1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
И даже амеб,
       
Очень схожих по форме с фасолью,
       
Глупейших простейших
       
И просто простейших простейших,
       
Размером в микрон
       
Или в тысячу раз его меньше.
       
И все эти твари —
       
Красавцы, а чаще уроды —
       
Мгновенно ушли в глубину, в малосольные воды.
      
     
     
Чем дальше читал Ричард, тем больше поэма нравилась Аркаше. Хоть он сам раньше стихов не писал и учить наизусть их не любил, сейчас он подумал, что не мешало бы кое-что запомнить.
     
А Ричард между тем продолжал:
     
      
       
Века миновали.
       
И были они знамениты
       
Тем, что инфузории выросли до трилобитов
       
В подводных долинах,
       
В пещерах и даже на скалах
       
Плодились трепанги, акулы, кораллы, кальмары…
       
Медузы, омары и рыбы различных размеров
       
В рассоле водились,
       
В условиях самых тепличных,
       
Пока в океане им тесно и душно не стало…
       
Там скаты парили,
       
Как стеганые одеяла,
       
На них, как подушки,
       
Лежали витые ракушки,
       
А звезды блестели,
       
Как серьги в ушах у подружки.
       
Над ними неспешно скользили морские коньки,
       
Как будто по льду,
       
Натянувши на хвостик коньки…
      
     
     
Ричард перевел дух и спросил Аркашу:
     
— Хочешь чаю? Или кофе?
     
— Спасибо, лимонаду, — сказал Аркаша.
     
Ричард нажал кнопку, из стены выехала полочка, на которой стоял бокал лимонада и чашечка с кофе, над которой поднимался душистый пар.
     
— Сейчас начнется самое главное, — сказал Ричард. — Я попытался показать в стихотворной форме процесс переселения живых существ на сушу. Тебе не надоело?
     
— Ни в коем случае! — ответил Аркаша, маленькими глотками отхлебывая холодный игристый лимонад. — Продолжайте!
     
Ричард подумал, вспоминая, и заговорил вновь:
     
      
       
Неглупая рыба,
       
Которую звали тортилла,
       
Четыре ноги и две крышки себе отрастила
       
И вышла на берег.
       
Ей следом кричат: «Не спеши!»
       
Она отвечает:
       
«Как мило, что здесь ни души».
       
Та рыба тортилла по пляжу гуляла без страха.
       
С тех пор мы с тобой называем ее черепахой.
       
Вот так началось берегов и полей заселение.
       
Была пустота,
       
А теперь здесь живет население.
       
Живет и растет
       
Под кустарником или под пальмами,
       
В тени баобаба места себе выкроив спальные.
       
Там был червячок,
       
По размеру совсем пустячок.
       
Теперь динозавр встречает тебя горячо.
       
Его не дразни, не побей, не задень, не серди ты.
       
А то наступил —
       
Вот и нету тебя, троглодита!
       
Летит птеродактиль:
       
Уступит он туче едва ли.
       
Такие страшилки — скорей бы они вымирали!..
      
     
     
Ричард замолчал, допил кофе, потом сказал:
     
— Остался последний раздел. И он самый важный для наших с тобой исследований. Слушай:
     
      
       
Не знаем причин,
       
Не имеем об этом преданий.
       
В конце мезозоя надвинулось похолодание.
       
И насморк косил бронтозавров,
       
И бил их бронхит
       
За все их грехи.
       
Но какие у тварей грехи?
       
Леса опустели — как следствие этого мора,
       
А в них расплодились
       
Поганки и мухоморы.
       
Но некому было ходить в те века по грибы.
       
Опята поднялись повыше фабричной трубы…
      
     
     
Ричард замолк.
     
Молчание было долгим и тяжелым.
     
Его нарушил попугай.
     
— Птичку жалко! — проскрипел он со шкафа.
     
— Хорошие стихи, — сказала Аркаша. — Большое вам спасибо, что вы их прочитали. Я давно ничего такого задушевного не слышал.
     
— А с точки зрения обучения? — спросил Ричард. — Тебе помогла моя поэма увидеть мир динозавров?
     
— Конечно, — уверенно ответил Аркаша. — Я запомнил, что моря в древности были мелкими и теплыми, что сначала жизнь развивалась в море, а потом некоторые рыбы вылезли на сушу. Я запомнил, что летающего динозавра называли птеродактилем, а самого большого — бронтозавром. А эпоха, в которую я отправляюсь, называется мезозоем.
     
— Молодец! — воскликнул Ричард. — У меня еще не было такого умного и воспитанного практиканта, который так хорошо разбирается в поэзии! Теперь иди в просмотровый зал, и тебе покажут всех основных обитателей средней эпохи — мезозоя, а точнее, ее конца — мелового периода. Он закончился шестьдесят пять миллионов лет назад. Именно тогда и вымерли все динозавры, которые более ста миллионов лет господствовали на нашей с тобой планете. Иди, мой юный друг, наука надеется на тебя!
     
— Спасибо, — сказал Аркаша. — Но мне интересно: есть ли у вашей поэмы продолжение?
     
— Ах, ты меня удивляешь! — смутился Ричард. — Кое-что я, конечно, написал, но, честно скажу, никому не показывал. Я стесняюсь.
     
— А зррря! — прокричал попугай. — Дай нарроду стихи!
     
— Вот видите, — сказал Аркаша, — и другие хотят послушать.
     
— Попугай тоже меня удивляет, — признался Ричард. — Казалось бы, что ему стихи? Птица приблудная, прилетел неизвестно откуда.
     
— От верррблюда! — закричал попугай. — Полундррра!
     
— Ну хорошо, — сказал тогда Ричард. — Оставим поэзию. Теперь, когда ты просмотришь видеоматериалы, наш кинооператор научит тебя управляться с мини-камерой — ведь ты будешь снимать кино.
     
— Настоящее кино?
     
— Разумеется. Неужели тебе непонятно, что любой опыт, любое путешествие имеют смысл, только если ты сохранил документы. Так что мы ждем фильмов от всех наших практикантов. За практику вы все получите отметки, а за фильм — отдельно. И если фильм удастся, то мы его пошлем на фестиваль документальных фильмов, и ты можешь стать лауреатом.
     
Аркаша ничего не сказал, но конечно же ему захотелось снять документальный фильм лучше всех. Но он не Пашка Гераскин, который сразу же начал бы хвастаться. Аркаша сначала делает, а потом уж смотрит — получилось или нет.
    
    
     
      
Глава пятая. Спутник Шпигли
     
     
Весь день ушел на подготовку к путешествию. Домой Аркаша вернулся только к вечеру, в темноте. Мороз усилился, выпал снежок, под фонарями он блестел и пускал искорки. Малыши везли за собой санки — на них снова пошла мода, как и на коньки. И на катке на Чистых прудах было не протолкнуться. Сквозь снежные хлопья пробивался вальс, и некоторые конькобежцы, постарше, танцевали под эту музыку.
     
Как раз у катка Аркашу и встретил дедушка. Он делал вид, что только что вышел погулять с собачкой, но собачка Пьеро давно уже замерзла и даже поджимала лапки. Не привыкло животное гулять так подолгу.
     
— Ты уже домой идешь? — Дедушка шмыгнул носом, делая вид, что только что вышел на улицу.
     
— Пошли домой, — сказал Аркаша. — Простудишься. Ведь погода не для пожилых людей.
     
— Я не очень пожилой, — сказал дедушка. — Я еще в волейбол играю.
     
Они пошли домой, и дедушка стал расспрашивать Аркашу, что интересного он узнал.
     
Аркаша вспомнил поэму Ричарда и прочел ее дедушке. Дедушке поэма не очень понравилась.
     
— Надеюсь, — сказал он, — директор твоей школы запретит эти глупые поездки детей к динозаврам.
     
— У нас умный директор, — ответил Аркаша, который испугался, что дедушка начнет принимать меры и запрещать практику. — И не мечтай, дедуля, оставить меня дома. Ты опозоришь меня перед товарищами, и тогда мне придется уйти из школы, и никто не подаст мне руки.
     
