1 2 3 4 5 6 7 8 
    
— Конечно же не виноваты. А теперь, доктор, — продолжал Пуаро, — сядьте в кресло, успокойтесь и. ответьте на мой вопрос.
    
Медленно и неохотно доктор возвратился в кресло.
    
— Я думаю, — снова покраснев, начал он, — что все сплетни крутятся вокруг мисс Монкриф, моего фармацевта.
    
— Она долго работает у вас?
    
— Три года.
    
— Ваша жена любила ее?
    
— Не очень.
    
— Она вас ревновала к ней?
    
— Вздор„.
    
— Ревность — привилегия жен, — перебил его Пуаро, — и, как это ни парадоксально звучит, всегда основывается на действительности. Вы помните поговорку, что «покупатель всегда прав, даже если он не совсем прав»? Так вот, это можно полностью отнести к ревнивому мужу или жене. Какая бы малая толика правды ни была в словах того, кто ревнует, в глазах кумушек-сплетниц он всегда прав.
    
— Глупости, — возразил доктор, — я никогда не разговаривал с Джин тайком от жены.
    
— Возможно, но это дела не меняет. Вот что, доктор Олдфилд. — Пуаро наклонился к нему, его голос стал твердым и решительным. — Я берусь за это дело и сделаю все от меня зависящее, чтобы узнать истину. Но я узнаю все, всю. правду, невзирая на светские приличия и не щадя ваших чувств. Скажите мне, доктор, в последнее время вы плохо стали относиться к своей больной жене?
    
Доктор некоторое время молчал.
    
— Ну что же, — согласился наконец он. — Мне ничего не остается делать, как только надеяться. Так или иначе, я чувствую, что вы можете помочь мне. Я буду с вами откровенен, господин Пуаро. Я никогда не любил свою жену. Я считаю, что был для нее хорошим мужем, только хорошим, не более того.
    
— А эта девушка, Джин?
    
На лбу доктора выступил пот. Он снова замолчал.
    
— Если бы не эти проклятые сплетни, — решился наконец он, — я бы уже женился на ней.
    
— Наконец-то мы услыхали всю правду. Итак, решено, доктор, я берусь за ваше дело. Но помните, что я вам сказал!
    
— Я не боюсь правды, — ответил доктор. — Я наметил было план действий. Если бы я смог обвинить кого-нибудь в распускании слухов, я подал бы на него в суд и был бы реабилитирован. Потом я подумал, что такое развитие событий только усугубило бы мое положение, так как люди начали бы говорить: «Если он оправдывается, значит, виноват». Скажите мне честно, — доктор умоляюще посмотрел на Пуаро, — из этой кошмарной ситуации есть выход?
    
— Из любой ситуации всегда есть выход, — философски заметил Пуаро.
   
   
    
     
II
    
    
— Мы едем за город, Джордж, — сказал Пуаро своему доверенному слуге и помощнику.
    
— В самом деле, сэр? — невозмутимо переспросил Джордж.
    
— Цель нашего путешествия — уничтожение многоголового монстра.
    
— Похожего на лох-несское чудовище, сэр?
    
— Многоголовое чудовище — это выражаясь фигурально, Джордж.
    
— Тогда я вас не понимаю, сэр.
    
— Было бы гораздо легче, если бы это было живое существо. Нет, Джордж, мы едем сражаться с многоголовой гидрой, которую называют сплетнями. Теперь тебе ясно?
    
— Да, сэр, теперь я понял. Вы правы, очень трудно выявить того, кто первым пустил слух или сплетню.
    
— Сказано точно.
    
Пуаро не остановился в доме доктора Олдфилда, а снял номер в местной гостинице. На следующее утро он уже беседовал с Джин Монкриф.
    
Джин Монкриф оказалась высокой девушкой с огненно-рыжими волосами и голубыми глазами. Держалась она настороженно.
    
— Все же он отправился к вам. Я знала, что он собирается это сделать, — сказала она, в ее голосе чувствовалась безнадежность.
    
— Вы этого не одобряете? — спросил Пуаро.
    
— А чем вы можете помочь? — вопросом на вопрос ответила Джин.
    
— Все зависит от того, как вы рассматриваете ситуацию.
    
— Ситуацию? — горько произнесла девушка. — Вы собираетесь ходить по городу и говорить всем этим шепчущимся сплетницам: «Прекратите шептаться. Это вредит бедному доктору Олдфилду, а он не виноват в смерти миссис Олдфилд». И они обязательно ответят: «Да мы никогда и не верили в его виновность». Самое ужасное во всей этой истории то, господин Пуаро, что они никогда не скажут: «Да разве кто-нибудь сомневается, что миссис Олдфилд умерла естественной смертью». Нет! Они будут говорить: «Конечно, мы не верим этим сплетням о докторе Олдфилде. Он не смог бы отравить свою жену, хотя и относился к ней в последнее время плохо. Но держать молодую девушку в качестве фармацевта — это слишком. Мы не хотим сказать, что между ними что-то было, но…» — Девушка замолчала, лицо ее покраснело, она задохнулась от переполняющего ее возмущения.
    
— Похоже, что вы очень хорошо знакомы с содержанием сплетен? — заметил Пуаро.
    
— Вы правы, господин Пуаро, — с горечью в голосе согласилась Джин.
    
— Как вы думаете, что следовало бы предпринять?
    
— Продать практику и переехать в другое место.
    
— А если эти сплетни последуют за ним?
    
Джин пожала плечами.
    
— Риск — благородное дело.
    
Минуту или две они помолчали.
    
— Вы собираетесь выйти замуж за доктора? — спросил Пуаро.
    
— Он сделал мне предложение.
    
— Ну и…
    
— Я ему сказала, что сейчас не время.
    
— Как хорошо встретить человека, с которым можно поговорить откровенно.
    
— А что мне остается делать, — горько призналась девушка. — Когда я услыхала, что Чарлз якобы отравил свою жену, чтобы жениться на мне, поняла, что, если мы действительно поженимся, это только подольет масла в огонь. Я думала, если мы немного подождем, сплетни прекратятся сами собой.
    
— Но этого не произошло?
    
— К сожалению, нет.
    
— И вам это не кажется странным?
    
— У этих сплетниц, — горько сказала Джин, — не так уж много тем для разговоров.
    
— И несмотря на это, вы собираетесь выйти замуж за доктора? — удивился Пуаро.
    
— Да, — спокойно ответила девушка. — Я давно люблю его и полюбила с первого взгляда.
    
— Понятно. В таком случае смерть миссис Олдфилд вас обрадовала.
    
— Миссис Олдфилд была довольно неприятным человеком, — заметила девушка. — Честно говоря, я действительно была рада, когда она умерла.
    
— Довольно откровенно.
    
Джин иронически улыбнулась.
    
— В связи с создавшимся положением у меня есть предложение, — сказал Пуаро.
    
— Слушаю вас.
    
— В данной ситуации нужны особые меры, а для этого необходимо получать специальное разрешение министерства внутренних дел. Вы смогли бы подать прошение?
    
— Какое прошение? — удивилась Джин Монкриф. — О чем? Что вы хотите этим сказать?
    
— Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах самый лучший выход — провести эксгумацию тела покойной миссис Олдфилд.
    
Джин остолбенело уставилась на Пуаро.
    
Пуаро ждал.
    
— Ну и как, мадемуазель? — прервал наконец Пуаро затянувшуюся паузу. — Вы со мной согласны?
    
— Нет.
    
— Почему? Заключение врачей о естественной смерти заткнет рты всем сплетницам сразу.
    
— Если вы сможете получить такое заключение.
    
— Я вас не понимаю, мадемуазель Джин.
    
— А чего здесь непонятного, — пояснила Джин. — Вы предполагаете, что ее могли отравить мышьяком. Предположим, что эксгумация это не подтвердит. Но существует всякое множество других ядов растительного характера, следы которых трудно, а порой практически даже невозможно обнаружить. Да я знаю и этих экспертов-бюрократов. Они могут дать просто нейтральное заключение, что «постфактум трудно определить точную причину смерти», и тогда сплетни покатятся как снежный ком.
    
Пуаро задумался.
    
— Кто, по вашему мнению, самый закоренелый сплетник в городе? — спросил он.
    
Девушка на минуту задумалась.
    
— Я думаю, — сказала она, — это мисс Летеран.
    
— Вы не смогли бы, как бы случайно, познакомить меня с ней?
    
— Ничего нет проще, — сказала Джин. — Каждое утро все старые сплетницы ходят по магазинам и обмениваются новостями. Нужно только в этот час оказаться на главной улице, где расположены все наши магазины.
    
— Тогда поспешим, — сказал Пуаро.
    
