1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 
     
     
     
Последние слова лишь усилили тревогу Сэма. С того момента, как он понял, что Фродо собирается взять Горлума в проводники, его мучил вопрос: как некоторые из них будут питаться? Может, Фродо думать об этом и ни к чему, но Горлум–то должен был добывать себе пропитание, иначе как бы он вынес своё одинокое путешествие? «Впрочем, плохо вынес, — решил Сэм. — Вон ведь: кожа да кости. И не привереда — не откажется закусить хоббитом, если рыбки не будет. Ну, хоббит ведь не рыбка, его так просто не словишь. Уж Сэма–то ему во всяком случае не достать».
     
Они ковыляли по извилистой расщелине очень долго, а может, так казалось усталым ногам хоббитов. Горлум, наоборот, не выказывал признаков усталости, но, как только небо посветлело, остановился и сел.
     
– День близко, — прошептал он так, словно день сидел за соседним камнем и мог подслушать его. — Смеагорл подождет… я подожду здесь, здесь можно укрыться от страшного Желтого Лика.
     
– Я бы не прочь увидеть солнце, — признался Фродо, — но мы будем ждать вместе с тобой. Я так устал, что все равно не могу идти дальше.
     
– Нет, нет, не надо Желтого Лика, — всполошился Горлум. — Он покажет нас оркам. Их много кругом, они далеко видят. Славные хоббиты спрячутся вместе с нами, а потом, когда не будет Желтого Лика, мы пойдем дальше.
     
Они долго сидели на камнях, разбросанных по берегу ручья. Горлум бродил по воде, плескался и фыркал.
     
– Надо поесть, — сказал Фродо, — а то так мы недалеко уйдем. Эй, Смеагорл! — позвал он. — Иди сюда, поешь с нами.
     
При упоминании о еде в глазах Горлума зажегся яркий зеленый огонь. Он мгновенно вернулся к прежней горлумовой манере.
     
– Да, мы совсем отощали, наша прелесть, — завел он. — А что они будут кушать? Рыбешку? — Он облизнулся. Бесцветные губы приоткрылись, обнажив острые желтые зубы.
     
– У нас есть только вот это, — Фродо вынул эльфийскую лепешку, — да вода, если здешнюю можно пить.
     
– Ссславная водичка, — ответил Горлум, — пейте, пейте, пока можно. А что там такое, хрустящее, сладкое?
     
Фродо отломил кусок и протянул ему вместе с листьями. Горлум обнюхал обертку.
     
– Смеагорл чует! — прошипел он с отвращением и злобой. — Вонючие эльфийские листья, да! Он лазил по этим деревьям, а потом славные мои ладошки нельзя было отмыть от проклятого запаха!
     
Он отшвырнул листья, откусил кусок лембас, закашлялся и стал плеваться.
     
– Нет, — хрипел он с натугой, — пыль, пепел! Они нас задушат! Бедный Смеагорл может умереть.
     
Понемногу он затих и только жалобно причитал:
     
– Не надо такую еду. Хоббиты хорошие, но еда у них плохая, злая. Смеагорл не сердится. Он обещал и лучше умрет от голода. Бедный голодный Смеагорл!
     
– Жаль, — сказал Фродо, — ничего другого у нас нет. Если бы ты попробовал, может, эта еда и помогла бы тебе, но, видно, ты даже попытаться не способен. Может быть, потом…
     
Пока они ели, Горлум голодными глазами провожал каждый кусок лепешки. Убедившись, что никакой другой пищи не будет, он отошел в сторону и уселся с мрачным видом, что–то бормоча под нос. Сэм подозрительно посмотрел на него и шепнул Фродо:
     
– Нам обоим надо бы поспать, но я не доверяю этой голодной бестии. По мне, что Горлум, что Смеагорл — все одно, не может он сразу стать другим. Я посторожу пока, а когда уж невмоготу будет, разбужу вас, сударь.
     
– Хорошо, — отозвался Фродо в полный голос. — Он и правда стал другим, вот только каким именно и насколько другим — пока не ясно. Бояться–то нечего, по крайней мере сейчас, но посторожи, если хочешь, я посплю часа два, мне хватит, — он уснул, едва успев договорить.
     
Горлум свернулся клубком и тоже заснул. Сэм сидел, прислонившись к камню, слушал их ровное дыхание и чувствовал, что засыпает. Он встал и тихонько тронул Горлума. Тот, не просыпаясь, разжал кулак и опять свернулся в клубок. Сэм шепнул ему прямо в ухо: «Рыбка!», но веки Горлума не дрогнули и дыхание не изменилось.
     
Сэм почесал в затылке. «Может, и вправду спит. Будь он на моем месте — не раздумывал бы». Сэм отогнал мелькнувшую было мысль о мече и веревке и опять устроился рядом с Фродо.
     
Проснулся он как от толчка. Вокруг было совсем темно. Сэм вскочил, чувствуя себя отдохнувшим и голодным, и понял, что проспал весь день, а сейчас уже наступила ночь. Фродо еще спал, а Горлума нигде не было видно. Сэм горестно ахнул, но тут же сообразил, что раз они живы, значит, ничего страшного не произошло.
     
– Где же этот… несчастный? — спросил он сам у себя.
     
– Рядышшком! — прошипел голос сверху, и на фоне сумеречного неба Сэм увидел уродливую голову с оттопыренными ушами.
     
– Эй, ты куда? — встревожился Сэм. Все его страхи разом вернулись.
     
– Смеагорл голоден, — был ответ, — скоро вернется.
     
– А ну, вернись сейчас же! — Но Горлум уже исчез.
     
Проснулся Фродо. Он сел, протирая глаза и сонно оглядываясь.
     
– Который час, Сэм?
     
– Не знаю. Солнце уже зашло, а Горлум удрал. Сказал, что проголодался.
     
– Вернется, никуда не денется. Клятва удержит его, он не захочет расставаться с Сокровищем.
     
Фродо легко, даже легкомысленно отнесся к тому, что они столько часов проспали рядом с Горлумом — с очень голодным Горлумом.
     
– Да перестань ты казниться, — сказал он Сэму. — Устал, вот и заснул, оно и к лучшему, зато отдохнули. Путь нам предстоит нелегкий. Впереди самое трудное.
     
– Да я больше насчет еды, — признался Сэм. — Когда мы еще кончим с нашим делом! А потом как? Мы ведь волочим ноги только благодаря лепешкам, но они в сумках–то не растут. Хватит их, я думаю, недели на три, а потом туго придется. Может, нам нужно быть поэкономнее?
     
– Сэм, милый мой! — проникновенно начал Фродо. — Драгоценный мой хоббит, лучший мой друг! Не стоит ломать голову над тем, что будет дальше. Самое большее, на что мы можем надеяться, — это сделать свое дело. Никто тебе не скажет, что будет потом. Когда Единственное упадёт в огонь, что станет с нами? Мы ведь будем совсем рядом. Думаю, еда нам тогда не понадобится. Нам бы только суметь дотащить себя до Огненной Горы. Но я даже не знаю, дойдём ли мы. Ородруин далеко, а силы мои на исходе.
     
Сэм хотел сказать что–то, но только порывисто схватил Фродо за руку и склонил голову. Фродо почувствовал на руке горячую слезу. Впрочем, Сэм тут же выпрямился, отвернувшись, и пробормотал:
     
– Ну где носит этого проклятого лиходейщика!
     
Горлум появился через несколько минут. Лицо и руки у него были в грязи, он что–то жевал, поминутно облизываясь. Друзья даже не решились спрашивать, чем ему удалось разжиться. Горлум шумно напился из ручья, смыл с себя грязь и только потом подошел к ним.
     
– Сславные хоббиты! — довольно прошипел он. — Так хорошо спали! Верят они Смеагорлу теперь? Вот и хорошо.
     
Всю следующую ночь они шли по ущелью, склоны которого становились всё ниже, а под ногами всё чаще вместо твёрдого камня попадалась мягкая земля. Небо, укрытое облаками, начало светлеть, обещая утро, когда ручей разлился, начал петлять в торфяниках, между поросшими мхом невысокими берегами, потом с плеском перелился через последний каменистый порожек в бочажок с бурой водой — и пропал. Высохшие камыши странно шелестели в неподвижном воздухе.
     
Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулись темные бездонные провалы, заполненные угольно–черной водой. Над болотами висели клочья серого, с неприятным запахом тумана. Временами в тишине что–то громко булькало, и запах усиливался. У южного края равнины черным рифом над морем тумана вздымались стены Мордора.
     
Теперь путники полностью зависели от своего проводника. Без него они не смогли бы сделать в этих гиблых топях ни шагу.
     
Хоббиты не знали, а в тусклом свете и предположить не могли, что находятся у самого северного края болот, протянувшихся далеко на юг. Знай они местность, можно было бы попробовать обогнуть болота с севера, по каменистой пустыне Дагорлад. Впрочем, особой надежды на этом пути не было. Даже эльфийские плащи не укрыли бы их на голых равнинах от орков и прочих вражьих воинств, марширующих по дорогам.
     
– Мы что же, так и пойдем прямо через болото, Смеагорл? — спросил Фродо.
     
– Через болото, через болото, — бормотал Горлум. — Может, хоббиты хотят поскорее увидеться с Ним? Тогда вон там, — он махнул рукой на северо–восток, — есть хорошие твердые дороги. Они ведут прямо к Нему. На дорогах много Его слуг, они помогут, отведут прямо к Нему. Там Он и поймал Смеагорла. — Горлум содрогнулся. — С тех пор Смеагорл осторожный. Он знает другие пути, не такие хорошие и твердые, но подальше от Него. Это пути через болота, да! Над ними такие сславные, такие густые туманы! Надо идти осторожно, тогда мы уйдем далеко и будем идти еще долго–долго, пока Он не схватит вас…
     
Рассвело, но в таком густом тумане Горлум мог идти и при свете. Очень скоро хоббитам стало казаться, что они навсегда затерялись в мглистом липком безмолвии. Не было уже ни холмов позади, ни гор впереди, только болота. Фродо, похоже, уставал сильнее всех. Как ни медленно они шли, он отставал все чаще.
     
Вблизи болота оказались бесконечным лабиринтом лужиц, топей, извилистых ручейков. Даже Горлум с трудом находил здесь дорогу. Его огромная голова на длинной шее поворачивалась, вытягивалась, принюхивалась, бормотала что–то себе под нос. Иногда Горлум поднимал руку, и хоббиты останавливались, а он, согнувшись, пробирался вперёд, трогал почву или слушал что–то, опустившись к самой воде. Настроение у путников упало. Холод, пронизывающая сырость, зеленая пузырящаяся поверхность мутной воды с редкими купами гниющих камышей навевали уныние.
     
Когда к середине дня туман чуть поднялся и стало проглядывать солнце, Горлум решительно остановился. Все трое притаились, как кролики, у края сухих бурых зарослей осоки. Тишину нарушал только чуть слышный заунывный посвист ветра в сухих стеблях.
     
– Даже птиц нету, — взгрустнул Сэм.
     
– Нету, — с готовностью подтвердил Горлум. — Сславные птицы! — Он плотоядно облизнулся. — Змеи есть, черви, гады всякие, много, а птиц нету, — добавил он с сожалением.
     
Сэма передернуло, но он промолчал.
     
На третий день идти стало еще труднее. Теперь они часто останавливались, поджидая Горлума, который то и дело уходил вперёд, иногда надолго. Они были в самом сердце Гиблых Болот. В плотном тумане сумерки наступили рано.
     
Горлум тщательно выбирал, куда поставить ногу, и Сэм с Фродо старались ступать за ним след в след. Бочажки слились в широкие озёра без берегов. Твёрдой земли оставалось всё меньше, ноги то и дело уходили в липкую грязь. О расплате за малейшую неосторожность хоббиты старались не думать.
     
Скоро совсем стемнело, казалось, самый воздух почернел и потяжелел. Сэм начал тереть глаза: во мраке замелькали светлые пятнышки. Свет становился ярче, и вдруг то там то здесь над болотами стали загораться трепетные огоньки, словно незримые руки зажигали свечу за свечой. Они двигались, перепархивая с места на место.
     
Сэм, забыв о своей неприязни, схватил Горлума за руку.
     
– Что это, Горлум? — шепотом воскликнул он. — Что это за огоньки? Смотри, они окружают нас!
     
– Да, да, — свистящим шепотом ответил Горлум, останавливаясь. — Призрачные огни, огни мертвецов. Не смотреть на них, не ходить за ними! Где хозяин?
     
Сэм обернулся и понял, что Фродо опять отстал. Темнота вокруг казалась ещё чернее. Сэм наугад шагнул обратно, боясь подать голос, и наткнулся на Фродо. Он стоял, заглядевшись на пляску бледных огней, бессильно опустив руки, с которых капала болотная жижа.
     
– Идёмте скорей! — одними губами торопливо заговорил Сэм. — Горлум говорит, нельзя на этосмотреть. Только бы выбраться нам из этого проклятого места.
     
– Хорошо, — словно очнувшись от сна, выговорил Фродо. — Иди вперёд.
     
Сэм повернулся и поспешил обратно, но на втором же шаге поскользнулся и упал. Руки его по локоть ушли в трясину, и темная поверхность гнилой воды оказалась прямо перед глазами. Послышалось слабое шипение, зловоние ударило в ноздри, Огоньки замерцали и закружились в причудливом танце. Сэму почудилось, что он смотрит через грязное стекло. Он громко вскрикнул и судорожно начал выдираться из болота.
     
– Там! — кричал он, измазанными в тине руками показывая вниз. — Там лица! Мертвые!
     
Горлум хрипло рассмеялся.
     
– Это Гиблые Болота. Нельзя смотреть в воду, когда пляшут огоньки.
     
– Я тоже видел, — тихо, словно во сне, произнес Фродо, подходя к ним. — В озерках, когда засветились огоньки… В каждом, в каждом бочажке — бледные лица, глубоко–глубоко под темной водой. Гордые лица и злобные, мрачные и печальные. Но все тронуты тлением, все давно мертвы, и на всех застыла ярость… — Фродо закрыл лицо ладонями. — Не знаю, кто они. Мне виделись люди и эльфы, и орки рядом с ними.
     
– Да, — спокойно отозвался Горлум, — все мертвые, все подпорченные. Люди, эльфы и орки. Это — Гиблые Болота, — повторил он. — Давно, очень давно, еще когда Смеагорл был молодым, я слышал — здесь была большая битва, очень большая. Рослые Люди с длинными мечами, грозные Эльфы и визжащие орки… Недели и месяцы бились они у Черных Ворот. Потом стало болото и теперь все растет и растет…
     
– Так это ж когда было, — с сомнением проговорил Сэм. — От мертвых ничего бы уже не осталось. Это что — колдовство Темной Страны?
     
– Откуда мне знать! — огрызнулся Горлум. — До них не достать, не дотронуться. Мы хотели разочек, но нельзя, никак не достать.
     
Сэм вздрогнул, догадавшись, зачем Горлуму понадобилось доставать лица мертвецов.
     
– Век бы их не видать! — в сердцах сказал он. — Ну, идем, что ли?
     
– Потихонечку, полегонечку, — подхватил Горлум. — А то и хоббиты булькнут к Мертвым и засветят по огоньку. Держитесь за Смеагорлом и не смотрите по сторонам.
     
Горлум начал забирать вправо, выискивая путь в обход трясины. Часто останавливаясь, иногда на четвереньках, они продолжали идти. Теперь и Фродо и Сэм мало чем отличались от Горлума, такие же перемазанные липкой, жутко пахнущей болотной грязью.
     
Наконец, глубокой ночью, они поняли, что миновали сердце болот. Все чаще попадались островки твердой земли, и Горлум прибавил шагу. Видно было, что он узнаёт дорогу и идет уверенно.
     
– Вот и выбрались! — объявил он. — Славные хоббиты! Храбрые хоббиты! Очень–очень усталые хоббиты, да, моя прелесть, мы все очень–очень устали. Только хозяина мы должны увести подальше от гадких огоньков, да, должны.
     
