1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 
— Прошу прощения?
   
— Ну, с той барышней, — сказал он. — Я человек не любопытный, но посыльный просто оставил записку и ушел. Мне пришлось ее прочесть, чтобы выяснить, для кого она.
   
Я тупо смотрел на Анкера.
   
Анкер озадаченно взглянул на меня, потом нахмурился.
   
— Лорел тебе что, записку не отдавала?
   
Я покачал головой, и Анкер выругался.
   
— Ну что за девка! В одно ухо посвети, в другое видно будет.
   
Он принялся рыться за стойкой.
   
— Посыльный принес для тебя записку, позавчера еще. Я велел ей передать тебе, когда ты придешь. Вот она!
   
Он достал промокший и изрядно обтрепавшийся клочок бумаги и протянул его мне.
   
Там было написано:
   
    
«Квоут!
    
Я вернулась в город и была бы очень рада отужинать сегодня вечером в обществе обаятельного молодого господина. Увы, обаятельных господ у меня под рукой не оказалось. Может, ты согласишься составить мне компанию в „Расколотом посохе“?
    В нетерпеливом ожидании,
    Твоя Д.».
   
   
Я немного повеселел. Записки от Денны были редким даром судьбы, и поужинать она меня никогда прежде не приглашала. Я, конечно, разозлился, что пропустил эту встречу, но сам факт, что она вернулась в город и хочет меня видеть, изрядно меня подбодрил.
   
Я стремительно умял свой обед и решил пропустить лекцию по сиару, а вместо этого прогуляться в Имре. Денну я не видел больше оборота, и ее общество было единственным, что могло сейчас хоть немного улучшить мое настроение.
   
Правда, когда я отправился за реку, мой энтузиазм несколько поугас. Путь был неблизкий, и колени у меня заныли задолго до того, как я добрался до Каменного моста. Солнце светило ослепительно ярко, но почти не грело, а зимний ветер пробирал до костей. Дорожная пыль летела в глаза и забивала горло.
   
Ни в одном из трактиров, где обычно бывала Денна, ее не оказалось. Она не слушала музыку в «Пробках» или в «Козле-привратнике». Ни Деоч, ни Станчион ее не видели. Я боялся, что она вообще уехала из города, пока я был занят. Может быть, на несколько месяцев. Может, даже навсегда!
   
А потом я свернул за угол и увидел ее под деревом в маленьком городском саду. В одной руке она держала письмо, в другой — недоеденную грушу. Где она взяла грушу в это время года?
   
Я был уже на полпути к ней, когда сообразил, что Денна плачет. Я остановился как вкопанный, не зная, что делать. Мне хотелось чем-нибудь помочь, но я не хотел нарушать ее уединение. Может, мне лучше…
   
— Квоут!
   
Денна отбросила огрызок груши, вскочила и бросилась ко мне через лужайку. Она улыбалась, но глаза у нее были покрасневшие. Она на бегу вытерла щеки ладонью.
   
— У тебя все в порядке? — спросил я.
   
Глаза у нее снова наполнились слезами, но прежде, чем они успели пролиться, Денна крепко зажмурилась и замотала головой.
   
— Нет, — ответила она. — Не совсем.
   
— Я могу помочь? — спросил я.
   
Денна утерла глаза рукавом рубашки.
   
— Ты уже помогаешь — просто тем, что ты здесь.
   
Она сложила письмо в маленький квадратик и запихнула его в карман. И снова улыбнулась. Это не была натянутая улыбка, из тех, которые надевают, как маску. Денна улыбнулась по-настоящему, и улыбка вышла очаровательная, хоть и сквозь слезы.
   
Потом она склонила голову набок, пригляделась ко мне, и улыбка сменилась озабоченным видом.
   
— А ты сам-то как? — спросила она. — Что-то ты осунулся.
   
Я слабо улыбнулся. Моя улыбка вышла натянутой, я и сам это понимал.
   
— Да так себе. Нелегко мне приходится в последнее время.
   
— Надеюсь, все не так плохо, как можно подумать по твоему виду, — заботливо сказала она. — Ты что, не высыпаешься?
   
— Ага, — признался я.
   
Денна набрала было воздуху, чтобы что-то сказать, потом замолчала и прикусила губу.
   
— Ты ни о чем не хочешь поговорить? — спросила она. — Не знаю, смогу ли я чем помочь, но…
   
Она пожала плечами и переступила с ноги на ногу.
   
— Мне и самой плохо спится. Я понимаю, каково тебе. Предложение помочь застало меня врасплох. Я почувствовал, как будто… Нет, не могу сказать, как именно я себя почувствовал. Это непросто выразить словами.
   
Дело было не в самом предложении. Друзья мне и так уже неутомимо помогали на протяжении многих дней. Сим всегда был готов помочь, но его помощь была другая. Надежная, словно хлеб. А мысль о том, что обо мне заботится Денна, что ей не все равно, была как глоток подогретого вина зимним вечером. И от этого в груди у меня разлилось сладостное тепло.
   
Я улыбнулся ей. Улыбнулся по-настоящему. Ощущение было странное, и я подумал: сколько же времени я проходил хмурым, сам того не сознавая.
   
— Ты уже помогаешь — просто тем, что ты здесь, — искренне ответил я. — Мне достаточно увидеть тебя, и настроение улучшается, как по волшебству.
   
Денна закатила глаза.
   
— Ну да, конечно! Лицезрение моей зареванной физиономии — истинная панацея!
   
— А говорить-то особо и не о чем, — сказал я. — Мне просто не повезло, вдобавок я сделал несколько глупостей, вот теперь и расплачиваюсь за это.
   
Денна ответила смешком, подозрительно похожим на всхлипывание.
   
— Ну да, со мной такого, конечно, никогда не случалось! — ответила она, скривив губы. — Что, когда ты дурак и сам во всем виноват, это еще хуже?
   
Поневоле и я усмехнулся ей под стать.
   
— Угу, — согласился я. — По правде говоря, я бы предпочел скорее где-нибудь отвлечься, чем рассказывать о своих бедах.
   
— Ну, это я могу устроить, — сказала Денна, беря меня за руку. — Видит бог, ты не раз делал для меня то же самое!
   
Мы зашагали рядом.
   
— Что, правда?
   
— То и дело! — сказала она. — Так легко обо всем забыть, когда ты рядом!
   
Денна остановилась, и мне тоже пришлось встать рядом. Она взяла меня под руку.
   
— Нет, я не то хотела сказать. Я имею в виду, что, когда ты рядом, легко забывать.
   
— О чем забывать?
   
— Обо всем, — сказала она, и стало ясно, что она совсем не шутит. — Обо всем плохом, что есть в моей жизни. О том, кто я такая. Хорошо иметь возможность время от времени отдыхать от себя самой. И ты мне в этом помогаешь. Ты — моя надежная гавань в бескрайнем бурном море.
   
