1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 
                   Мы спустим, вышибем вам дух,       

                   Давайте вашего повесу,       

                   Я вмиг его отправлю к бесу       

                   И раздавлю вас всех, как мух!"      

       

                   Иул Энеевич услышал       

                   Поток тех пакостных речей,       

                   Надулся весь, к рутульцу вышел       

                   И, полыхнув огнем очей,       

                   За камешком тотчас нагнулся,       

                   Глазок прищурил, размахнулся       

                   И по лбу Ремула как хвать!       

                   Хвастун на землю повалился,       

                   Иул душой возвеселился,       

                   Троянцев дух стал оживать.      

       

                   И снова свалка закипела,       

                   Лупили в лоб и со спины,       

                   На землю требуха летела,       

                   Трещали кости и штаны.       

                   Все разъярились свыше меры,       

                   Дрались на разные манеры,       

                   Кто чем попало, тем лупил,       

                   Поднялся писк, стенанья, охи,       

                   Враги скакали, точно блохи,       

                   И всякий грыз, щипал, душил.       

       

                   Служили у троян два брата,      

                   Собою каждый Голиаф -      

                   Широкоплечий, дубоватый,      

                   И длинноногий, как жираф.      

                   Один брат звался Битиасом,      

                   Был ростом вровень он с Тарасом,      

                   Что Кочубею услужал;      

                   Другой братан Пандаром звался;      

                   Он высотой с версту казался,      

                   Но, как верблюд, был тощ и вял.      

       

                   Сначала братья-исполины       

                   В бою стояли у ворот,       

                   Держа тяжелые дубины,       

                   Обороняя в крепость вход.       

                   Потом они поприседали,       

                   Троянцы ж будто отступали,       

                   Подманивали рутулян.       

                   Незащищенные ворота       

                   Увидя, Турнова пехота       

                   Рванулась в крепость на троян.      

       

                   Но только сунется кто в город,       

                   Того сейчас же всмятку бьют;       

                   Моментом вырос тел пригорок,       

                   Братаны кровь нещадно льют.       

                   Рутульцы в воротах толпятся,       

                   Как колос под серпом ложатся;       

                   Свистя, как на гумне цепы,       

                   Две исполинские дубины       

                   Долбили головы и спины,       

                   Всех молотили, как снопы.      

       

                   Турн, увидав такое дело,       

                   От ярости осатанел       

                   И, задрожав, как лист, всем телом,       

                   К своим на помощь полетел.       

                   Моментом в крепость протолкался       

                   И всех подряд тузить принялся,       

                   Кто только под руку попал:       

                   Убил Афидна и Мерона,       

                   Стремясь туда попасть с разгона,       

                   Где Битиас рвал и метал.      

       

                   С наскоку треснул булавою,       

                   Троянский великан упал,       

                   Уткнулся в землю головою,       

                   Аж крепость всю заколыхал.       

                   Ревет, и душу испускает,      

                   И воздух громом наполняет.      

                   На всех напал великий страх!      

                   Не спас ни рост, ни мощь десницы,      

                   Пропал верзила, как мокрица!      

                   И исполин есть червь и прах!      

       

                   Пандар, увидя гибель брата,       

                   Смешался, струсил, духом пал       

                   И от лихого стратилата       

                   Как мог быстрее побежал.       

                   Через плетни, как ветер, мчался,       

                   Меж куренями пробирался       

                   И, чтоб от Турна увильнуть,       

                   Ворота заложил камнями,       

                   Колодами, большими пнями,       

                   Хотел от боя отдохнуть.      

       

                   Но как же бедный удивился,       

                   Увидя недруга в стенах;       

                   Он поневоле ободрился       

                   И позабыл недавний страх.       

                   "Что, висельник, теперь попался!       

                   Незваный в гости навязался, -       

                   Пандар на Турна закричал, -       

                   Пожди, тебя я мигом вздую,       

                   Из тела выбью душу злую,       

                   Довольно ты попановал!"      