Он припустил чуть не трусцой по еле заметной тропке. Высокие камыши с шелестом выпрямлялись у него за спиной. Внезапно он остановился и стал беспокойно принюхиваться, вытянув шею и вертя большой головой.
     
– Чем ты опять недоволен? — буркнул Сэм. — Воняет от нас, это верно; и от тебя, и от Фродо, и от всего этого проклятого места.
     
– И от Сэма не меньше, — подтвердил Горлум. — Смеагорлу другое не нравится. Воздух шевелится. Смеагорл чует, что–то происходит. Ему непонятно. Ему неуютно.
     
Тревога Горлума, казалось, росла с каждым шагом. Он всё чаще выпрямлялся в полный рост, вытягивая шею, ловил ветер с юго–востока. Хоббиты долго не ощущали ничего необычного, и вдруг застыли на месте одновременно с Горлумом. Издалека донесся пронзительный, долгий, свирепый вопль. Пахнуло холодом, туман заколыхался, и разом погасли болотные огни.
     
Горлум дрожал, бормоча что–то невнятное. Послышался странный мертвящий свист, и над болотами промчался порыв ледяного ветра. Он мгновенно сдернул туманный покров. Над головами хоббитов в разрывах клубящихся туч выглянула яркая луна. Сэм вскрикнул было от радости, но Горлум рухнул ничком, посылая проклятья Белому Лику. В тот же миг Фродо заметил, что со стороны Мордора по небу несется темное облачко. Не успел он удивиться, как оно разрослось в черную тень, крылатую и зловещую. На миг закрыв луну, тень с воплем промчалась на запад. Хоббиты тоже упали, пытаясь врасти, вжаться в холодную землю. Страшная тень сделала круг, вернулась и снова пронеслась у них над головами так низко, что всколыхнула камыши. Вслед за ней, уже в обратном направлении, рванул порыв ветра, окончательно разгоняя туман над равниной. Теперь все необъятное пространство Гиблых Болот было залито ярким лунным светом.
     
Фродо и Сэм встали, а Горлум не шевелился. Им с трудом удалось поднять его, но он снова упал, закрывая голову руками.
     
– Призраки! — скулил он. — Это крылатые призраки! Они служат Сокровищу. Они все видят, от них не спрячешься. Они расскажут Ему, и Он увидит, узнает… — Дальше все потонуло в рыданиях и сплошных «горлум, горлум, горлум». Только на заходе луны он успокоился и двинулся вперед.
     
С той минуты Сэму начало казаться, что Горлум снова переменился. Он стал еще льстивее и подобострастнее прежнего, но в глазах все чаще появлялся странный блеск, особенно когда он глядел на Фродо, и возвращалась прежняя манера говорить.
     
Были у Сэма и другие тревоги. Фродо все сильнее уставал. Он не жаловался, он вообще теперь почти не говорил, но вид у него был такой, словно он нес на плечах тяжесть, возрастающую с каждым шагом. Он двигался так медленно, что Сэму часто приходилось останавливать Горлума, поджидая друга…
     
С каждым шагом, приближавшим его к Воротам Мордора, Фродо чувствовал, как Кольцо у него на шее становится все тяжелее и тянет вниз. Но еще мучительнее было Око — нарастающее ощущение злобной воли, стремящейся заглянуть ему прямо в душу и овладеть ею. Фродо ясно чувствовал, где средоточие этой воли: так человек даже с закрытыми глазами знает, с какой стороны светит солнце. Он шел навстречу этой силе, и она ослепляла его.
     
Горлум тоже испытывал нечто похожее, но что творилось в его жалкой душонке, где сталкивалась воля Темного Владыки, желание вернуть Кольцо и власть клятвы, вырванной у него под угрозой, — этого хоббиты даже не пытались представить. Каждому хватало своих мрачных мыслей. Теперь Сэм шёл последним, следя за каждым движением Фродо, готовый в любой миг подхватить и поддержать друга.
     
Рассвело, и хоббиты с удивлением увидели, как приблизились зловещие горы. Воздух стал холоднее и прозрачнее; стены Мордора уже не казались далекой туманной угрозой. Они вздымались черными башнями над мрачной пустыней. Болота кончились безжизненными торфяниками и растрескавшимся высохшим илом. Дальше, до самых Сауроновых ворот, лежала голая каменистая пустошь.
     
Хоббиты скорчились под большим камнем, пережидая серый дневной свет и крылатый ужас. Дальнейший путь запомнился плохо — растущий страх застил память. Еще две ночи пробирались они по этим землям. Воздух стал горьким, от него, как от дыма, першило в горле и перехватывало дыхание.
     
Занимался пятый день с тех пор, как они повстречались с Горлумом. Прямо перед ними встала черная гора. Вершина ее, окутанная клубами дыма, достигала низких туч. До ближайшего гребня оставалось миль двенадцать, не больше. Фродо озирался в тревоге. Даже на Гиблых Болотах была какая–то зелень, чувствовалась болезненная тень весны; здесь не росло ничего — ни лишайников, ни плесени. Воронки и впадины были заполнены лишь пеплом да зыбучими песками. Тут и там высились груды шлака и камней, опаленных огнем и покрытых ядовитыми пятнами. Они походили на какие–то отвратительные надгробья, на вечный памятник мрачным трудам рабов Мордора. Эта оскверненная, изуродованная земля никогда не залечит раны — разве что Великое Море омоет ее живой водой.
     
– Мне плохо, — пожаловался Сэм. Фродо не шевельнулся. Происходящее походило на кошмарный сон, из которого никак не удается выбраться.
     
Утренний свет все шире разливался по зловещей пустыне, а они все не могли набраться храбрости пересечь ее. Даже свет казался враждебным, он открывал их глазам Мордора, словно подчеркивая полную беспомощность.
     
Не в силах двинуться дальше, все трое спустились в большую яму с покатыми склонами и какой–то маслянистой радужной лужей на дне. Они решили переждать здесь до сумерек, надеясь только, что яма защитит их от взгляда Врага.
     
Медленно проходил день. Мучила жажда. Пришлось сделать по глотку из фляжек, наполненных в последний раз еще в расщелине. Какой же мирной и уютной казалась она отсюда!
     
Хоббиты решили дежурить по очереди. Но усталость была так велика, что сон не шел. Лишь к вечеру Сэм задремал. Смеагорл уснул сразу же. Фродо не смыкал глаз. Тяжесть давила по–прежнему. Безуспешно пытаясь облегчить ее, он лег навзничь и долго смотрел в небо. Струи дыма складывались в видения темных мчащихся фигур и лиц из прошлого. Скоро он потерял счет времени в своих блужданиях между сном и явью и наконец забылся.
     
Вдруг проснулся Сэм. Ему показалось, что кто–то зовет его. Был вечер. Фродо спал, скатившись почти на дно ямы. Горлум сидел над ним на корточках и разговаривал сам с собою, вернее, в нем спорили вслух Смеагорл и Горлум. Голос у него был то внятный, то шипел, и глаза вспыхивали то бледным, то ярко–зеленым блеском.
     
Сэм прислушался, глядя из–под полуопущенных век. Шипящий голос — Горлум — требовал отнять Сокровище у спящего, голос Смеагорла возражал ему, но с каждым разом слабее.
     
– Смеагорл обещал, — говорил он.
     
– Да, моя прелесть, — шипел Горлум, — мы обещали. Мы обещали, что спасем Сокровище, что Он не тронет его никогда. Но оно все ближе к Нему, с каждым шагом, да. Интересно, что сделают хоббиты с Сокровищем, да, да, интересно.
     
– Я не знаю. Это не мое дело. Смеагорл обещал служить хозяину.
     
– Да, служить хозяину, Хозяину Сокровища! Возьмем его и будем служить сами себе!
     
– Но Смеагорл обещал! Славный хоббит, он снял с меня злую веревку, он говорил со мной ласково. Смеагорл будет хорошим.
     
– Будет хорошим? Ну и пусть будет. Мы же не собираемся трогать славного хоббита.
     
– Но мы поклялись хозяину Сокровищем, — возражал Смеагорл.
     
– Так возьмем Сокровище, — настаивал, шипя, Горлум, — и будем хозяином сами, горлум! Вот тогда тот, другой хоббит, очень недоверчивей хоббит, поползает перед нами, горлум!
     
– Но мы не тронем хорошего хоббита?
     
– Нет, и этого! Всех, кто прячет наше Сокровище. Мы возьмем Сокровище себе!
     
– Но Он увидит, Он отнимет его!
     
– Он видит. Он знает. Он слышал, как мы глупо клялись — против Его приказа, да. Надо отнять Сокровище! Призраки уже ищут. Надо скорее отнять!
     
– Не для Него?
     
– Нет, мой сладкий. Сам посуди, моя прелесть. Мы скроемся, если Оно будет у нас, скроемся от Него, а? Может, мы станем сильными, сильнее Призраков? Властелин Смеагорл? Или лучше — Великий Горлум. Будем есть свежую сладкую рыбу трижды в день! Драгоценнейший Горлум! Мы жаждем его, жаждем его, жаждем!
     
– Но их двое, — с отчаянием возразил Смеагорл. — Он проснется и убьет нас. Не надо сейчас.
     
– Не сейчас? — Горлум помолчал, словно раздумывая. — Хорошо, не сейчас. Она поможет нам. Да, она поможет!
     
– Нет, нет, не надо! — простонал Смеагорл.
     
– Надо! Мы хотим его!
     
Длинные руки несчастного то тянулись к Фродо, когда говорил Горлум, то отдергивались, когда вступал Смеагорл. Наконец оба замолчали, и рука с шевелящимися пальцами потянулась к горлу Фродо.
     
В простоте душевной Сэм больше всего опасался, как бы вечно голодный Горлум не сожрал их, но теперь он понял, что Горлума влечет Кольцо. «Он» — это, конечно, Владыка Мордора, но кто такая «Она»? Впрочем, Сэм не стал долго раздумывать над этим. Сам не зная почему, он решил не подавать вида, что все слышал. Он медленно сел, широко зевнул и потянулся.
     
– Который час? — спросил он заспанным голосом.
     
Горлум замер на месте, потом вдруг упал на четвереньки и пополз вверх по склону.
     
– Сславные хоббиты, — шипел он, — хороший Сэм! Спали долго, оставили Смеагорла сторожить. Уже вечер. Темно. Пора идти.
     
«И пора бы с тобой расстаться, — подумал Сэм. — А лучше всего было бы прогнать тебя с самого начала, а не тащить с собой». И тут же сообразил, что Горлум, болтающийся на глазах, не так опасен, как Горлум, предоставленный сам себе. «Вот проклятущее создание», — ругнулся Сэм, спускаясь на дно ямы, чтобы разбудить Фродо. Как ни странно, Фродо чувствовал себя гораздо лучше. Ему снилось что–то прекрасное и сияющее, что именно, он не помнил, но оно придало ему сил. Он встал. Горлум кинулся к нему, как обрадованная собака, ластясь и увиваясь у ног. Фродо улыбнулся ему.
     
– Ну вот, — сказал он. — Ты хорошо вел нас и был нам верен. Приведи нас к Воротам, и я больше ничего не потребую от тебя. Приведи нас к Воротам, а тогда иди, куда хочешь, лишь бы не к врагам.
     
– К Воротам? — испуганно повторил Горлум. — Хозяин сказал — к Воротам? Да, да, так. Добрый Смеагорл сделает все, как велит хозяин. Но когда мы придем… там посмотрим. Там будет нехорошо, да, да.
     
– Идем, — нетерпеливо позвал Сэм, — хватит тебе причитать.
     
Едва успев отойти от ямы, они ощутили вдруг волну ужаса, такую же как на Болотах при появлении крылатой тени. Они пали на пересохшую землю, но в небе ничего не увидели. Когда угроза миновала, двинулись снова. Около полуночи ужас опять охватил их, на этот раз — слабее, и скоро все прошло. Горлум очень напугался. Он так трясся и скулил, что не мог идти.
     
– Третий раз! — подвывал он. — Трижды — быть беде. Они чуют нас, чуют Сокровище. Мы не пройдем здесь, нет, нет. Все напрасно, все попусту…
     
Уговоры не помогали. Только когда Фродо гневно прикрикнул на него и схватился за меч, Горлум с ворчанием поднялся и побрел впереди, как побитый пес.
    
    
     
      
Глава 3
      
ЗАКРЫТЫЕ ВОРОТА
     
     
Еще до рассвета следующего дня они достигли Мордора. Пустошь и топи остались позади. Прямо перед ними, на фоне бледного неба, зловеще темнела громада гор.
     
С запада Мордор ограждали Хмурые Горы, а с севера высились серые иззубренные и обломанные пики Пепельных Гор. Горные цепи гигантской стеной окружали безотрадное плоскогорье Горгорат с огромным тусклым, безжизненным глазом моря Нурнон посредине. За ним хребты, смыкая, образовывали глубокую теснину Кирит Горгор, Теснину Духов на Всеобщем языке, — вход в страну Врага, а по обе стороны на скалистых вершинах громоздились две мрачные черные башни — Зубы Мордора. Когда–то, после бегства Саурона, их выстроили гондорцы, чтобы закрыть Врагу дорогу назад, в свои прежние владения. Но мощь Гондора таяла, заставы слабели, а потом башни и вовсе опустели на долгие годы. Тогда–то Саурон и вернулся. С тех пор в башнях помещалась зоркая, бессонная стража, и они смотрели на север, восток и запад множеством неутомимых глаз.
     
Поперек теснины от утеса к утесу тянулась каменная стена, понизу изрытая сотнями ходов, нор, укрывищ; там размещались войска орков, готовые по первому сигналу своего Владыки двинуться в бой. В стене были только одни ворота, всегда запертые, всегда охраняемые сотнями воинов; открывались они лишь для тех, кого призывал к себе Саурон или кто знал пароль. Ворота назывались Мораннон.
     
Хоббиты в отчаянии взирали на эту жуткую преграду. Даже издали видны были воины на стенах и стражи у ворот. Путники притаились в каменной ложбинке, скрытой в тени северного отрога Хмурых Гор. Отсюда до ближайшей башни оставалось меньше фарлонга.
     
Настал день, и бледное солнце поднялось над голыми скалами Пепельных Гор. Вдруг раздался звук медных труб: начавшись на сторожевых башнях, он был подхвачен множеством других труб и рожков, и наконец издали мощно откликнулись трубы и барабаны в самом Барад Дуре, Черной Крепости. Для Мордора начался еще один день страха и тяжкого труда; дневная стража, сверкая оружием, сменила ночную, скрывшуюся в своих подземельях.
     
– Ну вот, — сказал Сэм, налюбовавшись этой картиной. — Вот Ворота, вот мы, но, по–моему, все так и останется, помяните мое слово. Ох, видел бы меня сейчас мой старик! Сколько раз он мне выговаривал: «Смотри, Сэм, куда идешь, не то плохо кончишь». Эх, увидать бы его еще разок! Я уж готов до самой смерти выслушивать его «эх, Сэм, сколько тебе твердить»… Только сперва умыться надо, а то он меня и не признает. А насчет «куда дальше?», можно не спрашивать — дальше, по–моему, некуда. Разве что орки пригласят нас войти.
     
– Нет, нет, нет, — всполошился Горлум. — Не надо. Мы не можем идти дальше. Смеагорл знал это, он так и говорил хоббитам: «Дойдем до Ворот — там поглядим». Он знал, что им не войти, да, да!
     
–Так что ж ты, на погибель нас притащил сюда? — закричал Сэм, совершенно упустив из виду, что именно этого они и требовали от своего проводника.
     
– Хозяин велел, — оправдывался Горлум. — Хозяин сказал: привести к Воротам. Добрый Смеагорл привел. Хозяин велел так, умный хозяин!
     
– Да, я велел, — произнес Фродо. Он был весь в грязи, осунулся от усталости, но взгляд был решителен и ясен. Он не прятался больше. — Я велел так, ибо я намерен войти в Мордор. Другого пути я не знаю, так что войду вот этим. Я не зову с собой никого из вас.
     
– Нет, нет, хозяин! — застонал Горлум, цепляясь за него в отчаянии. — Не надо так! Не надо. Не бери Сокровище к Нему! Он съест нас, если получит его, съест весь мир! Сохрани Сокровище, добрый хозяин, не обижай Смеагорла. Не отдавай Ему! Или уходи обратно, вернись в хорошие места, а Сокровище отдай Смеагорлу. Да, да, хозяин, отдай! Смеагорл сбережет его, он сделает много добра всем, особенно славным хоббитам. Пусть они идут себе домой! Только не надо в Ворота!
     
– Я должен войти в Мордор, и я войду, — ответил Фродо. — Если это единственный путь, я пойду им, и будь что будет!
     
Сэм молчал. Ему довольно было одного взгляда на своего друга, чтобы понять всю бесполезность возражений. Правда, он с самого начала не очень–то верил в успех предприятия, но, как всякий хоббит, не задумывался, как оно там сложится, пока не было нужды. Однако конец рано или поздно должен был наступить. Фродо собирается в Мордор, Сэм отнюдь не собирается отпускать его одного. Там–то они во всяком случае отделаются от Горлума. Но, как выяснилось, Горлум вовсе не рвался от них избавиться. Он упал к ногам Фродо, ломая свои тощие руки и стеная.
     
– Не сюда, не сюда, хозяин! — умолял он. — Есть другой путь, О да, есть! Другой, темный, скрытый, потайной. Но Смеагорл знает, Смеагорл покажет.
     
– Другой путь? — переспросил Фродо, испытующе глядя на него.
     
– Да. Другой путь. Есть. Или был. Смеагорл нашел его. Пойдем и посмотрим, есть ли он там.
     
– До сих пор ты не говорил о нем.
     
– Нет. Хозяин не спрашивал. Хозяин не говорил, чего он хочет. Он не сказал бедному Смеагорлу. Он сказал — Смеагорл, приведи нас к Воротам, а тогда — прощай! Смеагорл может уйти, он хороший. А теперь он говорит — я хочу войти в Мордор, прямо здесь. И Смеагорл очень боится, он не хочет терять доброго хозяина, он обещал сберечь Сокровище. Но если хозяин войдет здесь, то оно попадет прямо в Черную Руку. Смеагорл спасет всех. Он помнит другой путь. Славный хозяин! Смеагорл всегда помогает, Смеагорл хороший.
     
Сэм хмуро разглядывал Горлума. Его грызли сомнения. Похоже, что Горлум действительно был в отчаянии и в самом деле хотел помочь Фродо. Но, вспоминая подслушанный спор, Сэм никак не мог поверить в победу Смеагорла над Горлумом: он помнил, за кем осталось последнее слово. Сэму казалось, что обе половины — Смеагорл и Горлум (мысленно он называл их — Липучка и Вонючка) - помирились только временно, чтобы спасти Кольцо и Хранителя от рук Врага, а потом, улучив момент, овладеть Сокровищем.
     
«Хорошо еще, что ни тот, ни другой не знают, как Фродо намерен поступить с Кольцом, — размышлял он. — Судя по всему, Вонючка боится Врага настолько, что сразу выдаст нас, если попадется. Фродо надо быть с ним поосторожнее. Он, конечно, умный, умнее любого другого, только слишком мягок, вот в чем беда».
     
Фродо ответил Горлуму не сразу. Он долго глядел на темные утесы Теснины Духов. Лощина, в которой они укрывались, находилась на склоне холма, немного выше равнины: между нею и верхними бастионами Мораннона шла узкая, глубокая впадина. В утреннем свете были ясно видны сходившиеся у Ворот Мордора дороги. Одна — с запада, другая — с востока, третья шла с юга между мордорскими нагорьями и Великой Рекой и сворачивала в долину у самого холма, где притаились хоббиты. На равнине заметно было движение, словно там шли большие войска; в дыму и тумане блестели копья и шлемы, по дороге скакали всадники. Это напомнило Фродо картину, виденную несколько дней назад — или несколько лет? — с вершины Амон Хена. На мгновение сердце у него дрогнуло от безумной надежды, но она тут же развеялась: не армии Гондора шли против Врага, а отряды вастаков стекались под знамя своего владыки. Внезапно осознав опасность своего положения: днем, на свету, так близко от неприятеля, Фродо поспешно надвинул серый капюшон на голову и спустился ниже в лощину. Потом подошел к Горлуму.
     
– Слушай, Смеагорл, — сказал он. — Я поверю тебе еще раз. Мне кажется, так уж суждено: тебе — помогать мне, когда, казалось бы, помощи ждать неоткуда, а мне — пользоваться твоей помощью. До сих пор ты оправдывал мое доверие и не нарушил клятву. Я говорю это от сердца, — тут он бросил на Сэма быстрый взгляд. — Дважды мы были в твоей власти, и ты не воспользовался ею, не пытался отнять у меня то, что искал так долго. Надеюсь, так будет и впредь. Но предупреждаю, Смеагорл, ты в опасности!
     
– Да, да, — проскулил Горлум, — в великой опасности! Смеагорл весь дрожит при одной мысли о ней, но не убежит. Он поможет доброму хозяину!
     
– Я не о том, — возразил Фродо. — Опасность грозит тебе одному. Ты поклялся Сокровищем. Помни это! Оно может извратить твою клятву тебе на погибель. Оно уже извратило ее. Ты только что проговорился: «Отдай его Смеагорлу», — ты сказал, не говори так больше, не давай этой мысли укрепиться в тебе. Ты никогда не получишь его, но даже стремление к нему может погубить тебя. В крайнем случае, Смеагорл, я надену его, понимаешь? Надену, и ты, раб Сокровища, выполнишь любое мое приказание, хоть бы я велел тебе броситься в огонь.
     
Сэм глядел на друга одобрительно, но и слегка удивленно, не узнавая ни лица, ни голоса. Он всегда считал Фродо самым мудрым на свете, ну, разве кроме Бильбо и Гэндальфа, но, как это ни странно, расценивал его всегдашнюю мягкость как своего рода слепоту. Горлум, верно, тоже принимал кротость за глупость, но ему это было простительно, он недавно познакомился с Фродо, и эта суровая речь совершенно сокрушила его. Он упал ничком, и от него уже ничего нельзя было добиться, кроме «добрый хозяин» и «бедный Смеагорл».
     
Фродо подождал немного, потом заговорил уже мягче:
     
– Ну, Горлум, или Смеагорл, расскажи–ка мне о другом пути. Стоит ли мне ради него сворачивать с прямой дороги? Я тороплюсь.
     
Но Горлум был так потрясен угрозой, что только скулил и бормотал, умоляя всех сжалиться «над бедным маленьким Смеагорлом». Постепенно он успокоился, и Фродо узнал, что дорога вдоль хребта ведет к Перекрестку, обсаженному большими деревьями. Оттуда правая дорога уходит к Осгилиату и к мостам на Андуине, а средняя — на юг, все дальше и дальше, до самых Великих, вечно беспокойных Вод. Там уйма рыбы, и большие птицы едят ее… «Сславные птицы… но мы никогда не бывали там, нет, никогда не приходилось. А дальше, говорят, лежат другие земли, и Желтый Лик там жжется, и небо всегда ясное, а Люди свирепые и смуглые. Мы не хотим туда…
     
– Мы тоже, — оборвал Фродо. — Ну, а левая дорога?
     
– Да, да, левая, — поспешно ответил Горлум, — она ведет наверх, все выше и выше, прямо в Тень. Потом, за черным утесом, вы увидите… увидите эту… это… вы увидите, и вам захочется спрятаться…
     
– Что увидим?
     
– Старую крепость, очень старую, очень страшную. Мы слышали рассказы о ней, давно–давно, когда Смеагорл был молод. Да, мы рассказывали много сказок вечерами, под ветлами, на берегу Великой Реки, она тоже тогда была молодая, горлум, горлум! — Он заплакал, бормоча и причитая. Хоббиты терпеливо ждали. — Сказки приходили с юга, — продолжал Горлум, немного успокоившись, — в них говорилось о могучих ясноглазых Людях, об их домах, прочных, как горы, о серебряном венце короля и о Белом Дереве — чудесные такие истории. Люди строили высокие башни, и вот они выстроили одну серебристо–белую, а в ней хранился сияющий и круглый, как луна, камень, а вокруг — высокие белые стены. Да, много рассказывали сказок о Лунной Башне…
     
– Должно быть, это Минас Итиль. Его выстроил Исилдур, сын Элендила, тот Исилдур, который отрубил Врагу палец… — объяснил Фродо.
     
– Да, у Черной Руки лишь четыре пальца, но и их довольно, — Горлума передернуло. — И Он ненавидел эту Лунную крепость.
     
– А что он не ненавидит? — вздохнул Фродо. — Ладно, нам–то, что толку с этой крепости?
     
– Она стоит по–прежнему, — пояснил Горлум, — и гордые башни, и белые дома, и стены, но они теперь ужасные. Путники дрожат, когда видят их, они обходят их далеко–далеко. Но хозяин пойдет туда. Тот, второй путь — он как раз проходит мимо крепости. Горы там ниже, дорога все вверх, вверх, а потом вниз, вниз… в Горгорат, — добавил он шепотом и сильно вздрогнул.
     
– Ну и чем это лучше? — спросил Сэм. — Враг–то свои дороги знает, значит, и ту охраняет. Крепость–то не пустая, верно?
     
– Нет, не пусстая, — прошипел Горлум. — Она только кажется пустой, но там орки, да, орки, и другие, еще страшнее… Дорога идет в тени и входит в Ворота, а там — Безмолвные Стражи, и от них ничего не скроется.
     
– Так, так, так, — сказал Сэм, — значит, ты предлагаешь нам прогуляться на юг, чтобы в конце концов снова попасть в такой же тупик?
     
– Нет! — зашептал Горлум. — Хоббиты должны увидеть, должны понять. Он никого не ждет оттуда. Его Око смотрит повсюду, но не везде одинаково. Он не может видеть все сразу, пока не может. Он захватил всю страну, до самой Реки, Он стережет мосты, Он думает, что никто не подойдет к Лунной Башне, если не прорвется через мосты, а тогда Он будет знать…
     
– Я смотрю, тебе неплохо известно, что Он думает и что делает, — заметил Сэм. — Может, ты повидался с Ним недавно? Или только поболтал с орками?
     
– Ззлой Сэм, ззлой, нехороший! — прошипел Горлум, метнув на него злобный взгляд. Потом он обратился к Фродо: — Смеагорл говорил с орками, да, еще до того, как встретил хозяина. И с другими тоже. Он ходил очень далеко. Так все говорят: самая большая опасность для Него здесь, на севере. Он скоро выйдет из Черных Ворот, только оттуда может выйти большое войско. Но на западе Он ничего не боится, потому что там стоят Безмолвные Стражи.
     
– Вот как? — насмешливо произнес Сэм. — А мы, значит, должны подойти, постучаться и спросить этих самых Стражей, как пройти в Мордор? А они такие безмолвные, что ничего нам не скажут, а проводят туда молча? Ну нет. Это можно и здесь сделать, незачем тащиться так далеко.
     
– Не ссметь шутить с этим! — прошипел Горлум. — Это не смешно, нет! Никому не надо ходить в Мордор. Но если хозяин говорит: «Я хочу», надо попробовать. А в страшную крепость не ходить, конечно, нет. Смеагорл поможет, славный Смеагорл. Ему никто не говорит, зачем это все, но он поможет. Он нашел. Он знает.
     
– Что ты нашел? — спросил Фродо.
     
Горлум опять припал к земле и зашептал:
     
– Тропинку в горах. Все вверх, вверх, а потом — лестница, да, очень длинная, узкая, а потом еще одна, а потом… потом подземный ход, очень темный, очень длинный, и тропа выходит высоко над дорогой. Так Смеагорл уходил из Мрака. Давно, очень давно. Может, тропы уже и нет, а может, и есть.
     
– Мне это не нравится, — категорически заявил Сэм. — Слишком просто. Если есть тропа, должна же она охраняться. Стерегут ее, Горлум? — ему показалось, что в глазах Горлума мелькнул зеленый огонек. Горлум не ответил, только пробормотал что–то.
     
– Так ее не охраняют? — сурово спросил Фродо. — И ты убежал от Мрака, Смеагорл? А может, тебя выпустили? Интересно, зачем? По крайней мере так думал Арагорн, когда словил тебя на Гиблых Болотах, несколько лет назад.
     
– Это ложжь! — прошипел Горлум, злобно сверкнув глазами при имени Арагорна. — Я убежал, убежал сам! Мне было велено искать Сокровище, да, и я искал, но не для Черного. Оно было наше, мое. Я убежал!
     
Фродо почувствовал, что сейчас Горлум говорит правду: он действительно нашел какой–то путь, чтобы уйти из Мордора, и верил, что нашел его сам. Фродо заметил, что Горлум говорит «я», а это было признаком тех редких моментов, когда прежняя честная натура брала в нем верх. Но, веря сейчас Горлуму, Фродо помнил и о коварстве Врага. «Бегство» могло быть подстроено, в Черной Крепости не могли не знать о нем. Ясно было, что Горлум чего–то не договаривает.
     
– Я тебя спрашиваю, — повторил он, — охраняют ее?
     
Но Горлум обиделся. Не так уж часто он говорил правду, и вот, когда он сказал ее наконец, ему не поверили! Он упрямо продолжал молчать.
     
– Стерегут ее? — повысил голос Фродо.
     
– Да, может быть, — угрюмо отозвался Горлум. — Безопасных мест там нету. Но хозяин должен попробовать или возвращаться домой. Других путей нет.
     
Горлум не назвал крепость на перевале, а называлась она Кирит Унгол. Это было зловещее имя. Арагорн объяснил бы его смысл, Гэндальф предостерег бы против нее. Но Арагорн был далеко, а Гэндальф погиб на глазах у Фродо, который и представить не мог, что именно в этот миг Гэндальф в Ортханке спорит с Саруманом, а мысли мага сосредоточены на помощи хоббитам.
     
Может быть, Фродо, сам того не зная, ощутил их… Во всяком случае, он долго сидел, опустив голову, стараясь припомнить все, что Гэндальф говорил ему, но не нашел в памяти никакого совета. Гэндальф покинул их слишком рано, когда Страна Мрака была еще слишком далеко, и они никогда не говорили, как войти туда. Может, и Гэндальф не знал этого. Он побывал однажды в Дол Гулдуре, твердыне Врага на севере, но бывал ли он в Мордоре с тех пор, как там укрепился Саурон, приближался ли к Ородруину или к Барад Дуру? Фродо чувствовал, что нет. И вот теперь он, простой хоббит, должен попасть туда, куда не сумел или не посмел попасть ни один мудрый и сильный. Что ж, значит, такова его судьба. Он ведь сам принял на себя это бремя, сидя в своем домике, у камина, в далекий весенний день… Это было так давно и странно, как будто в давней повести из времен юности мира, когда два благих дерева еще стояли в цвету… И вот он на распутье. Какую дорогу выбрать? А если впереди и там и там только ужас и смерть, то зачем выбирать?
     
Время шло. Над лощиной лежала почти осязаемая тишина. Бледное небо казалось далеким–далеким, по нему плыли клочья дыма, похожие на чьи–то мрачные мысли.
     
Даже орел не разглядел бы хоббитов против солнца — неподвижных, согнувшихся под тяжким бременем, закутанных в тонкие серые плащи. Разве что Горлума он мог бы заметить — да и то принял бы за остов ребенка, лежащий среди камней и едва прикрытый истлевшими лохмотьями.
     
Голова Фродо склонилась почти до колен, Сэм же, напротив, сидел, закинув руки за голову, глядя из–под капюшона в пустое небо. И вдруг в бледной голубизне появилось что–то живое, движущееся, потом еще и еще… Это были крылатые существа, каких Сэм никогда не видел. Однако он сразу почувствовал, несмотря на расстояние, какие они огромные, с широченными крыльями… Он зажмурился, сжался в комок, охваченный тем вещим ужасом, какой испытал недавно на болотах, услышав голос Черного Всадника. На этот раз угроза была очень далекой, но Фродо тоже ощутил ее: он вздрогнул и шевельнулся, но не поднял головы. Горлум сжался под камнем, как испуганный паук. Крылатые тени сделали круг и умчались, снижаясь, обратно в Мордор.
     
Сэм перевел дух.
     
– Там, вверху, Всадники, — хрипло прошептал он. — Я их видел. Как вы думаете, заметили они нас? Далеко ведь было, а? И потом, если это те же Всадники, что и раньше, то они плохо видят днем, да?
     
– Кажется, да, — ответил Фродо. — Но их кони видят, а эти, крылатые, на которых они летают теперь, они могут быть зорче всех остальных. Они словно разыскивают что–то. Боюсь, Враг настороже.
     
Ощущение угрозы исчезло, и невидимая завеса, оделявшая их от мира, поднялась. Сразу вернулось сознание опасности. Но Фродо все еще молчал. Он сидел, закрыв глаза, словно в дремоте, наверное советовался со своим сердцем. Наконец встал. Они думали услышать его решение, но он — только прошептал:
     
– Тсс! Что это?
     
Снова накатил страх. Они услышали хриплые голоса, крики и пение, сначала издали, потом все ближе. Им вдруг пришло в голову, что Черные Крылья выследили их и теперь наслали полчища воинов, идущих за ними; любая скорость казалась доступной этим исчадиям Врага. Припав к земле, хоббиты прислушивались. Голоса и лязг оружия раздавались совсем близко. Фродо и Сэм привстали и обнажили мечи, готовясь к схватке. О бегстве нечего было и думать.
     
Горлум медленно приподнялся и пополз к краю лощины. Он полз осторожно, дюйм за дюймом, потом выглянул между камней и сам стал неотличим от них. Голоса начали отдаляться, постепенно затихая. Далеко, у бастионов Мораннона, прозвучала труба. Горлум тихонько соскользнул обратно.
     
– Люди идут в Мордор, — прошептал он. — Чернолицые. Мы еще не видели таких, нет, Смеагорл не видел. Они страшные. Черные глаза, и черные волосы, и золотые кольца в ушах — да, много золота! И на щеках красная краска, и красные плащи, и кончики копий тоже красные, и круглые щиты, желтые и черные, с большими шипами. Очень страшные люди, очень свирепые. Такие же, как орки. Смеагорл думает — они с юга, с далекого юга. Все время приходят люди в Мордор. Когда–нибудь там соберутся все племена.
     
– С юга? — спросил Сэм, от любопытства забывая о своих страхах. — А елефантов с ними нет?
     
– Кого–кого? — опешил Горлум. Потом потряс головой и решительно заявил: — Нету. А кто это?
     
Сэм встал прямо, по привычке заложил руки за спину (так он всегда делал перед тем, как «рассказывать стих») и начал:
     
      
       
Я сер, как мышь,
       
Я выше крыш,
       
А нос мой как змея.
       
Мой лоб как стол,
       
Нога как ствол,
       
Иду — дрожит земля.
       
Хожу, брожу,
       
Кружу, крушу,
       
Впечатываю шаг.
       
Могуч мой стан,
       
И ураган
       
Живет в моих ушах.
       
Когда поесть
       
Желаю всласть —
       
Беда невелика,
       
Поскольку есть
       
Большая пасть,
       
А в ней торчат рога.
       
И тот, кто вдруг,
       
Попав на юг,
       
Увидится со мной,
       
Решит, что он
       
Увидел сон,
       
Навеянный жарой.
      
     
     
     
– Вот, — сказал он, кончив декламировать, — такой у нас в Шире стишок есть. Чепуха, может, а может и нет. К нам ведь тоже вести с юга доходят. В давние дни хоббиты и туда и обратно путешествовали. Не то чтобы все вернулись, и не то чтобы стоило всему верить, что рассказывали… «Вести из Брыля, — как говорится, — не шире, чем слухи в Шире». Но я сам слышал про Большой Народ из Полуденных Стран. Мы их Смугляками звали. Говорят, они воюют на елефантах. И дома, и башни у елефантов на спинах, и всякое такое, будто они скалы ворочают и деревья ломают. Вот ты сказал: «Люди с юга, в красном и золотом», я сразу и спросил: «А елефанты есть?» Если б были, я хоть бы одним глазком глянул. Эх, да что теперь. Видать, не судьба мне елефантов увидеть. Может, их и вовсе нет, — он тяжко вздохнул.
     
– Нет, нету таких, — сердито заворчал Горлум. — Смеагорл о таких не слышал. Смеагорл не хочет их видеть. Он не хочет, чтобы они были. Он хочет уйти отсюда. Он хочет, чтобы хозяин ушел. Славный хозяин пойдет со Смеагорлом?
     
Фродо встал. Его рассмешила старая детская песенка, и смех помог ему решиться.
     
– Нам бы тысячу твоих елефантов, и чтоб впереди, на самом большом и белом — Гэндальф, — сказал он. — Тогда бы мы, может, и прорвались в эту треклятую страну. Ничего не поделаешь, придется обойтись парой усталых ног. Ну что же, Смеагорл, пусть третий раз будет решающим. Я пойду с тобой.
     
– Умный хозяин, добрый хозяин, славный хозяин! — восторженно вскричал Горлум, ластясь к коленям Фродо. — Добрый, умный! Теперь отдохните, мои славные, ложитесь в тени, у самых камней. Отдыхайте, пока Желтый Лик не скроется. А тогда мы пойдем, быстро–быстро, как тени!
    
    
     
      
Глава 4
      
О ТРАВАХ И КРОЛИКАХ
     
     
Когда лощину заполнили сумерки, они поели и выпили немного воды. Горлум ничего не ел, но воды попил.
     
– Скоро будет больше, — сказал он, облизываясь. — Много хорошей воды в ручейках, много ручьев там, куда мы идем. Там и Смеагорлу найдется поесть. Он очень голодный, да! — он прижал большие плоские ладони к тощему животу, и глаза у него загорелись бледным зеленоватым огнем.
     
Было уже темно, когда они осторожно двинулись в путь по западному краю лощины, прячась среди камней и рытвин. Луна была на ущербе и всходила не раньше полуночи. Высоко в одной из башен крепости горел красноватый огонек, но других признаков жизни не было. Мораннон казался спящим.
     
Этот красный глаз словно следил за ними. Они не смели выйти на дорогу, но и боялись потерять ее из виду. Наконец, уже после полуночи, огонек на башне превратился в красную точку и исчез: они обогнули северный отрог хребта и шли теперь прямо на юг.
     
Отдыхали недолго. Горлум все время торопил их. По его счету, от Мораннона до Перекрестка над Осгилиатом было лиг тридцать, и он надеялся покрыть это расстояние за четыре перехода. Когда в небе начал разливаться сероватый рассвет, пришлось остановиться. Почти восемь лиг осталось позади. Хоббиты не могли больше сделать ни шагу от усталости.
     
Светало, и они все яснее видели, что местность вокруг уже не такая пустынная и голая. Слева все так же мрачно вздымались горы, но дорога на юг шла среди зеленых холмов. Выше по склонам росли высокие темные деревья, а ниже расстилались холмистые просторы, заросшие ракитником, вереском, кизилом и каким то еще незнакомым кустарником. Кое–где островками высились стройные сосны. Несмотря на усталость, на душе у хоббитов полегчало. Воздух здесь был свежий, душистый и напоминал о родном далеком Шире. Так отрадно было получить передышку, идя по стране, лишь несколько лет назад подпавшей под власть Врага и не успевшей погибнуть окончательно. Но они не забывали об опасности. Мораннон миновали совсем недавно. Надо было искать укрытие до вечера.
     
День, проведенный в чаще кустарника, прошел беспокойно — по крайней мере для Сэма. Фродо иногда крепко засыпал. То ли он доверял Горлуму, то ли просто слишком уставал. Сэму не спалось, даже когда спал Горлум. Ему не давала покоя не столько подозрительность, сколько голод: давно уже хотелось пожевать «чего–нибудь горяченького».
     
В сумерках они двинулись снова и шли теперь по дороге. Это было быстрее, хотя и опаснее. Приходилось напрягать слух, чтобы вовремя различить шаги или цоканье копыт, но ночь шла, а им никто не встречался.
     
Дорога была древняя. Чем дальше на юг, тем она становилась заброшеннее. В том, как прямо и ровно она шла, угадывалось мастерство древних строителей: она то прорезала склоны холмов, то перекидывалась через речки широкой каменной аркой моста, но в конце концов всякие следы каменной кладки исчезли в разливе трав и мхов. Вереск, хвощ, папоротник теснили ее со всех сторон и перехлестывали через края. Дорога сужалась, пока не превратилась в тропинку, но по–прежнему шла все так же прямо.
     
Путники вступили в северную часть страны, которую люди называли Итилиеном, — в прекрасную страну горных лесов и быстрых светлых речек. Ночь была ясная и звездная, и хоббитам определенно казалось, что воздух становится все ароматнее. По фырканью и бормотанью Горлума видно было, что хотя он тоже замечает это, но вовсе не одобряет. Как только забрезжил рассвет, пришлось остановиться в конце длинной глубокой расщелины, прорезанной дорогой в каменистом гребне. Они поднялись на западный склон и огляделись.
     
Быстро светлело. Горы здесь отступали далеко на восток, теряясь в легкой дымке. На западе холмы спускались отлогими скатами все ниже, к долине Андуина. Здесь островками росли ели, кедры, кипарисы, а между ними простирался сплошной ковер душистых трав и мелкого кустарника. Долгое путешествие увело хоббитов далеко от родного дома, но только здесь, в этой долине, они ощутили, как давно находятся в пути. Здесь весна уже началась: сквозь мох и прошлогодние листья пробивались молодые побеги папоротника, ветви одевались новой листвой, в кронах деревьев пели птицы. Итилиен, сад Гондора, хотя и заброшенный ныне, еще сохранял небрежную прелесть беспечной дриады.
     
На юго–западе его встречали тёплые низовья Андуина, с востока защищали Хмурые Горы, с севера — Пепельные, так что сюда свободно попадали только теплые и влажные морские ветра. Здесь рос уже настоящий лес, некогда обихоженный нуменорцами и заброшенный их потомками.
     
Огромные деревья, отжив свой век, тихо ложились на землю среди буйной беззаботной поросли; в зарослях тамариска и горького ореха, оливы и лавра попадались можжевельник, мирт и то вьющийся по ветвям деревьев, то оплетающий валуны узорным покровом тимьян. Тут и там в траве вспыхивали фиолетовые, малиновые, желтые метелки шалфея. Сэм углядел майоран и петрушку, но сколько же вокруг было всяких чудных пряных трав, о которых в Шире и не слыхивали! В гротах и галечных долинах уже засветились звездочки камнеломки. Анемоны и примулы проснулись в сырых низинах. Асфодели и лилии кивали полуоткрытыми головками по бережкам крохотных озерец, гасивших звонкие струи ручейков, отдыхавших в прохладных лощинах на своем пути к Андуину.
     
Путники сошли с дороги и стали спускаться вниз по склону. От потревоженной травы поднимались волны чудного аромата. Горлум кашлял и отплевывался, а хоббиты дышали полной грудью, и вот уже Сэм засмеялся — просто от радости.
     
Вдоль быстрого светлого ручейка они вышли к небольшому прозрачному озеру. Некогда берега его были вымощены камнем, но кладка почти вся рассыпалась и давно пропала под покровом мха и вьющихся диких роз. Вокруг озера, словно охраняя его, стояли высокие ирисы, на темной поверхности лежали круглые листья кувшинок; оно было глубокое и свежее и с неумолчным журчанием переливалось через нижний край.
     
Хоббиты вдоволь напились из ручейка и всласть выкупались. Потом стали искать место, чтобы отдохнуть и спрятаться: как бы ни была прекрасна эта страна, над ней простиралась рука Врага. Чуть в стороне от дороги виднелись шрамы старых битв и свежие раны, нанесенные орками или другими гнусными слугами Врага: кучи грязи и отбросов, бесцельно срубленные, умирающие деревья со злыми рунами, грубо вырезанными на коре.
     
Сэм, начисто забыв о Мордоре, спускался по ручейку, ощупывая и обнюхивая незнакомые травы и деревья, и вдруг наткнулся на выжженный в траве круг — след костра, — посреди которого возвышалась груда обгорелых, разбитых костей и черепов. Вереск, шиповник и ломонос, разрастаясь, уже накинули зеленый покров на следы ужасного пиршества, но видно было, что с тех пор прошло совсем немного времени. Сэм поспешно вернулся к месту стоянки, но ничего не стал говорить: пусть лучше кости покоятся в мире, не потревоженные и не оскверненные Горлумом.
     
– Надо искать лежку, — только и сказал он. — По–моему, лучше будет подняться повыше.
     
Над озером они нашли толстый бурый слой прошлогоднего папоротника. За ним круто поднимался склон, густо заросший темнолистыми лаврами и увенчанный группой старых кедров. Здесь они решили укрыться и провести день, обещавший быть ясным и теплым. В такой день приятно было бы идти по холмам и рощам Итилиена, но хоть орки и не любят солнечного света, здесь хватало тени для засады. А ведь Саурону служат не только орки… Горлум решительно не хотел идти под Желтым Ликом. Он не выносил дневной свет и тепло.
     
Сэма не оставляла мысль о еде. Теперь, когда страх перед неприступными Воротами Мордора остался позади, он всерьез задумался, чем же они будут питаться, когда выполнят свою миссию. Ему хотелось приберечь эльфийские лепешки на черный день.
     
После длительного перехода, после питья и купанья, голод давал знать о себе пуще прежнего. Сэм повернулся к Горлуму, который по обыкновению собирался юркнуть на четвереньках в папоротник и исчезнуть по своим делам.
     
– Эй, Горлум! Ты куда? На охоту? Слушай, тебе наша пища не нравится, да я и сам не прочь бы отведать чего другого. Ты всегда рвешься помогать, так, может, найдешь что–нибудь для нас?
     
– Да, может быть, — неохотно ответил Горлум. — Смеагорл всегда помогает, если его попросят, если попросят ласково.
     
– Правильно, — сказал Сэм. — Я и прошу тебя. А если тебе кажется, что не очень ласково, то извини уж, я по–другому не умею.
     
Горлум исчез. Фродо пожевал лепешку, зарылся в папоротники и уснул. Утренний свет только начал пробираться под сень деревьев, но Сэм ясно различал лицо и руки друга. Ему вспомнилось, как спал Фродо в Дольне, когда его принесли туда чуть живого. Тогда, сидя над ним, Сэм замечал, что он временами начинает будто светиться изнутри. Сейчас это свечение стало явственнее. Лицо у Фродо было спокойное и казалось древним, древним и прекрасным, словно мудрость прожитых лет отразилась в чистых, доселе незаметных линиях, хотя сами черты лица вроде бы и не изменились.
     
Сэм долго смотрел на него, потом покачал головой и прошептал:
     
– Я люблю его. Светится он или нет, мне все равно, я его люблю.
     
Вернулся Горлум. Тихонько подкравшись, он заглянул Сэму через плечо, но тут же зажмурился и бесшумно отполз прочь. Через минуту он уже что–то жевал, бормоча по обыкновению под нос, а рядом с ним на земле лежала пара убитых кроликов.
     
– Смеагорл всегда поможет, — сказал он. — Смеагорл принес кроликов, славных кроликов. Но хозяин спит. Может, Сэм тоже хочет спать? Так нужны ему кролики? Смеагорл помогает, но кроликов так вдруг не поймаешь…
     
Сэм ничего не имел против кроликов, особенно против тушеных. Стряпать умеют все хоббиты, но Сэм слыл в этом деле мастером даже по хоббитскому счету. В пути ему не раз случалось демонстрировать свое искусство, все необходимое всегда было под рукой: маленькая трутница, две неглубокие кастрюльки, деревянная ложка и короткая двузубая вилка, пара вертелов, а на самом дне мешка, в плоской деревянной коробочке упрятана величайшая драгоценность — соль. Всего и дел–то было — развести огонь и раздобыть приправу. Он немного подумал, достал нож, поточил его и начал разделывать кроликов. Ему не хотелось даже на минуту оставлять спящего Фродо одного.
     
