1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 

– Вот досада! Я думаю, что за непобедимый храбрец здесь появился, а это, оказывается, какой-то сморчок!

– Ничего ты не смыслишь, мерзавец! – отвечал с улыбкой Сунь У-кун. – Ростом я, конечно, мал, но стоит тебе ударить меня своими вилами разок по голове, и я сразу вырасту до шести чи.

– Ну, раз ты такой твердоголовый, испробуй моих вил! – крикнул волшебник.

Но Великий Мудрец продолжал стоять, не проявляя никакого страха. Тогда волшебник размахнулся и хватил его вилами по голове. Сунь У-кун слегка покачнулся и сразу же увеличился на шесть чи, став ростом в один чжан.

– Сунь У-кун! – воскликнул изумленный волшебник, убирая вилы. – Как смеешь ты в моем присутствии прибегать к способу превращения для защиты своего тела?! Не трать зря времени! Ступай лучше сюда, померяемся силами.

– Эх ты щенок! – смеясь сказал Сунь У-кун. – Недаром говорится: «Когда хотят пощадить, руки не поднимают. А уж если поднял руку, пощады быть не может». У дедушки твоего рука чересчур тяжела, боюсь, ты не вынесешь и одного моего удара!

Но разве могло что-нибудь остановить волшебника! Он размахнулся, нацелив вилы прямо в грудь Сунь У-куна. Но Великий Мудрец никогда не терялся и умел найти выход из любого положения. Он выставил свой посох, ловким приемом отпарировал удар и в свою очередь нанес удар противнику по голове. И вот у пещеры Желтого ветра начался бой.

Великий гнев обоих охватил,
Их пыл с ударом каждым разрастался,
Один за гибель Авангарда мстил,
Другой за жизнь учителя сражался.
Волшебный посох на расправу скор,
Но грабли отбивают нападенье,
Один из них – защитник местных гор,
Другой – хранит буддийское ученье.
Так два богатыря в бою сошлись,
И бьются в тучах пыли, ввысь летящей,
Сверкает обод посоха, лучист,
Стальные грабли остры и блестящи.
Здесь участь неизбежная грозит
Не медля увидать владыку ада,
Тому, кто вмиг удар не отразит
Иль нанесет удар не так, как надо;
Но каждый веру в свой успех имел
И полагал, что враг ему не равен,
И трудно разобраться – кто был цел,
А кто в смертельной схватке этой ранен.
Раз тридцать схватывались противники, но все еще нельзя было сказать, кто победит. Сунь У-кун, желая во что бы то ни стало одолеть своего врага, применил один из многих волшебных способов, которыми он обладал. Выдернув у себя пучок шерсти и пожевав его во рту, он выплюнул его и крикнул: «Изменяйся!» В тот же миг появилось более ста Сунь У-кунов. Все они были одеты, как и он сам, и у каждого был железный посох в руках. Они плотным кольцом окружили волшебника. А тот, перепуганный, решил применить один из известных ему способов и, быстро повернувшись лицом к юго-востоку, трижды раскрыл рот и с силой выдохнул из себя воздух. В тот же миг подул Желтый ветер.

Это был ветер неимоверной силы.

Когда завыл холодный ветер грубо,
Земля и небо изменились сразу,
Он ввысь взметнул, сворачивая в клубы
Пыль желтую, чуть видимую глазу.
Гора тот ветер не остановила,
Лишь сосны вековые поломались,
Бурлила Хуанхэ, и тучи ила
Со дна в воде кипящей поднимались.
И на Сянцзяне ветром образован
Прибой необычайный и жестокий,
На необъятном небе бирюзовом
Треща шатались звездные чертоги;
Вопль пятисот святых подхвачен эхом,
И страх велик среди небесных стражей;
Манджутра[9] в небе сумрачном проехал
На льве, заросшем черной шерстью страшной,
И слон Пусяня скрылся, – не способна
Найти его была толпа конюших;
Слетели с мулов расписные седла,
И строгий строй небесных войск нарушен.
Ураган, вызванный волшебником, развеял созданные Сунь У-куном существа, и они завертелись в воздухе, словно ось в колесе. Где уж тут было действовать посохом, они не знали, как удержаться в воздухе.

Тогда Сунь У-кун встряхнулся, вставил пучок шерсти на прежнее место и, взмахнув посохом, ринулся на противника. Тут волшебник снова дунул прямо в лицо Сунь У-куну, и поднялся такой бешеный ветер, что Сунь У-кун был вынужден зажмурить свои огненные глаза и никак не мог раскрыть их снова. Это лишило его возможности действовать посохом, и он потерпел поражение. Мы не будем сейчас распространяться о том, как волшебник прекратил действие ветра и возвратился к себе в пещеру. Вернемся лучше к Чжу Ба-цзе. Когда начался ураган, окутавший всю вселенную мраком, он взял вещи и повел коня в ущелье. Там он сел и, опустив голову не смея даже открыть глаз, читал буддийские псалмы и давал обеты. Что сталось с Сунь У-куном, который отправился драться с врагом, ему было неизвестно, не знал он также, жив ли учитель.

И вот, в то время как он сидел, погруженный в свои думы, ветер стих, и небо прояснилось. У пещеры все было тихо, оттуда не доносился барабанный бой и никаких признаков сражения не было. Чжу Ба-цзе не знал, что делать, он хотел было пойти к пещере, но боялся оставить без присмотра коня и вещи. И вот, стоя в нерешительности, он вдруг увидел Великого Мудреца, который с шумом и грохотом появился с западной стороны. Приветствуя его низким поклоном, Чжу Ба-цзе сказал:

– Дорогой брат! Ты откуда прибыл? Какой ужасный ветер!

– Беда! Беда! – с досадой махнул рукой Сунь У-кун. – За всю свою жизнь я еще ни разу не видел такого чудовищного ветра. Этот волшебник сначала ринулся на меня со стальными вилами, но после того как мы схватывались с ним раз тридцать, я применил свой волшебный способ и окружил его со всех сторон существами, подобными мне. Тогда он вызвал этот дьявольский ветер. Я едва удержался на ногах и мне пришлось покинуть поле боя. Это было настоящее наваждение, а не ветер! Я ведь тоже могу вызывать и ветер и дождь, но поднять такой ураган не в моих силах.

– А что, силен волшебник в военном искусстве, дорогой брат? – поинтересовался Чжу Ба-цзе.

– Да как будто ничего, – отвечал Сунь У-кун. – Он неплохо орудует своими вилами. В общем, силы у нас равны. Но против урагана, который он поднял, я устоять не мог.

– Как же нам спасти учителя? – спросил Чжу Ба-цзе.

– Ну, об этом мы еще успеем поговорить, а сейчас я хотел бы найти здесь лекаря, который полечил бы мне глаза.

– А что у тебя с глазами? – поинтересовался Чжу Ба-цзе.

– Да этот волшебник своим ураганом попортил мне глаза, и теперь как только подует ветер, так у меня слезы из глаз текут.

– О каком еще лекаре ты толкуешь, дорогой брат! Время позднее, а нам даже переночевать негде.

– Да ночлег найти – дело нетрудное, – сказал Сунь У-кун. – Я думаю, что волшебник не осмелится сейчас причинить какой-нибудь вред нашему учителю. Давай выйдем на дорогу, найдем какое-нибудь жилье и переночуем. А завтра утром вернемся сюда и расправимся с волшебником.

– Вот это дело! – обрадовался Чжу Ба-цзе.

Взяв вещи и ведя за собой коня, они вышли из ущелья. Стало быстро темнеть. Вдруг они услышали, что на южном склоне горы воет собака. Они остановились и впереди увидели усадьбу, в темноте мелькал свет фонаря. Не разбирая дороги, они двинулись прямо к усадьбе и вскоре очутились у ворот.

Не решаясь сразу войти во двор, они остановились и крикнули:

– Откройте, пожалуйста!

Тотчас же во двор вышел старик в сопровождении нескольких деревенских парней, которые держали в руках вилы, грабли и метелки.

– Кто там? Что за шум? – встревоженно спросил старик.

– Мы ученики святого Танского монаха из Китая, – почтительно кланяясь, сказал Сунь У-кун. – Держим путь на Запад. Здесь, в этих горах, Князь Желтого ветра похитил нашего учителя, и мы еще не успели выручить его. А так как время позднее, то мы и осмелились побеспокоить вас и попроситься на ночлег. Будьте милостивы, не откажите нам в нашей просьбе.

– Простите, что не успел встретить вас, – отвечая на поклоны, промолвил старик. – Здесь у нас людей почти не бывает, одни только облака разгуливают. Ну, мы и испугались, когда услышали шум у ворот. Подумали, уж не оборотни ли это, или злодеи какие-нибудь. Вот почему мы встретили вас так неприветливо Пожалуйста, заходите, почтенные монахи!

Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе вошли во внутренний двор, привязали коня и, поставив на землю вещи, сели и завели разговор.

Старик слуга подал чай. После чая подали несколько чашек каши из кунжутного семени. А когда трапеза была закончена, гостям приготовили постели.

– Спать нам вовсе не обязательно, – сказал Сунь У-кун. – Вы лучше скажите нам, добрый человек, нельзя ли здесь где-нибудь достать лекарства для глаз?

– А у кого из вас болят глаза? – спросил хозяин.

– Не станем обманывать вас, – сказал на это Сунь У-кун. – Мы, монахи, вообще не подвержены болезням. Поэтому и не знаем, как лечить глаза.

– Но если у вас не болят глаза, для чего вам лекарство? – удивился старик.

– Да вот сегодня, когда мы были у пещеры Желтого ветра, желая спасти нашего учителя, волшебник поднял такой бешеный ураган, что глазам стало больно. А теперь непрерывно текут слезы. Вот я и хотел найти какое-нибудь лекарство.

– Ах, боже мой, боже! – вздохнул старик. – Как ты, молодой монах, можешь рассказывать такие небылицы! Ветер, вызываемый Князем Желтого ветра, – страшная вещь. Его не сравнить ни с весенним, ни с осенним, ни с каким другим ветром…

– Это, вероятно, ветер, сжимающий мозг, – перебил его Чжу Ба-цзе, – а может быть, ветер бараньего уха, конопли или всесокрушающий ветер?

– Нет, нет, – возразил старик. – Он называется – «свя – щенный ветер с горы Самади».

– Что же это значит? – спросил Сунь У-кун.

И старик ответил:

– Этот ветер может окутать мраком всю вселенную; он может нагнать печаль даже на чертей; он так свиреп, что раскалывает камни и обрушивает вниз утесы; человек, встретивший такой ветер, – погибает. Да если бы вы встретились с этим ветром, – продолжал старик, – никакой надежды на спасение у вас быть не могло. Только бессмертные могут устоять против этого ветра.