— Что, правда? — хмыкнул я.
   
— Ага, — беспечно кивнула она. — Ты мой тенистый клен в солнечный день.
   
— А ты, — сказал я, — нежная музыка за стеной.
   
— Неплохо! — сказала она. — А ты — неожиданно подаренный тортик в непогожий день.
   
— А ты — примочка, которая вытягивает яд из моего сердца, — сказал я.
   
— Хм… — неуверенно ответила Денна. — Не уверена, что мне это нравится. Сердце, полное яда…
   
— Ну да, — согласился я. — Это звучало куда лучше, пока я не сказал это вслух.
   
— Вот что бывает от смешения метафор! — сказала она и, помолчав, спросила: — Ты записку мою получил?
   
— Только сегодня, — сказал я, вложив в эти слова все свое огорчение. — Всего пару часов назад.
   
— А-а! — сказала Денна. — Жалко. Ужин был вкусный. Я съела и твою порцию тоже.
   
Я попытался придумать, что бы такое ответить, но она просто улыбнулась и покачала головой.
   
— Шучу, шучу. По правде говоря, ужин был просто предлогом. Я хотела тебе кое-что показать. А отыскать тебя непросто. Я уж думала, что придется ждать до завтра, когда ты будешь петь у Анкера.
   
Я ощутил укол боли в груди, такой сильный, что даже присутствие Денны не могло его пересилить.
   
— Да, удачно вышло, что мы встретились сегодня, — сказал я. — А то я не уверен, что буду играть завтра.
   
Денна склонила голову набок.
   
— Но ты же всегда поешь по вечерам в поверженье! Смотри не вздумай менять расписание. Мне и так непросто тебя найти!
   
— Кто бы говорил! — возразил я. — Мне никогда не удается поймать тебя дважды в одном и том же месте.
   
— Ну да, конечно, можно подумать, ты меня все время разыскиваешь! — отмахнулась она, а потом широко улыбнулась. — Ладно, это все не о том. Идем со мной. Я знаю, чем тебя отвлечь!
   
И она прибавила шагу, таща меня за руку.
   
Ее энтузиазм был заразителен, и я поневоле заулыбался, шагая следом за ней по извилистым улочкам Имре.
   
Наконец мы остановились у небольшой витрины. Денна преградила мне путь, едва не подпрыгивая от возбуждения. На ее лице не осталось и следа слез, глаза горели. Она закрыла мне лицо своими прохладными ладошками.
   
— Закрой глаза! — велела она. — Это сюрприз!
   
Я зажмурился, она взяла меня за руку, и мы сделали несколько шагов. Внутри магазинчика было сумрачно, пахло кожей. Я услышал, как мужской голос спросил: «Это он, да?» — и потом раздался шум передвигаемых предметов.
   
— Ну что, готов? — спросила меня на ухо Денна. По голосу я понял, что она улыбается. Ее дыхание щекотало мелкие волоски у меня на затылке.
   
— Понятия не имею, — честно ответил я.
   
Она фыркнула мне в ухо.
   
— Ну ладно. Открой глаза!
   
Я открыл глаза и увидел худощавого пожилого человека, стоящего за длинным деревянным прилавком. А перед ним лежал пустой футляр для лютни, раскрытый, как книга. Денна купила мне подарок. Футляр для лютни. Для моей украденной лютни.
   
Я сделал шаг вперед. Пустой футляр был длинный и узкий, обтянутый гладкой черной кожей. Петель на нем не было. Семь блестящих стальных пряжек опоясывали футляр, и верх снимался целиком, как крышка с коробки.
   
Внутри футляр был обтянут мягким бархатом. Я потрогал его и обнаружил, что подложка мягкая, но упругая, как губка. Ворс бархата был чуть ли не в сантиметр длиной, темно-вишневого цвета.
   
Мужчина за стойкой слегка улыбнулся.
   
— У вашей дамы прекрасный вкус, — сказал он. — И она ничего не делает наполовину.
   
Он приподнял крышку.
   
— Кожа промаслена и провощена. Она двуслойная, между слоями проложены планки из каменного клена.
   
Он провел пальцем по кромке нижней половинки футляра, потом по соответствующей ей бороздке на крышке.
   
— Подогнано все очень плотно, так что воздух не проникает ни снаружи внутрь, ни изнутри наружу. Так что вам не придется беспокоиться, выходя из теплого и душного помещения в морозную ночь.
   
Он принялся застегивать пряжки.
   
— Дама была против латуни. Так что это светлая сталь. А когда пряжки застегнуты, крышка садится на уплотнение. Хоть в воду бросай, бархат внутри останется сухим.
   
Он пожал плечами.
   
— Разумеется, со временем вода все равно просочится сквозь кожу. Но возможности человека ограничены…
   
Перевернув футляр, он постучал костяшками пальцев по округлому дну.
   
— Кленовые планки я поставил потоньше, чтобы он вышел не очень массивным и тяжелым, поэтому я усилил корпус полосами гланской стали.
   
Он указал на ухмыляющуюся Денну.
   
— Дама просила поставить рамстонскую, но я объяснил, что рамстонская сталь прочная, но довольно хрупкая. А гланская сталь полегче и форму держит.
   
Он смерил меня взглядом.
   
— Молодой господин может, если пожелает, встать на него ногами — футляру ничего не сделается.
   
Потом он слегка поджал губы и посмотрел на мои ноги.
   
— Хотя я предпочел бы, чтобы вы этого не делали.
   
Он снова перевернул футляр.
   
— Надо сказать, это, пожалуй, лучший футляр, какой я сделал за последние двадцать лет.
   
Он подвинул его ко мне.
   
— Надеюсь, вы останетесь им довольны.
   
Я лишился дара речи. Со мной такое случается редко. Я протянул руку, погладил кожу. Кожа была теплая и гладкая. Потрогал стальное кольцо, к которому крепится наплечный ремень. Посмотрел на Денну — та буквально приплясывала от возбуждения.
   
Денна нетерпеливо шагнула вперед.
   
— Это еще не все! — сказала она, расстегивая пряжки так уверенно, что я сразу понял: она это делает не впервые. Денна сняла крышку и потыкала пальцем бархатное нутро. — Подложка изготовлена таким образом, чтобы ее можно было вынуть и переделать. Так что, какую бы лютню ты ни завел себе в будущем, этот футляр все равно для нее подойдет. И смотри еще!
   
Она нажала на бархат в том месте, где должен был находиться гриф, что-то провернула, и крышка распахнулась, открыв потайное место внутри. Денна снова ухмыльнулась.
   
— Тоже моя идея! Нечто вроде потайного кармана.
   
— Тело Господне, Денна! — вымолвил я. — Он же, наверно, обошелся тебе в целое состояние!
   
