1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
Но Хлом спокойно ждал, пока генералы накричатся.
    
Потом он продолжил:
    
— Осталось еще четыре головки. За них я готов получить особую секретную цену. А ну, желающие, подходи!
    
Генералы старались перекричать друг друга, но предлагали сущую чепуху. Алиса поняла это по кислой физиономии генерала Хлома. Он явно ожидал другого.
    
А Алиса тем временем занялась арифметикой.
    
Шесть детей получил генерал-сержант Хдис, а также еще пять генералов. Десять достались старшему полковнику Хлыпу. Наконец, повезло старенькому вице-маршалу авиации — тридцать детей. А последних четверых генерал Хлом продает с аукциона. И сколько же получается детей? А детей получается ровно восемьдесят. И что же это значит? А значит это то, что пятерых не хватает! Они еще прячутся где-то в виде камней. Или их превратили в детей отдельно. Может, Пашка среди них?
    
Но где же они могут быть? Наверное, их оставил себе генерал-интендант, чтобы продать, когда все утихнет. А почему бы и нет? Значит, Пашка где-то рядом.
    
Адъютант с генерал-интендантом начали делить детей на группы и подталкивать к двери. Там их принимали радостные хозяева. Настала очередь и Алисы с Остапом.
    
Но когда адъютант набросился на них, Алиса вывернулась и кинулась к генералу Хлому.
    
— Где Пашка? — закричала она.
    
За шумом, стоявшим в комнате, генерал не разобрал вопроса.
    
— Кто? — переспросил он.
    
— Где мой друг? — спросила Алиса. — Куда вы его дели?
    
— Я тебя не понимаю, девочка, — сказал генерал. — Никого я никуда не девал. И если ты захочешь ознакомиться с документами на поставку материала, то мой адъютант с радостью тебе все предоставит.
    
— Было восемьдесят пять камней, — сказала Алиса. — Вы хотите, чтобы я это громко повторила?
    
— Нет, громко не надо, — быстро ответил генерал-интендант, — а то мне придется тебя убить до смерти. Я очень жесток и живу в жестокое время. Ничего плохого с твоим Пашкой не случилось.
    
— Значит, вы пять камней спрятали?
    
— Молчать! — завопил генерал Хлом. — Если ты хочешь увидеть своего дружка живым, будешь молчать. Надеюсь, тебе ясно, что меня тебе не победить?
    
— А вы клянетесь, что с Пашкой ничего плохого не случится?
    
— Ему будет не хуже, чем тебе, цыпленок, — усмехнулся генерал.
    
И отвернулся от нее. И в самом деле, чего ему было бояться?
    
Тем более что новый хозяин Алисы, которая теперь уж точно попала в рабство, дернул ее за рукав, чтобы поторапливалась.
    
Попала Алиса в самую большую группу детей, доставшихся вице-маршалу авиации.
    
Когда новые рабы столпились в коридоре, к ним подбежали офицеры. Они окружили пленников, и вице-маршал прокрякал речь.
    
— Сейчас мы с вами отправимся в учебку, — сообщил он. — Это как бы школа. Но ускоренного типа. В ней вы научитесь водить летательные аппараты, стрелять из пулемета и заниматься настоящими мужскими делами. И вы будете счастливы.
    
Это уж было совсем странно. Ну ладно, водить летательные аппараты научиться не трудно. Но что же будет потом?
    
Поэтому Алиса, которая не любит откладывать дело в долгий ящик, спросила:
    
— А что такое настоящие мужские дела?
    
— Скоро узнаешь, — пообещал вице-маршал.
    
Толпу детей вывели из здания. Снаружи их уже ждал открытый грузовик с высокими бортами — древность невероятная!
    
Их загнали в грузовик, и тот двинулся по улицам. К сожалению, Алисе не удавалось посмотреть, где они едут, уж очень высокими были борта у машины.
    
Дети в кузове оказались в основном малолетками, лет по семи-восьми. Они не очень соображали, что с ними происходит, а многие плакали и просились к маме.
    
Старше всех был, конечно, Остап. И он не выглядел особенно расстроенным.
    
— Я уже порасстраивался, — сообщил он Алисе. — Теперь надо думать, как устраиваться. Я тебе скажу, Олеся, что, несмотря на мой относительно молодой возраст, мне пришлось много всего пережить. Не раз ходил я по краю жизненной пропасти. И что ты думаешь? Цел! А почему? Потому что знаю, с какой стороны хлеб маслом намазан.
    
— А с какой? — спросила Алиса.
    
Остап наклонил голову, блеснул очками и спросил:
    
— Ты что, правда такая глупая или притворяешься?
    
Алиса думала: где же сейчас Пашка? Каково ему одному? Может, этот жулик генерал-интендант хочет продать свои камни кому-то подороже? Тогда Пашка все еще мучается, упрятанный в камень.
    
Грузовик несколько раз подпрыгнул, отчего все дети повалились друг на дружку, и остановился.
    
Задний борт откинулся. Человек в мундире, стоявший шагах в двадцати, приказал:
    
— А ну, ребятня, посыпались, как горох! Кто опоздал, тому жрать не достанется! У нас тут строго.
    
Одной руки у человека в мундире не было, а вместо нее торчала деревяшка с крюком на конце.
    
— Вот это дело! — обрадовался Остап и спрыгнул с грузовика первым. — Я здесь! — крикнул он Однорукому. — Где столовка?
    
Тот окинул Остапа холодным взглядом, потом принялся считать пленников.
    
Алиса не спешила выходить, она старалась осмотреться сверху из кузова.
    
Грузовик стоял во дворе, со всех сторон обнесенном двухэтажными скучными длинными домами. На окнах решетки, двери железные.
   
   
    
     
Глава 19. Столовая для добровольцев
    
    
Один за другим дети спускались вниз по доске, которую Однорукий с помощью Остапа приставил к кузову.
    
Два солдата в засаленной, кое-где даже рваной форме погнали пленников внутрь здания. Там в большом зале с низким потолком стояли длинные деревянные столы, перед ними — скамейки. По столам были расставлены миски, в которых поблескивала какая-то жидкость, может быть, суп.
    
— А ну, давайте, давайте! — закричал Однорукий.
    
— Давайте, давайте! — подхватил Остап.
    
Ребятишки с Павлонии послушно расселись по скамейкам. Они смотрели на миски, не зная, что им можно делать дальше.
    
— А ну, хлебай! — скомандовал Однорукий.
    
Остап открыл было рот, чтобы повторить команду, но Однорукий так стукнул его по лбу крюком, что тот взвыл от боли:
    
— Вы что, дядечка? Я же вам помогаю!
    
— А мне помощники не нужны, у меня их достаточно, — рявкнул Однорукий. — Садись со всеми и хлебай суп!
    
— Конечно, гражданин начальник, без всякого сомнения, — заторопился Остап и кинулся к столу. Оттолкнув одного из малышей, он схватил миску.
    
