1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 
— Что ага?
    
— Просто ага. Займитесь «Беллоной» поподробнее.
    
В тот же миг в дверях появился сотрудник, которого Микаэлю представили как просто Стефана.
    
— Здравствуйте, шеф, — поприветствовал он Торстена Эдклинта. — Получается довольно забавно. Я посмотрел историю квартиры «Беллоны».
    
— И? — спросила Моника Фигуэрола.
    
— Фирма «Беллона» была основана в семидесятых годах и купила квартиру после смерти предыдущего владельца — женщины по имени Кристина Седерхольм, тысяча девятьсот семнадцатого года рождения.
    
— Вот как?
    
— Она была замужем за Хансом Вильгельмом Франке — ковбоем, поцапавшимся с Пером Гуннаром Винге, когда основали ГПУ/Без.
    
— Хорошо, — сказал Торстен Эдклинт. — Очень хорошо. Моника, за квартирой нужно установить круглосуточное наблюдение. Узнайте, какие там имеются телефоны. Мне надо знать, кто там бывает и какие машины посещают этот адрес. Ну, как обычно.
    
Эдклинт покосился на Микаэля Блумквиста. Он, казалось, хотел что-то сказать, но удержался. Микаэль поднял брови.
    
— Вы довольны полученной информацией? — спросил в конце концов Эдклинт.
    
— Вполне. А вы довольны сотрудничеством с «Миллениумом»?
    
Эдклинт медленно кивнул.
    
— Вы понимаете, что я могу огрести за это неприятности? — спросил он.
    
— Только не с моей стороны. Я рассматриваю получаемую здесь информацию как сведения от источника, которому гарантирована анонимность. Я буду излагать факты, не упоминая, каким образом их получил. Прежде чем сдавать материал в печать, я возьму у вас формальное интервью. Если вы не захотите отвечать, вы просто скажете: «Без комментариев». Или сможете высказать свои соображения о «Секции спецанализов». Решать будете сами.
    
Эдклинт кивнул.
    
Микаэль испытывал удовлетворение: в течение нескольких часов «Секция» вдруг обрела физическую форму, и это был настоящий прорыв.
    
    
Соня Мудиг с огорчением констатировала, что совещание в кабинете прокурора Экстрёма затягивается. На столе конференц-зала она нашла забытую бутылку минеральной воды и уже дважды звонила мужу, сообщая, что задерживается, и пообещала ему компенсацию в виде приятного вечера. Ей постепенно становилось все более не по себе, и в конце концов она начала чувствовать себя едва ли не преступницей.
    
Совещание закончилось только в половине восьмого. Совершенно неожиданно для Сони Мудиг дверь кабинета открылась, и в коридор вышел Ханс Фасте. Сразу за ним появился Петер Телеборьян, затем показался пожилой седовласый мужчина, которого Соня Мудиг раньше не видела. Последним вышел прокурор Экстрём и, надевая на ходу пиджак, выключил верхний свет и запер дверь.
    
Соня Мудиг поднесла мобильный телефон к щели в занавесках и дважды сфотографировала компанию перед дверью кабинета. Постояв несколько секунд, они двинулись по коридору.
    
Пока они проходили мимо конференц-зала, Соня Мудиг затаила дыхание. А когда дверь на лестницу наконец захлопнулась, Соня обнаружила, что вся покрылась холодным потом. Поднявшись со стула, она едва стояла на ногах.
    
    
В начале девятого вечера Монике Фигуэроле позвонил Бублански.
    
— Вы хотели знать, было ли у Экстрёма совещание.
    
— Да, — ответила Моника.
    
— Оно только что закончилось. Экстрём встречался с доктором Петером Телеборьяном, а также с моим бывшим сотрудником инспектором Хансом Фасте и пожилым человеком, которого мы не знаем.
    
— Минутку, — сказала Моника Фигуэрола, прикрыла телефон рукой и обратилась к остальным: — Наша спонтанная идея принесла плоды. Телеборьян поехал прямиком к прокурору Экстрёму.
    
— Вы слушаете?
    
— Простите. У нас есть какое-нибудь описание неизвестного третьего мужчины?
    
— Даже лучше. Я пошлю вам его фотографию.
    
— Снимок. Чудесно, я ваша вечная должница.
    
— Готов скостить долг, если мне сообщат, что происходит.
    
— Я вам перезвоню.
    
На минуту за столом воцарилось молчание.
    
— О'кей, — сказал под конец Эдклинт. — Телеборьян встречается с представителем «Секции» и потом едет прямо к прокурору Экстрёму. Я бы дорого дал, чтобы узнать, что там обсуждалось.
    
— Можете спросить у меня, — предложил Микаэль Блумквист.
    
Эдклинт с Фигуэролой посмотрели на него.
    
— Они встречались, чтобы уточнить детали стратегии, как им через месяц на суде лучше разобраться с Лисбет Саландер.
    
Моника окинула его пристальным взглядом, потом медленно кивнула.
    
— Это предположение, — заметил Эдклинт. — Если вы, конечно, не обладаете паранормальными способностями.
    
— Это не предположение, — возразил Микаэль. — Они встречались, чтобы обсудить детали судебно-психиатрической экспертизы Саландер. Телеборьян как раз закончил писать заключение.
    
— Нонсенс. Саландер еще не обследовали.
    
Микаэль Блумквист пожал плечами и открыл сумку с ноутбуком.
    
— Раньше это Телеборьяну не мешало. Вот последний вариант заключения судебно-психиатрической экспертизы. Как видите, она датирована той неделей, на которой начнется суд.
    
Эдклинт с Фигуэролой внимательно изучили положенные перед ними бумаги, потом обменялись многозначительным взглядом и посмотрели на Микаэля Блумквиста.
    
— И где вы это раздобыли? — поинтересовался Эдклинт.
    
— Сорри. Анонимный источник.
    
— Блумквист… мы должны доверять друг другу. Вы скрываете информацию. У вас имеются еще подобные сюрпризы?
    
— Да. Разумеется, тайны у меня есть. Я также убежден в том, что и вы не открываете мне всего, что имеется в СЭПО. Не так ли?
    
— Это не одно и то же.
    
— Нет. Как раз то же самое. Это мероприятие подразумевает наше сотрудничество. Мы должны, как вы справедливо говорите, доверять друг другу. Я не скрываю ничего, что может помочь вашему расследованию деятельности «Секции» или совершенных преступлений. Я уже передал материал, показывающий, что Телеборьян вместе с Бьёрком совершили в девяносто первом году преступление, и рассказал о том, что он вновь собирается сделать то же самое сейчас. И вот — подтверждающий это документ.
    
— Но тайны у вас имеются.
    
— Естественно. Вам придется либо прервать сотрудничество, либо смириться с этим.
    
Моника Фигуэрола дипломатично подняла палец, чтобы привлечь к себе внимание.
    
— Извините, но означает ли это, что прокурор Экстрём работает на «Секцию»?
    
Микаэль нахмурил брови.
    
— Не знаю. Я скорее склоняюсь к тому, что он — полезный им идиот, которого «Секция» просто использует. Он карьерист, но кажется мне порядочным и туповатым. Вместе с тем, по сведениям одного источника, он проглотил большую часть того, что Телеборьян рассказывал о Лисбет Саландер в то время, когда ее еще разыскивали.
    
— Вы хотите сказать, что им легко манипулировать?
    
— Именно. А Ханс Фасте — идиот, который думает, что Лисбет Саландер действительно лесбиянка-сатанистка.
    
