1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 
    
— Сэр, — сказал ему Высокородный Принц, — ныне видели вы великое чудо у тела Корсабрина, какой поднялся страшный смрад, когда душа его выходила из тела. И потому все мы просим вас принять крещение, тогда все рыцари будут почитать вас еще больше.
    
— Сэр, — отвечал сэр Паломид, — да будет вам всем ведомо, что я прибыл в эту страну, дабы стать христианином, в сердце моем я христианин и христианином буду. Но я дал такую клятву, что не приму крещения, пока не проведу семи жестоких боев во славу Иисуса, а тогда уж крещусь. И я верю, что Богу угодно мое намерение, ибо оно праведно.
    
Потом сэр Паломид пригласил королеву Гвиневеру и Высокородного Принца к нему отужинал, пригласил и сэра Ланселота с сэром Ламораком и многих других добрых рыцарей.
    
А наутро они прослушали обедню, потом протрубили к началу боя, и многие славные рыцари приготовились выступить.
    9
    
Здесь начинается шестой день. Выехал на поле сэр Гахерис и встретился в поединке с сэром Оссейсом Сурлузским, и сэр Гахерис перекинул его через круп его коня. А потом началась общая схватка обеих сторон, и много копьев было поломано, и много рыцарей сброшено под коням.
    
Вот сэр Дирнард и сэр Агловаль, братья сэра Ламорака, встретились в бою с двумя другими рыцарями и так они друг на друга ударили, что все четыре рыцаря и их кони очутились на земле.
    
Как увидел сэр Ламорак двоих своих братьев поверженными, разъярился он безмерно. Он схватил в руку тяжелое копье и этим копьем сокрушил четырех добрых рыцарей, а потом копье его сломалось. Тогда вытащил он меч свой из ножен и стал разить им направо и налево, срывая шлемы и повергая наземь рыцарей, так что все люди дивились его подвигам, ибо многие рыцари пред ним обратились в бегство. А он вновь посадил на коней своих братьев и сказал так:
    
— Братья, стыдитесь, что вылетели вы из своих седел! Чего стоит рыцарь, если он не на коне? Я ни во что не ставлю рыцаря, когда он пеш, ибо пеший бой — дело простых воинов. И ни один рыцарь не должен сражаться пешим, когда не принудили его к тому изменой или не заставили спешиться силой. А потому, братья, крепче держитесь в седле или же больше у меня на глазах не сражайтесь!
    
Затем выехал герцог Чаленс Кларанский, а против него выехал граф Ульбанс Сурлузский, и они повергли один другого наземь. Тогда рыцари обеих сторон вновь посадили этих лордов на коней, ибо герцогу Чаленсу прислуживали, спешившись, сам сэр Эктор и сэр Блеоберис, а с графом Ульбансом был Король-с-Сотней-Рыцарей.
    
Вслед за тем выехал сэр Гахерис и набросился на Короля-с-Сотней-Рыцарей, а тот — на него. Но подскакал граф Чаленс и рознял их. Тут затрубили отбой, рыцари сняли доспехи и собрались все на обед.
    
В середине обеда пришел сэр Динадан и стал всех подымать на смех. Он увидел, что Высокородный Принц чем-то разгневан: он не любил рыбы, и оттого, что ему положили рыбу, которая была ему ненавистна, он сидел там хмур и невесел. Когда разглядел все это сэр Динадан, он выбрал на столе одну рыбу с большой головой и между двумя блюдами поставил ее перед Высокородным Принцем, сказав так:
    
— Сэр Галахальт, я могу уподобить вас волку, ибо волк не ест рыбы, а только мясо.
    
И Высокородный Принц посмеялся его словам.
    
— Ну, ну, — обратился тогда сэр Динадан к сэру Ланселоту, — а ты-то чего ради приехал в эти края? Ведь в бою с тобою смертному рыцарю не добыть себе славы. Поверь, сэр Ланселот, — сказал сэр Динадан, — что я никогда больше не встречусь с тобой в поединке, не встречусь с твоим тяжелым копьем, ибо от его прикосновений мне не сидится в седле. Если смогу, постараюсь держаться подальше от твоего могучего тела, которое ты повсюду с собой возишь.
    
— Что же, — отвечал сэр Ланселот, — смотри берегись. Боже избави нас с тобой когда-нибудь встретиться иначе как за обеденным столом.
    
И так рассмеялись тут королева и Высокородный Принц, что за столом усидеть не могли. И такое веселие продолжалось у них едва что не до самого утра.
    
А на заре прослушали они мессу, и был подан сигнал к новым сраженьям, и королева и с ней все сословья воссели на поле судьями без доспехов, лишь с одними щитами, дабы судить справедливо.
    10
    
Здесь начинается седьмой день. Выехал на поле герцог Канбенет, и встретился с ним в поединке сэр Аристанс, почитавшийся добрым рыцарем, и сшиблись они с такою силою, что повергли один другого наземь вместе с конями. Но вышел граф Ламбаль и вновь подсадил герцога на коня.
    
После того выехал сэр Оссейс Сурлузский и выбил графа Ламбаля из седла. И тут началось великое сражение — много славных подвигов было свершено, много копий поломано и много рыцарей повергнуто на землю. А король Северного Уэльса и граф Ульбанс сшиблись с такою силой, что все судьи уже думали, что им обоим пришла смерть.
    
Между тем королева Гвиневера и Высокородный Принц и сэр Ланселот велели сэру Динадану готовиться к бою.
    
— Ну, нет, — отвечал сэр Динадан, — я выеду на поле, а един из вас двоих выедет против меня.
    
— Клянемся Богом, — сказали Высокородный Принц и сэр Ланселот, — вы ведь оттуда будете видеть нас, как мы тут сидим судьями при наших щитах, и вы сможете всегда заметить, сидим мы или же ушли.
    
Сэр Динадан от них отошел, сел на коня и выехал на турнирное поле, и в тот день он померился силами со многими рыцарями и свершил немало славных подвигов. А сэр Ланселот, когда сэр Динадан от них уехал, нарядился поверх доспехов в девичьи пестро изукрашенные одежды. И он сказал сэру Галиходину, чтобы тот провез его между сражающимися, и все, кто там был, дивились: кто такая и откуда эта девица. И вот, когда сэр Динадан выехал на турнирное поле, сэр Ланселот, переодетый в девические одежды, взял у сэра Галиходина копье и поскакал на сэра Динадана.
    
Между тем сэр Динадан как ни глянет туда, где сидел сэр Ланселот, видит, там кто-то сидит на месте сэра Ланселота при щите и в латах. Но увидев, как скачет на него та девица, сэр Динадан жестоко испугался: уж не сэр ли это Ланселот переодетый на него едет. А сэр Ланселот так на него налетел, что перебросил сэра Динадана через круп его коня. Тут подхватили сэра Динадана здоровые мужики, сволокли его в соседний лесок, а там раздели до рубашки, нарядили в женские одежды и снова привели на поле. Тем временем протрубили отбой, и все рыцари разошлись и поснимали свои доспехи.
    
И доставили туда к ним сэра Динадана, и когда королева Гвиневера увидела его, она так смеялась, что от смеха упала;
    
И все, кто там был, тоже.
    
— Ну, — сказал сэр Динадан, — ты, сэр Ланселот, так коварен, что от тебя не убережешься.
    
И со всеобщего согласия первенство присудили сэру Ланселоту; за ним шел сэр Ламорак Уэльский, а третьим, был сэр Паломид; четвертым же признали короля Багдемагуса. Так четыре этих рыцаря были признаны лучшими. И при дворе была великая радость и великое торжество.
    
А наутро корлева Гвиневера и сэр Ланселот отправились в путь к королю Артуру. Но сэр Ламорак ни за что не соглашался поехать вместе с ними.
    
— Сэр, я могу поручиться, — сказал ему сэр Ланселот, — что, если вы отправитесь с нами, король Артур не позволит сэру Гавейну и его братьям причинить нам зло.
    
— Что до этого, — отвечал сэр Ламорак, — то я не стану доверяться сэру Гавейну и никому из его братьев. Да будет вам ведомо, сэр Ланселот, когда бы не господин мой король Артур, я бы сумел поквитайся с сэром Гавейном и его братьями. Но уж доверяться им — этого я не стану делать. А потому, прошу вас, передайте мой поклон королю Артуру и рыцарям Круглою Стола, я же, где я ни буду, всегда готов вам служить, сколько это в моих силах. А за них я даже третьего дня заступился, когда они терпели поражение от сэра Паломида.
    
И сэр Ламорак распростился с сэром Ланселотом и всей его дружиной, и все они горько плакали при том расставании.
   
   
    
     
* Х *
    
    1
    
Теперь мы обратимся от этою рассказа к сэру Тристраму, коему главным образом посвящена сия книга. И мы оставляем короля и королеву и сэра Ланселота и сэра Ламорака. Было провозглашено по всем пределам Корнуэльским, что скоро состоится большой турнир, а затеяли его сэр Галахальт Высокородный Принц и король Багдемжус для того единственно, чтобы убить сэра Ланселога, погубить его и опозорить. Ибо сэру Ланселоту всегда доставались победа и первенство, и потому король и принц затеяли этот турнир против сэра Ланселота.
    
И был их замысел открыт королю Марку, чему он весьма возрадовался. И тогда придумал король Марк отправить на тот турнир сэра Тристрама переодетым, так чтобы ни один человек его не признал, и все это для того, чтобы Высокородный Принц принял его за сэра Ланселота.
    
Вот приехал на турнир сэр Тристрам, а сэра Ланселота в то время не было. По кода увидели, что неизвестный рыцарь свершает столь славные подвиги, все подумали, что это — сэр Ланселот, да король Марк так прямо всегда и говорил.
    
И тогда стали наседать на него вдвоем и король Багдемагус и Высокородный Принц, так что рыцари только дивились, откуда у сэра Тристрама берутся силы выстоять под их жестокими ударами.
    
Но как бы то ни было и как ни язвили они его копьями, он все равно на том турнире завоевал первенство и многих рыцарей сокрушил и многих жестоко поранил.
    
А когда турнир был окончен, все узнали, что это — сэр Тристрам Лионский, и все те, кто были на стороне короля Марка, радовались его ранам, остальные же печалились, ибо у сэра Тристрама не было в королевства Английском стольких низких завистников, сколько было их у сэра Ланселота.
    
И явился король Марк к сэру Тристраму и сказал:
    
— Любезный племянник, я соболезную вашим увечьям.
    
— Грамерси, господин мой, — отвечал сэр Тристрам. Тогда король Марк, в знак великой своей любви, повелел положить сэра Тристрама в повозку и сказал ему:
    
— Любезный кузен, я сам буду нашим лекарем.
    
И он поехал вместе с сэром Тристрамом и еще засветло привез его в замок.
    
Там король Марк уговорил сэра Тристрама поесть, а потом дал ему питье; и лишь только он его выпил, как тот же час заснул. А когда настала ночь, король Марк повелел перенести его в другой замок, и там заключил он его в крепкую темницу и приставил мужчину и женщину приносить ему еду и питье. Так провел он там долгое время.
    
Вскоре хватились сэра Тристрама, но ни одна душа не знала, где он находится. И Прекрасная Изольда, когда услыхала, что сэр Тристрам исчез, послала тайно к сэру Садуку и просила его разведать, куда он пропал. И, узнав об исчезновении сэра Тристрама, сэр Садук стал его разыскивать и рассылать людей по всем землям.
    
И разузнал он, что король Марк заманил этого славного рыцаря и содержит в темнице по своему злодейству и с согласия предателей из замка Магон. Тогда сэр Садук взял двоих своих родичей и, вооружившись, залег вместе с ними в засаде по соседству с Тинтагилем.
    
И случилось, что как раз проезжал там король Марк с четырьмя своими племянниками и несколькими предателями из Магона. Завидел их сэр Садук, выскочил из засады и набросился на них. Король же Марк, признавши сэра Садука, обратился в поспешное бегство, и сэр Садук убил всех четверых его племянников и спутников. Но предатели магонские нанесли одному из родичей сэра Садука страшную рану в горло, зато двоих из них сэр Садук зарубил насмерть.
    
После того поскакал сэр Садук оттуда прочь к замку, что звался Лион, и там поведал он о подлости и предательстве короля Марка. Рыцари этого замка поехали дальше вместе с сэром Садук ом и прибыли к замку под названием Арбрэй, и там в городе они нашли сэра Динаса-Сенешаля, который был добрым рыцарем. Однако когда сэр Садук открыл ему все предательство короля Марка, он объявил, что не почитает над собой господином такого короля и отказывается от земель, которые от него держал. А после таких его речей и прочие все рыцари там повторили то же, что и сэр Динас. И тогда, по совету сэр Садука, стали они снаряжать гарнизоны и запасать провиант во всех замках и городах страны Лион, сколько могли собрать.
    2
    
Мы же теперь обратимся к королю Марку, который, избегнув засады сэра Садука, прискакал в замок Тинтагиль и там велел кликать клич и призывать всех к оружию, кто был в силах носить доспехи.
    
А потом нашли мертвыми четверых родичей короля Марка и предателей из Магона. И король Марк повелел похоронить их в часовне. И тогда король разослал глашатаев по всем своим вассальным землям, призывая к оружию, ибо он понимал, что войны ему теперь не избегнуть.
    
