1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
Что-то подсказывало Сьюзан, что они близки к разгадке.
   
— Мы можем это сделать! — сказала она, стараясь взять ситуацию под контроль. — Из всех различий между ураном и плутонием наверняка есть такое, что выражается простым числом! Это наша главная цель. Простое число!
   
Джабба посмотрел на таблицу, что стояла на мониторе, и всплеснул руками.
   
— Здесь около сотни пунктов! Мы не можем вычесть их все одно из другого.
   
— Многие пункты даны не в числовой форме, — подбодрила людей Сьюзан. — Их мы можем проигнорировать. Уран природный элемент, плутоний — искусственный. Для урана используется ружейный детонатор, для плутония нужен взрыв. Это не числа, такие различия нас не касаются.
   
— Работайте, — поторопил Фонтейн. На ВР последняя стена стала уже тоньше яичной скорлупы.
   
Джабба поднял брови.
   
— Хорошо, это ничего не дает. Начнем вычитание. Я беру на себя верхнюю четверть пунктов, вы, Сьюзан, среднюю. Остальные — все, что внизу. Мы ищем различие, выражаемое простым числом.
   
Через несколько секунд всем стало ясно, что эта затея бессмысленна. Числа были огромными, в ряде случаев не совпадали единицы измерения.
   
— Это все равно что вычитать апельсины из яблок, — сказал Джабба. — Гамма-лучи против электромагнитной пульсации. Распадающиеся материалы и нераспадающиеся. Есть целые числа, но есть и подсчет в процентах. Это полная каша!
   
— Это где-то здесь, — твердо сказала Сьюзан. — Надо думать. Есть различие, которое мы все время упускаем. Что-то очень простое!
   
— Ой, дорогие мои… — сказала вдруг Соши. Она открыла на экране второе окно и просматривала остальную часть документов «Лаборатории вне закона».
   
— В чем дело? — спросил Фонтейн. — Вы что-то нашли?
   
— Вроде того. — У Соши был голос провинившегося ребенка. — Помните, я сказала, что на Нагасаки сбросили плутониевую бомбу?
   
— Да, — ответил дружный хор голосов.
   
— Так вот… — Соши шумно вздохнула. — Похоже, я ошиблась.
   
— Что?! — чуть не подпрыгнул Джабба. — Мы ищем совсем не то?
   
Соши показала на экран. Все сгрудились вокруг нее и прочитали текст:
   
    
…распространено заблуждение, будто на Нагасаки была сброшена плутониевая бомба. На самом деле в ней использовался уран, как и в ее сестрице, сброшенной на Хиросиму.
   
   
— Но… — Сьюзан еле обрела дар речи. — Если оба элемента — уран, то как мы найдем различие между ними?
   
— А вдруг Танкадо ошибся? — вмешался Фонтейн. — Быть может, он не знал, что бомбы были одинаковые?
   
— Нет! — отрезала Сьюзан. — Он стал калекой из-за этих бомб. И он знал про них все.
  
  
   
    
Глава 126
   
   
— Одна минута!
   
Джабба посмотрел на ВР.
   
Стремительно исчезал уровень авторизации файлов — последняя линия обороны. А у входа толпились бандиты.
   
— Внимание! — скомандовал Фонтейн.
   
Соши смотрела на монитор и читала вслух:
   
    
— В бомбе, сброшенной на Нагасаки, использовался не плутоний, а искусственно произведенный, обогащенный нейтронами изотоп урана с атомным весом 238.
   
   
— Черт возьми! — выругался Бринкерхофф. — В обеих бомбах уран. Элементы, ответственные за Хиросиму и Нагасаки, — оба являются ураном! Никакого различия!
   
— Мы погибли, — прошептала Мидж.
   
— Подождите, — сказала Сьюзан. — Прочитайте еще раз.
   
Соши прочитала снова:
   
    
— …Искусственно произведенный, обогащенный нейтронами изотоп урана с атомным весом 238.
   
   
— Двести тридцать восемь? — воскликнула Сьюзан. — Разве мы не знаем, что в хиросимской бомбе был другой изотоп урана?
   
Все вокруг недоуменно переглянулись. Соши лихорадочно прогоняла текст на мониторе в обратном направлении и наконец нашла то, что искала.
   
— Да! Здесь говорится о другом изотопе урана!
   
Мидж изумленно всплеснула руками.
   
— И там и там уран, но разный!
   
— В обеих бомбах уран? — Джабба оживился и прильнул к экрану. — Это обнадеживает: яблоки и яблоки!
   
— Чем отличаются изотопы? — спросил Фонтейн. — Это должно быть что-то фундаментальное.
   
