1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
725  Мульцибер[512] изобразил,  гелонов, карийцев, лелегов[513]    

С луками; тут и Евфрат, укротивший бурные воды,    

Рейн двурогий. Аракс, над собой мостов не терпящий,[514]    

Даги, морины[515] идут,  дальше всех живущие смертных.    

Видит все это Эней, материнскому радуясь дару,    

730  И, хоть не ведает сам на щите отчеканенных  судеб,    

Славу потомков своих и дела на плечо поднимает.    

 КНИГА ДЕВЯТАЯ    

     

Эти покуда дела вдалеке от Лаврента вершатся,    

Дочь Сатурна с небес посылает на землю Ириду    

К дерзкому Турну, – в тот час он сидел в долине  священной,    

Там, где предка его Пилумна роща шумела.    

5  Дочь Тавманта[516] ему  устами алыми молвит:    

"Турн, по воле своей быстротечное время дарует    

То, что тебе обещать не дерзнул бы никто из бессмертных.    

Спутников, город и флот Эней покинул и отбыл    

В царство, где старец Эвандр с Палатина аркадцами правит.    

10  Больше того, он проник до твердынь далеких Корита[517],    

Чтобы к оружью призвать земледельцев лидийских отряды.    

Что же ты медлишь? Пора заложить коней в колесницу!    

Время не трать! Врасплох напади на лагерь смятенный!"    

Тут вознеслась к небесам на раскинутых крыльях богиня,    

15  Скрылась среди облаков, по дуге промчавшись  огромной.    

Вестницу Турн узнал и, простерши к звездам ладони,    

Молвил такие слова вослед убегавшей Ириде:    

"Неба краса! Кто тебе повелел на облаке легком    

К нам на землю слететь? Отчего лучи золотые    

20  Льются дождем, и небесная твердь распахнулась,  являя    

Взору блужданье светил? Повинуюсь знаменьям, боги,    

Кто бы из вас к оружью ни звал!" И, промолвив,  спустился    

Турн к реке и, воды зачерпнув с поверхности светлой,    

Он к бессмертным воззвал, эфир наполнив мольбами.    

     

25  Тотчас выходит в поля несметная рать италийцев,    

Гордых обильем коней, и одежд узорных, и злата.    

В первых рядах выступает Мессап, отряд замыкают    

Тирра сыны, а Турн, предводитель войск, – посредине    

Едет с оружьем и всех красой превосходит и ростом.    

30  Так, полноводный от струй семи спокойных  притоков,    

Ганг молчаливый течет или Нил, когда тучная влага    

Схлынет с полей и в привычное вновь воротится русло.    

Видят троянцы, как пыль поднимается облаком темным,    

Как внезапная тьма закрывает равнину от взора.    

35  Первым Каик закричал с укреплений, к полям  обращенных:    

"Тевкры, взгляните, какой туман там стелется черный!    

Быстро несите мечи, поднимайтесь на стены с оружьем!    

Эй! Подступают враги!" И немедля с криком дарданцы    

В лагере скрыться спешат и взбегают на стену, ибо    

40  Им наказал, уезжая, Эней, многоопытный в битвах,    

Чтобы они, если вдруг неожиданно что приключится,    

В строй не смели вставать, не вверялись открытому полю,    

Но защищали свой стан под прикрытьем стен укрепленных.    

Гонит их стыд с врагом схватиться вплотную,    

45  Но замыкают они, повинуясь приказу, ворота,    

В башнях с оружьем засев, приближенья врагов ожидают.    

Вдруг, вперед пролетев и медлительный строй обогнавши,    

Двадцать отборных бойцов на конях за собой увлекая,    

К лагерю Турн подскакал. Фракийский в яблоках белых    

50  Мчит его конь, и золотом шлем горит красногривый.    

"Кто со мною, друзья? На врага кто бросится первый?..    

Вот вам!" И, вымолвив так, метнул он дротик с размаху —    

Новой начало войны – и стремглав по равнине понесся.    

