1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 
Когда Гайдай искал сюжет для очередной короткометражки с участием нашей тройки, я предложил ему использовать тему "Самогонщики". И вот почему. Мы с Михаилом Шуйдиным в то время показывали в цирке репризу "Самогонщики". 
   
Гас свет, и на манеж, освещенный двумя прожекторами, выходили две фигуры. Я нес стул, на котором стоял бак со змеевиком. Шуйдин вытаскивал на манеж табуретку с горящей керосинкой. Мы собирали странный аппарат, в котором что-то булькало, появлялся пар, и я истошно кричал:
   
- Идет, идет!!! Давай посуду!
   
Миша в спешке приносил ночной горшок.
   
В это время выбегал мальчишка и кричал:
   
- Атас! (Берегитесь, мол, тревога.)
   
Мы мгновенно переворачивали наши бачки, ставили на них тазы, полные белья, и делали вид, что стираем. На трубу змеевика вешали выстиранные вещи. На манеж выходили два дружинника, разоблачали нас и уводили за шиворот. Инспектор манежа спрашивал:
   
- А как же белье?
   
- Достираем, - отвечали мы. - Через три года.
   
Нельзя сказать, что это была остроумная реприза. Но принимали ее неплохо.
   
Гайдай вместе с Бровиным написал сценарий фильма "Самогонщики". В лесу, в избушке, живут три алкоголика-самогонщика. Как напьются, так начинают издеваться над своей собакой. Собака не выдерживает и решает их проучить. Она выхватывает зубами из самогонного аппарата самую важную деталь - змеевик и выбегает из избушки. Значительная часть сценария строится на погоне.
   
Съемки решили проводить там, где снимали "Пса Барбоса", - в Снигирях. В день отъезда за мной заехал Гайдай. Мы ведем общий разговор, и Таня, вдруг вспомнив о своей школьной подруге, которая училась во ВГИКе, снималась в кино, спросила Гайдая:
   
- Вы не знаете, что сейчас делает артистка Нина Гребешкова?
   
- Ну как же, очень хорошо знаю, - ответил Гайдай. -  Это моя жена.
   
Надо же, такое совпадение. Как тесен мир.
   
На съемку в Снигири снова вызвали Игоря Брейтщера с его Брёхом. Брёх, увидев Моргунова, залаял.
   
- Вот гад какой, - сказал Моргунов, - все помнит!
   
На этот раз с собакой возникли сложности. Тяжелый змеевик Брёх приподнимал с трудом. А после третьего дубля стал поджимать ноги, скулить и ни за что не хотел идти в кадр сниматься.
   
Причину странного поведения собаки скоро разгадали. Мы снимали ранней весной, поверх снега образовался тонкий слой льда, о него-то собака и порезала себе лапы. Два дня ждали, пока заживут порезы. Наконец Брёх начал бегать. Но как только подносили к нему змеевик, Брёх отказывался его брать, видимо считая, что боль в лапах была от змеевика. Дрессировщик с досады чуть не плакал. Но сколько он ни бился: ругал собаку, умолял, ласкал-ничего у него не получалось. Брёх категорически отказывался сниматься.
   
Съемочную группу выручил ветродуйщик - человек, который специальным приспособлением помогает создавать ветер. Видя все наши беды, он предложил попробовать. его овчарку Рекса, который, по его словам, ничего и никого не боится, легко носит тяжести и вообще ко всему приучен.
   
Первое, что сделал Рекс, когда появился на съемочной площадке, кинулся на Моргунова. Почему Рекс так поступил - никто объяснить не мог. Моргунов обиделся и всем говорил:
   
- Рекса против меня настроил Брёх. Это все проделки Брейтщера.
   
С тех пор, стоило Рексу увидеть Моргунова, как он сразу ощеривался. Артист в ответ тоже оскаливал зубы. Так они, рыча друг на друга, и снимались.
   
На съемочной площадке Рекс быстро освоился и легко выполнял все команды. Змеевик он носил запросто.
   
Стояли еще морозы. На одной из съемок нам с Вициным пришлось несколько дублей лежать на снегу. Вицин, правда, был в шубе, а на мне только легкая фуфайка. Чтобы мы не простудились, дирекция группы выдала нам водку для растирания.
   
В "Самогонщиках" мне запомнилась одна трюковая съемка. По сценарию Балбес, спасаясь от медведя, кульбитами скатывается с горы и, обрастая снегом, превращается в огромный ком. У подножия горы ком ударяется о сосну, разлетается на куски, и испуганный Балбес убегает. Снимали это так: сначала спускали с горы сделанный из папье-маше огромный белый шар, который попадал в дерево. Камеру останавливали, шар убирали, а на этом месте быстро сооружали снежный ком, внутрь которого "замуровывали" меня. Под ком подкладывали небольшой заряд взрывчатки.
   
Перед съемкой Гайдай мне сказал:
   
- Как взорвется, ты снег разбрасывай, а сам выпрыгивай.
   
На экране эти кадры должны выглядеть так: катится с горы снежный ком, ударяется о дерево, разлетается, и появляюсь я.
   
Посадили меня около дерева, облепили всего снегом (только маленькую дырочку оставили, чтобы дышал), и я стал ожидать взрыва. Бабахнуло так, что мне вспомнился фронт. На секунду даже потерял сознание, ошалело встал и как бы издалека услышал недовольный голос Гайдая:
   
- Ну что же ты не подпрыгнул? Я же сказал: как взорвется, так снег разбрасывай и выпрыгивай. Такой дубль испортил!
   
Передо мной возник пиротехник:
   
- Товарищ Никулин, извините (прямо как мой пиротехник из фильма "Девушка с гитарой"), я немножко того... переложил взрывчатки. Сейчас повторю.
   
Я разозлился.
   
- Убьете актера во имя искусства!
   
Потом успокоился, и взрыв повторился. Снова бабахнуло сильно, но я все-таки выпрыгнул.
   
За неделю до окончания натурных съемок произошло ЧП - пропал Рекс. Ветродуйщик - хозяин собаки - гулял с ним утром в лесу и видел, что чужая собака увивалась вокруг Рекса. И вот он пропал. Повсюду расклеили объявления. Нашедшему обещалось солидное вознаграждение. Шло время, собака не находилась, а без нее нельзя снимать. Всем членам съемочной группы: осветителям, рабочим, ассистентам, шоферам, актерам - шли командировочные и квартирные. Все время нам звонили со студии, требуя, чтобы мы выдавали полезный метраж, а мы искали Рекса.
   
Подключилась местная милиция. На мотоциклах к нам привозили бродячих собак. Вездесущие мальчишки находили одичавших, лишайных псов и волокли к нам.
   
Так прошло несколько дней. В группе полное уныние. Гайдай решил все-таки продолжать работу, снимать наши крупные планы. Только приготовились к съемке, как администратор группы сдавленным голосом прошептал:
   
- Смотрите... -  и, словно не веря самому себе, указал на опушку леса.
   
И мы увидели Рекса. Худой, облезлый, он шел к нам. От радости хозяин Рекса заплакал. Все начали скармливать Рексу свои завтраки: колбасу, хлеб, сыр, сахар... Рекс жадно ел. Только Моргунов не дал ему своей курицы.
   
- Ему и так хватит, - сказал он.
   
После съемки натуры работа над картиной продолжалась в павильоне "Мосфильма", где выстроили двухэтажную декорацию нашей избушки с погребом.
   
Иногда между нами и Гайдаем возникал спор. Мы по-разному видели некоторые трюки. Но Гайдай разрешал каждому сделать свой актерский дубль. И уже в просмотровом зале мы вместе отбирали лучшие варианты. Как правило, наши дубли, актерские, оказывались хуже.
   
К моему огорчению, "Самогонщики" на экране не имели такого успеха, как "Пес Барбос". Я думаю, что это вполне объяснимо. "Самогонщики" во многом строились на применении старых, уже использованных приемов. Кроме того, "Самогонщики" шли двадцать минут, а "Пес Барбос" длился около десяти и воспринимался как короткий анекдот.
   
Тогда-то я и вспомнил слова Георгия Семеновича Венецианова: "Никогда не ищите успеха там, где вы однажды его нашли".
   КАК БРАТЬ "СОНЮ"
   
    
Рассказывали анекдот. В Голливуде один режиссер для сцены сражения пригласил десятитысячную массовку. 
    
- Вы разорите меня!-стал кричать на него продюсер. 
    
- Не беспокойтесь. Я приказал во время съемки стрелять настоящими снарядами.
    