– Вы не ошиблись! – воскликнул Сунь У-кун. – Мы сами хоть и не бессмертные, но зато наши младшие потомки бессмертны. Поэтому нас невозможно лишить жизни. А вот глаза от этого ветра у меня все же заболели.

– Так вот оно что! – сказал старик. – Таких людей мне еще не приходилось встречать. Никаких лекарств здесь не достанешь. Но от ветра и холода у меня тоже текут из глаз слезы и вот какой-то шутник оставил мне рецепт: «Мазь трех цветков и девяти плодов». Эта мазь может излечить любую болезнь глаз, пострадавших от ветра.

Услышав это, Сунь У-кун почтительно склонился перед хозяином и стал просить его:

– Будьте добры, дайте мне немного, я попробую, может быть, легче станет.

Старик согласился и пошел за мазью в другую комнату, где вынул небольшой флакон, сделанный из агата. Вернувшись с флаконом, он открыл его, макнул туда шпильку, помазал Сунь У-куну глаза и велел не открывать их до утра. Затем он приказал всем домашним уйти во внутреннее помещение и унес флакон.

Чжу Ба-цзе развязал узел и, приготовив постель, предложил Сунь У-куну лечь спать. Когда Сунь У-кун стал ощупью искать постель, Чжу-Ба-цзе рассмеялся:

– Где же ваш посох, учитель?

– Дурень ты толстобрюхий! – рассердился Сунь У-кун. – Лучше помог бы мне, ведь я ничего не вижу.

Наконец Дурень заснул. А Сунь У-кун долго еще ворочался на постели и уснул лишь когда наступила третья стража. Спали они крепко и проснулись, когда наступила пятая стража. Проснувшись, Сунь У-кун потер лицо и, широко раскрыв глаза, воскликнул:

– Замечательное лекарство! Я вижу даже лучше, чем раньше.

Осмотревшись, он вдруг обнаружил, что ни строений, ни ворот нет, вокруг стоят только старые акации и высокие ивы, а они с Чжу Ба-цзе лежат на зеленой траве среди осоки.

– Ты что, брат, кричишь? – проснувшись, спросил Чжу Ба-цзе.

– Открой глаза и посмотри, что делается, – сказал Сунь У-кун.

Дурень поднял голову и, не увидев ни дома, ни людей, моментально вскочил на ноги.

– А где же конь? – закричал он.

– А у дерева кто привязан, не конь, что ли?

– А грабли мои где?

– А что около тебя лежит?

– Вот вредный старик! – рассердился Чжу Ба-цзе. – Переселился и ни слова не сказал нам об этом. Мог бы хоть предупредить нас или оставить нам немного чаю и фруктов. Наверное скрывается почему-нибудь и, боясь как бы не узнал староста, решил бежать ночью. Но мы тоже хороши! – воскликнул он. – Спали как убитые! Как же это он перевез целый дом, а мы ничего не услышали?

– Да не ори ты, Дурень! – смеясь сказал Сунь У-кун. – Пойди прочитай, что написано на бумаге, которая приклеена к тому дереву.

Чжу Ба-цзе подошел к дереву и, сорвав бумагу, прочитал следующие строчки:

В этом жилище
Не обычный монах проживал,
Защищая закон,
Привлекал он страдальцев сюда,
Он лекарством мудреным
Больные глаза врачевал,
Колебаний не ведал
И был милосерден всегда!
– Этот дух очень силён, – сказал Сунь У-кун. – После того как он помог вернуть нам коня, я ни разу не вызывал его, а тут такое пустячное дело, и он решил показаться!

– Ты вот что, брат, – сказал Чжу Ба-цзе. – Не сердись на него. Только я не пойму что-то, как это ты можешь вызывать его?

– Э, брат, ты многого еще не знаешь, – отвечал Сунь У-кун. – Этот Дух-хранитель буддийских монастырей, духи тьмы и света Лю-дин и Лю-цзя, Духи пяти стран света и Духи, несущие постоянную охрану, получили приказ Будды охранять нашего учителя. Ну вот тогда я и запомнил их всех хорошенько. Но после того как ты присоединился к нам, я не прибегал к их помощи и не вызывал их.

– Дорогой брат, – сказал тогда Чжу Ба-цзе. – Теперь все ясно. Будда велел им тайно охранять нашего учителя, поэтому они не появляются и специально устроили эту деревню. Благодаря им тебе удалось вылечить свои глаза, они накормили нас. Видишь, как они стараются, так что ты уж не сердись на них, пойдем лучше выручать нашего учителя.

– Ну что ж, ты прав, – сказал Сунь У-кун. – Отсюда до пещеры Желтого ветра недалеко. Ты оставайся в лесу, присмотри за конем и вещами, а я пойду посмотрю, что там делается, постараюсь разузнать, где учитель, а потом уже вызову на бой волшебника – Так и сделай, – сказал Чжу Ба-цзе. – Но прежде всего надо выяснить, жив ли учитель. Если его уже нет в живых, каж дый из нас пойдет своей дорогой и найдет подходящее для себя занятие. Если же он жив, мы приложим все силы, чтобы выручить его.

– Ну, хватит болтать! Я пошел! – прервал его Сунь У-кун.

После этого он встряхнулся и сразу же очутился у пещеры.

Там все еще спали, и ворота были заперты. Сунь У-кун не стал стучаться, боясь разбудить стражу, а произнес заклинание, встряхнулся и превратился в комара.

Тельце крошечное венчалось
Острым тоненьким хоботком,
И жужжание разносилось,
Словно в небе весенний гром.
В щели дома ветхого прячась,
Он сквозь шелк завес проникал,
Летний воздух в полдень горячий
На прогулки его увлекал.
Опасался он только дыма –
Бился в дверь, чтоб спастись скорей,
И к тому же неудержимо
Устремлялся на блеск огней.
Цепко, словно болезнь, вгрызался, –
Не глядите, что с виду мал,
И в пещере он оказался,
Где могучий волшебник спал.
У входа а пещеру сладко спал привратник, храпя во всю мочь. Сунь У-кун сел ему на лицо и так укусил, что волшебник сразу вскочил,

– О небо! – воскликнул он. – Вот это комар! От одного укуса выскочил огромный волдырь! Однако уже рассвело! – сказал он, протирая глаза.

В это время раздался скрип, и раскрылись вторые ворота. Сунь У-кун влетел внутрь. Тут он услышал, как старый волшебник приказал расставить оружие вдоль стены.

– Боюсь, – говорил он, – что после вчерашнего урагана Сунь У-кун все же остался жив. В таком случае он сегодня непременно явится сюда. Ну что же, тем лучше. Здесь он найдет свою смерть.

Выслушав это, Сунь У-кун пролетел в главное помещение, а затем в помещение, которое находилось в конце пещеры. Ворота были крепко заперты. Проскользнув в щелку, Сунь У-кун увидел огромный сад, а у стены – привязанного к столбу Ветров Танского монаха. Тот горько плакал и все время вспоминал своих учеников. Тогда Сунь У-кун опустился ему на голову и позвал:

– Учитель!

Сюань-цзан, отлично знавший голос Сунь У-куна, встрепенулся.

– Сунь У-кун! – позвал он. – Где ты? Ты что, смерти моей хочешь?

– Я у вас на голове, учитель, – отвечал Сунь У-кун. – Вы не волнуйтесь. Мы непременно изловим этого мошенника и освободим вас.

– Дорогой ученик! Когда же это будет?

– Тигра, который похитил вас, Чжу Ба-цзе уже убил. А волшебник, который хозяйничает в этой пещере, умеет напускать страшной силы ветер. Я думаю, что сегодня нам удастся расправиться с ним. Не отчаивайтесь, а сейчас мне надо отправляться.

Сказав это, он зажужжал и улетел. В помещении, которое находилось в начале пещеры, Сунь У-кун увидел восседавшего на возвышении старого волшебника, который производил проверку командиров, назначенных для ведения боя. Затем он уви – дел еще одного волшебника, который размахивал флажком со знаком «приказ» у входа в пещеру и, вбежав, доложил:

– Великий князь! Я обходил гору и, выйдя из пещеры, увидел в лесу монаха с длинной мордой и огромными ушами. Я едва удрал от него. Но волосатого монаха, который был здесь вчера, я не видел.

– Ну, значит Сунь У-кун погиб от ветра. Теперь ему уж не придется искать помощи.

– Великий князь, – сказал второй волшебник. – Хорошо, если вы уморили его своим ветром. А может быть, он жив и отправился созывать на помощь других духов? Что тогда делать?

– Никакие духи мне не страшны! – сказал волшебник. – Один только бодисатва Лин-цзи может остановить мой ветер. Сидевший в это время на балке Сунь У-кун, услышав эти слова, пришел в восторг. Он вылетел из пещеры и, приняв свой обычный вид, отправился прямо в лес к Чжу Ба-цзе.

– Брат! – позвал он.

– А! – откликнулся тот. – Где ты был? Я только что прогнал отсюда волшебника знаменосца.

– Вот здорово! Молодец! – похвалил его смеясь Сунь У-кун. – Я превратился в комара и проник в пещеру, чтобы взглянуть, что с учителем. Он привязан к столбу и горько плачет. Я успокоил его, а затем влетел в какое-то помещение, где устроился на балке. Там как раз я и увидел волшебника знаменосца, который, запыхавшись, вбежал в пещеру и доложил, что ты гнался за ним. Он сказал, что меня не видел. Тогда старый волшебник стал строить всякие догадки и болтать разные глупости. Он высказал, например, предположение о том, что я погиб от поднятого им ветра, а другой сказал, будто я ушел за войском духов. Этим он выдал себя. В общем, все это очень интересно.

– Кого же он почитает? – спросил Чжу Ба-цзе.

– Он говорил, что ему не страшны никакие небесные силы. Один только небесный воин способен укротить его. Это бодисатва Лин-цзи. Но где этот Лин-цзи, я понятия не имею, – закончил Сунь У-кун.

Так, беседуя, они вдруг заметили на дороге старца.

Хоть посох не служил ему опорою,
Была походка у него тверда,
Под ветром встречным развевались в стороны
Красивые усы и борода.
Хотя глаза его и были тусклыми,
Но в них ума светились огоньки,
Сухие кости, старческие мускулы
Еще надежны были и крепки.
Сутулый чуть, с движеньями неспешными,
Румяный, брови все еще густы,
Был с человеком схож по виду внешнему
Дух древний Долголетия звезды.
Чжу Ба-цзе очень обрадовался и сказал:

– Дорогой брат! Пословица говорит: «Если хочешь знать, как пройти под горой, спроси прохожего человека». Что, если ты пойдешь и поговоришь с ним?