Встретило пущенный дрот грознозвучным криком и шумом    

55  Войско союзных племен. Непонятна им робость  дарданцев:    

Что же не выйдут они на равнину, не встретят с оружьем    

Натиск врагов, но за валом сидят? Вдоль всех укреплений    

Рыщет Турн и в стене неприступной ищет прохода;    

Так, пытаясь попасть за ограду полной овчарни,    

60  Рыщет за полночь волк, под дождливым упорствуя  ветром,    

Бродит вокруг и рычит, – но в укрытье надежном ягнята    

Блеют и маток сосут; к недоступной рвется добыче    

В ярости зверь, ощетинивши шерсть, и по крови томится    

Жадная глотка его, иссушенная голодом долгим.    

65  Ярости той же огнем загорается рутул при виде    

Башен и стен, и до мозга костей проникает обида:    

Как подступиться ему, как троянских бойцов из-за вала    

Выбить? Как выманить их, чтоб в открытом поле сразиться?    

Ринулся Турн к кораблям, что стояли с лагерем рядом,    

70  Скрытые валом крутым и рекой огражденные быстрой,    

Мчится он вскачь и огня у соратников радостных просит,    

Жадно хватает рукой сосны горящие сучья.    

Бросились воины вслед, увлеченные натиском Турна,    

Из очагов расхищают огонь – и каждый несется    

75  С факелом черным в руках; смоляные дымные ветви    

Ярко пылают, до звезд взметая искры и пламя.    

     

Муза! Кто из богов от такого избавил пожара    

Тевкров? Кто уберег корабли от Вулкановой силы?    

Молвите! Повесть о том стара, но слава нетленна.    

80  В те времена, когда флот свой Эней на Иде  Фригийской    

Строил, готовясь отплыть в морские безвестные дали,    

К сыну, – преданье гласит, – богов Берекинфская  Матерь[518]    

С просьбой такою пришла и промолвила: "Сын мой! Исполни    

Матери милой мольбу, о властитель, Олимп усмиривший!    

85  Рощу сосновую я любила долгие годы:    

Лес мой стоял на вершине горы; приносили мне жертвы    

В сумраке между стволов тенистых кленов и сосен.    

Внуку дарданскому я, когда флот пришлось ему строить,    

С радостью их отдала, – а теперь тревожится сердце.    

90  Страх мой рассей и к просьбе моей снизойди  благосклонно:    

Пусть мой лес ни тягостный путь, ни ветры, ни вихри    

Не одолеют – затем, что моими взращен он горами".    

Матери сын отвечал, вращающий звездное небо:    

"Волю рока склонить ради них ты мнишь, о родная?    

95  Есть ли закон, чтоб корабль, рукой построенный  смертной,    

Жребий бессмертный обрел и путем, опасностей полным,    

Плыл безопасно Эней? Не дано богам это право!    

Те лишь челны, что, все одолев, Авзонийских достигнут    

Гаваней, те, что средь волн уцелеют и к пашням Лаврентским    

100  Тевкров царя привезут, я от смертных избавлю  обличий:    

Станут они по воле моей божествами морскими,    

Будут, подобно Дото, Галатее прекрасной подобно,    

Грудью бессмертной простор пучины пенить безбрежной".    

Молвив, поклялся Отец рекой стигийского брата,    

105  Черным потоком смолы и обрывом над пропастью  мрачной    

И головою кивнул, сотрясая Олимпа громаду.    

     

Ныне настал обещанный день, исполнился ныне    

Паркой отпущенный срок, и, разгневана Турна нечестьем,    

Мать от священных челнов отвратила огонь дерзновенный.    