Девушка оказалась права. Проходя мимо небольшого здания, в котором располагалась почта, Джин вдруг остановилась и поздоровалась с высокой средних лет женщиной с длинным носом и пронзительными колючими глазами.
    
— Доброе утро, мисс Летеран.
    
— Доброе утро, Джин. Прекрасное утро, не правда ли, сэр? — повернулась женщина к Пуаро. Ее пронзительные глаза с любопытством уставились на незнакомого человека.
    
— Позвольте мне представить вам господина Пуаро, который остановился в нашем городе на несколько дней.
   
   
    
     
III
    
    
Отщипывая изящным жестом кусочки от предложенной ему пшеничной булочки, Пуаро вел с хозяйкой непринужденную беседу. Мисс Летеран была настолько заинтригована приездом в их городок знаменитого сыщика, что пригласила Пуаро к себе в дом на чашку чая, и сейчас, сгорая от любопытства и нетерпения, пыталась выведать, что же на самом деле привело этого маленького иностранца в их город.
    
Пуаро это чувствовал, но ждал удобного момента, чтобы полностью удовлетворить ее любопытство.
    
— Я вижу, мисс Летеран, — сказал он, — вы догадались, что привело меня в ваш город. Я прибыл сюда по заданию министерства внутренних дел. Но, пожалуйста, прошу вас все это держать в секрете. Никому ни слова.
    
— Конечно, конечно, — зарделась от распиравшей ее гордости за оказанное доверие мисс Летеран. — Министерство внутренних дел… Вы хотите сказать, что бедную миссис Олдфилд…
    
Пуаро кивнул головой.
    
— Ну и ну!.. — воскликнула мисс Летеран, вложив в эту фразу всю гамму мучивших ее радостных переживаний.
    
— Это очень деликатное дело, — продолжал Пуаро, — и мне поручено выяснить до конца, есть ли необходимость проведения эксгумации тела.
    
— Вы собираетесь выкопать эту бедняжку! — воскликнула мисс Летеран. — Это ужасно!
    
Если бы она произнесла «Это замечательно!» вместо «Это ужасно!», то эти слова более соответствовали бы интонации ее голоса.
    
— А что вы сами думаете об этом, мисс? — полюбопытствовал Пуаро.
    
— Конечно, господин Пуаро, разговоров об этом деле было предостаточно, но я не слушаю такие разговоры, им нельзя доверять. Несомненно, доктор Олдфилд вел себя странно, когда умирала его больная жена, но я приписывала это его беспокойству за ее здоровье. И конечно же, я бы не сказала, что доктор и его жена жили дружно, но это их дело. Одно я знаю наверняка, господин Пуаро, — мисс Летеран замолчала и многозначительно посмотрела на собеседника, — так как сведения получены от первого лица, от компаньонки мисс Олдфилд мисс Харрисон, которая в течение трех или четырех последних лет вплоть до самого дня смерти мисс Олдфилд ухаживала за ней: в смерти жены доктора есть что-то непонятное. Я уверена, что у мисс Харрисон, хотя она ничего не рассказывала, есть на этот счет какие-то подозрения.
    
— Так мало фактов, — грустно сказал Пуаро.
    
— Это верно, господин Пуаро, — согласилась мисс Летеран, — но после эксгумации фактов у вас будет предостаточно.
    
— Да, — сказал Пуаро. — Тогда факты будут.
    
— Конечно же, я читала в газетах о подобных случаях, — возбужденно продолжала мисс Летеран, ее ноздри раздувались от удовольствия. — Дело Армстронга, потом еще какого-то мужчины, забыла его имя, и, конечно же, дело Криппена. Для меня осталось загадкой: была ли его девушка Этель Ле Нев в сговоре с ним или нет. Конечно же, Джин Монкриф красивая девушка и… Нет, я не думаю, что она была в сговоре, но… — Она сделала многозначительную паузу и сказала: — Конечно же, мужчины всегда без ума от красивых девушек, а доктор очень долго проработал с ней вместе.
    
Пуаро не отвечал, а только слушал ее с безразлич-ным выражением лица, подсчитывая в уме, сколько раз она произнесла «конечно же».
    
— Конечно же, эксгумация и всякие там осмотры и расследования прояснят дело, не так ли? — с удовольствием продолжала мисс Летеран свои рассуждения. — И потом, слуги. Слуги всегда много знают, а заставить их держать язык за зубами совершенно невозможно, не правда ли? Служанка Беатриса была уволена сразу же после похорон, и, конечно же, это выглядело странным, особенно при остром дефиците опытных горничных. Все выглядело так, как будто доктор Олдфилд боялся, что она может что-то рассказать.
    
— Да… Похоже на то, что необходимо провести тщательное расследование, — подвел итоги Пуаро.
    
— Это звучит так ужасно, — запричитала мисс Летеран. — Наш маленький тихий городок — и… вдруг… пресса, эти ужасные газетчики.
    
— Это пугает вас? — спросил Пуаро.
    
— Немного, — ответила мисс Летеран. — Я не выношу репортеров.
    
— Но, возможно, все это только слухи! — сказал Пуаро.
    
— Честно сказать, господин Пуаро, — подумав немного, заметила мисс Летеран, — я так не думаю. Что-то тут все-таки есть. Ведь говорят, что дыма без огня не бывает.
    
— И мне эта мысль пришла в голову, — сказал Пуаро и поднялся. — Я вам доверяю, мадемуазель. Никому ни слова о нашем разговоре.
    
— Конечно же, конечно, — зарделась мисс Летеран. — На меня вы можете положиться.
    
У самой двери, принимая от горничной шляпу и пальто, Пуаро сказал, обращаясь к ней:
    
— Я приехал сюда, чтобы расследовать обстоятельства смерти миссис Олдфилд, и я буду вам весьма признателен, если никто об этом не будет знать.
    
Услыхав это, горничная, которую звали Глэдис, едва не свалила стойку для зонтиков.
    
— Значит, доктор действительно убил свою жену?
    
— А вы сами так не думали?
    
— Нет. Об этом говорила Беатриса, а она служила в доме Олдфилдов, пока хозяйка была жива.
    
— И она считает, — уточнил Пуаро, вспомнив слово из какой-то мелодрамы, — что тут «дело нечисто».
    
Глэдис кивнула:
    
— Да. Она также сказала, что мисс Харрисон, которая тоже работала в доме — ухаживала за хозяйкой, придерживается такого же мнения. Кроме того, Харрисон сразу же уволилась из дома, как только похоронили хозяйку, хотя доктор ничего ей не говорил об увольнении, значит, она о чем-то догадывалась, не так ли?
    
— Где сейчас живет мисс Харрисон?
    
— В маленьком домике на противоположном конце города. Она ухаживает за старой мисс Бристоу. Дом приметный, с крыльцом и перилами, так что вы легко его найдете.
   
   
    
     
IV
    
    
Вскоре Пуаро уже беседовал с женщиной, которая, по его мнению, лучше всех могла рассказать, что послужило причиной появления сплетен.
    
Мисс Харрисон оказалась интересной женщиной в возрасте около сорока лет. Ее лицо выражало спокойствие святой мадонны, а приветливые темные глаза излучали доброту. Она спокойно и терпеливо выслушала Пуаро.
    
— Я знаю, господин Пуаро, — ответила она, — что в последнее время в городе появилось множество вздорных и нелепых слухов. Я пыталась их опровергнуть, но бесполезно. Людям нравится перемывать чужие кости.
    
— Как вы считаете, мисс, какая-то доля истины все же есть в этих сплетнях?
    
Мисс Харрисон ненадолго задумалась, но потом отрицательно покачала головой.
    
— Возможно, — предположил Пуаро, — поводом для сплетен послужило то, что в последнее время отношения доктора Олдфилда с его больной женой ухудшились?
    
Мисс Харрисон снова отрицательно покачала головой.
    
— Нет, — сказала она, — насколько я знаю, доктор всегда был добр и терпелив к жене.
    
— Он любил ее?
    
— Я бы этого не сказала. Миссис Олдфилд была трудным человеком, постоянно требовавшим к себе повышенного внимания, чего она никак не заслуживала.
    
— Вы хотите сказать, — спросил Пуаро, — что она преувеличивала серьезность своего состояния?
    
— Да.
    
— И тем не менее, — возразил Пуаро, — она умерла.
    
— Да, вы правы, но…
    
Некоторое время Пуаро наблюдал за ней и, заметив на ее лице какое-то сомнение, спросил:
    
— Я думаю, я даже уверен, что вы знаете, что послужило поводом для возникновения сплетен?
    
— Я могу только догадываться, — возразила мисс Харрисон. — Я полагаю, что все эти разговоры начала Беатриса, и могу предположить почему.
    
— Неужели?
    