Тут Сунь У-кун спрятал свой посох, привел в порядок одежду и, выступив вперед, обратился к старцу:

– Почтенный, разрешите спросить у вас.

Старец нехотя ответил на приветствие и, в свою очередь, обратился к ним с вопросом:

– Вы как попали сюда и что делаете в этих глухих местах?

– Мы идем за священными книгами, – отвечал на это Сунь У-кун. – И вот вчера потеряли своего учителя. Не можете ли вы сказать нам, почтенный старец, где обитает бодисатва Лин-цзи?

– Идите прямо на юг, – сказал старик. – Пройдете три ты – сячи ли и увидите гору, которая называется гора Малая Сумеру. На горе этой стоит храм, в этом храме бодисатва проповедует свое учение. А вы что, хотите взять у него священные книги? – спросил старик.

– Нет, за книгами мы идем не к нему, – сказал Сунь У-кун. – Мы хотели бы побеспокоить его по одному делу, и вот не знаем, как к нему пройти.

– Видите эту извилистую дорогу? Она как раз и ведет к бодисатве. – Старик показал на юг.

Не успел Великий Мудрец повернуться и посмотреть, куда указывал старик, как того и след простыл, – он превратился в ветер и вмиг исчез. А на том месте, где он стоял, осталась записка из четырех строк:

Докладываю Великому Мудрецу, равному небу, что я

Не кто иной, как Ли Чан-гэн.

На горе Сумеру есть посох Летающего дракона.

Лин-цзи в тот год покарал войско Будды.

Сунь У-кун поднял эту записку и хотел тотчас же отправиться в путь, но в этот момент его окликнул Чжу Ба-цзе.

– Брат! Последние дни нам что-то не везет. Среди бела дня являются черти. Кто же этот старик, который превратился в ветер?

Вместо ответа Сунь У-кун протянул Чжу Ба-цзе записку.

Прочитав ее, тот спросил:

– Кто же такой Ли Чан-гэн?

– Это Дух Вечерней звезды, – отвечал Сунь У-кун.

Услышав это, Чжу Ба-цзе поспешно опустился на колени и, земно кланяясь тому месту, где стоял дух, воскликнул:

– О милостивый благодетель! Если бы ты не заступился за меня перед Нефритовым императором, что сталось бы со мной?

– Ну, брат! – сказал Сунь У-кун. – Хватит изливать свои чувства. Оставайся здесь, спрячься подальше в лесу, хорошенько стереги коня и вещи да смотри, не впутывайся ни в какие истории. Я отправлюсь на гору Сумеру и попрошу бодисатву помочь нам.

– Ладно, ладно, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Иди живее! Я знаю способ «Черной черепахи». Он пригодится мне, если понадобится спрятать голову.

Сунь У-кун совершил прыжок в воздух, сел на облако и с молниеносной быстротой устремился прямо на юг. Кивнув головой, он проделал три тысячи ли, а шевельнув поясницей, еще восемьсот. Через какой-нибудь миг перед ним выросла высокая гора, над которой висело радужное облачко и клубился волшебный туман. Среди гор действительно стоял монастырь; оттуда доносился колокольный звон и звуки цимбал. Воздух был напоен фимиамом. Великий Мудрец направился прямо к воротам монастыря и здесь увидел монаха-даоса, который, перебирая четки, читал молитву.

– Разрешите приветствовать вас, почтенный, – кланяясь промолвил Сунь-У-кун.

Отвечая на приветствие, даос спросил:

– Откуда вы прибыли, отец?

– Скажите, пожалуйста, здесь бодисатва Лин-цзи проповедует свои священные книги? – вопросом на вопрос отвечал Сунь У-кун.

– Совершенно верно, – подтвердил даос. – А почему вас это интересует?

– Осмелюсь просить вас, почтенный отец, доложить обо мне бодисатве, – попросил Сунь У-кун. – Я ученик преподобного отца Сюань-цзана, названого брата самого императора великих Танов, а зовут меня Великий Мудрец, равный небу, странствующий монах Сунь У-кун. Я хотел бы поговорить с бодисатвой по весьма неотложному делу.

– Отец мой! – улыбаясь сказал даос. – Вы наговорили столько, что всего и не упомнишь.

– Тогда скажите просто, что пришел ученик Танского монаха Сунь У-кун.

Даос удалился в храм. Как только бодисатва услышал о Сунь У-куне, он приказал прибавить благовоний в курильницах и приготовился встретить гостя. Великий Мудрец вошел в храм, и перед ним открылась великолепная картина:

Вид величавый храму придавало
Свеченье золота средь мягкой полутьмы,
Толпа пришельцев стройно распевала
Буддийские священные псалмы.
И в барабан стуча, служитель старый
Весь дружный хор всегда сопровождал,
И много было у высоких статуй
Цветов и фруктов, принесенных в дар.
Здесь изобилье яств – в больших сосудах
Расставлены на длинные столы,
И сладкий дым струится из курильниц,
Клубился он, заполнив все углы.
Здесь пламени спокойное горенье
В затейливых подсвечниках литых,
Здесь обретают все успокоенье
От проповедей ясных и святых…
Густой и белый – вдруг туман спустился,
Чтоб на верхушки сосен мягко лечь,
И демон злобный головы лишился, –
И вот уж убран всемогущий меч.
Бодисатва оправил на себе одежду и пошел навстречу гостю. После этого Сунь У-куна подвели к столу, пригласили занять почетное место и тотчас же приказали подать чай.

– Прошу вас не беспокоиться, – промолвил Сунь У-кун. – Я пришел сообщить вам, что наш учитель на горе Желтого ветра попал в беду, и прошу вас, милостивый бодисатва, проявить свою божественную силу: усмирить волшебника и спасти учителя.

– Я получил приказ Будды, – сказал бодисатва, – укротить духа Желтого ветра. Будда пожаловал мне шарик, «усмиряющий ветер» и Драгоценный посох Летающего дракона. Когда – то я схватил этого волшебника, но сохранил ему жизнь и разрешил удалиться в горы. Я строго запретил ему наносить вред кому бы то ни было и творить безобразия. А то, что он собирается причинить зло вашему учителю, – мне неизвестно. В его преступлении отчасти повинен и я.

Несмотря на настойчивые приглашения бодисатвы остаться закусить и побеседовать, Сунь У-кун решительно отказался.

Тогда бодисатва захватил посох Летающего дракона и вместе с Великим Мудрецом отправился на облаке в путь.

Очень скоро они прибыли на гору Желтого ветра.

– Великий Мудрец! – сказал тут бодисатва. – Волшебник боится меня, так что лучше я останусь на облаках, а ты спустись вниз и вызови его на бой. Когда он выйдет из пещеры, мне удобнее будет расправиться с ним.

Сунь У-кун так и сделал. Он опустился на облаке вниз и посохом разнес ворота пещеры.

– Эй, волшебник! Отдавай моего учителя!

Перепуганный привратник побежал доложить о случившемся. Тогда старый волшебник сказал:

– Эта мерзкая обезьяна совсем обнаглела! Вместо того чтобы утихомириться, она посмела разбить мои ворота! Ну, на сей раз я подыму такой ветер, который лишит ее жизни.

Он надел на себя боевые доспехи, взял стальные вилы и вышел из пещеры. Увидев Сунь У-куна, волшебник, не говоря ни слова, нацелился и нанес ему удар прямо в грудь.

После нескольких схваток волшебник решил вызвать ветер и только было раскрыл рот, чтобы подуть, как в этот момент бодисатва Лин-цзи бросил с высоты посох Летающего дракона. Затем бодисатва произнес заклинание, и посох вмиг превратился в золотого дракона с восемью лапами. Дракон впился когтями в волшебника, схватил его за голову и отнес на каменный уступ скалы. Здесь волшебник принял свой первоначальный вид и превратился в желтого соболя. Сунь У-кун погнался за ним и хотел ударить его посохом, но бодисатва остановил его:

– Великий Мудрец, не лишай его жизни. Я отнесу его к Будде. Ведь он был крысой, жил у подножья горы Линшань и сумел достичь совершенства. Но потом он выкрал из лампады чистое масло, и огонь в светильнике померк. Опасаясь, что бог охраны схватит его, он бежал и на горе Желтого ветра стал волшебником. Будда помиловал его и послал меня следить за ним. Но поскольку он нападает на людей и творит злодеяния, осмелившись угрожать жизни Танского монаха, я возьму его с собой на гору Линшань к Будде. Пусть он определит ему наказание. А ты можешь считать свою миссию выполненной.

Выслушав это, Сунь У-кун поблагодарил бодисатву. О том же, как бодисатва отбыл на Запад, мы здесь рассказывать не будем.

Между тем находившийся в лесу Чжу Ба-цзе уже начал беспокоиться, почему так долго не возвращается Сунь У-кун, как вдруг услышал доносившийся до него из-под горы голос.

– Эй, брат У-нэн! Веди коня и неси вещи!

Дурень сразу узнал голос Сунь У-куна, взял узел и вышел из леса.

– Как дела, дорогой брат?

– Я призвал на помощь бодисатву Лин-цзи, – сказал Сунь У-кун, – и он с помощью посоха Летающего дракона, захватил волшебника. Он оказался оборотнем, который прежде был желтым соболем. Бодисатва взял его с собой к Будде на гору Линшань. А теперь пойдем в пещеру выручать нашего учителя.

Дурень пришел в восторг. Они отправились в пещеру и, размахивая граблями и посохом, уничтожили всех оборотней: хитрых зайцев, волшебниц лисиц, душистых косуль, рогатых оленей. После этого они прошли в сад, находившийся позади пещеры, и здесь склонились перед своим учителем.

– Как же вам удалось одолеть волшебника? – спросил Сюань-цзан, когда они покинули пещеру.

Тогда Сунь У-кун подробно рассказал о том, как призвал бодисатву Лин-цзи на помощь и как тот усмирил волшебника. Учитель был тронут до глубины души и без конца благодарил своих учеников. После этого Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе разыскали в пещере съестные припасы и приготовили обед. Закончив трапезу, они покинули пещеру и, выйдя на дорогу, продолжали свой путь. Однако о том, что с ними происходило в дальнейшем, вы узнаете, прочитав следующую главу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
из которой вы узнаете о том, как Чжу Ба-цзе вступил в бой с духом река Сыпучих песков и как Муча по повелению бодисатвы усмирил духа
Мы остановились на том, что Танский монах со своими учениками отправился дальше на Запад. Прошло много дней, прежде чем им удалось пересечь гору Желтого ветра. И вот перед ними раскинулась широкая равнина. Время летело быстро, незаметно кончилось лето и подошла осень. Среди увядающих ив звучали грустные песни цикад. Созвездие Да-хо уже переместилось на запад1. И вот однажды они увидели перед собой огромную реку, бурно катившую свои воды. Волны кипели, устремляясь вперед.