— А тут ложки нет, гражданин начальник! — крикнул он.
    
— Так похлебаешь, — ответил Однорукий.
    
Алиса тоже сидела за столом и ждала, что же будет дальше.
    
— Все хлебают из мисок без ложек! — крикнул Однорукий. — На вас не напасешься, еще заразу разнесете! А ну, быстро!
    
Малыши поднимали миски и пили суп через край. Алиса тоже попробовала его. Ну и суп! Солоноватая жижа с какими-то хлопьями на дне. На этом долго не протянешь.
    
Обед закончился в две минуты.
    
Однорукий стоял во главе стола, по обе стороны от него встали солдаты.
    
— Наелись? — спросил он, ухмыляясь.
    
— Наелись досыта, гражданин офицер! — крикнул Остап.
    
— Ну вот, хоть один хороший мальчик попался, — засмеялся Однорукий. — Только сытых мне здесь не надо. Мне нужны голодные, жутко голодные дети.
    
Он постучал крюком о край стола.
    
Вошла толстая женщина в светлом халате с подносом в руках.
    
На подносе лежала жареная курица, горкой возвышались куски хлеба, а большая миска была наполнена дымящейся картошкой.
    
— А вот это вы получите, когда выполните урок. Ясно?
    
— Я выполню! — крикнул Остап. — Вот увидите! Мне бы только крылышко от курочки, а я вам все уроки выполню!
    
— А вот это мы еще посмотрим, — зловеще сказал Однорукий. — За мной!
    
Все вернулись во двор и направились к стоявшему неподалеку старинному самолету. Шли они так: впереди Однорукий, за ним два солдата, затем толстая баба с подносом, а потом толпой дети. Разумеется, первым в этой толпе семенил Остап.
    
— Это самолет, — сказал Однорукий. — Боевая машина. Вам на нем летать. И Родина будет гордиться своими сынами. А сыны получат все, что есть на этом подносе. Поднял машину в воздух — получай картошку, сбил вражескую машину — курица твоя! А для того, кто разбомбил вражеский штаб, у нас приготовлены ананасы. Вы знаете, что такое ананасы?
    
Никто не ответил. Тогда вперед вылез, конечно, Остап.
    
— А то как же! — воскликнул он. — Прикажете лететь?
    
— А ты умеешь? — подозрительно спросил Однорукий.
    
— Еще не пробовал, — честно признался Остап, — но кушать очень хочется!
    
— Ну и дурак! Ты же сам погибнешь и машину погубишь. А машина нам дороже, чем такой дурак, как ты!
    
— Я не дурак! — возразил Остап. — Я, может, кажусь дураком, а на самом деле я сообразительный.
    
— Если сообразительный, иди садись.
    
И вот тут Остап почему-то передумал.
    
— Я подожду, — сказал он. — Пускай кто из малышей лезет.
    
— Ну, кто голодный? — спросил Однорукий. — Кто курочки хочет?
    
— Я хочу, — отозвался мальчик с Павлонии. — Что надо делать?
    
— Лезь в самолет. Не бойся, там для пилота детское кресло сделано. Я с тобой полезу, покажу тебе, как летать. А потом получишь свою курицу.
    
Мальчик сразу же полез по лесенке в самолет. Однорукий ловко вскочил следом и сел рядом с мальчиком.
    
Снизу был слышен его голос:
    
— Смотри, что я делаю. Видишь, куда нажимаю? Жми, не бойся. Скоро мы с тобой полетим высоко-высоко. Тебе небось дома не разрешали на самолетах летать? Вот видишь, а я разрешаю. Потому что добрый и люблю маленьких героев. Ты ведь герой?
    
— Ой, Олеська, — прошептал Остап, — что-то мне это не нравится. Честно скажу, сперва все понравилось. А теперь смотрю и думаю: ведь это же из-за курицы можно и насмерть разбиться!
    
— Молодец, — сказала Алиса. — Мыслитель ты наш!
    
А Однорукий все еще учил мальчика с Павлонии управлять самолетом. Алиса уже поняла, что самолет — очень простая в управлении машина. И в самом деле, любой ребенок, если сильно проголодается, сможет на нем подняться в воздух. Но вот сможет ли сесть — это еще вопрос!
    
Вдруг послышался шум моторов. Взглянув вверх, Алиса увидела, что над двором кружатся два самолета.
    
— Разбегайсь! — закричала толстуха с подносом. — Разобьется!
    
Дети прижались к стенам, а самолеты прокатились по двору и замерли.
    
— Прилетели, родненькие! — обрадовалась повариха.
    
Расталкивая детей, она побежала к самолетам.
    
Поднос она несла перед собой на вытянутых руках.
    
Из ближнего самолета легко выскочил мальчик в комбинезоне и шлеме.
    
— Гаррик! — крикнула повариха. — Вернулся? Живой?
    
Однорукий высунулся из кабины учебного самолета и крикнул:
    
— С возвращением, герой! Поздравляю с первым офицерским званием! Документы уже подписаны.
    
— Служу генералам! — ответил мальчик и отдал честь Однорукому.
    
— А где все остальные? — спросила повариха.
    
— Вот только Стуччи со мной.
    
— А другие?
    
— Наша служба, — ответил мальчик толстухе, — и опасна и трудна.
    
Он говорил как взрослый, хотя на вид ему не было и десяти лет.
    
Павлонийцы окружили мальчика, тянули к нему руки, стараясь потрогать настоящего летчика.
    
А Гаррик взял с подноса кусок курицы и принялся жадно жевать.
    
Из второго самолета никто не вылезал.
    
— Ну что ты там, Стуччи! — крикнул Гаррик. — Так я всю наградную курицу слопаю!
    
Один из оборванных солдат побежал к самолету, поднялся на крыло и заглянул в кабину.
    
Потом повернулся к остальным и крикнул:
    
— Все! Кончился ваш летчик! Технику сберег, до аэродрома дотянул, а на земле скапутился. Смешно, да?
    
— Ничего смешного! — ответил Однорукий. Он выбрался на крыло учебного самолета и обратился к детям: — Ну вот, вы видели, как вернулся из героического полета, выполнив важное правительственное задание, ваш сверстник и, надеюсь, в будущем ваш товарищ, старший сержант Гаррик Эн.
    
Гаррик не слушал инструктора, он подбежал ко второму самолету и тоже заглянул в кабину.
    
— Он еще дышит! — крикнул он. — Стуччи еще дышит! Вылечите его, пожалуйста!
    
— Не говори глупостей, мой мальчик, — ответил Однорукий. — Сам знаешь, докторов у нас нет. Когда мне руку отстрелили, я сам себя перевязывал. И что? Жив! Работаю и приношу пользу народу.
    
— Стуччи выздоровеет и снова будет летать! — кричал Гаррик. — Хотите, я ему свою курицу отдам?
    
— Сержант Гаррик немного устал после полета, — сказал Однорукий. — Отведите сержанта в казарму.
    
