1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
    
— Тогда неси фонарь.
    3
    
Стив Эмес засек тот самый момент, когда командование маленьким экспедиционным корпусом перешло от Дэвида к Джонни: босс снова стал боссом. «Так почему бы тебе не принести его?» — сказал он. Задал вопрос, который являлся не вопросом, а первым прямым приказом, отданным Стиву Маринвиллом с той минуты, как они выехали из Коннектикута, Джонни на мотоцикле, Стив следом, в кабине грузовика, попыхивая дешевой сигарой. Он называл его боссом (пока Джонни не попросил Стива так к нему не обращаться), следуя традициям шоу-бизнеса: в театре рабочие зовут боссом старшего по сцене, на съемочной площадке босс — это режиссер, в турне менеджер и музыканты. Стив просто перенес часть старой жизни в новую работу, но никогда не считал Джонни боссом, несмотря на его громкий голос и манеры человека, вроде бы всегда знающего, что и зачем он делает. Опять же на сей раз, когда Стив назвал Джонни боссом, тот его не поправил.
    
Так почему бы тебе не принести его?
    
Вроде бы всего несколько слов, но все разом изменилось.
    
Что изменилось? Что, собственно, изменилось?
    
— Не знаю, — пробормотал Стив, открыв дверцу кабины со стороны водительского сиденья и начав рыться за ним. — В том-то и дело, что не знаю.
    
Фонарик с длинной, на шесть батареек, ручкой нашелся под картами, рядом с аптечкой. Стив передвинул рычажок выключателя, убедился, что фонарик работает, и направился к бетонному кубу.
    
— Сначала посмотри, что там с пауками, — нервно бросила Синтия. — С пауками и змеями. Господи, как я их ненавижу!
    
Стив вошел в хранилище, осветил фонариком пол, потом стены.
    
— Ни пауков, ни змей, — доложил он.
    
— Дэвид, останься снаружи, — распорядился Джонни. — Незачем нам всем толкаться там. Если ты кого-нибудь или что-нибудь увидишь…
    
— Кричи, — закончил за него Дэвид. — Закричу, можете не волноваться.
    
Стив направил луч фонарика на табличку, закрепленную на стойке посреди хранилища. Такие таблички с надписью «ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЖДИТЕ, ПОКА ВАС ПОСАДЯТ ЗА СТОЛИК», часто встречаются в ресторанах. Только на этой табличке большими красными буквами были написаны другие слова:
    
     
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
     
ВЗРЫВЧАТЫЕ ВЕЩЕСТВА И ДЕТОНАТОРЫ ДОЛЖНЫ ХРАНИТЬСЯ ОТДЕЛЬНО! ЭТОГО ТРЕБУЕТ ФЕДЕРАЛЬНАЯ ИНСТРУКЦИЯ! БЕСПЕЧНОСТЬ ПРИ РАБОТЕ СО ВЗРЫВЧАТЫМИ ВЕЩЕСТВАМИ НЕДОПУСТИМА!
    
    
Из дальней стены торчали штыри, на которых висели бухты проволоки и толстого белого шнура. Детонирующий шнур, предположил Стив. У правой и левой стен, напротив друг друга, стояли два громоздких деревянных ящика. Крышка одного, маркированного: «ДИНАМИТ И КАПСЮЛИ. СОБЛЮДАТЬ ПРЕДЕЛЬНУЮ ОСТОРОЖНОСТЬ!», откинута, второй, с надписью черными буквами на оранжевом фоне: «Взрывчатое вещество», заперт на висячий замок.
    
— Это НАТМ. — Джонни указал на запертый ящик. — Расшифровывается как нитрат аммония и топливный мазут.
    
— Откуда вы это знаете? — спросила Мэри.
    
— Где-то вычитал. Или услышал. Сейчас уж и не вспомню.
    
— Этот замок выстрелом не открыть, — заметил Ральф. — Есть другие идеи?
    
— Пока нет, — очень уж беззаботно ответил Джонни.
    
Стив шагнул к динамитному ящику.
    
— Динамита там нет, — предупредил Джонни.
    
Насчет динамита он не ошибся, но ящик не пустовал. В нем лежало тело мужчины в джинсах и футболке. Убили его выстрелом в голову. И теперь из ящика на Стива смотрели пустые глаза. Стараясь не дышать (воняло-то изрядно), Стив наклонился и попытался снять с трупа кольцо с ключами.
    
— Что там? — спросила Синтия, шагнув к Стиву.
    
Из открытого рта покойника вылезла пчела и поползла по подбородку. Стив услышал слабое потрескивание. Ящик могли обжить и другие насекомые. А то и столь любимые его новой подружкой гремучие змеи.
    
— Ничего. Оставайся на месте.
    
Кольцо не поддавалось. После нескольких безуспешных попыток Стив с силой дернул его на себя, оборвав петельку на поясе джинсов, к которой оно крепилось. Захлопнув крышку, Стив направился к закрытому ящику. Джонни стоял в трех шагах от двери, уставившись на мотоциклетный шлем.
    
— Увы, бедный Писун, — произнес Джонни, не отрывая глаз от шлема. — Я его хорошо знал.
    
— Джонни? Как вы?
    
— Все отлично. — Он сунул шлем под мышку и ослепительно улыбнулся Стиву… но в глазах Джонни затаился испуг.
    
Стив передал ключи Ральфу:
    
— Думаю, один из них подойдет.
    
Подошел третий ключ. Ральф снял замок и откинул крышку. Мгновение спустя все сгрудились у ящика с надписью «ВЗРЫВЧАТОЕ ВЕЩЕСТВО». Три секции. Крайние пустые. Центральная заполнена длинными мешочками на завязках. Джонни поднял один. Похож на колбасу, вес около десяти фунтов. На мешочке чернела надпись: «НАТМ». Под ней, уже красными буквами, другая: «ВНИМАНИЕ: ОГНЕОПАСНО, ВЗРЫВООПАСНО».
    
— Это все хорошо, но как мы обойдемся без взрывателя? — спросил Стив. — Вы не ошиблись, босс, динамита там нет, как нет и капсюлей. Один лишь парень с короткой стрижкой. Полагаю, это бригадир взрывников.
    
Джонни посмотрел на Стива, потом на остальных.
    
— Вас не затруднит выйти к Дэвиду? Я бы хотел переговорить со Стивом наедине.
    
— Зачем? — тут же поинтересовалась Синтия.
    
— Потому что мне это нужно, — неожиданно мягко ответил Джонни. — У нас осталось незаконченным одно дельце. Мне надо перед ним извиниться. С извинениями у меня вообще туго, а уж извиняться на публике я просто не приучен.
    
— Мне кажется, сейчас не время… — начала было Мэри.
    
Босс глазами подавал Стиву отчаянные знаки.
    
— Ничего страшного, — перебил Стив Мэри. — Мы быстро.
    
— И не уходите с пустыми руками, — добавил Джонни. — Пусть каждый возьмет по два мешочка праздничного фейерверка.
    
— Как я понимаю, без взрывателя у нас будет скорее костер, чем фейерверк, — уточнил Ральф.
    
— Я хочу знать, что вы затеяли. — В голосе Синтии слышалась тревога.
    
— Ничего, — спокойно ответил Джонни. — Действительно ничего.
    
— Так я вам и поверила. — Синтия осталась при своем мнении, но вышла вместе с остальными, прихватив два мешочка НАТМа.
    
Но, прежде чем Джонни успел произнести хоть слово, в хранилище вбежал Дэвид. На его лице еще оставались следы зеленой мыльной пены, а веки стали лиловыми. Стив однажды встречался с девушкой, которая пользовалась тенями такого цвета. Девушку этот цвет украшал, Дэвида нет.
    
— Все нормально? — спросил мальчик. Смотрел он на Стива, но обращался, несомненно, к Джонни.
    
— Да. Стив, дай Дэвиду мешочек НАТМа.
    
Дэвид немного постоял, задумчиво глядя на мешочек, который Стив передал ему, потом резко вскинул голову и шагнул к Джонни:
    
— Выверните карманы. Все.
    
— Что?.. — начал Стив.
    
Джонни остановил его со странной улыбкой. Словно он раскусил что-то горькое, но тем не менее приятное.
    
— Дэвид знает, что делает.
    
Джонни вывернул все карманы, передавая Стиву их содержимое: знаменитый бумажник, ключи, молоток, торчавший за поясом. Наклонился, чтобы Дэвид мог убедиться, что ничего нет и в нагрудных карманах. Потом спустил джинсы до колен, оставшись в синих трусиках-бикини. Над ними навис внушительных размеров живот.
    
Джонни поднял руки, повернулся на триста шестьдесят градусов, предоставив Дэвиду возможность полюбоваться всеми своими синяками и царапинами, вновь подтянул штаны и застегнул ремень.
    
— Удовлетворен? Если нет, могу снять и сапоги.
    
— Не надо, — ответил Дэвид, но похлопал по карманам, прежде чем отступить на шаг от Джонни. На лице его читалось беспокойство. Не тревога, а именно беспокойство. — Поговорите, если вам надо. Но побыстрее.
    
И он вышел из хранилища, оставив Джонни и Стива наедине.
    
Босс двинулся к стене со штырями, подальше от двери.
    
Стив последовал за ним. Теперь он все сильнее чувствовал трупный запах, перебивающий запах топливного мазута, и ему хотелось как можно скорее выбраться отсюда.
    
— Дэвид хотел убедиться, что у вас в карманах нет этих кан тахов? Как у Одри?
    
Джонни кивнул.
    
— Он умный мальчик.
    