— Ой, ну, знаешь, — сказала она с наигранной скромностью, — у меня кой-чего было отложено…
   
Я провел рукой по мягкому бархату.
   
— Да нет, Денна, я серьезно. Этот же футляр, наверно, стоит не меньше моей лютни…
   
Я осекся, внутри у меня что-то тошнотворно дернулось. Лютни, которой у меня больше нет.
   
— Прошу прощения, сударь, — вмешался человек за стойкой, — но, полагаю, этот футляр стоит намного дороже вашей лютни, разве что она у вас из чистого серебра.
   
Я еще раз погладил крышку, ощущая нарастающую тошноту. Я не знал, что сказать. Как я ей скажу, что лютню у меня украли, после всех ее трудов, потраченных на этот прекрасный подарок?
   
Денна возбужденно сияла.
   
— Давай-ка поглядим, как туда ляжет твоя лютня!
   
Она махнула рукой, и мастер достал из-под стойки мою лютню и уложил ее в футляр. Она вошла в него, как рука в перчатку.
   
Я разрыдался.
   * * *
   
— Господи, как неловко-то! — сказал я и высморкался.
   
Денна осторожно коснулась моей руки.
   
— Прости меня, пожалуйста! — повторила она уже в третий раз.
   
Мы сидели на тротуаре у магазинчика. С меня хватило и того, что я разревелся при Денне. Недоставало еще, чтобы на меня пялился владелец лавки.
   
— Я просто хотела, чтобы она подошла как следует… — говорила Денна. Лицо у нее было ошеломленное. — Я тебе записку оставила… Я думала, ты придешь на ужин, тут-то я тебя и удивлю. Ты даже не должен был заметить, что она исчезла.
   
— Да нет, все нормально, — сказал я.
   
— Ну как же нормально! — сказала Денна, и глаза у нее налились слезами. — Ты не пришел тогда, я не знала, что делать. Вчера вечером я тебя везде искала. В дверь к тебе стучалась, но ты не открыл…
   
Она потупилась.
   
— Я никогда тебя не могу найти, когда ищу…
   
— Денна, — сказал я, — все в порядке, правда.
   
Она замотала головой, не глядя на меня. По щекам у нее покатились слезы.
   
— Не в порядке! Я должна была сообразить! Ты ее так держишь, как будто это твой ребенок. Если бы на меня хоть кто-нибудь когда-нибудь посмотрел так, как ты смотришь на свою лютню, я бы тогда…
   
Денна запнулась, сглотнула, и слова снова хлынули неудержимым потоком:
   
— Я же знала, что она для тебя главное в жизни! Я потому и хотела, чтобы у тебя был надежный футляр! Я просто не подумала, что это выйдет так…
   
Она опять сглотнула, стиснула кулачки. Тело ее так напряглось, что она почти дрожала.
   
— Господи, какая же я дура! Ничего не соображаю. Вот всегда у меня так. Я все порчу!
   
Ее волосы растрепались, и я не видел, какое у нее сейчас лицо.
   
— Что же со мной не так? — сказала она глухим, рассерженным голосом. — Почему я такая идиотка? Могу я хоть раз в жизни сделать все как следует, а?
   
— Денна! — мне пришлось ее перебить, она говорила без перерыва, останавливаясь только, чтобы набрать воздуху. Я взял ее за локоть, она застыла. — Денна, ты никак не могла этого знать, — перебил я. — Ну, сколько времени ты сама играешь? Месяц? У тебя когда-нибудь был свой собственный инструмент?
   
Она покачала головой. Ее лица по-прежнему не было видно за волосами.
   
— Лира у меня была, — тихо ответила она. — Но всего несколько дней, потом случился тот пожар.
   
Она наконец подняла голову. Лицо у нее было абсолютно несчастное. Глаза и нос опухли и покраснели.
   
— Так все время получается. Я пытаюсь сделать что-нибудь хорошее, а все выходит наперекосяк!
   
Она горестно взглянула на меня.
   
— Ты просто не представляешь, каково это.
   
Я расхохотался. Как же здорово было снова получить возможность смеяться! Смех забурлил у меня в животе и вырвался наружу нотами золотого рожка. Этот смех сам по себе стоил трех горячих обедов и двадцати часов сна.
   
— Еще как представляю! — сказал я, заново ощутив синяки на коленях и полузажившие шрамы на спине. Рассказать ей, что ли, каких глупостей я наворотил, пытаясь вернуть ее кольцо? Но потом я решил, что, если расскажу, как Амброз пытается меня убить, ее настроения это не улучшит. — Денна, я просто король по части замечательных идей, которые идут наперекосяк!
   
Она улыбнулась, шмыгнула носом и вытерла глаза рукавом.
   
— И разревелись еще, как два придурка. Хороша парочка, а?
   
— Угу, — хмыкнул я.
   
— Прости меня, — повторила она, переставая улыбаться. — Я просто хотела сделать для тебя что-нибудь хорошее. Но у меня это плохо выходит.
   
Я поцеловал руку Денны, взяв ее в ладони.
   
— Денна, — сказал я от всей души, — это лучшее, что для меня вообще когда-нибудь делали!
   
Она фыркнула, неделикатно усомнившись в моих словах.
   
— Честно-честно, — сказал я. — Ты — моя блестящая монетка у дороги. Ты важнее соли, прекраснее луны в долгую ночь, проведенную в дороге. Ты сладкое вино на губах, песня на языке, смех в моем сердце.
   
Щеки у нее вспыхнули, но я продолжал, забыв обо всем.
   
— Ты слишком хороша для меня, — говорил я. — Ты роскошь, которой я не могу себе позволить. И все-таки идем со мной! Я угощу тебя ужином и буду часами распинаться о том, какое ты чудо.
   
Я встал и поднял ее на ноги.
   
— Я буду играть тебе. Я буду петь тебе песни. И до конца этого дня никто на свете нам не помешает!
   
Я склонил голову набок, давая понять, что это вопрос.
   
Губы Денны дрогнули в улыбке.
   
— Звучит неплохо, — сказала она. — Я не прочь хотя бы на один день избавиться от всего мира!
   * * *
   
Много часов спустя я возвращался в Университет упругим, энергичным шагом. Я насвистывал. Я напевал. Лютня у меня на плече была легка, как поцелуй. Грело ласковое солнышко. Дул прохладный ветерок.
   
Удача снова начала поворачиваться ко мне лицом.
  
  
   
    
ГЛАВА 31
    
ТИГЕЛЬ
   
   
Теперь, когда моя лютня снова была при мне, жизнь сама собой начала налаживаться. Работать в артной сделалось проще. Занятия давались легко. И даже Элодин сделался как-то вразумительнее.
   
Поэтому я с легким сердцем навестил Симмона в алхимическом корпусе. Он отворил на мой стук и жестом пригласил заходить.
   
