1 2 3 4 5 6 
   
Маша не знала, что сказать, поэтому закричала совсем басом:
   
— Такого такого! Ишь чего хотят! Это изюм, а не железно-капустные изделия!
   
Она так расстаралась, что у неё изо рта пена пошла. Покупатель стал её успокаивать:
   
— Вы не волнуйтесь. Может, действительно, все мешками берут. Я тогда тоже мешком возьму. Только боюсь, у меня денег не хватит. Сколько стоит ваш изюм?
   
— Дороже двадцати копеек я не продам, — говорит Маша. — И не просите. А то я тут наторгую.
   
Покупатель совсем удивился:
   
— Пока я в своём министерстве сидел сельскохозяйственном, тут большие изменения произошли. Цены почти даровые сделались. А мне жена ничего не сообщала. Зарплату по-прежнему требовала.
   
Он на витрину внимательно посмотрел:
   
— А кедровые орехи у вас почём?
   
— По двадцать копеек.
   
— А грецкие?
   
— Дороже двадцати не продам.
   
Покупатель успокоился и говорит:
   
— Дайте мне полмешка того и полмешка сего.
   
Маша видит, он опять спокойный стал, неодёрнутый. Она решила в ход своё главное дисциплинирующее устройство пустить. За верёвочку потянула. Тут овощная смерть со своей улыбочкой наверх полезла.
   
Клюшкой размахивает. Покупатель глаза выкатил, шёпотом спрашивает:
   
— Это-о что-о?
   
— Ах, это? — небрежно говорит Маша. — Это смерть продуктовая. Каждый день ровно в обед приходит. Сейчас кричать начнёт.
   
Сама за верёвочку от двери на склад потянула. Дверь страшно скрипеть и визжать принялась на своих петлях. Маша ногой люк подняла — и грох!!
   
Будто пушка из-под земли шарахнула.
   
Покупатель как закричит:
   
— Караул! На помощь! — и бежать.
   
Только он за углом скрылся, Зоя с Клавой пришли. Клава спрашивает:
   
— Как торгуется?
   
— Нормально, — отвечает Маша. — Один покупатель уже убежал.
   
— Почему убежал? — спросили сестры Абрикосовы.
   
— Я его на место поставила. Проучила чуть-чуть.
   
— А что, он платить не хотел?
   
— Почему не хотел? Хотел. Он хотел изюма целый мешок купить.
   
— Может, он какое недовольство проявлял? Жалобную книгу требовал?
   
— Ничего он не проявлял, — успокоила их Маша. — Он вообще хороший человек, из министерства.
   
— Так зачем же его на место ставить?
   
— Мне надо было средство проверить, — объяснила Маша. — С которым я дальше работать буду. С плохими покупателями. Это были испытания.
   
— Какие ещё испытания? Какое ещё средство? — спросила старшая Абрикосова.
   
— Вот это, — сказала Маша и потянула за верёвочку. Овощная смерть опять на каменный небосклон вылезла. А дверь страшно скрипеть начала. Сестры сразу побелели. Потом Зоя говорит:
   
— Вот что, пока не поздно, нужно эту командировочную из торгового помещения убирать. Нечего из нашего магазина комнату ужасов устраивать… Какая-нибудь бабушка здесь рассудка лишится, нас же потом под суд отдадут. Мы её на склад отправим, пусть ящики считает.
   

   
Старшая Клава поддержала:
   
— Я двадцать лет за прилавком стою, а такого не видела. На складе ей самое место, там
   
посторонних нет. Пусть и чучело с собой берёт. Может, какой жулик залезет. Пусть лучше он окачурится, чем честные труженики.
   
Маша согласилась. На склад так на склад. Лишь бы пользу приносить. Она смотала смерть продуктовую и на склад отправилась.
   
Скоро туда и Игорь Игоревич пришёл с Машей заниматься. Вообще-то Игорь Игоревич был студентом педагогическим. То есть он был наполовину учителем. Но из него, наверное, очень хороший учитель получится. Потому что из-за одной Маши он как на праздник одевался. На нём был костюм в искорку и галстук в серый горошек.
   
Они занимались и одновременно работали. Морковь по пакетам рассовывали.
   
Маша просто рассовывала, а Игорь Игоревич задачки придумывал:
   
— На склад привезли десять ящиков с яблоками и десять с бананами. И пять бумажных мешков с лимонами. В первый день продали несколько ящиков и мешков и во второй столько же. Нужно узнать: сколько продали во второй день? Если в третий продали всё, что осталось. И это было меньше, чем в первый.
   
Маша спросила:
   
— Игорь Игоревич, где вы условие задачи взяли?
   
— У кладовщика в накладной прочитал.
   
Маша говорит:
   
— Это неправильная задача. Я в этом магазине три дня работаю и ни разу ни яблок, ни бананов, ни лимонов на прилавке не видела.
   
— Так быть не может! — говорит Игорь Игоревич. — Если в первый день завезли бананы, то во второй день продали бананы. Так во всех учебниках пишут.
   
Они к кладовщику пошли, товарищу Поросёнкову. Это был спокойный человек, в брезентовом фартуке. Он говорит:
   
— Что там в учебниках пишут, я не знаю. У нас всё по-другому. На первый день привезли двадцать ящиков с яблоками, на второй день увезли двадцать ящиков с яблоками. На первый день привезли бананы, на второй день вывезли. Только картошка с капустой задерживаются.
   
Товарищ Поросёнков был пенсионер. Ему не повезло с фамилией, но очень повезло с характером. Его ничего не сердило, и из него никогда не выскакивали вопросы. А из Маши они так и летели во все стороны:
   
— А когда же их увозят эти бананы-яблоки?
   
— Не знаю, — ответил пенсионер. — Вечером я склад запираю, они есть. Утром я склад отпираю, их нет.
   
— Это какая-то загадочная тайна, — говорит Игорь Игоревич. — Пока мы ответа на эту задачу не найдём, мы другими заниматься не будем.
   
Они решили на ночь на складе спрятаться и узнать, куда ящики деваются.
   
Договорились потеплее одеться, взять фонари, чтобы не страшно было, и всё-всё расследовать.
   
Но до этих пор они как обычно картошкой и капустой занимались. Брали мешки, грузили на тележку и везли в торговый зал к Зое и Клаве. Игорь Игоревич всё равно удержаться не мог. Он Маше снова и снова задачи задавал, правда, уже полегче — про картошку и капусту:
   
— На склад привезли десять мешков с капустой и десять с картошкой. И пять бумажных мешков с морковью. В первый день продали несколько мешков и во второй столько же. Нужно узнать: сколько продали во второй день? Если в третий продали всё, что осталось. И это было вдвое меньше, чем в первый.
   
Маша подходила к кассе и спрашивала:
   
— Скажите, тётя Зоя Михайловна, за сколько часов мы картошку продадим?
   
— Продадим к вечеру.
   
— Почему?
   
— К вечеру народ пойдёт. Всё расхватает.
   
Всё это Маша сообщала Игорю Игоревичу:
   
— Я решила всё. Картошку продадут к вечеру.
   
— Почему?
   
— К вечеру народ пойдёт. Всё расхватают. Это мне Зоя Михайловна сказала.
   
— Вот человек! — говорил Игорь Игоревич. — Вместо того чтобы просто решить, полгорода с вопросами обегает. Маме на работу позвонит, справочное бюро на ноги поставит. Всё умеет делать, только думать не может.
   