    
Эрика Бергер сидела на вилле в Сальтшёбадене в полном одиночестве, чувствуя себя настолько напуганной и растерянной, что не могла сосредоточиться ни на одном деле. Ей все время казалось, что кто-нибудь вот-вот позвонит и расскажет, что на одном из сайтов в Интернете выложены ее фотографии.
    
Эрика поймала себя на мысли, что снова и снова думает о Лисбет Саландер и все больше понимает нелепость связанных с ней надежд. Саландер лежит в Сальгренской больнице под охраной, к ней не пускают посетителей и даже не разрешают читать газеты. Однако она удивительно сильная девушка. Несмотря на изоляцию, она сумела связаться с Эрикой в ICQ, а потом и по телефону. А два года назад она самостоятельно разоблачила империю Веннерстрёма и спасла «Миллениум».
    
В восемь часов вечера в дверь позвонила Сусанн Линдер. Эрика вздрогнула, будто кто-то выстрелил у нее в комнате из пистолета.
    
— Привет, Бергер. Сидим в темноте с мрачным видом?
    
Эрика кивнула и зажгла свет.
    
— Привет. Я пойду поставлю кофе…
    
— Нет. Лучше я. Есть что-нибудь новенькое?
    
Так, ничего особенного. Прорезалась Лисбет Саландер и взяла мой компьютер под контроль. А еще позвонила и сказала, что Телеборьян встречается днем с каким-то Юнасом на Центральном вокзале.
    
— Нет. Ничего нового, — сказала она. — Но я хотела бы с твоей помощью кое-что проверить.
    
— О'кей.
    
— Как тебе такая возможность, что это не маньяк, а кто-то из моего окружения, желающий свести со мной счеты?
    
— А в чем разница?
    
— Маньяк — это неизвестный мне человек, который просто на мне зациклился. Во втором случае мы имеем дело со знакомым, который хочет мне отомстить или испортить мне жизнь по каким-то личным мотивам.
    
— Интересная мысль. Как она возникла?
    
— Я… обсуждала сегодня ситуацию с одним человеком. Назвать ее я не могу, но она предполагает, что угрозы от настоящего маньяка выглядели бы иначе. Прежде всего, маньяк не стал бы писать письма Эве Карлссон. Этот поступок совершенно не вписывается в типичную картину.
    
Сусанн Линдер медленно кивнула:
    
— В этом что-то есть. Знаешь, я ведь так и не читала писем, о которых ты говоришь. Можно на них взглянуть?
    
Эрика принесла лэптоп и установила его на кухонном столе.
    
    
Около десяти часов вечера Моника Фигуэрола и Микаэль Блумквист вышли из полицейского управления и остановились на том же месте в парке Крунубергспаркен, что и накануне.
    
— Вот мы и снова здесь. Ты собираешься исчезнуть, чтобы работать, или хочешь пойти ко мне домой и заняться сексом?
    
— Ну…
    
— Микаэль, не думай, что я на тебя давлю. Если тебе надо работать, иди.
    
— Послушай, Фигуэрола, я чувствую, что попадаю в страшную зависимость от тебя.
    
— А ты не желаешь ни от кого зависеть. Ты это хочешь сказать?
    
— Нет. Не совсем так. Но сегодня ночью я должен кое с кем поговорить, и это займет некоторое время. Ты заснешь раньше, чем я освобожусь.
    
Она кивнула.
    
— Пока.
    
Он поцеловал ее в щеку и направился к автобусной остановке на Фридхемсплан.
    
— Блумквист, — окликнула она.
    
— Что?
    
— Завтра утром я тоже свободна. Если успеешь, приходи завтракать.
   
   
    
     
Глава
     
21
    
    
Суббота, 4 июня — понедельник, 6 июня
    
Принявшись за начальника информационного отдела Андерса Хольма, Лисбет Саландер испытала недобрые предчувствия. Ему было пятьдесят восемь лет, и, следовательно, он выпадал из ее группы, но Лисбет все-таки включила его, поскольку они с Эрикой Бергер пребывали в ссоре. Он имел склонность к интригам и рассылал разным людям электронные письма с доносами о том, что кто-то плохо выполнил свою работу.
    
Лисбет сразу заметила, что Хольм не любит Эрику Бергер и что значительное место в его письмах занимают пассажи о том, что сказала или сделала «эта баба». В Интернете он посещал исключительно сайты, имеющие отношение к его профессиональной деятельности. Если же у него имелись другие интересы, то им он явно предавался в свободное время и при помощи другого компьютера.
    
Из списка кандидатов на роль «Ядовитого пера» Лисбет его не вычеркнула, хотя и не слишком верила в то, что это он, — Хольм чертовски высокомерен и не стал бы ходить окольными путями, сочиняя анонимные письма. Захоти он назвать Эрику Бергер шлюхой, он сделал бы это открыто. И он казался не похожим на человека, который взял бы на себя труд ночью лезть в чужой дом.
    
Около десяти Лисбет сделала перерыв и зашла на «Stolliga_Bordet», но Микаэль Блумквист пока не откликнулся. Это ее слегка раздосадовало — ее интересовало, чем он занимается и успел ли на встречу Телеборьяна с Юнасом.
    
Потом она вернулась к серверу «СМП».
    
Следующим в списке значился секретарь спортивной редакции Клас Лундин, двадцати девяти лет. Открыв его электронную почту, Лисбет остановилась и прикусила нижнюю губу, потом закрыла ящик Лундина и переключилась на электронную почту Эрики Бергер.
    
Она прокрутила список сообщений к более ранним. Их было довольно немного, поскольку адрес Эрики существовал только со 2 мая. Первым полученным ею сообщением была утренняя служебная записка, посланная ответственным секретарем редакции Петером Фредрикссоном, а далее в течение первого дня несколько человек прислали пожелания успешной работы в «СМП».
    
Лисбет принялась тщательно изучать каждое письмо, пришедшее на адрес Эрики Бергер. В переписке с начальником информационного отдела Андерсом Хольмом прямо с первого дня возникли враждебные нотки. Они, похоже, не сходились ни в одном вопросе, и Лисбет заметила, что Хольм осложнял Эрике жизнь, посылая по два-три сообщения даже по пустякам.
    
Она перескакивала через рекламу, спам и чисто служебные записки с новостями, сосредоточившись на личной корреспонденции. Прочла внутренние бюджетные расчеты, результаты рекламы и маркетинга и растянувшуюся на неделю переписку с начальником финансово-планового отдела Кристером Сельбергом, которая показалась ей просто бурной ссорой по поводу сокращений. Эрика Бергер получала раздраженные письма от начальника юридической редакции из-за временного сотрудника по имени Юханнес Фриск, которого она явно посадила за работу над каким-то материалом, считавшимся излишним. Если отбросить первые приветственные сообщения, складывалось впечатление, что никто из руководства не видел ничего позитивного ни в одном аргументе или предложении Эрики.
    
Через некоторое время Лисбет прокрутила почту обратно и занялась статистическими подсчетами. Выводы гласили, что из всех руководящих работников «СМП» только четверо не пытались подорвать позиции Эрики Бергер. Это были председатель правления Боргшё, ответственный секретарь редакции Петер Фредрикссон, отвечавший за главную страницу Гуннар Магнуссон и начальник отдела культуры Себастиан Страндлунд.
    
Они в «СМП» что, никогда не слышали о женщинах? Ведь у них все руководители — мужчины.
    
