1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 
Возникли, там, где строем круговым    

Стояли сонмы; ангельская снедь    

Явилась вмиг; рубиновый нектар    

Плескался в тяжких чашах золотых,    

Алмазных и жемчужных, — дивный сок    

Бесценных гроздий эмпирейских лоз.    

В венцах цветочных, лёжа на цветах,    

Бессмертьем радостно упоены,    

Вкушали Духи яства и питьё    

В согласье чудном. Не грозила им    

Опасность пресыщенья, ибо там    

От крайностей — избыток бережёт;    

Так услаждались Жители Небес    

Пред расточавшим щедрые дары    

Владыкой всеблагим, что разделял    

Их счастье. Вот уже слетела ночь    

Амврозийная с облачных высот    

Горы Господней, где родятся тень    

И свет, и небосвод сменил свой лик    

Лучистый на приятный полумрак.    

(Ведь ночи в том краю покровом тьмы    

Не облекаются.) На всех роса    

Ниспала розовая, наклонив    

Ко сну. Лишь недреманное вовек    

Не спит Господне Око. На бескрайной    

Равнине, превзошедшей шар земной    

И вширь и вдаль, когда б развернут был    

Он в плоскость (неоглядно велики    

Владенья Божьи!), Ангельская рать    

Свой стан разбила подле рек живых,    

В тени Деревьев жизни. В краткий миг    

Восстали неиссчетные шатры    

И скинии, где, свежим ветерком    

Овеянные, безмятежный сон    

Вкушали Ангелы, помимо тех,    

Кто вкруг Престола Бога, в свой черёд,    

Повинны были гимны возглашать    

Хвалебные, до самого утра.    

Не спал и Сатана. Отныне так    

Врага зови; на Небе не слыхать    

Его былого имени теперь.    

Один из первых, первый, может быть,    

Архангел — по могуществу и славе,    

Всевышним взысканный превыше всех,    

Он завистью внезапной воспылал,    

Затем, что Сына Бог-Отец почтил,    

Столь возвеличив, и Царём нарёк,    

Помазанным Мессией. Гордый Дух    

Снести не мог соперничества, счёл    

Себя униженным; досада в нем    

И злоба угнездились глубоко;    

Когда полночный, сумеречный час    

Ко сну призвал умильно, к тишине,    

Свои полки он увести решил,    

С презрением покинуть вышний Трон,    

Которому в покорстве присягал,    

И разбудив того, кто был вторым    

По рангу, прошептал ему тайком:    

"— Спишь, дорогой собрат? Как сон возмог    

Сомкнуть глаза тебе? Ужели ты    

Забыл веление, что изошло    

Вчера из уст Всемощного? Привык    

Ты помыслы делить со мной; равно    

Тебе я открывался. Были мы    

Едины, бодрствуя; неужто нас    

Твой сон разрознит? Новый возглашён    

Завет Монарший; повод он даёт    

Подвластным для соображений новых.    

Возможные последствия должны    

Мы обсудить; но этот разговор    

Опасен здесь. Немедля собери    

Всех полководцев наших, передав,    

Что отдан нам приказ: покуда ночь    

Ещё свою не удалила тень,    

Да поспешат с войсками, чьи знамёна    

Под властью развеваются моей,    

Домой, на Север, в наш исконный край,    

Чтоб лучше подготовить мы могли    

Приём, достойный нового Царя,    

Великого Мессии; заодно    

Его указы новые узнать.    

Он иерархии намерен все    

В ближайший срок с триумфом обозреть,    

Свои законы возглашая нам".    

Так лжец-Архангел молвил, и собрат    

Его нестойкий, злому подчинясь    

Влиянию, начальников созвал    

Нижестоящих; каждому из них    

Пересказал полученный приказ    

Главнокомандующего: пока    

Завесу мрака Ночь не совлекла    

С Небес, мы, стяг великий распустив    

Иерархический, должны начать    

Отход всеобщий; тут же он привёл    

Причину вымышленную отхода,    

Коварные намёки между тем    

Бросая, подстрекал и разъярял,    

Чтоб верность полководцев испытать    

Иль совратить лукавством, но они    

Велению великого Вождя    

Верховного привычно, как всегда,    

Повиновались, ибо он и впрямь    

На Небе был прославлен больше всех    

И в чине наивысшем состоял;    

Подобный ликом Утренней звезде,    

Рои светил ведущей, он увлёк    

Обманом третью часть Небесных войск.    

Но Оком, от которого не скрыть    

Подспудных мыслей, потаённых дум,    

Предвечный, с высоты горы священной,    

Где ночью золотые перед Ним    

Светильники пылали, увидал,    

В них не нуждаясь, как возжёгся бунт    

Меж сыновьями утра, кто мятеж    

Затеял, кто к восстанию примкнул    

И сколько сил, присяге изменив,    

Державную оспоривают власть;    

И Сыну Он сказал с улыбкой так:    

"— Сын, в коем вижу славу всю Мою    

Отображённой, Трона Моего    

Наследник! Знать, пора пришла расчесть,    

Как Наше всемогущество сберечь,    

Каким оружием Нам защитить    

То, что Божественностью искони    

И властью царской Мы зовём. Восстал    

Заклятый враг на Нас, дабы в краю    

Полночном, вровень с Нашим, свой престол    

Воздвигнуть; мало этого — права    

И силы Наши в битве испытать    

Он алчет. Станем же держать совет    

На случай сей; оставшееся войско    

Мы соберём; всє к делу применим,    

Чтоб Наш престол, святилище и сан    

Высокий не утратить невзначай!"    

В ответ, подняв спокойный, чистый взор    

И несказанный излучая свет,    

Сын возгласил: "— Всевластный Мой Отец!    

Противников Ты вправе осмеять    

И в полной безопасности следить    

С улыбкою за праздной суетой    

И рвением напрасным бунтарей;    

Не чая, вящей славою меня    

Они покроют; ненавистью их    

Я возвеличусь. Царственную мощь,    

Мне данную, чтоб укротить врагов,    

Да узрят гордецы и да поймут,    

Превозмогу ли бунт иль окажусь    

Последним из последних в Небесах".    

Так Сын сказал. Но Сатана успел    

В полёте быстром далеко уйти    

С полками, словно россыпь звёзд ночных,    

Бесчисленными, или россыпь звёзд    

Рассветных — капель утренней росы,    

Когда их Солнце в жемчуг превратит,    

Сверкающий на листьях и цветах.    

Войска минули три тройных страны -    

Престолов, Серафимов и Господств,    

Три царства, пред которыми, Адам,    

Твои владенья — словно Райский Сад    

Пред всей Землёй и Морем, коль поверхность    

Земного шара развернуть в длину.    

Пройдя все эти области, они    

Достигли Полночи, а Сатана -    

Своей твердыни, вдалеке, с горы,    

Сиявшей на огромной вышине.    

Вздымались башни, грани пирамид    

Из глыб алмазных, золотых кубов;    

Сие звалось чертогом Люцифера    

Великого на языке людей.    

С Творцом тягаясь, Враг, по образцу    

Горы, с которой был провозглашён    

Мессия, высоту свою нарёк    

Горой Собранья, ибо он сюда    

Когорты подначальные стянул,    

Как бы для обсужденья торжества    

Прибытия Мессии; но, укрыв    

Коварным красноречьем клевету,    

Он, якобы правдиво, речь повёл:    

"— Престолы, Силы, Власти и Господства!    

Коль ваши званья пышные пустым    

Не стали звуком с некоторых пор,    

Когда приказ Другому власть вручил    

Над нами, наименовав Царём    

Помазанным, всех выше вознеся;    

Затем и этот спешный марш ночной,    

И этот срочный сход: какой почёт    

Неслыханный измыслим для Того,    

Кто раболепства требует от нас    

Доселе небывалого? Платить    

Подобострастья дань и падать ниц    

Перед Одним — безмерно тяжело;    

Но разве не двукратно тяжелей    

Двойное пресмыканье — пред Всемощным    

И Тем, кого Он образом Своим    

Провозгласил? Быть может, призовёт    

Вас благородный помысел — совлечь    

Покорности позорное ярмо,    

Иль вам сгибать хребты и преклонять    

Колена раболепные милей?    

Нет, не милей, — поскольку знаю вас,    

Поскольку сознаёте вы себя    

Сынами Неба, коими досель    

Никто не обладал! Мы не равны,    

Зато равно свободны. Званья, ранги    

Свободе не помеха и вполне    

С ней совместимы. Но какой указ,    

Какое рассуждение дают    

Кому-то право нас поработить    

Самодержавно, если мы Ему    

Равны, пусть не могуществом, не блеском,    

Но вольностью исконной? Для существ    

Безгрешных заповеди не нужны,    

А менее всего — такой закон,    

Который навязал бы нам Царя,    

Принудил обожать Его, поправ    

Достоинство имперских наших рангов,    

Свидетельствующих, что нам дано    

Не пресмыкаться, но повелевать!"    

Без возражений дерзостным словам    

Внимали все; один лишь Серафим    

Воспрянул — Абдиил. Пред Божеством    

Благоговея и Царю Небес    

Покорный несравненно, воспылав    

Непримиримой ревностью, он так    

Неистовству Врага противостал:    

"— О, лживый, чванный, богохульный зов!    

О, речь, которой Небо никогда    

Не ждало, особливо от тебя,    

Неблагодарный, вознесённый столь    

Над равными Князьями! Как ты смел    

Святую волю Господа хулой    

Кощунственной чернить и осуждать    

Скреплённый клятвой праведный завет,    

Что пред Его Единосущным Сыном,    

Кому Господь вручил монарший скиптр,    

Повинны мы колена преклонить,    

Миропомазанника в Нем почтив!    

Несправедливым полагаешь ты,    

Неслыханно напрасным — дать закон    

Свободным Духам, равному царить    

Над равными и править Одному    

Самодержавно и бессменно, власть    

Присвоив необъятную. Никак,    

Закон ты хочешь Богу предписать,    

Никак, ты о свободе хочешь в спор    

С Творцом вступить, который сотворил    

Тебя, каков ты есть, и заодно    

Все воинство Небесное, предел    

Определив любого бытия?    

Мы испытали, сколь Всевышний добр,    

Сколь нашим благом озабочен Он    

И честью, сколь от помыслов далёк    

Унизить нас; напротив. Он готов    

Нас, под Главой одним объединя,    

Возвысить счастье наше. Но пускай    

Ты прав и равными повелевать    

Негоже равному, но разве ты    

Себя, — преславный, превеликий, — мнишь,    

И совокупно весь Небесный сонм,-    

Сравнимыми с Единородным Сыном,    

Творящим Словом, коим Бог-Отец    

Все мирозданье создал, в том числе    

Тебя и Духов Неба, увенчав    

Сияньем славы ангельских чинов,    

Нарёк прославленные имена    

Престолов, Сил, Властей, Начал, Господств.    

Он, царствуя, не омрачит их блеск,    

Но возвеличит, если наш Глава    

К нам снизойдёт и станет с нами в ряд.    

Закон Господень — это наш закон.    

Монарху воздаваемый почёт    

На нас же обращается. Уйми    

Неистовство преступное! Других    

Не совращай! Спеши умерить гнев    

Отца и Сына! Милость обрести    

Ты можешь лишь немедленной мольбой!"    

Так молвил пылкий Ангел, но никем    

Поддержан не был. Речь его нашли    

Не к месту опрометчивой, чудной,    

Что привело Отступника в восторг,    

И он ещё надменней возразил:    

"— Ты утверждаешь: мы сотворены,    

Притом, второстепенною рукой;    

Отец, мол, Сыну это поручил.    

Какое странное соображенье    

И новое! Кто мог тебе внушить    

Шальную мысль? Кто это видеть мог?    

Иль помнишь ты своё возникновенье,    

Когда ты создан, если бытие    

Тебе твоё даровано Творцом?    

Мы времени не ведаем, когда    

Нас не было таких, какими есть;    

Не знаем никого, кто был до нас.    

Мы саморождены, самовозникли    

Благодаря присущей нам самим    

Жизнетворящей силе; бег судеб    

Свой круг замкнул и предопределил    

Явление на этих Небесах    

Эфирных сыновей. Вся наша мощь    

Лишь нам принадлежит. Рукой своей    

Мы подвиги великие свершим,    

Чтоб испытать могущество Того,    

Кто равен нам. Тогда-то узришь ты,    

С покорством ли к Престолу подойдём    

Всесильному, хотим ли убедить    

Иль победить Небесного Царя.    

Ступай! Ты волен мой ответ снести    

Помазаннику. Торопись в полет,    

Пока с тобою не стряслась беда!"    

Он смолк, и, словно гул глубоких вод,    

Глухой пронёсся гомон по войскам    

Бессчётным, отзываясь на слова    

Вождя сочувствием. Но Серафим    

Пылающий, один среди врагов,    

Ответствовал отважно Сатане:    

"— Дух проклятый, отверженный Творцом,    

Все доброе отринувший! Провижу    

Паденье неминучее твоё    

И жалких орд, которых ты вовлёк    

В предательский обман и заразил    

Злодейством; казнь твою им суждено    

За общую измену разделить.    

Забудь о помысле: как свергнуть власть    

Мессии. Недостоин больше ты    

Его законов кротких. Приговор    

Иной, неотвратимый, утверждён    

Изменнику. Ты скипетр золотой    

Презрел; теперь прими железный жезл,    

Который поразит и сокрушит    

Твою строптивость. Ты благой мне дал    

Совет. Я удаляюсь, но отнюдь    

Не по твоей указке, не ввиду    

Угроз твоих; нет, я хочу быстрей    

Покинуть нечестивые шатры    

Преступные, пока грозящий гнев    

Внезапным пламенем не охватил    

Всех, без разбору. Вероломный, жди,    

Гром скоро поразит твою главу    

И огнь всепожирающий! Поймёшь    

Тогда, в стенаньях, Кем ты сотворён    

И Кто тебя способен истребить!"    

Так Абдиил, единый Серафим,    

Соблюдший верность средь неверных Духов,    

Промолвил. Он, единый средь лжецов    

Несметных, обольщенью не подпал;    

Отважный, непреклонный, он сберёг    

Любовь, присягу, рвенье. Ни пример,    

Ни численность повстанцев не могли    

Поколебать его и отлучить    

От истины, хоть противостоял    

Он, одинокий, — всем. Сквозь их ряды,    

Под улюлюканье враждебных толп,    

Он долго шёл, насилья не страшась,    

Достойно измывательства терпел,    

К надменным башням, обречённым рухнуть,    

С презрением оборотив хребет.    

 КНИГА ШЕСТАЯ    

     

     

Рафаил продолжает повествование о том,  как Михаил и Гавриил были посланы биться противу Сатаны и Ангелов его. Описание  первого сражения. Сатана и его Силы отступают к ночи; он созывает Совет,  придумывает дьявольские машины, с помощью которых, во второй день битвы,  приводит Михаила и его Ангелов в замешательство; но последние отрывают от  оснований горы и подавляют ими войска и машины Сатаны; однако из-за  продолжающегося мятежа Бог на третий день посылает Мессию, Сына Своего, коему предоставляет  славу победы. Облечєнный всемогуществом Отца, является Сын на поле боя и  повелевает Своим легионам пребывать в бездействии по ею сторону, а Сам, с  колесницей и громами, вторгается в середину вражеских Сил, уже неспособных к  сопротивлению, гонит их к ограждению Небес; стена разверзается, и враги в  смятении и ужасе падают стремглав в уготованную для них бездну — место их  казни. Мессия с торжеством возвращается к Отцу.    

     

     

Всю ночь отважный Ангел был в пути    

И, непреследуемый, пересёк    

Равнину беспредельную Небес,    

Пока Заре, вращеньем часовым    

Разбуженной, не довелось открыть    

Ворота света розовой рукой.    

Близ Трона Господа, в Святой Горе,    

Пещера есть, где обитают свет    

И мрак попеременно и в черёд    

Выходят из неё, производя    

Приятность различенья в Небесах,    

Напоминающую день и ночь.    

Едва лишь свет выходит за порог,-    

Проскальзывает мрак в другой проем,    

Чтоб выйти из пещеры в должный срок    

И твердь собой облечь; однако тьма    

Небесная могла б сойти легко    

За полумрак вечерний на Земле;    

Теперь же, в вышнем Небе, воссиял    

Всем эмпирейским золотом рассвет;    

Восточными лучами пронзена,    

Ночь от него бежала. Абдиил    

Увидел, что равнина перед ним    

Необозримая, покрыта вся    

Блистающими ратями; не счесть    

Сверкающих доспехов, колесниц    

И пламенных коней; тысячекратно    

Блеск отражался блеском. Он узрел    

Войну вполне созревшую, войну    

Во всеоружье, и постиг, что весть,    

С которой торопился в Божий стан,    

Здесь ведома уже. К рядам собратьев    

Примкнул он радостно и встречен был    

Восторгом и хвалой: зане один    

Из мириад отпавших, не отпал    

И, Небом не утрачен, воротился.    

