1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 
Не дозвучал его аккорд
     
И никого не вдохновил.
     
Собака лаяла, а кот
     
Мышей ловил.
    
    
     
Смешно, не правда ли, смешно?..
     
А он шутил — не дошутил,
     
Не дораспробовал вино,
     
И даже не допригубил.
    
    
     
Он пока лишь затеивал спор, спор
     
Неуверенно и не спеша, не спеша.
     
Словно капельки пота из пор, из пор,
     
Из-под кожи сочилась душа, душа.
     
Только начал дуэль на ковре, на ковре,
     
Еле-еле, едва приступил.
     
Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,
     
И судья еще счет не открыл.
    
    
     
Он знать хотел все от и до,
     
Но не добрался он, не до…
     
Ни до догадки, ни до дна,
     
Не докопался до глубин
     
И ту, которая одна,
     
Не долюбил, не долюбил.
    
    
     
Смешно, не правда ли, смешно?
     
А он спешил — не доспешил.
     
Осталось недорешено
     
Все то, что он не дорешил.
    
    
     
Ни единою буквой не лгу, не лгу.
     
Он был чистого слога слуга, слуга,
     
Он писал ей стихи на снегу, на снегу…
     
К сожалению, тают снега.
     
Но тогда еще был снегопад, снегопад
     
И свобода писать на снегу,
     
И большие снежинки, и град, и град
     
Он губами хватал на бегу.
    
    
     
Но к ней в серебряном ландо
     
Он не добрался и не до…
     
Не добежал бегун — беглец,
     
Не долетел, не доскакал.
    
    
     
А звездный знак его — Телец
     
Холодный Млечный путь лакал.
    
    
     
Смешно, не правда ли, смешно,
     
Когда секунд недостает,
     
Недостающее звено,
     
И недолет, и недолет.
     
Смешно, не правда ли?
     
Ну вот,
     
И вам смешно, и даже мне…
     
Конь на скаку и птица влет
     
По чьей вине, по чьей вине, по чьей вине?..
    
   
   Маски
   
    
     
Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,
     
Меня, должно быть, ловко разыграли:
     
Крючки носов и до ушей оскал
     
Как на венецианском карнавале.
    
    
     
Что делать мне? Бежать, да поскорей?
     
А может, вместе с ними веселиться?
     
Надеюсь я — под маскою зверей
     
У многих человеческие лица.
    
    
     
Все в масках, париках — все, как один.
     
Кто сказочен, а кто — литературен.
     
Сосед мой справа — грустный Арлекин,
     
Другой — палач, а каждый третий — дурень.
    
    
     
Я в хоровод вступаю хохоча,
     
Но все-таки мне неспокойно с ними,
     
А вдруг кому-то маска палача
     
Понравится, и он ее не снимет?
    
    
     
Вдруг Арлекин навеки загрустит,
     
Любуясь сам своим лицом печальным?
     
Что, если дурень свой дурацкий вид
     
Так и забудет на лице нормальном?
    
    
     
Вокруг меня смыкается кольцо,
     
Меня хватают, вовлекают в пляску.
     
Так-так, мое обычное лицо
     
Все остальные приняли за маску.
    
    
     
Петарды, конфетти! Но все не так…
     
И маски на меня глядят с укором.
     
Они кричат, что я опять не в такт,
     
Что наступаю на ноги партнерам.
    
    
     
Смеются злые маски надо мной,
     
Веселые — те начинают злиться,
     
За маской пряча, словно за стеной,
     
Свои людские подлинные лица.
    
    
     
За музами гоняюсь по пятам,
     
Но ни одну не попрошу открыться:
     
Что, если маски сброшены, а там
     
Все те же полумаски-полулица?
    
    
     
Я в тайну масок все-таки проник.
     
Уверен я, что мой анализ точен:
     
И маска равнодушья у иных
     
Защита от плевков и от пощечин.
    
    
     
Как доброго лица не прозевать,
     
Как честных угадать наверняка мне?
     
Они решили маски надевать,
     
Чтоб не разбить свое лицо о камни.
    
   
   Баллада о борьбе[51]
   
    
     
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
     
Средь военных трофеев и мирных костров
     
Жили книжные дети, не знавшие битв,
     
Изнывая от мелких своих катастроф.
    
    
     
Детям вечно досаден
     
Их возраст и быт.
     
И дрались мы до ссадин,
     
До смертных обид.
     
