1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
"Ты ли это, мой сын? Ты, опора старости поздней,    

Как в одиночестве мог ты меня покинуть, жестокий?    

О, почему на верную смерть уходившего сына    

Бедная мать не могла последним напутствовать словом?    

485  В поле чужом добычею птиц и псов италийских    

Ты – о горе! – лежишь, и тебя на костер погребальный    

Мать не положит, и глаз не закроет, и ран не омоет,    

И не укутает в плащ, что днем и ночью ткала я,    

Тяготы старческих лет облегчая работой усердной.    

490  Где мне тебя отыскать? Где собрать рассеченное  тело?    

В поле каком? Иль вернешь ты мне, сын, лишь голову эту?    

Ради того ль за тобой по морям я скиталась и землям?    

Копья в меня, в меня направьте, рутулы, стрелы,    

Первой убейте меня, коль знакома душе вашей жалость!    

495  Ты, о богов всемогущий отец, ненавистную небу    

Голову мне порази и низринь меня молнией в Тартар,    

Чтобы жестокую жизнь хоть так могла оборвать я!"    

Стон прошел по рядам потрясенных жалобой тевкров,    

Души сковала печаль, надломила силы пред боем.    

500  Ту, что сеяла скорбь, подхватили Актор с Идеем    

(Илионей дал им знак и рыдавший горько Асканий),    

В дом отнесли на руках, уложили в дальнем покое.    

     

Тут в отдаленье труба пропела громко и грозно,    

Следом послышался крик и под небом гулко отдался.    

505  Тотчас на приступ пошли, черепахой построившись,[525] вольски,    

Тщатся рвы завалить и за вал высокий прорваться,    

Подступов ищут везде и по лестницам лезут на стены    

Там, где реже ряды, где в строю троянцев нечастом    

Бреши видны. Осыпают врагов потомки Дардана    

510  Ливнем копий и стрел и шестами сшибают их с  лестниц:    

Приступ от стен отражать после долгой войны им не внове.    

Скатывать стали они с откоса тяжкие глыбы,    

Кровлю щитов пытаясь пробить, – но любые удары    

Стойким бойцам нипочем, черепахой построенным плотно.    

515  Все ж подались и они: нависавшая грозно громада    

Грянулась вниз с высоты, руками сброшена тевкров,    

Сомкнутых кровлю щитов прорвала и наземь повергла    

Рутулов. Больше враги наступать не решались вслепую,    

Только дарданцев со стен пытались прогнать, осыпая    

520  Издали стрелами их.    

Веткой этрусской сосны потрясает страшный Мезенций,    

Рвется к валам с другой стороны и огнем угрожает.    

Рядом Мессап, укротитель коней, Нептунова отрасль,    

Сам укрепленья крушит и для приступа требует лестниц.    

     

525  О Каллиопа[526],  к тебе и к твоим я сестрам взываю:    

Песнь помогите сложить о кровавых подвигах Турна,    

Молвите, кто из мужей кого к Ахеронту отправил,    

Свиток чудовищных битв разверните со мною, богини!    

529 [527]    

     

530  Ярусы ввысь вознося перед взором глядевших с  равнины,    

Башня стояла, заняв наилучшее место для боя;    

Приступом взять и разрушить ее италийцы старались,    

Все свои силы собрав, все отряды двинув, – но сверху    

Сыпались густо на них из бойниц и камни и копья.    

535  Первым Турн в ту башню метнул пылающий факел:    

Тотчас стена занялась и огонь, раздуваемый ветром,    

Доски настилов объял, затаился в тлеющих балках.    

В трепете тевкры спешат от беды убежать – но напрасно!    

Только лишь все подались назад и столпились у края,    

540  С той стороны, где пожар не пылал, как от  тяжести башня    

С грохотом рухнула вдруг, и по небу гром прокатился.    

Воинов полуживых засыпают руины громады,    

Копья свои протыкают им грудь и пронзают обломки    

Острых досок. Из всех спаслись только Лик с Геленором.    

545  Юностью цвел Геленор; рабыней Ликимнией был он    

Тайно рожден меонийцев царю и послан под Трою;    

Права он не имел похваляться пышным оружьем,    

Меч лишь носил без ножон и гладкий щит без чеканки.    

Встав, Геленор огляделся вокруг: отряды латинян    

550  Справа стоят и слева стоят, подступивши  вплотную.    

