1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 
      
Созвал он из приморских городов
      
Искусных корабельных мастеров.
     
     
      
И поручил им, для своих людей,
      
Три тысячи построить кораблей.
     
     
      
На тысяче он сам был должен плыть
      
И все, кто с ним в дороге должен быть.
     
     
      
Ученые на тысяче другой —
      
Помощники в правлении страной.
     
     
      
На восьмистах — отважные бойцы,
      
А на двухстах — бывалые купцы.
     
     
      
Все корабли надежны быть должны,
      
Как крепости, против любой волны.
     
     
      
Не корабли, а город поплывет,
      
Где человек все нужное найдет.
     
     
      
Дома и башни, словно на земле,
      
Подымутся на каждом корабле.
     
     
      
Еще построить триста кораблей,
      
Вмещающих по тысяче людей,
     
     
      
Так, чтобы всем просторно было им
      
С оружьем, снаряженьем боевым.
     
     
      
А двести кораблей должны вести
      
Припас еды на много лет пути.
     
     
      
И был еще на сотне кораблей
      
Запас цепей, канатов, якорей.
     
     
      
И кони и верблюды на двухстах
      
Для высадки на дальних островах.
     
     
      
Как солнце, будут все суда блестеть,
      
Одеты в пурпур, золото и медь.
     
     
      
Чуть Искандар успел отдать приказ,
      
Немедля стали выполнять приказ.
     
     
      
И много тысяч плотников пришло,
      
Орудья их — топор, бурав, тесло.
     
     
      
В лесах деревья стали вырубать,
      
Рекой к морскому берегу сплавлять.
     
     
      
Строители по берегам реки
      
Вставали шумным станом, как полки.
     
     
      
Везде по склонам этих берегов
      
Трудились над постройкою судов.
     
     
      
Пятнадцать тысяч столяров одних
      
И много тысяч мастеров иных.
     
     
      
Там с утренней и до ночной поры
      
Звенели пилы, пели топоры,
     
     
      
Гремели кузницы. Огонь печей
      
Плавильных полыхал во тьме ночей.
     
     
      
Три долгих года стук, и гул, и гром
      
Строительный не умолкал кругом.
     
     
      
И закачались на волнах зыбей
      
Три тысячи могучих кораблей.
     
     
      
И мореходов тысячи пришли
      
И поднялись на эти корабли.
     
     
      
Грузить взялись проворно в тот же час
      
Необходимый в плаванье припас.
     
     
      
И журавлиным клином встали в строй
      
Суда, приняв порядок боевой.
     
     
      
Со всем народом попрощался царь,
      
Прийти с победой обещался царь.
     
     
      
И с милой матерью своей простясь,
      
И от оков любви освободясь,
     
     
      
Сел на коня и поскакал в свой стан,
      
Где море делит Рум и Франгистан,
     
     
      
Вот Искандар на палубу шагнул,
      
Поводья дальних странствий натянул.
     
     
      
И, высоту светил определив,
      
Решил он — час отплытия счастлив.
     
     
      
И он с кормы высокой корабля
      
Сказал, пока не отошла земля:
     
     
      
«Прощайте! Честно вы служили мне,
      
В трудах моих, как братья, были мне!
     
     
      
Надолго с вами разлучаюсь я,
      
На вашу верность полагаюсь я.
     
     
      
Я должен плыть. Не волен я в себе,
      
И мы не в силах дать отпор судьбе.
     
     
      
Друзья, я счастьем вашим дорожу,
      
Запомните же то, что я скажу:
     
     
      
Во всем, что каждому из вас дано
      
И что заранее определено —
     
     
      
Разумный, твердый сохраняйте строй,
      
Не нарушайте распорядок мой.
     
     
      
Примите сердцем этот мой наказ,
      
И счастье ваше не уйдет от вас.
     
     
      
Вы пожеланья блага шлите нам,
      
Хоть этой службой послужите нам!»
     
     
      
Когда сказал все это славный шах,
      
Великий плач возник на берегах.
     
     
      
У провожавших слезы полились,
      
И возгласы стоусто раздались:
     
     
      
«В морях безвестных, где бы ты ни плыл,
      
Хотя бы антиподов победил,
     
     
      
Мы здесь в печали будем без тебя,
      
Не будет счастья людям без тебя!
     
     
      
Пусть, видя мир вселенской красоты,
      
Душой в пути возрадуешься ты!
     
     
      
Мы сохранить сумеем твой наказ,
      
Иных не будет помыслов у нас.
     
     
      
Пусть вечный промысел тебя хранит
      
Средь бурь морских, как нерушимый щит!»
     
     
      
Вот главный кормчий высоту светил
      
По астролябии определил.
     
     
      
В тот день входило солнце в знак Овна
      
И синева небес была ясна.
     
     
      
Хоть было небо зеркала светлей,
      
Шел бесконечный дождь из глаз людей.
     
     
      
Вот выбрали, усердием горя,
      
Окованные цепью якоря.
     
     
      
И киноварью лопастей своих
      
Блеснули весла — крылья птиц морских.
     
     
      
Вот кормчий в рог свой медный затрубил,
      
Строй кораблей в морской простор поплыл.
     
     
      
Покрылась пеной водяная гладь,
      
И волны в берег начали плескать.
     
     
      
То плыл огромный город по воде,
      
Какого не увидите нигде.
     
     
      
То двигалась дубовая река,
      
Все паруса раскрыв, как облака.
     
     
      
Так с воинством могучих кораблей
      
Стал Искандар владыкою морей.
     
     
      
На волнах пена, словно облака,
      
Пучина непомерно глубока.
     
     
      
Водоворотами возмущена,
      
Выбрасывала перлы глубина.
     
     
      
И открывала тайны бездн морских
      
В просторах неоглядно голубых.
     
     
      
А верный, если гость придет такой,
      
Не жемчугом пожертвует — душой.
     
    
    * * *
    
     
      
Дай, кравчий, чашу — как морской залив!
      
Пусть на мгновенье буду я счастлив.
     
     
      
Дай мне отраду влажного огня, —
      
Как берег, сухи губы у меня.
     
     
      
Певец, настрой свой чанг, запой, играй,
      
Печаль души с мелодией смешай!
     
     
      
Чтоб слезы, словно жемчуг, я ронял,
      
Чтоб, как весенний облак, зарыдал.
     
     
      
О Навои, нет верности нигде
      
В сем мире, что построен на воде!
     
     
      
Не возлагай надежд на этот дом[52] —
      
Мгновенный, схожий с водным пузырем.
     
    
    НАЗИДАНИЕ
    
Искандар спрашивает мудрецов о строении моря, и Сократ объясняет, как вода окружает сушу, и, выделив вокруг Океана семь морей, волнующихся, как семь голубых небес, рассказывает о двенадцати тысячах островов, помимо множества других; и описанием морей поражает слушателей
    
    
Искандар, захватив семь морей и двенадцать тысяч городов на островах, очертил, как циркулем, круг водных просторов и направился к центру Океана, и в этом походе его деревянные кони двигались на парусах, как на крыльях, под ветром, а равнина вод казалась небом, и на этой равнине он много трудов перенес; и на этом пути ты много найдешь примет — как капля дробит камень
    
    
О бесстыдстве виночерпиев на пиру жизни, наливающих в чашу жизни яд смерти, не видя разницы между невеждой и знающим; и о неверности работающих в саду жизни, которые, срезая живые ветви острием смерти, не отличают нищего от шаха; и призыв отряхнуть полы от пыли этого презренного мира и указание верного пути, дабы избегнуть водоворота гибели
    
     
      
О сердце бедное — не вечен мир!
      
Здесь верность в гости не придет на пир.
     
     
      
Мир — только глины ком; ты это знай —
      
И белизну одежд не замарай.
     
     
      
Сей в океане плавающий ком
      
Пучиной затопляется кругом;
     
     
      
Три четверти сокрыты под водой:
      
Зовется четверть сушею земной.
     
     
      
Одежды духа светлы, ясен взор
      
У рассекающих морской простор.
     
     
      
Но тонешь сердцем ты в грязи, в пыли —
      
В пределах обитаемой земли.
     
     
      
Не погружайся в эту пыль и грязь,
      
Прочь от соблазнов мира устремясь.
     
     
      
Кого трясина мира засосет,
      
Тот сам пути к спасенью не найдет.
     
     
      
Пустынный вихрь песок и пыль клубит,
      
Рот забивает и глаза слепит.
     
     
      
Так, сам Бахрам в трясине той увяз,
      
И свет его до дня Суда угас.
     
     
      
Пропал в пустыне мира Кей-Хосров,
      
И не нашли нигде его следов.
     
     
      
Где все они? Куда теперь ушли
      
Владыки величайшие земли?
     
     
      
Хоть мир несметно их обогатил,
      
Сам их потом ограбил и казнил.
     
     
      
А для того, кто может возразить,
      
За образцом недалеко ходить.
     
     
      
Ведь был недосягаемо высок
      
Шах Искандар, мудрец, святой пророк.
     
     
      
Стремясь, он цели достигал любой
      
И, нищий, прочь ушел — с пустой рукой.
     
     
      
Весь мир он обошел и победил
      
И ничего с собой не захватил.
     
     
      
Когда он пыль до неба подымал,
      
Оружье враг бросал и убегал.
     
     
      
И не явилось в мире никого,
      
Кто повторил бы подвиги его.
     
     
      
От Каюмарса и до наших дней
      
Не перечесть прославленных царей.
     
     
      
Но что исполнить удалось ему,
      
Не выпало на долю никому.
     
     
      
Ему свою покорность принесли
      
Семь поясов сей четверти земли.
     
     
      
С семи майданов — пред его шатром
      
Пять барабанов грянули, как гром.
     
     
      
Тогда, в безвестность устремляя взор,
      
Как кит, он ринулся в морской простор.
     
     
      
И, семь вселенной обойдя кругов,
      
Открыл двенадцать тысяч островов.
     
     
      
Против яджуджей стену он воздвиг,
      
Что описать бессилен мой язык.
     
     
      
Построенная знаньем и умом,
      
Возникла астролябия при нем.
     
     
      
Философов великих ученик,
      
В познаниях вершины он достиг.
     
     
      
Нет, не мечом — а мудростью своей
      
Завоевал он преданность людей.
     
     
      
Он ведал все. Сокрытый ото всех,
      
Он видел путь и свет грядущих вех.
     
     
      
Он смог своим примером доказать,
      
Что только мудрый может управлять.
     
     
      
И он не только властью был силен,
      
А некой высшей силой наделен.
     
     
      
Кто был еще таким, как он? Никто!
      
Кто был так небом одарен? Никто!
     
     
      
И он повержен, предан был судьбой,
      
Подобно твари страждущей любой.
     
     
      
Давно ли был силен, могуч и бодр
      
Сегодня брошенный на смертный одр!
     
     
      
Вчера он был всех выше вознесен,
      
Сегодня на мученья обречен.
     
     
      
Когда забвенье вечное придет,
      
Он от скорбей телесных отдохнет.
     
     
      
Взгляни, как небом Искандар сражен —
      
 Его одолевает смертный сон.
     
     
      
Он по степям и по холмам скакал
      
И ослабел, с коня на землю пал.
     
     
      
Провел в разлуке вереницу дней
      
С возлюбленными, с матерью своей.
     
     
      
Он в дальних странах, в плаванье морском
      
Душой о крае тосковал родном.
     
     
      
Горячей жаждой радости влеком,
      
Спешил он, торопился в отчий дом.
     
     
      
Он видел цель достигнутой почти.
      
Его настигла смерть в конце пути.
     
     
      
Он средь пустыни, преданный беде,
      
Лежал, как рыба на сковороде.
     
     
      
Где светлый дух, которым он храним?
      
Ни друга, ни наперсника над ним.
     
     
      
Болезнь его свалила, как палач,
      
В больной душе — беспомощность и плач.
     
     
      
Что ближних скорбь, что состраданье там,
      
Где не поможет никакой бальзам!
     
     
      
Делами мира разум потрясен,
      
Да видит в этом назиданье он.
     
     
      
Да умудрится этой притчей тот,
      
Кого влечет мирской водоворот.
     
    
    
Рассказ о том, как Лукман предпочел мирским благам развалины, подобные сокровищам; но и тысячу лет спустя он не избег настигшего его дракона небес
    
     
      
Оставя власть, богатства и дворец,
      
Ушел в руины жить Лукман-мудрец.
     
     
      
Жизнь средь развалин взял себе в удел,
      
Как бы сокровищами овладел.
     
     
      
Не защищен от града и дождя,
      
Он жил, в ином отраду находя.
     
     
      
Лукман тысячелетним старцем был.
      
И некий пришлый у него спросил:
     
     
      
«О мудрый, озаривший лик земли!
      
Зачем ты здесь — в ничтожестве, в пыли?
     
     
      
Прославленный ученый, ты бы мог
      
Избрать жилищем царственный чертог.
     
     
      
Тебе ведь стоит только пожелать,
      
Чтоб всем богатством мира обладать!»
     
     
      
Лукман ему в ответ: «О человек,
      
Среди развалин этих — долгий век,
     
     
      
Пусть я подобен старому сычу,
      
Но здесь я злу противлюсь, как хочу.
     
     
      
Я смог от мира корни оторвать,
      
И мир с тех пор не смог меня связать.
     
     
      
Мир у меня, когда мой срок придет,
      
Одни руины эти отберет.
     
     
      
Их все равно с собой не взял бы я
      
В безвестный дальний путь небытия.
     
     
      
Чем легче бремя здесь несешь, о друг,
      
Тем легче в будущем избегнешь мук».
     
    
    
В этой главе некий человек спрашивает Лукмана: «Где источник твоих великих знаний? Дай нам знать о нем». Ответ Лукмана: его определение поступков злых людей и правило — придерживаться обратного.
    
     
      
Спросили у Лукмана, говорят:
      
«О муж, всезнаньем напоивший взгляд!
     
     
      
Мы не отыщем в глубине веков
      
Таких, как ты, ученых мудрецов.
     
     
      
Кто был учитель твой? Не утаи —
      
Где почерпнул ты знания свои?»
     
     
      
Ответил: «Недоступен был мне круг
      
Философов, мыслителей, наук.
     
     
      
И я учился не у мудрецов,
      
А у невежд и низменных глупцов.
     
     
      
Глянь на невежду и дела его —
      
Все делается плохо у него.
     
     
      
Я поступал всегда наоборот,
      
Вот в чем моя твердыня и оплот.
     
     
      
Невежество людей ведет во тьму.
      
Тот знающ, кто противится ему.
     
     
      
И тот блажен, кто в срок оставить мог
      
Безумье мира, вихрь его тревог.
     
     
      
В самом себе богатство мудреца.
      
Он предпочтет руинам блеск дворца.
     
     
      
Богатый духом — истинно богат;
      
Залог благоустройства — харабат».
     
    
    
Искандар пишет письмо матери, сгибаясь, как тростинка, в смертных мучениях, дабы запретить плач по нем; а после этого судьба сворачивает в свиток письмо его жизни и приближенные переносят табут с его останками в Искандарию. И когда то письмо дошло до его матери, она выходит к месту погребения и, словно баюкая маленького сына, чтобы он уснул в колыбели, она провожает его — погруженного в непробудный сон в колыбели могилы, и, как по шву разрывая грудь земли, она предает его земле
    
     
      
Историк, что все это описал,
      
Примерно так сказанье завершал:
     
     
      
Очнулся шах и понял, что — вот-вот —
      
Навеки солнце дней его зайдет,
     
     
      
Увидел смертный пред собой порог
      
И понял: жить осталось малый срок…
     
     
      
Так повелитель мира, говорят,
      
Как все — из чаши смерти выпил яд.
     
     
      
Он вспомнил мать, и дух воспрянул в нем,
      
Объятый удивительным огнем.
     
     
      
Открыв глаза, он на людей взглянул
      
И, через силу, глубоко вздохнул.
     
     
      
Велел писца с бумагою позвать,
      
Чтоб матери письмо продиктовать;
     
     
      
Чтоб лик бумаги чернотой покрыть
      
И дело завещанья завершить.
     
     
      
Чернила, белый лист дабир достал,
      
Тростник в персты молниеносный взял;
     
     
      
Дословно все в письме сумев сберечь,
      
Запечатлел он царственную речь,
     
     
      
Здесь — пересказ, подобие тому
      
Страданьем напоенному письму.
     
     
      
В начале восхваление того,
      
Чье безначально, вечно существо,
     
     
      
Кто, свет неисчерпаемый лия,
      
Жизнь вызывает из небытия.
     
     
      
Жемчужину души он в персть кладет
      
И то, что дал, в конце концов возьмет.
     
     
      
Он — кормщик плавающему в морях,
      
Он — спутник странствующему в степях.
     
     
      
Бедняк, униженный среди людей,
      
В его глазах превыше всех царей.
     
     
      
«Меня недуг, как божий гнев, настиг,
      
И я в песках, униженный, поник.
     
     
      
И этой силы мне не превозмочь,
      
И власть моя не может мне помочь.
     
     
      
Есть сокровенный смысл в судьбе любой;
      
Моей судьбы не понял разум мой.
     
     
      
Я, как последний дар из рук творца,
      
Приемлю чашу смертного конца!»
     
     
      
Вот так он восхваленье завершил
      
И к слову завещанья приступил:
     
     
      
«От сына твоего в тот час, как он