А услышав и прознав, что сэр Динас и сэр Садук поднялись против него в стране Лион, он снова припомнил свои прежние хитрости и коварство, и вот повелел он составить поддельные письма словно бы от римского папы и чужому гонцу приказал доставить их себе, королю Марку, а в тех письмах значилось, что король Марк должен под страхом проклятия снарядить свое войско и прибыть на помощь к папе, дабы с ним отправиться в Иерусалим для войны с сарацинами.
    
Доставил письма гонец, и король послал его с ними к сэру Тристраму сказать, что если он согласен идти войной на неверных, то будет он освобожден из заточения и дружина его к нему вернется.
    
Когда сэр Тристрам прочитал письма, он сказал гонцу так:
    
— А, король Марк, всегда ты был предателем, предателем и останешься! Но ты, гонец, — сказал сэр Тристрам, — ты скажи королю Марку так: раз папа римский послал за ним, пусть он сам туда и отправится. Ибо, скажи ему, раз он такой предатель, я не стану воевать под его началом. Удастся мне выйти из этой темницы, так когда-нибудь и выйду, ибо вижу я, что отлично награжден за мою верную службу.
    
Вот возвратился гонец к королю Марку и передал ему ответ сэра Тристрама.
    
— Ладно, — говорит король Марк, — все равно я его перехитрю.
    
И он поспешил к себе в покои и составил новые подложные письма, а в них значилось, будто папа желает, чтобы сэр Тристрам сам прибыл для войны с неверными.
    
Вот снова пришел гонец к сэру Тристраму и подал ему письма, а сэр Тристрам увидел, что это подделка короля Марка, и сказал:
    
— А, король Марк! Всегда ты был коварен, таким, и останешься до конца!
    
И снова возвратился гонец от сэра Тристрама к королю Марку. А в это время явились в замок Тинтагиль четыре раненых рыцаря, у одного из них шея была едва что не пополам переломана, у другого рука едва не напрочь отрублена, третий был пронзен копьем, а у четвертого бедро рассечено надвое.
    
И, явившись к королю Марку, они вскричали так:
    
— Король, отчего ты не спасаешься бегством? Ведь вся страна открыто поднялась против тебя!
    
Пришел король Марк в безмерную ярость.
    
А между тем прибыл в ту страну сэр Персиваль Уэльский, разыскивавший сэра Тристрама. И когда сэр Персиваль услышал, что сэр Тристрам заключен в темницу, он сразу же, как настоящий рыцарь, его освободил. И когда он очутился на воле, он приветствовал сэра Персиваля, и они оба от души обрадовались встрече. И сказал сэру Персивалю сэр Тристрам:
    
— Если вы повремените покидать здешние края, то я поеду вместе с вами.
    
— Нет, — отвечал сэр Персиваль, — в этих местах задерживаться мне невозможно, ибо я должен быть в Уэльсе.
    
И вот сэр Персиваль простился с сэром Тристрамом и поехал прямо к королю Марку и ему объявил, что вызволил сэра Тристрама ш заточения. И еще он сказал королю, что тот покрыл себя великим позором, заключив в темницу сэра Тристрама.
    
— Ибо он — один из самых почитаемых рыцарей на свете, и знайте, что все благородные рыцари мира любят сэра Тристрама. И если он пойдет на вас войной, тогда вам не устоять!
    
— Это правда, — сказал король Марк, — но я не могу любить сэра Тристрама, потому что он любит мою королеву Изольду Прекрасную.
    
— А, позор вам! — сказал сэр Персиваль. — Впредь никогда больше не говорите так! Ибо разве вы не родной дядя сэру Тристраму? Про своею же племянника и про столь благородною рыцаря, как сэр Грисграм, не должно вам думать, что он так себя уронит, что возьмет жену своего дяди. Однако, — сказал сэр Персиваль, — он можег любить вашу королеву безгрешно, ибо ее почитают одной из прекраснейших дам в мире.
    
И с тем сэр Персиваль простился с королем Марком, но тот задумал еще большее предательство, хотя и посулился сэру Персивалю никогда более и ничем не вредить сэру Тристраму.
    
Послал король Марк к сэру Динасу-Сенешалю с повелением успокоить всех людей, которых он поднял, ибо он, король, дает ему клятву, что вскоре отправится к папе римскому для войны с неверными.
    
— А это будет, я думаю, война справедливее, нежели вот так подымать народ против своего короля.
    
Услышавши о войне с неверными, сэр Динас со всею возможной поспешностью распустил восставших. Когда же все его люди разошлись по домам, тут король Марк, выследив, где находился сэр Тристрам с Прекрасной Изольдой, велел схватить его предательски и бросить в темницу, вопреки обещанию, что дал он сэру Персивалю.
    
Когда узнала королева Изольда, что сэр Тристрам опять в заточении, она убивалась прегорестно, как еще не убивалась ни одна королева, ни благородная лама. А сэр Тристрам вскоре прислал письмо Прекрасной Изольде, где просил ее стать его возлюбленной, и пусть, если она согласна, приготовит для него и для себя корабль, чтобы он мог уехать с нею в королевство Логрское, то есть в нашу страну.
    
Разобрав письмо сэра Тристрама и поняв его замысел, Изольда Прекрасная отправила ему ответное письмо с радостной вестью, что она непременно снарядит для них судно и приготовит все, что только может им понадобиться. А потом Изольда Прекрасная послала к сэру Динасу и сэру Садуку и просила их каким возможно способом захватить короля Марка и заточить его в темницу к тому сроку, когда она с сэром Тристрамом должна отправиться в королевство Логрское.
    
Когда сэр Динас-Сенешаль понял все предательство короля Марка, он согласился поступить по ее велению и послал сказать ей, что король Марк будет заточен в темницу. И вот, как они задумали, так и было сделано, и сэр Тристрам был вызволен из заточения. В тот же час, посовещавшись, королева Изольда и сэр Тристрам захватили с собой все, что пожелали, и отправились в путь.
    3
    
Они сели на корабль и приплыли в здешнюю страну. Здесь не пробыли они еще и четырех дней, как было возглашено повсюду, что король Артур устраивает большой турнир. Услышавши об том турнире, сэр Тристрам переоделся тайно, и Прекрасная Изольда тоже, и они прибыли на турнир. Там увидели они многих рыцарей, сражавшихся на копьях и на мечах, и тогда сэр Тристрам изготовился к бою и тоже выехал на турнирное тюле. И, заключая кратко, он сокрушил в тот день четырнадцать рыцарей Круглого Стола.
    
Увидел сэр Ланселот четырнадцать рыцарей Круглого Стола поверженными, и тогда он изготовился к бою с сэром Тристрамом. Но Прекрасная Изольда видела, как сэр Ланселот выехал на поле, она послала сэру Ланселоту кольцо, чтобы он узнал по нему сэра Тристрама Лионского. И сэр Ланселот, признав сэра Тристрама, обрадовался и не стал с ним сражаться. Он заметил, в какую сторону сэр Тристрам поехал, и туда за ним последовал, и оба они от души обрадовались этой встрече.
    
Потом сэр Ланселот привез сэра Тристрама и Изольду в свой замок под названием Веселая Стража,[104] который он завоевал своими руками. И там сэр Ланселот их поселил и сказал, чтобы они располагали тем замком, как своим собственным. И, уж конечно, замок тот был снаряжен и убран достойным образом, чтобы служить царственным пристанищем для самых благородных короля и королевы. И сэр Ланселот наказал там своим людям почитать и любить их, как его самого.
    
После того сэр Ланселот отбыл назад к королю Артуру и там открыл королеве Гвиневере, что рыцарь, так отличившийся на последнем турнире, — это сэр Тристрам, и с ним, вопреки воле короля Марка, находится Прекрасная Изольда. Королева же Гвиневера передала все это королю Артуру, и когда король Артур узнал, что сэр Тристрам спасся от короля Марка и прибыл сюда и что с ним Изольда Прекрасная, он тому весьма обрадовался. И на радостях и в честь сэра Тристрама король Артур повелел возгласить, что в понедельник будет устроен турнир у стен замка Лонезеп, что по соседству от замка Веселой Стражи.
    
И повелел король Артур, чтобы все рыцари нашей страны, и Корнуэлла, и Северного Уэльса сражались против рыцарей Ирландии, и Шотландии, и остального Уэльса, и страны Гоор, и Сурлузы, и Листенойза, и Нортумберланда, и всех тех, кто держал земли от короля Артура по его сторону моря. И когда услышали этот клич, то многие рыцари были рады, но иные и загрустили.
    
— Сэр, — сказал сэр Ланселот королю Артуру, — этим кличем, что повелели вы повсюду возгласить, обрекаете вы нас, ваших рыцарей, немалой опасности, ибо много на свете есть рыцарей, которые завидуют нам. И потому, когда мы встретимся на турнирном поле в назначенный день, нам придется нелегко.
    
— До этого, — молвил король Артур, — мне дела нет. Мы увидим, кто выкажет себя изо всех лучшим бойцом.
    
Когда сэр Ланселот понял, ради кого король Артур затеял этот турнир, он устроил так, чтобы Прекрасная Изольда могла в скрытом месте наблюдать выступления рыцарей, не роняя своего королевского достоинства.
    
Мы же теперь обратимся к сэру Тристраму и Прекрасной Изольде, которые день за днем веселились и радовались, что оказались вместе, измышляя какие только возможно развлечения.
    
Каждый день сэр Тристрам ездил на охоту, ибо в те времена он почитался первым в мире охотником и лучшим трубачом в охотничий рог на все возможные лады. Как передают нам книги, от сэра Тристрама пошли все добрые правила ловитвы и охоты и все лады и приемы игры на охотничьем роге; и от него первого у нас все правила соколиной охоты, и какая дичь пригодна для ловитвы, а какая нечиста, и когда как надлежит трубить в рог: сперва — когда спускают гончих со своры, потом — когда ищут след, когда подняли зверя, когда гонят, когда настигают, когда разят и убивают; и многие еще другие сигналы и приемы, так что у всех джентльменов до конца мира будут причины восхвалять сэра Тристрама и молиться за душу его. Аминь, говорит сэр Томас Мэлори.
    4
    
Вот однажды Прекрасная Изольда сказала сэру Тристраму:
    
— Преудивительно мне, как можете вы позабыть о том, что вы в чужой стране и что здесь много опасных рыцарей, да и король Марк, как вы знаете, исполнен коварства. А вы вот так ездите на охоту и ловитву без доспехов, вас всякий день могут убить.
    
— Моя прекрасная дама и возлюбленная, не гневайтесь! Больше я так поступать не буду.
    
И сэр Тристрам стал ездить на охоту в доспехах, а люди его везли за ним его щит и копье.
    
И вот однажды, перед самым месяцем маем, сэр Тристрам гнал оленя, увлекшись погоней, и выехал на берег чистого ручья. Спешился тут сэр Тристрам и снял шлем с головы, чтобы напиться ключевой журчащей воды, и вдруг он слышит и видит Зверя Рыкающего, выходящего к ручью. Как завидел сэр Тристрам зверя, тут же надел он шлем, ибо знал, что сейчас услышит приближение сэра Паломида, ведь его рыцарский подвиг был преследовать этого зверя. И вот видит сэр Тристрам рыцаря в латах на добром скакуне и приветствует его с берега ручья.
    
Они потолковали о многих вещах с этим рыцарем, имя которому было сэр Брюс Безжалостный. А тут вдруг выехал к ним сэр Паломид, и они обменялись приветствиями и учтивыми речами.
    
— Ну, любезные рыцари, — говорит сэр Паломид, — могу сообщить вам важные вести.
    
— Что за вести? — спросили те двое.
    
— Сэры, знайте, что король Марк Корнуэльский заключен в темницу его же собственными рыцарями, и все это — из-за сэра Тристрама, ибо король Марк дважды бросал в темницу сэра Тристрама, и один раз его вызволил сэр Персиваль, а в последний раз сэра Тристрама освободила Прекрасная Изольда, и она вместе с ним вовсе уехала оттуда и прибыла в нашу страну. И все это время король Марк находится в заточении. И если только это правда, — сказал сэр Паломид, — мы скоро услышим о сэре Тристраме. А что до моей страстной любви к Прекрасной Изольде, то я всегда готов подтвердить и доказать ее в поединке и буду служить изо всех женщин мира королеве Изольде до исхода дней моих.
    
Так они стояли и говорили и вдруг увидели рыцаря, всего закованного в латы и на могучем скакуне, а за ним один из его людей вез щит его, другой же — копье. И лишь только этот рыцарь их завидел, он тут же навесил щит, подхватил в руку копье и изготовился с ними сражаться.
    
— Ну, любезные други, — сказал сэр Тристрам, — вон тот рыцарь желает с нами сразиться. Давайте же решим, которому из нас выехать на него первым, ибо я вижу отлично, что он из рыцарей короля Артура.
    
— Ему недолго придется дожидаться противника, — сказал сэр Паломид, — ибо за время, что я преследую Рыкающего Зверя, не случалось мне встретить рыцаря, который желал бы поединка и я бы ему отказал.
    
— Сэр, я тоже могу, как и вы, — сказал сэр Брюс Безжалостный, — преследователь этого зверя.
    
— Вам придется сначала сразиться со мною, — отвечал сэр Паломид.
    
