1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
Отступник, превышая всех своих,    

Величье идольское воплощал,    

Отрядом Херувимов окружён    

Горящих и оградой золотых    

Щитов; но вот он с пышного сошёл    

Престола; оба воинства теперь    

Лишь малой полосой разделены    

(Ужасный промежуток!), и ряды    

Враждебных армий, противостоя    

Одни другим, образовали фронт    

Свирепый, устрашающей длины.    

Пред сумрачным полком передовым,    

Пока побоище не началось,    

Широким, гордым шагом, в золотых    

Доспехах и алмазных, Сатана    

Прошёл, гигантской уподобясь башне.    

Нет! Зрелища такого Абдиил    

Не мог снести. Среди храбрейших он    

Воителей стоял и был готов    

К деяниям геройским. Поверял    

Своё он сердце доблестное так:    

"— О Небо! Сколь похож на божество    

Презревший верность и забывший долг.    

Зачем не изменяют сила, власть    

Предателю, что изменил добру,    

И дерзкий не становится всегда    

Слабейшим, хоть на вид неодолим?    

Но с помощью Всесильного хочу    

Я ныне силу испытать Врага,    

Как прежде в словопренье испытал    

Его порочный, лицемерный ум.    

Не должно ли, чтоб одержавший верх,    

В словесной битве правду отстояв,    

Вдобавок и оружьем победил,    

И в двух сраженьях одержал победу?    

Хотя постыдна и дика борьба    

Меж разумом и силой, тем верней,    

Тем справедливей разума успех!"    

Размыслясь, Абдиил покинул ряд    

Соратников и выступил вперёд;    

Он встретился на полпути с Врагом    

Отважным, разъярившимся вдвойне,    

Поскольку осознал, что упреждён    

Противником; но стойкий Серафим    

На бой бесстрашно вызвал Сатану:    

"— Гордец! Не ты ли встречен? Возмечтал    

Ты, без препон, желанным овладеть,    

Застать неохраненным Божий Трон,    

Покинутым из страха пред твоим    

Оружьем иль могуществом речей    

Твоих. Как не помыслил ты, глупец,    

Сколь безрассудно угрожать мечом    

Всесильному, который может вмиг,    

Создав неисчислимые войска    

Из крох наимельчайших, одолеть    

Твоё безумье или мановеньем    

Десницы вседостижной, без нужды    

В помоге, самолично, в бездну тьмы    

Тебя, с твоими ордами, швырнуть!    

Но путь измены выбрали не все;    

Нашлись такие, что любовь к Творцу    

И верность предпочли; не ведал ты    

О них, вообразив, что я один    

Среди твоих сторонников — неправ.    

Сочти, сколь многие со мной делить    

Неправоту готовы, и пойми,    

Хоть поздно, что немногие порой    

Глаголят правду; тысячи, напротив,    

Способны в заблуждениях погрязть!"    

Презрительно скосясь, Великий Враг    

Ответствовал: "— Ты на свою беду    

Вернулся из побега в жданный час    

Отмщенья моего. Тебя искал,    

О Дух крамольный, прежде всех; прими    

Заслуженную плату, испытай    

Ты первым силу мышц моей руки,    

Тобою раздразнённой. Твой язык    

Дерзнул, противоречьем вдохновлён,    

Оспорить на собранье треть богов,    

Отстаивающих права свои    

Божественные: ведь пока жива    

Их божеская суть, они признать    

Не могут Всемогущим никого.    

Но ты сообщников опередил,    

Тщеславясь вырвать перья у меня    

И о моем разгроме объявить    

Деяньем этим. Малость погожу    

Для возраженья (чтоб не хвастал ты,    

Что я тебе ответить не сумел).    

Для Ангелов, — я полагал, — свобода    

И Небо — нераздельны; но теперь    

Я вижу, что довольное число,    

Воспитанных на песнях и пирах    

Угодников, — холопство предпочли.    

Вот этих-то небесных певунов    

Подобострастных ты вооружил;    

Свободу хочешь рабством сокрушить.    

Что ж! День текущий их дела сравнит!"    