— Дело в том, — неуверенно и как-то бессвязно начала она, — что я случайно подслушала разговор между доктором Олдфилдом и мисс Монкриф, и я уверена, что этот же разговор слыхала Беатриса, хотя, возможно, она и будет это отрицать.
    
— Что это за разговор?
    
— Это было примерно за три недели до последнего приступа у миссис Олдфилд, — начала мисс Харрисон. — Доктор и мисс Монкриф сидели в столовой. Я спускалась вниз по лестнице, когда услыхала ее слова: «Как долго это будет продолжаться? Я не могу больше ждать». На что доктор ответил: «Потерпи, дорогая. Уже осталось совсем недолго». А она в ответ: «Я не могу больше ждать. Ты думаешь, все будет в порядке?» Доктор ее успокоил: «Конечно, дорогая. Все идет хорошо, и в будущем году в это же время мы поженимся».
    
— Это был первый случай, — продолжала миссис Харрисон после небольшой паузы, — подтвердивший, что между доктором и мисс Монкриф существовали близкие отношения. Разумеется, я знала, что доктор ее обожает, что они друзья и часто гуляют вместе, но… ничего серьезного. Я вернулась наверх, так как не решилась сразу же спуститься вниз. Я заметила, что дверь в кухню была приоткрыта, так что Беатриса тоже слышала этот разговор. Конечно, подслушанный разговор можно истолковать по-разному. Я думаю, доктор хотел сказать, что состояние его жены было настолько критическим, что она могла умереть в любой момент, и я полагаю, что так оно и было на самом деле, но другому человеку, такому, как Беатриса, могло показаться, что доктор и мисс Монкриф собирались убить миссис Олдфилд.
    
— Но сами вы так не думаете?
    
— Конечно же нет, но…
    
Пуаро вопросительно посмотрел на нее.
    
— Простите меня, мисс Харрисон, но мне кажется, вы чего-то недоговариваете. Вы мне все рассказали?
    
— Конечно. А что бы еще вы хотели узнать?
    
— Не знаю. Но я подумал, что должно быть что-то еще.
    
Мисс Харрисон покачала головой, и на ее лице появилась озабоченность.
    
— Может случиться так, — сказал Пуаро, — что министерство внутренних дел потребует провести эксгумацию тела мисс Олдфилд.
    
— Что вы! — воскликнула мисс Харрисон. — Это будет ужасно!
    
— Вы считаете, что этого делать не следует?
    
— Я считаю, что последствия будут ужасными. Представляю себе, какие пойдут разговоры, а для доктора Олдфилда это будет новая трагедия.
    
— Вы считаете, что это ему не поможет?
    
— Что вы хотите этим сказать?
    
— Если доктор действительно не виноват, то эксгумация только подтвердит его невиновность.
    
Пуаро замолчал и внимательно наблюдал за реакцией мисс Харрисон. Сначала она нахмурилась и задумалась, но вскоре ее лицо просветлело.
    
— Об этой стороне дела я и не думала, — воскликнула она. — Вы правы. Эксгумация действительно необходима.
    
Сверху послышался какой-то стук. Мисс Харрисон вскочила на ноги.
    
— Извините меня, господин Пуаро, — сказала она. — Это проснулась моя хозяйка, и мне нужно ее развлекать, пока не принесут чай, а потом мы пойдем на прогулку. Да, вы правы. Эксгумация действительно нужна. Ее результаты поставят все точки над «i» и прекратят распространение нелепых слухов о виновности доктора Олдфилда.
    
Мисс Харрисон попрощалась с Пуаро и поспешила наверх.
    
Пуаро зашел на почту и позвонил в Лондон.
    
— Стоит ли вам совать нос в эти дела, мой дорогой Пуаро? — спросил голос в трубке. — Вы уверены, что наше вмешательство необходимо? Вы же знаете, что в большинстве случаев эти местные сплетни не стоят выеденного яйца.
    
— Но это особый случай, — настаивал Пуаро.
    
— Ну хорошо, — наконец сдался собеседник. — Если вы так настаиваете. Вы обладаете особым даром быть всегда правым. Но если это окажется вымыслом, мы будем вами недовольны.
    
— Зато я буду доволен, — усмехнулся про себя Пуаро.
    
— Что вы сказали? Я не понял, — заволновался его собеседник на другом конце провода. — Повторите, пожалуйста.
    
— Ничего особенного. До свидания, — ответил Пуаро и повесил трубку.
    
Выйдя из телефонной кабины, Пуаро обратился к сидящей за прилавком женщине:
    
— Не будете ли вы так любезны, мадам, сказать мне, где сейчас работает женщина, которая служила горничной у доктора Олдфилда? Кажется, ее звали Беатрисой?
    
— Беатриса Кинг? Да она за это время сменила уже два места и работает сейчас в банке у миссис Марлей.
    
Пуаро поблагодарил ее, купил две почтовые открытки, альбом с марками и какую-то керамику местного производства. Рассматривая и покупая эти товары, ему удалось перевести тему разговора на смерть жены доктора Олдфилда. Пуаро заметил на лице продавщицы какое-то особенное выражение, когда она заговорила о покойной миссис Олдфилд.
    
— Она умерла так внезапно, вам не кажется? Об этом многие говорят, как вы уже, наверное, слышали?
    
Ее лицо мгновенно осветила догадка.
    
— Это в связи с этим вы хотите повидать Беатрису Кинг? Мы и сами долго удивлялись ее неожиданному уходу от доктора. Все считают, что она что-то знает, и, наверное, это так. Каждый раз во время разговора она на что-то намекает.
    
Беатриса Кинг оказалась довольно застенчивой девушкой невысокого роста с немного отечным лицом.
    
Как Пуаро ни старался выудить из нее информацию, у него ничего не вышло. Она только повторяла:
    
— Я ничего не знаю. Это не мое дело рассказывать о том, что там происходило. Я не знаю ни о каком подслушанном разговоре между доктором и мисс Монкриф. У меня нет привычки подслушивать под дверью, и вы не имеете права обвинять меня в этом. Я ничего не знаю.
    
— Вы когда-нибудь слыхали об отравлении мышьяком? — спросил ее Пуаро.
    
В глазах девушки промелькнул какой-то интерес.
    
— Так вот что было в том пузырьке.
    
— В каком пузырьке?
    
— В котором мисс Монкриф готовила лекарство для хозяйки. Мисс Харрисон что-то заподозрила, долго нюхала и лизала содержимое бутылки, а потом вылила все в раковину и налила чистой воды из-под крана, потому что лекарство было прозрачное, как вода. А однажды, когда мисс Монкриф отнесла хозяйке чайник с кипятком, мисс Харрисон принесла его обратно и вылила в раковину, затем вновь налила воду из-под крапа и поставила на огонь, сказав, что вода в чайнике не была кипяченой. Тогда я думала, что это были выдумки мисс Харрисон, ее блажь, но теперь, когда такое дело… может, так оно и было.
    
— Скажите, пожалуйста, мадемуазель Беатриса, вам нравилась мисс Монкриф? — спросил Пуаро.
    
— Нет, не очень… Она была какая-то неприветливая, держалась высокомерно. Естественно, я знала, что доктор ее обожает. Да вы бы видели, как она на него смотрела!
    
Пуаро поблагодарил ее, вернулся в гостиницу и дал Джорджу, своему помощнику, какое-то задание.
   
   
    
     
V
    
    
Доктор Алан Гарсиа, специальный судмедэксперт министерства внутренних дел, с одобрением сказал, обращаясь к Пуаро:
    
— Ну что, Пуаро, надеюсь, результаты вас удовлетворили? — И добавил, цитируя кого-то: — «Человек, который всегда прав!»
    
— Вы так любезны, доктор, — ответил Пуаро в своей обычной манере.
    
— А что вас натолкнуло на эту мысль, Пуаро? — спросил доктор. — Слухи?
    
— Поговорка: «Дыма без огня не бывает».
    
На следующий день Пуаро посетил рынок городка Лоубара, который гудел, как растревоженный улей, с того самого дня, когда пронеслась весть об эксгумации тела миссис Олдфилд. Люди возбужденно переговаривались, делились последними новостями.
    
Как только стали известны результаты вскрытия, возбуждение жителей городка достигло апогея.
    
Пуаро уже около часа находился у себя в номере и поглощал заранее заказанный обед. Он успел съесть огромный кусок бифштекса и кровяную колбасу, обильно запив ее пивом, когда слуга доложил, что к нему поднимается какая-то женщина.
    
Этой женщиной оказалась мисс Харрисон. Она выглядела изможденной. Влетев в комнату, мисс Харрисон сразу же подошла к Пуаро.
    
— Это правда? — быстро начала она. — Это действительно так?
    
Пуаро предложил ей сесть в кресло и успокоиться.
    