Между тем сэр Паломид изготовился к бою с неизвестным рыцарем, а он звался сэр Блеоберис и был рыцарь добрый и близкий родич сэру Ланселоту. Вот съехались они на полном скаку и сшиблись так, что сэр Паломид рухнул наземь, и конь и всадник. А сэр Блеоберис вскричал так:
    
— Готовься к бою, ты, коварный предатель среди рыцарей, сэр Брюс Безжалостный! Ибо с тобою поведу я бой до последнего за всех тех благородных рыцарей и дам, которых ты коварно погубил!
    
Услышал сэр Брюс такие его слова, натянул повод и пустился оттуда прочь, сколько хватило духу у его коня. Сэр же Блеоберис, видя, что он обратился в бегство, погнался за ним и поскакал по лугам и чащобам. И случилось сэру Брюсу, спасаясь бегством, увидеть на пути своем впереди трех рыцарей Круглого Стола, из коих одного звали сэр Эктор Окраинный, другого сэр Персиваль Уэльский, а третий звался сэр Харри Фиц-Лейк, добрый рыцарь и бесстрашный. А что до сэра Персиваля, то он в среде своих сверстников славился как один из лучших рыцарей мира и самый стойкий. И вот, когда сэр Брюс увидел этих рыцарей, он подъехал прямо к ним, громко прося у них защиты.
    
— А в чем ваша нужда? — спросил сэр Эктор.
    
— Ах, любезные рыцари, — отвечал сэр Брюс, — за мною гонится коварнейший в мире рыцарь, к тому же самый трусливый и злобный, имя же ему — сэр Брюс Безжалостный. И если он меня настигнет, он убьет меня без жалости и милосердия.
    
— Тогда останься тут с нами, — сказал сэр Персиваль, — и мы за тебя заступимся.
    
Тут видят они, скачет к ним сэр Блеоберис во весь опор. И выехал тогда из них троих первым на поединок сэр Эктор. А сэр Блеоберис, увидя, что их четверо против него одного, остановился в сомнении, продолжать ли путь свой или повернуть назад. Но потом он сказал себе:
    
— Я рыцарь Круглого Стола, и чем покрыть позором мне мою клятву и мою кровь, лучше мне ехать вперед, что бы из этого ни получилось.
    
И тогда сэр Эктор выставил копье, и они сшиблись с ужасной силой, и сэр Эктор рухнул на землю. Это увидел сэр Персиваль, и он пустил на него коня во всю мочь. Но и сэр Персиваль получил такой удар, что рухнули наземь разом и конь и всадник.
    
Когда увидел сэр Харри, что оба они повержены, то сказал он себе:
    
— Никогда не знали за сэром Брюсом такой доблести. И с тем сэр Харри пустил на него коня, и сшиблись они друг с другом с такой силой, что оба коня со всадниками рухнули на землю, но под сэром Блеоберисом конь сразу же стал опять подыматься на ноги.
    
Это увидел сэр Брюс, и он подскочил туда и стал наносить всаднику удар за ударом и так бы и убил его, не дав подняться. Но сэр Харри быстро вскочил на ноги, схватил Брюсова коня под уздцы и сказал:
    
— Позор и стыд! Как можно разить рыцаря, поверженного на землю! Этот рыцарь вышел из боя с честью, ибо сражался доблестно и победил троих добрых рыцарей.
    
— Вот потому-то я и не намерен оставить его в живых, — сказал сэр Брюс.
    
— Ну, пока еще тут не тебе распоряжаться, — сказал сэр Харри.
    
Видит сэр Брюс, что нельзя ему так просто поставить на своем, и тогда заговорил он учтивее. И сэр Харри его отпустил. И тотчас же он направил коня прямо на сэра Блеобериса. перескочил через него, сбил с ног и готов уже был его зарубить. Но при виде такого его предательства вскричал сэр Харри:
    
— Назад, рыцарь-изменник, позор тебе!
    
И хотел было сэр Харри сесть на коня, чтобы биться с сэром Брюсом, но сэр Брюс подскакал к нему, пока он еще не успел усесться в седло, и поверг его наземь вместе с конем и едва не зарубил сэра Харри, доброго рыцаря. Но это увидел сэр Персиваль и вскричал:
    
— Что ты делаешь, рыцарь-предатель?
    
И тогда сэр Брюс, увидя, что сэр Персиваль уже на коне, поворотил коия своего и во всю мочь помчался наутек, а сэр Персиваль и сэр Харри поскакали за ним вослед, но чем дальше гнались они за ним, тем больше от него отставали. Наконец они повернули назад и приехали туда, где оставались сэр Эктор Окраинный и сэр Блеоберис; И сэр Блеоберис сказал:
    
— Что за причина вам была заступиться за этого рыцаря-изменника?
    
— Как так? — спросил сэр Харри. — Кто же он таков? Ибо я теперь сам убедился, что он недостойный рыцарь, — сказал сэр Харри, — и трус и злодей.
    
— Сэр, — отвечал сэр Блеоберис, — он — трусливейший из рыцарей; погубитель дам и убийца рыцарей, какого второго на свете нет.
    
— Сэр, а как ваше имя? — спросил сэр Эктор.
    
— Моя имя, — он отвечал, — сэр Блеоберис Ганский.
    
— Увы, любезный кузен! — сказал сэр Эктор, — простите меня, ведь я сэр Эктор Окраинный.
    
И сэр Персиваль с сэром Харри тоже весьма обрадовались сэру Блеоберису, но всем им было досадно, что сэр Брюс Безжалостный от них ушел, и они тому сильно печалились.
    5
    
Так стояли они там и беседовали, и вдруг скачет сэр Паломид; и когда он увидел щит сэра Блеобериса на земле, сказал сэр Паломид так:
    
— Пусть тот, кому принадлежит этот щит, готовится к поединку со мною, ибо он только что выбил меня из седла у ручья неподалеку отсюда, и потому теперь я желаю сразиться с ним в пешем бою.
    
— Сэр, я готов, — отвечал сэр Блеоберис, — и отвечаю на твой вызов, ибо знай, сэр рыцарь, это был я, и мое имя — сэр Блеоберис Ганский.
    
— Я рад встретить тебя, — сказал сэр Паломид, — и знай, что мое имя — сэр Паломид-Сарацин.
    
(А они оба ненавидели друг друга смертельной ненавистью.)
    
— Сэр Паломид, — сказал сэр Эктор, — да будет ведомо тебе, что нет такого рыцаря на свете, который, убив кого-нибудь из нашего рода, не умрет за это. А потому, коль скоро тебе угодно сражаться, то поезжай и разыщи сэра Ланселота или же сэра Тристрама, эти рыцари — тебе ровня по силе.
    
— С ними я уже встречался, — отвечал сэр Паломид, — но в поединках с ними чести себе не завоевал.
    
— А больше не случалось вам встретить рыцаря, — спросил сэр Эктор, — кроме этих двоих, который был бы вам под стать?
    
— Случалось, — отвечал сэр Паломид. — Был еще и третий рыцарь, он ничем не уступал им обоим, а из своих сверстников он первый, ибо равного ему не встречал я нигде. Доживи он до зрелости, не было бы на свете рыцаря, равного ему мощью. Звали же его сэр Ламорак Уэльский. Однажды на турнире он одержал верх надо мною и еще над тридцатью рыцарями и завоевал первенство. Но когда он уезжал оттуда, его подстерег сэр Гавейн со своими братьями, и превеликими трудами они убили его предательски, всем добрым рыцарям на горе!
    
Лишь только услышал сэр Персиваль о гибели своего брата сэра Ламорака, он упал без памяти на гриву своему коню и стал плакать и убиваться прегорестно, как еще ни один благородный рыцарь на свете. А когда сэр Персиваль поднял голову, то сказал так:
    
— Увы, мой добрый и благородный брат сэр Ламорак, никогда теперь уж нам не встретиться! А ведь во всем широком свете не найдется второго такого рыцаря среди его сверстников. О, как тягостно пережить сначала смерть отца нашего короля Пелинора, а потом еще смерть нашего доброго брата сэра Ламорака!
    
А тем временем прибыл туда паж от двора короля Артура и поведал им о том, что в Лонезепе назначен большой турнир, и на нем наши земли и Корнуэлл с Северным Уэльсом будут сражаться против всех, кто только ни приедет с разных концов света.
    6
    
Мы же теперь обратимся к сэру Тристраму, который однажды, выехав на охоту, повстречал сэра Динадана — он приехал в эти края разыскивать сэра Тристрама.
    
Сэр Динадан сразу же назвал сэру Тристраму свое имя, но сэр Тристрам своего имени открыть не захотел, и оттого сэр Динадан на него жестоко разгневался.
    
— Вот точно такого же неразумною рыцаря, как вы, — сказал сэр Динадан, — я видел не далее как сегодня, у ручья. Он был словно во сне. Лежал над ручьем, улыбался, будто безумный, и ни слова мне не отвечал, а рядом валялся его щит, и конь его тоже стоял рядом. Я сразу же понял, что это — влюбленный.
    
— А, любезный сэр, — сказал сэр Тристрам, — а вы разве не влюбленный?
    
— Еще чего! Тьфу на это колдовство!
    
— Сэр, неправильно вы говорите, — сказал сэр Тристрам, — ибо нет истинной рыцарской доблести без любви.
    
— Прекрасно сказано, — сказал сэр Динадан. — А теперь, прошу вас, назовите мне ваше имя, раз вы так стоите за любовь. А иначе я буду с вами драться!
    
— Что до этого, — сказал сэр Тристрам, — то нет вам причины со мною драться только оттого, что я отказываюсь открыть вам мое имя. А что до моего имени, то его вы от меня на сей раз не узнаете.
    
— Позор и стыд! Что вы за рыцарь, если боитесь назвать свое имя? И коли так, сэр, я буду с вами драться.
    
— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то я еще подумаю, я дерусь, только когда сам того хочу. Но ведь если я выеду на вас, — сказал сэр Тристрам, — то вы против меня не устоите.
    
— Позор тебе, трус! — вскричал сэр Динадан. Но пока они так стояли и переговаривались, вдруг увидели они рыцаря, скачущего прямо на них.
    
— Взгляните! — сказал сэр Тристрам. — Вон скачет рыцарь, который сразится с вами.
    
Но сэр Динадан на него взглянул и сказал:
    
— Клянусь верою! Это тот самый полоумный рыцарь, которого я видел у ручья не то спящим, не то бодрствующим.
    
— Ну что ж, — сказал сэр Тристрам, — этого рыцаря я узнаю отлично по щиту его, крытому лазурью. Это сын короля Нортумберландского, и зовут его — сэр Эпиногрис. Он самый страстный влюбленный, какого я только знаю, и любит он дочь короля Уэльского, даму весьма прекрасную. И я полагаю, — сказал сэр Тристрам, — что, если вы его вызовете на бой, он примет ваш вызов, и тогда мы посмотрим, который из вас окажется лучшим бойцом: влюбленный или же вы, у кого нет ни возлюбленной, ни дамы сердца.
    
— Ладно, — сказал сэр Динадан, — сейчас ты увидишь, каков я в деле.
    
И с тем сэр Динадан возвысил голос и вскричал:
    
— Сэр рыцарь, готовься к поединку, ибо тебе придется со мною сразиться, тут уж ничего не поделаешь, ведь таков уж обычай странствующих рыцарей, чтобы каждого рыцаря заставлять сражаться, хочет он того или нет.
    
— Сэр, — отозвался сэр Эпиногрис, — придерживаетесь ли и вы такого порядка и обычая?
    
— Что до этого, — отвечал сэр Динадан, — то защищайся! Копье ответит за меня.
    
И они пришпорили коней и сшиблись с такою силой, что сэр Эпиногрис выбил сэра Динадана из седла. Тут сэр Тристрам подъехал к сэру Динадану и сказал:
    
— Как так? Неужто влюбленный одерживает верх?
    
— Позор тебе, трус! — вскричал сэр Динадан. — Если только ты настоящий рыцарь, то отомсти ему за меня!
    
— Ну, нет, — отвечал сэр Тристрам, — у меня сегодня нет желания драться. Садись-ка на коня, и поедем отсюда.
    
— Упаси меня Бог, — сказал сэр Динадан, — от такого товарища, ибо после встречи с тобою мне нет удачи. И с тем они собрались в путь.
    
— Ну, — сказал сэр Тристрам, — быть может, я сообщу вам вести о сэре Тристраме.
    
— Спаси меня Бог, — отвечал сэр Динадан, — не надо! Ибо сэру Тристраму плохо пришлось бы, спознайся он с тобою. И они распрощались.
    
— Сэр, — сказал ему напоследок сэр Тристрам, — может статься, что мы еще встретимся с вами в ином месте.
    
И сэр Тристрам возвратился в замок Веселой Стражи, а там услышал он, что в городе стоит великий шум и волнение.
    
— Что это за шум? — спросил сэр Тристрам.
    
— Сэр, — отвечали ему, — был в этом замке рыцарь, он долго жил среди нас, и вот теперь он убит двумя рыцарями, и за то только, что наш рыцарь назвал сэра Ланселота лучшим рыцарем, чем сэр Гавейн.
    
— Это не причина, — сказал сэр Тристрам, — чтобы убивать рыцаря за добрые речи о его господине.
    
— Нам от этого не легче, — отвечали жители города. — Вот будь здесь сейчас сэр Ланселот, он быстро отомстил бы тем двум низким рыцарям.
    