(Из тетрадки в клеточку. Апрель 1960 года)
   
   
   
Закончив "Самогонщиков", Гайдай решил снять фильм по новеллам О'Генри. Он выбрал три новеллы, объединив их в фильм под названием "Деловые люди". В новелле "Родственные души" мне предложили роль жулика. На роль владельца особняка утвердили Ростислава Плятта. Натурные съемки проходили в Москве. Центральный Дом литераторов сошел за особняк богатого человека.
   
Умный и тонкий артист, добрый и жизнерадостный человек, Ростислав Янович Плятт прекрасно рассказывал анекдоты, смешные истории, вспоминал интересные случаи из своей жизни.
   
Помню, нам не давался один эпизод. Грабитель и жертва, окончательно "сроднившись", сидят на кровати хозяина дома и вспоминают смешной анекдот. Они должны заразительно смеяться. Но этого заразительного смеха у нас не получалось. Для меня вообще самое трудное - смеяться во время съемки. После бесплодных попыток вызвать у нас смех Гайдай рассердился и приказал осветителям выключить свет в павильоне, оставив только дежурную лампу.
   
- Если вы через пять минут не начнете смеяться, я отменю съемку, а расходы потребую отнести на ваш счет, - сказал сурово Гайдай.
   
После такого заявления мы были не способны даже на улыбку.
   
- Слушай, - предложил Плятт, - давай рассказы вать друг другу анекдоты. Начнем смеяться по-настоящему - и тут-то нас и снимут.
   
Включили свет. Приготовили камеру. Стали друг другу рассказывать анекдоты - опять не смеемся. Стоит мне начать анекдот, как Плятт договаривает его конец Мы перебрали десяток анекдотов и ни разу не улыбнулись.
   
В это время в павильон вошел директор картины и спросил режиссера:
   
- Ну как, отсмеялись они?
   
Плятта, видимо, этот вопрос покоробил, и он ехидно заметил:
   
- Вот покажите нам свой голый пупырчатый живот, тогда будем смеяться.
   
Почему-то от этой фразы все начали безудержно хохотать. Смех передался и нам.
   
Гайдай закричал оператору:
   
- Снимайте!
   
Кусок сняли, и он вошел в картину.
   
Во время съемок "Деловых людей" произошла непредвиденная встреча с милицией. Везли меня с "Мосфильма" (там гримировали и одевали) на ночную съемку к Центральному Дому литераторов. В руках я держал массивный кольт. Наша машина неслась по набережной. Я, как бы разыгрывая сценку, надвинул на глаза шляпу, приставил кольт к голове водителя и командовал:
   
- Направо. Вперед... Налево! Не оглядываться!
   
На улицах пустынно, ночь.
   
Когда подъезжали к Арбату, дорогу внезапно перегородили две черные легковые машины. Из машин выскочили вооруженные люди в штатском и бросились к нам. Мы испугались.
   
Оказывается, когда я держал кольт у головы водителя, нас заметил милиционер-регулировщик и сообщил об увиденном дежурному по городу.
   
Конечно, члены оперативной группы нас с шофером отпустили, но попросили впредь милицию в заблуждение не вводить.
   
"Деловые люди" Гайдаю удались.
   
На мой взгляд, самая удачная новелла в сборнике - "Вождь краснокожих". Она получилась смешнее остальных. Одного из похитителей сыграл Георгий Михайлович Вицин.
   
В отличие от Моргунова, который в общении несколько развязен и шумлив, Вицин - тихий и задумчивый человек. У него есть две страсти: сочинение частушек (каждый день на съемку он приносил новую) и учение йогов. Георгий агитировал нас с Моргуновым делать гимнастику дыхания йогов, заниматься "самосозерцанием".
   
Мы с Моргуновым отнеслись к этому скептически. А сам Гоша (так мы называли Георгия Вицина) регулярно делал вдохи и выдохи, глубокие, задержанные, дышал одной ноздрей и даже стоял на голове.
   
Мне рассказали, что, снимаясь в одном фильме, Вицин уже после команды "Мотор!" посмотрел вдруг на часы и сказал:
   
- Стойте! Мне надо пятнадцать минут позаниматься.
   
И он пятнадцать минут стоял на одной ноге и глубоко дышал носом, а вся группа терпеливо ждала.
   
Вицин старше меня и значительно старше Моргунова, но выглядит моложе нас: всегда свежий, улыбающийся, подтянутый.
   
После выпуска на экраны кинофильма "Деловые люди" у меня произошла любопытная встреча с одним из зрителей.
   
Иду однажды по Цветному бульвару и вижу бегущего навстречу человека. Несмотря на глубокую осень, одет он был в летнюю рубашку. Посиневший от холода, с двумя бутылками в руках, мне он показался странным. Увидев меня, человек резко остановился и сказал:
   
- Слушай... Юра... Ты ведь все делаешь... не того. На дело-то ходишь... неправильно! (Свою речь он сдабривал нецензурными словами.)
   
 На какое дело?
   
- Ну в этой последней... комедии, когда ты влезаешь... в квартиру. Тебя надо поучить... Я могу это сделать! Могу...
   
- Воруешь? - спросил я.
   
- Нет, завязал, - ответил он, ставя бутылки прямо на землю. -  Хватит, свое отсидел. Сейчас работаю на зеркальной фабрике. Но у меня остались дружки. Ты приходи к нам. Мы тебе все расскажем! Да что тут говорить. -  Его вдруг осенило. -  Идем к нам. Мы тут недалеко сидим. С ребятами познакомлю. Расскажем, как надо брать "соню".
   
- Какую Соню?
   
- Ну, квартиру. Мы с тобой можем пойти даже днем, и я покажу, как берут "соню".
   
Я ахнул:
   
- Это что же, воровать? Так мы попадемся.
   
Мой собеседник, смачно сплюнув, сказал:
   
- Да ничего. Я скажу, учу, мол, артиста. И учти, если не застукают, все поделим пополам.
   
Я, сославшись на нехватку времени, отказался от этого заманчивого предложения. Но он все-таки заставил меня записать его телефон.
   КОНЕЦ "ТРОЙКИ"
   
    
Мне рассказывали, что в Америке двадцать пятым кадром (фильм демонстрируется со скоростью двадцать четыре кадра а секунду) вставляют рекламу напитков, сигарет и т. д. Зритель смотрит фильм и вроде бы не замечает двадцать пятый кадрик. Но что характерно - в перерывах все бросаются пить именно тот напиток, который рекламируется в фильме, или покупать именно те сигареты, которые сняты в двадцать пятом кадре. Интересно!
    
(Из тетрадки в клеточку. Август 1960 года)
   
   
   
В своем следующем фильме "Операция "Ы" и другие приключения Шурика" Гайдай снова вернулся к нашей "тройке"... Картина состояла из трех новелл, объединенных одним героем - Шуриком. В новелле "Операция "Ы" Шурик встречается с тремя жуликами, которых поручено играть нам.
   
Для эпизода "Бой на рапирах" (Балбес дерется с Шуриком) пригласили преподавателя фехтования, который учил нас драться на рапирах. После нескольких занятий мы дрались как заправские спортсмены. Показали бой Леониду Гайдаю. Он посмотрел со скучающим видом и сказал:
   
- Деретесь вы хорошо, но все это скучно, а должно быть смешно. У нас же комедия.
   
Стали искать смешные трюки. Гайдай придумал следующее: когда Шурик протыкает Балбеса шпагой и тот лезет рукой за пазуху, то рука у него оказывается в крови. Звучит похоронная музыка. У Балбеса - печальный вид. Он нюхает руку и вдруг понимает, что это не кровь, а вино. Оказывается, Шурик попал шпагой в бутылку, которую Балбес украл и спрятал за пазуху.
   
Мне фильм "Операция "Ы" нравится, хотя, конечно, не все в нем равноценно.
   
После этой картины Гайдай изменил свое отношение к нашей "тройке".
   
- Больше отдельных фильмов с Балбесом, Трусом и Бывалым в главных ролях снимать не буду, - сказал он. -  Хватит. "Тройка" себя изживает.
   
И в "Кавказской пленнице", следующей работе Гайдая, нас использовали лишь для оживления фильма.
   
Я скептически отнесся к сценарию картины и, сознаюсь, в успех ее не верил. Многое в сценарии мне казалось нарочитым. Но фильм получился. В нем прекрасно сыграл роль Саахова артист Владимир Этуш. Удачным оказался и дебют молодой артистки цирка Наталии Варлей.
   
И наша "тройка", на мой взгляд, поработала прилично.
   
К сожалению, "тройка" стала до приторности популярной. Нас приглашали выступать на телевизионных "огоньках", рисовали карикатуры в журналах. Николай Озеров во время хоккейных репортажей тоже вспоминал о нас.
   
