1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 
     

Я пошла на речку быструю,    

Избрала я место тихое    

У ракитова куста.    

Села я на серый камушек,    

Подперла рукой головушку,    

Зарыдала, сирота!    

Громко я звала родителя:    

Ты приди, заступник батюшка!    

Посмотри на дочь любимую…    

Понапрасну я звала.    

Нет великой оборонушки!    

Рано гостья бесподсудная,    

Бесплемянная, безродная,    

Смерть родного унесла!    

     

Громко кликала я матушку.    

Отзывались ветры буйные,    

Откликались горы дальние,    

А родная не пришла!    

День денна моя печальница,    

В ночь – ночная богомолица!    

Никогда тебя, желанная,    

Не увижу я теперь!    

Ты ушла в бесповоротную,    

Незнакомую дороженьку,    

Куда ветер не доносится,    

Не дорыскивает зверь…    

     

Нет великой оборонушки!    

Кабы знали вы да ведали,    

На кого вы дочь покинули,    

Что без вас я выношу?    

Ночь – слезами обливаюся,    

День – как травка пристилаюся…    

Я потупленную голову,    

Сердце гневное ношу!..    

     

 ГЛАВА VI. ТРУДНЫЙ ГОД    

     

     

В тот год необычайная    

Звезда играла на небе;    

Одни судили так:    

Господь по небу шествует,    

И ангелы его    

Метут метлою огненной [84]    

Перед стопами Божьими    

В небесном поле путь;    

Другие то же думали,    

Да только на антихриста,    

И чуяли беду.    

Сбылось: пришла бесхлебица!    

Брат брату не уламывал    

Куска! Был страшный год…    

Волчицу ту Федотову    

Я вспомнила – голодную,    

Похожа с ребятишками    

Я на нее была!    

Да тут еще свекровушка    

Приметой прислужилася.    

Соседкам наплела,    

Что я беду накликала,    

А чем? Рубаху чистую    

Надела в Рождество [85].    

За мужем, за заступником,    

Я дешево отделалась;    

А женщину одну    

Никак за то же самое    

Убили насмерть кольями.    

С голодным не шути!..    

     

Одной бедой не кончилось:    

Чуть справились с бесхлебицей –    

Рекрутчина пришла.    

     

Да я не беспокоилась:    

Уж за семью Филиппову    

В солдаты брат ушел.    

Сижу одна, работаю,    

И муж и оба деверя    

Уехали с утра;    

На сходку свекор-батюшка    

Отправился, а женщины    

К соседкам разбрелись.    

Мне крепко нездоровилось,    

Была я Лиодорушкой    

Беременна: последние    

Дохаживала дни.    

Управившись с ребятами,    

В большой избе под шубою    

На печку я легла.    

Вернулись бабы к вечеру,    

Нет только свекра-батюшки,    

Ждут ужинать его.    

Пришел: «Ох-ох! умаялся,    

А дело не поправилось,    

Пропали мы, жена!    

Где видано, где слыхано:    

Давно ли взяли старшего,    

Теперь меньшого дай!    

Я по годам высчитывал,    

Я миру в ноги кланялся,    

Да мир у нас какой?    

Просил бурмистра: божится,    

Что жаль, да делать нечего!    

И писаря просил,    

Да правды из мошенника    

И топором не вырубишь,    

Что тени из стены!    

Задарен… все задарены…    

Сказать бы губернатору,    

Так он бы задал им!    

Всего и попросить-то бы,    

Чтоб он по нашей волости    

Очередные росписи    

Проверить повелел.    

Да сунься-ка!..» Заплакали    

Свекровушка, золовушка,    

А я… То было холодно,    

Теперь огнем горю!    

Горю… Бог весть что думаю…    

Не дума… бред… Голодные    

Стоят сиротки-деточки    

Передо мной… Неласково    

Глядит на них семья,    

Они в дому шумливые,    

На улице драчливые,    

Обжоры за столом…    

И стали их пощипывать,    

В головку поколачивать…    

Молчи, солдатка-мать!    

…………………………………    

Теперь уж я не дольщица    

Участку деревенскому,    

Хоромному строеньицу,    

Одеже и скоту.    

Теперь одно богачество:    

Три озера наплакано    

Горючих слез, засеяно    

Три полосы бедой!    

…………………………………    

Теперь, как виноватая,    

Стою перед соседями:    

Простите! я была    

Спесива, непоклончива,    

Не чаяла я, глупая,    

Остаться сиротой…    

Простите, люди добрые,    

Учите уму-разуму,    

Как жить самой? Как деточек    

Поить, кормить, растить?..    

…………………………………    

     

Послала деток по миру:    

Просите, детки, ласкою,    

Не смейте воровать!    

А дети в слезы: «Холодно!    

На нас одежа рваная.    

С крылечка на крылечко-то    

Устанем мы ступать,    

Под окнами натопчемся,    

Иззябнем… У богатого    

Нам боязно просить.    

«Бог даст!» – ответят бедные…    

Ни с чем домой воротимся –    

Ты станешь нас бранить!..»    

………………………………….    

