1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 
    
     
«Без самой тщательной, основанной на точных математических расчетах, организации тыла, без налаживания правильного питания фронта всем тем, что ему необходимо для ведения военных операций, без самого точного учета перевозок, обеспечивающих тыловое снабжение, без организации эвакуационного дела немыслимо никакое сколько-нибудь правильное, разумное ведение больших военных операций»[120], – говорил М. В. Фрунзе.
    
    
Тыл Центрального фронта возглавлял генерал Н. А. Антипенко. Еще в период битвы под Москвой Николай Александрович был начальником тыла 49-й армии Западного фронта и показал себя выдающимся организатором тыловой службы. Отличную работу провел также начальник тыла 1-го Украинского фронта генерал Н. П. Анисимов, который хорошо помог в материально-техническом обеспечении войск, ведущих сражения в сложных условиях. Н. П. Анисимов пользовался в войсках и тылах вполне заслуженным авторитетом. Особенно он запомнился мне во время Проскурово-Черновицкой операции, где он прекрасно справился с организацией тыла фронта, несмотря на полное весеннее бездорожье. 
    
Для обеспечения запланированных Ставкой действий фронтов требовалось провести колоссальнейшую работу по материально-техническому обеспечению предстоящих операций. Известно, что только со стороны Центрального и Воронежского фронтов в боевых действиях участвовали 1336 тысяч человек, 3444 танка и самоходно-артиллерийские установки, 19,1 тысячи орудий и минометов, 2900 самолетов (с учетом авиации дальнего действия и 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта). 
    
Несмотря на трудные погодные условия, большие транспортные затруднения и попытки врага своими авиационными налетами сорвать подвоз всего необходимого для предстоящих операций, тылы фронтов блестяще справились с возложенной на них задачей. Они полностью обеспечили не только оборонительный период сражения, но и быстрый переход к контрнаступательным действиям. 
    
Мне трудно сказать, тыл какого фронта был подготовлен лучше, но, учитывая то, что Центральному фронту понадобилось меньше времени для материального обеспечения перехода в контрнаступление, считаю, что здесь тыл как перед началом операции, так и в процессе ее работал наиболее оперативно. Конечно, здесь немалую роль сыграл масштаб колебаний фронтов в ходе операции. 
    
Должен сказать, что Военные советы фронтов много занимались вопросами тыла. 
    
Большую помощь тылам и непосредственно войскам оказало местное население района Курской дуги. Промышленные предприятия прифронтовых районов ремонтировали танки, самолеты, машины, артиллерийскую и иную технику. В большом количестве шилось обмундирование и госпитальная одежда. Огромная работа была проведена по созданию оборонительных рубежей, постройке и ремонту дорог. 
    
Можно сказать, фронт и тыл здесь воистину были слиты воедино. Каждый делал все, что только мог, для победы над врагом. В этом ярко проявлялась общность цели нашего народа и вооруженных сил в борьбе за свою социалистическую Родину. 
    
Генералы Н. Ф. Ватутин и К. К. Рокоссовский лично много занимались вопросами тыла, и этим в значительной степени объяснялась хорошая материально-техническая обеспеченность войск к началу сражения. 
    
Об усилиях тех напряженных дней хорошо рассказал Маршал Советского Союза А. М. Василевский в своей статье «Историческое сражение», опубликованной в «Правде» 4 июля 1968 года в связи с 25-летием разгрома немецко-фашистских войск под Курском. 
    
     
«Трудно перечислить весь круг крупных мероприятий, которые были проведены Государственным Комитетом Обороны, Ставкой и Генеральным штабом в интересах подготовки к решающей битве на Курской дуге. Это была огромная, поистине титаническая работа. 
     
В числе таких мероприятий было и создание многополосной обороны на курском направлении на общую глубину 250–300 километров, и выдвижение в район восточнее Курска мощного стратегического резерва Ставки – Степного фронта, и осуществление крупнейшего за все время войны сосредоточения в район Курска материальных средств и войск, и организация специальных воздушных операций по нарушению вражеских коммуникаций и завоеванию господства в воздухе, и активизация действий партизан с целью организации массовых диверсий в тылу врага и получения важнейших разведывательных данных, и проведение целого комплекса мероприятий по политическому обеспечению предстоявших действий Красной Армии».
    
    
Итак, во всех наземных и воздушных войсках в мае и июне проходила напряженная боевая подготовка, каждый боец и командир готовился к встрече с врагом. 
    
И эта встреча вскоре состоялась… 
    
Всеми видами разведки Ставке и фронтам удалось установить время перехода в наступление противника. 2 июля Ставка предупредила командующих фронтами о возможном переходе противника в наступление в период с 3 по 6 июля. 
    
Теперь нашей ближайшей задачей становилось проведение мощной артиллерийской и авиационной контрподготовки советских войск. 
    
Вечером 4 июля я был в штабе К. К. Рокоссовского. После разговора по ВЧ с А. М. Василевским, который находился в штабе Н. Ф. Ватутина, я уже знал о результатах боя с передовыми отрядами противника в районе Белгорода. Стало известно, что сведения, полученные в тот день от захваченного пленного солдата 168-й пехотной дивизии, о переходе противника в наступление на рассвете 5 июля подтверждаются и что, как это было предусмотрено планом Ставки, Воронежским фронтом будет проведена артиллерийская и авиационная контрподготовка. 
    
Эти сведения я тут же передал К. К. Рокоссовскому и М. С. Малинину. 
    
В третьем часу утра К. К. Рокоссовскому позвонил командующий 13-й армией генерал Н. П. Пухов и доложил, что захваченный пленный сапер 6-й пехотной дивизии сообщил о готовности немецких войск к переходу в наступление. Ориентировочно время называлось – 3 часа утра 5 июля. 
    
К. К. Рокоссовский спросил меня: 
    
– Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки? 
    
– Время терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Сталину и доложу о принятом решении. 
    
Меня тут же соединили с Верховным. Он был в Ставке и только что кончил говорить с А. М. Василевским. Я доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку. И. В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать. 
    
– Буду в Ставке ждать развития событий, – сказал он. 
    
Я почувствовал, что Верховный находится в напряженном состоянии. Да и все мы, несмотря на то, что удалось построить глубоко эшелонированную оборону и что в наших руках теперь находились мощные средства удара по немецким войскам, сильно волновались и были крайне возбуждены. Была глубокая ночь, но сон как рукой сняло. 
    
Мы с К. К. Рокоссовским, как всегда в таких случаях, перебрались в штаб фронта. Начальника штаба Центрального фронта М. С. Малинина я знал со времени битвы под Москвой, тогда он являлся начальником штаба 16-й армии. Это был всесторонне подготовленный командир, штабной работник высокого класса. Он отлично выполнял возложенные на штаб обязанности. Ему очень помогал начальник оперативного отдела генерал И. И. Бойков. Скромный, трудолюбивый, инициативный, он был правой рукой начальника штаба фронта. Вот и сейчас – кругом телефонные звонки, нетерпеливые вопросы и запросы, а он спокоен, как всегда. 
    
Здесь же находился начальник штаба артиллерии фронта полковник Г. С. Надысев. Он то и дело выходил для переговоров с командирами артиллерийских соединений резерва Верховного Главнокомандования и с командующим артиллерией фронта генералом В. И. Казаковым, находившимся в это время в 4-м артиллерийском корпусе. 
    
Следует сказать, что штабы артиллерии и все командующие артиллерией фронтов, армий и соединений хорошо и умно поработали над организацией артиллерийской обороны и контрподготовки. В 2 часа 20 минут был отдан приказ о начале контрподготовки. Все кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот – началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской «симфонии» звуков словно слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, «катюш» и непрерывный гул авиационных моторов. 
    
Вражеские войска от нашей штаб-квартиры находились по прямой не более чем в 20 километрах. Мы слышали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем воображении возникла страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего под ураганный удар контрподготовки. Застигнутые врасплох вражеские солдаты и офицеры наверняка уткнулись носом в землю, в первую попавшуюся яму, канаву, траншею, любую щель, лишь бы укрыться от ужасающей силы разрывов бомб, снарядов и мин… 
    
В 2 часа 30 минут, когда уже вовсю шла контрподготовка, позвонил Верховный и спросил: 
    
– Ну как? Начали? 
    
– Начали. 
    
– Как ведет себя противник? 
    
Я доложил, что противник пытался отвечать на нашу контрподготовку отдельными батареями, но быстро замолк. 
    
– Хорошо. Я еще позвоню. 
    
Тогда трудно было сразу определить результаты нашей контрподготовки, но начатое противником в 5 часов 30 минут недостаточно организованное и не везде одновременное наступление говорило о серьезных потерях, которые она нанесла противнику. 
    
Захваченные в ходе сражения пленные рассказали, что наш удар был для них совершенно неожиданным. По их сведениям, сильно пострадала артиллерия и почти всюду была нарушена связь, система наблюдения и управления. 
    
Однако следует сказать, что к началу действий противника план контрподготовки у нас в деталях полностью еще не был завершен. Не были точно выявлены места сосредоточения в исходном положении и конкретное размещение целей в ночь с 4 на 5 июля. Хотя при тех разведывательных средствах, которыми мы тогда располагали, нелегко было точно установить местоположение целей, но все же можно было сделать значительно больше, чем это было сделано. 
    
В результате нам пришлось вести огонь в ряде случаев не по конкретным целям, а по площадям. Это дало возможность противнику избежать массовых жертв. Через два–два с половиной часа он сумел перейти в наступление и в первый же день, несмотря на небывалую плотность огня нашей обороны, продвинулся на 3–6 километров. А этого могло и не быть при лучшей организации контрподготовки и более значительном поражении противника. 
    
Правда, нельзя сбрасывать со счетов, что контрподготовка проводилась ночью, вследствие чего участие авиации было незначительным и, прямо скажем, малоэффективным, а удары по аэродромам противника на рассвете полностью не достигли своей цели, так как к этому времени немецкое командование уже подняло авиацию в воздух для взаимодействия со своими наземными войсками. 
    
Значительно эффективнее действовала авиация по тактическим боевым порядкам и по колоннам противника, совершавшим перегруппировки в ходе сражения. 
    
Конечно, артиллерийская контрподготовка нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, но мы все же ждали от нее больших результатов. Наблюдая ход сражения и опрашивая пленных, я пришел к выводу, что как Центральный, так и Воронежский фронты начали ее слишком рано: немецкие солдаты еще спали в окопах, блиндажах, оврагах, а танковые части были укрыты в выжидательных районах. Лучше было бы контрподготовку начать примерно на 30–40 минут позже. 
    
Между половиной пятого и пятью часами утра 5 июля вместе с появлением авиации противника был открыт артиллерийский огонь по обороне Центрального фронта, особенно сильный по войскам 13-й армии. Через полчаса немецкие войска начали наступление. 
    
Противник бросил в атаку в первом атакующем эшелоне три танковые и пять пехотных дивизий. Удару подверглись войска 13-й армии и примыкавшие к ней фланги 48-й и 70-й армий. Атака была встречена мощным огнем всей системы нашей обороны и отбита с потерями для немецко-фашистских войск. 
    
В течение всего дня 5 июля противник провел пять яростных атак, пытаясь ворваться в оборону наших войск, но не сумел добиться существенных результатов. Почти на всех участках фронта войска твердо стояли на своих рубежах, и казалось, что пока нет такой силы, чтобы сдвинуть их с места. Только к исходу дня в районе Ольховатки и еще кое-где части противника вклинились в нашу оборону на глубину от 3 до 6 километров. 
    
Особенно мужественно дрались воины 13-й армии, в том числе 81-я дивизия генерала А Б. Баринова, 15-я дивизия полковника В. Н. Джанджгавы, 307-я дивизия генерала М. А. Еншина и 3-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада полковника В. Н. Рукосуева. Основной удар приняла на себя батарея капитана Г. И. Игишева, которая за один день уничтожила 19 танков противника. Все воины этой батареи героически погибли в бою, но врага не пропустили. 
    
Смело дралась 70-я армия генерала И. В. Галанина, сформированная из хорошо подготовленных пограничников Дальнего Востока, Забайкалья и Средней Азии. 
    
Вечером было принято решение с утра следующего дня, то есть 6 июля, ввести в сражение 2-ю танковую армию и резервный 19-й танковый корпус, которые в тесном взаимодействии с войсками 13-й армии должны были нанести контрудар и отбросить противника в исходное положение, восстановив всю систему обороны на участке 13-й армии. 
    
Особую боевую доблесть проявили части 17-го гвардейского стрелкового корпуса, 203-й гвардейский стрелковый полк 70-й гвардейской дивизии под командованием майора В. О. Коноваленко за 6 июля отбил до шестнадцати атак противника и нанес ему тяжелые потери. 
    
Однако, несмотря на хорошо организованную оборону, величайшее мужество и массовый героизм наших войск, за 5 и 6 июля войскам противника ценою больших потерь все же удалось продвинуться на отдельных участках до 10 километров. Оба дня, невзирая на колоссальные потери, свирепствовала его авиация. Но прорвать тактическую оборону враг так и не смог. 
    
Перегруппировав свои ударные танковые части, противник с утра 7 июля бросился в ожесточенную атаку на Поныри. Здесь занимала оборону 307-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора М. А. Еншина, усиленная 5-й артиллерийской дивизией, 13-й противотанковой артбригадой, 11-й и 22-й минометными бригадами. 
    
Целый день в районе Понырей не смолкал непрерывный гул ожесточенного наземного и воздушного сражения. Враг бросал в бой все новые и новые танковые части, но и здесь ему не удалось сломить оборону. 
    
8 июля усилились атаки в направлении Ольховатки. Здесь противник вновь натолкнулся на героическую стойкость советских воинов. Особенно отличились артиллеристы 3-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады полковника В. Н. Рукосуева. Бригада вела неравный бой с 300 танками противника. 
    
Последующие попытки прорвать оборону советских войск также не дали противнику положительных результатов. 
    
Так, до 10 июля, потеряв значительную часть танков, на которые Гитлер делал основную ставку, немецкие войска не смогли продвинуться вперед ни на один километр. 
    
Еще в ходе описываемых сражений под утро 9 июля на командный пункт Центрального фронта мне позвонил И. В. Сталин и, ознакомившись с обстановкой, сказал: 
    
– Не пора ли вводить в дело Брянский фронт и левое крыло Западного фронта, как это было предусмотрено планом? 
    
– Здесь, на участке Центрального фронта, противник уже не располагает силой, способной прорвать оборону наших войск, – ответил я. – Чтобы не дать ему времени на организацию обороны, к которой он вынужден будет перейти, следует немедленно переходить в наступление всеми силами Брянского фронта и левым крылом Западного фронта, без которых Центральный фронт не сможет успешно провести запланированное контрнаступление. 
    
– Согласен. Выезжайте к Попову и вводите в дело Брянский фронт. Когда можно будет начать наступление Брянского фронта? 
    
– Двенадцатого. 
    
– Согласен. 
    
О положении дел на участках Воронежского фронта я не стал расспрашивать Верховного, так как держал непосредственную связь с А. М. Василевским, с Генеральным штабом и знал, что там так же, как и на участках Центрального фронта, разыгралось ожесточеннейшее сражение. 
    
Вкратце позволю себе изложить события первого дня битвы на участке Воронежского фронта, о которых мне было известно из донесения в Ставку командования фронта. 
    
В 16 часов 10 минут 4 июля противник начал наступательные действия передовыми отрядами. Эти действия, видимо, носили разведывательный характер. 5 июля из района Стрелецкий–Томаровка–Зыбино–Трефиловка после артиллерийского удара и авиационного налета враг перешел в наступление, введя в дело не менее 450 танков. 
    
Первая атака была отбита. 
    
Во второй половине дня, введя в дело тяжелые танки «тигр», противник вновь ринулся в наступление. На этот раз ему удалось сломить сопротивление 52-й гвардейской стрелковой дивизии, которой командовал полковник И. М. Некрасов, и занять ряд населенных пунктов, в том числе Березов, Гремучий, Быково, Козьма-Демьяновку, Вознесенский. Соседняя 67-я гвардейская стрелковая дивизия полковника А. И. Баксова, подвергшаяся сильному удару, оставила Черкасское и отошла на рубеж Красный Починок. 
    
За день боя немецко-фашистским войскам были нанесены колоссальные потери, но и войска фронта потеряли до 60 танков, 78 самолетов, значительное количество личного состава. 
    