В ответ сурово молвил Абдиил:    

"— Отступник, заблуждаешься ты вновь    

И станешь заблуждаться без конца,    

Утратив правый путь. Ты зря клеймишь    

Холопством услужение Тому,    

Кто Богом и Природой утверждён,    

Как наш Глава. Природа и Господь    

Один закон гласят: повелевать    

Достоин Тот, кто подданных превысил    

Достоинством. Но истинное рабство    

Служить безумцу или бунтарю,    

Который на Владыку восстаёт,    

Его превосходящего во всем,    

Как служат соучастники тебе.    

Ты раб, ты сам себе порабощён    

И смеешь службу нашу поносить!    

Владычь в Аду, там княжество твоё,    

А мне Творцу на Небе дай служить    

Преславному, блюсти Его. завет    

Божественный, достойный послушанья.    

Тебя не трон — оковы ждут в Аду.    

Пока от беглеца, как ты сказал,    

Вернувшегося получай привет    

На твой нечестьем осквернённый шлем!"    

Промолвив, замахнулся, и удар    

Прекрасный не замедлил и как шквал    

Обрушился на гордый шлем Врага    

С таким проворством, что ни взгляд, ни мысль    

Мгновенностью его б не превзошли,    

Ни щит не отразил бы. Сатана    

На десять ужасающих шагов    

Отпрянул; на десятом— у него    

Колено подломилось; он припал,    

Но удержался, опершись на дрот    

Огромный. Так, подземная вода    

И ветер, сквозь глубинные пласты    

Порой себе прокладывая путь,    

Сдвигают с места гору, и она    

Со всеми елями и сосняком    

Полупроваливается. Престолы    

Мятежные, завидев, что сражён    

Из них сильнейший, в бешенство пришли    

И в изумленье. Наши в торжестве    

Издали клич победный, возвестив    

Желанье скорой битвы. Михаил    

Архангельской фанфаре повелел    

Трубить; все Небо этот звук объял;    

Тогда вскричали верные войска:    

«Всевышнему осанна!»; вражья рать,    

Не медля, столь же грозная, пошла    

В атаку; битва завязалась вмиг,    

Подобно буре бешеной, и вопль,    

Неслыханный доселе, огласил    

Все Небо; ударяя о броню,    

Оружье издавало звон и лязг,    

Нестройный, оглушающий раскат;    

Скрипели оси медных колесниц    

Неистово, и в трепет приводил    

Побоища невыносимый гул.    

Пронзительно свистя над головой,    

Летели тучи раскалённых стрел,    

Над полем битвы свод образовав    

Горящий, и под куполом огня,    

С напором разрушительным, войска    

Сражались, друг на друга устремясь,    

Неистощимой злобою кипя.    

От грома содрогались Небеса;    

Была б Земля уже сотворена,    

Она б до центра сотряслась! Не диво! -    

Сшибались миллионные когорты    

Свирепых Ангелов, из коих мог    

Слабейший все стихии подчинить    

И обратить в оружие своё;    

Насколько ж совокупная грозней    

Неисчислимых сонмов этих мощь,    

Способная, стократ раздув пожар    

Войны губительной, хоть не совсем    

Разрушить Небо — их блаженный край    

Родной, но разорить его вконец.    

Однако Вечный Всемогущий Царь    

Вселенной, властвующий с вышины,    

Им силы поубавил. Все ж число    

Сражающихся было таково,    

Что армии равнялся легион,    

А легиону — воин. Каждый вождь    

Был воином, а воин был вождём,    

И каждый знал — когда идти вперёд,    

Когда остановиться и когда    

Сомкнуть иль разомкнуть подвижный строй    

По ходу битвы яростной. Никто    

Не помышлял бежать иль отступать;    