— А ты им скажешь, что дедушка виноват, — последовал ответ. — Пускай меня все презирают. Зато ты останешься жив и здоров.
     
— Дедушка, — спросил Аркаша, — а до какого возраста ты будешь держать меня в вате?
     
— Никто не держит тебя в вате! — обиделся дедушке. — Я же не мешаю тебе летать на планету Пенелопа. Я не возражаю, когда ты выводишь жирафов или занимаешься другими рискованными опытами. Но динозавры — это слишком!
     
— Тогда, дорогой дедушка, — сказал Аркаша, — мне придется с тобой попрощаться. Я ухожу из дома. И меняю фамилию. Мне стыдно быть Сапожковым. Я стану Ботинкиным.
     
Собачка Пьеро залаяла от ужаса, она ведь была старенькая и трусливая, а дедушка сказал:
     
— Сейчас я лишусь чувств. Ты можешь сразу вызывать «Скорую помощь».
     
Но на самом деле дедушка чувств не потерял, потому что в последний раз упал в обморок в пятилетнем возрасте, когда ему не досталось сливового варенья, и с тех пор забыл, как это делается.
     
Аркаша шел домой и думал, как хорошо быть сиротой!
     
Может быть, такая мысль посещала и тебя, уважаемый читатель? Мне она знакома.
     
Но обычно мы только начинаем рассуждать на эту тему, а потом вдруг вспоминаем, что нас кому-то надо кормить, одевать, пришивать нам пуговицы и даже отвозить на каникулы в Крым к бабушке Соне.
     
Но самые дурные предчувствия Аркаши оправдались дома.
     
Все там, от бабушки до сестренок и собачки Пьеро, уговаривали его не ездить к страшным динозаврам, а вместо этого пойти в зоопарк или даже в цирк.
     
Но Аркаша был тверд как скала. Ведь это его школа, его практика, его дела — когда-то человеку пора становиться взрослым, а родные Аркаши никак не могли смириться с тем, что он уже почти мужчина. Еще немножко — и он даже женится. Посмотрим, как вы тогда попрыгаете, дорогие родственники!
     
Так что Аркаша, как скала, выдержал все уговоры, угрозы и нападки, а потом улегся спать и спал без снов и страхов, потому что если ты вырос в семье Сапожковых, тебе не страшны никакие динозавры. И в меловом периоде мезозойской эры ты будешь как дома.
     
Утром Аркаша сразу провидеофонил Алисе, спросил, как дела.
     
Алиса сказала, что собирается в школу и еще не решила, куда отправится на практику.
     
— А я сегодня улетаю к динозаврам, — сказал Аркаша. — До свидания.
     
— Осторожнее, — сказала Алиса. — Смотри наверх.
     
— Почему наверх?
     
— Чтобы на тебя сверху кто-нибудь не наступил.
     
Попрощавшись с Алисой, Аркаша поспешил в Институт времени.
     
Там все было по-прежнему, только старый пират спал на раскладушке. Недопитая бутылка стояла на полу. За столом вместо него сидел очень красивый робот Вертер, с которым Аркаша был знаком по старым приключениям.
     
Робот и провел Аркашу в зал подготовки.
     
Там его ждали диагносты, которые проверили его здоровье, а затем проводили в следующий зал, где оператор показал Аркаше кинокамеру. Пришли портные и сапожники — для Аркаши уже были готовы куртка и брюки зеленого цвета, чешуйчатые, облегающие и очень скользкие. Портные объяснили, что в этой одежде Аркаша не будет выделяться среди динозавров.
     
Наконец Аркашу отправили в зал, где его ждал Ричард.
     
— Привет, — сказал Ричард. — Хочу тебя познакомить с твоим помощником.
     
— С помощником? — удивился Аркаша. — А я думал, что лечу в меловой период один.
     
— Это не человек, — объяснил Ричард. — Это обслуживающее устройство — сразу и справочник, и подсказчик, и охранник, и верный помощник.
     
Он открыл сейф и вытащил оттуда пушистую меховую полоску шириной в два пальца.
     
— Протяни вперед руку. Вот так. — Ричард обернул запястье Аркаши пушистой полоской — она была теплой и мягкой. И сразу охватила руку, будто теплыми пальцами.
     
— Это твой помощник, — сказал Ричард. — Таких приборов во всей Галактике — раз-два, и обчелся. Мы их выдаем только тем сотрудникам, которые отправляются в очень далекие и опасные путешествия.
     
— Это прибор? — удивился Аркаша.
     
Руке было тепло и уютно.
     
— Это не совсем прибор. Вернее, совсем не прибор. Это разумное существо.
     
— Вот именно! — прозвучал в мозгу Аркаши незнакомый ворчливый голосок. — Я не прибор, и попрошу меня не оскорблять.
     
— Телепатия? — удивился Аркаша.
     
— Называй как хочешь, — раздался внутренний голос. — Я свои деньги зарабатываю честно.
     
— Может, объясните? — спросил Аркаша.
     
— Я объясню, — сказал Ричард. — Спигли — существо разумное, но не живое.
     
— Во-первых, Шпигли, а не Спигли, — прозвучало у Аркаши в голове, — а во-вторых, что это значит — не живое существо? Я живее всех живых!
     
— Шпигли, — сказал Ричард, — это компьютер, который разработали специально для императрицы Соод из империи Тревокладов, которая не выносит ничего твердого, железного и даже пластикового.
     
— Почему?
     
— Потому что в юности на нее столько раз покушались — стреляли, кололи кинжалами, роняли на нее бетонные плиты, пытались отрубить голову, — что она, когда пришла к власти, запретила на своей планете даже сухари, не говоря уж о палках. С тех пор там ходят пешком, потому что никому еще не удавалось придумать мягкого двигателя. Но мягкий компьютер ей придумали. Это белковый биокомпьютер, на нем растет шерсть, и раз в году он делится на две половинки и таким образом размножается.
     
— Если я размножаюсь, значит, я существую, — сказал Шпигли.
     
— Императрица Соод страдает провалами памяти, — продолжал Ричард. — Но не хочет, чтобы об этом кто-то догадался. Так что ее мягкий компьютер Шпигли овладел телепатией и может говорить беззвучно — его голос раздается прямо в мозгу хозяина. А хозяин его тот, кто надел Шпигли себе на руку.
     
— Я не компьютер, — сказал Шпигли. — Я лучший в мире подсказчик.
     
Аркаше было странно слышать беззвучный голос браслета. Но человек ко всему привыкает.
     
— Так как Шпигли размножается, то императрица стала ими торговать. Она не хотела, конечно, чтобы у кого-то еще в ее империи появились свои Шпигли. Поэтому, как только отпочкуется новый браслетик, она вызывает свое доверенное лицо Лиандру Восс и та выходит на связь с Интергалактической полицией. Агент полиции тут же летит на связь с Лиандрой Восс и получает от нее прибор.
     
— Нет, не прибор, а существо — страдающее, одинокое, никому не нужное существо, — сказал Шпигли.
     
— Наверное, теперь их уже много, если каждый двоится, — сказал Аркаша.
     
— О нет, мы так мало живем, мы такие хрупкие и незащищенные, — беззвучно ответил Шпигли. — Вернее всего, мы скоро вымрем, и во Вселенной не останется самых умных, самых добрых и чутких представителей нашего племени.
     
— Они в самом деле очень редкие и таинственные, — сказал Ричард, — иначе бы ты о них слышал. Надеюсь, что вы подружитесь.
     
— Но зачем мне нужен… — Аркаша спохватился, что браслетик может обидеться, и поправил себя: — Зачем нам путешествовать вместе?
     
— Ты отправляешься в очень дикое время. Если что случится, тебя и танки не спасут.
     
— А я спасу, я не раз уже спасал глупых мальчишек и девчонок, — беззвучно произнес Шпигли.
     
— Наш друг прав, — сказал Ричард. — Ему доступны мысли и намерения всех живых существ.
     
— А разве у динозавров есть мысли? — спросил Аркаша.
     
