1 2 3 4 5 6 
    
Хрюка установил горшок посередине Ямы, вылез из неё и вместе с Пухом пошёл домой.
    
— Что ж, спокойной ночи, Пух, — попрощался Хрюка, когда они поравнялись с домом медвежонка. — Встречаемся завтра утром, в шесть часов, у Сосен. И поглядим, сколько Хоботунов попалось в нашу Западню.
    
— В шесть часов, Хрюка, — закивал Винни-Пух. — А верёвка у тебя есть?
    
— Нет. Зачем нам верёвка?
    
— Чтобы отвести их домой.
    
— А-а-а..! Я-то думал, что Хоботуны идут на свист.
    
— Одни идут, другие — нет. С этими Хоботунами заранее ничего не скажешь. Ну, спокойной ночи!
    
И Хрюка затрусил к своему дома, рядом с которым на столбе крепилась сломанная доска с надписью «ПОСТОРОННИМ В.», а Пух, тем временем, начал готовиться ко сну.
    
Прошёл не один час, и когда ночь уже подумывала, а не пора ли уступить место дню, Пух неожиданно проснулся: у него урчало в животе. Такое с ним уже бывало, и он знал, что означает это урчание: ему хотелось есть. Пух поднялся с кровати, подошёл к буфету, залез на стул, пошарил по верхней полке… и ничего там не нашёл.
    
«Странно, — думал он. — Я же знаю, что тут стоял горшок с мёдом. Большой такой горшок, наполненный до краёв мёдом, с надписью «МИОТ» на наклейке, чтоб сразу было ясно, что в горшке — мёд».
    
Он слез со стула, закружил по комнате, гадая, куда же мог подеваться горшок с мёдом и что-то бормоча себе под нос. Что-то вроде:
    
     
      
Всё же это очень странно —
      
Здесь, на полке, мёд стоял.
      
Был в горшочке и с наклейкой:
      
«Миот», я точно прочитал.
      
И куда же он девался
      
Вкусный, сладкий и густой?
      
Испарился, рассосался,
      
Высох, выветрился, сжался
      
И наклейку потерял..?
      
Всё же это очень странно…
      
Мой любимый мёд пропал.
     
    
    
Три раза пробормотал он себе под нос эту песенку, а потом вдруг вспомнил: он же отнёс мёд в хитроумную западню, чтобы поймать на него Хоботуна!
    
— Это же надо! — воскликнул Винни-Пух. — Вот так всегда бывает, когда хочешь сделать Хоботунам добро, — и он вновь улёгся в кровать.
    
Но заснуть не смог. Чем старательнее он пытался заснуть, тем хуже получалось. Он принялся считать овец, иной раз это очень помогает уснуть, но сейчас не помогло, и он стал считать Хоботунов. Тут пропали и последние остатки сна. Каждый Хоботун, сосчитанный им, прямиком направлялся к горшку с его, пуховым мёдом и съедал всё дочиста. Несколько минут Винни-Пух пролежал в тоске и печали, но когда пятьсот восемьдесят седьмой Хоботун довольно облизнулся и заметил: «Ну, очень хороший мёд, вкуснее никогда не пробовал», — Пух не выдержал. Выпрыгнул из кровати, выскочил из дома и побежал к Шести Соснам.
    
Солнце ещё нежилось в постели, но небо над Столетним Лесом уже посветлело, как бы показывая, что скоро солнце проснётся и тоже встанет, отбросив одеяло. В предрассветном сумраке одиноко и неподвижно застыли сосны, а Очень Глубокая Яма казалась гораздо глубже, чем на самом деле. И горшок с мёдом на дне превратился во что-то загадочное. Но по мере того, как расстояние между горшком и Пухом сокращалось, нос подсказал медвежонку, что в горшке, несомненно, мёд, и язычок у него сам высунулся наружу, готовый полакомиться.
    
— Кошмар! — воскликнул Пух, сунувшись в горшок. — Хоботун лопал мой мёд! — но, подумав, он добавил. — Да нет же, это я его слопал. А потом забыл.
    
И действительно, он съел почти весь мёд, пока нёс горшок Хрюке, оставив совсем немного на донышке. А теперь сунул голову в горшок и начал слизывать остатки…
    
    
Тем временем проснулся и Хрюка. А проснувшись, сказал себе: «Ой! — и тут же храбро добавил. — Да, — а затем ещё более храбро. — Именно так»!
    
Но на самом деле особой храбрости не наблюдалось, потому что в голове у него вертелось одно единственное слово: Хоботун.
    
На кого же похож этот Хоботун?
    
Неужто он злой?
    
Идёт он на свист? Идёт или бежит?
    
А поросят он любит?
    
Если любит, то всех или каких-то особенных?
    
Предположим, он охотится на поросят. Интересно, сделает ли он исключение для поросёнка, дедушку которого звали ПОСТОРОННИМ ВИЛЬЯМ?
    
Он не находил ответа ни на один вопрос… а ведь скоро, совсем уже скоро, ему впервые в жизни предстояло увидеть Хоботуна!
    
Конечно же, будь он с Пухом, этот Хоботун относился бы к нему поприветливее. А вдруг Хоботуны терпеть не могут и поросят, и медведей? Так может, ему притвориться, что у него разболелась голова, а потому этим утром он не мог встать и пойти к Шести Соснам? Но, допустим, день выдастся хорошим, никакого Хоботуна в западне не обнаружится, и тогда, выходит, он только напрасно проваляется всё утро в постели? Так что же ему делать?
    
К счастью, хорошая идея не заставила себя ждать. Хрюка решил, что тихонечко подкрадётся в Шести Соснам, очень осторожно заглянет в западню и посмотрит, попался ли в неё Хоботун. Если попался, он вернётся домой и уляжется в постель, если нет — не уляжется.
    
И он двинулся в путь. Сначала ему показалось, что Хоботуна в западне нет, потом он стал склоняться к мысли, что есть, а уж на подходе к западне последние сомнения в том, что они сегодня будут с добычей, отпала: он услышал, как бьётся и возится в яме Хоботун.
    
— Ой-ой-ой! — проверещал Хрюка и уже собрался бежать. Однако, убедил себя, что всё же стоит посмотреть, какой он из себя, этот Хоботун. Тем более, что до западни оставалось всего ничего. Поэтому Хрюка подкрался к краю очень глубокой ямы и заглянул вниз…
    
А всё это время Винни-Пух пытался стащить с головы горшок из-под мёда. Но чем больше он тряс головой, тем плотнее насаживался на неё горшок.
    
— Ой, беда! — кричал он внутри горшка. — Ой, помогите!
    