Соши пожирала глазами текст.
   
— Подождите… сейчас посмотрю… отлично…
   
— Сорок пять секунд! — раздался крик.
   
Сьюзан взглянула на ВР. Последний защитный слой был уже почти невидим.
   
— Вот оно! — воскликнула Соши.
   
— Читайте! — Джабба обливался потом. — В чем разница? Должна же она быть?
   
— Да! — Соши ткнула пальцем в свой монитор. — Смотрите!
   
Все прочитали:
   
    
— …в этих бомбах использовались разные виды взрывчатого вещества… обладающие идентичными химическими характеристиками. Эти изотопы нельзя разделить путем обычного химического извлечения. Кроме незначительной разницы в атомном весе, они абсолютно идентичны.
   
   
— Атомный вес! — возбужденно воскликнул Джабба. — Единственное различие — их атомный вес. Это и есть ключ! Давайте оба веса! Мы произведем вычитание.
   
— Подождите, — сказала Соши. — Сейчас найду. Вот!
   
Все прочитали:
   
    
— Разница в весе незначительна… разделяются в следствие газовой диффузии… 10,032498 х 10134 в сравнении с 1939484 х 1023*.
   
   
— Ну вот, наконец-то! — вскрикнул Джабба. — Это и есть их вес!
   
— Тридцать секунд!
   
— Давайте же, — прошептал Фонтейн. — Вычитайте, да побыстрее.
   
Джабба схватил калькулятор и начал нажимать кнопки.
   
— А что это за звездочка? — спросила Сьюзан. — После цифр стоит какая-то звездочка.
   
Джабба ее не слушал, остервенело нажимая на кнопки.
   
— Осторожно! — сказала Соши. — Нам нужны точные цифры.
   
— Звездочка, — повторила Сьюзан, — это сноска.
   
Соши прокрутила текст до конца раздела и побелела.
   
— О… Боже ты мой.
   
— В чем дело? — спросил Джабба.
   
Все прильнули к экрану и сокрушенно ахнули. Крошечная сноска гласила:
   
    
Предел ошибки составляет 12%. Разные лаборатории приводят разные цифры.
   
  
  
   
    
Глава 127
   
   
Собравшиеся на подиуме тотчас замолчали, словно наблюдая за солнечным затмением или извержением вулкана — событиями, над которыми у них не было ни малейшей власти. Время, казалось, замедлило свой бег.
   
— Мы терпим бедствие! — крикнул техник. — Все линии устремились к центру!
   
С левого экрана в камеру неотрывно смотрели Дэвид и агенты Смит и Колиандер. На ВР последняя стенка напоминала тонюсенькую пленку. Вокруг нее было черно от нитей, готовых ринуться внутрь. Справа бесконечной чередой мелькали кадры, запечатлевшие последние минуты Танкадо: выражение отчаяния на его лице, вытянутую руку, кольцо, поблескивающее на солнце.
   
Сьюзан смотрела на эти кадры, то выходившие из фокуса, то вновь обретавшие четкость. Она вглядывалась в глаза Танкадо — и видела в них раскаяние. «Он не хотел, чтобы это зашло так далеко, — говорила она себе. — Он хотел нас спасти». Но снова и снова он протягивал руку, так, чтобы люди обратили внимание на кольцо. Он хотел объяснить им, но не мог. И все тянул и тянул к ним свои пальцы.
   
В Севилье Беккер лихорадочно обдумывал происходящее. Как они называют эти изотопы — U235 и U?.. Он тяжко вздохнул: какое все это имеет значение? Он профессор лингвистики, а не физики.
   
— Атакующие линии готовятся к подтверждению доступа!
   
— Господи! — Джабба в отчаянии промычал нечто нечленораздельное. — Чем же отличаются эти чертовы изотопы? Никто этого не знает? — Ответа он не дождался. Техники и все прочие беспомощно смотрели на ВР. Джабба повернулся к монитору и вскинул руки. — Почему среди нас нет ни одного ядерного физика?
   
   
Сьюзан, глядя на мультимедийный клип, понимала, что все кончено. Она следила за смертью Танкадо — в который уже раз. Он хотел говорить, но слова застревали у него в горле. Он протягивал свою изуродованную руку… пытаясь что-то сообщить. «Танкадо хотел спасти наш банк данных, — говорила она себе. — А мы так и не узнаем, как это сделать».
   
— Захватчики у ворот!
   
Джабба взглянул на экран.
   
— Вот и все! — По его лицу стекали ручейки пота.
   