Когда услышал сэр Тристрам такие их слова, он послал за щитом своим и за копьем. И в короткий срок он их нагнал и потребовал, чтобы они возвратились и принесли возмещение за свершенное ими дело.
    
— Какого возмещения ты ждешь? — спросил один из них. И с тем разъехались они для разгона и сшиблись с такой силой, что сэр Тристрам перебросил того рыцаря через круп его коня. Тогда приготовился к бою с сэром Тристрамом второй рыцарь, и со вторым рыцарем он обошелся точно так же.
    
И тогда они со всей возможной поспешностью высвободили ноги из стремян, выхватили мечи, перетянули наперед щиты и приготовились рубиться до последнего.
    
— Рыцари, — сказал им сэр Трисчрам, — лучше скажите мне, кто вы и откуда. Ибо, может статься, вы — те, кому от меня живым не уйти, а может быть, вы носите имена такие и родом из таких мест, что, несмотря на все ваши злые дела, я отпущу вас подобру-поздорову.
    
— Знай же, сэр рыцарь, — они отвечали, — мы не боимся назвать тебе наши имена, ибо мое имя — сэр Агравейн, а мое — сэр Гахерис, мы братья славного рыцаря сэра Гавейна и родные племянники королю Артуру!
    
— Хорошо, — сказал сэр Тристрам, — ради короля Артура я на этот раз вас отпущу. Но позор сэру Гавейну и вам, принадлежащим столь высокому роду, что о вас, четырех братьях, идет такая дурная молва: ибо вас считают величайшими убийцами и погубителями добрых рыцарей во всем королевстве Английском. И я слышал, что сэр Гавейн и вы, его братья, убили вчетвером рыцаря, который был получше любого из вас, имя же его — добрый рыцарь сэр Ламорак Уэльский. Милостью Божией, — сказал сэр Тристрам, — хотел бы я быть с ним рядом в его смертный час.
    
— Тогда и ты последовал бы за ним, сказал сэр Гахерис.
    
— Для этого, любезные рыцари, понадобилось бы куда больше доблестных рыцарей, чем сыщется в вашем роду.
    
И с тем сэр Тристрам расстался с ними и поехал к замку Веселой Стражи. А когда он уехал, они сели снова на коней, и один сказал другому:
    
— Догоним его и сквитаемся с ним за его любовь к сэру Ламораку.
    7
    
Вот нагоняют они сэра Тристрама, и сэр Агравейн ему кричит:
    
— Оборотись, рыцарь-предатель!
    
— Добро, — отвечал сэр Тристрам.
    
И с тем он обнажил меч свой и нанес сэру Агравейну такой удар но шлему, что тот без памяти свалился с лошади, а на голове у него зияла страшная рана. А он тогда оборотился против сэра Гахериса, и с такой силой обрушился на шлем его меч сэра Тристрама, что сэр Гахерис вывалился из седла.
    
Тогда сэр Тристрам возвратился в замок Веселой Стражи, а там спешился и снял доспехи. И рассказал сэр Тристрам Прекрасной Изольде обо всех своих приключениях, о каких вы уже слышали, и она, при имени сэра Динадана, сказала:
    
— Сэр, это не он ли сложил ту песню о короле Марке?
    
— Он самый, — отвечал сэр Тристрам, — ибо он лучший шутник и забавник, какого я знаю, и благородный боец, и добрый товарищ, и его обществом дорожат все славные рыцари.
    
— Увы, сэр, — сказала она, — мне жаль, что вы не привезли его с собою сюда.
    
— Нужды нет, — отвечал сэр Тристрам, — ведь он разъезжает по этой стране в поисках меня и потому не уедет, покуда со мною не встретится. — И еще сэр Тристрам рассказал Прекрасной Изольде о том, что сэр Динадан — противник всех влюбленных.
    
В это самое время явился туда паж и объявил сэру Тристраму, что в город прибыл странствующий рыцарь, носящий такие-то цвета и знаки на щите.
    
— Клянусь моей верой, это сэр Динадан, — сказал сэр Тристрам. — А потому, госпожа моя, вот что надлежит вам сделать: пошлите за ним, я же скроюсь. Вы тогда послушаете речи веселейшего из рыцарей, с каким вам случалось беседовать, и словеса несообразнейшие. Но прошу вас сердечно, окажите ему добрый прием.
    
И вот послала Изольда Прекрасная в город с приглашением сэру Динадану в замок отдохнуть в обществе дамы.
    
— С доброй охотою! — отвечал сэр Динадан. И он сел на коня и въехал в ворота замка, а там спешился, и ему помогли снять доспехи и ввели его в залу.
    
Вышла туда к нему Прекрасная Изольда, и они приветствовали друг друга. А потом она спросила его, откуда он.
    
— Госпожа, — он ответил, — я принадлежу ко двору короля Артура и состою в рыцарях Круглого Стола. Имя же мое — сэр Динадан.
    
— А что делаете вы в наших краях? — спросила его Прекрасная Изольда.
    
— Правду сказать, госпожа, я разыскиваю сэра Тристрама, доброго рыцаря, ибо говорят, что он находится в здешних местах.
    
— Возможно, что и так, — сказала Изольда, — но мне об нем ничего не известно.
    
— Госпожа, — сказал тут сэр Динадан, — я дивлюсь на сэра Тристрама и на многих других подобных ему влюбленных. Что им за печаль так безумствовать и терять голову из-за женщины?
    
— Как так? — сказала Прекрасная Изольда. — Разве вы, странствующий рыцарь, не влюблены? Истинно, это стыдно, ведь и в самом деле, тот не заслуживает славы настоящего рыцаря, кто не вступает в поединок ради дамы.
    
— Боже меня упаси! — отвечал сэр Динадан. — Ведь радость любви так коротка, а горечь ее и все, что из нее потом проистекает, — это бедствия весьма длительные.
    
— А! — сказала Прекрасная Изольда, — никогда больше так не говорите, ведь здесь поблизости проезжал недавно добрый рыцарь сэр Блеоберис, который однажды бился за свою даму против трех рыцарей, и он завоевал ее на турнире у короля Нортумберландского. Это был благородный подвиг, — сказала Прекрасная Изольда.
    
— Воистину это так, — отвечал сэр Динадан, — я знаю его хорошо, он славный и благородный рыцарь и высокого роду, ведь в роду сэра Ланселота Озерного все — добрые рыцари.
    
— Я же вот о чем хочу вас просить, — сказала ему Изольда Прекрасная, — не согласитесь ли вы за меня сразиться с тремя рыцарями, которые чинят мне великое зло? Поскольку вы рыцарь короля Артура, я жду, что вы пойдете за меня на бой.
    
Тогда говорит сэр Динадан:
    
— Вот что я вам скажу. Вы — дама прекраснейшая, какую приходилось мне только видеть, и много прекраснее госпожи моей королевы Гвиневеры. Но, да будет вам ведомо без дальних Слов: я не стану сражаться за вас с тремя рыцарями, упаси меня Иисусе!
    
Изольда посмеялась и потешилась над ним вволю. И принимала она его со всем радушием, и он провел в том замке всю ночь до утра.
    
А рано поутру сэр Тристрам облачился в доспехи, и Прекрасная Изольда дала ему добрый шлем, а он ей пообещал, что встретится с сэром Динаданом. И что они вдвоем отправятся на турнир в Лонезеп.
    
— И там я позабочусь, чтобы для вас было приготовлено место, откуда вы сможете следить за всеми выступлениями рыцарей.
    
И сэр Тристрам пустился в путь, сопровождаемый двумя оруженосцами, которые везли его щит и его копья, тяжелые и длинные.
    8
    
А вскоре после него собрался ехать и сэр Динадан, и он пустился в дорогу быстрым галопом, и под конец нагнал сэра Тристрама.
    
И лишь только завидел он его, как тут же признал вчерашнего знакомца, а изо всех рыцарей с ним встреча была ему всего нежелательнее.
    
— А! — вскричал сэр Динадан, — не тот ли ты самый рыцарь-трус, который попался мне вчера? Ну, держись! ибо сейчас ты все равно будешь со мною биться, желаешь ты того или нет!
    
— Что ж, — говорит сэр Тристрам. — А мне как раз до смерти неохота сражаться.
    
Вот пустили они коней, и сэр Тристрам промахнулся нарочно, а сэр Динадан расколол свое копье в щепы. Тогда изготовился сэр Динадан рубиться на мечах.
    
— Ну, нет, сэр, — сказал сэр Тристрам, — зачем вы так гневаетесь? Я больше не расположен сегодня биться.
    
— Позор тебе, трус! — вскричал Динадан. — Ты позоришь все рыцарство!
    
— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то мне дела нет, я желаю держаться подле вас и находиться под вашим покровительством, ибо вы столь, славный рыцарь, что всегда сумеете меня защитить.
    
— Избави меня Бог от тебя! — сказал сэр Динадан. — Ведь на тебе превосходнейшее рыцарское облачение, и собою ты прекрасен, как ни один из рыцарей, кого только случалось мне встретить, но ты же изо всех, кого я встречал, величайший трус. К чему тебе тяжелые копья и все эти доспехи, что ты на себе возишь?
    
— Сэр, все это я отдам какому-нибудь доброму рыцарю, — сказал сэр Тристрам, — когда прибуду на турнир. Вот увижу, сэр, что на турнире отличаетесь вы, — вам все это и достанется.
    
Так они ехали, беседуя, и вдруг выехал на них какой-то странствующий рыцарь и изготовился к бою с ними.
    
— Взгляните-ка, — сказал сэр Тристрам, — вон человек, который ищет поединка. Изготовьтесь к бою и скачите прямо на него.
    
— А тебе да будет позор! — сказал сэр Динадан.
    
— Ну, нет, — отвечал сэр Тристрам, — по мне, уж очень он страшен.
    
— Ладно, вот я ему сейчас! — сказал сэр Динадан. И они навесили на плечи щиты, выставили копья и сшиблись друг с другом с такой силой, что тот рыцарь выбил сэра Динадана из седла.
    
— Вот видите, — сказал сэр Тристрам, — лучше было бы вам ехать от него прочь.
    
— Позор тебе, трус! — сказал сэр Динадан. И, вскочив на ноги, он выхватил меч свой и предложил тому пеший бой.
    
— По дружбе или же по злобе? — спросил тот.
    
— Сэр, давайте рубиться по-дружески, — отвечал сэр Динадан.
    
— А как ваше имя? — спросил тот рыцарь. — Я прощу вас честью ответить мне.
    
— Сэр, знайте, я зовусь сэр Динадан.
    
— А, сэр Динадан, — сказал тот, — мое же имя сэр Гарет, я меньшой брат сэра Гавейна.
    
Обрадовались они друг другу, ибо этот сэр Гарет был изо всех своих братьев лучший рыцарь, и сэр Динадан тоже выказал себя славным рыцарем. И они снова сели на коней, едут и ругают трусом сэра Тристрама. А сэр Тристрам слышит каждое слово и смеется над ними про себя. Вдруг видят: скачет к ним еще один рыцарь, и вот уж он изготовился к бою.
    
— Ну, любезные рыцари, — говорит сэр Тристрам, — решайтесь, которому из вас биться вон с тем рыцарем, ибо что до меня, то предупреждаю вас: я с ним сражаться не буду.
    
— Тогда я поскачу, — сказал сэр Гарет. И они съехалась, и тот рыцарь перебросил сэра Гарета через круп его коня.
    
— Ну как? — спрашивает сэр Тристрам сэра Динадана. — Готовьтесь, теперь ваш черед биться и отомстить за доброго рыцаря сэра Гаретя.
    
— Нет уж, — отвечал сэр Динадан. — Не буду я с ним биться, ведь он вышиб из седла рыцаря куда более сильного, чем я.
    
— А, сэр Динадан, — говорит сэр Тристрам, — вижу я и чувствую, что вы струсили. А коли так, сейчас вы увидите, что будет.
    
И сэр Тристрам налетел на того рыцаря и сбросил его с коня долой. И при виде этого сильно подивился сэр Динадан, и понял он тут, что это — сэр Тристрам. А неизвестный рыцарь лишь только поднялся на ноги, как тут же обнажил свой меч, чтобы рубиться дальше.
    
— Сэр, как ваше имя? — спрашивает его сэр Тристрам.
    
— Да будет вам ведомо, — тот отвечал, — что мое имя сэр Паломид.
    
— Тогда, сэр рыцарь, назовите же нам имя рыцаря, вам всех более на свете ненавистного, — спросил сэр Тристрам.
    
— Воистину, — отвечал он, — всех более ненавижу я смертельно сэра Тристрама, и если мы с ним где-либо повстречаемся, одному из нас живым не быть.
    
— Добро, — сказал сэр Тристрам. — Так знайте же, что мое имя сэр Тристрам Лионский, и теперь разите!
    
Услышав такие его слова, сэр Паломид изумился и сказал так: — Я прошу вас, сэр Тристрам, простить мне все зло, что я к вам питал. Буду я жив, стану служить вам изо всех рыцарей — и первому. В злобе, что питал я против вас, я жестоко раскаиваюсь! Сам не знаю, что на меня тогда нашло, ведь я вижу, вы благородный рыцарь; и теперь я от души дивлюсь, как может вас ненавидеть кто либо, себя благородным рыцарем почитающий. Я прошу вас, сэр Тристрам, не прогневаться на мои недобрые речи.
    