Это был период нашего взлета и одновременно конец нашего совместного выступления на экране. Леонид Гайдай окончательно от нас отказался.
   
Некоторые режиссеры тоже пытались вставлять Труса, Бывалого и Балбеса в свои фильмы, но, как правило, выглядели мы инородным телом, как, скажем, в картине "Семь стариков и одна девушка".
   
Когда авторы "Операции "Ы" специально для меня написали комедийный сценарий "Бриллиантовая рука", в цирке мне дали отпуск на полгода.
   
В этом фильме я впервые снимался с Анатолием Папановым. Работать с ним было интересно. Репетирует Гайдай с Папановым, а я, хоть и не занят в сцене, прихожу посмотреть. Интересно наблюдать, как Папанов работал над текстом. Переставит фразу, добавит два-три слова, и текст сразу обретает сочность, выразительность. Даже несмешные фразы вызывают смех.
   
Мою жену в фильме играла Нина Гребешкова, а Таня снялась в небольшой роли руководителя группы наших туристов. Воспользовавшись тем, что наш десятилетний сын Максим проводил летние каникулы с нами, Гайдай тоже занял и его в эпизоде. Максим снялся в роли мальчика с ведерком и удочкой, которого "Граф" (артист Андрей Миронов) встречает на острове. Максим с энтузиазмом согласился сниматься, но, когда его по двадцать раз заставляли репетировать одно и то же, а потом начались дубли, в которых Андрей Миронов бил его ногой и сбрасывал в воду, он стал роптать. Время от времени он подходил ко мне и тихо спрашивал:
   
- Папа, скоро они кончат?
   
"Они" - это оператор и режиссер. У оператора Максим все время "вываливался" из кадра, а Гайдай предъявлял к нему претензии как к актеру. Например, когда Миронов только замахивался ногой для удара, Максим уже начинал падать в воду. Получалось неестественно. Чувствовалось, что Максим ждал удара. После того как испортили семь дублей, Гайдай громко сказал:
   
- Все! В следующем дубле Миронов не будет бить Максима, а просто пройдет мимо.
   
А Миронову шепнул: "Бей, как раньше. И посильней".
   
Успокоенный Максим, не ожидая удара, нагнулся с удочкой и внезапно для себя получил приличный пинок. Он упал в воду и, почти плача, закричал:
   
- Что же вы, дядя Андрей?!
   
Эпизод был снят.
   
Так в "Бриллиантовой руке" снялась вся наша семья.
   
Натурные съемки "Бриллиантовой руки" проходили в Адлере на берегу Черного моря. Всех актеров и членов съемочной группы разместили в гостинице "Горизонт", в подвале которой отвели место под костюмерную и реквизиторскую. В реквизиторской хранили моего "двойника" - сделанную из папье-маше фигуру моего героя Семена Семеновича Горбункова. Ее предполагалось сбрасывать с высоты пятисот метров при съемке эпизода, где Семен Семенович выпадает из багажника подвешенного к вертолету "Москвича". Чтобы фигура не пылилась, ее прикрыли простыней. Так она и лежала на ящиках.
   
Однажды любопытная уборщица, подметая подвал, приподняла простыню и... обнаружила мертвого артиста Никулина. Она, вероятно, подумала, что он погиб на съемках и поэтому его спрятали в подвал. С диким воплем уборщица бросилась прочь.
   
Через час о моей "смерти" знали не только в Адлере, но и в других городах нашей страны, потому что уборщица по совместительству работала в аэропорту.
   
Люди любят сенсационные слухи и разносят их молниеносно. На моем веку хоронили сестер Федоровых, дважды умирал Евгений Моргунов, на шесть частей разрывали львы Ирину Бугримову, несколько раз погибал Аркадий Райкин.
   
Узнав о своей "смерти", я немедленно позвонил в Москву маме. Получилось почти по Марку Твену: "Слухи о моей смерти сильно преувеличены:". И хорошо, что позвонил.
   
Через день маму уже спрашивали о подробностях моей гибели.
   
В титрах фильма "Бриллиантовая рука" есть такая фраза: "Киностудия благодарит граждан, предоставивших для съемок золото и бриллианты".
   
Среди зрителей попадались такие, которые подходили ко мне после просмотра и спрашивали: "И многие давали свои бриллианты?"
   
Увы, не все зрители поняли юмор.
   ГАЙДАЯ Я ЛЮБЛЮ
   
    
Сегодня на съемках Гайдай рассказал анекдот. Едет на телеге мужичок, а приятель ему кричит: - Чего везешь? Тот жестом подзывает приятеля и говорит ему шепотом на ухо: - Овес - А почему говоришь тихо? - Чтобы лошадь не услыхала.
    
(Из тетрадки в клеточку. Октябрь 1960 года)
   
   
   
Сниматься у Леонида Гайдая я люблю. Само общение с этим режиссером, работа на съемочной площадке, репетиции доставляют радость.
   
Еще не подъехали операторы, реквизиторы, актеры, а на месте съемки уже мечется худощавая, чуть сутуловатая фигура Гайдая. Он примеривается, откуда будет появляться Папанов и куда побежит, спасаясь от него, Семен Семенович. Наконец группа на месте. После нескольких репетиций начинается съемка.
   
Кончается очередной дубль, и режиссер говорит операторам: "Стоп!" И уже по тому, как это произнесено, я знаю, понравился дубль Гайдаю или нет.
   
Работалось с Гайдаем легко, интересно. Он никогда не говорил: "Это будет смешно". А всегда как бы предполагал: "Это может быть смешно".
   
Иногда он звонил ночью:
   
- Юра, а что если мы попробуем в сцене взрыва сделать...
   
И мы долго говорили о сцене, которую предполагалось завтра снимать.
   
Леонид Иович - один из немногих режиссеров, которые точно могут показать, как надо играть актеру. Показывает все, вплоть до мимики, движений и интонаций. После показа становится ясно, чего хочет режиссер.
   
Усталые, едем мы после трудной натурной съемки. Сидим в машине, а Леонид Иович смотрит сценарий, отмечает снятые кадры и говорит мне:
   
- Завтра с утра снимаем семью Семена Семеновича и "Графа" в кафе. После ужина приходи ко мне в номер порепетировать. Подумай, какие смешные ситуации могут возникнуть за столом.
   
Утром мы приезжаем на съемку эпизода "Сцена в кафе". Гайдай сидит в уголке и делает пометки на полях сценария. Рядом его неизменный портфель, в котором всегда бутылка минеральной воды и пожелтевшая пластмассовая чашка, сопровождающая Гайдая на всех фильмах.
   
Идет подготовка к съемке. Устанавливают камеру, свет, застилают скатертью столик. Потом долго ищут детей, участвующих в съемке, которые без спросу убежали к морю. Только поправили грим актерам, оператор потребовал поднять на пять сантиметров стол, за которым мы сидим с Мироновым. Плотник набил под каждую ножку по деревянной плашке.
   
Снова провели репетицию. И тут ассистент режиссера заметил, что надо сменить цветы, которые Миронов подает Гребешковой, Цветы сменили. Пока меняли цветы, растаяло мороженое. Послали за ним человека. На это ушло еще двадцать минут. И вот наконец все готово: стол на нужной высоте, свежие цветы качаются в вазе, мороженое принесено. Включили свет, приготовились к съемке, Но за несколько часов подготовки мы настолько устали и разомлели на жаре, что потеряли нужное актерское состояние. И тогда в кадр врывается Гайдай. Он тормошит нас, громко говорит за каждого текст, подбадривает, поправляет у Миронова галстук, а у меня кепочку, и наконец мы слышим его энергичную команду:
   
- Мотор; начали!
   
К этому времени мы снова в форме и делаем все, как требуется.
   
Больше всего Гайдай не любит, когда кто-нибудь свистит на съемочной площадке.
   
- Кто это свистит? Прекратите! - гремит его голос. -  Это опять Никулин свистит?!
   
Гайдай человек не суеверный, но традицию разбивать "на счастье" тарелку в первый день съемок он выполняет свято.
   
На съемках "Двенадцати стульев" ассистент режиссера, которому поручили бить тарелку, ухитрился так бросить ее на асфальтовый пол павильона, что она не разбилась.
   
Как же его ругал Гайдай! А спустя две недели, когда пришлось менять актера на роль Остапа Бендера и все переснимать сначала, Гайдай сказал:
   
- Это все из-за тарелки.
   
Почти каждый раз, сняв очередную комедию, Гайдай говорит мне:
   
- Все! Следующий фильм будет серьезный. Мало того, сниму трагедию.
   