Последняя защитная стенка на центральном экране почти совсем исчезла. Черные линии, сбившись в кучу вокруг ядра, настолько сгустились, что их масса стала совсем непрозрачной и легонько подрагивала. Мидж отвернулась. Фонтейн стоял очень прямо, глядя прямо перед собой. У Бринкерхоффа был такой вид, словно он вот-вот лишится чувств.
   
— Десять секунд!
   
Глаза Сьюзан неотрывно смотрели на Танкадо. Отчаяние. Сожаление. Снова и снова тянется его рука, поблескивает кольцо, деформированные пальцы тычутся в лица склонившихся над ним незнакомцев. Он что-то им говорит. Но что же?
   
Дэвид на экране застыл в глубокой задумчивости.
   
— Разница, — бормотал он себе под нос. — Разница между U235 и U238. Должно быть что-то самое простое.
   
Техник в оперативном штабе начал отсчет:
   
— Пять! Четыре! Три!
   
Эта последняя цифра достигла Севильи в доли секунды. Три… три…
   
Беккера словно еще раз ударило пулей, выпущенной из пистолета. Мир опять замер вокруг.
   
Три… три… три… 238 минус 235! Разница равна трем! Он медленно потянул к себе микрофон.
   
В то же самое мгновение Сьюзан опять бросила взгляд на руку Танкадо, на этот раз посмотрев не на кольцо… не на гравировку на золоте, а на… его пальцы. Три пальца. Дело было вовсе не в кольце, а в человеческой плоти. Танкадо не говорил, он показывал. Он открывал секрет, открывал ключ к шифру-убийце — умоляя, чтобы люди его поняли… моля Бога, чтобы его секрет вовремя достиг агентства.
   
— Три, — прошептала она, словно оглушенная.
   
— Три! — раздался крик Дэвида из Испании.
   
Но в общем хаосе их никто, похоже, не слышал.
   
— Мы тонем! — крикнул кто-то из техников.
   
ВР начала неистово мигать, когда ядро захлестнул черный поток. Под потолком завыли сирены.
   
— Информация уходит!
   
— Вторжение по всем секторам!
   
Сьюзан двигалась как во сне. Подойдя к компьютеру Джаббы, она подняла глаза и увидела своего любимого человека. Его голос гремел:
   
— Три! Разница между 238 и 235 — три!
   
Все подняли головы.
   
— Три! — крикнула Сьюзан, перекрывая оглушающую какофонию сирен и чьих-то голосов. Она показала на экран. Все глаза были устремлены на нее, на руку Танкадо, протянутую к людям, на три пальца, отчаянно двигающихся под севильским солнцем.
   
Джабба замер.
   
— О Боже! — Он внезапно понял, что искалеченный гений все это время давал им ответ.
   
— Три — это простое число! — сказала Соши. — Три — это простое число!
   
Фонтейн пребывал в изумлении.
   
— Неужели так просто?
   
— Утечка информации! — кричал кто-то. — Стремительная!
   
Все люди на подиуме потянулись к терминалу в одно и то же мгновение, образовав единое сплетение вытянутых рук. Но Сьюзан, опередив всех, прикоснулась к клавиатуре и нажала цифру 3. Все повернулись к экрану, где над всем этим хаосом появилась надпись:
   
    
ВВЕСТИ ПАРОЛЬ? 3
   
   
— Да! — скомандовал Фонтейн. — Нажимайте!
   
Сьюзан задержала дыхание и опустила палец на клавишу «Ввод». Компьютер издал звуковой сигнал.
   
Никто не мог даже пошевелиться.
   
Спустя три мучительные секунды все еще ничего не произошло. Сирены по-прежнему выли. Пять секунд. Шесть секунд.
   
— Утечка информации!
   
— Никаких изменений!
   
Внезапно Мидж судорожно указала на экран.
   
— Смотрите!
   
На экран выплыла надпись:
   
    
КЛЮЧ К ШИФРУ-УБИЙЦЕ ПОДТВЕРЖДЕН
   
   
— Укрепить защитные стены! — приказал Джабба.
   
Но Соши, опередив его, уже отдала команду.
   
— Утечка прекратилась! — крикнул техник.
   
— Вторжение прекращено!
   
Наверху, на экране ВР, возникла первая из пяти защитных стен. Черные атакующие линии начали исчезать.
   
— Происходит восстановление! — кричал Джабба. — Все становится на свои места!
   
Какой-то миг еще ощущались сомнения, казалось, что в любую секунду все снова начнет разваливаться на части. Но затем стала подниматься вторая стена, за ней третья. Еще несколько мгновений, и весь набор фильтров был восстановлен. Банк данных снова был в безопасности.
   