Из анализа действий противника чувствовалось, что в районе Белгорода его войсками руководят более инициативные и опытные генералы. Это действительно было так. Во главе группировки стоял генерал-фельдмаршал Манштейн, один из способнейших и волевых полководцев немецко-фашистских войск. 
    
Как развивались события на Брянском фронте? 
    
Вечером 9 июля, как было указано Верховным, я был в штабе фронта, где встретился с командующим М. М. Поповым, членом Военного совета Л. 3. Мехлисом и начальником штаба фронта Л. М. Сандаловым. Они уже получили указание Ставки о переходе в наступление войск фронта. 
    
Должен отметить исключительно оперативную грамотность и умение четко спланировать наступательные действия, организовать систему управления войсками начальника штаба фронта генерала Л. М. Сандалова. Знал я его еще со времени битвы под Москвой, где он был в должности начальника штаба 20-й армии. Это был один из наиболее способных наших начальников штабов, глубоко разбиравшийся в оперативно-стратегических вопросах. 
    
Планирование наступления в армиях было заранее продумано и подготовлено. Во главе армий стояли исключительно способные и опытные генералы, 3-й армией командовал генерал А. В. Горбатов, 61-й армией – генерал П. А. Белов, 63-й – генерал В. Я. Колпакчи, 3-й гвардейской танковой армией – генерал П. С. Рыбалко, 11-й гвардейской армией Западного фронта, которой предстояло наступать одновременно с Брянским фронтом, командовал генерал И. X. Баграмян. 
    
Во всех этих армиях Брянского и Западного фронтов я побывал и по мере возможности оказал их командованию помощь своими советами. 
    
Особенно детально пришлось поработать в армии И. Х. Баграмяна, с которым у меня с давних пор сложились хорошие деловые и товарищеские взаимоотношения. В тот момент у И. X. Баграмяна находились командующий Западным фронтом генерал В. Д. Соколовский и представитель Ставки генерал Н. Н. Воронов, занимавшийся артиллерийскими вопросами. 
    
При обсуждении метода артиллерийского огня, о котором докладывал командующий артиллерией 11-й гвардейской армии генерал П. С. Семенов, родилась идея преподнести врагу какой-то новый, еще неизвестный ему метод. 
    
После долгих обсуждений всеми нами было решено: атаку начинать не после артиллерийской подготовки, как это было до сих пор, что помогало противнику определить начало перехода наших войск в наступление, а в процессе самой артиллерийской подготовки, в момент усиления ее темпа и мощности. Этот метод хорошо себя оправдал. 
    
Я был несколько удивлен при личном разговоре с И. В.Сталиным, когда он мне сказал об «открытии» Вороновым нового метода артиллерийского наступления, как его личном изобретении. И еще больше удивился, прочитав о том же в мемуарах самого Н. Н. Воронова. 
    
12 июля Брянский фронт и усиленная 11-я гвардейская армия Западного фронта перешли в наступление и, несмотря на глубоко эшелонированную, сильно развитую в инженерном отношении оборону и упорное сопротивление противника, прорвали ее и начали продвижение вперед в общем направлении на Орел. 
    
Как и ожидалось, противник заметался на орловском плацдарме и стал снимать свои войска из группировки, действовавшей против Центрального фронта, и бросать их против Брянского фронта и против 11-й гвардейской армии Западного фронта. Этим незамедлительно воспользовался Центральный фронт и 15 июля перешел в контрнаступление. 
    
Так здесь, в районе Орла, долго готовившееся гитлеровское генеральное наступление окончательно провалилось. Немецким войскам предстояло испытать горечь тяжелого поражения и ощутить могущество советского оружия, обрушившегося со всей мощью на ненавистного врага. 
    
Однако в районе Белгорода противник наносил еще очень сильные удары. 6 июля на обоянском направлении разгорелось кровопролитнейшее сражение. С обеих сторон одновременно участвовали многие сотни самолетов, танков и самоходных орудий. Но враг не смог опрокинуть сильную оборону наших войск. Танкисты, артиллеристы и отошедшие с переднего края части мужественно отбивали многократные атаки врага. Только за 6 июля противник потерял здесь более 200 танков, десятки тысяч солдат и около 100 боевых самолетов. 
    
Подтянув резервы и перегруппировав свои силы, противник на рассвете 7 июля ввел в дело новую сильную группировку танков и бросил против 6-й гвардейской армии и 1-й танковой армии в направлении Обоянь–Прохоровка, более 200 танков – против 7-й гвардейской армии М. С. Шумилова в направлении на Корочу. 
    
Наши 6-я гвардейская и 1-я танковая армии в ночь на 7 июля были срочно усилены фронтовыми резервами. 
    
С утра 7 июля вновь начались ожесточенные атаки врага. В воздухе и на земле стоял несмолкаемый грохот боя, скрежет танков и гул моторов. 
    
Войска Воронежского фронта, дравшиеся при мощной поддержке авиации, не допустили прорыва противника через вторую полосу обороны, но все же ему кое-где удалось вклиниться. 
    
Тогда командование фронта ввело в дело на этом, ставшем теперь опасным, участке 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса, а также несколько стрелковых дивизий и артиллерийских частей, переброшенных с других направлений. 
    
За два дня противник потерял не менее 200 танков и много другой техники. Его пехотные части уже насчитывали в своих рядах не более половины их исходной численности. Перегруппировав в течение 10 июля свои основные силы на более узком участке, противник вновь бросил их в направлении Прохоровки, рассчитывая здесь смять наши ослабевшие войска. 11 июля на прохоровском направлении продолжалось тяжелое сражение. 
    
К исходу дня на участке Воронежского фронта наступил опасный кризис сражения. Согласно ранее разработанному плану Ставка подтянула из своего резерва сюда, в район Прохоровки, 5-ю гвардейскую общевойсковую и 5-ю гвардейскую танковую армии и наутро 12 июля ввела их в сражение. Вступив в дело, 5-я танковая армия генерала П. А. Ротмистрова имела в строю более 800 танков и самоходно-артиллерийских установок. Противник в общей сложности имел на обоянском и прохоровском направлениях не меньшее количество танков, но боевой дух его войск был уже надломлен в предшествовавших сражениях с войсками 6-й гвардейской армии, 1-й танковой и 7-й гвардейской армий. 
    
В течение 12 июля на Воронежском фронте шла величайшая битва танкистов, артиллеристов, стрелков и летчиков, особенно ожесточенная на прохоровском направлении, где наиболее успешно действовала 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерала П.А.Ротмистрова. 
    
В тот день на командный пункт Брянского фронта мне позвонил Верховный и приказал срочно вылететь в район Прохоровки и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного фронтов. 
    
13 июля я прибыл в штаб 69-й армии Воронежского фронта, где находился также и командующий Степным фронтом генерал И. С. Конев. Там уже знали, что мне поручено руководство войсками обоих фронтов. Вечером того же дня встретился на командном пункте 69-й армии с А. М. Василевским. Верховный Главнокомандующий поручил ему выехать на Юго-Западный фронт и организовать там наступательные действия, которые должны были начаться с переходом в контрнаступление Воронежского и Степного фронтов. 
    
Ознакомившись с обстановкой, действиями противника и своих войск, мы пришли к выводу, что надо еще энергичнее продолжать начатый контрудар, с тем чтобы на плечах отходящего противника захватить ранее занимаемые им рубежи в районе Белгорода. После этого, произведя в сжатые сроки подготовку войск, перейти всеми силами обоих фронтов в решительное контрнаступление. 
    
На всех участках фронта шли ожесточенные, кровавые бои, горели сотни танков и самоходных орудий. Над полем боя стояли тучи пыли и дыма. Это был переломный момент в сражении на белгородском направлении. Обескровленные и потерявшие веру в победу гитлеровские войска постепенно переходили к оборонительным действиям. 16 июля противник окончательно прекратил атаки и начал отвод своих тылов на Белгород. 17 июля был обнаружен и отход войск противника, лишь части, находившиеся в соприкосновении с нашими войсками, продолжали оказывать упорное сопротивление. 
    
18 июля мы с А. М. Василевским находились на участке, где сражались части 69-й армии под командованием генерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина, 5-й гвардейской армии генерал-лейтенанта А. С. Жадова и 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова. 
    
Нам довелось лично наблюдать ожесточенные бои в районе совхоза «Комсомолец» и Ивановских выселок, где действовали 29-й и 18-й танковые корпуса. Здесь противник оказывал сильное огневое сопротивление и даже переходил в контратаки. За 18 июля армиям П. А. Ротмистрова и А. С. Жадова удалось оттеснить его всего лишь на 4-5 километров, а 6-я гвардейская армия И. М. Чистякова заняла только высоту в районе Верхопенье. В войсках армии И. М. Чистякова чувствовалось большое переутомление. Начиная с 4 июля они не имели ни сна, ни отдыха. Нужны были дополнительные силы, чтобы помешать планомерному отходу немецких частей. Для этого пришлось ввести в дело 18-й танковый корпус генерал-майора Б. С. Бахарова и 29-й танковый корпус генерал-майора И. Ф. Кириченко, а также часть войск 53-й армии И. М. Манагарова. 
    
Здесь я должен задержаться и в пределах возможного возразить против утверждения о том, что в отличие от Центрального фронта командование Воронежским фронтом не сумело точно определить направление главного удара противника, и что поэтому оно якобы рассредоточило усилия в полосе шириной 164 километра, не массировало силы и средства на направлении главного удара врага. Это неверно, как и утверждение о том, что 6-я гвардейская армия, на оборону которой обрушилась главная группировка, наступавшая на Курск с юга, имела более широкую полосу обороны – 64 километра, чем ее соседи, у которых было по 50 километров. Средняя плотность артиллерии на участке этой армии равнялась 25,4 орудия и 2,4 танка на один километр фронта, тогда как во всей полосе фронта она составляла 35,6 орудия и 6,9 танка[121]. 
    
Ставка, Генштаб и командование Воронежским фронтом, анализируя обстановку, считали, что противник нанесет свой главный удар не по одной 6-й гвардейской армии, а по 6-й и 7-й гвардейским армиям. Что касается утверждений о ширине оборонительных полос, то сосед 6-й армии справа – 40-я армия имела более широкий фронт, чем имела его 6-я армия, не говоря уже о том, что 38-я армия фронт обороны имела еще больший, чем 40-я армия. Фронт обороны 6-й и 7-й гвардейских армий, где ожидался главный удар немецких войск, равнялся 114 километрам, а в двух других армиях фронта – 130 километрам. Средняя плотность артиллерии и танков подсчитана недостаточно правильно. На участках 38-й и 40-й армий артиллерийская плотность была незначительная, танков же в этих армиях имелись единицы. 
    
В то же время в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий были сосредоточены почти все артиллерийские части и соединения резерва Верховного Главнокомандования, все танковые части и соединения и все фронтовые резервы. К тому же еще в оперативной глубине «в затылок» обороны 6-й гвардейской армии была поставлена 1-я танковая армия, хорошо подготовившая оборонительный рубеж, а за стыком 6-й и 7-й гвардейских армий в глубине располагалась 69-я армия на подготовленном оборонительном рубеже. Кроме того, в оперативной зоне за 6-й и 7-й гвардейскими армиями находились резервы фронта – 35-й гвардейский стрелковый корпус, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса. 
    
Следовательно, критика командующего Воронежским фронтом генерала Н. Ф. Ватутина построена без знания дела, на неточном подсчете соотношения сил сторон в специфических условиях оперативно-стратегической обстановки. Подсчитана тактическая плотность только сил и средств армий, без учета артиллерии резерва Главного Командования, располагавшейся в полосе 6-й гвардейской армии. Что же касается плотности танков, то здесь главная ставка командования фронта была на 1-ю танковую армию, на 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса. 
    
Чтобы правильно определить силу сопротивления обороны в крупных сражениях, нужно для подсчета брать средства и силы не только тактической обороны, но и находящиеся в оперативной глубине, тогда не будет ошибки. 
    
Что касается результатов оборонительного сражения на фронте, то не надо забывать, что по 6-й и 7-й гвардейским армиям Воронежского фронта противник в первый день нанес свой удар почти пятью корпусами (2-й танковый корпус СС, 3-й танковый корпус, 48-й танковый корпус, 52-й армейский корпус и часть корпуса «Раус»), тогда как по обороне Центрального фронта – тремя корпусами. Легко понять разницу в силе ударов немецких войск с орловского направления и из района Белгорода. 
    
В отношении личных способностей в оперативно-стратегических вопросах командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина должен со всей объективностью заявить: это был высокоэрудированный и мужественный военачальник. 
    
Как я уже сказал, контрнаступление на Курской дуге готовилось еще задолго до перехода противника в наступление. Еще в мае Ставка рассмотрела план контрнаступления на орловском направлении под условным наименованием «Кутузов». В нем ставилась цель нанести удар по орловской группировке противника с трех сторон по сходящимся направлениям силами Центрального, Брянского и левого крыла Западного фронтов. 
    
Выше говорилось, что 12 июля перешли в наступление войска Брянского и Западного фронтов, а 15 июля – Центрального фронта. Таким образом, в районе Орла развернулось мощное наступление трех фронтов, имевших ближайшую цель разгромить орловскую группировку врага. 
    
Начавшееся здесь контрнаступление, а также большое истощение войск противника в районе Белгорода заставили гитлеровское руководство признать, что широко задуманный план «Цитадель» провалился. Чтобы спастись от полного разгрома, командованием противника было решено отвести войска генерал-фельдмаршал а Манштейна обратно на оборонительные рубежи, с которых они начинали наступление. 
    
Это ему удалось сделать вследствие исключительной переутомленности наших 1-й танковой, 6-й и 7-й гвардейских армий, а также недостаточной активности 5-й гвардейской танковой армии. 23 июля главные силы противника были отведены на белгородский оборонительный рубеж. 
    
В своих мемуарах бывший командующий 5-й танковой армией П. А. Ротмистров пишет, будто бы решающую роль в разгроме бронетанковых войск армий «Юг» сыграла 5-я танковая армия. Это нескромно и не совсем так. 
    
Обескровили и измотали врага войска 6-й и 7-й гвардейских и 1-й танковой армий, поддержанные артиллерией резерва Главного Командования и воздушной армией в период ожесточенных сражений 4–12 июля. 5-я танковая армия имела дело уже с крайне ослабленной группировкой немецких войск, потерявшей веру в возможность успешной борьбы с советскими войсками. 
    
Войска Воронежского и Степного фронтов, выйдя 23 июля к переднему краю немецкой обороны, не смогли сразу перейти в контрнаступление, хотя этого и требовал Верховный Главнокомандующий. Нужно было пополнить запасы горючего, боеприпасов и другие виды материально-технического обеспечения, организовать взаимодействие всех родов войск, тщательную разведку, произвести некоторую перегруппировку войск, особенно артиллерии и танков. По самым жестким подсчетам, на все это необходимо было минимум восемь суток. 
    
Скрепя сердце после многократных переговоров Верховный утвердил наше решение, так как иного выхода тогда не было. 
    
Операция, как известно, планировалась на большую глубину, и она требовала тщательной подготовки и всестороннего обеспечения, в противном случае нас могла постигнуть неудача. Хорошо рассчитанная и подготовленная наступательная операция должна гарантировать не только успешное проведение прорыва тактической и оперативной глубины обороны противника, но и такое завершение наступления, которое обеспечит надлежащие условия для последующих наступательных действий. 
    
Однако Верховный Главнокомандующий торопил нас с началом сражения. 
    
Основных законов оперативно-стратегического искусства И. В. Сталин не придерживался. Он был подобен темпераментному кулачному бойцу, часто горячился и торопился вступить в сражение. Горячась и торопясь, И. В. Сталин не всегда правильно учитывал время, необходимое для всесторонней подготовки операции. Мне и А. М. Василевскому стоило большого труда доказать ему необходимость не спешить с началом действий и начинать операцию только тогда, когда она будет всесторонне подготовлена и материально обеспечена. 
    
Конечно, при этом приходилось серьезно спорить и выслушивать от И. В. Сталина неприятные и незаслуженные слова. Но тогда мы мало обращали на это внимания. 
    
После смерти И. В. Сталина появилась версия о том, что он единолично принимал военно-стратегические решения. Это не совсем так. Выше я уже говорил, что, если Верховному докладывали вопросы со знанием дела, он принимал их во внимание. И я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений. Так было, в частности, с началом сроков многих операций. И на этот раз с нашими соображениями Верховный Главнокомандующий согласился. 
    