— Да, мисс Харрисон, — сказал он. — Вскрытие показало, что причина смерти миссис Олдфилд — большая доза мышьяка.
    
— Никогда бы не подумала… — запричитала мисс Харрисон, — даже не предполагала… — и разразилась слезами.
    
— Правда всегда выходит наружу, — философски заметил Пуаро.
    
— Его повесят? — все еще всхлипывая, спросила мисс Харрисон.
    
— Ну, нужны еще доказательства, чтобы убедиться, кто истинный убийца: доступ к яду, способ, каким яд был применен, и кое-что еще.
    
— Но, господин Пуаро, а что, если он в этом не замешан? Ну, совсем нет.
    
— В этом случае, — Пуаро пожал плечами, — суд его оправдает.
    
— Дело в том, начала после небольшой паузы мисс Харрисон, — что у меня есть факт, о котором мне следовало бы рассказать вам раньше, но тогда я не придала ему большого значения.
    
— Я предполагал, что вы кое-что скрываете от меня, — укоризненно сказал Пуаро. — Я вас слушаю.
    
— Однажды, когда я зачем-то спускалась в амбулаторию, я увидела, что мисс Монкриф делала что то странное.
    
— Что же?
    
— Это звучит довольно глупо. Она наполняла свою розовую, покрытую эмалью пудреницу…
    
Она замолчала.
    
— Ну и чем же? — спросил Пуаро.
    
— Каким-то порошком белого цвета, но это была не пудра. Она насыпала его из какой-то бутылочки Увидев меня, она вздрогнула, быстро захлопнула пудреницу и сунула ее в сумочку, а бутылочку так быстро поставила в буфет, что я даже не успела заметить, что это было. Может, в этом ничего дурного и не было, но сейчас… после вскрытия… когда известно, что бедная миссис Олдфилд была отравлена…
    
Она снова замолчала.
    
— Извините, мадам. Я оставлю вас на минуточку, — сказал Пуаро и вышел из комнаты. Разговор с сержантом Греем из полиции графства Беркшир занял у него несколько минут.
    
Вернувшись в комнату, он сел напротив мисс Харрисон, и некоторое время они молчали.
    
Пуаро вспомнил лицо рыжеволосой девушки и ее слова, произнесенные твердым голосом: «Я не согласна». Джин Монкриф была против эксгумации. Правда, ее возражения были резонными, но факт остается фактом. Смелая, образованная, решительная. Влюблена в мужчину, у которого тяжело больна жена, но которая, по словам мисс Харрисон, еще могла бы жить и жить.
    
Пуаро вздохнул.
    
— О чем вы думаете, господин Пуаро? — нарушила тишину мисс Харрисон.
    
— О разных вещах…
    
— Я ни на секунду не сомневаюсь, — заметила мисс Харрисон, — что он об этом ничего не знал.
    
— Я тоже так думаю, — ответил Пуаро.
    
Дверь открылась, и в комнату вошел сержант Грей. В руке у него был какой-то предмет, завернутый в шелковый носовой платок. Подойдя к столу, он развернул платок, и все увидели блестящую розовую пудреницу.
    
— Эта та самая пудреница, — воскликнула мисс Харрисон, — которую я видела.
    
— Этот предмет был спрятан, — сказал сержант, — в ящике стола в комнате мисс Монкриф в саше для носовых платков. На первый взгляд на ней не видно никаких отпечатков пальцев, но я проверю.
    
Обмотав руку носовым платком, сержант нажал на кнопку в пудренице, и она со звоном открылась. Внутри находился какой-то порошок белого цвета.
    
— Что-то не похоже на пудру, — сказал сержант Грей.
    
Окунув палец в порошок, он попробовал его на язык.
    
— Странно, — удивился он, — никакого специфического вкуса.
    
— Мышьяк белого цвета, — пояснил Пуаро, — не имеет вкуса.
    
— Я прикажу сейчас же провести анализ, — сказал сержант. — Вы уверены, мисс, что это та самая пудреница, которую вы видели раньше? — спросил он, обращаясь к мисс Харрисон.
    
— Да, уверена, — ответила она. — Эту самую пудреницу я видела в руках мисс Монкриф за неделю до смерти мисс Олдфилд.
    
Сержант Грей вздохнул. Он посмотрел на Пуаро и кивнул головой. Пуаро позвонил в колокольчик.
    
В комнату вошел Джордж и вопросительно посмотрел на хозяина.
    
— Вы опознали эту вещь, мисс Харрисон, как пудреницу, которую вы видели два года назад в руках мисс Монкриф. Вы будете неприятно удивлены, узнав, что эта вещь была продана фирмой «Вулворт» несколько недель назад и что пудреницы такой формы и расцветки фирма освоила и начала выпускать только три месяца назад.
    
У мисс Харрисон перехватило дыхание от испуга. Она остолбенело смотрела на Пуаро.
    
— Джордж, — спросил Пуаро, — вы видели эту вещь раньше?
    
— Да, сэр. — Помощник сделал шаг вперед к столу. — Я видел, как восемнадцатого числа сего месяца, в пятницу, эта женщина, — он показал на побледневшую мисс Харрисон, — отправилась автобусом в Дарнингтон, где купила пудреницу в магазине фирмы «Вулворт». По вашему указанию, сэр, я следил за этой дамой весь день. Затем она направилась домой. Вечером она подошла к дому, где живет мисс Монкриф. К этому времени в соответствии с вашими указаниями, сэр, я уже находился в доме и видел, как эта женщина вошла в спальню мисс Монкриф и положила пудреницу в ящик стола. Затем, будучи уверенной, что ее никто не видел, она покинула дом через незапертую дверь. Между прочим, сэр, в этом городе почему-то двери не запирают.
    
Твердым, решительным голосом Пуаро обратился к мисс Харрисон:
    
— Вы можете опровергнуть эти факты, мисс Харрисон? Я думаю, что нет. В той пудренице, которую вы купили в магазине, яда не было, но когда вы оставили ее в комнате мисс Монкриф, яд в ней уже был, не так ли? — И мягким вкрадчивым голосом добавил: — Очень неразумно было с вашей стороны держать такое количество яда у себя дома. Откуда вы его взяли? В доме доктора? Вы его подсыпали мисс Олдфилд?
    
— Это правда, — разрыдавшись, призналась мисс Харрисон. — Это все правда… Я убила ее… И все напрасно… все напрасно… Я сошла с ума.
   
   
    
     
VI
    
    
— Простите меня ради Бога, господин Пуаро, — сказала мисс Монкриф. — Я была на вас сердита, ужасно сердита. Мне все время казалось, что все, что вы делали, только усугубляло наше и без того тяжелое положение.
    
— Я был вынужден это сделать, — улыбнулся Пуаро, обращаясь к мисс Монкриф и доктору Олдфилду, — чтобы сдвинуть это дело с мертвой точки. Вы помните старую легенду о Лернейской гидре? Вместо одной отрубленной головы вырастают две новые. Итак, слухи росли и росли. Моя задача была такой же, как и у моего легендарного тезки Геракла, — добраться до главной головы, то есть до того, кто первым распустил слухи. Мне не составило большого труда узнать, что первой слух распустила мисс Харрисон. Я навестил ее. Она оказалась довольно приятной, привлекательной женщиной, и достаточно умной. Но она все же допустила ошибку. Во время беседы со мной она передала разговор, который якобы произошел у вас, мадемуазель, с доктором Олдфилдом и который не соответствовал вашему интеллекту и сообразительности. Если бы вы, доктор, и мисс Джин планировали отравить мисс Олдфилд, у вас обоих хватило бы ума и здравого смысла не вести подобные разговоры при открытых дверях, рискуя быть подслушанными либо с кухни, либо с площадки лестницы. Более того, слова, приписываемые вам, мадемуазель, не соответствовали вашему уровню мышления и могли принадлежать более зрелой, опытной женщине, причем другого склада ума. Это были слова, которые больше подходили мисс Харрисон, ее воображению.
    
До разговора с ней я считал дело очень простым. Я понял, что мисс Харрисон, еще молодая и привлекательная женщина, вообразила, что за три года, которые она в доме доктора, он за ее тактичное и доброжелательное отношение к его больной жене влюбится в нее и после смерти мисс Олдфилд предложит ей руку и сердце. Она решила ускорить события и подсыпала мышьяк в еду мисс Олдфилд.
    
После смерти мисс Олдфилд, узнав, что доктор уже давно влюблен в мисс Монкриф, она, ослепленная ревностью и ненавистью к сопернице, стала распространять слухи, что доктор отравил свою жену, чтобы жениться на Джин.
    