Толстая женщина поставила поднос на пол, а сама обняла мальчика за плечи и повела со двора.
    
Но тут случилось то, чего Однорукий не ожидал.
    
Как только поднос с едой оказался на земле, павлонийские ребятишки подобрались поближе и начали протягивать к нему ручки. Вот один схватил картофелину, вот второй вырвал куриное крылышко, вот третий нашел на подносе котлету…
    
Когда Однорукий спохватился, было уже поздно.
    
— А ну, назад! Назад, кому говорю!
    
Здоровой рукой он выхватил из кармана пистолет и прицелился в детей.
    
Перепуганные павлонийцы отпрянули от подноса, но оказалось, что он уже пустой.
    
— За это, — взбесился Однорукий, — все останутся без ужина. В стране наблюдается недостаток некоторых товаров! Мы должны строжайшим образом экономить! А вы имели наглость поднять руку на самое святое! На диетическое питание, которое выдается только героям и труженикам войны!
    
Он соскочил с крыла учебного самолета и пошел прочь. За ним, подобрав пустой поднос, потопали оба солдата. Остап пошел было за начальством, но спохватился и обернулся к Алисе.
    
— Что делать, Олеся? — спросил он. — Что тут будешь делать, они же ужин с собой унесли!
    
— Потерпишь, — ответила Алиса.
    
Только тут она сообразила, что уже темнеет — вот и день прошел. Ничего себе денек!
    
Павлонийские дети разбрелись по двору, они даже не знали, куда им идти.
    
— Пойдем посмотрим, где спальни, — сказала Алиса Остапу, — а потом отведем малышей.
    
— Добре, — согласился Нетудыхата.
    
Они успели сделать всего несколько шагов, как им навстречу выскочил сержант Гаррик.
    
— Однорукий ушел? — спросил он.
    
— Все ушли и нас без ужина оставили, — сказал Остап.
    
— А вы тоже новенькие? — спросил Гаррик.
    
Он все еще был в летном комбинезоне, но без шлема.
    
— Нас только сегодня привезли, — объяснила Алиса.
    
— Пошли, — сказал Гаррик. — Поможете мне посмотреть, живой Стуччи или его убили?
    
— А у меня нога натертая! — заныл Остап.
    
— Пойдем! — согласилась Алиса.
    
Алиса с Гарриком быстро добежали до самолета.
    
Когда они остановились возле крыла, Алиса услышала сзади шаги. Она обернулась. Их догонял запыхавшийся и взлохмаченный Остап.
    
— Как вам только не стыдно, — воскликнул он, — бросать меня в чужой стране без защиты!
    
— Скажи своему другу, чтобы помолчал, — произнес Гаррик. — Мне надо послушать.
    
И он так это сказал, что Остап невольно закрыл рот.
    
Гаррик стоял возле крыла самолета и прислушивался.
    
— Слышишь? — спросил он.
    
Алиса услышала, что в самолете кто-то стонет.
    
— Это он, — сказал Гаррик. — Он мой друг. Нас вместе украли, мы последние из нашей партии…
    
— А где остальные? — спросил Остап.
    
— А остальных больше нет, — просто ответил Гаррик. — Мало кто возвращается с задания.
    
Гаррик вспрыгнул на крыло и заглянул в кабину.
    
Алиса последовала за ним.
    
В кабине сидел светловолосый мальчик ее возраста. Голова его была откинута назад, глаза закрыты. Мальчик тихо стонал.
    
— Стуччи, ты жив? — спросил Гаррик.
    
— Я… — Стуччи было трудно говорить. — Мне больно! Я умру.
    
— Видишь, — горько вздохнул Гаррик. — Однорукий был прав. Стуччи скоро умрет.
    
— Да погоди ты! — рассердилась Алиса. — Конечно, он умрет, если вы будете плакать и ничего не делать.
    
Она обернулась к маленькому летчику:
    
— Ты ранен?
    
— Я убит.
    
— Хорошо, ты убит. Скажи только — куда ты убит?
    
— Голова… рука… нога!
    
— Так, — сказала Алиса. — Теперь осторожно вытащим его из самолета. Только очень осторожно.
    
— Нет! — закричал Стуччи, когда Алиса подхватила его за плечи и попыталась потянуть вверх. — Дайте мне умереть спокойно!
    
— А может, и правда, не мешать человеку? — спросил Остап. — Пускай себе помирает, если хочет.
    
— Вот видишь, — сказала Алиса маленькому летчику. — Кое-кто уже ждет твоей смерти.
    
— Нет! — вдруг воскликнул Стуччи. — Вытаскивайте меня. Лучше я буду инвалидом без рук и без ног, только живым! Жить хочу!
    
— Надо же, — удивился Остап. — А только что наоборот говорил!
    
Алиса приказала Остапу поддерживать ноги мальчика, а сама с Гарриком стала тянуть его наружу. Стуччи стонал, плакал, но его все же вытянули и опустили на землю.
    
Алиса велела Стуччи пошевелить руками и ногами.
    
Ему было больно, но он старался.
    
— Все в порядке, — сказала толстуха-повариха, которая прибежала на крики и стоны. — Думаю, он еще поживет. Несите его в спальню, а я ему потом супчику сделаю, погорячее.
    
— Если можно, то мне тоже сделайте, — попросил Остап. — У меня нервное состояние, в любую минуту я могу погибнуть.
    
— Все мы тут можем погибнуть, — проворчала повариха и ушла на кухню.
    
В спальне было темно, лишь под потолком вполнакала горела лампочка.
    
Гаррик знал, где находится койка Стуччи. К счастью, она оказалась свободна. Алиса велела Стуччи раздеться и залезть под одеяло. Конечно, она знала, что раненых полагается сначала вымыть, но у них не хватило бы сил дотащить Стуччи до умывальников. Да и он бы не пережил такого испытания.
    
У маленького летчика оказалось несколько ран, но кровотечение уже прекратилось. У Алисы появилась надежда, что он выздоровеет. «Главное, чтобы не было заражения или воспаления», — подумала она.
    
Вокруг них дышали дети с Павлонии — они уморились и спали как убитые.
    
В дверь заглянула толстая повариха с кастрюлей.
    
— Поешьте, — сказала она.
    
Ни мисок, ни ложек на этой планете не знают, поняла Алиса. Первым кастрюлю схватил Остап, но Алиса отняла ее. Она понимала, что Остап наверняка забудет про остальных, раз появилось что-то нужное ему самому.
    
— Сначала надо накормить раненого, — сказала она. — Для него суп и готовили.
    
— Не спорю, — согласился Остап. — А нам с тобой, Олеся, зачем погибать в молодые годы?
    
— Мы не погибнем, — возразила Алиса. — Нас не оставят.
    
— Может, тебя и не оставят, — сказал Остап, — но меня-то, горемычного, кто пожалеет?
    
Гаррик приложил край кастрюли ко рту Стуччи, но тому было трудно глотать. Суп тек по щекам и подбородку.
    