Меньше всего дел Эрика Бергер имела с начальником отдела культуры: за все время работы в «СМП» она обменялась с Себастианом Страндлундом только двумя сообщениями. Редактор главной страницы Магнуссон присылал самые любезные и приятные мейлы, Боргшё был краток и сух. Все остальные руководители спешили нанести как можно больше ударов в спину.
    
Какого черта эта компания мужиков вообще взяла Эрику Бергер на работу, если они, похоже, занимаются только тем, что изо всех сил пытаются ее уничтожить?
    
Теснее всего ей, похоже, приходилось сотрудничать с ответственным секретарем редакции Петером Фредрикссоном. Он непременно приглашался в качестве помощника на все совещания, готовил служебные записки и информировал Эрику о разных материалах и проблемах, то есть фактически заправлял всем ходом работы.
    
Он обменивался с Эрикой десятком писем ежедневно.
    
Лисбет отобрала все сообщения от Петера Фредрикссона к Эрике и стала читать их одно за другим. В нескольких случаях у него имелись возражения по поводу принятых Эрикой решений, и он излагал объективные причины. Эрика Бергер ему, похоже, доверяла, поскольку нередко меняла решения, соглашаясь с его доводами. Враждебности он никогда не проявлял. Правда, не чувствовалось и ни малейшего намека на какое-либо личное отношение к Эрике.
    
Лисбет закрыла почтовый ящик Эрики Бергер и ненадолго задумалась.
    
Потом открыла адрес Петера Фредрикссона.
    
    
Чума целый вечер без особого успеха возился с домашними компьютерами разных сотрудников «СМП». Ему удалось проникнуть к начальнику информационного отдела Андерсу Хольму, поскольку у того имелась открытая линия связи с рабочим компьютером, чтобы заходить в любое время суток, если потребуется вмешательство. Личный компьютер Хольма оказался одним из скучнейших, какие Чуме доводилось взламывать. С остальными семнадцатью сотрудниками из полученного от Лисбет Саландер списка он потерпел неудачу: никто из тех, к кому он толкался, субботним вечером в интерактивном режиме не работал. Чума уже начал уставать от попыток решить нерешаемую задачу, когда в половине одиннадцатого его вызвала Лисбет Саландер.
    
     
Что?
     
     
Петер Фредрикссон.
     
     
О'кей.
     
     
Наплюй на остальных. Сконцентрируйся на нем.
     
     
Почему?
     
     
Интуиция.
     
     
На это потребуется время.
     
     
Есть короткий путь. Фредрикссон у них ответственный секретарь и работает с программой «Интегрейтор», чтобы иметь возможность из дома контролировать то, что происходит в его компьютере в «СМП».
     
     
Я ничего об этой программе не знаю.
     
     
Маленькая программка, появившаяся пару лет назад. Сейчас уже не актуальна. «Интегрейтор» имеет ошибочку. Есть в архиве Респ. хакеров. Теоретически программу можно развернуть и войти в его домашний компьютер с работы.
    
    
Чума вздохнул. Девушка, бывшая когда-то его ученицей, теперь уже ориентируется лучше его.
    
     
О'кей. Попробую.
     
     
Если что-нибудь найдешь, передай Калле Блумквисту, если у меня уже не будет доступа.
    
    
    
Около двенадцати уставший Микаэль Блумквист вернулся в квартиру Лисбет Саландер и для начала принял душ и включил кофеварку. Потом открыл компьютер Лисбет Саландер и кликнул на ее ICQ.
    
     
Давно пора бы.
     
     
Сорри.
     
     
Где ты пропадал последние дни?
     
     
Занимался сексом с тайным агентом. И гонялся за Юнасом.
     
     
Ты успел на встречу?
     
     
Да. Это ты сообщила Эрике???
     
     
Это был единственный способ до тебя добраться.
     
     
Ловко.
     
     
Меня завтра перевозят в тюрьму.
     
     
Знаю.
     
     
С Сетью будет помогать Чума.
     
     
Отлично.
     
     
Остается только финал.
    
    
Микаэль мысленно кивнул.
    
     
Салли… мы сделаем все, что сможем.
     
     
Знаю. Ты предсказуем.
     
     
Ты, как всегда, мила.
     
     
Есть что-нибудь еще, что мне надо знать?
     
     
Нет.
     
     
Тогда мне надо закончить в Сети последнее дело.
     
     
О'кей. Счастливо.
    
    
    
Сусанн Линдер мгновенно проснулась от писка в наушнике — сработала сигнализация от детекторов движения, установленная в холле виллы Эрики Бергер. Сусанн поднялась на локте и увидела, что часы показывают 05.23. Тихо выскользнув из постели, она натянула джинсы, футболку и кроссовки. Сунула в задний карман баллончик со слезоточивым газом и прихватила дубинку.
    
Она беззвучно прошла мимо двери в спальню Эрики Бергер, отметив, что дверь закрыта и, следовательно, заперта.
    
Возле лестницы Сусанн остановилась и прислушалась. С первого этажа донеслось слабое потрескивание. Она медленно спустилась, а в холле вновь остановилась и прислушалась.
    
На кухне скрипнул стул. Зажав в руке дубинку, Сусанн беззвучно подошла к двери кухни и увидела лысого, небритого мужчину — он сидел за кухонным столом со стаканом апельсинового сока и читал «СМП». Почувствовав ее присутствие, он поднял взгляд и спросил:
    
— Черт возьми, кто вы такая?
    
Сусанн Линдер расслабилась и прислонилась к дверному косяку.
    
— Вы, вероятно, Грегер Бекман. Здравствуйте. Меня зовут Сусанн Линдер.
    
— Вот как. Вы собираетесь огреть меня по голове дубинкой или хотите стакан сока?
    
— С удовольствием, — ответила Сусанн, откладывая дубинку в сторону. — Я имею в виду сок.
    
Грегер Бекман потянулся к мойке за стаканом и налил ей из пакета сока.
    
— Я работаю в «Милтон секьюрити», — сказала Сусанн Линдер. — Пожалуй, будет лучше, если мое присутствие здесь вам объяснит ваша жена.
    
Грегер Бекман встал.
    
— С Эрикой что-то случилось?
    
— С ней все в порядке. Но тут были кое-какие неприятности. Мы пытались разыскать вас в Париже.
    
— В Париже? Я же, черт побери, был в Хельсинки.
    
— Вот оно что. Извините, но ваша жена думала, что вы в Париже.
    
— Это в следующем месяце.
    
Грегер направился к двери.
    
— Дверь спальни заперта. Если вы захотите ее открыть, вам потребуется код, — сказала Сусанн Линдер.
    
— Код?
    
Она назвала ему три цифры, которые следовало набрать, чтобы открыть дверь спальни. Он помчался на второй этаж, а Сусанн Линдер потянулась через стол и взяла оставленную им газету.
    
    
В воскресенье, в десять часов утра, к Лисбет Саландер зашел доктор Андерс Юнассон.
    
— Здравствуй, Лисбет.
    
— Здравствуй.
    
— Я хотел только предупредить, что полиция появится в районе обеда.
    
— О'кей.
    
— Тебя это, кажется, не слишком волнует.
    
— Не особенно.
    
— У меня для тебя подарок.
    
— Подарок? Чего ради?
    
— Ты была одной из моих самых занимательных пациенток за долгое время.
    
— Вот как, — с подозрением сказала Лисбет Саландер.
    
— Ты, как я понял, увлекаешься ДНК и генетикой.
    
— Кто тебе насплетничал… вероятно, психологиня.
    