Они стали готовиться в складе прятаться. Игорь Игоревич пошёл домой за фонарями и телогрейками. Маша домой позвонила:
   
— Папа, не пугайся. Я домой ночевать не приду. У меня дело есть важное. Я буду всю ночь на складе сидеть в засаде против жуликов.
   
Папа закричал:
   
— Что это за засады? Ты где работаешь — в магазине или в городской милиции?
   
— Я в магазине работаю. А здесь постоянно бананы пропадают. И лимоны куда-то деваются.
   
— Всё ясно, — говорит папа. — У вас волки завелись лимонные. По ночам приходят и налимониваются. А ты будешь их арестовывать.
   
— Волки не волки, — отвечает Маша, — а бывает так, что кобылицы волшебные по ночам приходят и всё едят. Как в «Коньке-Горбунке». И потом, я не одна буду, а с Игорь Игоревичем.
   
Тогда папа успокоился:
   
— Ладно. Я маме про жуликов ничего говорить не буду. Я ей только скажу, что вы с Игорь Игоревичем в засаде сидите, математику решаете. Это такой новый метод засадный. Современные дети просто заниматься не умеют. Им нужны какие-то особые условия. Им нужно в засаде сидеть или на крыше. Или в поход идти по Африке. Чтобы кругом слоны были и бегемоты. Они тогда всё лучше усваивают.
   
Тут Игорь Игоревич вернулся. Они с Машей засунулись в магазин к Зое и Клаве. Сказали, что домой уходят. А сами тихонечко пошли на склад и спрятались в капусте.
   
Они тихо-тихо сидели, как мышки. Игорь Игоревич задавал Маше задачки:
   
— В одну столовую завезли грибы. Белые и подосиновики. Подосиновиков было в три раза больше, чем белых. Сколько всего было грибов, если подосиновиков было девяносто.
   
Маша сразу решила… Она твёрдо решила, что летом соберёт много грибов и принесёт их в школьную столовую для супа. А то у них всё рассольник с уткой и рассольник с уткой. Рассольник с уткой и рассольник с уткой. Если каждый начнёт в столовую грибы приносить или сухофрукты, у них будет не столовая, а кафе ресторанного типа. Можно будет даже гостей приглашать.
   
Заскрипела дверь.
   
Это пришёл кладовщик пенсионер Поросёнков. Он запер дверь, и засада началась. Маша и Игорь Игоревич укрылись мешками и стали ждать ответа, куда яблоки деваются. Они ждали, ждали, ждали, ждали… ждали… ждали… и глаза у них стали закрываться.
   
Они заснули.
   
Когда они проснулись, кругом было утро. Солнце так и прыгало во все щели. Кладовщик товарищ Поросёнков скрипел дверью. Всё было как и вчера.
   
Только лимонов не было.
   
Игорь Игоревич был мрачный и помятый. Маша тоже выглядела, как будто её на помойке нашли. И ничего они не узнали, куда яблоки деваются.
   
Они незаметно выбрались из капусты и стали работать. Опять таскали пакеты с картошкой, консервы, изюм. Хорошо, что в этот день ни яблок, ни лимонов не было. И Игорь Игоревич с Машей могли вечером пойти домой и нормально спать на кроватях.
   
На следующий день яблоки снова приехали. И бананы с лимонами. Маша прямо так и спросила у Зои:
   
— Тётя Зоя Михайловна, а когда мы их продавать будем?
   
Зоя Абрикосова прямо так и ответила:
   
— Не твоего ума дело. Когда надо, тогда и будем. Если тебя из школы исключили, значит, поменьше спрашивай.
   
Маша ещё сильнее захотела во всём разобраться. В конце рабочего дня они с Игорем Игоревичем снова на склад пробрались. И в картофельных мешках спрятались. Только в этот раз Маша похитрее была. Она взяла и тихонечко верёвочки привязала к яблочным ящикам.
   
А от ящиков к Игорю Игоревичу, к ботинкам.
   
— Всё! — сказала Маша. — Они в наших руках!
   
И тут ночь наступила быстро-пребыстро. За последние дни Маша на складе так уматывалась, что только глаза закрывала, сразу наступало утро. Какие-то ночи стали короткие — секунд десять.
   
Сегодняшняя ночь была особенно короткой — секунды две с половиной.
   
Будто какой-то волшебник просчитал: «Раз, два! Три!» — и покрывало ночное сдёрнули… И Игорь Игоревич остался без ботинок.
   
Он тихо закричал из мешков:
   
— Караул! Ботинки пропали!
   
Маша срочно отыскала рабочие рукавицы брезентовые и дала их Игорю Игоревичу на ноги. Игорь Игоревич сразу стал похож на большую, хорошо воспитанную обезьяну.
   
— Тут целая шайка действует, — сказал он. — Мафия. Не только ящики воруют, людей раздевают.
   
Хотя никто людей не раздевал, а немного разували.
   
— Мы их обязательно разоблачим! — поклялся Игорь Игоревич.
   
Кое-как они отработали этот день. Игорю Игоревичу из дома тапочки привезли.
   
Потом ещё один день прошёл. И вот третья ночь наступила, самая решительная. Снова яблоки завезли. И лимоны в бумажных мешках.
   
Продавщицы Зоя и Клава в этот день в кино торопились. Они были раскрашенные и нарядные.
   
— Картина будет очень хорошая, — говорила Клава. — «Саженцы» называется. Это про яблони и про огурцы.
   
— Сама ты про огурцы! — говорила Зоя. — Это про бандитов, которых в тюрьму сажают.
   
Они повесили «Ушли на базу» и велели Маше магазин запирать.
   
Маша и Игорь Игоревич магазин заперли и на склад пробрались, пока кладовщик Поросёнков двор подметал, гремя своим фартуком.
   
В этот раз Маша взяла с собой карманный радиоприёмник, чтобы не заснуть.
   
Они его включили и слушали «Последние известия», «Прогноз погоды на завтра», «Встречу с песней», «Передачу для родителей», «Вечернюю сказку», «Из зала суда», «Театр у микрофона», «Прогноз погоды на завтра», «Сегодня в мире», «Прогноз погоды на завтра», «Для тех, кто не спит», «Для строителей БАМ», «Прогноз погоды на завтра».
   
И вот послышался шум мотора, ярко засветили фары во все трещины складских ворот. Подъехала машина. Двери открылись, и вошёл человек.
   
Он стал грузить ящики в кузов грузовика.
   
— Дождались! — сказал Игорь Игоревич. — Похититель прибыл. Сейчас мы его разоблачим.
   
— Не надо его разоблачать, — ответила Маша. — Давайте мы вместе с ящиками погрузимся. Мы тогда всех сразу возьмём.
   
Как только человек очередной ящик понёс, они из ворот выскользнули. А когда человек ворота запер и в кабину пошёл садиться, они в кузов быстренько вскарабкались.
   
Машина поехала.
   
Было холодно-прехолодно. И ехали они долго-предолго.
   
И наконец, когда уже светать начало, они куда-то приехали. Только они с Игорем Игоревичем никак встать не могли. Потому что у них руки и ноги от холода плохо двигались.
   