Словно как загнанный зверь в кольце охотников плотном,    

Чуя верную смерть, в исступленье несется на копья,    

Чтобы единым прыжком одолеть частокол из рогатин,    

Юноша в гущу врагов устремился на верную гибель,    

555  Бросился грудью туда, где щетинился пиками чаще    

Рутулов строй. А Лик меж врагов, меж клинков занесенных    

В бегство пустился к стенам, полагаясь на резвые ноги;    

Руку уже протянул он к зубцам, к простертым навстречу    

Тевкров рукам – но Турн, с беглецом состязаясь в проворстве,    

560  Кинулся следом, крича: "Не от нас ли ты  чаешь, безумный,    

Целым уйти?" И вот на зубцах повисшего Лика    

С силой такой он схватил, что кусок стены обвалился.    

Белого лебедя так или зайца кривыми когтями    

Мощный хватает орел, громовержца стрелы носящий,    

565  Так из овчарни порой от протяжно блеющей ярки    

Марсов уносит волк[528] ягненка.  Рутулы с громким    

Криком бросаются в брешь: одни засыпают землею    

Рвы, другие огонь на башни мечут и кровли.    

Илионей Луцета сразил обломком утеса    

570  В миг, когда с факелом тот в ворота лагеря  рвался;    

Эматиона Лигер убил, Азил – Коринея,    

Дротиком первый, второй – стрелою, разящей нежданно.    

Был Ортигий сражен Кенеем, Кеней-победитель —    

Турном, и следом – Промол, Диоксипп, Сагарис и Клоний,    

575  Итис и тот, кто стоял, словно башня  огромная, – Идас.    

Капис Приверна поверг: его сначала задел лишь    

Дротик Темилла, но он, безумец, щит свой отбросив,    

К ране руку поднес – и тут стрела подлетела,    

К левому боку ладонь пригвоздила и глубже проникла,    

580  Путь дыханья в груди рассекая смертельною раной.    

Сын Арцента стоял, красотой и убором блистая;    

Плащ его алый горел, иберийским окрашенный соком,[529]    

Золотом панцирь сиял; Арцент-родитель в сраженья    

Сына послал, что в лесах материнских над током Симета[530]    

585  Вскормлен был – там, где Паликов алтарь стоит,  примеренный.[531]    

Сам, отставив копье и пращой свистящею трижды    

Круг над собой описав, свинцовый слиток в героя    

Метко Мезенций послал: полетел свинец, расплавляясь[532] —    

И с размозженным виском на песке противник простерся.    

     

590  В этот день во врага стрелу впервые направил    

Юл, что привык устрашать лишь пугливых зверей на охоте:    

Молвят, что храброй рукой поверг он наземь Нумана, —    

Ремула прозвище тот носил и совсем лишь недавно    

С младшею Турна сестрой сочетался браком счастливым.    

595  Ремул, достойную речь с похвальбой недостойной  мешая,    

Гордый с царями родством, надутый новою спесью,    

Шествовал всех впереди и громко кричал осажденным:    

"В третий раз не стыдно ли вам, завоеванным дважды,    

Вновь за валами сидеть и от смерти стеной заслоняться?    

600  Вам ли, фригийцы, у нас отнимать невест наших с  бою?    

Кто из богов лишил вас ума и в Лаций направил?    

Нет Атридов средь нас, лжеречивого нету Улисса!    

Крепкий от корня народ, мы зимой морозной приносим    

К рекам младенцев-сынов и водой закаляем студеной;    

605  Отроки ухо и глаз изощряют в лесах на охоте,    

Могут, играючи, лук напрягать и править конями.    

Юность, упорна в трудах и довольна малым, привыкла    

Землю мотыгой смирять и приступом брать укрепленья.    

Панцирей мы не снимаем весь век и, словно стрекалом,    

610  Древком копья погоняем быков, и старости хилой    

Наших сил не сломить, не убавить твердости духа.    

Мы седины свои прикрываем шлемом, и любо    

Нам за добычей ходить и все новыми жить грабежами.    

Вам по сердцу наряд, что шафраном и пурпуром блещет,    

615  Праздная жизнь вам мила, хороводы и пляски  любезны,    

С лентами митры у вас, с рукавами туники ваши, —    

Истинно вам говорю: фригиянки вы, не фригийцы!    

Вас на высокий Диндим[533] созывает  Идейская Матерь    

Звоном тимпанов своих и двухладным флейты напевом.    