Но одежды латали
     
Нам матери в срок,
     
Мы же книги глотали,
     
Пьянея от строк.
    
    
     
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
     
И сосало под ложечкой странно от фраз,
     
И кружил наши головы запах борьбы,
     
Со страниц пожелтевших стекая на нас.
    
    
     
И пытались постичь
     
Мы, не знавшие войн,
     
За воинственный клич
     
Принимавшие вой,
     
Тайну слова «приказ»,
     
Назначенье границ,
     
Смысл атаки и лязг
     
Боевых колесниц.
    
    
     
А в кипящих котлах прежних войн и смут
     
Столько пищи для маленьких наших мозгов.
     
Мы на роли предателей, трусов, иуд
     
В детских играх своих назначали врагов.
    
    
     
И злодея слезам
     
Не давали остыть,
     
И прекраснейших дам
     
Обещали любить,
     
И, друзей успокоив
     
И ближних любя,
     
Мы на роли героев
     
Вводили себя.
    
    
     
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
     
Краткий миг у забав, столько воли вокруг.
     
Попытайся у мертвых ладони разжать
     
И оружье принять из натруженных рук.
    
    
     
Испытай, завладев
     
Еще теплым мечом
     
И доспехи надев,
     
Что почем, что почем?!
     
Разберись, кто ты — трус
     
Иль избранник судьбы,
     
И попробуй на вкус
     
Настоящей борьбы.
    
    
     
У когда упадет, весь израненный, друг,
     
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
     
И когда ты без кожи останешься вдруг
     
Оттого, что убили его — не тебя,
    
    
     
Ты поймешь, что узнал,
     
Отличил, отыскал
     
По оскалу забрал
     
Это смерти оскал.
     
Ложь и зло — погляди,
     
Как их лица грубы,
     
И всегда позади
     
Воронье и гробы.
    
    
     
Если путь прорубая отцовским мечом,
     
Ты соленые слезы на ус намотал,
     
Если в жарком бою испытал, что почем,
     
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
    
    
     
Если мяса с ножа
     
Ты не ел ни куска,
     
Если руки сложа
     
Наблюдал свысока
     
И в борьбу не вступил
     
С подлецом, палачом,
     
Значит, в жизни ты был
     
Ни при чем, ни при чем!
    
   
   Баллада о вольных стрелках[52]
   
    
     
Если рыщут за твоей
     
Непокорной головой,
     
Чтоб петлей худую шею
     
Сделать более худой,
     
Нет надежнее приюта,
     
Скройся в лес, не пропадешь,
     
Если продан ты кому-то
     
С потрохами не за грош.
    
    
     
Бедняки и бедолаги,
     
Презирая жизнь слуги,
     
И бездомные бродяги,
     
У кого одни долги,
     
Все, кто загнан, неприкаян,
     
В этот вольный лес бегут,
     
Потому что здесь хозяин
     
Славный парень, Робин Гуд.
    
    
     
Здесь с полслова понимают,
     
Не боятся острых слов,
     
Здесь с почетом принимают
     
Оторви-сорви-голов.
     
И скрываются до срока
     
Даже рыцари в лесах.
     
Кто без страха и упрека,
     
Тот всегда не при деньгах.
    
    
     
Знают все оленьи тропы,
     
Словно линии руки,
     
В прошлом слуги и холопы,
     
Ныне — вольные стрелки.
     
Здесь того, кто все теряет,
     
Защитят и сберегут.
     
По лесной стране гуляет
     
Славный парень, Робин Гуд.
    
    
     
И живут и поживают
     
Всем запретам вопреки
     
И ничуть не унывают
     
Эти вольные стрелки.
     
Спят, укрывшись звездным небом,
     
Мох под ребра положив.
     
Им, какой бы холод ни был,
     
Жив, и славно, если жив.
    
    
     
Но вздыхают от разлуки:
     
Где-то дом и клок земли,
     
Да поглаживают луки,
     
Чтоб в бою не подвели.
     
И стрелков не сыщешь лучших.
     
Что же завтра, где их ждут?
     
Скажет лучший в мире лучник,
     
Славный парень, Робин Гуд.
    
   
   Баллада о времени[53]
   
    
     
Замок временем скрыт и укутан, укрыт
     
В нежный плед из зеленых побегов,
     
Но развяжет язык молчаливый гранит,
     
И холодное прошлое заговорит
     
О походах, боях и победах.
    