Не обличало страха ни одно    

Деянье; полагался на себя    

Любой, как будто лишь в его руках    

Ключи победы. Славные навечно    

Свершались подвиги — им счета нет,    

Столь широко разбушевался бой    

Многообразный: то на твёрдой почве    

Рубились пешими; то на крылах    

Взвивались мощных, воздух расплескав,    

И весь уподоблялся он огням    

Сражающимся. Битва долгий срок    

Без перевеса длилась, до тех пор,    

Пока, невиданное оказав    

Геройство и подобного по силам    

Соперника не встретив, Сатана    

Пробился сквозь побоище, как вихрь,    

Меж Серафимов, что свои ряды    

Смешали в лютой сече, и узрел,    

Как Михаил разит мечом огромным,    

Единым взмахом целые полки,    

И смертоносный, обоюдоострый,    

Двумя руками поднятый клинок    

Обрушивается и все вокруг    

Опустошает. Сатана, спеша    

Погибель отвратить, подставил щит -    

Неразрушимый, исполинский диск,    

Покрытый адамантовой броней    

Десятислойной. Ратный труд прервал    

Архангел, заприметивший Врага;    

Он радостно надеялся войну    

Междоусобную Сынов Небес    

Немедленно покончить, одолев    

Зачинщика, и протащить в цепях    

Пленённого. С пылающим лицом,    

Сурово брови сдвинув, он вскричал:    

"— Виновник Зла, безвестного досель    

На Небе и до бунта твоего    

Неведомого даже по названью,    

А ныне изобильного! Взгляни    

На беды ненавистной всем борьбы,    

Которые по праву на тебя    

И на твоих сообщников падут    

Безмерно тяжело! Как ты возмог    

Нарушить благодатный мир Небес,    

Злосчастие в Природу привнести,    

Не бытовавшее до мятежа    

Преступного! Как заразить дерзнул    

Своею злобой тысячи других,    

Когда-то верных, чистых, а теперь    

Запятнанных изменой! Не мечтай    

Расстроить бунтом наш святой покой.    

Тебя изгонят Небеса; приют    

Блаженный не потерпит мрачных дел    

Насилья и войны. Изыди в Ад,    

И да изыдет заодно с тобой,    

В обитель Зла, твоё исчадье — Зло,    

И вся твоя бесчестная орда!    

Там смуту сей, покуда этот меч    

Карающий твою не начал казнь    

Иль месть, которой дал Господь крыла,    

Внезапная, иная ниспадет,    

Тебя низвергнув, для горчайших мук!"    

Так молвил Князь Небесных сил; ему    

Противник прекословил: "— Ты не тщись    

Угроз воздушных ветром испугать    

Того, кому деяния твои    

Не страшны: разве в бегство обратил    

Ты из моих бойцов хоть одного,    

Слабейшего? И разве тот, кто пал,    

Непобеждённым не вставал опять?    

Неужли проще справиться со мной,    

Властолюбивый, с помощью угроз    

И повелений? Зря не уповай!    

Не этим завершится ратный спор,    

Который бедоносным ты честишь,    

А мы считаем славным. Наша цель    

Достичь победы, или Небо в Ад,    

Измышленный тобой, мы превратим;    

Коль нам не царствовать, мы будем здесь,    

По крайней мере, вольными. Напружь    

Всю мощь, и на помогу призови    

Всесильного, — как ты Его зовёшь.    

Не отступлю; тебя-то я искал    

Повсюду — издалєка и вблизи!"    

Умолкли, несказанный бой начать    

Готовясь; даже ангельский язык    

Слов не найдёт, чтоб рассказать о нем;    

С каким земным событием сыскать    

Сопоставленье, чтоб на высоту    

Богоподобной мощи вознести    

Понятие людское? Два врага,    

В покое ли, в движении, равны,-    

Оружьем, видом, поступью, — богам,    

Достойным предопределять судьбу    

Небесного владычества. Мечи    

Взмахнулись пламенные, описав    

Ужасные окружности; щиты,    

Друг против друга, блещут и слепят,    

Как два огромных солнца. Ожиданье    

Застыло в страхе. Обе стороны    

Ожесточённых Духов, только что    

Сражавшихся несметною толпой,    

Освободили, спешно отступив,    

Обширную равнину, ибо вихрь    

Единоборства этого для них    

Небезопасен. Поединок был,-    

Насколько при посредстве малых дел    

Великое возможно описать,-    

Как если бы гармония Природы    

Расстроилась и вспыхнула война    

Созвездий, и под гнётом грозных сил,    

Навстречу обоюдно устремясь,    

Две злобные планеты, средь Небес,    

Сразились, в битве яростной смесив    

Материю своих враждебных сфер.    