Андерс Юнассон кивнул.
    
— Если тебе будет скучно в тюрьме… это последний писк в исследованиях ДНК.
    
Он протянул ей кирпич с названием «Спирали — загадки ДНК», написанный профессором Токийского университета Ёсито Такамурой. Лисбет Саландер открыла книгу и просмотрела оглавление.
    
— Красиво, — сказал она.
    
— Когда-нибудь было бы интересно узнать, как получилось, что ты читаешь статьи исследователей, которых не понимаю даже я.
    
Как только за Андерсом Юнассоном закрылась дверь, Лисбет достала карманный компьютер. Последний заход. Из архива отдела кадров «СМП» Лисбет выудила, что Петер Фредрикссон проработал в газете шесть лет. За это время он дважды подолгу болел: два месяца в 2003 году и три месяца в 2004-м. Причиной в обоих случаях являлось нервное переутомление. Предшественник Эрики Бергер Хокан Морандер один раз даже ставил вопрос о возможности дальнейшего пребывания Фредрикссона на должности ответственного секретаря редакции.
    
Болтовня, одна болтовня и ничего конкретного, за что можно зацепиться.
    
Без четверти двенадцать ее вызвал Чума.
    
     
Что?
     
     
Ты еще в больнице?
     
     
Догадайся.
     
     
Это он.
     
     
Ты уверен?
     
     
Он зашел в рабочий компьютер из дома полчаса назад. Я воспользовался случаем и залез в его домашний компьютер. У него на жестком диске сканированы фотографии Эрики Бергер.
     
     
Спасибо.
     
     
Она выглядит привлекательно.
     
     
Чума.
     
     
Я знаю. Что будем делать?
     
     
Он уже выложил снимки в Сети?
     
     
Насколько я вижу, нет.
     
     
Ты можешь заминировать его компьютер?
     
     
Уже. Если он попытается переслать снимки по электронной почте или выложит в Сети что-нибудь больше двадцати килобайтов, у него полетит жесткий диск.
     
     
Супер.
     
     
Я собираюсь поспать. Справишься дальше сама?
     
     
Как всегда.
    
    
Лисбет отсоединилась от ICQ. Бросив взгляд на часы, она поняла, что сейчас принесут обед. Она поспешно составила электронное сообщение и адресовала его на yahoo «Stolliga_Bordet».
    
     
Микаэль. Важно. Немедленно позвони Эрике Бергер и сообщи, что «Ядовитым пером» является Петер Фредрикссон.
    
    
Только она успела отослать сообщение, как в коридоре послышалось движение. Она подняла свой «Палм Тангстен Т3» и поцеловала экран. Потом выключила его и поместила в дырку за прикроватной тумбочкой.
    
— Здравствуй, Лисбет, — сказала от дверей адвокат Анника Джаннини.
    
— Здравствуй.
    
— Через несколько минут тебя заберет полиция. Я принесла тебе одежду. Надеюсь, размер подойдет.
    
Лисбет с подозрением посмотрела на несколько пар аккуратных темных брюк и светлые блузки.
    
    
Забирать Лисбет Саландер прибыли две одетые в форму женщины из гётеборгской полиции. В следственный изолятор она отправилась в сопровождении своего адвоката.
    
Когда они, выйдя из палаты, проходили по коридору, Лисбет заметила, что за ней с любопытством наблюдает несколько человек из персонала. Она им приветливо кивнула, и кто-то помахал в ответ рукой. Возле стойки дежурного как бы случайно оказался Андерс Юнассон. Они посмотрели друг на друга и кивнули. Лисбет отметила, что не успели они завернуть за угол, как Андерс Юнассон двинулся в сторону ее палаты.
    
Во время всей поездки Лисбет Саландер не сказала полицейским ни слова.
    
    
В воскресенье в семь часов утра Микаэль Блумквист закончил работу, закрыл ноутбук и немного посидел за письменным столом Лисбет Саландер, устремив перед собой невидящий взгляд.
    
Потом пошел в ее спальню и посмотрел на гигантскую двуспальную кровать. Через минуту он вернулся обратно в кабинет, взял мобильный телефон и позвонил Монике Фигуэроле.
    
— Привет. Это Микаэль.
    
— Привет. Ты уже встал?
    
— Я только что закончил работать и собираюсь ложиться спать. Хотел просто отметиться.
    
— Мужчины, которые звонят просто отметиться, всегда имеют задние мысли.
    
Он засмеялся.
    
— Блумквист, если хочешь, можешь приезжать спать сюда.
    
— Из меня будет плохая компания.
    
— Я как-нибудь это переживу.
    
Он взял такси и поехал на Понтоньергатан.
    
    
Эрика Бергер провела воскресенье в постели с Грегером Бекманом. Они лежали, разговаривая или подремывая, а ближе к вечеру оделись и совершили длинную прогулку до пристани и вокруг селения.
    
— Переход в «СМП» был ошибкой, — сказала Эрика Бергер, когда они вернулись домой.
    
— Не говори так. Сейчас тебе тяжело, но ты ведь знала, что так будет. Когда ты освоишься, все образуется.
    
— Дело не в работе. Справиться с ней я могу. Дело в отношении.
    
— Хм.
    
— Мне там не нравится. Но бросить все через несколько недель нельзя.
    
Она мрачно села за кухонный стол и уставилась прямо перед собой безразличным взглядом. Такой подавленной Грегер Бекман жену еще никогда не видел.
    
    
Инспектор уголовной полиции Ханс Фасте впервые лично встретился с Лисбет Саландер в воскресенье, в половине первого, когда женщина-полицейский из Гётеборга ввела ее в кабинет Маркуса Эрландера.
    
— До тебя, однако, оказалось нелегко добраться, — приветствовал подозреваемую Ханс Фасте.
    
Лисбет Саландер смерила его долгим взглядом и решила, что он идиот и факт его существования ее внимания не стоит.
    
— Инспектор полиции Гунилла Веринг будет сопровождать вас во время транспортировки в Стокгольм, — сказал Эрландер.
    
— Ага, — ответил Фасте. — Тогда сразу и отправимся. Саландер, там есть много желающих с тобой серьезно побеседовать.
    
Эрландер попрощался с Лисбет Саландер, но она не ответила.
    
Для простоты они решили отвезти заключенную на служебной машине. Гунилла Веринг села за руль. В начале пути Ханс Фасте сидел на переднем сиденье, повернув голову назад и пытаясь разговаривать с Лисбет Саландер. Но к тому времени, как они проезжали Алингсос, у него затекла шея и он от этой затеи отказался.
    
Лисбет Саландер рассматривала пейзаж за боковым стеклом и, казалось, вообще не замечала, что на свете есть инспектор Фасте.
    
«Телеборьян прав, — подумал Фасте. — Она же, черт побери, действительно умственно отсталая. Ничего, в Стокгольме мы это поправим».
    
Он периодически косился на Лисбет Саландер, стараясь составить себе представление о женщине, за которой так долго гонялся. Даже у Ханса Фасте возникли некоторые сомнения, когда он увидел эту хрупкую девушку. Он задумался над тем, сколько же она весит, но потом вспомнил, что она лесбиянка и, следовательно, не настоящая женщина.
    
Вместе с тем с сатанизмом, пожалуй, вышло преувеличение — на сатанистку она как-то не тянула.
    