— У них не такие сложные мысли, как у тебя, — ответил Ричард, — но мысли наверняка есть.
     
— Например, у них всегда есть мысль, как бы сожрать этого мальчишку, — вмешался в разговор Шпигли и засмеялся тонким голоском.
     
— Шпигли прав, — вздохнул Ричард. — Может быть, тебе лучше отказаться от этого путешествия? Мы тебе подыщем тайну поближе и поспокойнее. Например, кто построил Эйфелеву башню? Кстати, кто?
     
— Ну этот, — отмахнулся Аркаша. — Я знаю. Я только на минутку забыл.
     
Шпигли хохотал так, что у Аркаши рука дрожала.
     
— Ее построил тот же самый мужик, — завизжал браслет, — кто построил Суэцкий канал.
     
Тут Аркаше стало очень стыдно.
     
— Простите, — сказал он, — я думал, что Эйфелеву башню построил Эйфель, а Суэцкий канал — Суэц.
     
Тут уж Ричард со Шпигли не могли остановиться — они хохотали минут пять.
     
Аркаша стоял мрачный, ему даже улыбаться не хотелось. Конечно, будь на его месте Пашка Гераскин, он бы нашелся что сказать. А тут стоишь дурак дураком.
     
Отсмеявшись, Ричард сказал:
     
— Теперь я убежден в том, что тебе по плечу тайна динозавров. Ну как, не отказываешься?
     
— Вы лучше скажите мне, кто построил Эйфелеву башню… ой нет! Кто построил Суэцкий канал?
     
— Его построил инженер Лессепс в середине девятнадцатого века, — прошелестел Шпигли. — И еще он потом попытался построить Панамский канал, но получилась крупная афера, известная в истории под названием «Панама». Лопнула лавочка!
     
— Не может быть, чтобы вы все это знали! — воскликнул Аркаша.
     
— Это не я знаю! — ответил браслет. — Это знает твой друг Ричард Темпест, а я просто заглядываю к нему в мысли.
     
— Теперь ты веришь, что Шпигли тебе понадобится? — спросил Ричард.
     
— Верю, — кивнул Аркаша.
     
— Но я еще не согласился, — вмешался в разговор Шпигли. — Я не намерен рисковать своей шкуркой бесплатно. Я ставлю условие.
     
Аркаша стоял, переводя взгляд с собственной руки, которую охватил Шпигли, на Ричарда. Ему еще не приходилось попадать в такую фантастическую ситуацию: на его запястье браслет, который вовсе не браслет, а существо, которое вовсе не существо. И оно разговаривает без голоса — мысленно — с сотрудником Института времени, который этому не удивляется.
     
— Знаю я твое условие, — ответил Ричард, — Ну нет у нас сейчас для тебя друга и товарища. Как только достанем другого Шпигли, мы вас сразу познакомим.
     
— Ну ладно, — смилостивился тогда браслет. — Должен сказать, что вы, люди, теряете массу лишнего времени на пустые разговоры. В конце концов, мы идем в мезозойскую эру или не идем?
     
— Пошли, — сказал Ричард.
     
Снаружи, в коридоре, их ждал робот Вертер.
     
— Не обращай внимания, — сказал Ричард. — Вертер считает, что наш институт надо как следует охранять. Сюда могут забраться космические пираты или какие-нибудь разбойники.
     
— Очень мы их испугались! — возмутился браслет.
     
— Вот по-я-вят-ся, тог-да ис-пу-га-ешь-ся, — сказал Вертер.
     
— Как там наш старик Сильвер? — спросил Ричард.
     
— Вер-нул-ся в се-бя и при-сту-пил, — ответил Вертер.
     
Аркаша вошел в зал, где стояла машина времени.
     
Она была совсем не похожа на машину.
     
Небольшая круглая платформа с полметра высотой находилась в центре необычного зала. Казалось, будто они вошли внутрь колоссального мыльного пузыря, который приклеился к полу. А вы знаете, что если мыльный пузырь приклеится к полу, то останется только его верхняя половинка.
     
Внутри мыльного пузыря было светло, по стенам переливались радужные полосы, а в центре на небольшой круглой платформе стоял стеклянный стакан выше человека ростом. В нем находился небольшой пульт на ножке с несколькими квадратными кнопками. Вот и все.
     
— Ну, иди, — сказал Ричард. — В случае чего, мы тебя оттуда вытащим. Но не забывай ни на секунду — это не игра. Ты будешь жить в самой настоящей древнейшей мезозойской эре, вокруг тебя будут находиться самые настоящие чудовища.
     
— Не пугайте ребенка, — мысленно произнес Шпигли. — А то его дедушка закроет ваш институт.
     
— Я пошел, хорошо? — спросил Аркаша, которому уже надоели разговоры. Все эти взрослые полагали, что имеют дело с мальчонкой-несмышленышем. Но он же не какой-нибудь глупый ребенок двадцатого века! Он живет в космическую эру, он уже навидался всяких чудес и пережил немало приключений. Так что мы и в мезозойской эре не пропадем. Только нам, детям, приходится куда труднее, чем взрослым. Когда они отправляются в поход, никто не виснет на них как гири — ни дедушки, ни мамы. А здесь тебе приходится одновременно бороться с динозавром и с любимой бабушкой Соней.
     
Рассуждая так, Аркаша пошел к возвышению. Когда он вступил на него, прозрачная дверь машины времени закрылась.
     
— Нажми на зеленую кнопку, — послышался голос Ричарда.
     
— Только не сильно, — подсказал Шпигли. — Приложи меня к кнопке.
     
Аркаша послушался.
     
И тут же стенки машины времени стали мутнеть, словно на них плеснули молоком.
     
Из пульта поднялись белые поручни.
     
— Держись крепче! — приказал Шпигли. — Не ушиби меня.
     
Все вокруг завертелось, понеслось, будто Аркаша пикировал в густых облаках.
     
Он крепко держался за поручни и старался не бояться. Хотя было страшновато.
     
Внезапно все прекратилось. Он стоял у пульта, в кабине, словно никуда и не двинулся. Муть рассеивалась, и за стеклом была темнота.
     
— Я тоже немного испугался, — сказал Шпигли. — Казалось бы, чего бояться?
     
Аркаша был благодарен браслету за то, что тот не стал смеяться над страхами своего спутника.
     
Дверь машины времени отъехала в сторону, и воцарилась полная тьма. Аркаша даже зажмурился. Он хотел спросить Шпигли, что ему делать дальше, но не успел, потому что тот сам сказал:
     
— Смотри под ноги, герой.
     
Аркаша посмотрел под ноги и увидел, что от машины времени в темноту уходит цепочка светящихся пунктиров — как разделительная полоса на шоссе. Аркаша догадался, что по ним и надо идти.
     
— Голову можешь не нагибать, — сказал Шпигли, — потолок высокий.
     
— А где мы? — спросил Аркаша.
     
— В пещере. Где же еще? В прошлом все машины мы стараемся ставить в пещерах, которые сохранились до наших дней. Это надежнее, чем оставлять их снаружи. А то уже бывали несчастные случаи. Нам приходилось специальные спасательные экспедиции посылать.
     
— Вы так странно говорите, — сказал Аркаша, — как будто давно работаете в институте.
     
— А чего тут удивительного! Конечно, я работаю, а не бездельничаю, как твой любимец пират Сильвер. Или какаду ободранный. Я все время в экспедициях. Причем мне несладко приходится. Кстати, я пишу кандидатскую диссертацию.
     
— Какую? — спросил Аркаша.
     
— Не смей смеяться!
     
— Я и не думал.
     
— Еще как думал. Для того я и читаю мысли, чтобы знать, кто смеется, а кто притворяется. А ты сейчас надо мной смеялся.
     
— А на какую тему вы пишете диссертацию? — спросил Аркаша, чтобы сменить тему разговора.
     
— О глупых суевериях гомо сапиенс. Ты когда-нибудь слышал о гомо сапиенс?
     
— Слышал. Это разумные люди. Это я.
     