Алиса сбегала на кухню. Там было темно и тихо. Алиса целую минуту простояла, зажмурившись, а когда открыла глаза снова, оказалось, что уже кое-что видно.
    
Ей повезло — на кухонном столе лежала ложка.
    
Алиса прибежала обратно.
    
И хоть Стуччи повторял, что не надо его кормить, что он все равно умрет, Алиса с Гарриком упрямо впихивали в него ложку за ложкой. А Остап переживал и все норовил заглянуть в кастрюлю, много ли там осталось супа.
    
Наконец Стуччи совсем уморился и заснул, а остальные доели суп. Сначала поел Остап, который шептал, что скоро умрет, а потом по две ложки досталось и Алисе с Гарриком.
    
Остап отправился спать, а Гаррик с Алисой сидели возле кровати Стуччи и смотрели, чтобы ему не стало хуже. Гаррик рассказывал Алисе про свои приключения.
   
   
    
     
Глава 20. Юные истребители
    
    
— Я жил в городе Диндоли, ходил в школу. У меня есть мама и папа, — начал маленький летчик. — Этой весной мы закончили третий класс и пошли в туристический поход. Ты знаешь, что такое туристический поход?
    
— Еще бы! — ответила Алиса. — Сама раз десять ходила!
    
— Мы пошли в лес на неделю. Нам было очень весело.
    
— Ну конечно! Вы ночевали в палатках, пели песни у костра и ели подгорелую кашу.
    
— Откуда ты знаешь? — удивился Гаррик.
    
— Подслушала, — засмеялась Алиса.
    
— На третий день, — продолжал Гаррик, — мы вышли к лесной речке и разбили лагерь на берегу. И тут на поляну опустилась летающая тарелочка. Ты слышала о летающих тарелочках?
    
— Раньше у нас на Земле, — сказала Алиса, — так называли корабли пришельцев.
    
— У нас тоже, — сказал Гаррик. — Мы никогда еще не видели пришельцев, но мы слышали, что в летающих тарелочках сидят наши братья по разуму, которые прилетят и будут с нами дружить и учить всяким полезным вещам.
    
— А вы знали, что на других планетах тоже живут люди?
    
— В школе нас этому учили. Но в тот день мы в первый раз увидели брата по разуму. Он нам сказал, чтобы мы его не боялись, что он наш друг. Пришелец сидел с нами у костра, разучивал наши песни, даже научился танцевать, как мы. Он рассказал нам, что работает ловцом, то есть ловит в космосе диких зверей и потом отдает их в зоопарки или дарит детям. Пришелец позвал нас полететь с ним в космос…
    
— А как он выглядел? — перебила Алиса.
    
— Такой толстый, с длинными усами.
    
— Кажется, я его знаю, — сказала Алиса.
    
— Он нам очень понравился, но лететь с ним мы не решились. Мы испугались. Но космический ловец не рассердился. Он сказал, что переночует в нашем лагере, а потом полетит дальше. Пришелец сел с нами ужинать и угостил нас очень вкусным яблочным соком. А когда мы проснулись, ты не представляешь, что произошло!
    
— Отлично представляю, — вздохнула Алиса. — Вы превратились в черные камни!
    
— Ты и это знаешь?
    
— Недавно я сама была таким же камнем.
    
— И ты тоже!
    
— Я тоже попалась.
    
— Тогда мне больше нечего рассказывать.
    
— Рассказывай дальше, Гаррик. Это и есть самое интересное. Я же не знаю, что они заставили тебя делать, когда привезли сюда.
    
— Нас разделили между разными генералами. Мы со Стуччи попали сюда, к летчикам. Нас стали учить водить самолет. Ты видела, самолеты у них очень простые, даже ребенка можно научить летать… если он голодный, — печально усмехнулся Гаррик. — Тут все просто: поднялся в воздух — получай картошку, долетел до врага — получишь конфету, собьешь врага — дадут целый торт или звездочку на погоны.
    
— А с кем же вы воюете?
    
— Я сам толком не знаю, — вздохнул Гаррик. — Ведь я простой истребитель. Мне объяснили, что мы защищаем свободу, а те, с кем мы воюем, — изверги, они едят детей живьем и жгут города.
    
— И что же ты должен делать?
    
— Утром нас будят и отправляют на аэродром. Мы летим, куда нам велят, а навстречу нам летят наши враги. Мы стреляем в них, сбиваем и убиваем. А что же еще прикажете делать с такими ужасными существами? Потом мы прилетаем домой, и нас вкусно кормят. А многие не прилетают.
    
— Они плохо стреляют? — спросила Алиса.
    
— Дело не в этом, — ответил Гаррик. — Иногда побеждаем мы, иногда они. И тогда убивают нас.
    
— А кто летает на их самолетах?
    
— Разве разберешь? А потом, не все ли равно… Мы стремимся их всех убить, потому что Однорукий нам обещал: как только мы расправимся с врагами свободы, нас тут же отвезут домой к мамам и папам.
    
— И вы расправились? — спросила Алиса, которой вся эта история ужасно не понравилась.
    
— С ними расправишься! — вздохнул Гаррик. — У них такое превосходство в силах, что нам приходится временно отступать. Но ничего, скоро мы перейдем в наступление. Все генералы и маршалы об этом говорят.
    
Значит, эта война — не понарошку, поняла Алиса. Это самая настоящая война. Генералы сидят в своих норах, а мальчиков убивают по-настоящему.
    
— Скажи, Гаррик, — снова спросила Алиса, — а где живут те, чью свободу вы со Стуччи защищаете?
    
— Города и деревни находятся в тылу, — объяснил Гаррик. — Они очень красивые, и там много детей, которых надо спасать. Нам показывали фотографии.
    
— И для этого нужно красть детей на других планетах? Почему они сами не воюют?
    
— У них мало людей осталось, — сказал Гаррик. — Что тут поделаешь? Приходится им нас просить.
    
— Я им не верю, — сказала Алиса.
    
— И ошибаешься, — произнес рядом женский голос. Это толстая повариха незаметно подошла к ним и уселась на край койки Стуччи.
    
— Вы почему не спите? — спросила Алиса.
    
— Поспишь тут! Мне скоро завтрак готовить, отдельно для генералов, отдельно для офицеров, отдельно для солдат, а отдельно для вас, добровольцев.
    
— А разве мы добровольцы? — удивилась Алиса.
    
— Разумеется. Только добровольцы нас и спасают.
    
— От кого?
    
— От врагов, которые хотят отнять у нас свободу!
    
— Опять двадцать пять! — расстроилась Алиса. — Ну что же это получается! Со всех сторон слышу: у нас хотят отнять свободу, у нас хотят отнять свободу! А где она, ваша свобода? Под столом, что ли, спряталась?
    
— Так нельзя говорить, девочка, — рассердилась повариха. — Я добрая, это все знают, но, если ты будешь нашу свободу обижать, я и генералу доложить могу. Он тебе покажет, как свободу обижать!
    