Но главным образом он просто охал и ахал и колотился головой обо что придётся, чтобы разбить горшок, но толку не было никакого, потому что он не видел, обо что колотится головой. А ещё он хотел выбраться из западни, но ничего не видел из-за этого проклятого горшка, или почти ничего, и уж конечно не мог выкарабкаться наверх. Наконец, Пух поднял голову и испустил вопль грусти и отчаяния, аккурат в тот момент, когда в яму заглянул Хрюка.
    
— На помощь! На помощь! — заголосил Хрюка. — Хоботун! Здесь ужасный Хоботун! — и он со всех ног пустился бежать, вопя благим матом. — На помощь! На помощь! Хоботун! Ужасный Хоботун! Там! Там! Страшный Хоботам! Страший Хобошум!
    
Так и вопил Хрюка, пока не прибежал к домику Кристофера Робина.
    
— В чём дело, Хрюка? — спросил Кристофер Робин, который только-только встал.
    
— Хобошум! — Хрюка так запыхался, что едва мог говорить, — Ужасный… ужасный Хоботун!
    
— Где?
    
— Там, — Хрюка махнул лапкой в сторону Шести Сосен.
    
— И как он выглядит?
    
— Как… как… У него большущая голова, Кристофер Робин. И ещё что-то большущее… ни на что не похожее, такое здоровенное, громадное… даже не знаю, как и назвать… Кажется, немного смахивает на огромный горшок.
    
— Хорошо, — Кристофер Робин надел ботинки. — Пойду взгляну на него. Показывай дорогу.
    
С Кристофером Робином Хрюка ничего не боялся, и они направились к Шести Соснам.
    
— Ты ведь его слышишь, да? — озабоченно спросил Хрюка, когда они уже подходили к Хитроумной Западне.
    
— Слышу, — признался Кристофер Робин.
    
А слышали они, как Пух колотится головой о корень дерева, который оказался в яме.
    
— Вот он! — пискнул Хрюка. — Как он ужасен, правда? — и он крепко схватился за руку Кристофера Робина.
    
Внезапно Кристофер Робин рассмеялся… и смеялся… смеялся… смеялся… Он всё еще продолжал смеяться, когда… ТРАХ… голова Хоботуна особенно сильно стукнулась о корень… БАХ… горшок разлетелся вдребезги… и вместо него появилась голова Винни-Пуха.
    
Тут Хрюка понял, какой же он глупый поросёнок, и ему стало так стыдно, что он кинулся домой и улёгся в кровать с головной болью. А Кристофер Робин и Винни Пух пошли вместе завтракать.
    
— Медвежонок! — улыбнулся Кристофер Робин Пуху. — Как же я тебя люблю!
    
— И я тебя тоже, — ответил Винни-Пух.
   
   
    
     
Глава 6,
     
в которой у Иа день рождения и он получает два подарка
    
    
Иа, старый серый ослик, стоял на берегу ручья и смотрел на своё отражение в воде.
    
— Жалкое зрелище, — вздохнул он. — Жалкое, иначе и не скажешь.
    
Он повернулся, медленно прошёл двадцать ярдов по течению, пересёк ручей и так же медленно вернулся назад по другому берегу. Вновь посмотрел на своё отражение.
    
— Так я и думал, — вздохнул он. — И на этой стороне то же самое. Но никто не замечает. Жалкое зрелище! И говорить тут не о чём!
    
В этот момент за его спиной затрещали кусты и из них выкатился Винни-Пух.
    
— Доброе утро, Иа! — поздоровался он.
    
— Доброе утро, медвежонок Пух! — уныло ответствовал Иа. — Если это и впрямь доброе утро, — добавил он. — В чём я сильно сомневаюсь.
    
— Но почему? Что случилось?
    
— Ничего, медвежонок Пух, абсолютно ничего. Все мы не можем, а некоторым так вообще не до этого. Тут уже ничего не поделаешь.
    
— Все мы не можем что? — полюбопытствовал Винни-Пух, потирая нос.
    
— Веселиться. Петь и… танцевать. Водить хоровод вокруг шелковицы.
    
— А!.. — Пух долго думал, прежде чем спросить. — А где тут у нас шелковица?
    
— C'est la vie, — всё так же уныло продолжил Иа. — Французское выражение, означает — се ла ви. Я не жалуюсь, но так уж она устроена, эта самая жизнь.
    
Пух сел на большой камень и попытался осмыслить слова ослика. Вроде бы загадка, а в загадках он никогда не был силён, да и откуда, умишко-то слабенький. Поэтому он запел песенку про пирог:
    
     
      
Я вам загадку сейчас загадаю:
      
Котлетный котлетный, котлетный пирог!
      
Муха не птица, а тоже летает!
      
С чем его делают, как выпекают
      
Этот котлетный, котлетный пирог?
     
    
    
А поскольку после первого куплета Иа не сказал, что песенка ему не понравилось, Пух тут же спел ему и второй:
    
     
      
Рыба свистеть не умеет, я — тоже!
      
Конфетный, конфетный, конфетный пирог!
      
Кто его знает, на что он похожий,
      
Да и когда мы попробовать сможем
      
Этот конфетный, конфетный пирог?
     
    
    
Иа всё молчал, так что за вторым куплетом Пух запел третий:
    
     
      
Вывелись вдруг у ежихи цыплята!
      
Кто бы представить такое вдруг мог?
      
Винни считает — во всём виноват он,
      
Этот загадочный и непонятный,
      
Вкусный и толстый, такой ароматный
      
Этот котлетный, конфетный пирог!
     
    
    
— Всё правильно, — наконец, молвил Иа. — Песня. Тирли-мырли, ой-люли! По орехи мы пошли! Радуйтесь и наслаждайтесь.
    
— Я и наслаждаюсь.
    
— Некоторые могут.
    
— А ты нет? Почему?
    
— Какое это имеет значение?
    
— Ты сегодня вроде бы грустный, Иа.
    
— Грустный? А с чего мне грустить? У меня же день рождения. Самый счастливый день в году.
    
— У тебя день рождения?! — несказанно изумился Винни-Пух.
    
— Конечно. Разве не видишь? Посмотри на все подарки, которые я получил, — он помахал ногой из стороны в сторону. — Посмотри на праздничный пирог! Со свечами и розовой глазурью.
    
Пух посмотрел: сначала направо, потом — налево.
    
— Подарки? — переспросил он. — Праздничный пирог? Где они?
    
— Разве не видишь?
    
— Нет.
    
— И я тоже не вижу. Шутка!.. — объяснил Иа. — Ха-ха!
    
Винни-Пух почесал затылок, окончательно сбитый с толку.
    
— Так что, у тебя действительно день рождения? — спросил он.
    
— Да.
    
— Вот здорово! Желаю тебе счастья и исполнения всех желаний, Иа.
    