110  Вдруг ударяет в глаза неведомый свет, и с  восхода    

По небу туча летит; за ее завесой огромной    

Хор идейский[519] звучит,  и с высот разносится грозный    

Голос, дарданским бойцам и рати рутулов внятный:    

"Страх за мои корабли отбросьте, тевкры! Не нужно    

115  Их мечом защищать: подожжет пучину морскую    

Турн скорей, чем священный мой лес. А вы уплывайте    

Вольно, богини морей: так велит вам Великая Матерь!"    

Тотчас же все корабли обрывают причальные путы,    

Ростры в реку погрузив, ныряют, словно дельфины,    

120  Вглубь уходят, и вот – о чудо! – девичьи  лица    

121 [520]    

Выплыли вдруг из глубин и в открытом море исчезли.    

Рутулов ужас сковал, и Мессап, охваченный страхом,    

Робких сдержал скакунов, и поток внезапно замедлил    

125  Влаги рокочущей бег, и Тибр от моря отхлынул.    

Турн один среди всех не утратил спесивой отваги,    

Вновь окликая друзей, он сердца им вновь ободряет:    

"Тевкрам одним это чудо грозит: отнимает привычный    

Путь к спасенью у них Юпитер сам, не дождавшись    

130  Наших мечей и огней. Нет в морях троянцам  дороги,    

Нет надежды бежать: им теперь полвселенной закрыто!    

Что же до суши, – она в руках у нас, италийцев, —    

Столько нас вышло на бой. И богов роковые вещанья    

Мне ничуть не страшны, хоть и хвалятся ими фригийцы:    

135  Хватит с судьбы и с Венеры того, что троянцы  достигли    

Щедрых Авзонии нив. Я тоже призван судьбою,    

Мне повелевшей мечом истребить преступное племя    

За похищенье жены. Не одних лишь коснулась Атридов    

Эта печаль, и дозволена месть не одним лишь Микенам.    

140  Гибели с них довольно одной. Не довольно ль и  прежних    

Было грехов, чтобы стало навек для них ненавистно    

Женщины имя само? Не на этот ли вал полагаясь,    

Стали отважны они, не на этот ли ров, что отсрочит    

Гибель едва ли на миг? Но они ль не видали, как стены    

145  Трои – даром что их Нептун возвел – разрушались?    

Кто же из вас, отборная рать, со мною решится    

Эту преграду взломать и ворваться в трепещущий лагерь?    

Мне не нужны ни тьмы кораблей, ни доспехи Вулкана,    

Чтобы на тевкров идти, – пусть хоть все этруски  вступают    

150  С ними в союз; и нечего им бояться, что ночью,    

Стражей твердыни убив, украдем трусливо Палладий    

Или во чреве глухом коня мы прятаться будем:    

Нет, я верю, и днем окружим мы их стены пожаром!    

Я их заставлю признать, что они не с полками пеласгов    

155  Дело имеют, что нас десять лет отражать не могла  бы    

Гектора мощь. Но лучшая дня половина минула,    

Сделали дело свое мы на славу; отдайте же вечер    

Отдыху вы и веселью, мужи, перед завтрашней битвой".    

Но против каждых ворот не забыл Мессап караулы    

160  Выставить на ночь и весь опоясать лагерь  кострами.    

Чтобы следить за врагом, высылают в дозор италийцы    

Дважды семь человек, и за каждым – юношей сотня    

Следует, в золоте все и в шлемах с гривой багряной;    

Стражи расходятся врозь и, черед караульным назначив,    

165  Пьют, разлегшись в траве, осушают медные чаши,    

Тьму разогнав огнями костров, без сна коротают    

Ночь за игрой.    

     

Тевкры смотрят на них, с оружьем стоя на стенах;    

Воины створы ворот проверяют, полны тревоги,    

170  Копья несут и проводят мосты ко всем  укрепленьям.    

Пылкий Сергест и Мнесфей ободряют их и торопят.    

Им двоим повелел родитель Эней, коль нежданно    

Грянет беда, возглавить мужей и начальствовать в битвах.    

Рать на валах залегла, разделив по жребью опасный    

175  Труд, и долг в свой черед исполняет бдительно  каждый.    