— Полагаю, что да. — Стив несколько секунд переминался с ноги на ногу, но наконец решился и поднял глаза на босса. — Послушайте, вам не за что извиняться. Главное, вы вернулись. Почему бы нам не за…
    
— Извиняться мне есть за что. — Джонни начал рассовывать свои вещи по карманам, последним взял молоток и вновь заткнул его за пояс. — Просто удивительно, сколько гадостей может наделать человек за свою жизнь. Но сейчас меня волнует совсем другое, Стив. Поэтому молчи и слушай. Хорошо?
    
— Хорошо.
    
— Нам действительно надо спешить. Дэвид уже заподозрил, что я что-то замыслил. Это вторая причина, заставившая его обыскать меня. Скоро наступит момент, очень скоро, когда тебе придется схватить Дэвида. А когда ты его схватишь, держать надо очень крепко, потому что он будет вырываться изо всех сил. А ты ни при каких обстоятельствах не должен его отпустить.
    
— Почему?
    
— Стив, ты должен мне довериться.
    
— С какой стати?
    
— Потому что на пути сюда мне было видение. Хм. Это звучит очень уж напыщенно. Лучше воспользоваться термином Дэвида. Он спросил, ударила ли меня богобомба? Я ответил, что нет, и в очередной раз солгал. Ты знаешь, почему Бог в конце концов выбрал меня? Потому что я привык лгать. Это и забавно, и ужасно, правда?
    
— Что должно произойти? Вы знаете?
    
— Нет, не во всех подробностях. — Джонни взял в одну руку «ремингтон», в другую шлем. Несколько раз перевел взгляд с одного на другое, словно выбирая, что нужнее.
    
— Я не могу сделать то, о чем вы меня просите, — вырвалось у Стива. — Я не настолько доверяю вам, чтобы делать все, что вы скажете.
    
— Ты должен. — Джонни протянул Стиву винтовку. — Кроме тебя, мне рассчитывать не на кого.
    
— Но…
    
Джонни надвинулся на него. Стив видел перед собой уже не того человека, который садился в Коннектикуте на «харлей-дэвидсон», нелепого в похрустывающей коже, улыбающегося всеми тридцатью двумя зубами фотокорам из «Лайф», «Пипл» и «Дейли ньюс». Изменения состояли не только в синяках и сломанном носе. Джонни выглядел моложе, крепче. Помпезность слетела с его лица вместе с наигранной отстраненностью. И только теперь, воспользовавшись короткой паузой, Стив понял, что изменения эти произошли уже давно.
    
— Дэвид думает, что Бог обрекает его на смерть ради того, чтобы запечатать Тэка в его дыре. Нечто вроде последней жертвы. Но Дэвид ошибается. — Голос Джонни дрогнул, и Стив, к своему изумлению, увидел, что босс на грани слез. — Ему так легко не отделаться.
    
— Что?..
    
Джонни схватил его за руку. Сжал изо всех сил, до боли.
    
— Молчи, Стив. Просто схвати его, когда придет время. Это за тобой. А теперь пошли. — Он наклонился над ящиком, достал мешочек с НАТМом и бросил Стиву. Взял еще один себе.
    
— Вы знаете, как запалить это дерьмо без динамита и капсюлей? — спросил Стив. — Думаете, что знаете, так ведь? И как же это у вас получится? Бог пошлет молнию?
    
— Так думает Дэвид, — ответил Джонни. — После сардин и крекеров меня это не удивляет. Но я на чудеса не рассчитываю. Пошли. Время позднее.
    
Они вышли в надвигающийся рассвет и присоединились к остальным.
    4
    
У подножия склона, в двадцати ярдах от темного квадрата — входа в Китайскую шахту, Джонни остановил всех и велел связать мешочки попарно.
    
Одну пару он повесил себе на шею. Стив взял вторую пару, и Джонни не стал возражать, когда Дэвид взвалил оставшиеся два мешочка на себя. Ральф вопросительно посмотрел на Джонни. Тот глянул на Дэвида, уставившегося на темный квадрат, повернулся к Ральфу, покачал головой и приложил палец к губам. Мол, успокойся, папаша.
    
Во взгляде Ральфа читалось сомнение, но он все-таки промолчал.
    
— Все готовы? — спросил Джонни.
    
— А что нас ждет? — полюбопытствовала Мэри. — Какой у нас план?
    
— Сделаем то, что скажет нам Господь, — ответил Дэвид. — Вот и весь план.
    
Дэвид повел их вверх по склону. Дороги не было, даже тропы, так что подъем дался им нелегко. Порода крошилась под ногами, Джонни опасался, что каждый шаг станет последним и оползень потащит их вниз. Скоро сердце его колотилось с частотой отбойного молотка. Последние месяцы он вел здоровый образ жизни, но сейчас ему аукнулась каждая выпитая рюмка, каждая понюшка кокаина.
    
И все же он пребывал в прекрасном настроении. Теперь все стало ясным и понятным. Это ли не повод для радости.
    
Дэвид шел первым, за ним Ральф, потом Стив и Синтия. Замыкали колонну Джонни и Мэри Джексон.
    
— Зачем вам мотоциклетный шлем? — спросила Мэри.
    
Джонни усмехнулся. Она напомнила ему Терри. Терри давно минувших дней. Он покрутил шлем на руке.
    
— Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе, старому вралю.
    
С губ Мэри сорвался смешок.
    
— Вы сумасшедший.
    
Если б Китайская шахта находилась в сорока, а не в двадцати ярдах от дна карьера, Джонни, наверное, до нее не дошел бы. Сердце так и рвалось у него из груди, ноги стали ватными, когда Дэвид наконец остановился у темного квадрата.
    
Не смей давать слабины, приказал себе Джонни. Тебе предстоит последний бой.
    
Он заставил себя прибавить шагу, внезапно испугавшись, что Дэвид войдет в штольню, прежде чем он, Джонни, успеет его остановить. Такой вариант не исключался. Стив думал, что босс знает будущее, да только знал он совсем немного. Ему показали лишнюю страницу сценария, вот и все.
    
Но Дэвид ждал, и скоро все они стояли перед входом в штольню. Оттуда несло каким-то смрадом, паленым и одновременно чем-то ледяным. И слышался звук, который у Джонни обычно ассоциировался с лифтовой шахтой: едва слышный шурщащий шепоток.
    
— Мы должны помолиться, — промолвил Дэвид и развел руки в стороны.
    
Ральф взялся за одну его руку. Стив, положив винтовку на землю, — за другую. Мэри взяла за руку Ральфа, Синтия — Стива. Джонни заступил между двумя женщинами, зажал шлем сапогами и замкнул круг.
    
Они застыли в темноте Китайской шахты, вдыхая идущий из штольни смрад, прислушиваясь к далекому рокоту, не отрывая глаз от Дэвида Карвера, который привел их сюда.
    
— Чей отец? — спросил Дэвид.
    
— Наш, — ответил Джонни и легко перешел к молитве, словно произносил ее ежедневно. — Отче наш, иже еси на небеси…
    
Остальные дружно присоединились к нему. Синтия, дочь священника, первой, Мэри — последней.
    
— …И не вводи нас в искушение, и убереги нас от зла. Аминь.
    
Но Синтия продолжила, несмотря на «аминь»:
    
— Ибо Твое это царство, и власть, и слава, ныне и во веки веков, аминь.
    
Она улыбнулась Джонни, которому эта девушка нравилась все больше и больше.
    
— Так уж меня учили, знаете ли.
    
Теперь на Джонни смотрел и Дэвид.
    
— Помоги мне сделать все, что в моих силах, — заговорил Джонни. — Если Ты здесь, Господи, а у меня есть основания верить, что так оно и есть, помоги мне сделать все, что в моих силах, и не дать слабину. Я хочу, чтобы Ты воспринял мои слова на полном серьезе, потому что такое случалось со мной, и не раз. Дэвид, как насчет тебя? Хочешь что-нибудь сказать?
    
Дэвид пожал плечами и покачал головой:
    
— Уже все сказано.
    
Он отпустил руки, которые держал, и круг разорвался.
    
Джонни кивнул:
    
— Хорошо. Тогда к делу.
    
— Какому делу? — спросила Мэри. — Что мы должны делать? Может, мне кто-то скажет?
    
— Я должен войти в штольню, — ответил Дэвид. — Один.
    
Джонни покачал головой:
    
— Отнюдь. И не надо убеждать нас, что таково веление Господа, о котором Он сам тебе и сказал, потому что сейчас Он как раз ничего тебе и не говорит. На твоем телеэкране заставка: «ПРОСИМ ИЗВИНИТЬ ЗА СРЫВ СИГНАЛА», не так ли?
    
Дэвид нерешительно посмотрел на него и облизал пересохшие губы.
    
Джонни поднял руку, указав на зев штольни. А когда заговорил, по его тону чувствовалось, что он делает Дэвиду большое одолжение.
    
— Впрочем, ты можешь войти туда первым. Как насчет этого?
    
— Мой отец…
    
— Пойдет следом. Поддержит тебя, если ты упадешь.
    
— Нет. — Внезапно на лице Дэвида отразился испуг, нет, ужас. — Я этого не хочу. Не хочу, чтобы папа заходил в штольню. Потолок может обрушиться и…
    
— Дэвид! Кому какое дело до твоего хотения.
    
Синтия схватила Джонни за руку. Она впилась бы в нее ногтями, если бы не состригала их под корень.
    
— Оставьте его в покое! Господи, да он же спас вашу гребаную жизнь! Что вы все время дергаете его?
    
— Я не дергаю, — ответил Джонни. — На сей раз он дергает себя сам. Если он не будет вмешиваться в ход событий, просто вспомнит…
    
Он посмотрел на Дэвида. Мальчик что-то пробормотал себе под нос, но Джонни не требовались уши, чтобы услышать его.
    
— Совершенно верно, Он жесток. Но ты это знал. И контроля над сущностью Бога у тебя нет. Ни у кого из нас нет. Так почему бы тебе не расслабиться?
    