- Зачем? - удивляюсь я.
   
- А так, для разнообразия.
   
Но, к счастью, своего слова Гайдай не сдерживает. Ведь режиссеров, снимающих серьезные картины, много, а комедийных мало.
   ПЕРВАЯ ГЛАВНАЯ РОЛЬ
   
    
Артист Станислав Чекан рассказал, как а одной из первых своих картин он играл роль партизана. Съемка шла на натуре. И вокруг собрались жители местных деревень. А снимали эпизод, когда артист, играющий эсэсовца, бьет попавшего в плен партизана - Чекана по щеке. Бьет эсэсовец партизана в первом дубле, во втором, в третьем... И тут одна пожилая колхозница не выдержала и кинулась к Чекану. - Да как же ты терпишь, милый? И что ж тебя все бьют и бьют. Ведь больно, как ты терпишь? Станислав Чекан ответил: Вы, мамаша, не волнуйтесь. В конце съемок я этого эсэсовца должен бить оглоблей по голове. Так что мы рассчитаемся.
    
(Из тетрадки в клеточку. Январь 1961 года)
   
   
Вернулся я из Ленинграда. Только вошел в квартиру, не успел даже снять пальто, как меня позвали к телефону.
   
- Звонят с киностудии Горького. Подойдешь? - спросила Таня.
   
Какой может быть разговор! В то время я на каждый звонок со студии не подходил, а подбегал.
   
В трубке услышал приятный женский голос:
   
- Юрий Владимирович, сколько вам лет? (Не поздоровалась, не представилась, а прямо так: "Сколько вам лет?") Скажите, пожалуйста, как вы выглядите, старым или молодым?
   
- Да как сказать, - ответил я в растерянности. -  Мне сорок.
   
И я почувствовал, что женщина расстроилась.
   
- А может быть, вы выглядите под пятьдесят? Нам это очень нужно.
   
Я спросил, из какой съемочной группы звонят.
   
- С вами говорят из группы картины "Когда деревья были большими",ответила женщина. -  Вы не могли бы приехать завтра на студию? Мы хотим с вами серьезно поговорить.
   
На студии мне дали сценарий Николая Фигуровского "Когда деревья были большими".
   
Дома читали сценарий всей семьей, и он всем понравился. В сценарии рассказывалось о судьбе Кузьмы Кузьмича Иорданова.
   
Так случилось, что он остался без семьи, без друзей, свою профессию слесаря забросил, жил на случайные заработки. Появились у него друзья-собутыльники. Соседки по коммунальной квартире и ругали его, и жалели.
   
Вызвали Кузьму в милицию. Начальник милиции ему говорит: "Три месяца назад вы были предупреждены. С вами беседовали? Вы обещали? С тех пор два раза привлекались: один раз на пятнадцать, другой на десять суток. Эх, Иорданов, Иорданов, был рабочим человеком, воевал, награды имеешь... Вот, докатился - махинациями стал заниматься, пьянствуешь, на базаре цветочками торгуешь. Ну что это, подходящее занятие для такого человека?"
   
Надо сказать, Кузьма и сам мучился из-за своей неприкаянности.
   
Как-то он подрядился помочь одной старушке доставить из магазина стиральную машину.
   
Сколько за такую работу ему заплатят, он не знал. Главное - доставить стиральную машину в квартиру. Там и начнется настоящий торг.
   
На вопрос о цене он говорит:
   
- По совести и справедливости, с лифтом одна цена, а без лифта...
   
Этот разговор происходит на лестничной площадке. Он уже втащил машину на пятый этаж.
   
И тут машина качнулась и полетела в пролет лестницы.
   
   
   
   
- Я сейчас, все будет в порядке, - торопливо говорит Кузьма и с перепугу бежит, перепрыгивая через ступеньки, вниз, подвертывает ногу и падает. Да так падает, что теряет сознание.
   
Очнулся он в больнице. Лежит в гипсе. Ко всем родственники, друзья приходят, а к нему никто. Но вот приходит к нему старушка, которой он подрядился тащить стиральную машину. Кузьма увидел ее и перепугался.
   
"Ну, скандал будет",- думает он. Поэтому сразу же говорит:
   
- Машина за мной! Выйду из больницы, устроюсь по специальности и машину вам доставлю.
   
А старуха и не собиралась требовать деньги. Просто решила проведать больного человека, компот ему принесла, о деревенских новостях (старуха в город недавно переехала) рассказала. Поведала она и о судьбе одной девочки, которая жила с ней в деревне.
   
Трогательная судьба. Отец и мать девочки потерялись во время бомбежки в годы войны. Сироту подобрали колхозники и воспитали.
   
А Наташа, так звали девочку, все надеялась найти своих родных.
   
Выйдя из больницы, Кузьма Кузьмич едет в деревню, где живет Наташа. Знакомится с ней и заявляет, что он ее отец.
   
И Наташа ему поверила.
   
Так Кузьма Кузьмич оказался в деревне.
   КУЛИДЖАНОВ В МЕНЯ ПОВЕРИЛ
   
    
Режиссер Кулиджанов рассказал анекдот. В Англии искали компанию, которая ваялась бы за прокладку туннеля под Ла-Маншем. В парламент пришел человек с лопатой и сказал: - Я пришел насчет туннеля. Его спрашивают: - Вы представитель какой компании? - Буду копать в компании с моим братом. Он будет копать из Франции, а я из Англии, и под Ла-Маншем мы с ним встретимся.
    
- Ну а если не встретитесь?
    
 - Тогда будет два туннеля.
    
(Из тетрадки в клеточку. Март 1961 года)
   
   
   
На следующий день, как и обещали, позвонили со студии.
   
- Как вам сценарий?
   
- Нравится. Только вот кого мне играть?
   
- Режиссер хочет вас попробовать на роль Кузьмы Иорданова.
   
Я ахнул.
   
Увидев режиссера Кулиджанова в первый раз, я подумал: "Вот так, наверное, должны выглядеть хорошие педагоги". Лев Александрович производил впечатление человека спокойного, уравновешенного и собранного.
   
- Как вам роль? - спросил он сразу.
   
- Понравилась, но не знаю, смогу ли сыграть ее, - признался я чистосердечно.
   
- Умоляю вас, не играйте. Только не играйте! И вообще не говорите слова "играть". Будьте самим собой. Считайте, что ваша фамилия не Никулин, а Иорданов. И живете вы в Москве, в старом доме. Вам пятьдесят лет.
   
Кулиджанов долго говорил о характере и судьбе Кузьмы Кузьмича.
   
Наше представление об образе этого человека совпадало. Но я вдруг ощутил, что эту роль сыграть не смогу. Во-первых, мне сказали: "Не играйте". Но как же не играть? Все, что делал в кино до этого, я именно играл, и за это меня хвалили. Во-вторых, у Кузьмы Кузьмича в роли много текста. А я плохо запоминаю текст. И, наконец, в-третьих, я работал в цирке и боялся, что, если меня утвердят на роль, мне не удастся совместить свою работу со съемкой.
   
Я честно поделился своими сомнениями со Львом Александровичем. Внимательно выслушав меня, он спокойно продолжал говорить о предстоящей кинопробе. Мои сомнения его не трогали. Может быть, он специально так поступил, чтобы у меня появилось больше уверенности.
   
Кулиджанов показал мне эпизод, который отобрали для кинопробы, - момент встречи Кузьмы Иорданова с Наташей.
   
Когда мы прощались, я спросил:
   
- Лев Александрович, а почему вы меня пригласили на эту роль? Видели в кино?
   
- Вы знаете, - ответил Кулиджанов, - самое любопытное, что ни одной вашей роли в кино я не видел. Только на днях мы посмотрим картину с вашим участием. Я видел вас в цирке. Только в цирке. И вы мне понравились.
   
Тут я вообще растерялся.
   
- Кто будет играть роль Наташи? - спросил я у него.
   
- На эту роль мы пробуем молодую актрису Инну Гулая.
   ПЯТЬ БОРЩЕЙ ИННЫ ГУЛАЯ
   
    
Рассказывали о курьезном случае на "Мосфильме". На склад, где выдается операторам пленка, назначим нового работника. Пришли операторы утром за пленкой, и один из них спросил: - А точно в коробке триста метров? Новый кладовщик, к великому ужасу операторов, открыл коробку, развернул черную бумагу и при ярком свете лампочек стал деревянным метром измерять длину пленки.
    
(Из тетрадки в клеточку. Июнь 1961 года)
   
   
   
И вот первая встреча с Инной. Она посмотрела на меня в упор и спросила:
   
- Вы клоун?
   
- Да...
   
Помолчав и еще раз посмотрев на меня внимательно, она сказала:
   
- Как интересно... -  И после паузы продолжала:- Ни разу в жизни не видела живого клоуна. Меня зовут Инна, - представилась она, протягивая руку.
   
В павильоне выстроили комнату деревенской избы. На пробах снималась сцена разговора Кузьмы с Наташей.
   
Чтобы мы не просто сидели за столом, а чем-то занимались, Кулиджанов, предложил - пусть Наташа ест борщ.
   
Принесли в павильон кастрюлю горячего борща. Порепетировали. Начали снимать первый дубль. Инна Гулая спокойно, с аппетитом ела борщ. У меня даже слюни текли.
   
Второй дубль. Инна съела еще тарелку борща.
   
Третий дубль. Инна так же спокойно и с аппетитом съела третью тарелку.
   
Сняли пять дублей. И, что меня поразило, Инна Гулая съела пять тарелок борща.
   
Когда я спросил, почему она так много ест, она ответила:
   
- Волнуюсь.
   
Пробы прошли удачно. Меня утвердили на роль.
   
Теперь предстояло решить сложный организационный вопрос. Я был занят в программе Московского цирка и не представлял, как буду совмещать работу со съемками. Пошел в Союзгосцирк просить об отпуске.
   
- Такая у нас история получается, - сказал Феодосий Георгиевич Бардиан. -  Надо ехать в Англию на пятьдесят дней. Так что пусть киношники снимают днем, вечером будешь работать на манеже, а летом поедешь в Англию.
   
- У нас натура летняя, - сказал я.
   
- Придется им прерваться. Ты работник цирка, и это для тебя главное.
   
В съемочной группе я рассказал о решении Бардиана. Дирекция картины, к моей радости, на все согласилась.
   
Входил я в роль Кузьмы Иорданова долго. Внешний облик помог мне обрести замечательный художник-гример Александр Иванов. Мы сразу договорились, что Иорданов будет небритым. Для этого я три дня не брился. Потом мне все время подстригали волосы ножницами.
   
Долго искали костюм. Художник по костюмам и режиссер считали, что шить специально для Кузьмы не нужно. Он должен выглядеть обшарпанным, помятым. И носить может что-то уже готовое, а то и взятое с чужого плеча. Никак не могли подобрать головной убор. В костюмерной перебрали сотню кепок и фуражек, и ни одна мне не понравилась. Случайно я заметил в углу маленькую кепочку со сломанным козырьком и примерил ее. Это было то, что надо.
   
Перед началом съемок Кулиджанов постоянно говорил:
   
- Старайтесь больше думать о человеке, которого предстоит вам показать. Подумайте, как будет действовать Кузьма в той или иной ситуации.
   
Я высказал пожелание, чтобы сцены снимали подряд - от начала и до конца фильма. Это помогло бы мне постепенно вжиться в роль.
   
- Постараемся так и сделать, - заверил Кулиджанов. -  Сначала снимем все, что происходит на улицах Москвы, потом поедем на натуру в деревню Мамонтове. А осенью в павильоне доснимем остальное.
   
Как почти всегда бывает в кино, получилось наоборот. И я вспомнил рассказ Ростислава Плятта о том, как он снимался у Михаила Ильича Ромма в картине "Убийство на улице Данте".
   
Получив приглашение сниматься, Плятт попросил Ромма, чтобы все сцены снимали по очереди, а самую последнюю, самую сложную - сцену смерти его героя - в конце.
   
- Конечно, конечно, - ответил Ромм. -  Мы выполним вашу просьбу. Создадим идеальные условия.
   
А на другой день Плятту позвонили и сообщили, что первую съемку срочно назначают на эту же ночь. И будут снимать сцену смерти.
   
Примерно так получилось и у нас. А это трудно - сниматься сегодня в эпизоде, продолжение которого будет через несколько месяцев. Как вспомнить состояние, с которым играл раньше, как войти в него?
   
Съемки решили начать с эпизода в мебельном магазине.
   
- Вы побродите по улицам, зайдите в магазины, - советовал мне Кулиджанов, - присмотритесь к людям, похожим на вашего героя. Они встречаются в Москве.
   
Этот совет я выполнил. Ходил около пивных, мебельных магазинов, смотрел, примеривался.
   КУЗЬМА КУЗЬМИЧ НАЧИНАЕТ ЖИТЬ
   
    
Сегодня перед съемкой осветитель рассказал анекдот. Собрались выпить три мышки. 
    
- Давайте выпьем по одной рюмочке и пойдем гулять, - сказала первая. 
    
- Нет, давайте выпьем по две и споем хором, - возразила вторая. 
    
А третья предложила: 
    
- Лучше выпьем по три и пойдем бить морду коту.
    
(Из тетрадки в клеточку" Август 1961 года)
   
   
   
Первый съемочный день проходил в новом мебельном магазине на Ленинском проспекте. Администрация картины договорилась, чтобы в этот день магазин не работал.
   
Меня загримировали, переодели и привезли на съемку.
   
Вышел я из машины, смотрю, в дверях стоит человек, как потом я узнал, директор магазина. Неподалеку от него Кулиджанов и оператор картины Гинзбург. Я спокойно направляюсь к дверям, а директор меня останавливает:
   
- Куда?
   
- В магазин, - говорю я.
   
Директор оглядел меня с ног до головы и решительно сказал:
   
- А ну-ка давай отсюда! Здесь съемки будут, не мешай.
   
- Да я артист, снимаюсь.
   
- Знаем вас, артистов. Я тебя здесь уже пятый день вижу.
   
Я начал доказывать, что он ошибается. Директор магазина засомневался и спросил у режиссера и оператора:
   
- Товарищи, это ваш человек?
   
Они посмотрели на меня и, не сговариваясь, заявили, что видят меня первый раз в жизни.
   
Тут директор уже на меня рявкнул:
   
- А ну давай отсюда! Сейчас старшину позову!
   
И стал звать милицию. Вокруг начали собираться люди.
   
Только тогда Кулиджанов и Гинзбург, смеясь, его успокоили:
   
- Это наш человек, наш. Главную роль играет. Пропустите.
   
Директор от неожиданности ахнул, а потом долго-долго извинялся.
   
Этот случай меня порадовал. Значит, я уже похож на людей, подобных Кузьме Иорданову.
   
Съемки велись и на Даниловском рынке.
   
По сценарию фильм начинался с того, что Кузьма ехал за город и собирал подснежники. Потом вез цветы на рынок. Во время сбора подснежников его кусал шмель. С распухшей губой, с заплывшим глазом Кузьма приходил на рынок и пытался встать в цветочный ряд. Торговки его гнали.
   
Приехали мы на Даниловский рынок, выбрали место съемки.
   
- Пусть цветочницы будут те, которые торгуют. Массовки не нужно. Скажите им, что мы заплатим за все цветы, - сказал Кулиджанов ассистенту.Только попросите их, чтобы они по-настоящему гнали Никулина в шею, когда он встанет в цветочный ряд.
   
Первый дубль запомнился мне надолго.
   
Одна бабка так стукнула меня банкой по голове, что потемнело в глазах, и я заорал слова, не имеющие отношения к роли.
   
К сожалению, эпизод на рынке в картину не вошел. В самом начале съемок рабочий материал фильма решили посмотреть в Министерстве культуры СССР. И во время обсуждения один редактор встал и сказал:
   
- Товарищи, что же это получается? Герой картины - тунеядец. Разве такие фильмы нужны нам? Чему мы научим зрителя? Вот мы сейчас смотрели материал. Снято добротно, профессионально. И на мой взгляд, в этом весь ужас, что материал получается хороший. А если материал хороший, следовательно, картина будет впечатлять, и все ее идейные недостатки станут более выпуклыми.
   
Все в группе расстроились. Помог работавший в то время заместителем министра культуры СССР Николай Николаевич Данилов. После просмотра он сказал:
   
- А что спорить? Я беседовал с режиссером. Он считает, что картина получится, и я ему верю. Актеры тоже хорошие. Фильм не может быть вредным. Пусть люди работают.
   
Так мы получили разрешение на продолжение съемок.
   
Сложно было совмещать работу в цирке со съемками. Настроенный на образ, я только и жил этим. Но после съемок, иногда не успев переодеться, сразу же ехал в цирк. Замазывал толстым слоем грима лицо, чтобы хоть как-то скрыть небритость, и старался переключиться с Кузьмы Иорданова на клоуна Юрика. Рассказывал анекдоты, пел веселые песни - словом, делал все, чтобы перестроиться на цирковой лад.
   
