1 2 3 4 
      
Удалого Воробья!
     
    
    
    
     
      
Ослы ему славу по нотам поют,
      
Козлы бородою дорогу метут.
      
Бараны, бараны
      
Стучат в барабаны!
      
Сычи трубачи Трубят!
     
    
    
    
     
      
Грачи с каланчи
      
Кричат!
      
Летучие мыши
      
На крыше
      
Платочками машут
      
И пляшут.
     
    
    
    
     
      
А слониха-щеголиха
      
Так отплясывает лихо,
      
Что румяная луна
      
В небе задрожала
      
И на бедного слона
      
Кубарем упала.
      
Вот была потом забота
      
За луной нырять в болото
      
И гвоздями к небесам приколачивать!
     
    
    
   
   
    
     
МОЙДОДЫР
    
    
    
    
    
     
      
Одеяло
      
Убежало,
      
Улетела простыня,
      
И подушка,
      
Как лягушка,
      
Ускакала от меня.
     
    
    
    
     
      
Я за свечку,
      
Свечка — в печку!
     
    
    
    
     
      
Я за книжку,
      
Та — бежать
      
И вприпрыжку
      
Под кровать!
     
    
    
    
     
      
Я хочу напиться чаю,
      
К самовару подбегаю,
      
Но пузатый от меня
      
Убежал, как от огня.
     
    
    
    
     
      
Боже, Боже,
      
Что случилось?
      
Отчего же
      
Всё кругом
      
Завертелось,
      
Закружилось
      
И помчалось колесом?
     
    
    
    
     
      
Утюги
      
  за
      
    сапогами,
      
Сапоги
      
   за
      
     пирогами,
      
Пироги
      
  за
      
    утюгами,
      
Кочерга
      
    за
      
    кушаком —
      
Всё вертится,
      
  И кружится,
      
    И несётся кувырком.
     
    
    
    
     
      
Вдруг из маминой из спальни,
      
Кривоногий и хромой,
      
Выбегает умывальник
      
И качает головой:
      
«Ах ты, гадкий, ах ты, грязный,
      
Неумытый поросёнок!
      
Ты чернее трубочиста,
      
Полюбуйся на себя:
      
У тебя на шее вакса,
      
У тебя под носом клякса,
      
У тебя такие руки,
      
Что сбежали даже брюки,
      
Даже брюки, даже брюки
      
Убежали от тебя.
     
    
    
    
     
      
Рано утром на рассвете
      
Умываются мышата,
      
И котята, и утята,
      
И жучки, и паучки.
     
    
    
    
     
      
Ты один не умывался
      
И грязнулею остался,
      
И сбежали от грязнули
      
И чулки и башмаки.
     
    
    
    
     
      
Я — Великий Умывальник,
      
Знаменитый Мойдодыр,
      
Умывальников Начальник
      
И мочалок Командир!
      
Если топну я ногою,
      
Позову моих солдат,
      
В эту комнату толпою
      
Умывальники влетят,
      
И залают, и завоют,
      
И ногами застучат,
      
И тебе головомойку,
      
Неумытому, дадут
      
Прямо в Мойку,
      
Прямо в Мойку
      
С головою окунут!»
     
    
    
    
     
      
Он ударил в медный таз
      
И вскричал: «Кара-барас!»
      
И сейчас же щётки, щётки
      
Затрещали, как трещотки,
      
И давай меня тереть,
      
Приговаривать:
     
    
    
    
     
      
«Моем, моем трубочиста
      
Чисто, чисто, чисто, чисто!
      
Будет, будет трубочист
      
Чист, чист, чист, чист!»
      
Тут и мыло подскочило
      
И вцепилось в волоса,
      
И юлило, и мылило,
      
И кусало, как оса.
     
    
    
    
     
      
А от бешеной мочалки
      
Я помчался, как от палки,
      
А она за мной, за мной
      
По Садовой, по Сенной.
      
Я к Таврическому саду,
      
Перепрыгнул чрез ограду,
      
А она за мною мчится
      
И кусает, как волчица.
     
    
    
    
     
      
Вдруг навстречу мой хороший,
      
Мой любимый Крокодил.
      
Он с Тотошей и Кокошей
      
По аллее проходил
      
И мочалку, словно галку,
      
Словно галку, проглотил.
      
А потом как зарычит
      
На меня,
      
Как ногами застучит
      
На меня:
      
«Уходи-ка ты домой,
      
Говорит,
      
Да лицо своё умой,
      
Говорит,
      
А не то как налечу
      
Говорит,
      
Растопчу и проглочу!
      
Говорит».
     