620  Право сражаться мужам уступите и сдайтесь  сильнейшим!"    

     

Наглой не снес похвальбы и речей обидных Асканий,    

Лук он согнул, положил стрелу на конскую жилу,    

Руки широко развел, лицом к врагу обратившись,    

Тверже встал и пред выстрелом так громовержцу взмолился:    

625  "Будь к дерзаньям моим благосклонен, о бог  всемогущий!    

Сам я в храме твоем принесу торжественно жертву:    

Там на алтарь бычок с золочеными рожками ляжет,    

Белый, который уже сравнялся с матерью ростом,    

В гневе песок копытами рыл и бодаться пытался".    

630  Отроку внял родитель богов – и в безоблачном  небе    

Слева гром прогремел; зазвенел и лук смертоносный,    

С грозным свистом стрела сорвалась с тетивы напряженной,    

Ремулу в череп впилась и виски ему жалом пронзила.    

"Что ж, насмехайся теперь над отвагой нашей, надменный!    

635  Рутулы, вот вам ответ завоеванных дважды  фригийцев!" —    

Юный воскликнул герой, и дружно вторили кличем    

Тевкры ему, и радость до звезд сердца вознесла им.    

Тою порой с эфирных высот Аполлон пышнокудрый    

На авзонийскую рать и на город глядел осажденный;    

640  С облака сам приветствовал бог победителя Юла:    

"Так восходят до звезд, о сияющий доблестью новой    

Отрок, потомок богов и предок! Род Ассарака    

Явится, призван судьбой, и конец всем войнам положит.    

Троя тесна для тебя!"[534] И, промолвив, бог устремился    

645  Наземь с высоких небес, рассекая воздушные  струи;    

Прямо к Асканию он подошел, изменивши обличье,    

Образ Бута приняв (Дарданиду Анхизу он верно    

Оруженосцем служил и привратником в старые годы,    

Ныне же к сыну его Эней-родитель приставил).    

650  Всем старику уподобился Феб – и походкой, и  станом,    

Голосом, и сединой, и бряцающим грозно доспехом;    

Мальчика радостный пыл укротил он такими словами:    

"Будет с тебя, мой Энид, и того, что повергнуть Нумана    

Мог безнаказанно ты. С изволенья великого Феба    

655  Первый свой подвиг свершив, ты зависти бога не  вызвал,    

Меткий стрелок. Но теперь покинь сражения, мальчик!"    

Речь он внезапно прервал и скрылся от смертного взора,    

Быстро исчезнув из глаз, растворившись в воздухе легком.    

Феба и стрелы его узнают предводители тевкров,    

660  Слышат, как зазвенел колчан взлетевшего бога.    

Волю его и наказ исполняя, с вала уводят    

Юла вожди, хоть и рвется он в бой, а сами немедля    

В битву вернуться спешат, чтоб опасностям душу подвергнуть.    

     

Крик раздается по всем укрепленьям и башням: троянцы    

665  Дротики мечут со стен; с тетивы напряженной  слетают    

Стрелы, равнину вокруг устилая; звенят от ударов    

Шлемы врагов и щиты; разгорается жаркая битва.    

Так равнину секут, налетая с запада, ливни    

В дни, когда в небе горят дожденосные Геды; так зимний    

670  На море рушится град, когда Австр, Юпитером  послан,    

Тучи летучие рвет и взметает влажные вихри.    

     

Пандар и Битий, сыны Альканора, жителя Иды, —    

В роще Юпитера их вскормила нимфа Иера,    

Ростом подобных горам или елям лесистой отчизны, —    

675  Отперли створы ворот, что охране их вверены  были,    

И зазывают врагов, на отвагу свою полагаясь,    

Сами же, встав за стеной, словно башни, справа и слева,    

Ждут с мечом, и горят в высоте их гривастые шлемы.    

Так на двух берегах, высоко над водою бегучей,    

680  Там ли, где Пада поток иль где Атез отрадный  струится,[535]    

Пышные кроны свои к небесам два дуба вздымают,    

Из-за широкой реки головой друг другу кивая.    

Рутулы вмиг ворвались, лишь увидели вход отворенный,    

Вскоре, однако, Кверцент и Аквикол в пышных доспехах,    

685  Пылкий душою Тмар и Гемон, Маворса любимец,    

Или пустились бежать, за собой увлекая отряды,    

Иль на пороге ворот полегли и с жизнью простились.    

Пуще ярость и гнев сердца бойцов обуяли.    

