1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
   
— Классно, правда? — спросила Луна, втискиваясь на скамейку между Роном и Фрэдом. — Вчера вышло, я попросила папу прислать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, что все это, — она махнула рукой на мешанину из сов, карабкающуюся по столу к Гарри. — Письма от читателей.
   
— Я тоже так думаю, — нетерпеливо бросила Гермиона. — Гарри, ты не против, если мы…?
   
— Угощайтесь, — немного сбитый с толку, ответил Гарри.
   
Рон с Гермионой бросились вскрывать конверты.
   
— Это от парня, считающего, что ты слетел с коньков, — сказал Рон, заглядывая в письмо. — Ага, ну ясно…
   
— А эта баба советует тебе попробовать Шоковое Заклинание в Святом Мунго, — произнесла Гермиона с расстроенным и озадаченным видом.
   
— А это вроде ничего, — ответил Гарри, неторопливо пробежав глазами длинное письмо от ведьмы из Пейсли. — Эй, она пишет, что верит мне!
   
— А этот пока не определился, — Фрэд с энтузиазмом присоединился к чтению писем. — Говорит, ты не похож на психа, но он честно не хочет верить в то, что Сами-Знаете-Кто вернулся, так что не знает, что и думать. Черт побери, пустая трата пергамента.
   
— А вот один, кого ты убедил, Гарри! — взволнованно произнесла Гермиона. — «Прочитал твою точку зрения на эту историю, и пришел к заключению, что «Ежедневный пророк» обошелся с тобой очень несправедливо…немного поразмышляв, я думаю, что Тот-Чье-Имя-Нельзя-Произносить вернулся, и должен сказать, что убежден — ты говоришь правду…» Это же просто супер!
   
— А вот еще один, считающий, что ты брешешь, — Рон бросил смятое письмо через плечо. — … но вот эта говорит, т заставил ее поменять точку зрения и теперь она считает тебя настоящим героем…она даже фотку свою вложила…ну не фига себе!
   
— Что здесь происходит? — произнес фальшиво сладенький девичий голосок.
   
Гарри, с полными рук конвертами, поднял глаза. Профессор Умбридж стояла позади Фрэда и Луны, ее жабьи, навыкате глаза скользили по совиной куче-мале и письмам, лежащим на столе перед Гарри. За ее спиной Гарри увидел толпу студентов, жадно таращившихся на них.
   
— Почему Вы получили все эти письма, мистер Поттер? — медленно спросила она.
   
— А это что, уже преступление? — громко воскликнул Фрэд. — Получать почту?
   
— Поосторожнее, мистер Уизли или я наложу на Вас взыскание, — ответила Умбридж. — Ну, так что, мистер Поттер?
   
Гарри застыл в нерешительности, он не знал, как без особых потерь выпутаться из этой ситуации; но это уже был просто вопрос времени, когда «Каламбурщик» привлечет внимание Умбридж.
   
— Люди пишут мне, потому что я дал интервью, — произнес он. — О том, что случилось со мной прошлым летом.
   
Пока он говорил это, глаза его почему-то остановились на учительском столе. У Гарри было странное чувство, что за секунду до этого Думбльдор наблюдал за ним, но когда он взглянул на Директора, тот уже казался поглощенным разговором с профессором Флитвиком.
   
— Интервью? — повторила Умбридж необычайно тоненьким и визгливым голоском. — Что это значит?
   
— Это значит, журналист задавал мне вопросы, а я отвечал на них, — ответил Гарри. — Здесь…
   
И он бросил ей экземпляр «Каламбурщика». Она поймала его и уставилась на обложку. Ее бледное одутловатое лицо пошло отвратительными бордовыми пятнами.
   
— Когда вы это сделали? — ее голос слегка задрожал.
   
— В прошлые выходные в Хогсмёде, — ответил Гарри.
   
Она взглянула на него, сгорая от бешенства, журнал в ее пальцах, похожих на обрубки затрясся.
   
— У Вас больше не будет походов в Хогсмёд, мистер Поттер, — прошипела она. — Как Вы посмели… Как Вы могли… — она втянула в себя побольше воздуха. — Я снова и снова пыталась научить Вас не лгать. Посыл, очевидно, не дошел по назначению. Пятьдесят баллов с Гриффиндора и еще одна неделя наказаний.
   
Под неотрывными взглядами студентов она горделиво прошествовала прочь от стола, прижимая к груди «Каламбурщик».
   
Еще до полудня всю школу украшали огромнейшие объявления, и не только доски Колледжей, но коридоры и классы тоже.
   
    
ПО ПРИКАЗУ ВЕРХОВНОГО ИНКВИЗИТОРА ХОГВАРДСА
    
Все студенты, у которых обнаружится журнал
    
«Каламбурщик» — будут исключены.
    
    
Вышесказанное соответствует Образовательному Декрету номер Двадцать Семь.
    
Подписано:
    
Долорес Джейн Умбридж, Верховный Инквизитор.
   
   
Почему-то, каждый раз, стоило Гермионе бросить взгляд на одно из этих объявлений, она сияла от удовольствия.
   
— Чему именно ты так радуешься? — спросил ее Гарри.
   
— Ох, Гарри, неужели непонятно? — тихо молвила Гермиона. — Единственная вещь, которой она на самом деле добилась, и в этом можно быть абсолютно уверенным, так это то, что все в школе прочитают твое интервью, это ведь запрещено!
   
Судя по всему, Гермиона оказалась права. К концу дня, хотя Гарри и не увидел ни одного корешка «Каламбурщика», по всей школе ученики цитировали друг другу его интервью. Гарри слышал, как об этом шепчутся в очереди перед классами, обсуждают за ланчем и в конце занятий, пока Гермиона не сообщила, что все посетительницы кабинок женских туалетов говорили исключительно об этом, когда она забежала туда перед уроком Древних Рун.
   
— Потом они заметили меня, а так как они знают, что я тебя знаю, они просто засыпали меня вопросами, — с сияющими глазами рассказывала Гарри Гермиона. — И, Гарри, думаю, что они верят тебе, на самом деле. Думаю, ты в итоге их всех убедил!
   
Между тем, профессор Умбридж шастала по школе, наугад останавливая студентов и требуя выворачивать карманы и книги: Гарри было известно, что она ищет экземпляры «Каламбурщика», но студенты всегда опережали ее на несколько ходов. Вырезанные страницы с Гарриным интервью были заколдованы на манер выдержек из учебников, если кто-то, кроме их хозяев пытался прочитать их, или волшебным способом стирались, становясь чистыми листами, пока их не желали перечитать заново. Вскоре оказалось, что все до единого в школе ознакомились с интервью.
   
Учителям Образовательным декретом номер Двадцать Шесть, естественно, запрещалось любое упоминание об этом, но они нашли выход для выражения своих чувств. Профессор Спаржелла наградила Гриффиндор двадцатью баллами за то, что Гарри передал ей лейку; в конце урока Заклинаний сияющий профессор Флитвик сунул ему коробочку с пищащими сахарными мышками, сказал: «Тссс!» и заспешил прочь; профессор Трелоуни, ударившаяся в истерические всхлипывания на уроке Предсказаний, объявила испуганному классу, и Умбридж, сидящей с самым неодобрительным видом, что Гарри в конце-концов не умрет рано, а будет жив — здоров до самой старости, станет Министром Магии и сделает двенадцать детишек.
   
Но что сделало Гарри на самом деле счастливым, так это то, что на следующий день, когда он спешил на Преображения, его нагнала Чу. Прежде чем он успел сообразить, что происходит, ее ладонь легла в его и она задышала ему в ухо:
   
— Мне правда, правда жаль. Интервью было очень смелым… я даже расплакалась.
   
Ему же было жаль слышать о том, что она снова рыдала, но был рад, что у них вновь нашлась тема для разговоров, и еще больше обрадовался, когда она быстро чмокнула его в щеку и умчалась прочь. И совершенно невероятно, что не далее как перед кабинетом Преображения, случилось приятное: Симус отделился от очереди и оказался с ним лицом к лицу:
   
— Я только хотел сказать, — пробормотал он, скосив глаза на левое колено Гарри. — Что верю тебе. И я послал копию того журнала своей маме.
   
Если нужно было что-нибудь еще, чтобы сделать счастье Гарри полным, так это реакция Малфоя, Краббе и Гойла. Он увидел их в библиотеке чуть позже полудня, склонившихся друг к другу головами, они были с худосочным пареньком, которого, прошептала Гермиона, звали Теодор Нотт. Они обернулись к Гарри, когда тот обозревал полки в поисках книги, нужной ему для Частичных Исчезновений: Гойл угрожающе защелкал суставами пальцев, а Малфой зашептал Краббе что-то несомненно злобное. Гарри прекрасно знал, почему они поступают именно так, и не иначе: он назвал имена их отцов, как Упивающихся Смертью.
   
— И лучше всего то, — весело прошептала Гермиона, когда те покинули библиотеку. — Что они не могут возразить тебе, потому что не могут сознаться в том, что читали статью!
   
Кроме того, за обедом Луна сказала ему, что ни один выпуск «Каламбурщика» еще не расходился так быстро.
   
— Папа печатает еще один тираж! — ее глаза взволнованно выпучились. — Он не может поверить, говорит, люди, кажется, больше интересуются этим, а не Мяторогими Храпунчиками!
   
Этим вечером в Гриффиндорской гостиной Гарри был героем. Со всей дерзостью, на какую были способны, Фрэд и Джордж, наложили Увеличивающие Чары на обложку «Каламбурщика», и повесили ее на стену, так что огромное лицо Гарри глядело поверх записок, периодически произнося вслух грохочущим голосом: В МИНИСТЕРСТВЕ ДЕБИЛЫ и ЖРИ ГАВНО, УМБРИДЖ. Гермиона не нашла это забавным — сосредоточенно возражала, и в итоге, закончилось тем, что в крайнем раздражении, она отправилась спать. Гарри согласился, что спустя пару часов постер уже не казался таким забавным, как в начале, особенно когда наложенные чары стали рассеиваться, и тот начал выкрикивать все более визгливым голосом какие-то несвязанные реплики, типа ГАВНО и УМБРИДЖ с учащающимися интервалами. На самом деле, от этого у Гарри разболелась голова, а шрам снова начало неприятно покалывать. Разочарованные стоны вырвались из груди студентов, окруживших его плотным кольцом, и уже энное количество раз просящих его оживить в памяти интервью, когда он объявил, что ему просто необходимо сегодня выспаться.
   
Поднявшись в спальню для мальчиков, он обнаружил, что она пуста. Гарри прижался лбом к холодному оконному стеклу возле собственной кровати, и почувствовал, как шрам стал успокаиваться. Затем, он разделся и нырнул в кровать, от всей души желая, чтобы прошла головная боль. И чувствуя себя немного больным. Он перекатился на бок, закрыл глаза и мгновенно заснул…
   
Он стоит в темной, занавешенной комнате, освещенной единственным канделябром. Его руки сжимают спинку стоящего перед ним стула. Его пальцы — длинные и белые, словно долгие годы не видевшие солнечного света, похожи на огромных, бледных пауков, лежащих на темном бархате обивки.
   
С другой стороны стула, в круге света, падающего от канделябра на пол, преклонив колени, стоит человек в черной мантии.
   