Рукоплеща, его к Святой Горе,    

К Державному Престолу привели;    

И некий Голос кроткий с вышины    

Из золотого облака воззвал:    

"— Слуга Господень! Ты благую часть    

Избрал, сразился доблестно в борьбе    

Прекраснейшей! Противу буйных орд    

Мятежных одиноко постоял    

За правду; оказалась речь твоя    

Сильней, чем их оружье. Ты стерпел,    

Свидетельствуя правду бунтарям,    

Всеобщее глумленье, что снести    

Труднее, чем насилье, но, скрепясь,    

Ты был одной заботой поглощён,    

Пред Ликом Бога праведно предстать,    

Хотя б за это целые миры    

Сочли тебя преступным. Одержи    

Теперь победу лёгкую; в строю    

Собратьев по оружию вернись    

К врагам, покрытый славой, много большей,    

Чем та хула, которой заклеймён    

Ты был, покинув стан бунтовщиков,    

И силой нечестивцев обуздай,    

Отвергших здравый разум и закон    

Разумный, не желающих признать    

Царём Мессию, что воспринял власть    

Ввиду своих достоинств и заслуг    

Особенных. Ступай же, Михаил,    

Князь воинства Небесного, и ты,    

Бесстрашный и по доблести второй,    

Воитель Гавриил! Сынов Моих    

Ведите в бой, к победе: тьмы и тьмы    

Вооружённых, рвущихся на брань,    

Моих Святых; они числом равны    

Безбожной, возмутившейся орде!    

Оружием разите и огнём    

Безжалостным, гоните за рубеж    

Небес, от Бога и блаженства прочь,    

Туда, где ждёт их казнь, в бездонный Тартар,    

Что бездною пылающей готов    

Бунтовщиков низвергнутых пожрать!"    

Державный глас умолк; и в тот же миг    

Густые тучи мглой заволокли    

Святую Гору; чёрный повалил    

Клубами дым, исторгнув пламена,    

О гневе пробуждённом возвестив.    

Эфирная, с вершины, из-за туч,    

Ещё ужасней грянула труба,    

И по сигналу этому войска    

Всевышнего, произведя манёвр,    

Сомкнулись в четырехсторонний строй,    

Неодолимую образовав    

Гигантскую фалангу. Легионы    

В блистанье, молча, двинулись вперёд    

Под музыку, вселявшую в сердца    

Геройский пыл — за Бога постоять    

И за Мессию; возглавляли рать    

Вожди богоподобные. Ничто    

Походного порядка не могло    

Расстроить: ни скалистые хребты,    

Ни узкие ущелья, ни леса,    

Ни реки, ибо стойкие полки    

Над почвой проносились высоко;    

Опорою стремительным стопам    

Служил послушный воздух. Точно так,    

Адам, к тебе летел через Эдем    

На крыльях, вереницей, птичий род,    

Дабы ты имена им всем нарёк.    

Так легионы Ангелов неслись    

В просторах Неба, много областей    

Минув обширных; каждая из них    

Десятикратно больше всей Земли.    

Внезапно, пламенея вдалеке,    

Огнистая явилась полоса,    

Полночный опоясав небосклон    

Из края в край, как некий ратный стан.    

Приближась, можно было различить    

Лучистый ощетинившийся лес    

Бессчётных дротов и сплошную стену    

Сплочённых шлемов, множество щитов    

С кичливыми гербами; то войска    

Соединённые бунтовщиков,    

Как буря, под началом Сатаны    

Спешили, помышляя в тот же день    

Святую Гору захватить врасплох    

Иль в битве покорить и на Престол    

Господень самозванца возвести,    

Завистника, что нагло притязал    

На Царство Божье. Но на полпути    

Пустою оказалась их мечта,    

Хоть странным представлялось нам сперва    

Сраженье Ангелов между собой,    

Неистовая, дикая вражда    

Тех самых Ангелов, что так нередко,    

На празднествах блаженства и любви,    

Согласным хором пели гимны в честь    

Великого Монарха, как сыны    

Единого, Небесного Отца.    

Но вот раздался боевой призыв,    

И приступа многоголосый вопль    

Все мирные раздумья заглушил.    

На колеснице солнечной, как бог,