1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
Быть может — муки ожиданья?      

Не знаю сам. То были сны.      

       

Я так устал, все были близки      

И так доступны. Я устал.      

Мои желанья были низки?      

Не знаю. Пусть. Ведь это — бал.      

       

9 ноября 1904      

       

Проклятый      

       

       

Проклятый кем-то, взрос я в зыбях      

Мечты не знающей души.      

В моих глазах, свинцово-рыбьих,      

Залег туман речной глуши.      

       

Смотрю без радости и гнева,      

Не вижу я добра и зла,      

Не слышу стройного напева,      

Не ведаю — где свет, где мгла.      

       

Когда смотрю в чужие очи, —      

Боюсь огня сверкнувших дум…      

И я бегу к покрову ночи…      

Испуганный, дрожит мой ум.      

       

16 ноября 1904      

       

Последний гимн      

       

       

Живу последние мгновенья.      

Безмирны сон, последний сон.      

Пою предсмертные моленья,      

В душе растет победный звон.      

       

Дрожа и плача, торжествуя,      

Дошел до дальнего конца…      

И умер я, и вновь живу я…      

Прошел пустыни. Жду венца.      

       

Развею стяг, мне данный Богом      

Еще тогда, в неясный час,      

Когда по облачным дорогам      

Я шел и слышал вещий глас.      

       

Я белый стяг окрасил кровью      

И вот — принес его на Суд.      

Крещенный злобой и любовью,      

Я ввысь иду. Утес мой крут.      

       

Взойду на кручи. Подо мною —      

Клубится пена облаков.      

Я над безвольностью земною      

Восстану, просветлен и нов.      

       

Тогда свершится Суд. Последний…      

На стяг прольются вновь лучи…      

Вспою мой гимн еще победней,      

Заблещут ангелов мечи.      

       

И Он сойдет, и скажет слово,      

И приобщит к Себе меня.      

И всепрощения благого      

Прольется песнь, светло звеня.      

       

Мои скитанья и томленья      

Потонут в низинах земли.      

Свершится чудо Воскресенья…      

Мой светлый дух! Живи! Внемли!      

       

28 ноября 1904      

 Осенние сумерки      

       

       

На город упали туманы      

Холодною белой фатой…      

Возникли немые обманы      

Далекой, чужой чередой…      

       

Как улиц ущелья глубоки!      

Как сдвинулись стены тесней!      

Во мгле — потускневшие строки      

Бегущих за дымкой огней.      

       

Огни наливаются кровью,      

Мигают, как чьи-то глаза!..      

…Я замкнут здесь… С злобой, с   любовью.      

Ушли навсегда небеса.      

       

2 декабря 1904      

       

Часовня      

       

       

В высокой башне — темных окон ряд.      

В передрассветной мгле, туманным   зимним утром,      

Теряются верхушка и орел…      

И лишь внизу, в окне, светло горят      

В часовне, переливным перламутром,      

Огни свечей — лучистый ореол.      

Кругом, впотьмах, в чуть брезжущем   рассвете,      

Ползут немые тени, гаснут фонари…      

В домах зажглись огни; дрожат и   тухнут.      

Зеванье слышно в утреннем привете…      

Так медленны движенья… ждут зари.      

И стены призрачны. Как будто скоро   рухнут.      

Невнятный стук дверей издалека —      

И из домов выходят люди. Взор кидают      

Вокруг, на небо. Крестятся. Бредут.      

Сегодня будет им работа нелегка…      

Сегодня, завтра, — день за днем.   Не знают,      

Когда избавятся от неразрывных пут.      

Идут к часовне. Торопливо ставят      

Свечу свою пред почерневшим ликом.      

Глаза святые смотрят грустно, строго,      

Как будто видят, кто душой лукавит,      

Как будто вспоминают о великом      

Грехе того, кто принял чин от   Бога, —      

Монаха, что в Святой четверг, в   ночной тиши,      

Вблизи от них, в уединенной келье,      

Убил того, с кем смертный грех   творил…      

Ты, богомолец! Свет свечей туши.      

Не место здесь смиренному веселью:      

Он каждый камень кровью обагрил.      

Всё тихо здесь. А дух былой минуты      

Беззвучно плачет. Но невидим он.      

А ты стоишь смиренно на коленях      

И плачешься, что дни твои так круты,      

Что за стеной часовни — вечный стон,      

Что нищие там дрогнут на ступенях…      

Не плачь! Иди! Здесь стены знают   страх!      

Там скрытый Ужас призрачно таится,      

Где человек переступил за грань!      

Ты ропщешь там в открытых всем   слезах,      

Где даже свет — испуганно струится!      

Ты здесь не нужен. Не молись и   встань!      

       

4 декабря 1904      

 Поздно      

       

       

Я задумался. Очнулся.      

Колокольный звон!      

В церковь, к свечкам, к темным ликам      

Грустно манит он.      