Человек начал машину разгружать. Игорь Игоревич встал наконец, взял в руки пакет с подпорченными яблоками, поднял его над головой и говорит водителю-расхитителю:
   
— Руки вверх! Ваша игра окончена! Мы вас разоблачили! Водитель руки поднял и отвечает:
   
— При чём тут я? Я просто шофёр. Со мною экспедитор есть. Он за все товары в кузове отвечает. Вы его разоблачайте!
   
— Зовите его сюда! — командует Игорь Игоревич.
   
— Товарищ Баранкин! — кричит шофёр. — Идите сюда. Вас разоблачать будут.
   
Товарищ Баранкин подошёл и смотрит. Игорь Игоревич ему говорит:
   
— Руки вверх! Ваша игра окончена! Мы вас раскрыли! Товарищ Баранкин руки вверх поднял и отвечает:
   
— Интересное кино: почему это меня? Подождите, не кидайтесь вашей кислятиной. Я вам один документ покажу.
   
— Показывайте! — разрешил Игорь Игоревич.
   
Экспедитор товарищ Баранкин бумагу протянул:
   
— Видите, это наряд на получение овоще-фруктов в магазине на улице Гашека.
   
— Вижу. И что?
   
— Вы нам своими нарядами глаза не затуманивайте! — строго сказала Маша.
   
— Я вам не барышня нарядами глаза затуманивать. У меня наряд есть, я товар получаю. А подпись под нарядом директора нашего сельпо товарища Косогорова.
   
Игорь Игоревич строго так кричит:
   
— Всё ясно, кто главный зачинщик. Ведите сюда вашего товарища Косогорова. Будем его допрашивать.
   
Сбегали за товарищем Косогоровым. Теперь уже три человека стоят перед грозным Игорь Игоревичем с поднятыми руками.
   
Товарищ Косогоров мирно так говорит:
   
— Знаете что. Зачем вы нас здесь разоблачаете, на улице? Пойдёмте ко мне в дом. Жена чаю приготовит. Позавтракаем.
   
Игорь Игоревич на Машу посмотрел. Она сказала:
   
— Хорошо. Пойдёмте. Только и не думайте убегать. Мы вас из-под земли достанем.
   
Они прошли в дом товарища Косогорова. Светлый такой дом, с цветами и даже с канарейкой. Даже не верилось, что преступники такие уютные бывают. Наверное, товарищ Косогоров хорошо замаскировался.
   
Сели пить чай.
   
Товарищ Косогоров спрашивает:
   
— Какие претензии вы к нам имеете?
   
— Вот какие, — ответила Маша. — В магазин по улице Гашека поступают бананы и яблоки. А покупатели их не видят ни в первый день, ни во второй. Потому что они исчезают в неизвестном направлении. Кто-то каждую ночь их украдает.
   
Товарищ Косогоров всё внимательно выслушал и говорит:
   
— Можно, я задам разъяснительные вопросы?
   
— Можно, пожалуйста. Только это вас не спасёт.
   
— Вы видели, в каком виде приходят яблоки?
   
— В каком?
   
— В таком, что ими только в театре в плохих артистов кидаться хорошо. Дайте мне ваш пакет с кислятиной.
   
— Какой вы хитрый! — говорит Маша. — Вы нас разоружить хотите.
   
— Я вас угостить хочу.
   
— Нет, не надо нас угощать, — говорит Маша. — Тут на весь пакет всего три яблока хороших. Остальные чёрные.
   
— Кто же будет в городе такие яблоки покупать? — спрашивает товарищ Косогоров. — Может быть, хорошо, что они исчезают?
   
— Может быть, и хорошо. А кто будет в деревне такие яблоки покупать? Кому они нужны?
   
Тут товарищ Косогоров закричал:
   
— Вась! Вась! Вась!
   
И из-под скамейки маленький козлёнок выскочил. Косогоров дал ему яблоко с гнильцой. Козлёнок как съест это яблоко.
   
— Пойдёмте дальше, — говорит Косогоров. Он взял пакет и вышел во двор. А там кого только нет. И куры, и гуси, и кролики, и телёнок. Как увидели они тухлые яблоки, как обрадуются. Так и кинулись на них.
   
— Всё понятно? — спрашивает товарищ начальник сельпо. — Конечно, это неправильно, но плохими яблоками сельскую местность можно снабжать. Им есть применение. Зато наши рабочие ещё и бананы получают. Благосостояние у нас растёт, а бананы не растут. И лимоны не растут.
   
Маша и Игорь Игоревич всё уже поняли. И спросили:
   
— А откуда такие плохие яблоки берутся?
   
— Я думаю, в этом овощная база виновата. Эти яблоки хранили неправильно.
   
Тогда Маша и её учитель поблагодарили товарища Косогорова и всех других товарищей и спросили:
   
— Скажите, а где тут у вас электричка останавливается?
   
— А вон там, позади пятиэтажного Дома культуры. У нас поезда очень часто ходят.
   
Так и закончилась эта история. И закончилась третья профессия Маши Филипенко.
   

   

  
  
   
    
Глава 4.
    
Четвёртая профессия Маши Филипенко. Ассистент овощного хранильщика
   
   

   
Как только Маша вернулась домой, она сразу стала отчётную записку писать. А уже потом привела себя в порядок и спать легла.
   
    «АТЧЁТНАЯ ЗАПИСКА.
    
Уважаемый профессар Баринов.
    
Из магазина по улице Гашека прадукты увозют в сельское по. Потому что там порченные яблоки едят сельские хозяйственные животные. А бананов там вообще не видели. Теперь видют. Это на станции Турист.
    
Главное надо наладить овощную базу для правильного хранения испорченных яблок. Тогда они будут неиспорченные.
    Улучшательница Филипенко».
   
   
На свободном месте Игорь Игоревич приписал:
   
    
«С отчётом согласен. Прикреплённый Игорь Игоревич. В дополнение сообщаю, что успеваемость у улучшательницы улучшилась. Я имею в виду математику. А что касается русского языка, сами „видюте“.
    Сотрудник по математике Кулибин И. И.»
   
   
Через несколько дней появился на свет
   
    «ПРИКАЗ ПО ИНСТИТУТУ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОИЗВОДСТВА.
    
В связи с потребностями времени и по заявке директора овощного торга направить улучшательницу М. А. Филипенко на овощную базу Дзержинского района в качестве ассистента хранильщика овощей.
    
Работы по хранению овощей проводить по воскресеньям без отрыва от школы и семьи.
    Главный учёный профессор Баринов».
   
   
Маша получила приказ на руки и домой его принесла. Папа прочитал и сказал:
   
— Мне этот приказ очень нравится. Ты у нас, Марья, совсем от семьи оторвалась. И от магазинов. Вот тебе три рубля, беги в булочную, купи килограмм песку и батон. А когда прибежишь, проводи у себя в комнате субботник. Потому что у тебя там столько мусора накопилось, что пола не видно. На люстре прыгалки висят и на аквариуме колготки качаются.
   
В школе Екатерина Ричардовна была рада Маше. Она сказала:
   
— Посмотрите, ребята, как труд полезен третьекласснику. Маша пошла работать в магазин совсем отсталая. Ни одной задачи решить не могла. А сегодня всё сама решает.
   
Маша так и засияла. Ею можно было весь широкий Невский проспект освещать.
   