— Сэр Паломид, — отвечал сэр Тристрам, — добро вы говорите. Уж я-то знаю, что вы — рыцарь благородный, ибо я видел вас в деле, и немало подвигов вы предприняли и свершили. Потому, — сказал сэр Тристрам, — если есть у вас на меня зло, ныне можете вы со мною сквитаться, ибо я к вашим услугам.
    
— О нет, господин мой сэр Тристрам, я сам готов быть вашим рыцарем и сослужить вам любую службу по первому вашему слову.
    
— Сэр, я согласен, — отвечал сэр Тристрам.
    
И они поехали дальше своей дорогой, беседуя об разных вещах. И сказал сэр Динадан:
    
— Ах, господин мой сэр Тристрам! Как же вы низко надо мной насмеялись, ведь, видит Бог, я приехал в эту страну из-за вас, по наущению господина моего сэра Ланселота, хотя он так и не пожелал назвать мне точное место, где вас найти.
    
— Вот как? — сказал сэр Тристрам. — А ведь сэр Ланселот всех лучше знает, где меня найти, ибо я гощу сейчас в его замке.
    9
    
Так они скакали, покуда не завидели впереди замок Лонезеп, а у стен были разбиты четыре сотни шатров и палаток, и на прекрасном турнирном поле завершены уже были все приготовления к празднику.
    
— Да поможет мне Бог, — молвил сэр Тристрам, — никогда еще я не видывал, чтобы все было так богато подготовлено к турниру.
    
— Сэр, — сказал сэр Паломид, — а мне думается, что вот так же все устроено было у стен Девичьего Замка на скале, в тот раз, когда вы завоевали там первенство, ведь я сам видел, как вы тогда один одолели тридцать рыцарей.
    
— Сэр, — сказал сэр Динадан, — и в Сурлузе тоже, когда сэр Галахальт, властелин Долгих Островов, устраивал турнир, который продолжался семь дней. Там было столь же великое скопление людей, как и здесь, ибо туда съехались рыцари из многих стран.
    
— Сэр, а кто там отличился больше всех? — спросил сэр Тристрам.
    
— Сэр, больше всех отличился сэр Ланселот Озерный, и еще благородный рыцарь сэр Ламорак Уэльский.
    
— Клянусь моей верою, — сказал сэр Тристрам, — если сэр Ланселот находится здесь, то нет сомнения, — сказал сэр Тристрам, — что он и здесь завоюет первенство, если только его не одолеют рыцари числом, собравшись многие против него одного. А что убит сэр Ламорак, — сказал сэр Тристрам, — это величайшей жалости достойно, ибо, думается мне, среди его сверстников не найдется второго рыцаря столь же могучего и неутомимого. Я знал его как одного из лучших рыцарей, с какими когда-либо встречался, кроме разве что сэра Ланселота.
    
— Увы, — сказали сэр Динадан и сэр Тристрам, — его смерть для нас — большое горе! И не будь его убийцы родичами господина нашего короля Артура, они заплатили бы за это жизнью, все, кто причастны были к его убийству.
    
— Из-за этого-то, — сказал сэр Тристрам, — я и опасаюсь возвращаться ко двору короля Артура. Сэр, я хочу, чтобы вы это знали, — сказал сэр Тристрам сэру Гарету.
    
— Что до этого, то я вас не виню, — сказал сэр Гарет, — ведь мне отлично известна мстительность моих братьев, сэра Гавейна, сэра Агравейна, сэра Гахериса и сэра Мордреда. Но что до меня, — сказал сэр Гарет, — то я не вмешиваюсь в их дела, и потому из них ни один меня не любит. Оттого-то я и оставил их общество, что увидел в них погубителей рыцарства, и же чал бы я, милостью Божией, быть там поблизости в час, когда пал убитым этот благороднейший из рыцарей, сэр Ламорак!
    
— Ну, да поможет мне Иисус, — сказал сэр Тристрам, — это прекрасно сказано, ведь и я бы отдал все золото между Римом и здешними местами, только бы мне очутиться тогда подле него.
    
— Воистину, — сказал сэр Паломид, — и я тоже, а ведь я ни на одном турнире, ни в одном поединке ни разу не одержал верх, если там выступал этот благородный рыцарь сэр Ламорак. В конном ли, в пешем ли бою, но он всегда меня одолевал. А в тот день, когда он был убит, он свершил доблестнейшие подвиги, какие когда-либо свершал рыцарь у меня на глазах. И когда господин мой король Артур присудил ему первенство, сэр Гавейн и три его брата: сэр Агравейн, сэр Гахерис и сэр Мордред — напали на сэра Ламорака в тайном месте, убили под ним коня, а потом дрались с ним пешим три часа кряду и долее, наседая и спереди и сзади, покуда сэр Мордред не нанес ему со спины смертельную рану, разрубивши его чуть не пополам. Так рассказывал мне один из пажей сэра Ламорака, который видел все это сам.
    
— Позор такому предательству! — сказал сэр Тристрам. — Мое сердце сокрушено этим рассказом.
    
— И мое тоже, сказал сэр Гарет, — хоть они мне и братья родные.
    
— Поведем же теперь речь о других вещах, — сказал сэр Паломид, — а его оставим, ибо жизни ему не возвратить.
    
— Тем хуже! — отвечал сэр Динадан. — Ибо сэр Гавейн и все его братья, кроме вас, сэр Гарет, — злые ненавистники почти что всех добрых рыцарей Круглого Стола. Ибо мне хорошо известно, что они, как следует от них ожидать, ненавидят втайне господина моего сэра Ланселота и весь род его и затаили против него великое зло. Об том господин мой сэр Ланселот, уж конечно, извещен, для того-то он и желает иметь вокруг себя побольше добрых рыцарей — своих родичей.
    10
    
— А теперь, сэр, — сказал Паломид, — давайте все же оставим этот предмет и подумаем, как нам выступать на здешнем турнире. Мой совет вот каков: нам всем четверым держаться вместе против всех приезжих.
    
— Нет, этого делать не следует, — сказал сэр Тристрам. — Ибо я по шатрам вижу, что здесь собралось сотни четыре рыцарей. Нет сомнения, — сказал сэр Тристрам, — что на свете много добрых рыцарей, и как бы могуч и храбр ни был рыцарь, его можно одолеть числом. Я видел, как это случилось со многими рыцарями, они уже полагали себя победителями, но оказывались побежденными. Ибо мужество не многого стоит, пока оно не сдобрено рассудком. И потому, что до меня, — сказал сэр Тристрам, — то, быть может, не потеряв головы сам, я еще спасу и чужие головы.
    
И они поскакали дальше и выехали на берег реки Умбер, и слышат там горестные стоны и плач. Видят они, идет по ветру богатый корабль, весь обтянутый красными шелками, и вот пристал этот корабль к берегу у самого того места, где они стояли. Тут спешился сэр Тристрам, и спутники его тоже, и взошли они на этот корабль. А там увидел сэр Тристрам прекрасное ложе под богатым покрывалом, и на ложе том лежал прекрасный мертвый рыцарь в полных доспехах, но только с непокрытой головой и весь в крови от смертельных ран.
    
— Иисусе! — воскликнул сэр Тристрам. — Как могло статься, что этот рыцарь лежит здесь убитый?
    
И вдруг видит сэр Тристрам в руке мертвого рыцаря письмо.
    
— Эй, кормчие-корабельщики, — сказал сэр Тристрам, — что это за письмо?
    
— Сэр, — они отвечали, из этого письма можно узнать и понять, как был он убит и за что и как его звали. Но, сэр, — сказали корабельщики, — знайте, что письмо возьмет и прочтет лишь настоящий, доблестный рыцарь и лишь в том случае, если поклянется отомстить за его смерть, а иначе ни один человек не вскроет этого письма.
    
— Знайте ж и вы, — сказал сэр Тристрам, — что из нас любой сумеет отомстить за его смерть и не ударит в грязь лицом. И если верно вы, корабельщики, говорите, смерть его будет отомщена.
    
И с тем сэр Тристрам вынул из руки рыцаря письмо, открыл его и прочел, а в нем значилось вот что:
    
«Я, Херманс, король и владыка Красного Города, обращаюсь с приветом ко всем странствующим рыцарям, и всех прежде к вам, благородные, рыцари Артурова двора, и прощу вас всех сыскать меж собою одною рыцаря, чтобы он вызвался сразиться за меня с двумя братьями, которых, я взрастил и возвысил из ничтожества, они же коварно, и подло меня убили. И потому я прошу, пусть добрый рыцарь отомстит им за мою смерть, и тому, кто за меня отомстит, завещаю я мой Красный Город и все мои замки».
    
— Сэр, — сказали корабельщики, — знайте, что этот рыцарь и король, здесь перед вами лежащий, был мужем великой чести и доблести и он всегда любил странствующих рыцарей.
    
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам, — это случай препечальный, и я бы всей душой желал за него отомстить, но я дал клятву непременно быть на этом большом турнире, а иначе я окажусь опозорен. Ибо мне отлично известно, что ради меня-то главным образом и устроил господин мой король Артур турнир в здешних местах и что многие знатные люди соберутся на этот турнир, чтобы посмотреть на меня. Вот почему я не решаюсь взять на себя отмщение, боясь, что я не сумею возвратиться вовремя к началу турнира.
    
— Сэр, — сказал Паломид, — прошу вас, поручите это мне, и вы увидите, как я исполню все с честью или же погибну в бою.
    
— Что ж, — сказал сэр Тристрам, — я поручу вам это дело с тем лишь условием, что вы присоединитесь ко мне на этом турнире, который назначен здесь ровно через неделю.
    
— Сэр, — отвечал сэр Паломид, — даю вам слово возвратиться к вам в назначенный срок, если не буду убит или изувечен.
    11
    
С тем сэр Тристрам с сэром Гаретом и с сэром Динаданом оставили сэра Паломида на корабле. И сэр Тристрам стоял там и смотрел, как корабельщики повели судно вниз по течению Умбера.
    
Когда же сэр Паломид скрылся у них из глаз, они сели на коней, огляделись вокруг и вдруг видят, скачет прямо на них рыцарь без доспехов и без оружия, лишь с одним мечом у пояса. Приблизившись, он с ними поздоровался, и они ответили на его приветствие.
    
— Любезные рыцари, — сказал тогда он, — прошу вас, как есть вы странствующие рыцари, поедемте ко мне в замок, и что найдете там, все к вашим услугам. Я приглашаю вас от всей души!
    
— С доброй охотою, — отвечал сэр Тристрам. И они поскакали с ним к его замку, а там их провели в богато украшенную залу, и они, снявши доспехи, уселись за стол. Но лишь только взглянул тот рыцарь на сэра Тристрама, тут же он его узнал и страшно побледнел от гнева. А сэр Тристрам, видя такой прием, удивился и спросил:
    
— Сэр хозяин, что вы так невеселы?
    
— Знай, — тот отвечал, — не радость мне видеть тебя, ибо я тебя признал, ты — сэр Тристрам Лионский. Ты убил моего брата, и потому я говорю тебе наперед: я убью тебя, как только встречу за стенами моего дома!
    
— Сэр рыцарь, — сказал сэр Тристрам, — мне неизвестно, чтобы я убивал кого-нибудь из ваших братьев, но, если я убил, я готов это возместить, сколько в моих силах.
    
— Я не приму возмещения, — сказал тот рыцарь. — И лучше мне не попадайся!
    
И вот, когда они отобедали, сэр Тристрам велел подать свои доспехи и собрался в путь. Поскакали они своей дорогой, но не проехали и мили, как вдруг заметил сэр Динадан: нагоняет их рыцарь во всеоружии и на добром коне и с белым щитом.
    
— Сэр Тристрам, — сказал сэр Динадан, — остерегайтесь, ибо сдается мне, вон там скачет наш хозяин, который ищет боя с вами.
    
— Пусть скачет, — отвечал сэр Тристрам, — уж я постою против него, как смогу.
    
Вот приблизился рыцарь к сэру Тристраму и крикнул ему:
    
— Остановись и защищайся!
    
И ринулись они друг на друга, сшиблись, и сэр Тристрам нанес тому рыцарю столь жестокий удар, что перебросил его через круп его коня. Но тот поднялся тут же, снова вскочил на коня и помчался во весь опор на сэра Тристрама и дважды или трижды ударил его по шлему.
    
— Сэр рыцарь, — сказал сэр Тристрам, — прошу вас, остановитесь и не наносите больше мне ударов, ибо я не желал бы, будь моя воля, с вами сражаться, ведь у меня в желудке ваша пища и ваше питье.
    
Но тот ни за что не соглашался прекратить бой. И тогда сэр Тристрам ударил его по шлему с такой силой, что он вниз головой повалился с коня и кровь хлынула сквозь отверстия в забрале. И, упавши на землю, он остался лежать замертво. Тогда сказал сэр Тристрам:
    
— Я раскаиваюсь в своем столь сильном ударе, ибо я полагаю, что он умер.
    
И, оставивши его так, они поскакали дальше. Вот, проехав совсем немного, вдруг увидели они двух рыцарей в прекрасных доспехах; они неслись прямо на них, пришпорив добрых своих коней, во всеоружии и в сопровождении верных оруженосцев. Один из них звался сэр Берант-Последыш, по прозвищу Король-с-Сотней-Рыцарей, а второй был сэр Сегварид, — оба благородные и прославленные рыцари.
    
Когда же они поравнялись, король поглядел на сэра Динадана, а у сэра Динадана на плечах был шлем сэра Тристрама, который король раньше видел у королевы Северного Уэльса, королева же Северного Уэльса была его возлюбленной. Она подарила этот шлем Прекрасной Изольде, а королева Изольда подарила его сэру Тристраму.
    
— Сэр рыцарь, — сказал сэр Берант, — откуда у вас этот шлем?
    
— А вам что за дело? — сказал сэр Динадан.
    
— А я желаю с вами сразиться, — отвечал король, — за ту, которой этот шлем принадлежит. И потому защищайтесь!
    
И они сшиблись друг с другом со всею мощью своих коней. И Король-с-Сотней-Рыцарей поверг наземь сэра Динадана вместе с конем, а потом повелел слуге своему снять с него шлем, чтобы взять его себе. Вот приблизился к нему паж и хотел было отстегнуть на нем шлем.
    
— Что надобно тебе? — сказал сэр Тристрам. — Не прикасайся к его шлему!
    
— А вам что за причина, — спросил король, — беспокоиться об этом шлеме?
    
— Так знайте, — отвечал сэр Тристрам, — что с этим шлемом я так не расстанусь. За него вам придется заплатить дорогой ценой.
    
— Когда так, то готовьтесь к бою! — сказал сэр Берант сэру Тристраму.
    
И они ринулись друг на друга, и сэр Тристрам сбросил его наземь через круп его коня; но король, не помедлив, тут же поднялся на ноги, вскочил вновь на коня и обрушил на сэра Тристрама множество свирепых ударов. Но под конец сэр Тристрам ударил его по шлему с такой силой, что он так и повалился с коня, жестоко оглушенный.
    
— Вот видите! — сказал сэр Динадан, — этот шлем принес несчастье нам обоим. Сначала я из-за него вылетел из седла, а теперь и вы, сэр король, повергнуты наземь.
    
Тут спросил сэр Сегварид:
    
— Который из вас будет биться со мною?
    
— Прошу вас, — сказал сэр Гарет сэру Динадану, — дозвольте мне взять на себя этот поединок.
    
— Сэр, — отвечал Динадан, — что до меня, то прошу вас от души, бейтесь!
    
— Это не дело, — сказал сэр Тристрам, — поединок с ним по праву — ваш.
    
— Раз он просит, — сказал сэр Динадан, — я отказываюсь. Тогда сэр Гарет изготовился и выехал против сэра Сегварида, и сэр Сегварид поверг сэра Гарета вместе с конем на землю.
    
— Ну, — сказал тут сэр Тристрам сэру Динадану, — теперь вам биться с этим рыцарем.
    
— У меня нет охоты, — отвечал сэр Динадан.
    
— Тогда я с ним сражусь, — молвил сэр Тристрам. И сэр Тристрам разогнался, налетел на него и сбил его наземь, а затем они поскакали прочь, оставив их двоих пешими.
    
Сэр Тристрам повернул к замку Веселой Стражи, а сэр Гарет из учтивости отказывался туда ехать, но сэр Тристрам ни за что не согласился с ним расстаться. И они приехали, спешились, сняли с себя доспехи, и был им оказан наилучший прием. Но когда сэр Динадан явился перед Изольдой Прекрасной, он стал приклиначь тот час, когда надел шлем сэра Тристрама, и поведал ей, как сэр Тристрам над ним посмеялся. И они все шутили и потешались над сэром Динаданом. так что не знали, куда деваться от смеха.
   
   
    
     
* XI *
    
    1
    
Так они жили-поживали в замке Веселой Стражи, а мы теперь их оставим и поведем речь о сэре Паломиде, который плыл вниз по Умберу, покуда не достиг моря, и там на берегу стоял прекрасный замок. Дело было ранним утром, еще до света. И вот корабельщики пришли к сэру Паломиду, который спал крепким сном.
    
— Сэр рыцарь, — сказали корабельщики, — вставайте, ибо перед нами замок, в который вам надлежит войти.
    
— Хорошо, — сказал сэр Паломид, — я согласен. И вот, подскакав к воротам замка, он дунул в рог, который дали ему корабельщики.
    
Когда же в замке услыхали звук его рога, то вышло на стены множество рыцарей, и сверху они ему сказали в один голос:
    
— Добро пожаловать в наш замок!
    
Тут совсем рассвело, и сэр Паломид въехал в ворота замка. Там его угощали и потчевали всевозможными яствами. Но вскоре сэр Паломид услышал вокруг себя горькие стоны и громкий плач.
    
— Что это значит? — спросил сэр Паломид. — Мне не по сердцу слышать такие печальные звуки, и потому я непременно желаю узнать, что они означают.
    
Тут выступил перед ним один рыцарь по имени сэр Эбель и сказал ему так:
    
— Знайте же, сэр рыцарь, здесь плачут и стонут всякий день, и вот почему. Был у нас король, который звался Херманс, он правил Красным Городом, и был этот король, государь наш, благородный рыцарь, великодушный и щедрый. И во всем мире никого он так не любил, как странствующих рыцарей короля Артура, их турниры, охоты и всевозможные рыцарские потехи. Столь превосходный рыцарь и король никогда еще не правил бедным людом. Из-за этой его доброты и вежества мы его и оплакиваем и будем оплакивать всегда. Но пусть судьба нашего государя всем королям и сословьям послужит уроком, ибо он погиб по своей вине. Ведь если бы расточал он милости лишь на кровных своих родичей, был бы наш король и ныне в живых и жил бы в богатстве и мире. И потому пусть все сословья примут гибель нашего короля как предостереженье. Но увы! — сказал сэр Эбель. — Что нам в этом уроке для других, когда мы потеряли его!
    
— Скажите мне, — спросил сэр Паломид, — как и каким образом был убит ваш государь и чьей рукою.
    
— Сэр, — отвечал сэр Эбель, — наш король воспитал с младенчества двух братьев, которые сделались теперь коварными убийцами, и эти два рыцаря королю нашему были так милы, что он никого так не любил и ни к кому такого не питал доверия из своих кровных родичей и из прочих, кто его окружал.
    
Этих двух рыцарей король наш во всем слушался, и так они управляли потихоньку им самим и его землями и не дозволяли никому из его родичей хоть слово совета сказать нашему королю. Он же был так доверчив и благороден, а те двое так лживы и коварны, что им долго удавалось мирно править нашим королем. Но, видя это, наши лорды из королевского рода отъехали все от него прочь по своим владениям.
    
Когда эти два изменника выжили всех его знатных родичей, то и тогда показалось им мало власти, все им было недостаточно. Вот так и в старой пословице говорится: «Дай мужлану волю — ему все будет мало». Ведь когда бы ни досталась власть человеку низкого рождения, если законный властелин — из высокого рода, то этот низкорожденный временщик погубит всех знатных людей, которые его окружают. Вот потому-то, лорды и все сословья, смотрите лучше, кем вы себя окружаете. Вы же, сэр, если вы — рыцарь от Артурова двора, запомните эту повесть, ибо вот каков ее конец и заключенье:
    
Государь наш король ехал как-то по ближнему лесу, куда его заманили те два предателя, он охотился на красного зверя, облаченный в полные доспехи, как надлежит доброму рыцарю. Но, сильно утомясь, он почувствовал жажду, и тогда он спешился, чтобы напиться из ручья. И когда он стоял на земле, один из них, которому имя — Хелиус, по их взаимному уговору, вдруг размахнулся и пробил королю нашему грудь копьем. И так они его там и оставили; но когда они ускакали, случилось мне подъехать к тому ручью, и там я нашел моего господина и короля со смертельной раной в теле. Выслушав его жалобу, я приказал отнести его на берег реки и живым еще положил на корабле. И когда государь мой король Херманс уже лежал на том судне, он взял с меня слово, во имя верности моей ему, написать такое письмо:
    2
    
«Напишите от меня поклон королю Артуру и всем его благородным странствующим рыцарям и передайте им мою просьбу, чтобы за меня, Херманса, короля Красного Города, убитого через измену и предательство двумя рыцарями, которых я сам взрастил и сам посвятил в рыцари, за погибель мою отомстил бы кто-нибудь из славных рыцарей, ведь я всегда, сколько было в моих силах, делал добро двору короля Артура. И тому, кто подвергнет опасностям свою жизнь ради того, чтобы отомстить за мою гибель и убить тех двух предателей, я, король Херманс, король Красного Города, завещаю без остатка все мои земли и доходы, которыми владел при жизни».
    
— И это письмо, — сказал сэр Эбель, — я написал по велению моего государя, а потом он причастился Святых Тайн. А умирая, он наказал мне, прежде чем тело его охладеет, вложить письмо ему в руку, а потом велел послать тот корабль вверх по течению Умбера, и чтобы корабельщики не останавливались, покуда не прибудут в Лонезеп, куда к тому времени должны будут съехаться все благородные рыцари. «И там кто-нибудь из славных рыцарей сжалится надо мною и отомстит за мою смерть, ибо никогда еще ни один рыцарь, ни барон не был убит так коварно, так предательски, как я, умирающий от этой жестокой раны». Такова была предсмертная жалоба короля нашего Херманса.
    
— Ну вот, — сказал сэр Эбель, — теперь вам все известно о том, как был предан наш государь. И потому мы Господом Богом просим вас, сжальтесь над ним, коварно убитым, и тогда вы будете со славою владеть всеми его землями. Ибо, уж конечно, если только вы убьете тех двух злодеев, Красный Город и все, кто к нему принадлежит, признают вас своим милостивым владыкой.
    
— Воистину, — сказал сэр Паломид, — сердцу моему горестно слушать ваше печальное повествование, и, сказать правду, я видел это письмо, о котором вы рассказывали, его прочел мне один из лучших рыцарей мира, и это по его повелению я прибыл сюда, дабы отомстить за смерть вашего короля. А потому довольно стенаний — научите меня, где мне найти тех двух злодеев, ибо я не буду знать покоя в сердце моем, покуда не схвачусь с ними в смертельном бою.
    
— Сэр, — отвечал сэр Эбель, — в таком случае воротитесь на корабль, и корабль вас доставит на Остров Сладостный неподалеку от Красного Города. Мы же здесь в замке будем за вас молиться и ожидать вашего возвращения. Ибо и этот замок, в случае вашего успеха, будет принадлежать вам. Наш король повелел некогда возвести его для тех двух предателей, и теперь, хоть мы отстояли его твердой рукой, над нами нависла угроза.
    
— Так знайте же, как вам поступить, — сказал сэр Паломид. — Что бы ни сталось со мною, все равно держитесь и не сдавайте замок, ибо, случись мне погибнуть в этом рыцарском деле, я знаю, отомстить за меня сюда приедет один из лучших рыцарей мира, и это будет сэр Тристрам Лионский или же сэр Ланселот Озерный.
    
И сэр Паломид оставил замок. Но когда он приблизился к реке, вышел на берег статный рыцарь в полном вооружении и со щитом на плече, а рука — на рукояти меча. И, двинувшись на сэра Паломида, сказал он так:
    
— Сэр рыцарь, что ищете вы здесь? Отступитесь от этого подвига, ибо он по праву принадлежит мне и принадлежал мне еще раньше, чем вы взяли его на себя. И потому я свершу его сам!
    
— Сэр рыцарь, — отвечал сэр Паломид, — весьма возможно, что раньше этот подвиг надлежало свершить вам. Но когда из королевской мертвой руки вынимали письмо, в то время что-то не видно было рыцаря, который бы взялся отомстить за смерть короля. И потому я в тот день поклялся за него отомстить и клятву исполню, а иначе позор мне навеки.
    
— Хорошо сказано, — молвил тот рыцарь. — Но знайте, я тогда буду с вами биться, и который из нас выкажет себя лучшим рыцарем, тот пусть и берется за этот подвиг.
    
— Я согласен, — отвечал сэр Паломид.
    
И они перетянули наперед щиты, обнажили мечи и стали осыпать друг друга жестокими ударами, как бьются могучие рыцари. Так рубились они более часа. Но потом силы сэра Паломида стали возрастать, и дыхание его становилось ровнее, и наконец нанес он тому рыцарю такой удар, что у того ноги так и подогнулись, и он упал на колени. И тогда крикнул тот рыцарь громким голосом:
    
— Добрый рыцарь, придержи свою руку!
    
Сэр Паломид тут опустил меч, а рыцарь сказал так:
    
— Сэр, знайте, что вы достойнее, нежели я, предпринять этот подвиг, и я прошу вас вашей рыцарской честью, назовите мне ваше имя.
    
— Сэр, мое имя — сэр Паломид, я рыцарь короля Артура и рыцарь Круглого Стола, прибыл сюда, дабы отомстить в этом деле.
    3
    
— Сэр, в добрый час наша встреча, — сказал тот рыцарь сэру Паломиду, — ибо из всех ныне живущих рыцарей, кроме троих, я всего более рад встрече с вами. Из тех же троих первый — сэр Ланселот Озерный, второй — это сэр Тристрам Лионский, а третий — мой близкий сородич, добрый рыцарь сэр Ламорак Уэльский. А сам я — брат убитого короля Херманса, и мое имя — сэр Хермин.
    
— Добро, — отвечал сэр Паломид. — Теперь вы увидите, как я все исполню. Если же паду я в этом деле убитым, то поезжайте к господину моему сэру Ланселоту или же к господину моему сэру Тристраму и просите их отомстить за мою смерть. Что же до сэра Ламорака, то его вам уже на этом свете не увидеть.
    
— Увы! — сказал сэр Хермин, — как могло такое статься?
    
— Его зарезали сэр Гавейн с братьями, — отвечал сэр Паломид.
    
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Хермин, — один на один никто из них не мог бы его одолеть!
    
— Это правда, — сказал сэр Паломид, — они убили его, когда их было четверо против одного — сэр Гавейн, сэр Агравейн, сэр Гахерис, сэр Мордред. Но пятого брата, сэра Гарета, рыцаря из них наилучшего, с ними не было. — И сэр Паломид поведал сэру Хермину, как было дело и как они сумели убить сэра Ламорака лишь коварством.
    
А затем сел сэр Паломид на корабль и поплыл к Острову Сладостному. А сэр Хермин, королевский брат, тем временем поспешил в Красный Город и там объявил, что некий рыцарь короля Артура вызвался отомстить за смерть короля Херманса.
    
— И зовется он сэр Паломид, добрый рыцарь, его главный подвиг — преследовать Зверя Рыкающего.
    
Тут сделалась в городе великая радость, ибо там немало слышали о сэре Паломиде и об его рыцарской доблести. И решено было послать к двум братьям и предупредить их, чтобы они готовились к битве, ибо объявился рыцарь, который будет биться с ними обоими. Вот посланный явился к ним в их замок, что стоял там неподалеку, и передал, что к ним едет рыцарь короля Артура и он будет биться с ними обоими одновременно.
    
— Милости просим, — отвечали они. — Но уж не сэр ли Ланселот это или кто-либо из его рода?
    
— Нет, этот рыцарь не из его рода.
    
— Тогда и вовсе нам мало заботы, — сказали двое братьев. — А вот против рыцарей Ланселотова рода мы предпочитаем не сражаться.
    
— Сэр, да будет вам ведомо, этот рыцарь — сэр Паломид, что еще не принял крещения, рыцарь благороднейший.
    
— Ну что ж, — сказали они, — если он сейчас еще не крещенный, то уже крещеным ему не быть.
    
И они назначили ему быть под Красным Городом через два дня. Вот, когда подъехал сэр Паломид к городу, там встретили его очень радостно. Видят все — он собою ладен, строен и могуч, лицом чист, руки-ноги целы, сам не слишком стар, не слишком молод; и оттого весь народ возносил ему хвалу. И хотя он был не крещен, все равно он веровал, как то всем надлежит, был честен и верен своему слову и имел добрый нрав. А все дело в том, что он дал клятву не принимать крещения до того срока, пока не настигнет Зверя Рыкающего, который был зверем чудеснейшим и исполненным великого значения, об нем и Мерлин немало оставил пророчеств. И еще сэр Паломид поклялся не принимать полностью христианства до тех пор, покуда не проведет в один прием семи победных поединков.
    
Вот на третий день подъехали к городу те двое братьев: одного из них звали сэр Хелиус, а другого Хелак, оба мужи предоблестные. Хотя и были они исполнены коварства и измены и рождения были незнатного, все же они славились как рыцари искусные и могучие. И привели они с собою сорок рыцарей, чтобы было у них довольно силы завладеть Красным Городом. Так явились туда двое братьев, гордясь и похваляясь, что обрекут Красный Город бедам и разорению.
    
Вот расположились они на поле, и сэр Паломид, явившись туда, сказал им так:
    
— Вы ли это два брата Хелиус и Хелак, что убили хитростью и коварством короля и государя вашего сэра Херманса, за чью смерть я прибыл сюда отомстить?
    
— Знай, сэр, — отвечали Хелиус и Хелак, — мы и есть те самые рыцари, что убили короля Херманса. И знай также, сэр Паломид-Сарацин, мы так с тобою разделаемся, прежде чем ты унесешь отсюда ноги, что ты еще пожалеешь, что до сих пор не крестился.
    
— Возможно, что и так, — сказал сэр Паломид, — но я все же предпочел бы не умирать, пока не получу полного крещения. Однако вас обоих не боюсь я нисколько и знаю, что умру лучшим христианином, нежели любой из вас. А уж вы не сомневайтесь, — сказал сэр Паломид, — либо вы, либо я останемся мертвыми на этом самом месте.
    4
    
И они разъехались в великой ярости, и два брата поскакали на сэра Паломида, а сэр Паломид на них, сколько достало мощи в конях. И, по счастью, удалось сэру Паломиду пробить сэру Хелаку щит и грудь более чем на локоть в глубину. А между тем сэр Хелиус держал поднятым свое копье и по гордыне своей и бахвальству не разил сэра Паломида. Но когда он увидел брата распростертым и недвижным на земле, тут крикнул он сэру Паломиду:
    
— Теперь держись!
    
И с тем ринулся на сэра Паломида, выставив копье, и сбросил его с коня долой. А потом направил коня своего и трижды или четырежды проскакал над сэром Паломидом. Устыдился сэр Паломид такого позора, он схватил под уздцы коня сэра Хелиуса, конь встал на дыбы, а сэр Паломид его подтолкнул, и они вместе рухнули на землю.
    
Но сэр Хелиус поднялся поспешно и нанес сэру Паломиду столь сильный удар по шлему, что сэр Паломид опустился на колено. После этого начали они рубиться, осыпая друг друга жестокими ударами, то нападая, то уклоняясь, то назад, то в сторону, и бросаясь друг на друга, точно два диких вепря, или же падая оба ничком на землю.
    
Так они рубились без остановки два часа, не давая себе передышки. Но вот сэр Паломид стал терять силы и слабеть, а у сэра Хелиуса силы прибавилось, он удвоил свои удары и стал гонять сэра Паломида по всему полю вдоль и поперек.
    
Когда увидели горожане сэра Паломида в беде, то стали они плакать и стенать и жестоко убиваться, противная же сторона ликовала и веселилась.
    
— Увы, — говорили горожане, — неужели этот благородный рыцарь погибнет, защищая нас?
    
И пока они так плакали и стенали, сэр Паломид, принявший сто ударов, так что дивиться приходилось, как он еще держится на ногах, сэр Паломид наконец оглянулся вокруг себя из последних сил, но, видя, что простой народ оплакивает его, так сказал себе: «О, стыд и позор тебе, сэр Паломид! Что так низко голову повесил?» И с тем поднял он щит свой, поглядел сквозь забрало на сэра Хелиуса, размахнулся и нанес ему мечом по шлему могучий удар, а затем еще один и еще, и он разил сэра Хелиуса с такой силой, что тот наконец рухнул ничком на поле боя. И тогда он сорвал с него шлем и отсек ему голову с плеч.
    
Тут так возрадовались горожане, что и сказать нельзя. С великой торжественностью доставили они его в замок, и там все провозгласили себя его подданными. Сэр же Паломид просил их получше заботиться обо всех владениях покойного короля Херманса.
    
— Ибо, любезные сэры, знайте, что я пока еще не могу оставаться с вами, ибо я со всей поспешностью должен отправиться в замок Лонезеп к государю моему королю Артуру.
    
Не хотели горожане расставаться с сэром Паломидом, и город предложил ему третью часть всех своих доходов, чтобы только он у них остался. Но он ни за что не соглашался.
    
И так сэр Паломид от них уехал и прибыл снова в тот замок, где управителем сидел сэр Эбель. И когда в этом замке узнали о победе сэра Паломида, не было второго такого веселого замка.
    
А сэр Паломид поехал дальше и прибыл в замок Лонезеп. Однако узнав, что сэра Тристрама там еще нет, сэр Паломид поспешил переправиться через Умбер и явился под стенами замка Веселой Стражи, где находился сэр Тристрам с Изольдой Прекрасной.
    
А сэр Тристрам издал повеление, чтобы обо всяком странствующем рыцаре, который ни появится в замке или в городе, его, сэра Тристрама, тут же оповещали. И вот пришел к сэру Тристраму человек из города и говорит, что в городе появился рыцарь прекрасный видом.
    
— А что он за человек? — спрашивает сэр Тристрам. — И какие носит знаки?
    
Тот ему все описал.
    
— Клянусь верою, это сэр Паломид! — воскликнул сэр Динадан.
    
— Воистину возможно, что это он, — сказал сэр Тристрам. — Что ж, поезжайте, сэр Динадан, и приведите его сюда.
    
Вот сэр Динадан отправился к сэру Паломиду, и они оба от души обрадовались этой встрече и вместе остановились на ночлег. А рано поутру прибыли к ним сэр Тристрам и сэр Гарет и подняли их с постелей; они встали и утолили голод.
    5
    
А после того сэр Тристрам взял с собой сэра Паломида и они поскакали по лесам и полям и условились остановиться на отдых в лесу. Они долго тешились ловитвой, но наконец выехали к чистому источнику. И вдруг видят, скачет прямо на них рыцарь, закованный в латы. Когда он приблизился, они приветствовали друг друга. И этот вооруженный рыцарь обратился к сэру Тристраму и спросил его, кто такие те рыцари, что расположились в замке Веселой Стражи.
    
— Мне неведомо, кто они, — отвечал сэр Тристрам.
    
— А кто же такие вы сами? По-моему, вы — не странствующий рыцарь, ведь на вас нет доспехов.
    
— Сэр, рыцари или не рыцари, но мы не намерены называть вам наши имена.
    
— Почему же не желаешь ты назвать мне твое имя? — говорит тот рыцарь. — Раз так, держись же, ибо ты умрешь от моей руки!
    
И с тем он схватил копье и хотел было пробить грудь сэру Тристраму. Увидел это сэр Паломид и ударил его коня сбоку, так что поверг в гневе наземь и коня и всадника. А сам спешился, выхватил меч из ножен и хотел уж было того убить.
    
— Не надо, — сказал сэр Тристрам, — не убивайте его, ибо рыцарь этот просто глуп, и такого стыдно убивать. Отымите у него копье, — сказал сэр Тристрам, — и пусть он садится на своего коня и скачет на все четыре стороны.
    
Поднялся рыцарь на ноги, застонав от ушибов, взял за узду своего коня, сел в седло и, поворотив коня, попросил сэра Тристрама и сэра Паломида рыцарской честью сказать, кто они такие.
    
— Так знай же, — отвечал ему сэр Тристрам, — мое имя — сэр Тристрам Лионский, а этот рыцарь зовется сэр Паломид.
    
Услышав их имена, он взял в шпоры своего коня, чтобы они не успели спросить, как зовут его, и поскакал во весь дух сквозь чащобы и леса. А на них между тем выехал другой рыцарь, у него был щит с перевязью на лазоревом поле, и звался он сэр Эпиногрис. Он мчался к ним быстрым галопом.
    
— Куда вы торопитесь? — спросил сэр Тристрам.
    
— Любезные лорды, — отвечал сэр Эпиногрис, — я преследую коварнейшего из рыцарей, живущих на свете, а потому прошу вас, скажите, видели ли вы его, ибо он носит щит, затянутый красным.
    
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам, — этот рыцарь покинул нас не более четверти часа назад, и мы честью просим вас, назовите нам его имя.
    
— Увы! — сказал сэр Эпиногрис, — для чего вы позволили ему уйти от вас? А ведь он — величайший враг всем странствующим рыцарям, и имя его — сэр Брюс Безжалостный.
    
— А, позор и стыд! — вскричал сэр Паломид. — Как жаль, что он ускользнул у меня из рук, ведь он ненавистен мне всех более на свете.
    
И все остальные рыцари тоже стали сокрушаться, а сэр Эпиногрис их покинул и снова пустился в погоню за сэром Брюсом. Сэр же Тристрам со своими тремя товарищами повернул обратно к замку Веселой Стражи, и по пути сэр Тристрам стал расспрашивать сэра Паломида о том, как он бился у стен Красного Города. И как вы слышали выше, так он ему все до конца рассказал.
    
— Воистину, — сказал сэр Тристрам, — я весьма рад, что вы так преуспели, ведь вы с честью исполнили свой подвиг. Ну, — сказал сэр Тристрам, — а завтра мы отправляемся в путь.
    
И он поведал им, как и что он решил устроить. Он задумал послать вперед два своих шатра, дабы их установили под самыми стенами Лонезепа, и в тех шатрах будет находиться королева Изольда Прекрасная.
    
— Это правильно, — сказал сэр Динадан.
    
Но когда сэр Паломид услышал все это, сердце у него едва не разорвалось от муки, однако он не промолвил и слова. Но когда они подъехали к замку Веселой Стражи, сэр Паломид не захотел въезжать в ворота, и он согласился, только когда сэр Тристрам ввел его туда за руку. Когда же сэр Паломид увидел Прекрасную Изольду, — страданье его было столь велико, что он едва в силах был говорить. Все пошли к столу, но сэр Паломид не мог есть, а принимали их там и угощали так, как только можно было пожелать.
    
А наутро снарядились они все в путь и выехали в Лонезеп.
   
   
    
     
* XII *
    
    1
    
Выехал сэр Тристрам с тремя рыцарями, а Прекрасная Изольда — с тремя дамами, и была сама королева и эти три дамы в богатых нарядах. Больше же их не сопровождал никто, кроме Оруженосцев, которые везли за ними их щиты и копья.
    