– Ученики, – с тревогой в голосе сказал Сюань-цзан. – Перед нами широкая река, но нигде не видно переправы. Как же мы переберемся на тот берег?

– Да, река действительно бурная, – промолвил Чжу Ба-цзе, – и нигде ни одной лодки, на которой можно было бы переплыть.

В этот момент Сунь У-кун подпрыгнул в воздух и, прикрыв руками глаза, осмотрелся.

– Вы правы, учитель, – с беспокойством сказал он, – дела наши действительно плохи. Что до меня, то стоит мне повернуться, и я тут же буду на другом берегу. Но вам, учитель, трудно придется.

– Как она широка! Я не вижу даже противоположного берега, – сказал Сюань-цзан.

– Шириной она примерно в восемьсот ли, – сказал Сунь У-кун.

– Как тебе удалось определить ее ширину? – удивился Чжу Ба-цзе.

– Не буду скрывать от тебя, дорогой брат, что днем мои глаза видят на тысячу ли вокруг. Я могу точно определить, что ожидает нас: счастье или несчастье. И вот сейчас, находясь в воздухе, я хоть и не смог установить длину реки, зато установил ее ширину: восемьсот ли.

От его слов Сюань-цзан впал в отчаяние. Повернув коня, он вдруг заметил каменную плиту, и когда они все втроем приблизились к ней, то увидели надпись из трех иероглифов в стиле Чжуан-цзы: «Река Сыпучих песков». На оборотной стороне были четыре стихотворные строки, написанные по всем правилам:

У реки Сыпучих песков
Поворотов всего восемьсот,
Три тысячи бурных потоков
Всесильны и глубоки,
Не плавает даже перо
На поверхности этих вод,
На самое дно уходят
Тростниковых цветов лепестки…
И вот, когда учитель со своими учениками читал эти стихи, река вдруг забурлила и по ней пошли огромные, как горы, волны. В тот же момент из реки выскочило чудовище, безобразное и свирепое на вид.

Чудовище бросилось к берегу и ринулось прямо на Сюань-цзана. Однако Сунь У-кун схватил в охапку своего учителя и мигом очутился с ним на высоком берегу, избежав таким образом опасности. Чжу Ба-цзе тут же бросил на землю свою кладь и, взмахнув граблями, хотел ударить чудовище. Но чудовище, выставив свой посох, предотвратило удар. И вот на берегу реки Сыпучих песков разгорелся бой. Противники состязались в отваге.

Встревожена ими Сыпучих песков река,
У берега схватки кипели безмерно жестоки,
Один возглавлял в небесах до опалы войска,
Другой был знаток церемоний в небесном чертоге.
И каждый с врагом своим был до сраженья знаком,
Они на небесных приемах друг друга встречали,
И каждый позорно нарушил небесный закон,
И оба по воле небес очутились в опале.
Мелькает оружье противников по сторонам,
И знают они, что смертелен единственный промах,
И посох походит на режущий бивень слона,
И когти на граблях – как будто на лапах драконьих.
Один из них в темных глубинах реки обитал,
Безжалостно всех проходящих людей пожирая,
Другой же, прозревший, на путь добродетели встал,
Достичь совершенства служением Будде желая.
Раз двадцать они схватывались друг с другом, но трудно было определить, кто из них выйдет победителем. Между тем Сунь У-кун, охранявший Сюань-цзана, отвел в сторону коня и сложил вещи. Глядя, как Чжу Ба-цзе бьется с чудовищем, он в ярости заскрипел зубами, горя нетерпением вступить в бой. Наконец, не выдержав, он взял посох и, подойдя к Сюань-цзану, сказал:

– Вы, учитель, посидите здесь и ничего не бойтесь. А я пойду позабавлюсь немного.

Напрасно уговаривал его Сюань-цзан не ходить, удержать его было невозможно. Издав резкий свист, он одним прыжком очутился на берегу реки. Между тем бой был в самом разгаре и уйти с поля боя не представлялось никакой возможности.

Тогда Сунь У-кун размахнулся и изо всей силы опустил посох на голову чудовища. Тот сразу же повернул обратно и, бросившись в реку Сыпучих песков, исчез в воде. Взбешенный Чжу Ба-цзе даже запрыгал от досады.

– Дорогой брат! – крикнул он. – Ну кто просил тебя вмешиваться? Чудовище стало терять силы и, если бы мы схватились еще раз пять, я непременно поймал бы его! Но, увидев твое свирепое лицо, он бежал с поля боя. Что же теперь делать?

– Скажу тебе всю правду, брат, – проговорил улыбаясь Сунь У-кун. – Вот уже месяц, как мы дрались с волшебником по прозванию Желтый ветер, с тех пор я не имел случая поиграть моим посохом. Теперь тебе ясно, почему я не стерпел, глядя, как ты дерешься с чудовищем, и решил немного отвести душу. Кто мог подумать, что чудовище сбежит?

После этого они рука об руку, шутя и смеясь, вернулись к учителю.

– Ну что, изловили чудовище? – спросил Сюань-цзан.

– Да это чудовище видно не очень-то любит драться, – отвечал Сунь У-кун. – Признав себя побежденным, оно скрылось в воде.

– Ученики мои, – промолвил тогда Сюань-цзан. – Это чудовище давно живет здесь и, конечно, хорошо знает реку. Поскольку на этих бескрайних мертвых водах нет никакой переправы, давайте используем его в качестве проводника. Лишь таким образом мы сможем переправиться на другой берег.

– Совершенно верно, – подтвердил Сунь У-кун. – Ведь не зря говорится: «Что лежит рядом с киноварью – красное, что с тушью – черное». Чудовище это живет здесь и, несомненно, хорошо знает реку. Мы должны сейчас же поймать его и, не причиняя никакого вреда, заставить переправить нашего учителя через реку. А там посмотрим, что делать.

– Дорогой брат, – сказал тут Чжу Ба-цзе. – Не теряй зря времени. Удовольствие поймать это чудовище я предоставляю тебе, а я побуду с учителем.

– Ну, дорогой мой, – смеясь сказал Сунь У-кун. – В данном случае похвалиться мне нечем. Должен прямо сказать, что в воде я чувствую себя не совсем уверенно. Придется вначале произнести какое-нибудь заклинание, а затем уже заклинание против воды, иначе я не смогу переправиться через реку. Я могу, конечно, еще превратиться в рыбу, краба, креветку или моллюска, это единственный выход. Ни в горах, ни в облаках никакие препятствия мне не страшны, а вот с водой дело обстоит хуже.

– Когда-то я был повелителем водных сил на реке Тянь-хэ, – сказал на это Чжу Ба-цзе, – под моим началом находилось восьмидесятитысячное войско. О воде мне тоже кое-что известно. Плохо только, что я не знаком с обитателями здешних вод и сколько их – мне тоже неизвестно. Если они все вместе навалятся на меня, то мне с ними не справиться. Они могут схватить меня. Что тогда делать?

– Если в воде у вас начнется бой, – сказал на это Сунь У-кун, – ты притворись, что терпишь поражение и вымани чудовище на сушу. А тут уж я приду тебе на помощь.

– Ну что ж, это, пожалуй, правильно, – согласился Чжу Ба-цзе. – Тогда я сейчас же отправлюсь.

С этими словами он сдернул с себя рясу из черного шелка, снял башмаки и, размахивая граблями, начал прокладывать себе в воде дорогу. Применяя известные ему способы, он ринулся прямо в волны и, стремительно продвигаясь вперед, очень скоро достиг дна.

Чудовище, только что потерпев поражение, едва пришло в себя, как вдруг услышало, что кто-то баламутит воду. Вскочив на ноги и приглядевшись, оно увидело, как Чжу Ба-цзе граблями разгребает воду. Схватив посох, чудовище ринулось Чжу Ба-цзе навстречу и закричало:

– Эй ты, монах! Куда идешь? Ну-ка держись!

Отбив удар своими граблями, Чжу Ба-цзе крикнул:

– Ты кто такой, что осмеливаешься преграждать мне дорогу?

– Да ты, оказывается, не знаешь меня? – отвечал волшебник. – Я вовсе не какой-нибудь злой волшебник и не черт. Имя мое многим известно.

– Если ты не черт и не оборотень, – возразил Чжу Ба-цзе, – то почему нападаешь на людей? Говори, кто ты такой, тогда я, может быть, сохраню тебе жизнь.

Тогда чудовище отвечало:

Я силой духа необыкновенной
Был с малолетства небом наделен,
И побывал во всех углах вселенной,
Чтоб отыскать бессмертия закон
Молва о доблести моей гремела,
Героев всех мой подвиг поражал,
И в Поднебесной я служил примером
Всем честным, благороднейшим мужам.
Во все края вели меня скитанья –
Вокруг озер, вдоль берегов морей,
Приобретая новые познанья,
Я становился с каждым днем мудрей.
Я, истинами Будды увлекаем,
Не ослаблял вниманья ни на миг
И пользовался часто облаками,
Чтоб посетить далекий материк.
Но я тогда лишь праведника встретил,
Когда стократ измерил круг земной,
И к откровенью путь – блестящ и светел –
Простерся наконец передо мной…
И заслужил я на пути заветном
Святых заслуг великое число,
Мой подвиг не остался незаметным –
Меня к бессмертным Небо вознесло.
И чином там отмеченный немалым,
Служить я был владыке Неба рад,
Распоряжаясь церемониалом
И возглавляя стражу Южных врат.
В чертогах небосвода признавалась
Владыкой мне подаренная власть,
На поясной табличке красовалась
Тигровая оскаленная пасть.
Блестели золотой кольчуги звенья,
И драгоценный шлем горел огнем,
И, духов приводя к повиновенью,
Я в воздухе помахивал ремнем.
Я открывал ряды придворных шествий,
В покоях императора бывал,
И, восседая на почетном месте,
С придворными порою пировал.
Но как-то на пиру проступок страшный
Я, охмелев немного, совершил:
Разбил случайно, сделанный из яшмы,
Любимый императорский кувшин.
Как только руки цепкие разжались
И звук удара грозный пролетел, –
Все божества в испуге разбежались,
И вмиг чертог огромный опустел.
И воины из стражи поспешили –
Сколь главным был владыки Неба жест! –
Меня доспехов золотых лишили,
Затем изгнали из числа божеств.
Я ожидал в смятенье и тревоге,
Когда настанет лютой смерти час,
Но, сжалившись, Бессмертный Босоногий
Меня от лютой казни все же спас.
Просил он, чтоб мою смягчили участь,
И был я по решению суда
На берега реки песков Сыпучих
В изгнание отправлен навсегда.
Голодный, злой я воды будоражу,
Ловлю себе на завтрак крупных рыб,
А коль увижу дровосека – сразу
Считайте все, что он уже погиб.
Нажравшись, я дремлю в прибрежной тине,
И все же ты напрасно осмелел:
Из тех людей, что мимо проходили,
Покуда ни один не уцелел.
Ответь же мне – ты по какому праву
Посмел в моих владениях бывать?
Пожалуй, ты годишься на приправу,
Хоть для закуски стар и грубоват…
– Ах ты низкая тварь! – в ярости вскричал Чжу Ба-цзе. – Ты что ослеп, что ли? Да я тебя в пену превращу. Мало того, что ты назвал меня грубым, ты еще грозишься сделать из меня приправу! Ну, так держись! Сейчас я познакомлю тебя с моими граблями, может быть, после этого ты перестанешь быть невежей.