Дэвид не ответил. Он склонил голову, но на этот раз не в молитве. Джонни подумал, что в смирении. Каким-то образом мальчик знал, что грядет, и в этом заключалось самое страшное. Если хотите, самое жестокое. «Ему так легко не отделаться», — сказал он Стиву в хранилище. Но тогда Джонни и не подозревал, сколь тяжелое испытание выпадет на долю мальчика. Сначала его сестра, потом мать, теперь…
    
— Значит, так, — продолжал Джонни сухим, как земля, на которой он стоял, голосом. — Дэвид первый, потом Ральф, далее ты, Стив. Я — следом за тобой. Сегодня ночью, извините, сегодня утром дам вперед не пропускают. Не тот случай.
    
— Если мы все должны идти, я хочу быть рядом со Стивом, — заявила Синтия.
    
— Хорошо, не возражаю, — тут же согласился Джонни, словно ожидал этого требования. — Мы поменяемся местами.
    
— А кто определил вас в начальники? — спросила Мэри.
    
Джонни так резко повернулся к ней, что от неожиданности Мэри подалась назад.
    
— Может, возьмете руководство на себя? — вкрадчиво спросил он. — Потому что, если возьмете, красавица, я с радостью передам вам все полномочия. Я напрашивался на это не больше, чем Дэвид. Так что скажете? Передать вам головной убор верховного вождя?
    
В замешательстве Мэри покачала головой.
    
— Спокойнее, босс, — прошептал Стив.
    
— Я спокоен, — ответил Джонни, греша против истины. Он смотрел на Дэвида и его отца, стоящих бок о бок с поникшими головами, взявшись за руки, и до спокойствия ему было ой как далеко. Он едва мог поверить в то, чему дозволял случиться. Едва мог поверить? Скорее, не мог поверить вообще, это больше соответствовало действительности. Но мог ли он идти дальше, не прикрывшись, как щитом, спасительным непониманием? Разве другой на его месте повел бы себя иначе?
    
— Может, мне взять эти мешки, Джонни? — спросила Синтия. — Вы что-то совсем выдохлись.
    
— Ничего страшного. Идти недалеко. Так, Дэвид?
    
— Нет. — Голос мальчика дрожал. Он не просто держал руку отца, а нежно поглаживал ее, как могла бы поглаживать любовница. И смотрел на Джонни беспомощными, умоляющими глазами. Глазами того, кто почти что знал.
    
Джонни отвернулся, у него внезапно скрутило живот, его бросало то в жар, то в холод. Он встретился взглядом с недоумевающими, тревожными глазами Стива и мысленно повторил прежнюю просьбу: Просто схвати его, когда придет время. Вслух он произнес другое:
    
— Передай Дэвиду фонарь, Стив.
    
На мгновение ему показалось, что Стив откажется. Но тот, помедлив, вытащил фонарь из заднего кармана и протянул мальчику.
    
Джонни указал на зев штольни. Оттуда шел запах смерти и доносился глухой рокот. Он прислушался, надеясь, что Терри успокоит его, пожелает счастливого пути, но Терри предпочла промолчать. Может, это и к лучшему.
    
— Дэвид, — голос Джонни вибрировал от волнения, — ты не осветишь нам путь?
    
— Я не хочу, — прошептал Дэвид. Затем, глубоко вдохнув, поднял взгляд к небу, на котором уже начали светлеть и гаснуть звезды, и закричал: — Я не хочу! Разве недостаточно того, что я уже сделал? Все, о чем Ты просил? Это несправедливо! ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО, И Я ЭТОГО НЕ ХОЧУ!
    
Последние слова вырвались из него душераздирающим воплем. Мэри двинулась было к Дэвиду, но Джонни схватил ее за руку.
    
— Отпустите, — прошипела она, рванувшись вперед.
    
Джонни с силой дернул ее к себе:
    
— Стойте тихо.
    
Мэри замерла.
    
Джонни посмотрел на Дэвида и вновь указал на штольню.
    
Дэвид повернулся к отцу, по его щекам текли слезы.
    
— Уходи, папа. Возвращайся к грузовику.
    
Ральф покачал головой:
    
— Если ты войдешь в штольню, я с тобой.
    
— Нет. Говорю тебе, ничего хорошего тебя там не ждет.
    
Ральф стоял, молча взирая на сына.
    
Дэвид всмотрелся в его лицо, потом глянул на вытянутую руку Джонни (руку, которая не просто приглашала, но требовала), повернулся и вошел в штольню. На ходу он включил фонарь, и Джонни увидел в его ярком луче несколько мотыльков… и кое-что еще. От этого кое-чего могло радостно забиться сердце любого старателя. В стене блеснуло золото. Блеснуло и пропало.
    
Ральф последовал за Дэвидом. Третьим вошел в штольню Стив. Световое пятно прыгало. Стена, крепежная стойка с вырезанными на ней иероглифами (может, имя китайского шахтера, а может, его возлюбленной, оставшейся в глинобитной хижине на берегу озера Поянху), пол, усыпанный костями: проломленные черепа, грудные клетки с изогнутыми, словно пасть улыбающегося Чеширского Кота, ребрами. Пятно света ушло вперед, сместилось налево, вновь блеснуло золотое вкрапление.
    
— Эй, смотрите! — воскликнула Синтия. — Мы тут не одни!
    
В темноте что-то захлопало. Звук этот Джонни уже однажды доводилось слышать. В детстве, когда фазан внезапно выскочил из кустов и взмыл в воздух. На мгновение запах штольни усилился: крылья гнали воздух в лицо людям.
    
Мэри закричала. Пятно света поднялось, выхватив из темноты страшилище с распростертыми крыльями, горящими золотыми глазами, острыми когтями. Глаза таращились на Дэвида, страшилище нацелилось на него.
    
— Берегись! — крикнул Ральф, бросаясь Дэвиду на спину, подминая его под себя и прижимая к устланному костями полу штольни.
    
Фонарь выпал из руки мальчика, но не погас. Тени сплелись в отраженном свете: Дэвид под телом отца и нависший над ними орел.
    
— Застрели его! — взвизгнула Синтия. — Стив, застрели его, он же оторвет Ральфу голову!
    
Джонни схватился за ствол «ремингтона», который уже начал поднимать Стив.
    
— Нет. От выстрела потолок рухнет нам на голову.
    
Орел клекотал, колошматя крыльями по голове Ральфа. Тот пытался отбиться от птицы левой рукой. Один из его пальцев попал в клюв, и орел откусил его. А потом когти впились в лицо Ральфа, как сильные пальцы вминаются в тесто.
    
— ПАПА, НЕТ! — закричал Дэвид.
    
Стив бросился к переплетению теней, и, когда его башмак задел фонарь и развернул его, Джонни увидел голову Ральфа и впившиеся в нее когти орла. Крылья поднимали водовороты пыли с пола и со стен штольни. Голову Ральфа мотало из стороны в сторону, но его тело полностью скрывало Дэвида.
    
Стив взмахнул ружьем, но приклад врезался в стену: места для замаха не было. Тогда он ткнул орла прикладом, словно штыком. Орел повернул к нему голову, но его когти по-прежнему цепко держали Ральфа. Джонни увидел палец Ральфа, торчащий из клюва. Стив ткнул орла вновь, пригвоздив его голову к стене. Одной лапой орел глубже впился в лицо Ральфа, второй махнул, раздирая ему горло. Птица закричала, может, в ярости, может, торжествуя. Вместе с ней закричала и Мэри.
    
— ГОСПОДИ, НЕТ! — вопил из-под отца Дэвид. — ГОСПОДИ, ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАНОВИ ЕГО, НЕ ПОЗВОЛЯЙ ТЕРЗАТЬ МОЕГО ПАПУ!
    
Ну надо же, спокойно подумал Джонни, шагнул вперед и опустился на колени. Он схватил лапу, когти которой впились в горло Ральфа. Шершавую, как кора дерева. С силой вывернул и услышал, как треснула кость. А над ним Стив вновь ударил прикладом, пригвоздив голову орла к стене. Что-то хрустнуло.
    
Крыло ударило Джонни по голове. Совсем как стервятник на автомобильной стоянке. Назад в будущее, подумал он, отпустил лапу, схватился за крыло и дернул. Птица рванулась к нему, а вместе с ней и Ральф, его тащили когти, намертво вцепившиеся в его щеку, висок, левый глаз. Джонни подумал, что Ральф или потерял сознание, или уже умер. Он очень надеялся, что верным окажется его второе предположение.
    
Дэвид выползал из-под тела отца, с закаменевшим лицом, в рубашке, залитой кровью Ральфа. Сейчас он схватит фонарь и умчится в глубь штольни. Если они не перехватят его.
    
— Стив! — крикнул Джонни, поднимая руки над головой и обхватывая орла. Тот вырывался, как необъезженный мустанг. — Стив, кончай его! Кончай!
    
Стив вогнал приклад в грудь орла. И тут вперед рванулась Мэри. Схватила орла за шею, крутанула. Глухой треск, и когти, вцепившиеся в лицо Ральфа, разогнулись. Отец Дэвида повалился на пол. Голова его ударилась о чью-то грудную клетку, превратив ее в пыль.
    
Дэвид повернулся, увидел недвижимого отца, лежащего лицом вниз. Глаза мальчика словно прояснились. Он даже кивнул, словно говоря: «Именно этого я и ожидал», — наклонился, чтобы поднять фонарь. И только когда Джонни схватил его, спокойствие Дэвида испарилось как дым и он начал отчаянно вырываться.
    
— Отпусти меня! — кричал он. — Это моя работа! МОЯ!
    
— Нет, Дэвид. — Джонни держал его крепко. — Не твоя. — Левой рукой он прижал Дэвида к груди, а правой, не обращая внимания на боль от его ударов, с ловкостью бывалого карманника залез в карман джинсов мальчика. Взял то, что ему наказали взять… оставив кое-что взамен.
    