Вот едут они и вдруг видят впереди рыцарскую дружину, а это был сэр Галиходин со своими двадцатью рыцарями.
    
— Ну, любезные други, — сказал сэр Галиходин, — вон там едут четыре рыцаря и с ними богатая и прекрасная дама. Я же намерен эту прекрасную даму у них отбить.
    
— Сэр, это не очень хорошо, — сказал один из них, — лучше пошлите к ним, и подождем, что они ответят.
    
Так они и сделали, и вот подъехал к сэру Тристраму паж и спрашивает, будут ли они биться или же так уступят даму.
    
— Ну, нет, — отвечал сэр Тристрам, — возвращайтесь к вашему господину и передайте ему, пусть выезжают их столько же, сколько нас, и в бою завоюют ее.
    
— Сэр, — сказал сэр Паломид, — если будет на то ваша воля, я хотел бы взять этот бой на себя и сразиться один против четырех.
    
— Сэр, я согласен, — отвечал сэр Тристрам, — поступайте по вашему желанию. А вы возвращайтесь к вашему господину сэру Галиходину и передайте ему, что вот этот рыцарь в бою будет биться против него и его товарищей.
    
И вот возвратился паж к сэру Галиходину и все ему пересказал. Тут он навесил щит свой. выставил копье, и они сшиблись с сэром Паломидом, но сэр Паломид ударил сэра Галиходина так сильно, что и конь и всадник очутились на земле и рыцарь жестоко разбился. Поскакал на него второй рыцарь, и с ним он разделался Подобным же образом; и так же разделался он и с третьим, и с четвертым, каждого перекинув через круп его коня. А у сэра Паломида копье оставалось целым.
    
Тогда подъехали к ним еще шестеро рыцарей сэра Галиходина, желая отомстить сэру Паломиду.
    
— Не надо, — сказал сэр Галиходин, — умерьте свой пыл! Не трогайте никто этого рыцаря, ибо он — муж достойнейший и славнейший, и если он станет биться всерьез, ни один из вас против него не устоит.
    
И тут они остановились, а сэр Паломид уже ждал их наготове. Когда же увидел он, что они не приближаются, то повернул и поскакал к сэру Тристраму.
    
— А, сэр Паломид! Вы славно и с честью исполнили, это дело, как надлежит доброму рыцарю.
    
А этот сэр Галиходин приходился близким сородичем сэру Галахальту Высокородному Принцу, и у него было королевство в земле Сурлузе.
    
Вот поехали сэр Тристрам с тремя товарищами и Прекрасная Изольда дальше и вдруг видят впереди четырех рыцарей, и у каждого в руке — копье. И первый из них был сэр Гавейн, вторым был сэр Ивейн, третий — сэр Саграмур Желанный, а четвертый — сэр Додинас Свирепый. И когда сэр Паломид увидел, что они все четверо изготовились к бою, он испросил у сэра Тристрама дозволения биться с ними самому до тех пор, пока он будет держаться в седле.
    
— Если же я буду повергнут наземь, то прошу вас за меня отомстить.
    
— Хорошо, — сказал сэр Тристрам. — Даже не заботься вы так о приумножении собственной славы, я бы все равно и сам желал, чтобы вы стяжали славу.
    
Тут сэр Гавейн выставил копье, и сэр Паломид тоже, и они ринулись друг на друга яростно, и сэр Паломид поразил его с такой силой, что сэр Гавейн рухнул на землю вместе с конем. Так же расправился сэр Паломид и с сэром Ивейном, и с сэром Додинасом, и с сэром Саграмуром, и каждого из этих четырех рыцарей он поверг наземь другим копьем.
    
И пустился сэр Тристрам дальше в путь к Лонезепу, а когда они скрылись из виду, подъехал туда сэр Галиходин со своими двадцатью рыцарями, и он поведал сэру Гавейну о своем приключении.
    
— Истинно, — сказал сэр Гавейн, — хотелось бы мне знать, кто такие эти рыцари, облаченные во все зеленое.
    
— А тот рыцарь на белом коне выбил меня из седла, — сказал сэр Галиходин, — и еще троих моих товарищей.
    
— И меня тоже, — сказал сэр Гавейн, — а также и моих трех товарищей.
    
— И я твердо знаю, — сказал сэр Гавейн, — что рыцарь на белом коне — либо сам сэр Тристрам, либо сэр Паломид, а та дама в богатом наряде — королева Изольда.
    
Так они толковали об том и об этом, а сэр Тристрам между тем скакал все дальше и подъехал наконец к берегу ручья, где были разбиты его шатры. Там они спешились и увидели множество шатров и украшенное широкое поле.
    
Сэр Тристрам оставил там сэра Паломида и сэра Гарета с Прекрасной Изольдой, а сам вместе с сэром Динаданом поскакал в Лонезеп узнать новости, и ехал сэр Тристрам на белом коне сэра Паломида. Вот прибыли они в замок, и слышит сэр Тристрам громкий звук рога, и в тот же час на рог собралось множество рыцарей. Спрашивает сэр Тристрам у одного рыцаря:
    
— Что означает этот звук рога?
    
— Сэр, — отвечал ему рыцарь, — это сзывают всех, кто на турнире будет выступать против короля Артура, а из них первый — король Ирландский, и еще король Сурлузы, и король Листенойза, и король Нортумберландии, и король почти всего Уэльса, и еще много других королей. Здесь их сзывают на совет, чтобы сговориться, какой им принять план.
    
Но король Ирландии сэр Мархальт, отец доброго рыцаря сэра Мархальта, которого некогда убил сэр Тристрам, произнес там громкую речь, так что сэр Тристрам все слышал:
    
— Ну, лорды и други, поглядим на себя, ибо у короля Артура, уж конечно, есть много надежных отличных рыцарей, а иначе он бы не стал с несколькими рыцарями выступать против нас всех. А потому мой совет: пусть у всякого короля будет свой штандарт и значок, чтобы всякий рыцарь мог держаться вместе со своим сюзереном. И пусть тогда всякий король и военачальник помогает своим рыцарям, если будет у них нужда.
    2
    
Выслушал сэр Тристрам все, что говорилось на их совете, а потом поехал к королю Артуру держать с ним совет. Но лишь только он туда приехал, как сэр Гавейн и сэр Галиходин явились перед королем Артуром и пожаловались ему, что этот самый рыцарь в зеленых доспехах, верхом на белом коне, поверг наземь их двоих и шестерых их товарищей.
    
— Ладно, — сказал король Артур. И он велел позвать к себе сэра Тристрама и спросил, как его имя.
    
— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то вам придется меня извинить, ибо сейчас еще вы не узнаете моего имени.
    
И с тем сэр Тристрам повернулся и поехал своей дорогой.
    
— Дивлюсь я, — сказал король Артур, — отчего этот рыцарь не захотел назвать мне своего имени? Поезжайте за ним, сэр Грифлет, и просите его поговорить со мною с глазу на глаз.
    
Сэр Грифлет поскакал вслед за ним, нагнал его и передал, что король Артур зовет его и хочет с ним побеседовать.
    
— Сэр, лишь на том условии я возвращусь, — отвечал ему сэр Тристрам, — если вы мне поручитесь, что король не станет допытываться о моем имени.
    
— Я ручаюсь, — сказал сэр Грифлет, — что он очень сильно вас допытывать не станет.
    
И они поскакали вместе обратно и явились снова к королю Артуру.
    
— Вот что, любезный сэр, — сказал король Артур, — отчего вы не желаете назвать мне ваше имя?
    
— Сэр, — отвечал сэр Тристрам, — без причины я не стал бы скрывать своего имени.
    
— Ну что ж. А на которой стороне намерены вы выступить? — спросил король Артур.
    
— Истинно, государь мой, — отвечал сэр Тристрам, — я и сам не знаю, которую сторону изберу, покуда не выеду на турнирное поле. А там как сердце мне подскажет, за тех я и буду сражаться. Завтра вы сами увидите и узнаете, на какой стороне я буду.
    
И с тем он уехал и возвратился к своим шатрам. А утром они облачились в зеленые одежды и выехали на поле.
    
Первыми выступали молодые рыцари, и они немало там отличились. И тогда обратился к сэру Тристраму сэр Гарет и просил себе позволения тоже обломать на турнире копье, ибо ему казалось позором, что копье у него целое.
    
Выслушал его сэр Тристрам, засмеялся и сказал:
    
— Прошу вас, поезжайте и отличитесь!
    
И сэр Гарет выставил копье и изготовился к бою. Увидел его рыцарь, который приходился племянником Королю-с-Сотней-Рыцарей, звали же его сэр Селис, рыцарь добрый и славный боец. И этот Селис изготовился к бою с сэром Гаретом, и сшиблись они двое с такой силой, что повергли один другого наземь, и коней и всадников.
    
При падении они оба сильно расшиблись и покалечились и так лежали без движения, покуда Король-с-Сотней-Рыцарей не помог подняться сэру Селису, а сэр Тристрам с сэром Паломидом не подсадили в седло сэра Гарета, и поскакали они с ним обратно к их шатрам. А там они сняли с него шлем, и когда Прекрасная Изольда увидела, как разбито у него лицо, она стала спрашивать его, что с ним приключилось.
    
— Госпожа, — он ей отвечал, — мне достался жестокий удар по голове, надеюсь, что и я ответил таким же, из товарищей же моих ни один, да возблагодарит их Господь, за меня не вступился.
    
— Клянусь Богом, — сказал сэр Паломид, — нынче ни одному из нас и не пристало сражаться, ведь сегодня на поле одни только молодые, неиспытанные рыцари. И когда та сторона увидела, что вы намерены сражаться, против вас выслали отличного рыцаря среди его сверстников, ибо я его знаю хорошо, его имя сэр Селис. И он сражался с вами достойно, и ни один из вас не обесчещен поражением. Так что теперь вы должны освежиться и подкрепиться, дабы завтра к началу турнира быть готовым и исполненным сил.
    
— Что до этого, — сказал сэр Гарет, — то я не премину явиться на поле, если только в силах буду держаться в седле.
    3
    
— Hy, сэры, на какой же стороне нам лучше будет завтра выступить? — спросил сэр Тристрам.
    
— Сэр, — сказал сэр Паломид, — мой совет такой: давайте завтра выступим против короля Артура, ведь на его стороне будет сэр Ланселот и еще многие славные рыцари, его родичи, и чем больше славных бойцов будет на их стороне, тем больше чести будет нам.
    
— Это сказано по-рыцарски, — сказал сэр Тристрам, — и как вы советуете, так тому и быть.
    
— Во имя Господа, — сказали все.
    
И вот в ту ночь предавались они отдыху. А наутро, лишь только рассвело, они украсили коней своих зелеными чепраками, сами во всем зеленом и с зелеными щитами и копьями сели верхом, и Прекрасная Изольда и три ее дамы тоже были в нарядах зеленого цвета. И проехали эти четверо рыцарей наперерез через все турнирное поле, они сопровождали Изольду Прекрасную туда, где она должна была остаться и следить за турниром из окна ложи, но лицо ее все время было закрыто покрывалом, так что ни один человек не мог разглядеть ее черты. А затем эти рыцари возвратились на поле и присоединились, не мешкая, к стороне короля Шотландского.
    
Король же Артур, видя все это, спросил у сэра Ланселота, кто такие эти рыцари и эта королева.
    
— Сэр, — отвечал сэр Ланселот, — точно я не могу вам сказать. Но если бы сэр Тристрам и сэр Паломид находились в наших краях, тогда, уж конечно, это были бы они, и королева Изольда Прекрасная с ними.
    
Тогда король Артур подозвал к себе сэра Кэя и сказал:
    
— Ступайте, прошу вас, и проведайте потихоньку, скольких рыцарей Круглого Стола мы недосчитываемся, вы это можете узнать по пустым местам за столом.
    
Сэр Кэй пошел и по надписям на сидениях узнал, что не хватает десяти рыцарей, и вот их имена: сэр Тристрам, сэр Паломид, сэр Персиваль, сэр Гарет, сэр Гахерис, сэр Эпиногрис, сэр Мордред, сэр Динадан, сэр Лакот Мальтелье и сэр Пелеас, благородный рыцарь.
    
— Что ж, — сказал король Артур, — кое-кто из этих рыцарей, как я понимаю, сейчас выступает на противной стороне.
    
Тут явились к королю два брата, сородичи сэра Гавейна, — одного звали сэр Эдвард, а другого сэр Садук, два славных рыцаря. И просили они дозволения у короля Артура выступить первыми, ибо они родом с Оркнея.[105]
    
— Я согласен и рад, — отвечал король.
    
И вот сэр Эдвард выехал против короля скоттов, на чьей стороне были сэр Тристрам и сэр Паломид. И этот сэр Эдвард Оркнейский выбил короля скоттов вон из седла, тот упал и жестоко расшибся. А сэр Садук поверг наземь короля Северного Уэльса, и тот упал так, что на стороне короля Артура поднялся громкий крик торжества.
    
Но это жестоко разгневало сэра Паломида, он навесил щит свой, выставил копье и сшибся с сэром Эдвардом Оркнейским на полном скаку и с такою силой на него ударил, что конь под ним не мог устоять на ногах и рухнул на землю. А затем этим же копьем сэр Паломид перебросил сэра Садука через круп его коня.