Но вы же знаете, какая Алиса бывает упрямая. Ее генералами не запугаешь!
    
— Скажите, пожалуйста, — сказала она ласковым голосочком, — а как мне отсюда уйти?
    
— Куда уйти?
    
— В лес.
    
— Зачем тебе в лес? — удивилась повариха.
    
— Гулять. Я же свободный человек.
    
— Свобода должна подчиняться дисциплине, — заученно произнесла повариха. — Вот победим врагов, наступит полная свобода, хоть в лес, хоть по грибы, хоть спи днем!
    
Она глубоко вздохнула. И Алиса догадалась, что повариха больше всего на свете любила днем поспать, да не удавалось — ведь врагов свободы еще не победили.
    
— Понимаю, — сказала Алиса. — А расскажите нам, пожалуйста, про ваших врагов. Кто они такие и за что так не любят вашу свободу?
    
— Это непростой вопрос, — вздохнула повариха. — Когда-то раньше мы делили планету дружно, обходились без войны. Но мы жили лучше. Веселее, богаче. А наши соседи начали сходить с ума от зависти. И решили они нас завоевать, отнять все наши достижения.
    
— И когда же это случилось? — спросила Алиса.
    
— Меня тогда еще на свете не было, — призналась повариха. — Но мне на уроке борьбы и ненависти об этом рассказывали. Раз сто, наверное. Так что я запомнила.
    
— Значит, война идет уже много лет?
    
— Конечно! У нас уже солдат не осталось, только генералы и немного офицеров. И знаешь почему?
    
— Ох, знаю, — сказала Алиса. — Вы не думайте, что я еще маленькая. Выгляжу я молодо, но на своем веку я уже каких только планет не навидалась. И генералов много видела. И должна вам сказать, очень они друг на друга похожи.
    
— Это чем же? — удивилась повариха.
    
— Да тем, что умеют посылать в бой других, а сами сидят в бомбоубежищах и водят пальцами по картам, показывая, куда их солдатам отправляться, чтобы их там убили.
    
— Нельзя так говорить про наших генералов, — рассердилась повариха. — Ты не знаешь, какие это душевные, отзывчивые люди! У нас на восьмом уровне картина висит одного известного художника. И на ней нарисовано, как генерал Хмыр выносит из огня куклу одной маленькой девочки.
    
— А где же сама девочка? — удивился Гаррик.
    
— Она, к сожалению, погибла при бомбежке, — ответила повариха. — А генерал потом положил куклу на ее могилку.
    
— Ну, просто чудо какое-то! — сказала Алиса. — Пора нам всем отсюда убираться подобру-поздорову, пока эти душевные генералы не понаделали из нас котлет.
    
— Как тебе не стыдно! — обиделась за генералов повариха. — Наши генералы вовсе не людоеды!
    
— А кто сказал, что они людоеды?
    
— Уйду я от вас, — сказала повариха. — Опасные разговоры ты, девочка, ведешь. Не хочу из-за тебя в неприятности попасть. Генералов наших людоедами обзываешь… Спите, дети, не слушайте эту девочку. Вот скоро пошлют ее на фронт — она и скапутится!
    
С этими странными словами повариха ушла из спальни. А Гаррик, которому по-прежнему не спалось, сказал Алисе:
    
— Я уже ничего не понимаю! Раньше я не думал. Мне нравилось летать на самолете, но я боялся, что меня убьют. Вот и стрелял я из пулемета и кидал бомбы. А на самом деле мне очень хотелось домой, к маме.
    
Алиса смотрела на него и думала: может, ему лет десять, он уже почти взрослый, а на самом деле ребенок, сущий ребенок!
    
И она сказала:
    
— Я думаю, здешние генералы так давно ведут войну, что их армии постепенно перебили друг дружку. А как кончить войну? Тогда генералов никто и бояться не будет. Кому нужны генералы, если войны нет? Вот они и воюют. А так как своих солдат уже нет, то они связались с космическими ловцами, владеющими секретом превращения людей в камни.
    
— Зачем? — слабым голосом спросил Стуччи, который, оказывается, тоже не спал и пока не собирался умирать.
    
— Если ты хочешь украсть людей и увезти их на войну, то как это сделать, чтобы никто не заметил? Ты превращаешь людей в камни и складываешь их в мешок. Разве кто-нибудь догадается, что ты — работорговец?
    
— Работорговец? — переспросил Гаррик. — Я не понимаю этого слова.
    
— Человек, который рабами торгует. Ежу понятно! — отозвался из своего угла Остап.
    
— А рабы кто?
    
— Вы рабы, — ответил Остап. — Воюете за свободу, а сами несвободные.
    
— Они нам говорят, что мы свободные, — возразил Гаррик.
    
— Если свободные, то поехали отсюда, — предложил Остап.
    
— А разве можно? — удивился Гаррик.
    
Остап даже рассмеялся. Но смеялся он недолго, потому что Стуччи прошептал:
    
— Значит, и ты раб. И все мы здесь — рабы.
    
— Вот и договорились, — сказала Алиса. — Теперь все ясно, мальчики!
    
— Нет, не ясно, — не согласился Гаррик. — А почему они детей воруют? Им же лучше нанять настоящих солдат. Взрослых.
    
— Чепуха! — ответил практичный Нетудыхата. — Такого маленького, как ты, и кормить почти не надо, и одевать почти не надо, и даже койка у тебя маленькая. Ловцам куда легче детей утаскивать, чем взрослых.
    
— И не это главное, — вмешалась Алиса. — А главное в том, что из детей можно сделать самых лучших солдат.
    
— Почему? — в один голос спросили все три мальчика.
    
— Потому что мальчишкам дают игрушку — самолет или пушку. И говорят: а ну, давай бабахай! Он и бабахает! А если еще и конфетку пообещать, он целый город разбомбит. И себя не жалеет. А знаете почему?
    
— Почему?
    
— Потому что глупый еще!
    
— Но я же не глупый! — возмутился Гаррик.
    
— Ты как кукла в кукольном театре. Тебя потянули за ниточку, ты и дергаешься!
    
— Да я тебя сейчас!.. — Гаррик кинулся на Алису, но она успела отскочить в сторону.
    
Конечно, она могла бы расправиться с мальчишкой одним приемчиком, но не хотелось устраивать в спальне шум. К тому же ссориться не стоило. Сейчас Алисе были нужны союзники, а не враги.
    
Помог Алисе Остап. Он вытянул длинную ногу, и юный летчик рыбкой полетел вперед, а потом проехал на животе до стены.
    
Пока он, потирая ушибленный лоб, приходил в себя, Алиса сказала:
    
— Если взрослый солдат взбунтуется и откажется выполнять приказы, с ним справиться нелегко. Ему дашь оружие, а он может его и против тебя направить. А с детьми проще. В крайнем случае, дашь ему подзатыльник или оставишь без компота.
    
Гаррик не стал больше кидаться на Алису. Видно, сообразил, что девочка с Земли права.
    