Собрала ужин; матушку    

Зову, золовок, деверя,    

Сама стою голодная    

У двери, как раба.    

Свекровь кричит: «Лукавая!    

В постель скорей торопишься?»    

А деверь говорит:    

«Не много ты работала!    

Весь день за деревиночкой    

Стояла: дожидалася,    

Как солнышко зайдет!»    

………………………………….    

Получше нарядилась я,    

Пошла я в церковь Божию,    

Смех слышу за собой!    

………………………………….    

Хорошо не одевайся,    

Добела не умывайся,    

У соседок очи зорки,    

Востры языки!    

Ходи улицей потише,    

Носи голову пониже,    

Коли весело – не смейся,    

Не поплачь с тоски!..    

………………………………….    

     

Пришла зима бессменная,    

Поля, луга зеленые    

Попрятались под снег.    

На белом, снежном саване    

Ни талой нет талиночки –    

Нет у солдатки-матери    

Во всем миру дружка!    

С кем думушку подумати?    

С кем словом перемолвиться?    

Как справиться с убожеством?    

Куда обиду сбыть?    

В леса – леса повяли бы,    

В луга – луга сгорели бы!    

Во быструю реку?    

Вода бы остоялася!    

Носи, солдатка бедная,    

С собой ее по гроб!    

…………………………………    

Нет мужа, нет заступника!    

Чу, барабан! Солдатики    

Идут… Остановилися…    

Построились в ряды.    

«Живей!» Филиппа вывели    

На середину площади:    

«Эй! перемена первая!» –    

Шалашников кричит.    

Упал Филипп: – Помилуйте! –    

«А ты попробуй! слюбится!    

Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!    

Укрепа богатырская,    

Не розги у меня!..»    

     

И тут я с печи спрыгнула,    

Обулась. Долго слушала, –    

Все тихо, спит семья!    

Чуть-чуть я дверью скрипнула    

И вышла. Ночь морозная…    

Из Домниной избы,    

Где парни деревенские    

И девки собиралися,    

Гремела песня складная.    

Любимая моя…    

     

На горе стоит елочка,    

Под горою светелочка,    

Во светелочке Машенька.    

Приходил к ней батюшка,    

Будил ее, побуживал:    

Ты, Машенька, пойдем домой!    

Ты, Ефимовна, пойдем домой!    

Я нейду и не слушаю:    

Ночь темна и немесячна,    

Реки быстры, перевозов нет,    

Леса темны, караулов нет…    

На горе стоит елочка,    

Под горою светелочка,    

Во светелочке Машенька.    

Приходила к ней матушка,    

Будила, побуживала:    

Машенька, пойдем домой!    

Ефимовна, пойдем домой!    

Я нейду и не слушаю:    

Ночь темна и немесячна,    

Реки быстры, перевозов нет.    

Леса темны, караулов нет…    

На горе стоит елочка,    

Под горою светелочка,    

Во светелочке Машенька.    

Приходил к ней Петр,    

Петр сударь Петрович,    

Будил ее, побуживал:    

Машенька, пойдем домой!    

Душа Ефимовна, пойдем домой!    

Я иду, сударь, и слушаю:    

Ночь светла и месячна,    

Реки тихи, перевозы есть,    

Леса темны, караулы есть.    

     

 ГЛАВА VII. ГУБЕРНАТОРША    

     

     

Почти бегом бежала я    

Через деревню, – чудилось,    

Что с песней парни гонятся    

И девицы за мной.    

За Клином огляделась я:    

Равнина белоснежная,    

Да небо с ясным месяцем,    

Да я, да тень моя…    

Не жутко и не боязно    

Вдруг стало, – словно радостью    

Так и взмывало грудь…    

Спасибо ветру зимнему!    

Он, как водой студеною,    

Больную напоил:    

Обвеял буйну голову,    

Рассеял думы черные,    

Рассудок воротил.    

Упала на колени я:    

«Открой мне, Матерь Божия,    

Чем Бога прогневила я?    

Владычица! во мне    

Нет косточки неломаной,    

Нет жилочки нетянутой,    

Кровинки нет непорченой, –    

Терплю и не ропщу!    

Всю силу, Богом данную,    

В работу полагаю я,    

Всю в деточек любовь!    

Ты видишь всё, Владычица.    

Ты можешь всё, Заступница!    

Спаси рабу свою!..»    

     

Молиться в ночь морозную    

Под звездным небом Божиим    

Люблю я с той поры.    

Беда пристигнет – вспомните    

И женам посоветуйте:    

Усердней не помолишься    

Нигде и никогда.    

Чем больше я молилася,    

Тем легче становилося,    

И силы прибавлялося,    

Чем чаще я касалася    

До белой, снежной скатерти    

Горящей головой…    

     

Потом – в дорогу тронулась.    

Знакомая дороженька!    

Езжала я по ней.    

Поедешь ранним вечером,    

Так утром вместе с солнышком    

Поспеешь на базар.    

Всю ночь я шла, не встретила    

Живой души. Под городом    

Обозы начались.    

Высокие, высокие    

Возы сенца крестьянского,    

Жалела я коней:    

Свои кормы законные    

Везут с двора, сердечные,    

Чтоб после голодать.    

И так-то все, я думала:    

Рабочий конь солому ест.    

А пустопляс – овес!    

Нужда с кулем тащилася, –    

Мучица, чай, не лишняя,    

Да подати не ждут!    

С посада подгородного    

Торговцы-колотырники    

Бежали к мужикам;    

Божба, обман, ругательство!    

     

Ударили к заутрене,    

Как в город я вошла.    

Ищу соборной площади,    

Я знала: губернаторский    

Дворец на площади.    

Темна, пуста площадочка,    

Перед дворцом начальника    

Шагает часовой.    

     

«Скажи, служивый, рано ли    

Начальник просыпается?»    

– Не знаю. Ты иди!    

Нам говорить не велено! –    

(Дала ему двугривенный).    

На то у губернатора    

Особый есть швейцар. –    

«А где он? как назвать его?»    

– Макаром Федосеичем…    

На лестницу поди! –    

Пошла, да двери заперты.    

Присела я, задумалась,    

Уж начало светать.    

Пришел фонарщик с лестницей,    

Два тусклые фонарика    

На площади задул.    

     

– Эй! что ты тут расселася?    

     

Вскочила, испугалась я:    

В дверях стоял в халатике    

Плешивый человек.    

Скоренько я целковенький    

Макару Федосеичу    

С поклоном подала:    

«Такая есть великая    

Нужда до губернатора,    

Хоть умереть – дойти!»    

     

– Пускать-то вас не велено,    

Да… ничего!.. толкнись-ка ты    

Так… через два часа…    

     

Ушла. Бреду тихохонько…    

Стоит из меди кованный,    

Точь-в-точь Савелий дедушка,    

Мужик на площади.    

«Чей памятник?» – Сусанина. –    

Я перед ним помешкала.    

На рынок побрела.    

Там крепко испугалась я,    

Чего? Вы не поверите,    

Коли сказать теперь:    

У поваренка вырвался    

Матерый серый селезень,    

Стал парень догонять его,    

А он как закричит!    

Такой был крик, что за душу    

Хватил – чуть не упала я,    

Так под ножом кричат!    

Поймали! шею вытянул    

И зашипел с угрозою,    

Как будто думал повара,    

Бедняга, испугать.    

Я прочь бежала, думала:    

Утихнет серый селезень    

Под поварским ножом!    

     

Теперь дворец начальника    

С балконом, с башней, с лестницей,    

Ковром богатым устланной,    

Весь стал передо мной.    

На окна поглядела я:    

Завешаны. «В котором-то    

Твоя опочиваленка?    

Ты сладко ль спишь, желанный мой,    

Какие видишь сны?..»    

Сторонкой, не по коврику,    

Прокралась я в швейцарскую.    

     

– Раненько ты, кума!    

     

Опять я испугалася,    

Макара Федосеича    

Я не узнала: выбрился,    

Надел ливрею шитую,    

Взял в руки булаву,    

Как не бывало лысины.    

Смеется: – Что ты вздрогнула? –    

«Устала я, родной!»    

     

– А ты не трусь! Бог милостив!    

Ты дай еще целковенький,    

Увидишь – удружу! –    

     

Дала еще целковенький.    

– Пойдем в мою каморочку,    

Попьешь пока чайку! –    

     

Каморочка под лестницей:    

Кровать да печь железная,    

Шандал да самовар.    

В углу лампадка теплится.    

А по стене картиночки.    

– Вот он! – сказал Макар. –    

Его превосходительство! –    

И щелкнул пальцем бравого    

Военного в звездах.    

     

«Да добрый ли?» – спросила я.    

     

– Как стих найдет! Сегодня вот    

Я тоже добр, а временем –    

Как пес, бываю зол.    

     

«Скучаешь, видно, дяденька?»    

– Нет, тут статья особая,    

Не скука тут – война!    

И сам, и люди вечером    

Уйдут, а к Федосеичу    

В каморку враг: поборемся!    

Борюсь я десять лет.    

Как выпьешь рюмку лишнюю,    

Махорки как накуришься,    

Как эта печь накалится    

Да свечка нагорит –    

Так тут устой… –    

Я вспомнила    

Про богатырство дедово:    

«Ты, дядюшка, – сказала я, –    

Должно быть, богатырь».    

     

– Не богатырь я, милая,    

А силой тот не хвастайся,    

Кто сна не поборал! –    

     

В каморку постучалися.    

Макар ушел… Сидела я,    

Ждала, ждала, соскучилась.    

Приотворила дверь.    

К крыльцу карету подали.    

«Сам едет?» – Губернаторша! –    

Ответил мне Макар    

И бросился на лестницу.    

По лестнице спускалася    

В собольей шубе барыня,    

Чиновничек при ней.    

     

Не знала я, что делала    

(Да, видно, надоумила    

Владычица!)… Как брошусь я    

Ей в ноги: «Заступись!    

Обманом, не по-божески    

Кормильца и родителя