Как это ни смешно, но он чувствовал, что с гораздо большим удовольствием арестовал бы ее за те три убийства, из-за которых ее первоначально разыскивали, поскольку управиться с пистолетом может и хрупкая девица, однако там подозрения уже были с нее сняты. Теперь же ее арестовали за причинение тяжких телесных повреждений заправилам «Свавельшё МК», в чем она без сомнения виновна, и имеются технические доказательства на случай, если она попробует отпираться.
    
    
Моника Фигуэрола разбудила Микаэля Блумквиста около часу дня. Перед этим она сидела на балконе, дочитывая книгу об античном восприятии бога, и доносящийся и из спальни храп Микаэля приносил ей чувство умиротворенности. Войдя в спальню и взглянув на него, она осознала, что увлеклась Микаэлем так, как уже несколько лет ни одним мужчиной не увлекалась.
    
Это чувство казалось приятным, но тревожным — ведь едва ли можно было надеяться, что Микаэль Блумквист сделается постоянной частью ее жизни.
    
Когда он проснулся, они отправились на Северную набережную озера Меларен и выпили кофе. Потом они вернулись к ней домой и до вечера занимались сексом. Микаэль ушел в семь часов, и в тот же миг, когда он поцеловал ее в щеку и закрыл за собой дверь, на Монику накатила тоска.
    
    
В восемь вечера воскресенья к Эрике Бергер наведалась Сусанн Линдер. Поскольку Грегер Бекман вернулся, ночевать у них она не собиралась, и ее визит с работой был никак не связан. За те несколько суток, пока она жила у Эрики в качестве ночного гостя и часами беседовала с ней на кухне, они успели сблизиться. Сусанн симпатизировала Эрике и видела, что та в полном отчаянии, хотя и старается не подавать виду. С делано невозмутимым видом Эрика каждый день отправлялась на работу, но на самом деле все ее существо было переполнено страхом.
    
Сусанн Линдер подозревала, что этот страх внушают Эрике не только действия «Ядовитого пера». Однако опеку над Эрикой Бергер никто на нее не возлагал и проблемы последней ее не касались. Сусанн поехала к Бергер, просто чтобы ее навестить и узнать, все ли в порядке. Она нашла Эрику с мужем на кухне, тихими и подавленными. Казалось, они провели воскресенье за обсуждением каких-то серьезных вещей.
    
Грегер Бекман поставил кофе. Не успела Сусанн Линдер пробыть у них и несколько минут, как у Эрики зазвонил мобильный телефон.
    
    
Каждый раз, как раздавался звонок, Эрика Бергер брала трубку с ожиданием разразившейся катастрофы.
    
— Бергер.
    
— Привет, Рикки.
    
Микаэль Блумквист. Дьявол. Я не сообщила ему о пропаже папки с документами Боргшё.
    
— Привет, Микке.
    
— Саландер сегодня вечером перевезли в следственный изолятор Гётеборга, чтобы дожидаться завтрашней транспортировки в Стокгольм.
    
— Ясно.
    
— Она передала… сообщение для тебя.
    
— Вот как?
    
— Оно весьма таинственное.
    
— Какое?
    
— Она говорит, что «Ядовитым пером» является Петер Фредрикссон.
    
Эрика Бергер десять секунд просидела молча. «Это невозможно. Петер не таков. Должно быть, Саландер ошиблась», — отрывочно мелькало у нее в голове.
    
— Что-нибудь еще?
    
— Нет. Только это. Ты понимаешь, о чем речь?
    
— Да.
    
— Рикки, чем вы там с Лисбет занимаетесь? Она звонила тебе, чтобы навести меня на Телеборьяна и…
    
— Спасибо, Микке. Поговорим позже.
    
Она выключила мобильный телефон и посмотрела на Сусанн Линдер совершенно безумным взглядом.
    
— Рассказывай, — сказала та.
    
    
Сусанн Линдер испытывала противоречивые чувства. Эрика Бергер внезапно получила известие о том, что «Ядовитым пером» является ее ответственный секретарь Петер Фредрикссон. Когда она об этом рассказывала, слова лились из нее прямо потоком. А потом Сусанн Линдер спросила, каким образом она узнала, что ее маньяк — Фредрикссон.
    
Тут Эрика Бергер вдруг сразу замолчала, и вид у нее сделался растерянный.
    
— Я не могу рассказать…
    
— Что ты имеешь в виду?
    
— Сусанн, я знаю, что «Ядовитое перо» — Фредрикссон. Но не могу объяснить, откуда получила эту информацию. Что мне делать?
    
— Чтобы я смогла тебе помочь, ты должна мне все рассказать.
    
— Я… я не могу. Ты не понимаешь.
    
Эрика Бергер поднялась и встала возле кухонного окна, спиной к Сусанн Линдер. Наконец она снова обернулась.
    
— Я поеду к этому дьяволу домой.
    
— Нет, черт побери. Тебе нельзя никуда ехать, особенно домой к человеку, которого мы подозреваем в том, что он тебя дико ненавидит.
    
На лице Эрики Бергер читалась растерянность.
    
— Сядь. Расскажи, что произошло. Это ведь звонил Микаэль Блумквист?
    
Эрика кивнула.
    
— Я… днем попросила одного хакера проверить домашние компьютеры персонала.
    
— Ага. Тем самым ты, вероятно, совершила тяжкое преступление в сфере информационных технологий. И теперь не хочешь говорить, кто этот хакер.
    
— Я пообещала не рассказывать… Это касается других людей. Одного материала, над которым работает Микаэль.
    
— А Блумквист знает о «Ядовитом пере»?
    
— Нет, он только передал информацию.
    
Сусанн Линдер склонила голову набок и пристально посмотрела на Эрику Бергер. Вдруг у нее в голове образовалась ассоциативная цепочка.
    
Эрика Бергер. Микаэль Блумквист. «Миллениум». Таинственные полицейские, которые вторгались в квартиру Блумквиста и прослушивали ее. Сусанн Линдер следила за наблюдателями. Блумквист как одержимый работает над материалом о Лисбет Саландер.
    
То, что Лисбет Саландер ас компьютерного дела, в «Милтон секьюрити» знали все. Никто не понимал, откуда у нее такие навыки, и Сусанн никогда не слышала о том, что Саландер является хакером. Но Драган Арманский как-то говорил, что, занимаясь изучением личных обстоятельств, Саландер подавала совершенно обескураживающие отчеты. Хакер…
    
Но ведь Саландер лежит взаперти в Сальгренской больнице.
    
Это безумие.
    
— Мы говорим о Саландер? — спросила Сусанн Линдер.
    
У Эрики Бергер сделался такой вид, будто ее поразило молнией.
    
— Я не имею права обсуждать, откуда пришла информация. Ни единым словом.
    
Сусанн Линдер вдруг фыркнула.
    
Это Саландер. Подтвердить отчетливее Бергер просто не могла. Она совершенно выбита из равновесия.
    
Но это же невозможно.
    
Что, черт побери, происходит?
    
Получается, что, находясь в заключении, Лисбет Саландер взялась выяснить, кто является «Ядовитым пером». Это чистое безумие.
    
Сусанн Линдер интенсивно размышляла.
    
Что было в истории Лисбет Саландер правдой, а что нет, она не имела ни малейшего представления. Они встречались от силы раз пять в то время, когда Саландер работала в «Милтон секьюрити», и ни разу не обменялись ни одним словом не по служебным поводам. Она считала Саландер угрюмым, необщительным и неприятным в общении человеком, с настолько прочной скорлупой, что ее не взял бы даже бур. Сусанн также замечала, что Драган Арманский взял Лисбет Саландер под свое крыло. А поскольку Арманского Сусанн Линдер уважала, она предполагала, что для подобного отношения к этой угрюмой девушке у него имеются веские причины.
    