     

Нис, неудержный в бою, у ворот стоял в карауле,    

Сын Гиртака; его охотница Ида[521] послала    

В путь за Энеем – стрелка и метателя легкого дрота.    

С Нисом был Эвриал; ни в рядах энеадов, ни прежде    

180  Воин такой красоты не носил троянских доспехов.    

Юность лишь первым пушком ему отметила щеки.    

Общая их связала любовь и подвигов жажда.    

Ныне они у ворот в одном карауле стояли.    

Нис говорит: "То боги ли жар нам в душу вливают,    

185  Или влеченье свое представляется каждому богом?    

Битву с врагом завязать иль на дело иное решиться    

Дух мой давно мне велит, не довольствуясь праздным покоем.    

Видишь: поверив в успех, разлеглись италийцы беспечно,    

Сну и вину предались, – лишь мигают костры, догорая;    

190  Тихо стало кругом. Так послушай, что я задумал,    

Мой Эвриал, и какое в душе решение зреет.    

Требуют все – и народ и сенат – к Энею отправить    

Вестников, чтоб о войне он узнал и вернулся скорее.    

Если награду тебе посулят, о какой попрошу я, —    

195  Мне же и славы одной довольно, – там, меж  холмами,    

Путь я сумею найти и пробраться к стенам Паллантея".    

Жаждою славы тотчас загорелась душа Эвриала;    

Так, в изумленье застыв, он ответил пылкому другу:    

"Что же, меня допустить ты не хочешь к славному делу?    

200  Должен тебя одного я отправить на подвиг  опасный?    

Нет, не таким мой родитель Офельт, привычный к сраженьям,    

Вырастил сына средь бед, что терпела Троя родная,    

И средь аргосских угроз! Разве так поступал я с тобою,    

Следуя воле судеб, с благородным скитаясь Энеем?    

205  Есть и во мне этот дух, презирающий жизнь и  готовый    

Светом дня заплатить за обоим желанную славу".    

Нис отвечал: "Неужто я мог в тебе усомниться?    

Нет – или пусть мне не даст к тебе вернуться с победой    

Сам Юпитер иль тот из богов, кто на нас благосклонно    

210  Смотрит. Если же бог или случай не даст мне  удачи, —    

Это бывает не раз средь опасностей, – нужно, чтоб друга    

Ты пережил: тому, кто младше, жить подобает.    

Будет тогда, кому унести мое тело из боя,    

Выкуп ли дать за него, коль позволит Фортуна, и в землю    

215  Прах опустить, иль хоть жертвы принесть над  пустою гробницей.    

И причинить не могу я такого тяжкого горя    

Матери бедной твоей, – ведь из всех матерей наших с  сыном    

Только она уплыла, не осталась в Акесте великой".    

Молвил в ответ Эвриал: "Отговорки напрасно ты множишь:    

220  Твердо решенье мое, и тебе его с места не  стронуть.    

Так поспешим же!" И вот, остальных разбудив караульных,    

Вместо себя на часах оставляет он их и уходит    

В лагерь царя отыскать, и уводит друга с собою.    

     

Твари все на земле успокоились в мирной дремоте,    

225  Сбросив заботы с души и бремя трудов позабывши,    

Только тевкров вожди и лучшие воины ночью    

Долгий держали совет о первейших делах государства:    

Что предпринять им теперь и кого к Энею отправить.    

В лагере темном кружком стояли на площади средней    

230  Все, не снимая щитов, опершись на длинные копья.    

Вдруг подбегают к ним Нис с Эвриалом и выслушать просят:    

Время не даром вожди, но на важное дело потратят!    