— Меня, кажется, плохо осведомили, — сказал Гарри высоким, холодным, дрожащим от гнева голосом.
   
— Господин, я молю вас о прощении, — прохрипел стоящий на коленях человек.
   
На его макушке отражался блеск свечей. И он, кажется, дрожал.
   
— Я не порицаю тебя, Руквуд, — сурово и холодно произнес Гарри.
   
Он отпустил спинку стула и обошел его вокруг, приблизившись к человеку, съежившемуся на полу, остановился прямо над ним, в темноте, глянул вниз с большей, чем обычно, высоты.
   
— Ты уверен в фактах, Руквуд? — спросил Гарри.
   
— Да, мой Господин, да… Я же работал в Отделе после то…после всего…
   
— Эйвери сказал мне, у Боуда была возможность убрать это.
   
— Боуд никогда бы это не тронул, Господин… Боуд знал бы, что бы не… вот почему он так сопротивлялся Малфоеву заклинанию Подвластия…
   
— Встань, Руквуд, — прошептал Гарри.
   
Спеша подчиниться, коленопреклоненный чуть не споткнулся. У него было испещренное оспинами лицо; шрамы в свете канделябра казались рельефными. Поднявшись, он так и остался немного ссутулившимся, словно бы не разогнулся в поклоне, и он бросал испуганные взгляды на лицо Гарри.
   
— Ты хорошо поступил, рассказав мне об этом, — сказал Гарри. — Очень хорошо… судя по всему, я потратил месяцы на бесплодные замыслы….но ладно…мы начнем снова, сначала. Лорд Вольдеморт признателен тебе, Руквуд…
   
— Мой Господин…да, мой Господин, — выдавил Руквуд охрипшим от облегчения голосом.
   
— Мне понадобиться твоя помощь. Мне понадобиться информация, которую ты можешь мне дать.
   
— Конечно, мой Господин, конечно… все…
   
— Очень хорошо…можешь идти. Пришли мне Эйвери.
   
Руквуд, кланяясь, быстро попятился назад и исчез за дверью.
   
Оставшись один в темной комнате, Гарри повернулся к стене. В тени на стене весело треснутое, покрытое вылезшими наружу пятнами амальгамы зеркало. Гарри двинулся к нему. Его отражение увеличивалось и выступало из темноты….лицо белее черепа…красные глаза с узкими зрачками…
   
— НЕЕЕЕЕЕЕТ!
   
— Что? — спросил голос поблизости.
   
Гарри бешено замолотил руками, запутавшись в балдахинной драпировке, и упал с кровати. Несколько секунд он не мог сообразить, где находится; он был уверен, что снова видит белое, похожее на череп лицо, маячащее перед ним в темноте, но совсем рядом послышался голос Рона:
   
— Если не будешь дергаться, как припадочный, я тебя отсюда вытащу!
   
Рон распутал драпировку, и Гарри, лежа на спине, уставился на него в лунном свете, шрам пылал от боли. Рон выглядел так, будто только собрался ложиться — одна рука уже высвободилась от мантии.
   
— На кого-то снова напали? — спросил Рон, грубо вздернув Гарри на ноги. — Это папа? Это змея?
   
— Нет….со всеми все в порядке… — выдавил Гарри, чей лоб горел огнем. — Ну… с Эйвери нет…он в беде…он дал ему ложную информацию…Вольдеморт ужасно злиться…
   
Гарри застонал и, дрожа, опустился на свою кровать, потирая шрам.
   
— Но Руквуд собирается помочь ему….он снова на правильной дороге…
   
— Да о чем ты говоришь? — испуганно спросил Рон. — Ты хочешь сказать… ты только что видел Сам-Знаешь-Кого?
   
— Я был Сам-Знаешь-Кем, — Гарри в темноте поднял к глазам свои руки — убедиться, что те не мертвенно белые и с длинными пальцами. — Он был с Руквудом, тем сбежавшим из Азкабана Упивающимся Смертью, помнишь? Руквуд только что сказал ему, что Боуд не смог бы этого сделать.
   
— Сделать что?
   
— Убрать что-то… он сказал, что Боуд знал бы, что не мог бы сделать это… Боуд был проклятием Подвластия… Кажется, он сказал, что отец Малфоя наложил его.
   
— Боуд был заколдован, чтобы убрать что-то? — спросил Рон. — Но… Гарри, это могло быть….
   
— Оружие, — закончил за него Гарри. — Я знаю.
   
Дверь спальни открылась, вошли Дин и Симус. Гарри с ногами забрался в постель. Он не хотел, чтобы кто-нибудь подумал, что произошло нечто странное, учитывая то, что Симус совсем недавно перестал считать его придурком.
   
— Ты сказал, — пробормотал Рон, наклоняясь поближе к Гарри, притворившись, будто пьет воду из кружки с прикроватного столика. — Что был Сам-Знаешь-Кем?
   
— Ага, — тихо ответил Гарри.
   
Рон глотнул воды, Гарри увидел, как капли скатываются с его подбородка на грудь.
   
— Гарри, — сказал он; Дин с Симусом громко болтали, переодеваясь ко сну. — Ты должен рассказать…
   
— Я не должен никому рассказывать, — отрезал Гарри. — Я бы не увидел всего этого, если бы сделал Окклюменцию. Положено, чтобы я закрывался от всей этой фигни. Вот чего они хотят.
   
Под «они» Гарри подразумевал Думбльдора. Он улегся в постель, перекатившись на другой бок, спиной к Рону, и вскоре услышал, как заскрипел матрас его друга, тот тоже укладывался спать. Шрам Гарри обожгло болью; он прикусил подушку, чтобы не закричать. Где-то, он знал, Эйвери подвергается наказанию.
   * * *
   
Следующим утром Гарри с Роном дожидались большой перемены, чтобы рассказать Гермионе все, что произошло, и быть абсолютно уверенными, что их не подслушают. Стоя в их обычном продуваемом ветрами холодном закутке во внутреннем дворе, Гарри рассказал ей все подробности своего сна, которые смог вспомнить. Когда он закончил, она несколько минут не произносила ни слова, с мучительным напряжением глядя на Фрэда с Джорджем, которые в другом конце двора, оба безголовые, продавали из-под полы свои шляпы.
   
— Так вот почему они убили его, — тихо произнесла она, отводя взгляд от Фрэда с Джорджем. — С Боудом произошло нечто странное, когда он попытался выкрасть оружие. Думаю, на нем, или вокруг него, были наложены какие-то защитные чары, не позволяющие людям к этому притрагиваться. Вот почему он оказался в Святом Мунго, с совсем отъехавшими мозгами, и не мог говорить. Но помните, что говорила нам Целительница? Он начал приходить в себя. А они ведь не могли рискнуть позволить ему выздороветь, так ведь? Хочу сказать, шок, или что там с ним случилось, когда он дотронулся до оружия, возможно был усилен заклятием Подвластия. Как только к нему вернулся бы голос, он бы объяснил, что делал, разве нет? Они бы узнали, что его послали украсть оружие. Конечно, Люциусу Малфою было легко наложить на него проклятие. Он ведь просто днюет и ночует в Министерстве, так ведь?
   
— Он уже ошивался там в день моих слушаний, — ответил Гарри. — В….подождите-ка… — медленно проговорил он. — В тот день он был в коридоре Отдела Тайн! Твой папа сказал, возможно, он пытается прокрасться, чтобы узнать, что твориться на моих слушаниях, но что, если…
   
— Стургис! — как громом пораженная, выдавила Гермиона.
   
— Чего? — отозвался совершенно сбитый с толку Рон.
   
— Стургиса Подмора… — выдохнула Гермиона. — Арестовали за попытку пройти в дверь! Люциус Малфой, должно быть, и его тоже зацепил! Спорю, он сделал это в тот день, когда ты его видел, Гарри. У Стургиса ведь был Плащ-невидимка Хмури, правильно? Так, что, если он стоял там, охраняя дверь, невидимый, а Малфой услышал, как он двигался…или предположил, что там кто-то есть… или просто наложил Заклятие Подвластия с той малой вероятностью, что там будет стражник? Так что, когда у Стургиса появилась возможность…возможно, когда он в следующий раз заступил в охрану…он попытался прорваться в Отдел, чтобы похитить оружие для Вольдеморта…Рон, успокойся… Но был пойман и сослан в Азкабан…
   
Она уставилась на Гарри.
   
— А теперь Руквуд рассказал Вольдеморту, как добыть оружие?
   
— Я всего разговора не слушал, но звучало это именно так, — ответил Гарри. — Руквуд там работал…может, Вольдеморт пошлет Руквуда сделать это?
   
Гермиона кивнула, целиком погрузившись в собственные размышления. Затем, внезапно произнесла:
   
— Но тебе вообще не полагалось ничего видеть, Гарри?
   
— Что? — попятившись, спросил он.
   
— Тебе полагается учиться тому, чтобы закрывать свой разум для подобных вещей, — с внезапной суровостью проговорила Гермиона.
   
— Я знаю, — ответил Гарри. — Но…
   
— Ну, думаю, нам стоит попытаться забыть обо всем, что ты видел, — резко бросила Гермиона. — А с этого дня тебе стоит приложить побольше усилий к Окклюменции.
   
Гарри так разозлился, что вообще не разговаривал с нею весь остаток дня, грозивший стать плохим. Когда народ не обсуждал на переменах побег Упивающихся Смертью, они хохотали над ужасной игрой Гриффиндора в матче против Хуффльпуфа; слизеринцы распевали «Уизли — наш король» так часто и громко, что уже к закату Филч в крайнем раздражении запретил эту песню во всех коридорах.
   
На этой недели ситуация не улучшилась ни на йоту. Гарри схлопотал два «Д» за Зельеделье; он все еще был натянут, как струна из-за возможного увольнения Хагрида; и он не мог уберечься от того, что Вольдеморт буквально прописался в его снах — хотя больше и не сообщал об этом Рону с Гермионой — не хотел получить от Гермионы очередной нагоняй. Он от всего сердца желал поговорить об этом с Сириусом, но вариантов не было, так что он просто попытался загнать эту тему подальше на задворки памяти.
   
К сожалению, задворки памяти больше не являлись безопасным местом.
   
— Поднимайся, Поттер.
   
Пару недель спустя после его сна о Руквуде, Гарри вновь оказался распластанным на полу в кабинете Снэйпа, пытавшегося прочистить его мозги. И его вновь заставили пережить поток самых ранних воспоминаний, которые он надеялся навсегда забыть, и большинство которых крутилось вокруг издевательств Дудли и его шайки, так ранивших его в начальной школе.
   
— Последнее воспоминание, — произнес Снэйп. — Что это было?
   
— Не знаю, — ответил Гарри, устало поднимаясь на ноги. Ему все труднее было вычленить отдельные воспоминания из натиска образов и звуков, вызванных Снэйпом. — Вы имеет в виду то, где мой кузен пытался запереть меня в туалете?
   
— Нет, — мягко возразил Снэйп. — Я имею ввиду то, где человек стоит на коленях посреди темной комнаты…
   
— Это… ничего, — ответил Гарри.
   
Темные глаза Снэйпа сверлили Гарри. Припомнив, что Снэйп говорил о том, что зрительный контакт был ключевым моментом Легилименции, Гарри моргнул и отвернулся.
   