— И Дима Аксёнов правильно делает, что у неё списывает. Но решать задачи Маша правильно научилась. А писать грамотно не умеет. Она пишет: «На склад завезли бАтинки…» «За десятую пятилетку будет поставлено четыре тысячи семьсот электрАвозов…» Она всё время «а» и «о» путает. И Дима Аксёнов, который правильно делает, что у неё списывает, неправильно делает, потому что списывает с теми же ошибками. Ему можно сразу две двойки ставить — по математике и по русскому. Дима, выбирай, какая тебе больше нравится.
   
Дима долго выбирал. Потом сказал:
   
— Никакая не нравится.
   
— Ладно, — сказала Екатерина Ричардовна. — Поставим тебе по математике. Потому что по русскому у тебя уже есть.
   
Наступило воскресенье. Рабочий улучшательный день для третьеклассницы Марии Александровны.
   
Около метро «Варшавская» рано-рано утром в темноте идёт весёлый поток трудящихся. Это — инженеры, физики, журналисты, сборщики приборов, регулировщики автоматов, студенты и другие представители граждан Москвы. Они, как и Маша, спешат на овощную базу. Так уж принято — овощи надо спасать.
   
Маша, как приехала на базу, пошла в цех помидорно-яблочного хранения. Там её встретила начальница цеха — Наталья Павловна Науменко.
   
Она посмотрела на путёвку и сказала Маше:
   
— Мне некогда тобой заниматься. Ко мне народ пришёл разный. Иди к дяде Паше Лексееву, старшему хранильщику. Он тебе всё объяснит.
   
И закричала в глубину цеха:
   
— Товарищи из метрополитена, проходите к яблокам. Товарищи из медицинского института — к помидорам. А товарищей с телевидения у нас явный избыток. Мы их перебросим в соседний цех на картофель.
   
Тут у неё зазвонил телефон. Она закричала в трубку:
   
— Начальник цеха по яблокам и помидорам у аппарата. Я слушаю. Что? Сто человек пропало с шарикоподшипника? Нет, ко мне они не приблуждались. Если придут, я их отправлю в дирекцию.
   
Потом она обратилась к метрополитеновцам:
   
— За работу, товарищи! Будем спасать яблоки!
   
Потом она обратилась к мединститутовцам:
   
— За работу, товарищи! Будем спасать помидоры!
   
Снова зазвонил телефон. Наталья Павловна закричала:
   
— Начальник помидорного цеха слушает… Да, поняла. — Она обратилась к людям, работающим в цехе: — Товарищи, среди вас нет зам. министра по Маркаронии? Его срочно разыскивают. Неожиданно прибыла делегация маркаронских специалистов.
   
Работающие ответили, что нет.
   
— Нет. У нас нет такого товарища. Если найдётся, мы вас известим.
   
Люди из разных организаций стали очень весело работать. Все они были одеты как попало. Было непонятно, кто журналист, кто шарикоподшипниковец, а кто просто так себе, физик-теоретик, кандидат наук. Все они очень уважали яблоки и помидоры и очень аккуратно их перебирали. А все работники базы были в синих телогрейках с иголочки. И очень важно повсюду ходили.
   
Дядя Паша Лексеев повёл Машу к себе в комнату без окон, стал поить чаем и про свою работу рассказывать.
   
— Главное в нашем деле — лектрическая вата, — говорил он. — Чем больше лектрической ваты мы сэкономим, тем больше нам, хранильщикам, платют.
   
Маша слушала затаив дыхание.
   
— Вот к примеру. Сэкономил я один килограмм ваты, мне четыре копейки премия.
   
— При чём тут вата? — спросила Маша. — Вату можно в аптеке экономить.
   
— В аптеке одна вата. В лектричестве другая. Лектрический расход энергии в килах ваты меряют. Мой сосед Пахомыч вчера семь килов ваты сэкономил. Так ему прибавка выйдет двадцать восемь копеек.
   
— Как он сэкономил? — спросила Маша.
   
— Он лектрический подъёмник выключил.
   
— И как же поднимали всё без подъёмника?
   
— Просто поднимали. Студентами в корзинах. Вчера суббота была. Много студентов было. Они и поднимали. Наматываешь?
   
— Наматываю, — сказала Маша.
   
— Исходя отсюдова, у тебя задача будет — везде свет выключать. Лектрическую вату экономить. В стране этой ваты не хватает.
   
— Но овощей тоже не хватает! — сказала Маша.
   
— Овощей, вона, завались! — возразил дядя Паша. — Потом, за овощи я не отвечаю. За овощи у Натальи Павловны голова болит. Ей за них отвечать.
   
Тогда Маша с ходу деловое предложение внесла:
   
— Может, нам совсем главный рубильник выключить. Вся вата у нас останется.
   
— Эта мысль правильная! — степенно сказал дядя Паша. — Но не верная. Если мы главный рубильник выключим, все лампочки погаснут. И людям не видно будет, где какой овощ испортился и какой перебирать нужно.
   
— А если им фонари раздать?
   
— Когда у тебя в одной руке фонарь, много не наперебираешь. И потом… если мы главный рубильник выключим, весь холод из базы уйдёт. Яблоки ещё выдержат, а фрукты уже нет. Мы главный рубильник только по ночам выключаем.
   
Маша всё поняла и пошла к начальнику цеха.
   
— Наталья Павловна, скажите, что важнее — электрическая вата или овощи?
   
— А почему, девочка, ты об этом спрашиваешь?
   
— Потому что то и другое сохранить нельзя. Надо или вату спасать, или помидоры с яблоками.
   
— Не знаю, при чём здесь электрическая вата. Мне лично овощи дороже. Я за них отвечаю.
   
У неё зазвонил телефон.
   
«Я вас слушаю. Нет, не присылайте к нам маркаронскую делегацию. Мы вашего сопровождающего не видели. И ансамбль Большого театра нам не нужен. Нам спортсмены нужны, силовики. У нас ни один электрический подъёмник не работает». Она на Машу посмотрела:
   
— Ты, девочка, что стоишь. Иди на ворота. Будешь их по команде открывать. Электрический мотор на воротах испортился.
   
Стала Маша на воротах кататься туда-сюда. Вместе со сторожем. Он на одной половинке ворот катался. Она на другой. Как сторож махнёт — открывай! — она в одну сторону едет, он в другую. Как сторож махнёт — закрывай! — они навстречу друг другу катятся. Сначала у них неловко получалось, чуть-чуть маркаронскую делегацию не прищемили, которая нашлась и уходила. Потом они научились так ловко кататься — лучше всякого мотора электрического. Не меньше полкила ваты сэкономили.
   
И тут большая машина выезжает, гружённая испорченными яблоками. Маша на воротах выехала, чтобы открыть дорогу. А закрывать не поехала. Ушла. Она пошла в Институт Улучшения.
   
По дороге она думала про сотрудников:
   
«Интересно, а по воскресеньям они работают или нет? Наверное, работают. Они почему-то всегда работают. Это ухудшать производство можно с выходными. А улучшать нужно круглосуточно. Я им сейчас всё расскажу!»
   
Она подошла к двери. Вахтер её спросил:
   
— Ты куда?
   
— К Главному учёному Баринову.
   
— Его нет. Уехачи.
   
— А Игорь Игоревич есть?
   
— И его нет. Уехачи.
   
— А кто-нибудь есть?
   
— Никого нет. Все уехачи. На овощную базу отправились. Картошку перебирать.
   

  
  
   
    
Глава 5.
    
Не до профессий
   
   

   
Вечером Маша написала очень подробную записку про овощную базу. Что овощи плохо хранятся из-за того, что сторожа электроэнергию экономят. Они по ночам главный рубильник выключают, и холод уходит.
   
Все Машу очень хвалили, даже папа. Только Екатерина Ричардовна по-прежнему была недовольна Машей. Она говорила:
   
— Может, ты и приносишь пользу народному хозяйству. Но в школе от тебя пользы нет. Тебе первым делом надо свою успеваемость улучшать. — Она обратилась к классу: — Вот, ребята, смотрите, я задала упражнение. Из предложений первого типа надо было сделать сложные предложения. Вот эти предложения: «Холодный и резкий ветер дует с гор в долину». «Мальчик палочкой гнал обруч по брусчатой мостовой». А дополнительные предложения были такие: «Норовящий поломать всё вокруг» и «одетый в бархатные штанишки». И вот что получилось у Маши: «Холодный и резкий ветер, одетый в бархатные штанишки, дует с гор в долину» и «Мальчик, норовящий поломать всё вокруг палочкой, гнал обруч по брусчатой мостовой». Я живу на свете двадцать шесть лет и никогда не видела ветер, одетый в бархатные штанишки. Вы думаете, это неграмотность? Нет, это небрежность. Желание написать что-либо и бежать по своим более важным делам.
   
Лучшая улучшательница с ужасом слушала про этого мальчика, норовящего поломать всё вокруг своей палочкой. И поняла, что слишком оторвалась от класса и от учебников.
   
А Екатерина Ричардовна прошлась по классу, горестно посмотрела на каждого. И каждому её грусть передалась.
   
И сказала Екатерина Ричардовна:
   
— Если спросят моё мнение, я скажу: надо Маше отдохнуть от улучшения производства. Надо ей заняться русским языком.
   
Когда пришла переменка, в классе спор разгорелся — что важнее: народное хозяйство или народная успеваемость? Валера Готовкин напирал на хозяйство:
   
— Пока мы население товарами не завалим, нам трудно с него спрашивать хорошую работу.
   
Дима Олейников возражал:
   
— Меня не надо товарами заваливать. У меня всё есть. Завалите меня только велосипедом гоночным. И спрашивайте любую работу, хоть контрольную.
   

   
Лена Цыганова сказала:
   
— Если ты такая улучшательница, скажи нам, как лучше сборы проводить пионерские. А то у нас ничего не получается. Завтра у нас по плану вечер тихих игр. Так на него никто не придёт.
   
Маша стала думать, как сделать так, чтобы на вечер тихих игр все пришли. Потому что сидеть и тихо играть в шашки у них было мало добровольцев. Если бы пенсионеров со сквера позвать, их бы от таких игр не оторвать. Они народ сознательный.
   
А в Машином классе ребята так устроены, что от тишины бегут, как от пожара. Если бы их надо было ловить, то их ловили бы на шум. Рыба на червяка идёт, птица — на зерно, а третьеклассники на шум ловятся. Встань на главной городской площади, возьми в руки кукующий африканский барабан и начни по нему колотить изо всех сил. Чтобы пошли воющие звуки африканских джунглей. И что будет? Через полчаса все городские третьеклассники возле этого барабана будут косяком ходить. Редко будет среди них встречаться первоклассник. Ещё реже четвероклассники. А пятиклассников совсем не будет. Этих старших надо на звуки полкового оркестра ловить. Более старших — седьмой и восьмой класс — можно из всего города на танцы вытянуть и собрать.
   
С тихим вечером что-то надо было изобрести. Маша решила: пусть каждый из дому свою любимую игру принесёт. Он в свою игру играет хорошо. И весь класс будет против него силы выставлять, чтобы выиграть. Вот азарт и появится. Маша сказала Лене Цыгановой:
   
— Пусть на этот вечер каждый принесёт, что у него есть. Кто хоккей, кто летающие колпачки, кто рулетку, кто лабиринт с катательным кубиком. Будет весело!
   
Лена была хорошая звеньевая, очень старательная. Но какая-то слегка варёная, кисловатая. И из-за этой её вареноватости и кисловатости общественная жизнь в классе тоже была вареноватая и кисловатая. Она очень обрадовалась такому предложению и сразу написала объявление:
   
    
РЕБЯТА!
    
СКОРО, ВО ВТОРНИК,
    
СОСТОИТСЯ ВЕЧЕР ТИХИХ ИГР.
    
ПРОСИМ ВСЕХ ПРИНЕСТИ СВОИ ТИХИЕ ИГРЫ ИЗ ДОМА.
    
ПОБЕДИТЕЛЕЙ ЖДЕТ ПРИЗ.
   
   
Ребята очень обрадовались объявлению и стали готовиться ко вторнику.
   
Во вторник, как только кончились уроки, ребята, как капельки ртути, по городу разбежались, по домам. А потом снова в одну большую ртуть стянулись. И каждый в школу свою любимую игру принёс.
   
Игры были разные. Дима Аксёнов принёс карты. Дима Олейников принёс телевизионную приставку. Её к телевизору подключишь — и в телевизоре игроки появляются. И можно ими играть в теннис, управляя ручками с приставками.
   
Валера Готовкин принёс настольный хоккей с военным уклоном. Потому что обе команды хоккеистов были в военно-спортивной форме. В фуражках и пилотках, с лампасами. Эту форму им сам Валера придумал. Получалась хоккейная команда маршалов против команды генералов.
   
Лена Цыганова принесла такую хозяйственную игру — «Штопай сам». Были и другие игры. Все как начали играть! Как начали кричать. Шум коромыслом, только лампы под потолком качаются.
   
Екатерина Ричардовна говорит:
   
— Дима, разве карты детская игра?
   
Дима отвечает:
   
— Конечно детская. Мне старший брат все рисунки переделал. У меня не короли и дамы, а разные специальности — врачи в белых халатах, милиционеры в синих брюках. Военные — зелёного цвета и оранжевые — строители. И играем мы не на деньги, а на стихотворения.
   
— Как так на стихотворения?
   

   
— Кто проиграл, должен стихотворение выучить. Или задачку решить, — объясняет Дима.
   
Екатерина Ричардовна поразилась:
   
— Вот не думала, что из азартной игры, в которую в подворотне играют, можно учебное пособие сделать. Теперь я первая играть стану. Зовите Машу Филипенко. Мы с ней на диктанты поиграем.
   
Позвали Машу и стали играть втроём: Маша, Екатерина Ричардовна и Дима Аксёнов.
   
Не успела Маша оглянуться, как дурочкой стала. Она очень в этих картах путалась. Козырями в первый кон милиция была. А Маша в погонах не разбиралась. Она лейтенанта милиции за самого главного приняла. И придерживала до конца игры. Думала, раз у него звёздочек больше, значит, он главнее.
   
А главнее-то был генерал с одной звёздочкой, но большой. Маша этим генералом в самом начале медицинскую крестовую десятку покрыла. И ещё. К ней туз пришёл в виде почётной грамоты. А она думала, что это погон военный, а значит, самая маленькая карта. И тоже скорее в ход пустила, чтобы у себя мелочь до конца игры не держать.
   
Второй раз играть стали. В этот раз Дима дурачком оказался. Ему Маша помогла.
   
Он сказал:
   
— Эх, Маша, Маша. Может, ты производство и улучшаешь, но хуже тебя в карты никто не играет. Ты всё норовишь соседа засыпать. Меня то есть. А того не видишь, что после моего засыпания Екатерина Ричардовна под тебя ходит.
   