Первым Юл разрешил подойти друзьям оробевшим,    

Нису велел говорить. "Я прошу, энеады, без гнева    

235  Выслушать тотчас же нас. Не судите о замыслах  наших,    

Глядя на наши года. За стенами рутулы смолкли,    

Сломлены сном и вином. Заприметили место мы сами:    

Там, где к развилке дорог, и там, где к морю выходят    

Наши ворота, у них все костры погасли, и к небу    

240  Черный тянется дым. Если, случаем пользуясь  этим,    

Нам дозволите вы в Паллантей пойти за Энеем,    

В лагерь троянский войдет он с обильной добычею вскоре,    

Всех врагов истребив. А уж мы не собьемся с дороги:    

Часто охотились мы и в долине видели темной    

245  Города край, и теченье реки хорошо нам  знакомо".    

Молвил на это Алет, поседелый и опытом зрелый:    

"Отчие боги, всегда в вашей воле судьба Илиона!    

Но до конца погубить вы тевкров род не хотите,    

Если с такою душой, с таким бестрепетным сердцем    

250  Юноши есть среди нас! – И друзей с такими  словами    

Обнял за плечи он, проливая обильные слезы. —    

Чем – я не ведаю сам – наградить мы можем достойно    

Подвиг такой? Ваших собственных дум величье и боги    

Лучшую вам воздадут награду. А все остальное    

255  Благочестивый Эней вам даст и юный Асканий, —    

Он не забудет вовек великой вашей заслуги".    

"Также и я, для кого лишь одно остается спасенье, —    

Скорый возврат отца, – подхватил Асканий, – молю  вас    

Весты седой очагом, Ассарака ларом, святыней    

260  Наших пенатов, – ко мне воротите родителя,  дайте    

Снова увидеть его! Вся судьба моя, все упованья —    

В ваших руках. Лишь его обрету – и покинет нас горе,    

Кубка серебряных два, самоцветами ярко горящих, —    

Их как добычу отец захватил в побежденной Арисбе[522], —    

265  Два треножника вам, два таланта золота дам я,    

С ними старинный кратер, поднесенный тирийской Дидоной.    

Если же нам над Италией власть подарит победа,    

Если придется делить меж бойцов по жребью добычу, —    

Видели вы, на каком скакуне, весь в золоте, мчался    

270  Турн? И щит, и коня, и шлем с пурпурною гривой    

Я на раздел не отдам – все в награду достанется Нису.    

Даст и отец мой тебе из захваченных пленных двенадцать    

Лучших рабынь-матерей и бойцов со всем их оружьем,    

Землю тебе пожалует он из надела Латина.    

275  Ты же меня, Эвриал, обогнал не намного годами,    

Друга такого, как ты, я всей душой принимаю,    

Чтобы со мной средь превратностей был ты всегда неразлучен.    

Пусть без тебя никогда не стяжаю я подвигом славы!    

В мирные дни и в бою докажу я делом и словом,    

280  Как доверяю тебе". Эвриал в ответ ему  молвил:    

"День не наступит, когда уличен я буду в измене    

Дерзкой отваге моей, – только б нам явила Фортуна    

Милость свою, не вражду. Но превыше всякой награды    

Я молю об одном: не покинь моей матери старой!    

285  Род от Приама ее; из Троянской земли, из Акесты,    

Вместе со мной уплывала она, нигде не осталась.    

Ей об опасностях знать, ожидающих сына, не должно,    

Я не простившись уйду, ибо – тьмой ночной и рукою    

Правой твоею клянусь – не снести мне слез материнских.    

290  Немощной ты помоги и покинутой дай утешенье!    

Если с этой уйти мне позволишь надеждой, – смелее    

Встречу превратности я". Всколыхнулись души дарданцев,    

Пролили слезы мужи, и всех обильней – Асканий:    

Образ сыновней любви об отце напомнил и сердце    

295  Сжал тоскою ему; и ответил он так:    

"Верь, исполню я все, что твоих достойно деяний.    