Так продолжалось два месяца. Когда отсняли московскую натуру, съемочная группа переехала в деревню Мамонтово, что недалеко от Ногинска. А мы с Шуйдиным отправились на гастроли в Англию.
   
Через полтора месяца прилетели в Москву. Только я вошел в дом, как меня сразу позвали к телефону.
   
- Юрий Владимирович, - сказал ассистент режиссера, - ждем вас завтра в Мамонтове. Машину за вами пришлем к шести утра.
   
- Дайте мне хоть день побыть с родными, - взмолился я.
   
- Это невозможно. Назавтра запланирована большая сцена с вашим участием. Отменить ее нельзя. Мы вас ждали почти два месяца. Все куски без вас сняли, а последнюю неделю ничего не делаем.
   
На следующий день в шесть утра сел я в "газик" и поехал в Мамонтово.
   
Но с утра зарядил дождь, и мы ничего не смогли снять. Дождь лил и на второй день, и на третий... Только на пятый день появилось солнце, и мы начали работать.
   
Снимали эпизод на пароме - один из ключевых в фильме. Кузьма продолжает выпивать, обманывает дочку. Его ругает за тунеядство председатель колхоза, которого играл Василий Шукшин. Кузьма спорит с председателем. А Наташа защищает своего отца.
   
Здесь Кузьма впервые начинает понимать, что Наташа его по-настоящему любит. Он чувствует, что он ей нужен, и особенно остро ощущает свою вину перед ней. Вину в том, что он назвался ее отцом.
   
Когда снимали крупный план Инны Гулая, я ей подыгрывал, подавая за кадром реплики. Мы стояли на пароме, заставленном машинами, телегами, скотом. Инна долго стояла молча, как бы собираясь с мыслями, и потом тихо проговорила:
   
- Можно снимать.
   
Начали съемку. Инна плакала по-настоящему. Когда по ее лицу потекли слезы, она стала кричать председателю колхоза:
   
- Да что вы выдумываете?! Ничего он не обижает меня. Что вы к нему придираетесь! Я люблю его. Он хороший.
   
Она так это сказала, что я совершенно забыл слова, которые должен ей говорить по ходу действия.
   
Сняли первый дубль. На несколько минут воцарилось молчание в группе. Потом Кулиджанов сказал актрисе:
   
- Отдохните, а когда будете готовы, снимем еще один дубль.
   
Инна постояла молча, с отсутствующим взглядом, а потом, кивнув головой, шепнула:
   
- Можно.
   
И все началось снова. Она плакала. Я смотрел ей в глаза, и у меня тоже едва не текли слезы. Инна заражала своей игрой. С ней удивительно легко работалось. Она отличалась от многих актрис, с которыми мне приходилось встречаться. Как правило, все они были озабочены тем, как получатся на экране. Инна Гулая об этом не думала. Ей было все равно - красивым или некрасивым выйдет ее лицо на экране. Ее волновала лишь правда внутреннего состояния. Она жила своей ролью.
   
Вот одна из ее первых сцен в фильме. Перрон станции. Подошел поезд, на котором Кузьма приехал в деревню. В конце платформы стоит Наташа - Инна и смотрит на сошедшего с поезда Кузьму. И у нее то ли от волнения, то ли еще по какой причине вдруг странно начинают кривиться ноги. Косолапя, она бежит по перрону навстречу отцу. В этой походке какое-то скрытое стремление и нерешительность, волнение и радость - все одновременно.
   
Другая актриса постаралась бы пробежать красиво. Инна играла так, как ей было удобнее по состоянию, и всем становилось ясно, о чем думает, чем обеспокоена ее Наташа.
   АКТЕРСКИЙ ДУБЛЬ
   
    
На улице пьяный спрашивает прохожих: "Скажите, пожалуйста, где здесь противоположная сторона?" 
    
Ему показывают. 
    
- Совсем обалдели, а там говорят, что здесь.
    
(Из тетрадки в клеточку. Сентябрь 1961 года)
   
   
   
Вечерами я приходил к Льву Александровичу Кулиджанову и вел разговор о предстоящих съемках.
   
- Как вам лучше? - спросил меня как-то Кулиджанов. -  Показывать отснятый материал или нет?
   
Я попросил показывать. И раз в неделю мы ездили на студию смотреть отснятые дубли. Мне это помогало в работе.
   
Запомнилась мне съемка сцены, где пьяный Кузьма приходит вечером на паром и поет печальную песню. Я напевал есенинские строчки:
   
    
     
А под окном кудрявую рябину
     
Отец спилил по пьянке на дрова...
    
   
   
После нескольких дублей я предложил Кулиджанову:
   
- А что, если выпить по-настоящему? Легче будет играть пьяного.
   
- Вы так думаете? Ну что ж, попробуйте. Снимем один дубль специально для вас, - разрешил режиссер. -  Хотя я думаю, что это будет плохо.
   
Принесли стакан водки. Я залпом выпил. А поскольку за целый день почти ничего не ел, то быстро почувствовал опьянение, и мне все стало, как говорится, трын-трава. Начали съемку. Я пел, и мне казалось, что все получается гораздо лучше.
   
Прошло время. Сидим мы на студии и смотрим материал этой сцены.
   
Показали дубль, снятый после стакана водки. Если в первых дублях все выглядело довольно убедительно, то после того, как я выпил, начался кошмар. Я увидел на экране человека не трезвого и не пьяного. Казалось, какой-то чокнутый человек изображает пьяного.
   
- Вы были правы, - согласился я с Кулиджановым.
   
Снимали сцену, когда в деревню приезжает старуха, знающая о том, что Кузьма не отец девушки. Входит Кузьма в избу и видит: сидит за столом эта старуха.
   
Как реагировать на эту встречу Кузьме? Были проиграны десятки вариантов испуга. Но все получалось надуманно, наигранно. Тогда Кулиджанов попросил:
   
- Юра, покажите мне, пожалуйста, как бы вы сыграли испуг на манеже?
   
Цирк - дело знакомое. Через несколько секунд все вокруг хохотали. Но это не устраивало режиссера. Он подумал и сказал:
   
- А попробуйте вообще не пугаться. Вы войдите в избу и посмотрите на старуху. Остановитесь как вкопанный и думайте про себя: не мираж ли это? Покажите несколько абстрактный испуг.
   
Так я и сделал. И этот кусок вошел в картину.
   
Кулиджанов предложил мне целый ряд интересных находок. Среди них - как утром, с похмелья, Кузьма умывается.
   
Просыпается Кузьма и идет на кухню умыться. Слегка намочив пальцы в воде, промывает ими глаза.
   
В этих двух-трех движениях был весь Кузьма Иорданов - вся его натура.
   "КОГДА ДЕРЕВЬЯ СТОЯ ГНУЛИСЬ"
   
    
Неожиданно остановился поезд. По вагону проходит проводник. - Почему мы остановились? - спрашивает у него пожилая дама. - Мы переехали корову,отвечает проводник. - Как! Она стояла на рельсах? - Нет, мадам, мы специально для этого заехали в хлев.
    
(Из тетрадки в клеточку. Октябрь 1961 года)
   
   
   
В каждой картине есть места, которые тебе больше всего нравятся. Таким для меня был эпизод со стиральной машиной.
   
После выхода картины на экран меня часто спрашивали:
   
- Неужели вы настоящую стиральную машину роняли в пролет лестницы?
   
- Да, настоящую. Купили две машины и вытащили из них моторы. Выбрали на проспекте Мира старый дом. Ассистенты режиссера обошли все квартиры и предупредили жильцов, чтобы они не пугались грохота. И стиральная машина полетела в пролет лестницы.
   
Перед вторым дублем звукооператор потребовал: - Вторую машину кидайте с мотором. Я хочу записать естественный звук.
   
Премьера и обсуждение фильма состоялись в столичном кинотеатре "Ударник", Помню, все в зале затихли, когда после демонстрации фильма на сцену вышел плохо одетый человек и сказал:
   
- Товарищи, помогите мне! Эта картина про меня. Я смотрел и думал: можно же жить иначе! Важно только, чтобы тебя кто-нибудь любил, чтобы ты был кому-нибудь нужен. Ну, скажите, где мне найти такую девочку Наташу, чтобы она меня полюбила? Я бы тогда стал совсем другим.
   
Не нравилось мне название картины "Когда деревья были большими". Во-первых, я считал, что оно длинное, во-вторых, не отражает главного в фильме, в-третьих, в то время во многих театрах шла пьеса "Деревья умирают стоя", и наш фильм путали со спектаклем.
   