       

Поздно, поздно. В церкви пусто.      

То последний звон.      

Сердцу хочется больного,      

Сердцу внятен стон.      

       

Слишком поздно. Свечи гаснут.      

Кто всегда — один,      

Тот забыл, что в церкви — радость,      

Он — как блудный сын.      

       

Я хочу назад вернуться,      

На колени пасть!      

Боже, Боже! Дом Твой кроток, —      

Надо мною — власть!      

       

Я в тюрьме своих исканий.      

Призраки плывут,      

И грозят, и манят, манят,      

Паутину ткут!      

       

Слишком поздно. В темной бездне      

Я ослеп и сгнил…      

Будет стыдно выйти к свету —      

И не хватит сил.      

       

5 декабря 1904      

       

Обман      

       

       

Может быть, играет Дьявол      

    Страшную игру,      

Учит вере: «Здесь побуду      

    И потом умру».      

       

Шепчет смутно бледным, слабым,      

    Что не им —   искать,      

Что лишь маска жизни — правда,      

    И на ней — печать.      

       

Этот шепот — в свисте ветра,      

    В шелесте ветвей…      

Он трусливых заставляет      

    Дверь закрыть   плотней,      

       

Укрываться за стенами      

    В мертвенный покой      

И забыть, что там, за дверью, —      

    Неизбежный бой.      

       

Каждый слабый рано ль, поздно ль,      

    Иль в ином миру      

Крикнет: «Горе. Я обманут!      

    За обман — умру».      

       

6 декабря 1904      

 Звезде      

       

       

Пусть стены круты, башни стройны      

И ослепительны огни;      

Пусть льют потоки крови войны;      

Пусть переменны наши дни;      

       

Пускай кипят, звенят, трепещут,      

Грохочут гулко города;      

Пусть время неумолчно плещет, —      

Ты надо всем горишь, звезда!      

       

Прости мне, свет иной основы,      

Неизменяемых начал, —      

Что я тебя в борьбе суровой      

Так безрассудно забывал.      

       

15 декабря 1904      

Петербург      

       

Мариночке      

       

       

Я стройна и красива. Ты знаешь?      

Как люблю я себя целовать!      

Как люблю я, когда ты ласкаешь,      

Обольщаться собой и мечтать!      

       

И мечтать, и сплетать вереницы      

Так неясно несущихся грез…      

Я — царица, и я — в колеснице…      

Я — в дремотности дышащих роз…      

       

Милый, милый! Как странно красиво…      

Я в свою красоту влюблена!      

Я люблю тебя много, но лживо:      

От себя, от себя я пьяна!      

       

Как прекрасно и ласково тело!      

Эту ласку тебе отдаю.      

Не отгонишь… Целую я смело…      

Как тебя… Как себя я люблю…      

       

2 января 1905      

Лидино      

       * * *      

       

Я опьянялся цветами мирскими,      

Воздух и блески я жадно внимал,      

Жил воедино с волнами морскими,      

Вместе с людьми ликовал и страдал.      

       

О, колебанья несметных случайностей!      

Был я натянут послушной струной,      

Отдал я дань обольщению крайностей,      

Был я игрушкой… Но стал я — иной.      

       

Я не ищу обольщений обманных.      

Я задыхаюсь в тумане, в бреду!..      

Я от измен, как убийцы — нежданных,      

Тихо, беззвучно, светло отойду.      

       

Снова и снова, к далёкому, милому,      

К нежно-неясному путь поведёт.      

И подойду я так близко к незримому.      

Перед глазами туманность падёт.      

       

Знаю — увижу я Вечные Грани,      

Знаю — пойму я Предвечный Закон.      

Муку печальную прежних скитаний      

Вспомню я грустно. И путь мой   свершён.      

       

13–14 января 1905      

Москва      

 Иная красота      

       

М. Рындиной      

       

       

Быть может, истина не с нами.      

Майков      

       

Я не знаю. Я не знаю.      

Но меня томит мечта:      

Может быть, — от нас   сокрыта —      

Есть Иная Красота, —      

       

Выше всех красот открытых.      

Я ее, любя, боюсь…      

Может быть, — в ней — смерть,   убийство,      

Но я к Ней иду, несусь!      

       

14 января 1905      

       * * *      

       

Я не знаю худшего мучения —      

Как не знать мученья никогда.      

Только в злейших муках — обновленье,      

Лишь за мглой губительной — звезда.      

       

Если бы всегда — одни приятности,      

Если б каждый день нам нес   цветы, —      

Мы б не знали вовсе о превратности,      

Мы б не знали сладости мечты.      

       

Мы не поняли бы радости хотения,      

Если бы всегда нам отвечали: «Да».      

Я не знаю худшего мученья —      

Как не знать мученья никогда.      

       

14 января 1905      

       

Достижение      

       

       

       1      

На небе сбираются тучи,      

Зловещий смыкается круг.      

Ты замер, о ветер летучий,      

Мой вечный, единственный друг.      

       

Я скован. Я замкнут. Уж поздно.      

Равнина сокрылась из глаз;      

И молнии вспыхнули грозно,      

И факел последний погас.      

       

Один я… Темно и бездольно.      

Лишь молний прерывистый свет      

Мне в душу врывается больно…      

Кричу… Только громы в ответ.      

       

Мне жутко в пустыне бездонной,      

Мне страшно с нездешними встреч.      

Ложусь, до конца изможденный,      

И звякает щит мой о меч.      

       

       

       2      

Я очнулся. Вдали, на востоке,      

Заалела полоска огня…      

……………      

Солнце, Солнце, Отец мой Высокий!      

О, как властно зовешь ты меня.      

       

Солнце, Солнце, создатель могучий,      

Задохнулся я в черном бреду…      

Сзади, сбоку — нависшие тучи, —      

Но к тебе — я иду!      

       

       

       3      

Что это? Что это? Толпы врагов?      

Люди ли, призраки ль это?      

Я ль не дойду к Тебе, Бог из Богов?      

Вижу движенья запрета.      

       

Мне вы мешаете к Богу идти?      

Люди иль духи, — пустите!      

Вижу маяк я на дальнем пути…      

Мне ль уступить не хотите?      

       

Молча смыкаетесь? Эй, мертвецы!      

Пусть ваши лица и строги —      

Я не боюсь вас, немые бойцы!      

Я нападаю! С дороги!      

       

       

       4      

………………………………………      

О золотое светило!      

Ты ли горишь в небесах?      

Тают последние силы…      

Слезы блестят на глазах.      

       

Видишь! Ты видишь! Я — смелый,      

Шел неуклонно к тебе,      

Бился рукою умелой,      

Отдал себя я — Судьбе.      

       

Полчища были несметны, —      

Я прорвался через них.      

Бился за подвиг обетный,      

Насмерть изранен… Затих…      

       

Вечное Солнце! Взгляни же!      

Я умираю от ран…      

Молча спускается ниже,      

К сумраку западных стран.      

       

Мудрое Солнце! Ты право.      

Слышу безмолвный ответ:      

«Вольным хотениям — слава.      

Павшим за волю — привет!»      

…………………………………………      

Взор огневого светила.      

Блещет закат в небесах.      

Тают последние силы…      

Черные бездны — в глазах.      

       

18–19 января 1905      

 Достижения      

       

       

Достигнуть! Достигнуть! Дойти до   конца, —      

Стоять на последней ступени,      

И снова стремиться, и так — без   конца…      

Как радостна цепь достижений!      

       

Бессмертно прекрасен желанный венец.      

В нем — счастие всех достижений.      

Равно обновляют — победный венец      

И трепетный венчик мучений.      

       

В победе — желание новых торжеств,      

Стихийная сила хотенья.      

Но вижу иную возможность торжеств:      

Есть в муке — мечта Воскресенья.      

       

22 января 1905      

       

Правда пробуждения      

       

       

Я беден, беден! Горе мне!      

    Тебя ласкал я   смело…      

И ты была близка ко мне,      

    И нежно было тело…      

Я сладко спал, но в этом сне      

    Вся правда   потускнела!      

       

Глаза открылись после сна      

    И снова стали   зорки.      

Пред ними мокрая стена      

    И нищета каморки,      

И мерзки низкого окна      

    Обтрепанные шторки!      

       

Я здесь горел! Я здесь любил!      

    За что же мука,   Боже?      

Я злую правду позабыл, —      

    И правда стала   строже…      

Я пробужденья не убил      

    На этом жестком   ложе!      

       

24 января 1905      

       * * *      

       

И снова голос нежный,      

И снова тишина,      

И гладь равнины снежной      

За стеклами окна.      

       

Часы стучат так мерно,      

Так ровен плеск стихов.      

И счастье снова верно,      

И больше нет грехов.      

       

Я бросил их: я дома, —      

Не манит путь назад.      

Здесь все душе знакомо…      

Я нежно, грустно рад.      

       

Мои неясны грезы,      

Я только тихо нов…      

Закат рассыпал розы      

По савану снегов.      

       

8 февраля 1905      

 Ангелы      

       

       

Близкие, нежные тени…      

Знаю — вы дети зыбей…      

Сонмище тихих видений…      

Пойте же, пойте — скорей!      

       

Пойте желанную песню.      

Смерть и Рожденье — всегда.      

Тише! Нежней! Бестелесней!      

 Журчанье. Вода.      

       

Песни прощаний, привета,      

Ангелы светлых лучей!      

Крыльями сердце согрето.      

Пойте же, пойте — скорей!      

       

29 марта 1905      

       

Сближение      

       

       

О, в душе у тебя есть   безмерно-родное,      

До боли знакомое мне.      

Лишь на миг засветилось, и снова —   иное,