    
    
    
     
      
Как пустился я по улице бежать,
      
Прибежал я к умывальнику опять,
      
Мылом, мылом,
      
Мылом, мылом
      
Умывался без конца.
      
Смыл и ваксу
      
И чернила
      
С неумытого лица.
     
    
    
    
     
      
И сейчас же брюки, брюки
      
Так и прыгнули мне в руки.
      
А за ними пирожок:
      
«Ну-ка, съешь меня, дружок!»
      
А за ним и бутерброд:
      
Подскочил — и прямо в рот!
     
    
    
    
     
      
Вот и книжка воротилась,
      
Воротилась и тетрадь,
      
И грамматика пустилась
      
С арифметикой плясать.
     
    
    
    
     
      
Тут великий Умывальник,
      
Знаменитый Мойдодыр,
      
Умывальников Начальник
      
И мочалок Командир,
      
Подбежал ко мне, танцуя,
      
И, целуя, говорил:
      
«Вот теперь тебя люблю я,
      
Вот теперь тебя хвалю я!
      
Наконец-то ты, грязнуля,
      
Мойдодыру угодил!»
     
    
    
    
     
      
Надо, надо умываться
      
По утрам и вечерам,
      
А нечистым
      
Трубочистам —
      
Стыд и срам!
      
Стыд и срам!
      
Да здравствует мыло душистое,
      
И полотенце пушистое,
      
И зубной порошок,
      
И густой гребешок!
     
    
    
    
     
      
Давайте же мыться, плескаться,
      
Купаться, нырять, кувыркаться
      
В ушате, в корыте, в лохани,
      
В реке, в ручейке, в океане,
      
И в ванне, и в бане,
      
Всегда и везде —
      
Вечная слава воде!
     
    
   
   
    
     
ФЕДОРИНО ГОРЕ
    
    
    
     
      
Скачет сито по полям,
      
А корыто по лугам.
      
За лопатою метла
      
Вдоль по улице пошла.
      
Топоры-то, топоры
      
Так и сыплются с горы.
     
    
    
    
     
      
Испугалася коза,
      
Растопырила глаза:
      
«Что такое? Почему?
      
Ничего я не пойму».
      
Но, как чёрная железная нога,
      
Побежала, поскакала кочерга.
      
И помчалися по улице ножи:
      
«Эй, держи, держи, держи, держи, держи!»
     
    
    
    
     
      
И кастрюля на бегу
      
Закричала утюгу:
      
«Я бегу, бегу, бегу,
      
Удержаться не могу!»
     
    
    2
    
    
     
      
Вот и чайник за кофейником бежит,
      
Тараторит, тараторит, дребезжит…
      
Утюги бегут покрякивают,
      
Через лужи, через лужи перескакивают.
      
А за ними блюдца, блюдца —
      
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
      
Вдоль по улице несутся —
      
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
      
На стаканы — дзынь! — натыкаются,
      
И стаканы — дзынь! — разбиваются.
     
    
    
    
     
      
И бежит, бренчит, стучит сковорода:
      
«Вы куда? куда? куда? куда? куда?»
      
А за нею вилки,
      
Рюмки да бутылки,
      
Чашки да ложки
      
Скачут по дорожке.
      
Из окошка вывалился стол
      
И пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, пошёл…
     
    
    
    
     
      
А на нём, а на нём,
      
Как на лошади верхом,
      
Самоварище сидит
      
И товарищам кричит:
      
«Уходите, бегите, спасайтеся!»
      
И в железную трубу:
      
«Бу-бу-бу! Бу-бу-бу!»
     
    
    3
    
     
      
А за ними вдоль забора
      
Скачет бабушка Федора:
      
«Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!
      
Воротитеся домой!»
     
    
    
    
     
      
Но ответило корыто:
      
«На Федору я сердито!»
      
И сказала кочерга:
      
«Я Федоре не слуга!»
      
А фарфоровые блюдца
      
Над Федорою смеются:
     
    
    
    
     
      
«Никогда мы, никогда
      
Не воротимся сюда!»
      
Тут Федорины коты
      
Расфуфырили хвосты
      
, Побежали во всю прыть,
      
Чтоб посуду воротить:
      
«Эй вы, глупые тарелки,
      
Что вы скачете, как белки?
      
Вам ли бегать за воротами
      
С воробьями желторотыми?
     
    
    
    
     
      
Вы в канаву упадете,
      
Вы утонете в болоте.
      
Не холите, погодите,
      
Воротитеся домой!»
      
Но тарелки вьются-вьются,
      
А Федоре не даются:
      
«Лучше в поле пропадём,
      
А к Федоре не пойдем!»
     