       

                   Турн отвечает: "Час расплаты       

                   Настал! И здесь я неспроста.       

                   Как я хлещу - спроси у брата,       

                   Коломенская ты верста".       

                   Тут камень великан хватает       

                   И в Турна, обозлясь, кидает,       

                   Махнул бы Турн навеки в ад!       

                   Но тут Юнона подоспела,       

                   Собой прикрыла Турна тело,       

                   И камень полетел назад.      

       

                   Турн, чуя помощь в обороне,       

                   Бодрится, прыгает, орет       

                   И, про себя молясь Юноне,       

                   Пандара по лбу смаху бьет,       

                   Одним ударом с ног сшибает,       

                   До мозга череп разбивает, -       

                   Последний гибнет великан!       

                   Потеря эта устрашила       

                   И ужасом сердца смутила       

                   У самых доблестных троян.      

       

                   А Турн удачей ободрился,       

                   Направо и налево бил,       

                   Как раненый кабан ярился       

                   И без пощады всех косил.       

                   Рассек на части Филариса,       

                   В лепешку растоптал Галиса,       

                   С плеч голову Крифею снял,       

                   Лупил и под бока и в рыло.       

                   Всех ярость Турна устрашила,       

                   Никто с ним биться не дерзал.      

       

                   Уже троянцы помышляют,       

                   Куда б из крепости удрать,       

                   Тайком пожитки собирают,       

                   Чтобы скорее тягу дать;       

                   Но тут обозный генеральный,       

                   Муж сановитый и начальный,       

                   Серест по имени, вскричал:       

                   "Куда? Иль раньше вы слыхали,       

                   Чтобы троянцы удирали?       

                   Нет! Этого наш род не знал!      

       

                   Один головорез лютует,      

                   Кой-кто уже бежать готов,      

                   Ужель рутулец отлупцует      

                   Таких отборных молодцов?      

                   Что скажет свет про нас, трояне,      

                   Что мы бродяги-басурмане,      

                   Что испугались мы врагов,      

                   А князь наш бедный что помыслит?      

                   Ведь он за воинов нас числит,      

                   Что верны доблести отцов.      

       

                   Сверитесь, Турна окружите,       

                   Не сто раз в жизни умирать;       

                   Гуртом, гуртом его берите,       

                   Пришло скотине пропадать".       

                   Троянцы мигом спохватились,       

                   На Турна скопом напустились;       

                   Турн, в переплет такой попав,       

                   Вилял, хитрил и увивался,       

                   До Тибра кое-как добрался,       

                   Бух в воду! - и пустился вплавь.      

       

 Часть шестая      

 

                   Зевес повел всердцах усами, 

                   Олимп, как лист, затрепетал, 

                   Мигнула молния с громами, 

                   По небу ураган промчал. 

                   Богини, боги, полубоги, 

                   Простоволосы, босоноги, 

                   Сбежались вмиг со всех концов. 

                   Юпитер, гневом распаленный, 

                   Беснуясь, как умалишенный, 

                   Кричал, как псарь на гончих псов:

 

                   "Вы долго будете беситься, 

                   Перед людьми Олимп срамить? 

                   Друг перед другом петушиться, 

                   Меж смертных драки заводить? 

                   Так разве делают по-божьи? 

                   Вы на сутяжников похожи, 

                   Что рады мордовать людей; 

                   Всех с неба разом посшибаю, 

                   Всех беспощадно покараю 

                   И прикажу пасти свиней.

 

                   А вам, олимпские сударки, 

                   Вертушки, вруньи, всем, как есть, 

                   Поставлю веником припарки, 

                   Чтоб дней пяток ни лечь, ни сесть. 

                   Олимпа вам, как видно, мало; 

                   Вы до людей, как кот до сала, 

                   Как грек до нежинских колбас. 