— И тебе счастья и исполнения всех желаний, медвежонок Пух.
    
— Но день рождения сегодня не у меня!
    
— Всё так, день рождения мой.
    
— Тогда почему ты сказал: «И тебе счастья и…»
    
— А почему нет? Или ты хочешь быть несчастным в мой день рождения?
    
— А, тогда понятно, — протянул Винни-Пух.
    
— Хватит и того, что я совсем разнесчастный, — Иа чуть не плакал. — Ни подарков, ни торта, ни свечей… Никому до меня нет дела! Но если несчастным будет кто-то ещё…
    
Этого Винни-Пух вынести уже не мог.
    
— Оставайся здесь! — крикнул он Иа, развернулся и со всех ног поспешил домой: он полагал, что должен немедленно вручить Иа хоть какой-нибудь подарок, а уж потом, попозже, подарить что-нибудь достойное.
    
    
    
    
Около дома он натолкнулся на Хрюку. Тот подпрыгивал и подпрыгивал, пытаясь дотянуться до дверного кольца.
    
— Чего это ты тут делаешь?
    
— Пытаюсь достать до дверного кольца, — ответил Хрюка. — Я как раз проходил мимо…
    
— Позволь мне тебе помочь, — предложил Винни — Пух. Поднял лапу и постучал кольцом о дверь. — Знаешь, я только что видел Иа, — добавил он. — Иа сегодня совсем грустный, потому что у него день рождения, но никто об этом не вспомнил. Он просто места себе не находит… Конечно, он всегда в печали, но на этот раз… Что-то очень долго не отзывается тот, кто живёт за этой дверью, — и Винни-Пух постучал вновь.
    
— Но, Пух… — удивился Хрюка. — Это же твой дом!
    
— Правда? Да, действительно. Так давай зайдём.
    
И они вошли в дом. Первым делом Пух залез в буфет, чтобы посмотреть стоит ли там маленький горшочек мёда. Горшочек стоял, и Пух достал его.
    
— Я отнесу Иа мёд, — объяснил он. — В подарок. А что подаришь ему ты?
    
— Давай и я подарю ему этот горшочек? — спросил Хрюка. — Разве мы не можем сделать Иа общий подарок?
    
— Нет, — мотнул головой Винни-Пух. — Это не самая удачная идея.
    
— Хорошо, тогда я дам ему воздушный шарик. У меня остался один, из тех, что дарили мне. Я пойду и принесу его, хорошо?
    
— А вот это, Хрюка, дельная мысль. Лучший способ развеселить Иа. Кто ж будет грустить, получив в подарок воздушный шарик?
    
Хрюка затрусил к своему домику, а Винни-Пух, с горшочком мёда, направился в другую сторону.
    
День выдался тёплый, путь предстоял дальний. А когда половина пути осталась позади, какое-то странное ощущение возникло сначала на кончике носа, потом стало спускаться всё ниже и ниже, пока не добралось до пяток. Внутри словно голос заговорил: «А теперь, Пух, самое время чем-нибудь подкрепиться».
    
— Действительно, — согласился с голосом Пух, — я и представить себе не мог, что уже так поздно, — поэтому он сел и снял крышку с горшочка. «Как же мне повезло, что я захватил с собой мёд, — подумал он. — Многим медвежатам, которые отправляются на прогулку в тёплый день, даже и в голову не придёт захватить с собой чего-нибудь съестного». И он начал слизывать мёд, по чуть-чуть.
    
«Значит, так, — думал он, добирая остатки мёда, — куда это я шёл? Да, конечно, к Иа», — и медвежонок медленно поднялся.
    
И тут, вдруг, всё вспомнил. Он съел подарок, который нёс Иа на день рождения!
    
— Ай-яй-яй! — запричитал Пух. — Что же мне теперь делать? Я ведь должен ему что-то подарить!
    
Какое-то время он не мог ничего придумать. А потом его осенило: «Это же очень красивый горшочек, даже и без мёда. Если я его хорошенько вымою, а потом попрошу кого-нибудь написать на нём «С Днём Рождения», Иа сможет в нём что-то держать, то есть горшочек сослужит ему хорошую службу». А так как Винни-Пух проходил мимо Столетнего Леса, то завернул к Сове, которая там жила.
    
— Доброе утро, Сова, — поздоровался он.
    
— Доброе утро, Пух, — ответила Сова.
    
— Поздравляю вас с днём рождения Иа, — продолжил Пух.
    
— А, так вот с чем ты пожаловал?
    
— Что вы собираетесь подарить ему, Сова?
    
— А что даришь ему ты, Пух?
    
— Я несу ему полезный горшок для хранения вещей, и хотел бы попросить вас…
    
— Вот этот? — Сова взяла горшочек из лап Пуха.
    
— Да, и я хотел попросить вас…
    
— Кто-то держал в нём мёд, — заметила Сова.
    
— В нём можно держать всё, что угодно, — с жаром заверил её Пух. — Это очень удобный горшок. И я хотел попросить вас…
    
— Тебе следовало бы написать на нём «Поздравляю с Днём Рождения».
    
Именно об этом я и хотел вас попросить. Потому что в буквах я не силён. Вечно они у меня встают не на то место, куда нужно. Так вы сможете написать на горшочке «С Днём Рождения»?
    
— Хороший горшок, — Сова повертела его. — А может, я тоже его подарю? Почему бы этому горшку не стать нашим общим подарком?
    
— Нет, — мотнул головой Винни-Пух. — Это не самая удачная идея. Сейчас я его как следует вымою, а потом вы сможете всё на нём написать.
    
И пока Пух мыл горшок, а потом он сох, Сова облизывала кончик карандаша и вспоминала, как пишется слово «рождения».
    
— Пух, а ты умеешь читать? — озабоченно спросила она. — На моей двери висят две записки. Насчёт того, когда звонить, а когда стучать. Их написал Кристофер Робин. Ты можешь их прочесть?
    
— Кристофер Робин сказал мне, что на них написано, вот я и смог.
    
— Хорошо, тогда я скажу тебе, что написано на горшке, и ты всё прочитаешь.
    
И Сова написала… следующее:
    
     ПРОЗДРАВ ЛЯЛЯ ПНЁМ ДРАЗДЕНИЕ
    
    
Пух с восхищением оглядел надпись.
    
— Я тут написала «Поздравляю с Днём Рождения», — небрежно бросила Сова.
    
— Превосходная надпись. И такая длинная, — мудрость Совы произвела на Пуха должное впечатление.
    
— На самом деле тут написано: «Поздравляю с Днём Рождения, любящий тебя Пух». Сам понимаешь, на такую надпись ушла большая часть карандаша.
    
— Понимаю, — кивнул Винни-Пух.
    
Пока Пух и Сова возились с горшком из-под мёда, Хрюка успел сбегать домой и взять шарик для Иа. Крепко прижимая его к груди, чтобы не улетел, Хрюка помчался во весь дух, чтобы поспеть к Иа первым и вручить подарок раньше Пуха. Ему хотелось, чтобы первый подарок Иа получил именно от него, и всё выглядело бы так, будто он сам, без всякого напоминания знал, когда у ослика день рождения. Хрюка бежал и думал о том, как обрадуется Иа, а потому не смотрел под ноги… и внезапно угодил лапкой в кроличью нору…
    
     БА-БАХ!!!!
    
    
Хрюка лежал на земле, не понимая, что произошло. Поначалу он подумал, что взорвался весь мир. Потом решил, что взрыв коснулся только части Леса. Наконец, пришёл к выводу, что взрывом его унесло на Луну или куда-то ещё подальше, и он больше не увидит ни Кристофера Робина, ни Винни-Пуха, ни Иа. Вот тут пришла и последняя мысль: «Что ж, даже если я и на Луне, мне совсем не обязательно лежать лицом вниз». Хрюка осторожно поднялся, огляделся.
    
Он по-прежнему в Лесу!
    
Странно, однако, недоумевал он. Что же тогда взорвалось? Не могло же моё падение вызвать столько шума. А где шар? И откуда взялись эти мокрые резиновые тряпочки?
    
Это всё, что осталось от шарика!
    
— Боже мой! — запричитал Хрюка. — Боже, милостивый Боже!
    
Да, тут уж ничего не поделаешь. Домой возвращаться бессмысленно, другого шарика у меня нет… А может, Иа и не любит воздушные шарики?
    
И он побежал дальше, правда, уже не столь резво, и вскоре добрался до ручья, на берегу которого стоял Иа.
    
— Доброе утро, Иа! — крикнул ему Хрюка.
    
— Доброе утро, маленький Хрюка, — отозвался Иа. — Если это действительно доброе утро, — пауза. — В чём я очень сильно сомневаюсь, — пауза. — Но никакого значения это не имеет.
    
— Поздравляю с днём рождения, желаю счастья, — пропищал Хрюка, подходя ближе.
    
Иа перестал разглядывать своё отражение в ручье и уставился на Хрюку.
    
— Повтори, что ты сейчас сказал.
    
— Поздрав…
    
— Минуточку.
    
Балансируя на трёх ногах, Иа начал осторожно поднимать четвёртую — с тем, чтобы дотянуться до уха.
    
— Вчера у меня всё получалось, — вырвалось у него после третьей неудачной попытки. — Это просто. И слух у меня сразу улучшается… Вот так!
    
— Иа дотянулся — таки копытом до уха и сдвинул его немного вперёд. — Так что ты говорил?
    
— Поздравляю с днём рождения, желаю счастья, — повторил Хрюка.
    
— Это ты мне?
    
— Конечно, Иа.
    
— Ты поздравляешь меня с моим днём рождения?
    
— Да.
    
— Так у меня настоящий день рождения?
    
— Да, Иа, и я принёс тебе подарок.
    
Иа оторвал правую ногу от правого уха, поставил на землю, повернулся, с большим трудом поднял левую переднюю ногу.
    
— Это я должен услышать другим ухом. Говори.
    
— Я нёс тебе подарок, — очень громко прокричал Хрюка.
    
— Мне?
    
— Да.
    
— На мой день рождения?
    
— Разумеется, Иа.
    
— Значит, у меня самый настоящий день рождения?
    
— Да, Иа, и я нёс тебе воздушный шарик.
    
— Воздушный шарик? Ты сказал, воздушный шарик? Такой большой, цветной шарик, которые надувают? Радость-то какая, все поют и пляшут, пляшут и поют.
    
— Да, но, к сожалению… ты уж меня извини, Иа, но я так спешил принести его тебе, что споткнулся и упал.
    
— Бедняжка, бедняжка, как же тебе не повезло. Наверное, ты слишком быстро бежал. Ты не ушибся, маленький Хрюка?
    
— Нет, но я… я… Иа, шарик лопнул!
    
Последовала долгая, долгая пауза.
    
— Мой шарик? — вымолвил, наконец, Иа.
    
Хрюка кивнул.
    
— Шарик, который ты хотел подарить мне на день рождения?
    
— Да, Иа, — Хрюка всхлипнул. — Вот он. Поздравляю тебя с днём рождения, — и он протянул Иа мокрые клочья резины.
    
— Это он? — в голосе Иа слышалось лёгкое изумление.
    
Хрюка кивнул.
    
— Мой подарок?
    
Снова кивок.
    
— Воздушный шарик?
    
— Да.
    
— Спасибо тебе, Хрюка. Ты уж прости, что спрашиваю, — добавил он, — но какого цвета был шарик, когда… он был шариком?
    
— Красного.
    
— Подумать только… Красного, — забормотал Иа себе под нос. — Мой любимый цвет… И большой он был?
    
— С меня.
    
— Подумать только… Почти такой же большой, как Хрюка, — продолжал он бормотать, грустно-грустно. — Мой любимый размер. Жаль, жаль.
    
От горя Хрюка ужасно разволновался и не знал, что ему сказать. Он вроде бы находил нужные слова и уже открывал рот, чтобы их произнести, но потом вдруг решал, что пользы от них всё равно никакой, и закрывал рот. И тут с другого берега ручья послышался голос Винни-Пуха.
    
— Поздравляю с днём рождения, желаю счастья, — кричал Пух, позабыв, что уже поздравлял Иа.
    
— Спасибо тебе, Пух, счастья мне уже хватает, — уныло откликнулся Иа.
    
— Я принёс тебе подарочек, — радостно возвестил Пух.
    
— И подарочек у меня уже есть.
    
Пух тем временем перебирался через ручей, а Хрюка уселся на травку чуть в стороне, закрыл мордочку передними лапами и тихонько всхлипывал.
    
— Это Полезный Горшок, — объяснил Винни-Пух. — Смотри. На нём надпись: «С Очень Счастливым Днём Рождения от любящего тебя Пуха». Здесь всё так и написано. И в него можно класть всякие вещи. Держи!
    
Увидев горшок, Иа сразу оживился.
    
— Как здорово! Значит, я могу положить в этот горшок мой шарик!
    
— Нет, нет, Иа, — покачал головой Пух. — Шарики слишком большие, и в горшках уместиться не могут. Если у тебя есть шарик, лучше держи его…
    
— А мой уместится, — гордо заявил Иа. — Смотри, Хрюка, — и когда Хрюка поднял голову, Иа ухватил остатки шарика зубами и осторожно опустил в горшок. Достал оттуда и положил на землю. Снова ухватил зубами и так же осторожно опустил в горшок.
    
— Входит! — воскликнул Пух. — Действительно, входит!
    
— Безусловно! — покивал Иа. — Не только входит, но и выходит.
    
— Я очень рад, — Пух просиял, — что додумался подарить тебе полезный горшок, в который ты можешь класть разные вещи.
    
— Я очень рад, — подал голос Хрюка, который уже забыл про недавние слёзы и тоже сиял от счастья, — что принёс тебе подарок, который можно положить в Полезный Горшок.
    
    
    
    
Но Иа их не слышал. Он вынимал клочки шарика из горшка, а потом клал обратно, вне себя от восторга.
    * * *
    
— А я ему ничего не подарил? — с грустью спросил Кристофер Робин.
    
— Разумеется, подарил, — ответил я. — Ты подарил ему, разве ты не помнишь, ну эту… маленькую… маленькую…
    
— Я подарил ему коробочку с красками, чтобы он мог ими рисовать.
    
— Именно так.
    
— А почему я не подарил её ему тем утром?
    
— Ты же готовил Иа праздничный стол. На нём стоял торт, покрытый глазурью, с тремя свечками и его именем, написанным розовым кремом, а также…
    
— Да, я помню, — перебил меня Кристофер Робин.
   
   
    
     
Глава 7,
     
в которой в Лесу появляются Кенга и Крошка Ру, А Хрюка принимает ванну
    
    
Никто, похоже, не знал, откуда взялись в Лесу Кенга и Крошка Ру. И когда Винни-Пух спросил Кристофера Робина: «Как они сюда попали»? — Кристофер Робин ответил: «Обычным путём, если ты понимаешь, о чём я, Пух». Пух, конечно же, не понял, но ответил: «Ага»! Потом дважды кивнул и добавил: «Обычным путём. Ага»! И отправился к своему другу Хрюке, чтобы узнать, какие на этот счёт у него есть соображения. В домике Хрюки он нашёл Кролика. Так что этот животрепещущий вопрос они обсудили втроём.
    
— Вот что не нравится мне во всей этой истории, — начал Кролик. — Живём мы тут, понимаешь, ты, Пух, и ты, Хрюка, и я… и вдруг…
    
— И ещё Иа, — вставил Пух.
    
— …и Иа… и вдруг…
    
— И ещё Сова, — напомнил Пух.
    
— …и Сова… и вдруг, ни с того, ни с сего…
    
— Ой, и Иа, — снова перебил Кролика Пух. — Как же я мог забыть про него!
    
— Так вот… мы… здесь… живём, — Кролик отчеканивал каждое слово. — Все… мы, и вдруг, проснувшись утром, что мы видим? А видим мы среди нас Странное животное. Животное, о котором раньше слыхом не слыхивали. Животное, которое носит своё семейство в своём же кармане. Допустим, я бы носил своё семейство в своём кармане. И сколько же мне тогда потребовалось бы карманов?
    
— Шестнадцать, — ответил Хрюка.
    
— Нет, семнадцать, — поправил его Кролик. — Да ещё один для носового платка. Итого — восемнадцать. Восемнадцать карманов в одном костюме! Просто времени не хватит рассаживать всех по карманам!
    
Долгую, долгую паузу прервал Винни-Пух: всё это время он о чём-то напряжённо думал.
    
— Я насчитал пятнадцать.
    
— Чего? — переспросил Кролик.
    
— Пятнадцать.
    
— Чего пятнадцать?
    
— Твоих детей.
    
— А они тут причём?
    
Пух почесал нос и ответил, что, как ему показалось, Кролик вроде бы вёл разговор о своих детях.
    
— Неужели? — удивился Кролик.
    
— Да, ты о них говорил.
    
— Какая разница, говорил или не говорил! — нетерпеливо вмешался Хрюка.
    
— Вопрос-то в другом: что нам делать с Кенгой?
    
— Да, понимаю, — протянул Пух.
    
— Предлагаю наилучший вариант, — решительно заявил Кролик. — Наилучший вариант — это украсть Крошку Ру и спрятать его. А когда Кенга спросит: «А где Крошка Ру»? — мы ответим: «Ага»!
    
— Ага! — тут же подхватил Винни-Пух. — Ага! Ага! Конечно же мы сможем сказать «Ага!», даже если и не украдём Крошку Ру.
    
— Пух у нас слабоват умишком, — добродушно заметил Кролик.
    
— Знаю, — не стал отрицать Пух.
    
— Мы скажем «Ага!», чтобы Кенга поняла, что мы знаем, где находится Крошка Ру. «Ага!» означает следующее: «Мы скажем тебе, где Крошка Ру, если ты пообещаешь уйти из Леса и никогда больше сюда не возвращаться». А теперь помолчите: мне надо подумать.
    
Пух отошёл в угол и попытался произнести «Ага!» нужным тоном. Иногда ему казалось, что в «Ага!» проскальзывал тот смысл, который вкладывал Кролик в это словцо, иногда — нет. «Наверное, всё дело в практике, — решил он. — Интересно только, а Кенге придётся упражняться, чтобы понять нас?»
    
— Есть тут одна загвоздка, — в голосе Хрюки слышалось беспокойство. — Я говорил с Кристофером Робином, и он меня предупредил, что кенги считаются одними из самых свирепых животных. Просто свирепого животного я, конечно, не боюсь, но когда у свирепого животного отнимают детёныша, оно становится вдвое свирепее. И в этом случае говорить ему «Ага!» как-то глупо.
    
— Хрюка, — Кролик достал карандаш, послюнявил грифель, — храбрецом тебя, пожалуй, не назовёшь.
    
— Трудно быть храбрым, — Хрюка даже всхлипнул, — когда ты очень маленький.
    
Кролик, который уже начал что-то писать, вскинул голову.
    
— Именно потому, что ты очень маленький, мы и сможем осуществить наш план.
    
Хрюка так возгордился, почувствовав себя незаменимым, что напрочь забыл про все свои страхи. А когда Кролик упомянул ещё и о том, что кенги бывают свирепы только зимой, а во все другие времена года пребывают исключительно в добродушном настроении, он просто не мог усидеть на месте. Очень уж ему не терпелось приступить к делу, которое не могло осуществиться без его участия.
    
— А как же я? — грустно спросил Пух. — Получается, что без меня можно обойтись?
    
— Ничего страшного, Пух, — утешил его Хрюка. — Твоя помощь понадобится в следующий раз.
    
— Без Пуха, — торжественно объявил Кролик, затачивая карандаш, — вся затея провалится.
    
— Понятно… — разочарованно протянул Хрюка.
    
А Пух вновь ретировался в угол, гордо думая про себя: «Без меня всё провалится! Вот какой я молодец!»
    
— А теперь слушайте сюда, — возвестил Кролик, поставив последнюю точку. Пух и Хрюка приготовились ловить каждое слово — от напряжения даже раскрыли рты. И вот что зачитал им Кролик:
    
     ПЛАН ПОИМКИ КРОШКИ РУ
     
1. Общие замечания: Кенга бегает быстрее любого из нас, даже меня.
     
2. Снова общие замечания: Кенга не спускает глаз с Крошки Ру, если только он не сидит у неё в кармане.
     
3. Вывод: Если мы хотим украсть Крошку Ру, мы должны далеко убежать от Кенги, прежде чем она заметит пропажу, потому что она бегает быстрее любого из нас, даже меня (см. Первый пункт).
     
4. Идея: Если Ру выпрыгнет из кармана Кенги, а Хрюка туда запрыгнет, Кенга не заметит разницы, потому что Хрюка очень маленький.
     
5. Такой же, как Ру.
     
6. Но Кенгу надо отвлечь, чтобы она не видела, как Хрюка будет впрыгивать в её карман.
     
7. См. пункт второй.
     
8. Ещё идея: Если Пух будет что-нибудь очень увлечённо ей рассказывать, Кенга может отвлечься.
     
9. А я тем временем смогу убежать с Крошкой Ру.
     
10. Быстро.
     
11. И разницу Кенга обнаружит не сразу, а только потом.
    
    
Кролик гордо зачитал свой план, а когда умолк, на какое-то время установилась полная тишина. Наконец, Хрюка, который несколько раз открывал и закрывал рот, не произнося ни звука, сумел выдавить:
    
— А… потом?
    
— Ты о чём?
    
— Когда Кенга обнаружит разницу?
    
— Вот тогда мы и скажем ей: «Ага!»
    
— Все трое?
    
— Да.
    
— Ой!
    
— А чего ты так разволновался, Хрюка?
    
— И то правда, раз мы втроём скажем «Ага!», то волноваться не о чём. Я ничего не имею против. Чего бы мне не хотелось, так это говорить «Ага!» в одиночку. Прозвучит как-то не очень. Между прочим, ты уверен, что ничего не перепутал, когда говорил про зимние месяцы?
    
— Зимние месяцы?
    
— Да, насчёт того, что кенги свирепые только зимой.
    
— А, ты об этом. Всё так, гарантирую. А ты, Пух? Ты понял, что должен сделать?
    
— Нет, — ответил медвежонок Пух. — Ещё нет, — и тут же добавил. — Так что я должен сделать?
    
— Ты должен увлечь Кенгу разговором, чтобы она забыла про всё на свете и ничего не замечала.
    
— Ага! И о чём же мне с ней говорить?
    
— О чём хочешь.
    
— Прочитать ей стишок или что-то в этом роде?
    
— Именно! — воскликнул Кролик. — Великолепно. А теперь, за дело!
    
И они отправились на поиски Кенги.
    
Кенга и Ру коротали вторую половину дня на холме в песчаной части Леса. Крошка Ру отрабатывал на песочке очень короткие прыжки. Падал в мышиные норки, вылезал из них, а Кенга суетилась над ним и приговаривала: «Ещё один прыжочек, дорогой, и нам пора домой». Вот тут на холме и объявился никто иной, как Пух.
    
— Добрый день, Кенга.
    
— Добрый день, Пух.
    
— Посмотри, как я прыгаю, — пропищал Ру и тут же угодил в очередную мышиную норку.
    
— Привет, Ру, крошка ты наш!
    
— Мы как раз собираемся домой, — поделилась с Пухом своими планами Кенга. — Добрый день, Кролик. Добрый день, Хрюка.
    
Кролик и Хрюка, которые появились с другой стороны холма, хором ответили: «Добрый день» и «Привет, Ру», — после чего Ру попросил их посмотреть, как он прыгает. И они стояли и смотрели.
    
Смотрела и Кенга…
    
— Слушай, Кенга, — начал Пух после того, как Кролик дважды ему подмигнул. — Я не знаю, интересуешься ты поэзией или нет…
    
— Скорее нет, чем да, — ответила Кенга.
    
— Жаль, — выдохнул Пух.
    
— Ру, дорогой, ещё один прыжочек, и нам пора домой.
    
Последовала короткая пауза, во время которой Ру успел провалиться ещё в одну мышиную норку.
    
— Продолжай, — громко прошептал Кролик, прикрыв рот лапкой.
    
— Так вот, возвращаясь к поэзии, — продолжил Пух. — По дороге сюда я сочинил стихи. Звучат они так… э… сейчас вспомню…
    
— Потрясающе! — воскликнула Кенга. — А теперь, Ру, дорогой…
    
— Тебе понравятся эти стихи! — пришёл на помощь Кролик.
    
— Ты будешь от них просто в восторге, — поддакнул Хрюка.
    
— Только слушать ты должна очень внимательно, — предупредил Кролик.
    
— Чтобы ничего не пропустить, — пискнул Хрюка.
    
— Да, конечно, — но Кенга по-прежнему не спускала глаз с Крошки Ру.
    
— Так где же эти стихи, Пух? — спросил Кролик.
    
Пух откашлялся и начал декламировать.
    
     СТИХИ, СОЧИНЁННЫЕ МИШКОЙ С ОЧЕНЬ СЛАБЕНЬКИМ УМИШКОМ
     
В понедельник солнце светит,
     
И никак я не пойму,
     
Что с того и кто ответит
     
Как, зачем и почему?
     
Вторник — снег и сильный ветер,
     
В толк я не возьму никак:
     
Отчего это на свете
     
Всё устроено вот так?
     
В среду небо голубое,
     
Делать нечего совсем…
     
Что ж творится? Что такое?
     
Ну а главное, зачем?
     
А в четверг мороз сильнее,
     
Иней и ледок хрустит,
     
И становится яснее
     
Суть вещей и внешний вид.
     
В пятницу…
    
    
— Очень мило, не правда ли? — оборвала его Кенга, так и не узнав, что произошло в пятницу. — Ещё один прыжочек, Ру, дорогой, и нам пора домой.
    
Кролик энергично закивал Пуху, показывая, что надо усилить напор.
    
— Так вот, к слову о поэзии, — Пух не дал паузе затянуться, — ты обратила внимание вон на то дерево?
    
— Какое? — спросила Кенга. — А теперь, Ру…
    
— Вон на то, — Пух указал за спину Кенги.
    
— Нет. Прыгай, Ру, дорогой, и мы идём домой.
    
— Ты должна посмотреть на то дерево, — вмешался Кролик. — Давай я подниму тебя, Ру, чтобы и ты тоже посмотрел, — он поднял Ру передними лапками.
    
— Я вижу птицу, которая сидит на нём, — Пух указал лапой, куда надо смотреть. — Или это рыба?
    
— Отсюда ты можешь разглядеть птицу, которая сидит на дереве, — согласился Кролик. — Если это не рыба.
    
— Это не рыба, это птица, — уверенно заявил Хрюка.
    
— Значит, птица, — согласился Кролик.
    
— Скворец это или дрозд? — спросил Пух.
    
— В этом и заключается главный вопрос, — развил тему Кролик. — Дрозд это или скворец?
    
И тут Кенга повернула голову, чтобы взглянуть на дерево. В то же мгновение Кролик крикнул: «Ру, на место!» — и Хрюка запрыгнул в сумку-карман Кенги. А Кролик, зажав Крошку Ру в передних лапках, стремглав бросился прочь.
    
— А где же Кролик? — полюбопытствовала Кенга, отвернувшись от дерева, на котором сидел то ли скворец, то ли дрозд. — С тобой всё в порядке, дорогой Ру?
    
Хрюка что-то пропищал в ответ, не вылезая из кармана.
    
— Кролику пришлось уйти, — ответил Пух. — Как я понимаю, он вдруг вспомнил, что ему срочно куда-то надо.
    
— А Хрюка?
    
— Наверное, Хрюка тоже о чём-то таком подумал. Одновременно с Кроликом. Внезапно.
    
— Что ж, нам пора домой. До свидания, Пух, — и в три прыжка Кенга исчезла из виду.
    
Пух проводил её взглядом.
    
    
    
    
«Хотел бы я прыгать, как Кенга, — подумал он, — Некоторые могут, а некоторые — нет. Так уж повелось».
    
Хрюка же в это самое время очень сожалел о том, что Кенга может прыгать. Частенько, нагулявшись в Лесу и возвращаясь домой, Хрюка мечтал, как бы хорошо стать птичкой. Но вот теперь, когда его швыряло из стороны в сторону на дне кармана-сумки Кенги, в голову приходили совсем другие мысли: «Если это называется полётом, то мне такие радости ни к чему».
    
Отрываясь от дна и взлетая вверх, он кричал: «О-о-о-о-х!» Приземляясь на дно кармана: «Ух». Так что его охи и ухи доносились из кармана Кенги всё время, пока она не добралась до дома.
    
Разумеется, Кенга поняла, что произошло, как только заглянула в карман. Поначалу очень испугалась, но тут же решила, что причин для большого страха нет. Она твёрдо знала, что Кристофер Робин не допустит, чтобы Крошке Ру причинили вред. Вот она и сказала себе: «Раз они решили подшутить надо мной, подшучу-ка и я над ними».
    
— А теперь, Ру, дорогой, — проворковала Кенга, доставая Хрюку из кармана, — нам пора спать.
    
— Ага! — ничего другого после этого Ужасного Путешествия вымолвить он не мог. Но своё «Ага!» он не сумел произнести с нужной интонацией, поэтому Кенга, похоже, ничего не поняла.
    
— Сначала искупаемся, — продолжала ворковать Кенга.
    
— Ага! — повторил Хрюка и озабоченно огляделся в поисках остальных. Но никого не увидел. Кролик в этот момент играл в своём домике с Крошкой Ру, и Крошка Ру с каждой минутой нравился ему всё больше и больше, А Винни-Пух, решивший стать Кенгой, остался на песчаной площадке на вершине холма и тренировался в прыжках.
    
— Я, конечно, не знаю, как это тебе понравится, — несколько неуверенно начала Кенга, — но почему бы этим вечером тебе не помыться? Холодной водой? Ру, дорогой, ты не возражаешь?
    
Хрюка вообще не любил мыться, и от слов Кенги по его тельцу пробежала дрожь. Он собрал всю свою храбрость в кулак и ответил:
    
— Кенга, я чувствую, что настала пора для откровенного разговора.
    
— Смешной маленький Ру, — Кенга налила в таз холодной воды.
    
— Я не Ру! — выкрикнул Хрюка, — Я — Хрюка.
    
— Да, дорогой, да, — ласково ответила Кенга. — Так здорово подражать голосу Хрюки! До чего же способный малыш, — Кенга достала из буфета большой жёлтый кусок мыла. — Интересно, чем он ещё меня удивит?
    
— Ты что, ослепла? — возмутился Хрюка. — Глаз у тебя, что ли, нет? Посмотри на меня!
    
— Я и смотрю, Ру, дорогой, — строго ответила Кенга. — И ты помнишь, что я сказала тебе вчера насчёт гримас. Если будешь продолжать гримасничать, как Хрюка, то с возрастом станешь похожим на Хрюку. Вот тогда ты об этом горько пожалеешь. А теперь, марш мыться, и не заставляй меня сто раз повторять одно и то же.
    
Не успел Хрюка и глазом моргнуть, как очутился в тазу, а Кенга уже тёрла его большой намыленной мочалкой.
    
— Ой! — взвизгнул Хрюка. — Отпусти меня! Я — Хрюка!
    
— Не открывай рот, дорогой, а не то в него попадёт мыло, — предупредила его Кенга. — Ну вот! Что я тебе говорила!
    
— Ты… ты… ты специально это делаешь, — пробормотал Хрюка, выплёвывая изо рта мыльную пену с пузырями, но, так уж получилось, Кенга вновь прошлась по его рту намыленной мочалкой.
    
— Всё в порядке, дорогой, ничего не говори, — Кенга вытащила Хрюку из таза и начала вытирать полотенцем. — Сейчас примем лекарство, и в постель.
    
— К-к-какое ещё лекарство? — пролепетал Хрюка.
    
— Оно поможет тебе стать большим и сильным. Ты же не хочешь навсегда остаться таким маленьким и слабеньким, как Хрюка? А вот и наше лекарство.
    
Тут в дверь постучали.
    
— Войдите, — отозвалась Кенга, и Кристофер Робин открыл дверь и переступил через порог.
    
— Кристофер Робин, Кристофер Робин! — заверещал Хрюка. — Скажи Кенге, кто я такой! Она продолжает утверждать, что я — Крошка Ру. Я же не Ру, не так ли?
    
Кристофер Робин внимательно на него посмотрел и покачал головой.
    
— Ты не можешь быть Ру, потому что я только видел, как Ру играет в домике Кролика.
    
— Ну и ну! — покачала головой Кенга. — Подумать только! Неужели я могла так ошибиться?
    
— Выходит, ошиблась! — радостно воскликнул Хрюка. — Я же тебе говорил. Я — Хрюка!
    
Кристофер Робин вновь покачал головой.
    
— Не можешь ты быть Хрюкой. Я хорошо знаю Хрюку. Он совсем другого цвета.
    
Хрюка уже собрался сказать, что цвет у него изменился, поскольку его выкупали, потом подумал, что говорить этого не стоит, открыл рот, чтобы произнести совсем другие слова, но не успел: Кенга сунула ему в рот ложку с лекарством, а потом похлопала по спине и проворковала, что вообще-то лекарство очень вкусное, только к нему надо немного привыкнуть.
    
— Я сразу поняла, что это не Хрюка, — кивнула Кенга. — Интересно, кто же он?
    
— Может, какой-нибудь родственник Пуха? — предположил Кристофер Робин.
    
— Племянник или, скажем, дядя?
    
Кенга с ним согласилась, но заметила, что неплохо бы им придумать родственнику имя.
    
— Я назову его Пухелем, — тут же придумал Кристофер Робин.
    
На том и порешили. И тут Пухель вывернулся из передних лап Кенги и спрыгнул на пол. К его величайшей радости, Кристофер Робин оставил дверь открытой. Никогда ещё Пухель, он же Хрюка, не бегал так быстро. Бежал он, не останавливаясь, уже почти добрался до своего домика, оставалась какая-то сотня ярдов, и тут притормозил, бросился на землю и оставшееся расстояние прокатился по ней, возвращая себе свой собственный, такой приятный для глаза, уютный и привычный цвет…
    
Вот так Кенга и Крошка Ру остались в Лесу. И теперь каждый четверг Ру проводил со своим закадычным другом Кроликом, Кенга каждый четверг учила прыгать своего закадычного друга Пуха, а Хрюка каждый четверг гулял со своим закадычным другом Кристофером Робином. Так что в Лесу вновь воцарились мир и покой.
   
   
    
     
Глава 8,
     
в которой Кристофер Робин возглавляет Иксшпедицию к Северному Полюсу
    
    
В один прекрасный день Винни-Пух шагал по Лесу с твёрдым намерением повидать своего друга Кристофера Робина и спросить, а не забыл ли тот о существовании медведей. Этим утром за завтраком (лёгким таким завтраком: соты с мёдом, намазанные тонким слоем мармелада) он внезапно придумал новую песенку. Начиналась она так:
    
     
      
«Да здравствует Пух! Ура!»
     
    
    
Сочинив эту строчку, Пух почесал затылок и подумал: «Очень хорошее начало для песни, но какой же должна быть вторая строчка»? Он попытался спеть «Ура», два или три раза, но результат ему не понравился. «Может, — подумал он, — будет лучше, если «ура» заменить на «славу»? «Слава Пуху»! Он спел… нет, не то. «Очень хорошо, — решил Винни-Пух. — Значит, я спою первую строку дважды, а если проделаю это очень быстро, то смогу спеть третью и четвёртую строчки, прежде чем успею придумать их, и тогда уже точно получится Хорошая Песня. И он запел:
    
     
      
«Да здравствует Пух! Ура!
      
Да здравствует Пух! Ура!
      
Дождь ли, снег ли, мне не грустно
      
И не страшен мне мороз,
      
Потому что мёдом густо
      
Вымазан мой круглый нос!
      
Оттепель, а там вдруг снова
      
Завернули холода.
      
Ну и что? И не беда!
      
И мы живы и здоровы,
      
Потому что вкусным мёдом
      
Перемазаны всегда!
      
Пуху — Ура!
      
Винни — Ура!
      
Мёдом вымазаны лапки,
      
И ещё я жду добавки
      
Через часик-полтора!»
     
    
    
Очень довольный песенкой, которую только что сочинил, Пух распевал её всю дорогу, пока не подумал: «Если я буду петь и дальше, у меня ни на что не останется времени, и тогда получится, что последняя строчка — неправда. Поэтому петь он перестал, лишь мурлыкал мелодию себе под нос.
    
Кристофер Робин сидел на пороге своего дома и надевал большие сапоги. Увидев большие сапоги, Пух сразу понял, что предстоит далёкое путешествие. Тыльной стороной лапки он стёр с носа остатки мёда, расправил плечи и выпятил грудь, всем своим видом показывая, что любые испытания ему нипочём.
    
— Доброе утро, Кристофер Робин, — окликнул он мальчика.
    
— Привет, медвежонок Пух. Никак не могу натянуть этот сапог.
    
— Это плохо, — посочувствовал Пух.
    
— Будь так любезен, если тебя это не затруднит, привались ко мне спиной, чтобы я мог опереться на тебя. А то ещё упаду, если буду натягивать сапог с такой силой.
    
Пух сел, упёрся задними лапками в пол, со всей силой привалился к спине Кристофера Робина, который, в свою очередь, со всем силой навалился на спину Пуха. И натягивал сапог, пока нога не пролезла в него.
    
— С этим покончено, — констатировал Пух. — Что теперь?
    
— Мы отправляемся в Экспедицию, — ответил Кристофер Робин, поднялся, отряхнулся. — Спасибо тебе, Пух.
    
— Отправляемся в Иксшпедицию? — радостно воскликнул Пух. — Вроде бы я там никогда не был. И что мы там будем делать?
    
— Экспедицию, глупый мой медвежонок. Буквы «ша» в этом слове нет.
    
— Ну конечно же! — воскликнул Пух. — Я знаю, — хотя в действительности ничего он не знал.
    
— Мы отправляемся открывать Северный Полюс.
    
— Понятно, — кивнул Винни-Пух. — А что такое, Северный Полюс?
    
— Это такое место, которое открывают, — небрежно бросил Кристофер Робин. Однако, и он не очень-то представлял себе, что это за место.
    
— Интересно, — предложение Кристофера Робина нравилось Пуху всё больше и больше. — А медведи могут помочь в открытии Северного Полюса?
    
— Разумеется, могут. Точно так же, как Кролик, Кенга и все остальные. Это же Экспедиция. А Экспедиция — это когда все вместе, друг за другом. Так что беги, скажи остальным, чтоб собирались, а я пока проверю, в порядке ли моё ружьё. И ещё, мы должны захватить с собой провизию.
    
— Захватить что?
    
— То, что едят.
    
— Ах, едят! — голос Пуха зазвенел от радости. — Мне показалось, что ты говорил о провизии, но я подумал, что ослышался. Пойду им скажу, — и он поспешил выполнять поручение Кристофера Робина.
    
Первым он встретил Кролика.
    
— Привет, Кролик, — поздоровался Винни-Пух. — Это ты?
    
— Давай представим себе, что нет, и посмотрим, что из этого выйдет, — ответил Кролик.
    
— У меня важное сообщение.
    
— Говори, я ему передам.
    
— Мы все отправляемся в Иксшпедицию с Кристофером Робином!
    
— Что это такое и на чём мы туда отправляемся?
    
— Я думаю, вроде бы лодка.
    
— А-а-а, лодка!