В комнате творилось нечто невообразимое. Техники обнимали друг друга, подбрасывая вверх длинные полосы распечаток. Бринкерхофф обнимал Мидж. Соши заливалась слезами.
   
— Джабба, — спросил Фонтейн, — много они похитили?
   
— Совсем мало, — сказал Джабба, посмотрев на монитор. — Всего лишь какие-то обрывки, в полном виде — ничего.
   
Фонтейн медленно кивнул и улыбнулся одними уголками губ. Он искал глазами Сьюзан Флетчер, но она уже стояла прямо перед экраном, на котором крупным планом было видно лицо Дэвида Беккера.
   
— Дэвид?
   
— Привет, красавица. — Он улыбнулся.
   
— Возвращайся домой. Прямо сейчас.
   
— Встретимся в «Стоун-Мэнор»?
   
Она кивнула, и из ее глаз потекли слезы.
   
— Договорились.
   
— Агент Смит! — позвал Фонтейн.
   
Из-за спины Беккера появилось лицо Смита.
   
— Слушаю, сэр?
   
— Мне кажется, мистер Беккер опаздывает на свидание. Проследите, чтобы он вылетел домой немедленно.
   
Смит кивнул:
   
— Наш самолет в Малаге. — Он похлопал Беккера по спине. — Получите удовольствие, профессор. Вы летали когда-нибудь на «Лирджете-60»?
   
Беккер усмехнулся:
   
— Давненько не летал. Со вчерашнего дня.
  
  
   
    
Глава 128
   
   
Когда Сьюзан проснулась, солнце уже светило вовсю. Его нежные лучи проникали сквозь занавеску и падали на пуховую перину. Она потянулась к Дэвиду. Это ей снится? Трудно было даже пошевельнуться: события вчерашнего дня вычерпали все ее силы без остатка.
   
— Дэвид… — тихо простонала она.
   
Ответа не последовало. Она открыла глаза, не в состоянии даже протянуть руку. Простыня на его половине кровати была холодной. Дэвид исчез.
   
Значит, приснилось, подумала Сьюзан и села в кровати. Комната в викторианском стиле, сплошь кружева и антиквариат — лучший гостиничный номер в «Стоун-Мэнор». Сумка, с которой она приехала, на дощатом полу посреди комнаты… ее белье на спинке стула эпохи королевы Анны, стоящего возле кровати.
   
Вернулся ли Дэвид? Она помнила его тело, прижавшееся к ее телу, его нежные поцелуи. Неужели все это был сон? Сьюзан повернулась к тумбочке. На ней стояли пустая бутылка из-под шампанского, два бокала… и лежала записка.
   
Протерев глаза, она натянула на плечи одеяло и прочла:
   
    
Моя драгоценная Сьюзан!
    
Я люблю тебя.
    Без воска, Дэвид.
   
   
Она просияла и прижала записку к груди. Это был Дэвид, кто же еще? Без воска… Этот шифр она еще не разгадала.
   
Что-то шевельнулось в углу. Сьюзан подняла глаза. На плюшевом диване, закутавшись в махровый халат, грелся на солнце Дэвид и внимательно за ней наблюдал. Она протянула руку, поманив его к себе.
   
— Без воска? — тихо спросила она, обнимая его.
   
— Без воска. — Он улыбнулся в ответ.
   
Она поцеловала его.
   
— Скажи, что это значит?
   
— Ни за что на свете. — Он засмеялся. — Супружеская пара без секретов — это очень скучно.
   
Сьюзан застенчиво улыбнулась.
   
— Если будет еще интереснее, чем этой ночью, я не смогу встать.
   
Дэвид привлек ее к себе, не ощущая тяжести. Вчера он чуть не умер, а сегодня жив, здоров и полон сил.
   
Сьюзан положила голову ему на грудь и слушала, как стучит его сердце. А ведь еще вчера она думала, что потеряла его навсегда.
   
— Дэвид, — вздохнула она, заметив на тумбочке его записку. — Скажи мне, что такое «без воска»? Ты же знаешь, что шифры, которые не поддаются, не выходят у меня из головы.
   
Дэвид молчал.
   
— Расскажи. — Она надулась. — Если не скажешь, тебе меня больше не видать.
   
— Врешь.
   
Она ударила его подушкой.
   
— Рассказывай! Немедленно!
   
Но Дэвид знал, что никогда ей этого не откроет. Секрет выражения «без воска» был ему слишком дорог. Он уходил корнями в давние времена. В эпоху Возрождения скульпторы, оставляя изъяны при обработке дорогого мрамора, заделывали их с помощью cera, то есть воска. Статуя без изъянов, которую не нужно было подправлять, называлась скульптурой sin cera, иными словами — без воска. С течением времени это выражение стало означать нечто честное, правдивое.
   