— Как этот человек и комната оказались в Вашей голове, Поттер? — спросил Снэйп.
   
— Это… — ответил Гарри, глядя куда угодно, только не на Снэйпа. — Это был… всего лишь сон.
   
— Сон? — повторил Снэйп.
   
Повисла пауза, во время которой Гарри изо всех сил таращился на огромную дохлую лягушку, плавающую в банке с фиолетовой жидкостью.
   
— Вы ведь знаете, зачем мы здесь, Поттер? — угрожающе тихо произнес Снэйп. — Вы ведь знаете, зачем я провожу вечера, занимаясь этой нудной работой?
   
— Да, — сухо подтвердил Гарри.
   
— Напомните, зачем же мы здесь, Поттер.
   
— Чтобы я выучился Окклюменции, — ответил Гарри, теперь таращась на дохлого угря.
   
— Именно, Поттер. И Вы могли хотя бы… — Гарри с ненавистью посмотрел на Снэйпа. — Я бы подумал, что через два месяца занятий Вы хотя бы немного продвинулись вперед. Сколько еще у Вас было снов о Темном Лорде?
   
— Только этот, — солгал Гарри.
   
— Возможно, — произнес Снэйп, и его холодные темные глаза немного сузились. — Возможно, Вам, на самом деле, нравятся все эти сны и видения, Поттер. Может быть, они заставляют Вас чувствовать себя особенным…важным?
   
— Нет, — ответил Гарри, его челюсти сжались, а пальцы крепко стиснули палочку.
   
— Что ж, это хорошо, Поттер, — холодно бросил Снэйп. — Потому что вы и не особенный и вовсе не важный, и не Ваше дело знать то, что Темный Лорд говорит своему Упивающемуся Смертью.
   
— Нет… это ведь Ваше дело, разве нет? — выплюнул ему в лицо Гарри.
   
Он вовсе не хотел этого говорить; просто Снэйп вывел его из себя. Очень долго они таращились друг на друга, и Гарри осознал, что зашел слишком далеко. Но на лице Снэйпа, когда он ответил, появилось необычное, почти что довольное выражение.
   
— Да, Поттер, — сверкнув глазами, произнес он. — Это моя работа. А теперь, если вы готовы, начнем снова.
   
Он поднял свою палочку:
   
— Раз…два…три… Легилименс!
   
Сотня дементоров устремилось к Гарри по поверхности озера…он скривился от усилия…они приближались…он мог бы увидеть черную пустоты под их капюшонами…а еще он мог увидеть стоящего перед ним Снэйпа, со взглядом, прикованным к лицу Гарри, бормочущего что-то себе под нос… и отчего-то, Снэйп становился все более отчетливым, а дементоры таяли на глазах…
   
Гарри поднял палочку.
   
— Протего!
   
Снэйп пошатнулся — его палочка отлетела вверх, прочь от Гарри — и вдруг разум Гарри, битком набитый воспоминаниями перестал быть его разумом: человек с крючковатым носом орал на съежившуюся женщину, а темноволосый мальчик плакал в углу… подросток с сальными волосами сидел в одиночестве в темной спальне, направив в потолок свою палочку, сбивал на лету мух… девочка смеялась над костлявым мальчишкой, пытавшимся взобраться на вставшую дыбом метлу…
   
— ХВАТИТ!
   
Гарри показалось, что его сильно толкнули в грудь; он, пошатываясь, отступил на несколько шагов назад, снеся что-то с полок, покрывавших стены кабинета, и услышал звон. Снэйп с белым, как простыня лицом, мелко дрожал.
   
Спина Гарриной мантии намокла. Одна из банок разбилась, когда он в нее врезался; находившаяся в ней маринованная гадость вращалась в вытекающей настойке.
   
— Репаро, — прошипел Снэйп, и колба сразу запечаталась. — Хорошо, Поттер… это был несомненный прогресс… — слегка задыхаясь, Снэйп направился к дубльдуму, в который складывал перед началом занятий некоторые свои мысли, словно бы проверяя, там ли они еще. — Не припоминаю, чтобы я говорил Вам использовать Защитные Чары…но, без сомнений, это оказалось действенным…
   
Гарри молчал, чувствуя, что сказанное может плохо обернуться. Он был уверен, что прямо сейчас вломился в воспоминания Снэйпа, видел сцены его детства. Мысль о том, что маленький мальчик, который плакал, видя ругающихся родителей, стоит прямо перед ним с отвращением во взгляде, лишала присутствия духа.
   
— Ну что, попробуем снова? — спросил Снэйп.
   
Гарри затрепетал от ужаса; теперь-то он точно заплатит за то, что произошло, в этом он был уверен. Они вернулись на свои позиции, с разделяющим их письменным столом, и Гарри почувствовал, что на сей раз, ему будет намного труднее опустошить свой разум.
   
— Тогда, на счет три, — Снэйп вновь поднял свою палочку. — Раз. два…
   
У Гарри не было времени собраться и попытаться очистить свой разум, когда Снэйп выкрикнул:
   
— Легилименс!
   
Его с силой швырнуло по коридору Отдела Тайн, мимо глухих каменных стен, мимо факелов… черная дверь приближалась, увеличиваясь в размерах; Гарри несся так быстро, что должен был бы столкнуться с ней, всего в нескольких футах перед собой он увидел полоску бледно-голубого света…
   
Дверь распахнулась! Наконец-то он оказался внутри в круглой комнате с черными стенами и черным полом, освещенной голубыми огоньками свеч, а вокруг было множество дверей… ему нужно было всего лишь войти в них…но в какую дверь ему нужно выбрать…?
   
— ПОТТЕР!
   
Гарри открыл глаза. Он распростерся на спине, совершенно не понимая, как очутился здесь; он задыхался, словно на самом деле промчался по коридорам Отдела Тайн, на самом деле ворвался в черную дверь и обнаружил за ней круглую комнату.
   
— Объяснитесь! — навис над ним взбешенный Снэйп.
   
— Я… не знаю, что случилось, — честно ответил Гарри, поднимаясь на ноги. На затылке вздувалась шишка, а его трясло от возбуждения. — Я никогда прежде этого не видел. Я хочу сказать, я ведь говорил Вам, мне снилась эта дверь…но я никогда еще ее не открывал…
   
— Ты недостаточно трудишься!
   
Отчего-то, Снэйп казался злее, чем две минуты назад, когда Гарри проник в воспоминания своего учителя.
   
— Ты ленив и небрежен, Поттер, просто удивительно, что Темный Лорд…
   
— Вы могли бы кое-что мне сказать, сэр? — снова вспыхнул Гарри. — Почему вы зовете Вольдеморта Темным Лордом? Я слышал, только Упивающиеся Смертью зовут его так.
   
Снэйп, рыча, открыл рот… и тут откуда-то издалека послышался женский крик.
   
Снэйп дернул головой, уставившись в потолок.
   
— Что за…? — пробормотал он.
   
Гарри слышал приглушенные звуки суматохи, несущиеся откуда-то из района Вестибюля. Снэйп, хмурясь, взглянул на него.
   
— Ты видел что-нибудь необычное по дороге сюда, Поттер?
   
Гарри покачал головой. Где-то над ними вновь закричала женщина. Снэйп шагнул к двери кабинета с палочкой наизготовку, и выскочил прочь. Гарри, поколебавшись с минуту, последовал за ним.
   
Крики наверняка шли из Вестибюля; они становились все слышнее по мере того, как Гарри взлетал по каменным ступенькам, ведущим из подземелья. Оказавшись наверху, он обнаружил, что Вестибюль забит до отказа; студенты ломанулись из Большого Зала, где в самом разгаре был ужин, посмотреть, что происходит; остальные наводнили мраморную лестницу. Гарри протиснулся вперед сквозь кучку высоких Слизеринцев и увидел, что наблюдатели — некоторые потрясенные, некоторые испуганные — образовали большое кольцо. Профессор МакГонаголл стояла прямо напротив Гарри с другой стороны Вестибюля; увиденное, ее, кажется, раздосадовало.
   
Посреди Вестибюля с палочкой в одной руке и пустой бутылкой хереса — в другой находилась профессор Трелоуни, видок у нее был абсолютно безумный. Кончики волос слиплись, очки сползли набок, так что один глаз казался больше другого; бесчисленные шарфы и шали клочками свисали с плеч, создавая впечатление разошедшихся по швам. Два огромных сундука лежали на полу за ее спиной, один был перевернут вверх ногами; очень похоже было, что кто-то швырнул из вниз по лестнице вслед за хозяйкой. Профессор Трелоуни с ужасом смотрела на что-то, находящееся вверх по лестнице, но что это было — Гарри не видел.
   
— Нет! — пронзительно взвизгнула она. — НЕТ! Этого не может случиться… не может…я отказываюсь в это поверить!
   
— Не осознаешь, что это свершилось? — произнес тонкий девичий голосок, бесчувственно издевательский, и Гарри, немного подвинувшись вправо, увидел, куда испуганно смотрит Трелоуни — на профессора Умбридж, и ни на кого другого. — Вы неспособны предсказать даже завтрашнюю погоду, а ведь вы должны были быть уверены в том, что удручающее впечатление, которые Вы производили во время моих инспекций и полное отсутствие каких-либо улучшений с Вашей стороны неминуемо приведет к Вашему увольнению.
   
— Ты не…не можешь! — взвыла профессор Трелоуни, слезы ручьем покатились по ее лицу. — Ты не…не можешь уволить меня! Я з…здесь уже шестнадцать лет! Х…Хогвардс…м….мой д….дом!
   
— Он был Вашим домом, — ответила Умбридж, Гарри с растущим возмущением заметил отвратную улыбку, растянувшую ее жабье лицо при виде опустившейся на один из своих сундуков неудержимо рыдающей Трелоуни. — Пока час назад Министр Магии не подписал приказ о Вашем увольнении. Так что, будьте любезны, убирайтесь из Зала. Вы нас смущаете.
   
Она со злорадным удовольствием стояла и смотрела, как профессор Трелоуни, вздрагивая и постанывая, покачивалась взад-вперед на своем сундуке, в пароксизмах горя. Гарри услышал приглушенные рыдания справа от себя и оглянулся. Лаванда и Парвати, держась за руки, тихо плакали. Затем послышались шаги. Профессор МакГонаголл, отделившись от толпы наблюдателей, прошагала к профессору Трелоуни и резко похлопала ее по спине, выдернув большой носовой платок из кармана своей мантии.
   
— Так, так, Сивилла… успокойся…вытри нос… все не так плохо, как ты думаешь… тебе не нужно покидать Хогвардс…
   
— Ой ли, профессор МакГонаголл? — беспощадно бросила Умбридж, выступив на несколько шагов вперед. — В Вашем ли полномочии утверждать такое….?
   
— Должно быть, в моем, — произнес низкий голос.
   
Дубовая входная дверь распахнулась. Студенты быстро расступились перед показавшимся на входе Думбльдором. Что он делал снаружи Гарри не мог даже предположить, но было что-то впечатляющее в том, чтобы увидеть его в дверном проеме на фоне странно туманной ночи. Оставив двери широко распахнутыми, он прошагал сквозь толпу наблюдателей к дрожащей, красной от слез профессору Трелоуни, раскачивающейся на своем сундуке, и стоящей неподалеку профессору МакГонаголл.
   