                   Чрез ваши сводни, шашни, бредни 

                   Лишаюсь в храме я обедни; 

                   Все беды на земле от вас.

 

                   Вот упеку вас на работу,

                   Запру вас в сумасшедший дом.

                   Повыбьют там из вас охоту

                   Везде устраивать содом.

                   А для богинь я средство знаю,

                   Я их иначе покараю -

                   На Запорожье в Сечь пойдут:

                   Там вас не очень уважают,

                   Бабенок на табак меняют,

                   Там дрыхнут днем, а в ночь крадут.

 

                   Не вы народ мой сотворили, 

                   Вам не создать и червяка; 

                   Зачем же вы людей дразнили, 

                   Чужие шарпали бока? 

                   Клянусь моею бородою 

                   И Гебиною пеленою - 

                   Лишу чинов, отдам в рабы 

                   Любого, кто в войну вотрется; 

                   Пускай с Энеем Турн дерется, 

                   Храните-ка свои чубы".

 

                   Была Венера жинкой смелой, 

                   Она с военными жила - 

                   И отбивные с ними ела 

                   И по трактирам пунш пила; 

                   Частенько на соломе спала, 

                   В шинели серой щеголяла, 

                   Тряслась в походах на возке; 

                   Манишки для штабных стирала, 

                   Горилку с перцем продавала, 

                   И в зной и в холод налегке.

 

                   Венера - по-драгунски - смело 

                   Рукой под козырек взяла, 

                   Отца богов очами ела 

                   И речь такую повела: 

                   "О мой родитель величавый! 

                   Я мысли не таю лукавой, 

                   Тебя не проведет никто; 

                   Ты землю оком озираешь, 

                   Другим за нами наблюдаешь, 

                   Ты знаешь, где, и как, и что. 

 

                   Ты знаешь, для чего троянцев 

                   Злым грекам попустил побить; 

                   Энеевых же голодранцев 

                   Ты судьбам не велел губить; 

                   Ты знаешь лучше всех причину, 

                   Зачем Эней приплыл к Латину, 

                   Зачем у Тибра он осел. 

                   Что словом ты определяешь, 

                   Того вовек не отменяешь, - 

                   Откуда ж Турн сюда поспел?

 

                   И что такое Турн за птица, 

                   Что на тебя ему плевать? 

                   Кто проклял бедного фригийца, 

                   Чтоб всякий мог его щипать? 

                   Твои б веленья исполнялись, 

                   Когда бы боги не совались, 

                   Не стравливали бы людей. 

                   Тебя они и знать не знают, 

                   Нарочно Турну помогают, 

                   За то, что внук тебе Эней.

 

                   Троянцев бедных и Энея 

                   Кто только нынче не пугал; 

                   Терпели горше Прометея, 

                   Что огонька на трубку взял. 

                   Нептун с Эолом мокроносым 

                   Такого задали им чесу, 

                   Что до сих пор бока болят; 

                   Другие ж боги, сам ты знаешь, 

                   Коль воле их не помешаешь, 

                   Энея заживо съедят.

 

                   О Зевс! О мой отец родимый! 

                   Не мучай дочери своей; 

                   Спаси народ ты мой любимый, 

                   Творение руки твоей. 

                   Коль надо покарать кого-то, 

                   Карай меня. Как мать - с охотой 

                   Все вытерплю я за детей! 

                   Услышь Венеру! Кто не грешен? 

                   Тобою всякий был утешен, 

                   Вели, чтоб здравствовал Эней!"

 

                   "Молчи ты, дерзкая болтунья! - 

                   Юнона злобно верещит. - 

                   Кривляка, потаскуха, врунья! 

                   Как дам раза - чепец слетит. 

                   Ты смеешь языком змеиным 

                   Меня чернить пред властелином, 

                   Чтоб поселить меж нас разлад; 

                   Ты за кого ж меня считаешь? 