Английское слово sincere, означающее все правдивое и искреннее, произошло от испанского sin cera — без воска. Этот его секрет в действительности не был никакой тайной, он просто подписывал свои письма словом «Искренне». Почему-то ему казалось, что этот филологический ребус Сьюзан не обрадует.
   
— Хочу тебя обрадовать. Когда я летел домой, — сказал он, желая переменить тему, — я позвонил президенту университета.
   
Сьюзан радостно встрепенулась.
   
— Скажи, что ты ушел с поста декана.
   
Дэвид кивнул.
   
— В следующем семестре я возвращаюсь в аудиторию.
   
Сьюзан с облегчением вздохнула:
   
— Туда, где твое подлинное призвание.
   
Дэвид улыбнулся:
   
— Да. Наверное, Испания напомнила мне о том, что по-настоящему важно.
   
— Помогать вскрывать шифры? — Она чмокнула его в щеку. — Как бы там ни было, ты поможешь мне с моей рукописью.
   
— Рукописью?
   
— Да. Я решила ее издать.
   
— Издать? — Он с сомнением покачал головой. — Издать что?
   
— Некоторые идеи о протоколах вариативных фильтров и квадратичных остатках.
   
— Стопроцентный бестселлер.
   
Она засмеялась.
   
— Сам удивишься.
   
Дэвид сунул руку в карман халата и вытащил маленький предмет.
   
— Закрой глаза. У меня есть кое-что для тебя.
   
Она зажмурилась.
   
— Попробую угадать. Безвкусное золотое кольцо с надписью по-латыни?
   
— Нет. — Он усмехнулся. — Я попросил Фонтейна передать его наследникам Танкадо. — Он взял ее руку и натянул что-то на палец.
   
— Лжец, — засмеялась Сьюзан, открывая глаза. — Я же угада… — Но она замолкла на полуслове. На ее пальце было не кольцо Танкадо. Это было другое кольцо — платиновое, с крупным сверкающим бриллиантом.
   
Сьюзан охнула.
   
Дэвид посмотрел ей в глаза:
   
— Ты выйдешь за меня замуж?
   
У нее перехватило дыхание. Она посмотрела на него, потом на кольцо. Глаза ее увлажнились.
   
— О, Дэвид… у меня нет слов.
   
— Скажи «да».
   
Она отвернулась. Дэвид терпеливо ждал.
   
— Сьюзан Флетчер, я люблю вас. Будьте моей женой.
   
Она подняла голову. Глаза ее были полны слез.
   
— Прости меня, Дэвид, — прошептала она. — Я… я не могу.
   
Дэвид даже вздрогнул. Он смотрел в ее глаза, надеясь увидеть в них насмешливые искорки. Но их там не было.
   
— Сью… зан, — заикаясь, начал он. — Я… я не понимаю.
   
— Я не могу, — повторила она. — Я не могу выйти за тебя замуж. — Она отвернулась. Ее плечи подрагивали. Она закрыла лицо руками.
   
Дэвид не мог прийти в себя.
   
— Но, Сьюзан… я думал… — Он взял ее за дрожащие плечи и повернул к себе. И тогда он увидел, что Сьюзан вовсе не плакала.
   
— Я не выйду за тебя замуж! — Она расхохоталась и стукнула его подушкой. — До тех пор, пока ты не объяснишь, что такое «без воска»! Ты сводишь меня с ума!
  
  
   
    
Эпилог
   
   
Говорят, что смерть проясняет все. Токуген Нуматака теперь знал, что это именно так. Стоя над гробом в таможенном зале аэропорта Осаки, он ощущал горькую ясность, какой не знал прежде. Его религия говорила о взаимозависимости жизней, но у Нуматаки никогда не оставалось времени для религии.
   
Таможенные чиновники вручили ему конверт со свидетельством о рождении и документами на усыновление.
   
— Вы единственный родственник этого парня, — сказали они. — Мы с большим трудом вас нашли.
   
Мысли Нуматаки перенеслись на тридцать два года назад, в дождливую ночь, в больничную палату, где он оставил умирающую жену и калеку-сына. Он сделал это во имя менбоку — чести, — от которой осталась лишь бледная тень.
   
Среди бумаг оказалось золотое кольцо. Надпись Нуматака не понял. Да и какая разница: слова для него больше ничего не значили. Он бросил единственного сына. И вот теперь жестокая судьба их соединила.