Именем лишь для меня от родной моей матери будет    

Впредь отличаться она: благодарность за сына такого    

Ей воздастся. И знай: чем бы ваш ни кончился подвиг, —    

300  Этой клянусь головой, как родитель ею клянется,  —    

Все, чем тебя наградить я сулил при счастливом исходе,    

Матери будет твоей и вашему отдано роду".    

Так он промолвил в слезах и снял свой меч золоченый, —    

Выкован был этот меч Ликаоном, искусником кносским,    

305  Он же и ножны к нему из слоновой вырезал кости.    

Нису Мнесфей отдает мохнатую львиную шкуру,    

Сняв ее с плеч, и верный Алет с ним меняется шлемом.    

Быстро доспехи надев, друзья уходят – и всюду,    

Вплоть до ворот, где стоит караульный отряд, пожеланья    

310  Счастья сопутствуют им. И Асканий, с отвагою  мужа    

Бремя несущий забот, что лишь зрелому мужу под силу,    

Просит отцу передать и то и это – но ветер    

Тщетные речи его между туч летучих разносит.    

     

Вышли друзья, в ночной темноте через рвы перебравшись,    

315  Двинулись к стану врагов, и себе на погибель, и  многим    

Рутулам. Видят они: на траве лежат италийцы,    

Скованы сном и вином; над рекою в ряд колесницы    

Дышлами кверху стоят; меж колес и разбросанной сбруи    

Люди вповалку лежат, и кувшины с вином, и оружье.    

320  Нис говорит: "Пора нам дерзнуть! Сам случай  зовет нас!    

Здесь нам идти. Но чтоб нас враги врасплох не застигли,    

В спину вонзив нам мечи, – сторожи, назад озираясь,    

Я же расчищу твой путь, проложу тебе шире дорогу".    

Шепотом вымолвив так, на Рамнета надменного тотчас    

325  Нис нападает с мечом. На коврах лежал он,  простершись,    

Сон выдыхал из широкой груди в забытьи непробудном;    

Царь и Турну-царю из гадателей самый любезный,    

Все же не мог он свою отсрочить гибель гаданьем.    

Рема прислужников трех, где попало лежавших меж копий,    

330  Оруженосца его убивает Нис и вознице,    

Что у ног лошадей примостился, голову свесив,    

Шею ударом меча разрубает; потом господину    

Голову сносит и труп на подстилке, пропитанной кровью,    

Он оставляет лежать. Не щадит и Ламира и Лама    

335  Нис и Серрана разит, красотой блиставшего юной;    

Долго в ту ночь веселился Серран, но Лиэем обильным    

Был побежден и уснул; а счастливей бы все обернулось,    

Если б веселье и пир продолжались всю ночь до рассвета.    

Словно несытый лев, что в овчарне мечется полной, —    

340  Голод гонит его, и ревет, и хватает, и рвет он    

Пастью кровавою скот беззащитный, затихший от страха, —    

Так же сеял смерть Эвриал: увлеченный убийством,    

Воинов он безымянных разил без числа и без счета;    

К спящим подкравшись, убил он Абариса, Фада, Гербеза;    

345  Рету – один он не спал и, видя все, что  свершалось,    

Спрятаться в страхе хотел, за огромным присевши кратером,    

В грудь вонзил Эвриал, едва лишь враг приподнялся,    

До рукояти клинок и вновь из раны смертельной    

Алый выдернул меч. Умирающий Рет изрыгает    

350  Кровь вперемешку с вином. Эвриал все дальше  крадется,    

К стану Мессапа уже подбирается он, где последний    

Хворост в костре догорал и, стреножены, кони щипали    

В сумраке ночи траву. Но окликнул Нис Эвриала,    

Видя, что друг обуян сверх меры жаждой убийства:    

355  "Остановись, Эвриал! Ведь враждебный  рассвет уже близко!    

Путь мы открыли себе! Не довольно ли мстить италийцам?"    

Тут побросали они серебра литого доспехи,    

Снятые с вражеских плеч, и ковры, и прекрасные чаши, —    

Только взял Эвриал золотым блиставший набором    

360  Пояс Рамнета себе; когда-то был этот пояс    

Щедрым Цедиком в дар тибуртинскому Ремулу послан, —    

Дружбы взаимной залог, – и завещан Ремулом внуку.    

Им – ненадолго, увы! – Эвриал опоясался храбрый;    

365  Впору пришелся ему и Мессапа шлем пышногривый.    

Стан покидают друзья, поспешая к местам безопасным.    

     

Той порою отряд из столицы ехал латинской,    

Выслан был он вперед на равнине оставшимся войском    

С вестью к Турну-царю. Прикрываясь большими щитами,    

370  Триста конных бойцов во главе с Вольцентом  скакали.    

К стану царя приближались они и к стенам троянцев,    

Но увидали вдали, как на левую тропку свернули    

Двое друзей: ударил в глаза лучом отраженным    

Шлем Эвриала во мгле и беспечного юношу выдал.    

375  Встречей встревожен не зря, их Вольцент окликнул  из строя:    

"Стойте! Кто вы, мужи? Зачем спешите с оружьем?    

Держите путь свой куда?" Но, в ответ не промолвив ни  слова,    

Юноши в лес устремились бегом, на тьму полагаясь.    

Тотчас всадники врозь по знакомым рассыпались тропам,    

380  Стали стеречь, перерезав пути беглецам окруженным.    

Лес был велик и дремуч, и в дебрях падубов черных,    

В гуще колючих кустов, в непролазных терновника чащах    

Редко виднелся просвет и по просеке тропка бежала.    

Мрак под густою листвой и добычи груз Эвриалу    

385  Быстро идти не дают и страх с дороги сбивает.    

Нис незаметно ушел вперед и, врагов миновавши,    

Места достиг, где тогда загоны были Латина,    

Ныне ж зовется оно по имени Альбы Альбаном[523].    

В поисках друга лишь здесь он назад оглянулся – но тщетно!    

390  "Где потерял я тебя, Эвриал несчастный?  Какую    

Выбрать из путаных троп, чтобы тем же путем мне пробраться    

Вспять средь обманчивых чащ?" И вот, ни мгновенья не  медля,    

В лес он спешит по следам, в молчаливых дебрях блуждает.    

Вдруг услыхал он топот копыт и врагов перекличку,    

395  Краткое время спустя донеслись и громкие крики…    

Вот наконец перед ним Эвриал: коварные тропы,    

Смутный сумрак лесной и смятенье предали друга    

Рутулам в руки, хоть он отбиваться напрасно пытался.    

Что предпринять? С оружьем напасть и отбить Эвриала?    

400  Хватит ли сил? Или в гущу врагов на мечи  устремиться,    

Чтобы от множества ран самому погибнуть со славой?    

Тотчас же Нис размахнулся с плеча и с копьем занесенным,    

Взоры к Луне обратив, произнес такую молитву:    

"Ты, что взираешь на нас, помоги в беде, о Латоны    

405  Дочь, владычица рощ, краса многозвездного неба!    

Если Гиртак, мой отец, хоть однажды принес на алтарь твой    

Дар за меня, если сам я хоть раз добычу лесную    

В храме повесил твоем иль прибил над дверью священной, —    

Дай мне врагов расстроить ряды, направь мои копья!"    

410  Так он промолвил – и вот, всем телом  откинувшись, бросил    

С силой копье. Непроглядную тень на лету рассекая,    

Быстро помчалось оно и Сульмону в спину вонзилось.    

Древко сломалось, пробив навылет рутулу сердце,    

Всадник скатился с седла, захлебнувшись горячей струею,    

415  Долгие всхлипы ему холодевшую грудь сотрясали.    

Стали враги озираться вокруг. Ободрен успехом,    

Нис с размаху копье метнул от правого уха.    

Рутулы в страхе дрожат. А копье впивается Тагу    

В череп и, оба виска пронзив, в мозгу застревает,    

420  В ярости рыщет Вольцент, но метателя копий не  видит,    

Не с кем сражаться ему и в погоню не за кем мчаться.    

«Ты мне один за двоих заплатишь кровью горячей!» —    

Пленнику крикнул Вольцент и, занесши меч обнаженный,    

Кинулся в гневе к нему. Но тут от страха за друга    

425  Разум утративший Нис закричал, не в силах  таиться    

Больше во мраке ночном и боль сносить молчаливо:    

"Вот я, виновный во всем! На меня направьте оружье,    

Рутулы! Я задумал обман! Без меня б недостало    

Сил и отваги ему, – мне свидетели небо и звезды!    

430  Вся вина его в том, что любил он несчастного  друга".    

Так он Вольценту кричал, но уже направленный с силой    

Меч меж ребер впился в белоснежную грудь Эвриала.    

Тело прекрасное кровь залила, и, поверженный смертью,    

Весь он поник, и к плечу голова бессильно склонилась.    

435  Так пурпурный цветок, проходящим срезанный  плугом,    

Никнет, мертвый, к земле, и на стеблях склоняют бессильных    

Маки головки свои под напором ливней осенних.    

В гущу врагов бросается Нис – но только к Вольценту    

Рвется он сквозь толпу, одного лишь видит Вольцента.    

440  Ниса плотней и плотней отовсюду враги обступают,    

Колют, теснят, – но сдержать не могут натиск упорный,    

Быстрый как молния меч их сечет, – и вот, умирая,    

Нис вонзает клинок орущему рутулу в горло.    

Только тогда он упал и приник израненным телом    

445  К телу друга, и смерть осенила Ниса покоем.    

     

Счастье вам, други! Коль есть в этой песне некая сила,    

Слава о вас никогда не сотрется из памяти века,    

Капитолийским доколь нерушимым утесом владеет    

Род Энея и власть вручена родителю римлян.[524]    

     

450  Юных друзей победив и вновь отбив их добычу,    

Рутулы с плачем несли бездыханное тело Вольцента    

В лагерь, где горестный стон стоял с тех пор, как Рамнета    

Труп бескровный нашли, и Серрана, и Нуму, и многих    

Сгубленных тайно вождей. Вкруг убитых толпы теснятся,    

455  Вкруг полумертвых от ран, вкруг дымящихся свежею  кровью    

Мест и полных ручьев, струящих алую пену.    

Рутулы все узнают Мессапа шлем и наборный    

Пояс Рамнета, назад дорогой ценою отбитый.    

     

Вот и Аврора, восстав с шафранного ложа Тифона,    

460  Зарево первых лучей пролила на земные просторы,    

Солнце зажглось, от темных пелен весь мир избавляя.    

В битву с утра снаряжен, вождей поднимает на битву    

Турн, и каждый из них собирает строй меднобронный,    

Гнев зажигает в сердцах о ночном побоище вестью.    

465  Тут же, – страшно глядеть, – подняв на  копья, выносят    

Головы юных друзей, и толпой спешат италийцы    

С громкими криками вслед.    

Дать готовы отпор, энеады стойкие слева    

Заняли вал, – ибо справа его ограждали потоки, —    

470  Взоры на рвы устремив, на высоких башнях стояли,    

Скорби полны: не узнать не могли несчастные тевкры    

Вздетых на копья голов, истекавших черною кровью.    

     

Тут понеслась на крылах, облетая трепещущий город,    

Вестница горя – Молва, и несчастную мать Эвриала    

475  Быстро настигла она. В тот же миг из рук  охладелых    

Выпал челнок у нее, опрокинулась с пряжей корзинка.    

Вон выбегает она и, с пронзительным воплем терзая    

Волосы, мчится к валам и в безумье врывается в первый    

Воинов ряд, позабыв о мужах и о вражеских копьях,    

480  Ей угрожавших, и плач полетел со стены в  поднебесье: