1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 
    
Алиса поднялась из-за стола. Начинался первый день каникул, и предстоял сложный день.
   
   
Глава вторая. Берта и дельфины
    
Алиса прошла к отцу в кабинет.
    
На письменном столе лежал миелофон. Он был похож на небольшой фотоаппарат, в кожаном футляре, с ремешком.
    
Рядом с ним была записка, которую Алисин папа, профессор Селезнев, директор Космического зоопарка, оставил, словно догадался, что Алиса обязательно туда заглянет:
    
«Алиска, не уноси миелофон из дома! Это уникальный прибор! Отец».
    
Алиса вздохнула. Плохо не слушаться родителей. Но интересы науки важнее.
    
Дверь медленно отворилась, и в комнату втиснулся марсианский богомол. Богомол был совсем ручным и ласковым. Сначала, когда первых богомолов привезли с Марса, некоторые люди их боялись, но богомолы оказались послушными и полезными в домашнем хозяйстве. Например, они могли колоть орехи своими твердыми челюстями. А кроме того, богомолы любили жонглировать разными предметами и умели долго стоять на одной ноге.
    
— Ой, я даже испугалась! — сказала Алиса богомолу. — Разве можно входить без стука?
    
Богомол сложился, как складная линейка, и ушел под стол. Переживать. Он считал, что Алиса была неправа.
    
Алиса включила видеофон и позвонила Берте Максимовне. Та сидела в кресле и читала толстую книгу. На Берте был зеленый парик «северная русалка», зеленые чешуйчатые рейтузы и желтая распашонка.
    
— Здравствуй, коллега, — сказала Берта Алисе. — Что нового?
    
— У меня каникулы начались, — сказала Алиса. — Как себя чувствует Руслан?
    
— Лучше. Вчера прилетал врач из Черноморского центра и сказал, что к вечеру все будет в порядке. Он, наверно, объелся треской. Кстати, девочка моя, ты не говорила со своим отцом?
    
— Говорила. Но вы же знаете, Берта Максимовна, как он относится к нашей проблеме.
    
— Значит, они не дадут миелофон?
    
— Папа сказал, что Черноморский институт дельфиноведения получит аппарат, когда до него дойдет очередь.
    
Алису так и подмывало сказать, что аппарат у нее в руках. Но она отлично понимала, что Берта — человек ненадежный. Она раструбит на всю Москву, что заполучила миелофон, и, даже если ничего не получится, будет говорить, что получилось.
    
— Ну ладно, заходи ко мне, крошка, — сказала Берта. — Наши красавицы тебя с утра ждут не дождутся. Только не сейчас, а через часок, там чистят бассейн.
    
Алиса терпеть не могла, когда ее называли крошкой, малюткой, чижиком или цыпленком. Такое обращение можно еще понять, если ты дошкольница. Но Берта все равно бы не поняла, если ей сказать про это. Может быть, даже и засмеялась. И стала бы рассказывать общим знакомым: «Знаете, эта Алисочка просто прелесть. Я ее зову крошкой, а она дуется». И так далее.
    
Алиса взяла синюю сумку, спрятала туда миелофон, чтобы робот не стал задавать лишних вопросов, и пошла к Берте. По дороге она вела себя не лучшим образом. Во-первых, съехала с третьего этажа вниз по перилам; во-вторых, вызвала такси, хотя надо было пройти всего два квартала; в-третьих, пока ждала машину, съела две порции мороженого в автомате у подъезда.
    
Машина выскочила из-за угла, фыркнула, разгоняя воздушную подушку, и легла пузом на бетон.
   
    
Алиса уселась на белое сиденье и, вместо того чтобы набрать адрес Берты, наиграла кнопками сложный и длинный маршрут с таким расчетом, чтобы проехать мимо бассейна у Института времени, заглянуть в Кунцевский ботанический сад и посмотреть, смонтировали ли уже в Филях экспериментальные дорожки. О них говорила вчера дикторша Нина.
    
Был уже одиннадцатый час, и улицы почти опустели. Москвичи разошлись кто в детский сад, кто в институт, кто на работу, только на бульварах сидели бабушки и роботы с детскими колясками.
    
У марсианского посольства остановился длинный автобус с герметическими дверями. Марсианские туристы в нем надевали дыхательные маски, собираясь выйти на улицу. Один марсианин в маске стоял на земле и ждал, когда можно будет открыть дверь. Само посольство было похоже на мяч, зарытый до половины в землю. Там, под куполом, у марсиан свой воздух и свои растения. Когда Алиса была на Марсе, она тоже ходила в маске. Только богомолам все равно, каким воздухом дышать.
    
Навстречу на четырех автомобилях ехал свадебный кортеж. Машины были украшены разноцветными лентами и ехали медленно, покачиваясь на воздушных подушках. Невеста была в длинном белом платье, и на голове у нее была фата. Наверно, невеста из тех, кто пишет в газетах статьи, что надо возрождать добрые традиции, подумала Алиса.
    
В бассейне, несмотря на предупреждение дикторши Нины, что купаться холодно, было довольно много народа. Алиса и сама подумала, не выкупаться ли, но машина уже повернула к мосту, к Ботаническому саду. У сада Алиса остановила машину и заглянула в киоск у входа. Робот в венке из одуванчиков дал ей букет сирени, и Алиса положила его рядом с собой на сиденье. Один цветок, пятилепестковый, Алиса оторвала и съела. На счастье.
    
Машина ехала по окружному шоссе, по обе стороны которого поднимался густой лес. Такси замедлило ход и потом совсем остановилось. Из леса вышло стадо маралов и, поцокав копытами по шершавой пластиковой поверхности дороги, перешло на другую сторону, к кедровой роще.
    
— Они в виноградники не забредут? — спросила Алиса у такси.
    
— Нет, — ответила машина. — Там барьер.
    
Маралы вдруг подняли головы, принюхались и мгновенно исчезли в чаще.
    
— Чего они испугались? — расстроилась Алиса. Ей хотелось еще посмотреть на оленей.
    
Такси не ответило, да и не надо было отвечать — по шоссе, пригнувшись к рулям, неслись велосипедисты. Они были в таких ярких разноцветных майках, что у маралов, наверно, в глазах пошли круги.
    
После того как машина проехала молодые посадки каучуковых деревьев, похожих на осины, Алиса попросила на минутку остановиться в роще финиковых пальм.
    
В роще было светло и спокойно. Только белки прыгали по земле, разыскивая меж мохнатых стволов завалявшиеся с осени финики. По краю рощи тянулся невысокий барьер сложенного пластикового купола, который автоматически накрывал рощу, как только погода портилась. Алиса села под пальмой и вообразила, что она в Африке, и что белки — вовсе не белки, а мартышки или даже павианы. Одна из белок подбежала к ней и встала на задние лапки.
    
— Не попрошайничай! — укоризненно сказала Алиса. — Ты дикое и вольное животное.
    
Белка ничего не поняла и постучала себя передними лапками по животу.
    
— Теперь в Филевский парк, — сказала Алиса.
    
Машина осторожно гуднула.
    
— Ты чего? — удивилась Алиса.
    
— Я подумало, что вы забыли о своих делах.
    
— У меня каникулы, — сказала Алиса. — И кроме того, с каких это пор машины указывают, как себя вести людям?
    
— Прошу прощения, — сказало такси, — но, во-первых, я не указывало, а напоминало, а во-вторых, насколько я могу судить, вы еще далеко не совершеннолетняя, потому в данном случае я выступаю и в качестве воспитателя. Если бы вы были дошкольницей, я бы вообще вас не повезло без разрешения или сопровождения родителей.
    
Произнеся такую длинную тираду, такси умолкло и больше до самого конца не сказало ни слова.
    
Машина въехала в жилой пояс. Когда-то здесь стояли довольно скучные пятиэтажные дома, потом их снесли и поставили вместо них восемнадцать игл-небоскребов, каждый из которых был не только жильем для нескольких тысяч человек, но и включал в себя несколько магазинов, мастерских, станций обслуживания, гаражей, посадочных площадок для флаеров, театр, бассейн, и клубы. Можно было прожить всю жизнь, не выходя из такого дома, хотя это, наверно, было бы очень неинтересно.
    
Небоскребы стояли на широких полянах и были окружены березовыми рощами, среди которых росло множество грибов подберезовиков, семена которых и грибницы привозили каждый год с севера, так что можно было собрать за день сто корзин, но на следующее утро грибы вырастали снова. Подберезовики были гордостью жителей этого района, но сами они грибами объелись уже давно и потому всегда приглашали знакомых собирать грибы вокруг своих домов и даже посмеивались над грибниками.
    
За небоскребами начинался Филевский парк.
    
На широкой поляне человек сто любопытных смотрели, как работает экспериментальная дорожка. Техник в синем комбинезоне стоял посреди серебряной ленты, которая изгибалась, направляясь в ту сторону, в которую техник велел ей направляться. На груди техника висел микрофон, и он объяснял любопытным, как дорожка работает:
    
— Если мне хочется, чтобы дорожка привела меня к тому вон большому кусту, я мысленно говорю ей: направо. И дорожка поворачивает направо.
    
Все засмеялись, потому что дорожка так резко повернулась, что техник не удержался и упал на траву. Дорожка пробежала вперед и замерла.
    
Алиса хотела было покататься на новой дорожке, но желающих было так много, что пришлось бы стоять в очереди полдня, прежде чем удалось бы покататься самой. Алиса решила лучше подождать, пока такие дорожки построят во всех парках.
    
На соседней полянке тренировались космонавты, вернее, юные космонавты из ДОСКОСа — Добровольного общества содействия космонавтике. Люк в учебную ракету был открыт, и ребята по очереди спускались из него на траву по тросу. Они, наверно, воображали, что динодуки с Юпитера сожрали их трап. Алиса вернулась к машине. Пора было ехать к Берте.
    
Некоторое время машина шла под трубой монорельса, потом повернула к набережной Москвы-реки и через старый Бородинский мост выехала на Смоленскую. Солнце спряталось за тучу; наверно, метеорологи опять ошиблись — даже в двадцать первом веке им верить нельзя. Под тучей висел воздушный велосипед регулировщика. Велосипед был синий, и регулировщик был в синем, и туча была синей. Алиса сразу придумала сказку о том, что регулировщик — сын тучи, и, если станет жарко, он превратится в дождь.
    
Вот и зеленые арбатские переулки. Алиса почти вернулась домой. Она оставила такси на стоянке, устланной разноцветными плитами, забрала букет сирени, проверила, на месте ли миелофон, и поднялась к Берте Максимовне.
    
— Чего же ты так долго? — удивилась Берта.
    
— Вы же сами сказали, чтобы через час.
    
— Ах да, я совсем забыла! Я думала, мне позвонят из Монтевидео. Там, знаешь, говорят, достигнут контакт. Видела последний номер нашего журнала?.. Спасибо за цветы.
    
Берта была немного сумасшедшая. Так думала Алиса, но, конечно, никому об этом не говорила, а перед ребятами даже иногда хвасталась немного своей дружбой с вице-председателем общества «Дельфины — наши братья». Берте уже лет пятьдесят, хотя она довольно молодая и носит парики «русалка» или «гавайский бриз». Она раньше была чемпионом Москвы по подводному плаванию, а потом вступила в общество «Дельфины — наши братья» и стала в нем вице-президентом. У нее во дворе дома большой дельфиний бассейн, и она все время старается найти с ними общий язык. Папа говорил Алисе, что Берта скоро разучится говорить с людьми и если достигнет взаимопонимания с дельфинами, то только потому, что будет обходиться без человеческого языка. Папа, конечно, шутил, но, по правде говоря, они с Бертой — научные противники. Папа — биолог и директор зоопарка, и он не верит в то, что дельфины — наши братья. А Алисе очень хотелось в это верить, и из-за этого у нее с папой были даже настоящие научные споры.
    
— Знаешь что, деточка? — сказала Берта, резким движением откидывая на плечо зеленый локон. — Ты иди к дельфинам, а я потом подойду. Может, все-таки позвонят из Монтевидео.
    
— Хорошо, — сказала Алиса.
    
Ей только этого и надо было. Она хотела испытать миелофон без Берты. А потом положить его на место, чтобы папа не узнал, что она пробовала его на дельфинах.
    
Папа принес миелофон вчера из зоопарка и объяснил, что миелофон экспериментальный. Он может читать мысли. Конечно, если эти мысли выражены словами. Папе дали аппарат для опытов с обезьянами, но сегодня он поехал не в зоопарк, а на совещание и оставил аппарат дома.
    
Вчера вечером они с папой испытывали аппарат друг на друге, и Алиса слышала собственные мысли. Это очень странно — слушать собственные мысли. Они звучат совсем не так, как кажется тому, кто их думает. Алиса брала в руки серую коробочку, вставляла в ухо маленький наушник и слушала, как довольно тоненький голос говорит быстро-быстро: «Не может быть, чтобы мои мысли… смотри-ка, я слышу собственный голос… Это мой голос? Я подумала про голос и точно то же самое слышу…» Алиса с папой попробовали послушать домработника. У домработника мысли были короткие и не путались, как у Алисы. Домработник думал о том, что надо подмести под плитой, почистить медаль и (тут люди узнали его страшную тайну) подзарядить потихоньку аккумуляторы, чтобы ночью, когда все будут думать, что он спит, почитать при свете собственных глаз «Трех мушкетеров».
    
… Алиса подошла к бассейну. Оба дельфина, узнав ее, наперегонки поплыли к бетонной кромке. Они по пояс выпрыгивали из воды, чтобы показать, что они рады видеть гостью.
   
    
    
— Подождите, — сказала Алиса. — У меня для вас нет ничего вкусного. Берта мне не велела вас кормить — у Руслана живот болит. Ведь правда?
    
Один из дельфинов, которого звали Русланом, перевернулся на спину, чтобы показать Алисе, что живот у него уже совсем не болит, но Алису это не разжалобило.
    
— Не уплывайте далеко, — сказала Алиса. — Я хочу послушать, есть ли у вас мысли. Видите, я достаю миелофон. Вы такого аппарата еще никогда не видели. Он читает мысли. Его придумали врачи, чтобы лечить психических больных и вообще, чтобы ставить точный диагноз. Мне папа сказал. Понятно?
    
Но дельфины ничего не ответили. Они нырнули и поплыли наперегонки по кругу. Алиса достала из сумки аппарат и, вставив в ухо наушник, нажала черную кнопку приема. Сначала ничего не было слышно, но когда Алиса покрутила ручку настройки, то вдруг совершенно явственно услышала мысль одного из дельфинов:
    
«Смотри-ка, что она делает. Наверное, опыт ставит».
    
Алиса чуть не закричала «ура». Может, позвать Берту? Нет, надо проверить.
    
Один из дельфинов подплыл ближе. Он думал:
    
«А на вид просто девчонка. Что же это она делает?»
    
— Я читаю твои мысли, — тихо сказала Алиса дельфину. — Понял, глупый?
    
Дельфин перевернулся и нырнул. Но мысли его тем не менее были ясно слышны.
    
«Может, поговорить с ней? — думал дельфин. — А то она что-то задается…» Перебивая первую мысль, появилась другая — кто-то еще, наверно, второй дельфин, подумал: «А я ее знаю, она из дома напротив, ее Алисой зовут».
    
«Вот молодец! — подумала Алиса. — Но откуда он знает, что я из дома напротив?» И в тот же момент тот же голос, который звучал в миелофоне, сказал вслух, и довольно громко:
    
— Алиса-барбариса, машинку сломаешь, нас не поймаешь!
    
Голос раздался, как ни странно, не из бассейна, а сзади.
    
Алиса вскочила и обернулась.
    
За низенькой бетонной оградой стояли двое мальчишек лет по шести и корчили ей дурацкие рожи.
    
— А ну, уходите сейчас же! — рассердилась Алиса. — Вы мне весь опыт испортили!
    
— Так мы и ушли, дождешься! — сказали мальчишки.
    
Но Алиса сделала два шага в их сторону, и мальчишек словно ветром сдуло.
    
Алиса огорчилась и снова села на берег бассейна. Опыт провалился. Хорошо еще, что она не позвала Берту, чтобы рассказать о своем открытии. Ну ладно, время еще есть. Можно продолжить.
    
Алиса снова включила миелофон и, вытянув наружу усик-антенну, направила его в сторону дельфинов. В ушах потрескивало, и иногда раздавались какие-то хрюкающие звуки и взвизгивание. Они приближались, когда дельфины подплывали ближе, и почти совсем пропадали, когда дельфины ныряли или отплывали к дальней стенке бассейна.
    
Так Алиса просидела минут пять, но ничего не дождалась. Наверху открылось окно, и Берта, высунув зеленую модную голову, сказала:
    
— Алисочка, дружок, поднимись ко мне. Звонили из Монтевидео, отличные новости. И скажи роботу, чтобы он достал из холодильника рыбу.
    
— До свидания, — сказала Алиса дельфинам. — Я к вам еще приду.
    
Она осторожно, чтобы Берта из окна не увидела, спрятала миелофон и, сказав, что нужно, роботу, пошла к дому.
    
Когда она скрылась за углом, дельфин, по имени Руслан, высунул из воды курносое рыло и сказал негромко своему соседу на дельфиньем языке:
    
— Интересно, что случилось в Монтевидео?
    
— Не знаю, — ответил второй дельфин. — Жалко девочку, она так расстроилась. Может, стоило с ней поговорить?
    
— Рано еще, — ответил дельфин Руслан. — Люди не доросли до общения с нами. Они многого не поймут.
    
— К сожалению, ты прав, — сказал второй дельфин. — Взять хотя бы этих мальчишек. Крайне плохо воспитаны. Один даже кинул в меня палкой.
    
И дельфины, резвясь, поплыли вокруг бассейна.
   
   
Глава третья. Туды-сюды дедушка
    
В первый день каникул человеку обычно нечего делать. Вернее, есть что делать, и дел даже очень много, но трудно придумать, какое из них самое главное, и человек теряется среди многочисленных возможностей и соблазнов.
    
Алиса попрощалась с Бертой Максимовной, вышла на улицу и посмотрела на воздушные часы, висящие в небе над городом. Часы показывали двенадцать. Впереди еще был целый день, а за ним пряталось множество совершенно свободных летних дней, обещанное папой подводное путешествие, экскурсия в Индию, экспедиция юннатов в пустыню и даже, если мама достанет билеты, поездка в Париж на трехсотлетие взятия Бастилии, которую парижане уже специально построили из легкого пластика. Жизнь обещала быть интересной, но все это относилось к завтрашним дням.
    
А пока Алиса отправилась на Гоголевский бульвар. Миелофон лежал в сумке, и Алиса время от времени похлопывала по сумке ладошкой, чтобы проверить, на месте ли аппарат. Вообще-то говоря, стоило зайти домой и положить его на место, но жалко было терять время. Зайдешь домой, робот заставит обедать и будет говорить, что ты опять похудела, и что я скажу маме, когда она вернется, и всякие другие жалкие слова. Марсианский богомол попросится гулять, а гулять с ним — одно мученье: он останавливается у каждого столба и обнюхивает каждую царапину на мостовой.
    
Так что понятно — Алиса домой заходить не стала, а отправилась на бульвар.
    
Гоголевский бульвар, широкий и тенистый — говорят, там как-то заблудилась целая детсадовская группа вместе с руководительницей, — тянется от Москвы-реки до Арбатской площади, и в него, как реки в длинное и широкое озеро, впадают зеленые улицы и переулки. Алиса по извилистой тропинке, мимо апельсиновых деревьев, которые очень красиво цвели, направилась прямо к старинному памятнику Гоголю. Это печальный памятник. Гоголь сидит, кутаясь в длинный плащ, — Гоголь хоть и писал веселые книги, сам был довольно грустным человеком. За памятником, на боковой аллее, должны расти ранние черешни. Они отцвели уже месяц назад. Вдруг ягоды уже поспели?
    
На лавочке сидел старичок с длинной седой бородой, в странной соломенной шляпе, надвинутой на кустистые брови. Старичок, казалось, дремал, но, когда Алиса проходила, вернее, пробегала мимо, он поднял голову и сказал:
    
— Куда ж ты, пигалица, несешься? Пыль поднимаешь, туды-сюды!
   
    
    
Алиса остановилась.
    
— Я не поднимаю пыли. Здесь же крупный песок, он не пылится.
    
— Вот те раз! — удивился старичок, и борода его поднялась и уставилась пегим концом в Алису. — Вот те раз! Возражаешь, значит? — Дедушка явно был не в духе.
    
И Алиса на всякий случай сказала:
    
— Простите, я не нарочно, — и хотела уже бежать дальше.
    
Но старичок не дал.
    
— Подь сюды, — сказал он. — Тебе говорят!
    
— Как так — подь сюды? — удивилась Алиса. — Как-то странно вы разговариваете.
    
— А ты поспорь, поспорь. Сейчас возьму хворостину и отстегаю тебя по мягкому месту!
    
Старичок был совсем необыкновенный. И говорил удивительно. Не то чтобы Алиса его испугалась, но все-таки ей стало немного не по себе. Больше никого на аллее не было, а если старик и в самом деле решит стегать ее хворостиной… «Нет, успею убежать», — подумала Алиса и подошла к старичку поближе.
    
— Что же это получается? — сказал старичок. — Оставили меня на этом проклятущем месте, а сами смылись! На что это похоже, я спрашиваю!
    
— Да, — согласилась Алиса.
    
— У тебя в сумке калачика не найдется? — спросил дед. — А то с утра маковой росинки во рту не держал.
    
— Нет, — сказала Алиса. — Но я могу проводить вас в кафе.
    
— В такое место мне нельзя. Я при исполнении, — сказал старичок.
    
Алиса засмеялась. Старичок был совсем не страшный и даже шутил. Она сказала:
    
— А на площади бутербродный автомат есть…
    
— Обойдусь, — сказал дед. — Без ваших советов обойдусь. Нет, ты скажи, пигалица, что такое деется?
    
«Вот это старик! — подумала Алиса. — Вот бы его нашим ребятам показать».
    
— Сколько вам лет, дедушка? — спросила она.
    
— Все мои годки при мне, я еще царя-батюшку Николая Александровича, царство ему небесное, помню. Вот так-то. И генерала Гурко на белом коне. А может, это Скобелев был…
    
— Долгожитель! — поняла Алиса. — Самый настоящий долгожитель. Вы из Абхазии?
    
— Это из какой такой Абхазии? Ты это что? Да я тебя!
    
Дедушка попытался вскочить со скамейки и погнаться за Алисой, но в последний момент передумал и вставать не стал. Алиса отбежала на несколько шагов и остановилась. Ей уже совсем не хотелось уходить от сказочного деда.
    
— Так вот, говорю я, — продолжал дед, будто забыл вспышку гнева. — Что же это вокруг деется? Совсем с ума поспятили, туды-сюды!
    
Если он помнит царя и древних генералов, то деду должно быть, по крайней мере, двести лет. Как же он законсервировался, и даже в газетах о нем и слова не было, и папа о нем не знает? Ведь если бы знал, то наверняка сказал бы Алисе.
    
— Ни те городового, ни те культурного обращения! Ходют туды-сюды голые люди, махают себе бесстыжими ногами. Ох, наплачетесь вы с ними, ох и наплачетесь!.. Не видать вам…
    
Дед всхлипнул и вдруг завопил яростно и тонко:
    
— Конец света! Светопреставление! Грядет антихрист наказать за грехи великие…
    
«Ой-ой-ой, позвать кого-нибудь, что ли? — забеспокоилась Алиса. — Наверно, у него мания. Больной человек».
    
— А ты чего в трусах бегаешь? — вдруг спросил дед негромко, но сердито. — Юбки, что ль, у мамки не нашлось? Небось загуляла мамка-то, а? Загуляла?.. Девки-то кто в штанах, кто в трусах…
    
— У меня мама архитектор, — сказала Алиса.
    
— То-то и говорю, — согласился дед. — Не те времена пошли. А то выйдешь спозаранку, наденешь лапти… Ты садись, девочка, на лавочку, сказку послушаешь… Буренка твоя уже копытом теребит. И поднимаемся мы вслед за генералом Гурко, царство ему небесное, туды, понимаешь, сюды, на высоту двенадцать-восемьдесят пять, а там уже турок позицию себе роет… И за царя…
    
Дед повторил несколько раз «за царя» и вдруг запел:
    
И за царя, за родину, за веру Мы грянем громкое ура, ура. Ура-а-а-а!..
    
Алиса медленно отступала по дорожке, чтобы незаметно исчезнуть с глаз деда. Она думала, куда лучше бежать, чтобы скорее найти помощь.
    
И вдруг из-за поворота показалась девушка со свертком чертежей под мышкой, обычная девушка, наверно, студентка. Она была в шортах и безрукавке. Короткие светлые волосы падали челкой на загорелый лоб. Девушка услышала песню деда и остановилась.
    
— Ой! — обрадовалась Алиса.
    
Она подбежала к девушке и громко зашептала:
    
— Этот дед, наверно, сошел с ума. Он говорит странные вещи и совсем оторвался от действительности.
    
— Посмотрим, — сказала девушка.
    
Старичок заметил ее и очень рассердился.
    
— Час от часу не легче! — сказал он. — Еще одна бесстыдница, туды-сюды. Ты чего вырядилась?
    
— Здравствуйте, — сказала девушка. — Вы себя плохо чувствуете?
    
— Это еще почему? Это еще что за такие слова позволяешь? Я в своей жизни еще ничем не маялся, кроме как почечуем. Так-то.
    
— Странно он одет, — сказала девушка Алисе негромко.
    
И тут Алиса тоже заметила, что дед странно одет. Как только она раньше этого не видела?
    
На деде были серые короткие брюки, обвисшие понизу грязной бахромой, из-под брюк выглядывали шерстяные носки, обмотанные веревкой. Веревка спускалась к лодыжкам и была привязана к странным тапочкам, ужасно знакомым, но раньше Алиса их не встречала. Ах да, это же лапти, как на картинке в книжке сказок! Плечи деда накрывал серый пиджак с подложенными на плечах ватными подушками, чтобы плечи казались шире. И еще была соломенная шляпа, но ее Алиса заметила с самого начала.
    
— Он несовременный, — сказала Алиса тихо, и сама испугалась своего открытия. — Он проник из прошлого!
    
Конечно же, дед был несовременным. Он и говорил странно, и одет был необыкновенно.
    
— Погоди-ка, — сказала девушка. — Вы где живете? — спросила она у старика.
    
— Много будешь знать… — начал дед. Потом задумался и добавил: — Запамятовал.
    
— Может, вас проводить домой?
    
— Дом мой за высокими горами да за глубокими долами, — сказал дед уверенно, будто повторял знакомый всем адрес. — Ты мне лучше скажи, землю вы пашете?
    
— Пашем, — ответила девушка.
    
— И соха у вас есть?
    
— Сохи уже нет. Автоматы пашут и все остальное делают.
    
— То-то я думал. А год-то сейчас какой?
    
— Две тысячи восемьдесят девятый.
    
— Это от Рождества-то Христова?
    
— От нашей эры, — сказала девушка.
    
— А вы из какого года? — спросила Алиса. — Вы ведь путешественник во времени?
    
— Вот те туды-сюды! — сказал дед. — Путешественник, говоришь? А ты лучше мне скажи, как у вас с мясом? Мясо почем?
    
— Мясо? — Алиса не знала, что ответить.
    
Но ей на помощь пришла девушка.
    
— Мясо у нас, дедушка, бесплатное, — сказала она. — И все другие продукты тоже.
    
— Врешь, туды-сюды! Ктой-то запросто, так тебе теленка резать будет?
    
— Вы еще из Дореволюции? — настаивала Алиса. — А как вы попали сюда? На нашей машине времени?
    
— А вот скажи мне, — оживился дед, — кто у вас наиглавнейший генерал?
    
— Нет у нас генералов.
    
— Вот и врешь! Не может того быть, чтобы без генерала… Бог ты мой, кто идет!
    
По дорожке, припадая на суковатую палку, шел второй дед, точно такой же, как и первый, только шляпа у него была не соломенная, а суконная.
    
Алиса так удивилась, что спряталась за спину девушки. И тут же из-за поворота вышли еще три деда, двое с палками, один так, без палки; двое в соломенных шляпах, а один без шляпы совсем, и борода у последнего деда была подлиннее, чем у остальных.
   
    
    
Все деды не спеша направлялись к скамейке.
    
— Слава тебе Господи! — сказал первый дед. — А то, туды-сюды, ни одной живой души не найдешь!
    
— Это верно, — ответил один из новых дедов. — Это верно, что ни одной живой души, все какие-то фигли-мигли с квасом.
    
И он погрозил палкой девушке и Алисе. Это они и были фигли-мигли с квасом.
    
— У них здесь дырка в прошлое, — прошептала Алиса, — и они из нее вылезают. Надо остановить. Ведь, может, их сто тысяч.
    
— Этих-то проучить бы не мешало, палкой, палкой! — закричал старик.
    
— Это так, туды-сюды! — закричал другой дед.
    
— Сейчас мы их! — крикнул третий. — Я сам в городовых служил!
    
Сзади вышло еще три деда. Бежать было некуда. Деды, правда, их не трогали, но шумели изрядно. Алиса крепко уцепилась за руку девушки.
    
И в этот момент ударил гонг, и громкий голос сказал:
    
— А ну-ка, Глебушка, обесточь массовку. Такие не пойдут.
    
За кустами что-то зашипело, и деды замерли в тех позах, в которых их застал громкий голос.
    
Из кустов выскочили несколько молодых ребят. Потом вышел старый знакомый Алисиного папы, оператор Герман Шатров. Лоб Шатрова закрывал длинный зеленый козырек от солнца, и на груди у него висел микрофон.
   
    
    
Не замечая девушки с Алисой, Шатров напустился на своих помощников.
    
— Как могло получиться, — сердился он, — как могло получиться, что восемь роботов из массовки ушли со съемочной площадки? Кто за это в ответе? А вдруг один из них на машину бы налетел? Или ребенка бы до смерти испугал? Нет, я так не оставлю! Я сегодня же серьезно поговорю с конструкторами.
    
— Они же опытные, Герман, — сказал один из ассистентов. — Их только сейчас распаковали, даже проверить не успели. Вот они и расползлись по бульвару.
    
— Да разве это настоящие древнерусские крестьяне? На основе чего их программировали?
    
Из кустов вышел еще один человек. Был он толст и печален.
    
— Гера, — сказал он, — милый, мы же не сами придумали. Взяли дедов из романов позапрошлого века, туды-сюды.
    
— Что?
    
— Туды-сюды, говорю. Это я пока с ними возился, дедовских выражений нахватался. У них сто пятьдесят лет назад были обязательно любимые слова, необычные.
    
— Забирай своих стариков. Придумаем что-нибудь другое.
    
— А что же мне с ними делать? Они же никуда не годны.
    
— Поменяешь блоки памяти на стандартные, получатся неплохие роботы, сиделки. Ей-богу, даже интересно. С бородами и запасом сказок, туды-сюды.
   
Глава четвертая. Чемодан Светланы Одинокой
    
— Ты что здесь делаешь? — спросил вдруг Герман, заметив Алису.
    
— Мы очень испугались, — ответила Алиса. Она хотела показать девушку, которая тоже испугалась, но девушка, оказывается, незаметно ушла.
    
— Вот, — расстроился Герман, — я же говорил, что детей типовыми стариками запугать можно!
    
— Я думала, что он из прошлого, на машине времени.
    
— Нет, не бойся, таких упрощенных дедов даже двести лет назад не было. Хотя я точно не знаю. У тебя что, каникулы уже?
    
— Каникулы. А вы картину снимаете?
    
— Симфонию сказок.
    
— С эффектом присутствия?
    
— И букетом запахов и термоэффектов.
    
— А сегодня будете снимать?
    
— Сегодня? Вот не знаю, что нам теперь делать с массовкой. Старики неудачные… Знаешь что? Сгоняем-ка мы на натуру. На Черное море. Хочешь с нами?
    
— Очень хочу! А как папа?
    
— С папой я свяжусь, — сказал Герман. — Надо только с режиссером поговорить. Володя! Володя, Чулюкин! Где ты?
    
— Ну что? — спросил голос из кустов, и тут же на дорожке показался режиссер, быстрый, невысокий, в очень модной мексиканской шляпе с бубенчиками.
    
Режиссер быстро передвигался и быстро говорил, но думал он, видно, еще быстрее, и часто фраза у него не договаривалась, потому что мысли заставляли, не кончив первую, начинать вторую.
    
— Что, у нас получилось несчастье? — спросил он. — Старики оплошали, и не только… А впрочем, у тебя есть соображения по части… Может, нам перейти в павильон?
    
— Володя, отпусти меня на побережье. Мне нужен закат, чтобы с фиолетовыми облаками. Все равно день пропал.
    
— А как же Мария Васильевна?
    
— Она обойдется.
    
— И все-таки… А впрочем, поезжай. Только чтобы к утру вернуться, а то Мария Васильевна…
    
Тут Чулюкин повернулся и исчез в кустах. Будто его и не было.
    
— Вот видишь, — сказал Герман. Он вынул из кармана видеофончик и набрал номер Алисиного отца.
    
— Слушай, Игорь, — сказал он, — я у тебя хочу дочку украсть на полдня. А к утру верну… Да нет, на Черное море, там тепло. Погоду я заказал… Вот и отлично!
    
Герман отключился и сказал Алисе:
    
— Твоего отца такой вариант вполне устраивает. Он все равно задержится до ночи. Крумся делятся у него. Что это такое, кстати?
    
— Какие-то звери с Сириуса. Я их никогда не видела. Но мне надо будет домой зайти.
    
— И не мечтай. Натура не ждет. Или мы летим сейчас, или ты остаешься в городе.
    
— Мне надо одну вещь домой занести.
    
— Завтра занесешь. По машинам!
    
Никаких машин не было, да им и нельзя заезжать на бульвар. Но при этих словах вдруг в кустах что-то загрохотало и зашуршало.
    
— Аппаратуру сворачивают, — сказал Герман. — Пошли.
    
Алисе пришлось пойти. Хоть она и жалела, что не смогла забежать домой и положить на место миелофон, который папа велел не трогать. Ведь невозможно же отказаться от такой поездки, не часто тебя зовут смотреть, как снимается настоящее кино.
    
Флаер ждал их на плоской крыше одного из домов на краю бульвара.
    
Флаером лететь в Крым дольше, чем на метро, но киношники, как они ни спешили, вынуждены были воспользоваться своей машиной, потому что у них было много оборудования — камер и осветительных приборов, — перегружать которое в вагоны метро было долго и трудно. Тем более что метро шло только от Москвы до Симферополя, а оттуда все равно на побережье надо лететь флаером или ехать на монорельсе.
    
Обычно же после работы тысячи московских флаеров и такси отправлялись в Фили-Мазилово, к серебряному куполу с большой красной буквой «М» над ним. Здесь — московская станция Крымского метрополитена. Несколько параллельных туннелей тонкими ниточками связывают Фили с Симферополем. Ниточки эти совершенно прямые, и это значит, что на середине пути туннель метро углубляется на несколько километров под землю. В свое время строительство первых междугородных подземных линий было очень трудным делом, пока строители не ввели в работу проходческий автомат, который под температурой в несколько тысяч градусов расплавлял породу, облицовывал ее тугоплавким пластиком и оставлял за собой блестящую, оплавленную, гладкую, как серединка керамического стакана, трубу.
    
Такие же линии метро соединяют Москву и с Петербургом, и с Киевом, и даже с Якутском. А к 2100 году будет закончена первая линия Варшава — Нью-Йорк. Ее строят уже третий год, потому что под океаном туннель проходит чуть ли не по центру Земли и потому работы там продвигаются медленно, и о них в двух словах не расскажешь.
    
А крымский туннель давно уже стал привычным и удобным — каждый москвич может после работы за сорок пять минут доехать в снаряде метровагона до Симферополя, а оттуда уже пятнадцать минут на флаере до любой точки побережья. К ночи можно вернуться в Москву загорелым и накупавшимся.
    
Герман с Алисой, три ассистента, два робота и пилот разместились в мосфильмовском флаере. Он бесшумно взвился с крыши и, набрав высоту, полетел на юг, к Черному морю.
    
Это было совсем неплохое начало для каникул.
    
Алиса осмотрелась, нашла ящик поудобнее, чтобы усесться на нем, и придвинула его к окну. За ее спиной кто-то закряхтел. Алиса обернулась, удивившись, как это человек мог уместиться в такой узкой щели.
    
Сзади, насупившись, сидел старик из массовки и жевал набалдашник своей толстой палки.
    
— Ой, — сказала Алиса, — старик!
    
— Это что такое? — удивился Герман. — Как он сюда пробрался?
    
— Чулюкин просил взять на всякий случай, — сказал один из ассистентов. — Может, пригодится для первого плана.
    
— Я пригожусь, я те пригожусь! — сурово сказал старик. — Я с генералом Гурко Шипку брал. Молокососы…
    
— Если ты, Алиса, боишься, то пересаживайся ко мне, — сказал Герман.
    
— Вот еще чего не хватало! — обиделась Алиса. — Чтобы я роботов боялась. Уж лучше я тут, у окошка.
    
Вообще-то она предпочла бы пересесть, но признаваться, что она испугалась, ей совсем не хотелось. Все равно лететь меньше двух часов.
    
И когда один из ассистентов раздал всем по галете и стакану сока, Алиса даже отломила половину галеты и протянула старику.
    
— Не стесняйтесь, — сказала она. — Берите. Мне все равно столько не съесть.
    
Но старик-робот покачал головой:
    
— Ешь сама, пигалица. Я с утра щец похлебал, вот и вся недолга.
    
Алиса поняла, что старик ее обманывает. Роботы не едят щей. Но, наверно, в нем такая заложена программа, что он думает о себе, что он вовсе не робот, а древний старик. Чтобы естественней изображать в кино.
    
Не успела Алиса дожевать галету, как флаер пошел на снижение. Он проскользнул между невысокими лесистыми горами и полетел прямо в синее, чуть светлее неба, море. Над самым берегом, между двух высоких серых скал, флаер замер на месте и мягко опустился на площадку, обрывающуюся прямо к воде.
    
— Ну вот, — сказал Герман. — Мы тут были на прошлой неделе. Чем не рай?
    
На бугорке стояла палатка — маленький купол из легкого пластика. Из палатки вышел почти черный человек в плавках. Оказалось, его зовут Васей, и он ассистент режиссера.
    
— Обследовал? — спросил Герман.
    
— Да, все точки выбраны. Хоть сейчас начинай.
    
— Ладно, покажешь. Но сначала всем купаться. Ты, Алиса, пойдешь со мной, и ни на шаг в сторону. Чтобы не утонуть.
    
— Как же я утону? Я даже под водой плаваю сколько хочешь.
    
— И тем не менее. Перед твоим отцом отвечаю я, а не ты. Ясно?
    
— Ясно.
    
— Сумку оставь здесь.
    
— Нет, я ее с собой возьму.
    
— Ну, как хочешь.
    
Вася повел киношников по тропинке к воде, а роботы занялись устройством временного лагеря. Вода была теплой и ласковой. Алиса даже пожалела, что отец не возит ее по воскресеньям на море.
    
Старик в лаптях спустился к морю за киношниками и уселся на берегу.
    
— Не жарко? — крикнула ему из воды Алиса.
    
— Ты далеко не плавай, пигалица, — сказал дед. — Рыба какая укусить может. Рыба кит.
    
Он уже привык к Алисе, да и Алиса к нему привыкла и совсем не боялась.
    
Дед подумал-подумал и принялся разувать лапти.
    
— Эй, старик, — сказал ему Герман, — и не думай. Перегреешь конечности, мастерской здесь нет.
    
Старик вздохнул и послушно надел лапоть обратно.
    
— Жалко его все-таки, — сказала Алиса.
    
— Жалко, конечно. Да что поделаешь, одежда для него — та же изоляция. А убедительно сделан?
    
— Убедительно, — согласилась Алиса и нырнула.
    
Под водой она открыла глаза и так испугалась, что открыла рот, наглоталась воды и пулей вылетела на поверхность. Она чуть было не ушла обратно под воду, но Герман подхватил ее и легонечко стукнул по спине, чтобы она откашлялась.
    
— Что там такого страшного? — спросил он.
    
— Морда, — сказала Алиса. — Такая страшная морда, что я просто не могу!
    
В этот момент вода перед ними расступилась, и на поверхности показалось смеющееся рыло дельфина.
    
— Пошел отсюда! — прикрикнул на него Герман. — Детей пугать вздумал!
    
— Он шутил, — сказала Алиса, которая уже опомнилась. — Это я виновата, что не узнала.
    
— Он у меня тут в друзьях числится, — сказал загорелый Вася.
    
— Привет от Руслана из Москвы! — крикнула Алиса вслед уплывающему дельфину.
    
— Итак, вылезаем — и за дело, — сказал Герман и поплыл к берегу.
    
— С легким паром! — сказал купальщикам старик.
    
— Спасибо, — ответила Алиса.
    
Герман прыгал на одной ноге, стараясь вытрясти из уха воду. Когда это ему удалось, он сказал Алисе:
    
— А ты пока свободна. Можешь погулять. Только умоляю, не потеряйся.
    
— Ходи по тропинкам, — сказал старик. — В лес не суйся. А то Баба Яга схватит, унесет за синие горы, посадит в котел и съест с маслом.
    
— С каким маслом? — заинтересовался Вася.
    
— С каким, с каким? С подсолнечным, вот с каким!
    
Море к вечеру стало совсем ровным и маслянистым. Только у самой кромки берега волны лениво шевелились, как край скатерти. Берег был покрыт крупным песком и мелкими ракушками, такими тонкими и хрупкими, что собирать их не было никакого смысла. Зато в воде и на полосе мокрого песка, зализанной волнами, блестели очень красивые камни. Некоторые были прозрачные и обкатанные водой, как бусины, а другие, разноцветные, хранили еще неправильность обломков настоящей скалы, только углы у них были сглажены. Еще на песке встречались, правда нечасто — таких больше на Кавказе, — плоские каменные лепешки, серые и бурые. Их очень удобно кидать по воде, так, чтобы они подпрыгивали по многу раз.
    
Когда Алиса набрала две горсти камней, ей это занятие надоело, и она выбрала несколько лепешек и принялась кидать их так, чтобы они прыгали до самого горизонта. Но лепешки были не самыми лучшими и после двух-трех прыжков тонули, поднимая столбик густой, глянцевой воды. Наконец Алисе удалось отыскать лепешку чуть толще бумаги и совсем круглую. Она должна была обязательно упрыгать до горизонта. Алиса прицелилась, кинула камень, и он послушно запрыгал по ровной воде. Раз-два-три-четыре-пять… На девятый раз он все-таки ушел под воду, и тотчас же в том месте из воды выпрыгнул дельфин. Он сейчас же нырнул обратно, но Алиса испугалась, что она его ушибла, и решила больше камней не бросать.
    
Она пошла дальше вдоль берега, чтобы найти самый красивый камень. Она шла довольно долго. Берег несколько раз изгибался бухтами, но камень все никак не попадался. Тогда Алиса решила подняться наверх.
    
Здесь, вдали от курортов и домов отдыха, было тихо. Иногда разноцветной мухой пролетит над головой флаер, в траве стрекочут кузнечики, из-под камня высунулся скорпион, увидел Алису и спрятался.
    
Алиса подошла к обрыву и посмотрела на море.
    
Море было гладким, словно не море, а голубое желе. Недалеко от берега был виден небольшой остров. Почти плоский, если не считать скалы, что пальцем поднималась у берега, да полуразрушенной хижины. Рядом со скалой в берег уткнулась баржа. Какие-то маленькие фигурки медленно двигались по берегу возле баржи. Движения их были странными, замедленными и какими-то нечеловеческими. Может, специальные роботы что-то там делают? Чистят дно? Строят причал?
    
Алиса пошла дальше по берегу. Она попала в посадки. Вокруг тянулись рядами сосенки ростом чуть повыше Алисы. Когда Алиса станет взрослой, они тоже вырастут и превратятся в могучие деревья. Надо будет обязательно вернуться сюда и поглядеть на этот лес…
    
Вдруг впереди Алиса услышала громкий, возбужденный голос.
    
Она сделала еще несколько шагов вперед и остановилась. Кто-то ссорился. Неловко как-то выскакивать из-за деревьев и мешать людям. И Алиса осторожно выглянула из-за сосны.
    
На поляне она увидела странное существо.
    
Это был человек. Но какой человек — мужчина или женщина, мальчик или старик — не догадаешься. Потому что существо было одето в меховую шубу до пят, на голове у него была меховая шапка с длинными ушами, а лицо прикрывали большие темные очки.
    
Существо сидело на чемодане, держало в руке видеорацию и говорило:
    
— Никитин, ты куда меня прислал? Нет, ты признайся, куда ты меня прислал?
    
— Я тебя никуда не присылал, — отвечал голос из видео. — Куда ты летела, там ты и есть.
    
— А куда я летела?
    
— Ты летела на Карское море, на остров Уединение.
    
— Значит, к Северному полюсу?
    
— Вот именно.
    
— А скажи, пожалуйста, то, что ты видишь вокруг, похоже на Северный полюс?
    
Существо в шубе подняло руку в варежке и обвело окрестности видеорацией, чтобы тот, кто разговаривал с ним, убедился, что окрестности и в самом деле не похожи на Северный полюс.
    
Ситуация была такая необычная, что Алиса еле удерживалась от смеха.
    
— Нет, это не похоже на Северный полюс, — послышался печальный голос из видеорации. — Как же это могло случиться?
    
— Я у тебя хотела спросить, — ответило существо. — Что мне теперь делать?
    
— Наверное, тебе придется сесть снова во флаер и выяснить, какая кнопка нажата на пульте.
    
— Все-таки мужчины — совершенно наивные люди! — воскликнуло существо в шубе. — Неужели непонятно, что я, как только прилетела, сразу поставила флаер на автоматику и отправила обратно.
    
— Грустно, — сказал голос из видеорации. — Придется мне прислать за тобой другой флаер.
    
— Гениально! — возмущенно воскликнуло существо в шубе. — Другого ответа я от тебя и не ждала. И скажи, пожалуйста, Никитин, куда ты намерен послать за мной флаер?
    
— Ну куда… где ты есть…
    
— А где я есть?
    
— Да, кстати, где ты?
    
— А я не имею представления! Может быть, я на Гавайских островах! Может, я в Тасмании! Может, я на необитаемом острове Тристан-да-Кунья и раньше чем через полгода сюда не придет ни один корабль!
    
— Не паникуй! — ответила видеорация. — Мы что-нибудь обязательно придумаем!
    
Тут уж Алиса не выдержала и рассмеялась вслух.
    
Существо в шубе услышало смех и быстро вскочило.
    
— Погоди! — воскликнуло оно. — Тут кто-то есть. Может быть, дикий зверь… кажется, гиена.
    
— Никакая я не гиена! — сказала Алиса.
    
И вышла из зарослей.
    
— Абориген! — закричало существо в шубе. — Никитин, жди связи. Я постараюсь найти с ним общий язык.
    
Существо подбежало к Алисе, крича по-английски, потом по-французски.
    
— Остановитесь, добрый человек! Я не причиню вам зла! Я потерялась! Скажите, как называется ваша страна!
    
— Да вы же в Крыму! — ответила Алиса.
    
— Ты говоришь по-русски! — удивилось существо.
    
— Конечно.
    
— Так чего же ты молчала?
    
— Я не молчала. Я хотела вам сказать, что вы на Карадаге, на Южном берегу Крыма.
    
— Ну вот, я так и знала, — сказало существо и сбросило мохнатую шапку. У существа обнаружились длинные темные волнистые волосы. Существо сняло очки, и под ними оказалось прелестное молодое лицо и громадные синие глаза. Существо вылезло из шубы и превратилось в стройную молодую женщину.
    
Женщина протянула Алисе руку и представилась:
    
— Светлана. Светлана Одинокая.
    
— Алиса Селезнева.
    
— Спасибо. Ты меня спасла. Без тебя я бы погибла.
    
— Здесь трудно погибнуть. На каждом шагу люди.
    
— Но нашла меня ты!
    
— У вас красивая фамилия, — сказала Алиса. — Вы, наверное, пишете стихи.
    
Почему-то это предположение вызвало у Светланы Одинокой бурю негодования.
    
— Как ты только могла такое заподозрить! — воскликнула она. — Пускай мужчины вздыхают по рассветам и закатам. Я — настоящий ученый. И сюда я прилетела не развлекаться, а проводить ответственные испытания уникального прибора, который именуется минимизатор-2. Два — это порядковый номер модели.
    
— А как же вы будете его испытывать? — спросила Алиса. Никакого прибора не было видно. Меховая шуба и шапка лежали на чемодане, в руке у Светланы была только выключенная видеорация.
    
— В экстремальных условиях Северного Ледовитого океана! — сказала Светлана.
    
— Но ведь вы промахнулись?
    
— Не важно! Сейчас ты проводишь меня до ближайшей станции флаеров, и я продолжу путешествие.
    
Светлана Алисе понравилась, и ей совсем не хотелось, чтобы она улетала на Северный полюс.
    
— А скажите, — спросила Алиса, — нельзя ли вам проводить испытания здесь?
    
— Здесь? В Крыму? Какие же здесь экстремальные условия? А впрочем…
    
Светлана включила видеорацию. На экранчике возникло лицо Никитина.
    
— Слушай, Никитин, — строго сказала Светлана. — Я получила предложение от аборигенов, — она показала на Алису, — провести серию испытаний здесь. Ты как к этому относишься?
    
— А ты выяснила, где находится это «здесь»?
    
— Неужели непонятно? Конечно же в Крыму, на Карадаге. Вместо того чтобы нажать на кнопку КАРское море, ты заставил меня нажать на кнопку КАРадаг!
    
— Светочка, ну как я мог тебя заставить, если ты сидела во флаере, а я был в институте?
    
— Никитин, ты жалкий трус! — воскликнула Светлана.
    
Она в гневе кинула в сторону видеорацию и заявила Алисе:
    
— Проводим испытания здесь! Мне нужна площадка!
    
— Здесь недалеко есть, — сказала Алиса. — Давайте я вас провожу.
    
Светлана подняла чемодан, накинула на плечи шубу. Алиса взяла ее шапку, очки и подобрала видеорацию. Экран видеорации не горел. Алиса заподозрила, что Светлана кинула ее слишком сильно.
    
Алиса шла впереди, Светлана на два шага сзади.
    
— А ты что здесь делаешь? — спросила Светлана. — Ты в самом деле абориген?
    
— Никакой я не абориген, — ответила Алиса. — Я в школе учусь, в Москве. А сюда я на один день приехала со знакомой киноэкспедицией, они будут снимать закат для фильма «Симфония сказок».
    
— Мужчины, наверное?
    
— Да, — сказала Алиса. — Все мужчины и даже один старичок-моховичок, который с Наполеоном воевал.
    
— Вот именно, — произнесла Светлана гневно. — Вот именно!
    
Она почему-то была очень недовольна мужчинами, хотя Никитин показался Алисе очень милым и воспитанным человеком.
    
— А почему вы так сердитесь на мужчин? — спросила Алиса.
    
— Мне страшно надоел Никитин, — сказала Светлана. — Он мой соавтор. Ужасно бестолковый. А рассеянный — ты не представляешь, до чего он рассеянный! Вчера зачем-то купил целый букет роз. Принес в лабораторию. И что же ты думаешь? Поставил по рассеянности на мой стол. Прямо на мои расчеты! Это же отвлекает! Они пахнут!
    
— А может быть, он специально поставил букет к вам на стол? — спросила Алиса.
    
— Тогда еще хуже! Значит, он надо мной издевается.
    
— А если не издевается? — спросила Алиса.
    
— Как так?
    
— А если вы ему нравитесь? — сказала Алиса. — И он хотел сделать вам приятное.
    
— Нет! Он знает, что если хочешь сделать мне приятное, почини компьютер!
    
Тут они вышли на небольшую площадку над самым морем. Внизу был невысокий обрыв, под ним шуршали волны, облизывая узкую полоску камней.
    
— Вот мы и пришли, — сказала Алиса.
    
— Ну что же, — сказала Светлана. — Если нет более экстремальных условий, будем ждать их здесь. Ведь здесь бывают штормы, ветры и землетрясения?
    
— Могут быть, — согласилась Алиса.
    
Она подошла к обрыву и посмотрела в море. Прямо перед ней был островок с баржей. Неловкие фигурки все бродили по берегу.
    
— Тебе сделать чаю? — спросила Светлана.
    
Алиса обернулась.
    
И чуть не упала от удивления. Светлана сидела в легком плетеном кресле, за столиком. На столе стояли чашки. Над столом был раскрыт большой полосатый зонт.
    
— Как так? — удивилась Алиса.
    
— Очень просто. — Светлана была довольна эффектом. Она показала на раскрытый чемодан. — Все это из минимизатора. Хочешь посмотреть?
    
Алиса подошла к чемодану и заглянула внутрь. В чемодане лежало множество игрушечек. Светлана присела на корточки возле чемодана, быстро опустила в него руку, и Алиса увидела, как ее рука уменьшается. Светлана выхватила из чемодана кусочек оранжевой резины и выбросила наружу. Рука тут же стала такой же, как раньше, а оранжевый комок превратился в надувную лодку, большую, на несколько человек. Следующим движением Светлана вынула из чемодана насос, подключила к лодке, и через несколько минут лодка была уже надута.
   
    
    
— Это вы изобрели? — в восторге спросила Алиса.
    
— Любой предмет, попадающий в наш минимизатор, — сказала Светлана, — уменьшается в сорок шесть раз. Причем не только в размере, но и по весу.
    
— Как замечательно!
    
— Наше изобретение — неоценимая подмога любой экспедиции, — не без гордости сказала Светлана. — Ты можешь взять с собой минимизатор, вместо того чтобы загружать целый вагон.
    
— А на дальних планетах! — сказала Алиса.
    
— А для туристов! — сказала Светлана.
    
— И для путешественников, и даже когда переезжаешь из дома в дом!
    
— Но испытания еще не закончены, — сказала Светлана. — Пока что минимизатор — очень дорогой, существует всего один экземпляр. А этот Никитин вместо Северного полюса отправил меня сюда!
    
— Я очень рада, что вы прилетели, — сказала Алиса. — И я рада, что мы с вами познакомились.
    
— Ты мне тоже понравилась, — сказала Светлана.
    
Алису так и подмывало признаться Светлане, что у нее тоже есть уникальный прибор — миелофон, который читает чужие мысли. Но тут она вспомнила, что взяла миелофон без спроса, и ей стало стыдно.
    
Тем временем Светлана достала термос, разлила по чашкам лимонный чай и спросила:
    
— А почему ты решила, что он не хотел меня обидеть?
    
— Кто?
    
— Ну конечно же Никитин! Я так на него рассердилась… Но если он не хотел меня обидеть, значит, я зря на него рассердилась?
    
— А вам он нравится? — спросила Алиса.
    
— Алиса! — возмутилась Светлана. — Ты еще не в том возрасте, когда можно говорить о таких вещах!
    
— Почему? Мне уже двенадцатый год, и я могу говорить абсолютно обо всех вещах.
    
Светлана пожала плечами, посмотрела на море, на вечереющее небо… Потом сказала:
    
— Честно говоря, он довольно хороший человек. И неплохой экспериментатор. У него есть положительные качества.
    
— Тогда вы зря на него сердитесь. Вот он сейчас сидит в Москве, беспокоится, как вы тут устроились, и ждет, что вы снова будете ругаться…
    
— И в самом деле! — сказала Светлана. — Я должна сообщить ему, что устроилась. Что эксперимент начался. И весьма удачно. Дай мне, пожалуйста, видеорацию.
    
— Я боюсь, что она сломалась, — сказала Алиса, протягивая видеорацию Светлане. — Вы так сильно ее швырнули.
    
— Это он меня довел, — сказала Светлана и принялась нажимать на кнопки, трясти и даже бить несчастный прибор. Но тот молчал.
    
— Ну вот, — сказала Светлана. — Такой простой вещи изобрести не могут! Легкий толчок — и нет прибора! Что же теперь делать? Как я сообщу Никитину, что эксперимент начался? Скажи, как?
    
— Наверное, вам надо спуститься в киногруппу, там есть своя рация. И вызвать Москву.
    
— Правильно. Умница.
    
— Я вас провожу, это недалеко, двести метров по тропинке.
    
— И не думай. Что я, сама не найду? Как зовут твоего режиссера?
    
— Герман. А я?
    
— А ты загорай, купайся. Ты же для этого сюда прилетела. И поглядывай одним глазом за моим оборудованием.
    
Алиса согласилась.
    
Светлана быстро пошла по тропинке.
    
Алиса посидела немного в кресле под зонтом. Потом выбралась на солнышко. Она вытянулась на траве у края площадки. Солнце грело мягко, по-вечернему. Светлана все не возвращалась. Было тихо-тихо, издалека с моря доносились тонкие, будто комариные, голоса…
    
И Алиса сама не заметила, как задремала.
    
Проснулась она оттого, что кто-то подошел к ней. Шаги были такими тяжелыми, что задрожала земля.
    
Алиса открыла глаза, но в этот момент твердая металлическая, пахнущая машинным маслом и ржавчиной, ручища опустилась на ее лицо. Алиса стала отбиваться, стараясь выбраться, но что-то прижало ее ноги к земле, а ее руки соскальзывали с металла.
    
— У тебя проволока есть? — послышался низкий скрипучий голос.
    
— Так точно, — ответил второй голос, такой же, может, чуть повыше.
    
— Скручивай ноги пленному.
    
Было очень больно. Алисины ноги обмотали проволокой, которая врезалась в лодыжки. Затем подошла очередь рук. И хоть железная рука, прижимавшая голову Алисы к земле, закрыла почти все лицо, Алисе удалось рассмотреть, что на нее напали два железных чудовища — наверное, роботы, но она никогда не видела таких ржавых, грубо сделанных и страшных роботов.
    
Железный палец затолкал ей в рот кляп — грязную тряпку.
    
Теперь Алиса могла сколько угодно дергаться и биться, но она была связана и бессильна что-либо сделать.
    
Алиса могла только повернуть голову и смотреть, как два робота бродят по площадке, разглядывая оставленные Светланой вещи.
    
Конечно, Алиса очень надеялась, что Светлана вернется и освободит ее. Но вдруг испугалась: ведь Светлана ничего не подозревает. Она может попасть в ловушку. Ведь это явно сумасшедшие роботы! Алиса никогда не слышала о таких, но другого объяснения она не могла отыскать.
    
— Прибор для сидения человека, — слышала она голос первого робота.
    
— Оставить, не пригодится.
    
— Одежда человека, сделанная из шкуры животного.
    
— Не нужно, — слышен ответ второго робота.
    
— Лодка! Надувная лодка. Транспортное средство!
    
— Взять! Нам нужно транспортное средство. Железная бочка — плохое десантное средство.
    
— Малое транспортное средство, — произнес первый робот.
    
Он поднял с земли чемодан.
    
— Взять, пригодится, — сказал второй робот.
    
Первый робот захлопнул чемодан. Кинул его в надувную лодку.
    
— Рейд закончен, — сказал он. — Можно возвращаться в расположение своих частей.
    
Он поволок лодку к обрыву, а второй направился к Алисе.
    
И вдруг от края площадки послышался пронзительный голос:
    
— Чего же это деется, а? Кто вас сюда пустил, оборванцы железные?
    
«Ну вот, еще этого не хватало, — подумала Алиса. — Сейчас они схватят старика-киноробота».
    
Но предупредить его она не могла.
    
— Стой! — приказал старику тот робот, что стоял возле Алисы. — Ни с места! Буду стрелять.
    
— Ты только попробуй! — старик, вместо того чтобы спасаться, замахнулся палкой и смело пошел на громадного робота.
    
— Отпусти дитё! — кричал он. — Я ж из тебя яичницу сделаю! Ты что, нехристь, не знаешь, как мы с генералом Гурко турок били? Забыл небось? Так я тебе сейчас покажу — солдатушки, братушки, вперед на смертный бой!
   
    
    
Робот от удивления попятился, но, видно, сообразил, что старик ему не чета. Остановился и двинулся навстречу кинороботу, который еле доставал ему до пояса. Второй же робот оставил лодку и направился к старику сбоку. Тот не видел второго врага и продолжал, размахивая палкой, наступать, думая, что идет в атаку на турецкие редуты.
    
Тяжелая рука второго робота поднялась, выхватила палку у старика. Вторая рука схватила старика за шею. Тот замахал руками, но вырваться не смог.
    
Видя, что маленький враг повержен, первый робот столкнул с обрыва лодку и потащил вниз Алису. Алиса стала биться, надеясь вырваться или порвать эту проклятую проволоку, которая вот-вот перережет лодыжки.
    
— Не сметь сопротивляться! — сказал робот. — Иначе я погружу тебя в воду с головой, и ты перестанешь получать кислород для дыхания.
    
Алиса на всякий случай перестала мотать головой. Если роботу могла прийти в его железную голову мысль напасть на человека, то он может и утопить. И Алиса пожалела, что в свое время мама не захотела сделать ей операцию по вживлению жабр. Некоторым детям такую операцию делают, особенно тем, кто живет у моря или на искусственных островах. С синтежабрами можно быть под водой сколько угодно. «Приеду домой, — решила Алиса, — обязательно уговорю маму согласиться на операцию. Она ведь безболезненная и ничем не грозит. Наверно, уже миллионов пять людей живут с жабрами. И хоть бы что».
   
    
    
Показался второй робот. Он шел медленно и важно, и последние лучи солнца играли на его теле. Он нес в руке палку и тыкал ею в спину старику — типовому деду, которого гнал перед собой. Руки деда были связаны за спиной, борода повисла на грудь, но рот был свободен. Старик что-то сердито бормотал.
    
«Робот робота ведет», — хотела сказать Алиса, но удержалась. Ведь старик был самым обыкновенным и хорошо сделанным роботом, хоть и с причудами, потому что был кинозвездой. Он, правда, грозил Алисе палкой на бульваре, но, как потом объяснил Герман, никогда бы ее не ударил. Просто у него была такая роль в кино — сердитый старик.
    
— Ох, грехи наши тяжкие! — бормотал старик, забираясь в лодку. — За что же это такая напасть — поймали меня железные люди-антихристы!
    
Тут он увидел Алису и совсем расстроился.
    
— Дитё-то за что? Это как же получается? Дитё-то малое…
    
— Молчать! — сказал робот. — Неповинующихся мы отправляем за борт.
    
— Ой-ой-ой! — сказал старик и умолк.
    
Робот включил двигатель, и лодка бесшумно прокралась к выходу из бухты. Роботы вели ее поближе к скалам — видно, боялись попасться на глаза киношникам. Только отойдя вдоль берега на большое расстояние, лодка повернула в открытое море. Роботы приказали пленникам лечь на дно, а сами достали из-под скамейки широкие мексиканские шляпы, надели их и издали стали похожи на отдыхающих.
    
Тихонько шипел двигатель, стучали волночки о пластиковый борт лодки, и Алисе показалось, что с берега кто-то кричит:
    
— Алиса-а!.. Где ты?
    
Но, может быть, ей это только показалось.
   
   
Глава пятая. Хозяин пиратского острова
    
Остров, к которому причалила лодка с пленниками, был невелик, каменист, и, хоть лежал неподалеку от берега, к нему редко приставали лодки. Нечего тут было смотреть. Когда-то, лет двести-триста назад, на острове жили контрабандисты и соорудили здесь каменный дом, вернее, хижину. Крыша ее давно обвалилась, но в ней можно было укрыться от ветра. Недавно здесь работали археологи. Археологи ничего не нашли, но оставили после себя несколько ям и траншей, прорезавших центр острова.
    
На картах остров не значился — слишком он мал и незначителен, а для судоходства он никакой опасности не представлял — в этот пустынный уголок Крымского побережья редко заглядывали суда.
    
Всего этого Алиса, конечно, не знала. Для нее остров был большой скалой, вылезающей из воды, скалой пустынной, без единого деревца. Солнце уже зашло, и остров был сиреневым и мрачным. Баржа, приткнувшаяся к нему, казалась черной.
    
Когда лодка подошла к самому берегу, из развалин хижины вышел робот, такой же большой и ржавый, как те, что взяли в плен Алису, и спустился к воде.
    
— Добыча есть? — спросил он.
    
— Один большой человек и один маленький, — сказал робот.
    
— Для начала неплохо, — сказал новый робот. — Я доложу шефу.
    
Он повернулся, скрипнув суставами, и скрылся в развалинах — бывшем приюте контрабандистов.
    
Робот вывел Алису и старика на берег, отключил пульт управления. Другой развязал пленникам руки и вынул кляп изо рта Алисы.
    
— Хулиганы какие-то! — сказала Алиса, отдышавшись. — Со мной-то вы справились, а каково вам будет, когда люди возьмутся за вас всерьез!
    
Роботы как будто не слышали ее. Они стали по стойке «смирно», ожидая, когда снова вышедший из развалин робот подойдет к ним.
    
— Генерал благодарит за службу, — сказал он.
    
Роботы в ногу потоптались на месте и замерли.
    
— Генерал не может сейчас смотреть добычу. Он есть занят.
    
Роботы снова потоптались и снова замерли.
    
— Можете отдыхать, — сказал местный робот. — Но только знать меру. Ясно?
    
— Так точно! — сказали роботы хором, мигнули круглыми глазами и ушли, сразу забыв о пленниках.
    
Старик уселся на редкую желтую траву и сказал:
    
— Воистину хулиганы.