Увидев занесенные над собой грабли, волшебник быстрым движением уклонился от удара. И вот между ними начался бой. Из глубины они выскочили на поверхность и продолжали драться, прыгая по волнам. Этот бой совсем не был похож на предыдущий. Прошло уже более двух страж, а противники все бились и никто не мог бы сказать, на чьей стороне перевес. Тут уж поистине можно было сказать, что нашла коса на камень.

Между тем Великий Мудрец, который охранял Танского мо – наха и не имел возможности сам что-либо предпринять, не отрывая глаз, следил за боем.

Вдруг он увидел, что Чжу Ба-цзе нарочно промахнулся своими граблями и, сделав вид, что терпит поражение, поспешил к восточному берегу реки. Чудовище погналось за ним.

И вот, когда оно приблизилось к берегу, Сунь У-кун не мог больше сдерживать себя. Бросив учителя, он с посохом в руках ринулся на берег и, размахнувшись, ударил волшебника по голове.

Тот не посмел даже защищаться и с шумом скрылся в воде.

– Конюх ты чертов! – закричал разъяренный Чжу Ба-цзе. – Вот уже поистине нетерпеливая обезьяна! Неужели ты не мог обождать, пока я загоню его на высокое место? Тогда бы ты преградил ему путь к реке, и мы, конечно, схватили бы его. А теперь жди, пока он снова появится.

– Не кричи ты, Дурень! – сказал Сунь У-кун. – Пойдем лучше посмотрим, что делает наш учитель.

Они поднялись на берег и подошли к Сюань-цзану.

– Ну как, тяжело вам пришлось, ученики мои? – спросил Сюань-цзан.

– Да стоит ли говорить о каких-то трудностях, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Мы были бы счастливыми, если бы нам удалось покорить волшебника и заставить его перевезти вас через реку. – Чем же закончился ваш бой? – спросил Сюань-цзан.

– Да это чудовище по своим способностям не уступает мне, – сказал Чжу Ба-цзе. – Во время боя я сделал вид, что потерпел поражение, и побежал к берегу. Но Сунь У-кун пустил в ход свой посох, и чудовище скрылось в реке.

– Что же теперь делать? – спросил Сюань-цзан.

– Успокойтесь, учитель, и не тревожьте себя понапрасну, – отвечал Сунь У-кун. – Время позднее. Я сейчас раздобуду для вас какой-нибудь еды, поешьте и ложитесь спать. А завтра посмотрим, что делать.

– Правильно ты говоришь, – подтвердил Чжу Ба-цзе. – Иди, только живее!

Сунь У-кун взобрался на облако и вмиг очутился на севере. Там он попросил у жителей чашку постной пищи и, вернувшись, подал ее учителю. Сюань-цзан удивился тому, что Сунь У-кун так быстро вернулся, и сказал:

– А что, если нам спросить, как переправиться через реку, там, где ты просил подаяние? Тогда не нужно будет бороться с этим чудовищем.

– Да ведь это очень далеко, – со смехом сказал Сунь У-кун. – По крайней мере тысяч семь ли отсюда. Какой же смысл спрашивать об этом тамошних жителей? Разве они знают, что представляет собой эта река?

– Ну, опять ты несешь вздор, – сказал Чжу Ба-цзе. – Если они живут за семь тысяч ли отсюда, как же ты успел так быстро обернуться?

– Ничего ты не понимаешь! – сказал Сунь У-кун. – Я од – ним прыжком могу покрыть расстояние в сто восемь тысяч ли, а уж о семи тысячах и говорить не приходится. Для этого мне достаточно дважды кивнуть головой или же нагнуться.

– Дорогой брат, – сказал тогда Чжу Ба-цзе. – Раз у тебя все так легко получается, ты мог бы перенести на спине нашего учителя через реку. Ведь для этого тебе нужно лишь кивнуть головой или же податься вперед. Зачем продолжать борьбу с волшебником?

– Так ведь ты тоже можешь ездить на облаках, – сказал Сунь У-кун. – Вот и перенеси учителя.

– Как же я могу взять его с собой на облако? Наш учитель простой смертный, – сказал Чжу Ба-цзе, – и для этого он тяжел, как гора Тайшань. Это под силу тебе одному, так как ты совершаешь прыжки в воздухе.

– Да мои прыжки то же самое, что передвижение на обла – ках, – сказал Сунь У-кун. – Разница только в расстоянии. Поэтому я, так же как и ты, не могу перенести учителя. Ведь еще в древности люди говорили: «Перенести гору Тайшань так же легко, как перенести горчичное зерно, но очень трудно избавить простого смертного от суетного мира». Ну, взять хоть к примеру этих волшебников: что бы они ни творили, какой бы ветер ни вызывали, им удавалось только задержать нас, но мы очень быстро расправлялись с ними и шли дальше. Правда, мы всегда ходим по земле. А вот поднять учителя в воздух не могли. Все их способы мне хорошо известны. Мало того, я могу становиться невидимым, проделывать огромные расстояния. Но ведь учителю предначертано до конца проделать свой путь по чужеземным странам и вынести все испытания. Вот почему каждый шаг дается с таким трудом. Нам с тобой велено охранять учителя, оберегать его жизнь, но не в наших силах избавить его от всех этих трудностей, точно так же, как мы не можем сами достать священные книги. Если бы в пути мы даже опередили учителя, Будда все равно не согласился бы дать нам священные книги. Не зря ведь говорят: «То, что легко достается, не имеет большой ценности».

Выслушав это, Чжу Ба-цзе что-то недовольно пробурчал себе под нос. Затем они поели постной пищи и расположились на отдых.

– Каковы же у тебя планы, Сунь У-кун, на сегодняшний день? – спросил на следующее утро Сюань-цзан.

– Да никаких особенных планов у меня нет, – отвечал тот. – Вот только Чжу Ба-цзе опять придется спуститься в реку.

– Вот что, дорогой брат, – сказал Чжу Ба-цзе. – Ты, что же, сам хочешь остаться в стороне, а меня только и знаешь, что гнать в воду?

– Ну, на этот раз я торопиться не буду. Я дам тебе возможность заманить его подальше, а сам отрежу ему отступление, и мы непременно изловим его.

О, волшебный Чжу Ба-цзе! Он потер лицо, собрался с силами и, взяв обеими руками грабли, отправился к реке. Прокладывая себе путь к воде, он снова очутился у логова своего противника. Чудовище только что проснулось и, услышав шум, поспешно вскочило на ноги. Увидев Чжу Ба-цзе с граблями в руках, чудовище преградило ему дорогу и заорало:

– Стой! Куда торопишься? Испробуй-ка вначале силу моего посоха!

Тогда Чжу Ба-цзе взмахнул граблями и, отражая удар, закричал:

– Да что у тебя за посох такой, что ты все грозишься им? Тут дух воскликнул:

– Тебе, мерзавец, видимо, неизвестно, что это за посох.

Шест для него самим У Ганом срублен,
Лу Бань отшлифовал поверхность гладко,
Горят снаружи нити перлов крупных,
Блестит внутри из золота прокладка
В воде и в небе демонов коварных
Он усмиряет быстро и сурово;
Чтоб вел я в бой полки небесных армий,
Мне посох императором дарован!
Изменит тотчас он свои размеры,
Едва творить я заклинанья стану,
С ним в высшие я поднимался сферы
Во время пира возглавлял охрану
Ему святые почести воздали,
Когда я на дежурстве был в покоях,
Такую силу он обрел с годами,
Что с ним оружье не сравнить простое!
Покинув навсегда небес владенья,
Без страха с ним я по земле скитался,
Могу сказать без преувеличенья
Подобный посох мне не попадался!
Ну, как ты мог обломки грабель ржавых
Поставить с посохом волшебным рядом?
Они годятся лишь на то, пожалуй,
Чтоб ковыряться в огороде, в грядах!
– Ах ты мерзкая тварь! Мало тебя, видно, били! – крикнул смеясь Чжу Ба-цзе. – Ты не смотри, что этими граблями можно разрыхлять землю в огороде. Стоит мне разок стукнуть ими, так у тебя живого места не останется и из всех девяти отверстий хлынет кровь. А если даже ты останешься жив, то тебя навеки хватит столбняк!

Тут чудовище, не выдержав, ринулось в бой. Вначале противники сражались на дне реки, но постепенно снова выбрались на поверхность. И этот бой был совсем не похож на тот, который они вели накануне.

Итак, то наступая, то отступая, противники схватывались уже раз тридцать, но все еще нельзя было сказать, кто из них выйдет победителем. Тогда Чжу Ба-цзе, снова сделав вид, что потерпел поражение, волоча грабли, бросился бежать. Чудовище, вздымая бурные волны, бросилось за ним и выскочило на берег.

– Я тебе покажу, мерзкое чудовище! – орал Чжу Ба-цзе. – Выйди-ка сюда на высокое место, тут хоть земля под ногами и можно будет подраться как следует!

– Я знаю, негодяй, ты хочешь заманить меня наверх, чтобы твой приятель пришел тебе на помощь. Нет, ты лучше спускайся вниз, и мы сразимся в воде.

Чудовище было достаточно хитрым и, не желая взбираться на берег, стояло у воды, переругиваясь с Чжу Ба-цзе. Убедившись в том, что чудовище не желает выходить на берег, Сунь У-кун пожелал во что бы то ни стало поскорее выловить его.