— Он не может забрать их всех, а потом не дать мне довести дело до конца! Он не может так поступить! Не может!
    
Джонни скривился, когда очередной пинок Дэвида угодил ему в коленную чашечку.
    
— Стив!
    
Стив с неподдельным ужасом взирал на безголового орла, все еще подергивающего крыльями. Когти птицы покрывала кровь.
    
— Стив, черт побери!
    
Стив повернулся к нему, словно приходя в себя после глубокого забытья. Синтия уже стояла на коленях рядом с Ральфом и громко плакала, пытаясь нащупать его пульс.
    
— Стив, подойди сюда! — крикнул Джонни. — Помоги мне!
    
Стив подскочил к ним и перехватил Дэвида. Тот начал вырываться с удвоенной силой.
    
— Нет! — Голова Дэвида моталась из стороны в сторону. — Нет, это моя работа! Моя! Он не может забрать их всех и оставить меня! Ты слышишь? ОН НЕ МОЖЕТ ЗАБРАТЬ ИХ ВСЕХ. И…
    
— Дэвид! Прекрати!
    
Дэвид перестал вырываться и обвис на руках Стива, словно марионетка с отпущенными веревочками. Глаза его покраснели от слез. Никогда еще Джонни не видел на человеческом лице такого отчаяния.
    
Мотоциклетный шлем лежал там, где бросил его Джонни, когда на них напал орел. Он наклонился, поднял его, посмотрел на мальчика в руках Стива. Стив стоял как потерянный, не понимая, что происходит.
    
— Дэвид… — начал Джонни.
    
— Бог в тебе? — спросил Дэвид. — Ты это чувствуешь, Джонни? Как руку? Или огонь?
    
— Да, — кивнул Джонни.
    
— Тогда ты все поймешь правильно. — И Дэвид плюнул ему в лицо. Теплая слюна потекла по щекам, как слезы.
    
Джонни даже не пытался стереть слюну.
    
— Слушай меня, Дэвид. Я собираюсь сказать тебе что-то такое, чего ты не вычитаешь в Библии и не узнаешь у твоего друга-священника. Насколько я понимаю, это личное послание Бога. Ты слушаешь?
    
Дэвид молча смотрел на него.
    
— Ты говоришь: «Бог жесток» — точно так же, как человек, никогда не покидавший Таити, говорит: «Снег холодный». Ты знаешь, но не понимаешь. — Он подступил к Дэвиду, сжал ладонями холодные щеки мальчика. — Ты знаешь, как жесток может быть твой Бог, Дэвид? Как фантастически жесток?
    
Дэвид ждал, не говоря ни слова. Может, слушал, может, нет. Джонни не сумел бы ответить на этот вопрос.
    
— Иногда Он заставляет нас жить.
    
Джонни поднял фонарь, двинулся было в глубь штольни, потом вновь посмотрел на мальчика.
    
— Возвращайся к своему другу, Дэвид. Возвращайся к нему, и пусть он станет твоим братом. А затем начни убеждать себя, что на автостраде произошла авария, какой-то пьяница выехал на встречную полосу, врезался в ваш кемпер и в живых остался только ты. Такое случается постоянно. Газеты только об этом и пишут.
    
— Но это же неправда!
    
— Как знать. А когда ты вернешься в Огайо, или Индиану, или куда-то еще, где находится твой дом, молись Господу, чтобы Он помог тебе все это пережить. И прийти в себя. На текущий же момент ты отпущен.
    
— Я больше не произнесу ни одной… Что? Что вы сказали?
    
— Я сказал, что ты отпущен. — Джонни пристально смотрел на него. — Отпущен раньше. — Он взглянул на Стива. — Выведи его отсюда, Стивен. Выведи отсюда всех!
    
— Босс, что…
    
— Экскурсия закончена, техасец. Запихни всех в грузовик и выметайся из карьера. Если тебе дорога жизнь, не теряй ни секунды.
    
И Джонни чуть ли не бегом бросился в глубь штольни вслед за прыгающим перед ним световым пятном. Скоро пропало и оно.
    5
    
Джонни обо что-то споткнулся и чуть не упал, а потому перешел на шаг. Китайские шахтеры много чего набросали, когда рванули к выходу из штольни. Он наступал на кости, превращая их в пыль, то и дело направлял луч фонаря направо и налево, опасаясь очередных сюрпризов Тэка. Стены были покрыты иероглифами, словно попавших в западню шахтеров охватила мания к писательству, чему они и предавались в ожидании смерти.
    
Помимо костей, на полу валялись жестяные кружки, кирки с ржавыми остриями и короткими рукоятками, баночки с ремешками, те самые керосиновые лампы, о которых говорил Дэвид, истлевшая одежка, кожаные тапочки (маленькие, словно детские), по меньшей мере три пары деревянных сабо. В одном из них стоял огарок свечи, погасшей за год до того, как Эйба Линкольна избрали президентом.
    
И везде среди останков китайских шахтеров и их вещей лежали кан тахи: койоты с языками-пауками, пауки с торчащими из пасти крысами, летучие мыши с языками-младенцами (сморщенными, отвратительными физиономиями гномов), какие-то невообразимые чудища, при взгляде на которые у Джонни болели глаза. Он чувствовал, что кан тахи зовут его, манят к себе, как иной раз манила выпивка, или пирожное, или алый рот женщины. Кан тахи говорили голосами безумия, знакомыми Джонни по прошлой жизни. Сладкозвучные голоса предлагали невероятное, немыслимое. Но кан тахи не имели над ним власти до тех пор, пока он не наклонится и не коснется их. Если он сможет этого избежать (а искушение было ой как велико), ему ничего не грозит.
    
Интересно, Стив уже вывел их из штольни? Джонни надеялся, что да. Надеялся он и на то, что надежный, проверенный грузовик Стива увезет их на безопасное расстояние, прежде чем наступит развязка. Взрыв-то будет что надо. Он взял с собой только два мешка НАТМа, которые висели у него на шее, связанные тесемками, но и этого хватало с лихвой. Правда, он не стал говорить об этом остальным. Так оно спокойнее.
    
Теперь Джонни слышал стонущие звуки, о которых упоминал Дэвид: окружающая порода поскрипывала, словно с ним говорила сама земля. Протестовала против его незваного появления. Впереди он уже видел красное пятно. Впрочем, в темноте Джонни не мог определить, какое расстояние отделяло его от ан така. Запах усилился, запах остывшей золы. Слева скелет, явно не китайца, размером побольше, застыл у стены на коленях, словно человек этот умер в молитве. Внезапно он повернул голову и поприветствовал Джонни Маринвилла мертвой, зубастой улыбкой.
    
Уходи отсюда, пока еще есть время. Тэк ах ван. Тэк ах лах.
    
Джонни врезал по черепу, как по футбольному мячу. Он разлетелся на мелкие кусочки, а Джонни поспешил навстречу красному свету, к пролому в стене. Достаточно большому, чтобы протиснуться внутрь.
    
Он остановился перед самым проломом, вглядываясь в красный свет, и ему вспомнились слова Дэвида: «Двадцать первого сентября, за десять минут до полудня, шахтеры, прорубавшие штольню, пробили ход в, как им показалось, пещеру…»
    
Джонни отбросил фонарь, необходимость в нем отпала, и полез в пролом. Едва он оказался в ан таке, как голову его наполнили голоса. Завлекающие, заманивающие, соблазняющие. Вокруг себя он видел в красном сиянии каменные морды: волки и койоты, ястребы и орлы, крысы и скорпионы. Из пасти каждой твари торчало не другое животное, а какая-то бесформенная рептилия, рассмотреть которую у Джонни не хватало духу. Это был Тэк? Тэк из-под дна ини? Разве это имело хоть какое-то значение?
    
Но как он перебрался в Риптона?
    
Если Тэк заточен здесь, каким образом ему удалось перескочить в тело Риптона?
    
Только тут до Джонни дошло, что он не стоит, а идет, пересекает ан так, направляясь к ини. Он попытался остановиться и понял, что не может. Попытался представить себе, как то же открытие делает Кэри Риптон, и это удалось ему с легкостью.
    
С легкостью.
    
Длинные мешочки с НАТМом болтались на груди Джонни, безумные образы сменялись в его голове: Терри схватившая его за ремень и прижимающая к своему животу, да так сильно, что он начал кончать, да не просто кончать, он испытал лучший оргазм в своей жизни, хотя сперма попала в штаны… рассказать бы такое Эрнесту Хемингуэю; он вылезает из бассейна в отеле «Бел-Эйр», смеющийся, с прилипшими ко лбу мокрыми волосами и с бутылкой в руке, под вспышки фотокоров; Билл Харрис говорит ему, что путешествие через всю страну на мотоцикле может изменить его жизнь и карьеру… если, разумеется, он этого захочет. Последними Джонни увидел пустые серые глаза копа, смотрящие на него в зеркало заднего обзора, при этом коп говорил ему о том, что скоро он, Джонни, будет знать куда больше о пневме, соме и сарке, чем знал прежде.
    
И в этом коп не ошибся.
    
— Господи, защити меня, позволь завершить начатое, — прошептал Джонни и более не сопротивлялся силе, влекущей его к ини. А мог ли он остановиться? Лучше не знать.
    
Мертвые животные кружком лежали вокруг дыры в земле, по словам Дэвида Карвера, это был колодец миров. В основном здесь были койоты и стервятники, но Джонни заметил нескольких пауков и скорпионов и подумал, что последние защитники умерли, когда умер орел. Из них вышибло жизнь точно так же, как вышибло ее из Одри Уайлер, когда, после удара Стива, кан тахи слетели у нее с ладони.
    