И вот она заявляет, что «Ядовитым пером» является Петер Фредрикссон.
    
Действительно ли она права? Есть ли доказательства?
    
Потом Сусанн Линдер в течение двух часов расспрашивала Эрику Бергер обо всем, что той известно о Петере Фредрикссоне, какова его роль в «СМП» и какие у них сложились отношения. От ответов ей легче не стало.
    
Эрика Бергер пребывала в полной растерянности и мучилась, не зная, как ей теперь быть. Ей хотелось поехать к Фредрикссону домой и в лицо спросить, что все это значит, но она сомневалась, что такой поступок будет правильным. В конце концов Сусанн Линдер убедила ее не спешить с обвинениями — если Петер Фредрикссон невиновен, Бергер будет выглядеть полной идиоткой — и пообещала разобраться сама. О своем обещании она пожалела в тот же миг, когда его произнесла, поскольку не имела представления, как ей следует действовать.
    
Припарковав свой старенький «фиат страда» максимально близко к дому Петера Фредрикссона в Фисксэтре, она заперла машину и огляделась. Она не имела четкого плана, но полагала, что ей следует зайти к нему и каким-то образом заставить его ответить на ряд вопросов. При этом она отдавала себе отчет, что это все выходит далеко за рамки ее должностных обязанностей в «Милтон секьюрити» и что Драган Арманский пришел бы в бешенство, если бы узнал, чем она занимается.
    
Но этот план, и сам по себе не блестящий, рухнул еще до того, как она попыталась претворить его в жизнь.
    
В тот же миг, как она зашла во двор и стала приближаться к подъезду, дверь открылась и оттуда вышел человек — это и был Петер Фредрикссон, Сусанн Линдер тотчас узнала его по фотографии с персонального сайта, который изучала в компьютере Эрики Бергер. Они шли навстречу друг другу и вскоре разминулись. Петер Фредрикссон скрылся в подземном гараже. Остановившись, Сусанн Линдер посмотрела ему вслед. Бросив взгляд на часы, она отметила, что уже около одиннадцати вечера, и довольно странно, что Петер Фредрикссон куда-то собирается. Она побежала обратно к машине.
    
    
После того как Эрика Бергер отсоединилась, Микаэль Блумквист долго сидел, глядя на мобильный телефон. Его очень интересовало, что происходит. Он растерянно посмотрел на компьютер Лисбет Саландер, но к этому времени ее уже должны были перевести в Гётеборгскую тюрьму и связаться с ней возможности уже не представится.
    
Он открыл синий Т10 и позвонил Идрису Хиди в Ангеред.
    
— Здравствуйте. Это Микаэль Блумквист.
    
— Здравствуйте, — отозвался Идрис Хиди.
    
— Я хочу сообщить, что вы можете прекратить выполнять мое поручение.
    
Идрис Хиди молча кивнул. Он уже вычислил, что Микаэль Блумквист ему позвонит, поскольку Лисбет Саландер перевезли в следственный изолятор.
    
— Понятно, — сказал он.
    
— Мобильный телефон можете оставить себе, как мы и договаривались. Оставшиеся деньги я вышлю вам на неделе.
    
— Спасибо.
    
— Это я должен благодарить вас за помощь.
    
Закончив разговор, Микаэль открыл ноутбук и принялся за работу. События последних дней привели к необходимости переделывать солидную часть рукописи и добавлять совершенно новый материал.
    
Он вздохнул.
    
    
В четверть двенадцатого Петер Фредрикссон припарковался в трех кварталах от дома Эрики Бергер. Сусанн Линдер, уже понимая, куда он направляется, держала дистанцию, чтобы не привлекать к себе внимания. Через две с лишним минуты она проехала мимо его машины и отметила, что та уже пуста. Миновав дом Эрики Бергер, Сусанн припарковалась чуть подальше, чтобы ее не было видно. От волнения у нее вспотели ладони.
    
Она достала коробочку и сунула в рот порцию жевательного табака.
    
Потом открыла дверцу машины и огляделась. Как только Сусанн осознала, что Фредрикссон движется в сторону Сальтшёбадена, она сразу поняла, что информация Саландер верна. Как именно Саландер действовала, она не знала, но уже больше не сомневалась в том, что «Ядовитым пером» является именно Фредрикссон. Судя по всему, ехал он в Сальтшёбаден не ради развлечения, а явно что-то затевал.
    
Будет здорово, если ей удастся поймать его с поличным.
    
Она вынула из бокового отделения на дверце машины телескопическую дубинку и повертела ее в руках. Потом нажала на предохранитель на рукоятке, выпустила тяжелую стальную пружину и сжала зубы.
    
Вот почему она ушла из патрульной службы.
    
В одном-единственном случае ее охватил безумный приступ ярости, когда патруль в третий раз за три дня выехал по адресу в местечке Хегерстен: женщина опять позвонила в полицию с криком о помощи, поскольку ее избил муж. И в точности как в первых двух случаях, к моменту прибытия патруля ситуация уже успела нормализоваться.
    
Они в очередной раз вывели мужа на лестницу и стали беседовать с женщиной. Нет, подавать заявление в полицию она не хочет. Нет, это недоразумение. Нет, он хороший… на самом деле это ее вина. Она его спровоцировала…
    
Все это время мерзавец стоял, ухмыляясь и глядя Сусанн Линдер прямо в глаза.
    
Она не могла объяснить, почему так поступила. Но внезапно ее просто прорвало — она выхватила дубинку и ударила его по губам. Первый удар оказался несильным. Губа у него раздулась, и он присел. В течение следующих десяти секунд — пока коллеги не обхватили ее и силой не вытащили на улицу — она бешено колотила его дубинкой по спине, почкам, бедрам и плечам.
    
Де́ла возбуждать так и не стали. Сусанн тем же вечером уволилась, поехала домой и неделю прорыдала. Потом она взяла себя в руки и пришла к Драгану Арманскому. Она рассказала о содеянном и о причинах увольнения из полиции. Ей хотелось устроиться на работу. Арманский засомневался и попросил время на обдумывание. Сусанн уже оставила надежду, когда шесть недель спустя он позвонил ей и сказал, что готов ее испытать.
    
Сусанн Линдер состроила суровую гримасу и засунула телескопическую дубинку за пояс. Она проверила, на месте ли баллончик со слезоточивым газом в правом кармане куртки и хорошо ли завязаны шнурки кроссовок. Потом вернулась назад к дому Эрики Бергер и зашла на участок.
    
Она знала, что на заднем дворе детекторы движения еще не установили, и беззвучно перемещалась по газону вдоль живой изгороди на границе участка. Фредрикссона видно не было. Обойдя вокруг дома, она замерла и внезапно увидела, как он тенью скользнул в полумраке возле студии Грегера Бекмана.
    
Он не понимает, какой идиотизм с его стороны сюда возвращаться. Просто не может удержаться.
    
Сидя на корточках, он пытался заглянуть через щель в занавесках в примыкающую к гостиной комнату. Потом переместился на открытую террасу и стал всматриваться в дом через щель в опущенных жалюзи, рядом с панорамным окном, по-прежнему закрытым фанерой.
    
Внезапно Сусанн Линдер улыбнулась.
    