— Вот вас я и изучаю. Что мне остается делать, если ног у меня нет, зато я могу заглянуть в ваши извилистые мозги.
     
Тут разговор прекратился, потому что впереди показалось круглое пятно света. Пещера кончилась. Они вышли на свободное место.
     
Аркаша подумал: «Какой ужас! Если этот браслетик будет все время разговаривать, я никогда не смогу изучить прошлое! Я даже динозавров не увижу».
     
Но Аркаша опять выпустил из памяти, что его браслет все понимает и пасется в его голове, как овца на зеленом лугу.
     
И ответ Шпигли не заставил себя долго ждать:
     
— Я могу и вообще замолчать. Я буду молчать даже тогда, когда ты будешь меня умолять: дорогой Шпиглик, скажи, пожалуйста, что думает обо мне вон тот динозавр! А я буду молчать, как партизан на допросе. Вот с этого момента я молчу. Молчу, и ни слова! Считай, что ты остался совершенно один. И мучайся теперь от одиночества…
     
— Я согласен! — закричал Аркаша. — Я согласен мучиться от одиночества и остаться совершенно один. Я согласен!
     
— Вот и оставайся, — сказал браслет. — Некоторые уже пробовали без меня здесь обойтись, но ответь мне, мой юный друг-практикант, где лежат их белые обглоданные пантерами косточки? Молчишь? Не знаешь или не хочешь сказать?
     
— Все, я догадался, — сказал Аркаша.
     
Он схватил браслет и потянул, чтобы расстегнуть. Но тот вцепился, вклеился, присосался к запястью и не желал отделяться от хозяина.
     
— Как ты смеешь! — беззвучно кричал он. Но от этого беззвучия у Аркаши голова раскалывалась.
     
— Послушайте, Шпигли, — сказал он. — Если вы не перестанете болтать, я вернусь обратно.
     
— Ты не имеешь права!
     
— Постольку поскольку вас на меня надели как помощника, — строго сказал Аркаша, — вряд ли Ричард вас будет поддерживать. А я имею право командовать.
     
— Ах ты, генерал нашелся! Академик! — проворчал Шпигли. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда за тобой трицератопс погонится. Или археоптерикс тебя клюнет в темечко.
     
Шпигли так увлекся собственной речью, что ослабил хватку, и Аркаше удалось снять его с руки и кинуть на пол.
    
    
     
      
Глава шестая. Настоящие динозавры!
     
     
Аркаша стоял на склоне горы, за его спиной поднимался высокий отвесный обрыв. Вход в пещеру скрывался за могучими кустами папоротников, выше человека ростом.
     
Воздух был жарким и влажным, лучи солнца едва пробивались сквозь туман. В нем таяли деревья и долина внизу. Было тихо, только жужжали комары.
     
Ах! Один комар укусил Аркашу в шею. Еще чего не хватало! Неужели они уже появились в мезозойскую эру? Что же он теперь, должен их терпеть?
     
— Аркадий! — прошуршало в мозгу. — Аркадий! Сапожков! Откликнись!
     
— Ну что вам еще надо?
     
— Аркадий, вернись, я пригожусь тебе!
     
— Нет уж, — ответил Аркадий.
     
Он говорил вслух, ему надоели эти телепатические перешептывания.
     
— Нет уж, — повторил он. — Обойдусь без вас.
     
— Но я боюсь темноты! — ответил прибор.
     
— Сказки, — сказал Аркаша. — Ничего не случится. Когда вернусь обратно, я захвачу вас в Институт времени.
     
— О нет! — возопил Шпигли. — Они же меня уволят! Как могло случиться, что я попался на жалкую уловку какого-то мальчишки? Они мне не разрешат защитить диссертацию! Моя карьера погублена.
     
«Ох уж этот помощник, — подумал Аркаша, отойдя за угол скалы, чтобы его мысли не доносились до Шпигли. — Думает только о себе, о своей диссертации».
     
На душе у Аркадия было легко. Если бы не комары, он был бы совершенно счастлив. Он вспомнил, как в детстве читал сказку про Синдбада Морехода. В той сказке какой-то злой карлик сел верхом на морехода и таскался на нем, не слезая даже ночью. И приходилось его кормить и развлекать. Так и с этим надоедливым Шпигли. Но постольку поскольку…
     
Откуда-то принесся ветерок, он разогнал туман. Перед Аркашей открылась обширная, покрытая травой долина с редкими купами деревьев. По ней протекала медленная речушка, заросшая по берегам тростником и хвощами, похожими на солдатиков. Недалеко от холма речушка вливалась в болото, и вот в этом болоте Аркаша впервые увидел жителей мезозойской эры.
     
Издали трудно угадать, большой или маленький предмет перед тобой. Нужен масштаб. То есть что-то должно быть рядом для сравнения.
     
А здесь все растения были незнакомыми, и не поймешь — вон то могучее на вид дерево достает до облаков или только до пояса?
     
И болото там, внизу, обширное, не переплывешь, или только большая лужа?
     
Аркаша смотрел на животных, которые пришли к болоту на водопой, как будто рассматривал картинки в справочнике. Ведь у него хорошая память, и он их всех помнил.
     
Вот бредет по болоту, по колени в воде, вытянув длинные шеи, стадо диплодоков. Таких динозавров чаще всего рисуют в детских книжках или снимают в кино — это медленные громады, длиной в поезд, высотой в пятиэтажный дом, их тело похоже на веретено. По одну сторону от туго обтянутого шкурой живота вытянута длиннющая шея, которая оканчивается маленькой головкой, по другую — такой же длины, похожий на шею хвост, который ничем не оканчивается. Шея и хвост друг дружку уравновешивают, так что динозавр не может ткнуться носом в грязь или сесть на хвост. Ногам такого диплодока приходится труднее всего — им же надо удержать на весу всю эту тушу. Аркаша попытался вспомнить, сколько весит диплодок и какого он размера. Длина двадцать метров, вес тридцать пять тонн… — эти цифры лежали в памяти, но ровным счетом ничего не говорили. Надо бы спуститься поближе, постоять рядом, снять на камеру, и тогда все станет понятно.
     
«Что же, — сказал сам себе Аркаша. — Нельзя терять времени понапрасну. Таинственные динозавры ждут нас. Если я буду тут прохлаждаться, они могут вымереть».
     
Аркаша направился вниз, раздвигая ветки кустов.
     
И вдруг кто-то ударил его по ноге.
     
Аркаша даже подпрыгнул от удивления.
     
Небольшой ящер, ростом всего по колено Аркаше, тоже подпрыгнул и кинулся наутек. Знаете, на кого он был больше всего похож? На ощипанную курицу! Только ростом с гуся.
     
Этот хулиган, который кидается на людей, был ярко раскрашен зелеными и синими полосами, что было неспроста. Стоило динозаврику ускользнуть в кусты, он сразу исчез. Его окраска, такая яркая на открытом месте, стала сразу маскировкой.
     
Наверное, Аркаше надо было испугаться, но он рассудил, что вряд ли существо такого размера опасно для человека.
     
Успокоив себя, Аркаша сделал несколько шагов вниз и увидел, что ему перегородил дорогу еще один динозавр. И тоже небольшого роста. Динозавр сидел, опершись на толстый хвост, сложив на пузе лапки, — ну точный кенгуренок, только не пушистый, а блестящий. Особенно блестел у этого динозавра живот, желтый, покрытый крупной чешуей.
     
— А тебе чего надо? — спросил Аркаша.
     
Динозавр склонил голову. Голова была небольшая, с кулак. Потом динозавр улыбнулся. А может быть, оскалился. Зубки у него оказались маленькие, остренькие, а пасть — змеиная, довольно большая. Аркаша ничего не успел сказать этому наглому существу, так как в этот момент к нему на плечо опустилась стрекоза.
     
Ничего подобного Аркаша не видел. Он даже камеру не стал вынимать, чтобы не спугнуть эту невероятную красавицу. Размером стрекоза была с ворону, крылья у нее были широкие, радужные, перепончатые, в громадных шарах глаз — с вишню каждый — отражались небо, облака и сам Аркаша.
     