А из ини начал подниматься дым… только не дым, нет. Маслянистая коричнево-черная мерзость поплыла к нему, и Джонни понял, что она живая. Мерзость эта приняла форму трехпалых рук. У Джонни кружилась голова, когда он смотрел на эти руки, как кружилась она при взгляде на каменные морды, таращившиеся на него со стен. Джонни чувствовал себя так, словно только что сошел с карусели в парке аттракционов. Эта мерзость, вне всякого сомнения, свела шахтеров с ума. Она же изменила Риптона. И теперь она что-то говорила ему… что именно? Он буквально слышал…
    
Кай де ман. Открой рот.
    
Да, да, рот его открыт, широко открыт, как на приеме у дантиста. Пожалуйста, откройте рот, мистер Маринвилл, пошире, вы паршивый писатель, меня это бесит, вернее, приводит в ярость, ну да ладно, открывайте рот шире, кай де ман, ты, гребаный дряхлый показушный членосос, мы тебе все поправим, будешь как новенький, лучше, чем новенький, открой рот пошире, пошире, кай де ман, ОТКРОЙ ПОШИРЕ…
    
Дым. Мерзость. Что бы это ни было. Пальцы на концах трехпалых рук исчезли. Их заменили трубки. Нет… не трубки…
    
Дыры.
    
Да, вот оно что. Дыры, как глаза. Три. Может, больше, но три Джонни видел отчетливо. Треугольник дыр, две выше, одна ниже, дыры, как шепчущие глаза, как шурфы…
    
Совершенно верно, услышал он голос Дэвида. Совершенно верно, Джонни. Чтобы вогнать Тэка в тебя, точно также, как он влез в Кэри Риптона. Это единственный способ, с помощью которого он может покинуть дыру на дне ини, дыру, которая слишком мала, через которую может протиснуться только этот дым, эта мерзость. Две дыры для твоего носа, одна — для рта.
    
А коричнево-черная мерзость уже оплетала его, ужасная и притягивающая, дыры, как рты, рты, как глаза. Глаза, которые шептали. Обещали. Джонни почувствовал, как раздулся его пенис. Не вовремя, конечно, но когда его это останавливало?
    
А теперь… воздух уходил… Джонни чувствовал, как дыры высасывают его изо рта… из горла…
    
Он закрыл рот и нахлобучил на голову мотоциклетный шлем. И вовремя, потому что мгновением позже коричнево-черные ленты коснулись плексигласовой поверхности и расползлись по ней с неприятным чавканьем. На мгновение он увидел присоски, напоминающие целующиеся губы, потом они растворились в сгустках коричнево-черной мерзости.
    
Джонни поднял руки и замахал ими, разгоняя эту дрянь. Пальцы словно пронзили тысячи иголок, руки стали неметь, но коричнево-черный дым отступил от него, часть вернулась в ини, остальное растеклось по земле.
    
Джонни уже добрался до края и остановился между дохлыми койотом и стервятником. Посмотрел вниз, положив онемевшие руки на мешочки с НАТМом.
    
Вы знаете, как запалить это дерьмо без динамита и капсюлей, — спросил его Стив. — Думаете, что знаете, так ведь? И как же это у вас получится?
    
— Надеюсь, что знаю, — ответил Джонни. Голос из-под шлема звучал непривычно глухо. — Надеюсь, что у меня получится.
    
— ТОГДА ИДИ СЮДА, — проревел снизу безумный голос. Джонни отшатнулся в ужасе и изумлении. Голос копа. Колли Энтрегьяна. — ИДИ СЮДА. ТЭК АХ ЛАХ, ПИРИН МОХ! ИДИ СЮДА, ГРЕБАНЫЙ ЧЛЕНОСОС! ДАВАЙ ПОГЛЯДИМ, КАКОЙ ТЫ У НАС ХРАБРЫЙ! ТЭК!
    
Джонни попытался отступить на шаг, подумать, но коричнево-черные щупальца ухватили его за лодыжки и дернули. И он полетел в скважину ногами вперед, ударившись затылком о край. Если б не шлем, череп его разлетелся бы, как орех. Мешочки с НАТМом он инстинктивно прижал к груди.
    
Потом пришла боль, нараставшая с каждым мгновением, съедавшая его живьем. Скважина ини сходила на конус, из стенок торчали вкрапления кварца, которые резали, как осколки стекла. Ягодицы и спину разодрало в момент. Джонни растопырил локти, чтобы затормозить падение. Рукава тут же покраснели, а потом разорвались в клочья.
    
— ТЕБЕ ЭТО НРАВИТСЯ? — гремел голос из земли, теперь уже голос Эллен Карвер. — ТЭК АХ ЛАХ, ПАРШИВЫЙ МЕРЗАВЕЦ, СУЮЩИЙ СВОЙ НОС КУДА НЕ СЛЕДУЕТ! ЕН ТОУ! ТЕН АХ ЛАХ! — Его кляли на двух языках.
    
Безумие в любом измерении, подумал Джонни и рассмеялся, несмотря на боль. Он наклонился вперед, попытавшись сделать сальто. Время задать перцу другой стороне, подумал он и расхохотался еще сильнее. Джонни чувствовал, как кровь теплым ручьем стекает в сапоги.
    
Коричнево-черный дым окутывал его, что-то шептал, рты-присоски прижимались к шлему. Прижимались и пропадали, прижимались вновь и снова пропадали в нескончаемом чавканье. Сальто не получилось, скважина слишком быстро сужалась, теперь Джонни скользил по одной стенке боком, раздирая его в кровь. А потом спуск закончился.
    
Джонни лежал на дне, истекая кровью, изо всех сил пытаясь подавить крик боли и вернуть себе способность мыслить логично. Он поднял голову и увидел темную полосу, отмечающую его путь. Клочья материи свисали с некоторых кварцевых вкраплений.
    
Дым, выходя из дыры, клубился между ног Джонни, пытаясь добраться до его промежности.
    
— Уходи, — процедил Джонни. — Мой Бог приказывает.
    
Коричнево-черная мразь отступила, грязными лентами завилась вокруг голеней.
    
— Я могу сохранить тебе жизнь, — произнес голос. Джонни ничуть не удивился, что он звучал столь тихо. Тэк по другую сторону дыры в дюйм диаметром, пульсирующей красным светом. — Я могу тебя излечить, вернуть здоровье, сохранить жизнь.
    
— А тебе по силам обеспечить мне Нобелевскую премию по литературе?
    
Джонни снял мешки с НАТМом с шеи и выхватил из-за пояса молоток. Надо действовать быстро. Слишком много порезов, голова уже туманилась от потери крови. Ему вспомнился Коннектикут, туманы по утрам в конце марта начале апреля. Старожилы называли это время земляничной весной. Почему, он не знал.
    
— Да! Да, это я могу. — В голосе из узкого красного горла слышались тревога, испуг. — Все, что угодно! Успех… деньги… женщины… И я могу излечить тебя, не забывай! Я могу тебя излечить!
    
— А можешь ты оживить отца Дэвида?
    
Нет ответа из ини. Зато коричнево-черный дым из дыры пополз вдоль ног на спину, и Джонни показалось, что на него словно напала стая пираний. Он закричал.
    
— Я могу избавить тебя от боли, — любезно сообщил Тэк. — Тебе надо лишь попросить… и, разумеется, отказаться от своих планов.
    
Глаза заливал пот, но Джонни сумел раздвоенным торцом молотка разорвать мешочек с НАТМом и начал высыпать его содержимое вокруг дыры. Красный свет тут же потух, словно существо по другую сторону дыры боялось, что свет этот может запалить НАТМ.
    
— Ты не посмеешь! — Голос звучал приглушенно, но Джонни слышал его вполне отчетливо. — Не смей, черт бы тебя побрал! Ах лах! Ах лах! Оз дам! Мерзавец!
    
Сам ты ах лах, подумал Джонни. И большой, толстый кан де лаш.
    
Первый мешочек опустел. Джонни видел, что дыра, идущая на сторону Тэка… в другой мир… или в другую вселенную… стала белой: ни тебе красного света, ни черного дыма. Но он боялся, что это явление временное. И какой прок от того, что дыра изменила цвет. Правда, Джонни показалось, что боль в ногах и спине уменьшилась.
    
Может, просто немеет тело, подумал Джонни. Я холодею, готовясь отойти в мир иной.
    
Он схватил второй мешочек и увидел, что ткань с одной стороны залита его кровью. Слабость нарастала. В голове сгущался туман. Нужно торопиться. Спешить.
    
Джонни разорвал второй мешок, стараясь не обращать внимания на вопли в голове. Тэк полностью перешел на язык бестелых.
    
Содержимое второго мешка добавилось к тому, что уже лежало на полу. Получился широкий валик высотой в три дюйма. Хватит, подумал Джонни.
    
От его внимания не ускользнула тишина, повисшая в скважине в ан таке наверху. До него доносился лишь тихий шепот, словно переговаривались между собой духи тех, кого замуровали здесь двадцать первого сентября 1859 года.
    
Что ж, он собирался отпустить их на свободу.
    
Борясь с туманом в голове, с нарастающей слабостью, Джонни залез в карман, пальцы нащупали нужный ему предмет, соскользнули, схватили вновь и извлекли.
    
Толстый зеленый ружейный патрон.
    
Джонни сунул его в глаз-дыру на дне ини, не удивился, обнаружив, что их диаметры совпадают, и присыпал патрон гранулами НАТМа.
    
— Ты закупорен, негодяй, — прохрипел Джонни.
    
Нет, шептал голос у него в голове. Нет, ты не посмеешь.
    
Джонни посмотрел на верхний торец медной гильзы патрона, вставленного в дыру на дне ини, и схватился за молоток. Сил у него оставалось совсем немного. Ему вспомнились слова копа, брошенные ему, прежде чем он оказался на заднем сиденье патрульной машины. Насчет того, что он жалкий писатель и жалкий человек.
    