Пока он стоял к ней спиной, она проскользнула через двор к углу дома и спряталась у фронтона за двумя кустами смородины. Сквозь ветки обзор открывался неважный, но все же она его видела. Со своего места Фредрикссон, вероятно, мог наблюдать внутри дома холл и даже кусочек кухни. Там он, надо думать, обнаружил нечто интересное, поскольку двинулся дальше только минут через десять. И оказался совсем рядом с Сусанн Линдер.
    
Когда он обогнул угол дома и прошел мимо нее, Сусанн Линдер встала во весь рост и негромко его окликнула:
    
— Привет, Фредрикссон.
    
Он резко остановился и обернулся к ней.
    
Его глаза сверкнули в темноте. Видеть его лица она не могла, но слышала, что от потрясения он затаил дыхание.
    
— Мы можем пойти по простому пути или же по сложному, — сказала она. — Сейчас мы отправимся к вашей машине и…
    
Он развернулся и собрался бежать.
    
Сусанн Линдер подняла дубинку и нанесла сокрушительный болезненный удар по внешней стороне его левого колена.
    
Он сдавленно вскрикнул и упал.
    
Сусанн занесла дубинку для следующего удара, но удержалась, спиной почувствовав взгляд Драгана Арманского.
    
Она наклонилась, перевернула пленника на живот и придавила коленом пониже спины. Потом схватила его за правую руку, заломила ее на спину и надела наручник. Фредрикссон был слабым и никакого сопротивления не оказал.
    
    
Эрика Бергер погасила свет в гостиной и, прихрамывая, пошла на второй этаж. Костыли ей больше не требовались, но ступня по-прежнему болела, когда Эрика переносила на нее вес. Грегер Бекман выключил свет на кухне и последовал за женой. Ему еще не доводилось видеть Эрику Бергер такой несчастной — казалось, никакие его слова не приносили ей облегчения и не могли приглушить страх.
    
Она разделась, заползла в постель и повернулась к нему спиной.
    
— Ты ни в чем не виноват, Грегер, — сказала она, услышав, что он тоже укладывается.
    
— Ты плохо себя чувствуешь, — откликнулся он. — Я хочу, чтобы ты несколько дней посидела дома.
    
Он обнял ее за плечи. Она не пыталась его оттолкнуть, но оставалась безучастной. Он наклонился, осторожно поцеловал ее в шею и обнял покрепче.
    
— Ты ничего не можешь сказать или сделать для облегчения ситуации. Я знаю, что мне необходим перерыв. Я чувствую себя так, будто села на скорый поезд и обнаружила, что перепутала платформу.
    
— Мы можем несколько дней провести на яхте. Уехать от всего этого.
    
— Нет. Уезжать мне нельзя.
    
Она обернулась к нему.
    
— Сбежать — это самое глупое, что я могу сейчас сделать. Я должна разобраться с проблемами. А потом мы сможем уехать.
    
— О'кей, — сказал Грегер. — От меня явно не много помощи.
    
Она слабо улыбнулась.
    
— Да. Не много. Но спасибо за то, что ты здесь. Я тебя безумно люблю, ты же знаешь.
    
Он кивнул.
    
— Не могу поверить в то, что это Петер Фредрикссон, — сказала Эрика Бергер. — Я никогда не чувствовала с его стороны ни малейшей враждебности.
    
    
Увидев, что на первом этаже гасят свет, Сусанн Линдер подумала, не позвонить ли в дверь к Эрике Бергер. Потом опустила взгляд на Петера Фредрикссона. Тот пока не произнес ни единого слова и держался абсолютно пассивно. Она надолго задумалась и затем приняла решение.
    
Наклонившись, она ухватилась за наручники, подняла Фредрикссона на ноги и прислонила к стене.
    
— Стоять можешь? — спросила она.
    
Он не ответил.
    
— О'кей, тогда мы упростим дело. Если окажешь сопротивление, я точно так же обработаю тебе правую ногу. А если сопротивление повторится, я переломаю тебе руки. Ты меня понял?
    
Она уловила, что он часто дышит. Испугался?
    
Толкая его перед собой, она вывела его на улицу и повела к стоящей за три квартала машине. Он хромал, и ей приходилось его поддерживать. Когда они подошли к его машине, им встретился какой-то человек, выгуливающий собаку, — остановившись, он стал разглядывать наручники Петера Фредрикссона.
    
— Полицейская операция, — решительным голосом заявила Сусанн Линдер. — Идите домой.
    
Она поместила Фредрикссона на заднее сиденье и повезла обратно в Фисксэтру. Была половина первого ночи, и на пути к его парадной им никто не встретился. Сусанн Линдер выудила у него ключи и повела пленника по лестнице в расположенную на третьем этаже квартиру.
    
— Вы не имеете права заходить ко мне в квартиру, — сказал Петер Фредрикссон, впервые подав голос с тех пор, как она надела на него наручники. — Вы не имеете права. У вас должно быть разрешение на обыск…
    
— Я не из полиции, — тихим голосом произнесла она.
    
Он уставился на нее с недоверием.
    
Сусанн Линдер ухватила его за рубашку, завела, толкая впереди себя, в гостиную и пихнула на диван. В трехкомнатной квартире царил идеальный порядок, слева от гостиной располагалась спальня, по другую сторону от прихожей — кухня, а к гостиной примыкал маленький кабинет.
    
Заглянув в кабинет, она с облегчением вздохнула. The smoking gun.[56] Фотографии из альбома Эрики Бергер были разложены на столе рядом с компьютером, а еще штук тридцать снимков хозяин прикрепил булавками к стене. Удивленно подняв брови, Сусанн рассматривала этот вернисаж: Эрика Бергер была чертовски красивой женщиной и вела куда более занимательную сексуальную жизнь, чем сама Сусанн.
    
Услышав, что Петер Фредрикссон зашевелился, она вернулась в гостиную и поймала его, ударила, затащила в кабинет, усадила на пол и велела:
    
— Сиди смирно!
    
Потом она пошла на кухню, отыскала большой бумажный пакет из магазина «Консум» и по одной сняла со стены все фотографии. Разорванный альбом и дневники Эрики Бергер вскоре тоже нашлись.
    
— Где видеозапись? — спросила она.
    
Петер Фредрикссон не ответил. Сусанн Линдер вышла в гостиную и включила телевизор. В видеомагнитофоне имелась кассета, но Сусанн пришлось немного повозиться, чтобы найти на пульте видеоканал.
    
Она вынула видеокассету и долго проверяла, не копировал ли он ее.
    
Обнаружив старые любовные письма Бергер и материалы о Боргшё, она переключилась на компьютер Петера Фредрикссона. К персональному компьютеру IBM у него подсоединен сканер «Микротек». Приподняв крышку сканера, Сусанн нашла забытую фотографию, изображавшую Эрику Бергер на вечеринке в клубе «Экстрим», судя по баннеру на стене, посвященной празднованию Нового 1986 года.
    
Включив компьютер, она обнаружила, что он защищен паролем.
    
— Какой у тебя пароль? — спросила она.
    
Петер Фредрикссон, со злобным видом сидевший на полу, не пожелал с ней разговаривать.
    
Сусанн Линдер вдруг совершенно успокоилась. Она знала, что с формальной точки зрения весь вечер совершала преступление за преступлением, включая то, что можно классифицировать как противоправное принуждение и даже грубое похищение человека. Но ей было наплевать. Она почти ликовала.
    
Пожав плечами, она вытащила из кармана швейцарский армейский нож. Отсоединила все кабели, повернула компьютер к себе задней стенкой и вскрыла его при помощи крестовой отвертки. На то, чтобы разобрать аппарат и извлечь жесткий диск, потребовалось пятнадцать минут.
    