— Я думал в начале расследования, — продолжал Пуаро, — что это обычное дело. Из ревности женщина распускает нелепые слухи о своей сопернице. Но тут в разговоре со мной мисс Летеран упомянула: «Дыма без огня не бывает», и это натолкнуло меня на мысль, а не совершила ли мисс Харрисон чего-нибудь похуже, чем распускание нелепых слухов. Меня удивило изложение ею некоторых фактов. Она говорила, что миссис Олдфилд выдумала свои страдания, что большой боли она не испытывала. При этом она знала, что сам доктор не сомневался в том, что его жена испытывает сильные боли, и не удивился, когда она умерла, так как незадолго до ее смерти он пригласил для консультации другого, более компетентного а этой области специалиста, и тот подтвердил, что положение безнадежное.
    
— Интуитивно, — продолжал Пуаро, — я высказал идею об эксгумации. Сначала мисс Харрисон испугалась до смерти, услыхав об этом, а потом, придя в себя и обдумав положение, она одобрила эту идею. К этому времени ревность и ненависть к сопернице перебороли в ней здравый смысл. «Пусть они найдут яд, — считала она, — я все равно вне подозрений. Кто пострадает, так это доктор и мисс Джин».
    
Была только одна надежда — заставить мисс Харрисон перестараться. Я считал, что, если останется хоть один шанс для мисс Джин спастись, мисс Харрисон предпримет все возможное, чтобы этот шанс у нее отобрать. Поэтому я подбросил ей идею, что улик доктора и мисс Джин недостаточно. Она решила действовать, а я поручил своему помощнику, единственному, которого она не знала в лицо, следить за ней. И он свою задачу выполнил блестяще.
    
— Вы действовали превосходно, господин Пуаро! — воскликнула Джин.
    
— Джин совершенно права, — согласился с ней доктор. — Вы спасли нас. Я буду вам благодарен до конца своей жизни. Каким же слепцом я был, не заметив коварства мисс Харрисон.
    
— А вы, мадемуазель? — обратился к девушке Пуаро. — Вы тоже ничего не замечали?
    
— Конечно же замечала, — медленно, что-то вспоминая, ответила мисс Джин. — И меня очень беспокоило одно обстоятельство. Количество мышьяка в амбулатории не соответствовало записям в расходной книге ядов.
    
— Джин! — воскликнул доктор. — И ты ничего не говорила! Уж не думала ли ты?..
    
— Нет, Чарлз, конечно же нет. На тебя я не думала. Я полагала, что миссис Олдфилд добралась каким-то образом до амбулатории и взяла мышьяк, чтобы, приняв его, ухудшить свое состояние и вызвать сострадание окружающих. И я знала, что если будет вскрытие, то мышьяк будет обнаружен, и первое же подозрение падает на Чарлза, а мои объяснения никого не удовлетворят. Поэтому-то я и не говорила никому об исчезновении мышьяка и даже внесла исправления в книгу расхода ядов. Но я бы никогда не подумала на мисс Харрисон.
    
— И я тоже, — сказал доктор. — Она была такой доброжелательной и отзывчивой. Она походила на добрую фею.
    
— Да, — согласился Пуаро, — она была бы прекрасной хозяйкой и хорошей матерью. Ее эмоции сыграли с ней злую шутку. — И, еще раз тяжело вздохнув, добавил: — Мне так ее жаль!
    
Потом, взглянув на счастливую пару — мужчину в расцвете сил и полную жизни женщину, Пуаро подумал:
    
«И вот они вышли из-под мрачной тени на открытое место, залитое согревающими землю лучами солнца, а я, последовав примеру своего легендарного тезки, знаменитого Геракла, совершил свой второй подвиг: убил Лернейскую гидру».
   
  
  
   
    
Керинейская лань[11]
   
   
    
     
I
    
    
Пуаро прыгал на месте, стараясь согреть замерзшие ноги, и дышал на озябшие пальцы. Заиндевелые усы его оттаяли по уголкам рта.
    
В дверь постучали, в комнату вошла горничная и с любопытством уставилась на Пуаро. Это была медлительная, коренастая деревенская девушка. Вполне вероятно, что она впервые встретила такого представительного джентльмена.
    
— Вы звали, сэр? — спросила она.
    
— Да, — ответил Пуаро. — Не будете ли вы так любезны зажечь камин?
    
Она на минуту вышла, вернулась со спичками и щепой для огня. Став на колени у каминной решетки, девушка начала разжигать огонь.
    
А бедный Пуаро продолжал притопывать ногами и размахивать руками, безуспешно пытаясь согреться.
    
Он был раздражен. Его машина (а он был владельцем дорогой «мессарро-грац») не оправдала его ожиданий, а водитель больше заботился о громадном жалованье, которое он получал у Пуаро, чем о техническом состоянии машины. И надо же было так случиться, что мотор отказал именно тогда, когда до деревни оставалось около двух километров. Находились они на проселочной дороге, попутных машин не было, и, ко всему прочему, пошел снег.
    
Бедному Эркюлю Пуаро, который, как обычно, был обут в дорогие кожаные туфли, пришлось идти эти два километра по глубокому снегу пешком, чтобы добраться до Хартли-Дин, небольшой деревушки, расположенной на берегу речки.
    
Эта деревня, обычно оживленная летом, зимой замирала, однако в ней была небольшая гостиница под названием «Черный лебедь». Хозяин гостиницы сначала даже растерялся, увидев посетителя, и предложил Пуаро вместо комнаты машину напрокат для продолжения путешествия.
    
Пуаро категорически отверг это предложение. Зачем транжирить деньги? У него уже есть машина, большая, дорогая, комфортабельная. И он собирается не только продолжить свое путешествие в своей машине, но и вернуться назад в город на ней же. Причем, если даже ремонт машины будет небольшим, он, Эркюль Пуаро, раньше завтрашнего утра не сдвинется с места. Он потребовал комнату с камином и ужин.
    
Тяжело вздыхая, хозяин сам провел гостя в комнату, и, пока горничная разжигала дрова в камине, хозяйка готовила для гостя ужин.
    
Через час Пуаро уселся у камина, протянув все еще не отогревшиеся ноги к огню, и стал размышлять об ужине, который он только что проглотил. Мясо оказалось жестким и жилистым, брюссельская капуста — полусырой и водянистой, картофель напоминал булыжники. Ничего хорошего не мог сказать Пуаро о печеных яблоках и о сладком яичном креме, поданных на десерт; сыр был твердый, как камень, а бисквит мягкий, как желе.
    
«Тем не менее, — подумал Пуаро, ласково поглядывая на языки пламени в камине и потягивая из чашки бурду, которую хозяин называл «кофе», — лучше быть сытым, чем голодным», а после часовой прогулки в кожаных туфлях по глубокому снегу вдруг оказаться у огня было райским блаженством.
    
В дверь постучали, и в комнату опять вошла горничная.
    
— Там пришел механик, — сказала она, — из местного гаража. Он хочет вам что-то сказать.
    
— Пусть вползает, — добродушно улыбнулся Пуаро.
    
Девушка хихикнула и вышла из комнаты. Пуаро подумал, что она потом, коротая длинные зимние вечера, будет с удовольствием рассказывать о нем своим подругам.
    
В дверь опять постучали, но на этот раз по-другому: робко и нерешительно.
    
— Войдите, — сказал Пуаро.
    
Он дружелюбно посмотрел на молодого человека, который несмело вошел, теребя в руках шапку, и выглядел так, будто был не в своей тарелке.
    
«Да… — подумал Пуаро, — передо мной прекрасный образец человеческого существа. Простой молодой парень, но фигурой похож на греческого бога».
    
— Я насчет машины, сэр, — начал молодой человек хриплым от волнения голосом. — Мы приволокли ее. Поломка небольшая, но ремонт займет около часа.
    
— Что за поломка? — спросил Пуаро. Ему было приятно сидеть у огня и беседовать о разных пустяках с греческим богом.
    
Молодой человек с готовностью начал перечислять технические детали ремонта. Пуаро согласно кивал головой, но не слушал собеседника: он любовался стройной фигурой юноши.
    
«Да… — подумал снова Пуаро, — этот парень действительно похож на греческого бога из солнечной Аркадии[12]».
    
Молодой человек внезапно замолчал. На секунду Пуаро нахмурил брови, потом взглянул на юношу с любопытством.
    
— Понятно, молодой человек, мне все ясно. — Он помолчал и затем добавил: — Мой водитель все это мне уже рассказал.
    
Пуаро увидел, как сначала парень смутился, потом покраснел и опять стал нервно теребить шапку в руках.
    
— Да, да, конечно, сэр, — пробормотал он.
    
— Но я понимаю, — продолжал дружелюбно Пуаро, — что вы сами хотели мне все это рассказать, так ведь?
    
— Да, сэр, вы совершенно правы.
    
— Это очень благородно с вашей стороны, молодой человек, — сказал Пуаро. — Большое вам спасибо.
    
Его последние слова означали конец беседы, хотя Пуаро был уверен, что последует продолжение. И он не ошибся. Молодой человек продолжал стоять, а его пальцы судорожно комкали шапку, и он то бледнел, то краснел.
    
— Простите меня, сэр, — окончательно смутившись, наконец решился он, — но это правда, что вы тот самый джентльмен, детектив Эркюль Пваро? — Имя он произнес правильно и четко, а в фамилии вместо «у» произнес «в».
    
— Да, это правда, — подтвердил Пуаро.
    
Краска снова залила лицо юноши.
    
— Я читал о вас в газетах, сэр, — сказал он.
    
— Ну и что?
    
Лицо юноши стало пунцовым, в глазах — отчаяние и мольба. Пуаро поспешил ему на помощь.
    
— Я вас внимательно слушаю, молодой человек, — доброжелательно сказал он.
    
— Боюсь, сэр, вы думаете, я нахал, — быстро и запинаясь начал он. — Но вы оказались здесь случайно, и я хотел бы этим воспользоваться. Я много читал в газетах о ваших успехах. Поэтому я бы хотел попросить вас… В этом ведь нет ничего дурного?..
    
Пуаро покачал головой.
    
— Вы хотите меня о чем-то попросить? — сказал он. — Вам нужна моя помощь?
    
Юноша кивнул.
    
— Дело вот в чем… — смущенно начал он. — Это касается одной молодой девушки. Не могли бы вы ее найти?
    
— Найти ее? — не понял Пуаро. — А она что, исчезла?
    
— Да, сэр.
    
Пуаро выпрямился в кресле.
    
— Возможно, я смог бы вам помочь, — сказал он. — Но в таких случаях люди обычно обращаются в полицию. Это их работа, и у них больше технических возможностей, чем у меня.
    
Молодой человек замялся.
    
— Я не могу сделать это, сэр, — объяснил он. — Дело не совсем обычное. И довольно странное, если так можно выразиться.
    
Пуаро с интересом посмотрел на молодого человека. Потом указал на стул.
    
— Присаживайтесь, юноша, — добродушно предложил он, — и успокойтесь. Как вас зовут?
    
— Уильямсон, сэр, — запинаясь, сказал юноша. — Тэд Уильямсон.
    
— Садитесь, Тэд, и спокойно расскажите все по порядку.
    
— Благодарю вас, сэр, — сказал молодой человек. Он пододвинул стул и сел на самый край. Его глаза все еще взывали о помощи и с собачьей преданностью смотрели на Пуаро.
    
— Слушаю вас, молодой человек, — мягко сказал Пуаро.
    
— Дело было так, сэр, — собравшись с духом, начал юноша. — Я ее видел только один раз. Я не знаю, откуда и кто она. Все это так странно, и письма мои возвращаются назад…
    
— Минуточку, молодой человек, — перебил его Пуаро. — Начните-ка все сначала и не торопитесь. Расскажите, как вы познакомились.
    
— Хорошо, сэр, — ответил юноша. — Вы, вероятно, знаете дом Граслон, тот самый, который расположен около моста через речку?
    
— Я ничего не знаю, — вновь перебил его Пуаро. — Прошу вас, молодой человек, начните с самого начала.
    
— Да, сэр, — сказал Тэд. — Этот дом принадлежит сэру Джорджу Сандерфилду… Как правило, сэр Джордж использует его летом для проведения уикэндов и вечеринок. Приезжает много народу, среди них бывают актрисы. Как-то раз в июне в этом доме вышел из строя радиоприемник, и меня послали его починить.
    
Пуаро понимающе кивнул головой.
    
— Я прошелся по линии, — продолжал Тэд. — Линия была исправной. Неисправным, как я потом выяснил, оказался сам приемник, который находился в доме. Хозяин с гостями ушли на пикник на берег реки, где повара и слуги заранее приготовили стол с кушаньями и напитками. В доме находилась только девушка, служанка одной гостьи. Она впустила меня в дом, показала радиоприемник и, пока я работал, наблюдала за мной. Мы долго беседовали, шутили, смеялись… Она сказала, что служит у какой-то русской актрисы и что ее зовут Нита.
    
— Как вы думаете, Тэд, — спросил Пуаро, — кто она по национальности? Англичанка?
    
— Нет, сэр, — подумав немного, ответил Тэд. — Скорее всего, она француженка. У нее странный акцент. Она была такая красивая и так мне понравилась, что я осмелился пригласить ее на вечер в кино. Она сказала, что вечером будет занята, может понадобиться хозяйке, а вот сейчас свободна, так как ее хозяйка вернется не скоро. Короче говоря, сэр, я ушел с работы без разрешения (за что меня чуть было не уволили), и мы долго гуляли по берегу реки.
    
Он замолчал. Глаза его мечтательно затуманились, на губах появилась слабая улыбка.
    
— Она была действительно красива? — мягко спросил Пуаро.
    
— Самая красивая из всех, кого я встречал раньше. Ее золотистые волосы развевались на ветру, как крылья. У нее была привычка бегать вприпрыжку. Она мне очень понравилась, сэр.
    
Пуаро понимающе кивнул.
    
— Она сказала, — продолжал Тэд, — что ее хозяйка собирается приехать сюда через две недели, и мы с ней условились встретиться снова. — Он помолчал. — Но она не появилась. Я долго ждал ее в условленном месте, но она не пришла, и тогда я набрался смелости и пошел в тот дом, чтобы навести о ней справки. Мне сказали, что русская актриса вместе со своей служанкой находятся в доме. Я попросил позвать служанку, но, когда она вышла, я увидел, что это была не Нита, а совсем другая девушка, очень полная, и звали ее Мария. «Вы хотели меня видеть?» — спросила она, а сама по-идиотски так улыбалась, а увидев, что я растерялся, расхохоталась. Я спросил ее о служанке русской актрисы, которую звали Нита. Она опять глупо засмеялась и сказала, что ту служанку уволили две недели назад. «Уволили? — спросил я. — За что?» Мария пожала плечами и сказала, что не имеет ни малейшего представления об этом, так как в то время здесь еще не работала.
    
Юноша снова замолчал.
    
— Все, что Мария мне рассказала, — продолжал он через минуту, — очень удивило меня. Сначала я не знал, что и предпринять. Потом я снова набрался храбрости, пошел к Марии и попросил ее достать мне адрес Ниты. За это я обещал ей подарок, так как знал, что просто так она ничего делать не будет. Короче говоря, она дала мне адрес Ниты. Нита жила в северной части Лондона. Я написал ей письмо, но оно вернулось обратно с пометкой: «Адресат выбыл».
    
Тэд снова замолчал. Его глаза с мольбой и надеждой смотрели на Пуаро.
    
— Я вам все рассказал, сэр, — продолжал он. — Вы видите сами, что полиция этим делом заниматься не будет. И я не знаю, что делать, но я хотел бы ее найти. Не могли бы вы мне помочь? У меня есть немного денег, — покраснев, сказал он. — Я могу заплатить пять фунтов. — А помолчав, добавил: — Или даже десять.
    
— Не будем сейчас обсуждать финансовую сторону дела, — заметил Пуаро. — Скажите, Тэд, эта девушка, Нита, знала ваш адрес и место вашей работы?
    
— Да, конечно.
    
— Если бы она захотела, она могла бы с вами связаться? — уточнил Пуаро.
    
— Да, сэр, — подумав немного, ответил юноша.
    
— Не думаете ли вы в таком случае… — начал было Пуаро.
    
— Вы хотите сказать, — перебил его Тэд, — что мне она понравилась, а я ей нет? — Он на минуту задумался. — Может быть, вы и правы, но я чувствую, я точно чувствую, что я ей понравился тоже… И я тут подумал, сэр, что, возможно, имеется какая-то причина ее исчезновения. Она была связана со многими людьми… Может быть, она попала в беду? Ну, вы знаете, что я имею виду?
    
— Вы хотите сказать, Тэд, что она ожидает ребенка? — спросил Пуаро.
    
— От меня — нет! — покраснел Тэд. — Между нами ничего такого не было.
    
Пуаро внимательно посмотрел на юношу.
    
— Предположим, — сказал он, — ваша догадка верна. Вы по-прежнему хотите ее найти?
    
Краска залила лицо юноши.
    
— Да, — твердо сказал он. — Я хочу ее найти и… жениться, если она этого пожелает. И меня не волнует, в какую переделку она попала. Если бы только вы помогли ее найти, сэр.
    
Пуаро загадочно улыбнулся.
    
— Золотистые волосы, развевающиеся на ветру, похожие на крылья. Да, я думаю, это будет мой третий подвиг. И, если я правильно помню, это случилось именно в Аркадии.
   
   
    
     
II
    
    
Эркюль Пуаро задумчиво смотрел на лист бумаги, где старательным почерком Тэда Уильямсона был написал адрес Ниты: мисс Нита Валетта. Семнадцатая улица Аппэ-Рэндрю, дом 15.
    
Пуаро надеялся, что по этому адресу ему удастся получить хоть какую-нибудь информацию, но надежда была очень слабая, и он это прекрасно понимал.
    
Улица, указанная в адресе, оказалась грязной и неосвещенной, но дома выглядели респектабельными. Дверь дома пятнадцать, открыла полная женщина с глазами навыкате.
    
— Я могу поговорить с мисс Валеттой? — вежливо спросил Пуаро.
    
— Она давно здесь не живет, — не очень любезно ответила женщина.
    
Увидев, что она собирается захлопнуть дверь, Пуаро сделал шаг вперед.
    
— Вы не могли бы дать мне ее новый адрес? — по-прежнему вежливо попросил Пуаро.
    
— Не уверена, что смогу, — ответила женщина. — Мисс Валетта своего адреса не оставляла.
    
— Когда она выехала?
    
— Прошлым летом.
    
— Вы не могли бы назвать точную дату ее отъезда? — спросил Пуаро, из его правой руки донесся звон по крайней мере двух монет.
    
Выпученные глаза женщины стали еще больше, тон изменился.
    
— Я бы очень хотела вам помочь, сэр, — начала она певучим голосом. — Дайте подумать. Она уехала… Это было, кажется, в августе… или раньше, в июле. Да, сэр, точно в июле. Уехала совершенно неожиданно, в спешке. Я думаю, она уехала в Италию.
    
— Так она итальянка? — удивился Пуаро.
    
— Да, сэр.
    
— Она в то время была служанкой русской актрисы, не так ли? — уточнил Пуаро.
    
— Все верно, сэр, — сказала женщина. — Ее хозяйкой была, кажется, мадам Семюлина, которая танцевала в каком-то балете и по которому все сходили с ума. Она какая-то театральная звезда.
    
— Вы не знаете, — спросил Пуаро, — почему мисс Валетта так поспешно оставила свою хозяйку?
    
Прежде чем ответить, женщина ненадолго задумалась.
    
— Не знаю, — наконец ответила она.
    
— Ее уволили? — спросил Пауро.
    
— Я не знаю, — ответила женщина. — Ее уход был покрыт тайной. Но я вам хочу сказать, сэр, что мисс Валетта была не из тех, кто поделился бы с вами своими проблемами. Она была вся какая-то неуравновешенная, слишком темпераментная, ну, как все итальянцы. А взгляд у нее был такой, что кажется, сейчас вонзит в тебя нож. Когда она в плохом настроении, к ней лучше не подходить.
    
— Вы уверены, что не знаете, где сейчас находится мисс Валетта? — звякнув еще раз монетами, спросил Пуаро.
    
— Если бы я знала, сэр, — с сожалением сказала женщина, в ее голосе чувствовалась искренность, — я бы вам сразу сказала. В том-то и дело — она уехала в страшной спешке.
    
— Да, — заметил Пуаро. — В этом-то все и дело.
   
   
    
     
III
    
    
Несмотря на то что его оторвали от дела — оформления декораций к новому балету, Амброс Вандел с готовностью согласился побеседовать с Пуаро.
    
— Сандерфилд? — переспросил он. — Джордж Сандерфилд? Да, знаю. Неприятный парень. Купается в роскоши, но говорят, он — большой мошенник. Темная лошадка! Амуры с актрисами? Да, конечно. У него был роман с Катриной, Катриной Самушенко. Вы должны были ее видеть на сцене. Танцует она великолепно. А какая техника исполнения! «Лебединое озеро» — это вы, наверное, видели? Между прочим, там были мои декорации. А балет «Лесная лань», музыка Дебюсси[13]?.. Катрина там танцевала с Майклом Новгиным. Он тоже танцует великолепно.
    
— И она была приятельницей сэра Джорджа Сандерфилда? — поинтересовался Пуаро.
    
— Да, — согласился Амброс Вандел. — Он приглашал ее на уик-энды в его дом на реке. Это были прекрасные вечера!
    
— Вы не могли бы, господин Вандел, познакомить меня с мадемуазель Самушенко? — попросил Пуаро.
    
— Но, мой дорогой, она здесь больше не танцует. Она уехала в Париж, и причем совершенно неожиданно. Говорили, что она русская шпионка или что-то еще в этом роде, но я знаю, что люди часто говорят такое, чтобы избавиться от конкурентов. Катрина рассказывала, что ее отец — то ли князь, то ли граф, но вы же сами знаете, чего стоят эти сведения.
    
Он немного помолчал и вернулся к теме, которая волновала его больше всего.
    
— Как я вам уже говорил, — оседлал он своего любимого конька, — чтобы сыграть Вирсавию[14], передать ее настроение, нужно знать историю, древние семитские традиции. Я выражаю это такими средствами…
   
   
    
     
IV
    
    
Беседа с сэром Джорджем Сандерфилдом, о встрече с которым Пуаро удалось договориться заранее, сначала совсем не клеилась.
    
«Темная лошадка», как его назвал Амброс Вандел, сэр Джордж Сандерфилд чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он оказался мужчиной небольшого роста с квадратными плечами, темными взъерошенными волосами и жирными складками на шее.
    
— Итак, господин Пуаро, — начал он, — я вас слушаю. Чем могу быть полезен? Мы с вами раньше не встречались?
    
— Нет, не встречались.
    
— Тем более я заинтригован. Слушаю вас.
    
— Мое дело очень простое, — сказал Пуаро. — Мне нужна информация.
    
— Вам нужна неофициальная информация? — не понял сэр Джордж. — Я и не знал, что вас интересуют финансовые проблемы. — И он натянуто рассмеялся.
    
— Финансы меня не интересуют, — успокоил его Пуаро. — Мне нужна информация об одной даме.
    
— О даме? — У сэра Джорджа, казалось, отлегло от сердца. Он пришел в себя, голос его стал ровным и спокойным.
    
— Вы знакомы, насколько я знаю, — спросил Пуаро, — с мадемуазель Катриной Самушенко?
    
— Да, — рассмеялся сэр Джордж. — Прелестная девушка. Жаль, что она уехала из Лондона.
    
— Вы не знаете, — поинтересовался Пуаро, — почему она уехала из Лондона?
    
— Дорогой мой, — рассмеялся снова сэр Джордж. — Откуда мне знать. Кажется, у нее произошел какой-то крупный разговор с дирекцией театра. Она же очень вспыльчива. Я очень сожалею, но не имею ни малейшего представления, где она сейчас. С тех пор как она уехала, я с ней связи не поддерживаю.
    
Сэр Джордж поднялся с кресла, давая понять, что разговор окончен.
    
— Но меня интересует не мадемуазель Самушенко, — спокойно пояснил Пуаро.
    
— Не она? — удивился сэр Джордж и снова уселся в кресло. — Тогда кто же?
    
— Меня интересует ее служанка, — сказал Пуаро.
    
— Служанка? — Сэр Джордж непонимающе уставился на Пуаро.
    
— Да, — сказал Пуаро. — Вы помните ее служанку?
    
Сэр Джордж Сандерфилд снова заерзал в кресле.
    
— Конечно же нет, — поспешно сказал он. — Я помню, что у нее была какая-то служанка… На меня она производила неприятное впечатление, всюду совала свой нос, что-то вынюхивала и, кроме всего прочего, была большой сплетницей.
    
— Так вы действительно ее так хорошо помните? — пробормотал Пуаро.
    
— Ни в коем случае, — поспешил оправдаться сэр Джордж. — Я вам рассказываю только мое впечатление. Я даже не помню, как ее звали. Кажется, Мария, но точно я не помню.
    
— Я только что в театре получил полную информацию о ней и ее адрес, — успокоил его Пуаро. — Я еще побеседую с ней, но меня интересует другая служанка, которая была до Марии. Ее звали Нита.
    
Сэр Джордж в недоумении уставился на Пуаро.
    
— Я такой не помню. Я помню только Марию, полную, небольшого роста темноволосую девушку с недобрыми глазами.
    
— Девушка, о которой я спрашиваю, — уточнил Пуаро, — была в вашем загородном доме Граслон в июне.
    
— Все, что я могу сказать, — подумав немного, насмешливо произнес сэр Джордж Сандерфилд, — это то, что служанку я не помню. Больше того, мне кажется, что Катрина там была вообще без служанки. Я думаю, что вы ошибаетесь, господин Пуаро.
    
Пуаро покачал головой. Он так не думал.
   
   
    
     
V
    
    
Мария Хеллин внимательно смотрела на Пуаро своими маленькими пронзительными глазами.
    
— Но я очень хорошо помню, мосье, — возбужденно сказала она, — что меня приняли на работу в последней декаде июня. Девушка, работавшая до меня, как мне сказали, уехала в большой спешке.
    
— А вы не знаете, почему она так поспешно уехала? — спросил Пуаро.
    
— Нет, — ответила Мария. — Все, что я знаю, — это то, что она уехала поспешно. Возможно, она заболела, но точно я не знаю. Мадам мне ничего не говорила.
    
— Вам трудно было ладить с вашей хозяйкой? — спросил Пуаро.
    
— Она была человеком настроения, — ответила Мария. — То смеется, а через полчаса плачет навзрыд. Иногда она казалась такой подавленной, что не могла ни есть, ни говорить. А то вдруг становится безумно веселой. Все они такие, эти танцовщицы. Такие уж они темпераментные.
    
— А сэр Джордж Сандерфилд? — спросил Пуаро. — Что вы можете сказать о нем?
    
Девушка насторожилась, в ее глазах появился какой-то неприятный блеск.
    
— Сэр Джордж Сандерфилд, вы говорите? — переспросила она. — Вы хотите узнать о нем? Так вот зачем вы ко мне пожаловали? А остальное — только предлог? Я вам такое о нем расскажу…
    
— Мне это без надобности, — перебил ее Пуаро.
    
Мария остолбенело уставилась на него, потом на ее лице появилась презрительная гримаса.
   
   
    
     
VI
    
    
— Я всегда говорил, что вы знаете все, Алексис Павлович, — сказал Пуаро, как всегда мягко и деликатно обращаясь к своему собеседнику.
    
Про себя Пуаро отметил, что расследование третьего дела потребовало от него совершить столько путешествий и провести столько бесед, что всего этого хватило бы еще на несколько десятков дел. Оно оказалось пока самым длинным и самым трудным в его эпопее «подвигов Геракла». Всякий раз, когда Пуаро думал, что ухватился на нужную нить, она либо обрывалась, либо вела в никуда.
    
На этот раз поиски пропавшей служанки привели его в Париж, в ресторан «Русский самовар», хозяином которого был бывший русский граф Алексис Павлович, который гордился тем, что был в курсе дел мирового театра.
    
— Вы правы, мой друг, — сказал Алексис Павлович, — я знаю, я много знаю. Вы меня спрашиваете, куда она уехала, эта маленькая Самушенко, талантливая танцовщица и одаренная актриса? Она танцевала, — тут он поцеловал кончики своих пальцев на руке, — божественно, зажигательно, как огонь, как вихрь. Она могла бы стать примадонной любого театра… но… не стала. Это все кончилось так неожиданно, и никто теперь о ней даже не вспоминает. Все о ней забыли.
    
— Где она сейчас? — спросил Пуаро.
    
— В Швейцарии. В санатории «Вагрес» в Альпах. Туда едут все, у кого появился сухой кашель, кто с каждым днем становится все тоньше и тоньше, кто знает, что скоро умрет. И она тоже скоро умрет, такая уж у нее судьба.
    
Пуаро вежливо прокашлялся, чтобы прервать этот трагический монолог. Ему нужна была информация.
    
— Вы случайно не помните ее служанку? — спросил он. — Ту, которую звали Нита Валетта?
    
— Валетта? — переспросил Алексис Павлович. — Я видел какую-то служанку, когда провожал Катрину в Лондон. Она итальянка, родом из Пизы.
    
— В таком случае, — вздохнул Пуаро, — мне придется ехать в Италию, в Пизу.
   
   
    
     
VII
    
    
Пуаро стоял на местном кладбище в Пизе и удрученно смотрел на серую надгробную плиту.
    
Так вот куда в конце концов привели его поиски исчезнувшей служанки: к скромному могильному холмику на сельском кладбище. Здесь, под землей, лежит «прелестное существо», покорившее сердце и душу простого английского деревенского парня.
    
А может быть, это и было самым справедливым и логичным окончанием этого так внезапно возникшего романа? Девушка навсегда останется в его памяти такой, какой она была с ним в июне. И нет больше национальных проблем, различий в происхождении, боли разочарования — все это ушло навсегда.
    
Пуаро покачал головой. Он вспомнил разговор с семьей Валетты: ее матерью, пожилой широколицей крестьянкой, отцом, убитым горем, но державшимся прямо, и ее сестрой, которая во время разговора с ним кусала от волнения губы.
    
— Все случилось так неожиданно, синьор, — говорила со слезами на глазах синьора Валетта, — так неожиданно. Конечно, у нее и раньше время от времени были приступы… А когда у нее в Лондоне случился сильный приступ, она приехала домой. Ее осмотрел доктор и сказал, что нужно немедленно удалять аппендицит. Забрал ее в больницу и… случай оказался настолько тяжелым, что она умерла под наркозом прямо на операционном столе, так и не приходя в сознание… Бианка всегда была умной девочкой, — помолчав немного, добавила мать. — Как ужасно, что она умерла такой молодой…
    
«Она умерла молодой», — подумал про себя Пуаро. — Именно так я буду вынужден сказать молодому человеку, который попросил меня о помощи».
    
Его поиски завершились здесь, в этом месте, где в небе виден силуэт падающей Пизанской башни и где из-под земли пробиваются, чтобы нести людям радость и счастье, первые весенние цветы.
    
Но что заставляет его не поддаваться унылому настроению и не принимать этот последний приговор? Пробуждение весны? Или что-то еще? Что-то сказанное родителями Валетты удивило его — то ли слово, то ли фраза, то ли какое-то имя — и отпечаталось в мозгу, но что? Что-то не стыкуется во всей этой истории, что-то мешает.
    
Пуаро тяжело вздохнул. Ему предстоит еще одно путешествие, на этот раз в Швейцарию, в Альпы, для того чтобы расставить последние точки над «i».
   
   
    
     
VIII
    
    
«Здесь, — подумал Пуаро, — был действительно «конец света». Под снегом были спрятаны хижины, в каждой из которых находилось человеческое существо, сражающееся с медленно надвигающейся смертью.
    
Итак, он нашел Катрину Самушенко. Когда он увидел ее, лежащую с впалыми щеками и длинными тонкими высохшими руками, скрещенными на одеяле, он вдруг вспомнил.
    
Он не помнил ее имени, но то, как она танцевала, он запомнил навсегда. Это был танец вдохновения, образец величайшего искусства, забыть который невозможно!
    
Пуаро вспомнил, как Майкл Новгин, Охотник, продирался на сцене сквозь чащу леса, сооруженную фантазией режиссера Амброса Вандела. Вспомнил, как убегала трепетная Лань, прелестное существо в золотом одеянии с золотыми рогами и бронзовыми копытцами, преследуемая охотником. Он помнил также и финальную сцену: сраженная охотником трепетная Лань падает, и Охотник, Майкл Новгин, совершает свой последний танец с убитой Ланью на руках.
    
Катрина с истинно женским любопытством разглядывала Пуаро.
    
— Мы с вами никогда не встречались? — спросила она. — Что вам от меня нужно?
    
Пуаро отвесил низкий поклон.
    
— Прежде всего, мадемуазель, — помпезно произнес он, — я хотел бы поблагодарить вас за гот прекрасный вечер, когда я видел вас танцующей на сцене театра.
    
Катрина смущенно улыбнулась.
    
— Но я здесь по делу, — продолжал Пуаро. — Я ищу вашу служанку, которую звали Нита. Что вы можете мне о ней рассказать?
    
— Нита? — переспросила Катрина. Глаза ее расширились от удивления. — Что вам известно о Ните? — взволнованно спросила она.
    
— Я вам расскажу.
    
Пуаро рассказал все по порядку: как у него сломалась машина, как Тэд Уильямсон, механик из местного гаража, пришел к нему и, теребя в руках шапку и переминаясь с ноги на ногу, излил ему свою боль и печаль, а потом попросил его разыскать Ниту.
    
— Это очень трогательно, — сказала она, когда Пуаро закончил рассказ. — И очень занятно.
    
Пуаро согласно кивнул.
    
— Да, — сказал он. — Это напоминает легенду об Аркадии. И все же, мадемуазель, что вы можете мне рассказать об этой девушке?
    
— У меня была служанка, — вздохнула Катрина. — Ее звали Хуанита. Она всегда была жизнерадостной, веселой, сердечной. С ней случилось то, что случается со многими и скоро случится со мной: она умерла молодой.
    
Пуаро поразило то, что это были слова, которые произнесла мать Хуаниты и которые пришли ему на ум, когда он стоял, размышляя, на местном кладбище в Пизе.
    
Он снова их услышал. И снова эти слова его не убедили до конца, и снова у него остались сомнения.
    
— Она умерла? — переспросил он.