Ребром ладони левой руки Джонни скинул шлем. Он смеялся, поднимая молоток над головой, смеялся, обрушивая его на капсюль в медном торце гильзы.
    
— ПРОСТИ МЕНЯ, ГОСПОДИ, НО Я НЕНАВИЖУ КРИТИКОВ!
    
Долю секунды он гадал, удалось ли, а потом ему ответила яркая беззвучная красная вспышка, распустившаяся розой.
    
Джонни Маринвилл почувствовал, что взлетает, последние его мысли были о Дэвиде: выбрался ли он из штольни, все ли с ним в порядке теперь, все ли будет хорошо в будущем.
    
Отпущен раньше, подумал Джонни, а потом ушла и эта мысль.
   
  
  
   
    
Часть V
    
Шоссе 50: Отпущен раньше
   
   
    1
    
Мертвые стервятники и койоты лежали вокруг грузовика, но Стив едва их заметил. Его снедало страстное желание поскорее выбраться отсюда. Террасные откосы давили на него, напоминая края открытой могилы. До грузовика Стив добрался чуть раньше остальных (Синтия и Мэри шли рядом с Дэвидом, держа его за руки, хотя он и не упирался) и распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья.
    
— Стив, что… — начала Синтия.
    
— В машину! Вопросы потом! — Он запихнул ее в кабину. — Быстро! Двигайся!
    
Синтия подвинулась. Стив повернулся к Дэвиду:
    
— С тобой проблем не будет?
    
Дэвид покачал головой. В глазах его застыли покорность и апатия, но полной уверенности, что все пройдет спокойно, у Стива не было. Мальчик-то изобретательный. Он это доказал еще до того, как они с Синтией впервые встретились с ним.
    
Стив втолкнул мальчика в кабину и посмотрел на Мэри:
    
— Теперь вы. Придется потесниться, но мы же друзья, так что…
    
Мэри последовала за Дэвидом и захлопнула дверцу, а Стив уже обегал грузовик спереди, по пути наступив на мертвого стервятника, словно на подушку с костями.
    
Как давно ушел босс? Минуту назад? Две? Стив не имел ни малейшего понятия. Чувство времени отшибло напрочь. Стив прыгнул на водительское сиденье, позволив себе на мгновение задуматься над вопросом: а что они будут делать, если двигатель не заведется? Ответ: «Ничего» — возник сам собой. Незамедлительно. Стив удовлетворенно кивнул и повернул ключ зажигания. Двигатель тут же взревел. Слава тебе, Господи, никаких сюрпризов. Секунду спустя колеса уже крутились.
    
Стив описал широкий круг, объезжая тяжелую технику, ангар и хранилище взрывчатых веществ. Между двумя зданиями стояла запыленная патрульная машина с открытой водительской дверцей и передним сиденьем, залитым кровью Колли Энтрегьяна. От взгляда, брошенного на машину, вернее, в машину, Стива окатило холодной волной, голова пошла кругом. Такое случалось, когда он смотрел вниз с крыши высокого дома.
    
— Будь ты проклят, — прошептала Мэри, провожая взглядом патрульную машину. — Будь ты проклят. Надеюсь, что ты меня слышишь.
    
Они угодили в яму, и грузовик жестоко тряхнуло. Стив едва не пробил крышу головой, но ему удалось выровнять машину. Он слышал, как в кузове что-то загремело. Какие-то вещи, скорее всего босса.
    
— Эй! — нервно вскрикнула Синтия. — Ты не думаешь, что в кабине слишком низкая крыша?
    
— Нет. — Стив посмотрел в боковое зеркало. Они уже вырулили на дорогу, уходящую к гребню вала. Он искал вход в штольню, но не увидел его: штольня находилась по другую сторону автомобиля.
    
На полпути к гребню они угодили еще в одну рытвину. Грузовик тяжело просел на рессорах. Мэри и Синтия закричали. Дэвид — нет. Он мышонком сидел между ними, одной ягодицей на сиденье, второй — на бедре Мэри.
    
— Сбрось скорость! — потребовала Мэри. — Если мы слетим с дороги, покатимся до самого низа. СБРОСЬ СКОРОСТЬ, ИДИОТ!
    
— Нет, — повторил он, не утруждая себя объяснениями, что с такой дороги, шириной с калифорнийское шоссе, слететь невозможно. К тому же волновало его совсем другое. Он уже видел перед собой гребень. Небо над ним из черного стало темно-фиолетовым.
    
Стив посмотрел в боковое зеркало со стороны пассажирского сиденья, ища черный зев штольни в темноте Китайской шахты: кан так в кан тахе. Внезапно квадрат белого света, такого яркого, что резануло глаза, озарил дно карьера. Свет этот горящим кулаком вырвался из штольни и ворвался в кабину.
    
— Господи, что это? — воскликнула Мэри, закрывая рукой глаза.
    
— Босс, — тихо ответил Стив.
    
Последовал тяжелый удар, от которого содрогнулась земля. Грузовик задрожал, словно перепуганная собачонка. Стив услышал, как по склону поползли порода и гравий. Он выглянул в окно и увидел, что какая-то сила тащит на дно карьера трубопроводы с эмиттерами и распылительными головками. Порфирит пришел в движение. Китайская шахта закрыла себя.
    
— О Господи, мы сгорим заживо, — простонала Синтия.
    
— Это мы еще посмотрим, — возразил ей Стив. — Держись.
    
Он вдавил в пол педаль газа, и двигатель отозвался злым ревом. Мы уже у цели, дорогой, мысленно ответил ему Стив. Уже у цели, так что давай, красавчик, поднатужься, уважь старика.
    
Грохот обвала позади вроде бы стих, но потом вновь усилился. Когда они выкатили на гребень, Стив увидел, как громадный валун, размером со здание бензозаправки, скатился вниз по склону. Стив буквально чувствовал, как ползет гравий под колесами грузовика. Тот мчался на север, а дорогу тянуло на юг. Еще несколько секунд, и ее стащит в карьер, словно ковровую дорожку.
    
— Лети, тварь! — закричал Стив, ударив кулаком по рулю. Лети! Скорее! Скорее!
    
«Райдер», конечно, не полетел, но перевалил через гребень, как неуклюжий желтый динозавр. Мгновение они висели на волоске: земля ушла из-под задних колес и грузовик потащило вбок и назад.
    
— Вперед! — крикнула Синтия, схватившись за приборный щиток. Пожалуйста, вперед! Ради Бога, увези нас от…
    
Ее отбросило на спинку, когда задние колеса вновь обрели опору. В следующее мгновение они уже неслись вниз по склону, на север. А позади со дна карьера поднималось огромное облако пыли, словно буря, обрушившаяся ночью на здешние края, продолжалась, локализовавшись в одном месте. Пыль поднималась в небо, как дым от погребального костра.
    2
    
Спуск по склону прошел без приключений. К тому времени, когда позади остались две мили, отделявшие карьер от города, небо на востоке стало ярко-розовым. А когда они поравнялись с мексиканским кафе с сорванной ветром вывеской, из-за горизонта показался краешек солнечного диска.
    
В южной части Главной улицы Безнадеги Стив нажал на педаль тормоза.
    
— Святое дерьмо, — пробормотала Синтия.
    
— Матерь Божья. — Мэри поднесла руку к виску, словно у нее болела голова.
    
Стив не мог вымолвить ни слова.
    
До этого они с Синтией видели Безнадегу только ночью, да еще сквозь песчаную завесу, видели кусочками, поскольку думали лишь о том, как бы выжить. А когда стараешься выжить, видишь только то, что тебе для этого нужно. Прочее остается за кадром.
    
Теперь наконец перед Стивом открылся весь город.
    
Пустая широкая улица, посреди нее лишь одно лениво двигающееся перекати-поле. Тротуары, занесенные песком, холмики песка у стен зданий. Тут и там поблескивают осколки разбитого стекла. Вывеска «Американский Запад» все-таки свалилась на землю.
    
И везде мертвые животные, словно над городом пролился отравленный дождь. Десятки койотов, полегшие полчища крыс. Мертвые скорпионы на гноме-флюгере, свалившемся с «Пивной пены». Стиву они казались спасшимися после кораблекрушения, но погибшими на голом острове без пищи и воды. Стервятники лежали и на улице, и на крышах домов.
    
— «И проведи для народа черту со всех сторон, — проговорил Дэвид мертвым, бесстрастным голосом, — и скажи: берегитесь восходить на гору и прикасаться к подошве ее»[85].
    
Стив посмотрел в боковое зеркало, увидел темнеющий на фоне стремительно голубеющего неба вал, опоясывающий Китайскую шахту, увидел пыль, все еще висящую над карьером, и по его телу пробежала дрожь.
    
— «Берегитесь восходить на гору и прикасаться к подошве ее, — повторил Дэвид и продолжил: — Всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти. Рука да не прикоснется к нему, а пусть побьют его камнями или застрелят стрелой; скот ли то или человек, да не останется в живых»[86]. — Мальчик посмотрел на Мэри, и лицо его понемногу начало меняться, становясь более человечным. Глаза наполнились слезами.
    
— Дэвид… — начала было она.
    
— Я один. Вы понимаете? Мы пришли на гору, и Бог убил всю мою семью. Я один.
    
Мэри обняла Дэвида, прижавшись щекой к его щеке.
    
— Слушай, шеф, — Синтия положила руку на плечо Стива, — как насчет того, чтобы вырваться из этого мерзкого городишки и купить нам холодного пивка. Что скажешь?
    3
    
— Сбавьте скорость, — предупредила Стива Мэри. — Мы уже близко.
    