Битва в районе Курска, Орла и Белгорода является одним из величайших сражений Великой Отечественной войны и Второй мировой войны в целом. Здесь были не только разгромлены отборные и самые мощные группировки немцев, но и безвозвратно подорвана в немецкой армии и народе вера в гитлеровское фашистское руководство и в способность Германии противостоять все возрастающему могуществу Советского Союза. 
    
Разгром главной группировки немецких войск в районе Курска подготовил почву для последующих широких наступательных операций советских войск с целью полного изгнания немцев с нашей территории, а затем и с территории Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии, Румынии, Болгарии и окончательного разгрома фашистской Германии. 
    
Что же явилось решающим в разгроме врага в районе Курска? 
    
Прежде всего, то, что к моменту оборонительного сражения советские войска как в количественном, так и особенно в качественном отношении превосходили своего противника. 
    
Возросшая подвижность артиллерии, мощность авиации и бронетанковых войск позволяли в короткие сроки создавать такие ударные группировки, которые стремительно ломали всякое сопротивление вражеских войск. Это и дало возможность советскому военно-стратегическому руководству подготовить и уверенно осуществить разгром вражеских войск в районе Курской дуги, сорвать широко задуманные гитлеровские наступательные планы на 1943 год. 
    
Почему противник решил провести свое генеральное наступление в районе Курска? 
    
Дело в том, что оперативное расположение советских войск на курском выступе, вогнутом в сторону противника, сулило большие перспективы немецкому командованию. Здесь могли быть окружены сразу два крупных фронта, вследствие чего образовалась бы огромная брешь, позволившая противнику осуществить крупные операции в южном и северо-восточном направлениях. 
    
В своих оценках обстановки и возможных вариантов решения противника Ставка, Генеральный штаб и командование фронта исходили именно из этой предпосылки, что в дальнейшем подтвердилось. 
    
Характерно, что все советское оперативно-стратегическое командование было в основном единодушно в оценке предстоящих действий противника. В этом единстве взглядов, основанном на глубоком анализе всех условий, как нельзя лучше сказалось возросшее искусство наших штабов и командования. 
    
Этого уже нельзя было сказать про командование немецких войск, у которого отсутствовала правильная и глубокая оценка обстановки и единство в планах и способах предстоящих действий. Выпустив из рук стратегическую инициативу, оно не смогло справиться с возникшими трудностями, что усугублялось резким упадком воинского духа в войсках. 
    
В битве под Курском войска Центрального и Воронежского фронтов, как я уже говорил, по силам и средствам несколько превосходили противника. Конкретно это выражалось так: в людях – в 1,4, орудиях и минометах – в 1,9, в танках – в 1,2 и в самолетах – в 1,4 раза. Однако, делая основную ставку на танковые и моторизованные войска, немецкое командование сгруппировало их на узких участках, создав в первые дни битвы значительное превосходство над советскими войсками, занимавшими тактическую зону обороны. 
    
Когда же вступили в действие наши войска, расположенные в оперативной глубине, превосходство перешло в руки советских войск. 
    
Главное командование немецких войск в данном случае переоценило боевые силы своих войск и недооценило возможности советских войск, и это в который уже раз! Противник на этот раз особенно надеялся на свои танки «тигр» и «пантера» и штурмовые орудия «фердинанд». Ему, видимо, казалось, что эти системы ошеломят советские войска и они не выдержат их таранного удара. Но этого не случилось. 
    
Несмотря на то что фашистская Германия все еще опиралась на экономику большинства европейских стран, она уже не могла теперь, после столь ожесточенных сражений на Восточном фронте, соревноваться со все возрастающим экономическим и военным могуществом Советского государства. 
    
Западные буржуазные политические и военные историки стараются доказать, что превосходство Красной Армии в материально-техническом отношении было достигнуто только за счет материальной помощи США и Англии. 
    
Это, конечно, далеко не соответствует истине. 
    
Я не хочу полностью отрицать и игнорировать эту помощь. Она в определенной степени помогла Красной Армии и военной промышленности, но ей все же нельзя отводить роль больше той, чем она была в действительности. 
    
Наше материальное превосходство над врагом было достигнуто благодаря преимуществу советского общественного строя, героической борьбе советского народа под руководством партии на фронтах и в тылу. 
    
Итак, гитлеровцы проиграли величайшее сражение, которое они готовили, напрягая все силы и возможности, чтобы взять реванш за разгром их войск в 1941 году под Москвой, а зимой 1942/43 года на Волге и под Ленинградом. 
    
Раздраженный неудачами и чрезвычайно большими потерями, Гитлер, как он всегда поступал в подобных случаях, всю вину за провал наступательной операции «Цитадель» переложил на головы своих фельдмаршалов и генералов. Он снимал их с должностей, заменяя, по его мнению, более способными. Гитлер не понимал, что провал крупной стратегической операции зависит не только от командующих, а определяется главным образом большой суммой военно-стратегических, политических, моральных и материальных факторов. 
    
Основной план контрнаступления советских войск на Курской дуге, разработанный и утвержденный, как мы уже говорили, Верховным Главнокомандующим еще в мае, в ходе оборонительного сражения корректировался и многократно обсуждался в Ставке. Это был план второго этапа разгрома противника в районе Орла, Белгорода и Харькова и являлся частью плана всей летней кампании 1943 года. 
    
Первый этап – оборонительное сражение в битве под Курском – наши войска завершили на Центральном фронте 12 июля, а на Воронежском фронте – 23 июля. Разные сроки окончания оборонительных действий на этих фронтах объясняются масштабностью сражения и понесенными потерями. Следует также учесть, что Центральному фронту 12 июля была оказана значительная помощь Брянским и Западным фронтами, перешедшими в наступление против орловской группировки противника. Это заставило гитлеровцев срочно снять семь дивизий из войск, действовавших против Центрального фронта. 
    
Второй этап битвы – контрнаступление – также начался не одновременно. 
    
Так, в районе Белгорода контрнаступление началось 3 августа, спустя 20 дней после перехода в контрнаступление Центрального, Брянского и Западного фронтов, которым требовалось меньше времени на подготовку, поскольку планирование контрнаступления и всестороннее его обеспечение в основном были отработаны заранее и уточнялись в ходе оборонительного сражения. 
    
Во втором случае на подготовку времени требовалось больше, так как вводимые в контрнаступление войска Степного фронта не имели заранее полностью отработанного плана действий. Находясь в резерве Ставки, они не могли еще знать конкретных задач, исходных районов для контрнаступления и конкретного противника, против которого они должны будут действовать. 
    
В процессе подготовки и проведения контрнаступления мне пришлось главным образом работать в войсках Воронежского и Степного фронтов, а 30–31 июля по заданию Верховного вылететь в войска Западного фронта на участок 4-й танковой армии. 
    
По плану операции Воронежского и Степного фронтов, носившей условное название «Румянцев», главный удар осуществлялся из района Белгорода смежными флангами этих двух фронтов в общем направлении на Богодухов–Валки–Новая Водолага в обход Харькова с запада. С подходом наших войск к району Харькова должен был перейти в наступление Юго-Западный фронт. Его 57-я армия, которой командовал генерал Н. А. Гаген, наносила удар в обход Харькова с юго-запада. 
    
Переход в контрнаступление войск Воронежского фронта осуществлялся в более сложных условиях, чем в районе Орла. В период оборонительного сражения они понесли большие потери в людях, боевой технике и материальных средствах. Противник, отойдя на свои заранее подготовленные оборонительные рубежи, своевременно занял их и неплохо подготовился к отражению нашего наступления. Разведкой было установлено, что для усиления белгородско-харьковской группировки немцы спешно перебросили с других направлений танковые и моторизованные дивизии. 
    
Все говорило о том, что здесь предстоят тяжелые сражения, особенно для войск Степного фронта, вынужденного в силу обстановки наступать на хорошо укрепленный белгородский оборонительный район. 
    
Ставка правильно использовала Степной фронт. Если бы его силы в ходе оборонительного сражения не были введены для усиления Воронежского фронта, то последний мог оказаться в крайне опасном положении. Такого хода событий нам никак нельзя было допустить, ибо нетрудно догадаться, к чему бы это привело. 
    
Что касается контрнаступления Степного фронта одновременно всеми силами на белгородском направлении, то следует помнить, что, когда были взяты армии Степного фронта для усиления Воронежского фронта, еще не вполне созрели условия для ввода Степного фронта всеми силами. Обстановка для перехода в контрнаступление на белгородско-харьковском направлении полностью определилась только к 20 июля, а фактический переход в контрнаступление мог быть осуществлен после всесторонней подготовки обоих фронтов, на что требовалось значительное время. 
    
23 июля советские войска, преследуя противника, вышли на рубежи севернее Белгорода и в основном захватили оборонительные позиции, которые Воронежский фронт занимал до 5 июля. 
    
Обсудив обстановку с командованием фронта, с Генштабом и с Верховным, мы приняли решение остановить войска и тщательно подготовить их к переходу в контрнаступление с глубокими задачами. 
    
Ведь прежде чем перейти в наступление, фронтам было необходимо: 
    
– произвести перегруппировку сил и средств; 
    
– провести тщательную разведку целей в интересах авиационного и артиллерийского наступления; 
    
– произвести пополнение войск, понесших потери, особенно это касалось 6-й и 7-й гвардейских, 1-й танковой армий и ряда артиллерийских частей; 
    
– запастись горючим, боеприпасами и всем необходимым для проведения глубокой наступательной операции. 
    
А Степному фронту нужно было еще, кроме того, детально отработать план контрнаступления и его всестороннее обеспечение. 
    
Общий замысел контрнаступления под Белгородом заключался в следующем. 
    
Воронежский фронт наносил главный удар силами 5-й и 6-й гвардейских армий, 5-й гвардейской танковой и 1-й танковой армий в общем направлении на Валки и Новую Водолагу. Плотность артиллерии на участке прорыва 5-й и 6-й гвардейских армий была доведена до 230 орудий и минометов на 1 километр фронта, а танков – до 70 единиц. Дивизии получили для прорыва полосы до 3 километров. 
    
Такое массовое сосредоточение средств прорыва вызывалось тем, что в первый же день контрнаступления здесь планировался ввод в прорыв двух танковых армий. Правее переходили в наступление 40-я и 38-я армии в общем направлении на Грайворон и далее на Тростянец. Поддержку с воздуха осуществляла 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского. 
    
Степной фронт под командованием генерал-полковника И. С. Конева, действуя в составе 53, 69-й и 7-й гвардейской армий и 1-го механизированного корпуса, имел ближайшую задачу овладеть Белгородом и в дальнейшем наступать на Харьков, взаимодействуя с главными силами Воронежского фронта. Действия войск Степного фронта поддерживала 5-я воздушная армия генерала С. К. Горюнова. 
    
При подготовке операции войск Степного фронта мне пришлось познакомиться с командующим 53-й армией генералом И. М. Манагаровым, которого я раньше близко не знал. 
    
И. М. Манагаров произвел на меня очень хорошее впечатление, хотя и пришлось с ним серьезно поработать над планом наступления армии. А когда была кончена работа и мы сели ужинать, он взял в руки баян и прекрасно сыграл несколько веселых вещей. Усталость как рукой сняло. Я глядел на него и думал: таких командиров бойцы особенно любят и идут за ними в огонь и воду… 
    
Я поблагодарил И. М. Манагарова за отличную игру на баяне (чему, кстати говоря, всегда завидовал!) и выразил надежду, что он не хуже «сыграет» артиллерийскую музыку для противника 3 августа. 
    
Усмехнувшись, И. М. Манагаров сказал: 
    
– Постараемся, нам есть на чем сыграть. 
    
Понравился мне и командующий артиллерией генерал-лейтенант Н. С. Фомин, отлично знавший методы использования артиллерийских средств в наступлении. Он вместе с генерал-полковником артиллерии М. Н. Чистяковым, уполномоченным Ставки, проделал очень большую и полезную работу по распределению артиллерии, ее обеспечению боеприпасами, боевому применению и по подготовке всех данных для эффективного артиллерийского натиска. 
    
Контрнаступление в районе Белгорода началось утром 3 августа. Более мощный огневой и авиационный удар нанес Воронежский фронт, в результате чего перешедшие в наступление войска 5-й и 6-й гвардейских армий, усиленные большим количеством танков, быстро прорвали главную полосу обороны противника. Во второй половине дня были введены в прорыв 1-я и 5-я гвардейская танковые армии, которые к исходу дня своими передовыми соединениями продвинулись до 30–35 километров, нанеся поражение всей тактической обороне противника на этом участке. 
    
Степной фронт не имел таких мощных средств прорыва, как Воронежский, и наступление здесь развивалось несколько медленнее. 
    
К исходу дня передовые части продвинулись до 15 километров, но и это мы считали большим достижением, тем более что перед армиями Степного фронта была более сильная и более глубокая оборона противника. 
    
На другой день противник усилил сопротивление, и наступление Степного фронта 4 августа развивалось значительно медленнее. Но это нас не очень волновало, так как ударная группа Воронежского фронта успешно продвигалась вперед, выигрывая фланг белгородской группировки противника. Здесь немецко-фашистское командование, почувствовав угрозу окружения, к исходу 4 августа начало отвод своих войск, что дало возможность войскам Степного фронта ускорить продвижение вперед. 
    
В 6 часов утра 5 августа в Белгород первым ворвался 270-й гвардейский стрелковый полк 89-й гвардейской стрелковой дивизии, а также части 305-й и 375-й стрелковых дивизий. Хорошо дрались 93-я, 94-я гвардейские и 111-я стрелковые дивизии; 89-я гвардейская и 305-я стрелковые дивизии удостоились почетного наименования Белгородских. 
    
Очистив город от противника, войска армий Степного фронта, взаимодействуя с войсками Воронежского фронта, быстро устремились вперед. 
    
Вечером 5 августа 1943 года столица нашей Родины Москва салютовала в честь доблестных войск Брянского, Западного, Центрального фронтов, занявших Орел, и войск Степного и Воронежского фронтов, занявших Белгород. Это был первый артиллерийский салют в ходе Великой Отечественной войны в честь боевой доблести советских войск. 
    
Настроение бойцов резко поднялось, лица сияли радостью, отвагой и уверенностью в своих силах. 
    
Оценив ход событий, 6 августа я совместно с командованием Степного фронта направил Верховному Главнокомандующему предложения по дальнейшему развитию операции на белгородско-харьковском направлении. 
    
     
«Из действующей армии. 6.8.43. 
     
Товарищу Иванову[122]. 
     
     
Докладываем: 
     
В связи с успешным прорывом фронта противника и развитием наступления на белгородско-харьковском направлении операцию в дальнейшем будем проводить по следующему плану: 
     
1. 53-я армия с корпусом Соломатина[123] будет наступать вдоль Белгородско-Харьковского шоссе, нанося главный удар в направлении на Дергачи. 
     
Армия должна выйти на линию Ольшаны–Дергачи, сменив на этой линии части Жадова. 
     
69-я армия наступает левее 53-й армии в направлении на Черемошное. По достижении Черемошного 69-я армия, передав несколько лучших дивизий Манагарову, сама остается во фронтовом резерве на доукомплектование в районе Микояновка–Черемошное–Грязное. 
     
69-й армии необходимо как можно быстрее подать пополнение 20 тысяч человек. 
     
7-я гвардейская армия сейчас будет наступать из района Пушкарное на Бродок и далее на Бочковку, сворачивая фронт противника с севера на юг. 
     
С рубежа Черемошное и Зиборовка 7-я гвардейская армия будет наносить главный удар на Циркуны и выйдет на линию Черкасское– Лозовое–Циркуны–Ключкин. 
     
Частью сил из района Зиборовка она будет наступать на Муром и далее на Терновую для того, чтобы помочь 57-й армии форсировать реку Северский Донец в районе Рубежное и Ст. Салтов. 
     
2. 57-ю армию Юго-Западного фронта желательно передать в подчинение Степного фронта и сейчас готовить удар 57-й армии с линии Рубежное–Ст. Салтов в общем направлении на Непокрытую и далее на совхоз имени Фрунзе. 
     
57-ю армию необходимо вывести на линию совхоз «Кутузовка» – совхоз имени Фрунзе–Рогань (северная). 
     