Сусанн огляделась по сторонам. Она уже собрала все, но на всякий случай тщательно проверила ящики письменного стола, пачки бумаг и книжные полки. Внезапно ее взгляд упал на лежащий на подоконнике школьный альбом — из гимназии Юшхольма[57] датированный 1978 годом. «Кажется, Эрика Бергер родом из юшхольмской знати», — вспомнила Сусанн, открыла альбом и начала один за другим просматривать страницы выпускных классов.
    
Она нашла восемнадцатилетнюю Эрику Бергер в студенческой кепочке, с солнечной улыбкой и ямочками на щеках. Она была одета в тонкое белое хлопчатобумажное платье и держала в руках букет цветов, являя собой воплощение невинной юной отличницы.
    
Нужную связь она чуть было не упустила, но на следующей странице что-то зацепило ее взгляд. По фотографии Сусанн бы его ни за что не узнала, однако подпись не оставляла места сомнениям. Петер Фредрикссон. Он учился в параллельном классе с Эрикой Бергер. Перед Сусанн предстал тощий юноша с серьезным лицом, смотревший в объектив из-под козырька.
    
Она подняла глаза и встретилась взглядом с Петером Фредрикссоном.
    
— Она уже тогда была шлюхой.
    
— Очаровательно, — сказала Сусанн Линдер.
    
— Она трахалась в школе со всеми парнями подряд.
    
— Сомневаюсь.
    
— Она была проклятой…
    
— Не продолжай. Что произошло? Тебе не удалось забраться к ней в трусики?
    
— Она меня игнорировала. Смеялась надо мной. А начав работать в «СМП», меня даже не узнала.
    
— Да-да, — произнесла Сусанн Линдер. — У тебя наверняка было скучное детство. Может, поговорим серьезно?
    
— Что вам надо?
    
— Я не из полиции, — сказала Сусанн Линдер. — Я из тех, кто занимается такими, как ты.
    
Она подождала, предоставив его фантазии поработать.
    
— Я хочу знать, выложил ли ты ее фотографии где-нибудь в Интернете?
    
Он помотал головой.
    
— Точно?
    
Он кивнул.
    
— Эрика Бергер будет сама решать, подавать ли ей на тебя заявление в полицию за преследования, угрозу насилия и нарушение неприкосновенности жилища или пойти на мировое соглашение.
    
Он промолчал.
    
— Если она решит на тебя наплевать — а я считаю, что большего ты и не заслуживаешь, — то я буду за тобой приглядывать.
    
Она подняла телескопическую дубинку.
    
— Если ты еще когда-нибудь приблизишься к дому Эрики Бергер, пошлешь ей какой-нибудь мейл или нарушишь ее покой каким-либо иным способом, я к тебе вернусь. Я тебя так изувечу, что родная мать не узнает. Ты меня понял?
    
Он промолчал.
    
— У тебя имеется возможность повлиять на финал этой истории. Хочешь узнать какая?
    
Он кивнул.
    
— В таком случае я рекомендую Эрике Бергер отпустить тебя на все четыре стороны. Ходить на работу можешь больше не утруждаться. Ты уволен, прямо с этой минуты.
    
Он кивнул.
    
— Ты исчезнешь из ее жизни и из Стокгольма. Мне наплевать на то, как ты поступишь и где окажешься. Поищи работу в Гётеборге или Мальме. Скажись больным. Делай, что хочешь. Но оставь Эрику Бергер в покое.
    
Он кивнул.
    
— Договорились?
    
Петер Фредрикссон вдруг заплакал.
    
— Я не хотел ей зла, — сказал он. — Я хотел только…
    
— Ты хотел только превратить ее жизнь в ад, и ты в этом преуспел. Даешь мне слово?
    
Он кивнул.
    
Она наклонилась, перевернула его на живот и освободила ему руки. Потом взяла пакет из «Консума», заключавший в себе всю жизнь Эрики Бергер, и ушла, оставив Фредрикссона лежать на полу.
    
    
Из парадной Фредрикссона Сусанн Линдер вышла в половине третьего ночи. Она подумала было отложить дело до завтра, но решила, что, если бы речь шла о ней самой, она предпочла бы узнать новости прямо ночью. Кроме того, ее машина так и осталась в Сальтшёбадене. Сусанн позвонила и вызвала такси.
    
Грегер Бекман открыл дверь еще прежде, чем она успела нажать на звонок. Он был в джинсах и, казалось, даже не ложился спать.
    
— Эрика не спит? — спросила Сусанн Линдер.
    
Грегер помотал головой.
    
— Есть что-нибудь новое? — поинтересовался он.
    
Она кивнула и улыбнулась ему.
    
— Заходи. Мы сидим на кухне и разговариваем.
    
Они зашли в дом.
    
— Привет, Бергер, — сказала Сусанн Линдер. — Тебе следует научиться иногда спать.
    
— Что случилось?
    
Она протянула пакет из «Консума».
    
— Петер Фредрикссон обещает в дальнейшем оставить тебя в покое. Одному дьяволу известно, можно ли ему доверять, но, если он сдержит слово, нам всем это дешевле обойдется, чем возиться с заявлением в полицию и судом. Решать тебе.
    
— Значит, это действительно он?
    
Сусанн Линдер кивнула. Грегер Бекман стал разливать кофе, но Сусанн отказалась — за последние дни она выпила слишком много кофе. Вместо этого она села и рассказала о событиях этой ночи.
    
Эрика Бергер долго сидела молча. Потом встала, поднялась на второй этаж и, вернувшись со школьным альбомом, принялась внимательно всматриваться в лицо Петера Фредрикссона.
    
— Я его помню, — сказала она под конец. — Но я представления не имела, что он и есть тот самый Петер Фредрикссон, который работает в «СМП». Я даже не помнила его имени, пока не посмотрела в альбом.
    
— Что же произошло? — поинтересовалась Сусанн Линдер.
    
— Ничего. Абсолютно ничего. Он был молчаливым и совершенно неинтересным парнем из параллельного класса. Кажется, мы вместе изучали какой-то предмет. Французский, если я правильно помню.
    
— Он сказал, что ты его игнорировала.
    
Эрика кивнула.
    
— Вероятно, да. Он не принадлежал к числу моих знакомых и не входил в нашу компанию.
    
— Вы его травили или что-нибудь в этом роде?
    
— Видит бог, нет. Я всегда не выносила травли. У нас в гимназии проводились кампании против травли, а я была председателем ученического совета. Даже не могу припомнить, чтобы он когда-нибудь со мной заговаривал или чтобы я обменялась с ним хоть словом.
    
— О'кей, — сказала Сусанн Линдер. — Все равно он явно затаил на тебя обиду. Он дважды подолгу находился на больничном по поводу стресса и полного изнеможения. Возможно, для больничных листов имелись и другие причины, о которых нам неизвестно.
    
Она встала и надела кожаную куртку.
    
— Его жесткий диск я оставлю у себя. С формальной точки зрения он является краденым имуществом, и ему незачем находиться здесь. Не волнуйся, я его обезврежу, как только окажусь дома.
    
— Сусанн, подожди… Как же мне тебя отблагодарить?
    
— Ну, можешь вступиться, когда гнев Арманского обрушится на меня, подобно грому.
    
Эрика пристально посмотрела на нее.
    
— Тебе за это здорово достанется?
    
— Не знаю… честно говоря, не знаю.
    
— Давай мы тебе заплатим за…