросил:
     
— А где я тебя уже видел?
     
— Да я же племянница сэра Брендбьюри, — заныла Алиса. — Я же сюда уже ходила. У нас тетя захворала, может, даже заколдовали ее — разве в наше время можно в этом разобраться?
     
— Это точно, — согласился стражник.
     
— Мы в деревне живем, — сказала Алиса. — Но не в крестьянском доме, а в господском. Наш господин сквайр — кузен сэра констебля. Он разводит куниц.
     
— Быть того не может!
     
— И еще у него рядом с домом плотина, на которой бобры живут.
     
— Еще того не легче!
     
— Он их разводит, а потом шкурки снимает и продает в городе. Конечно, доход небольшой, но концы с концами сводим.
     
— Вот никогда не знал, что куниц и бобров разводить можно, — удивился стражник.
     
— А сейчас у нас бобриную плотину прорвало, и водой все клетки с куницами затопило. И если дядя Джон нам не поможет деньгами, то придется бабушкой пожертвовать.
     
— Как так пожертвовать?
     
— Она у нас на втором этаже живет, в сухой комнате. Мы туда куниц переселим, а бабушку вниз, в куничью клетку. Там, конечно, тесно, но что будешь делать! Скорчится, потерпит. Сейчас тепло.
     
— Ужас какой-то! — расстроился стражник.
     
— Это еще не все, — разошлась Алиса. — А вчера бешеный енот к курам забрался, половину сожрал, других перекусал, боимся, что взбесятся куры, клеваться начнут…
     
— Ты иди, девочка, — перебил ее стражник. — Проходи к своему дяде. Не надо мне больше ничего рассказывать, мне же здесь ночью стоять, а тут привидения водятся, самые злобные во всем Лондоне. Так их тоже можно понять, привидения-то. Куда им деваться — что ни день, голову с плеч. Ты иди, девочка, иди, не оглядывайся.
     
Алиса с облегчением пробежала через двор. Больше ее никто не останавливал. Дверь в дом констебля была приоткрыта — вот и хорошо, стучаться не надо!
     
Алиса взбежала по лестнице на второй этаж и замерла, потому что услышала наверху голоса. Но не мужской и женский. Не семейные, а два мужских голоса.
     
Алиса стояла неподвижно. Идти дальше или стучаться было опасно, особенно после того, как она поняла, о чем идет речь.
     
— А где же ваши детишки? — спрашивал низкий незнакомый голос, даже не столько низкий, как простуженный.
     
— Мои старшие в деревне, у кузена, — отвечал констебль. — Время сейчас летнее, пускай побегают по лесу, ягодок поедят, на травке поваляются.
     
— Разумное решение, — согласился простуженный голос. — Детям летом не место в Тауэре. Никаким детям не место. Меня вот послал к вам герцог Глостер. Его высочество хочет освободить вас от заботы о лже-принцах. И я думаю, он правильно рассуждает. Мы-то с вами знаем, что они не принцы, а если какой-нибудь французский самозванец начнет кричать, что принцы настоящие, народ и поверит. Народ английский глуп как пробка.
     
— И что же предлагает господин герцог? — осторожно проговорил констебль.
     
— Он хотел поручить вам ликвидировать мальчиков.
     
— Я не понимаю этого слова.
     
— Какая жалость! — произнес простуженный голос, и Алиса догадалась, что это Тайрелл, подручный Глостера, присланный, чтобы разделаться с принцами. Вряд ли можно было подыскать другое объяснение такому визиту.
     
— Какая жалость! — повторил мистер Тайрелл. — А господин герцог так надеялся на вас. Он как раз присматривал верного человека на пост лорда-мэра Лондона, со всеми почестями и доходами. Но это должен быть человек, абсолютно преданный герцогу и Англии.
     
— Я, конечно, рад бы сделать все, что надо… — начал констебль и неожиданно замолк. И понятно почему. Он, видно, вспомнил, что вместо принцев в башне сидят его собственные сыновья — не будет же он ликвидировать своих детей, как древняя царица Медея.
     
И потому он глубоко вздохнул.
     
Алиса догадалась, почему он вздохнул. Он проклинал фрейлину Джейн и собственную жадность. Погнался за кучей фунтов на загородный дом и упустил такой шанс!
     
— Нет, — сказал констебль. — Не могу я это самое: ликвидировать принцев.
     
Видно, новое иностранное слово давалось ему с трудом.
     
— Что ж, не видать тебе, голубчик, поста лорда-мэра. А принцами придется заняться мне.
     
— Сейчас? — спросил Брендбьюри, и голос его дрогнул.
     
— Можно и сейчас, — согласился Тайрелл.
     
— Я бы хотел сменить стражу, — сказал констебль. — Стражники здесь стоят чужие, не из моей команды. А вот ночью, после полуночи, стражники будут верные. Вы же не один придете, чтобы ликвидировать?
     
На этот раз новое слово подчинилось констеблю почти сразу.
     
— Да я и не собирался идти туда при свете дня, — ответил Тайрелл. — Я приведу своих людей. Вы же мне своих не дадите?
     
— Нет никого, кому я мог бы доверить такое дело, — признался Брендбьюри.
     
— Допускаю, — сказал Тайрелл. — Но это значит, что вы плохо воспитываете своих слуг. Значит, так: я буду здесь за полчаса до полуночи. С помощниками. Подниматься к вам я не стану. Ждите меня возле башни. Кстати, я попрошу вас поставить у входа в башню две лопаты.
     