— Вы, профессор Думбльдор? — неприятно хохотнула Умбридж. — Боюсь, вы не поняли расстановки сил. У меня здесь… — она вытащила свиток пергамента из рукава своей мантии. — Приказ об увольнении, подписанный Министром Магии. По условиям образовательного декрета за номером двадцать три, Верховный Инквизитор Хогвардса имеет власть инспектировать, ставить на испытательный срок и увольнять тех учителей, которых она…как здесь сказано — я… не считает соответствующими стандартам, необходимым Министерству Магии. Я решила, что профессор Трелоуни вылетела из состязаний. И я ее уволила.
   
К огромному удивлению Гарри, Думбльдор продолжал улыбаться. Он опустил глаза на профессора Трелоуни, все еще всхлипывающей и задыхающейся от слез на своем сундуке, и произнес:
   
— В чем-то вы, конечно, правы, профессор Умбридж. Как Верховный Инквизитор вы можете увольнять моих учителей. Но у вас, надо заметить, нет никакого права отсылать из замка. Боюсь, — продолжил он, учтиво кивнув, — Это право все еще принадлежит Директору, и я желаю, чтобы профессор Трелоуни осталась жить в Хогвардсе.
   
И тут, профессор Трелоуни выдавила дикий смешок, утонувший в приступе икоты.
   
— Нет…нет, я п….пойду, Думбльдор! Я п…покину Хогвардс и п…попытаю…где-нибудь…удачу…
   
— Нет, — резко бросил Думбльдор. — Я хочу, чтобы ты осталась, Сивилла.
   
Он повернулся к профессору МакГонаголл.
   
— Могу я просить Вас сопроводить Сивиллу наверх, профессор МакГонаголл?
   
— Конечно, ответила МакГонаголл. — Вставай, Сивилла..
   
Профессор Спаржелла выскочила из толпы и подхватила профессора Трелоуни под другую руку. Вместе они сопроводили ее мимо Умбридж вверх по мраморной лестнице. Профессор Флитвик стремглав бросился за ними, выставив перед собой палочку; он пропищал: «Локомотор, сундуки!», и багаж профессора Трелоуни, поднявшись в воздух, отправился вслед за хозяйкой, удерживаемый профессором Флитвиком.
   
Профессор Умбридж, стоя столбом, уставилась на добродушно улыбающегося Думбльдора.
   
— А что, — шепотом, разнесшимся по всему Вестибюлю, спросила она. — Вы будете делать, когда я найду нового учителя Предсказаний, которому тоже понадобиться жилье?
   
— О, это не проблема, — весело ответил Думбльдор. — Видите ли, я уже нашел нам нового учителя Предсказаний, а он предпочитает расположиться на первом этаже.
   
— Вы нашли..? — взвизгнула Умбридж. — Нашли? Могу я напомнить Вам, что согласно Образовательному Декрету номер Двадцать Два…
   
— У Министерства есть право назначить подходящего кандидата, если… и только если… Директор никого не сможет найти сам, — сказал Думбльдор. — А я рад сообщить, что мне улыбнулась удача. Могу я представить вам?
   
Он обернулся к дверям, сквозь которые медленно вплывал в замок туман. Гарри услышал цоканье. По Залу разнесся изумленный шепот, стоявшие ближе остальных к двери торопливо подались назад, некоторые в спешке спотыкались, освобождая путь вновь прибывшему.
   
Из тумана выступило лицо, которое Гарри уже видел однажды темной, полной опасностей ночи в Запретном Лесу: светлые волосы и удивительно голубые глаза; голова и торс человека, соединенный с телом пегого коня.
   
— Это Фиренц, — радостно сообщил Думбльдор сраженной наповал Умбридж. — Думаю, вы найдете его вполне подходящим.
  
  
   
    
Глава 27 Кентавр и стукач
   
   
— Cпорю, теперь-то ты уж не откажешься от Прорицания, а, Гермиона? — усмехнулась Парвати.
   
Это случилось за завтраком, два дня спустя после увольнения профессора Трелоуни, и Парвати подкручивала свои ресницы палочкой, изучая получившийся эффект в отражении в ложке. Сегодня утром у них должен был состояться первый урок у Фиренца.
   
— Да вообще-то нет, — безразлично отмахнулась Гермиона, перелистывая «Ежедневный Пророк». — Мне лошади на самом деле никогда не нравились.
   
Она перевернула страницу газеты и пробежала глазами по колонкам.
   
— Он не лошадь, он — кентавр! — возмутилась Лаванда.
   
— Изумительный кентавр… — вздохнула Парвати.
   
— По любому, у него все-таки четыре ноги, — с прохладцей ответила Гермиона. — Все равно, мне казалось, что вы двое ужасно расстроены тем, что ушла профессор Трелоуни.
   
— Ну конечно! — подтвердила Лаванда. — Мы поднимались навестить ее в кабинет, и принесли ей нарциссы… не крякциссов профессора Спаржеллы, а нормальных.
   
— Как она? — спросил Гарри.
   
— Не очень хорошо, бедняжечка, — сочувственно вздохнула Лаванда. — Она плакала и говорила, что все равно скорее покинет замок, чем останется под одной крышей с Умбридж, и я не осуждаю ее, Умбридж с ней ужасно обошлась, разве нет?
   
— У меня такое чувство, что Умбридж только начинает звереть, — мрачно буркнула Гермиона.
   
— Невозможно, — ответил Рон, накладывая к себе в большую тарелку яичницу с беконом. — Она и так хуже некуда.
   
— Вы мои слова попомните еще, она захочет отомстить Думбльдору за то, что он нанял нового преподавателя, не посоветовавшись с ней, — Гермиона свернула газету. — Особенно еще одного получеловека. Вы же заметили выражение ее лица, когда она увидела Фиренца.
   
После завтрака Гермиона отправилась на Арифмантику, а Гарри с Роном потопали вслед Парвати с Лавандой на Предсказания.
   
— Нам разве не в Северную башню? — озадаченно спросил Рон, когда Парвати прошла мимо мраморной лестницы.
   
Парвати презрительно глянула на него через плечо.
   
— Ну и как ты думаешь Фиренц взберется по винтовой лестнице? Теперь мы в одиннадцатом кабинете, об этом еще вчера было написано на доске объявлений.
   
Одиннадцатый кабинет располагался на первом этаже, в коридоре, ведущем от Вестибюля в противоположную от Большого Зала сторону. Это был один из кабинетов, который никогда постоянно не используется, из-за чего оставлял впечатление некоторого запустения например кладовки или встроенного шкафа. Поэтому, Гарри, войдя туда прямо вслед за Роном, удивленно замер, оказавшись посреди лесной опушки.
   
— Что за…?
   
Полом служил упругий мох, и из него росли деревья; их кроны шелестели под потолком и у окон, сквозь листву пробивались косые лучи мягкого зеленоватого света, пятнами ложась на пол. Уже пришедшие студенты со взволнованным видом расположились прямо на земляном полу, опершись спинами о валуны и стволы деревьев, скрестив руки на груди или обхватив ими колени. Посреди опушки, там где не было деревьев, стоял Фиренц.
   
— Гарри Поттер, — произнес он, протягивая ему руку.
   
— Ээээ… привет, — Гарри обменялся рукопожатием с кентавром, рассматривающим его не моргая изумительными голубыми глазами, но не улыбнувшимся. — Эээ… рад Вас видеть.
   
— И я тебя, — кентавр склонил русоволосую голову. — Было предсказано, что мы увидимся вновь.
   
Гарри заметил на груди Фиренца кровоподтек в форме лошадиного копыта. Повернувшись к сокурсникам, расположившимся на земле, он увидел, что те глядят на него с благоговением, глубоко пораженные тем, что Гарри запросто общался с Фиренцем, которого они пока побаивались.
   
Когда дверь закрылась, и последний студент уселся на пенек возле корзины для бумаг, Фиренц обвел рукой комнату.
   
— Профессор Думбльдор любезно предоставил нам этот класс, — произнес Фиренц, когда все наконец устроились. — Походящий на среду моего естественного обитания. Я бы предпочел учить вас в Запретном Лесу, который был…до понедельника… моим домом…но теперь это невозможно.
   
— Извините…эээ…сэр… — выдохнула Парвати, подняв палочку. — Почему невозможно? Мы бывали там с Хагридом и ничуть не испугались!
   
— Дело не в вашей смелости, — ответил Фиренц. — А в моем положении. Я не могу вернуться в лес. Мой табун изгнал меня.
   
— Табун? — смутилась Лаванда, очевидно подумав о коровах. — Что….ох!
   
До нее, наконец, дошло.
   
— Так вас много? — удивилась она.
   
— Хагрид разводит вас, как Тестралов? — выпалил Дин.
   
Фиренц очень медленно повернул голову к Дину, мигом врубившегося в то, что он ляпнул что-то крайне оскорбительное.
   
— Я не…. То есть я хотел сказать….ох, простите, — шепотом закончил он.
   
— Кентавры не слуги и не забава для людей, — спокойно ответил Фиренц.
   
В повисшей тишине Парвати снова подняла свою палочку.
   
— Извините, сэр… а почему остальные кентавры изгнали Вас?
   
— Потому что я согласился поработать для профессора Думбльдора, — ответил Фиренц. — Они усмотрели в этом предательство нашего рода.
   
Гарри вспомнил, как приблизительно четыре года назад кентавр Бэйн наорал на Фиренца за то, что тот позволил Гарри доехать в безопасности на его крупе; назвал его «общественным мулом». Интересно, а не Бэйн ли лягнул Фиренца в грудь.
   
— Ну что ж, начнем, — сказал Фиренц.
   
Он обмахнулся длинным белым хвостом, поднял руку к лиственному пологу, медленно опустил ее, и как только он это сделал, свет в комнате померк, и они оказались сидящими на опушке в сумерках, на потолке появлялись звезды. На фоне удивленных охов и ахов отчетливо послышался голос Рона:
   
— Черт побери!
   
— Лягте на спину на полу, — невозмутимо попросил Фиренц. — И обозревайте небеса. Для тех, кто может видеть, в них написана судьба наших племен.
   
Гарри растянулся на спине и уставился в потолок. Мерцающая красна звездочка подмигнула ему сверху.
   
— Мне известно, что вы уже изучили названия планет и их спутников на Астрономии, — спокойным голосом произнес Фиренц. — И вы можете составлять карты движения звезд. Кентавры веками распутывали загадки этих движений. И наши исследования показали нам, что будущее может мерцать в небесах над нашими головами…
   
— Профессор Трелоуни занималась с нами Астрологией! — взволнованно выкрикнула Парвати, выставив перед собой палочку, а так как она лежала на спине, палочка указала прямо в воздух. — Марс вызывает несчастные случаи, ожоги и все такое, а когда он образует угол с Сатурном, как сейчас… — она нарисовала в воздухе прямой угол. — …это значит, что людям нужно быть очень осторожными с переноской горячего….
   
— Это, — спокойно объяснил Фиренц. — Людская чепуха.
   
Палочка Парвати безвольно упала.
   
— Банальные ожоги, незначительные несчастные случаи, — копыта Фиренца глухо зацокали по покрытому мхом полу. — В огромной вселенной это значит не больше муравьиной суетливости, и никак не относится к движению небесных тел.
   
— Профессор Трелоуни… — начала было возмущаться уязвленная до глубины души Парвати.
   
— ….всего лишь человек, — подвел черту Фиренц. — А потому ограничена и опутана оковами своей видовой принадлежности.
   
Гарри немного повернул голову вбок, чтобы взглянуть на Парвати. Выглядела та очень оскорбленной, собственно говоря, как и еще несколько человек вокруг.
   
— Сивилла Трелоуни может и Видела, но мне это неизвестно, — продолжил Фиренц, и Гарри услышал, как его хвост со свистом рассекает воздух. — Но она, подчас, даром теряла свое время на самовлюбленную чушь, которую люди называют гаданием. Как бы то ни было, я здесь для того, чтобы объяснить всю мудрость кентавров — объективную и беспристрастную. Мы наблюдаем за небесами, чтобы увидеть в них приливы и отливы бедствий или другие заметные перемены. Иногда, чтобы убедиться в том, что мы видели, нам приходится ждать десятилетиями.
   
Фиренц указал на красную звезду прямо над головой Гарри.
   
— В последнее десятилетие, она указала на то, что колдовское племя пребывает в кратковременном затишье меду двумя войнами. Над нами ярко сияет Марс, предвестник сражений, указывая на то, что скоро вновь разгорятся битвы. Как скоро это случиться, кентавры могут попытаться предсказать, глядя на дым и огонь, появляющийся от сжигания определенных листьев и трав ….
   
На памяти Гарри это оказался самый необычный урок. Они на самом деде жгли шалфей и душистую мальву прямо на полу классной комнаты, а Фиренц сказал им следить за появлением в едком дыме определенных форм и символов, но отнесся с полным равнодушием к тому, что никто так и не смог увидеть ни одного из описанных знаков, объяснил, что у людей это всегда получается с трудом, да и кентавры тратят долгие годы на то, чтобы стать компетентными, и закончил тем, что заявил им — не стоит слишком доверять подобным вещам, потому что, в конце-концов, даже кентавры, порой ошибаются. Он был не похож ни на одного из человеческих преподавателей, которые когда-либо учили Гарри. Казалось, главной его задачей было не научить их тому, что он знает, а втолковать, что ничто, даже знания кентавров, не защищено от ошибок.
   
— Не слишком-то он определенно выражается, — тихо сказал Рон, когда они тушили свой мальвовый костерок. — Хочу сказать, я знаю про эту предстоящую войну немного больше подробностей, разве нет?
   
Прозвенел звонок, и все повскакивали на ноги; Гарри совершенно забыл о том, что он по-прежнему находится в замке, убедив себя в том, что был в Лесу. Немного растерянные студенты покидали класс.
   
Гарри с Роном уже было последовали вслед за остальными, когда Фиренц окликнул:
   
— Гарри Поттер, задержитесь, пожалуйста.
   
Гарри обернулся. Кентавр приблизился на пару шагов. Рон колебался.
   
— Вы можете остаться, — сказал ему Фиренц. — Но закройте, пожалуйста, дверь.
   
Рон поспешил выполнить то, что ему было сказано.
   
— Гарри Поттер, вы ведь друг Хагрида? — спросил кентавр.
   
— Да, — ответил Гарри.
   
— Тогда передайте ему от меня предостережение. Его попытка не удалась. Ему бы стоило отказаться от этого.
   
— Его попытка не удалась? — тупо повторил Гарри.
   
— И что ему следовало бы отказаться от этого, — кивнул Фиренц. — Я бы лично предупредил Хагрида, но меня изгнали….и с моей стороны будет неблагоразумно появляться возле Леса… у Хагрида и без драк кентавров полно неприятностей.
   
— Но… что пытается сделать Хагрид? — нервно переспросил Гарри.
   
Фиренц бесстрастно взглянул на Гарри.
   
— Хагрид недавно оказал мне большую услугу, — произнес он. — И он уже давно заслужил мое уважение своей заботой о всех живых существах. Я не выдам его секрета. Но он должен привести в порядок свои чувства. Его попытка не срабатывает. Скажи ему, Гарри Поттер. И удачного тебе дня.
   * * *
   
Счастье, охватившие Гарри после интервью в «Каламбурщике» давно улетучилось. И когда пасмурный март растворился в бушующем апреле, его жизнь уже снова казалось чередой бесконечных тревог и проблем.
   
Умбридж продолжала инспектировать уроки Ухода за Волшебными Созданиями, так что передать Хагриду предупреждение Фиренца оказалось затруднительным. В конце-концов, однажды Гарри сделал вид, что потерял свой экземпляр «Фантастических Тварей и Где их Искать» и вернулся в класс. Когда он повторил слова Фиренца, Хагрид, захваченный в врасплох, несколько минут пялился на него своими заплывшими от синяков глазами.
   
— Классный парень Фиренц, — хрипло проговорил он. — Но он ничё не рубит в этом деле. У меня уже начало получаться.
   
— Хагрид, что ты делаешь? — серьезно поинтересовался Гарри. — Потому что тебе надо быть поосторожнее, Умбридж уже уволила Трелоуни, и если ты меня спросишь, на этом она не остановиться. Если ты делаешь что-то, чего не следует, тебя…
   
— Есть вещи пов’жней работы, — ответил Хагрид, его руки задрожали и полная миска с кнарловым навозом разбилась об пол. — Не дрейфь насчет меня, Гарри, а теперь иди, будь пай-мальчиком.
   
Гарри ничего не оставалось как оставить Хагрида подтирать навоз с пола, но еле передвигая ногами по дороге в замок, он чувствовал себя совершенно подавленным.
   
Между тем, и учителя и Гермиона не уставали напоминать им, что близятся экзамены на С.О.В.У. Все пятиклассники находились в разной степени стресса, но Ханна Эббот оказалась первой, кто получил от мадам Помфри Успокаивающую Вытяжку, после того, как разрыдалась прямо на Гербологии, и не переставая всхлипывала о том, что она слишком тупа, чтобы сдать экзамены и должна немедленно покинуть школу.
   
Если бы не занятие АД, Гарри чувствовал бы себя ужасно несчастливым. Иногда ему казалось, что он живет только ради часов, что он проводит в Комнате по Требованию, трудясь изо всех сил, но одновременно наслаждаясь этим, раздуваясь от гордости, стоило ему увидеть, чего уже удалось добиться членам АД. Иногда ему приходило в голову, как это отреагирует Умбридж, когда все члены АД получат «Выдающихся» С.О.В.У. по Защите от Темных Сил.
   
Они уже начали работу над Патронусом, которым всем не терпелось позаниматься, хотя Гарри и напомнил им, что произвести Патронуса в залитой светом комнате вовсе не то же самое, что произвести его против чего-то вроде дементоров.
   
— Ох, не ворчи, — сказала Чу на занятии под самую Пасху, глядя как ее похожий на лебедя Защитник парит по комнате. — Они такие миленькие!
   
— Им полагается быть не миленькими, а — защищать тебя, — терпеливо объяснил Гарри. — Что нам действительно надо так это Боггарт или типа того; вот так я учился, вызывая Патронуса, когда Боггарт изобразил из себя дементора…
   
— Но они могут быть такими пугающими! — бросила Лаванда, выстреливающая облачка серебристого дыма из кончика своей палочки. — А я все еще…не могу… ничего добиться! — уже со злостью добавила она.
   
У Невилла тоже с этим были проблемы. Его лицо скривилось от напряжения, но с палочки срывался только слабенький серебристый дымок.
   
— Ты должен подумать о чем-то хорошем, — напомнил ему Гарри.
   
— Я пытаюсь, — печально ответил Невилл; он действительно старался так, что все его лицо блестело от пота.
   
— Гарри, кажется, я его сделал! — заорал Симус, которого привел на первое занятие АД Дин. — Смотри…ах…пропал… но это точно было что-то лохматое, Гарри!
   
Вокруг Гермионы скакал ее сияющий серебром Патронус — выдра.
   
— Отчасти они хорошие, а? — нежно глядя на него, произнесла Гермиона.
   
Дверь Комнаты по Требованию открылась и закрылась. Гарри оглянулся посмотреть, кто вошел, но никого не увидел. Спустя несколько секунд он понял, что люди, стоящие ближе к двери замолчали. Следующее, что он понял, это то, что кто-то дергает его за мантию где-то возле колена. Он опустил взгляд и к своему величайшему удивлению увидел домового эльфа Добби, таращившегося на него из-под своих восьми вязаных шапочек.
   
— Привет, Добби! — сказал он. — Что ты….Что-то не так?
   
Эльф весь трясся, а его глаза расширились от ужаса. Члены АД, стоящие ближе всего к Гарри примолкли; все уставились на Добби. Несколько удачно произведенных Патронусов превратились в серебристый дымок, в комнате стало заметно темнее.
   
— Гарри Поттер, сэр… — дрожа с головы до пят, пропищал эльф. — Гарри Поттер, сэр… Добби пришел предупредить вас…но домовым эльфам было сказано не говорить…
   
Опустив голову, он понесся на стену. Гарри, уже имевший опыт с самоистязаниями Добби, попытался перехватить его, но Добби рикошетом отскочил от камня, смягчив удар своими восемью шапочками. Гермиона и еще несколько девчонок пискнули от страха и сочувствия.
   
— Что случилось, Добби? — Гарри схватил эльфа за тоненькую ручку, держа его на безопасном расстоянии от всего, чем он мог нанести себе увечья.
   
— Гарри Поттер….она….она…
   
Добби ударил себя ногой по носу. Гарри схватил его и за ногу тоже.
   
— Кто «она», Добби?
   
Но, кажется, он уже знал, кто это; кто еще, кроме «нее» мог навести такого страха на Добби? Эльф взглянул на него, скосив глаза к носу, и безмолвно открывая рот.
   
— Умбридж? — испуганно выдавил Гарри.
   
Добби кивнул и попытался стукнуться головой о колено Гарри. Гарри удержал его на расстоянии вытянутой руки.
   
— И что с ней? Добби…она же не узнала об этом… о нас… о АД?
   
Ответ он прочитал на убитом личике эльфа. Гарри быстро схватил его за руки, эльф попытался пнуть себя и свалился на пол.
   
— Она идет? — тихо спросил Гарри.
   
Добби взвыл, и принялся сучить ножками по полу.
   
— Да, Гарри Поттер, да!
   
Гарри выпрямился и обвел взглядом неподвижных, перепуганных студентов, уставившихся на бьющегося в истерике эльфа.
   
— ЧЕГО ВЫ ЖДЕТЕ? — проорал Гарри. — БЕГИТЕ!
   
Они бросились к выходу, устроив у дверей затор, но, наконец, прорвались наружу. Гарри слышал, как они несутся по коридорам, и надеялся, что у них хватит ума не останавливаться, пока не добегут до своих спален. Было всего без десяти девять; если им удастся укрыться в библиотеке или Совяльне, обе были неподалеку…
   
— Гарри, пошли! — пронзительно крикнула Гермиона из людского затора, борющегося за выход.
   
Он сгреб в охапку Добби, все еще пытающегося нанести себе серьезные повреждения, и с эльфом на руках оказался в самом хвосте толпы.
   
— Добби…это приказ…возвращайся обратно на кухню к остальным эльфам, и если она тебя спросит, не предупреждал ли ты меня, солги, скажи, что нет! — сказал Гарри. — И я запрещаю тебе причинять себе боль! — добавил он, перебросив эльфа через порог и захлопнув за ним дверь.
   