Вскоре у тех же ворот собрались троянцы, дерзая    

690  Вылазку сделать и бой завязать наконец  рукопашный.    

     

Яростный Турн между тем по другую сторону поля    

В битву мужей поднимал; но вестник донес, что погоней    

Враг увлечен далеко и стоят открыты ворота.    

Тотчас начатый бой покидает вождь и несется    

695  В гневе к воротам врага, где стояли надменные  братья.    

Встретился первым ему Антифат – и первым упал он,    

Сын Сарпедона-царя, фиванкой рожденный безвестной,    

Дротиком Турна сражен: италийского ветка кизила,    

Воздух разрезав пустой, вонзилась в горло, проникнув    

700  Дальше в высокую грудь; из глубокой раны волною    

Пенной хлынула кровь, и железо в теле согрелось.    

После поверг он мечом Эриманта, Меропа, Афидна;    

Битий, что шумно дышал и глядел пылающим взором,    

Пал – но не дротом простерт, ибо дроту бы жизнь он не отдал:    

705  Мощная пика в него, просвистев, ударила, словно    

Молнии быстрой стрела; не сдержала железного жала    

Кожа двойная щита и двойной чешуйчатый панцирь,    

Весь из пластин золотых, – и огромное рухнуло тело,    

И застонала земля, и щит ответил ей звоном.    

710  Падает так иногда возле Бай[536], у Эвбейских прибрежий,    

Глыба, когда, из камней изготовив заране громаду,    

В море бросают ее, воздвигая мол, и в паденье    

Гладь разбивает она и на дне глубоком ложится,    

Воды вскипают вокруг, и песок клубится в них темный,    

715  Гром, разносясь, сотрясает Прожит и жесткое  ложе,    

Где по веленью Отца придавлен Тифей Инаримой.[537]    

     

Марс, повелитель войны, латинян силы умножил,    

Мужество их подстегнул, вонзив им в сердце стрекало,    

Мрачный Ужас наслал и постыдное Бегство на тевкров.    

720  Мчат отовсюду враги, настоящего боя дождавшись,    

Бог-воитель душой овладел их.    

Пандар, когда увидал простертого брата и понял,    

С кем Фортуна теперь, как Случай битву направил,    

Тотчас же створы ворот поворачивать стал, налегая    

725  Мощным плечом изнутри, – и многим воинам  Трои    

Путь отрезал назад, за стеной их оставив на гибель.    

Но, пропуская других, затворяя за ними ворота,    

Пандар не видел, увы, средь толпы вбежавшего Турна, —    

Сам италийцев царя он в лагере запер, безумный,    

730  Словно среди беззащитных овец беспощадного  тигра.    

Новым огнем загорается взор, грознее оружье    

Турна звенит, и на шлеме колышется красная грива,    

Мечет молнии медь щита. Устрашенные тевкры    

Тотчас могучий рост и лицо ненавистного Турна    

735  Все узнают – и навстречу ему выбегает огромный    

Пандар, горя отомстить убийце брата, и молвит:    

"Здесь тебе не дворец, что хотел за дочкой Аматы    

Взять в приданое ты, и не отчей Ардеи стены:    

В лагерь врагов ты попал, и уж выхода нету отсюда!"    

740  Рутул ему отвечал, улыбаясь и сердцем не  дрогнув:    

"Что ж, если мужество есть, начинай поединок;  расскажешь    

Сам ты Приаму о том, что и здесь нашли вы Ахилла".    

Вымолвил он, – и копье с узловатым, покрытым корою    

Древком Пандр метнул, изо всех своих сил замахнувшись.    

745  Ветер копье подхватил, Сатурна дочь отвратила    

Раной грозящий удар, и в ворота пика вонзилась.    

"Видишь копье в руке у меня? От него не уйдешь ты,    

Ибо тебе не чета тот, кто им наносит удары!"    

Молвил Турн и, выпрямив стан, мечом замахнулся,    

750  Пандара он поразил в середину лба и огромной    

Раной рассек и виски, и пушком не покрытые щеки.    

Грохот раздался, земля содрогнулась от тяжести страшной:    

Пандар всем телом упал и простерся в песке, умирая,    

Мозгом обрызган доспех, головы половина склонилась    

755  Вправо к плечу, и влево к плечу склонилась  другая.    

Трепетный ужас погнал энеадов в постыдное бегство.    

Если бы вспомнил в тот миг о воротах Турн-победитель,    

Если б затворы взломал и впустил соратников в лагерь,    

Был бы последним тот день и для битв, и для рода дарданцев.    

760  Но, увлеченный слепой, безумной жаждой убийства,    

Бросился он за врагом.    

Первым Гига настиг и Фалерия рутул, и Гигу    

Связки колена рассек. Из убитых выхватив копья,    

В спину он бьет бегущих бойцов; умножает Юнона    

765  Силу и храбрость его. Пал Фегей, к щиту  пригвожденный,    

Галис погиб, а за ним Ноэмон, Алькандр и Пританий    

(Бились они на валах и противника с тыла не ждали).    

Громко сзывая друзей, Линцей устремился на Турна,    

Но, врага упредив и клинком замахнувшись проворным,    

770  С вала разит его Турн, и, отрублена взмахом  единым,    

С плеч далеко голова отлетает вместе со шлемом.    

Пал истребитель зверей Амик, который всех лучше    

Жала копий умел смертоносным смазывать ядом;    

Турн Эолида поверг и за ним любезного Музам    

775  Спутника Муз, Крефея-певца, которому любо    

Мерные песни слагать и бряцать на струнах кифары,    

Любо коней воспевать, и битвы мужей, и оружье.    

     

Тевкров вожди наконец, о резне кровавой услышав,    

К месту битвы спешат – Мнесфей с отважным Сергестом;    

780  Видят: бойцы врассыпную бегут и в лагере рутул.    

Молвил Мнесфей: "Куда же еще, куда убегать вам?    

Где у вас другие дома, где стены другие?    

Как же один человек, от подмоги отрезанный валом,    

Граждане, мог пролить безнаказанно в городе вашем    

785  Столько крови и в Орк низринуть юношей лучших?    

Трусы! Не стыдно ли вам и не жаль несчастной отчизны,    

Древних наших богов и великого духом Энея?"    

Речью такой зажжены и ободрены, встали и строем    

Плотным сомкнулись бойцы, а Турн отступать понемногу    

790  К берегу начал – туда, где река опоясала лагерь.    

С громким криком его теснят сильней и сильнее    

Тевкры, собравшись в отряд; так порою, выставив пики,    

Ловчих толпа наступает на льва, а он, ощетинясь,    

В страхе свирепо глядит и отходит назад, ибо в бегство    

795  Гнев и отвага ему не велят пуститься, а прямо    

Броситься против врагов хоть и жаждет он, но не может.    

Так же, к дарданцам лицом, отступает шагом неспешным,    

Будто бы нехотя, Турн, и в душе его ярость бушует.    

Снова на вражеский строй нападает он дважды отважно —    

800  Дважды по лагерю вновь разбегаются тевкры в  испуге.    

Но наконец собрались отовсюду поспешно троянцы,    

Турну же силы придать Сатурна дочь не дерзнула,    

Ибо Юпитер послал на крылах воздушных Ириду,    

Чтобы она отнесла наказ суровый Юноне, —    

805  Если тотчас же Турн не покинет троянского стана…    

Сил не хватает ему щитом от стрел заслоняться,    

Меч выпадает из рук; со всех сторон засыпают    

Копьями тевкры его; у висков от частых ударов    

Шлем протяжно звенит; уступает прочная бронза    

810  Граду летящих камней; на гребне растерзана  грива;    

Гнется выпуклый щит. Умножают удары дарданцы,    

Быстрый Мнесфей впереди. По телу Турна стекает    

Пота поток смоляной; не хватает дыханья герою, —    

Только усталую грудь вздымают хриплые вздохи.    

815  Так достиг он реки и, как был, в доспехах,  тяжелых    

Ринулся с берега вниз – и поток в замутненные воды    

Принял его и вынес наверх, и омытым от крови    

Кроткие волны друзьям победителя Турна вернули.    

 КНИГА ДЕСЯТАЯ    

     

Вновь распахнулся меж тем чертог всемогущий Олимпа;    

Всех на совет родитель богов и людей повелитель    

В звездный сзывает покой, из которого он озирает    

Земли все с высоты, и дарданский стан, и латинян.    

5  Боги сошлись в двухвратный покой – и начал Юпитер:    

"О небожители, что изменило ваши решенья?    

Вновь почему разделила вражда озлобленные души?    

Я не желал, чтоб Италия шла войною на тевкров.    

Что за раздор вопреки моему запрету? Какие    

10  Страхи заставили вас иль за тех, иль за этих  вступиться?    

Сроки войны придут в свой черед – торопить их не смейте! —    

Римским твердыням когда Карфаген необузданный будет    

Гибелью страшной грозить и отверстые Альпы к ним двинет.[538]    

Все расхищайте тогда, во вражде не знайте преграды!    

15  Ныне же мир и союз заключите в добром  согласье".    

Но на короткую речь Отца золотая Венера    

Долгую речь произносит в ответ:    

"О повелитель людей и природы предвечный властитель!    

Кроме тебя, кого умолять мы о милости можем?    

20  Видишь, как рутулы там ликуют, как перед строем,    

Гордый удачей в бою, на прекрасной мчится упряжке    

Турн? А троянцам уже не защита ни стены, ни башни:    

Битва врывается в стан, одолев и валы, и ворота,    

Кровью наполнены рвы. И Эней в неведенье бедствий    

25  Медлит вдали. Ужель никогда ты не дашь из осады    

Вызволить тевкров, отец? К стенам новорожденной Трои    

Новые рвутся враги, подступает новое войско!    

Вновь на дарданцев Тидид в этолийских сбирается Арпах.[539]    

Верно, на долю и мне опять достанутся раны,    

30  Ибо придется мне вновь против смертного биться  оружья.[540]    

Если они вопреки твоей божественной воле    

В Лаций стремились, то пусть свой грех искупят троянцы,    

Помощь утратив твою. Но ведь их вели прорицанья    

Манов и вышних богов, – почему же все, что велел ты,    

35  Кто-то мог отменить и воздвигнуть новые судьбы?    

Стоит ли вновь говорить о сожженном близ Эрикса флоте,    

О властелине ветров, и о бешеном вихре, который    

Выпущен был из пещер, и о посланной с неба Ириде?    

Ныне же, все испытав, что возможно в мире надземном,    

40  Манов она призвала, и, внезапно вырвавшись к  свету,    

Словно вакханка, летит Аллекто по латинским селеньям.    

Что мне держава теперь? Только в дни удач уповали    

Мы на нее… Ты сам ниспошли, кому хочешь, победу.    

Но если нет на земле страны, где приют энеадам    

45  Даст супруга твоя, – заклинаю обломками  Трои,    

Дымом пожарищ ее, – дозволь, чтоб из битв невредимым    

Вышел Асканий один, дозволь, чтоб хоть внук мне остался.    

Пусть мой скитается сын по морям неведомым снова,    

Пусть любыми плывет, что укажет Фортуна, путями, —    

50  Мальчика только хочу я спасти средь боев  беспощадных.    

Есть у меня Амафунт, и высокий Пафос, и Кифера,[541]    

Есть идалийский чертог; пусть, ни войн, ни славы не зная,    

Там проживет он весь век. Прикажи – пусть Авзонию тяжкой    

Властью гнетет Карфаген: города тирийцев не встретят    

55  Больше преград. Что пользы нам в том, что военной  напасти    

Тевкры избегли, что путь сквозь огонь проложили аргосский,    

Что испытали в морях они опасностей столько,    

Если новый Пергам ожидал их в крае латинян?    

Разве не лучше бы им поселиться там, где стояла    

60  Троя, где пепел ее? Симоент и Ксанф, о родитель,    

Им, несчастным, верни и судьбу Илиона троянцам    

Снова пытать разреши!" Но в ответ царица Юнона    

С яростью ей говорит: "Для чего нарушить молчанье    

Ты вынуждаешь меня и тайную боль обнаружить?    

65  Кто из богов заставлял и кто из смертных Энея    

Вновь войну затевать, враждовать с владыкой Латином?    

Знаю, в Италию он по велению рока стремился,    

Веря безумным речам Кассандры; но лагерь покинуть    

Я ль побудила его и вверить жизнь свою ветру,    

70  Войско оставив и стан под началом малого сына?    

Мирный народ подстрекать, добиваться с тирренцем союза?    

Кто из богов на него наслал беду? Уж не я ли    

Властью жестокой моей? Но при чем тут Юнона с Иридой?    

Значит, преступно лишь то, что с огнем к новорожденной Трое    

75  Рать италийцев спешит и отчизну Турн охраняет,    

Внук Пилумна и сын Венилии, славной богини?[542]    

Вправе троянцы зато чужие захватывать пашни,    

Грабить, вторгаясь в страну латинян с факелом черным,    

Вправе невест уводить, выбирая тестя любого,    

80  Кротко о мире молить – и оружье вешать на мачтах?[543]    

Если могла ты спасти от рук ахейцев Энея,    

Воздух пустой и туман под мечи вместо сына подставив,[544]    

Если в нимф ты могла корабли превратить – почему же    

Права мне не дано помогать моим италийцам?    

85  Медлит Эней в неведенье бед, – пусть медлит  он дольше!    

Есть у тебя и Пафос, и Кифера, и храм Идалийский, —    

Город, чреватый войной, и сердца суровые что же    

Ты искушаешь? Ужель это я обломки фригийской    

Мощи низвергнуть хочу? Кто троянцев предал ахейской    

90  Мести? Причиной какой и Европа и Азия были    

К брани подвигнуты? Кто разрушил мир похищеньем?    

Спарту приступом взять обольстителю я ль помогала,    

Я ли оружье дала, вожделеньем взлелеяла войны?    

Надобно было тогда за своих опасаться, теперь же    

95  Тяжбу не в пору вести и бросать понапрасну  упреки".    

     

Так говорила она. Кто одной, кто другой сострадая,    

Боги взроптали вокруг. Так порывы первые ветра    

Ропщут, встречая в пути преграду рощи, и смутный    

Шорох вершин возвещает пловцам приближение бури.    

100  Тут всемогущий Отец, верховный мира владыка,    

Начал, и, внемля ему, небожители смолкли в чертоге,    

В страхе глубины земли и выси небесные смолкли,    

Стихли Зефиры, и зыбь улеглась на море безбурном.    

"Запечатлейте в душе то, что вам теперь возвещу я:    

105  Если нельзя союзом связать авзонийцев и тевкров,    

Если меж вами раздор бесконечен, – будут отныне,    

Кто бы каких надежд ни питал, какая бы участь    

Их ни ждала, равны для меня троянец и рутул, —    

Судьбы повинны ли в том, что тевкры снова в осаде,    

110  Иль в заблужденье ввела их ложь безумных  пророчеств.    

Воли и рутулам я не даю. Пусть каждый получит    

Долю трудов и удач. Для всех одинаков Юпитер.    

Пусть без помех вершится судьба!" И, кивнув головою,    

Стикса струей смоляной и пучиной черной поклялся    

115  Бог, и Олимп задрожал, потрясенный его  мановеньем.    

Этим и кончил он речь и с престола встал золотого,    

И небожители все проводили его до порога.    

     

Рутулы тою порой ко всем подступают воротам,    

Стены огнем окружив и троянских бойцов истребляя.    

120  Заперт их легион в кольце валов осажденных,    

Нет им надежды бежать. На высоких башнях, по стенам    

Редким строем стоят понапрасну несчастные тевкры.    

Азии, Имбраса сын, престарелый Кастор и Тимбрид,    

Два Ассарака, Тимет, Гикетаона сын, занимают    

125  Место в первом ряду, и меж них – сыновья  Сарпедона,    

Клар и Темой, что к Энею пришли с Ликийских нагорий.    

Вот огромный валун, горы немалый обломок,    

Акмон лирнесец[545] несет,  напрягая могучие плечи,    

Клитию ростом отцу под стать и брату Мнесфею.    

130  Катят камни одни, другие копьями бьются,    

Мечут огонь иль с тугой тетивы стрелу посылают.    

Юл – воистину он попеченья Венеры достоин —    

Блещет в троянском строю, головы не покрыв благородной, —    

Так самоцвет в цепи золотой, обвивающей шею    

135  Или чело, меж звеньев горит, так дивным  искусством    

В букс ли оправлена иль в теребинт орикийский, сверкает    

Ярко слоновая кость; лишь из гибкого золота обруч    

Кудри Юла прижал, ниспадавшие вольно на плечи.    

Видели также тебя племена отважные, Исмар,    

140  Как ты раны средь них ядовитыми стрелами сеял,    

Исмар, рожденный в краю Меонийском, где тучные нивы    

Мощные пашут мужи и Пактол золотой орошает.[546]    

Был средь бойцов и Мнесфей, лишь вчера вознесенный высоко    

Славой за то, что прогнал он проникшего за стену Турна,    

145  Был и Капис, что дал кампанскому городу имя.[547]    

Так меж собой племена в беспощадных битвах рубились.    

     

Плыл между тем по волнам Эней среди ночи глубокой,