Если 57-я армия будет оставаться в подчинении Юго-Западного фронта, то ее нужно обязать с подходом Шумилова[124] в район Мурома перейти в наступление в вышеуказанном направлении. 
     
3. Для проведения второго этапа, то есть Харьковской операции, в состав Степного фронта необходимо передать 5-ю гвардейскую танковую армию, которая выйдет в район Ольшаны–Старый Мерчик–Огульцы. 
     
Харьковскую операцию ориентировочно предлагаем построить в следующем плане: 
     
а) 53-я армия во взаимодействии с армией Ротмистрова будет охватывать Харьков с запада и юго-запада. 
     
б) Армия Шумилова будет наступать с севера на юг с линии Циркуны–Дергачи. 
     
в) 57-я армия будет наступать с востока с линии совхоз имени Фрунзе–Рогань, охватывая Харьков с юга. 
     
г) 69-я армия (если она будет к этому времени пополнена) развернется в стыке между Жадовым и Манагаровым в районе Ольшан и будет наступать на юг для обеспечения Харьковской операции с юга. 
     
69-я армия будет выходить на линию Снежков Кут–Минковка–Просяное–Новоселовка. 
     
д) Левый фланг Воронежского фронта необходимо вывести на линию Отрада–Коломак–Снежков Кут. 
     
Эту задачу должны выполнить армия Жадова и левый фланг 27-й армии. 
     
Армию Катукова[125] желательно иметь в районе Ковяги–Алексеевка–Мерефа. 
     
Юго-Западному фронту необходимо нанести удар из района Замостье в общем направлении на Мерефу, наступая по обоим берегам реки Мжа; частью сил наступать через Чугуев на Основу; частью сил необходимо очистить от противника лес южнее Замостья и выйти на рубеж Новоселовка–Охочае–Верх. Бишкин– Геевка. 
     
Для проведения Харьковской операции необходимо, кроме 20 тысяч пополнения, дать 15 тысяч для дивизий 53-й и 7-й гвардейской армий; для доукомплектования танковых частей фронта дать 200 штук Т-34 и 100 – Т-70, KB – 35 штук. Перебросить четыре полка самоходной артиллерии и две инженерные бригады. 
     
Доукомплектовать ВВС фронта штурмовиками, истребителями и бомбардировщиками в количестве: истребителей – 90, Пе-2 – 40 и Ил-2 – 60. 
     
Просим утверждения. 
     
     
Жуков, Конев, Захаров. 
     
№ 64»[126].
    
    
Между тем действия продолжали развертываться. 
    
7 августа 1-я танковая армия и передовые части 6-й гвардейской армии Воронежского фронта захватили город Богодухов. У противника уже не было сплошного фронта. Его 4-я армия действовала в большом отрыве от группы «Кампф», а образовавшийся разрыв закрыть было нечем. 
    
Отходившая на запад от Грайворона группа войск противника в составе трех пехотных и 19-й танковой дивизий была атакована большой группой самолетов 2-й воздушной армии, а затем разбита 27-й армией генерала С. Г. Трофименко, что еще больше осложнило положение 4-й армии противника. 
    
11 августа части 1-й танковой армии перешли железную дорогу Харьков–Полтава. 
    
Чтобы спасти 4-ю армию от неминуемой катастрофы, немецкая группа армий «Юг» спешно бросила свои последние резервы в район Ахтырки. 
    
Опасаясь окружения своей харьковской группировки, противник собрал войска в составе трех танковых дивизий («Мертвая голова», «Викинг» и «Райх») и 11 августа нанес контрудар по 1-й танковой армии и частям 6-й гвардейской армии. Ослабленные части 1-й танковой армии и 6-й гвардейской армии, не выдержав удара, начали отход на более выгодные рубежи. 
    
Тогда на помощь им была брошена 5-я гвардейская танковая армия. Завязалось ожесточенное сражение, длившееся несколько дней. Общими усилиями враг к исходу 16 августа был остановлен. 18 августа противник нанес контрудар из района Ахтырки. Для его ликвидации в сражение была дополнительно введена 4-я гвардейская армия, прибывшая из резерва Ставки. Командовал ею генерал Г. И. Кулик. К сожалению, он плохо справлялся со своими обязанностями, и вскоре его пришлось освободить от командования. 
    
17 августа армии Степного фронта подошли вплотную к Харькову, завязав сражение на его окраинах. Энергично действовала 53-я армия И. М. Манагарова, и особенно ее 89-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием полковника М. П. Серюгина и 305-я стрелковая дивизия под командованием полковника А. Ф. Васильева. Части 53-й армии, действуя днем и ночью, стремились быстрее завершить прорыв обороны на подступах к городу. Наиболее ожесточенный бой развернулся за высоту 201,7 в районе Полевого, которую захватила сводная рота 299-й стрелковой дивизии в составе 16 человек под командованием старшего лейтенанта В. П. Петрищева. 
    
Когда в живых осталось всего лишь семь человек, командир, обращаясь к бойцам, сказал: 
    
– Товарищи, будем стоять на высоте так, как стояли панфиловцы у Дубосекова. Умрем, но не отступим! 
    
И не отступили. Героические бойцы удержали высоту до подхода частей дивизии. За мужество и проявленный героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР старшему лейтенанту В. П. Петрищеву, младшему лейтенанту В. В. Женченко, старшему сержанту Г. П. Поликанову и сержанту В. Е. Бреусову было присвоено звание Героя Советского Союза. Остальные были награждены орденами. 
    
В ожесточенном сражении за Ахтырку особо отличились соединения 20-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерала Н. И. Бирюкова, части генерала М. Г. Микеладзе, гвардии подполковника О. С. Гудеменко, полковника О. С. Доброва, а также 4-й гвардейский танковый корпус генерала П. П. Полубоярова. 
    
К 22 августа наступление советских войск в районе Харькова все более усиливалось. Чтобы избежать окружения своих войск, противник 22 августа начал отход из Харькова. Утром следующего дня отступили его последние арьергардные части, и войска Степного фронта вошли в город Харьков, восторженно встреченные жителями. 
    
В боях за Харьков особо отличились 28-я, 89-я гвардейские, 84-я, 116-я, 252-я и 299-я стрелковые дивизии 53-й армии и 93-я гвардейская, 183-я и 375-я стрелковые дивизии 69-й армии, 15-я гвардейская дивизия 7-й гвардейской армии. Всем этим дивизиям было присвоено почетное наименование Харьковских. 
    
В Харькове состоялся большой митинг, на котором присутствовали представители партийных и советских организаций Украины и Красной Армии. Митинг прошел с огромным подъемом. Трудящиеся Харькова ликовали. Москва салютовала доблестным воинам, освободившим крупнейший город Украины. 
    
После митинга состоялся обед, во время которого народный артист Советского Союза И. С. Козловский спел ряд русских и украинских песен. Его чарующий и задушевный голос до слез растрогал присутствовавших. Он пел много, как никогда, а мы, так истосковавшиеся по хорошему вокальному исполнению, были очень благодарны Ивану Семеновичу. 
    
Войска Степного фронта тем временем вели бои южнее Харькова, наступая в районе Мерефы. 
    
Отбросив контрударные группировки противника в районе Богодухова и Ахтырки, Воронежский фронт 25 августа прочно закрепился на линии Сумы–Гадяч–Ахтырка–Константиновка и приступил к подготовке наступления с целью выхода на среднее течение Днепра. Аналогичную задачу получил и Степной фронт. 
    
На орловском направлении планом контрнаступления преследовалась цель разгромить 9-ю и 2-ю танковую армии немецких войск и развивать удар в общем направлении на Брянск. 
    
Войскам левого крыла Западного фронта была поставлена задача во взаимодействии с войсками Брянского фронта разгромить болховскую группу войск противника, а затем, наступая на Хотынец, отрезать пути отхода противника из района Орла. 
    
Западный фронт вначале наступал 11-й гвардейской армией генерала И. X. Баграмяна, усиленной танковым корпусом и четырьмя танковыми бригадами. Действия войск этой группы поддерживались 1-й воздушной армией, которой командовал генерал М. М. Громов. Через несколько дней эта группа была усилена 11 армией генерала И. И. Федюнинского и 4-й танковой армией генерала В. М. Баданова. 
    
Брянский фронт действовал в составе 61, 3-й и 63-й армий, туда же включалась и 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко, заканчивавшая свое доукомплектование в районе станции Горбачеве. Действия войск фронта поддерживала 15-я воздушная армия генерала Н. Ф. Науменко. 
    
Центральный фронт наступал в составе 48, 13-й и правым флангом 70-й армии, 2-й танковой армией и всеми соединениями, участвовавшими в обороне и контрударе. 
    
К этому времени противник для противодействия прорыву войск Брянского и Западного фронтов снял с участка Центрального фронта несколько танковых и пехотных дивизий, чем в значительной степени ослабил свою оборону южнее Орла. Центральный фронт получил более благоприятную возможность для своего наступления. 
    
Начавшееся наступление Западного и Брянского фронтов развивалось медленнее, чем предполагалось. Несколько лучше проходило оно на левом крыле Западного фронта. Не ускорило общего наступления и контрнаступление Центрального фронта, начатое 15 июля. 
    
Позже, анализируя причины медленного развития событий, мы пришли к выводу, что основная ошибка крылась в том, что Ставка несколько поторопилась с переходом к контрнаступательным действиям и не создала более сильную группировку в составе левого крыла Западного фронта, которую к тому же в ходе сражения пришлось серьезно подкреплять. Войскам Брянского фронта пришлось преодолевать глубоко эшелонированную оборону фронтальным ударом. 
    
Думаю, было бы лучше, если бы армия П. С. Рыбалко нами вводилась в сражение не на Брянском фронте, а вместе с армией И. X. Баграмяна. С вводом в сражение 11-й армии генерала И. И. Федюнинского, а также 4-й танковой армии генерала В. М. Баданова Ставка несколько запоздала. 
    
Центральный фронт свое наступление начал там, где закончился его контрудар, и двигался широким фронтом в лоб основной группировке противника. Главный удар Центрального фронта нужно было бы сместить несколько западнее, в обход Кром. 
    
К сожалению, этого не было сделано. Помешала торопливость. Тогда все мы считали, что надо скорее бить противника, пока он еще не осел крепко в обороне. Но это было ошибочное рассуждение и решение. Все это, вместе взятое, явилось следствием недооценки оборонительных возможностей противника. 
    
В последующие дни контрнаступление на орловском направлении развивалось по-прежнему медленными темпами. 
    
И. В. Сталин нервничал, но он безусловно понимал, что прежде всего виноват он, а не кто-либо другой. 
    
5 августа войска Брянского фронта освободили Орел. В этих боях особенно отличились 5-я, 129-я и 380-я стрелковые дивизии. Когда мы с А. И. Антоновым и А. М. Василевским докладывали Верховному о возможности окружения в районе Орла группировки противника, для чего надо было значительно усилить левое крыло Западного фронта, и. В. Сталин сказал: 
    
– Наша задача скорее изгнать немцев с нашей территории, а окружать их мы будем, когда они станут послабее… 
    
Мы не настояли на своем предложении, а зря. Надо было тверже отстаивать свою точку зрения. Наши войска тогда уже могли проводить операции на окружение и уничтожение. 
    
В составе Брянского фронта наиболее энергично наступала 3-я армия под командованием генерала А. В. Горбатова, который на протяжении всей войны превосходно справлялся с ролью командующего армией. 
    
И можно сказать, он вполне мог бы успешно справиться и с командованием фронтом. Но за его прямоту, за резкость суждений он не нравился высшему руководству. Особенно против него был настроен Берия, который абсолютно незаслуженно продержал его в тюрьме несколько лет. 
    
Медленное развитие контрнаступления всех трех фронтов дало возможность противнику осуществить перегруппировку своих войск, подтянуть свежие силы с других участков и организованно отвести войска из района Орла. 
    
Впоследствии наступление этих фронтов развивалось также медленными темпами и в среднем не превышало 4 километров в сутки. 18 августа контрнаступательная операция закончилась на линии восточнее Людинова, в 25 километрах восточнее Брянска. 
    
23 августа 1943 года взятием Харькова завершилось это крупнейшее сражение Великой Отечественной войны в районе Курска, Орла, Белгорода, Харькова. Богодухова и Ахтырки. Закончилось оно разгромом главной группировки немецких войск, на которую Гитлер возлагал так много военно-политических надежд. 
    
Каковы же итоги Курской битвы? 
    
Пятьдесят дней продолжалась эта величайшая битва наших войск с немецко-фашистскими войсками. Она закончилась победой Красной Армии, разбившей 30 отборных немецких дивизий, в том числе 7 танковых. Эти дивизии потеряли больше половины своего состава. 
    
Общие потери вражеских войск составили около 500 тысяч человек, 1500 танков, в том числе большое количество «тигров» и «пантер», 3 тысячи орудий и свыше 3700 самолетов. Такие потери фашистское руководство уже не могло восполнить никакими тотальными мерами. 
    
Выдающаяся победа наших войск под Курском продемонстрировала возросшее могущество Советского государства и его вооруженных сил. Победа ковалась на фронте и в тылу под руководством Коммунистической партии усилиями всех советских людей. В сражениях под Курском наши войска проявили исключительное мужество, массовый героизм и воинское мастерство. Коммунистическая партия и правительство высоко оценили боевую доблесть войск, наградив более 100 тысяч солдат, офицеров и генералов орденами и медалями, многим воинам было присвоено звание Героя Советского Союза. 
    
Разгром немецко-фашистских войск под Курском имел крупнейшее международное значение и еще выше поднял авторитет Советского Союза. 
    
Призрак неминуемой катастрофы встал перед фашистской Германией. Поражение немецких войск вынудило гитлеровцев перебросить летом 1943 года на советско-германский фронт с других фронтов 14 дивизий и значительные части усиления, ослабив тем самым свои фронты в Италии и Франции. 
    
Попытка Гитлера вырвать стратегическую инициативу из рук советского командования кончилась полным провалом, и с тех пор до конца войны немецкие войска вынуждены были вести только оборонительные сражения. Это свидетельствовало об истощении Германии. Никакие силы теперь уже не могли ее спасти. Вопрос был лишь во времени. 
    
Советское стратегическое и оперативно-тактическое командование значительно выросло и окрепло в искусстве ведения войны. 
    
Контрнаступление на Курской дуге явилось, в отличие от контрнаступлений под Москвой и Сталинградом, заранее спланированным, хорошо обеспеченным глубоким ударом. 
    
Сюда были привлечены значительно большие силы, чем в предыдущих крупных контрнаступательных операциях. Например, под Москвой принимали участие 17 малочисленных общевойсковых армий без танковых соединений, в районе Сталинграда 14 общевойсковых армий, 1 танковая армия и несколько механизированных корпусов. В контрнаступлении под Курском участвовали 22 мощные общевойсковые, 5 танковых, 6 воздушных армий и крупные силы авиации дальнего действия. 
    
В битве под Курском в процессе контрнаступления впервые широко использовались танковые и механизированные соединения и объединения, которые в ряде случаев явились решающим фактором оперативного маневра, средством стремительного развития успеха в глубину и выхода на тыловые пути вражеских группировок. 
    
Танковые армии, артиллерийские дивизии и корпуса, мощные воздушные армии фронтов существенно изменили наши возможности, а следовательно, и характер фронтовых операций как по масштабам, так и по целям. В сравнении с первым периодом войны советские войска стали во много раз подвижнее. Это обеспечило значительное увеличение их маневренности и среднесрочного темпа наступления. Резко возросла плотность артиллерийско-минометного огня и танков. В летних наступательных сражениях 1943 года мы уже имели возможность создавать плотность до 150–200 орудий и 15–20 танков на один километр фронта. 
    
Победе советских войск под Белгородом, Орлом и Харьковом во многом способствовали партизаны, действовавшие в тылу противника. Особенно большую «рельсовую войну» вели они в Белоруссии, Смоленской, Орловской областях и Приднепровье. Партизаны срывали железнодорожные перевозки, взрывали мосты, снабжали советское командование разведывательными данными, которые помогли нам правильно оценить обстановку и замысел вражеского командования на лето 1943 года. 
    
Одним из решающих факторов, обеспечивших победу на Курской дуге, было высокое морально-политическое состояние личного состава наших войск. Этому способствовала напряженная и кропотливая партийно-политическая работа, проводившаяся командирами, политработниками, партийными и комсомольскими организациями как в период подготовки битвы, так и в ходе ее. Они много душевных сил отдали для того, чтобы еще выше поднять боевое и моральное состояние войск. 
    
