1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 
     

Спустя  две недели после сражения при Брадане война с гладиаторами была окончена. Те несколько  тысяч гладиаторов, которые уцелели от этой резни, бежали в горы, но, будучи  лишены связи между собою, без начальников и к тому же безостановочно  преследуемые, с одной стороны Крассом, с другой – Помпеем, также прибывшим на  место военных действий, были в несколько дней уничтожены; в плен попало не более  семи тысяч; все они были повешены вдоль Аппиевой дороги, от Капуи до Рима.    

Во время  погребения римских солдат, погибших при Брадане, тщетно пытались найти труп  Спартака; поиски не дали никаких результатов; по этому поводу высказано было  немало самых разнообразных и подчас странных предположений, но все они были  бесконечно далеки от истины.    

Так  окончилась эта война, длившаяся почти четыре года, война, в которой гладиаторы  доказали своим мужеством, что они – люди, достойные свободы и способные на  великие подвиги. Спартак доказал в этой войне, что он был одним из самых  отважных и достойных славы полководцев, каких только знал мир.    

Дело, за  которое вели борьбу гладиаторы, было святым и наиболее справедливым из всех,  когда-либо воодушевлявших людей; за него пролито было в то время много крови,  ее было много пролито и в дальнейшем, немало пролито ее и в наши дни; но борьба  за это дело приводила только к кратковременным и ничтожным успехам, – его  ни разу не увенчивала полная победа.    

Пала  римская тирания, на смену ей пришли тысячи варварских тираний и мрак средневековья;  феодализм и католичество при помощи обмана еще крепче заковали в кандалы  угнетенные народы, и лишь постепенно, в результате медленного, но неуклонного  движения вперед человеческого разума, непрестанного движения науки, подобным  морскому приливу и отливу, стало возможным после столетий кровопролитных битв  прийти к французской революции 1793 года, которая восстановила наконец – по  крайней мере в законодательстве, – права гражданина и человека и признала  хотя бы в принципе отвлеченном, но все же неоспоримом и более уже не оспариваемом, –  равенство всех людей на земле. Законы, которые регулируют взаимоотношения между  государством и гражданами, а также и те, которые устанавливают права и обязанности  каждого по отношению к другим и к самому себе, нельзя считать совершенными;  стоит подумать о тех ужасных переворотах, которые потрясали в последнее время  общество, прислушаться к отдаленному смутному гулу, доносящемуся до нас, время  от времени смущающему видимое спокойствие мира; эти мрачные раскаты грома –  провозвестники грядущих еще более неистовых ураганов.    

А теперь  закончим нашу повесть и приведем читателей в такое место, где они встретятся с  двумя героями нашего повествования, которых – мы льстим себя надеждой – они  успели уже полюбить, а поэтому им небезынтересно будет узнать о некоторых  событиях в жизни этих действующих лиц.    

Прошло  три недели после разгрома при Брадане. В то время как Красс и Помпей, питая  друг к другу ненависть и зависть, приближались со своими войсками к Риму,  причем каждый из них приписывал одному себе заслугу и считал, что только он  потушил этот пожар, и требовал себе консульства, прекрасная Валерия сидела на  скамеечке в своем конклаве на тускуланской вилле, завернувшись в серую траурную  столу.    

Дочь  Мессалы была очень бледна, и лицо ее хранило следы недавно пережитого глубокого  горя. Веки ее были красны и опухли от слез; по прекрасным плечам рассыпались  мягкие, густые и черные, словно вороново крыло, волосы; в глазах и на всем лице  лежал отпечаток тихой грусти, невыразимой печали, глубокого, разрывающего  сердце отчаяния.    

Она  сидела, уронив чуть склоненную голову на ладонь левой руки, а правой,  облокотившись на поставец, сжимала папирус. Черные глаза ее были устремлены на  урну, и в глубоком немом горе эту прекрасную женщину можно было уподобить  Ниобее. Казалось, она говорила: «Посмотрите, есть ли на свете горе, которое  могло бы сравниться с моим».    

На  скамейке около поставца, также в трауре, стояла миловидная светловолосая  Постумия; природная красота сочеталась в ней с детским очарованием и грацией.  Нежными ручками она водила по чеканным фигурам, листьям и узорам, украшавшим  погребальную урну. Время от времени она вскидывала свои черные большие умные  глаза на горюющую мать, словно в огорчении от ее долгого молчания.    

Вдруг  Валерия вздрогнула и, поднеся к глазам папирус, который она продолжала держать  в правой руке, снова стала перечитывать его.    

Вот что  было написано в этом письме:    

«Дивной  Валерии Мессала    

Спартак    

шлет  привет и пожелание счастья.    

Из любви  к тебе, моя дивная Валерия, я встретился с Марком Крассом и сказал, что сложу  оружие. Я готов был согласиться на все из любви к тебе и к нашей дорогой  Постумии; но претор Сицилии предложил мне жизнь и свободу ценой измены.    

Я  предпочел быть неблагодарным по отношению к тебе, бесчеловечным к моей дочери,  чем предать своих собратьев и вечным позором покрыть свое имя.    

Когда ты  получишь это письмо, меня, вероятно, уже не будет в живых: предстоит большой и  решающий бой, в котором я со славой закончу свою жизнь.    

Таковы  начертания враждебного рока. Перед смертью я испытываю потребность, о дивная  моя Валерия, просить у тебя прощения за все причиненное тебе горе. Прости меня  и живи в радости; умирая, я благословляю твое полное мужества сердце, твою  благородную, любящую душу.    

Будь  сильной и живи; живи ради любви ко мне, живи ради этого невинного ребенка –  таково пожелание и просьба умирающего.    

Слезы  сжимают мне горло, я задыхаюсь, и меня утешает лишь одна мысль, что я обниму тебя,  твой бессмертный дух, в лучшем мире. Тебе мой последний поцелуй, к тебе  стремится моя последняя мысль, последнее биение сердца    

твоего Спартака  ».    

Окончив  читать, Валерия поднесла письмо к губам и громко зарыдала.    

– Мама,  почему ты так плачешь? – печально спросила девочка.    

– Бедное  дитя мое! – воскликнула Валерия прерывающимся от рыдания голосом, лаская белокурую  кудрявую головку Постумии; и, глядя на нее с невыразимой нежностью, сказала: –  Ничего! Ничего со мной не случилось! Не огорчайся, дитя мое!    

Она  привлекла к себе девочку и, обливаясь слезами, покрыла ее лобик поцелуями.    

– С  тобой ничего не случилось, а ты плачешь? – с упреком сказала ей Постумия. –  Когда я плачу, ты говоришь, что я нехорошая! А теперь ты, мама, нехорошая!    

– О,  не говори так, не говори!.. – воскликнула бедная женщина, еще горячее  лаская и целуя ребенка. – О, если бы ты знала, как ты делаешь мне больно,  дитя мое!..    

– А  когда ты плачешь, мне тоже больно!    

– О  родная моя, как ты мне дорога и как ты жестока ко мне, отныне моя единственная,  чистая любовь!    

И с  этими словами несчастная, снова поцеловав письмо, спрятала его у себя на груди;  она протянула руки к Постумии и посадила ее к себе на колени, стараясь удержать  свои слезы; целуя, лаская и гладя волосы девочки, она сказала:    

– Ты  права, моя малютка, я была нехорошей… но теперь этого не будет. Я буду думать  только о тебе и буду крепко-крепко любить тебя, моя девочка, очень крепко. А ты  будешь любить свою маму?    

– Да,  да, всегда, всегда, очень, очень крепко!    

Постумия  приподняла головку, обвила своими ручонками шею матери и начала горячо целовать  ее. Затем девочка снова принялась гладить своими ручками урну.    

В  конклаве наступила тишина.    

Вдруг  Постумия спросила у матери:    

– Скажи  мне, мама, что там внутри?    

Глаза  Валерии наполнились слезами; скорбно подняв их к небу, она воскликнула:    

– О  бедная моя крошка!..    

Через  минуту, с трудом сдерживая слезы, она дрожащим голосом промолвила:    

– В  этой урне, моя бедняжка, прах твоего отца!    

И снова  зарыдала.    

1874    

Капрера,  25 июня 1874 г.    

Дорогой  мой Джованьоли,    

Я залпом  прочел вашего «Спартака» несмотря на то, что у меня совсем нет времени для чтения;  я от него в восторге и восхищен вами.    