— Зачем лопаты? — не понял констебль.
     
— Чтобы яму копать, — спокойно ответил Тайрелл. — Куда мы тела девать будем? Не на газоне же трупы бросить?
     
— О да, конечно, — пропищал констебль. Вот уж Алиса никогда не могла подумать, что он может так пищать.
     
Конечно, он перетрусил.
     
— Я провожу вас, — предложил констебль.
     
— Не стоит. Нас не должны видеть вместе. Меня здесь не было. И зря вы отказались. За каждую головку принц заплатил бы вам по десять фунтов. Вы когда-нибудь видели такие деньги?
     
— Что вы, мне и не приходилось! — ответил констебль.
     
«Еще бы, посадил своих детей в башню за пятьсот фунтов», — подумала Алиса.
     
Она нырнула на кухню, где у плиты стояла грустная миссис Брендбьюри и помешивала поварешкой в кастрюле.
     
Алиса прижала палец к губам.
     
Миссис Брендбьюри сразу поняла ее — видно, тоже подслушивала.
     
За дверью было слышно, как Тайрелл спускается по лестнице. И через минуту на кухню на цыпочках вбежал констебль.
     
— Марта! — воскликнул он громким шепотом, но тут увидел Алису в платье Бекки и осекся.
     
— Я опоздала, — сказала Алиса. — Я спешила к вам, чтобы предупредить, что герцог Глостер решил убить принцев. Значит, вашим мальчикам грозит смертельная опасность.
     
— Честное слово? — Констебль был даже растроган.
     
— Можно дать вам совет? — спросила Алиса.
     
— Мала еще советы мне давать, — буркнул констебль.
     
— Тогда не буду, — пожала плечами Алиса.
     
— Говори, девочка, говори, — попросила миссис Брендбьюри.
     
— Как стемнеет, вы, конечно, выведете Робина и Питера из темницы, — сказала Алиса. — Но это не самое трудное. Самое трудное спасти их потом.
     
— Я их домой приведу, и все тут! — сказал констебль. — А ты, девочка, не вмешивайся в дела старших.
     
— Но ведь все знают, что ваши дети в деревне! — возразила Алиса. — И если принцев начнут искать по всей крепости и найдут ваших сыновей, может получиться, что вам придется отвечать на неприятные вопросы.
     
— Слушай, Джон, слушай, что умные люди говорят, — запричитала жена констебля.
     
— Да я слушаю, — вздохнул сэр Брендбьюри.
     
— А если кто-то решит пытать мальчиков? И они расскажут, в какую историю вы влипли, сэр? Вам не сносить головы. И боюсь, всей вашей семье тоже.
     
— Вот именно! — закричала миссис Брендбьюри. — Мерзавец, убийца собственных детей!
     
— Погоди, Марта, — остановил жену констебль. — Что же ты предлагаешь, Алиса?
     
— Их надо спрятать там, где никто искать не будет.
     
— Где же?
     
— В тюрьме!
     
— Не говори загадками, — рассердился констебль.
     
— Их будут искать во дворце, в домах, но кто будет искать беглецов, ушедших из одной тюремной камеры в другую?
     
— В какую же?
     
— В ту, где сидит Генри Уайт, — сказала Алиса. — Он верный человек. И очень умный. К нему никто не сунется искать принцев.
     
— Может быть… — произнес Брендбьюри. — Может быть…
     
— И сколько им там прятаться? — спросила Марта.
     
— А это зависит от хитрости сэра Джона, — ответила Алиса. — Он должен убедить Тайрелла, что тот тоже рискует головой, если не доложит, что выполнил приказ и убил принцев.
     
— Это точно, — кивнул констебль.
     
— Вот если он поймет, что ему лучше доложить, что принцы убиты, то вы спасены. Скажите, что сами боитесь за свою голову: Ведь это правда:
     
— Ведь это правда, — повторила Марта. — Он поймет…
     
— …что у вас общие интересы, — подхватила Алиса. — Ведь Ричард Глостер не станет разбираться, кто виноват в том, что принцы исчезли. Просто возьмет и всем отрубит головы — и виноватым, и невиновным.
     
— Это точно, — еще раз сказал констебль.
     
— Пускай Тайрелл доложит Глостеру, что принцы убиты и больше ему не надо бояться соперников.
     
— Не надо бояться, — как загипнотизированный, повторил констебль.
     
— А вы через некоторое время спокойно выведете своих мальчиков наружу, а может быть, и не будете выводить. Все быстро забудут о том, что Робин и Питер были в деревне. Вы скажете, что они вернулись, но вас в этот момент не было рядом.
     
— А ты горячего молочка на дорогу не выпьешь? — предложила Марта.
     
— С удовольствием, — согласилась Алиса. — А то я не выспалась, приехала издалека и очень устала.
     
Алиса выпила молоко и пошла вместе с констеблем в Зеленую башню. Заходить не стала, а позвала Уайта к окошку. Тот высунул усы в бойницу, и Алиса сказала ему, что скоро у него будут гости и чтобы он верил констеблю. Чему сам Уайт поверил с трудом.
    
    
     
      
Глава двадцать третья. Коронация
     
     
Коронация прошла благополучно. Стреляли пушки, взлетали фейерверки, король принял корону от архиепископа Кентерберийского и поклялся верно служить народу. Нанятые простые люди кидали вверх шляпы и кричали «гип-гип-ура».
     