    
    4
    
     
      
Мимо курица бежала
      
И посуду увидала:
      
«Куд-куда! Куд-куда!
      
Вы откуда и куда?!»
      
И ответила посуда:
      
«Было нам у бабы худо,
      
Не любила нас она,
      
Била, била нас она,
      
Запылила, закоптила,
      
Загубила нас она!»
     
    
    
    
    
«Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!
    
Жить вам было нелегко!»
    
«Да, — промолвил медный таз, —
    
Погляди-ка ты на нас:
    
Мы поломаны, побиты,
    
Мы помоями облиты.
    
Загляни-ка ты в кадушку —
    
И увидишь там лягушку.
    
Загляни-ка ты в ушат
    
Тараканы там кишат,
    
Оттого-то мы от бабы
    
Убежали, как от жабы,
    
И гуляем по полям,
    
По болотам, по лугам,
    
А к неряхе-замарахе
    
Не воротимся!»
    5
    
    
     
      
И они побежали лесочком,
      
Поскакали по пням и по кочкам.
      
А бедная баба одна,
      
И плачет, и плачет она.
      
Села бы баба за стол,
      
Да стол за ворота ушёл.
      
Сварила бы баба щи,
      
Да кастрюлю поди поищи!
      
И чашки ушли, и стаканы,
      
 Остались одни тараканы.
      
Ой, горе Федоре,
      
Горе!
     
    
    6
    
     
      
А посуда вперёд и вперёд
      
По полям, по болотам идёт.
      
И чайник шепнул утюгу:
      
«Я дальше идти не могу».
      
И заплакали блюдца:
      
«Не лучше ль вернуться?»
      
И зарыдало корыто:
      
«Увы, я разбито, разбито!»
     
    
    
    
     
      
Но блюдо сказало: «Гляди,
      
Кто это там позади?»
      
И видят: за ними из тёмного бора
      
Идёт ковыляет Федора.
      
Но чудо случилося с ней:
      
Стала Федора добрей.
      
Тихо за ними идёт
      
И тихую песню поёт:
      
«Ой вы, бедные сиротки мои,
      
Утюги и сковородки мои!
      
Вы подите-ка, немытые, домой,
      
Я водою вас умою ключевой.
      
Я почищу вас песочком,
      
Окачу вас кипяточком,
      
И вы будете опять,
      
Словно солнышко, сиять,
      
А поганых тараканов я повыведу,
      
Прусаков и пауков я повымету!»
      
И сказала скалка:
      
«Мне Федору жалко».
      
И сказала чашка:
      
«Ах, она бедняжка!»
      
И сказали блюдца:
      
«Надо бы вернуться!»
      
И сказали утюги:
      
«Мы Федоре не враги!»
     
    
    7
    
     
      
Долго, долго целовала
      
И ласкала их она.
      
Поливала, умывала,
      
Полоскала их она.
      
«Уж не буду, уж не буду
      
Я посуду обижать,
      
Буду, буду я посуду
      
И любить и уважать!»
      
Засмеялися кастрюли,
      
Самовару подмигнули:
      
«Ну, Федора, так и быть,
      
Рады мы тебя простить!»
     
    
    
    
     
      
Полетели,
      
Зазвенели
      
Да к Федоре прямо в печь!
      
Стали жарить, стали печь,
      
Будут, будут у Федоры и блины и пироги
      
А метла-то, а метла — весела
      
Заплясала, заиграла, замела
      
Ни пылинки у Федоры не оставила.
      
И обрадовались блюдца:
      
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
      
И танцуют и смеются —
      
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
     
    
    
    
     
      
А на белой табуреточке
      
Да на вышитой салфеточке
      
Самовар стоит,
      
Словно жар горит,
      
И пыхтит, и на бабу поглядывает:
      
«Я Федорушку прощаю,
      
Сладким чаем угощаю.
      
Кушай, кушай, Федора Егоровна!»
     
    
   
   
    
     
ТЕЛЕФОН
    
    
    1
    
    
     
      
У меня зазвонил телефон.
      
— Кто говорит?
      
— Слон.
      
— Откуда?
      
— От верблюда.
      
— Что вам надо?
      
— Шоколада.
      
— Для кого?
      
Для сына моего.
      
А много ли прислать?
      
— Да пудов этак пять
      
Или шесть:
      
Больше ему не съесть,
      
Он у меня ещё маленький!
     
    
    
    2
    
     
      
А потом позвонил Крокодил
      
И со слезами просил:
      
Мой милый, хороший,
      
Пришли мне калоши,
      
И мне, и жене, и Тотоше.
     
    
    
    
     
      
— Постой, не тебе ли
      
На прошлой неделе
      
Я выслал две пары