– Учитель! – крикнул он. – Сейчас я выловлю это чудовище, как голодный орел добычу.

С этими словами он совершил прыжок в воздухе и устремился прямо на волшебника. Но волшебник, услыхав шум ветра, быстро обернулся и, увидев устремившегося на него из-под облаков Сунь У-куна, схватил свой посох и тотчас же скрылся под водой. Сунь У-кун долго стоял на берегу, озираясь вокруг, а затем сказал Чжу Ба-цзе:

– Ну, брат! Опять этому волшебнику удалось ускользнуть от нас. Что же теперь делать? Теперь-то уж он больше не покажется!

– Да, дело это нелегкое! – согласился Чжу Ба-цзе. – Победить его очень трудно. Я уже израсходовал все свои силы и чувствую, что теперь мы с ним равны.

– Ну, ладно, там видно будет, а пока пойдем к учителю, – сказал Сунь У-кун.

Они поднялись на берег и рассказали Сюань-цзану о том, как трудно изловить волшебника. У Сюань-цзана глаза наполнились слезами.

– Как же мы в таком случае переправимся через реку? – спросил он.

– Да вы не расстраивайтесь, учитель, – стал успокаивать его Сунь У-кун. – Волшебник скрылся глубоко под водой и к нему действительно трудно пробраться. Вот что, Чжу Ба-цзе, – продолжал он, – ты оставайся здесь охранять учителя, а в бой с чудовищем больше не вступай и жди, пока я побываю в Южном море.

– А зачем ты отправишься туда, дорогой брат? – спросил Чжу Ба-цзе.

– Паломничеством за священными книгами ведает бодисатва Гуаньинь, – сказал Сунь У-кун. – Значит, она должна по – мочь нам. Сейчас на пути у нас преграда – река Сыпучих песков, и без помощи бодисатвы нам не обойтись. Вот я и хочу отправиться к Южному морю, где живет бодисатва. Пусть она поможет нам одолеть это чудовище.

– Ты прав! – согласился Чжу Ба-цзе. – Дорогой брат, когда будешь там, окажи милость, замолви за меня словечко. Когда-то бодисатва была ко мне милостива.

– Только не задерживайся там, – попросил Сюань-цзан, – и поскорее возвращайся.

И вот Сунь У-кун, совершив прыжок в воздух, помчался к Южному морю. Не прошла половина стражи, как он увидел перед собой гору Поталака, а еще через момент опустился в рощу Пурпурного бамбука, где его встретили духи двадцати четырех дорог.

– По какому делу пожаловали, Великий Мудрец? – спросили они, приветствуя его.

– Мой учитель попал в трудное положение, – отвечал Сунь У-кун. – И я прибыл сюда поговорить об этом с бодисатвой.

– Присядьте, пожалуйста, мы сейчас доложим о вас. Дух, похожий на диск солнца, в один момент оказался у входа в пещеру Гуаньинь.

– К вам прибыл Сунь У-кун, – доложил он.

В это время Гуаньинь, вместе с дочерью дракона, владельца волшебного жемчуга, стояла, облокотившись на изгородь у Лотосового озера, и любовалась цветами. Выслушав духа, она повернулась к облачному обрыву и, открыв двери, пригласила Сунь У-куна войти.

Сунь У-кун, оправив на себе одежду, вошел в пещеру.

– Почему ты покинул Танского монаха и не охраняешь его? – спросила бодисатва. – Зачем опять явился?

– Да будет вам известно, милостивая бодисатва, – начал Сунь У-кун, – что мой учитель, проходя деревню Гаолаочжуан, взял себе еще одного ученика, по имени Чжу Ба-цзе. Когда-то вы пожаловали этому ученику монашеское имя У-нэн. Так вот, перейдя хребет Желтого ветра, мы достигли реки Сыпучих песков, которая еще называется Черной рекой и имеет в ширину восемьсот ли. Река эта очень глубокая и учителю через нее не перебраться. К тому же в этой реке живет чудовище, которое весьма искусно ведет бой. Чжу Ба-цзе три раза схватывался с ним, но не мог его одолеть. Это чудовище мешает нам перебраться через реку, поэтому я и решил побеспокоить вас, бодисатва. Явите милость и помогите нашему учителю переправиться через реку.

– Ну что ты за обезьяна! – сказала на это бодисатва. – Опять безобразничаешь! Отвечай, как служишь Танскому монаху?

– Мы хотели изловить чудовище, – сказал тогда Сунь У-кун, – и заставить его перевезти нашего учителя через реку. Однако в воде-то я не очень силен, поэтому Чжу Ба-цзе ходил к его логову и затевал с ним ссору. По-моему, он не сказал чудовищу о том, что мы идем за священными книгами.

– Этот волшебник из реки Сыпучих песков когда-то был главным церемониймейстером во дворце Небесного императора. Я убедила его встать на путь Истины и велела оказывать помощь всем паломникам за священными книгами. Стоило вам сказать хоть слово о том, что вы идете за священными книгами, и он не вступил бы с вами в бой, а выразил бы полную покорность.

– Сейчас волшебник скрылся под водой и в бой вступать боится. Как же нам добиться его покорности и помочь нашему учителю переправиться через реку?

Тут бодисатва позвала Хуэй-аня, вынула из рукава красную тыкву и сказала:

– Возьми эту тыкву и отправляйся с Сунь У-куном к реке Сыпучих песков. Как придешь, крикни: «У-цзин!» И чудовище тотчас же выйдет из воды. Прежде всего заставь его приветствовать Танского монаха. Затем сними девять черепов, которые висят у него на шее, свяжи вместе и расположи в том порядке, в каком расположены палаты императорского дворца, а тыкву помести в середине. Получится корабль, и вы сможете переправить Танского монаха через реку.

Хуэй-ань почтительно выслушал приказание и, приняв тыкву, вместе с Великим Мудрецом покинул обитель бодисатвы и лес Пурпурного бамбука.

Вскоре оба наших путника опустились на облаке к реке Сыпучих песков. Чжу Ба-цзе узнал ученика бодисатвы Хуэй-аня и подвел его к учителю. Когда церемония поклонов была закончена, Чжу Ба-цзе тоже поклонился.

– Благодаря вашим наставлениям, – промолвил Чжу Ба-цзе, – я получил возможность увидеть бодисатву и стал почитателем законов Будды. Рад приветствовать вас. Вы уж простите меня, что я не смог раньше принести вам свою благодарность: все это время было очень много хлопот.

– Не будем зря тратить времени, – сказал Сунь У-кун, – ведь нам надо еще вызвать этого негодяя.

– О ком это вы говорите? – спросил Сюань-цзан. – Когда я был у бодисатвы, – отвечал Сунь У-кун, – я поведал ей обо всем, что с нами случилось. Бодисатва сказала, что волшебник, живущий в реке Сыпучих песков, был когда-то главным церемониймейстером на небе. Но за какое-то преступление его сослали в эту реку, и он превратился в чудовище. Впоследствии бодисатва обратила на него свое милостивое внимание и поручила ему сопровождать вас, учитель, на Запад. Но поскольку мы не сказали ему, что направляемся за священными книгами, оно всеми силами сопротивлялось. И вот теперь бодисатва отправила сюда своего ученика и дала ему тыкву, чтобы мы вместе с этим мошенником соорудили лодку и переправили вас, учитель, через реку.

Услышав это, Сюань-цзан совершил множество поклонов, – В таком случае, умоляю вас поторопитесь, – сказал он, кланяясь Хуэй-аню.

Тогда Хуэй-ань, не выпуская из рук тыквы, поднялся в воздух над рекой Сыпучих песков и громко крикнул:

– У-цзин! У-цзин! Паломник за священными книгами давно уже здесь! Почему же ты не выразишь ему свое повиновение?

А в это время чудовище, напуганное Царем обезьян, вернулось к себе на дно реки и отдыхало в своем логове. Услышав, что кто-то произнес его монашеское имя, оно сразу же сообразило, что это посланец бодисатвы Гуаньинь, а слова «паломник за священными книгами давно уже здесь» окончательно рассеяли его страх. Взбудоражив воду, волшебник всплыл наверх и высунул голову. Увидев Странствующего монаха-ученика бодисатвы, он расплылся в улыбке и, почтительно поклонившись, сказал:

– Простите, уважаемый, что не встретил вас. А где же бодисатва?

– Бодисатва не прибыла сюда, – отвечал Хуэй-ань. – Она послала меня и велела передать тебе, чтобы ты стал учеником Танского монаха и следовал за ним. Она велела также соорудить из этой вот тыквы и черепов, которые ты носишь на своей шее, буддийский корабль наподобие императорского дворца и переправить Танского монаха через реку.

– А где же сам паломник за священными книгами? – спросило чудовище.

– Он на восточном берегу, – сказал, указывая рукой Хуэй-ань.

– А откуда взялась эта мерзкая тварь? – снова спросило чудовище, увидев в этот момент Чжу Ба-цзе. – Вот уже два дня мы сражаемся, но до сих пор я не знал, что они идут за священными книгами. А это кто? – спросил он, увидев Сунь У-куна. – Он помогал моему врагу. Это ужасное существо. Нет, я не пойду к ним.

– Да первый из них Чжу Ба-цзе, а второй Сунь У-кун, – сказал Хуэй-ань. – Оба они ученики Танского монаха и обоих бодисатва наставила на путь Истины. Бояться их нечего. Пойдем я представлю тебя Танскому монаху.

Тогда У-цзин взял свой посох, оправил на себе желтую шелковую рясу и, выскочив на берег, склонился перед Танским монахом:

– Умоляю вас, учитель, простить меня за то, что я, словно слепой, не смог признать вашего высокого сана и безрассудно оскорбил вас.

– Ты, чирей! – крикнул тут Чжу Ба-цзе. – Почему вместо того чтобы сразу выразить свою покорность, ты упорно драл – ся с нами? Чем объяснишь ты свой поступок?

– Дорогой брат, – смеясь сказал Сунь У-кун, – не сердись на него. – Ведь мы не назвали своих имен и не сказали, что идем за священными книгами.

– Скажи, ты искренне желаешь принять нашу веру? – спросил Сюань-цзан.

– Разве осмелюсь я не покориться вам, учитель, – отвечал У-цзин, – ведь сама бодисатва наставила меня на путь Истины и пожаловала мне монашеское имя Ша У-цзин!

– Ну, в таком случае, Сунь У-кун, возьми священный нож и остриги ему волосы, – приказал Сюань-цзан. Великий Мудрец тут же выполнил приказ. Затем У-цзин поклонился вначале Сюань-цзану, а затем Сунь У-куну и Чжу Ба-цзе. Убедившись в том, что У-цзин делает все, как полагается монаху, Сюань-цзан пожаловал ему монашеское имя Ша-сэн.

– А теперь, не теряя времени, – сказал Хуэй-ань, – давайте сооружать священный корабль.

У-цзин снял с шеи черепа, из веревки сделал магический круг и в середину положил тыкву. После этого он пригласил Сюань-цзана взойти на корабль. Усевшись, Сюань-цзан почувствовал себя так, как на настоящей лодке. Чжу Ба-цзе и У-цзин сели по сторонам, поддерживая своего учителя. Сунь У-кун следовал за ними на облаках, ведя за собой коня-дракона. Выше всех находился Хуэй-ань, охраняя их. Наконец-то Сюань-цзану удалось легко и свободно, при попутном ветре, переправиться через мертвые воды реки Сыпучих песков.

Корабль летел, как стрела, и очень скоро они достигли противоположного берега. Здесь они благополучно высадились, даже не замочив ног и не испачкав одежды.

Когда учитель и его ученики уже стояли на земле, Хуэй-ань, взяв с собой тыкву, на священном облаке исчез из виду. В тот же момент девять черепов превратились в девять воздушных потоков и бесследно исчезли.

Сюань-цзан почтительно поклонился вслед удалившемуся Хуэй-аню и совершил поклоны бодисатве.

Однако о том, что случилось в дальнейшем с паломниками за священными книгами, вы узнаете из следующей главы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
повествующая о том, как Сюань-цзан не нарушил основ учения и как испытывали четырех подвижников в твердости веры
Из этой главы вы узнаете о путях паломничества за священными книгами, путях, которые связаны с исполнением основного долга паломников.

Вернемся, однако, к нашим путникам, которые теперь уже вчетвером, познав вечную Истину и покинув суетный мир, пройдя через море страсти и реку Сыпучих песков, беспрепятственно продвигались дальше, по дороге на Запад. По пути им пришлось преодолеть множество покрытых растительностью гор, где протекали голубые реки, взор их не в силах был охватить широких просторов полей и цветов. Однако время летело быстро, и незаметно подошла осень.

Сделал красными горные дали
Кленов пышных осенний наряд,
Хризантем лепестки опадали…
Из кустарников, полный печали,
Реже слышался стрекот цикад.
Вянул лотос, цветы увядали,
Мандаринов густел аромат,
В небе бледном, построившись в ряд,
Стаи диких гусей улетали…
И вот однажды вечером Сюань-цзан сказал:

– Ученики мои, время уже позднее, не поискать ли нам место для ночлега?

– Вы не совсем правы, учитель, – возразил Сунь У-кун. – Ведь не зря говорится, что монах должен питаться под открытым небом и спать на росе и на инее. Для него любое место должно быть домом. Поэтому не стоит говорить об удобном ночлеге.

– Ну, дорогой брат, – вступил в разговор Чжу Ба-цзе. – Ты идешь налегке, так тебе и дела нет до того, что другие падают от усталости. После того как мы переправились через реку Сыпучих песков, мне очень трудно было карабкаться с моей ношей по горам. Вот мученье было! Непременно нужно найти сейчас какое-нибудь жилье, поесть, чаю попить и отдохнуть немного.

– Дурень ты! – сказал на это Сунь У-кун. – Да ты никак ропщешь. Боюсь, что не видать тебе больше такой спокойной жизни, как в деревне Гаолаочжуан, где ты, можно сказать, прозябал, а не стремился к высшему счастью. Поэтому тебе сейчас трудновато. Но если хочешь отрешиться от мира и стать монахом, смирись с трудностями и лишениями. Только тогда ты сможешь считать себя настоящим учеником Танского монаха.

– Дорогой брат! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Подумай сам, сколько весит этот груз!

– С тех пор как ты и Ша-сэн присоединились к нам, – сказал Сунь У-кун, – я не носил груза. Откуда же мне знать, сколько он весит?

– Так вот, прикинь, сколько весит груз, который мне приходится нести, – сказал Чжу Ба-цзе. – Мне одному тяжело все это таскать. Выходит, ты один ученик, а я просто носильщик.

– Ты с кем разговариваешь, Дурень? – с улыбкой спросил Сунь У-кун.

– С тобой, дорогой мой брат, – отвечал Чжу Ба-цзе.

– Зря ты завел этот разговор, – сказал Сунь У-кун. – Я отвечаю за жизнь учителя, а вы с Ша-сэном должны заботиться о вещах и коне. Если же вы не будете проявлять должного усердия, вам придется попробовать моего посоха.

– Дорогой брат, – сказал Чжу Ба-цзе, – тебе не следовало бы так говорить. Ведь драка – это насилие над другими. Я знаю, что по натуре ты горд и заносчив и не станешь, конечно, нести вещи. Но ведь у нас есть сильный конь, на котором едет всего один человек. И если бы ты навьючил на этого коня несколько вещей, это было бы проявлением братского чувства с твоей стороны.

– А знаешь ли ты, что это не простой конь, – сказал Сунь У-кун. – Это – конь-дракон, сын Царя драконов Западного моря Ао-жуна, третий наследный принц. За то, что он устроил пожар во дворце и сжег драгоценности, отец обвинил его в сыновней непочтительности и нарушении законов неба. Только по милости бодисатвы Гуаньинь ему удалось спасти свою жизнь. После этого он долго ждал в ущелье Орлиной печали прихода учителя. Наконец туда явилась бодисатва Гуаньинь, которая избавила его от чешуи и рогов и вынула у него из-под подбородка жемчужину мудрости. Только после этого он превратился в того коня, которого ты видишь перед собой, и выразил готовность служить учителю верой и правдой и везти его в Индию на поклонение Будде. У каждого из нас своя судьба, а на коня сердиться и не думай.

– Неужели это конь-дракон, дорогой брат? – спросил Шасэн.

– Да, это конь-дракон, – подтвердил Сунь У-кун.

– Дорогой брат, – сказал тогда Чжу Ба-цзе, – еще в старину говорили, что: «Дракон обладает способностью собирать тучи и напускать туман, разрыхлять землю и вздымать песок, что он обладает сверхъестественной силой, может сворачивать горы и сдвигать хребты, обращать вспять реки и баламутить моря». Чем же объяснить, что наш дракон идет так медленно?

– Если хочешь, чтобы он двигался быстрее, я могу заставить его сделать это, – сказал Сунь У-кун, – вот, смотри.

И Великий Мудрец сжал свой посох. В тот же момент во все стороны разлетелись сияющие облака. Увидев посох в руках Сунь У-куна, конь подумал, что тот собирается его бить и, испугавшись, помчался во весь дух, только ноги сверкали. Сюань-цзан от неожиданности выпустил из рук поводья. Конь, почувствовав свободу, понесся сломя голову и замедлил шаг только тогда, когда взлетел на хребет и подбежал к обрыву. Едва придя в себя, Сюань-цзан осмотрелся и увидел впереди сосновую рощу, а в ней несколько величественных строений.

Величавые здания высились
Возле самых зеленых гор,
Изумрудный лес кипарисовый
Над воротами Ветви простер.
На ветвях, широко разбросанных,
Древних сосен хвоя густа,
Много-много Цветов бледно-розовых
В потаенных местах у моста;
И бамбук молодой в отдалении
Протянулся за рядом ряд,
И могучие краски осенние
В хризантемах диких горят.
Вдоль усадьбы стена квадратная –
Вся из белого кирпича,
И вокруг тишина благодатная,
И покой дворцов величав;
Отдыхают крестьяне свободные,
В амбары убрав урожай,
И в хлевах не кричат животные,
И не слышен собачий лай…
И вот, когда Сюань-цзан, осадив коня, осматривал открывшуюся перед ним картину, подошли Сунь У-кун и его товарищи.

– Все благополучно, учитель? – спросил Сунь У-кунь.

– Мерзкая ты обезьяна, – сердито сказал Сюань-цзан. – Конь от испуга так помчался, что я едва не свалился на землю.

– Не ругайте меня, учитель, – сказал улыбаясь Сунь У-кун. – Это все Чжу Ба-цзе. Он сказал, что конь идет очень медленно, вот я и решил доказать ему, что конь может бегать и быстрее.

Стараясь поспеть за конем, Чжу Ба-цзе выбился из сил и, запыхавшись, возмущенно крикнул:

– Ладно! Хватит! Вот уж поистине: заставь дурака богу молиться, так он и лоб расшибет! Ноша моя и так тяжела, а ты еще заставляешь меня гнаться за конем!

– Ну, вот что, ученики мои, – сказал тут Сюань-цзан. – За той стеной находится поместье, хорошо было бы остановиться здесь на ночлег.

Сунь У-кун быстро поднял голову и, присмотревшись, увидел облака, они окутывали поместье своим радужным сиянием. Сунь У-кун сразу же понял, что это место, отмеченное Буддой, но, не желая раскрывать тайны неба, промолвил:

– Вот и замечательно! Пойдем попросимся на ночлег!

Сюань-цзан поспешил сойти с коня и, подойдя к воротам с аркой, увидел на них резьбу. Перекладины ворот были украшены резными цветами лотоса и хоботом слона. Ша-сэн опустил свою ношу на землю. А Чжу Ба-цзе, подходя, сказал:

– Тут, несомненно, живут богатые люди.

Сунь У-кун хотел было войти во двор, но Сюань-цзан остановил его.

– Погоди! Мы с тобой монахи и не должны вызывать подозрений. Не надо входить без разрешения, подождем пока кто-нибудь выйдет и попросим пустить нас переночевать.

Чжу Ба-цзе привязал коня, а сам прислонился к стене.

Сюань-цзан сел на каменный барабан, а Сунь У-кун с Ша-сэном устроились у основания башни. Прошло довольно много времени, но из дома никто не показывался. Тогда нетерпеливый по натуре Сунь У-кун, не выдержав, вскочил на ноги и вошел во двор. Осмотревшись, он увидел прежде всего помещение из трех комнат, обращенных на юг. Дверные занавески были высоко подняты. На стоявшей перед дверьми ширме висели картины с изображением горы, символизирующей долголетие, и моря, означавшего счастье. С двух сторон стояли два покрытых лаком с золотой инкрустацией столба, на которых также висели свитки с новогодними пожеланиями счастья и благополучия. На свитках были надписи: «Вечером у ровного моста летает нежный пух ивы. Лепестки ароматной сливы падают словно снег; в маленький дворик пришла весна». Посредине стоял черный полированный столик для возжигания благовоний, а на нем древняя медная курильница с изображением сына дракона.