Рекорд в этой путанице побила буфетчица молочного кафе на площади Пушкина.
   
Рано утром я. вместе с приятелем зашел в кафе. Буфетчица меня увидела и, уронив тарелку, крикнула официантке:
   
- Маша, Маша, иди сюда скорее!.. Артист пришел из картины "Когда деревья, стоя, гнулись"!
   
Фильму "Когда деревья были большими" я обязан тем, что после него у кинематографистов ко мне изменилось отношение. Если раньше на мне стояла бирка Балбеса или актера, способного играть только пьяниц и воров, то теперь меня стали приглашать и на серьезные роли.
   ВЫ ЛЮБИТЕ ЖИВОТНЫХ?
   
    
Две дрессировщицы собак хвастаются: 
    
- Моя Джильда читает газеты! 
    
-Знаю. Мне про это говорил мой Шарик.
    
(Из тетрадки в клеточку. Май 1962 года)
    
   
   
Вернувшись в Москву после гастрольной поездки в Японию, я узнал, что меня разыскивают с "Мосфильма" из группы "Мухтар".
   
"Мухтар", "Мухтар"... Уж не тот ли это Мухтар - герой повести И. Меттера, опубликованной в журнале "Новый мир"?
   
Все верно. Оказывается, режиссер Семен Туманов решил эту повесть экранизировать, и писатель Меттер написал сценарий. Встретившись со мной, Туманов спросил:
   
- Вы любите животных?
   
- Да, люблю.
   
- А собаки у вас были?
   
- Были. -  И я рассказал биографию каждой собаки, которая жила в нашем доме. Рассказал и о том, что, когда погибла Малька, мы все переживали, будто умер родной человек.
   
- А вы повесть "Мухтар" читали?
   
- Читал.
   
- Отлично! Тогда нам будет легче говорить. Я хочу, чтобы вы сыграли милиционера Глазычева.
   
- Глазычева? - Я вспомнил, что по повести Глазычев маленького роста, крепыш, а я совершенно другой. Сказал об этом Туманову.
   
- Боже мой, какая разница? Да кто знает, как выглядел на самом деле Глазычев? Никто! Каким мы его сделаем, таким его и будут все воспринимать.
   
- Но я не могу играть милиционера.
   
- Вы что, не любите милицию?
   
- Да нет, - ответил я. -  Но посудите сами, какое я имею право играть милиционера, если в двух последних фильмах снимался в ролях жуликов?
   
После долгой беседы мы решили все-таки сделать кинопробы. И договорились, если, увидев себя на экране, я поверю, что смогу сыграть милиционера, то дам согласие на участие в картине.
   ПОРУГАЙТЕ МЕНЯ, И Я БУДУ ПЛАКАТЬ
   
    
Сегодня на съемке Туманов рассказал анекдот. Граф говорит дворецкому: - Завтра, Джеймс, приезжает мать моей Алисы, и я прошу вас отрубить нашей собаке хвост. Я хочу, чтобы ничто в доме не выражало радости по поводу приезда тещи.
    
(Из тетрадки в клеточку. Ноябрь 1963 года)
   
   
   
Для пробы взяли эпизод, когда обворовывается санаторий и Глазычев расспрашивает кладовщицу, как все это произошло. На роль кладовщицы пробовалась прекрасная актриса Екатерина Савинова.
   
По сценарию кладовщица должна заплакать, и Екатерина меня попросила:
   
- Юра, чтобы мне быстрее заплакать, пожалуйста, поругайте меня.
   
- Вы дура, - сказал я, включившись в предложенную игру.
   
- Нет, этого мало. Скажите мне, что я плохая.
   
- С чего это вы взяли, что вы плохая? Совсем нет. Вы просто бездарная актриса. Мало того, вы идиотка!
   
- Что? Я - бездарная? Да как вы смеете! - обидчиво сказала актриса и заплакала.
   
Туманов дал команду снимать.
   
С волнением смотрел я пробы на экране. Закончился просмотр, зажгли свет, и Туманов спрашивает:
   
- Ну, как?
   
Я подумал: а что, такой милиционер вполне может быть.
   
Уже много позже я узнал историю моего приглашения на роль Оказывается, до меня пробовали шесть человек, и одного артиста даже утвердили Но автор сценария Израиль Меттер случайно увидел в то время фильм "Когда деревья были большими". Моя работа ему понравилась, и он предложил режиссеру мою кандидатуру.
   
После того как меня утвердили на роль, пошла полным ходом работа. Мне выдали форму Чтобы почувствовать себя милиционером, я носил ее дома, а иногда и по улицам в ней разгуливал.
   
Начались поиски собаки. После долгого отбора наконец остановились на двух. Первую звали Байкал, а вторую, помоложе, назвали Мухтаром. На кинопробах убедились, что собаки похожи. Туманов предполагал, что Мухтар сыграет молодого Мухтара (повесть рассказывает о жизни собаки на протяжении десяти лет), а Байкала снимут в роли взрослого Мухтара.
   
Несколько раз я выезжал с милицией на операции, познакомился со многими проводниками розыскных собак. Работники милиции охотно делились своим опытом.
   
В качестве консультанта фильма пригласили тогда капитана милиции Сергея Подушкина, который занимался со мной так, как будто мне действительно предстояло стать работником милиции.
   
Я вставал рано утром, надевал милицейскую форму, полушубок и отправлялся в питомник.
   
Там выпускали из клеток двух собак. Чтобы они ко мне привыкали, я их выгуливал и кормил. После этого уезжал в цирк (шли школьные зимние каникулы) и, отработав три спектакля, снова возвращался в питомник. Так продолжалось более двух недель. Собаки за это время ко мне понемногу привыкли.
   
Зимнюю натуру выбрали в Кашире. В цирке с трудом, но отпустили меня на четыре месяца для участия в съемках. Тогда я и не предполагал, что работа над фильмом займет целый год.
   
- Юрий Владимирович, - сказал мне в самом начале работы Туманов,имейте в виду, вы находитесь в сложном положении.
   
- А что такое?
   
- Самое трудное - играть с детьми и животными. Собака на экране всегда получается достоверной и органичной, а вот вам придется попотеть.
   
Во время наших первых встреч я несколько скептически слушал рассуждения Туманова о том, как мы будем снимать, считая его театральным режиссером. (Туманов с театром не порывал и в кино до "Мухтара" снял единственный фильм "Алешкина любовь", который я считал средним.) Но как только начались съемки, я забыл о своих сомнениях. Семен Ильич мог дать сто очков вперед многим кинозубрам.
   150 ТЫСЯЧ СОБАКЕ ПОД ХВОСТ
   
    
Сегодня на съемке я рассказал Туманову, как работал у нас в цирке знаменитый в прошлом дрессировщик Борисов. Он вбегал в клетку ко львам, кричал, щелкал бичом, стрелял в воздух из пистолета. Львы рычали, метались по клетке, оскаливали пасти... Публика в страхе замирала. Как-то после представления я зашел на конюшню и увидел: сидят в клетке львы и едят. К ним входит служитель, спокойно их похлопывает по спинам, что-то говорит. И вообще ведет себя так, будто это не львы, а котята. Я его спрашиваю: "Неужели вы не боитесь?" Он усмехнулся: "А чего их бояться. Я их люблю, и они меня тоже".
    
(Из тетрадки в клеточку. Январь 1964 года)
   
   
   
В Кашире нас поселили в общежитии местного техникума. В первую очередь наметили снимать финал картины, где Глазычев с Мухтаром идут по следу бандита Фролова.
   
Наши собаки были приучены ко всему: бежать, стоять, сидеть, лежать по команде, бросаться на "преступника", если он замахнется на них ножом. Но когда Байкал с Мухтаром попали на съемочную площадку, когда зажгли осветительные приборы, заработала камера и загудел, поднимая снежную пыль, ветродуй, собаки наотрез отказались сниматься. Они испуганно озирались по сторонам, потом легли на снег и ни за что не хотели сдвинуться с места.
   
Проводник подбадривал собак, кричал, подкармливал сахаром, но ничего не помогало. К съемкам собаки не были приучены.
   
Режиссер, оператор, директор картины смотрели на Байкала и Мухтара умоляющими глазами. Проводник растерялся, чувствуя себя виноватым. Но собаки не поддавались. Больше всего они боялись ветродуя. Как только включали ветродуй, у собак от страха прижимались уши.
   
Так прошло пять дней. Каждый съемочный день стоил три тысячи рублей. Киногруппа работала впустую.
   
Тогда люди еще не привыкли к новым деньгам, и директор фильма в ужасе кричал:
   
- Сто пятьдесят тысяч собакам под хвост. Это же ужас!
   