Кемпер Карверов остался позади. Когда они подъезжали к дому на колесах, Дэвид уткнулся лицом в грудь Мэри, она обняла его и крепко прижала к себе. Почти пять минут мальчик не шевелился, вроде бы даже и не дышал. И то, что он жив, Мэри чувствовала лишь по слезам, редким и горячим, которые падали на ее футболку. Она даже радовалась им: слезы — добрый знак.
    
На шоссе асфальт кое-где полностью занесло песком, иной раз Стиву приходилось сбрасывать скорость и форсировать очередную дюну на низкой передаче.
    
— А что, шоссе кто-нибудь перекрыл? — обратилась Синтия к Стиву. — Копы? Управление общественных работ Невады? Кто угодно?
    
Он покачал головой:
    
— Не думаю. Но едва ли кто ехал по нему этой ночью. Дальнобойщики наверняка заночевали в Эли или в Остине.
    
— Вон она! — вскрикнула Мэри, указав на блеснувшее под солнцем стекло. Три минуты спустя они остановились у «акуры» Дейдры.
    
— Хочешь поехать со мной в машине, Дэвид? — спросила Мэри. — Если, конечно, эта штуковина заведется.
    
Дэвид пожал плечами.
    
— Коп оставил вам ключи? — удивилась Синтия.
    
— Нет, но если мне повезет…
    
Мэри выпрыгнула из кабины, приземлившись на песчаную дюну, и направилась к «акуре». В памяти всплыл образ Питера, чрезвычайно гордого изданием своей статьи о творчестве Джеймса Дики и не подозревающего о том, что запланированного продолжения уже никогда не будет…
    
Силуэт машины расплылся в глазах Мэри.
    
С часто бьющимся сердцем, вытирая слезы рукой, она присела у переднего бампера. Поначалу Мэри не смогла найти то, что искала, и решила, что это уже перебор. Она приложилась щекой к бамперу (скоро он станет горячим, как раскаленная сковорода, но пока металл еще сохранял ночную прохладу) и позволила себе поплакать.
    
Почувствовав осторожно прикоснувшуюся к ней руку, Мэри обернулась. Рядом с ней стоял Дэвид. Осунувшееся, постаревшее лицо. Бейсбольная рубашка запятнана кровью. Мальчик пристально смотрел на Мэри, едва касаясь пальцами ее руки.
    
— Что-то не так, Мэри?
    
— Не могу найти маленькую коробочку. — Она громко всхлипнула. — Маленькую коробочку с магнитом, в которой хранился запасной ключ. Она крепилась под передним бампером, но, наверное, отскочила по пути. А может, ее взял тот мальчишка, который срезал с машины пластину с номерным знаком. — Лицо Мэри сморщилось, и она вновь заплакала.
    
Дэвид упал на колени рядом с ней и поморщился, словно у него заныла спина. Даже сквозь слезы Мэри видела синяки, оставленные на его шее пальцами Одри, когда та пыталась задушить мальчика.
    
— Не волнуйтесь, Мэри. — Рука Дэвида скользнула под бампер и начала там копаться. Внезапно Мэри захотелось крикнуть: Осторожно! Там могут быть пауки! Пауки!
    
Потом он показал ей маленькую серую коробочку.
    
— Давайте попробуем. Если не заведется… — Дэвид пожал плечами, показывая, что особой беды в этом не будет: всегда остается грузовик.
    
Да, всегда остается грузовик. Только Питер никогда не ездил в этом грузовике, а Мэри так хотелось еще раз подышать запахом мужа. Представить себе прикосновение его рук. Это прекрасная пара дынь, мэм, сказал он, а затем поласкал ее грудь.
    
Воспоминания о его запахе, прикосновениях, голосе. Об очках, которые он надевал, садясь за руль. Они вызывали боль, но…
    
— Да, я поеду с тобой, — нарушил молчание Дэвид. Они оба стояли на коленях лицом друг к другу у переднего бампера машины Дейдры Финни. — Если мотор заведется. И если ты захочешь.
    
— Да, — кивнула Мэри. — Я захочу.
    4
    
Стив и Синтия помогли Мэри подняться на ноги.
    
— Такое ощущение, что мне уже перевалило за сотню, — призналась она.
    
— Напрасно беспокоитесь, мэм. Вам никак не дашь больше восьмидесяти девяти, — с улыбкой успокоил ее Стив. — Вы действительно хотите ехать в Остин на этой малютке? А если она застрянет в песке?
    
— Давайте решать вопросы в порядке их поступления. Мы даже не знаем, заведется ли она, правда, Дэвид?
    
— Не знаем, — кивнул Дэвид. Он вновь отходил от нее, Мэри это чувствовала, но не знала, как тут быть. Он стоял, опустив голову и уставившись на радиаторную решетку «акуры», словно на ней кто-то написал все секреты жизни и смерти. Уйдя в себя. В руке Дэвид держал металлическую коробочку с запасным ключом зажигания.
    
— Если мотор заведется, поедем друг за другом. — Мэри повернулась к Стиву. — Мы следом за вами. Если застрянем, переберемся в грузовик. Но я думаю, все обойдется. Машина-то неплохая. Если бы сестра моего мужа не использовала ее для хранения наркотиков… — Голос Мэри задрожал, она плотно сжала губы.
    
— Едва ли дорога завалена песком до самого Остина, — подал голос Дэвид, не отрывая глаз от радиаторной решетки. — Думаю, в таком состоянии миль тридцать, максимум сорок. Потом снова чистый асфальт.
    
Мэри улыбнулась мальчику:
    
— Я надеюсь, ты окажешься прав.
    
— Тогда возникает один важный вопрос, — внесла свою лепту в разговор Синтия. — Что мы скажем об этом полиции? Настоящей полиции?
    
Сначала все молчали. Потом заговорил Дэвид, его глаза по-прежнему изучали радиаторную решетку «акуры».
    
— Только очевидное. Об остальном пусть додумываются сами.
    
— Что-то я тебя не понимаю. — Мэри в общем-то его поняла, но хотела услышать продолжение. Хотела, чтобы он покинул это жуткое место не только телом, но и душой.
    
— Я расскажу о том, как у нашей машины были проколоты все колеса и плохой коп отвез нас в город. Как заставил нас поехать с ним, убедив, что в пустыне прячется вооруженный преступник. Ты, Мэри, расскажешь, как он остановил тебя и Питера. Вы, Стив, о поисках Джонни и его звонке. Я расскажу, как коп увел мою мать, как после этого мы смогли убежать из камер. Как спрятались в кинотеатре. Как позвонили вам, Стив, по телефону. Потом вы расскажете, как добрались до кинотеатра. Там мы и провели всю ночь. В кинотеатре.
    
— И никогда и близко не подходили к шахте, — промурлыкал Стив, привыкая к этой небезынтересной мысли.
    
Дэвид кивнул. Синяки на его шее выделялись все отчетливее. Воздух прогревался с каждой минутой.
    
— Правильно.
    
— Но… извини, Дэвид, я должен спросить… а твой отец? Что случилось с ним?
    
— Пошел искать маму. Хотел, чтобы я остался с вами в кинотеатре. Я и остался.
    
— И мы ничего не видели, — вставила Синтия.
    
— Нет. Абсолютно ничего. — Дэвид открыл серую коробочку, достал ключ и протянул Мэри. — Почему бы не попробовать завести мотор?
    
— Одну секунду. А если власти начнут задумываться о своих находках всех этих мертвых людях и животных? Что они скажут? Что выяснят?
    
— Есть люди, которые верят, что в здешних местах потерпела крушение летающая тарелка, — заметил Стив. — В сороковых годах. Вы это знали?
    
Мэри покачала головой.
    
— В Розуэлле. Согласно одной версии, кто-то даже выжил. Астронавты с другой планеты. Не могу сказать, правда ли это, но возможно и такое. Кое-какие находки свидетельствовали о том, что в Розуэлле случилось нечто неординарное. Власти закрыли эту информацию. Точно так же они поступят и сейчас.
    
Синтия ущипнула Стива за руку.
    
— Тоже найдут безумное объяснение?
    
Стив пожал плечами:
    
— Как знать… Возможно, будут грешить на выброс ядовитого газа. Что-то, мол, вырвалось из земли при вскрышных работах и свело людей с ума. Между прочим, это недалеко от истины, не так ли?
    
— Дело не в этом, — покачала головой Мэри. — Важно, чтобы мы все держались одной версии, как и предложил Дэвид.
    
На лице Синтии отразилось сомнение.
    
— А если мы расскажем все как было, они нам поверят?
    
— Может, и нет, — ответил Стив, — но, если тебе без разницы, что говорить, мне не хотелось бы провести шесть следующих недель в общении с детектором лжи. Я бы предпочел разглядывать твою экзотическую прическу и загадочное лицо.
    
Синтия вновь ущипнула его. На этот раз сильнее. Заметив, что Дэвид смотрит на них, девушка кивнула ему.
    
— Ты считаешь, что у меня экзотическая прическа и загадочное лицо?
    
Дэвид отвернулся к горам на севере.
    
Мэри подошла к водительской дверце, открыла ее, напомнила себе, что, прежде чем трогаться с места, она должна пододвинуть сиденье, ведь Питер был на фут выше ее. Бардачок так и остался открытым после ее поисков регистрационного талона… Такая маленькая лампочка не могла посадить аккумулятор. Конечно, это не вопрос жизни и смерти, но…
    
— О мой Бог, — сдавленно вскрикнул Стив. — Боже ты мой, посмотрите!
    
Мэри повернулась. На горизонте высился вал, окружающий Китайскую шахту с севера. Над ним висело громадное серое облако. Оно висело в небе, все еще связанное с карьером пуповиной поднимающейся пыли. По форме облако напоминало волка. Хвост — на восток, навстречу поднимающемуся солнцу, морда — на запад, вслед уходящей ночи.
    