У стола были расставлены шесть Стульев. На восточной и западной стенах двора висели свитки с изображением четырех времен года.

И вот, когда Сунь У-кун украдкой рассматривал все это, за дверью послышались шаги и вышла женщина средних лет.

– Кто осмелился вторгнуться в дом вдовы? – спросила она нежным голосом.

Сунь У-кун поспешил приветствовать ее и громко сказал:

– Я. скромный монах, прибыл из Китая, страны великих Танов. По высочайшему повелению мы следуем на Запад поклониться Будде и попросить у него священные книги. Нас четверо. И вот, поскольку ваш дом лежит на нашем пути, а время уже позднее, мы и решили попроситься к вам на ночлег.

– А где же ваши спутники, духовный отец? – улыбаясь спросила женщина. – Пригласите их сюда.

– Учитель, вас приглашают войти! – громко позвал Сунь У-кун.

Сюань-цзан, в сопровождении Чжу Ба-цзе и Ша-сэна, вошел во двор. Чжу Ба-цзе вел коня, а Ша-сэн нес вещи. Увидев женщину, Чжу Ба-цзе не мог оторвать от нее жадного взгляда. А как роскошно она была одета!

На одеянье из зеленого холста
Затейливый узор искусно выткан,
И юбка шелковая с бантами желта,
И розова просторная накидка
На каблуке изящном и высоком,
Был башмачок прекрасен, как цветок,
Сквозь черный легкий газовый платок
Небрежно выбивался крупный локон.
Слоновая – прекрасна гребня кость,
Она, как жемчуг, радугой сверкала,
И, чтоб сдержать прическу наискось,
Вдова узорных шпилек ряд втыкала…
Прекрасна без румян и без белил,
Стан стройность сохранил и грациозность,
И кто бы на земле определил,
Насколько юн богини этой возраст?
Увидев путников, женщина радостно приветствовала их и пригласила войти в дом. Когда была закончена церемония с поклонами, хозяйка велела подать чай. Тотчас же из-за перегородки вышла девушка-служанка с длинной косой. Она несла золотой поднос с чашками из белоснежного нефрита. Из чашек шел душистый аромат. На подносе лежали также удивительно душистые, редкие плоды. Женщина, не стесняясь, засучила рукава, обнажив нежные, как весенние побеги бамбука, руки. Затем, высоко держа чашку, она с поклоном поднесла чай каждому из гостей, после чего приказала приготовить трапезу.

– Простите, уважаемая благодетельница, – промолвил Сюань-цзан, подняв для приветствия руки, – можно ли узнать вашу драгоценную фамилию и откуда вы родом?

– Это – район восточной Индии, – отвечала хозяйка. – Моя девичья фамилия – Цзя, а по мужу я Мо. С малых лет меня преследовал злой рок. Я рано потеряла родителей и хозяйство перешло к нам с мужем. Мы имели довольно большое состояние, тысячу циней1 земли, но нам не повезло. Родились три дочери, а сына не было. А в позапрошлом году меня постигло еще большее несчастье – умер муж, и вот уже год, как я вдовствую. В этом году закончился срок моего траура. У нас нет никаких родственников, и все имущество и земля пропадают попусту. Я хотела вторично выйти замуж, но жаль расставаться со своим добром. Вот если бы я и мои дочери могли выйти замуж, не расставаясь с домом! На наше счастье к нам прибыли вы, духовный отец. Вместе с учениками вас четверо. Как было бы хорошо, если бы вы взяли нас в жены: получилось бы четыре супружеские пары. Не знаю только, согласитесь ли вы?

Сюань-цзан сделал вид, что он глух и нем и, закрыв глаза, сидел, сохраняя полное спокойствие, не отвечая на вопрос хозяйки.

– У нас более трехсот му поливных полей, – продолжала хозяйка, – свыше трехсот циней богарной земли и триста с лишним циней фруктовых садов в горах. Кроме того, у нас есть более тысячи волов, много мулов и лошадей, а свиней и овец не перечесть. Помимо всего этого, у нас разбросано по сенокосам не меньше семидесяти заимок. Хлеба у нас хватит лет на девять. А шелков, разной материи и одежды за десять лет не износить. Золота и серебра хватит на всю жизнь. Как говорится, расшитые пологи затемняют собою красоту весны. А о разных там золотых украшениях и говорить не приходится. Так что если бы вы, духовные отцы, согласились остаться в нашем доме, то жили бы в полном довольствии. Это, пожалуй, лучше, чем идти на Запад и претерпевать различные трудности.

Сюань-цзан сидел неподвижно и молчал.

– Я родилась в третий день третьей луны. Мой покойный муж был старше меня на три года. В этом году мне исполнилось сорок пять лет. Мою старшую дочь зовут Чжэнь-чжэнь, ей двадцать лет. Второй – Ай-ай – восемнадцать, и младшей – Лянь-лянь – шестнадцать. Ни одна из них не помолвлена. Сама-то я уже не могу похвалиться красотой, зато про дочек смело скажу, что они у меня красавицы. Руки у них золотые. Они умеют и шить и вышивать, в общем, за какое дело ни возьмутся – непременно справятся. Поскольку у нас с мужем не было сыновей, мы их воспитывали как мальчиков. С детства обучили конфуци анским книгам, они научились читать и писать стихи. Несмотря на то что мы живем в глухих местах, мы все же не совсем невежественны и могли бы составить вам достойную партию. Так вот, почтенный отец! Если вы вернетесь в мир и станете хозяином в этом доме, вы будете носить шелковые халаты. Это, пожалуй, лучше, чем ходить с глиняной чашей для подаяния, носить черную рясу и соломенные башмаки или шляпу из бамбука.

Сюань-цзан, восседавший на почетном месте, был похож на ребенка, напуганного громом, или, еще лучше, на лягушку, попавшую под дождь. Он был потрясен и не мог даже смотреть хозяйке в глаза. Между тем Чжу Ба-цзе, услыхав о таких богатствах и красоте дочерей, вертелся, словно сидел на иголках, и не мог сдержать волнения. Наконец он не вытерпел и, подойдя к учителю, дернул его за рукав.

– Учитель! Почему вы с таким пренебрежением относитесь к тому, что говорит эта женщина. Мне кажется, следовало бы прислушаться к ее словам.

Тогда Сюань-цзан резко поднял голову и с презрением оттолкнул от себя Чжу Ба-цзэ.

– Ты грязная тварь! – гневно крикнул он. – Можем ли мы, отрешившись от суетного мира, прельщаться богатством и красотой? На что же это будет похоже!

– А жаль, очень жаль! – улыбаясь сказала хозяйка. – Что хорошего в монашеском обете?

– Послушай, уважаемая, что хорошего у вас, мирских людей? – спросил в свою очередь Сюань-цзан.

– Присядьте, учитель, – промолвила хозяйка, – я расскажу вам, какие радости испытывают люди. Об этом написано в стихах:

Когда весною новый шелк готов,
Бери себе для платья ткань любую,
Чтобы гулять все лето вдоль прудов,
Цветеньем ярких лотосов любуясь.
Собрав с полей прилежно спелый рис,
Готовь вино, когда приходит осень,
Зимою в доме теплом затворись,
Чтоб пировать, заботы прочь отбросив.
И все для жизни безмятежной даст
Тебе рукою щедрою природа,
Полны столы изысканнейших яств
У нас в домах в любое время года.
Наш сон при огоньках цветных свечей
В шелках постели пышной непробуден,
Счастливым, нам тащиться вдаль зачем,
Чтоб в странах дальних поклониться Будде?
– Все это прекрасно, уважаемая благодетельница, – отвечал Сюань-цзан. – Хорошо, что у вас, мирян, изобилие и богатство, что у вас вдосталь еды и одежды и что мужчины и женщины живут в браке. Но наша монашеская жизнь имеет свои достоинства и, если хотите, я тоже могу прочесть вам стихи:

Возвышенную цель
Перед собою
Поставь –
И прежний храм любви отринь.
Не увлекайся
Внешней суетою,
А постигай прилежно
«Ян» и «Инь».
Окончив подвиг,
С сердцем просветленным
Увидишь в небе
Золотой чертог,
Но станет, смерть приняв,
Мешком зловонным
Тот, кто познаньем мира
Пренебрег.
– Ах ты грязный и бесцеремонный монах! – выслушав его, закричала разгневанная хозяйка. – Если бы ты пришел не из такой далекой страны, как Китай, я выгнала бы тебя вон. Я с чистым сердцем и добрыми намерениями предложила вам стать хозяевами в этом доме, а ты в ответ на это начинаешь оскорблять меня. Ну ладно, ты сам принял постриг, дал обет и решил никогда не возвращаться в мир, но, может быть, кто-нибудь из твоих учеников согласится остаться у нас? Почему ты так строг?

Желая успокоить хозяйку, Сюань-цзан примирительно сказал:

– Ну что ж, Сунь У-кун, оставайся здесь!

– Нет, – отвечал тот. – Я никогда не имел отношения к такого рода делам. Пусть Чжу Ба-цзе остается.

– Нечего издеваться, – рассердился Чжу Ба-цзе. – Мы поговорим об этом более подробно.

– Ну, раз вы оба отказываетесь, – сказал Сюань-цзан, – тогда, может быть, оставим здесь Ша-сэна?

– Как можно так говорить, учитель, – возмутился Ша-сэн. – Я ведь был обращен на путь Истины самой бодисатвой, принял постриг и дождался вашего прихода. Когда же вы взяли меня к себе в ученики, вы милостиво дали мне свои наставления. Не прошло еще и двух месяцев, как я следую за вами, я не сделал еще и половины того, что мне положено, чтобы искупить свою вину, как же смею я думать о богатстве и роскоши? Нет, я ни за что не совершу столь постыдного поступка и уж лучше погибну, но последую за вами в Индию.

После этого хозяйка резко повернулась, ушла за перегородку и с шумом захлопнула дверь. Учитель остался один со своими учениками. Никто больше не предлагал им чаю, не приглашал покушать. Больше всех волновался Чжу Ба-цзе.

– Своими словами вы все дело испортили, учитель, – начал он ворчать. – Вы бы хоть сделали вид, что соглашаетесь. Тогда они угостили бы нас, и мы неплохо провели бы этот вечер. А потом уж могли поступить, как нам заблагорассудится. Сейчас же все пути нам отрезаны, и мы проведем эту ночь у холодного очага. Разве хорошо это?

– Дорогой брат, – сказал Ша-сэн. – А может быть, ты все же останешься тут и станешь ее зятем?