Открыв рот, Аркаша любовался прекрасным созданием, но недолго. Его созерцание грубо прервал динозаврик, сидевший у него на пути. Он прыгнул, как кенгуру, ударил передними лапками и грудью Аркашу в плечо так, словно тот не был живым человеком и царем природы, и схватил в пасть прекрасную стрекозу.
     
Аркаша от этого удара сел на траву.
     
— Так мы не договаривались, — мрачно сказал он, — я не яблоня, а стрекоза не яблоко. Не забудь, что она может быть уже занесена в местную Красную книгу, а ты уничтожаешь редкую дичь. Понял?
     
Динозавр уселся и, помогая себе маленькими передними лапками, проталкивал стрекозу в открытую пасть. Он смотрел на Аркашу с удивлением: с чего этот незнакомый зверек читает мне нотации?
     
Сзади послышалось шуршание.
     
Аркаша обернулся.
     
К нему несся динозавр среднего медвежьего размера, он прыгал, ломая ветви, как будто увидел друга детства и спешил с ним обняться.
     
Это совсем не понравилось Аркаше. Он отпрыгнул с пути динозавра. У новенького было низкое массивное тело на коротких массивных ногах, он бежал переваливаясь, как медведь.
     
И тут Аркаша сделал свое самое первое открытие в мире динозавров: все эти чудища похожи на каких-то современных животных!! Может быть, кенгуру произошли от динозавров? И медведи тоже? Как Аркаше хотелось посоветоваться с умным человеком!
     
Пока он так думал, покрытый чешуей медведь с тяжелой короткой мордой со страшным ревом развернулся, чтобы напасть на Аркашу. Если верить книгам и фильмам, динозавры большей частью невероятные гиганты и охотятся друг за другом, а не за туристами и исследователями, которых просто не замечают. А они оказались весьма противными созданиями разных размеров.
     
Рассуждая так, Аркаша подумал, что, пожалуй, он зря расстался со Шпигли. Браслет мог помочь ему именно теперь.
     
«Давай-ка я поднимусь и возьму его», — подумал Аркаша.
     
Но сделать этого ему не удалось.
     
Потому что неподалеку от него медленно трусил мелкий динозавр чуть побольше кошки. Он был похож на бобра и не бежал, а прыгал, отталкиваясь хвостом.
     
В зубах этот динозавр держал рыжую тряпочку.
     
Может быть, Аркаша и не сообразил бы, кого тащит динозаврик, но тут до его мозга донесся отчаянный крик:
     
— Аркадий, прекрати это безобразие! Разве ты не видишь, что меня взяли в плен?! Неужели ты допустишь, чтобы твоего товарища растерзали какие-то пресмыкающиеся?
     
И пока Аркаша старался сообразить, что же происходит, его спутник принялся распевать детскую сказочную песенку, которую Аркаша конечно же давно забыл:
     
— Несет меня лиса в далекие леса, за высокие горы, в широкие просторы! Спасите меня скорей, да не вижу богатырей! Был у меня друг Аркадий, да в душу он мне нагадил!
     
— Хватит! — закричал Аркаша. — Животное, отдай мне ценный прибор!
     
Динозавр, услышав крик Аркаши, припустил еще быстрее, и конечно же Аркаше никогда бы не догнать похитителя Шпигли, если бы на пути этого негодяя не показался неожиданный спаситель.
     
Это тоже был динозавр. И Аркаша даже вспомнил, как он называется: пахицефалозавр.
     
В книжке о приключениях глупо перечислять имена динозавров. Ведь ученые называли их по-латыни, а латынь — это мертвый язык. На нем говорили жители древней Римской империи. Потом этот язык все забыли, а когда через пятьсот лет вспомнили, оказалось, что это уже не латынь, а итальянский язык. К тому времени римлянами себя называли внуки и правнуки тех варваров, которые когда-то пришли сюда, чтобы завоевать и грабить Рим и другие богатые города. Они перебили часть римлян, а другую сделали своими рабами. Понемногу все перемешались, и получились итальянцы. Но итальянцы — люди гордые, и потому они себя называют римлянами, хотя говорят совсем не на римском языке. А язык бывших римлян, то есть латынь, никуда не пропал. Ведь на нем были написаны все те законы, которыми пользуются в мире и сегодня, на нем первые врачи писали свои первые рецепты, а первые ученые давали названия открытым ими зверям. Вот и пошло с тех пор: если ты считаешь себя настоящим ученым, то будь любезен, пользуйся древним языком — латынью, иначе твои коллеги сочтут тебя невеждой.
     
Поэтому всех динозавров ученые называли и до сих пор называют по-латыни.
     
А если перевести эти громозвучные и длиннющие названия на наш язык, то оказывается, они просто описывают динозавров. Вот, например, динозавр, который кинулся на похитителя Шпигли. Он называется пахицефалозавром. Запомнить невозможно! Только Аркаша с его памятью и трудолюбием мог запомнить и произнести это имя.
     
А что это значит в переводе?
     
«Завр» — означает «ящер». Все динозавры — ящеры. А «дино» — значит «ужасный». Динозавр — «ужасный ящер».
     
А кто такой пахицефалозавр? Это — «толстоголовый ящер».
     
Всего-навсего.
     
На голове этих ящеров выросли костяные купола, как будто солдатские каски. Толщины и крепости невероятной.
     
Сами-то ящеры невелики, с человека ростом, ну, иногда побольше, со слона, ну, иногда еще побольше, с троллейбус, но в мире динозавров это не размеры. Это так, мелочь пузатая, головастая.
     
И зубов у них больших нет, и лапы задние, как у птиц, но без страшных когтей, и ручки передние, как у людей, пятипалые. И раскраска пятнистая, как у камуфляжного костюма. Вот только костяная каска на голове, и потому этот динозавр ведет себя как баран сумасшедший. Чуть видит опасность или соперника, тут же наклоняет голову и несется вперед, как таран на крепостные ворота.
     
Ба-бах! — и противник с катушек долой!
     
Ба-бах! — и браслетик вылетел из зубов динозавра-похитителя и взлетел в воздух.
     
— Я лечу! Я несусь к звездам! — послышался в мозгу Аркаши голос Шпигли. — Может, я птица? Чего ж я летаю?
     
Аркаша совершил вратарский прыжок и, пробившись сквозь колючие ветки первобытной малины, скатился по хвощам и настиг браслетик только в зарослях цветов. Цветы стояли густой стеной прямых стеблей, на которых покачивались огромные розовые соцветия, источавшие неприятный гнилой запах.
     
Аркаша схватил Шпигли и попытался выбраться из зарослей, но цветы прилипали к ногам и рукам, тянулись к нему, шуршали, шептались, и Аркаша чуть не потерял сознание от удушья, но его разбудил пронзительный голосок Шпигли:
     
— Ты с ума сошел? Так заснешь и уже никогда не проснешься! А что скажет твой несчастный дедушка? А что подумает о тебе твоя подруга Алиса Селезнева?
     
— А что… она… подумает? — с трудом спросил Аркаша.
     
— Она решит, что ты дезертир. Что тебе не хотелось учиться в школе и овладевать науками и ты трусливо сбежал в меловой период, чтобы купаться в теплых болотах.
     
— Чепуха, — возразил Аркаша и тут увидел, что на него глядит чудовище совершенно невероятного вида, которое, оказывается, пришло сюда полакомиться цветами.
     
Но разве такие чудовища могут лакомиться цветами?
     
— Еще как могут, — ответил Шпигли, который, разумеется, читал все мысли Аркаши. — Это чудовище называется центрозавром.
     
— Здравствуй, центрозавр, — вежливо сказал Аркаша.
     
Больше всего центрозавр был похож на носорога. Но кроме носорожьего рога, который рос на носу, как и положено, у него было еще два, которые торчали в стороны, как усы, на голове у него был щит, а глазки оказались такими маленькими, что их можно было угадать только по блеску — так глубоко спрятались эти звездочки.
     
Голова у центрозавра была длиной побольше Аркаши, а насколько велик центрозавр, он понять не мог, потому что тот смотрел на него в упор. Но уж наверняка он не уступал трем носорогам, вместе взятым.
     
— Он на меня не наступит? — спросил Аркаша, стараясь отойти. В голове шумело — запах тухлых цветов действовал вовсю.
     
— Он думает сейчас, цветок ты или нет. Он уже решил, что ты, вернее всего, не цветок. А так как центрозавры и все подобные им цератопсы едят только цветы, то он не представляет для нас опасности.
     
— Но вы уверены?
     
— Разумеется, я же читаю его мысли, короткие как спички.
     
— Зачем же такая броня, если ты кушаешь цветочки? — удивился Аркаша.
     
— Не все его соседи питаются цветочками, — заметил Шпигли. — Некоторые рады бы скушать центрозавра.
     
Аркаша смотрел на динозавра, тот смотрел на Аркашу и медленно жевал стебель цветка, отчего цветок как бы вползал ему в рот.
     
— Странное название, — сказал Аркаша, — а что, на окраинах таких динозавров нету? Они только в центре водятся?
     
— Не шути, — ответил Шпигли, — у тебя, мальчик, это плохо получается. Центрозавр — означает «ящер с острыми пиками».
     
— Не может быть!
     
— И относится он к роду цератопсов, к которому также принадлежат стиракозавр, моноклоний, что значит единорогий, и даже лептоцератопс. Они отличаются…
     
— Хватит! — закричал Аркаша. — Сил больше нет. Зря я тебя спасал.
     
— Не спас бы, сам бы погиб, — ответил браслет, потом подумал немного и добавил: — Вообще-то ты, Аркадий, преступник. Своего верного товарища бросил в темной пещере, где его мог растерзать любой динозавр.
     
— А вас можно растерзать? — спросил Аркаша.
     
— А также растоптать, расплющить, оплевать и унизить! — воскликнул Шпигли. — Я такое же благородное существо, как и ты. И мне тоже бывает грустно.
     
Центрозавр проглотил цветок, распахнул свою пасть с небольшими, похожими на карандаши зубами и схватил новый букет. Он зажмурился от удовольствия.
     
Аркаша включил съемочную камеру, которая в виде небольшой кнопки была прикреплена над верхним карманом.
     
— Ничего нового нет, — сказал браслетик. — Центрозавр как центрозавр, не трать энергию, мой друг.
     
— Я это ребятам в классе покажу, — сказал Аркаша. — А то у нас все думают, что динозавры — это хищные чудовища. Пускай полюбуются.
     
Браслет замолчал, послушно ожидая, пока центрозавр дожует букет цветов, и только потом сказал:
     
— Погляди наверх, может, захочешь снять?
     
Аркаша посмотрел наверх.
     
Над поляной парили две чудесные птицы. Впрочем, нельзя было сказать наверняка, птицы это или какие-то другие существа. Крылья у них были небольшие, белые с темными краями, а хвост длинный, не совсем птичий, словно хвост ящерицы, по сторонам которого выросли перья. Но удивительнее всего была голова этой птицы — у нее отсутствовал клюв, а вытянутая вперед крокодилья мордочка заканчивалась приоткрытым ртом, наполненным множеством мелких острых зубов. Таких птиц над Аркашей реяло несколько, может, штук пять, они парили на воздушных потоках, летали медленно и лишь порой складывали крылья и кидались вниз за стрекозой или большой мухой.
     
В меловом периоде еще не было настоящих птиц. Настоящие птицы произойдут именно от этих странных помесей птиц и ящериц с длинным хвостом. Они назывались…
     
— Археоптериксами, — сразу подсказал Шпигли.
     
— Не мешайте, дайте самому вспомнить.
     
— Археоптерикс означает «древнее крыло», — сказал Шпигли. — Цивилизованный человек сам должен перевести.
     
— Спасибо, значит, я недостаточно цивилизованный, — сказал Аркаша.
     
Он принялся снимать археоптериксов.
     
— Куда дальше пойдем? — спросил Шпигли.
     
— У вас есть идеи? — ответил вопросом на вопрос Аркаша.
     
— Судя по календарю, вживленному в мой мозг, тайна, которая случилась с динозаврами и погубила их, скрывается где-то в ближайших днях.
     
— Неужели никто раньше не пытался ее разгадать?
     
— У нас и без тайн много дел, — ответил браслет.
     
— Не верю, — сказал Аркаша. — Это слишком важная тайна…
     
— Ну, была одна сотрудница… вернее, даже две сотрудницы. Они побывали здесь, но не попали в тот самый момент. Одна прожила два месяца до катастрофы, а вторая угодила в мир, где динозавров уже почти не было. А вот точно попасть в нужный момент смог ты первый, Аркаша!
     
Аркаша не до конца поверил браслетику, хотя не знал, может ли такой прибор говорить неправду? Но, наверное, если бы кто-то узнал, что же случилось с динозаврами, об этом бы написали в газетах и показали по всем видеосистемам мира…
     
Дикий визг донесся с неба.
     
Аркаша поднял голову.
     
Оказывается, на первобытную птицу археоптерикса накинулось летающее чудовище, больше всего похожее на летучую мышь, которую не кормили года два. А еще больше на рваное серое одеяло, пролежавшее лет сто в пыли на чердаке.
     
Длинная крокодилья морда этого одеяла была снабжена множеством острых треугольных зубов.
     
— Птеродактиль! — воскликнул Аркаша. — Настоящий птеродактиль.
     
— Вот именно, — согласился браслетик, — отвратительная бестия.
     
Больше он сказать ничего не успел, потому что птица археоптерикс попыталась улететь в чащу, но ее пышные крылья и длинный хвост были очень полезны, когда надо было красиво парить над полянами, но совершенно не годились, чтобы спасаться от быстрого птеродактиля, который был к тому же раз в десять больше первобытной птицы.
     
Хрясть! Аркаша услышал, как сомкнулись челюсти птеродактиля на крыле археоптерикса. Тот забил целым крылом и каким-то чудом вырвался из пасти хищника.
     
И, кружась, словно оборвавшийся с дерева осенний лист, начал падать вниз.
     
Это, как ни странно, спасло птицу. Птеродактиль нырнул за ней и, спускаясь к земле, все щелкал зубами, стараясь схватить свою жертву. Птица падала неверно, неровно, кружась, и птеродактиль, умишко у которого был хоть и злобный, но махонький, все время промахивался.
     
И тут Аркаша, которого тысячу раз учили не вмешиваться в дела динозавров мелового периода, побежал к тому месту, куда падал археоптерикс, чтобы его защитить.
     
Археоптерикс — даром что первобытная птица, только-только произошедшая от мелкого динозаврика, — понял, где его спасение. Ковыляя и волоча за собой сломанное крыло, он направился к Аркаше.
     
Птеродактиль застрекотал, как гигантский кузнечик, и перенес свое внимание на нового врага. Тем более что Аркаша показался ему более вкусной добычей, чем птица.
     
— Ну уж нет! — мысленно произнес браслетик. — Птеродактиль, я приказываю тебе зажмуриться!
     
Аркаша не видел, конечно, зажмурился ли птеродактиль, но когда он начал пикировать на Аркашу, мальчик кинулся за толстую пальму.
     
Не изменяя скорости, птеродактиль камнем пронесся к земле и со всего размаха врезался в нее.
     
— А теперь пошли, — приказал Шпигли, — не то его родственники прилетят посмотреть, что тут творится.
     
Аркаша поднял археоптерикса. Птица была размером с гуся, а ее длинный, украшенный двумя рядами перьев хвост свисал до самой земли. Птица пискнула и опустила голову.
     
— Ей больно, — сказал Аркаша.
     
— Еще как! — согласился Шпигли.
     
— Ее нельзя тут оставлять, — сказал Аркаша.
     
— Погоди немножко, я ей в головку загляну, — сказал Шпигли.
     
Так они и стояли. Аркаша держал на руках птицу, и ему было тяжело. Но он терпел.
     
— Тут у нее гнездо близко, — сказал Шпигли. — Пошли.
     