Из раскрытой пасти что-то торчит, не язык, а какое-то существо, то ли ящерица, то ли скорпион.
    
Кан так, кан тах.
    
Мэри закричала, закрыв лицо руками. Затряслась всем телом, не желая видеть это мерзкое зрелище.
    
— Не бойся. — Дэвид обнял ее за талию. — Не бойся, Мэри. Мы ему не по зубам. И он уже уходит. Посмотри сама.
    
Мэри посмотрела. Действительно, тело волка порвалось во многих местах, а в других истончилось почти до прозрачности, сквозь него просвечивали солнечные лучи. Чувствовалось, что еще немного, и солнце и ветер окончательно покончат с чудовищем, как и говорилось в Библии.
    
— Я думаю, нам пора ехать, — наконец вырвалось у Стива.
    
— А я думаю, как было бы хорошо, если б мы никогда не приезжали сюда, — ответила ему Мэри и полезла в машину. Она уже чувствовала запах лосьона после бритья, которым пользовался ее убитый муж.
    5
    
Дэвид стоял, наблюдая, как Мэри подвигает сиденье вперед, вставляет в замок ключ зажигания. Ему казалось, что он где-то далеко-далеко, плавает в космосе между темной и светлой звездами. Он вспоминал о том, как сидел на кухне и играл в карты с Пирожком. Он думал, что согласился бы увидеть Стива, Мэри и Синтию (пусть они и очень хорошие) в аду ради еще одной партии в слэпджек[87] на кухне с сестренкой: она со стаканом ананасового сока, он — с пепси, и оба смеются как сумасшедшие. Ради этого Дэвид и сам согласился бы отправиться в ад. Едва ли это место сильно отличалось от Безнадеги.
    
Мэри повернула ключ зажигания. Двигатель кашлянул и тут же завелся. Мэри улыбнулась и даже захлопала в ладоши.
    
— Дэвид, ты готов?
    
— Конечно.
    
— Эй! — Синтия потрепала мальчика по волосам. — Все в порядке?
    
Он кивнул, не поднимая головы.
    
Синтия наклонилась и поцеловала его в щеку.
    
— Тебе придется с этим бороться, — прошептала она Дэвиду на ухо. — Обязательно придется, ты понимаешь?
    
— Я постараюсь, — ответил Дэвид, не зная, как он проживет дни, недели, месяцы, что ждут его впереди.
    
Иди к своему другу Брайену, сказал Джонни. Возвращайся к своему другу, и пусть он станет твоим братом. Может, действительно начать следовало с этого?
    
Пронзавшие его дыры кричали о боли, и крик этот не собирался смолкнуть ни завтра, ни послезавтра. Одна дыра — мать, другая — отец, третья — сестра. Дыры — лица. Дыры — глаза.
    
Волк в небе практически исчез, остались лишь лапа да кончик хвоста.
    
— Мы тебя сделали, — прошептал Дэвид, обходя «акуру». — Сделали, сукин ты сын.
    
Тэк, зазвучал в его голове насмешливый голос. Тэк ах лах. Тэк ах ван.
    
С усилием Дэвид изгнал этот голос из головы и из сердца.
    
Возвращайся к своему другу, и пусть он станет твоим братом.
    
Возможно, он и возвратится. Но сначала Остин. С Мэри, Синтией и Стивом. Дэвид намеревался оставаться с ними как можно дольше. Они по крайней мере могли понять… понять, как никто другой. Потому что они вместе побывали в Китайской шахте.
    
Подойдя к дверце со стороны пассажирского сиденья, Дэвид захлопнул металлическую коробочку, сунул ее в карман и замер, вторая его рука застыла над ручкой двери.
    
Из кармана пропал ружейный патрон.
    
Зато появилось что-то еще: кусок плотной бумаги.
    
— Дэвид? — Стив высунулся из кабины грузовика. — Что случилось?
    
Мальчик покачал головой, одной рукой открывая дверцу, а второй доставая из кармана сложенную бумажку. Синего цвета. Вроде бы он где-то ее видел, но не помнил, чтобы она лежала у него в кармане. И еще эта дырка. Словно бумажка висела на гвозде…
    
Оставь свой пропуск.
    
Последняя фраза, которую сказал ему голос прошлой осенью, когда он молился Богу, просил, чтобы тот излечил Брайена. Он не стал спрашивать зачем, просто повиновался и повесил синий пропуск на гвоздь. Когда он залез на «вьетконговский наблюдательный пост» в следующий раз (через неделю? две?), бумажки не было. Может, ее взял какой-то подросток, чтобы записать телефон своей подружки, может, ее сдуло ветром. Только… обнаружилась она в его кармане.
    
Мне нужна только любовь, мне нужна только любовь.
    
Так пел Феликс Кавальер.
    
— Дэвид? — услышал он голос Мэри. Из далекого далека. — Дэвид, что это?
    
Этого не может быть, подумал он, но, развернув бумажку, обнаружил знакомые слова, написанные поверху:
    
     
ШКОЛА ЗАПАДНОГО УЭНТУОРТА
     
100, Виланд-авеню
    
    
А ниже, большими черными буквами:
    
     
ОТПУЩЕН РАНЬШЕ
    
    
И наконец:
    
     
Родители отпущенного ученика должны расписаться на пропуске. Подлежит возврату в учебную часть.
    
    
К напечатанному добавилась фраза, написанная незнакомым Дэвиду почерком. Когда он вешал пропуск на гвоздь, ее точно не было.
    
Что-то сдвинулось у него в голове. Гулко забилось сердце. Спазм сдавил горло, потом из него вырвался долгий крик. Дэвид закачался, схватился за крышу «акуры», уткнулся лбом в руку и зарыдал. Он услышал, как открылись дверцы кабины грузовика, услышал шаги бегущих к нему Стива и Синтии. Он плакал. Думал об улыбающейся ему сестренке с куклой в руках. Думал о матери, пританцовывающей под радио с утюгом в руке у гладильной доски. Думал об отце, сидящем на открытой веранде, положив ноги на поручень, с банкой пива в одной руке и книгой в другой. Отец махал ему рукой, когда Дэвид слезал с велосипеда, вернувшись от Брайена. Дэвид думал о том, как он их всех любил, как будет всегда их любить.
    
Он думал о Джонни. О Джонни, стоящем у черного зева штольни. И о его словах: «Иногда Он заставляет нас жить».
    
Дэвид плакал, смяв в кулаке пропуск, который выдавался ученику, чтобы он мог покинуть школу до окончания занятий, и думал о том, что… может… не так уж все плохо.
    
Может, в конце концов, не так уж все плохо.
    
— Дэвид! — Стив потряс его за плечо. — Дэвид!
    
— Все нормально. — Он поднял голову и вытер глаза дрожащей рукой.
    
— Что случилось?
    
— Ничего. Я в порядке. Поезжайте. Мы — следом за вами.
    
Синтия с сомнением смотрела на него.
    
— Ты уверен?
    
— Да.
    
Они зашагали к грузовику, то и дело оглядываясь. Дэвид помахал им рукой, потом сел в кабину «акуры» и захлопнул дверцу.
    
— Что это? — спросила Мэри. — Что ты нашел?
    
Она протянула руку, но Дэвид не сразу отдал ей смятый клочок синей бумаги.
    
— Ты помнишь, как коп втолкнул тебя в местную кутузку, где мы сидели по камерам? — спросил он. — Как ты схватила ружье?
    
— Я этого никогда не забуду.
    
— Когда коп двинул на тебя стол, патроны рассыпались по полу. Один подкатился ко мне. Я воспользовался шансом и подобрал его. Джонни, должно быть, вытащил патрон из моего кармана, когда схватил меня в штольне. После того, как погиб отец. Джонни использовал этот патрон, чтобы запалить НАТМ. Взяв патрон, он положил мне в карман вот это.
    
— Положил что? Что это?
    
— Пропуск, который в моей школе в Огайо давали тем, кому надо было пораньше уйти с занятий. Прошлой осенью я насадил его на гвоздь на дереве и оставил там.
    
— Дерево в Огайо. Прошлой осенью… — Мэри задумчиво смотрела на него. Потом глаза ее округлились. — Прошлой осенью?
    
— Да. Я не знаю, где взял его Джонни… и когда. В хранилище взрывчатых веществ я заставил его вывернуть все карманы. Боялся, что он подобрал один из кан тахов. Тогда пропуска у него не было. Джонни разделся до белья, и, я уверен, пропуска у него не было.
    
— О Дэвид, — прошептала Мэри.
    
Он кивнул и протянул ей пропуск.
    
— Стив мог бы точно сказать, прав я или нет. Но я готов поспорить на миллион долларов, что это почерк Джонни.
    
     
Дэвид!
     
Держись впереди Мамми.
     
I Иоанн, 4/8. Помни!
    
    
Мэри разбирала эти каракули, шевеля губами.
    
— И я поспорила бы на миллион, что почерк его, если бы у меня был этот миллион. Ты знаешь, о чем речь, Дэвид?
    
Дэвид взял синюю бумажку.
    
— Конечно. Первое соборное послание святого апостола Иоанна Богослова, глава четвертая, стих восьмой. Бог есть любовь.
    
Мэри долго смотрела на него.
    
— Так ли это, Дэвид? Он любовь?
    
— Да. — Дэвид сложил пропуск. — Я думаю. Он… все.
    
Синтия помахала им рукой. Мэри в ответ подняла вверх руку со сжатым кулаком. Стив тронул грузовик с места, Мэри пристроилась сзади. «Акура» с неохотой преодолела первую дюну, но потом покатилась куда веселее.
    
Дэвид откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и начал молиться.
    
     
     Бангор, штат Мэн
     1 ноября 1994 г. — 5 декабря 1995 г.