25 августа 1943 года я был вызван в Ставку для обсуждения обстановки и дальнейших задач общего наступления советских войск, которое после разгрома
   
   
    
     
Глава восемнадцатая. 
     
В сражениях за Украину
    
    
Еще до моего возвращения в Москву, в августе 1943 года, во время контрнаступления Воронежского и Степного фронтов к нам дважды прилетал первый заместитель начальника Генерального штаба Алексей Иннокентьевич Антонов. Он сообщил коррективы, внесенные Верховным Главнокомандующим в план завершения наступательных операций 1943 года, и наметки Генштаба на осенне-зимнюю кампанию. 
    
Алексей Иннокентьевич был в высшей степени грамотный военный, человек большой культуры и обаяния. Приятно было слушать в его изложении оперативно-стратегические соображения возглавляемого им Генштаба. С предельной четкостью и убедительностью он анализировал состояние немецких войск после разгрома их на Курской дуге. 
    
По мнению Генштаба, командование немецких войск еще располагало значительными силами для продолжения войны с Советским Союзом, тем более что Англия и Америка, по всем данным, все еще не собирались открывать широкие наступательные операции в Европе. Высадка их войск в Южной Италии (на острове Сицилия) не внесла существенных изменений в расстановку немецких сил по стратегическим направлениям, хотя, конечно, у гитлеровского руководства появились лишние заботы. 
    
Генштаб считал, и с этим был согласен Верховный, что Германия на Восточном фронте уже не в состоянии провести ни одного большого наступления. Однако для ведения активных оборонительных действий противник имел еще достаточно сил и материальных средств. Собственно, это и показал опыт сражений в районе Богодухова, Ахтырки и Полтавы, где немецкие войска наносили нам довольно чувствительные контрудары и добивались временных успехов. 
    
Я был полностью согласен с выводами А. И. Антонова и также считал, что немецкое командование будет требовать от своих войск упорной обороны, чтобы удержать Донбасс и Левобережную Украину. 
    
По проектам директив, которые Генштаб подготовил и частично уже дал фронтам, предполагалось развернуть наступление на всех фронтах западного и юго-западного направлений, с тем чтобы выйти в восточные районы Белоруссии и на Днепр, где и захватить плацдарм для обеспечения операций по освобождению Правобережной Украины. 
    
Из доклада А. И. Антонова я понял, что Верховный настоятельно требует немедленно развивать наступление, чтобы не дать противнику организовать оборону на подступах к Днепру. Я разделял эту установку, но не был согласен с формой наших наступательных операций, при которых фронты от Великих Лук до Черного моря развертывали фронтально-лобовые удары. 
    
Была ведь возможность (после некоторых перегруппировок) провести операции на отсечение и окружение значительных группировок противника, чем облегчалось бы дальнейшее ведение войны. В частности, я имел в виду южную группировку противника в Донбассе, которую можно было бы отсечь мощным ударом из района Харьков–Изюм в общем направлении на Днепропетровск и Запорожье. 
    
А. И. Антонов сказал, что лично он разделяет это мнение, но Верховный требует скорее отбросить противника с нашей территории фронтальными ударами. 
    
Перед отлетом А. И. Антонова в Москву я просил его еще раз доложить мои соображения Верховному и передать просьбу фронтов об укомплектовании танковых соединений танками и подготовленным личным составом, так как их ряды после напряженных сражений сильно поредели. 
    
Через несколько дней мне позвонил И. В. Сталин и сказал, что он дал указание направить Н. Ф. Ватутину и И. С. Коневу танки и пополнение. Затем он заметил, что не разделяет мою точку зрения об ударе войск Юго-Западного фронта из района Изюма на Запорожье, поскольку на это потребуется значительное время. 
    
Я не стал спорить, так как знал, что Верховный пока придерживается стратегии «выталкивания» и вообще по ряду обстоятельств не очень уверен в целесообразности более решительного применения операций на окружение противника. 
    
В заключение Верховный потребовал, чтобы войска фронтов скорее вышли на Днепр. 
    
Итак, 25 августа, как уже говорил, я прибыл в Ставку. Верховный только что закончил совещание с членами Государственного Комитета Обороны, на котором был заслушан доклад о плане производства самолетов и танков во втором полугодии 1943 года. К тому времени ценой огромных усилий партии и народа наша военная экономика уже могла поставлять фронту все необходимое. Ускоренное развитие «Второго Баку», трудовой героизм металлургов Кузнецкого и Магнитогорского комбинатов, скоростное сооружение домен, электростанций, шахт в освобожденных районах, подъем цветной и черной металлургии Урала, Сибири, Казахстана, внедрение поточного метода на военных заводах, огромная творческая работа по совершенствованию боевой техники и технологии производства – все это создало новые возможности для разгрома врага. 
    
В 1943 году было произведено 35 тысяч превосходных самолетов всех видов, более 24 тысяч танков и самоходно-артиллерийских установок. Тут и по количеству, и по качеству мы уже намного опередили Германию. Гитлеровское командование специально предписало войскам избегать встречных боев с нашими тяжелыми танками… 
    
Поинтересовавшись делами на Воронежском и Степном фронтах, Верховный Главнокомандующий спросил, получена ли директива о продолжении наступления на Днепр и как расценивают фронты свои возможности. Я доложил, что войска фронтов имеют большие потери, их нужно серьезно подкреплять личным составом и боевой техникой, особенно танками. 
    
– Хорошо, – сказал И. В. Сталин, – об этом мы поговорим позже, а сейчас давайте послушаем Антонова о ходе наступления на других направлениях. 
    
Алексей Иннокентьевич положил на стол карты западного и юго-западного стратегических направлений, которые, как всегда, прекрасно отрабатывались оперативным управлением Генштаба. Надо сказать, что наглядно выполненная карта хорошо помогает в уяснении общей обстановки и принятии решения. 
    
А. И. Антонов доложил сведения о противнике. Было ясно: немцы принимают все меры к тому, чтобы остановить начавшееся наступление Калининского, Западного, Брянского и Юго-Западного фронтов. По всем данным, их оборона готовилась на линии река Нарва–Псков–Витебск–Орша–река Сож–река Днепр-река Молочная. В своей пропаганде гитлеровцы всемерно популяризировали этот рубеж, называя его «восточным валом», о который разобьется Красная Армия. 
    
Докладывая о ходе Смоленской наступательной операции Западного фронта и левого крыла Калининского фронта, А. И. Антонов сказал, что войска здесь встретились с большими трудностями. С одной стороны, тяжелая лесисто-болотистая местность, с другой – возросшее сопротивление вражеских войск, которые усиливаются частями, перебрасываемыми из района Брянска. 
    
– Какие задачи выполняют партизанские отряды? – спросил И. В. Сталин. 
    
– Главным образом по дезорганизации железнодорожных перевозок на участках Полоцк–Двинск, Могилев–Жлобин, Могилев–Кричев, – доложил А. И. Антонов. 
    
– Как обстоят дела на Юго-Западном фронте? 
    
– Войска Юго-Западного фронта, начав наступление центром фронта, успеха не получили. Лучше дело пошло на участках левого крыла фронта, где действовала 3-я гвардейская армия генерала Лелюшенко. 
    
Сейчас я уже не помню всех деталей этого совещания, но основным было указание Верховного Главнокомандующего принять все меры к быстрейшему захвату Днепра и реки Молочной, с тем чтобы противник не успел превратить Донбасс и Левобережную Украину в пустынный район. 
    
Это было правильное требование, так как фашисты, отступая, в звериной злобе предавали все ценное огню и разрушениям. Они взрывали фабрики, заводы, превращали в руины города и села, уничтожали электростанции, доменные и мартеновские печи, жгли школы, больницы. Гибли тысячи детей, женщин, стариков. 
    
Дав соответствующие указания А.И.Антонову, И.В.Сталин приказал мне вместе с маршалом Я. Н. Федоренко, генералом И. В. Смородиновым и маршалом Н. Д. Яковлевым рассмотреть, что можно выделить для Воронежского и Степного фронтов. Учитывая важность задач, поставленных перед фронтами, я доложил в тот же вечер Верховному о количестве людей, танков, артиллерии и боеприпасов, которые следовало бы сейчас же им передать. 
    
Верховный Главнокомандующий долго рассматривал свою таблицу наличия вооружения и то, что мной намечалось для фронтов. Затем, взяв, как обычно, синий карандаш, он сократил все почти на 30–40 процентов. 
    
– Остальное, – сказал он. – Ставка даст, когда фронты подойдут к Днепру. 
    
В тот же день я вылетел в район боевых действий фронтов. Там, согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования, должны были продолжаться наши активные действия. 
    
Несколько позже, 6 сентября, из Ставки прибыла директива. Фронты, действия которых я координировал, получили задачу продолжать наступление с выходом на среднее течение Днепра и захватить там плацдармы. Воронежский фронт под командованием Н. Ф. Ватутина должен был нанести удар на Ромны–Прилуки–Киев. Степной фронт под командованием И. С. Конева – наступать на полтавско-кременчугском направлении. 
    
Для тщательной подготовки наступления к Днепру у нас не было возможностей. В войсках обоих фронтов чувствовалась большая усталость от непрерывных сражений. Ощущались некоторые перебои в материально-техническом обеспечении. Но все мы, от солдата до маршала, горели желанием скорее выбросить врага с нашей земли, освободить многострадальный украинский народ из-под тяжкого гнета оккупантов, которые свои неудачи на фронтах вымещали на беззащитном населении. 
    
Нам не потребовалось много времени на выработку оперативно-тактических решений, так как в войсках уже накопился богатый опыт, помогавший быстро анализировать обстановку, принимать решения и вырабатывать короткие и четкие указания. 
    
Что касается командования и штабов фронтов, то они стали большими мастерами в организации и проведении операций. С ними легко работалось. Мы, как говорится, понимали друг друга с полуслова. 
    
Я по-прежнему поддерживал связь с А. М. Василевским, который в это время координировал действия войск Юго-Западного и Южного фронтов. Было известно, какая мощная группировка противника противостоит там нашим фронтам. Хотя наши войска имели некоторое превосходство в людях, все же это не исключало больших трудностей, с которыми они должны были встретиться в наступательных операциях, тем более что в танках и боевой авиации на нашей стороне почти не было количественного превосходства, за исключением артиллерии. 
    
Начавшееся наступление подопечных мне фронтов развивалось крайне медленно. 
    
Противник ожесточенно сопротивлялся, особенно в районе Полтавы. Но в первой половине сентября, понеся значительные потери, он начал отвод своих войск из Донбасса и района Полтавы. Введенная в сражение на участке Воронежского фронта 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко, прибывшая из резерва Ставки, развернула решительное преследование противника в направлении Днепра. 
    
Кроме того, с 5 октября 1943 года Воронежский фронт был усилен войсками 13-й и 60-й армий под командованием генералов Н. П. Пухова и И. Д. Черняховского. Произошли перегруппировки и на других фронтах. В частности, Степной фронт получил от Воронежского фронта 52-ю и 5-ю гвардейскую армии генералов К. А. Коротеева и А. С. Жадова. 
    
Не имея сил сдержать усилившийся натиск наших войск, немецкие войска начали отход на Днепр. Фронты приняли все меры к тому, чтобы на плечах отходящих войск противника захватить плацдармы на реке Днепр и начать с ходу форсирование этой крупнейшей водной преграды. 
    
Для деморализации вражеских войск в боевые действия была брошена вся наличная авиация фронтов. Соединения, начав преследование противника, создавали импровизированные подвижные отряды, в задачу которых входило быстрое их выдвижение на тыловые пути с целью захвата и удержания рубежей, которые фашистские войска могли занять для оборонительных действий. 
    
Чтобы еще выше поднять морально-политический дух войск при форсировании крупных водных рубежей, Ставка 9 сентября 1943 года приказала за форсирование Десны представить начальствующий состав к награждению орденами Суворова, а за форсирование Днепра – к присвоению звания Героя Советского Союза. 
    
Военные советы, политорганы, командно-начальствующий состав развернули большую политико-воспитательную работу, разъясняя значение быстрого захвата западного берега Днепра и Десны. Каждый, с кем приходилось нам беседовать о предстоящих задачах и способах их выполнения, хорошо понимал значение захвата могучей реки, стремительного ее форсирования и особенно освобождения Киева – столицы Украины. 
    
Степной фронт, освободив Полтаву, 23 сентября подходил передовыми частями своей левофланговой группировки к Днепру. 
    
Механизированные части 3-й гвардейской танковой армии и часть сил 40-й и 47-й армий захватили плацдарм на Днепре в районе Великого Букрина. Они должны были быстро расширить его для обеспечения ввода главной группировки Воронежского фронта в обход Киева с юга и юго-запада. 
    
Командование немецких войск срочно бросило против наших войск, захвативших плацдарм, крупную группировку в составе 24-го и 48-го танковых корпусов и до пяти пехотных дивизий. Они нанесли контрудар по нашим переправившимся войскам и сковали их действия на букринском плацдарме. 
    
Севернее Киева, в районе Лютежа, с ходу форсировали Днепр части армии генерала Н. Е. Чибисова. На противоположный берег вышли подразделения 842-го стрелкового полка 240-й стрелковой дивизии. Особенно отличилась группа под командованием сержанта П. П. Нефедова. За проявленный героизм и мужество при захвате и удержании плацдарма П. П. Нефедов был удостоен звания Героя Советского Союза, а остальные были награждены орденами. 
    
Войска, форсировавшие Днепр, проявляли величайшее упорство, храбрость и мужество. 
    
Как правило, подойдя к реке, они с ходу устремлялись вперед. Не дожидаясь подхода понтонных и тяжелых средств наведения мостов, части пересекали Днепр на чем угодно – на бревенчатых плотах, самодельных паромах, в рыбачьих лодках и катерах. Все, что попадалось под руку, шло в дело. Нелегко приходилось и на противоположном берегу, где вспыхивали ожесточенные бои за плацдарм. Не успев закрепиться, войска вступали в бой с противником, стремившимся во что бы то ни стало сбросить их в реку… 
    
Ожесточенные бои, завершившиеся крупным успехом, развернулось и на участке Степного фронта при форсировании Днепра в районах Днепровокаменки и Домоткани. Здесь особенно отличились части 25-го гвардейского стрелкового корпуса генерала Г. Б. Сафиулина. Отбив многократные атаки противника, они обеспечили успешное форсирование Днепра 7-й гвардейской армией. Части 62-й гвардейской дивизии полковника И. Н. Мошляка были первыми в 37-й армии генерала М. Н. Шарохина, форсировавшими Днепр юго-восточнее Кременчуга. 
    
Решительным действиям сухопутных войск содействовала боевая авиация фронтов и авиация дальнего действия, которая, нанося сосредоточенные удары по аэродромам, по обороне противника, его резервам, надежно обеспечивала наше господство в воздухе. 
    
К концу сентября, сбив оборону вражеских войск, наши войска форсировали Днепр на участке 700 километров, от Лоева до Запорожья, и захватили ряд важнейших плацдармов, с которых предполагалось развивать наступление дальше на запад. 
    
За успешное форсирование Днепра и проявленные при этом героизм, мужество и высокое мастерство, за штурм обороны на Днепре около двух с половиной тысяч солдат, сержантов, офицеров и генералов были удостоены звания Героя Советского Союза. 
    
В период с 12 октября по 23 декабря войска Воронежского фронта[127] провели Киевскую операцию. 
    
Вначале предполагалось разгромить киевскую группировку и захватить Киев, нанося главный удар с букринского плацдарма. Затем от этого плана пришлось отказаться, так как противник стянул сюда крупные силы киевской группировки. Оставив это направление для вспомогательных действий, мы перенесли главный удар севернее Киева, с лютежского плацдарма, поскольку там немецко-фашистские войска ослабили свой северный участок. 
    
Новый план освобождения Киева и развития наступления на Коростень–Житомир–Фастов был представлен на утверждение Верховному. После рассмотрения в Генштабе и увязки с Центральным фронтом план был утвержден. 
    
25 октября начала осуществляться перегруппировка 3-й гвардейской танковой армии с букринского плацдарма. Ей предстояло совершить путь около двухсот километров вдоль Днепра, а это значило – вдоль фронта противника. На наше счастье, погода была нелетная, и авиационная разведка противника во время перегруппировки почти не действовала. 
    