— Что же теперь делать? — спросил он.
    
— Теперь спать, — решительно сказала Алиса. — Завтра мы должны быть бодрыми и свежими.
    
Мальчики сначала стали спорить, но потом все же легли. И сразу заснули. Даже раненый Стуччи заснул.
    
Только Алиса еще долго не спала. Она думала, что же делать, как себя вести, как одолеть взбесившихся генералов, как найти Пашку и как дать о себе знать комиссару Милодару.
   
   
    
     
Глава 21. Воздушный налет
    
    
Утром всех разбудил вой сирены. Сирена ревела отвратительно, словно где-то случился пожар.
    
Тут же в спальню ворвались оба солдата во главе с Одноруким. Они кричали, ругались, сбрасывали детей с коек, пинали их ногами и гнали в столовую, где перед каждым стояла кружка с теплой, чуть сладковатой водой, которую ты бы дома и пить не стал. Но если ты очень голодный, так, что живот подводит, то и это пойло покажется тебе сладким компотом из чернослива с грушами.
    
Чтобы дети не ныли, Однорукий ходил по комнате и без умолку говорил:
    
— Сейчас будем изучать материальную часть. Вы будете летать на самолете. Это большое изобретение нашей Родины. Изобретя самолет, мы стали самой передовой державой в мире. Он сделан из фанеры. На нем стоит пулемет, а еще каждому самолету придаются две бомбы. Как только вы закончите свой обильный завтрак, мы отправимся на практику. Изучать самолет подробно не требуется. Были бы крылья — полетит! Нужно только запомнить, какие рычажки куда двигать. А ну, кто первый?
    
Алиса допила сладкую жижу и увидела, как Остап на всякий случай отводит глаза. Не хотелось ему лететь на такой ненадежной этажерке. Гаррик сидел за отдельным столом. Он ел кашу — ведь он же был настоящим летчиком. Алиса заметила, что он откладывает в мисочку каши для Стуччи. Молодец!
    
«Что ж, придется подать пример», — подумала Алиса.
    
— Я хочу лететь, — сказала она. — Только попрошу котлету дать заранее.
    
— А тебе вообще лететь не положено, — сказал Однорукий. — Ты девчонка, тебя на кухню отправят или в госпиталь для офицеров.
    
— Вам нужно, чтобы я убивала врагов, и я сделаю это не хуже ваших мальчиков. По крайней мере, я вызвалась лететь, а они стоят и молчат.
    
— И то дело, — одобрил порыв Алисы вице-маршал авиации, который незаметно вошел в столовую. — Пускай летает. Важен результат, а не разговоры. А с тобой мы еще разберемся. Не нравится нам, как ваша разведка работает!
    
Однорукий вскочил.
    
— Так точно, ваша стремительность! — воскликнул он. — Девчонку немедленно в самолет!
    
— Иди, иди, — подтолкнула Алису повариха. — Старшие говорят, значит, лети.
    
Повариха была добрая, даже суп ночью принесла. И на Стуччи не донесла, чтобы его убили, ведь раненые на войне только мешают. Но она была очень отсталой и темной женщиной и все еще верила своим генералам.
    
Однорукий забрался в самолет вместе с Алисой.
    
Самолет был фанерным, сколоченным кое-как, даже гвозди торчали. Но пулемет на нем оказался самым настоящим, правда, доисторическим. Из таких пулеметов стреляли наши прадедушки.
    
Управление самолетом было простым, как у телеги.
    
Из пола торчала одна рукоятка. Жмешь ее вперед, самолет идет вниз, тянешь на себя — поднимается, вправо повел — вправо клонимся, ну, и так далее. Понимаете? Любой из нас на таком самолете смог бы полететь.
    
Алиса села на жесткое металлическое сиденье и нащупала ногой педаль, на которую надо было жать, чтобы самолет летел быстрее.
    
Сзади на такое же сиденье уселся Однорукий. Он начал объяснять Алисе, как пользоваться рычагом и педалью, а Алиса делала вид, что все еще не разобралась. Пускай враги думают, что ты глупее, чем на самом деле. Это очень помогает в жизни.
    
Поэтому Алиса нарочно несколько раз ошибалась, прежде чем выучила, как управлять самолетом. Но Однорукий все равно остался ею доволен. Сквозь шум пропеллера он крикнул Алисе:
    
— С тобой мы за день научимся! А то с другими детишками дня по два, по три бьемся, пока их в воздух поднимем. Они чаще всего и не возвращаются. Технику жалко!
    
— А детей не жалко?
    
— Дети — добровольцы! — крикнул в ответ Однорукий. — Сами к нам прилетели, сами свою судьбу решают. К тому же нет ничего слаще, чем отдать свою жизнь ради нашей свободы!
    
«Не то притворяется, не то совсем дурак», — подумала Алиса.
    
— Ну что, попробуем взлететь? — спросил Однорукий. — Если испугаешься, я тебя подстрахую.
    
Алиса посмотрела по сторонам. У стен стояли зрители — дети с Павлонии. Они ждали своей очереди учиться летать.
    
Алиса послушалась Однорукого. У него был такой пронзительный голос, что доносился даже сквозь грохот мотора.
    
Самолет быстро разогнался — он был приспособлен, чтобы взлетать со двора, — и круто поднялся в воздух. Однорукий дал Алисе порулить, попробовать полетать по-настоящему, а потом велел спускаться.
    
— Слишком хорошо летаешь, — сказал он, когда Алиса посадила самолет. — Даже подозрительно. Девчонка, а летает с первого раза.
    
— Ничего удивительного, — сказала Алиса. — У нас же каждый с детства умеет летать. У нас скоростные флаеры возле каждого дома.
    
— Ох, не люблю я таких умников! — сказал Однорукий.
    
— Почему?
    
— А потому что умники думают много. Придет тебе в голову самолет угнать, что тогда делать?
    
— Не знаю, — сказала Алиса. — Мне такая мысль пока в голову не приходила. Но вы ее вложили.
    
— Нет! — вдруг испугался Однорукий, — Ты что, смерти моей хочешь? А вдруг кто-нибудь донесет генералу? Я ведь простой сержант — меня сразу на фронт отправят.
    
— Хорошо, — согласилась Алиса. — Я эту мысль забыла.
    
Она отправилась на кухню, где повариха дала ей пирожок с требухой, а Алиса выпросила еще один, чтобы отнести его Стуччи, ведь тот лежит голодный. Повариха мальчика пожалела и пирожок дала.
    
Алиса побежала в спальню и отдала пирожок Стуччи. Он чуть не заплакал от радости — он уж боялся, что о нем все забыли.
    
Алиса хотела расспросить его о войне побольше, но тут снова завыла сирена.
    
Всех детей согнали в главную комнату. Там уже стоял незнакомый человек, похожий на филина. На круглом лице красовались большие очки. Одет человек был в халат, подбитый ватой.
    