Противники десницы вознесли,    

Мощнейшие на Небе, после рук    

Всемощного, и каждый помышлял    

Одним ударом завершить борьбу,    

Не повторив убийственный замах.    

Ни силой, ни искусством боевым    

Они не различались, но двуручный.    

Меч Михаила, выданный ему    

Из Божьей оружейной, обладал    

Таким закалом, что клинки любые,    

Любые латы рассекал легко.    

Стремительно упав, он меч Врага    

Перерубил и, быстро обратись,    

Вонзился и рассёк весь правый бок    

Отступника. Впервые Сатана    

Изведал боль; от нестерпимых мук    

Он изогнулся в корчах, уязвлён    

Отверстой раной, что ему нанёс    

Разящий меч, но тут же ткань срослась    

Эфирная; разъятой не дано    

Ей оставаться долго; из рубца    

Нектарной влаги хлынула струя    

Пурпурная, — Небесных Духов кровь,-    

Блестящие доспехи запятнав.    

Примчалось много Ангелов к нему,-    

Клевретов сильных, чтобы заслонить    

Владыку; а другие — на щиты    

Поспешно взгромоздили Сатану    

И к царской колеснице отнесли,    

Стоявшей от сраженья вдалеке,    

И на неё сложили. Он стонал    

От скорби, озлобленья и стыда    

И скрежетал зубами, осознав,    

Что несравненным дольше полагать    

Себя не вправе, что былая спесь    

Его, соперничавшего с Творцом,    

Унижена; однако исцелел    

Он вскоре, ибо Ангельский состав    

Во всех частях единой наделён    

Живучестью, в отличье от людей,-    

У коих печень, лёгкие, нутро,    

Равно как сердце, почки, голова,    

Ранимы насмерть. Духов же убить    

Нельзя, не уничтожив целиком;    

Смертельным уязвленьям их тела    

Текучие не более чем воздух    

Подвержены; их жизненная суть    

Вся — голова, вся — сердце, вся — глаза,    

Вся — уши, вся — сознание, вся — ум;    

Они любые члены для себя    

Создать способны и любой размер,    

Обличие любое, всякий цвет,    

И плотный и разреженный состав    

По изволенью могут принимать.    

Меж тем свершались и в иных местах    

Преславные деянья: Гавриил    

Со всей своею ратью вторгся в строй    

Когорт Молоха; этот ярый царь    

Его на поединок вызывал,    

За колесницей поволочь грозясь    

Привязанного, и гласил худу,    

Не пощадив кощунным языком    

Единого, кто свят на Небесах;    

Но вдруг, преполовиненный мечом    

До пояса и яростно рыча    

От боли, не испытанной досель,    

Пустился в бег в расколотой броне.    

На флангах Уриил и Рафаил,    

Сразившись каждый со своим врагом,    

Сломили Асмодея, вкупе с ним -    

Адрамелеха; эти два Престола    

Могучие отвергли даже мысль    

Считаться рангом ниже Божества,    

Но панцири из адамантных скал    

И сила исполинская спасти    

Безумцев от разгрома не могли,    

Кольчугам и щитам не удалось    

Увечья тяжкие предотвратить;    

Изнемогая от ужасных ран,    

Смиренью научились беглецы.    

Не мешкал Абдиил, громя орду    

Безбожную; двойным его ударом    

Был Ариил сражён и Ариох,    

Он Рамиила буйство укротил,    

Обжёг и, поражённого, поверг.    

Я мог бы тысячи других имён    

Бессмертно возвеличить на Земле,    

Но Ангелам-избранникам хвалы    

Людской не надо; тешатся они    

Небесной славой. Хоть бойцы Врага,    

Могущество и мужество явив    

Отменные, желали бы достичь    

Не меньшей ратной славы, но навек    

Божественный изгладил приговор    

Их прозвища из памяти священной,    

Да безымянные живут во тьме    

Забвенья; ибо сила, изменив    

Законности и правде, лишь стыда    

Достойна и укора; не снискать    

Ей лавров, как ни алчет обрести    

Бесчестьем — славу, низостью — хвалу.    