Из района Великий Букрин перегруппировывался и 7-й артиллерийский корпус прорыва. 
    
Были приняты все меры маскировки и радиообмана. Передвижения на лютежский плацдарм совершались в ночное время. Чтобы приковать внимание противника к букринскому плацдарму, там поддерживалась активная деятельность войск и применялись различные дезинформационные мероприятия. Перегруппировка танковой армии и артиллерийского корпуса противником не была обнаружена, и он продолжал ожидать главный удар войск фронта именно в этом районе. 
    
К 1 ноября на лютежском плацдарме были сосредоточены 38-я армия под командованием генерала К. С. Москаленко, 3-я гвардейская танковая армия генерала П. С. Рыбалко, 5-й гвардейский танковый корпус генерала А. Г. Кравченко, 7-й артиллерийский корпус прорыва и большое количество артиллерийских частей и других родов войск. 
    
В общей сложности к операции готовилось около двух тысяч орудий и минометов, пятьсот «катюш». К началу решающих действий на киевском направлении наши войска значительно превосходили противника в количественном и качественном отношении. 
    
Утром 3 ноября неожиданно для фашистских войск началось наступление на Киев с лютежского плацдарма, которое поддерживалось 2-й воздушной армией. 
    
Но надо было еще сковать противника и в районе букринского плацдарма. С этой целью 1 ноября перешли в наступление 27-я и 40-я армии фронта. Немецкое командование приняло этот удар за главный и срочно перебросило сюда дополнительные силы, в том числе танковую дивизию СС «Райх», находившуюся в резерве генерал-фельдмаршала Манштейна. Нам только это и нужно было. 
    
Однако 3 и 4 ноября наступление 38-й армии на Киев развивалось медленно. Чтобы решительно повлиять на ход операции, решили ввести в дело 3-ю гвардейскую танковую армию П. С. Рыбалко. К утру 5 ноября она перерезала дорогу Киев–Житомир, создав этим благоприятные условия для войск, наступавших непосредственно на Киев. 
    
38-я армия генерала К. С. Москаленко (член Военного совета генерал-майор А. А. Епишев) к исходу 5 ноября была уже на окраинах Киева, а в 4 часа утра 6 ноября вместе с танковым корпусом генерала А. Г. Кравченко освободила столицу Украины. 
    
Верховному Главнокомандующему тут же была послана телеграмма. В ней говорилось: «С величайшей радостью докладываем о том, что задача, поставленная по овладению нашим прекрасным городом Киевом – столицей Украины, войсками 1-го Украинского фронта выполнена. Город Киев полностью очищен от фашистских оккупантов. Войска 1-го Украинского фронта продолжают выполнение поставленной задачи». 
    
Большая заслуга в успешном выполнении этой операции принадлежит командующему фронтом генералу армии Н. Ф. Ватутину, члену Военного совета генерал-майору К. В. Крайнюкову. 
    
В разработке и организации операции по освобождению Киева и разгрому киевской группировки противника большую и важную работу провел Военный совет 38-й армии. 
    
В боях за Киев активную роль сыграла чехословацкая бригада под командованием полковника Людвика Свободы. 139 солдат и офицеров этой героической бригады были удостоены высоких советских наград. 
    
Советский народ с благодарностью будет помнить участие отважных чехословацких воинов в разгроме немецко-фашистских войск во время Великой Отечественной войны. 
    
В 9 часов утра вместе с Военным советом фронта мы прибыли в Киев, куда уже стекались толпы измученных жителей города, прятавшихся в окрестностях от зверской расправы фашистов. Наши машины обступили со всех сторон. 
    
Большинство людей выглядели крайне истощенными. Но как светились глаза киевлян, увидевших не в мечте, а наяву своих освободителей, родных советских воинов! Многие плакали от радости, каждый хотел что-то рассказать о давно наболевшем, выстраданном… 
    
Проезжая по хорошо знакомому мне Крещатику, когда-то красивейшему проспекту города, я ничего не мог узнать: кругом были сплошные развалины. Так выглядел наш древний Киев после ухода гитлеровцев. 
    
После освобождения Киева войска фронта, отбрасывая противника на запад, овладели Фастовом, Житомиром и рядом других городов. 
    
Немецкое командование, опасаясь катастрофического развития событий, спешно сосредоточило в районе Житомира контрударную группу в составе 15 дивизий (в том числе 8 танковых и моторизованных) и 13 ноября нанесло мощный удар по войскам 1-го Украинского фронта. Ему удалось вновь занять Житомир и продвинуться на 30–40 километров. Однако с подходом наших резервов положение вскоре было восстановлено. 
    
До конца декабря шли напряженные бои. Противник вновь рвался к Киеву, однако все его попытки были безрезультатными. 
    
В конце декабря – начале января обе стороны перешли к обороне. Теперь линия фронта обороны наших войск проходила в ста пятидесяти километрах к западу и пятидесяти километрах к югу от Киева. 
    
Но вернемся несколько назад, чтобы вспомнить, что же произошло за это время на 2-м Украинском фронте (бывшем Степном), где мне пришлось бывать урывками, так как боевая обстановка требовала присутствия главным образом на киевском направлении. 
    
30 сентября войска 2-го Украинского фронта, форсировав Днепр, захватили плацдарм на западном берегу до 30 километров по фронту и до 15 в глубину. Такой плацдарм вполне обеспечивал развитие удара главной группировки. 
    
В ходе форсирования Днепра мне удалось побывать на участке 53-й армии генерала И. М. Манагарова. Он, как и перед наступлением под Белгородом, отлично справлялся с управлением армией. Теперь он действовал еще более решительно, чем перед контрнаступлением на Курской дуге. Такое же впечатление производило и большинство командного состава частей и соединений армии. Во всех штабах повысилась организованность, улучшилось управление, организация разведки, и, что самое главное, штабы и командование приобрели навыки в быстром и глубоком анализе обстановки. 
    
Разговаривая с командармом И. М. Манагаровым, я наблюдал за И. С. Коневым. Раньше он обычно поправлял или дополнял доклады своих командармов, а тут, слушая четкий доклад И. М. Манагарова, молчал и улыбался. Действительно, от распорядительности И. М. Манагарова и его штаба можно было получить большое удовлетворение. 
    
Прощаясь с И. М. Манагаровым, я в шутку сказал: 
    
– Все хорошо. Одного не хватает – баяна. 
    
– Баян есть, товарищ маршал, – рассмеявшись, сказал И. М. Манагаров, – он у меня во втором эшелоне, только я не играл на нем с тех пор как вы приезжали к нам при подготовке к контрнаступлению под Белгородом. 
    
Освобождение Киева, захват и расширение наших плацдармов на Днепре, в районе Киева, Черкасс, Кременчуга, Днепропетровска и Запорожья резко ухудшили обстановку для немецких войск на Украине. Днепр давал возможность противнику организовать трудно преодолимую оборону) и гитлеровцы возлагали большие надежды на то, что им удастся остановить наши войска перед этой естественной преградой. 
    
Из разведывательных данных Ставке было известно, что перед началом операции в штаб группы армий «Юг» приезжал Гитлер. Он предъявил категорические требования к войскам – драться за Днепр до последнего человека и любой ценой удержать его за собой. 
    
Гитлеровцы понимали, что с потерей Украины окончательно рухнет их фронт на юге нашей страны, будет потерян Крым, и советские войска могут в скором времени выйти к своим государственным границам. Тогда еще больше осложнится общее положение в фашистском лагере. 
    
Но, несмотря на жесткие требования Гитлера и генерал-фельдмаршала Манштейна, битва за Днепр была проиграна. Не помогла и еще одна попытка восстановить оборону в районе Кременчуга, Днепропетровска и Запорожья. 
    
К 23 октября ударная группировка войск 2-го Украинского фронта, в том числе 5-я гвардейская танковая армия, переданная фронту из резерва Ставки, вышла на подступы к Кривому Рогу и Кировограду. Немецкое командование, собрав сильную группу войск, бросило ее против частей 2-го Украинского фронта для ликвидации нависшей опасности. 
    
В самый разгар ожесточенных сражений я прибыл на командный пункт И. С. Конева, который находился в четырех километрах от поля битвы. В стереотрубу можно было частично наблюдать ход сражений. 
    
Иван Степанович был озабочен. Сильно поредевшие и переутомленные предыдущими боями войска фронта могли не выдержать серьезного нажима противника. Поэтому ему пришлось для удара по вражеским войскам бросить всю авиацию и усилить части артиллерией за счет других участков фронта. В свою очередь немецкое командование направляло на наши войска бомбардировочную авиацию, которая волна за волной подходила к полю сражения и наносила нам чувствительные удары. 
    
К исходу 24 октября на ряде участков наши войска вынуждены были отойти на расстояние до 10 километров, а затем, не удержавшись, еще километров на 25, прочно закрепившись на реке Ингулец. Как ни старался противник отбросить наши войска с этой реки, ему это не удалось. Понеся большие потери, он вынужден был прекратить свои атаки и перейти к обороне. 
    
Не имея достаточных сил продолжать наступление на криворожском направлении, войска 2-го Украинского фронта также перешли здесь к обороне. 
    
На правом же крыле фронта боевые действия продолжались с неослабевающим напряжением. Здесь 52-я армия генерала К. Д. Коротеева. тесно взаимодействуя с партизанскими отрядами, успешно форсировала Днепр и 14 декабря захватила плацдарм и освободила город Черкассы. 
    
В ходе ожесточенных сражений запорожский плацдарм противника был ликвидирован войсками 3-го Украинского фронта. Наши войска освободили Днепропетровск. 
    
К концу декабря на участке 2-го и 3-го Украинских фронтов был создан плацдарм стратегического значения протяженностью свыше 400 километров по фронту и до 100 километров в глубину, позволявший в ближайшее время развернуть дальнейшие наступательные операции. 
    
Будучи занят координацией действий 1-го и 2-го Украинских фронтов, я не смог вникнуть в детали хода операций наших войск на 3-м и 4-м Украинских фронтах. Из телефонных переговоров с Верховным, Генштабом и А. М. Василевским мне было известно, что 4-й Украинский фронт, разгромив противника на реке Молочной, успешно продвинулся вперед и захватил плацдарм на Перекопском перешейке, заперев в Крыму немецкие войска. 
    
Для более детального ознакомления с положением на фронтах, рассмотрения и уточнения плана дальнейших наступательных операций в середине декабря я был вызван в Ставку. Прибыл и А. М. Василевский, с которым мы встретились в Генштабе и сразу же обменялись мнениями об итогах 1943 года и перспективах на ближайший период. 
    
Александр Михайлович выглядел усталым. Ему, как и мне, пришлось начиная с апреля почти непрерывно находиться в движении – то в полетах, то в поездках по фронтовым дорогам. Обстановка в это время была довольно сложная, напряженная и изобиловала чрезвычайно острыми сменами больших успехов и досадных неудач. Все это, вместе взятое, плюс систематическое недосыпание, физическое и умственное перенапряжение особенно сказывались тогда, когда мы оказывались в Москве, в тиши кабинетов, где не слышно было ни налетов авиации, ни артиллерийских обстрелов, ни тревожных докладов с опасных участков фронтов. 
    
На декабрьском совещании в Ставке присутствовали большинство членов Государственного Комитета Обороны. Скорее это было расширенное заседание Государственного Комитета Обороны с участием некоторых членов Ставки Верховного Главнокомандования. 
    
Совещание было довольно длительным. В обсуждении итогов и опыта борьбы на фронтах, а также оценки обстановки и перспектив войны приняли участие А. М. Василевский и А. И. Антонов. По вопросам экономики и военной промышленности докладывал Н. А. Вознесенский. О проблемах международного характера и о возможности открытия второго фронта говорил И. В. Сталин. 
    
По данным Генштаба, к концу 1943 года советские войска освободили более половины территории, которую захватили немецкие войска в 1941–1942 годах. Начиная с контрнаступления в районе Сталинграда, советскими войсками было полностью уничтожено или пленено 56 дивизий, 162 дивизии понесли тяжелейшие потери. Противник был вынужден их серьезно пополнять или переформировывать. За этот период было уничтожено до 7 тысяч танков, более 14 тысяч самолетов и до 50 тысяч орудий и минометов. Немецкие войска безвозвратно потеряли опытнейшие кадры генералов, офицеров, унтер-офицеров и солдат. 
    
К концу 1943 года Коммунистической партии, нашему правительству удалось, несмотря на трудности начального периода, успешно решить проблему подготовки квалифицированных офицерских кадров. Притом не только удовлетворялись потребности фронта, но и создавались крупные резервы. Даже на 1 июля 1943 года, к началу больших операций, у нас в запасе находилось более 100 тысяч офицеров, имевших большой боевой опыт и необходимую военно-техническую подготовку. Вдвое увеличился генеральский состав Советских Вооруженных Сил. 
    
Германия на Восточном фронте за второй период войны была настолько истощена, что не могла вести серьезных наступательных действий. Однако она обладала еще достаточными возможностями для активной оборонительной войны. С целью укрепления своего сильно потрепанного фронта главное командование немецких войск к концу 1943 года перебросило с запада еще 75 дивизий и большое количество боевой техники, вооружения и материально-технических средств. 
    
Наши вооруженные силы продолжали наращивать свою боевую мощь. За 1943 год было сформировано 78 новых дивизий. К концу года у нас образовалось 5 танковых армий, 37 танковых и механизированных корпусов, 80 отдельных танковых бригад, 149 отдельных танковых и самоходно-артиллерийских полков. Было сформировано 6 артиллерийских корпусов, 26 артиллерийских дивизий, 7 гвардейских реактивных минометных дивизий и многие десятки других артиллерийских частей. 
    
Страна наша развернулась во всю свою богатырскую мощь. 
    
В связи с окончательным переломом войны в пользу Советского Союза, высадкой союзных войск в Италии и выходом ее из войны, а также благодаря мощному движению сил Сопротивления серьезно осложнилась обстановка и в странах – сателлитах фашистской Германии. Там быстрым темпом нарастал гнев народов против фашизма и неукротимое стремление как можно скорее покончить с войной. В Польше, Югославии, Чехословакии, Греции, Франции и других странах Европы поднималась новая волна национально-освободительного движения против фашистской оккупации. В самой Германии вследствие тяжелого поражения на советско-германском фронте и возникшими экономическими трудностями, острой нехватки людских ресурсов для восполнения потерь нарастало неверие в победу вермахта. Оно овладело значительными слоями трудового народа, среди которого все шире и шире разрасталась деятельность антифашистских сил. 
    
У нас же в стране в результате одержанных побед в народе появилась полная уверенность – доведем войну до победного конца! Слов нет, все тяжело переживали потери своих сыновей, братьев, отцов, матерей и сестер, но народ наш с высоким сознанием своего долга перед Родиной стойко переносил эти потери. 
    
К концу 1943 года советские командные кадры обогатились новейшим опытом стратегического и оперативно-тактического искусства. Организация крупнейших операций фронтов и групп фронтов, их победное завершение дали возможность Ставке, Генеральному штабу и самим фронтам глубже понять и осмыслить наиболее эффективные способы разгрома вражеских группировок, притом с наименьшими потерями людей и затратами материальных средств. 
    
В Генеральном штабе сложился и вырос большой коллектив опытных операторов, организаторов и разведывательных кадров. Само Верховное Главнокомандование поднялось на более высокую ступень понимания способов и методов ведения современной войны. Всем нам стало легче работать и понимать друг друга. Этого раньше не хватало, отчего порой страдало общее дело. 
    
Успешные боевые действия советских войск в значительной степени определялись возросшим качеством партийно-политической работы в войсках. Военные советы армий стали более умело подводить итоги операций, показывая в своих обращениях к личному составу яркие примеры, боевую доблесть и героизм, проявленные солдатами, сержантами, офицерами и генералами, популяризируя наилучшие методы решения важных и значительных боевых задач. 
    
Должен сказать, что вообще с помощью Военных советов фронтов, армий и флотов партия осуществляла очень гибкое и дееспособное сочетание военного и политического руководства войсками. 
    
В составе Военных советов работало немало членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов партии, которые постоянно были связаны с ЦК партии и Государственным Комитетом Обороны. 
    
Генералы и офицеры стали чаще бывать в частях и подразделениях и беседовать с солдатами. Улучшилось руководство партийно-политической работой и со стороны начальников политорганов и инструкторского состава. 
    
В этом отношении хочется особо отметить политуправление 1-го Украинского фронта, возглавлявшееся генералом С. С. Шатиловым, и политуправление 1-го Белорусского фронта во главе с генералом С. Ф. Галаджевым. Большую помощь оказывали войскам руководящие партийные и советские работники Украины и Белоруссии. 
    
По данным Центрального штаба партизанского движения, в 1943 году количество партизанских сил увеличилось в два раза. Многочисленные партизанские отряды объединились в части и соединения, которые были способны производить серьезные операции в тылу врага, отвлекая на себя значительные силы немецких войск. Можно сказать, что в тылу врага практически действовал мощный фронт народных мстителей, всем существом своим ненавидевших оккупантов. 
    
Особенно мощные соединения партизан действовали в Белоруссии и на Украине. В 1943 году в Белоруссии большое значение имели партизанские соединения В. Е. Самутина, Ф. Ф. Тараненко, В. И. Козлова, П. М. Машерова, Ф. Ф. Капусты. На Украине действовали соединения А. Ф. Федорова, А. Н. Сабурова, З. А. Богатыря, С. А. Ковпака, М. И. Наумова, И. Е. Анисименко, Я. М. Мельника, Д. Т. Бурченко. 
    
Советское командование в своих планах и действиях серьезно учитывало реальную силу партизан и всё возрастающую их роль еще и потому, что в тактическом отношении искусство партизанских действий поднялось на более высокую ступень. 
    
Действия партизанских частей и соединений теперь в основном координировались, увязывались Военными советами фронтов и руководством ЦК Компартий Украины и Белоруссии. Большую помощь партии в создании партизанских отрядов оказывали подпольные комсомольские организации, возглавляемые секретарями ЦК комсомола Белоруссии К. Т. Мазуровым и Ф. А. Сургановым, постоянно находившимися на оккупированной врагом территории. За 1943 год партизаны подорвали 11 тысяч поездов, повредили и вывели из строя 6 тысяч паровозов, около 40 тысяч вагонов и платформ, уничтожили свыше 22 тысяч машин и более 900 железнодорожных мостов. Организаторами этих действий являлись подпольные партийные организации. 
    
Летом 1943 года немецкое командование вынуждено было для борьбы с партизанами держать в тылу более 25 дивизий, большое число карательных частей и отрядов. 
    
Коренной перелом произошел и в работе советского тыла. В 1943 году резко увеличилось производство самолетов, танков, артиллерийско-минометного вооружения и боеприпасов. В августе 1943 года партия и правительство приняли ряд важнейших решений о восстановлении народного хозяйства в освобожденных районах. В последнем квартале 1943 года там уже было добыто 6,5 миллиона тонн угля, 15 тысяч тонн нефти, выработано 172 миллиона киловатт-часов электроэнергии. Советские вооруженные силы стали лучше и оперативнее обеспечиваться всем необходимым для успешной вооруженной борьбы. 
    
Наши взаимоотношения с союзниками за 1943 год улучшились. Мы получили несколько большую материально-техническую помощь от Америки, чем в 1942 году, но все же она была далека от обещанной, а к концу года даже снизилась. Правительство США по-прежнему ссылалось на свои потребности в связи с предстоящим открытием второго фронта и на свои обязательства перед Англией. 
    
К концу 1943 года мы окончательно преодолели тяжелую обстановку и, обладая мощными силами и средствами борьбы, прочно удерживали в своих руках стратегическую инициативу и уже не так нуждались, как в предыдущие два года войны, в открытии второго фронта в Европе. Однако в целях быстрейшего разгрома фашистской Германии и окончания войны всем нам хотелось, чтобы второй фронт был открыт в ближайшее время. 
    
Несомненно, нас радовали победы в Италии, у Эль-Аламейна, в районе Туниса и других местах. Но все же это было не то, чего мы так долго ждали от союзников, чтобы почувствовать их достойный вклад в войну. 
    
Возвратившись с Тегеранской конференции, И. В. Сталин сказал: 
    
– Рузвельт дал твердое слово открыть широкие действия во Франции в 1944 году. Думаю, что он слово сдержит. Ну а если не сдержит, у нас хватит и своих сил добить гитлеровскую Германию. 
    
До сих пор я ничего не сказал о положении дел на наших западном и северо-западном направлениях, и это, конечно, не по забывчивости, а потому, что весь 1943 год у меня целиком был занят подготовкой и проведением операций в районе Курской дуги, на путях к Днепру, сражениями за Днепр и Правобережную Украину. Что касается западного и северо-западного направлений, ими в 1943 году занимались И. В. Сталин и Генеральный штаб, а мы лишь изредка высказывали свои соображения и свои предложения тогда, когда нас спрашивал Верховный Главнокомандующий. 
    
К концу 1943 года на западном и северо-западном направлениях были достигнуты важные результаты. Советские войска очистили от врага последнюю часть Калининской области, освободили Смоленскую область и значительную часть восточной Белоруссии. К концу года в результате успешного продвижения наших войск линия фронта на северо-западном и западном направлениях проходила через озеро Ильмень, Великие Луки, Витебск, Мозырь. 
    
На юго-западном и южном направлениях в это время линия фронта шла от Полесья через Житомир–Фастов–Кировоград (исключительно)–Запорожье–Херсон. Крым был еще в руках немецких войск. В районе Ленинграда и на севере обстановка значительно улучшилась. Ленинградцы теперь свободнее дышали. 
    
Члены Государственною Комитета Обороны и мы, члены Ставки Верховного Главнокомандования, считали, что, хотя в борьбе с врагом мы добились больших успехов и противник серьезно ослаблен, все же он еще достаточно силен. Отсутствие второго фронта в Европе давало гитлеровцам возможность вести в 1944 году упорную оборонительную войну. 
    
К началу 1944 года Германия с учетом войск своих сателлитов имела на советско-германском фронте около 5 миллионов человек, 54,5 тысячи орудий и минометов, 5400 танков и штурмовых орудий и несколько более 3 тысяч самолетов. 
    
Советские Вооруженные Силы превосходили противника в людях в 1,3 раза, по артиллерии – в 1,7 раза, по танкам – в 1,4 раза, по самолетам – в 3,3 раза. Это количественное превосходство усиливалось высоким качественным уровнем оружия и, что особенно важно, боевым духом войск и возросшим оперативно-тактическим искусством командования. 
    
В результате глубокого и всестороннего анализа обстановки Ставка решила в зимнюю кампанию 1944 года развернуть наступление от Ленинграда до Крыма включительно. 
    
При этом главные наступательные операции имелось в виду провести на юго-западном театре военных действий, с тем чтобы прежде всего освободить Правобережную Украину и Крым. На остальных направлениях провести операции меньшего масштаба. Было решено полностью освободить Ленинград от блокады и отбросить врага за пределы Ленинградской области. На северо-западном направлении войска должны были освободить Новгородскую область и выйти к границам прибалтийских республик. Западному направлению ставилась задача возможно большего освобождения территории Белоруссии. 
    
Планируя действия советских войск на зиму 1944 года, имелось в виду главные силы и средства сосредоточить на 1, 2, 3-м и 4-м Украинских фронтах, чтобы создать там более значительное превосходство над противником и в короткие сроки разгромить войска групп армий «Юг» и «А». 
    
Что касается других фронтов северного, северо-западного и западного направлении, то Ставка решила давать туда более ограниченные силы, чтобы не рассредоточивать их и не отвлекать с тех участков, где будут решаться главные задачи 
    
После совещания в Ставке мы с А. М. Василевским дней пять еще поработали с Генштабом по уточнению задач фронтам. Несколько раз Верховный приглашал нас к себе в кремлевскую квартиру на обед. 
    
Однажды дома у Верховного я попытался еще раз поднять вопрос о проведении операций на окружение. И. В. Сталин сказал: 
    
– Теперь мы стали сильнее, наши войска опытнее. Мы не только можем, но и должны проводить операции на окружение. 
    
Мы были довольны тем, что Верховный наконец правильно понял значение наступательных операций с целью окружения. 
    
В другой раз на обеде, где мне довелось быть, присутствовали А. А. Жданов, А. С. Щербаков и другие члены Политбюро. Андрей Александрович Жданов рассказал о героических делах и величайшем мужестве рабочих Ленинграда, которые, пренебрегая опасностью, полуголодные, стояли у станков на фабриках и заводах по 14–15 часов в сутки, оказывая всемерную помощь войскам фронта. Андрей Александрович попросил увеличить продовольственные фонды для ленинградцев. Верховный тут же дал указание удовлетворить эту просьбу, а затем сказал: 
    
– Предлагаю тост за ленинградцев. Это подлинные герои нашего народа. 
    
На радостях А. А. Жданов затянул свою любимую песню «Есть на Волге утес». Все охотно подпевали. Затем он рассказал пару смешных анекдотов, после чего Сталин сказал: 
    
– Ну, по домам. 
    
И все разъехались кто куда. 
    
После того как задачи фронтов были окончательно отработаны, мы с Александром Михайловичем Василевским отправились на подопечные фронты, где нам было поручено осуществлять дальнейшую координацию действий войск. Я поехал координировать действия фронтов Н. Ф. Ватутина и И. С. Конева, а А. М. Василевский – Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина. 
    
Сначала я решил поехать на 1-й Украинский фронт, чтобы передать решение Ставки и помочь спланировать предстоящие действия войск. 
    
Н. Ф. Ватутин, как я уже говорил, был прекрасный штабист. Он обладал завидной способностью коротко и ясно излагать свои мысли и к тому же имел на редкость красивый и четкий почерк. Большинство важных приказов, директив и донесений Верховному Главнокомандованию он писал сам. Я как раз застал его за составлением директивы о переходе в наступление главной группировки войск фронта в общем направлении на Винницу. 
    
Николай Федорович работал в жарко натопленной хате, накинув на себя теплую бекешу. Посмотрев на него, я понял, что ему явно нездоровилось. 
    
Коротко познакомив Н. Ф. Ватутина с решением Ставки о развертывании действий на ближайший период и заслушав его последние коррективы к плану действий войск фронта, я посоветовал ему принять что-нибудь и сейчас же лечь, чтобы быть вполне работоспособным к началу наступления. Он согласился. 
    
Выпив стакан крепкого чая с сушеной малиной и приняв пару таблеток аспирина, Николай Федорович ушел к себе в комнату. Мы с начальником штаба – А. Н. Боголюбовым направились в оперативный отдел штаба, чтобы еще раз как следует разобраться в обстановке и проверить готовность войск к действиям. 
    
Не прошло и десяти минут, как раздался телефонный звонок. А. Н. Боголюбов взял трубку. Звонил Н. Ф. Ватутин, приглашая его зайти. Я решил пойти вместе с А. Н. Боголюбовым. И мы вновь увидели Н. Ф. Ватутина за рабочей картой предстоящего наступления. 
    
– Мы же договорились, что вы пойдете отдохнуть, а вы опять за работой? 
    
– Хочу написать донесение в Ставку о ходе подготовки к наступлению, – ответил Николай Федорович. 
    
Насильно выпроводив его из рабочей комнаты, я предложил все необходимое выполнить начальнику штаба, тем более что это была его прямая обязанность. 
    
Беспокойным человеком был Н. Ф. Ватутин. Чувство ответственности за порученное дело было у него развито чрезвычайно остро. 
    
Изрядно проголодавшись, я зашел к Н. С. Хрущеву, зная, что у него всегда можно было неплохо подкрепиться. У Н. С. Хрущева были член Военного совета по материальному обеспечению генерал Н. Т. Кальченко и представитель аппарата ЦК партии Украины М. С. Гречуха. Товарищи попросили рассказать о московских новостях. 
    
Подробно ознакомил присутствовавших с решением Ставки об изгнании противника с Правобережной Украины и конкретных задачах 1-го Украинского фронта. М. С. Гречуха рассказал о чудовищных злодеяниях, которые фашисты творили в последнее время, особенно перед отступлением своих войск с Украины. 
    
– Сейчас еще не выявлена и десятая доля тех кровавых дел фашистских головорезов, которые они совершили на украинской земле, – сказал он. 
    
1-му Украинскому фронту в то время противостояла группировка противника в составе 30 дивизий, в том числе 8 танковых и одной моторизованной. Командовал войсками генерал танковых войск Э. Раус[128]. Вражеское командование все еще мечтало ликвидировать советские войска, которые овладели большим плацдармом западнее Днепра и Киевом. 
    
Во второй половине ноября противник, как я уже говорил, захватив Житомир, неоднократно пытался опрокинуть соединения 1-го Украинского фронта и прорваться к Киеву. Но эти настойчивые попытки не увенчались успехом. Больше того, в результате своих безрассудных действий немецкие войска несли колоссальные потери, которые в отдельных дивизиях доходили до 60–70 процентов личного состава и материальной части. В результате истощения сил и средств гитлеровское командование прекратило наступление, перейдя к обороне, но все еще не отказалось от намерения вновь захватить Киев и выйти на Днепр. 
    
Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от 1-го Украинского фронта подготовить и провести Житомирско-Бердичевскую операцию по разгрому противостоящей 4-й танковой армии противника и отбросить ее к Южному Бугу. На усиление 1-го Украинского фронта Ставкой были переданы 18-я армия, 1-я танковая армия, 4-й гвардейский и 25-й танковые корпуса. 
    
К началу решающих операций 1-й Украинский фронт имел 1-ю гвардейскую, 13, 18, 27, 38, 40-ю и 60-ю общевойсковые армии, 1-ю и 3-ю гвардейскую танковые армии. Всего 63 стрелковые дивизии, 6 танковых, 2 механизированных корпусов, 3 кавалерийские дивизии. 
    
Замысел наступательной операции войск фронта предусматривал разгром противника в районе Брусилова и выход на рубеж Любар–Винница–Липовая. 
    
60-я армия генерала И. Д. Черняховского, усиленная 4-м гвардейским танковым корпусом, имела задачу наступать из района Малина и выйти на реку Случь на участке Рогачев-Любар. 13-я армия генерала Н. П. Пухова получила задачу наступать в направлении Коростень–Новоград– Волынский. 40-я и 27-я армии наносили удар на Белую Церковь и далее на Христиновку, где и должны были соединиться с войсками 2-го Украинского фронта. 
    
Поддержку войск фронта с воздуха осуществляла 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского. 
    
Утром 29 декабря после 50-минутной артиллерийской и авиационной подготовки войска главной группировки фронта перешли в наступление. Оборона противника не выдержала удара наших войск, и немецкие войска начали отход. В связи с создавшимися благоприятными условиями во второй половине дня были введены в дело 1-я и 3-я гвардейская танковые армии. К исходу 30 декабря фронт прорыва расширился до 300 километров, а глубина его достигла 100 километров. Были освобождены Коростень, Брусилов, Казатин, Сквира и много других городов и населенных пунктов. 
    
Наступавшие войска завязали бой на подступах к Житомиру, Бердичеву, Белой Церкви. Немецкому командованию пришлось принимать экстренные меры, чтобы закрыть образовавшуюся брешь, для чего сюда было переброшено 12 дивизий из других групп армий («Север», «Центр» и группы армий «А»). 
    
31 декабря был вновь освобожден Житомир. Развернулись тяжелые бои за Бердичев – крупный узел железнодорожных и шоссейных коммуникаций. Здесь действовали войска 1-й танковой армии генерала М. Е. Катукова и 18-я армия генерала К. Н. Леселидзе. Ввиду слабой организации боя 1-я танковая армия, понеся потери, успеха не добилась, и лишь 5 января, после вмешательства Н. Ф. Ватутина, Бердичев был освобожден. 
    
В боях за Белую Церковь принимала участие 1-я чехословацкая бригада под командованием генерала Людвика Свободы. Этот красивый крепкий человек своим спокойствием и рассудительностью вызывал у всех нас глубокое уважение и полное доверие. И мы не ошиблись в нем. До конца войны Людвик Свобода успешно осуществлял командование чехословацкими войсками и своими героическими делами внес достойный вклад в разгром врага, которого он ненавидел так же, как и мы, советские люди. 
    
Под ударами 1-го Украинского фронта враг откатывался на запад. Это заставило командование немецких войск собрать группу войск в районах Винницы и Умани для контрудара по 38, 40-й и 1-й танковой армиям[129]. Завязалось новое большое сражение. 
    