— Работает! — возбужденно воскликнул он.
   
Я прикрыл за собой дверь, и он подвел меня к столу, на котором стояли ряды колб, пробирок и горелок на угольном газу. Сим гордо улыбнулся и продемонстрировал мне низенькую плоскую баночку, в каких обычно держат грим или румяна.
   
— Покажешь? — спросил я.
   
Симмон разжег горелку, и пламя веером ударило в дно плоской железной сковородки. Мы немного постояли, слушая, как оно шипит.
   
— А у меня башмаки новые! — между делом сказал Сим, задирая ногу повыше.
   
— Отличные башмаки, — машинально сказал я, потом спохватился и наклонился поближе. — Они что, подкованные? — удивился я.
   
Он кровожадно усмехнулся. Я расхохотался.
   
Сковородка нагрелась, Сим открыл баночку и обмакнул кончик пальца в прозрачное вещество внутри. А потом величественным жестом поднял руку и уперся пальцем в раскаленное дно сковородки.
   
Меня передернуло. Сим самодовольно улыбнулся и еще немного постоял так, прежде чем отвести палец.
   
— Невероятно, — сказал я. — Вы, ребята, творите безумные вещи. Тепловой щит!
   
— Нет, — серьезно возразил Сим. — Это совершенно неверный образ мыслей. Это не щит. И не изоляция. Это все равно что лишний слой кожи, который выгорает прежде, чем твоей настоящей коже станет горячо.
   
— Ну да, как будто у тебя руки мокрые, — сказал я.
   
Сим снова покачал головой.
   
— Да нет, вода проводит тепло. А это вещество — нет.
   
— Значит, это изоляция.
   
— Короче! — вышел из себя Сим. — Заткнись и слушай! Это алхимия. Ты в ней ничего не смыслишь.
   
Я примирительно помахал рукой.
   
— Да знаю, знаю!
   
— Нет уж, скажи это вслух! Говори: «Я ничего не смыслю в алхимии».
   
Я насупился.
   
— Алхимия — это не просто химия с кое-какими дополнительными особенностями, — сказал он. — А это значит, что, если ты не выслушаешь меня, ты сделаешь собственные выводы, и это будет смертельная ошибка. В самом деле смертельная.
   
Я набрал воздуху в грудь и с шумом выдохнул.
   
— Ну ладно. Объясняй.
   
— Наносить ее надо быстро, — сказал Сим. — У тебя будет примерно десять секунд на то, чтобы равномерно размазать ее по рукам и предплечьям. Стереться она не может, но, если слишком сильно чесать руки, слой может истончиться. К лицу вообще не прикасайся. Глаза не три. В носу не ковыряйся. Ногти не грызи. Она вроде как ядовитая.
   
— Вроде как? — переспросил я.
   
Он не ответил и поднял палец, которым тыкал в раскаленную сковороду.
   
— И это не латные перчатки. Как только она подвергается воздействию жара, она начинает выгорать.
   
— А вони не будет? — спросил я. — Чего-то такого, что может выдать ее присутствие.
   
— Нет. На самом деле она не выгорает. Просто разлагается.
   
— Разлагается? На что?
   
— На компоненты, — буркнул Симмон. — Она разлагается на сложные компоненты, но тебе этого не понять, потому что ты ничего не смыслишь в алхимии.
   
— А дышать этим не опасно? — спросил я.
   
— Не опасно. Иначе бы я ее тебе не дал. Это старинная формула. Испытанная и проверенная. Так вот: поскольку тепла она не проводит, твоим рукам сначала будет нормально, а потом сразу очень горячо.
   
Он многозначительно взглянул на меня.
   
— Так что очень рекомендую перестать хвататься за горячее до того, как вся она выгорит.
   
— А как определить, когда она выгорит?
   
— Никак, — коротко ответил Сим. — Потому я и советую воспользоваться чем-нибудь другим, а не голыми руками.
   
— Чудесно!
   
— При контакте с алкоголем она превращается в кислоту. Но довольно слабую. Ты вполне успеешь ее смыть. А вот если смешать ее с большим количеством воды — скажем, сто к одному, — она становится горючей.
   
— А если туда нассать, она превратится в сладкую конфетку? — расхохотался я. — Ты что, побился об заклад с Вилемом, сколько чуши я способен скушать? Ни одно вещество не становится горючим, если смешать его с водой!
   
Глаза Сима упрямо прищурились. Он протянул мне пустой тигель.
   
— Ладно! Набери сюда воды.
   
По-прежнему улыбаясь, я подошел к баку с водой в углу комнаты. Бак был такой же, какие стояли у нас в артной. Для артефакции тоже необходима чистая вода, особенно когда смешиваешь глины или закаливаешь металлы, которые нельзя подвергнуть загрязнению.
   
Я плеснул в тигель воды и принес его Симу. Он окунул туда палец, поболтал и выплеснул воду на раскаленную сковородку.
   
Столб оранжевого пламени взметнулся фута на три, потом пламя выгорело и угасло. Сим с легким звоном поставил тигель на стол и пристально посмотрел на меня.
   
— Скажи это вслух!
   
Я потупился.
   
— Я ничего не смыслю в алхимии.
   
Сим с довольным видом кивнул и снова повернулся к столу.
   
— Вот так-то! — сказал он. — А теперь повторим все сначала.
  
  
   
    
ГЛАВА 32
    
КРОВЬ И ПЕПЕЛ
   
   
Под ногами шуршали листья. Я шагал по лесу к северу от Университета. Бледного лунного света, пробивающегося сквозь голые ветви, было недостаточно, чтобы видеть как следует, но я за последний оборот ходил этим путем уже несколько раз и выучил дорогу наизусть. Запах костра я почуял задолго до того, как услышал голоса и увидел пламя сквозь стволы.
   
Это была даже не поляна, так, незаметный пятачок, притулившийся за выступом скалы. Несколько валунов и ствол поваленного дерева служили импровизированными скамейками. Яму для костра я выкопал сам несколько дней тому назад. Она была в полметра глубиной и два в поперечнике. Костерок, пылавший на ее дне, казался совсем крохотным.
   
Все были уже на месте. Мола с Фелой сидели на бревне. Вилем пристроился на валуне. Сим сидел прямо на земле, скрестив ноги и вороша костер палкой.
   
Когда я появился из леса, Вилем поднял голову. В пляшущем свете костра его глаза выглядели черными и запавшими. Они с Симом бдели надо мной уже почти два оборота.
   
— Опаздываешь! — сказал он.
   
Сим задрал голову, чтобы посмотреть на меня. Он жизнерадостно улыбался, как всегда, но и на его лице тоже были заметны признаки утомления.
   
— Доделал? — возбужденно спросил он.
   