Пускай же их прозванья навсегда    

Безмолвье нерушимое пожрёт.    

Вот сломлены сильнейшие из них;    

Отходит войско, разъединено    

На множество частей; его объял    

Постыдный беспорядок, смутный страх    

Разгрома. Вся усеяна равнина    

Обломками оружья и брони,    

И опрокинутые колесницы    

С возничими, с упряжками коней    

Огнистых друг на друге, как пришлось,    

Лежали грудами; а те, кто мог    

В разбитых легионах Сатаны    

Ещё держаться, — обратили тыл,    

Едва сопротивляясь. Бледный страх    

Врагов объял; он в первый раз настиг    

Строптивых, что почувствовали боль    

Впервые и бесславно, в первый раз    

Бежали. Эти беды навлекла    

Ослушливость греховная на тех,    

Кто страха не знавал до сей поры,    

Ни бегства, ни страданий. Рать святых,    

Напротив, неприступною сплетясь    

Квадратною фалангой, шла вперёд,    

Неуязвима под прикрытьем лат    

Несокрушимых. Этот перевес    

Послушная безгрешность им дала,    

Дозволила в бою не изнемочь    

И боли не испытывать, хотя    

Противник временами их теснил.    

Вот Ночь вступила на свою стезю,    

Объяла темнотою небосвод,    

Сраженье милосердно прекратив.    

Зловещий гул побоища затих,    

И победителей укрыла мгла,    

Равно как побеждённых. Михаил    

И Ангельская рать разбили стан    

Средь поля, взвихрённые пламена    

Расставив Херувимские охраной    

Вокруг шатров. Со стороны другой,    

С мятежным войском, Сатана ушёл    

В далёкий мрак... Покоя нет Врагу!    

Средь ночи созывает он Совет    

Своих Князей, отважно молвив так:    

"— Испытанные пламенем войны    

Собратья, доказавшие вполне    

Своей неодолимостью, что вы    

Не только лишь свободу обрести    

Достойны, — это малость, — но и честь,    

Главенство, прославленье и почёт,    

Все то, чего мы алчем. Целый день    

Держались вы в сомнительной борьбе,    

А если день возможно устоять,    

То почему не вечно? Царь Небес    

С Престола горнего, противу нас    

Послав сильнейших, меру эту счёл    

Достаточной, чтоб нас поработить.    

Но так не стало. Кажется, Господь    

В предвиденье не столь непогрешим,    

Хотя Всеведущим Его досель    

Считали. Мы оружьем послабей,    

А посему потери понесли    

Известные, почувствовали боль    

Впервые, но страданьем пренебречь    

Немедля научились, и сейчас    

Мы знаем, что эфирный наш состав    

Не может быть смертельно уязвлён;    

Раненья, нанесённые ему,    

Он исцеляет вмиг благодаря    

Врождённым силам. От ничтожных бед    

Лекарство подходящее найти    

Не трудно. Может, новую броню,    

Прочнее прежней, новое оружье,    

Мощнее прежнего, мы создадим,    

На пользу нам, противнику — на зло;    

Боеспособность нашу укрепив,    

Сравняем силы, на худой конец;    

Ведь естество у нас и у врагов    

Одно и то же. Если ж по иным,    

Безвестным основаниям, у них    

Над нами перевес, то мы должны,    

Пока рассудок нам не изменил,    

Открыть причины эти сообща    

И наше здравомыслие напрячь!"    

Умолк; и первым слово взял Нисрох,    

Глава Начал, — он вырвался едва    

Из тяжкой битвы; мрачен, изнурён,    

В разбитых, непригодных ни к чему    

Доспехах, с мрачным видом возразил:    

"— Ты нас от новоявленных владык    

Избавил, ты свободу нам вернул    

Блаженствовать в сознанье наших прав    

Божественных; но даже божествам,    

Оружием неравным, против сил    

Превосходящих, — трудно воевать,