Надеюсь,  что наши сограждане оценят великие достоинства этого произведения и, читая его,  убедятся в необходимости сохранять непоколебимую стойкость, когда речь идет о  борьбе за святое дело свободы.    

Вы,  римлянин, описали не лучший, но наиболее блестящий период истории величайшей республики  – период, когда надменные властелины мира начинали уже погрязать в тине порока  и разврата, но, несмотря на то что это поколение было источено испорченностью и  разложением, оно породило исполинов, равных которым не было ни у одного из предыдущих  поколений, ни у одного народа и ни в одну эпоху.    

«Из всех  великих людей величайшим был Цезарь», – сказал знаменитый философ. И действительно,  деяния Цезаря возвеличили описанную вами эпоху.    

Вы  изваяли Спартака, этого Христа – искупителя рабов, резцом Микеланджело. Я, как  раб, получивший свободу, благодарю вас за это, а также за то глубокое волнение,  которое я испытал, читая ваше произведение.    

Не раз  слезы катились из глаз моих, не раз чудесные подвиги рудиария приводили меня в  волнение, и я был немало огорчен тем, что ваша повесть оказалась такой краткой.    

Пусть же  воспрянет дух наших сограждан при воспоминании о великих героях, почивших в  нашей родной земле, земле, где больше не будет ни гладиаторов, ни господ.    

Неизменно  ваш    

Джузеппе  Гарибальди    

 ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА    

     

В  середине XIX века Италия, раздробленная на отдельные области и княжества,  находилась под игом австрийцев и жестоко страдала от неограниченной власти  римской церкви.    

На  борьбу за национальную независимость и воссоединение Италии поднялись все передовые  силы страны. Сражаясь под знаменами народного героя Джузеппе Гарибальди, патриоты-добровольцы  освободили многие области Италии от австрийского господства.    

Автор  «Спартака» Рафаэлло Джованьоли (1838–1915) принимал активное участие в освободительной  борьбе своего народа, сражаясь в армии Гарибальди.    

Всю  страсть гарибальдийца и патриота, все свои мысли передового человека он выразил  в одном из лучших своих романов – «Спартак». В этом романе Джованьоли  повествует с большим знанием исторического материала об одном из самых крупных  восстаний рабов, вспыхнувшем в Древнем Риме (74 или 73 г. до н. э.).  Во главе восстания – раб-гладиатор Спартак, человек широкого ума, обладающий  блестящим талантом полководца. Ему удалось поднять и сплотить разноплеменную массу  рабов, создать из них дисциплинированное войско, в течение трех лет одерживавшее  победы над римскими легионами. Армия Спартака росла с каждым днем, в нее  стекались обездоленные и угнетенные со всех концов Италии. Популярность  Спартака среди рабов была велика, так как он добивался равноправия для всех  людей независимо от их национальности и стремился освободить их от всяческого  угнетения и эксплуатации.    

Но рабы  до конца не понимали цели своей борьбы. Это лишало их стойкости, сплоченности,  целеустремленности.    

Восстание  Спартака было обречено на неудачу: римский рабовладельческий государственный  строй был еще крепок, а «новые более высокие производственные отношения никогда  не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в  недрах самого старого общества».[179]    

Восстание  рабов было подавлено, но имя вождя восставших – Спартака, поднявшего рабов  против могущественного военного и государственного аппарата Рима, стало  символом борьбы за свободу. К. Маркс в письме к Ф. Энгельсу говорит, что Спартак  – «великий полководец… благородный характер, истинный представитель античного  пролетариата».[180]    

В своей  знаменитой лекции «О государстве» В. И. Ленин указывал на огромное историческое  значение этого восстания: «…Спартак был одним из самых выдающихся героев одного  из самых крупных восстаний рабов около двух тысяч лет тому назад. В течение  ряда лет всемогущая, казалось бы, Римская империя, целиком основанная на  рабстве, испытывала потрясения и удары от громадного восстания рабов, которые  вооружились и собрались под предводительством Спартака, образовав громадную  армию».[181]    

Глубокая  человечность романа Джованьоли «Спартак», его демократический и революционный  пафос сохраняют свою силу и в наши дни.