Я кивнул. Расстегнув манжет рубашки, я закатал рукав и показал железный диск величиной чуть больше пенни Содружества. Диск был исписан крохотными рунами и покрыт золотом. Мой новенький грэм. Он был привязан к внутренней стороне предплечья парой кожаных шнурков.
   
Мои друзья разразились радостными возгласами.
   
— Интересный способ его носить, — сказала Мола. — Стильно смотрится, все равно как на разбойнике из варваров.
   
— Он лучше всего действует при непосредственном контакте с телом, — объяснил я. — И при этом мне нужно, чтобы его было незаметно, мне же не полагается знать, как его делать.
   
— Стильно и практично, — уточнила Мола.
   
Симмон подошел ко мне, посмотрел на грэм, протянул руку, чтобы его потрогать.
   
— Надо же, какой маленький… ой-ей-ей! — вскричал Сим, отскочил назад и затряс рукой. — Черное проклятье! — смущенно выпалил он. — Извини. Я просто от неожиданности.
   
— Кист и крайле! — выругался я. У меня и у самого сердце запрыгало. — В чем дело?
   
— Ты когда-нибудь дотрагивался до гильдера? — спросил Сим. — Ну, тех, которые выдают в знак того, что ты полноправный арканист?
   
Я кивнул.
   
— Да, он вроде как зудит. У меня сразу рука онемела, как будто я ее отлежал.
   
Сим кивнул на мой грэм и еще раз тряхнул рукой.
   
— Ну вот, и он на ощупь такой же. Я этого не ожидал.
   
— А я и не знал, что гильдеры действуют и как грэмы тоже, — сказал я. — Хотя это логично.
   
— А ты его проверял? — спросил Вилем.
   
Я покачал головой.
   
— Мне показалось странным проверять его самому, — признался я.
   
— Ты хочешь, чтобы это сделал кто-то из нас? — рассмеялся Симмон. — Да, ты прав, это вполне нормально.
   
— Я еще подумал, что разумно будет иметь под рукой медика, — я кивнул в сторону Молы. — На всякий случай.
   
— Но я же не знала, что меня хотят видеть в качестве профессионала! — запротестовала Мола. — Я и чемоданчика своего не взяла.
   
— Да это и не потребуется, — сказал я, достал из кармана кубик симпатического воска и помахал им. — Ну, кто желает удостоиться этой чести?
   
Воцарилась тишина. Потом Фела протянула руку.
   
— Куклу сделать я берусь, но булавкой в нее тыкать не буду!
   
— Вхената! — сказал Вилем.
   
Симмон пожал плечами.
   
— Ну, ладно, наверно, придется мне…
   
Я протянул воск Феле, и она принялась разминать его в руках.
   
— Ты что, хочешь использовать волосы или кровь? — негромко спросила она.
   
— И то и другое, — ответил я, стараясь не выказывать нарастающей тревоги. — Мне нужно быть абсолютно уверенным в нем, иначе я не смогу спать по ночам.
   
Я достал шляпную булавку, кольнул себя в тыльную сторону кисти и стал смотреть, как растет яркая бусинка крови.
   
— Не выйдет, — сказала Фела, по-прежнему разминая воск пальцами. — Кровь в воск не впитывается. Она просто выдавится наружу, и все.
   
— А ты откуда знаешь, а? — спросил Симмон насмешливо, но не без опаски.
   
Фела вспыхнула, слегка опустила голову, длинные волосы водопадом упали у нее с плеча.
   
— Я свечки делала. Когда делаешь цветные свечки, нельзя брать краску на водной основе. Либо порошковый пигмент, либо масляную. Тут вся проблема в растворимости. Полярное и неполярное выравнивание.
   
— Вот за что люблю Университет! — сказал Сим Вилему, сидящему по ту сторону костра. — Образованные женщины намного привлекательнее.
   
— Была бы рада сказать то же самое, — сухо заметила Мола. — Но, к сожалению, никогда не встречала образованных мужчин.
   
Я наклонился, взял из костровой ямы щепотку пепла и посыпал им тыльную сторону кисти. Пепел впитал кровь.
   
— Да, так должно получиться.
   
— «Эта плоть кончается, в пепел возвращается!» — торжественно процитировал Вилем, потом обернулся к Симмону. — Так ведь сказано в твоей священной книге?
   
— Вообще-то она не моя, — возразил Симмон. — Ну да, примерно так. «Все в пепел возвращается, и эта плоть кончается».
   
— Чего это вы такие веселые? — сухо поинтересовалась Мола.
   
— У меня голова идет кругом, как подумаю, что сегодня ночью я высплюсь, — сказал Вилем. — Все остальное — просто кофе с пирожным.
   
Фела протянула мне лепешку размятого воска, и я вдавил в него влажный пепел. Она снова скатала воск и принялась лепить. Ее ловкие пальцы в несколько движений вылепили человекоподобную куклу. Фела показала ее всем присутствующим.
   
— У Квоута голова гораздо больше! — заметил Симмон со своей мальчишеской ухмылкой.
   
— У меня еще и гениталии имеются, — сказал я, взяв у Фелы куклу и прилепив ей на голову свой волосок. — Но начиная с определенного момента реализм становится непродуктивен.
   
Я подошел к Симу и вручил ему фигурку и длинную шляпную булавку.
   
Он взял их в руки, нервно переводя взгляд с одной на другую.
   
— Ты уверен?
   
Я кивнул.
   
— Ну ладно…
   
Сим перевел дух, расправил плечи и сосредоточенно нахмурился, уставившись на куклу.
   
Я завизжал и скорчился, схватившись за ногу.
   
Фела ахнула. Вилем вскочил на ноги. Симмон испуганно вытаращил глаза и развел руки с куклой и булавкой как можно дальше. Он испуганно озирался.
   
— Я… я даже не…
   
Я выпрямился, одернул рубашку.
   
— Я просто тренировался, — объяснил я. — Визг вышел не слишком девчачий?
   
Симмон облегченно обмяк.
   
— Пропади ты пропадом! — сказал он с облегчением и рассмеялся. — Сволочь ты! Какого черта! Это не смешно!
   
И, все еще нервно хихикая, принялся вытирать пот со лба.
   
Вилем что-то пробормотал на сиару и вернулся на прежнее место.
   
— Вы трое — все равно что бродячий цирк! — заметила Мола.
   
Симмон перевел дух. Он снова расправил плечи и поднял руки с куклой и булавкой. Рука у него дрожала.
   
— Тейлу на тебя! — сказал он. — Ты меня перепугал. Я теперь не смогу этого сделать.
   
— Ох, ради любви Господней! — Мола встала, обошла костер и подошла к Симмону. — Давай сюда.
   
Она взяла фигурку и булавку, обернулась и посмотрела мне в глаза.
   
— Ты готов?
   
— Секундочку…
   
После двух оборотов непрерывного бдения убрать алар, защищавший меня все это время, было все равно что разжать руку, которой ты слишком долго за что-то держался.
   