    
     
Время подвиги эти не стерло.
     
Оторвать от него верхний пласт
     
Или взять его крепче за горло,
     
И оно свои тайны отдаст.
    
    
     
Упадут сто замков, и спадут сто оков,
     
И сойдут сто потов с целой груды веков,
     
И польются легенды из сотен стихов
     
Про турниры, осады, про вольных стрелков.
    
    
     
Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
     
И гляди понимающим оком.
     
Потому что любовь — это вечно любовь,
     
Даже в будущем нашем далеком.
    
    
     
Звонко лопалась сталь под напором меча,
     
Тетива от натуги дымилась,
     
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
     
В грязь валились враги, о пощаде крича,
     
Победившим сдаваясь на милость.
    
    
     
Но не все, оставаясь живыми,
     
В доброте сохранили сердца,
     
Защитив свое доброе имя
     
От заведомой лжи подлеца.
    
    
     
Хорошо, если конь закусил удила
     
И рука на копье поудобней легла,
     
Хорошо, если знаешь, откуда стрела,
     
Хуже, если по-подлому, из-за угла.
    
    
     
Как у вас там с мерзавцами? Бьют?
     
Поделом. Ведьмы вас не пугают шабашем?
     
Но не правда ли, зло называется злом
     
Даже там, в светлом будущем нашем.
    
    
     
И во веки веков, и во все времена
     
Трус-предатель всегда презираем.
     
Враг есть враг, и война все равно есть война,
     
И темница тесна, и свобода одна,
     
И всегда на нее уповаем.
    
    
     
Время эти понятья не стерло.
     
Нужно только поднять верхний пласт
     
И дымящейся кровью из горла
     
Чувства вечные хлынут из нас.
    
    
     
Нынче присно, во веки веков, старина,
     
И цена есть цена, и вина есть вина,
     
И всегда хорошо, если честь спасена,
     
Если духом надежно прикрыта спина.
    
    
     
Чистоту, простоту мы у древних берем,
     
Сами сказки из прошлого тащим
     
Потому, что добро остается добром
     
В прошлом, будущем и настоящем.
    
   
   «Проделав брешь в затишье…»
   
    
     
Проделав брешь в затишье,
     
Весна идет в штыки,
     
И высунули крыши
     
Из снега языки.
     
Голодная до драки,
     
Оскалилась весна.
     
Как с языка собаки,
     
Стекает с крыш слюна.
    
    
     
Весенние армии жаждут успеха,
     
Все ясно, и стрелы на карте прямы,
     
И войны в легких небесных доспехах
     
Врубаются в белые рати зимы.
    
    
     
Но рано веселиться!
     
Сам зимний генерал
     
Никак своих позиций
     
Без боя не сдавал.
     
Тайком под белым флагом
     
Он собирал войска
     
И вдруг ударил с фланга
     
Мороз исподтишка.
    
    
     
И битва идет с переменным успехом:
     
Где свет и ручьи — где поземка и мгла,
     
И воины в легких небесных доспехах
     
С потерями вышли назад из котла.
    
    
     
Морозу удирать бы,
     
А он впадает в жар:
     
Играет с вьюгой свадьбу —
     
Не свадьбу, а шабаш.
     
Окно скрипит фрамугой —
     
То ветер перебрал.
     
Но он напрасно с вьюгой
     
Победу пировал.
    
    
     
Пусть в зимнем тылу говорят об успехах
     
И наглые сводки приходят из мглы,
     
Но воины в легких небесных доспехах
     
Врубаются клиньями в царство зимы.
    
    
     
Откуда что берется!
     
Сжимается без слов
     
Рука тепла и солнца
     
На горле холодов.
     
Не совершиться чуду —
     
Снег виден лишь в тылах,
     
Войска зимы повсюду
     
Бросают белый флаг.
    
    
     
И дальше на север идет наступленье,
     
Запела вода, пробуждаясь от сна.
     
Весна неизбежна, ну, как обновленье,
     
И необходима, как просто весна.
    
    
     
Кто сладко жил в морозы,
     
Тот ждет и точит зуб
     
И проливает слезы
     
Из водосточных труб.
     
Но только грош им, нищим,
     
В базарный день цена.
     
На эту землю свыше
     
Ниспослана весна.
    
    
     
Два слова войскам: — несмотря на успехи,
     
Не прячьте в чулан или старый комод
     
Небесные легкие ваши доспехи.
     
Они пригодятся еще через год.
    
   
   Я не успел
   
    
     
Свет новый не единожды открыт,
     
А старый — весь разбили на квадраты.
     
К ногам упали тайны пирамид,
     
К чертям пошли гусары и пираты.
    
    
     
Пришла пора всезнающих невежд,
     
Все выстроено в стройные шеренги.
     
За новые идеи платят деньги,
     
И больше нет на «эврику» надежд.
    
    
     
Все мои скалы ветры гладко выбрили,
     
Я опоздал ломать себя на них.
     
Все золото мое в Клондайке выбрали,
     
Мой черный флаг в безветрии поник.
    
    
     
Под илом сгнили сказочные струги,
     
И Могикан последних замели.
     
Мои контрабандистские фелюги
     
Сухие ребра сушат на мели.
    
    
     
Висят кинжалы добрые в углу
     
Так плотно в ножнах, что не втиснусь между,
     
Мой плот папирусный — последнюю надежду —
     
Волна в щепы разбила о скалу.
    
    
     
Вон из рядов мои партнеры выбыли.
     
У них сбылись гаданья и мечты.
     
Все крупные очки они повыбили
     
И за собою подожгли мосты.
    
    
     
Азартных игр теперь наперечет.
     
Авантюристы всех мастей и рангов
     
По прериям пасут домашний скот,
     
Там кони пародируют мустангов.
    
    
     
И состоялись все мои дуэли,
     
Где б я почел участие за честь.
     
И выстрелы, и эхо — отгремели…
     
Их было много — всех не перечесть.
    
    
     
Спокойно обошлись без нашей помощи
     
Все те, кто дело сделали мое.
     
И по щекам отхлестанные сволочи
     
Фалангами ушли в небытие.
    
    
     
Я не успел произнести: «К барьеру!»
     
А я за залп в Дантеса все отдам.
     
Что мне осталось? Разве красть химеру
     
С туманного собора Норт-Дам?!
    
    
     
В других веках, годах и месяцах
     
Все женщины мои отжить успели,
     
Позанимали все мои постели,
     
Где б я хотел любить — и так, и в снах.
    
    
     
Захвачены все мои одры смертные,
     
Будь это снег, трава иль простыня.
     
Заплаканные сестры милосердия
     
В госпиталях обмыли не меня.
    
    
     
Ушли друзья сквозь вечность-решето.
     
Им всем досталась лета или прана.
     
Естественною смертию — никто:
     
Все противоестественно и рано.
    
    
     
Иные жизнь закончили свою,
     
Не осознав вины, не скинув платья.
     
И, выкрикнув хвалу, а не проклятье,
     
Спокойно чашу выпили свою.
    
    
     
Другие знали, ведали и прочее,
     
Но все они на взлете, в нужный год
     
Отправили, отпели, отпророчили…
     
Я не успел. Я прозевал свой взлет.
    
   
   Сон
   
    
     
Сон мне: желтые огни, и хриплю во сне я;
     
Повремени, повремени, утро — мудренее.
     
Но и утром все не так, нет того веселья,
     
Или куришь натощак, или пьешь с похмелья.
    
    
     
В кабаках зеленый штоф, белые салфетки.
     
Рай для нищих и шутов, мне ж — как птице в клетке.
     
В церкви смрад и полумрак, дьяки курят ладан.
     
Нет, и в церкви все не так, все не так, как надо.
    
    
     
Я на гору впопыхах, чтоб чего не вышло.
     
На горе стоит ольха, под горою вишня.
     
Был бы склон увит плющом — мне б и то отрада,
     
Хоть бы что-нибудь еще — все не так, как надо.
    
    
     
Я по полю вдоль реки. Свет и тьма. Нет бога.
     
В чистом поле васильки, дальняя дорога.
     
Вдоль дороги лес густой с бабами-ягами,
     
А в конце дороги той плаха с топорами.
    
    
     
Где-то кони пляшут в такт, нехотя и плавно.
     
Вдоль дороги все не так, а в конце подавно.
     
И ни церковь, ни кабак — ничего не свято…
     
Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!
    
   
   «Дурацкий сон как кистенем…»
   
    
     
Дурацкий сон как кистенем
     
Избил нещадно.
     
Невнятно выглядел я в нем
     
И неприглядно