— Спасибо, Гарри Поттер! — пискнул Добби, уносясь прочь.
   
Гарри посмотрел направо и налево, ученики разлетелись так быстро, что прежде, чем они исчезли, он успел разглядеть лишь их мелькающие пятки в конце коридора; сам он метнулся направо; там впереди была ванная для мальчиков, и если у него получится туда добраться, он мог бы претвориться, что все время был там…
   
— АААААРГХ!
   
Что-то обхватило его лодыжки, и он импозантно упал, по инерции проехав на животе футов шесть. Рядом с ним кто-то засмеялся. Он перекатился на спину и увидел Малфоя, затаившегося в нише за уродливой вазой в форме дракона.
   
— Спотыкальное Проклятье, Поттер! — сообщил он. — Эй, профессор…ПРОФЕССОР! Одного я поймал!
   
Умбридж поспешила появиться из-за угла, задыхающаяся, но удовлетворенно улыбающаяся.
   
— Это он! — торжествующе воскликнула она, увидев на полу Гарри. — Великолепно, Драко, великолепно, ох, очень хорошо…пятьдесят баллов Слизерину! Я его заберу… вставайте, Поттер!
   
Гарри поднялся на ноги, глядя на эту парочку. Никогда еще он не видел Умбридж такой счастливой. Она зажала его руку словно в тиски и, широко улыбаясь, повернулась к Малфою.
   
— А вы оглядитесь вокруг, может удастся устроить облаву и на остальных, Драко, — сказала она. — Скажите остальным посмотреть в библиотеке…кто-то должен задыхаться…проверьте ванные, мисс Паркинсон проверит женские…идите… а вы, — добавила она мягким, невероятно враждебным тоном, когда Малфой ушел. — Вы пойдете со мной в кабинет Директора, Поттер.
   
Уже через несколько минут они оказались у каменной гаргулии. Гарри волновал вопрос, скольких еще им удалось сцапать. Он подумал о Роне… миссис Уизли убьет его… и о том, что будет с Гермионой, если ее исключат до того, как она сдаст на С.О.В.У. А для Симуса это вообще был самый первый урок… да и у Невилла все так славно получалось…
   
— Шипучие Шмельки, — сказала Умбридж, и каменная горгулья отпрыгнула в сторону, стена разъехалась, и они поднялись на движущуюся лестницу.
   
Показалась полированная дверь с молоточком в виде грифона, но Умбридж вошла без стука, волоча за собой Гарри.
   
В кабинете было полно народу. Думбльдор с невозмутимым видом сидел за столом, сложив вместе пальцы. Рядом с ним неподвижно замерла профессор МакГонаголл с невероятно напряженным лицом. Корнелиус Фудж, Министр Магии, покачивался с пятки на носок возле камина, безмерно удовлетворенный сложившейся ситуацией; Кингсли Шеклболт и хулиганского вида колдун с короткими волосами, которого Гарри ни разу не видел заняли позиции возле двери, как охрана, а веснушчатый очкастый Перси Уизли нерешительно топтался возле стены, с пером и толстым свитком пергамента наизготовку.
   
На сей раз портреты старых Директоров и Директрис не притворялись, будто они спят. Наблюдая за творящимся под ними, они были взволнованны и серьезны. Стоило Гарри войти, как некоторые перепорхнули на соседние холсты и что-то быстро зашептали тамошним обитателям.
   
Как только дверь за их спиной захлопнулась, Гарри освободился от Умбриджевской хватки. Корнелиус Фудж уставился на него с ужасно довольным выражением на лице.
   
— Так, — сказал он. — Так, так, так…
   
Гарри бросил на него самый уничижающий взгляд, какой смог изобразить. Сердце его бешено колотилось, но голова была необычайно рассудительной и свежей.
   
— Он возвращался обратно в Гриффиндорскую башню, — сказала Умбридж. В ее голосе сквозило неподобающее возбуждение, то же бесчувственное удовольствие слышалось, когда она в Вестибюле наблюдала за страданиями профессора Трелоуни. — Его загнал в угол мальчик Малфоев.
   
— На самом деле, честно? — с благодарность переспросил Фудж. — Надо не забыть сказать об этом Луциусу. Так, Поттер… надеюсь, вы понимаете, зачем вы здесь?
   
Гарри уже намеревался ответить дерзким «да», его рот уже открылся, слова готовы были сорваться с губ, но тут он поймал взгляд Думбльдора. Думбльдор не смотрел прямо на Гарри… его глаза уставились в точку где-то возле Гарриного плеча… но стоило Гарри посмотреть на него, он покачал головой, буквально на дюйм из стороны в сторону.
   
Гарри поменял смысл уже наполовину произнесенного.
   
— Д…нет.
   
— Простите? — переспросил Фудж.
   
— Нет, — твердо ответил Гарри.
   
— Вы не знаете, зачем вы здесь?
   
— Нет, не знаю, — подтвердил Гарри.
   
Фудж перевел недоверчивый взгляд с Гарри на Умбридж. Гарри воспользовался его временной растерянностью, чтобы тайком еще раз взглянуть на Думбльдора, который еле-еле кивнул ковру и незаметно подмигнул.
   
— Так, значит, не знаете, — с сарказмом спросил Фудж. — Почему профессор Умбридж привела вас в кабинет? И вы не догадываетесь, что нарушили школьные правила?
   
— Школьные правила? — повторил Гарри. — Нет.
   
— Или Декреты Министерства? — сердито поправился Фудж.
   
— Насколько я знаю, тоже нет, — вежливо ответил Гарри.
   
Его сердце все еще быстро колотилось. Лгать стоило хотя бы затем, чтобы полюбоваться, как подскакивает давление у Фуджа, но он даже представить не мог, как ему из этого выкрутиться; если кто-то настучал Умбридж об АД и о нем, как руководителе, то сундуки можно было упаковывать прямо сейчас.
   
— Значит, для тебя новость, — срывающимся от гнева голосом спросил Фудж. — Что в школе выявлена незаконная студенческая организация?
   
— Да, именно так, — изобразил на лице неубедительное удивление Гарри.
   
— Думаю, Министр, — бархатистым голоском произнесла Умбридж. — Мы добьемся большего успеха, если я представлю своего информатора.
   
— Да, давайте, — кивнул Фудж, и когда Умбридж вышла из комнаты, злобно глянул на Думбльдора. — Нет ничего лучше одного хорошего свидетеля, так, Думбльдор?
   
— Ничего лучше, Корнелиус, — склонив голову, раздраженно бросил Думбльдор.
   
Им пришлось ждать несколько минут, в течении которых никто ни на кого не смотрел, затем Гарри услышал, как дверь за его спиной открылась. Умбридж вошла в комнату, держа за плечо кучерявую подругу Чу, Мариэтту, закрывшую руками лицо.
   
— Не бойся, милочка, не пугайся, — похлопала ее по спине профессор Умбридж. — Ты делаешь все абсолютно правильно. Министр тобой доволен. Он расскажет твоей маме, какая ты чудная девочка. Мать Мариэтты, Министр, — добавила она, обращаясь к Фуджу. — Мадам Эджкомб из Отдела Волшебного Транспорта, кабинет Кружанной сети…знаете, она помогла нам навести порядок в сети Хогвардса.
   
— Ах, как чудно, как чудесно! — обрадовался Фудж. — Какая мать, такая и дочь, а? Ну, давай, милочка, посмотри на меня, не стесняйся, послушаем, что там у тебя…разрази меня гром!
   
Когда Мариэтта подняла голову, Фудж испуганно отскочил назад, чуть не угодив в камин. Чертыхаясь, он затушил ногой задымившуюся кромку своего плаща. Мариэтта, всхлипнув, подтянула ворот своей мантии до самых глаз, но прежде чем она успела это сделать, все увидели отвратительную, обезображивающую россыпь бордовых прыщей, сложившихся на ее носу и щеках в слово «СТУКАЧ».
   
— Не волнуйся о прыщиках, милочка, — нетерпеливо бросила Умбридж. — Стяни со рта мантию и скажи Министру…
   
Но Мариэтта, приглушенно всхлипнув, неистово замотала головой.
   
— Ах, так, глупая девчонка, я сама расскажу ему, — прошипела Умбридж. Она выдавила свою тошнотворную улыбочку и произнесла. — Итак, Министр, мисс Эджкомб пришла в мой кабинет этим вечером незадолго до ужина и сказала, что хочет поведать мне кое-что. Она сообщила, что если я отправлюсь в тайную комнату на седьмом этаже, известную так же как Комната по Требованию, я обнаружу кое-что любопытное. Я продолжала расспрашивать ее, и она призналась, что там проводится что-то навроде собраний. К сожалению, из-за этого проклятья, — она нетерпеливо махнула рукой в сторону спрятанного под мантией лица Мариэтты. — Пришедшего в действие, девочка, бросив взгляд в мое зеркало, пришла в такое горе, что не смогла мне больше ничего сказать.
   
— Итак, — Фудж уставился на Мариэтту взглядом, который он очевидно, считал отеческим. — С твоей стороны было очень смелым шагом, милочка, придти к профессору Умбридж. Ты сделала именно то, что нужно. Ну и теперь, расскажешь мне, что происходило на этих собраниях? Каково было их назначение? Кто там был?
   
Но Мариэтта ни за что не заговорила бы; она вновь замотала головой, в ее глазах плескался ужас.
   
— А у нас нет какого-нибудь контр-проклятья от этого? — раздраженно спросил Фудж у Умбридж, махнув рукой в сторону Мариэтты. — Чтобы она могла говорить свободно?
   
— Мне пока ничего не удалось найти, — неохотно призналась Умбридж, и Гарри испытал приступ гордости за Гермионины способности к проклятьям. — Но не имеет значения, если она не заговорит, я могу продолжить историю вместо нее. Вы помните, Министр, в октябре я посылала вам отчет о том, что Поттер встречался с некоторыми студентами в «Кабаньей Голове» в Хогсмёде…
   
— И чем вы это подтвердите? — оборвала ее профессор МакГонаголл.
   
— У меня есть свидетельские показания Вилли Уиддершинса, Минерва, который в то время находился в баре. Он был сильно перебинтован, это правда, но на его слух это никак не повлияло, — самодовольно сообщила Умбридж. — Он слышал каждое слово Поттера и поспешил прямо в школу, чтобы доложить мне…
   
— О, так вот почему его обвинения по извергающимся туалетам не было доведено до конца! — МакГонаголл подняла брови. — Какое любопытное понимание системы правосудия!
   
— Вопиющая коррупция! — пророкотал портрет дородного красноносого колдуна на стене над столом Думбльдора. — В мое время Министерство не заключало сделок с мелкой уголовщиной, нет, господа, ни за что!
   
— Спасибо, Фортескью, мы поняли, — мягко остановил его Думбльдор.
   
— Цель встречи Поттера со студентами, — продолжила профессор Умбридж. — Была в том, чтобы убедить их вступить в незаконное общество, намеренное изучать заклинания и проклятия, которые Министерство признало несоответствующие школьному возрасту…
   
— Думаю, здесь вы не правы, Долорес, — спокойно произнес Думбльдор, глядя на нее поверх полукруглых очков, сползших на середину его крючковатого носа.
   
Гарри уставился на него. Он не представлял, как Думбльдор собирается обелять его, если Вилли Уиддершинс на самом деле слышал каждое слово, произнесенное в «Кабаньей Голове», так просто было не выкрутиться.
   
— Ого! — Фудж снова покачивался с носка на пятку. — Да, давайте послушаем еще одну небылицу, сочиненную, чтобы вытащить из грязи Поттера! Давай, Думбльдор, продолжай… Вилли Уидершинс солгал? Или это близнец Поттера был в тот день в «Кабаньей Голове»? Или обычное простенькое объяснение насчет временных петель, воскресших мертвецов и парочки невидимых дементоров?
   
Перси Уизли хохотнул.
   
— О, замечательно, Министр, очень хорошо!
   
Гарри бы пнул его от всей души. Но к своему удивлению, он увидел, что Думбльдор тоже кротко улыбается.
   
— Корнелиус, я не отрицаю…ни то, что, я уверен, Гарри в тот день побывал в «Кабаньей Голове», ни то, что он пытался набрать студентов в группу Защиты от Темных Сил. Но я должен указать, что Долорес совершенно не права, утверждая, что в то время такие группы были незаконны. Если помните, Министерский Декрет, запрещающий студенческие общества вступил в силу через два дня после встречи в Хогсмёде, так что в «Кабаньей Голове» он не нарушил ни одного правила.
   
Перси выглядел так, будто ему шарахнули чем-то тяжелым по голове. Фудж замер с открытым ртом.
   
Первой опомнилась Умбридж.
   
— Все это очень хорошо, Директор, — сладко улыбнулась она. — Но сейчас прошло уже полгода после введения Образовательного Декрета номер Двадцать Четыре. Если первое собрание не было противозаконным, то последующие — определенно были.
   
— Ну, — Думбльдор изучал ее с вежливым интересом поверх сцепленных пальцев. — Они могли бы быть, если бы они продолжались после введения декрета. Есть ли у вас доказательства того, что эти встречи продолжались впоследствии?
   
Пока Думбльдор говорил, Гарри услышал какую-то сутолоку за своей спиной и услышал, как Кингсли что-то прошептал. Он мог бы поклясться, что почувствовал легкое движение воздуха, похожее на взмах птичьих крыльев, но глядя вниз, он ничего не мог увидеть.
   
— Доказательство? — повторила Умбридж, ужасно широко по-жабьи улыбаясь. — Вы не слышали, Думбльдор? Почему вы думаете здесь находится мисс Эджкомб?
   
— О, а она может рассказать нам о собраниях в течение этого полугода? — Думбльдор поднял брови. — У меня сложилось впечатление, что она доложила только о сегодняшней встрече.
   
— Мисс Эджкомб, — сказала Умбридж. — Расскажи, как долго уже продолжаются эти собрания, милочка. Ты можешь просто кивнуть или покачать головой. Уверена, что прыщи от этого хуже не станут. Происходили ли они регулярно в течение последнего полугода?
   
У Гарри было ощущение, что его желудок провалился вниз. Вот и все, они все оказались зажаты в тупике солидного доказательства, и даже Думбльдору не удастся выбраться.
   
— Просто кивни или покачай головой, милочка, — уговаривала Умбридж Мариэтту. — Давай, это не сможет снова активировать проклятие.
   
Все уставились на неприкрытую часть лица Мариэтты. Между курчавыми волосами и подтянутым воротом мантии виднелись только ее глаза. Возможно, это был всего лишь обман зрения, но ее глаза казались странно пустыми. А потом…к крайнему удивлению Гарри… она покачала головой.
   
Умбридж быстро глянула на Фуджа, затем снова на Мариэтту.
   
— Думаю, ты не поняла вопроса, да, милочка? Я спрашиваю, происходили ли в последние полгода эти собрания? Ведь были же они, разве нет?
   
Мариэтта снова помотала головой.
   
— Что ты имеет ввиду, когда качаешь головой, милочка? — пробрюзжала Умбридж.
   
— Я бы подумала, что смысл вполне понятен, — отрезала профессор МакГонаголл. — В последние полгода никаких встреч не было. Правильно, мисс Эджкомб?
   
Мариэтта кивнула.
   
— Но сегодня же была встреча! — в ярости вскрикнула Умбридж. — Была встреча, мисс Эджкомб, вы же сказали мне об этом, в Комнате по Требованию! А Поттер — руководитель, ведь это он, он, организовал все это, Поттер… что ты трясешь головой, девчонка?
   
— Ну, обычно, когда человек качает головой, — холодно произнесла МакГонаголл. — Означает «нет». Так что, если мисс Эджкомб не использует язык жестов, неизвестный человечеству…
   
Профессор Умбридж схватила Мариэтту, развернула лицом к себе и хорошенько встряхнула. За доля секунды Думбльдор оказался на ногах с поднятой палочкой; Кингсли бросился вперед, и Умбридж отскочила от Мариэтты, помахивая в воздухе рукой, словно обжегшись.
   
— Я не могу позволить вам грубо обращаться с моими студентами, Долорес, — впервые за все время разозлился Думбльдор.
   
— Вам бы успокоиться, мадам Умбридж, — глубоким, медленным голосом посоветовал Кингсли. — Вам же теперь не нужны неприятности.
   
— Да, — задыхаясь, ответила Умбридж, бросив взгляд на высокого, как башня, Кингсли. — То есть, нет…. Вы правы, Шеклболт…я…я забылась.
   
Мариэтта не шевелясь, стояла там, где ее оставила Умбридж. Ее, казалось, не возмутило ни столь внезапное нападение Умбридж, ни облегчение от того, что ее выпустили из хватки; она все еще подтягивала к ничего не выражающим глазам ворот мантии и глядела прямо перед собой.
   
Внезапное подозрение, вызванное шепотом Кингсли и тем, что пролетело мимо него, всплыло в мозгу Гарри.
   
— Долорес, — Фудж попытался выяснить все раз и навсегда. — Сегодняшнее собрание… единственное, которое, мы знаем, определенно состоялось…
   
— Да, — Умбридж взяла себя в руки. — Да… ну, мисс Эджкомб сообщила мне и я сразу отправилась на седьмой этаж, в сопровождении нескольких заслуживающих доверия студентов, чтобы поймать их с поличным. Кажется, их предупредили о моем прибытии, потому что, когда я дошла до седьмого этажа, они уже разбежались во все стороны. Хотя, это не имеет значения. У меня есть все их имена, мисс Паркинсон забежала в Комнату по Требованию, чтобы посмотреть ни оставили ли они что-нибудь. Нам нужны доказательства и комната — одно из них.
   
И к ужасу Гарри, она вытащила из кармана список имен, которые они прикрепили к стене Комнаты по Требованию, и передала его Фуджу.
   
— Увидев имя Поттера в списке, я поняла, с чем имею дело, — мягко произнесла она.
   
— Великолепно, — улыбка расплылась по лицу Фуджа. — Великолепно, Долорес. И…какого черта…
   
Он посмотрел на Думбльдора, стоящего рядом с Мариэттой, опустив палочку.
   
— Видите, как они назвали себя? — тихо произнес Фудж. — Армия Думбльдора.
   
Думбльдор протянул руку и взял листок у Фуджа. Он посмотрел на название, написанное Гермионой несколько месяцев назад, и несколько минут не мог вымолвить ни слова. Затем он, улыбаясь, поднял глаза.
   
— Ну что ж, игра началась, — просто сказал он. — Хотите, чтобы я подписал признание, Корнелиус…или заявления свидетелей будет достаточно?
   
Гарри увидел, как обменялись взглядами МакГонаголл и Кингсли. На их лицах застыл страх. Он не понимал, ни что происходит, ни что делает Фудж.
   
— Заявления? — медленно повторил Фудж. — Что…я не…?
   
— Армия Думбльдора, Коренлиус, — все еще улыбаясь, Думбльдор помахал списком перед лицом Фуджа. — Не Армия Поттера. Армия Думбльдора.
   
— Но. но…
   
Понимание внезапно озарило лицо Фуджа. Он испуганно отступил назад, взвизгнул, и снова прыгнул в камин.
   
— Ты? — прошептал он, вновь затаптывая тлеющий плащ.
   
— Точно, — любезно согласился Думбльдор.
   
— Ты организовал это?
   
— Да, я, — ответил Думбльдор.
   
— Ты набрал этих студентов в… в свою армию?
   
— Сегодня полагалось быть первому собранию, — кивнул Думбльдор. — Просто, чтобы посмотреть, интересно ли им будет присоединиться ко мне. Хотя, конечно, вижу, было ошибкой приглашать мисс Эджкомб.
   
Мариэтта кивнула. Фудж переводил взгляд с нее на Думбльдора, набирая в грудь воздуха.
   
— Значит, ты плел заговоры против меня! — заорал он.
   
— Правильно, — охотно подтвердил Думбльдор.
   
— НЕТ! — выкрикнул Гарри.
   
Кингсли обжег его предупреждающим взглядом, МакГонаголл угрожающе расширила глаза, но до Гарри внезапно дошло, что собирается сделать Думбльдор, а он не мог позволить этому случиться.
   
— Нет….профессор Думбльдор….!
   
— Успокойся, Гарри, боюсь, тебе придется покинуть мой кабинет, — спокойно ответил Думбльдор.
   
— Да, заткнись, Поттер! — рявкнул Фудж, не сводя глаз с Думбльдора в каком-то испуганном восхищении. — Так, так, так….я пришел сюда сегодня, чтобы исключить их школы Поттера, а вместо этого….
   
— Вместо этого, арестуешь меня, — улыбнулся Думбльдор. — Как будто потерял Нут и нашел Галлеон, так ведь?
   
— Уизли! — закричал Фудж, трясясь от восторга. — Уизли, вы записали все, что он сказал, все его признание?
   
— Да, сэр, я так и сделал, сэр! — закивал Перси, его нос был испачкан чернилами, так он спешил все записать.
   
— А ту часть, в которой он пытался организовать армию против Министерства, как он работал, чтобы дестабилизировать меня?
   
— Да, сэр, все записал, да! — Перси радостно пробежал глазами свои записи.
   
— Очень хорошо, ну тогда, — Фудж просто светился от радости. — Снимите копию с ваших записей, Уизли, и сразу пошлите ее в «Ежедневный Пророк». Если мы пошлем скорую сову, то это появится уже в утреннем выпуске! — Перси рванул из комнаты, хлопнув дверью, а Фудж повернулся к Думбльдору. — Сейчас тебя сопроводят в Министерство, где тебе предъявят формальные обвинения, а потом отправят в Азкабан, дожидаться суда!
   
— Да, — спокойно согласился Думбльдор. — Да, думаю, нам нужно устранить лишь маленькую загвоздку.
   
— Загвоздку? — голос Фуджа дрожал от радости. — Я не вижу загвоздок, Думбльдор!
   
— Ну, — извинился Думбльдор. — Боюсь, что она есть.
   
— На самом деле?
   
— Ну….дело в том, что вы, кажется, находитесь в заблуждении, считая, что я пойду…как это говориться?…тихо мирно. Боюсь, я вовсе не собираюсь, идти тихо мирно, Корнелиус. У меня абсолютно нет желания быть отосланным в Азкабан. Я мог бы сбежать, конечно… но это лишняя трата времени, и откровенно говоря, у меня куча вещей, которые я мог бы сделать.
   
Лицо Умбридж неуклонно наливалось кровью, словно ее заполняла кипящая вода. Фудж уставился на Думбльдора с совершенно тупым выражением на лице, как будто ему внезапно врезали, а он не мог поверить, что это произошло. Он закашлялся, затем обернулся к Кингсли и человеку с короткими седыми волосами, единственному в комнате, который ни произнес ни слова. Тот обнадеживающе кивнул Фуджу и сделал шаг вперед, отодвинувшись от стены. Гарри увидел, как его рука, как будто невольно, скользнула в карман.
   
— Не дури, Долиш, — дружелюбно произнес Думбльдор. — Уверен, ты великолепный аврор…помню ты получил «Выдающийся» за всех Т.Р.И.Т.О.Н. ов…но если ты попытаешься…эээ…взять меня силой, я причиню тебе боль.
   
Человек по имени Долиш глупо заморгал. Он снова глянул на Фуджа, но на сей раз, надеясь найти в его лице поддержку.
   
— Итак, — взяв себя в руки, ухмыльнулся Фудж. — Ты намереваешься взять Долиша, Шеклболта, Долорес и меня, самостоятельно голыми руками, Думбльдор?
   
— Мерлинова борода, нет, — улыбнулся Думбльдор. — Только если вы не настолько глупы, чтобы применять ко мне силу.
   
— Он будет не один! — громко произнесла МакГонаголл, опустив руку в карман.
   
— Я буду, Минерва! — резко бросил Думбльдор. — Ты нужна Хогвардсу!
   
— Хватит этой ерунды! — вытащил свою палочку Фудж. — Долиш! Шеклболт! Взять его!
   
Вспышка серебристого света озарила комнату; послышался как будто бы пистолетный выстрел, и пол задрожал; рука схватила Гарри за загривок и пригнула к полу, секундой раньше, чем над тем местом где он стоял пронеслась вспышка; несколько портретов завопили, Янгус пронзительно чирикнул, и в воздух поднялось облако пыли. Чихая от пыли, Гарри увидел, как упала перед ним на пол темная фигура; послышался визг и стук, кто-то крикнул: «нет!», звон разбитого стекла, неистовое шарканье, стон…и тишина.
   
Гарри с усилием поднял голову, осмотреться, кто его держит, и увидел рядом с собой припавшую к земле профессора МакГонаголл; это она пригнула его и Мариэтту к полу, защищая от вреда. На них тихо осыпалась пыль. Часто дыша, Гарри увидел, как подошла к ним очень высокая фигура.
   
— Вы в порядке? — спросил Думбльдор.
   
— Да! — профессор МакГонаголл поднялась и подтянула за собой Гарри и Мариэтту.
   
Пыль исчезла. Взгляду предстали обломки кабинета: стол Думбльдора был перевернут, все веретенообразные столики упали на пол, разбив, стоявшие на них серебряные приборы на части. Фудж, Умбридж, Кингсли и Долиш неподвижно лежали на полу. Феникс Янгус кружился над ними, тихонько напевая.
   
— К сожалению, я заклял и Кингсли тоже, иначе это выглядело бы очень подозрительно, — тихо сказал Думбльдор. — Он был изумительно быстро сообразил модифицировать память мисс Эджкомб, пока никто не видел…поблагодари его от меня, хорошо, Минерва? Они очень скоро проснуться и будет лучше им не знать, что у нас было время пообщаться… вы должны вести себя так, словно никакого времени не прошло, будто бы они только что упали на пол, они ничего не будут помнить…
   
— Куда Вы пойдете, Думбльдор? — прошептала МакГонаголл. — В Гриммолд-Плэйс?
   
— О нет, — мрачно улыбнулся Думбльдор. — Я ухожу не для того, чтобы прятаться. Фудж очень скоро пожалеет о том, что я не остался в Хогвардсе, я обещаю.
   
— Профессор Думбльдор… — начал Гарри.
   
Он не знал с чего начать: как жаль ему, что он вообще затеял АД и принес всем кучу неприятностей, или как ужасно он себя чувствует из-за того, что Думбльдор уходит, чтобы его, Гарри не исключили из школы? Но Думбльдор не дал ему и слова сказать.
   
— Слушай меня, Гарри, — быстро зашептал он. — Ты должен изучать Окклюменцию так усердно, как только можешь, понял меня? Делай все, что говорит профессор Снэйп и лично практикуйся в этом каждую ночь перед сном, так тебе удастся закрыть свой разум от дурных снов…ты очень скоро поймешь, зачем, а теперь просто должен пообещать мне..
   
Человек по имени Долиш зашевелился. Думбльдор сжал запястье Гарри.
   
— Помни….закрывай свой разум…
   
Но как только пальцы Думбльдора коснулись кожи Гарри, острая боль прошила его лоб, и у него появилось ужасное, низменное желание ударить Думбльдора, укусить его, причинить боль…
   
— …ты поймешь, — прошептал Думбльдор.
   
Янгус, кружащийся по кабинету, устремился к нему. Думбльдор отпустил Гарри, поднял руку и схватился за длинный золотой хвост феникса. Вспыхнул огонь, и они оба исчезли.
   
— Где он? — завопил Фудж, поднимаясь с пола. — Где он?
   
— Не знаю! — рявкнул Кингсли, прыжком оказавшись на ногах.
   
— Ну не мог же он Дизаппарировать! — кричала Умбридж. — Невозможно сделать это из школы…
   
— Лестницы! — завопил Долиш, бросился к двери, рывком распахнул ее и исчез, за ним по пятам неслись Кингсли и Умбридж.
   
Фудж засомневался, медленно поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли. Повисло длинное и мучительное молчание.
   
— Ну, Минерва, — гаденько сказал Фудж, одергивая оборванные манжеты. — Боюсь, это конец вашего друга Думбльдора.
   
— Вы так думаете? — презрительно бросила МакГонаголл.
   
Казалось, Фудж не услышал ее. Он оглядел развалины кабинеты. Несколько портретов освистало его; парочка показала ему неприличный жест руками.
   
— Вам лучше будет уложить этих двоих в кровать, — Фудж обернулся к МакГонаголл, кивнув на Гарри с Мариэттой.
   
Профессор МакГонаголл не сказав ни слова вывела Гарри с Мариэттой за дверь. Как только дверь за ними закрылась, Гарри услышал голос Финеаса Нигеллуса:
   
— Знаете, Министр, по большому счету я не согласен с Думбльдором… но вы не можете отрицать, что у него был стиль….
  
  
   
    
Глава 28 Наихудшее воспоминание Снэйпа
   
   
    
ПО ПРИКАЗУ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ
    
    
Долорес Джейн Умбридж (Верховный Инквизитор) замещает
    
Альбуса Думбльдора на посту Директора Хогвардса —
    
Школы Чародейства и Колдовства.
    
Вышесказанное соответствует Образовательному Декрету номер Двадцать Восемь
    
Подписано:
    
Корнелиус Освальд Фудж, Министр Магии
   
   
Объявления развесили за одну ночь по всей школе, но они отнюдь не объясняли того, почему абсолютно все до последнего обитателя замка, вроде бы знали, что Думбльдор уложил двух Авроров, Верховного Инквизитора, Мнистра Магии, его Младшего Заместителя и смылся. Куда бы Гарри не направился, в каждом уголке замка единственной темой для разговоров было бегство Думбльдора, и хотя некоторые детали искажались по мере пересказывания (Гарри подслушал, как одна второклассница убеждала свою подругу, что Фудж сейчас лежит в Святом Мунго с тыквой вместо головы), просто удивительно, насколько верно было остальное. Все знали, например, что Гарри и Мариэтта — единственные студенты, которые являлись свидетелями разыгравшейся в кабинете Думбльдора сцены, а так как Мариэтта оказалась в больничном крыле, Гарри просто осаждали вопросами, чтобы узнать все подробности из первых уст.
   
— Думбльдор вернется так быстро, что мы и соскучиться не успеем, — уверенно сказал Эрни МакМиллан по дороге с Гербологии, внимательно выслушав рассказ Гарри. — Они не смогли упрятать его, когда мы учились во втором классе, не смогут и сейчас. Толстый Монах сказал мне… — он заговорщически понизил голос, так что Гарри, Рону и Гермионе пришлось придвинуться к нему вплотную. — …что Умбридж попыталась вернуться в его кабинет прошлой ночью, после того как они облазили весь замок и угодья. И не смогла пройти мимо гаргульи. Кабинет Директора запечатался от нее, — Эрни хохотнул. — Наверное, у нее был миленький такой нервный срыв.
   
— О, я уверена, она в натуре воображала себя сидящей в кабинете Директора, — выплюнула Гермиона, когда они уже поднимались по каменной лестнице в Вестибюль. — И правящей всеми остальными учителями, тупая жирдяйка, свихнувшаяся старая….
   
— А ты действительно хочешь досказать эту фразу, Грэйнжер?
   
Из-за двери выскользнул Драко Малфой с шедшими за ним попятам Крэббе и Гойлом. Его бледное остренькое личико горело злобой.
   
— Боюсь, я должен буду лишить нескольких баллов Гриффиндор и Хуффльпуфф, — подчеркнуто медленно произнес он.
   
— Только учителя могут лишать колледжи баллов, Малфой, — выпалил Эрни.
   
— А мы — старосты, не забыл еще? — рявкнул Рон.
   
— Я знаю, что старосты не могут снимать баллы, Королек Уизлик, — усмехнулся Малфой. Крэббе и Малфой захихикали. — А вот Инквизиторская Бригада….
   
— Кто? — переспросила Гермиона.
   
— Инквизиторская Бригада, Грэйнжер, — Малфой указал на маленькую серебряную «И», приколотую к мантии рядом со значком старосты. — Избранная группа студентов, поддерживающих Министерство Магии, лично выбранных профессором Умбридж. Короче, члены Инквизиторской Бригады имеют полномочия снимать баллы… так что, Грэйнжер, я лишаю тебя пяти баллов за оскорбления нового Директора. МакМиллан, и пять баллов с тебя за то, что мне противоречил. И еще пять просто за то что ты мне не нравишься, Поттер. Уизли, у тебя рубашка мятая, так что и с тебя пять баллов. Ах, да, забыл, ты — грязнокровка, Грэйнжер, за это с тебя еще десять баллов.
   
Рон вытащил палочку, но Гермиона остановила его, прошипев:
   
— Не надо!
   
— Умный ход, Грэйнжер, — выдохнул Малфой. — Новый Директор, новые нравы… будь умницей, Потти… Королек Уизлик…
   
От души хохоча, он удалялся прочь вместе в Кэббе и Гойлом.
   
— Он блефовал, — испуганно произнес Эрни. — Он не имеет права снимать с нас баллы… это было бы смешно…это бы совершенно подорвало организацию старост.
   
Но Гарри, Рон и Гермиона автоматически повернулись к гигантским песочным часам, отмеряющим баллы колледжей, в нишах на стене позади них. Гриффиндор и Равенкло этим утром были лидерами почти на равных. Стоило им взглянуть на часы, камни полетели из нижних колб в верхние. На самом деле, единственными часами, где количество камней оставалось неизменным, были наполненные изумрудами колбы Слизерина.