Через некоторое время я потряс головой. Без алара я чувствовал себя странно. Почти голым.
   
— Ладно, не тяни. Только коли лучше в ногу, на всякий случай.
   
Мола помедлила, пробормотала связывание и воткнула булавку в ногу куклы.
   
Тишина. Все неподвижно уставились на меня.
   
Я ничего не почувствовал.
   
— Все нормально, — сказал я. Все перевели дух. Я с любопытством взглянул на Молу. — Это правда было все, на что ты способна?
   
— Нет, — честно ответила Мола, вытащила булавку из куклы, опустилась на колени и сунула булавку в огонь. — Это была проба вполсилы. Мне не хотелось снова услышать твой девчачий визг.
   
Она вынула булавку из огня и поднялась на ноги.
   
— На этот раз попробую всерьез.
   
Она занесла булавку над куклой и взглянула на меня.
   
— Готов?
   
Я кивнул. Она на миг зажмурилась, потом пробормотала связывание и вонзила раскаленную булавку в ногу куклы. Грэм, прилегающий к моей руке, похолодел, и я ощутил слабое давление на икру, как будто пальцем ткнули. Я посмотрел вниз, чтобы убедиться, что Симмону не вздумалось мне отомстить и он не тычет в меня палкой.
   
Поскольку я отвел взгляд, я не видел, что Мола сделала потом, но я почувствовал еще три тупых толчка, по одному в обе руки, и еще один — в толстую мышцу над коленом. Грэм похолодел еще сильнее.
   
Потом я услышал, как ахнула Фела, и как раз успел поднять голову, чтобы увидеть, как Мола, с мрачным и решительным лицом, пробормотав еще одно связывание, бросает фигурку в самый огонь.
   
Когда восковая куколка взлетела в воздух, Симмон испуганно вскрикнул. Вилем снова вскочил на ноги и едва не бросился на Молу, но остановить ее он бы все равно не успел.
   
Куколка упала в раскаленные уголья, взметнув фонтан искр. Грэм у меня на руке сделался обжигающе-холодным. Я рассмеялся как безумный. Все обернулись и уставились на меня. На лицах отразилась разная степень ужаса и изумления.
   
— Да все в порядке, — сказал я. — Просто ощущение странное. Как будто на тебя дует сильный теплый ветер.
   
Грэм стал совсем ледяным, потом странное ощущение исчезло: кукла расплавилась, уничтожив симпатическую связь. Воск начал гореть, пламя вспыхнуло ярче.
   
— Не больно было? — с тревогой спросил Симмон.
   
— Ни капельки, — сказал я.
   
— Ну, на большее я не способна, — сказала Мола. — Точнее, я бы могла, но для этого мне потребовалось бы пламя как в горне.
   
— А ведь она эл'те! — удовлетворенно сказал Симмон. — Могу поручиться, что как симпатист она втрое сильнее Амброза.
   
— По меньшей мере втрое, — сказал я. — Однако если кто-то и способен вылезти из кожи вон, чтобы отыскать горящий горн, так это Амброз. И грэм тоже можно пересилить, если подвергнуть его слишком мощному воздействию.
   
— Так, значит, завтра делаем все как договорились? — спросила Мола.
   
Я кивнул.
   
— Лучше перестраховаться, чем потом пожалеть.
   
Симмон потыкал палкой в костер, в то место, куда упала кукла.
   
— Если Мола сделала все, на что способна, а тебе как с гуся вода, значит, ты, наверно, и Деви сможешь противостоять. Это дает тебе возможность для маневра.
   
Повисла короткая пауза. Я затаил дыхание, надеясь, что Фела с Молой не обратят внимания на его замечание.
   
Мола посмотрела на меня, приподняв бровь.
   
— Деви?
   
Я злобно уставился на Симмона. Тот ответил мне жалостным взглядом собаки, которая ждет пинка.
   
— Ну да, я занял денег у некой гелет по имени Деви, — ответил я, надеясь, что ее это удовлетворит.
   
Но Мола не отвела взгляда.
   
— И?
   
Я вздохнул. В другое время я предпочел бы увильнуть от ответа, но Мола была очень упорная в таких вопросах, а мне очень нужна была ее помощь завтра.
   
— Деви раньше была членом арканума, — сказал я. — И я в начале четверти дал ей немного своей крови в качестве залога. Когда Амброз принялся меня атаковать, я сделал ошибочные выводы и обвинил ее в том, что она наводит на меня порчу. После этого наши отношения испортились.
   
Мола с Фелой переглянулись.
   
— А ты, я смотрю, делаешь все, чтобы твоя жизнь была нескучной, а? — заметила Мола.
   
— Ну я же уже признал, что это была ошибка! — раздраженно ответил я. — Чего вам еще от меня надо?
   
— Расплатиться-то ты с ней сумеешь? — вмешалась Фела, пока мы с Молой не перегрызлись.
   
— Честно говоря, не знаю, — признался я. — Если мне повезет и я подольше просижу ночами в артной, то, возможно, к концу четверти и наскребу нужную сумму.
   
Я не сказал им всей правды. С Деви я, может быть, еще и расплачусь, но вот на плату за обучение мне точно не заработать. Мне не хотелось портить им настроение известием о том, что Амброз все-таки победил. Заставив меня потратить столько времени на изготовление грэма, он фактически выжил меня из Университета.
   
Фела склонила голову набок.
   
— А что будет, если ты не сумеешь с ней расплатиться?
   
— Ничего хорошего, — мрачно ответил Вилем. — Ее не зря прозвали Деви-Демоница.
   
— Даже не знаю, — сказал я. — Она может продать мою кровь. Она говорила, что знает человека, который хотел бы ее купить.
   
— Этого она не сделает, я уверена, — сказала Фела.
   
— Ну, я бы ее понял, — сказал я. — Я знал, во что ввязываюсь, когда заключал эту сделку.
   
— Но она…
   
— Так уж устроен мир, — твердо сказал я, не желая задерживаться на этой теме дольше необходимого. Я хотел, чтобы вечер завершился на радостной ноте. — Лично я сейчас больше всего хочу как следует выспаться в своей собственной постели.
   
Я огляделся. Вил с Симом устало кивнули.
   
— Короче, всем до завтра. Смотрите не опаздывайте!
   * * *
   
В ту ночь я наслаждался роскошью своей узкой постели в тесной каморке. В какой-то момент меня разбудило прикосновение холодного металла к коже. Я улыбнулся, повернулся на другой бок и снова провалился в блаженный сон.
  
  
   
    
ГЛАВА 33
    
ОГОНЬ
   
   
На следующий вечер я старательно собрал свой дорожный мешок, опасаясь забыть что-нибудь нужное. Я в третий раз все перепроверял, когда в дверь постучали.
   
Открыв, я увидел запыхавшегося мальчишку лет десяти. Увидев мою шевелюру, он вздохнул с облегчением.
   
— Вы Коат, да?
   
— Квоут, — поправил я. — Да, он самый.
   
— Вам письмо.
   
Он сунул руку в карман и добыл обтрепанный клочок бумаги.
   
Я протянул было руку, но мальчишка попятился и мотнул головой.
   
— Дама обещала, что вы мне дадите йоту за труды!
   
— Это вряд ли, — сказал я, протягивая руку. — Покажи сперва записку. Если она действительно для меня, я тебе дам полпенни.
   
Мальчишка насупился и нехотя отдал письмо.
   
Оно даже не было запечатано, просто сложено вчетверо и слегка отсырело вдобавок. Глядя на вспотевшего мальчишку я догадывался почему.
   
Письмо гласило:
   
    
«Квоут,
    
Не будешь ли ты столь любезен пожаловать сегодня на ужин? Мне тебя не хватало. У меня замечательные новости! Жду тебя в „Быке и бочонке“ после пятого колокола.
    Искренне твоя,
    Денна.
   
   
    
Пстскр. Я обещала мальчику полпенни».
   
   
— После пятого колокола? — переспросил я. — Обугленные руки Господни! Где ж тебя носило? Уже давно шестой пробил!
   
— А я чо, виноват, что ли? — огрызнулся он, глядя на меня исподлобья. — Я уж искал-искал! Она говорит, отнеси, мол, к Якерю. Коуту у Якеря на том берегу. А оно вовсе даже и не на пристани. И никаких якерей на вывеске нету. Как я его, спрашивается, найду?
   
— Спросить надо было! — рявкнул я. — Черное проклятье, малый, ты что, совсем тупой, что ли?
   
Я с трудом подавил искреннее желание его придушить и перевел дух.
   
Я посмотрел в окно. На улице темнело. Меньше чем через полчаса мои друзья соберутся в лесу, у костровой ямы. Тащиться в Имре было совершенно некогда.
   
— Ладно, — сказал я настолько спокойно, насколько мог. Добыл огрызок карандаша и нацарапал на оборотной стороне записки:
   
    
«Денна,
    
Я ужасно извиняюсь. Твой гонец отыскал меня уже после шестого колокола. Парень туп, как бревно.
    
Мне тебя тоже очень не хватало, и я готов встретиться с тобой завтра в любое время дня или ночи. Пришли обратно мальчишку с ответом, когда и как.
    Твой всей душой,
    Квоут.
   
   
    
Пстскр. Если малый попытается вытянуть из тебя еще денег, дай ему по уху. Деньги он получит, когда принесет твой ответ к Анкеру — если, конечно, не напутает и не съест письмо по дороге».
   
   
Я снова сложил записку и запечатал ее размякшим свечным воском.
   
Потом ощупал свой кошелек. За последний месяц я мало-помалу спалил два лишних таланта, занятых у Деви. Я расшвыривал деньги на такие роскошества, как бинты, кофе и материалы для сегодняшнего предприятия.
   
В результате все, что у меня осталось, — это четыре пенни и одинокий шим. Я вскинул мешок на плечо и махнул мальчишке, чтобы он шел за мной вниз.
   
Я кивнул Анкеру, стоящему за стойкой, потом обернулся к мальчишке.
   
— Значит, так, — сказал я. — Ты все напутал и пришел сюда слишком поздно, но я даю тебе возможность все исправить.
   
Я достал три пенни и показал их ему.
   
— Ступай обратно в «Быка и бочонок», отыщи женщину, которая тебя прислала, и отдай это ей.
   
Я протянул ему записку.
   
— Она пришлет ответ. Принесешь его сюда и отдашь ему, — я указал на Анкера. — И он отдаст тебе деньги.
   
— Чо я, дурак, что ли? — сказал парень. — Отдайте сперва мои полпенни!
   
— Я тоже не дурак, знаешь ли, — сказал я. — Принесешь сюда ее ответ — получишь целых три пенни.
   
Он зыркнул на меня исподлобья, потом угрюмо кивнул. Я отдал ему записку, и он выбежал за дверь.
   
— Малый, похоже, не очень-то хорошо соображает, — заметил Анкер.
   
— Да он бестолковый как баран, — сказал я. — Я бы не стал ему это поручать, но он хотя бы знает ее в лицо.
   
Я вздохнул и положил на стойку три пенни.
   
— Окажите мне услугу: прочитайте сначала записку, чтобы убедиться, что мальчишка не пытается меня надуть.
   
Анкер взглянул на меня несколько смущенно.
   
— А что, если письмо окажется… э-э… чересчур личное?
   
— Тогда я спляшу веселую джигу, — сказал я. — Но, между нами говоря, мне в это не очень-то верится.
   * * *
   
К тому времени, когда я вошел в лес, солнце село. Вилем был уже на месте. Он разводил в большой яме костер. Мы минут пятнадцать трудились вместе, собирая дрова для большого костра, который должен был гореть несколько часов.
   
Несколько минут спустя появился Симмон, волоча большой сухой сук. Мы втроем разломали его на мелкие части и нервно болтали о том о сем, пока из леса не появилась Фела.
   
Ее длинные волосы были собраны в прическу, выставляющую напоказ ее стройную шею и плечи. Глаза у нее были подведены темным, губы чуть ярче, чем обычно. Длинное черное платье обтягивало тонкую талию и округлые бедра. Кроме того, оно выставляло напоказ самые потрясающие груди, какие мне приходилось видеть за свою недолгую жизнь.
   
Мы все уставились на нее, но только Симмон осмелился глазеть на нее открыто.
   
— Ух ты-ы! — сказал он. — Ну, в смысле я всегда знал, что ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел. Но я не думал, что ты можешь быть еще красивее.
   
Он расхохотался своим мальчишеским смехом и указал на нее обеими руками.
   
— Подумать только! Ты невероятно прекрасна!
   
Фела вспыхнула и потупилась. Она явно была польщена.
   
— У тебя сегодня самая трудная роль, — сказал я ей. — Мне очень не хочется тебя об этом просить, но…
   
— Но ты единственная действительно неотразимая женщина, которую мы знаем, — перебил меня Симмон. — Наш запасной план был нарядить женщиной Вилема. Но этого никому не хотелось.
   
Вилем кивнул.
   
— Согласен.
   
— Только ради тебя! — насмешливо улыбнулась Фела. — Но когда я говорила, что обязана тебе услугой, я никак не думала, что ты попросишь меня назначить свидание другому мужчине!
   
Ее улыбка получилась не очень веселой.
   
— Тем более Амброзу.
   
— Ну, тебе надо его отвлечь всего на пару часов. Попробуй заманить его в Имре, если получится, но, в принципе, сойдет любой вариант не ближе ста метров от «Пони».
   