                   Как будто, сучья дочь, не знаешь, 

                   Что мне Зевес - и муж и брат?

 

                   А ты, Зевес, тебе не стыдно,

                   Что пред тобою дрянь и прах

                   Болтает о богах ехидно,

                   Судачит о твоих делах?..

                   Какой ты света повелитель

                   И олимпийский предводитель, 

                   Коль не найдешь для мерзкой слов?.

                   Цитерская пройдоха, шлюха, 

                   Сквернавка, сводня, потаскуха 

                   Тебе дороже всех богов.

 

                   Давно ли, с Марсом их накрывши,

                   Вулкан юбчонку ей задрал

                   И, розгой славно отлупивши,

                   Как сучку на цепи держал.

                   Ты, верно, этого не знаешь

                   И с честными ее равняешь,

                   Все для нее исполнить рад.

                   Она и Трою разорила,

                   Она Дидону погубила:

                   И все ей, дряни, не в наклад.

 

                   Где эта шлюха побывала,

                   Там всюду свары, драки, брань;

                   Земля счастливою бы стала,

                   Кабы пропала эта дрянь!

                   Через нее Латынь восстала

                   И на троян ее напала

                   И Турн с Энеем на ножах.

                   Я в год бы не пересчитала,

                   Чего она навытворяла

                   И на земле и в небесах.

 

                   Теперь же, как дошло до дела, 

                   Сквернавка, натворив беды, 

                   Все б на меня свалить хотела, 

                   Сухой чтоб выйти из воды. 

                   Наивничает, как Сусанна, 

                   Никем не тронутая панна, 

                   Что в хуторе жила весь век. 

                   Засохни с бабкою твоею! 

                   А я уж покажу Энею... 

                   Богиня я! Он - человек".

 

                   Венера брани не стерпела, 

                   Юнону принялась костить, - 

                   И перепалка закипела, 

                   Святых аж впору выносить. 

                   Богини в гневе - те же бабы, 

                   В башке у них заклепки слабы, 

                   С досады лишнее сбрехнут, 

                   Как перекупки загорланят, 

                   Друг друга руганью поганят, 

                   Весь род неистово клянут.

 

                   "Да цыц вы, чортовы сороки! - 

                   Юпитер грозно закричал. - 

                   Обеим нахлещу я щеки, 

                   Чтоб вас, калашниц, чорт побрал! 

                   Не буду вас карать громами - 

                   Вот всыплю каждой батогами 

                   Да подмести Олимп велю; 

                   Я вас в момент утихомирю, 

                   Заставлю жить со всеми в мире, 

                   Раздоров я не потерплю.

 

                   Нишкните, уши навострите 

                   И слушайте, что вам скажу; 

                   Молчать, болтуньи, рты заткните, 

                   Кто пискнет - морду размозжу. 

                   Промеж латинцев, и троянцев, 

                   И всяких Турновых поганцев 

                   Никто не суйся. Их войскам 

                   Не помогайте, не мешайте, 

                   Князьков их также не замайте, 

                   Всяк пусть, как может, бьется сам".

 

                   Умолк Зевес, повел бровями, 

                   И боги прыснули вразброд. 

                   И я прощаюсь с небесами, 

                   Пора на землю, на народ. 

                   На шведском стану я кургане - 

                   Все огляжу в военном стане, - 

                   Чтоб верно битву описать; 

                   Купил бы музе я на юбку, 

                   Чтоб приманить к себе голубку 

                   Помочь мне рифмы подыскать.

 

                   Турн, высохнув после купанья, 

                   Анисовки хлебнул меж дел 

                   И, выйдя из шатра, в молчанье 

                   На крепость сентябрем глядел. 

                   Но рог трубит! И вновь тревога! 

                   Бегут гурьбой тысяченогой; 

                   Вновь сеча, кровь багрит тела; 

                   Полки троянцев славно бились, 

                   Рутульцы тоже не ленились, 

                   Насилу ночь их развела.

 

                   Эней с дружиной приближался

                   В ту ночь к местам, где бой кипел,

                   В челне с Паллантом угощался,

                   Поил старшин, смеялся, пел,

                   Своими чванился делами,

                   Брехал, как он с людьми, с богами

                   Сражался, как их лупцевал.

                   Паллант и сам мог врать изрядно,

                   Язык его молол нещадно,

                   В брехне Энею он не сдал.

 

                   А ну, седая царь-девица, 

                   Старушка муза, подтянись! 

                   Взбодрись, беззубая сестрица, 

                   Ко мне поближе примостись! 

                   Окинь своим орлиным взглядом 

                   Всех, кто плывет с Энеем рядом, 

                   Чтоб против Турна воевать; 

                   Ты, говорят, во всем смышлена, 

                   В полтавской школе обучена, 

                   Должна всех поименно знать.

 

                   И вот что нашептала муза:

                   С Энеем вместе плыл Массик,

                   Детина ражий, толстопузый

                   И толстомясый, словно бык. 

                   С ним рядом плыл Тигренко бравый,

                   Шинкарь и плут из-под Полтавы;

                   Он сто ярыг с собою вез.

                   Близ них плыли дубы Аванта,

                   Он был строжайшим из сержантов:

                   Чуть что - и кулачищем в нос!

 

                   Поодаль плыл челнок Астура, 

                   Что в кабаках весь век прожил, 

                   На нем была свиная шкура, 

                   Ту шкуру он как плащ носил. 

                   За ним Азиллас плыл на барже, 

                   Он родич нашей пономарше; 

                   Был с голодухи еле жив, 

                   Ан глядь - Фортуне приглянулся, 

                   Стал паном, спесью весь надулся, 

                   Таких немало видим див!

 

                   А там, на легоньком дубочке, 

                   Что весь разубран в пух и прах, 

                   Лежал в расстегнутой сорочке 

                   С турецким чубуком в зубах 

                   Цинарис - атаман картежный, 

                   Фигляр, обманщик, плут безбожный, 

                   С собой сплошь жуликов ведет; 

                   Коль с Турном он не совладает 

                   Мечом, так в карты обыграет, 

                   И по миру князек пойдет. 

 

                   А вон, укрывшись епанчою, 

                   В очках и с книгою в руках, 

                   Пан Купавон перед толпою 

                   Судачит о своих правах. 

                   Он слыл повсюду за юриста 

                   И чин имел канцеляриста. 

                   Из Глухова был родом он 

                   И, на войне чтоб поживиться, 

                   А кстати и чинов добиться, 

                   Вступил в Энеев легион.

 

                   А вон сидит ворчун сварливый, 

                   Беззубый, тощий как скелет, 

                   Невзрачный, лысый, говорливый - 

                   То выкрест и брехун Авлет. 

                   Он во второй раз поженился, 

                   Да, глядь, опять в расчетах сбился 

                   И сызнова впросак попал; 

                   Чтобы от бабы отвязаться, 

                   Пришлось в солдаты записаться, 

                   Где, послужив, шпионом стал.

 

                   Еще там есть до полдесятка 

                   Челнов со всякой мелкотой; 

                   В ней никогда нет недостатка, 

                   Хоть бьют их много, что ни бой. 

                   А точно сколько всех - не знаю, 

                   Хоть муза, - а не отгадаю, 

                   По пальцам тоже не сочту; 

                   На счетах сроду не училась, 

                   С реестрами я не возилась, 

                   Что вижу, то вам и плету. 

 

                   Уже Стожар меж звезд поднялся, 

                   Уже и книзу повернул. 

                   Кто под скамейкой спать собрался, 

                   А кто под буркою уснул. 

                   Иные меж собой болтали 

                   Или онучи полоскали. 

                   Начальствующих в войске лиц 

                   Не видно было. Все убрались 

                   Домой и там за трубку взялись,