Но на самом-то деле весь Лондон, а вскоре и вся страна гудели возмущением. Уже все знали, что принцы исчезли, но кто-то где-то слышал, что незадолго перед тем король приказал своему подручному, бандиту Тайреллу, их задушить. Тот потом доложил, что задушил мальчиков подушками и закопал их под лестницей башни. Кто-то об этом услышал, кто-то по секрету рассказал жене или брату… И теперь уж до конца жизни Ричарду Глостеру (или, как он теперь звался, Ричарду Третьему, королю Англии) от этого клейма не отделаться.
     
Хоть Джон Тайрелл, верный пес Ричарда, обманул его, сохраняя свою голову, и тем самым сохранил голову сэру Брендбьюри, видно, он все же сказал что-то новому королю о констебле Тауэра. Иначе почему Ричард на следующий день после коронации выгнал констебля с королевской службы? А Брендбьюри и не возражал: тут же собрал свое имущество, забрал супругу и детей — трех мальчиков и двух девочек, — погрузил все на три подводы и покинул Тауэр. И не только Тауэр, но и Лондон. Больше его там и не видели. Говорили, что он живет в глуши, в новом кирпичном доме.
     
А потом он объявился в графстве Кент, у губернатора графства Генри Уайта, близкого друга нового короля, и стал трудиться управляющим его громадными имениями, получив странное звание: «Заботник о кошках». А кошек, я вам скажу, у сэра Генри Уайта было две дюжины, если не больше. И ели они только мясо и рыбу. А если кому из них попадал в когти голубь или какая другая птица, то кошка была обязана отнести эту добычу самому сэру Уайту. И, поверите вы мне или нет, не было кошки, которая бы нарушила этот уговор.
    
    
     
      
Глава двадцать четвертая. Восстание Бэкингема
     
     
Эти дни Алиса прожила в аббатстве.
     
Королева печалилась, беспокоилась за принцев, но пока им ничто не грозило. И Елизавета занималась своими тайными делами, о чем Алису в известность не ставила.
     
В аббатстве время от времени появлялись монахи, которые были не похожи на монахов, но никто их не выдал.
     
Как-то Джейн сказала:
     
— Все знают, что Ричарду недолго цепляться за трон. А когда все в стране знают об этом, желаемое становится действительным. Ты меня понимаешь, Алиса?
     
— Еще как понимаю, — согласилась с ней Алиса.
     
А на следующий день Ричард, прослышав о том, что на берегу высадился отряд бунтовщиков, кинулся туда во главе отряда рыцарей и в коротком сражении разбил врагов. И не только разбил, но и казнил всех пленных жестокой смертью, что было нарушением воинских правил — но что Ричарду правила!
     
С каждым днем его правление становилось все более жестоким. Подручные Ричарда сводили счеты со своими давнишними врагами, которых не смели тронуть при прежнем короле. Виселицы гнулись под тяжким грузом человеческих тел, головы насаживали на пики и водружали возле городских ворот. И так король был жесток и скор на расправу, что страна затаилась, ожидая, когда же придет рыцарь, чтобы освободить их от узурпатора. Но рыцаря все не было, а Ричард все наглел.
     
Глубокой осенью он прислал в Вестминстер своего друга Бэкингема с требованием: «Пусть королева немедленно убирается из аббатства, а то король запретит пропускать туда хлеб и воду, и тогда монахи перемрут с голоду, а виновата будет Елизавета».
     
Честно говоря, королеве и самой уже страшно надоело сидеть взаперти.
     
Если бы не боязнь за судьбу Лиззи, она бы давно покинула аббатство — теперь она меньше боялась за детей, а Ричарда просто презирала.
     
А Ричард думал, что королева трепещет от страха.
     
То есть теперь он полагал себя в полной безопасности и мог измываться над королевой как хотел. Что могло его остановить?
     
— Готовы ли вы с принцессой Лиззи переехать в дом, который вам подготовил король Ричард? — спросил красавчик Бэкингем.
     
Алиса заметила, что за последние недели Бэкингем сильно изменился. Он похудел, потускнел, даже одежда на нем обвисла.
     
— Мы готовы, — покорно ответила королева. Даже не стала выяснять, что за дом, насколько он готов, удобен и соответствует ли положению королевы Англии.
     
Оказалось, что дом ничему не соответствовал. Это была хибара, развалюха у реки на окраине города, где жили попрошайки, бродяги и всякий беднейший люд.
     
— Вот здесь вы будете жить, — сказал король Ричард. Он поджидал их в комнате, где горел очаг, но не давал тепла. Пол был покрыт гнилой соломой. У стены стояла лежанка для королевы и ее дочери.
     
— Это хлев? — ошеломленно спросила Лиззи.
     
— Это твой временный дворец, моя любимая красавица, — ответил король Ричард. — И ты пробудешь здесь до тех пор, пока не выйдешь замуж за моего лучшего друга, будущего графа Тайрелла.
     
Корявый бородач с обезьяньими глазками под нависшими бровями выступил вперед и слегка поклонился.
     
— Ты выйдешь за него замуж, и мы сразу сменим твой дворец, Лиззи, — сказал Ричард. — А я буду любить тебя и лелеять.
     
— Вы с ума сошли! — воскликнула Лиззи.
     
— Я совершенно трезв и разумен, — ответил король. — Кому ты теперь нужна, девка безродная? Кто на тебя польстится?
     
— У меня есть жених! — закричала Лиззи. — Он вам за меня отомстит!
     
— Есть ли? — засмеялся король. — И кто же он?
     
— Вы его знаете! Это Генри Ричмонд!
     
— Генри Ричмонд во Франции. До вчерашнего дня он бегал по ней, как заяц, скрываясь от моих убийц. Но вчера они его настигли.
     
— Не может быть! Вы лжете!
     
— У меня есть донесение, — сказал Тайрелл. — Извольте прочесть.
     
Он показал Лиззи мятый свиток, но в руки не дал.
     
А Лиззи вместо того, чтобы прочесть, стала отмахиваться от свитка, как от осы — так она боялась прочесть ужасную новость.
     
— Видно, на вас трудятся ангелы, — тихо сказала королева.
     
Алиса, Джейн и две служанки — все, что осталось от свиты королевы Англии, стояли за спиной Елизаветы возле стены, по которой нагло бегали тараканы. В сторонке остановился герцог Бэкингем, а лицом к лицу с Лиззи и королевой стояли Ричард и Тайрелл.
     
— При чем тут ангелы? — рявкнул король.
     
— За один день весть из Франции могут принести только ангелы!
     
— У нас есть почтовые голуби, — ответил король. — Не надейтесь на помощь из Франции. Стоит бунтовщикам высадиться на нашем берегу, их растопчут кони моих рыцарей.
     
Взгляд Ричарда упал на клетку с голубями, что стояла на окне. Их приносили королеве ночные гости.
     
— Вижу, что и у вас завелись голуби? — ядовито сказал король. — Что-то не похожи они на почтовых!
     
— Я купила их, чтобы сделать жаркое, — ответила королева. — У меня нет денег на говядину.
     
— Мясо вам не по чину! — захохотал Ричард. — Ты согласен, Бэкингем?
     
— Вы правы, ваше величество, — покорно согласился герцог.
     
«Теперь я вижу, что они больше не друзья, — подумала Алиса. — И я даже читала, как это произошло». Ричард отправил епископа Мортона, друга королевы, в замок Бэкингема, чтобы там он сидел под стражей. Но герцог не только объявил епископа своим гостем и обедал с ним за одним столом, но и вел с ним долгие беседы о чести и совести рыцаря, о Боге и справедливости. Может быть, эти беседы и не изменили бы Бэкингема, но епископ был умным человеком и не забывал напомнить герцогу, что у него такие же права на престол, как и у Ричарда. И если народ и бароны восстанут против короля, лучше всего поспешить и занять трон самому.
     
Ричарду донесли о том, что Бэкингем ведет себя странно и подозрительно. Так что теперь оставался всего шаг, чтобы лучшие друзья стали злейшими врагами. Они стоили друг друга, но Бэкингем был хищником помельче.
     
— Если же вы будете упрямиться и вести себя неразумно, — сказал король, — то мы отыщем для вас дворец похуже этого и отдадим Лиззи замуж за нищего. Я умею мстить и помню зло, причиненное мне.
     
— Я никогда не мучила тебя, Ричард, — сказала королева.
     
— Я тоже был к тебе добр, — усмехнулся Ричард. — Теперь же я хочу всего лишь устроить счастье твоей упрямой девчонки. И учти, я редко трачу время на простолюдинок. Сейчас я забочусь о моем друге Тайрелле, который, кстати, недавно вернулся из Тауэра, где встречался с твоими сынишками.
     
— Это правда? — спросила королева.
     
— Я видел их, как вас, королева, — ответил Тайрелл.
     
— Здоровы ли они?
     
— Здоровы, здоровы, — засмеялся Тайрелл. — Не скажу, чтобы живы, но наверняка здоровы!
     
— Помолчи, — одернул Тайрелла Бэкингем. — Забыл, с кем говоришь?
     
— Он говорит с подружкой моего брата, — ответил за Тайрелла Ричард. — И неизвестно, сколько еще дружков у нее было! А тебе лучше за нее не вступаться. Может, и тебя видели в числе ее дружков?
     
Бэкингем насупился, но промолчал. Или он боялся короля, или затаил обиду и не хотел ее показывать.
     
— Кстати, — сказал Ричард. — У меня в Тауэре засиделось несколько глупых баронов, таких, как сэр Уайт, который со дня на день помрет от голода. Хочешь, чтобы он пожил еще немного, дай согласие на брак.
     
— Разве я могу противиться воле короля? — робко произнесла Елизавета.
     
— Вот это правильно! — обрадовался Ричард.
     
— А когда свадьба?
     
Никто, даже король, не ожидал от нее такого вопроса.
     
Все замерли.
     
Ричард тихонько завыл, будто волк, увидевший добычу.
     
— Так ты согласна? — спросил он.
     
— А у меня есть выбор? — ответила вопросом на вопрос королева.
     
— Мама! — воскликнула Лиззи. — Мама! Не смей! Я никогда не соглашусь! Ты же королева Англии! Как ты можешь с ним соглашаться? Ты хочешь опозорить меня и всю нашу семью?
     
— Я хочу жить, — тихо сказала королева. — И я хочу, чтобы моя дочь тоже была жива.
     
— Правильно, — поддержал ее король. — Вы, простые люди, не думаете о чести. Вам бы живот набить да дружка найти! Учись у мамаши, козленок!
     
— Когда свадьба? — повторила королева.
     
— В конце месяца, — сказал король.
     
— Первого сентября, — решительно сказала королева.
     
— Что за отсрочка? — удивился Ричард.
     
— Я пошла тебе навстречу. Я согласилась отдать тебе дочь. Ты же прикажи дать нам дом, достойный нашего положения, верни мне слуг, присылай нам еду…
     
— А где же твои драгоценности, королева? — нагло спросил Тайрелл. — Найми на них слуг, купи дом.
     
— И прикажи твоему слуге, — продолжала Елизавета, не обращая на него внимания, — чтобы он пощадил несчастную вдову.
     
— А вот этого, — засмеялся Ричард, — я ему приказать не могу. Ведь он будущий зять королевы Англии!
     
Ричард и Тайрелл расхохотались, а герцог Бэкингем лишь скривил рот не то в усмешке, не то в гримасе отвращения.
     
— А в самом деле — где твои драгоценности, королева? — отсмеявшись, спросил Ричард. — Мой братишка не жалел государственной казны, чтобы ублажить свою крестьяночку.
     
— У меня их отняли, — прошептала королева.
     
— Кто? Когда? Почему мне не доложили?
     
— Я расскажу тебе после свадьбы, — сказала Елизавета.
     
— Ладно, — согласился Ричард. У него было благодушное настроение. Он добился своего. Даже легче, чем ожидал. — Только другого дома я вам пока не могу дать. Ведь не в королевском же замке селить крестьянок! Докажете покорность — награжу.
     
Король пошел к двери. По дороге хотел потрепать свою Лиззи по щечке, но та умудрилась повернуть голову и вцепиться зубами в его кисть.
     
Тот вырвал руку, помахал ею в воздухе и, коротко размахнувшись, дал девушке пощечину. Лиззи было так больно, что она вскрикнула.
     
— Учись, собачонка, — холодно сказал Ричард. — А ты, Тайрелл, позаботься, чтобы после свадьбы она была как шелковая.
     
— Слушаюсь, сэр, — почтительно склонил голову Тайрелл.
     
Они вышли из комнаты: король, Тайрелл и последним — герцог Бэкингем.
     
Лиззи сквозь слезы принялась упрекать мать за предательство, но Елизавета и слушать ее не стала. Она подошла к окну — совсем близко, закрывая свет, темнела стена соседнего дома.
     
— Неплохой дом, — сказала королева. — К нему легко подойти в темноте, и я думаю, что теперь король не будет тратить сил на то, чтобы выслеживать нас. Он сломил меня, убив моих мальчиков и отняв дочь.
     
— Что ты говоришь, мама! — возмутилась Лиззи. — Ты, наверное, сошла с ума. Ты забыла…
     
По знаку королевы Джейн подхватила плачущую принцессу и потащила ее в дальнюю комнату — в доме их всего было три, если не считать кухни в подвале.
     
Алиса осталась в главной комнате с королевой.
     
— Для того чтобы подняться, — сказала королева, словно разговаривая сама с собой, — надо упасть на самое дно… на самое дно пропасти…
     
— Мне что-то надо делать? — спросила Алиса.
     
— А то как же! — очнулась от своих мыслей королева. — В этой хибаре столько дел. Жаль, что я королева и не могу взяться за тряпку и начать мыть пол. А вдруг кто-нибудь из подданных увидит и сообщит всему миру, что я — простая прачка, околдовавшая короля Эдуарда?
     
— Даже если и прачка? Вам-то что?
     
— И то верно, — согласилась Елизавета. — Ты мне составишь компанию?
     
— Разумеется! — воскликнула Алиса.
     
— Тогда тащи тазы и ведра, тряпки и швабры! Давай вымоем пол и стены, выгоним мышей и тараканов! Нам тут придется пожить, и лучше, если мы будем жить в чистоте.
     
И они занимались уборкой до самого вечера.
     
Джейн и обе служанки им конечно же помогали, а Лиззи заявила, что она принцесса крови и ей плевать на то, как ее мать себя позорит. Она уже опозорила ее в глазах узурпатора и собирается отдать ее отвратительному мужлану. Одна надежда, что Генри все-таки живой, а не убитый…
     
Тут Лиззи ударилась в слезы, и ее оставили в покое.
     
А королева Елизавета мыла пол так же ловко, как Джейн, и Алиса поняла, что она в самом деле происходит из простой семьи, где девочкам положено заниматься домашними делами, а не ждать, пока это сделают слуги.
     
И казалось бы, Елизавета должна быть страшно удручена событиями сегодняшнего дня. Ну подумать только! Из аббатства выгнали, сунули в убогую лачугу, пришлось пообещать руку дочери отвратительному убийце… Никакого выхода, никаких надежд…
     
А она моет пол, улыбается и даже напевает веселую народную песенку. Разве так бывает?
     
«Значит, — подумала Алиса, — дела совсем не так плохи».
     
А как стемнело, в окошко постучали и пришли какие-то просто одетые люди, вернее всего, моряки. Они отдали Джейн несколько рыбин, чтобы приготовить ужин, а сами уединились с королевой и шушукались до полуночи.
     
Весь месяц после этого прошел в лачуге у Темзы в заботах и трудах. Какие-то люди приходили в темноте и исчезали под утро, порой раздавался звон оружия. Алиса тоже крутилась — по дому было много дел. К тому же она за этот месяц три раза ездила в Сиднем, потому что, кроме нее, никто не знал лесных дорог в графстве Кент. Джейн, конечно, могла и сама навестить отца, но она была женщиной не очень молодой и не любила скакать верхом. Не то что Алиса. Лиззи даже прозвала новую подружку кентавренком. Может, из зависти, ведь сама она была всадницей никудышной.
     
Алиса возила в дом лесничего письма от королевы и подарки мальчикам. Принцам нравилось жить в лесу, особенно после страшной башни. Они пропадали целыми днями, и когда приезжала Алиса, ей порой приходилось самой забираться в чащу, к любимому ребятами лесному озеру. Там они вместе купались и ныряли. Алиса учила принцев плавать. Сначала они боялись и вообще думали, что плавать недостойно настоящих принцев, но потом им так понравилось, что из воды их вытащить было нелегко.
     
Впрочем, никто не ограничивал мальчишек — живите как хотите. Здесь все самостоятельные люди.
     
Так что из всей охраны с ними был только паж Грини. Но он был не телохранителем, а старшим товарищем.
     
По дороге из лесничества Алиса узнала, что на юге страны поднялось восстание против короля и во главе стоит — в это трудно поверить! — герцог Бэкингем!
     
К этому времени Бэкингем уже убежал от Ричарда во Францию, где его ждал отряд рыцарей в пять тысяч человек. Он посадил рыцарей на корабли и поплыл через пролив, а его сообщники и союзники должны были поднять восстание в тот момент, когда он высадится на английском берегу. И весь народ Англии кинется тогда на помощь Бэкингему и провозгласит его королем.
     
Восстание поднялось, но герцог к началу не успел. В проливе бушевали ветры, его корабли разбросало, и Бэкингем остался один.
     
Он стал тропинками и проселочными дорогами пробираться к своему замку, в то время как король Ричард мчался к морю, чтобы расправиться с предателем.
     
Могучий белый конь вынес короля на высокий обрыв. Белая меловая стена отвесно уходила к воде. Море было серым, мрачным, по нему бежали белые барашки. Вдали во мгле маленький кораблик боролся с волнами.
     
Над самым обрывом Ричард увидел старую разрушенную башню. Когда-то в незапамятные времена здесь сидели дозорные. Если они видели на горизонте ладьи викингов, то зажигали огонь и поднимали тревогу.
     
Возле башни короля ждала монахиня в сером балахоне. Капюшон скрывал ее лицо, лишь глаза поблескивали из тени.
     
— Здравствуй, мой славный Ричард, — сказала монахиня глубоким молодым голосом. — Ты достиг всего, чего желал? Можешь расплатиться со мной.
     
Ричард спрыгнул с коня. Он так сутулился, что казался горбатым. Пальцы рук чуть не касались земли.
     
— Я совсем не сплю, — сказал он. — Так тяжела дорога к трону.
     
— И залита кровью, — заметила фея Моргана.
     
— Я прошел ее ради Англии, ради моей страны, — торжественно произнес король. — Ни минуты отдыха, ни минуты покоя… Если бы не мои смелые решения, Англия полыхала бы в пламени гражданской войны. Мой брат Кларенс хотел поднять восстание против короны — мне пришлось пожертвовать любовью к нему ради государства…
     
— Не трать времени, Глостер, — перебила его фея Моргана. — Я знаю, что тебе пришлось убить короля Эдуарда и многих других… Тебе не удалось только убить племянников…
     
— Что? — Ричард даже отшатнулся. — Этого быть не может! Мой верный друг сам их задушил!
     
— Намерение убить — преступление не меньшее, чем само убийство. Послать убийцу к невинным детям — преступление худшее из всех возможных.
     
— Ты врешь, ведьма!
     
— Я не ведьма, мой маленький горбатенький герцог, — прошипела фея. Даже голос у нее изменился. — А ты — не король. Ты детоубийца, и я думаю, что смерть твоя наступит скоро.
     
— А я и ее убью, — пошутил король.
     
Но так пошутил, что если бы смерть услышала эти слова, наверное, она отошла бы подальше. С такими людьми, как Ричард Третий, король Англии, лучше не шутить.
     
— Твои племянники живы, подумай об этом, — сказала фея Моргана.
     
— Оставь, я верю Тайреллу. Он получит от меня принцессу.
     
— Принцессу ты присмотрел для себя. Но ради трона ты объявил ее самозванкой, а теперь не можешь на ней жениться. Вот и придумываешь глупости. А этот Тайрелл тебя уже ненавидит. И при первой же возможности предаст.
     
— Уйди, Моргана, — застонал король.
     
— И ты не достиг высшей власти, — продолжала фея, будто и не слышала слов Ричарда. — Ты временный король.
     
— Кто же настоящий, постоянный?
     
— Мне неведомо будущее, — ответила фея Моргана. — Но если бы держать пари, то я поставила бы на Генри Ричмонда.
     
— Он даже не присоединился к Бэкингему, — сказал король. — У него нет денег собрать армию. Его никто не поддерживает. И некому ведать его английскими союзниками.
     
— А королева Елизавета?
     
— Ты поглядела бы, в какой хибаре она ждет свадьбы своей дочери! Я ее унизил как хотел, и она лизала мне сапоги. Ты бы посмотрела на нее!
     
— А ты заглядывал в ее глаза? Ты видел ненависть в ее глазах?
     
— Еще чего не хватало!
     
— Тогда ты — счастливый дурак, — засмеялась фея Моргана.
     
— Завтра я уничтожу Бэкингема!
     
— Своего последнего друга…
     
— Я уничтожу Бэкингема, и у меня не останется соперников в стране.
     
— Верни мне посох Мерлина! Ты обещал!
     
— Ты в самом деле думаешь, что мальчишки могли сбежать? Значит, возле моего сердца затаились предатели?
     
— Вот именно!
     
— Если достанешь мне головы принцев… то есть щенков Елизаветы, бастардов, то получишь посох незамедлительно.
     
— Знаешь, почему я до сих пор не ушла от тебя? — спросила фея Моргана. — Не так уж мне нужен тот посох…
     
— Тебя удерживает ненависть к людям?
     
— Меня удерживает любопытство. Я еще не видела такого законченного негодяя. Хочу досмотреть до конца спектакль с твоим участием. Хотя представление получается довольно тоскливое.
     
— Тебе придется долго ждать.
     
— Не думаю.
     
— Принеси мне головы мальчишек, и я тебя озолочу!
     
— Только этого мне не хватало! — в сердцах откликнулась фея Моргана и мгновенно растворилась в воздухе. Она не уходила и не исчезала. Просто была и не стало.
     
Король еще долго стоял на берегу и глядел вдаль.
     
Иной бы решил, что Ричард думает. А он наблюдал за тем, как терпит бедствие корабль недалеко от берега, как его несет на скалы, как ни стараются спасти свое судно моряки.
     
Король ждал, когда корабль погибнет.
     
Когда погибнут моряки на нем.
     
И тогда ему станет хорошо.
     
Король дождался, когда корабль разбило о прибрежные скалы.
     
Он вскочил на коня и вернулся к свите.
     
Если бы он обернулся, то увидел бы на вершине полуразрушенной башни силуэт женской фигуры в монашеском одеянии.
     
Но король Ричард никогда не оборачивался.
     
На первом же привале он приказал вызвать сэра Тайрелла.
     
Он сам допрашивал близкого соратника до утра. Но Тайрелл знал самое главное правило: никогда не признавайся. Чистосердечное признание тебя погубит. Скажешь правду, лишишься головы.
     
Поэтому он стоял на своем: сам задушил мальчиков, а потом закопал тела под башней. И если нужно, то можно трупы откопать.
     
Эти слова немного успокоили короля.
     
Вряд ли Тайрелл стал бы так рисковать и врать столь нахально.
     
Но Тайрелл был игроком. Он думал, что королю долго на троне не продержаться. И не успеет он раскопать яму под башней, которую уже никто не называл Садовой — теперь она называлась Кровавой. Так эта башня называется и по сей день.
     
Ричард ускакал на запад. По пути его отряды захватывали замки подозрительных баронов — тех, кто был дружен с Бэкингемом и мог пойти с ним против короля.
     
Так продолжалось, пока не поймали самого Бэкингема и не отрубили ему красивую голову.
    
    
     
      
Глава двадцать пятая. Кошка едет в лес
     
     
Как-то августовским утром в хибару к королеве заявился жених Лиззи Тайрелл в красном камзоле и шутовских рейтузах — одна штанина синяя, другая красная. Так он представлял себе благородную одежду. В иное время Лиззи подняла бы его на смех, но тут всем было не до смеха.
     
— Скоро свадьба, — заявил Тайрелл с порога. — Не вижу приготовлений.
     
Королева и Лиззи испугались. Они так надеялись, что Тайрелл забудет о них.
     
А тот все время помнил о свадьбе. Казалось бы, если ты не веришь, что твой хозяин удержится на троне, зачем тебе эта невеста? Не для себя ведь женился! А по приказу.
     
Но Тайрелл знал, что Лиззи — настоящая принцесса, и думал, что если он станет мужем принцессы, а потом предаст Ричарда, то останется жив, здоров, богат, и к тому же его сделают герцогом.
     
Так что он заявился в хибару королевы в полном шутовском наряде, опоясанный длинным мечом, и изображал вежливость и благородство. А королева, стараясь не встречаться с ним взглядом, всерьез обсуждала будущую свадьбу, хотя Лиззи рядом не было.
     
— Да потерпи ты, девочка, — сказала Елизавета, когда Тайрелл наконец убрался. — Нам надо потерпеть еще немного. Нас освободят. Я каждую ночь тайно встречаюсь с разными людьми, лучшие люди королевства готовы прийти к нам на помощь. Но мы не можем так просто избавиться от узурпатора. Он очень сильный и хитрый человек. У него армия, он господин нашей страны. А ты, как маленькая девочка, дразнишь его цепного пса.
     
— Не могу терпеть! Не хочу!
     
— А меня беспокоит сейчас совсем другое, — сказала королева. — Если наши друзья победят, то сюда придет Генри Ричмонд.
     
— Мой Генри! Скорей бы он приходил!
     
— Он придет, чтобы стать королем, — сказала Елизавета.
     
— Вот и замечательно! — обрадовалась Лиззи. — А я стану королевой!
     
— Он, как и все, думает, что твои братья погибли.
     
— Мы напишем ему письмо, чтобы он поскорее приходил и помог вернуть корону брату Эдди.
     
Королева вздохнула.
     
— Лиззи, — сказала она. — Не бывает двух королей в одном королевстве. Мы должны выбирать.
     
— Ой! — Лиззи замолчала, прижала ладони к лицу, и Алиса увидела, как между пальцев на щеки принцессы выкатываются слезинки.
     
Девушка поняла, в какое положение они с мамой попали. Каким бы хорошим ни был Генри Ричмонд, но он поднимает восстание против Ричарда, чтобы самому стать королем. И его сторонники, бароны и рыцари, идут за ним как за будущим королем. А королева Елизавета даже не может сообщить ему, что мальчиков спасли и вытащили из Тауэра. Во-первых, об этом сразу узнает Ричард, и тогда над Эдди и маленьким Диком снова нависнет смертельная опасность. Во-вторых, Генри может поставить условие: «Или я, или Эдуард». Принцев спасли, но вроде бы их и нет.
     
— Объявить, что они живы, — тихо проговорила королева, — значит не только снова подвергнуть их смертельной опасности, но и расколоть Англию. Сейчас все поднимаются против Ричарда за Генри Ричмонда. А в ином случае народ расколется на сторонников Ричмонда и сторонников маленького короля. А выиграет от этого только Ричард. И тогда, Лиззи, — королева печально улыбнулась, — тебе уж наверняка придется идти замуж за этого негодяя Тайрелла.
     
— Лучше смерть!
     
— Может, всем нам лучше тогда умереть:
     
Королева подошла к клетке с голубями, что стояла на окне, и насыпала птицам зерна.
     
Алиса подумала: «Как странно — принцы исчезли, и никто, даже их собственная мать, не уверен, стоит ли им оживать и выходить из леса».
     
И она не удивилась, когда Лиззи произнесла:
     
— Мама, давай пока никому ни о чем не будем рассказывать.
     
— У нас нет другого выхода, — печально ответила королева.
     
Алиса решила, что лучше оставить тетю Лизу с дочкой вдвоем — им сейчас ни до кого нет дела. Плохо жить беззащитным женщинам в средневековой стране. И никому они, в общем, не нужны, и никто их не защитит. А если и защитит, то еще неизвестно: из-за них самих, или из-за денег, или из-за власти. Алиса догадывалась, что королева отправила во Францию Генри Ричмонду все свои драгоценности, именно на эти деньги он сумел набрать войско. Но она не могла сказать наверняка, что случится, если он победит. Куда проще было догадаться, что произойдет, если он потерпит поражение. И королева об этом знала. А раз знала, значит, делала все, чтобы Ричмонд победил. И если надо будет выбирать — дочь или сыновья, пускай это решает судьба. Даже если судьба примет обличье Генри Ричмонда.
     
Алиса вышла из домика на улицу. Было позднее утро, возле дверей сидел нищий, которого подослал сам король. Нищие на этом посту менялись, чтобы ни на минуту не оставлять хибару королевы без наблюдения. Но почему-то в охране короля забыли о том, что у хибары есть черный ход. Через него туда и приходили гонцы из Франции и разных графств Англии.
     
Узкая грязная улочка вела к реке. Алиса прошла до поворота, и перед ней открылась блестящая грязь — целое море блестящей грязи. Было время отлива, Темза сузилась в несколько раз и узкой лентой текла по полю липкой тины, то есть по собственному дну.
     
— Мяу, — громко сказала кошка, которая сидела посреди улицы.
     
— Здравствуй, — сказала Алиса.
     
— Мяу, — повторила кошка, и Алисе показалось, что она говорит ей что-то, а Алиса не понимает.
     
Алиса присела перед кошкой на корточки и почесала ей за ухом. Кошка не возражала, но и не обрадовалась. Мурлыкать, как это делают все кошки, она не стала, а просто повторила:
     
— Мяу.
     
Медленно-медленно, словно говорила с неразумным котенком.
     
— Ах! — произнесла Алиса. Она узнала кошку. Конечно, это та самая серая кошка с белым пушистым животиком и белым треугольником на морде.
     
— Ты — кошка Генри Уайта, — сказала Алиса. — Ты спасла его от голодной смерти.
     
— Мяу! — утвердительно сказала кошка.
     
— Что-нибудь случилось с сэром Генри?
     
И вдруг кошка отрицательно покачала головой. Это было удивительней, чем если бы она заговорила. Все можно представить, но нельзя представить кошку, которая качает головой.
     
Как будто это не кошка, а человек, спрятанный в кошачью шкурку.
     
Но Алиса привыкла ко всяким чудесам, а здесь, в Средние века, лучше ничему не удивляться. Средние века куда ближе к древним временам, к тайнам, оставшимся после эпохи легенд, чем XXI век. Ведьмы, пусть даже и последние, могут здесь встречаться за любым углом.
     
— Ты фея? — спросила Алиса.
     
Кошка не ответила. Она смотрела на Алису зелеными глазами, словно что-то внушала. Но что же?
     
Ну с кем еще может что-то случиться? Ведь кошка так просто не прибежала бы.
     
— Ой! — сообразила Алиса. — Может, что-то грозит принцам?
     
И тогда кошка кивнула. Честное слово — кивнула!
     
— Мне надо туда поехать?
     
Кошка снова кивнула.
     
Алиса не стала терять времени даром. Она схватила кошку и побежала к хибаре.
     
Она добежала в две минуты, ворвалась в комнату королевы и с порога крикнула: