1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
   
— Заметили? — послышался голос Фрэда.
   
Они с Джорджем спустился по мраморной лестнице и остановились возле Гарри, Рона, Гермионы и Эрни напротив песочных часов.
   
— Мда, Монтегю попытался отделать нас на перемене, — сказал Джордж.
   
— Что значит «попытался»? — воскликнул Рон.
   
— У него никогда не получалось выговаривать слова до конца, — ответил Фрэд. — Наверное, отчасти потому, что мы его засунули целиком в тот Исчезающий шкаф на первом этаже.
   
Гермиона выглядела совершенно убитой.
   
— Но вы же влипните в жуткие неприятности!
   
— Для этого нужно дождаться, когда Монтегю снова объявиться, а на это могут недели уйти, понятия не имею куда мы его заслали, — спокойно сообщил Фрэд. — По любому… мы решили, что нам теперь наплевать, вляпаемся мы в неприятности или нет.
   
— А что раньше было не наплевать? — поинтересовалась Гермиона.
   
— Конечно нет, — ответил Джордж. — Разве нас хоть раз исключали из школы?
   
— Мы всегда знали, когда надо подводить черту, — сказал Фрэд.
   
— Мы, конечно, могли случайно капельку заступить за нее, — произнес Джордж.
   
— Но мы всегда останавливались, чтоб никого не покалечить, — закончил Фрэд.
   
— А что теперь? — полюбопытствовал Рон.
   
— Ну а теперь… — проговорил Джордж.
   
— …когда Думбльдор ушел… — сказал Фрэд.
   
— …мы считаем, что капельку серьезных увечий не помешает… — сказал Джордж.
   
— …особенно этого заслуживает наш новый дорогой Директор, — договорил Фрэд.
   
— Вы не должны! — зашептала Гермиона. — Вы на самом деле не должны этого делать! Ей только дай повод, чтобы исключить!
   
— Ты чего, не врубилась еще, Гермиона? — улыбнулся ей Фрэд. — Нам теперь плевать на то, останемся мы здесь или нет. Мы б ушли прямо сейчас, если б не решили для начала сделать кое-что для Думбльдора. Так что, — он сверился со своими часами. — Первая фаза началась. На вашем месте я б пошел обедать в Большой зал, тогда учителя поймут, что вы не имеете к этому никакого отношения.
   
— К чему мы не имеем отношения? — заволновалась Гермиона.
   
— Увидите, — ответил Джордж. — Ну, рванули.
   
Фрэд с Джорджем развернулись и исчезли в бурлящей толпе студентов, спускающихся по лестнице к ланчу. Совершенно расстроенный Эрни буркнул что-то насчет незаконченной работы по Преображениям и быстро смылся.
   
— Думаю, нам бы надо валить отсюда, — нервно бросила Гермиона. — Просто на всякий случай…
   
— Ага, точно, — поддержал Рон, и они втроем направились к дверям Большого Зала, но Гарри едва бросил взгляд на потолок, где стремительно неслись белые облака, когда кто-то похлопал его по плечу и, обернувшись, он нос к носу оказался со смотрителем Филчем. Он поспешно отступил назад; от Филча всегда лучше держаться подальше.
   
— Директриса хотела бы тебя видеть, Поттер, — плотоядно ухмыльнулся тот.
   
— Я ничего не делал, — по-идиотски ответил Гарри, размышляя над тем, что планировали совершить Фрэд с Дорджем.
   
Желваки Филча задрожали от беззвучного смеха.
   
— Совесть замучила? — одышливо сказал он. — Иди за мной.
   
Гарри оглянулся на обеспокоенных Рона с Гермионой. Пожав плечами, он потопал вслед за Филчем из Вестибюля, наперекор потоку голодных студентов.
   
Филч, казалось, пребывал в ужасно хорошем настроении; поднимаясь по мраморной лестнице, он что-то скрипуче мурлыкал себе под нос. Добравшись до первой лестничной площадки, он произнес:
   
— Все вокруг меняется, Поттер.
   
— Я заметил, — холодно ответил Гарри.
   
— Точняк…я очень долго твердил Думбльдору, что он слишком мягок со всеми вами, — Филч гаденько хихикнул. — Вы, мерзкие твареныши, ни за что бы ни стали пуляться Вонючими Катышками, если б знали, что я могу выпороть вас до крови, так ведь? Никто бы и не думал бросаться Клыкастыми Летающими тарелками, если б я мог вздернуть вас за ноги в своем кабинете, так ведь? Но когда появится Образовательный Декрет номер Двадцать Девять, Поттер, я все это смогу сделать…и она попросила Министра подписать приказ об изгнании Дрюзга…о, да, все здесь станет другим под ее управлением.
   
Очевидно, Умбридж немало сделала, чтобы переманить Филча на свою сторону, подумал Гарри, а самое худшее то, что он, возможно, окажется мощным оружием в ее руках — наверное, по знанию всех тайных переходов и потайных местечек, он стоит на втором месте после близнецов Уизли.
   
— Ну вот мы и пришли, — не сводя с Гарри злобного взгляда, он трижды стукнул кулаком в дверь кабинета Умбридж и открыл ее. — К вам мальчишка Поттер, Мэм.
   
Кабинет Умбридж, так хорошо знакомый Гарри по многочисленным наказаниям остался без изменений, за исключением огромного деревянного чурбана, лежащего на ее столе, на котором золотыми буковками было выведено: ДИРЕКТРИСА. И еще, его Всполох, да Чистомётлы Фрэда и Джорджа, при взгляде на которые Гарри почувствовал внезапную боль, были прикованы за висячий замок к крепкому железному штифту в стене позади стола.
   
За столом сидела Умбридж, что-то деловито царапая на куске розового пергамента, но стоило им войти, она подняла голову и широко улыбнулась.
   
— Спасибо, Аргус, — сладко проблеяла она.
   
— Не за что, Мэм, не за что, — Фил согнулся в поклоне, насколько позволил ему его ревматизм, и вышел.
   
— Сядь, — отрывисто бросила Умбридж, указывая на стул.
   
Гарри сел. Она еще несколько минут что-то нацарапывала. Он рассматривал дурацких котят, скачущих по тарелкам над ее головой, задаваясь вопросом, какой еще новый кошмар она приберегла для него.
   
— Ну а теперь, — наконец произнесла она, откладывая перо и самодовольно разглядывая его, как жаба заприметившая на съедение чрезвычайно сочную муху. — Не хотели бы вы попить?
   
— Что? — переспросил Гарри, совершенно уверенный в том, что ослышался.
   
— Пить, мистер Поттер, — улыбнулась она еще шире. — Чай? Кофе? Тыквенный сок?
   
По мере произнесения названий напитков, она взмахивала палочкой, и на столе перед ней появлялись стаканы или чашки.
   
— Спасибо, ничего, — ответил Гарри.
   
— Мне хочется, чтобы вы выпили со мной, — ее голос стал угрожающе медоточивым. — Выбирайте.
   
— Хорошо… тогда чай, — пожал плечами Гарри.
   
Она встала и, повернувшись к нему спиной, сделала вид, будто наливает ему в чай молока. Поспешно обернувшись с чашкой в руках, она улыбалась самым зловещим образом.
   
— Вот, — она протянула ему чашку. — Выпейте, пока не остыл. Ну а теперь, мистер Поттер… Думаю, нам стоит немного поболтать о всех потрясениях вчерашнего вечера.
   
Он ничего не ответил. Она уселась обратно в кресло и выжидающе уставилась на него. Потянулись бесконечно-длинные минуты безмолвия, наконец она весело произнесла:
   
— А Вы все еще не пьете!
   
Он поднес чашку ко рту, и вдруг, внезапно опустил ее. У одного из ужасно нарисованных котят на стене были огромные круглые голубые глаза, прямо как тот волшебный у Шизоглаза Хмури, и вдруг Гарри пришло на ум, чтобы сказал Шизоглаз, если бы услышал, что Гарри пил что-то, предложенное явным врагом.
   
— Что случилось? — спросила Умбридж, внимательно на него глядя. — Сахару хотите?
   
— Нет, — ответил Гарри.
   
Он снова поднес чашку к губам и, держа губы плотно сомкнутыми, притворился, что сделал глоток. Улыбка Умбридж стала еще шире.
   
— Хорошо, — прошептала она. — Очень хорошо. Ну а теперь… — она наклонилась вперед. — Где Альбус Думбльдор?
   
— Без понятия, — мгновенно ответил Гарри.
   
— Пейте, пейте, — улыбнулась она. — Мистер Поттер, давайте перестанем играть в эти детские игры. Мне известно, что вы знаете, куда он ушел. Вы и Думбльдор с самого начала были вместе. Обдумайте свое положение, мистер Поттер…
   
— Я не знаю, где он, — повторил Гарри.
   
Он притворился, что отпил еще. Она внимательно наблюдала за ним.
   
— Очень хорошо, — сказала она, хотя выглядела донельзя раздосадованной. — В таком случае, не будете так любезны рассказать мне о местонахождении Сириуса Блэка?
   
Желудок Гарри сжался, а рука с чайной чашкой затряслась так, что задребезжало блюдце. Он наклонил чашку к плотно сжатым губам, и струйки горячего чая потекли на мантию.
   
— Я не знаю, — чересчур поспешно ответил он.
   
— Мистер Поттер, — сказала Умбридж. — Позвольте напомнить вам, что в октябре я чуть не поймала преступника Блэка в Гриффиндорском камине. Мне прекрасно известно, что у вас была встреча, и если бы у меня были доказательства, то сегодня ни он, ни вы не шлялись бы на свободе, это я вам обещаю. Повторяю, мистер Поттер… где Сириус Блэк?
   
— Без понятия, — громко повторил Гарри. — Даже представления не имею.
   
Они так долго не мигая смотрели друг на друга, что у Гарри заслезились глаза. Умбридж поднялась.
   
— Очень хорошо, мистер Поттер, на этот раз слово осталось за вами, но предупреждаю: за мной стоит вся мощь Министерства. Все каналы связи внутри и вне школы просматриваются. Регулировщик Кружанной сети следит ха каждым камином в Хогвардсе — за исключением моего, конечно. Моя Инквизиторская Бригада вскрывает и прочитывает всю совиную почту, входящую и исходящую из замка. А мистер Филч наблюдает за всеми тайными переходами в замке и снаружи. Если я найду хоть малейшую улику….
   
БАБАХ!
   
Пол в кабинете заходил ходуном. Шокированная Умбридж завалилась набок, схватившись в качестве опоры за свой стол.
   
— Что это было?…
   
Она уставилась на дверь. Гарри воспользовался подвернувшейся возможностью вылить почти полную чашку чая в ближайшую вазу с сухоцветами. Слышно было как на нижних этажах носятся и вопят люди.
   
— Немедленно возвращайтесь на ланч, Поттер! — заорала Умбридж, поднимая палочку и устремляясь прочь из кабинета.
   
Гарри дал ей фору в несколько секунд, а затем рванул вслед за ней, посмотреть, чем вызваны все эти беспорядки.
   
Найти причину оказалось не трудно. Этажом ниже царило столпотворение. Кто-то (а Гарри мигом сообразил кто именно) взорвал нечто, похожее на огромный ящик с магических фейерверков.
   
Драконы, целиком состоящие из зеленых и золотых искорок планировали туда и обратно по коридорам, шумно стреляясь огнем; ядовито-розовые вращающиеся кольца с фейерверками пяти футов в диаметре с убийственным свистом рассекали воздух, как летающие блюдца; ракеты с длинными хвостами серебристых звездочек рикошетом отлетали от стен; бенгальские огни самолично выписывали прямо в воздухе в жуткие ругательства; куда бы Гарри ни глянул всюду, как мины взрывались шутихи, но вместо того, чтобы мгновенно сгореть и с шипением погаснуть, эти пиротехнические чудеса, словно набираясь энергией, приобретали новую движущую силу.
   
Филч с Умбридж остановились, пригвожденные ужасом, на середине лестницы. Одно из самых больших колец с фейерверками очевидно решив, что ему нужно больше места для маневра, завертелось вокруг Умбридж и Филча со зловещим воем. Те завопили и бросились вниз, а кольцо вылетело прямо в окно и завертелось снаружи. Тем временем несколько драконов и огромная пурпурная летучая мышь, угрожающе дымя, воспользовались случаем рвануть в открытую дверь в конце коридора, сбежав на второй этаж.
   
— Быстрее, Филч, быстрее! — завизжала Умбридж. — Если мы что-нибудь не сделаем, они разлетятся по всей школе…Ступефай!
   
Струя красного цвета сорвалась с кончика ее палочки и ударила в одну из ракет. Вместо того, чтобы замереть в воздухе, та взорвалась с такой силой, что проделала дыру в картине слащавого вида ведьмы, сидящей посреди лужайки — та вовремя сбежала, через несколько секунд втиснувшись на соседнее полотно, где парочка режущихся в карты колдунов поспешили подвинуться, уступая ей место.
   
— Не оглушай их, Филч! — сердито завопила Умбридж, словно это он произнес заклинание.
   
— Хорошо, директриса! — просипел Филч, который, будучи Сквибом мог оглушить фейерверки разве что, проглотив их.
   
Он рванул к ближайшей кладовке, сграбастал оттуда метлу и принялся сшибать фейерверки прямо в полете, не прошло и секунды, как помело загорелось.
   
Гарри уже достаточно насмотрелся — на полусогнутых он добежал до двери, которая, он знал, спрятана за гобеленом совсем недалеко по коридору, проскользнул вовнутрь и наткнулся на уже прячущихся там Фрэда и Джорджа, которые, давясь от смеха, прислушивались к воплям и метаниям Филча с Умбридж.
   
— Впечатляет, — усмехнулся Гарри. — Очень впечатляет…так вы оставите без бизнеса самого доктора Флибустьера …
   
— Хехе, — Джордж размазывал по щекам слезы, выступившие от хохота. — Ох, надеюсь, сейчас она попробует на них Исчезание…от этого их станет в десять раз больше.
   
К полудню по всей школе летали горящие фейерверки. И хотя приносили существенные разрушения, особенно петарды, учителей, казалось, мало это заботило.
   
— Мило, мило, — сардонически произнесла профессор МакГонаголл, когда один из драконов, изрыгая дымное пламя и жутко громыхая, пронесся по ее классу. — Мисс Браун, не могли бы сбегать к директрисе и проинформировать ее, что у нас в классе сбежавший дракон?
   
В результате, первую половину дня в должности Директора, профессор Умбридж провела, носясь по вызовам учителей по всей школе, словно те, были не в состоянии без ее помощи избавить кабинеты от фейерверков. Когда прозвенел последний звонок, и Гарри отправился в гриффиндорскую башню, то, к своему величайшему удовольствию увидел всклокоченную, потную и черную от сажи Умбридж, нетвердой походкой покидающую класс профессора Флитвика.
   
— Спасибо вам большое, профессор! — пропищал ей в вдогонку профессор Флитвик. — Я, конечно, и сам бы мог избавиться от этих бенгальских огней, но я не был уверен, есть ли у меня на то полномочия.
   
Широко улыбаясь, он захлопнул дверь аудитории прямо перед лицом сбитой с толку Умбридж.
   
Этим вечером Фрэд с Джорджем стали героями в Гриффиндорской комнате отдыха. Даже Гермиона пробралась сквозь возбужденную толпу, чтобы поздравить их.
   
— Это были чудесные фейерверки, — восхищенно сказала она.
   
— Спасибочки, — ответил Джордж, и он и его брат были удивлены и польщены одновременно. — Напалмовые свисто-взрывы Уизли. Беда в том, что мы использовали весь наш запас, так что придется начинать производство с самого начала.
   
— Хотя, это того стоило, — произнес Фрэд, принимавший заказы от орущих Гриффиндорцев. — Если хочешь, чтоб я внес тебя в лист ожидания, Гермиона, то с тебя пять галлеонов за коробку Обычного Пламени и двадцать — за Роскошную Вспышку…
   
Гермиона вернулась за стол, где Гарри с Роном мрачно пялились на свои сумки, будто надеялись, что оттуда выскользнут и сделаются сами собой домашние задания.
   
— А почему бы нам сегодня ночью не оттянуться? — радостно спросила Гермиона, проводив взглядом сереброхвостую ракету близнецов Уизли, упорхнувшую в окно. — В конце-концов, с пятницы начинаются Пасхальные каникулы, и у нас еще будет куча времени.
   
— Ты себя нормально чувствуешь? — с недоверием поинтересовался Рон.
   
— Ну раз ты это упомянул, — обрадовалась Гермиона. — То, знаешь… думаю, я чувствую в себе капельку…. бунтарства.
   
Когда часом позже Гарри с Роном отправились спать, все еще слышались отдаленные взрывы не пойманных фейерверков, уже раздеваясь, они заметили, как бенгальский огонь неподалеку от башни решительно расцветил небо словом: ДЕРЬМО.
   
Гарри, зевая, лег в постель. Он снял очки, и случайные фейерверки, пролетающие мимо окна, показались ему теперь размытыми, похожими на сверкающие облачка, прекрасные и таинственные на фоне черных небес. Он повернулся на бок, ему было интересно, как все-таки Умбридж чувствовала себя в первый день в должности, которую занимал Думбльдор, и как отреагирует Фудж, узнав, что почти весь день в школе царила полная разруха. Улыбаясь своим мыслям, Гарри закрыл глаза…
   
Свисты и взрывы не пойманных фейерверков стали глуше…или, может быть, просто дальше…
   
Он ввалился прямо в коридор, ведущий в Отдел Тайн. Он мчался напрямик к черной, без украшений, двери…открывайся…открывайся…
   
Она была открыта. Он оказался внутри круглой комнаты со множеством дверей… он пересек ее, положил руку на ручку одной из совершенно неотличимых друг от друга дверей, и она поддалась, открываясь вовнутрь…
   
Теперь он попал в длинную, прямоугольную комнату, полную странным механическим тиканьем. По стенам танцевали блики света, но он не остановился, чтобы рассмотреть комнату повнимательнее… ему нужно было продолжать…
   
В самом дальнем конце была дверь… она тоже открылась, стоило к ней прикоснуться…
   
И он оказался в комнате, тонущей в сумерках, высокой и широкой, как церковная зала, в которой не было ничего, кроме бесконечных рядов вздымающихся ввысь полок, уставленных маленькими, пыльными стеклянными сферами… от волнения сердце Гарри быстро забилось… он знал куда идти…он побежал вперед, но его шаги были неслышны в этой огромной пустынной комнате…
   
В этой комнате было нечто, что он страстно желал…
   
Что-то, чего он хотел… или хотел кто-то другой…
   
Его шрам болел…
   
БАБАХ!
   
Гарри проснулся мгновенно, смущенный и злой. Темная спальня огласилась взрывом хохота.
   
— Круто! — произнес Симус, чей силуэт вырисовывался на фоне окна. — Кажется, кольцо с фейерверками столкнулось с ракетой, и они зацепились друг за друга, идите, посмотрите!
   
Рон с Дином вскочили на кроватях, чтобы рассмотреть все получше. Гарри не двигался и молчал, пока боль в шраме отступила и его затопило разочарование. Он чувствовал будто у него в самый последний момент вырвали какое-то волшебное удовольствие… когда он подобрался к нему почти вплотную.
   
Сверкающие розовым и серебряным крылатые поросята пролетали мимо окон Гриффиндорской башни. Гарри лежал и слушал восторженные возгласы из спален Гриффиндорцев. Его желудок сделал тошнотворный кульбит, стоило вспомнить, что этим вечером Гарри предстоит Окклюменция.
   * * *
   
Весь следующий день Гарри провел, дрожа от ужаса перед тем, что скажет Снэйп, обнаружив как далеко в Отдел Тайн проник Гарри этой ночью. И еще его затапливало чувство вины, всякий раз, стоило ему вспомнить, что с последнего урока, он совершенно не практиковался в Окклюменции: слишком много всего произошло с тех пор, как ушел Думбльдор; он просто был уверен, что как ни старайся, а освободить свой разум полностью ему все равно не удастся.
   
Он попытался попрактиковаться напоследок во время уроков, но получилось плохо. Стоило ему ненадолго замолчать, пытаясь освободиться от всех мыслей и эмоций, как Гермиона спрашивала все ли с ним в порядке, и в довершение, он пришел к выводу, что опустошать свой разум в момент, когда учителя муштруют класс вопросами будущих экзаменов.
   
Готовясь к самому худшему, он после ужина отправился к Снэйпу. На полдороги из Вестибюля его нагнала Чу.
   
— Эй, сюда, — радуясь любой отсрочке встречи со Снэйпом, Гарри поманил ее в угол Вестибюля, где стояли гигантские песочные часы. Гриффиндорские были почти пустыми. — Ты в порядке? Умбридж ведь не спрашивала тебя насчет АД?
   
— О нет, — выпалила Чу. — Нет, вот только… ну, я просто хотела сказать…Гарри, я даже представить себе не могла, что Мариэтта…
   
— А, ну понятно, — хмуро ответил Гарри.
   
Он считал, что Чу должна быть более осторожной в выборе друзей — единственным его утешением было, что Мариэтта по-прежнему в больничном крыле и мадам Помфри никак не удается справиться с ее прыщами.
   
— На самом деле, она хороший человек, — сказала Чу. — Просто допустила ошибку…
   
Гарри скептически посмотрел на нее.
   
— Хороший человек, допустивший ошибку? Она продала нас всех, включая тебя!
   
— Ну… мы же все смылись, разве нет? — защищала ее Чу. — Знаешь, ее мама работает на Министерство, и ей из-за этого так трудно…
   
— Папа Рона тоже работает на Министерство! — зло бросил Гарри. — А в случае, если ты не заметила, то него на лице не написано, что он стукач…
   
— Это была ужасающая выходка Гермионы Грэйнжер, — агрессивно возразила Чу. — Ей бы надо было сказать нам, что она заколдовала этот список…
   
— Думаю, это была изумительная мысль, — холодно ответил Гарри.
   
Чу покраснела, и ее зеленые глаза заблестели.
   
— Ах, ну да, я забыла… конечно, это же была мысль дорогой Гермионы…
   
— Только не начинай снова плакать, — предупредил Гарри.
   
— А я и не собиралась! — заорала она.
   
— А…ну….хорошо, — сказал он. — У меня сейчас куча всего, с чем надо справиться.
   
— Ну так иди и справляйся! — зло выпалила Чу, развернулась на каблуках и ушла.
   
Гор негодованием, Гарри спустился по лестнице в подземелье Снэйпа и, хотя знал по собственному опыту, что Снэйпу будет намного проще проникнуть в его разум, когда он зол и обижен, Гарри не нашел ничего лучше, чем спускаясь по лестнице до двери кабинета, размышлять о том, что бы он мог сказать Чу о Мариэтте.
   
— Вы опоздали, Поттер, — произнес Снэйп, когда Гарри закрыл за собой дверь.
   
Снэйп стоял спиной к Гарри, перемещая, как обычно, некоторые свои размышления в дубльдум. Бросив последнюю серебристую нить в каменную чашу, он повернулся к Гарри.
   
— Итак, — произнес он. — Вы практиковались?
   
— Да, — солгал Гарри, внимательно изучая ножку Снэйпова стола.
   
— Ну, это мы скоро узнаем, так ведь? — мягко ответил Снэйп. — Вытащите палочку, Поттер.
   
Гарри занял свою обычную позицию, повернувшись к Снйэпу, от которого его отделял стол. Его сердце все еще бешено колотилось от злости на Чу и тревоги за то, что может извлечь Снйэп из его сознания.
   
— Тогда на счет три, — лениво произнес Снэйп. — Раз…два…
   
Дверь кабинета хлопнула, в подземелье ворвался Драко Малфой.
   
— Профессор Снйэп, сэр…о….простите…
   
Малфой удивленно переводил взгляд с Гарри на Снйэпа и обратно.
   
— Все в порядке, Драко, — Снэйп опустил палочку. — Поттер здесь для дополнительных занятий по Зельеделью.
   
Гарри не видел Малфоя таким радостным с тех пор, как Умбридж взялась инспектировать уроки Хагрида.
   
— Я не знал, — он ехидно покосился на Гарри, чье лицо просто пылало.
   
Больше всего на свете ему хотелось выкрикнуть Малфою всю правду… или, еще лучше, запулить в него каким-нибудь классным проклятьем.
   
— Ну, Драко, что случилось? — спросил Снэйп.
   
— Это профессор Умбридж, сэр…ей нужна ваша помощь, — сказал Малфой.
   
— Они нашли Монтегю, сэр, он застрял в унитазе на четвертом этаже.
   
— Как он туда попал? — поинтересовался Снэйп.
   
— Не знаю, сэр, он немного смущен.
   
— Так, так, так. Поттер, — сказал Снэйп. — Мы закончим наше занятие завтра вечером.
   
Он повернулся и вышел из кабинета. Малфой, поторапливаясь вслед за ним, бросил Гарри уголком рта:
   
— Дополнительные занятия по Зельеделью?
   
Пылая от гнева, Гарри засунул палочку во внутренний карман мантии и собрался уже уйти из кабинета. У него есть по крайней мере двадцать четыре часа, чтобы потренироваться — он знал, что должен быть благодарен любой, самой узкой лазейке, хотя принять то, что Малфой растреплет по всей школе о дополнительных Зельедельях, было крайне неприятно.
   
Он уже дошел до двери кабинета, когда увидел это: кусочек дрожащего света танцевал на дверной раме. Он остановился, глядя на него, вспоминая … и тогда он вспомнил: это немного напоминало свет, увиденный им во сне прошлой ночью, огоньки во второй комнате, в которой он очутился, бродя по Отделу Тайн.
   
Он обернулся. Свет исходил от дубльдума, стоящего на Снэйповом столе. В нем кружилось, затухая, серебристо-белое содержимое. Мысли Снэйпа…. Вещи, которые он не хотел, чтобы Гарри увидел, если вдруг прорвет обороту его разума…
   
Гарри, снедаемый любопытством, взглянул на дубльдум… что, интересно, пытается скрыть от Гарри Снэйп?
   
Серебристый свет дрожал на стене…Гарри сделал два шага к столу, размышляя изо всех сил. Может ли находиться там информация об Отделе Тайн, которую Снэйп твердо решил от него сохранить?
   
Гарри обернулся через плечо, его сердце билось часто и сильно. Сколько времени понадобиться Снэйпу, чтобы извлечь Монтегю из унитаза? Пойдет ли он сразу после этого в кабинет, или сопроводит Монтегю в больничное крыло? Скорее всего второе… Монтегю был капитаном Слизеринской команды, и Снэйп должен был убедиться, что с ним все в порядке.
   
Гарри прошел оставшиеся футы, отделявшие его от дубльдума, и остановился, вглядываясь в глубины чаши. Он колебался, прислушиваясь, затем снова достал свою палочку. В коридоре за дверью кабинета царила полнейшая тишина. Он чуть подтолкнул содержимое дубльдума кончиком своей палочки.
   
Серебристая жидкость быстро завращалась. Гарри склонился над ней, и та стала прозрачной. Он снова заглядывал в комнату как бы через круглое окошечко в потолке…на самом деле, если он не ошибался, то смотрел он в данный момент на Большой Зал.
   
Как ни странно, его дыхание затуманило поверхность мыслей Снейпа…наверное его мозги совсем отказали… было полным сумасшествием, то, чего он желал так страстно…он задрожал…Снйэп мог вернуться в любой момент…но Гарри подумал о гневе Чу, об ухмыляющемся лице Малфоя, и его охватила безрассудная смелость.
   
Он вдохнул побольше воздуха, и окунул лицо в мысли Снйэпа. Пол кабинета сразу же накренился, опрокинув Гарри головой вперед в дубльдум…
   
Он, бешено вращаясь, падал сквозь холодную темноту, а потом….
   
Он стоял в центре Большого Зала, но столов четырех колледжей там не было. Вместо этого, там находилось больше сотни маленьких парт, все повернутые в одном направлении, за каждой сидел студент, склонив голову и строча в пергаментном свитке. Единственным раздававшимся звуком был скрип перьев и изредка хруст поправляемого пергамента. На сто процентов — шел экзамен.
   
Солнечный свет врывался в высокие окна и падал на головы, отливающие каштановым, медным и золотым в ярком блеске. Гарри осторожно огляделся. Снэйп должен быть где-то здесь…это ведь его воспоминания…
   
А вот и он, за столом прямо рядом с Гарри. Гарри пригляделся. Снэйп — подросток был сгорбленный и мертвенно-бледный, как растение, что держали в темноте. Волосы у него были сальные и прилизанные, и болтались по столу, крючковатый нос завис всего в полу дюйме от пергамента, на котором он что-то быстро строчил. Гарри зашел за спину Снэйпа и прочитал заглавие экзаменационного листа: ЗАЩИТА ОТ ТЕМНЫХ СИЛ — СОВЕРШЕННО ОБЫЧНЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ УРОВЕНЬ.
   
Значит, Снэйпу было пятнадцать или шестнадцать лет, приблизительно столько же, сколько и Гарри. Его рука летала над пергаментом, он написал по меньшей мере на фут больше, чем его соседи, а он все продолжал писать мелким, бисерным почерком.
   
— Еще пять минут!
   
Голос заставил Гарри вздрогнуть. Обернувшись, он увидел макушку профессора Флитвика, ходящего между рядами. Профессор Флитвик прошел мимо мальчика с взъерошенными черными волосами…очень взъерошенными черными волосами…
   
Гарри дернулся так быстро, что будь он настоящий, то непременно расквасил бы себе нос, навернувшись через парту. Но вместо этого, он проскользнул, будто во сне, два прохода и свернул в третий. Спина черноволосого мальчика становилась все ближе и….тут он выпрямился, положил перо, вытянул перед собой пергаментный свиток, чтобы перечитать написанное…
   
Гарри остановился перед партой, разглядывая своего пятнадцатилетнего отца.
   
От волнения у него сжался желудок: это было то же самое, что смотреть на самого себя, но только с намеренными искажениями. Глаза Джеймса были орехового цвета, нос был чуть длиннее Гарриного, а на лбу не было шрама, но у обоих были одинаково худощавые лица, такой же формы рот и брови; волосы Джеймса стояли торчком, в точности так же как у Гарри, руки были такими же, как у Гарри, и если бы Джеймс встал, они с Гарри оказались почти одного роста.
   
Джеймс широко зевнул и взъерошил волосы, приведя их в полный беспорядок. Затем, бросив взгляд на профессора Флитвика, он повернулся на стуле и ухмыльнулся мальчишке, сидящему рядом.
   
Взволновавшись еще больше, Гарри увидел, что Сириус поднял вверх большой палец. Сириус расположился с комфортом, покачиваясь на задних ножках стула. Выглядел он потрясающе — его черные волосы падали на глаза с завидной долей элегантности, которой не было ни у Джеймса, ни у Гарри, а девочка, сидящая поблизости, не сводила с него восторженного взгляда, а он даже не замечал этого. А через две парты от этой девчонки — желудок Гарри еще раз приятно сжался — сидел Ремус Люпин. Он казался бледным и изможденным (может, близилось полнолуние?) и с головой ушел в экзамен: перечитывая свои ответы, он почесывал подбородок кончиком пера и немного хмурился.
   
Значит, Червехвост тоже где-то поблизости… и разумеется, уже через секунду Гарри заметил его: мелкий мальчишка с мышиного цвета волосами и остреньким носом. Червехвост выглядел жутко обеспокоенным — уставившись на бумагу, он обкусывал ногти и шаркал по полу ногами, периодически бросая полные надежды взгляды на лист своего соседа. Гарри поглядел немного на Червехвоста и вернулся к Джеймсу, который теперь чертил что-то на клочке пергамента. Он уже нарисовал Проныру, и принялся обводить толстыми линиями буквы: Л.Е. Что бы это значило?
   
— Опустите, пожалуйста, перья! — пропищал профессор Флитвик. — Это и вас касается, Стеббинс! Оставайтесь на местах, пока я не соберу ваши работы! Ассио!
   
Больше сотни пергаментов поднялось в воздух и полетело в расставленные руки профессора Флитвика, сбив его с ног. Некоторые захихикали. Пара студентов с передних парт, подхватили профессора Флитвика под локти и вновь поставили его на ноги.
   
— Спасибо… спасибо, — пропыхтел профессор Флитвик. — Итак, все свободны!
   
Гарри взглянул на своего отца, поспешно зачеркивающего буквы Л.Е., которые он вычерчивал с таким старанием, вскочил на ноги, запихнул перо и бумагу в сумку, весящую через плечо, и остановился, дожидаясь Сириуса.
   
Гарри оглянулся и заметил, что Снэйп, лавируя между партами, уже почти добрался до двери, ведущей в Вестибюль, все еще поглощенный своим экзаменационным листком. Сутулый и угловатый, при ходьбе он подергивался, живо напоминая паука, и сальные волосы прыгали, закрывая его лицо.
   
Группа болтающих девчонок отделила Снэйпа от Джеймса, Сириуса и Люпина, Гарри постарался затесаться в толпу, чтобы не упустить из вида Снэйпа, и изо всех сил напрягал слух, ловя каждое слово Джеймса и его друзей.
   
— Тебе понравился десятый вопрос, Луни? — спросил Сириус, выходя в Вестибюль.
   
— Очень, — порывисто ответил Люпин. — Дайте определение пяти признаков оборотня. Превосходный вопрос.
   
— Думаешь, ты справился со всеми признаками? — с насмешливым волнением в голосе поинтересовался Джеймс.
   
— Думаю да, — серьезно ответил Люпин, когда они влились в толчею, толпящуюся возле входных дверей, чтобы выйти на залитый солнечным светом двор. — Первое: он сидит на моем стуле. Второе: он одевает мою одежду. Третье: его зовут Ремус Люпин.
   
Единственным, кто не засмеялся был Червехвост.
   
— Я написал заостренную морду, узкие зрачки и клочковатый хвост, — встревожился он. — А больше мне ничего в голову не пришло…
   
— Ты чего, больной, Червехвост? — нетерпеливо воскликнул Джеймс. — Ты ж раз в месяц тусуешься с оборотнем…
   
— Давай потише, а, — взмолился Люпин.
   
Гарри встревожено глянул назад. Снэйп оставался поблизости, все еще с головой погруженный в экзаменационные вопросы — но это было воспоминание Снэйпа и Гарри был уверен, что если бы Снэйп, выбрал другую дорогу, и отправился в противоположную сторону, он, Гарри, не смог бы больше следовать за Джеймсом. Но к его глубокому облегчению, когда Джеймс и три его друга зашагали у лужайке возле озера, Снэйп пошел следом, все еще обдумывая вопросы и судя по всему, не слишком понимая, куда направляется. Держась намного впереди, Гарри старался не упускать из вида и Джемса с остальными.
   
— Ну, я думаю, что это бумажка просто лакомый кусочек, — сказал Сириус. — Удивлюсь, если в конце-концов, я не получу за нее «Выдающийся».
   
— Я тоже, — ответил Джеймс.
   
Он опустил руку в карман и вытащил оттуда трепыхающегося Золотого Проныру.
   
— Где ты его взял?
   
— Стибрил, — отмахнулся Джеймс.
   
Он принялся играться с Пронырой, позволяя тому отлететь на фут, прежде чем снова схватить его — реакция у него была великолепная. Червехвост смотрел на него с благоговением.
   
Они остановились в тени букового дерева, растущего на самом краю озера, где Гарри, Рон и Гермиона однажды провели выходные, заканчивая домашние задания, и попадали на землю. Гарри снова бросил взгляд через плечо и увидел, к своему удовольствию, что Снэйп уселся неподалеку на траву в густой тени нестриженых кустов. Как только он погрузился в бумаги С.О.В.У., Гарри спокойно уселся на землю где-то посередине между буком и кустами. Солнечные лучи сверкали на гладкой поверхности озера, на берегу которого, сняв туфли с носками и охлаждая ноги в воде, расположилась группка смеющихся девчонок, только что вышедших из Большого Зала.
   
Люпин вытащил книгу и погрузился в чтение. Сириус с высокомерным и скучающим видом оглядел студентов, бродящих по траве. Джеймс играл с Пронырой, позволяя тому отлетать все дальше и дальше, в последнюю секунду хватая почти сбежавший мячик. Червехвост смотрел на него, открыв рот. Каждый раз, когда Джеймсу удавалось сделать особенно сложный захват, Червехвост, задыхаясь от восторга, аплодировал. Так прошло пять минут, Гарри удивлялся, почему же Джеймс не скажет Черехвосту, чтобы тот утихомирился, но Джеймс, казалось, наслаждался его вниманием. Гарри заметил, что у его отца была дурная привычка взъерошивать волосы, словно не желая, чтобы те лежали аккуратно, и еще он не сводил глаз с девчонок на берегу.
   
— Эй, может уже, уберешь его, — наконец попросил Сириус, когда Джеймс сделал очередной хороший захват, а Червехвост одобрительно взвизгнул. — А то Червехвост обмочится от восторга.
   
Червехвост стал розовым от смущения, но Джеймс лишь усмехнулся.
   
— Если это тебя так беспокоит, — он убрал Проныру обратно в карман.
   
У Гарри сложилось твердое впечатление, что Сириус был единственным человеком, перед которым Джеймс не стал бы выделываться.
   
— Мне скучно, — сказал Сириус. — Хочу, чтобы было полнолуние.
   
— Да уж, — мрачно отозвался из-за книги Люпин. — У нас еще будет Преображение, так что, если тебе скучно, можешь проверить меня. Вот…. - он протянул ему книгу.
   
Но Сириус только фыркнул.
   
— Мне не нужно даже смотреть в эту ерунду, я и так все знаю.
   
— Это тебя развлечет, Мягколап, — тихо сказал Джеймс.
   
Голова Сириуса повернулась в указанную сторону. Он замер, как собака, унюхавшая кролика.
   
— Великолепно, — мягко произнес он. — Сопливерус.
   
Гарри оглянулся, чтобы увидеть, куда смотрит Сириус.
   
Снэйп поднялся на ноги, засовывая бумагу по С.О.В.У. в свою сумку. Стоило ему покинуть тень кустов и выти на лужайку, как Сириус с Джеймсом встали.
   
Люпин и Червехвост остались сидеть: Люпин вновь уставился в книгу, хотя его глаза не двигались, а между бровями появилась глубокая морщина; Червехвост переводил взгляд с Сириуса и Джеймса на Снэйпа, на лице его читалось жадное предвкушение.
   
— Все в порядке, Сопливерус? — крикнул Джеймс.
   
Реакция Снэйпа была мгновенной, словно он только и ждал нападения: бросив свою сумку, он полез рукой в карман и уже почти вытащил свою палочку, как Джеймс заорал:
   
— Экспеллиармус!
   
Палочка Снэйпа пролетела несколько футов по воздуху и с легким стуком упала на землю позади него. Сириус хохотнул.
   
— Импедимента! — он указал палочкой на Снэйпа, который бросился на колени, пытаясь дотянуться до своей упавшей палочки.
   
Все студенты на полянке повернулись посмотреть. Некоторые поднялись, чтобы подойти поближе. Кое-кто выглядел испуганным, другие — развлекались от души.
   
Снэйп плашмя рухнул на траву. Джеймс с Сириусом двигались на него, подняв вверх свои палочки, Джеймс поглядывал через плечо на девчонок на берегу. Червехвост тоже вскочил на ноги, жадно глядя, что случится дальше, и придвинулся поближе к Люпину, откуда открывался лучший вид.
   
— Как прошли экзамены, Сопливик? — спросил Джеймс.
   
— Я видел, его нос терся об пергамент, — зло бросил Сириус. — Так что повсюду были жирные пятна, и экзаменаторам не удастся прочитать ни слова.
   
Несколько человек засмеялись, судя по всему Снэйп особой любовью не пользовался. Червехвост визгливо хихикнул. Снэйп пытался подняться, но проклятие все еще сковывало его — он барахтался изо всех сил, словно его опутывала невидимая смирительная рубашка.
   
— Вы… дождетесь, — пропыхтел он, глядя на Джеймса полными чистой ненависти глазами. — Вы…дождетесь!
   
— Дождемся чего? — невозмутимо спросил Сириус. — Что же ты собрался делать, Сопливик, вытереть об нас свой нос?
   
Снэйп разразился потоком оскорблений и проклятий, но его палочка лежала в десяти футах, и, разумеется, ничего не произошло.
   
— Вымой свой рот, — холодно бросил Джеймс. — Скурджифай!
   
Изо рта Снэйпа полезла розовая мыльная пена, облепившая губы, как кляп, мешая ему дышать…
   
— Оставьте его В ПОКОЕ!
   
Джеймс и Сириус оглянулись. Свободная рука Джеймса взметнулась к волосам.
   
Это была одна из девочек, сидевших на берегу. У нее были густые, темно-рыжие волосы, ниспадающие на плечи, и изумительные зеленые, миндалевидной формы глаза…Гаррины глаза.
   
Мать Гарри.
   
— Как дела, Эванс? — спросил Джеймс, и его голос стал вдруг приятным, глубоким и более взрослым.
   
— Оставь его в покое, — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса с огромным отвращением. — Чем он тебе не угодил?
   
— Ну, — Джеймс, казалось, глубоко задумался. — Самим факт своего существования, если ты знаешь, что я имею ввиду…
   
Большинство окружавших их студентов, включая Сириуса и Червехвоста, захохотало, но только не Люпин, все еще уставившийся в книгу, и не Лили.
   
— Думаешь, ты такой остроумный, — холодно произнесла она. — А ты всего лишь заносчивый, хвастливый урод, Поттер. Оставь его в покое.
   
— Хорошо, если ты пойдешь со мной на свидание, Эванс, — бвстро ответил Джеймс. — Давай… пойди со мной, и я никогда больше не подниму палочку на Сопливеруса.
   
Между тем, Спотыкальное проклятье развеивалось. Снэйп дюйм за дюймом придвигался к своей палочке, отплевываясь от мыльной пены.
   
— Я бы не сделала этого, даже если бы мне пришлось выбирать между тобой и гигантским кальмаром, — ответила Лили.
   
— Не повезло, Рогалис, — просиял Сириус и повернулся к Снэйпу. — ОЙ!
   
Но было уже поздно, Снэйп направил свою палочку прямо на Джемса; последовала яркая вспышка, и на щеке Джеймса появилась глубокая рана, заливавшая кровью мантию. Джеймс мгновенно послал другую вспышку, и Снэйп оказался подвешенным за ноги в воздухе, его мантия задралась, прикрыв голову, и обнажив тощие бледные ноги и серые трусы.
   
Большинство народу в маленькой толпе восторженно загикала; Сириус, Джеймс и Червехвост зашлись от хохота.
   
Рассерженное лицо Лили дернулось, словно она готова была рассмеяться:
   
— Опустите его!
   
— Разумеется, — ответил Джеймс и резко ткнул палочкой вверх.
   
Снэйп смятой кучей рухнул вниз на землю. Высвободившись от мантии, он быстро вскочил на ноги, подняв палочку, но Сириус бросил:
   
— Петрификус Тоталус! — и Снэйп навернулся, негнущийся, как доска.
   
— ОСТАВЬТЕ ЕГО В ПОКОЕ! — заорала Лили.
   
Теперь она сама достала палочку, на которую с опаской поглядывали Джеймс и Сириус.
   
— Эй, Эванс, не заставляй меня околдовывать тебя, — настоятельно попросил Джеймс.
   
— Тогда сними с него проклятье!
   
Джеймс глубоко вздохнул, повернулся к Снэйпу и пробормотал контр-заклинание.
   
— Ну вот и все, — сказал он, когда Снэйп еле-еле поднялся на ноги. — Тебе повезло, что здесь Эванс, Сопливерус…
   
— Мне не нужна помощь таких мерзких грязнокровок, как она!
   
Лили моргнула.
   
— Хорошо, — невозмутимо произнесла она. — В будущем, я не стану об этом тревожиться. И, будь я на твоем месте, то постирала бы трусы, Сопливерус.
   
— Извинись перед Эванс! — взревел Джеймс на Снэйпа, угрожающе ткнув него палочкой.
   
— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться, — закричала, повернувшись к Джеймсу, Лили. — Ты такой же плохой, как и он.
   
— Что? — взвизгнул Джеймс. — Я бы НИКОГДА не назвал тебя…. Сама-знаешь-как!
   
— Взъерошиваешь свои волосы, потому что думаешь, что это круто смотришься, словно только что слез с метлы, выпендриваешься с этим глупым Пронырой, разгуливаешь на переменах и проклинаешь каждого, кто тебе докучает, только потому, что у тебя это хорошо получается… удивляюсь, как твоя метла вообще отрывается от земли, с таким-то уродом на ней. Ты меня БЕСИШЬ.
   
Она отвернулась и пошла прочь.
   
— Эванс, — закричал ей вслед Джеймс. — Эй, ЭВАНС!
   
Но она не обернулась.
   
— Что это с ней? — спросил Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что его этот вопрос совершенно не волнует.
   
— Читая между строк, я бы сказал, что она считает тебя немного тщеславным, приятель, — подсказал Сириус.
   
— Хорошо, — бросил рассерженный Джеймс. — Хорошо же…
   
Последовала еще одна вспышка света, и Снэйп снова оказался подвешенным за ноги в воздухе.
   
— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Сопливеруса трусы?
   
Но снял ли на самом деле Джеймс со Снэйпа трусы, Гарри не узнал. Чья-то рука схватила его, как клещами, за предплечье. Сморщившись от боли, Гарри повернулся посмотреть, кто его держит, и к своему вящему ужасу увидел позади себя взрослого, бледного от гнева Снэйпа.
   
— Развлекаешься?
   
Гарри почувствовал, как взмывает вверх; вокруг него сгустился летний день; он пролетел сквозь ледяную тьму — рука Снэйпа по-прежнему сжимала его предплечье. Потом он почувствовал, что падает, перевернувшись вверх тормашками в воздухе, его ноги коснулись каменного пола подземелья Снэйпа и он вновь оказался возле дубльдума, стоящего на столе Снэйпа в темном кабинете теперешнего учителя Зельеделья.
   
— Итак, — Снэйп так сильно сжимал руку Гарри, что та стала онемевать. — Итак… гордишься собой, Поттер?
   
— Н…нет, — ответил Гарри, пытаясь высвободить руку.
   
Зрелище было страшное: губы Снэйпа дрожали, лицо было белым, как мел, зубы оскалены.
   
— Занятный человек твой отец, правда? — Снэйп встряхнул Гарри так сильно, что у того очки сползли на кончик носа.
   
— Я….не…
   
Снэйп со всей силой отшвырнул от себя Гарри. Тот больно грохнулся об пол подземелья.
   
— Ты никому не повторишь то, что видел! — завопил Снэйп.
   
— Нет, — ответил Гарри, поднимаясь на ноги, и стараясь держать как можно дальше от Снйэпа. — Нет, конечно, я не…
   
— Убирайся, убирайся прочь, я больше никогда не хочу тебя видеть в своем кабинете!
   
Гарри бросился за дверь, над его головой взорвалась банка с дохлыми тараканами. Он оставил дверь распахнутой и бросился по коридору, остановившись только, когда его со Снэйпом разделили целых три этажа. Задыхаясь, он прислонился к стене, потирая больную руку.
   
Желания возвращаться так рано в Гриффиндорскую башню у него не было, как не было желания и рассказывать о том, что он видел Рону с Гермионой. Но действительно сделало Гарри несчастным и испуганным, вовсе не то что он орал на него или бросил в него банкой — это было то, что он узнал, каково чувствовать себя униженным на глазах толпы наблюдателей, точно знал, как чувствовал себя Снэйп, когда отец Гарри издевался над ним, и судя по тому, что он увидел, его отец в самом деле был таким заносчивым, как всегда говорил ему Снэйп.
  
  
   
    
Глава 29 Профориентация
   
   
— Но почему у тебя больше нет занятий по Окклюменции? — нахмурилась Гермиона.
   
— Я уже говорил, — пробормотал Гарри. — Снэйп посчитал, что теперь я, имея основу, смогу сам продолжить дело.
   
— Так у тебя прекратились эти твои странные сны? — скептически поинтересовалась Гермиона.
   
— Ну в основном, — не глядя на нее, ответил Гарри.
   
— Не думаю, что Снэйпу следовало бы прекращать занятия, без абсолютной уверенности в том, что ты сам можешь контролировать события! — возмутилась Гермиона. — Гарри, я считаю ты должен вернуться и попросить…
   
— Нет, — отрезал Гарри. — Забей на это, Гермиона, ок?
   
Был первый день Пасхи, и Гермиона, по сложившейся традиции, провела большую часть дня составляя расписание для них троих. Гарри и Рон смирились с этим, что было проще, чем спорить с ней, к тому же, это могло оказаться вполне полезным.
   
Рон до ужаса перепугался, узнав, что до экзаменов осталось всего шесть недель.
   
— Ну и что тебя так шокировало? — спросила Гермиона, заполнив все отделеньица в расписании Рона с помощью волшебной палочки, и раскрасив каждое деление в разные цвета, соответствующие предмету.
   
— Не знаю, — ответил Рон. — Просто столько всего происходит.
   
— Ну, вот и все, — произнесла Гермиона, протягивая им расписания. — Если четко будете следовать им, то все будет хорошо.
   
Рон, хмуро взглянув на бумажку, вдруг просиял.
   
— Ты на каждую неделю высвободила мне по вечеру!
   
— Для Квиддитчных тренировок, — ответила Гермиона.
   
Улыбка сползла с лица Рона.
   
— К чему это? — понуро спросил он. — У нас столько же шансов выиграть в этом году Квиддитчный кубок, как и у моего отца — стать Министром Магии.
   
Гермиона не ответила, она смотрела на Гарри, тупо глядящего на противоположную стену комнаты отдыха, а Косолапсус изворачивался в его руках, пытаясь цапнуть его за ухо.
   
— Что-то не так, Гарри?
   
— А? — опомнился он. — Ничего.
   
Он схватил свой экземпляр Теории Защитной Магии и притворился, будто ищет что-то в оглавлении. Косолапсус отказался от своей дурацкой затеи и ушмыгнул под Гермионино кресло.
   
— Я сегодня видела Чу, — произнесла Гермиона. — Она выглядит ужасно опечаленной… тоже… вы что, снова поссорились?
   
— А…о, ага, поссорились, — Гарри схватился за фразу, как утопающий за соломинку.
   
— Из-за чего?
   
— Из-за ее подружки-стукачки — Мариэтты, — ответил Гарри.
   
— Ага, понятно, ну, я тебя не осуждаю! — сердито отозвался Рон, оторвавшись от созерцания своего расписания. — Если бы не она…
   
Рон ударился в разглагольствования о Мариэтте Эджкомб, которые Гарри нашел вполне верными; все, что ему оставалось делать, так это сердится, кивать и вставлять «Ага» и «Правильно», пока Рон вдыхал воздуха для очередной тирады, излагая все, что было у него на уме, и по откровенности могло сравниться разве что с видимым им в Дубльдуме.
   
Он почувствовал, как воспоминания об этом снедают его изнутри. Он-то был так уверен, что его родители были чудесными людьми, что ему не составляло большого труда не верить в клевету Снэйпа о характере его отца. Разве такие люди, как Хагрид и Сириус не говорили ему о том, каким замечательным был его отец? (Ага, учитывая то, что Сириус был таким же, подсказал ворчливый голосок в голове Гарри…таким же отвратительным, так ведь?) Да, однажды он подслушал, как профессор МакГонаголл говорила, что его отец и Сириус были сущим наказанием для школы, но она описывала их исключительно, как неких предтеч близнецов Уизли, а Гарри не мог вообразить, чтобы Фрэд с Джорджем подвесили кого-нибудь вниз головой только ради забавы… если только не питали к этому человеку сильнейшего отвращения… возможно, Малфоя или кто-то вроде него, на самом деле заслуживающих этого.
   
Гарри пытался убедить себя в том, что Снэйп заслужил то, что схлопотал от его отца — но разве Лили не спросила: «Что он тебя обидел?», и разве Джеймс не ответил «Самим фактом своего появления на свет, если ты понимаешь, о чем я говорю». Разве Джеймс не затеял всего этого только из-за того, что Сириус заскучал? Гарри вспомнил, как еще на Гриммолд-Плэйс Люпин сказал, будто Думбльдор сделал его старостой, в надежде, что он сможет удерживать Джеймса и Сириуса в узде…но в дубльдуме он просто сидел там и даже не пытался их остановить…
   
Гарри напомнил себе, что Лили все же вмешалась — значит, его мать была вполне приличным человеком. Но воспоминание о том, каким было ее лицо, когда она орала на Джеймса почему-то беспокоило его, Гарри просто не мог понять, как же в конце-концов эти двое поженились. Несколько раз ему даже пришла в голову мысль, что Джеймс просто заставил ее…
   
Около пяти лет он считал своего отца источником утешения и вдохновения. Если кто-то говорил, что он похож на Джеймса, Гарри загорался от гордости. А теперь… теперь, думая о нем, он чувствовал только холод и печаль.
   
   
После Пасхи погода стала ветреней, теплее и солнечнее, но Гарри, как и другие пяти и семиклассники не высовывал носа наружу, бесконечно повторяя изученное, и курсируя только в библиотеку и обратно. Гарри делал вид, что его дурное настроение сопряжено исключительно с предстоящими экзаменами, а так как и остальные Гриффиндорцы сами были по уши в учебе, они приняли это за чистую монету.
   
— Гарри, я с тобой говорю, ты что меня не слышишь?
   
— А?
   
Он оглянулся. Ужасно растрепанная Джинни Уизли присоединилась к нему за библиотечным столом, где он прежде сидел один. Был поздний воскресный вечер: Гермиона вернулась в Гриффиндорскую башню, чтобы повторить Древние Руны, а Рон был на Квиддитчной тренировке.
   
— О, привет, — отложил книгу Гарри. — А ты чего не на тренировке?
   
— Она закончилась, — ответила Джинни. — Рон поволок Джека Слопера в больничное крыло.
   
— Почему?
   
— Ну, мы не совсем уверены, но, кажется, он врезал сам себе собственной битой, — она тяжело вздохнула. — Короче…только что пришла посылка, прямо после ревизии Умбридж.
   
Она поставила на стол коробку, упакованную в коричневую бумагу — ее точно кто-то уже распаковывал, а затем аккуратно упаковал вновь. На ней даже стояла надпись красными чернилами: Проверено и допущено Верховным Инквизитором Хогвардса.
   
— Пасхальные яйца от мамы, — сказала Джинни. — Там одно для тебя… вот.
   
Она протянула ему прекрасное шоколадное яйцо, украшенное маленькими, глазированными Пронырами, и вместе с посылкой, сумку Шипучих Шмельков. Гарри уставился на подарок, а потом, к своему ужасу, почувствовал, как ком встал в его горле.
   
— Ты в порядке, Гарри? — тихо спросила Джинни.
   
— Ага, все нормально, — прохрипел Гарри.
   
Ком в горле мешал дышать. Он не понимал, почему он среагировал так на пасхальное яйцо.
   
— Ты последнее время кажешься ужасно подавленным, — продолжила Джинни. — Знаешь, я уверена, если бы ты только поговорил с Чу…
   
— Я вовсе не с Чу хочу поговорить, — грубо оборвал ее Гарри.
   
— А с кем же, тогда? — уставилась на него Джинни.
   
— Я…
   
Он огляделся, чтобы увериться в том, что их никто не слышит. Мадам Шипц находилась за несколько стеллажей от них, пропечатывая стопку книг для безумного вида Ханны Эббот.
   
— Я мечтал бы поговорить с Сирриусом, — пробормотал он. — Но знаю, что не могу.
   
Джинни не отрывала от него задумчивого взгляда. Больше для того, чтобы как-то занять себя, чем потому что на самом деле хотел этого, Гарри развернул пасхальное яйцо, отломил большой кусок шоколада и засунул его в рот.
   
— Ну, — медленно произнесла Джинни, тоже запихнув себе в рот кусок шоколада. — Если ты на самом деле так хочешь поговорить с Сириусом, мы могли бы подумать над этим.
   
— Да ладно, — понуро отмахнулся Гарри. — Когда Умбридж следит за всеми каминами и вскрывает всю почту?
   
— Если ты растешь с Фрэдом и Джорджем, — задумчиво произнесла Джинни. — То волей-неволей начинаешь думать, что если хватит терпения, то можно сделать все, что угодно.
   
Гарри посмотрел на нее. Возможно, это все из-за шоколада… Люпин всегда советовал съедать немного шоколада перед схваткой с дементорами — или просто потому, что в конце-концов, он произнес вслух свое желание, которое жгло его изнутри долгие недели, но он почувствовал некоторую надежду.
   
— ЧТО ЭТО ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ?
   
— Черт побери, — прошептала Джинни, вскакивая на ноги. — Я забыла…
   
Мадам Шипц набросилась на них со скукоженным от ярости лицом.
   
— Шоколад в библиотеке! — завизжала она. — Прочь — прочь- ПРОЧЬ!
   
И она взмахнула своей палочкой, отчего Гаррины книги, сумка и чернильница понеслись вслед за удирающими из библиотеки Гарри и Джинни, периодически колотя их по головам.
   * * *
   
Словно бы подчеркивая важность приближающихся экзаменов, незадолго до окончания каникул на столах Гриффиндорской башни наряду с кипами брошюр, листовок и объявлений о всевозможных вариантах колдовской карьеры, появилось и объявление на доске, гласившее:
   
ПРОФОРИЕНТАЦИЯ
   
Всем пятикурсникам необходимо присутствовать на летучке с
   
Руководителями Колледжей в первую неделю последней четверти для
   
обсуждения своей будущей карьеры. Время индивидуальных собеседований проставлено ниже.
   
   
Гарри глянул в самый низ списка и увидел, что профессор МакГонаголл ожидает его в кабинете в полтретьего дня в понедельник, что значило отмену занятий по Предсказаниям. Он с остальными пятикурсниками потратил большую часть оставшихся пасхальных каникул, перечитывая всю информацию о работе, которая была им предоставлена.
   
— Чего-то не катит это Целительство, — не отрываясь от буклета, украшенного перекрещенными костью с палочкой — эмблемой святого Мунго, заявил Рон в последний вечер каникул. — Здесь сказано, им нужно как минимум «П» за Зельеделье, Преображение, Заклинания и Защиты от Темных Сил на уровне ТРИТОН. Ну, то есть… черт побери… а не много ли они хотят?
   
— Ну, так это ведь ответственная работа, разве нет? — рассеянно отозвалась Гермиона.
   
Она внимательно изучала розово-оранжевую листовку, озаглавленную ТАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ЧТО СМОЖЕТЕ РАБОТАТЬ В УСТАНОВЛЕНИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С МАГГЛАМИ?
   
— Кажется, особой квалификации в поддержании отношений с магглами не требуется, все что им нужно, так это СОВУ за Маггловские занятия: Гораздо важнее Ваш энтузиазм, терпение и хорошее чувство юмора!
   
— Чтобы общаться с моим дядюшкой нужно гораздо больше, чем просто хорошее чувство юмора, — хмуро ответил Гарри. — Гораздо предпочтительнее знать, когда вовремя смыться, — он уже до половины прочитал брошюру о колдовском банковском деле. — Послушайте-ка: Вы ищите перспективную работу, включающую в себя путешествия, приключения и внушительные, хотя и сопряженные с опасностью драгоценные бонусы? Тогда рассмотрите предложение Колдовского банка Гринготтс, в данный момент набирающего Анти-Прокляторов на захватывающие должности за границей…Хотя, им нужна Арифмантика; а ты смогла бы, Гермиона!
   
— Да я особо не тащусь от банковского дела, — отмахнулась Гермиона, с головой уйдя в А ВЫ УЖЕ ЗНАЕТЕ, КАК СДЕЛАТЬ ТРОЛЛЯ БЕЗОПАСНЫМ?
   
— Эй, — сказал кто-то прямо в ухо Гарри. Он обернулся; оказалось, к ним присоединились Фрэд с Джорджем. — Джинни перебросилась с нами словечком о тебе, — сказал Фрэд, положив ноги на стол, смахнув ими на пол несколько буклетов, предлагающих работу в Министерстве Магии. — Она сказала, тебе надо поговорить с Сириусом?
   
— Что? — взвилась Гермиона, не донеся руку до брошюрки с надписью ДОБЕЙТЕСЬ НЕВЕРОЯТНОГО УСПЕХА В ОТДЕЛЕ МАГИЧЕСКИХ ПРОИСШЕСТВИЙ И КАТАСТРОФ.
   
— Ага… — как можно безразличнее ответил Гарри. — Да, думаю, я хотел бы…
   
— Не будь смешон, — выпрямилась на стуле Гермионе, глядя на него так, словно не могла поверить в то, что видит. — Это с Умбридж, рыкающей по каминам и обыскивающей всех сов?
   
— Ну, мы вроде бы нашли обходной путь, — улыбнулся, потягиваясь, Джордж. — Что-то типа обманного маневра. Вы ж должны были заметить, как примерно мы вели себя все пасхальные каникулы?
   
— Вот мы и спросили себя, зачем зря тратить время? — продолжил Фрэд. — Можете не спрашивать, мы сами ответим. И конечно, мы же просто помешали бы нормальным людям, а это последняя вещь, которую мы хотели бы сделать.
   
Он ханжески кивнул Гермионе. Она казалась совершенно пораженной такой чуткостью.
   
— Но мы вернемся к нашим обычным занятиям прямо завтра же, — просиял Фрэд. — А если мы по любому наделаем немного шума, то почему бы и Гарри не потрепаться с Сириусом?
   
— Да, но все же, — произнесла Гермиона таким тоном, словно объясняла элементарные вещи полному идиоту. — Даже если у вас и получится отвлечь ее внимание, как же Гарри удастся поговорить с ним?
   
— В кабинете Умбридж, — спокойно ответил Гарри.
   
Он размышлял об этом две недели и понял, что другого варианта просто не существует. Умбридж сама сказала ему, что ее камин — единственный, за которым не следят.
   
— Ты…. что…псих? — прошептала Гермиона.
   
Рон высунулся из-за листовки, живописующей Торговлю Культивированными Грибками, и осторожно прислушался к их беседе.
   
— Да вроде бы нет, — пожал плечами Гарри.
   
— Во-первых, как ты вообще собираешься туда пробраться?
   
У Гарри уже был готов ответ на этот вопрос.
   
— С помощью ножа Сириуса, — ответил он.
   
— Что?
   
— В прошлое рождество Сириус подарил мне нож, отпирающий любые замки, — ответил Гарри. — Так что, если даже она заколдовала дверь, и Алохомора не сработает, а я думаю, что именно так она и сделала…
   
— Что ты об этом думаешь? — набросилась на Рона Гермиона, и Гарри живо припомнилось обращение миссис Уизли к собственному мужу в первый их совместный обед в Гриммолд-Плэйс.
   
— Не знаю, — Рон встревожился оттого, что кто-то поинтересовался его мнением. — если Гарри хочет этого, то ведь, это его дело, разве нет?
   
— Вот слова Уизли и истинного друга, — произнес Фрэд, сильно хлопнув Рона по спине. — Ну и славненько. Мы подумывали насчет завтра, сразу после уроков, потому что все сразу ломанутся в коридоры — Гарри, мы организуем это где-нибудь в восточном крыле, и выманим ее из кабинета — полагаю, мы сможем обеспечить тебе сто процентные, скажем, двадцать минут? — он глянул на Джорджа.
   
— В легкую, — отозвался Джордж.
   
— А что за диверсию вы собрались устроить? — поинтересовался Рон.
   
— Увидишь, братишка, — ответил Фрэд, и они с Джорджем поднялись. — По крайней мере, если завтра примчишься в коридор Грегори Льстивого где-то часов около пяти.
   * * *
   
На следующее утро Гарри проснулся чуть свет, чувствуя тоже волнение, что и в утро дисциплинарных слушаний в Министерстве Магии. И нервировала его не только перспектива прорваться в кабинет Умбридж и воспользоваться ее камином, чтобы поговорить с Сируисом, хотя одно это, уже должно было испугать до беспамятства — но сегодня ему предстояла первая, с того времени, как он вышвырнул его из своего кабинета, встреча со Снэйпом.
   
Повалявшись немного в кровати, и поразмышляв о предстоящем дне, Гарри очень тихо поднялся и подошел к кровати Невилла, уставившись в окно на поистине восхитительное утро. Небо было прозрачное, ясное, переливчато голубое. Прямо перед собой Гарри увидел высокий бук, под которым его отец когда-то мучил Снэйпа. Гарри вовсе не был уверен в том, что Сириус сможет хоть как-то объяснить подсмотренное Гарри в дубльдуме, но ему было просто необходимо услышать версию происшедшего со слов Сириуса, узнать хоть один смягчающий фактор, вообще, любое оправдание поведения своего отца…
   
Что-то привлекло внимание Гарри: какое-то движение на самой границе Запретного Леса. Гарри прищурился от солнца и увидел появившегося из-за деревьев Хагрида. Тот, кажется, прихрамывал. Пока Гарри его рассматривал, Хагрид рванул на себя дверь избушки и исчез в ней. Гарри несколько минут не отрываясь пялился на его хижину. Снова Хагрид не объявился, но из трубы заструился дымок, а если Хагрид смог развести огонь, то, значит, не слишком сильно пострадал.
   
Гарри отвернулся от окна, и направился к сундуку, чтобы одеться.
   
Учитывая то, что он намеривался вломиться в кабинет Умбридж, Гарри и не рассчитывал, что денек окажется легким, но он даже представить не мог, что Гермиона, как заведенная, станет отговаривать его от запланированного на пять часов вечера. Впервые в жизни, она, вместо того, чтобы слушать профессора Биннза шепотом талдычила ему весь урок Истории Магии, а игнорировать ее было совершенно невозможно.
   
— …а если она тебя там сцапает, то просто вышибет отсюда, а еще догадается, что ты разговаривал с Нюхлей, и на сей раз, она точно заставит тебя выпить Признавалиум и ответить на все ее вопросы…
   
— Гермиона, — тихо возмутился Рон. — Может, ты уже перестанешь трепаться с Гарри и послушаешь Биннза, или мне самому прикажешь за ним записывать?
   
— Ради разнообразия мог бы и записать, не развалишься!
   
К тому времени, как они добрались до подземелья, ни Рон, ни Гарри уже не говорили с Гермионой. Совершенно этим не смущенная, она воспользовалась наступившим затишьем, чтобы излить на их головы бесконечный поток страшный предупреждений, произносимых с таким ужасающим присвистом, что Симус потратил добрых пять минут, отыскивая протечки в своем котле.
   
Между тем, Снэйп, кажется, решил делать вид, что Гарри стал для него невидимкой. Гарри, разумеется, уже к такому привык, эта тактика была одной из любимейших у дяди Вернона, и в целом был рад тому, что это не нечто гораздо более худшее. На самом деле, учитывая постоянные подколки и издевательства Снэйпа, такой вариант можно было рассматривать исключительно с положительной стороны, а потому, радуясь, что его оставили в покое, Гарри с легкость смог сотворить Бодрящую Настойку. В конце урока, он собрал часть зелья в банку, закрыл крышкой, и отнес на стол Снэйпа для отметки, предчувствуя, что заслужил за него, как минимум «В».
   
Но стоило ему отвернуться, как он услышал звон разбитого стекла. Малфой гаденько хихикнул. Гарри резко обернулся. Его зелье лежало осколками на полу, а Снэйп рассматривал его со злорадным удовольствием.
   
— Упс, — мягко сказал он. — Еще один ноль, Поттер.
   
Гарри был слишком разгневан, чтобы произнести хоть слово. Он шагнул к своему котлу, намереваясь наполнить еще одну банку и заставить Снэйпа промаркировать ее, но к своему ужасу, обнаружил, что оставшаяся часть зелья исчезла.
   
— Извини! — Гермиона испуганно прикрыла руками рот. — Мне правда жаль, Гарри. Я решила, что ты закончил, и все почистила!
   
У Гарри пропал дар речи. Когда прозвенел звонок, он не оглядываясь метнулся прочь из подземелья, и успокоился только сидя за обедом между Невиллом и Симусом, в недосягаемости от Гермионы, которая снова начала бы ворчать о кабинете Умбридж.
   
Он был в таком дурном настроении, что, отправившись на Предсказания, совершенно позабыл о том, что у него собеседование с профессором МакГонаголл, и вспомнил только тогда, когда Рон поинтересовался, почему это он все еще не у нее в кабинете. Он что было сил поспешил обратно вверх по лестницам, и опоздал всего на несколько минут.
   
— Извините, профессор, — задыхаясь, выдавил он, закрывая за собой дверь. — Я забыл.
   
— Ничего страшного, Поттер, — ответила она, но пока она говорила, из угла кабинета, слышалась чье-то сопение.
   
Гарри оглянулся.
   
Там, с блокнотом на коленях, расположилась профессор Умбридж в мелком пушистом жабо вокруг шеи и мерзкой самодовольной улыбочкой на лице.
   
— Садитесь, Поттер, — отрезала МакГонаголл.
   
Когда она перебирала буклеты, разложенные на столе, ее руки немного дрожали.
   
Гарри сел спиной к Умбридж и счел за лучшее претвориться, будто не слышит царапанья пера по бумаге блокнота.
   
— Ну, Поттер, мы встретились за тем, чтобы поговорить о ваших мыслях, относительно будущей карьеры, и помочь вам определиться с предметами, которые вы будете изучать на шестом и седьмом курсе, — произнесла профессор МакГонаголл. — У вас есть уже идеи насчет того, чем вы займетесь после Хогвардса?
   
— Эээ… — ответил Гарри.
   
Оказалось, что царапанье за спиной жутко отвлкает.
   
— Да? — подбодрила его МакГонаголл.
   
— Ну, я подумываю о том, чтобы, возможно, стать Аврором, — пробормотал Гарри.
   
— Для этого нужны высокие баллы, — профессор МакГонаголл извлекла маленькую черную брошюрку из груды бумаг на столе, и открыла ее. — Нужно, как минимум пять ТРИТОНов, и не ниже «Сверх Ожидаемого». Тогда вас подвергнут серии довольно серьезных испытаний в кабинете Авроров. Это очень сложная работа, Поттер, и они берут самых лучших. На самом деле, не думаю, что они вообще взяли кого-то за последние три года.
   
В этот момент профессор Умбридж тихонько кашлянула, словно привлекая внимание к тому, что сделала это как можно незаметнее. Профессор МакГонаголл не обратила на нее никакого внимания.
   
— Полагаю, ты захочешь узнать, какие предметы тебе придется изучать? — продолжила она, чуть громче обычного.
   
— Да, — ответил Гарри. — наверное, Защиту от Темных Сил?
   
— Именно, — жестко бросила профессор МакГонаголл. — Я бы еще посоветовала…
   
Умбридж снова кашлянула, на сей раз несколько громче. Профессор МакГонаголл прикрыла на секунду глаза, снова открыла их, и продолжила, словно ничего не случилось.
   
— Еще, я бы посоветовала Преображения, потому что Аврорам в работе частенько нужно Преображаться и Разображаться. И я должна сказать вам, Поттер, что не беру в свой класс студентов не получивших «Сверх Ожидаемого» или выше за Совершенно Обычный Волшебный Уровень. В данный момент у вас «Приемлемый» уровень, так что вам понадобиться приложить побольше усилий до экзаменов, чтобы у вас появился шанс остаться в моем классе. Так же вам нужны будут Заклинания, это всегда полезно, и Зельеделье. Да, Поттер, Зельеделье, — добавила она, чуть заметно улыбнувшись. — Зелья и Противоядия важнейшие занятия для Авроров. И должна сказать вас, что профессор Снэйп совершенно не приемлет студентов, получивших за СОВУ меньше «Выдающегося», так что….
   
Профессор Умбридж снова отчетливо кашлянула.
   
— Может предложить вам настойку от кашля, Долорес? — не глядя на Умбридж выпалила профессор МакГонаголл.
   
— О нет, спасибо большое, — жеманно хохотнула Умбридж, чего Гарри ненавидел больше всего. — Просто мне интересно, могу я немного вмешаться, Минерва?
   
— Полагаю, вы считаете, что можете, — сквозь сжатые зубы процедила МакГонаголл.
   
— Мне просто интересно, с чего мистер Поттер решил, что у него хватит духу быть аврором? — пропела она.
   
— Значит, вам интересно? — надменно спросила профессор Умбридж. — Ну, Поттер, — продолжила она, будто их и не прерывали. — Если у вас серьезные намерения, я бы посоветовала вам приложить все усилия на Преображении и Зельедельи. Вижу, профессор Флитвик последние два года оценивал вас в среднем между «Приемлемым» и «Сверх Ожидаемого», так что Заклинания у вас вполне приемлемые. За Защиту от Темных сил ваши оценки были значительно выше, профессор Люпин в частности….вы на самом деле уверены, что вам не нужна настойка от кашля, Долорес?
   
— О нет, спасибо, Минерва, — жеманно улыбнулась Умбридж, откашлявшись особенно громко. — Я просто озабочена тем, что не обратили внимания, что перед вами нет теперешних оценок Гарри за Защиту от Темных Сил. Я более чем уверена, что посылала вам свои записи.
   
— Что, вот эти, что ли? — с отвращением произнесла МакГонаголл, потянув листочек розового пергамента, закрепленного между бумагами в личном деле Гарри. Она глянула на него, ее брови слегка приподнялись, и не сказав ни слова, она засунула бумажку обратно в папку.
   
— Да, как я и говорила, Поттер, профессор Люпин считал, что вы показали несомненную способность к предмету, и очевидную для Аврора….
   
— Вы поняли мою записку, Минерва? — медовым голоском осведомилась Умбридж, даже забыв перед этим кашлянуть.
   
— Разумеется, поняла, — процедила сквозь сжатые зубы профессор МакГонаголл, отчего слова звучали немного глухо.
   
— Ну, тогда, я смущена… Боюсь, я не совсем понимаю, как вы можете давать мистеру Поттеру ложную надежду на….
   
— Ложную надежду? — повторила МакГонаголл, все еще отказываясь смотреть в сторону Умбридж. — Он получал высокие отметки за все тесты по Защите от Темных Сил..
   
— Мне ужасно не хочется противоречить вам, Минерва, но из моей записки видно, что у Гарри очень низкие результаты за мои занятия…
   
— Наверное, мне стоит говорить более доходчиво, — уставилась прямо в глаза Умбридж профессор МакГонаголл. — Он получил высокие оценки за все тесты по Защите от Темных Сил от компетентного преподавателя.
   
Улыбка профессора Умбридж лопнула, как мыльный пузырь. Она опустилась на стул, перевернула листок своего блокнота и застрочила в нем с невероятной скоростью, ее выпученные глаза так и бегали от строчки к строчке. Профессор МакГонаголл повернулась к Гарри, ее ноздри трепетали, а глаза пылали.
   
— Есть вопросы, Поттер?
   
— Да, — произнес Гарри. — Какого рода испытания предстоят тем, кто набрал достаточно ТРИТОНа?
   
— Ну, вам понадобиться продемонстрировать хорошую реакцию на любое принуждение и тому подобное, — ответила МакГонаголл. — Настойчивость и преданность, потому что обучение на Аврора займет у вас еще три года, не говоря уже об очень высоком умении в практической Защите. Это подразумевает очень много занятий даже после окончания школы, так что, если вы не готовы…
   
— Думаю, вы так же обнаружите, — голос Умбридж прозвучал очень холодно. — Что Министерство тщательно проверяет все записи Авроров. Их криминальное прошлое.
   
— … так что, если вы не готовы к тому, чтобы выдерживатьэкзамены и после окончания Хогвардса, вам лучше будет поискать другую…
   
— Что значит, что у этого мальчика столько шансов стать аврором, как и у Думбльдора — вернуться в школу.
   
— Очень большие шансы, — бросила МакГонаголл.
   
— У Поттера есть криминальное прошлое, — громко произнесла Умбридж.
   
— Поттер был признан невиновным по всем обвинениям, — еще громче ответила МакГонаголл.
   
Профессор Умбридж поднялась. Она была такая мелкая, что особой разницы не почувствовалось, но ее суетливое жеманное выражение сменилось холодной яростью, преобразившей ее широкоскулое, дряблое лицо в нечто крайне зловещее.
   
— Да у Поттера нет ни единого шанса стать аврором!
   
Профессор МакГонаголл тоже поднялась на ноги, и в ее случае произведенный эффект оказался значительно большим: она просто нависла над Умбридж.
   
— Поттер, — прозвенел ее голос. — Я помогу вам стать аврором, даже если это будет последняя вещь, которую я сделаю! Если понадобиться, я буду муштровать вас по ночам, пока не буду уверена в результатах!
   
— Министерство Магии никогда не примет на работу Гарри Поттера! — голос Умбридж взвился от ярости.
   
— К тому времени, когда Поттер будет к этому готов, Министр Магии уже может смениться! — заорала МакГонаголл.
   
— Ага! — взвизгнула Умбридж, тыча коротким пальцем в МакГонаголл. — Да! Да, да, да! Конечно! Вы ведь этого хотите, Минерва МакГонаголл? Вы хотите, чтобы Коренлиуса Фуджа сменил Альбус Думбльдор! А сами хотите оказаться на моем месте, так ведь: Главным Заместителем Министра и одновременно Директрисой!!!
   
— Вы бредите, — окатила ее презрением профессор МакГонаголл. — Поттер, наша беседа о профориентации закончена.
   
Гарри схватил свою сумку, и не смея бросить взгляд на профессора Умбридж, метнулся прочь из комнаты. Идя по коридору он еще долго отчетливо слышал, как продолжали орать друг на друга Умбридж и МакГонаголл.
   
Когда после полудня профессор Умбридж вошла в свой класс по Защите от Темных Сил, она все еще тяжело дышала.
   
— Надеюсь, ты хорошо подумал о том, что собираешь делать? — прошептала Гермиона, открывая учебник на «Главе Тридцать Четвертой. Ненападение и Переговоры». — Кажется, у Умбридж настроение ужасно плохое…
   
Время от времени Умбридж бросала негодующие взгляды на отключившегося Гарри, уткнувшегося носом в «Теорию Защитной Магии», размышляющего…
   
Он мог только представить, как отреагирует профессор МакГонаголл, если его поймают в кабинете Умбридж всего через несколько часов после того, как она поручилась за него… ничто не мешает ему просто вернуться обратно в Гриффиндорскую башню, и надеяться, что в следующие летние каникулы, ему представится шанс поговорить с Сириусом о том, свидетелем чего он был в дубльдуме… все бы ничего, но сама мысль об этом тяжелым грузом рухнула на дно его желудка…а еще дело было в Джордже с Фрэдом, уже спланировавшим свою диверсию, не говоря уже о ноже Сириуса, лежащем в его сумке рядом с плащом-невидимкой его отца.
   
Но у него был вариант быть пойманным…
   
— Думбльдор пожертвовал собой, чтобы ты остался в школе, Гарри! — шептала Гермиона, заслоняясь книгой от Умбридж. — А если тебя сегодня отсюда выкинут, его жертва останется напрасной!
   
Он мог бы забить на свой план и просто научится жить с воспоминанием о том, что его отец сделал одним летним днем двадцать лет назад…
   
А потом он вспомнил, что сказал ему Сириус в камине Гриффиндорской комнаты отдыха…
   
Ты меньше похож на своего отца, чем я раньше думал…риск всегда забавлял Джеймса…
   
Но хотел ли он теперь быть похожим на своего отца?
   
— Гарри, не делай этого, ну пожалуйста! — умоляла его Гермиона, когда прозвенел звонок.
   
Он не ответил, он просто не знал, что делать.
   
Рон, кажется, тоже был не в состоянии ни высказать свое мнение, ни дать совета — он даже не смотрел на Гарри, но когда Гермиона открыла рот, чтобы выплеснуть очередную порцию увещеваний, он тихо произнес:
   
— Отвянь, ладно? У него свои мозги есть.
   
Когда Гарри выходил из класса, его сердце колотилось, как бешенное. Уже дойдя до середины анфилады, он услышал шум, который ни с чем нельзя было спутать — где-то далеко творился полный кавардак. Откуда-то сверху неслись крики и вопли; изо всех аудиторий выскакивали студенты и испуганно пялились в потолок…
   
Умбридж затопала из своего кабинета так быстро, как только позволяли ее короткие ножки. Вытащив свою палочку, она спешила в противоположном направлении: сейчас или никогда.
   
— Гарри… пожалуйста! — взмолилась Гермиона.
   
Но он уже все решил; устроив понадежнее на плече свою сумку, он рванул, петляя между студентами в направлении, противоположном восточному крылу.
   
В коридоре, где располагался кабинет Умбридж, не было не единой души. Пронесясь мимо огромных доспехов, чей шлем со скрипом повернулся ему вслед, Гарри открыл свою сумку, достал нож Сириуса и натянул плащ-невидимку. Затем он осторожно пробрался мимо доспехов обратно по коридору к двери Умбридж.
   
Засунув лезвие ножа в замочную скважину, он осторожно подвигал им вверх-вниз. Послышался тихий щелчок, он убрал нож, и дверь открылась. Он проскользнул в кабинет, закрыл за собой дверь и огляделся.
   
В комнате не двигалось ничего, кроме жутких котят, резвящихся на декоративных тарелках, висящих на стене над конфискованными метлами.
   
Гарри снял плащ, прошагал к камину, и уже через секунду нашел то, что искал: Кружанную муку.
   
Он присел на колени перед кованной решеткой камина. Его руки дрожали. Он никогда прежде не делал этого, хотя в принципе знал, как это работает. Засунув голову в камин, он зачерпнул большую горсть муки и бросил на сложенные бревна. Их мгновенно охватило изумрудно-зеленое пламя.
   
— Дом двенадцать по Гриммолд-Плэйс! — четко и громко произнес Гарри.
   
Это было одно из самых любопытных ощущений, которые он когда-либо испытывал. Конечно, раньше он уже путешествовал с кружанной мукой, но тогда все его тело пронеслось по сети волшебных каминов, разбросанных по стране. На сей раз, его колени остались на засыпанном сажей полу кабинета Умбридж, а в изумрудном пламени исчезла только голова…
   
А затем, так же резко, как началось, кружение остановилось. С крайне неприятным чувством, словно вокруг головы намотали теплый толстый шарф, Гарри открыл глаза, и оказалось, что он смотрит из камина на кухне прямо на длинный деревянный стол, за которым, склонившись над пергаментом, сидел человек.
   
— Сириус?
   
Человек подскочил и обернулся. Это был не Сириус, а Люпин.
   
— Гарри! — пораженно воскликнул он. — Что ты… что случилось, все в порядке?
   
— Ага, — ответил Гарри. — Просто интересно…. Ну, то есть, я бы хотел… поболтать с Сириусом.
   
— Я его позову, — Люпин, все еще сбитый с толку, поднялся на ноги. — Он поднялся поискать Кричера, он, кажется, снова прячется на чердаке…
   
И Люпин поспешил прочь из кухни. Теперь Гарри не видел ничего, кроме стула и ножек стола. Ему стало интересно, почему же Сириус никогда не говорил, как неудобно разговаривать посредством камина; его колени ломило от боли на каменном полу Умбриджевского кабинета.
   
Через несколько минут Люпин вернулся, за ним попятам шел Сириус.
   
— Что? — воскликнул Сириус, смахивая прядь длинных черных волос с лица, и бухаясь на колени перед камином, так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Люпин с озабоченным видом, тоже присел. — Ты в порядке? Тебе нужна помощь?
   
— Нет, — ответил Гарри. — Это не то…то есть, я хотел поговорить… о моем отце.
   
Люпин с Сириусом обменялись совершенно изумленными взглядами, но у Гарри не было времени, чтобы почувствовать себя неловко или смущенно; его колени ныли от боли, и он посчитал, что с момента начала заварушки уже прошло минут пять — а Джордж мог гарантировать всего двадцать. А потому, он по быстрому авыложил историю, увиденную в дубльдуме.
   
Когда он закончил, несколько секунд ни Люпин ни Сириус не произносили ни слова. А затем Люпин тихо сказал:
   
— Я бы не хотел, чтобы ты осуждал своего отца за то, что видел. Ему было всего пятнадцать…
   
— Мне тоже пятнадцать, — воскликнул Гарри.
   
— Послушай, Гарри, — умиротворяюще произнес Сириус. — Джеймс и Снэйп ненавидели друг друга с того момента, как впервые встретились глазами, это одно из объяснений, тебе ведь это понятно? Думаю, Джеймс всегда был тем, кем хотел стать Снэйп — он был популярен, хорош в Квиддитче — слишком хорош во всем. Снэйп был всего лишь чудаком, помешанным на Темных силах, а Джеймс — чтобы тебе ни показалось, Гарри — всегда ненавидел Темные Силы.