Фела вздохнула.
   
— Ну, хоть поужинаю!
   
Она взглянула на Симмона.
   
— Хорошие у тебя башмаки!
   
— Новенькие! — ухмыльнулся Симмон.
   
Я услышал приближающиеся шаги и обернулся. Пока что из всех нас не было только Молы, но вместе с шагами слышались голоса. Я заскрежетал зубами. Наверняка парочка молодых любовников решила воспользоваться теплой не по сезону погодой…
   
Нельзя, чтобы нас видели вместе, по крайней мере сегодня. Это вызовет слишком много вопросов. Я как раз собирался броситься навстречу, чтобы их перехватить, когда узнал голос Молы.
   
— Ты уж постой, подожди тут, пока я все объясню, — говорила она. — Пожалуйста. Постой и подожди. Так будет гораздо проще.
   
— Да пусть он устроит скандал на двенадцать цветов! — донесся из темноты знакомый женский голос. — Пусть хоть печенку свою выхаркает, мне плевать!
   
Это меня остановило. Второй голос был мне знаком, только я никак не мог вспомнить, кому он принадлежит.
   
Из-за деревьев появилась Мола. Рядом с ней шагала хрупкая девушка с короткими рыжеватыми волосами. Деви.
   
Я застыл, ошеломленный. Мола подошла ближе, успокаивающе вытянула руки и поспешно заговорила:
   
— Квоут, мы с Деви уже давно знакомы. Она мне объясняла, что к чему, давным-давно, когда я была тут новенькой. Еще до того, как ее… как она ушла.
   
— До того, как меня исключили! — гордо поправила Деви. — Я этого не стыжусь!
   
Мола торопливо продолжала:
   
— После того, что ты вчера говорил… Мне показалось, вы друг друга просто не поняли. И когда я зашла к ней и обо всем расспросила… — Мола пожала плечами. — В общем, мало-помалу все стало ясно. Она вызвалась помочь.
   
— Я хочу себе кусочек Амброза, — сказала Деви. Когда она произнесла его имя, в ее голосе послышалась холодная ярость. — Так что я тут, можно сказать, случайно.
   
Вилем откашлялся.
   
— Правильно ли будет предположить, что…
   
— Он бьет своих шлюх, — резко перебила его Деви. — Если бы я могла убить этого надменного ублюдка так, чтобы это сошло мне с рук, я бы это сделала много лет назад.
   
Она посмотрела на Вилема в упор.
   
— Да, мы были знакомы. Нет, это не твое дело. Этого тебе достаточно?
   
Повисла напряженная тишина. Вилем сделал каменное лицо и кивнул.
   
Деви повернулась и уставилась на меня. Я коротко поклонился.
   
— Деви, — сказал я, — прошу прощения.
   
Она удивленно заморгала.
   
— Ну надо же! Разрази меня гром! — сказала она ехидно. — Возможно, у тебя в башке даже имеются кое-какие мозги?
   
— Я думал, что тебе нельзя доверять, — сказал я. — Я был не прав. Я сожалею. Это был не самый разумный поступок в моей жизни.
   
Некоторое время она пристально смотрела на меня.
   
— Мы не друзья, — отрывисто сказала она. Ее тон по-прежнему оставался ледяным. — Но если ты останешься жив, мы с тобой побеседуем.
   
Потом Деви отвела от меня глаза, и ее лицо смягчилось.
   
— Фела, малышка!
   
Она обошла меня и крепко обняла Фелу.
   
— Как же ты выросла-то!
   
Она отступила на шаг и, держа Фелу на расстоянии вытянутой руки, восхищенно окинула ее взглядом.
   
— Бог мой, ты выглядишь совершенно как модеганская шлюха с десятью нашивками! Он будет в восторге.
   
Фела улыбнулась и повернулась на месте, взмахнув подолом юбки.
   
— Приятно все-таки иметь повод время от времени наряжаться!
   
— Ну, ты могла бы наряжаться и без повода, — возразила Деви. — И для мужиков получше Амброза.
   
— Да мне все как-то не до того. Я уже разучилась прихорашиваться. У меня ушло не меньше часа на то, чтобы вспомнить, как делать прическу. Замечания будут?
   
Она вытянула руки по швам и принялась медленно поворачиваться на месте.
   
Деви смерила ее оценивающим взглядом.
   
— Да ты и так выглядишь лучше, чем он того заслуживает. Но на тебе же ничего нет. Хоть бы какую-нибудь блестяшку надела!
   
Фела взглянула на свои руки.
   
— Кольца с перчатками не смотрятся, — сказала она. — А больше у меня нет ничего, что бы подходило к этому платью.
   
— Ладно, держи.
   
Деви склонила голову и сунула руки в волосы, сначала с одной стороны, потом с другой. И подступила вплотную к Феле.
   
— Господи, ну ты и вымахала! Наклонись-ка.
   
Когда Фела снова выпрямилась, в ушах у нее блестели сережки, раскачиваясь и вспыхивая в свете костра.
   
Деви отступила на шаг и возмущенно фыркнула.
   
— Ну конечно, на тебе они выглядят лучше!
   
Она раздраженно покачала головой.
   
— Боже милосердный, женщина! Будь у меня такие сиськи, как у тебя, я бы давно уже завоевала полмира!
   
— Я бы тоже не отказался! — восторженно выпалил Сим.
   
Вилем заржал, потом закрыл лицо руками и отступил подальше от Сима, тряся головой и изо всех сил делая вид, будто знать не знает этого типа.
   
Деви взглянула на беззастенчивую мальчишескую улыбку Сима и снова перевела взгляд на Фелу.
   
— Это что за идиот?
   
Я перехватил взгляд Молы и поманил ее в сторону, чтобы поговорить с ней наедине.
   
— Тебе не обязательно было это делать, но все равно спасибо тебе. Для меня большое облегчение — знать, что она ничего против меня не затевает.
   
— Ты на это особо не рассчитывай, — мрачно возразила Мола. — Я еще никогда не видела, чтобы она была так зла. Мне просто обидно было, что вы с ней поссорились. Вы ведь ужасно похожи.
   
Я бросил взгляд на ту сторону костровой ямы, где Вил с Симом с опаской приближались к Деви и Феле.
   
— Я о тебе много слышал, — говорил Вилем, глядя на Деви. — Но я думал, ты должна быть выше ростом.
   
— Интересно, как это у тебя получается? — сухо осведомилась Деви. — Думать в смысле?
   
Я помахал руками, чтобы привлечь всеобщее внимание.
   
— Поздно уже, — напомнил я. — Пора по местам!
   
Фела кивнула.
   
— Я хочу прийти туда пораньше, просто на всякий случай.
   
Она нервно поправила перчатки.
   
— Ну, пожелайте мне удачи!