В один из дней вынужденного простоя я вспомнил историю, обязанную со съемками в кино животных. Рассказ этот я услышал от Владимира Григорьевича Дурова.
   
В конце тридцатых годов снимался фильм, в одном из эпизодов которого свинья должна была съесть бумажный свиток - грамоту.
   
Кинематографисты приехали к Дурову в цирк и спрашивают:
   
- Скажите, пожалуйста, Владимир Григорьевич, вы не могли бы выдрессировать свинью, чтобы она на съемках съела грамоту? Мы понимаем, это трудно, но нам очень нужно.
   
- А сколько у вас отпущено по смете средств на дрессуру? - спросил Дуров.
   
- Три тысячи. Если понадобится, можем заплатить и больше. Понимаем, что это сложно.
   
- Прежде всего для этого нужно заключить со мной договор, - сказал Дуров.
   
Договор с ним заключили.
   
- А теперь что мы должны сделать? - спросили кинематографисты.
   
- Купить свинью.
   
- Какую свинью?
   
- Любую. Какая вам больше понравится.
   
- А дальше?
   
- Три дня до съемок, пожалуйста, свинью не кормите. В день съемок позвоните мне. Приготовьте грамоту, которую нужно съесть. Если вам потребуется несколько дублей - должно быть несколько грамот.
   
К словам прославленного дрессировщика кинематографисты отнеслись недоверчиво, но тем не менее все указания выполнили и через несколько дней позвонили ему.
   
- Владимир Григорьевич, что делать? Мы три дня не кормили свинью, и она орет диким голосом. Завтра съемка.
   
- Все правильно, - сказал Дуров. -  Завтра ждите на студии. Приеду.
   
Приехал он на студию. Зашел в павильон, достал бутылочку с медом, взял грамоту, помазал ее медом и, положив на стол, спросил:
   
- Откуда свинья появится?
   
- Хорошо бы из окошка, - сказали ему.
   
- Ну вот и отлично. Держите ее у окошка. Когда все будет готово, отпускайте. Она сама прибежит к грамоте.
   
И верно. Только отпустили свинью, она, не обращая внимания на свет и стрекот кинокамеры, прыгнула в окошко и побежала к столу, где лежала грамота. Вмиг ее сожрала.
   
- Все это хорошо, - сказал режиссер, - но только уж очень быстро она съела "грамоту".
   
- Давайте второй дубль, - предложил Дуров.
   
Второй дубль прошел отлично. Свинья ела грамоту уже не торопясь. Этот дубль и вошел в картину.
   
Директор фильма и режиссер просто расстроились. Когда задумывали эту сцену, то предполагали, что придется долго приручать свинью, делать бумагу специального состава. А тут все так просто.
   
Дуров получил деньги в кассе и уехал.
   
Увы, собака не свинья. Нам было гораздо трудней.
   
   МОЯ СОБАКА ХОЧЕТ СНИМАТЬСЯ
   
    
Осень. Идет дождь. На улице встречаются две блохи. Обе дрожат от холода. Одна говорит: - Какой адский холод! Что же дальше будет? - Ничего,утешает вторая, - не расстраивайся, разбогатеем, собаку купим...
    
(Из тетрадки в клеточку. Февраль 1964 года)
   
   
   
Съемочная группа "Ко мне, Мухтар!" была в простое. Уходила зимняя натура. Что делать? Пошли слухи, что нашу картину хотят закрыть.
   
А в прессе уже появились сообщения о съемках фильма. В журнале "Советский экран" поместили фотографии собак, которых предполагали снимать. И тут произошло неожиданное.
   
Из Киева на студию пришла телеграмма:
   
"МОСФИЛЬМ КИНОГРУППА МУХТАР МОЯ СОБАКА ХОЧЕТ СНИМАТЬСЯ ВАШЕМ ФИЛЬМЕ ИНЖЕНЕР ДЛИГАЧ".
   
Над телеграммой посмеялись. Но Туманов в отчаянии сказал:
   
- А кто его знает, может быть, это именно та собака, которая нам нужна?
   
Предложили капитану Подушкину поехать и посмотреть собаку на месте. Он вылетел в Киев и в тот же день позвонил Туманову:
   
- Собака стоящая. Нужно брать. Самое главное, пес уже снимался в кино и привык к шумам и освещению. Хозяин у собаки хороший - инженер, приятный человек.
   
Подушкину дали команду немедленно привезти в Москву собаку и хозяина.
   
Первое знакомство с ними запомнилось мне.
   
К нашему дому на улице Фурманова, где мы тогда жили, подъехал мосфильмовский "газик". Из машины вышел человек небольшого роста с тоненькими усиками. Он подошел ко мне и, протянув руку, сказал:
   
- Меня зовут Михаил Давидович Длигач. Я инженер из Киева. А вот и моя собака - Дейк!
   
В открытую дверь машины высунулась здоровая морда пса. Собака посмотрела на него, на меня и спряталась.
   
Длигач сказал:
   
- К вам огромная просьба. Я прошу, чтобы вы называли меня просто Мишей. А я вас - Юрой. Нужно об этом договориться сразу. И не потому, что я хочу быть с вами на короткой ноге, это нужно для него, - он кивнул на овчарку. -  И будем на "ты". Собака сразу должна узнать твое имя. Юрий Владимирович - ей трудно запомнить. Когда ты будешь называть меня Мишей, она поймет, что ты обращаешься ко мне.
   
Я согласился, хотя и подумал, что хозяин мудрит.
   
Когда мы сели в машину, Длигач предупредил:
   
- Я только прошу тебя, Юра, не предлагай ему никакой еды и не зови его, а то он на тебя бросится и укусит.
   
Машина тронулась. Собака просунула морду между мной и шофером и внимательно смотрела в лобовое стекло машины.
   
-Ты не удивляйся, - сказал Длигач, - Дейк любит смотреть, куда едет. Он должен смотреть.
   
Я спросил Длигача, почему собаку назвали Дейком.
   
- Очень просто, - ответил Миша, - знаешь художника Ван-Дейка? Ван я отбросил, а Дейк остался.
   
С первых минут знакомства я понял, что Михаил Длигач относится к своей собаке как к человеку. Он не сомневался в том, что она понимает все, о чем говорят люди. В то же время я заметил, что собака действительно мгновенно выполняет любую его команду, реагирует на интонации голоса.
   
Я помнил, что меня просили ничего не давать собаке. Но все-таки вытащил кусок колбасы из портфеля и посмотрел на пса. Тот, естественно, повернулся в мою сторону, взглянул на колбасу, потом мельком на меня и отвернулся. Колбасу я съел сам.
   
На студии продолжали снимать сцены без участия собаки. Но тем не менее, чтобы Дейк ко мне постепенно привык, его приводили в павильон. По ходу сцены я сидел за столом, а Михаил Длигач говорил Дейку:
   
- Сидеть с Юрой.
   
Пес подходил ко мне и садился рядом.
   
- Пусть он посидит с тобой, - говорил Длигач. -  Неважно, что он не снимается. Вам необходимо привыкнуть друг к другу. Дейк запомнит твой запах, постепенно будет считать тебя своим. Ведь вам во многих сценах придется быть рядом.
   
Во время обеденного перерыва собака пошла вместе с нами в столовую. Я ел, а она сидела рядом.
   
К вечеру Длигач сказал:
   
- Завтра принеси пару сосисочек.
   
На другой день я вошел вместе с Длигачем в специальную комнату, где находился Дейк. Он увидел меня и зарычал.
   
- Сидеть, - сказал Длигач. -  Юра, вынь сосиски и дай мне.
   
Я протянул сосиски хозяину. Он передал их собаке. Дейк стал есть.
   
- Вот видишь, - сказал Михаил, обращаясь к Дейку, - это Юра принес тебе сосиски, Юра.
   
На другой день мне велели принести печенку. Просьбу я выполнил. Все повторилось: сначала я отдал печенку хозяину, а тот, говоря: "Это Юра тебе печенку принес, Юра",- передал ее Дейку. Потом я принес любительскую колбасу Снова та же церемония. Я не выдержал и спросил:
   
- А почему нельзя мне самому давать еду?
   
- Он из чужих рук не берет, - спокойно ответил Длигач, - может броситься.
   
Через неделю я вошел в комнату, где были хозяин с собакой, и услышал радостный возглас:
   
- Смотри, смотри, Юра! - показывал Михаил на хвост Дейка. -  Ты видишь?!
   
И я увидел, что кончик собачьего хвоста шевелится.
   
- Ты видишь? Он тебя узнает! Он даже относится к тебе с симпатией!..