В общем, в конце игры вся милиция и медицина у него оказались. А строительные рабочие и военные у Маши были. А у Екатерины Ричардовны ничего не было. Только один учебник русского языка.
   
Она сказала:
   
— Ты, Дима, будешь Маше упражнение про суффиксы диктовать, вот это. Ты, Маша, будешь Диме другой диктант читать, про прилагательные. Только не шумите. У нас вечер тихих игр.
   
Зато другим ребятам больше повезло. Надя Абдурахманова как начала штопать, как начала! У её парты очередь образовалась.
   
— У кого дырки! Подходи садись!
   
Дима Олейников горячий был, дурноватый и в Надю влюблённый. Он сам себе в новых штанах дырку прорезал.
   
Его так хорошо заштопали, просто незаметно, где дыра. Только штопали его, не раздевая. Как говорится, в присутствии заказчика. Поэтому брюки к трусам приштопали.
   
Он вечером раздеваться стал, чтобы спать, брюки снял, и трусы тоже с брюками уехали. Он ничего не заметил. А утром как начал кричать:
   
— Караул! Раздели! Где мои трусы?!
   
Пока трусы всей семьёй искали, он в школу опоздал, мама — на работу, старший брат — в институт, папа — в бассейн.
   
Но это потом было. Давайте не отвлекаться, вернёмся на вечер. Класс напоминал разворошённый муравейник.
   
Игр было много. Каждый старался в разных местах очередь занять. Такой шум стоял, что сторож пришёл, дядя Шакир.
   
— Что это вы шумите? Это вам школа, а не стадион.
   
Потом он увидел, что Валера Готовкин в настольном хоккее не может клюшкой гол забить, и давай кричать:
   
— Выкручивай! Выкручивай! Крути игроком! Какой бестолковый!
   
— А здесь ручки нет, — сказал Валера Готовкин. — Он плохо выкручивается.
   
— Как нет? Как нет? — заволновался Шакир. — Сейчас сделаем!
   
Он пошёл в электрокабинет, принёс пластмассовую ручку от вольтметра и приделал её.
   
В это время бабушка Нади Абдурахмановой пришла, бабушка Роза.
   
— Это что такое? Почему ребёнка до сих пор дома нет?
   
— Бабушка, я сейчас. Только дырку Аксёнову заштопаю на носке.
   
— Разве так надо иголку держать? — говорит бабушка Роза. — Разве такими нитками штопают?
   
И давай показывать, как правильно работать надо. Тут появился дедушка Валеры Готовкина, во всём своём генеральском великолепии.
   
— Что тут мой внук делает? Я из командировки на самолёте прилетел, а его дома нет. Может, натворил чего?
   
— Ничего я не натворил! — кричит Валера из угла. — Я здесь в шахматы играю с Димой Аксёновым.
   
Дедушка Валеры подошёл, стал смотреть. В это время пришёл папа Димы Аксёнова. Он в магазине работал, продавцом в мясном отделе.
   
После работы он шёл домой мимо школы, видит: в Димином классе свет горит. Он и решил с Екатериной Ричардовной поговорить, узнать, как тут его Дима учится. Как учителя слушает и уважает? Нужно ли ему Диму дома лупить или пусть так ходит, нелупленный. В общем, педагогические вопросы его мучили. Смотрит он: Дима в шахматы играет.
   
— Ты что, Дима, проигрываешь?
   
— Проигрываю, папа.
   
— Конечно, — говорит Димин отец, — если кому-то генералы помогают.
   
— Он мне не помогает! — кричит Валера Готовкин. — Он просто так стоит.
   
— Я тоже буду просто так стоять! — говорит папа Димы Аксёнова. — Ну-ка подвинься, сынок!
   
Тогда и генерал говорит:
   
— И ты, внучек, подвинься. Давно я не брал в руки шахматы! Ближе к темноте другие родители тоже стали подтягиваться.
   
Пришёл папа Лены Цыгановой, пришла бабушка Димы Олейникова с большой сумкой. Она сразу стала командовать:
   
— Уже скоро девять часов, а ребёнок не ужинал.
   
Она как достанет целую сумку пирожков. Дима как закричит:
   
— Отойди со своими пирожками! Ты меня всё время преследуешь!
   
Но другим ребятам пирожки с первого взгляда понравились. Они намекают:
   
— Дима, ты не прогоняй бабушку. Ты сначала пирожки попробуй.
   
Дима своё кричит:
   
— Вот вы и пробуйте. Я даже во сне от этих пирожков бегаю!
   
Папа Лены Цыгановой был небольшого роста, но очень весомый. Он посоветовал:
   
— Вы и в самом деле угостите других ребят. Как они начнут есть, и у вашего аппетит появится.
   
Бабушка решила попробовать:
   
— А что? Ешьте, ешьте, пожалуйста. Угощайтесь! Ребята так и закрутились вокруг сумки, как осы вокруг гнезда. Генерал Готовкин говорит:
   
— Всем можно участвовать? Я летал на Дальний Восток. Не то что обедать, завтракать не успел.
   
Ему тоже дали пирожки. Тогда папа Димы Аксёнова вступил:
   
— У меня с собой тоже игра есть, называется «Весёлые сосиски». А по-другому — «Юный повар-электрик». — И он достал большой пакет сосисок из-за пазухи. Все заинтересовались:
   
— Почему это повар — электрик?
   
— Газовых плит в школе нет, печек тоже не бывает. А разные электронагреватели в физическом кабинете есть.
   
— Этта точно! — сказал дядя Шакир.
   
Он пошёл в физический кабинет и принёс электронагревательный прибор — чайник. В этом чайнике сварили «Весёлые сосиски». Дима Олейников больше не кричал, что пристают. Он сосиски ел.
   
Его бабушка тогда сказала:
   
— Я всё поняла, чем теперь Диму кормить. Я такой чайник куплю. Буду в нём электрические сосиски варить. Дима тогда сразу поправится, потолстеет. Хорошо учиться начнёт.
   
Всё больше и больше родителей приходило. Екатерина Ричардовна сказала:
   
— Раз так много родителей пришло, можно родительское собрание провести. Потому что обычно родителей в школу ничем не заманишь.
   
Она увела пап и мам в соседний класс и сказала:
   
— Дорогие и уважаемые родители! Знаете ли вы, что наиболее вредно для наших детей?
   
— Папиросы! — сказал генерал Готовкин.
   
— Нет.
   
— Отсутствие витаминов! — сказала бабушка Димы Олейникова.
   
— Дурное влияние улицы! — решил папа Аксёнов.
   
— Плохие жилищные условия! — сказал весомый Цыганов.
   
— Нет. Нет. И нет! — твёрдо ответила Екатерина Ричардовна. — По мнению современных психологов, наибольший вред приносит родительская опека. Она главный детский враг двадцатого века. Так считает академик Столбун. Вы читали его работу «Родители и дети». Папы и мамы балуют ребят, суют им витамины, одевают в самые лучшие одежды. Лишают всякой самостоятельности. И это губит детей.
   
Родители несогласно зашумели. Маленькие парты под ними скрипели и шатались.
   
— Не верите? — спросила Екатерина Ричардовна. — Смотрите, кто у нас самый плохой ученик? Дима Олейников. Непослушный, капризный, ничего не усваивающий. Его бабушка прибежала сюда одна из первых. И не просто пришла, а с сумкой с пирожками. Она накормила полкласса. Заметьте, все ей благодарны, кроме внука. Кто у нас следующий по неуспеваемости? Дима Аксёнов. Он передовик по двойкам. Его папа здесь и сосисками обвешан, как грузинский князь патронами. Следующий отстающий — Валера Готовкин. Его дедушка с Дальнего Востока прилетел и куда отправился? В Генеральный штаб? В Министерство обороны? В столовую? Нет, он голодный в школу пришёл. Как тут его внук, жив ли? А кто у нас хорошо учится, всё быстро схватывает? Пожалуй, Маша Филипенко. Живая девочка, самостоятельная, даже слишком. Где её мама? Где её папа? Нет их. Они по первому капризу дочери никуда не бегут. Она у них сама себя воспитывает.
   
Стали родители видеть, что Екатерина Ричардовна говорит вещи неприятные, но правильные. И замолкли парты под ними.
   
Папа Маши Филипенко объявился последним. И даже не пришёл, а позвонил в учительскую. Телефон долго трещал по всем углам школы, пока Маша к нему не прибежала. Она расчёской вытолкала из-под нижней двери крючок, и обе половинки отворились.
   
«Алло, папа, это ты звонишь. Я так и думала».
   

   

  
  
   
    
Глава 6.
    
Пятая профессия Маши Филипенко. Страдания троллейбусного парка
   
   

   
Однажды мама пришла с работы грустная и позвала Машу на кухню чай с ней пить:
   
— Вы своим институтом везде в городе производство улучшаете, а о нашем троллейбусном парке даже и не думаете.
   
Маша поразилась:
   
— Неужели не думаем? Я обязательно поговорю с профессором Бариновым… чтобы мы задумались. Не грусти, мама.
   
Как только время у неё выдалось, она отправилась в Институт Улучшения. Вахтер к ней уже привык, дневник не требовал и не придирался. Он закричал вахтерским голосом:
   
— А! Незамутнённая появилась. С чем пожаловала?
   
— Мы по всему городу производство улучшаем, а о мамином троллейбусном парке даже и не думаем.
   
— А какой у неё парк?
   
— Второй.
   
— А у нас шестой. И о нём мы тоже не думаем. Мы, выходит, уже о двух парках не думаем. Надо это исправлять.
   
— Я и пришла исправлять, — сказала Маша.
   
— Очень вовремя, — поддержал её вахтер. — Всё начальство на местах.
   
Пожилой профессор Баринов сидел в кабинете на столе и наклеивал почтовые марки.
   
— А, лучшая улучшательница! С чем пожаловала?
   
— Вот с чем, — сказала Маша. — Мы по всему городу производство улучшаем, а о мамином троллейбусном парке даже и не думаем.
   
— Почему не думаем? — удивился профессор Баринов. — Думаем.
   
— А что мы о нём думаем?
   
— Я, например, думаю, что в этом троллейбусном парке всё в порядке. Троллейбусы ходят, билеты продаются, провода не перепутались.
   
— Почему вы так думаете?
   
— Потому. Если бы у них что-нибудь не работало, от них бы давно заявка поступила. Спасите, мол, помогите, погибаем!
   
— Не поступала заявка? — потускнела Маша.
   
— Не поступала, — ответил профессор, облизывая очередную марку. — А что у них случилось? Шины лопаются? Билетов нет? Мыши все билеты на обои растащили?
   
— Я у мамы спрошу, — сказала Маша.
   
— Выясни, что там у них. И пусть они заявку пришлют. А теперь до свидания. Я занят важной работой. У меня ещё сто марок не наклеено.
   
— Ой, давайте я буду вам помогать! — закричала Маша. — У меня язык ох какой мокрый!
   
Они стали наклеивать наперегонки. Маша девяносто марок наклеила, а профессор только десять. Но зато всё правильно.
   
Маша пришла домой, сели они с мамой снова чай пить, и стала она у мамы выяснять.
   
— Что там у вас, мама, не так? Может, у вас шины лопаются? Может, у вас провода перепутались? Может, у вас билетов нет — мыши всю бумагу на пакеты растащили?
   
— Нет, — ответила мама. — С этими проблемами у нас всё в порядке. Нас другое беспокоит. У нас большая текучесть водительских кадров.
   
— А что это такое?
   
— Водители с работы уходят. Из столовой повара не уходят. Из мастерских не уходят. А из водителей бегут.
   
— Может, вы им платите мало? — спросила Маша.
   
— Больше всех платим. И путёвки даём.
   
— Может, у них детского сада нет?
   
— Есть у них детский сад.
   
Маша как начала выяснять, её не остановишь.
   
— Может, у них работа опасная? Сейчас бабушки так перед колёсами и бегают. Особенно дети.
   
— Не бегают у нас бабушки под колёсами. Сейчас на всех остановках подземные переходы есть.
   
— Тогда в чём же дело?
   
— Это я сама и хочу узнать.
   
— Знаешь что, мама. Напиши заявку нам в институт. Вам кого-нибудь выделят. Сейчас много хороших улучшателей есть.
   
— Придётся, — сказала мама. — Видно, без ваших улучшателей у нас плохо будет. Давай твой дневник.
   
Не прошло и двух дней, как Машу вызвал профессор Баринов. В этот раз он сидел за столом, ничего не клеил и был очень важный.
   
— Слушай, Маша, как у тебя в школе с отметками?
   
— По математике хорошо! Просто очень хорошо! — ответила Маша. — Ни одной двойки!
   
— А по другим предметам?
   
— И по другим предметам хорошо. Особенно по математике.
   
— Ладно, — сказал профессор Баринов. — Сейчас ты возьмёшь ручку и напишешь заявление. Это заявление будет и диктант одновременно. Ты его отнесёшь к начальнику отдела диктантов. Чтобы он визу поставил. Если он разрешит, выпустим тебя на линию. В троллейбусный парк требуется улучшателя направить.
   
Маша взяла ручку и стала писать. А профессор Баринов диктовал. Потом то, что получилось, Маша понесла к начальнику отдела диктантов.
   
— Здравствуйте, Анатолий Юрьевич. Это вам велели передать для визы.
   
Начальник взял заявление и стал читать:
   
— «ГлавнАму учёнАму праХфессору БаринАву. Заявление. Прашу направить мИня улучшательницей в трАЛебусный парк где работаИт мАя мама». О запятых и мечтать не приходится, — сказал он и поднял телефонную трубку. — «Алло. Позовите к телефону прах фессора Баринова. Это сам прахфессор? Очень хорошо. Послушай, кого ты ко мне присылаешь? Это какое-то чудо неграмотности. В её заявлении, может быть, два слова написано без ошибок».
   
Видно, профессор сказал что-то положительное про Машу. Потому что начальник отдела диктантов успокоился.
   
«Ладно. Зачисляй её в парк. Прикрепим к ней лучшую сотрудницу — жену товарища Жбанова».
   
Это известие удивило «прахфессора». Потому что Анатолий Юрьевич подтвердил: «Да. Да. Раз такой случай, бросаем лучшие силы. Я думаю, твою улучшательницу приведу в лучший вид.
   
Как там с троллейбусами — не знаю. Но писать грамотно она научится».
   
И началась у Маши новая жизнь.
   
Утром звенел будильник, и она бежала в школу к ребятам. Завтракала на ходу пирожками.
   
В школе она старалась радовать Екатерину Ричардовну — сидела как можно тише. Не высовывалась.
   
Дима Олейников ей шептал через парту:
   
— Два пьяных дядьки стоят и спорят. Один говорит: «Это — месяц». Другой говорит: «Это — луна». Идёт третий дядька. Они у него спрашивают: «Это месяц или луна?» Он отвечает: «Не знаю, ребята, я не местный».
   
Екатерина Ричардовна заинтересовалась:
   
— Дима Олейников, о чём это ты с Филипенко беседуешь?
   
— О звёздах, Екатерина Ричардовна. О луне.
   
— На уроке русского языка? Попрошу главного астронома выйти к доске и написать такое астрономическое предложение: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана».
   
Дима без особой радости подошёл к доске и стал царапать как курица лапой: «ВышИл месИц из тумана, вынул ножЕк из кармана».
   
— Очень мило, — сказала Екатерина Ричардовна. — Кто-то вышил месяц из тумана. То есть взял туман и стал туманом этот месяц вышивать. Кто-то вынул из кармана несколько ножек. Это, наверное, расхититель из табуреточной фабрики.
   
Олейников наливался соком, как помидор.
   
— Нет, — продолжала Екатерина Ричардовна, — не туда Олейников ведёт Филипенко, не туда. Не в те дали. Филипенко должна сесть и крепко задуматься.
   
Маша крепко думала. Но всё не о том. А о своём троллейбусном парке. Как только звенел последний звонок, она в любую погоду, снег ли, дождь, бежала на остановку троллейбуса «Школа». И ждала там минут под навесом двадцать. Пока подъезжал троллейбус № 66–99 второго маршрута.
   
Это был Машин троллейбус. На котором она работала.
   
За рулём сидел водитель Семёнов Александр Иванович. Маша садилась на место ученика. И они ехали.
   
Хотя Маша ехала на месте ученика, водить троллейбус ей не давали. Зато ей давали в руки микрофон и разрешали объявлять остановки и делать разные билетопокупательные замечания.
   
— Уважаемые граждане! — говорила Маша строгим голосом. — Наш троллейбус номер два следует по второму маршруту. Кто не взял билеты, возьмите. Кто едет не в ту сторону, выходите. Остановка «Бородинская панорама». Следующая остановка «Поклонная гора».
   
Люди думали: «Какая хорошая девочка. Папе помогает».
   
А другие говорили:
   
— При чём тут помогает? Не с кем оставить ребёнка, вот и взяли на работу.
   
А третьи спорили:
   
— И это всё не так. Это девочка из кружка «Умелые экскурсоводы». Она в троллейбусе практику проходит.
   
Маше нравилось, что она — умелый экскурсовод. Что она практику проходит. И она старалась:
   
— Остановка «Поклонная гора». Основана в тысяча восемьсот двенадцатом году Наполеоном. В честь Бородинской битвы. Здесь Наполеон сидел и ждал, что ему принесут ключи от Москвы и будут кланяться. Следующая остановка «Кутузовская».
   
На следующей остановке Маша продолжала беседу-лекцию с историческим уклоном:
   
— Но великий русский полководец Кутузов ключей не принёс. И кланяться не стал. Именно в честь этого события построена станция метро «Кутузовская», которая — сейчас.
   
А в промежутках Маша олейниковским шёпотом спрашивала у водителя Семёнова:
   
— Почему водители уходят? Может быть, у вас клуба на работе нет?
   
— Клуба у нас нет. Только не поэтому.
   
— Может, столовая плохо работает?
   
— Столовая-то плохо работает. Да не из-за неё.
   
Маша принимала эти сведения к сведению и продолжала:
   
— Уважаемые граждане. У нас самообслуживание. Если вы забыли взять билет, не переживайте. Оштрафуйте сами себя и поезжайте дальше. Следующая остановка «Панорама Бородинской битвы». В этой панораме погиб известный русский полководец Багратион. В честь которого названа станция метро «Багратионовская»… Товарищ с авоськой! Товарищ с авоськой! — кричала Маша в микрофон. — Вам выходить, а вы зацепились за пуговицу гражданки в очках. Ей выходить не надо. Поэтому скорее отцепляйтесь… Гражданин с ковром! Гражданин с ковром! Вы совсем придавили бабушку с утюгом у входа… А теперь гражданку с бидоном у окна… А теперь ещё лучше — военного у кассы! Да не вертитесь вы, пожалуйста, во все стороны! Нет вы вертитесь, только без ковра! Так я и знала! Теперь вы своим ковром дяденьку в шляпе толкнули. Поднимите, пожалуйста, шляпу. А теперь поднимите, пожалуйста, дяденьку.
   
Но Маша не забывала и про главное. И всё время спрашивала про текучесть:
   
— А может, вам квартиры не выделяют?
   
— Это точно — не выделяют. Да не из-за них.
   
Тут случилось вот что. Маша увидела, что к троллейбусу бежит Дима Олейников. Он подбежал к задней двери, Маша нажала кнопочку, и задняя дверь закрылась. Но открылась передняя. Дима побежал туда. Маша опять нажала кнопочку. И передняя дверь закрылась, а задняя открылась вновь.
   
Дима был из тех мальчиков, которые умеют бегать, но не умеют думать. Он опять побежал назад. А Маша сказала по радио:
   
— Уважаемые пассажиры! Около троллейбуса бегает мальчик Дима Олейников. Он учится на тройки. Пристаёт к девочкам. Сегодня съел большое яблоко и ни с кем не поделился. Ещё он хотел стукнуть пеналом ученицу Машу Филипенко. И смотрите, какой он неумытый и растрёпанный.
   
Все пассажиры с огорчением посмотрели на Диму. А он всё бегал от передней двери к задней. От задней к передней. Он понимал, что здесь что-то не так, но всё равно не мог выключиться. Только его осеняло, что бежать бесполезно, открывалась очередная дверь и ноги тащили его к ней.
   
От Димы уже шёл пар. И тут Маша сказала:
   
— Нет, такого мальчика троллейбус не повезёт!
   
Она закрыла обе двери. И пассажиры услышали:
   
— Следующая остановка «Мебельный». Названа так в честь мебельного магазина. В продажу поступили импортные табуретки.
   
Проработав в троллейбусе два маршрута подряд, Маша летела домой. Там её ждала суровая, чёрная, как грач, гражданка — жена товарища Жбанова — специалистка по русскому языку.
   
— Десять минут на обед, — говорила она Маше, — и займёмся языком. Кстати, как правильно — обеД или обеТ?
   
— Обед, — отвечала Маша. — Потому что обедать.
   
— А как правильно говорить: хлеб и суп?
   
— ХлеБ и суП, — говорила Маша. — Потому что обед с хлеБом и суПом.
   
— Получите, — давала ей хлеб и суп жена товарища Жбанова. Она была очень строгая. Маша смотрела на неё как загипнотизированная. Русский язык так и входил в Машу. А ошибки куда-то из неё выскакивали.
   
Занятия шли дальше полным ходом.
   
— Как правильно писать: картофельное пюре с котлетой?
   
Маша понимала, если она скажет с ошибками, не получит ни того ни другого. Она говорила:
   
— А можно, я буду есть сосиски с макаронами? Они от завтрака остались.