Он мысленно подсказывал Аркаше, куда идти, и через несколько минут они подошли к густому кустарнику. Там в тени ветвей невысоко над землей было устроено большое гнездо, в котором сидело пятеро маленьких птичек.
     
При виде раненой мамы и незнакомого двуногого чудовища малыши жалобно запищали.
     
— Сейчас я их успокою, — сказал Шпигли.
     
И в самом деле, птенцы замерли, прислушиваясь к мысленной речи рыжего браслетика. А потом принялись хлопать зубастенькими ротиками. Они просили покушать — но кто теперь их будет кормить?
     
Аркаша сам задал себе этот вопрос и тут же увидел на него ответ.
     
Сверху спустилась вторая птица. И начала парить над кустами, не смея снизиться.
     
— Это их папа, — сказал Шпигли. — Он позаботится о детях.
     
Аркаша отпустил птицу, и она заковыляла к гнезду. Она совсем уже не боялась Аркашу.
     
Мама-археоптерикс уселась на земле под гнездом, расправив поврежденное крыло.
     
— Не бойся за них, — сказал Шпигли.
     
— По крайней мере, мы сделали доброе дело! — воскликнул Аркаша.
     
Браслетик вздохнул и ответил:
     
— Порой я смотрю на вас, люди, и думаю — ну откуда вы такие жестокие, глупые и необразованные? Почему вы не хотите думать?
     
— А в чем дело? — спросил Аркаша.
     
— Почему ты думаешь, что спасать археоптериксов лучше, чем птеродактиля? Птеродактиля мы с тобой, возможно, ухлопали до смерти.
     
— Но он же напал на археоптерикса! — возразил Аркаша.
     
— А археоптерикс нападает на стрекоз. Стрекоз тебе не жалко?
     
— Археоптерикс красивый.
     
— Самый красивый — это я. Но знает об этом только королева Соод, которая живет в другом конце Галактики, — сказал Шпигли.
     
— Я думал, что ты все-таки машина.
     
— Я иногда тоже так думаю. А иногда сомневаюсь. Иначе откуда у меня такое глубокое понимание человеческой натуры?
     
Аркаша замолчал и задумался. А ведь браслетик прав. Почему красивый археоптерикс больше достоин жить, чем некрасивый птеродактиль? Ведь для мамы, невесты и детишек птеродактиля он был писаным красавцем!
     
— То-то, — сказал Шпигли, подслушав мысли своего спутника. — Я и сам кое-кому, не будем указывать пальцем, кажусь похожим на грязную тряпочку. Ты со мной не согласен?
     
— Согласен, — вздохнул Аркаша, — только я никогда не называл вас грязной тряпочкой.
     
— Если бы я в тебе такую мысль отыскал, я бы тебя на куски разорвал! — ответил Шпигли.
     
Аркаша вежливо попрощался с археоптериксом, который длинным змеиным языком вылизывал свое крыло, и пошел дальше вниз, к болоту, где он видел бронтозавров.
     
Аркаша знал, что бронтозавры — слово неточное. Когда-то так назвали всех гигантских травоядных динозавров. Все они в чем-то похожи друг на дружку.
     
Они — бочки, гигантские бочки с двумя длинными отростками. Спереди — это шея, которая заканчивается маленькой головкой, а сзади точно такой же длины хвост, который ничем не заканчивается.
     
Голова у этих динозавров размером с Аркашу. Вам она может показаться слишком огромной, но учтите, что сам динозавр в длину больше тридцати или сорока метров.
     
Аркаша остановился на крутом берегу, который в том месте вдавался в болото, как нос плывущего по реке фрегата. Отсюда было удобно разглядывать динозавров.
     
Они стояли, лежали в воде, бродили по грязи так близко от Аркаши, словно все это происходило во сне. Так быть не может.
     
Ведь картинки, которые ты рассматриваешь, даже если они трехмерные, не могут передать правды. Потому что правда — это не картинка чудовища самого по себе, а ты — чудовище и окружающий мир.
     
Легкий теплый влажный ветерок дул Аркаше в лицо и доносил звуки и запахи болотистой низины, а также помогал летать комарам, слепням, стрекозам и мухам, которые себя чувствовали вольготно и жужжали, свистели, пищали, скрипели, чтобы Аркаше не было одиноко. Ветер шевелил сухие листья больших, с Аркашу, папоротников, и они шуршали и шумели. На острых коготках, как на каблучках, пробежала, лавируя между папоротниками, синяя, в желтую полоску ящерица. Бежала она на задних лапах, прижимая к груди маленькие ручки. Аркаша сообразил, что это не ящерица. То есть по-своему ящерица, но в то же время и маленький динозавр. Ведь ящерицы не бегают на задних лапах. За ящерицей ползла большая толстая змея. Аркаша хотел было отбежать в сторону, но Шпигли довольно спокойно сказал:
     
— Она на тебя внимания не обращает, и ты не обращай. А то от них не набегаешься.
     
Змея все ползла и ползла мимо Аркаши и становилась все толще. А потом стала утоньшаться к хвосту.
     
Со стороны болота тянуло запахом гнили и мутной стоячей воды.
     
Аркаша смотрел, как динозавры лениво возятся в болоте, и старался вспомнить, как они называются.
     
Вот топает по мелководью камарозавр, у него такие толстые ножищи, что внутри каждой можно спрятать пароходную трубу…
     
— Не туда смотришь! — прервал мысли Аркаши Шпигли. — Ты правее, правее смотри! Вот это образина!
     
И в самом деле, к воде спускался брахиозавр. Он отличался от прочих динозавров своей невероятно длинной шеей и тем, что не тянул ее вперед, как диплодоки, а поднимал к самому небу, так что с высоты шестиэтажного дома его махонькие глазки видели на много километров вокруг. Конечно же такие брахиозавры были больше всего похожи на жирафов, только без шерсти и с длинными хвостами.
     
Два брахиозавра что-то не поделили, они сблизились и принялись реветь, словно ветер в узком ущелье. Они раскачивали шеями и, видно, ругались так, что все остальные динозавры в долине прекратили жевать и замерли, глядя на этот скандал.
     
Аркаша никак не ожидал, что динозавры могут так ссориться, а тем более так громко шуметь.
     
— Ты еще мало что слышал и видел, — заявил Шпигли. — Некоторые тут так умеют реветь — за сто километров слышно. А что касается характеров… брахиозавры — самые мирные создания в этой луже.
     
— А что же они ссорятся?
     
Шпигли не ответил; может быть, мозг этих чудовищ был таким маленьким, что Шпигли не удалось его отыскать?
     
А брахиозавры тем временем умудрились так переплестись шеями, словно намеревались сплестись в косичку. Запутаться они запутались, стали рваться, чтобы разойтись, но никак не могли догадаться, как это сделать. Зрелище было бы смешным, если бы не страшные размеры динозавров и не рычание, которое они издавали.
     
Вода в болоте взбаламутилась, и те из динозавров, которые искали что-то в тине, подняли головы — видно, ожидая, пока муть осядет.
     
На шум откуда-то прилетели птеродактили и стали кружиться над водой.
     
— Смотри, — сказал Шпигли, — сейсмозавр идет, наверное, ему помешали.
     
Аркаша увидел, что к драчунам приближается ящер, по сравнению с которым они кажутся детишками.
     
Сейсмозавр решительно переставлял толстенные столбы ног, раскачивал бесконечно длинной шеей и громко ухал — видно, пугал драчунов или оповещал о своем приближении.
     
— Я счастлив, — вдруг сказал Аркаша.
     
— Счастлив? — Шпигли умел читать мысли, но человеческие чувства не всегда ему были понятны. — Что случилось? Динозавры подрались?
     
— Понимаешь, я вижу собственными глазами то, что не только представить, но и в сказке вообразить невозможно!
     
— Мало ли что! — ответил Шпигли, которому было обидно, что он не испытывает счастья, а какой-то обыкновенный мальчишка испытывает. — На Паталипутре есть дракон, который такого динозавра как ягодку проглотит.
     
— Ну что ж, — сказал Аркаша. — При первой возможности слетаю на Паталипутру. И посмотрю.
     
— Ну, может быть, не как ягодку… но обязательно скушает, — сказал Шпигли, и Аркаша догадался, что его браслетик может немножко привирать. Это было даже смешно.
     
— Я думаю, — сказал Аркаша, глядя на сейсмозавра, — что его так назвали потому, что сейсмология — это наука о землетрясениях. А когда такой динозавр идет по земле, она дрожит.
     
— Может быть, — ответил Шпигли. — Я не задумывался.
     
— Тогда скажи мне, — попросил Аркаша, — зачем природе такие невероятные гиганты? Ведь ничего не бывает случайного.
     
Шпигли задумался. Словно пропал. Потом вдруг запищал мыслями в мозгу Аркаши:
     
— Я думаю, что на Земле слишком долго стоял мирный, теплый, ровный климат, слишком много было мелких, богатых пищей болот и озер, даже горы им не мешали. И вот за миллионы лет деревья выросли до небес, а за ними выросли динозавры. Может, они потому и вымерли, что привыкли быть господами. Никто не смел им сказать: хватит расти!
     
Брахиозаврам надоело бороться, наверное, они устали. Они распутали жирафьи шеи и тут же забыли друг о дружке — и побрели в разные стороны, пригибая растущие по берегам пальмы и срывая с них листья.
     
Сейсмозавр — король болот — медленно шел, вытаскивая из тины толстые ножищи и кивая своей маленькой головкой.
     
Тут он увидел что-то вкусное и наклонил голову к воде.
     
И вдруг вода взбурлила.
     
Из нее выпрыгнул крокодил — самый настоящий, из стихотворения Корнея Чуковского, только такой большой, что, наверное, не поместился бы в широкой египетской реке Нил.
     
Гигантские челюсти крокодила распахнулись и сжались на шее динозавра. И хоть крокодил был очень велик, динозавр конечно же мог раздавить его одной ногой.
     
Он и попытался это сделать, но крокодил уже мчался прочь, поднимая буруны воды.
     
Динозавр остановился и продолжал покачивать шеей…
     
— Стой! — закричал Аркаша. — У него нет головы!
     
— Раз крокодил откусил ему голову, — согласился Шпигли, — значит, у него нет головы.
     
Между тем динозавр медленно побрел прочь…
     
— Так не бывает! — воскликнул Аркаша. — Он же безголовый!
     
— Ты же видел, какая у него маленькая головка, — сказал Шпигли. — В ней, конечно, есть мозг, но главный мозг у него в спине… И пока динозавр сообразит, что его убили, он еще погуляет. Только вот кушать ему нечем.
     
Аркаша еще долго продолжал следить за удаляющимся безголовым чудовищем.
     
Аркаше досаждали комары и мухи, которые норовили сесть на него и цапнуть — кровопийцы они были ужасные.
     
— Кого им, кроме меня, жрать? — спросил Аркаша. — Ведь если динозавры пресмыкающиеся, значит, они холоднокровные, правда? Чего с них комарам взять?
     
— Теперь ученые так не думают, — откликнулся Шпигли. — Судя по нашим экспедициям, многие динозавры были теплокровными, как и ты, мой мальчик. Иначе бы они не могли быстро двигаться. Ведь ты знаешь, что у лягушек или ящериц, а тем более у черепах кровь такая же, как окружающая температура. Как в стакане с водой, оставленном на столе. То-то змеи и ящерицы на зиму засыпают.
     
— Но крокодил может кинуться на жертву! — возразил Аркаша.
     
— И крокодил, и змея, и ящерица. Но стоит жертве убежать, как змея успокаивается и замирает. Холодная кровь не позволяет трудиться. Прыгнул, догнал, сожрал и переваривай. Не догнал сразу, жди следующую жертву.
     
Надвинулись серые тучи, по водной глади озерец и проток заколотили капли дождя.
     
— Давай уйдем, — сказал Шпигли. — Разведку мы с тобой совершили, а простужаться — не в наших интересах.
     
— А куда мы пойдем?
     
— Я думаю — в нашу пещеру. И переждем дождь.
     
Они пошли обратно. Дождик был теплый и ласковый, он зарядил надолго.
     
— К рассвету погода разгуляется, — услышал Аркаша мысли Шпигли. — Во мне вживлен микробарометр, я не ошибаюсь. И тогда мы с тобой продолжим путешествие. А сейчас у тебя слишком много впечатлений. Лучше полежи с закрытыми глазками и постарайся еще раз пережить свои приключения. Это приятно и поучительно.
    
    
     
      
Глава седьмая. Космический бой
     
     
Когда они поднимались сквозь заросли хвощей и папоротников к пещере, Аркаша понял, что очень устал.
     
«Наверное, переволновался», — подумал он. Бабушка Аркаши всегда считала излишнее волнение причиной всех болезней. Если у мальчика болел живот, она сразу спрашивала: «Ты сегодня волновался?» Старший брат Аркаши Илья отлично умел пользоваться слабостью бабушки. Если ему очень не хотелось идти в школу или ехать на дачу, чтобы полоть морковку (дедушка верил в живительную силу огородного воздуха!), то он говорил вслух: «Что-то я сегодня волнуюсь! Может быть, давление атмосферы неправильное?»
     
«Нет, — тут же откликалась бабушка. — Я еще вчера вечером обратила на тебя внимание! Кто просил тебя сражаться с драконом в виртуальном мире? Разве тебе мало было гигантского осьминога?»
     
Аркаша даже улыбнулся, вспомнив о бабушке. Вот бы ей сейчас поглядеть…
     
Но додумать он не успел, потому что жук размером с кулак, мчавшийся ему навстречу, не успел или не захотел свернуть с дороги и ударил Аркашу в лоб так, что тот свалился на землю, как от удара камнем. На лбу тут же вздулась шишка, а жук взревел еще громче прежнего и исчез в кустах. Он несся так, что пробивал листья, и за ним в кустах оставался туннель. Конечно, через минуту другие листья закрывали этот коридор, но зрелище было удивительным!
     
Шпигли прошептал:
     
— Отдохни немного, Аркадий, а то будет сотрясение мозга.
     
Аркаша сел, потер лоб, потрогал шишку и сказал:
     
— Надо в будущем шлемы выдавать.
     
— Пробовали, — ответил Шпигли. — Но в шлеме жарко, и практиканты всегда их теряют. Это моя обязанность предупреждать тебя о жуках и динозаврах, но я тоже иногда задумываюсь! Прости, как раз сейчас я задумался.
     
— О чем?
     
— Я думаю, что твоя усталость вызывается составом воздуха в этом периоде.
     
— Почему?
     
— В земной атмосфере еще не набралось нужного человеку количества кислорода. Пройдут миллионы лет, прежде чем зеленые деревья и травы выработают его. Динозавры привыкли к углекислоте, а вот нам, млекопитающим, трудно. Может, поэтому мы вывелись не сразу.
     
— А разве вы млекопитающее? — спросил Аркаша.
     
Он поднялся с земли. Голова немного кружилась.
     
— Разве я похож на лягушку? — спросил Шпигли.
     
Они вошли в пещеру. Из спасательного пояса, в котором находилась пища на неделю, моторчик, воздушный пузырь, чтобы перепрыгнуть через ущелье, и даже распылитель усыпляющего газа, чтобы тебя ненароком не сожрало какое-нибудь глупое чудовище, Аркаша достал пакетик с ужином и положил перед собой на плоский камень. Пакетик зашипел — он втягивал влагу из воздуха и раздувался, превращаясь в шар, побольше футбольного мяча.
     
— А вы ужинать будете? — спросил Аркаша у Шпигли.
     
— И не подумаю, — ответил браслетик, — я обедаю только по понедельникам, а сейчас четверг. У меня совершенно нет аппетита.
     
Шар с легким щелканьем лопнул и превратился в тонкий пластиковый поднос, на котором стояла кружка с какао, лежали бутерброды и, что самое удивительное, три крутых яйца.