– Горлум, — позвал он, — принеси–ка мне воды вот в этих кастрюлях.
     
– Смеагорл принесет. Но зачем вода? — удивился Горлум. — Все уже умылись и попили.
     
– Не твоя забота, — отрезал Сэм. — Чем скорее принесешь, тем скорее узнаешь. Смотри, береги кастрюли, а то я тебя самого разделаю, как кролика.
     
Когда Горлум исчез, Сэм снова взглянул на Фродо и пробормотал:
     
– Не годится хоббиту так худеть. Сготовлю кроликов, тогда разбужу.
     
Он набрал сухого валежника, вырезал несколько пластин дерна около ручья, сделал неглубокую ямку и развел в ней костер. Дыма почти не было, только приятный смолистый запах. Когда вернулся Горлум, Сэм хлопотал над огнем. Горлум, увидев костер, поставил кастрюли и зашипел сердито и испуганно:
     
– Аххх! Сссс! Нет! Глупые хоббиты! Не надо этого, не надо!
     
– Чего не надо? — удивился Сэм.
     
– Этих крассных яззыков! — прошипел Горлум. — Огонь, огонь, он опасный, да! Жжется, убивает! Он приведет врагов, да, да!
     
– А, брось, — пренебрежительно отмахнулся Сэм. — Он не будет дымить. Надо же мне как–то приготовить этих кроликов.
     
– Приготовить? — в отчаянии повторил Горлум. — Испортить такое хорошее мясо! Зачем? Они молодые, они мягкие. Съесть их, съесть! — он протянул жадные пальцы к кролику, уже ободранному и лежащему у огня.
     
– Но, но! — прикрикнул на него Сэм. — У каждого свой вкус. Тебе не нравятся наши лепешки, а мне — сырое мясо. Раз уж ты подарил мне кроликов, я могу делать с ними все, что хочу, даже сварить их. Поймай себе другого и ешь по–своему, только так, чтобы я не видел. А если тебя беспокоит костер, то я за ним послежу, дыма не будет.
     
Горлум отполз, ворча, и скрылся в папоротнике. Сэм хлопотал над кастрюлями, приговаривая себе под нос: «…по–хоббитски к кролику главное что? Приправа и коренья, и картошечки бы, да и хлебца не помешает… А приправа–то вроде есть…»
     
– Эй, Горлум, — ласково позвал он. — Услужи уж и в третий раз. Поищи травки.
     
Голова Горлума показалась над папоротниками, но взгляд был явно не дружелюбный.
     
– Мне бы лаврушечки, тмина и шалфея, пока вода не вскипела, — продолжал Сэм.
     
– Нет! — отказался Горлум. — Смеагорлу не нравится. Он не любит пахучих листьев. Он не ест травы и корни, нет, наша прелесть, разве что заболеет или оголодает, бедный Смеагорл.
     
– Смеагорл окажется прямо в настоящей горячей воде, прямо в кипятке, если не сделает, что его просят, — рявкнул Сэм. — Я сам макну тебя туда, сокровище ты наше! Кабы репка да морковка созрели, Смеагорл бы точно сходил за ними. Сдается мне, растут они здесь, сами по себе. Картошечки бы еще. Много бы я отдал за полдюжины картошек.
     
– Смеагорл не желает идти, нет, моя прелесть, в другой раз, — зашипел Горлум. — Смеагорла напугал нехороший хоббит. Смеагорл не хочет рыть корни и эти… картошки. Что еще за картошки, какие картошки?
     
– Кар–то–фель, — объяснил Сэм. — Экий ты, братец, непонятливый. Это ж для пустого желудка первое дело! Но рановато для картошки, не созрела еще, и искать незачем. Ну ладно, будь умницей, принеси травки, и я буду думать о тебе лучше. А картошечкой я тебя как–нибудь потом угощу. Уж от жареной рыбы с хрустящей картошечкой по–сэмовски ты не откажешься.
     
– Нет, откажешься, — сварливо возразил Горлум. — Жаришь сладкую рыбу, портишь ее. Дай лучше рыбу нам, а себе оставь всю остальную гадость!
     
– Ты неисправим, — сдался Сэм, — иди лучше спать.
     
В конце концов Сэм нашел, что хотел. Но в поисках он не упускал из виду ни костер, ни спящего Фродо. Солнце поднималось все выше. Воздух теплел, и роса на траве высохла. Мясо и травы потихоньку доходили в кастрюлях. Сэм пробовал то одно, то другое, поддерживал огонь и чувствовал, что вот–вот заснет. Наконец кролик, по мнению Сэма, был готов. Он снял кастрюли с огня и тихонько разбудил Фродо. Тому, видно, опять приснилось что–то приятное, и опять он не помнил, что именно.
     
– А, Сэм… Ты не спишь? Который час?
     
– Солнце уже два часа как взошло. По–нашему где–нибудь полдевятого. Все в порядке. Только у меня нет ни луку, ни репы, ни картофеля. Я тут состряпал кое–что, это вам полезно. Можно прямо из кастрюли, когда немного остынет. Мисок–то нет.
     
Фродо зевнул и потянулся.
     
– Тебе нужно было отдыхать, Сэм, — сказал он. — А разводить костер здесь опасно. Но я действительно проголодался. Гм! Чем это пахнет? Что ты приготовил?
     
– Подарочек от Смеагорла, — ответил Сэм. — Пара молодых кроликов, хотя, кажется, Горлум уже жалеет о них. Но заправить было нечем, так только, травки кое–какие…
     
Ели из кастрюли, пользуясь по очереди одной старой ложкой и одной вилкой на двоих. К кролику Сэм подал по половине эльфийской лепешки. Это был настоящий пир.
     
– Эй, Горлум! — негромко позвал Сэм. — Иди–ка сюда! Отведай тушеного кролика, тут и для тебя осталось. — Но никто ему не ответил. — Должно быть, опять отправился ловить что–нибудь, — решил Сэм. — Ну что ж, мы и сами всё подъедим.
     
– Ладно, отдохнул бы ты теперь.
     
– Хорошо. Только не засыпайте, пока я подремлю. Я не очень–то ему доверяю. В нем еще очень много от Вонючки, то есть от Горлума, я хотел сказать, и, по–моему, Вонючка становится все сильнее. Он давно уже задушил бы меня, да что–то мешает. Я вижу, Сэм ему не по нраву.
     
Сэм встал и спустился к воде помыть посуду. Обернувшись, он увидел, что солнце уже поднялось над мраком и дымом, вечно лежащим на востоке, и пронизывает древесные кущи золотистыми лучами. В этом свете ясно различалась тонкая синевато–серая струйка, вьющаяся над папоротником. Сэм не сразу понял, что это — дымок костра, который он забыл погасить.
     
Он тихонько ахнул и заспешил назад, но вдруг остановился. Ему послышался не то свист, не то голос какой–то птицы. Если это был свист, то свистел не Фродо, а птиц что–то до сих пор не было слышно. Свист раздался снова, но теперь уже с другой стороны! Сэм со всех ног кинулся вверх по склону.
     
От случайно сдвинувшейся головешки затлел папоротник у костра. Торопливо сбив огонь, Сэм расшвырял угли и закрыл ямку дерном, потом подполз к Фродо.
     
– Вы слышали, кто–то пересвистывается? — прошептал он. — Вот только что. Я сначала подумал: не птица ли? Но, скорее, кто–то подражает птице. Боюсь, что костер у меня дымил все–таки. Никогда не прощу себе…
     
– Тсс! — прошептал Фродо. — Кажется, я слышу голоса.
     
Они быстро увязали сумки, вскинули на спину и, забравшись глубже в чащу кустарника, притаились там, вслушиваясь.
     
Сомнений не было. Тихие осторожные голоса приближались. И вдруг один из них раздался совсем близко.
     
– Вот откуда шел дым! — сказал он. — Оно где–то здесь, поблизости. Наверное, в кустах. Теперь мы поймаем, его, как кролика, и тогда узнаем, что оно такое.
     
– И что ему известно, — добавил другой голос.
     
На поляну вышли одновременно с четырех сторон четыре человека. Ни бежать, ни прятаться больше было нельзя. Фродо с Сэмом выскочили на свободное место и встали спина к спине, обнажив мечи.
     
Если ими владело удивление, то люди на поляне удивились еще больше. Их было четверо: высокие, статные; двое вооружены копьями с широкими лезвиями, двое — большими, почти в рост, луками. За спиной висели колчаны, полные оперенных зеленых стрел. У каждого на поясе был меч. Здесь, в рощах Итилиена, зеленая с коричневым одежда делала воинов почти невидимыми. Руки в зеленых перчатках, на лицах зеленые маски и капюшоны, в прорезях блестели зоркие, внимательные глаза.
     
Фродо невольно вспомнился Боромир: эти люди были похожи на него и ростом, и осанкой, и манерой говорить.
     
– Нашли–то нашли, да не то, что искали, — растерянно протянул один из них. — Но что же мы все–таки нашли?
     
– Это не орки, — сказал другой, отпуская рукоять меча, за который он было схватился, увидев оружие в руках хоббитов.
     
– Эльфы? — неуверенно предположил третий.
     
– Нет, не эльфы, — ответил четвертый. Выше всех ростом, он, видно, был у них предводителем. — Эльфы больше не бывают в Итилиене, а потом, говорят, они очень хороши собою.
     
– А мы, значит, нет? — обиделся Сэм. — Вот спасибо. Когда вы кончите обмениваться впечатлениями, то, может, скажете, кто вы такие и почему мешаете отдыхать усталым путникам?
     
Высокий зеленый человек угрюмо усмехнулся.
     
– Я — Фарамир, начальник воинов Гондора, — сказал он. — В этой стране не бывает путников, здесь могут быть только слуги крепости: Черной или Белой.
     
– Мы не от той и не от другой, — подал голос Фродо. — Мы просто путники, что бы вы ни говорили.
     
– Тогда вам придется рассказать, и побыстрее, кто вы и куда идете! — приказал Фарамир. — Мы заняты, и сейчас не время для болтовни и загадок. Да! — спохватился он, — а где же третий?
     
– Третий?
     
– Да, третий. Мы видели его у озера, вон там. Вид у него подозрительный. Это, должно быть, какая–то порода орков–лазутчиков или их прислужник. Он ускользнул от нас.
     
– Я не знаю, где он, — произнес Фродо. — Это наш спутник, встреченный нами случайно, и я за него не отвечаю. Если вы его разыщете, то не убивайте, а приведите или пришлите к нам. Это жалкое бродячее существо, и я временно забочусь о нем. А что до нас, то мы — хоббиты из Шира. Это — страна, там, далеко на северо–западе, за многими реками. Я — Фродо, сын Дрого, а со мною Сэмиус, сын Хэмфаста, мой достойный друг. Мы пришли издалека, из Дольна, или Имладриса, как называют его некоторые.
     
При этих словах Фарамир вздрогнул и стал слушать внимательнее. Это не укрылось от Фродо.
     
– У нас было семеро спутников, — продолжал он. — Одного мы потеряли в Мории, а с остальными расстались в Порт Галене, повыше Рэроса: двое были мои земляки, один гном, один эльф и двое людей, — Фродо помолчал, словно раздумывая, говорить дальше или нет, — один из них звался Арагорном, другой — Боромиром. Он говорил, что пришел из Минас Тирита, города на юге…
     
– Боромир! — воскликнули все четверо.
     
– Боромир, сын правителя Гондора? — произнес Фарамир, и глаза его сверкнули. — Вы были с ним? Вот это новость так новость, если это правда. Знайте, чужеземцы, что Боромир, сын Денетора, был Стражем Белой Башни и нашим главным военачальником. Нам очень не хватает его! Но кто же вы и что у вас общего с ним? Говорите скорее, солнце уже высоко!
     
– Вы помните предсказание, из–за которого Боромир отправился в Дольн? — спросил Фродо. — То, где говорилось о сломанном мече и об Имладрисе?
     
– Конечно, помню, — ответил изумленный Фарамир. — Если вы знаете об этом, значит, говорите правду.
     
– Так вот, сломанный меч принадлежит Арагорну, нашему спутнику, — сказал Фродо. — А мы — полурослики, о которых сказал тогда голос.
     
– Да, похоже, что так, — задумчиво произнес Фарамир. — А что это за «проклятье Исилдура»?
     
– Пока это тайна, — ответил Фродо. — Но думаю, в свое время она откроется.
     
– Это же очень важно, — настаивал Фарамир. — И то, что привело вас так далеко на восток, в тень этого… — он указал в сторону горного хребта, не называя его. — Ладно, не сейчас. У нас важное дело. Вы в опасности, и сегодня все равно не ушли бы далеко, по дороге или без нее. Впереди у вас битва, а там — либо смерть, либо бегство к Андуину. С вами останутся двое моих людей для охраны, ради вашего же спокойствия, и моего тоже. Разумный не станет доверять случайным встречам на дорогах в этой стране. Если я вернусь, мы еще поговорим.
     
– Прощайте, — произнес Фродо, низко кланяясь. — Думайте как хотите, но я — друг всех врагов одного Врага. Мы пошли бы с вами, но не хоббитам равняться с такими могучими воинами, как вы. Да сияет солнце на ваших мечах.
     
– Хоббиты — учтивый народ, кем бы они ни были, — заметил Фарамир. — Всего доброго!
     
Хоббиты сели, ничего не говоря друг другу о своих тревогах и опасениях. Двое стражей остались поблизости, в тени лавровых деревьев. Было жарко, воины время от времени снимали маски, тогда Фродо видел красивые, гордые и печальные лица. Они тихо беседовали между собой, сначала на Всеобщем языке, потом на языке своего племени, и Фродо заметил, что их язык очень похож на эльфийский; он в изумлении смотрел на них, догадываясь, что видит потомков легендарного Нуменора.
     
Он заговорил с ними, они осторожно отвечали. Их звали Маблунг и Дамрот. Их предки жили в этой стране еще до того, как она была завоевана Врагом. Из таких правитель Денетор выбирал людей, которые тайно переправлялись через Андуин и сражались с орками между Рекой и Хмурыми Горами. Так далеко на восток, как сегодня, они редко заходили, но в этот день был получен приказ выследить и уничтожить отряд, идущий с юга.
     
– Когда–то между Гондором и Харадом, страной на юге, был договор о дружбе, — рассказывал Дамрот, — но настоящей дружбы не было, в те дни границы наши проходили южнее, за устьем Андуина, и Умбар, ближайшее харадское поселение, искал нашего покровительства. Но все это давно минуло. С тех пор сменилось несколько поколений, и никто из Гондора не бывал там. А оттуда и подавно никто не приходил. Поэтому мы слишком поздно узнали, что в Хараде побывали посланцы Врага и харадримы перешли на сторону Мордора, а может, просто вернулись к нему. Нам ведома мощь Мордора, и мы не строим иллюзий насчет будущего Минас Тирита…
     
– Но и не сидим сложа руки, — вставил Маблунг. — Проклятые чужаки идут в Темную Крепость по древним дорогам, выстроенным руками Гондора. Они совсем обнаглели; видно, думают, что даже тень Его мощи защитит их. Ну, мы их проучим. Большой отряд должен пройти сегодня здесь после полудня. Так они не пройдут! Недаром вождем у нас Фарамир! Он бросается в самую гущу боя, как будто защищен чарами, а может, судьба хранит его для какого–то другого конца…
     
Они замолчали и стали прислушиваться. Сэм, не выдержав, осторожно выглянул из папоротника и увидел, что повсюду среди деревьев пробираются люди — в одиночку или группами, крадучись или ползком, едва видимые среди стволов и зелени в своих зеленых и коричневых одеждах. На них были такие же перчатки и маски и вооружение, как у Фарамира и его спутников. Они быстро миновали поляну и исчезли. Солнце стояло уже высоко, и тени укоротились.
     
«Интересно, где эта тварь Горлум? — подумал Сэм, заползая глубже в тень деревьев. — Либо его поймают, приняв за орка, либо он изжарится на солнце. Ну да пусть сам о себе заботится». Он лег рядом с Фродо и задремал.
     
Разбудили его звуки рога и громкие крики поблизости. Лязгала сталь, слышался глухой стук клинков о щиты; крики и вопли раздавались совсем рядом, и один голос, громче и отчетливее всех, восклицал:
     
– Гондор!
     
– Во дела! — сказал Сэм. — Как будто сто кузнецов гремят по наковальням. И, по–моему, они к нам слишком близко.
     
Шум боя приближался.
     
– Смотрите! — вскричал Дамрот. — Смотрите, южане бегут сюда. Вон они! А наши — за ними, и Фарамир впереди!
     
Любопытство одолело Сэма, он присоединился к воинам и даже влез на невысокое дерево. Ему удалось разглядеть, как бегут вниз по склону рослые люди в красном, а за ними гонятся зеленые воины. Сверкали мечи, свистели стрелы. Вдруг, чуть ли не прямо на них, ломая молодую поросль, рухнул человек в красном. Он остался лежать в папоротнике ничком, из шеи у него, пониже золотого ожерелья, торчала стрела с зеленым оперением. Алая одежда была изодрана в клочья, панцирь из бронзовых пластинок изрублен, темные, переплетенные золотыми шнурами волосы напитались кровью, а в смуглой руке был зажат меч с обломанным клинком.
     
Впервые Сэм видел схватку людей с людьми, и это зрелище ему не понравилось. Хорошо хоть лица убитого не видно. Ему захотелось узнать, как зовут этого человека, откуда он родом, был ли он на самом деле злым и жестоким, и какими угрозами или какой ложью его завлекли умирать так далеко от дома, и не лучше ли было ему придти сюда с миром — все эти мысли взвихрились у него в мозгу и исчезли. Новые звуки отвлекли его. Крики и вопли перекрыл трубный рев, а потом послышался тяжелый топот и глухие удары, словно неподалеку забивали сваи.
     
– Берегись! — крикнул Маблунг, шагнувший было из укрытия к убитому южаку. — Пусть Валары повернут его в сторону! Это мумак!
     
С замиранием сердца Сэм увидел огромную тушу, продирающуюся сквозь деревья вниз по склону. Выше крыши — куда выше крыши — показался ему этот серый живой холм. Харадский мумак был гигантом, а страх и изумление Сэма сделали его еще больше. Таких зверей в Среднеземье уже не осталось. За несколько ярдов от стражей, мумак вдруг свернул в сторону, и Сэм смог по–настоящему разглядеть диковину: ноги как стволы деревьев, огромные паруса–уши, хобот изогнулся, как змея для удара, маленькие красные глазки горят яростью, украшенные золотом бивни в крови. Алая с золотом упряжь съехала набок. Остатки боевой башенки на спине цеплялись за деревья и разваливались на глазах. А высоко–высоко, на шее зверя отчаянно пытался удержаться казавшийся отсюда маленьким могучий южанин.
     
Ослепленное яростью чудище рвалось вперед, топча кусты и расплескивая болота. Стрелы, похоже, только злили его, не причиняя заметного вреда. Люди бежали, и мумак давил отставших и раненых. Вскоре он исчез из виду, только топот слышался еще долго.
     
Сэм так и не узнал, что с ним сталось; он перевел дух, слез с дерева и ошеломленно выговорил:
     
– Это ж елефант был! Так они по правде есть! И я–таки углядел одного. Ну, дела! Вот только дома мне все равно никто не поверит, — он еще долго крутил головой, потом прислушался. — Похоже, все кончилось. Теперь я бы не прочь соснуть…
     
– Спите, пока можете, — ответил Маблунг. — Но если Фарамир цел, он скоро вернется, и тогда мы быстро снимемся с места. Как только Враг узнает об этой битве, за нами пошлют погоню.
     
– Тогда уходите потише, — сказал Сэм. — Не мешайте спать. Мы всю ночь шли без отдыха.
     
Маблунг рассмеялся.
     
– Вряд ли наш начальник позволит вам остаться здесь, — заметил он. — Ну, там посмотрим.
    
    
     
      
Глава 5
      
ОКНО ЗАКАТА
     
     
Сэму показалось, что он дремал всего несколько минут, но было уже далеко за полдень. Фарамир вернулся. С ним пришли человек двести воинов. Они расположились широким полукругом, Фарамир сидел посредине, а Фродо стоял перед ним. Это до странности походило на допрос пленного.
     
Сэм, никем не замеченный, потихоньку выполз из зарослей и уселся в конце одного из рядов, отсюда все было видно и слышно. Он готов был броситься к Фродо на помощь в любой момент. Фарамир сидел без маски, и Сэм видел его лицо — суровое и властное, с пытливым взглядом пристальных серых глаз. В этих глазах, не отрывавшихся от Фродо, явственно читалось сомнение.
     
Сэм очень быстро понял, что гондорец не удовлетворен ответами Фродо на многие вопросы: об отряде, вышедшем из Дольна, почему и где он покинул Боромира, куда идет теперь, а главное, какая связь между ним и «проклятьем», упомянутым в предсказании. Фарамир видел: Фродо скрывает что–то важное.
     
– Но ведь именно полурослики должны знать о «проклятии», — настаивал он, — если вы и есть те самые полурослики, то, чем бы оно ни было, вы должны были принести его на Совет, о котором рассказывали мне, и Боромир видел его. Вы не будете этого отрицать?
     
Фродо молчал.
     
– Так! — произнес Фарамир. — Я хотел бы узнать о нем больше. То, что касается Боромира, касается и меня. В хрониках сказано, что Исилдур погиб от стрелы орка. Но стрела — дело обычное, вряд ли ее можно назвать проклятьем… Это — вещь, может быть, она у вас? Это тайна, сказали вы, так не потому ли, что вы предпочли скрыть ее?
     
– Нет, не потому, — ответил Фродо. — Это не принадлежит мне. Это не может принадлежать никому из смертных. Но уж если кто и имеет на нее права, так это Арагорн, сын Арахорна, о котором я говорил вам: он вел наш отряд от Мории до Рэроса.
     
– Почему он, а не Боромир, сын правителя города, построенного сыновьями Элендила?
     
– Потому что Арагорн — прямой потомок Исилдура, сына Элендила, и меч, который он носит, принадлежал его великому предку.
     
По рядам воинов пронесся шепот: «Меч Элендила! Меч Элендила придет в Минас Тирит!», но лицо Фарамира оставалось бесстрастным.
     
– Возможно, — произнес он. — Но если этот Арагорн когда–нибудь придет в Минас Тирит, ему придется доказать свои права. Когда я выходил из Гондора неделю назад, там не было ни его, ни кого–нибудь из его отряда.
     
– Боромир признал его права, — сдержанно сказал Фродо. — Конечно, будь Боромир здесь, он ответил бы на все ваши вопросы. Но мы расстались уже давно. От Порт Галена он намеревался двинуться прямо в Минас Тирит. Думаю, что, вернувшись туда, вы узнаете ответы на свои вопросы. Моя роль в отряде известна Боромиру, как и другим участникам похода, она возложена на меня Элрондом в Имладрисе в присутствии всего Совета. Я пришел в эту страну не по своей прихоти, но о моей задаче не буду говорить ни с кем, кроме назначенных Советом. Все, кто считает себя врагами Врага, хорошо сделают, если не будут мешать мне.
     
Неизвестно, что Фродо при этом чувствовал, но говорил он гордо, и Сэму это понравилось. Однако Фарамира его ответ не удовлетворил.
     
– Вот как! — улыбнулся он. — Вы предлагаете мне заняться своими делами и вернуться домой, а вас оставить в покое? Боромир, значит, расскажет все, когда придет, говорите вы. Когда придет… Скажите, вы были другом Боромиру.?
     
У Фродо перед глазами встало искаженное яростью лицо Боромира на полянке, на склоне Зоркого. Он помедлил с ответом. Пристальный взгляд Фарамира, следившего за ним, сделался жестким и неприязненным.
     
– Боромир был отважным спутником, — сказал наконец Фродо. — Да, если говорить обо мне, я был его другом.
     
Фарамир мрачно усмехнулся.
     
– Значит, вы огорчитесь, если узнаете, что Боромир убит?
     
– Конечно, — ответил Фродо и вздрогнул, увидев, как сверкнули глаза гондорца. — Убит? — повторил он. — Вы хотите сказать, что он действительно мертв и что вы знали об этом с самого начала? Вы хотели поймать меня на слове, играли со мной! Или это сейчас вы пытаетесь расставить мне ловушку?
     
– Обманом я не стану завлекать даже орка, — сдержанно ответил Фарамир.
     
– Но как же тогда вы узнали о смерти Боромира? Вы сказали, что никто из нашего отряда не появлялся в Гондоре до вашего ухода…
     
– О том, как он умер, я надеялся узнать от его друга и спутника, — значительно сказал Фарамир.
     
– Но он был жив и здоров, когда мы расстались! — в отчаянии воскликнул Фродо. — И он должен быть в живых… хотя этот мир полон опасностей…
     
– Конечно, — сурово произнес Фарамир, — и предательство — не последняя из них.
     
Сэм слушал этот разговор с возрастающим негодованием. Последних слов он уже не мог снести и, вскочив, в два прыжка очутился рядом со своим другом.
     
– Вы уж меня простите, — сказал он Фродо, — больно далеко это заходит. Не имеет он права так с вами разговаривать после всего, что вы испытали.
     
– Послушайте, вы, начальник! — вскричал он, остановившись прямо перед Фарамиром и уперев руки в бока. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Любой молодой хоббит, застигнутый во фруктовом саду, понял бы это вмиг. Воины кругом зашептались; на лицах некоторых появились улыбки. — Послушайте, к чему вы гнете? Давайте договоримся, пока на нас не накинулись все орки Мордора. Если вы думаете, что мой друг убил вашего Боромира и убежал, то так и скажите, хоть это и полная чушь! Что вы намерены делать с нами? Плохо, когда люди много говорят о борьбе с Врагом, а сами мешают другим это делать. Он бы очень порадовался, посмотрев на то, что здесь происходит. Подумал бы, что приобрел нового друга, уж это точно!
     
– Хватит! — остановил его Фарамир строго, но без гнева. — Ваш друг думаю, не глупее вас, так что предоставьте ему говорить за себя. И не надо напоминать об опасности. Даже сейчас я медлю, чтобы не поступить опрометчиво. Будь я так же поспешен, как и вы, вас бы давно уже в живых не было, потому что мне приказано убивать всякого, оказавшегося в этой стране без пропуска, выданного правителем Денетором. Но я не убиваю без нужды ни человека, ни зверя и, даже когда приходится, делаю это без удовольствия. А за свои слова я отвечаю, так что успокойтесь, посидите рядом и помолчите.
     
Сэм покраснел до ушей и повиновался. Фарамир снова обратился к Фродо.
     
– Вы спросили, как я узнал о том, что сын Денетора умер? Весть о смерти крылата, а родич о родиче узнает сразу. Боромир был моим братом, — скорбная тень прошла по его лицу. — Помните ли вы какую–нибудь особую примету у Боромира? Что–нибудь из его оружия или снаряжения?
     
Фродо задумался на минуту, опасаясь ловушки и стараясь догадаться, к чему может привести этот разговор. Он едва успел спасти Кольцо от алчных рук Боромира и не знал, сможет ли уберечь его сейчас, окруженный таким множеством могучих, воинственных людей. Но ему все время казалось, что Фарамир, хотя и очень похожий на своего брата, менее себялюбив, более рассудителен и строг.
     
– Я помню, у Боромира был рог, — сказал он наконец, — большой рог, оправленный в серебро, с непонятными надписями.
     
– Правильно, — подтвердил Фарамир. — Значит, вы действительно видели его. Это рог дикого тура с востока, надписи на нем сделаны в глубокой древности. Много поколений он передавался в нашем роду от отца к старшему сыну. Говорят, что если в час нужды затрубить в него в любом месте в древних пределах Гондора, то его звук будет услышан.
     
За пять дней до того, как мне выйти из Города, значит, одиннадцать дней назад, я слышал звук этого рога: он очень слабо донесся с севера. Мы сочли это дурным знаком, ибо никто ничего не знал о Боромире с тех пор, как он уехал. Известно, что границ княжества он не пересекал. На третью ночь после того я держал стражу на Реке близ Осгилиата — враги часто появляются там, — и около полуночи увидел плывущую по Реке маленькую серую лодку странного вида с высоким носом. В ней никого не было.
     
Мне стало страшно, потому что вокруг лодки стояло слабое сияние. Я зашел далеко в воду, меня словно тянуло к ней; лодка меж тем повернулась и медленно прошла мимо. Я мог бы дотронуться до борта. Мне показалось, что она до краев наполнена светящейся водой, а на дне лежал Боромир, мой брат — мертвый! Его меч был сломан и положен, как полагается, поперек колен. Я узнал все его оружие, не было только рога. И еще на нем был незнакомый мне пояс, красивый пояс из кованых золотых листьев. Я окликнул брата по имени, но он был мертв… Лодка снова повернулась и скоро исчезла из виду. Это было как сон, но я не проснулся, потому что не спал. Вот так я узнал, что Боромир умер и уплыл по Великой Реке в Великое Море.
     
– Увы! — произнес Фродо. — Да, это был Боромир, такой, каким я знал его при жизни. Золотой пояс он получил в Лориене из рук Владычицы, прекрасной Галадриэль. От нее же мы получили вот эти эльфийские плащи и вот эту пряжку, — он прикоснулся к зеленому с серебром листу, скреплявшему его плащ у горла.
     
Фарамир присмотрелся к пряжке.
     
– Да, это та же работа, — сказал он. — Так, значит, вы прошли через Лориен? Лаурелиндоринен звался он прежде, но люди давно забыли о нем, — голос воина смягчился, теперь он смотрел на Фродо с изумлением. — Пожалуй, я начинаю кое–что понимать. Не расскажете ли вы о себе побольше? И о других. Мне горько сознавать, что Боромир погиб так далеко от дома.
     
– Мне почти нечего прибавить, — ответил Фродо, — ваш рассказ внушает мне серьезные опасения. Мне кажется, ваше видение показало то, что случилось или может случиться, если только это не происки Врага. На Гиблых Болотах я тоже видел лица под водой. Это были лица давно погибших древних воинов…
     
– Нет, — вздохнул Фарамир, — дела Врага наполняют душу ненавистью, а у меня в душе была только скорбь.
     
– Ни одну лодку не удалось бы перетащить по скалам Тол Брандира, — задумался Фродо. — И Боромир хотел возвращаться домой через степи Рохана. А уж о том, чтобы нагруженная лодка сама по себе прошла водопады и думать нечего.
     
– Так лодка знакома вам? Откуда она?
     
– Из Лориена, — ответил Фродо. — На трех таких лодках мы шли по Реке. Это эльфийские лодки.
     
Фарамир покачал головой.
     
– Вы были в Скрытой Стране, — тихо сказал он, — но, кажется, плохо знаете ее силы. Те, кто встречался с Великой Волшебницей, живущей в Золотых Лесах, должны быть готовы к странному и удивительному. Опасно смертным переходить грань между мирами. Никто не выходит оттуда таким же, каким вошел. — он стиснул руки и воскликнул: — О, Боромир, что Бессмертная Владычица сказала тебе? Что прочла в твоем взгляде? Что пробудилось тогда у тебя в сердце? Почему ты пошел через Лаурелиндоринен, а не вернулся дорогами людей? Роханский конь примчал бы тебя поутру к родному порогу! — взяв себя в руки, он снова обратился к Фродо. — Мне кажется, вы многое могли бы рассказать, Фродо, сын Дрого. Но, может быть, не здесь и не сейчас. А если вы думаете, что лодка только привиделась мне, то вот что я скажу еще. Рог Боромира явился наяну. Он вернулся разрубленным надвое ударом топора или меча. Одну его половину нашли в камышах близ устья реки энтов, другую выловил в Андуине человек, переправлявшийся по своим делам. Это странно, но говорят, убийство всегда о себе скажет.
     
Сейчас этот рог лежит на коленях Денетора. Правитель ждет вестей. А вы ничего не хотите сказать о том, как он был разрублен.
     
– Я ничего не знаю об этом, — терпеливо отвечал Фродо. — Но если мои расчеты верны, то вы слышали его в тот самый день, когда мы покинули отряд. Ваши слова внушают мне тревогу. Если Боромир был убит в тот день, то боюсь, что с ним погибли и все мои спутники. А это были мои родичи и друзья. Отпустите меня, Фарамир. Ваши сомнения рассеются. Я устал, меня томят скорбь и страх. Но у меня есть задача, я должен ее выполнить или хотя бы попытаться выполнить. Если из всего отряда уцелели только мы двое, мне тем более нужно спешить. Возвращайтесь в Минас Тирит, доблестный Фарамир, и защищайте его, пока можете, а мне предоставьте идти туда, куда велит мой долг.
     
– Нельзя сказать, что я удовлетворен нашей беседой, — произнес Фарамир, — но кажется, ваши страхи чрезмерны. Кто–то ведь обрядил Боромира для погребения? Не орки и никто из рабов Врага, значит, кто–то из вашего отряда остался в живых. Но, как бы то ни было, в вас, Фродо, я не сомневаюсь больше. Тяжелое время научило меня разбираться в людях, думаю, что разберусь и в полуросликах. Хотя, — он улыбнулся, — хотя в вас, Фродо, есть что–то странное, эльфийское, я бы сказал. В ваших словах я услышал намного больше, чем рассчитывал. По долгу мне нужно доставить вас в Минас Тирит, чтобы сам Денетор мог расспросить вас. Но от моего решения, как я вижу, зависит слишком многое и для моего города тоже. Поэтому я не буду торопиться с решением. Но уходить отсюда нужно немедленно.
     
Он встал и отдал приказания. Тотчас же воины, окружавшие его, разбились на небольшие группы и разошлись в разные стороны, исчезая среди скал и деревьев. Остались только Маблунг и Дамрот.
     
– Вам придется пойти с нами, — обратился Фарамир к хоббитам. — Дорога на юг для вас теперь закрыта. Она слишком опасна после сегодняшней битвы. Всем нужен отдых, нам тоже. Милях в десяти отсюда у нас есть тайное укрытие. Орки и лазутчики Врага еще не обнаружили его, а если и обнаружат, мы сможем долго держаться там, даже против многих. Там мы и отдохнем с вами вместе. А решение отложим до завтра.
     
Фродо пришлось подчиниться. Дорога действительно была опасна, и он даже радовался, что они пойдут с воинами Фарамира.
     
Они двинулись в путь немедленно: оба зеленых воина немного впереди, а за ними — Фарамир, Фродо и Сэм. Обогнув озеро, в котором хоббиты еще недавно купались, они перешли ручей, поднялись по склону и вступили в чащу деревьев. И люди и хоббиты шли быстро и бесшумно, тихо разговаривая на ходу.
     
– Я прервал наш разговор, — обратился Фарамир к Фродо, — не только потому, что надо было спешить, как любезно напомнил мне Сэмиус, но и потому, что кое о чем лучше не говорить при всех. Поэтому я и говорил больше о гибели брата, чем о «проклятье». Вы были со мной не совсем откровенны, а, Фродо?
     
– Я не лгал вам и сказал все, что мог, — устало ответил Фродо.
     
– Я и не упрекаю вас. В трудный момент вы говорили искусно и разумно. Но я узнал и понял из ваших слов гораздо больше, чем вы сказали. Вы не очень–то были дружны с Боромиром или расстались не в дружбе с ним. Мне кажется, он чем–то обидел вас… Я любил брата и с радостью отомстил бы за его смерть, но я хорошо знал его. «Проклятье» — это оно стало между вами и было причиной раздоров в отряде. Видно, это великая драгоценность, а такие вещи не способствуют миру между союзниками, если верить старым преданиям. Метко ли я попал?
     
– Не совсем, — нехотя ответил Фродо. — В нашем отряде не было раздоров, хотя мы и не могли сразу решить, какой путь избрать после Порт Галена. — он помолчал, потом добавил: — К тому же старые предания предупреждают, что опрометчивые речи о драгоценностях тоже опасны.
     
– Ну что ж, я так и думал. Вы не поладили только с Боромиром. Он, должно быть, хотел принести эту вещь в Минас Тирит. Увы! Злой рок заставляет вас молчать. Вы последний, кто видел его, и вот я не могу узнать, что было у него на сердце в последний час. Ошибался он или нет, я не знаю, но умер он доблестно, в этом нет сомнения. Мертвый он был еще прекраснее, чем живой.
     
Простите меня, Фродо, я не должен был так настойчиво расспрашивать о проклятье Исилдура. В такое время и в таком месте это было неразумно, но на раздумья у меня не было времени. Мы выдержали жаркую битву, и пришлось думать о многом сразу. Уже тогда я знал, что приближаюсь к цели, и намеренно уклонился в сторону. Правители Гондора еще хранят древнее знание. Да, род наш не восходит прямо к Элендилу, но и в наших жилах течет нуменорская кровь. Нашим предком был Мардил, а он принял правление от короля Эарнура, когда тот ушел на войну. Это был последний король из рода Анариона; детей у него не было и он не вернулся назад. С тех пор Правители сменяют друг друга в Городе, из поколения в поколение. Вместе с Боромиром учили мы в детстве историю нашего рода и нашего Города, и всегда его задевало, что отец наш не мог быть королем. «Сколько же должно пройти веков, — спрашивал он, — чтобы правитель смог называться законным королем? Ведь король–то не вернется…» — А отец отвечал ему: — «Может быть, в других владениях для этого достаточно нескольких лет, а в Гондоре и десяти тысячелетий будет мало». Бедный Боромир! Говорит это вам что–нибудь о нем?
     
– Говорит, — ответил Фродо. — Но к Арагорну он всегда относился с уважением.
     
– Не сомневаюсь, — сказал Фарамир. — Ведь, по вашим словам, он признал права Арагорна. Но они еще не сталкивались. Они еще не достигли Минас Тирита и не соперничали за власть. Однако, я отвлекся. Мы, сыновья Денетора, знаем много древних преданий, и в наших сокровищницах хранится много древних записей: и на пергаменте, и на камнях, и на листах золота и серебра. Некоторые уже никто не может прочесть, другие прочтет не всякий. Я читаю немного, потому что меня учили. Именно ради этих записей и приходил к нам Серый Странник Я был еще ребенком, когда впервые увидел его. С тех пор он бывал у нас еще два или три раза.
     
– Серый Странник? — переспросил Фродо. — У него было другое имя?
     
Мы звали его Митрандиром, как эльфы, — ответил Фарамир. — Его это устраивало. «У меня много имен в разных странах, — говорил он, — я Митрандир для эльфов, Таркун для гномов, а в юности, на забытом ныне Западе, меня звали Олорин… на юге мое имя Инканус, на севере — Гэндальф, ну а на востоке я не бываю».
     
– Гэндальф! — ахнул Фродо. — Я так и думал. Гэндальф Серый, лучший и мудрейший из всех, кого я знаю. Это он вел нас. И погиб в Мории, — добавил он, поникнув.
     
– Митрандир погиб! — поразился Фарамир. — Видно, злая судьба преследовала ваш отряд. Но право, трудно поверить, чтобы мог погибнуть мудрец, обладавший такой силой! Много чудесного совершил он среди нас, и чтобы столько мудрости было отнято у мира! Вы уверены в этом, или он просто покинул вас и пошел своими путями?
     
– Увы! — ответил Фродо. — Я видел, как он упал в огонь.
     
– За вашими словами какая–то ужасная повесть, — молвил Фарамир. — Быть может, вы поведаете мне вечером о том, что произошло. Митрандир, как я думаю теперь, был не только собирателем знаний, он был вдохновителем многих славных дел нашего времени. Будь он с нами, когда явилось пророчество, он все объяснил бы. А может и нет. Наверное, Боромиру суждено было отправиться в Имладрис. Митрандир никогда не говорил о своих целях и замыслах. Денетор разрешал ему работать в наших хранилищах — весьма редкий случай! Я немного учился у него, когда у Митрандира было к тому желание (к слову сказать, это случалось редко). Он разыскивал малейшие следы Великой Битвы в Дагорладе, Битвы, в которой был повержен Неназываемый. Он часто расспрашивал об Исилдуре и о его гибели, хотя о ней мы знаем очень мало, и почти ничего — наверняка.
     
Фарамир понизил голос до шепота.
     
– Но вот что я узнал и с тех пор храню в тайне: до того как Исилдур навсегда покинул Гондор, он что–то отнял у Врага. Это, похоже, и нужно было Митрандиру. Я–то в ту пору думал, что Гэндальф — просто собиратель древностей. Даже когда мы с братом спорили, каков смысл загадочного пророчества, я не задумывался, при чем тут Проклятье Исилдура. Наши легенды говорили, что Исилдур погиб от орочьей стрелы, а из Митрандира слова нельзя было вытянуть. Я и сейчас не могу предложить, что это такое, но то, что Оно могучее и опасное — не сомневаюсь. Может быть — гибельное оружие Темного Владыки… Если оно могло давать перевес в битве, то вполне понятно, что Боромиру, отважному и гордому, часто безрассудному, но всегда жаждавшему только двух вещей: победы Минас Тирита и собственной славы, понятно, что ему захотелось завладеть этим сокровищем. Зачем только он поехал к Элронду! Мой отец и его советники хотели послать меня, но он вызвался сам, как старший и более сильный. Удержать его было невозможно.
     
Оставьте тревогу, Фродо. Я не взял бы этой вещи, даже если бы нашел на дороге. Если бы пробил час Минас Тирита, а я мог бы спасти его, я и тогда не воспользовался бы оружием Врага. Ни ради спасения Гондора, ни ради собственной славы.
     
– Так говорили и на Совете, — вспомнил Фродо. — Теперь и я так говорю, хотя лучше бы мне вообще ничего не знать об этих делах.
     
– Что до меня, — продолжал Фарамир, — мне бы только увидеть, как снова цветет при дворе королей Белое Древо, увидеть Серебряный Венец, дождаться мира и вернуть Минас Тириту древнее имя — Минас Анор — прекрасный и светлый город, гордый, как князь среди равных князей, а не господин среди рабов. Война неизбежна, если мы защищаем свою жизнь от супостата, но я люблю меч не за то, что он острый, и стрелу — не за ее полет, а воина не за силу. Я люблю их за то, что они защищают родину: ее красоту, древность и мудрость. Вот это я чту и люблю, и ни страха, ни поклонения нет в моих чувствах.
     
Я не настаиваю, чтобы вы сказали мне больше. Я даже не спрошу, правильно ли угадываю сейчас. Но теперь мне хотелось бы знать о ваших делах, чтобы помочь хотя бы советом.
     
Фродо молчал. Его тянуло довериться этому благородному человеку — он так хорошо и разумно говорил, — открыть ему душу и попросить совета и помощи. Но что–то удерживало. Мысль о том, что из всего отряда могли уцелеть только они с Сэмом, наполняла его сердце страхом и горем. Если так, то он — единственный хранитель тайны, и тогда пусть лучше незаслуженное недоверие, чем опрометчивые слова. Из памяти не шло лицо Боромира, изуродованное желанием обладать Кольцом. Братья были такими разными, но все же они были братьями. Фродо не пережил бы другого лица Фарамира.
     
Некоторое время они шли молча, серо–зелеными тенями скользя среди деревьев. Беспечно пели птицы. Вечнозеленые кроны лесов Итилиена купались в солнечном свете.
     
Сэм не участвовал в разговоре, хотя слушал внимательно. В то же время он чутко ловил лесные звуки вокруг. Он заметил, что Горлума в разговоре не упомянули ни разу. Они шли одни, но Сэм видел, что между деревьями мелькают и другие воины отряда; все они спешили к какому–то хорошо известному им месту.
     
Раз или два он быстро обернулся, чувствуя на себе чей–то взгляд, однажды ему даже показалось что–то маленькое, черное, мелькнувшее за деревьями. Он хотел было окликнуть спутников, но раздумал.
     
– Не очень–то я уверен, — пробормотал он, — да и зачем напоминать им об этой твари, раз они предпочитают забыть о нем? Я бы тоже с удовольствием забыл, да не могу.
     
Постепенно деревья становились все реже, а склон — все круче. За очередным поворотом открылась речка в узком ущелье: это был тот самый ручеек, что вытекал из озера; теперь он стал быстрым потоком, прыгавшим по камням, в глубоком русле. Берега его густо заросли остролистом и можжевельником. На западе, в сияющей дымке, раскинулись обширные луга, а еще дальше — отсвечивающие под вечерним солнцем воды широкого Андуина.
     
Фарамир остановился.
     
– Здесь мне придется выполнить приказ. Ни один чужеземец, будь он даже союзником Гондора, не должен знать дороги, по которой я сейчас поведу вас. Вам придется завязать глаза.
     
– Как вам угодно, — ответил Фродо. — При необходимости так поступают даже эльфы. Так мы входили в пределы Лориена. Гимли, помнится, все это не понравилось, но мы не возражали.
     
– Место, куда я веду вас, не так прекрасно, — вздохнул Фарамир, — но я рад, что вы понимаете меня.
     
Он позвал Маблунга и Дамрота.
     
– Завяжите глаза нашим гостям. Плотно, но осторожно. Руки связывать не надо. Они дадут слово не подсматривать. Достаточно было бы и простого обещания зажмуриться, но глаза могут открыться сами, если споткнешься вдруг. Помогите им идти.
     
Хоббитам завязали глаза зелеными шарфами, опустили на лица капюшоны плащей, потом, взяв за руки, повели вперед. Фродо и Сэм могли только догадываться о дороге. Тропинка начала круто спускаться, а склоны вокруг сблизились так, что им пришлось идти гуськом. Зеленые воины шли позади, положив руки им на плечи. Иногда их приподнимали в воздух и проносили — вероятно, через наиболее крутые и опасные места. Шум бегущей воды слышался все время справа, с каждым шагом все ближе и громче. Наконец они остановились, и воины несколько раз быстро повернули их кругом так, чтобы они вовсе потеряли направление. Потом тропа поднялась немного вверх. Стало холодно, и шум воды отдалился. Потом их опять подняли и понесли вниз по ступеням. Шум воды раздался вдруг совсем близко и громко; вода плескалась и журчала словно вокруг них, на лицах они ощутили мелкие брызги. Теперь их поставили на землю, и они стояли, не видя ничего, оробев от полной неизвестности.
     
Вокруг все молчали. Сзади послышались шаги и голос Фарамира распорядился:
     
– Снимите повязки!
     
Шарфы сняли, капюшоны откинули, они огляделись и ахнули от изумления.
     
Под ногами был мокрый каменный пол, позади темнело узкое устье пещеры, уходившей в недра скалы. А впереди висела тонкая водяная завеса — так близко, что Фродо мог бы прикоснуться к ней. Она была с западной стороны. Лучи низкого солнца дробились в воде на множество разноцветных искр. Это было словно окно заколдованного замка, с занавесом из золотых и серебряных нитей, рубинов, сапфиров и аметистов, искрящихся яркими цветными огнями.
     
– К счастью, мы пришли сюда как раз вовремя, чтобы наградить вас за терпение, — сказал Фарамир. — Это — Окно Заката, прекраснейший из водопадов Итилиена. Никто из чужеземцев не видел его. К сожалению, дворца под стать этой двери нет. Входите.
     
Пока он говорил, солнце зашло, и струящееся великолепие погасло. Они повернулись и прошли в темную арку. За ней оказалась пещера: большой зал с неровными сводами, освещенный несколькими факелами. Здесь уже собралось много зеленых воинов, и они продолжали входить по двое или по трое. Когда глаза хоббитов привыкли к тусклому освещению, они увидели, что пещера очень велика. В разных углах были сложены оружие и припасы.
     
– Вот и наше убежище, — весело сказал Фарамир. — Оно не очень–то роскошно, но здесь вы переночуете в полной безопасности. Сухо, тепло, еда есть, а вот огня нет. Раньше пещера служила руслом для потока, но руки наших мастеров пустили его поверху и теперь здесь нет других путей, кроме тропы, по которой мы пришли, да еще тропы сквозь водопад к глубокому омуту с острыми камнями на дне. Теперь отдыхайте, ужин еще не готов.
     
Хоббитов отвели в один из закутков пещеры, где было устроено подобие постели. Тем временем воины в пещере хлопотали, сноровисто расставляя разборные столы и посуду. Утварь была простая, без украшений, но изящная и добротная: тарелки, чаши, блюда из обливной глины или из самшитового дерева. Перед скамьей Фарамира стоял на столе серебряный кубок.
     
Фарамир обходил своих людей, негромко расспрашивая входящих. Некоторые возвращались после преследования южан, другие, осматривавшие дорогу, вернулись позже. Они не видели врагов, не видели даже орков–лазутчиков.
     
– Что скажешь, Анборн? — обратился Фарамир к тому, кто вошел последним.
     
– Орков не видел, — ответил тот. — Но кое–что заметил. Было это уже в сумерки, я мог, конечно, и ошибиться, может, это была и белка.
     
Сэм навострил уши. Анборн продолжал:
     
– Но белка большая, черная и без хвоста. Я ее заметил издали, а когда подошел, она взлетела на дерево не хуже любой другой белки. Вы не велите убивать зверей без нужды, так что я не стал стрелять. Да и темно было, а оно пряталось в ветвях. Я бы подождал немного, чем–то оно показалось мне странным, но нора было возвращаться. Оно еще зашипело на меня сверху, когда я обернулся. Должно быть, большая белка. Я думаю, под тенью Неназываемого сюда пробрались кое–какие звери из Сумеречья. Говорят, черные белки там есть.
     
– Может, и есть, — задумчиво произнес Фарамир, — но это дурное предзнаменование. Нам в Итилиене ни к чему гости из Сумеречья, — Сэму показалось, что он бросил быстрый взгляд в сторону хоббитов.
     
Некоторое время они с Фродо лежали молча, глядя на пламя факелов и на хлопочущих людей. Потом Фродо как–то сразу уснул.
     
Сэм боролся с собой, на все лады обдумывая услышанное. «Оно, конечно, можно бы и поспать… Но, с другой стороны, и покараулить не мешает. Хотя что тут поделаешь? Вон они какие здоровенные! А мечи такие, что нам и вдвоем не поднять. Но все–таки, Сэм, лучше бы тебе не дремать…» Некоторое время ему удавалось держать глаза открытыми. Светлое пятно входа потемнело, и водяная завеса слилась со сгущающимися сумерками. Шум воды не умолкал. Водопад шептал, журчал, нагонял сон. Сэм начал тереть глаза кулаками.
     
Но тут запылали новые факелы. Люди вскрывали бочки с вином, ящики с провизией, носили воду из водопада. Фарамиру принесли большую чашу с водой и полотенце. Он умылся.
     
– Разбудите наших гостей, — сказал он, — и дайте им умыться. Пора ужинать.
     
Фродо сел, зевая и потягиваясь. Им принесли воды для умывания. Сэм, не привыкший, чтобы ему прислуживали, недоуменно взглянул на высоких воинов, державших перед ним таз с водой, и посоветовал:
     
– Поставьте на землю: и вам легче, да и мне удобней, — а потом, к веселому изумлению собравшихся, сунул голову в холодную воду.
     
– Разве в вашей стране принято мыть голову перед ужином? — спросил один из воинов.
     
– Нет, обычно — перед завтраком! — съязвил Сэм. — Но если хочется спать, то лучше средства, чем холодная вода, не придумаешь. Ну вот! Теперь я достаточно проснулся, чтобы поесть.
     
Фарамир усадил их рядом с собой. Но прежде чем сесть, он сам и все его воины в молчании повернулись на минуту лицом на запад. По его знаку Фродо и Сэм сделали то же.
     
– Мы делаем так всегда, — тихо сказал Фарамир, садясь. — Там, на западе, когда–то был Нуменор, а за ним — родина Эльфов, вечная и прекрасная страна. А у вас на родине не так?
     
– Нет, — ответил Фродо, чувствуя себя странно неловким и невоспитанным. — Но когда мы в гостях, то кланяемся хозяину, а после трапезы встаем и благодарим его.
     
– Мы тоже, — улыбнулся Фарамир.
     
После долгого утомительного путешествия, после стольких дней среди скал и болот ужин показался хоббитам роскошным: они пили холодное ароматное вино, ели хлеб, масло, солонину, сушеные фрукты и вкусный сыр, — ели чистыми руками, из чистых тарелок. Ни Фродо, ни Сэм не отказывались, что бы им ни предлагали, даже во второй и в третий раз. Вино согрело кровь, им стало так легко и весело, как бывало только в Лориене. После ужина Фарамир увел их в угол в глубине пещеры, отделенный занавесом. Там стояли кресло и две табуретки, а в нише в стене горел глиняный светильник.
     
– Наверное, вы хотите спать, — сказал он, — а уж отважный Сэм во всяком случае. Он ведь так и не решился уснуть до ужина. Не знаю, то ли стерег свой доблестный голод, то ли меня боялся. Но не годится засыпать так скоро после еды, да еще после долгого воздержания. Побеседуем немного. На пути от Дольна вы, должно быть, немало повидали. А я мог бы рассказать вам о нашей стране. Расскажите мне еще о моем брате и о старом Митрандире, ну и, если можно, о Лориене.
     
Фродо и в самом деле больше не хотелось спать. Хотя его и разморило слегка от еды и вина, бдительности он не потерял. Сэм после ужина сиял, как начищенный медный таз, и даже мурлыкал что–то себе под нос.
     
Фродо рассказывал о многом, но ни о своей миссии, ни о Кольце не упоминал, больше распространяясь о доблестном поведении Боромира в приключении с волками и в снегах Карадраса, а также в подземельях Мории, где погиб Гэндальф. Фарамира больше всего взволновало описание битвы на мосту через Морийский ров.
     
– Наверное, Боромиру досадно было отступать перед орками, — сказал он, — да и перед Барлогом тоже. Он не любил отступать.
     
– Да, он всегда шел последним, — ответил Фродо. — Но после Мории отряд возглавил Арагорн, только он, кроме Гэндальфа, знал дорогу. Если бы не мы, ни он, ни Арагорн не отступили бы.
     
– Кто знает, не лучше ли Боромиру было пасть на мосту, — сказал Фарамир, — чем идти дальше и встретить свою судьбу у Рэроса…
     
– Может быть, — согласился Фродо. — Но расскажите о себе. Мне хотелось бы узнать побольше о Минас Тирите, об Осгилиате и Минас Итиле. На что вы надеетесь в этой долгой войне?
     
– Надеемся? — переспросил Фарамир. — Надеяться мы давно перестали. Меч Элендила, даже если он действительно вернулся, в лучшем случае способен отсрочить наш последний день. Разве что от эльфов вдруг придет неожиданная помощь… Враг крепнет, а мы слабеем. Мы — люди осени, которым уже не дождаться весны.
     
Когда–то нуменорцы широко расселились по Великим Землям — и на материке, и на побережьях, но уже тогда сердца многих из них были устремлены ко Злу. Одних влекло Черное мастерство, другие предались праздности и лени, третьи сражались друг с другом, пока не ослабели настолько, что стали легкой добычей дикарей. В Гондоре этого не было. Там, в землях сыновей Элендила Светлого, древняя мудрость и красота, принесенные с Запада, хранились веками, да и сейчас еще не совсем забыты. Но все равно — Гондор сам обрек себя на погибель, он слишком гордился собой, он думал, что Враг уснул…
     
Гондорцам не давала покоя Смерть. Видно, мы переняли жажду вечной жизни от наших предков–нуменорцев. Даже гибель Нуменора не остановила королей Гондора, возводивших, по примеру предков, усыпальницы, величием и роскошью превосходившие дворцы, дороживших делами предков больше, чем славой сыновей. Знатные, но бездетные вельможи занимались в древних замках геральдикой; в тайных мастерских иссохшие ученые мужи составляли чудотворные эликсиры или с вершин высоких башен искали среди звезд начертания судеб… И вот последний король из рода Анариона не оставил наследника.
     
Правители, принявшие власть, сумели распорядиться ею с пользой. Остывавшую кровь дряхлеющего народа оживили поморы и горцы, принятые вскоре в состав королевства. Правители заключили мир и с жителями степей; они хоть и были сродни нам — не в пример диким вастакам или злобным харадримам, — но раньше часто тревожили наши границы. А во дни Кириона, Двенадцатого Правителя (отец мой — Двадцать Шестой), мы вместе с ними разгромили на полях Келебранта врагов, разорявших наши северные провинции. После этого сражения Всадники — мы зовем их Рохирримы — пришли на безлюдные прежде земли Каленардона и стали нашими верными союзниками, взяв на себя охрану северных границ. Они многому научились у нас, но не забыли своих обычаев и заветов предков. Они нам нравятся: рослые воины и легкие девы, одинаково отважные, золотоволосые, ясноглазые, сильные. Они напоминают нам о юности человечества, о Древних Днях. Мудрецы наши говорят даже, что они родом из тех же Трех Домов Людей, что и нуменорцы — если не от самого Хадора Золотоволосого, Друга Эльфов, то от его потомков, оставшихся в Среднеземье, когда другие ушли за Море.
     
Теперь Всадники почти не уступают нам в мастерстве и культуре, а мы все больше становимся похожи на них. Мы потеряли право зваться Высокими Нуменорцами, нам больше подходит имя Среднего Народа, Людей Сумерек, правда, не все еще растерявших из былого величия. Мы полюбили войну и воинское искусство ради них самих, но еще помним, что стремление и умение убивать не могут быть целью. Впрочем, не все… Искусные воины все больше в чести, видно, время такое… Ну, а уж самым доблестным воином в Гондоре был Боромир. Никто не мог лучше протрубить в рог предков, и в битве равных ему не было, — Фарамир вздохнул и умолк, глубоко задумавшись.
     
– Но вы почти ничего не сказали об эльфах, — произнес вдруг Сэм, набравшись храбрости. Он заметил, что Фарамир упоминал о дивном народе с уважением, и это больше расположило к нему Сэма, чем вся его учтивость и даже угощение.
     
– Я мало знаю об эльфах, Сэмиус, — ответил Фарамир, — не намного больше других жителей Среднеземья. Раз Митрандир был вашим проводником, раз вы знакомы с Элрондом, то наверное знаете, что Аданы, предки нуменорцев, бились вместе с Эльфами в первых войнах и получили в дар Землю среди Моря, недалеко от родины Эльфов. А в Среднеземье в Темные Годы пути Людей и Эльфов разошлись — виной тому не только козни Врага, просто у каждого народа свой путь. Сейчас люди избегают и боятся эльфов, хоть и не знают о них ничего. И в Гондоре то же. Даже те, кто борется против Темного Властелина, остерегаются эльфов и со страхом говорят о Златолиственных Лесах. Но и сейчас попадаются среди нас такие, которые тайно уходят в Лориен, и никто не возвращается. Что до меня, то я не пойду туда: я считаю опасным для смертного самовольно искать встречи со Старшим Народом. Но вам завидую: вы видели Великую Волшебницу и говорили с ней.
     
– Галадриэль! — воскликнул Сэм. — Вам нужно было повидать ее, Фарамир, право! Я простой хоббит, дома был садовником и в поэзии не силен, так что не могу сказать всего, что чувствую. О ней нужно петь. Вот Колоброд или старый Бильбо — те бы сумели. Но и мне хотелось бы сочинить о ней песню. Она прекрасна — это выше слов! Она похожа то на большое дерево, то на легкий одуванчик. То она твердая как алмаз, то мягкая, как лунный свет. Теплая, как луч солнца, и холодная, как иней под звездами. Гордая и далекая, как снежная вершина, и веселая, как девушка весной, с маргаритками в косах. Но все это — пустые слова, совсем неподходящие для нее. Так что не знаю, что тут опасного. Это люди приносят опасность с собой в Лориен, а потом удивляются, что нашли ее там. Может, Галадриэль и опасна, потому что могущество ее велико. Вы можете разбиться о нее, как лодка о скалу, или утонуть в ней, как мальчишка в реке. Но ведь ни скала, ни река не виноваты. А Боромир… — Он осекся и покраснел.
     
– Так что же Боромир? Что вы хотели сказать? Он тоже принес опасное, с собой?
     
– Да, не в обиду вам будь сказано, и вашему брату тоже. — Сэма понесло. — Он доблестный воин, с этим никто не спорит. Я наблюдал за ним с самого Дольна, из–за Фродо, конечно, и, по–моему, он именно в Лориене понял то, о чем я раньше догадывался: понял, чего он хочет. Таков уж Лориен! Да, с первого момента, как он увидел его у Фродо, он хотел завладеть Кольцом Врага!
     
– Сэм! — вскрикнул Фродо, помертвев. Он слишком глубоко задумался, а когда очнулся, было уже поздно.
     
– Ох! — горестно воскликнул Сэм; он побледнел, потом опять покраснел. — Вот опять сорвался! Говорил мне мой старик, чтобы я свой язык прикусывал. Какой же я болван! Ну вот что, — обратился он к Фарамиру, собрав все свое мужество. — Если я оказался таким дураком, то Фродо за это не в ответе. Вы очень хорошо говорили, отвлекли меня своими разговорами об эльфах и обо всем прочем. Но у нас говорят: «Не словом хорош, а делом пригож». Это для вас случай показать, какой вы на самом деле.
     
– Да, кажется, так, — медленно и очень мягко произнес Фарамир со странной улыбкой. — Вот решение всех загадок! Значит, речь о Кольце… вот что такое «проклятие Исилдура»! А мы считали, что оно исчезло из мира. И Боромир хотел отнять его? А вы убежали? И прибежали прямо сюда, ко мне? Вот вы и попались мне здесь, в глуши: два полурослика с Кольцом Всевластья, и мне стоит только позвать воинов. Вот так удача! Вот случай для Фарамира Гондорского показать себя на деле! Ха! — он встал, высокий и грозный, серые глаза его засверкали.
     
Хоббиты тоже вскочили, прижались друг к другу, нащупывая рукояти мечей. Наступило молчание. Воины в пещере смолкли и удивленно глядели на них. Но Фарамир снова опустился в кресло с тихим смехом. Впрочем, он быстро посерьезнел.
     
– Увы, Боромир, испытание было слишком тяжелым для тебя! — произнес он. — Как вы увеличили мою скорбь, пришельцы из далеких стран, носители великой опасности! Но вы хуже знаете людей, чем я — хоббитов. Мы, люди Гондора, всегда говорим правду. Мы редко хвастаемся, но тогда либо делаем то, чем хвастались, либо умираем, пытаясь сделать. «Я не взял бы этой вещи, даже если бы нашел на дороге», — сказал я. Пусть я не знал тогда, о чем говорю, все равно слова сказаны, и я их сдержу. Я сдержал бы слово, даже если бы пожелал обладать этой драгоценностью. Но я не хочу ее. Я знаю, что есть опасности, от которых можно только бежать, и это не будет трусостью. Сядьте, Фродо, и успокойтесь. И вы тоже, Сэм. Наверное, нужно было, чтобы вы совершили эту ошибку. Сердце у вас лучше, чем глаза, зорче по крайней мере. Думайте, что хотите, но как раз в этом деле мне можно было открыться. Вашему другу, к которому вы так привязаны, это только на пользу. Я сделаю для него все, что в моих силах. Так что успокойтесь. Не называйте Его больше. Хватит одного раза.
     
Хоббиты снова сели, чувствуя противную слабость в ногах. Воины в пещере вернулись к трапезе и разговорам, думая, что их начальник пошутил с гостями, но все кончилось благополучно.
     
– Ну вот, Фродо, наконец–то нам нечего скрывать друг от друга, — сказал Фарамир. — Если вы взвалили на себя эту ношу не по собственному желанию, а по чьей–то просьбе, то я могу только уважать и жалеть вас. И еще я удивлен: Оно у вас, и вы им не пользуетесь. Вы для меня новый народ и новый мир. Все ли ваши сородичи похожи на вас? Ваша страна должна пребывать в мире и довольстве, и садовники там, верно, в большом почете.
     
– Может, и не все там хорошо, — ответил Фродо, — но садовников уважают.