— Это ваш учитель! — объявил Однорукий. — Он будет учить вас борьбе и ненависти.
    
Филин взмахнул руками, будто хотел взлететь, а Однорукий завел патефон. Алиса видела такую машину в музее. Ты крутишь металлическую ручку, в ящике заводится пружина, начинает вращаться диск, на котором лежит пластинка. Иголка скачет по пластинке, и получается кое-какая музыка.
    
Музыка и вправду загремела. Это был военный марш. Филин начал топать ногами, и Однорукий велел всем тоже топать ногами в такт.
    
Филин запел боевую песню. Алиса всю ее не запомнила, потому что слова были корявые, но пару куплетов запомнить смогла. Вот как это звучало:
    
     
      
За свободу, за свободу,
      
До последнего солдата!
      
Потому что ненавидим
      
Супостата, супостата!
      
Вы сожгли родные села,
      
Разбомбили города!
      
Мы за это твой поселок
      
Уничтожим без следа!
     
    
    
Там были еще слова, такие же глупые, но музыку подобрали так умело, а человек-филин прыгал так заразительно, что постепенно все подхватили эту песню ненависти и сами начали ненавидеть проклятых врагов. Даже Алиса услышала свой голос — оказывается, она подпевала Филину, а стоявший рядом Остап не только пел во весь голос, но еще и подпрыгивал.
    
Алиса не знала, сколько времени прошло. Когда всем разрешили сесть на пол и немного подремать вместо обеда, Однорукий громко сказал ей:
    
— Теперь-то ты самолет не угонишь.
    
— Почему? — удивилась Алиса.
    
— Потому что ты уже ненавидишь наших врагов! Теперь они стали и твоими врагами! Ты готова жизнь отдать за нашу свободу!
    
— Конечно! — воскликнула Алиса.
    
Ведь именно этого Однорукий от нее и ждал.
    
К вечеру подошла очередь Остапа учиться летать. Он долго отнекивался, говорил, что принесет больше пользы на земле.
    
— У меня же почерк хороший! — кричал он. — Меня везде в писаря брали. Сам батька Махно меня в писаря брал!
    
Но так как на этой планете никто не знал, что такое писарь и кто такой батька Махно, то пришлось Остапу садиться в деревянный самолет. Алиса видела, как он кружил в самолете по двору, но долго не взлетал.
    
— Ты почему так плохо летал? — спросила Алиса, когда они вернулись в казарму.
    
— Я не плохо, — ответил Нетудыхата, — но без желания.
    
— А ты учись, учись, — сказала Алиса. — Иначе, как мы убежим?
    
— Неужели бежать надо?
    
— А ты как думал!
    
— А если нас поймают? Судить ведь будут. За дезертирство.
    
— Мы в эту армию не записывались, — сказала Алиса. — Так что и дезертировать из нее не можем.
    
— А кто нас послушает?
    
Алиса согласилась с Остапом, но все равно велела ему летать получше.
    
А вечером случилось вот что.
    
Не успели они улечься, как снова завыла сирена.
    
По спальне бегали солдаты, повариха и Однорукий. Они кричали:
    
— Все в укрытие! Все в бомбоубежище! С собой ничего не брать! Скорее, скорее!
    
Дети попрыгали в узкую щель, выкопанную вдоль стены казармы, а Однорукий, солдаты и повариха побежали в погреб.
    
Было темно, по небу бегали цветные лучи, издали доносились взрывы.
    
Гаррик, сидевший в щели рядом с Алисой, сказал:
    
— Теперь часто налеты бывают.
    
— А почему вы не вылетаете навстречу?
    
— Думаю, самолетов мало осталось, — сказал Гаррик. — Но ты не бойся, они сейчас пошумят, постреляют и спать разойдутся.
    
— Я за Стуччи беспокоюсь, — сказала Алиса. — Давай его в щель перенесем.
    
— Ему в щели только хуже будет, — сказал Гаррик.
    
Бабахнуло совсем неподалеку. Небо заволокло дымом.
    
— Может, у ваших врагов тоже дети воюют? — спросила Алиса.
    
— А я не смотрел, — ответил Гаррик. — В бою разве увидишь? Я же вниз смотрел — куда бомбы кидать.
    
— И кидал?
    
— Кушать хочется, вот и кидал.
    
— И ненавидел тех, кто внизу?
    
— Ох, и ненавидел! — согласился Гаррик. — Они же хотят нас всех завоевать.
    
«Да, — подумала Алиса. — Вот вроде и неглупый мальчик Гаррик, а все же уроки ненависти, которые проводит человек-филин, на него подействовали».
    
Над двором показался самолет. Снизу он выглядел маленьким и очень похожим на тот, на котором летала Алиса.
    
— Это они? — спросила Алиса.
    
— Они, — ответил Гаррик. — Как он сюда прорвался, не понимаю. Обычно они никогда сюда не долетают.
    
— Вот и долетел, — сказал Алиса.
    
И тут бомба упала прямо во двор.
    
Столб пыли и земли поднялся до самого неба. Грохот был оглушительный.
    
— А ты говорил, — сказала Алиса, протирая глаза, — что ничего не случится.
    
— Я и сейчас говорю, — сказал Гаррик.
    
Дым рассеялся, пыль осела, стали слышны голоса и плач детей-добровольцев.
    
Самолеты стояли нетронутые, никакой ямы или воронки во дворе не было.
    
— Ничего не понимаю! — удивилась Алиса.
    
Шум моторов умолк. Алиса вылезла наружу, за ней последовали остальные.
    
— У них пороха нет, — сказала повариха. — Мы вот-вот победим.
    
— Какое счастье, — сказал Однорукий, глядя в небо и прислушиваясь, — какое счастье, что у них бомбы ненастоящие! Если бы они разбили наши самолеты, у нас не осталось бы авиации и пришлось бы сдаваться.
    
И эти слова натолкнули Алису на мысль: а не договариваются ли между собой генералы? Если им самолеты дороже, чем чужие дети, то, может, они просто делают вид, что отчаянно воюют.
    
Но проверить эту мысль Алисе не удалось. Ведь генералы с ней разговаривать не будут.
    
Однорукий вышел на середину двора. Солдаты выгнали детей и построили их в две шеренги.
    
Повариха вынесла гармонь и заиграла боевую песню.
    
Притопал вице-маршал авиации со своим адъютантом.
    
— Наступает! — выкрикнул он. — Наступает последний и решительный бой! Сегодня или никогда! Приказываю вылететь на боевую разведку. Летят два истребителя. Машина номер один — пилот-сержант Гаррик Эн, ведомый — пилот Алиса. Выяснить, как расположены части противника, зарисовать схему укреплений, вернуться без потерь. В крайнем случае, героически погибнуть. Задание ясно?
    
— Задание ясно! — ответил за всех Гаррик.
    
— Выполните задание — получите специальное угощение! А также трехдневный отпуск на родину.
    
— Я уже три отпуска получил, — прошептал Гаррик, — так что ты особенно на него не рассчитывай.
    
— А я и не рассчитываю, — вздохнула Алиса.
    
Остап подошел к Однорукому и сказал:
    
— Я так мечтал вылететь на задание, но что поделаешь — не досталось мне машины!
    
— Ты рядовой необученный, — сказал Однорукий. — Посмотрим, может, еще на земле останешься. Почерк, говоришь, у тебя хороший?
    
— У меня прекрасный почерк, — радостно ответил Остап.
    
Алиса больше не слушала отважного путешественника. Она взяла у солдата шлем.
    
— Парашюта тебе не положено, — пояснил солдат. — Парашюты дают только офицерам.
    
— А куда лететь, Гаррик знает, — сказал Однорукий.
    
Вице-маршал авиации обернулся к адъютанту и громко произнес:
    
— Доложить командующему: первая и вторая эскадрилья истребителей вылетели на разведку боем. Пилоты поклялись, что не вернутся, пока не выполнят задания.
    
Он повернулся к Алисе и Гаррику, которые были готовы занять места в самолетах.
    
— Мои дорогие юные герои! — закричал он, но закашлялся, и пришлось ему замолчать.
    
Кашляя, он замахал ручкой, чтобы поторопить летчиков.
    
Алиса вскочила на крыло и прыгнула в кабину. Она увидела, что Гаррик уже занял место в соседнем самолете.
    
— Поехали! — крикнула Алиса и махнула рукой.
    
— Поехали! — отозвался Гаррик. И тоже махнул рукой.
   
   
    
     
Глава 22. Бой в воздухе
    
    
Они поднялись над двором.
    
Людишки внизу стали маленькими-маленькими, запрокинутые к небу лица казались круглыми белыми пятнышками.
    
Моторы самолетов трещали, как громадные сверчки.
    
Внизу тянулись заброшенные дома и хижины, потом пошли заросли кустарников, кое-где прорезанные траншеями.
    
Здесь шла война, люди уже не селились и не пахали землю.
    
Как они договорились заранее, Гаррик помахал крыльями, когда они приблизились к линии фронта.
    
Все приходилось Алисе делать, но еще никогда ей не доводилось сидеть за штурвалом боевого самолета, в котором лежали бомбы, и, может быть, даже настоящие. Это был боевой самолет, и она летела к врагу.
    
Внизу показались более свежие траншеи, в которых сидели солдаты. Солдат было немного, но все же они были…
    
Затем пошла настоящая пустыня — полоса, на которой ничего не росло. За пустыней снова потянулись траншеи — точно такие же, как и с нашей стороны.
    
Гаррик, летевший впереди, опять покачал крыльями, и Алиса посмотрела вперед.
    
У нее екнуло сердце.
    
Еще бы — навстречу летел вражеский самолет.
    
Ну что ты будешь делать?! Не стрелять же в живого человека! На Земле через сто лет и подумать-то об этом стыдно будет!
    
Но Гаррик, видно, так не думал.
    
Его самолет немного изменил курс, чтобы встретиться с врагом.
    
Вражеский самолет попытался подняться повыше, но и Гаррик тоже начал подниматься выше.
    
Оба летчика принялись стрелять из своих пулеметов, и никто из них не замечал, что Алиса в бою не участвует.
    
Вдруг мотор самолета Гаррика закашлял, начал давать перебои. Гаррик отвернул в сторону и начал снижаться.
    
Вражеский истребитель погнался за ним, и тут уж Алисе пришлось вмешаться, ведь враг может догнать беспомощный истребитель Гаррика и расстрелять юного летчика.
    
Алиса посмотрела назад. Самолет Гаррика ковылял обратно. Если все будет нормально, он обязательно дотянет до своего аэродрома.
    
Алиса направила свой самолет вперед. Вражеский истребитель заметил ее и ринулся навстречу.
    
Он мчался к ней и стрелял из пулемета. Алиса видела, как вспыхивали огоньки — это из ствола вылетали пули.
    
Алиса положила самолет на крыло, чтобы уйти от обстрела. Она не собиралась убивать врага, ей надо было только отвлечь его от Гаррика, как птица отвлекает охотника от своего гнезда, спасая птенцов.
    
Противник сообразил, что хочет сделать Алиса, и тоже повернул, чтобы ее перехватить.
    
И тут самолеты сблизились настолько, что Алиса смогла рассмотреть вражеского пилота.
    
Он был в шлеме, точно таком же, как и у Алисы. И в очках, которые были ему велики. Но все равно, как ни переодевайся, как ни изменяй свое лицо, Алиса своего друга Пашку везде узнает!
    
Значит, она была права!
    
Проклятый генерал-интендант Хлом утаил от своих товарищей пять камней. Пашку в том числе. И продал их врагу. Ничего себе патриот и борец за свободу!
    
Алиса умудрилась увернуться от Пашкиной очереди. Этого-то она и боялась! Этот сумасшедший мальчишка больше всего на свете любит сражаться с настоящими и воображаемыми врагами и теперь стреляет из пулемета и думает, что защищает свободу!
    
Алисе пришлось выжать из своего самолетика все, что он мог, и даже немножко больше.
    
Она исхитрилась пролететь совсем близко от Пашки, метрах в десяти, и сорвала шлем, чтобы он увидел, с кем сражается.
    
Тут она увидела Пашкины глаза.
    
Глаза были квадратными! Еще бы — стреляешь в какого-то неизвестного врага свободы, а оказывается, это Алиска из твоего класса.
    
Рот Пашки раскрылся — видно, он что-то закричал. Но разобрать слов за шумом самолета Алиса, конечно, не смогла.
    
Она показала большим пальцем вниз, чтобы Пашка садился.
    
Пашка понял не сразу, но в конце концов сообразил и погнал самолет вправо вдоль линии фронта в поисках подходящей поляны.
    
Широкая зеленая поляна обнаружилась на берегу реки.
    
Пашка посадил свой самолет первым. Самолет прокатился метров сто и замер у самой воды. Алиса последовала его примеру и тоже опустилась на берег.
    
Самолет катился, подпрыгивая на кочках.
    
Мотор замолчал, пропеллер перестал крутиться.
    
Наступила такая тишина, что хотелось уши заткнуть, чтобы не было так тихо.
    
Алиса выпрыгнула из самолета и побежала навстречу Пашке.
    
Пашка был в комбинезоне, шлем он сорвал, чтобы было легче.
    
— Алиска! — закричал он. — Я уж боялся, что никогда тебя не увижу! Ты ведь попала в руки душителей свободы!
    
— Нет, — засмеялась Алиса. — Это ты сидишь в плену у врагов свободы!
    
— Знаешь, генерал Хлом отложил нас пятерых, а потом продал нас защитникам свободы!
    
— И что же ты там увидел?
    
— Совершенно удивительную компанию, — признался Пашка. — Они говорят, что защищают свободу. Но так как ты, Алиска, на другой стороне, то я засомневался.
    
— И не стал нас ненавидеть?