1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 
Она дарит один лишь миг отрадный,      

А горестям не виден и конец.      

Стократ блажен, кто в юности   прелестной      

Сей быстрый миг поймает на лету;      

Кто к радостям и неге неизвестной      

Стыдливую преклонит красоту!      

       

Но кто любви не жертвовал собою?      

Вы, чувствами свободные певцы!      

Пред милыми смирялись вы душою,      

Вы пели страсть – и гордою рукою      

Красавицам несли свои венцы.      

Слепой Амур, жестокий и пристрастный,      

Вам терния и мирты раздавал;      

С Пермесскими царицами согласный,      

Иным из вас на радость указал;      

Других навек печалями связал      

И в дар послал огонь любви   несчастной.      

       

Наследники Тибулла и Парни!      

Вы знаете бесценной жизни сладость;      

Как утра луч, сияют ваши дни.      

Певцы любви! младую пойте радость,      

Склонив уста к пылающим устам,      

В объятиях любовниц умирайте;      

Стихи любви тихонько воздыхайте!      

Завидовать уже не смею вам.      

       

Певцы любви! вы ведали печали,      

И ваши дни по терниям текли;      

Вы свой конец с волненьем призывали;      

Пришел конец, и в жизненной дали      

Не зрели вы минутную забаву;      

Но, не нашед блаженства ваших дней,      

Вы встретили по крайней мере славу,      

И мукою бессмертны вы своей!      

       

Не тот удел судьбою мне назначен:      

Под сумрачным навесом облаков,      

В глуши долин, в печальной тьме   лесов,      

Один, один брожу уныл и мрачен.      

В вечерний час над озером седым      

В тоске, слезах, нередко я стенаю;      

Но ропот волн стенаниям моим      

И шум дубрав в ответ лишь я внимаю.      

Прервется ли души холодный сон,      

Поэзии зажжется ль упоенье, —      

Родится жар, и тихо стынет он:      

Бесплодное проходит вдохновенье      

Пускай она прославится другим,      

Один люблю, – он любит и   любим!..      

Люблю, люблю!.. но к ней уж не   коснется      

Страдальца глас; она не улыбнется      

Его стихам небрежным и простым.      

К чему мне петь? под кленом полевым      

Оставил я пустынному зефиру      

Уж навсегда покинутую лиру,      

И слабый дар как легкий скрылся дым.      

       

 Элегия      

       

       

Я видел смерть; она в молчаньи села      

У мирного порогу моего;      

Я видел гроб; открылась дверь его;      

Душа, померкнув, охладела…      

Покину скоро я друзей,      

И жизни горестной моей      

Никто следов уж не приметит;      

Последний взор моих очей      

Луча бессмертия не встретит,      

И погасающий светильник юных дней      

Ничтожества спокойный мрак осветит.      

       

………………………………………………      

       

Прости, печальный мир, где темная   стезя      

Над бездной для меня лежала —      

Где вера тихая меня не утешала,      

Где я любил, где мне любить нельзя!      

       

Прости, светило дня, прости, небес   завеса,      

Немая ночи мгла, денницы сладкий час,      

Знакомые холмы, ручья пустынный глас,      

Безмолвие таинственного леса,      

И всё. прости в последний раз.      

       

А ты, которая была мне в мире богом,      

Предметом тайных слез и горестей   залогом,      

Прости! минуло всё… Уж гаснет пламень   мой,      

Схожу я в хладную могилу,      

И смерти сумрак роковой      

С мученьями любви покроет жизнь   унылу.      

       

А вы, друзья, когда лишенный сил,      

Едва дыша, в болезненном бореньи,      

Скажу я вам: «О друга! я любил!..»      

И тихой дух умрет в изнеможеньи,      

Друзья мои, – тогда подите к   ней:      

Скажите: взят он вечной тьмою…      

И, может быть, об участи моей      

Она вздохнет над урной гробовою.      

       

       

Желание      

       

       

Медлительно влекутся дни мои,      

И каждый миг в унылом сердце множит      

Все горести несчастливой любви      

И все мечты безумия тревожит.      

Но я молчу; не слышен ропот мой;      

Я слезы лью; мне слезы утешенье;      

Моя душа, плененная тоской,      

В них горькое находит наслажденье.      

О жизни час! лети, не жаль тебя,      

Исчезни в тьме, пустое привиденье;      

Мне дорого любви моей мученье —      

Пускай умру, но пусть умру любя!      

       

 Друзьям      

       

       

К чему, веселые друзья,      

Мое тревожить вам молчанье?      

Запев последнее прощанье,      

Уж Муза смолкнула моя:      

Напрасно лиру брал я в руки      

Бряцать веселье на пирах      

И на ослабленных струнах      

Искал потерянные звуки…      

Богами вам еще даны      

Златые дни, златые ночи,      

И на любовь устремлены      

Огнем исполненные очи;      

Играйте, пойте, о друзья,      

Утратьте вечер скоротечный;      

И вашей радости беспечной      

Сквозь слезы улыбнуся я.      

       

       

Элегия      

       

       

Я думал, что любовь погасла навсегда,      

Что в сердце злых страстей умолкнул   глас мятежный,      

Что дружбы наконец отрадная звезда      

Страдальца довела до пристани   надежной.      

Я мнил покоиться близ верных берегов,      

Уж издали смотреть, указывать рукою      

На парус бедственный пловцов,      

Носимых яростной грозою.      

И я сказал: "Стократ блажен,      

Чей век, свободный и прекрасный,      

Как век весны промчался ясной      

И страстью не был омрачен,      

Кто не страдал в любви напрасной,      

Кому неведом грустный плен.      

Блажен! но я блаженней боле.      

Я цепь мученья разорвал,      

Опять я дружбе – я на воле —      

И жизни сумрачное поле      

Веселый блеск очаровал!"      

Но что я говорил… несчастный!      

Минуту я заснул в неверной тишине,      

Но мрачная любовь таилася во мне,      

Не угасал мой пламень страстный.      

Весельем позванный в толпу друзей   моих,      

Хотел на прежний лад настроить резву   лиру,      

Хотел еще воспеть прелестниц молодых,      

Веселье, Вакха и Дельфиру.      

Напрасно!.. я молчал; усталая рука      

Лежала, томная, на лире непослушной,      

Я всё еще горел – и в грусти   равнодушной      

На игры младости взирал из далека.      

Любовь, отрава наших дней,      

Беги с толпой обманчивых мечтаний.      

Не сожигай души моей,      

Огонь мучительных желаний.      

Летите, призраки… Амур, уж я не твой,      

Отдай мне радости, отдай мне мой   покой…      

Брось одного меня в бесчувственной   природе,      

Иль дай еще летать Надежды на крылах,      

Позволь еще заснуть и в тягостных   цепях      

Мечтать о сладостной свободе.      

       

 Наслажденье      

       

       

В неволе скучной увядает      

Едва развитый жизни цвет,      

Украдкой младость отлетает,      

И след ее – печали след.      

С минут бесчувственных рожденья      

До нежных юношества лет      

Я всё не знаю наслажденья,      

И счастья в томном сердце нет.      

       

С порога жизни в отдаленье      

Нетерпеливо я смотрел:      

«Там, там, – мечтал я, –   наслажденье!»      

Но я за призраком летел.      

Златые крылья развивая,      

Волшебной нежной красотой      

Любовь явилась молодая      

И полетела предо мной.      

       

Я вслед… но цели отдаленной,      

Но цели милой не достиг!..      

Когда ж весельем окриленный      

Настанет счастья быстрый миг?      

Когда в сияньи возгорится      

Светильник тусклый юных дней      

И мрачный путь мой озарится      

Улыбкой спутницы моей?      

       

       

К Маше      

       

       

Вчера мне Маша приказала      

В куплеты рифмы набросать      

И мне в награду обещала      

Спасибо в прозе написать.      

       

Спешу исполнить приказанье,      

Года не смеют погодить:      

Еще семь лет – и обещанье      

Ты не исполнишь, может быть.      

       

Вы чинно, молча, сложа руки,      

В собраньях будете сидеть      

И, жертвуя богине Скуки,      

С воксала в маскерад лететь —      

       

И уж не вспомните поэта!..      

О Маша, Маша, поспеши —      

И за четыре мне куплета      

Мою награду напиши!      

       

 Заздравный кубок      

       

       

Кубок янтарный      

Полон давно —      

Пеною парной      

Блещет вино;      

Света дороже      

Сердцу оно:      

Ну! за кого же      

Выпью вино?      

       

Пейте за славу.      

Славы друзья!      

Браней забаву      

Любит не я.      

Это веселье      

Не веселит,      

Дружбы похмелье      

Грома бежит.      

       

Вы, Геликона      

Давни жильцы!      

За Аполлона      

Пейте, певцы!      

Резвой Камены      

Ласки – беда;      

Ток Иппокрены,      

Други, вода.      

       

Пейте за радость      

Юной любви —      

Скроется младость,      

Дети мои…      

Кубок янтарный      

Полон давно.      

Я – благодарный —      

Пью за вино.      

       

       

Послание Лиде      

       

       

Тебе, наперсница Венеры,      

Тебе, которой Купидон      

И дети резвые Цитеры      

Украсили цветами трон,      

Которой нежные примеры,      

Улыбка, взоры, нежный тон      

Красноречивей, чем Вольтеры,      

Нам проповедают закон      

И Аристипов, и Глицеры, —      

Тебе приветливый поклон,      

Любви венок и лиры звон.      

Презрев Платоновы химеры,      

Твоей я святостью спасен,      

И стал апостол мудрой веры      

Анакреонов и Нинон:      

Всего… но лишь известной меры. —      

Я вижу: хмурится Зенон,      

И вся его седая свита:      

И мудрый друг вина Катон,      

И скучный раб Эпафродита,      

Сенека, даже Цицерон      

Кричат: "Ты лжешь, профан!   мученье —      

Прямое смертных наслажденье!"      

Друзья, согласен: плач и стон      

Стократ, конечно, лучше смеха;      

Терпеть великая утеха;      

Совет ваш вовсе не смешон:      

Но мне он, слышите ль, не нужен,      

За тем, что слишком он мудрен;      

Дороже мне хороший ужин      

Философов трех целых дюжин:      

Я вами, право, не прельщен. —      

Собор угрюмый рассержен.      

Но пусть кричат на супостата,      

Их спор – лишь времени утрате      

Кто их примером обольщен?      

Люблю я доброго Сократа!      

Он в мире жил, он был умен;      

С своею важностью притворной      

Любил пиры, театры, жен;      

Он, между проччим, был влюблен      

И у Аспазии в уборной      

(Тому свидетель сам Платон),      

Невольник робкий и покорный,      

Вздыхал частехонько в хитон,      

И ей с улыбкою придворной      

Шептал: "Всё призрак, ложь и   сон:      

И мудрость, и народ, и Слава;      

Что ж истинно? одна Забава,      

Поверь: одна любовь не сон!"      

Так ладан жег прекрасной он,      

И ею… бедная Ксантипа!      

Твой муж, совместник Аристипа,      

Бывал до неба вознесен.      

Меж тем, на милых грозно лая.      

Злой Циник, негу презирая,      

Один всех радостей лишен,      

Дышал от мира отлучен.      

Но с бочкой странствуя пустою      

Вослед за Мудростью слепою,      

Пустой чудак был ослеплен;      

И воду черпая рукою,      

Не мог зачерпнуть счастья он.      

       

 Амур и Гименей      

(сказка)      

       

       

Сегодня, добрые мужья,      

Повеселю вас новой сказкой.      

Знавали ль вы, мои друзья,      

Слепого мальчика с повязкой?      

Слепого?… вот помилуй. Феб!      

Амур совсем, друзья, не слеп,      

Но шалости – его забавы:      

Ему хотелось – о лукавый! —      

Чтоб, людям на смех и на зло,      

Его Дурачество вело.      

Дурачество ведет Амура;      

Но скоро богу моему      

Наскучила богиня дура,      

Не знаю верно почему.      

Задумал новую затею:      

Повязку с милых сняв очей,      

Идет проказник к Гименею…      

А что такое Гименей?      

Он из Кипридиных детей,      

Бедняжка, дряхлый и ленивый,      

Холодный, грустный, молчаливый,      

Ворчит и дремлет целый век,      

И впрочем – добрый человек,      

Да нрав имеет он ревнивый. —      

От ревности печальный бог      

Спокойно и заснуть не мог;      

Всё трусил маленького брата,      

За ним подсматривал тайком      

И караулил сопостата,      

Шатаясь вечно с фонарем.      

Вот мальчик мой к нему подходит      

И речь коварную заводит:      

"Помилуй, братец Гименей!      

Что это? Я стыжусь, любезный,      

И нашей ссоры бесполезной,      

И вечной трусости твоей:      

Ну, помиримся, будь умней;      

Забудем наш раздор постылый,      

Но только навсегда – смотри!      

Возьми ж повязку в память, милый,      

А мне фонарь свой подари".      

И что ж? Поверил бог унылый;      

Амур от радости прыгнул,      

И на глаза со всей он силы      

Обнову брату затянул.      

С тех пор таинственные взоры      

Не страшны больше красотам,      

Не страшны грустные дозоры,      

Ни пробужденья по ночам.      

Спокоен он, но брат коварный,      

Шутя над честью и над ним,      

Войну ведет, неблагодарный,      

С своим союзником слепым.      

Лишь сон на смертных налетает,      

Амур в молчании ночном      

Фонарь любовнику вручает,      

И сам счастливца провождает      

К уснувшему супругу в дом;      

Сам от беспечного Гимена      

Он охраняет тайну дверь…      

Пожалуйста, мой друг Елена,      

Премудрой повести поверь!      

       

 Фиал Анакреона      

       

       

Когда на поклоненье      

Ходил я в древний Пафос,      

Поверьте мне, я видел      

В уборной у Венеры      

Фиал Анакреона.      

Он Вакхом был наполнен      

Светлеющею влагой —      

Кругом висели розы,      

Зеленый плющ и мирты,      

Сплетенные рукою      

Царицы наслаждений.      

На краюшке я видел      

Коварного Амура —      

Смотрел он пригорюнясь      

На пенистую влагу.      

"Что смотришь ты, проказник,      

На пенистую влагу? —      

Спросил я Купидона, —      

Скажи, что так утихнул?      

Иль хочется зачерпнуть      

Тебе вина златого,      

Да ручка не достанет?"      

"Нет, – отвечал   малютка, —      

Резвясь, я в это море      

Колчан, и лук, и стрелы      

Все бросил не нарочно,      

А плавать не умею:      

Вон, вон на дне блистают;      

Ох, жалко мне – послушай,      

Достань мне их оттуда!"      

"О, нет, – сказал я   богу, —      

Спасибо, что упали;      

Пускай там остаются".      

       

       

К Шишкову      

       

       

Шалун, увенчанный Эратой и Венерой,      

Ты ль узника манишь в владения свои,      

В поместье мирное меж Пиндом и   Цитерой,      

Где нежился Шолье с Мелецким и Парни?      

Тебе, балованный питомец Аполлона,      

С их пеньем соглашать игривую   свирель:      

Веселье резвое и Нимфы Геликона      

Твою счастливую качали колыбель.      

И ныне, в юности прекрасной,      

С тобою верные сопутницы твои.      

Бряцай, о Трубадур, на арфе   сладострастной      

Мечтанье раннее любви,      

Пой сердца юного кипящее желанье,      

Красавицы твоей упорство, трепетанье,      

Со груди сорванный завистливый   покров,      

Стыдливости последнее роптанье      

И страсти торжество на ложе из   цветов, —      

Пой. в неге устремив на деву томны   очи.      

Ее волшебные красы,      

В объятиях любви утраченные   ночи —      

Блаженства быстрые часы…      

Мой друг, она  – твоя, она    твоя награда.      

Таинственной любви бесценная отрада!      

Дерзну ль тебя я воспевать,      

Когда гнетет меня страданье,      

Когда на каждое мечтанье      

Унынье черную кладет свою печать.      

Нет, нет! Друзей любить открытою   душою,      

В молчаньи чувствовать, пленяться   красотою —      

Вот жребий мой: ему я следовать   готов,      

Покорствую судьбам, но сжалься надо   мною,      

Не требуй от меня стихов.      

Не вечно нежиться в прелестном   ослепленьи,      

Уж хладной истинны докучный вижу   свет.      

По доброте души я верил в упоеньи      

Волшебнице-Мечте, шепнувшей: ты   поэт, —      

И, презря мудрости угрозы и советы,      

С небрежной легкостью нанизывал   куплеты,      

Игрушкою себя невинной веселил;      

Угодник Бахуса, с веселыми друзьями      

Бывало пел вино водяными стихами,      

В дурных стихах дурных писателей   бранил,      

Иль Дружбе плел венок – и дружество   зевало      

И сонные стихи впросонках величало,      

И даже, – каюсь я, –   пустынник согрешил, —