Наши войска перешли к обороне, пытаясь расстрелять противника с места огнем и ударами с воздуха. Но, не выдержав нажима противника, сами отошли километров на тридцать назад, где и закрепились. 
    
В итоге Житомирско-Бердичевской операции войска 1-го Украинского фронта продвинулись на глубину до 200 километров, полностью освободив Киевскую и Житомирскую области, а также ряд районов Винницкой и Ровенской областей. Левое крыло фронта охватило всю группировку противника, занимавшего крупный плацдарм в районе Канева и Корсунь-Шевченковского. Таким образом была создана благоприятная обстановка для Корсунь-Шевченковской операции. 
    
К середине января 1-й Украинский фронт закрепился на линии Сарны–Славута–Казатин–Ильинцы. Далее фронт поворачивал на Днепр до района Ржищева и Канева, где продолжала стоять в обороне крупная группировка немецких войск. Видимо, немецкое командование, мечтая вновь захватить Киев, не подозревало, что оно готовило само себе здесь ловушку, о чем будет сказано ниже. 
    
А теперь рассмотрим обстановку на 2-м Украинском фронте. 2-й Украинский фронт, во главе которого стоял генерал И. С. Конев (член Военного совета – И. З. Сусайков, начальник штаба – М. В. Захаров), к концу декабря так же, как и фронт Н. Ф. Ватутина, получил значительное пополнение танками и самоходно-артиллерийскими установками. В состав фронта был передан усиленный 5-й кавалерийский корпус и несколько артиллерийских частей. Это пополнение укрепило войска, но далеко не удовлетворило их потребности. Особенно малочисленными оставались общевойсковые соединения, без которых, как известно, не достигается и не закрепляется успех операций. 
    
2-й Украинский фронт имел задачу подготовить и провести операцию, нанося главный удар на Первомайск через Кировоград. Частью сил фронт должен был наступать в общем направлении на Христиновку, где, соединившись с 1-м Украинским фронтом, разгромить противника в районе Звенигородка–Канев. 
    
До 7 января мне не удалось побывать на 2-м Украинском фронте, так как вынужден был заниматься на участках войск Н. Ф. Ватутина, где обстановка изобиловала сложными и опасными моментами. 7 января я прилетел в штаб 2-го Украинского фронта. И. С. Конев в это время был в районе Кировограда на командно-наблюдательном пункте. 
    
Заехав в штаб фронта, я застал там начальника штаба фронта М. В. Захарова, который детально ознакомил меня с данными обстановки на участках фронта. 
    
Матвея Васильевича Захарова я знал по Белорусскому военному округу, где он был начальником оперативного отдела штаба округа. В то время во главе округа стоял командарм 1 ранга И. П. Уборевич, у которого нам всем было чему поучиться. 
    
Надо сказать, что оперативный отдел штаба округа, который возглавлял М. В. Захаров, резко выделялся среди большинства приграничных округов своей сколоченностью, подготовленностью и общей оперативной культурой. Несколько позже М. В. Захаров успешно командовал стрелковым полком в Бобруйске, возглавляя штаб 2-го Украинского фронта, Матвей Васильевич был хорошей опорой для командующего фронтом И. С. Конева. 
    
После ознакомления с обстановкой в штабе фронта я позвонил И. С. Коневу и выехал к нему. 
    
По дороге к командному пункту И. С. Конева мы отчетливо слышали звуки артиллерийского огня, разрывы авиационных бомб, рев моторов многочисленных самолетов. Можно было безошибочно определить, что идут жаркие схватки с врагом на земле и в воздухе. 
    
Поздоровавшись, я спросил Ивана Степановича, как развивается операция. 
    
– Бьем смертным боем врага, но пока он не бросает Кировоград, – ответил И. С. Конев. 
    
Изучив карту И. С. Конева и выслушав его обстоятельное сообщение, понял, что врагу все же не удастся удержаться в Кировограде. К исходу 7 января он был не только обойден войсками фронта, но и едва держался на южных окраинах города, где наступали 29-й танковый корпус, 29-я и 50-я стрелковые дивизии. 
    
Особенно успешно дрались войска армий генерала А. С. Жадова и генерала М. С. Шумилова. Оба эти командарма были мне хорошо известны. Они прошли большой и суровый путь с самого начала войны. Сумели выдержать и устоять в тяжелых схватках с врагом, обогатились опытом победных операций и пришли сюда, в район Кировограда, во главе своих армий опытными военачальниками. 
    
К утру 8 января Кировоград был освобожден. Враг отходил под натиском войск фронта на запад. 
    
На правом крыле фронта наступление 53-й армии и 4-й ударной армии не увенчалось успехом. Оно было остановлено сильными контратаками противника на рубеже Смела–Каниж. 
    
Остановив наступление и перейдя к обороне западнее Кировограда, командование фронта перегруппировало на правое крыло фронта 5-ю гвардейскую танковую армию под командованием генерала П. А. Ротмистрова. Но из-за усилившейся здесь группировки врага она не смогла создать перелома в нашу пользу. 
    
В связи с необходимостью проведения более капитальной подготовки дальнейших операций наступление войск 2-го Украинского фронта было приостановлено на всех направлениях, и я вернулся на 1-й Украинский фронт, чтобы вместе с его командованием взяться за подготовку Корсунь-Шевченковской операции. 
    
Обсудив цель и задачи операции, Н. Ф. Ватутин решил создать группировку в составе 40-й армии Ф. Ф. Жмаченко, 27-й армии С. Г. Трофименко и 6-й танковой армии генерала танковых войск А. Г. Кравченко, отличившегося при взятии Киева. 
    
По данным немецкой трофейной карты за 24 января 1944 года, в районе корсунь-шевченковского выступа, который доходил своей вершиной до самого Днепра, находилось девять пехотных, одна танковая и одна моторизованная дивизии, входившие в состав 
    
1-й танковой и 8-й армий немецких войск. 
    
Эта довольно сильная группировка противника мешала 1-му и 2-му Украинским фронтам проводить дальнейшие операции в западном направлении, так как была расположена на флангах того и другого фронтов. 
    
11 января я доложил наши соображения Верховному о плане отсечения, окружения и разгрома всей корсунь-шевченковской группировки. Верховный утвердил предложения и 12 января подтвердил свое решение директивой Ставки. 
    
Директива предусматривала нанесение встречных ударов фронтов под основание выступа и соединение их в районе Звенигородки[130]. Перед началом операции Ставка по моей просьбе усилила 1-й Украинский фронт 2-й танковой армией. 
    
И. С. Конев решил нанести удар из района Вербовки и Красносилка силами 4-й гвардейской, 53-й и 5-й гвардейской танковой армий. Для создания ударных группировок фронтам надлежало провести значительные перегруппировки сил и средств. Поддержка ударных группировок фронтов с воздуха возлагалась на 2-ю и 5-ю воздушные армии. 
    
Всего к участию в разгроме корсунь-шевченковской группировки немецко-фашистских войск привлекалось 27 стрелковых дивизий, 4 танковые, 1 механизированный и 1 кавалерийский корпуса. В составе этой группировки было 370 танков и самоходно-артиллерийских установок. 
    
В количественном отношении наши войска здесь превосходили противника по пехоте в 1,7 раза, по орудиям и минометам – в 2,4 раза, по танкам и самоходно-артиллерийским установкам – в 2,6 раза. 
    
Сил, безусловно, хватало для окружения и разгрома врага, но крайне не вовремя наступила распутица, выпал мокрый снег, дороги раскисли. Нелетная погода до предела ограничивала действия авиации. В результате войска не смогли полностью создать материальные запасы. Однако дольше ждать с началом операции было нельзя. 
    
Корсунь-Шевченковская операция началась 24 января ударом 2-го Украинского фронта в общем на правлении на Звенигородку. 1-й Украинский фронт начал атаку на сутки позже. Вражеские войска оказали упорное сопротивление, отбиваясь огнем и контратаками, но все же не могли отразить удары наших фронтов. 
    
27 января противник, стремясь ликвидировать прорыв, организовал против частей 2-го Украинского фронта контрудар с целью закрыть образовавшуюся брешь и отсечь передовые 20-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии. И это ему частично удалось. 
    
Однако 20-й танковый корпус под командованием генерал-лейтенанта танковых войск И.Г.Лазарева, не обращая внимания на временный перехват противником его тыловых путей, стремительно продвигался вперед и в ту же ночь овладел городом Шпола. 
    
Генерала И. Г. Лазарева я знал по Белорусскому военному округу и не раз встречался с ним на маневрах и больших окружных учениях, где он получил отличную полевую подготовку под руководством И. П. Уборевича. 
    
Зная И. Г. Лазарева с хорошей стороны, я был уверен в том, что в этот сложный момент он будет твердо вести вверенный ему корпус к поставленной цели. 28 января корпус И.Г. Лазарева вышел в район Звенигородки, а в это время противник, закрыв прорыв, стремился отразить атаки 2-го Украинского фронта. 
    
Перешедшая в наступление ударная группировка 1-го Украинского фронта прорвала оборону противника, но встретила упорное сопротивление в глубине обороны. 
    
Командующий фронтом Н. Ф. Ватутин, учитывая, что противнику удалось закрыть образовавшийся прорыв на участке 2-го Украинского фронта, бросил в район Звенигородки на усиление 20-го и 29-го танковых корпусов 2-го Украинского фронта сильный передовой отряд под командованием смелого и талантливого генерала М. И. Савельева в составе 233-й танковой бригады, 1228-го самоходно-артиллерийского полка, мотострелкового батальона и батареи истребительно-противотанковой артиллерии. 
    
Отряд М. И. Савельева, умело маневрируя, смело прорвался через немецкие части в районе Лисянки и 28 января соединился с 20-м танковым корпусом в городе Звенигородке, перерезав основные тыловые пути корсунь-шевченковской группировки противника. 
    
Оборонявшиеся вражеские войска на участке 1-го Украинского фронта упорно сопротивлялись, 40-я армия генерала Ф. Ф. Жмаченко в первый день боев имела незначительный успех. Более успешно действовали соединения 27-й армии генерала С. Г. Трофименко, особенно 337-я стрелковая дивизия генерала Г. О. Ляскина и 180-я стрелковая дивизия генерала С. П. Меркулова. Этот успех был использован нами для броска 6-й танковой армии на тыловые пути противника, что положительно сказалось на развитии событий. 
    
К 30 января, введя в сражение дополнительные силы, в том числе второй эшелон 5-й гвардейской танковой армии, 18-й танковый корпус и кавалерийский корпус генерала А. Г. Селиванова, войскам 2-го Украинского фронта удалось отбросить противника и вновь образовать брешь в его обороне. 
    
Продвигаясь вперед, войска обоих фронтов отсекли корсунь-шевченковскую группу противника и начали сжимать ее к центру окружения. Одновременно обоими фронтами был создан и внешний фронт, с тем чтобы не допустить со стороны Умани деблокирования окруженной группировки. 
    
В ознаменование прорыва фронта вражеских войск и соединения войск 1-го и 2-го Украинских фронтов в центре города Звенигородки потом был поставлен на пьедестал танк Т-34. Надпись на пьедестале гласит: 
    
     
«Здесь января 28 дня 1944 года было сомкнуто кольцо вокруг гитлеровских оккупантов, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский. Экипаж танка 2-го Украинского фронта 155-й танковой Краснознаменной Звенигородской бригады подполковника Прошина Ивана Ивановича – лейтенант Хохлов Евгений Александрович, механик-водитель Андреев Анатолий Алексеевич, командир башни Зайцев Яков Сергеевич пожали руки танкистам 1-го Украинского фронта. Слава героям Родины!»
    
    
Хорошо, когда не забываются подвиги героев. Жаль только, что не названы имена танкистов 1-го Украинского фронта. Это надо бы исправить, установив имена тех героев-танкистов 1-го Украинского фронта, которые стремительно прорвались в район Звенигородки… 
    
Окруженные немецкие войска, цепляясь за каждый рубеж и населенный пункт, укрываясь в лесах и перелесках, оказывали упорное сопротивление. 
    
Сбить противника с позиций нужно было мощным артиллерийским огнем, а мы не могли его организовать из-за полного бездорожья. Чтобы создать минимально необходимые запасы снарядов, мин и горючего для танков, пришлось организовать их доставку на волах, на носилках, в мешках – словом, кто как и чем мог. В этом деле большую помощь оказали жители украинских деревень. 
    
Командование немецких войск, стремясь спасти от неминуемой гибели свои войска, оказавшиеся в котле, начало стягивать силы против нашего внешнего фронта. 27 января в район Ново-Миргорода подошли их 3, 11-я и 14-я танковые дивизии, а через два дня и 13-я танковая дивизия. Затем в район Ризино начали сосредоточиваться 16-я и 17-я танковые дивизии. 
    
Все мы, проводившие эту операцию на окружение войск, принадлежавших 1-й и 8-й армиям противника, отчетливо понимали, что командование немецких войск должно организовать удар извне, спасая попавших в окружение. 
    
Для создания внешнего фронта, который должен был обеспечить уничтожение окруженных войск противника, были использованы 6-я танковая армия 1-го Украинского фронта, усиленная 47-м стрелковым корпусом, и 5-я гвардейская танковая армия 2-го Украинского фронта, усиленная 49-м стрелковым корпусом и 5-й инженерной бригадой. Фланги этого внешнего фронта прикрывались 40-й и 53-й армиями. 
    
В отличие от действий войск противника, окруженных под Сталинградом, где они, обороняясь, ждали спасения, надеясь на прорыв котельниковской группы Манштейна, окруженные в районе Корсунь-Шевченковского сами решили вырваться, бросившись навстречу ударной группе, действовавшей извне. 
    
В первых числах февраля 1944 года вражеские войска пытались частью сил танковых войск прорвать внешний фронт на участке 2-го Украинского фронта в районе Ново-Миргорода. Однако их попытки были отбиты. Тогда, перегруппировав свои ударные силы на участок 1-го Украинского фронта, противник 3 и 4 февраля нанес два мощных удара в районе Ризино и в районе Толмач–Искреннее. Здесь были дополнительно введены в сражение три танковые дивизии. 
    
В районе Ризино противнику удалось вклиниться в оборону наших войск. Командование противника было уверено, что на сей раз успех прорыва обеспечен. Генерал Хубе – командующий 1-й немецкой танковой армией – не скупился на обещания. Нами была перехвачена его радиотелеграмма, гласившая: «Я вас выручу. Хубе». 
    
Гитлер, надеясь на мощную танковую группировку генерала Хубе, в своих телеграммах, посланных на имя командующего окруженными войсками генерала Штеммермана, писал: «Можете положиться на меня как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла. А пока держитесь». 
    
Мы, со своей стороны, чтобы не допустить прорыва, срочно перебросили на опасный участок из резерва фронта 2-ю танковую армию генерала С. И. Богданова в составе двух танковых корпусов. Развернувшись, эта армия нанесла контрудар противнику. Враг был остановлен и частично отброшен в исходные районы. 
    
Однако он все же не отказался от намерений прорвать внешний фронт наших войск. Подтянув еще одну танковую дивизию, батальон тяжелых танков, два дивизиона штурмовых орудий и перегруппировав значительные силы танковых дивизий в район Ерков, противник начал ожесточенное наступление. 
    
9 февраля я послал телеграмму Верховному, в которой, в частности, говорилось: 
    
     
«…По показанию пленных, за период боев в окружении войска противника понесли большие потери. В настоящее время среди солдат и офицеров чувствуется растерянность, доходящая в некоторых случаях до паники. 
     
По данным разведки, окруженный противник сосредоточил главные силы в районе Стеблев–Корсунь-Шевченковский. Видимо, противник готовится к последней попытке прорваться навстречу танковой группе, наступающей на М. Боярку. Для обеспечения этого направления к утру 9 февраля в район Лисянки выводим одну танковую бригаду от Ротмистрова и в район Красногородка–Мотаевка – 340-ю стрелковую дивизию от Жмаченко. 
     
Армии Коротеева, Рыжова и Трофименко 9 февраля продолжают наступление. 
     
8 февраля в 15.50 наши парламентеры через командующего стеблевским боевым участком полковника Фукке вручили ультиматум окруженному противнику. 
     
Парламентеры возвратились и сообщили, что ответ будет дан немецким командованием 9 февраля в 11.00. 
     
     
Жуков».
    
    
Ультиматум был таков: