1 2 3 4 
Лорд  Горинг. Жизнь  никогда не бывает справедливой, Роберт. И пожалуй, так оно и лучше для  большинства из нас.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Всякий,  в ком есть честолюбие, вынужден бороться оружием своего времени. Оружие нашего  времени – деньги. Кумир нашего времени – деньги. Для того чтобы в наше время  чего-нибудь добиться положения, власти, – нужны деньги. Деньги, деньги –  во что бы то ни стало!    

Лорд  Горинг. Вы  слишком низко себя цените, Роберт. Поверьте, вы и без денег добились бы того  же.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Да,  может быть, – к старости. Когда уже во мне угасла бы жажда власти, когда я  уже не сумел бы ею насладиться. Когда я уже был бы дряхлым, усталым, разочарованным.  Нет, мне нужен был успех, пока я молод. Когда же он нужен, как не в молодости?  Я не мог ждать.    

Лорд  Горинг. Да, вы  добились успеха еще молодым, это верно. Никто в наши дни не делал такой  блестящей карьеры. В сорок лет – товарищ министра! Трудно желать большего.    

Сэр  Роберт Чилтерн. А  если теперь у меня все это отнимут? Если я все потеряю из-за безобразного  публичного скандала? Если всякая общественная деятельность будет для меня закрыта?..    

Лорд  Горинг. Роберт,  как вы могли продаться за деньги!    

Сэр  Роберт Чилтерн (взволнованно).  Я не продавался за деньги. Я купил успех дорогой ценой. Вот и все.    

Лорд  Горинг (серьезно).  Да, вы дорогой ценой за него заплатили. Но кто вас впервые навел на эту мысль?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Барон  Арнгейм.    

Лорд  Горинг. Этот  мерзавец!    

Сэр  Роберт Чилтерн. Нет,  это был человек тонкого и острого ума. Человек с большой культурой, с огромным  обаянием, с изысканными манерами. Один из самых умных людей, каких я знал.    

Лорд  Горинг. Ох, я предпочитаю  честных дураков. В пользу глупости можно многое сказать. Я лично преклоняюсь  перед глупыми людьми. У меня это, надо полагать, родственное чувство. Но как он  за это взялся? Расскажите мне все по порядку.    

Сэр  Роберт Чилтерн (бросается  в кресло возле письменного стола). Однажды вечером, после обеда у лорда  Рэдли, барон заговорил об успехе и о том, что для достижения его в наше время  есть точные правила, что это совершенно точная наука. Своим вкрадчивым тихим  голосом он излагал – нам самую страшную из всех философий – философию силы, и  проповедовал самое чудесное из всех евангелий – евангелие золота. Должно быть,  он заметил, какое впечатление произвел на меня, потому что спустя несколько  дней я получил от него письмо, в котором он приглашал меня зайти. Он жил тогда  на Парк-Лейн в том доме, где сейчас живет лорд Вулком. Я помню, как он меня  встретил – со странной улыбкой на своих бледных, изогнутых губах, как повел  меня в свою великолепную картинную галерею, показал мне свои гобелены, эмали,  Драгоценные камни, резные изделия из слоновой кости – дал мне почувствовать всю  прелесть роскоши, среди которой жил, а затем сказал, что роскошь – это только  фон, только декорация в пьесе, а единственное, ради чего стоит жить, – это  власть, власть над другими людьми, власть над миром, что это высшее  наслаждение, доступное человеку, и единственная радость, которая никогда не  приедается. И что в наше время путь к власти только один – богатство!    

Лорд  Горинг (медленно,  упирая на каждое слово). Очень мелкая философия.    

Сэр Роберт  Чилтерн. Тогда я  так не думал. Да и сейчас не думаю. Богатство дало мне огромную силу. В самом  начале жизни оно дало мне свободу – а свобода это все. Вы никогда не были  бедны, и вам незнакомо честолюбие. Вам не понять, какие горизонты открыл передо  мною барон. Людям редко выпадает такая удача.    

Лорд  Горинг. К  счастью для них, если судить по результатам. Но скажите, как он все-таки  уговорил вас сделать этот… эту… ну, одним словом, то, что вы сделали?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Уже  прощаясь со мною, он сказал, что, если я когда-нибудь смогу доставить ему  ценные сведения – никому еще не известные и действительно ценные, – он  сделает меня очень богатым человеком. Я был тогда ослеплен блестящими  перспективами, которыми он меня поманил, а честолюбие и жажда власти во мне  были непомерные. Месяца полтора спустя через мои руки проходили некоторые  секретные документы…    

Лорд  Горинг (глядя  на ковер у своих ног). Правительственные документы?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Да.    

Лорд  Горинг (вздыхает,  потом проводит рукой по лбу и поднимает глаза). Не думал я, Роберт, что вы –  именно вы – окажетесь таким слабым… и не устоите перед соблазном.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Слабым?  А, бросьте. Мне противно слышать эти избитые слова. Противно, когда я сам  говорю это о других. Слабым? Вы в самом деле думаете, что только слабые люди  поддаются соблазну? Уверяю вас, есть такие страшные соблазны, что для того,  чтобы им поддаться, нужна сила, сила и мужество. Поставить всю жизнь на карту,  всем рискнуть в одно мгновение все равно, ради власти или ради удовольствия, –  нет, это не слабость! Для этого нужно дьявольское мужество. У меня оно было. В  тот же вечер я сел и написал письмо барону Арнгейму – то самое письмо, что  сейчас в руках у этой женщины. Он нажил на этом без малого миллион.    

Лорд  Горинг. А вы?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Я  получил от него сто десять тысяч фунтов.    

Лорд  Горинг. Вы  продешевили, Роберт.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Нет.  Эти деньги дали мне именно то, чего я хотел: власть над другими людьми. Я  тотчас прошел в парламент. Барон и после время от времени давал мне финансовые  советы. За пять лет я почти утроил свое состояние. Мне все удавалось, за что я  ни брался. Во всем, связанном с деньгами, мне так везло, что иногда даже  страшно становилось. Помню, я где-то прочитал, в какой-то старинной книге, что,  когда боги хотят погубить человека, они исполняют его желания.    

Лорд  Горинг. И вы  никогда не жалели о том, что сделали?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Нет.  Я боролся оружием своего времени – и победил.    

Лорд  Горинг. Вам  казалось, что вы победили.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Да,  тогда мне так казалось. (После продолжительного молчания.) Вы, верно,  презираете меня, Артур, теперь, когда я вам все рассказал.    

Лорд  Горинг (с  глубоким чувством). Мне жаль вас, Роберт, жаль от всего сердца.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Не скажу, чтобы я когда-нибудь испытывал угрызения совести. Во  всяком случае, не в обычном смысле этого слова. Нет. Но я много раз пытался  откупиться… Умилостивить судьбу. За эти годы я пожертвовал на  благотворительность вдвое больше, чем получил тогда от барона Арнгейма.    

Лорд  Горинг (поднимает  к нему глаза). На благотворительность! Бог мой! Сколько зла вы, должно  быть, натворили, Роберт!    

Сэр  Роберт Чилтерн. Не  говорите так, Артур. Не надо.    

Лорд  Горинг. Простите,  Роберт. Я постоянно говорю чего не надо. Должно быть, потому, что обычно говорю  то, что думаю. А в наше время это рискованно. Люди все понимают наоборот. Ну, а  что касается этой скверной истории, вы можете рассчитывать на мою помощь.  Сделаю все, что смогу. Да вы и сами это знаете.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Спасибо,  Артур, спасибо. Но что делать? Что тут можно сделать?    

Лорд  Горинг (откидывается  на спинку кресла, засунув руки в карманы). Гм! Вообще-то говоря, англичане  терпеть не могут, если человек твердит, что он прав, но очень любят, если он  кается в своих ошибках. Это у нас неплохая черта. Но в вашем случае, Роберт,  покаяние не годится. Эти деньги… вы простите меня, Роберт, но из-за этих денег  получается как-то… щекотливо, кроме того, если вы во всем покаетесь, вы уже  никогда не сможете проповедовать нравственность. А в Англии, если человек не  может по крайней мере два раза в неделю разглагольствовать о нравственности  перед обширной и вполне безнравственной аудиторией, политическое поприще для  него закрыто. В смысле профессии ему остается только ботаника или церковь. Нет,  каяться вам нельзя. Это вас погубит.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Да,  это меня погубит Артур, мне остается только одно: бороться до конца!    

Лорд  Горинг (встает).  Я ждал, что вы это скажете Роберт. Да! Бороться! И начать надо с того, что все  рассказать жене.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Этого  я не могу.    

Лорд  Горинг. Роберт,  поверьте мне, вы неправы.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Не  могу. Это убьет ее любовь ко мне. Лучше расскажите мне об этой женщине, миссис  Чивли. Как мне защититься от нее? Вы ведь, кажется ее раньше знали?    

Лорд  Горинг. Да.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Хорошо  знали?    

Лорд  Горинг (поправляет  галстук). Настолько плохо, что чуть было не женился на ней, когда гостил у  Тенби. Наша помолвка продолжалась… дай бог памяти, кажется, трое суток.    

Сэр  Роберт Чилтерн. А  почему расстроилась?    

Лорд  Горинг (небрежно).  Сейчас уж не помню. Да это и не важно. Кстати, вы не пробовали предлагать ей  денег? Когда-то она была очень падкой на деньги.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Пробовал.  Я предлагал ей любую сумму, какую она назовет. Она отказалась.    

Лорд  Горинг. А!  Выходит, чудесное евангелие золота не всесильно? Богатые не все могут?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Да,  выходит, что не все. Вы правы. Артур, я чувствую – мне не избежать публичного  позора. Это будет, будет! Раньше я не знал, что такое страх. Теперь знаю. Как  будто ледяная рука сжимает тебе сердце. Как будто оно бьется в пустоте и все  слабее, слабее… вот-вот остановится…    

Лорд  Горинг (ударяет  кулаком по столу). Роберт, вы должны бороться с ней! Бороться с ней до  конца!    

Сэр  Роберт Чилтерн. Но  как?    

Лорд  Горинг. Пока еще  не знаю. Понятия не имею. Но у каждого есть слабое место. Каждый в чем-нибудь  да уязвим. (Подходит к камину и разглядывает себя в зеркале.) Мой отец говорит,  что даже у меня есть недостатки. Может быть. Не знаю.    

Сэр  Роберт Чилтерн. В  борьбе с миссис Чивли я имею право пускать в ход любое оружие? Как вы считаете?    

Лорд  Горинг (все  еще глядя в зеркало). На вашем месте я не стал бы проявлять чрезмерную  щепетильность. Она сама отнюдь не беззащитная овечка.    

Сэр  Роберт Чилтерн (садится  к столу и берет перо). Ну так я сейчас же пошлю шифрованную телеграмму в  наше посольство в Вене с просьбой сообщить, что им о ней известно. Может быть,  за ней водятся какие-нибудь грешки, разоблачения которых она побоится.    

Лорд  Горинг. (поправляя  цветок в петлице). По-моему, миссис Чивли одна из тех весьма современных  женщин, которые считают, что новый скандальчик им так же к лицу, как новая  шляпка, и выставляют то и другое напоказ каждый день на прогулке в парке в пять  тридцать вечера. Я уверен, что она обожает скандалы, и если чем огорчается, так  только тем, что их у нее еще недостаточно.    

Сэр  Роберт Чилтерн (пишет).  Почему вы так думаете?    

Лорд  Горинг. А видите  ли, вчера на ней румян было очень много, а платья очень мало. В женщине это  всегда признак отчаяния.    

Сэр  Роберт Чилтерн (звонит).  Но телеграфировать в Вену все-таки стоит?    

Лорд  Горинг. Спросить  всегда стоит. Отвечать – не всегда.    

     

Входит  Mэсон.    

     

Сэр  Роберт Чилтерн. Мистер  Траффорд у себя?    

Mэсон. Да, сэр Роберт.    

Сэр  Роберт Чилтерн (вкладывает  записку в конверт и тщательно его заклеивает). Скажите ему, чтобы сейчас же  зашифровал это и отослал. Немедленно.    

Mэсон. Слушаю, сэр Роберт.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Постойте.  Дайте сюда. (Что-то надписывает на конверте и возвращает Мэсону.)    

     

Mэсон  уходит с письмом.    

     

Видно,  она имела какую-то власть над бароном Арнгеймом. Интересно, почему.    

Лорд  Горинг (усмехаясь).  М-мда. Интересно.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Я  буду бороться с ней насмерть! Только бы моя жена ничего не узнала.    

Лорд  Горинг (с  силой). Вы все равно должны с ней бороться!    

Сэр  Роберт Чилтерн (с  жестом отчаяния). Если жена узнает, мне не для чего будет бороться. Так вот  – как только я получу ответ из Вены, я вам сообщу. Надежда очень слабая, но я  все-таки надеюсь. Буду бороться с ней ее собственным оружием. Это только  справедливо. Уверен, что у нее есть прошлое.    

Лорд  Горинг. Как у  большинства красивых женщин. Вопрос в том, какое? На прошлое тоже есть мода,  как и на платья. Возможно, что прошлое миссис Чивли просто несколько слишком…  декольтировано. А это теперь модно. Кроме того, дорогой мой Роберт, не очень-то  надейтесь, что вам удастся запугать миссис Чивли. Насколько я понимаю, она не  из пугливых. Она пережила всех своих кредиторов, и она никогда не теряет  голову.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Я  сейчас только и живу надеждой. Хватаюсь за соломинку. Я как человек на тонущем  корабле. Вода уже поднялась ему до колен, кругом ревет буря… Тсс! Моя жена! Ее  голос.    

     

Входит  леди Чилтерн, одетая как для прогулки.    

     

Леди  Чилтерн. Здравствуйте,  лорд Горинг.    

Лорд  Горинг. Здравствуйте,  леди Чилтерн. Вы были в парке?    

Леди  Чилтерн. Нет, я  прямо с заседания Либеральной женской ассоциации, где, кстати, твое имя,  Роберт, было встречено громкими аплодисментами. А теперь я пришла пить чай. (Лорду  Горингу.) Вы еще посидите, да? И выпьете с нами чаю.    

Лорд  Горинг. Немножко  еще посижу, спасибо.    

Леди  Чилтерн. Я  сейчас приду, только сниму шляпу.    

Лорд  Горинг (очень  серьезно). Пожалуйста, не снимайте. Она вам так идет. Прелестная шляпка.  Надеюсь, Либеральная женская ассоциация встретила ее громкими аплодисментами.    

Леди  Чилтерн (улыбаясь).  У нас есть дела поважнее, чем разглядывать чужие шляпки, лорд Горинг.    

Лорд  Горинг. Не может  быть! Какие же?    

Леди  Чилтерн. Ах,  очень скучные, очень полезные, но и очень увлекательные дела. Например:  фабричное законодательство, восьмичасовой рабочий день, женские избирательные  права… одним словом, все для вас совершенно неинтересное. Вот о чем мы говорим  на наших заседаниях, лорд Горинг.    

Лорд  Горинг. И  никогда – о шляпках?    

Леди  Чилтерн (с  притворным негодованием). Никогда! (Уходит в дверь, ведущую в ее будуар.)    

Сэр  Роберт Чилтерн (берет  лорда Горинга за руку). Вы настоящий друг, Артур! Настоящий друг!    

Лорд  Горинг. Пока я  еще очень мало сделал для вас, Роберт. Ничем не сумел вам помочь. Я весьма  разочарован в себе.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Вы  помогли мне сказать правду. Это уже кое-что. До сих пор я никому не смел ее  сказать, и она меня душила…    

Лорд  Горинг. Ну,  правда это такая вещь, от которой я всегда стараюсь как можно скорее  избавиться. Дурная привычка, кстати сказать. Очень вредит мне в глазах более  пожилых членов клуба. Они говорят, что это у меня от самомнения. Может быть, и  так.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Как  я хотел бы всегда говорить правду… жить по правде! Да, выше этого ничего нет –  жить по правде! (Вздыхает и идет к двери.) Мы с вами еще увидимся, Артур?    

Лорд  Горинг. Конечно.  Когда хотите. Сегодня я собираюсь на бал холостяков, если не подвернется ничего  поинтереснее. Но я загляну к вам завтра утром. А если захотите еще сегодня меня  видеть, пошлите записочку ко мне на Керзон-стрит.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Спасибо.    

     

Когда  он уже у двери, из будуара выходит леди Чилтерн.    

     

Леди  Чилтерн. Ты  уходишь, Роберт?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Мне  нужно написать несколько писем, дорогая.    

Леди  Чилтерн (идет  к нему). Ты слишком много работаешь. Совсем не думаешь о себе, а у тебя  такой усталый вид!    

Сэр Роберт  Чилтерн. Это  ничего; дорогая. Пустяки! (Целует ее и уходит.)    

Леди  Чилтерн (лорду  Горингу). Садитесь, пожалуйста. Я так рада, что вы зашли. Мне нужно  поговорить с вами… Только не о шляпках и не о женской ассоциации. Первое вас  слишком интересует, а второе – недостаточно.    

Лорд  Горинг. Вы  хотите поговорить со мною о миссис Чивли?    

Леди  Чилтерн. Да. Вы  угадали. Вчера, после того как вы ушли, я выяснила, что она говорила правду.  Разумеется, я сейчас же заставила Роберта написать ей и отказаться от своего обещания.    

Лорд  Горинг. Да, он  мне говорил. Леди Чилтерн. Если бы он сдержал свое обещание, это было бы первое  пятно на его незапятнанной репутации. А Роберт должен быть безупречен. Он не  то, что другие. Он не может поступать, как другие. (Она смотрит на лорда  Горинга. Тот молчит.) Вы не согласны со мной? Вы же лучший друг Роберта. Вы  наш самый близкий друг, лорд Горинг. Никто, кроме меня, не знает Роберта лучше,  чем вы. У него нет тайн от меня, и, я думаю, у него нет тайн от вас.    

Лорд  Горинг. Да. От  меня у него нет тайн. То есть так мне кажется.    

Леди  Чилтерн. Так  разве я не права в моем мнении о нем? Я знаю, что я права. Но все-таки скажите  мне откровенно!    

Лорд  Горинг (глядя  ей в глаза). Совершенно откровенно?    

Леди  Чилтерн. Конечно.  Ведь вам же нечего скрывать?    

Лорд  Горинг. Нечего.  Но, дорогая моя леди Чилтерн, я думаю, если уж позволите мне говорить  откровенно, что в практической жизни…    

Леди  Чилтерн (с  улыбкой). О которой вы так мало знаете, лорд Горинг…    

Лорд  Горинг. О  которой я ничего не знаю из собственного опыта, но кое-что знаю из наблюдений  над другими людьми. Я думаю, что в практической жизни успех – большой успех –  всегда требует некоторой неразборчивости в средствах. Честолюбие всегда  несколько неразборчиво в средствах. Если человек твердо решил добраться до  вершины, его ничто не остановит. Надо карабкаться по круче – он будет  карабкаться. Надо пройти по грязи…    

Леди  Чилтерн. Ну?..    

Лорд  Горинг. Он  пройдет по грязи. Я, конечно, говорю так, вообще.    

Леди  Чилтерн (с  ударением). Надеюсь. Почему вы так странно смотрите на меня, лорд Горинг?    

Лорд  Горинг. Леди  Чилтерн, я часто думал… что вы слишком уж строги в своих суждениях. Мне  кажется, вы… слишком уж нетерпимы. А ведь если покопаться, так у каждого есть  слабости – а то и что-нибудь похуже. Допустим, например, что какой-нибудь  видный политический деятель – ну, хотя бы мой отец, или лорд Мертон, или Роберт  – когда-то давно написал кому-то опрометчивое письмо…    

Леди  Чилтерн. Что  значит – опрометчивое?    

Лорд  Горинг. Такое,  которое его сильно компрометирует. Я, конечно, разбираю воображаемый случай.    

Леди  Чилтерн. Роберт  неспособен на опрометчивый поступок. Тем более на дурной поступок.    

Лорд  Горинг (после  долгого молчания). Всякий способен на опрометчивый поступок. И всякий  способен на дурной поступок.    

Леди  Чилтерн. Вы  стали пессимистом, лорд Горинг? А что скажут все прочие денди, ваши  подражатели? Им всем придется надеть траур.    

Лорд  Горинг (встает).  Нет, леди Чилтерн, я не пессимист. Да я и не знаю толком, что такое пессимизм.  Но я очень хорошо знаю, что понять людей можно, только если иметь к ним милосердие.  Жить с людьми можно, только имея к ним милосердие. Потому что любовь, а не  немецкая философия – основа жизни. По крайней мере нашей земной жизни. Не знаю,  как насчет небесной. И я хочу кое-что сказать вам, леди Чилтерн. Если  когда-нибудь вас постигнет беда… если вы окажетесь в трудном положении…  помните, что я всегда готов вам помочь. Доверьтесь мне – и я сделаю все, что в  моих силах. Напишите мне только два слова – «хочу видеть», и я брошу все и  поспешу к вам. Или придите ко мне сами. Но очень прошу вас – сейчас же обратитесь  ко мне.    

Леди  Чилтерн (удивленно  смотрит на него). Как серьезно вы это говорите, лорд Горинг! Никогда еще не  видела вас серьезным!    

Лорд  Горинг (смеется).  Простите, леди Чилтерн. Больше не буду.    

Леди  Чилтерн. Но вы  мне нравитесь, когда вы серьезны.    

     

Входит  Мейбл Чилтерн в восхитительном платье.    

     

Мейбл  Чилтерн. Милая  Гертруда, не говорите таких ужасов лорду Горингу! Серьезность ему совсем не  идет. Здравствуйте, лорд Горинг. И пожалуйста, будьте как можно легкомысленней.    

Лорд  Горинг (оборачивается  к ней). Я бы рад, мисс Мейбл… но сегодня что-то не выходит. Выбился из  колеи. Да мне уж и пора уходить.    

Мейбл  Чилтерн. Как раз  когда я пришла! Что за ужасные манеры! Вы очень плохо воспитаны.    

Лорд  Горинг. Очень.    

Мейбл  Чилтерн. Жаль,  что не я вас воспитывала.    

Лорд  Горинг. И мне  жаль.    

Мейбл  Чилтерн. А  теперь уж, наверно, поздно?    

Лорд  Горинг (улыбается).  А может, и нет.    

Мейбл  Чилтерн. Вы  завтра поедете кататься?    

Лорд  Горинг. Да. В  десять.    

Мейбл  Чилтерн. Смотрите не забудьте.    

Лорд  Горинг. Как я  могу забыть! Кстати, леди Чилтерн, сегодня в «Морнинг пост» нет списка ваших  вчерашних гостей. Должно быть, их вытеснил отчет о заседании городского совета,  или о церковной конференции, или еще что-нибудь столь же скучное. У вас не  сохранился список приглашенных? Я бы хотел посмотреть. У меня на то есть особые  причины.    

Леди  Чилтерн. Хорошо,  я скажу мистеру Траффорду. Он вам пришлет.    

Лорд  Горинг. Благодарю  вас.    

Мейбл  Чилтерн. Томми  самый полезный человек в Лондоне.    

Лорд  Горинг (оборачивается  к ней). А кто самый очаровательный?    

Мейбл  Чилтерн (с  торжеством). Я!    

Лорд  Горинг. Вот  умница, что догадались. (Берет свою шляпу и трость.) До свидания, леди  Чилтерн. Вы не забудете то, что я вам сказал?    

Леди  Чилтерн. Нет, не  забуду. Но я не понимаю, почему вы это сказали.    

Лорд  Горинг. Я и сам  не очень-то понимаю. До свидания, мисс Мейбл.    

Мейбл  Чилтерн (с  гримаской разочарования). Жаль, что вы уходите! А я хотела рассказать… у  меня сегодня было четыре изумительных приключения. Даже четыре с половиной.  Остались бы, послушали.    

Лорд  Горинг. Целых  четыре и даже с половиной! Это уж эгоизм с вашей стороны. Ничего не оставить на  мою долю!    

Мейбл  Чилтерн. Но я  вовсе не хочу, чтобы у вас были приключения. Это вам вредно.    

Лорд  Горинг. В первый  раз вы жестоки ко мне, мисс Мейбл. Но как мило вы это сказали! Так, значит,  завтра в десять.    

Мейбл  Чилтерн. Ровно в  десять.    

Лорд  Горинг. Ровно.  Но не берите с собой мистера Траффорда.    

Мейбл  Чилтерн (тряхнув  головой). – Нет, Томми я не возьму. Томми сейчас в немилости.    

Лорд  Горинг. Рад это  слышать. (Кланяется и уходит.)    

Мейбл  Чилтерн. Гертруда,  поговорили бы вы с Томми Траффордом.    

Леди  Чилтерн. В чем  на этот раз провинился бедный мистер Траффорд? Роберт говорит, что лучшего  секретаря у него еще не бывало.    

Мейбл  Чилтерн. Томми  опять сделал мне предложение. Он только это и делает. Вчера он сделал мне  предложение во время концерта, когда я была совершенно беззащитна, потому что  исполняли какое-то сложное трио, и я не смела даже рот открыть. Музыканты ведь  такой неразумный народ. Хотят, чтоб мы были немы, как раз когда больше всего  хочется быть глухим. А сегодня утром он сделал мне предложение на улице перед  этой кошмарной статуей Ахиллеса. Возле этого произведения искусства постоянно  происходят какие-нибудь ужасы. Не понимаю, куда смотрит полиция. За вторым  завтраком я по блеску в глазах Томми поняла, что он опять собирается сделать  мне предложение. Но я вовремя его остановила, заявив, что я биметаллистка. Я,  правда, не знаю, что такое биметаллизм. И, по-моему, никто не знает. Но это  заставило Томми замолчать на добрых десять минут. Вид у него был совсем  растерянный. Еще если б он как-нибудь поинтереснее делал мне предложение ну  например, громко, во весь голос, – это хоть произвело бы впечатление на  окружающих. А то шепчет на ухо, никому не слышно. Когда Томми впадает в  чувствительность, он сейчас же начинает говорить, как врач у одра больного. Я  очень люблю Томми, но у него совершенно устарелая манера делать предложение.  Поговорите с ним, Гертруда. Объясните ему, что незачем делать предложение чаще  чем раз в неделю, и если уж делать, так по крайней мере во всеуслышание.    

Леди  Чилтерн. Мейбл,  милочка, не болтай вздора. Ты знаешь, Роберт очень высоко ценит мистера  Траффорда. Он считает, что у него блестящее будущее.    

Мейбл  Чилтерн. Вот уж  никогда бы не вышла замуж за человека с блестящим будущим!    

Леди  Чилгерн. Мейбл!    

Мейбл  Чилтерн. Я знаю,  знаю. Вы сами вышли замуж за человека с будущим. Ну так ведь Роберт гений, а у  вас такая возвышенная, самоотверженная натура. Вы даже гениев можете выносить.  А я ни к чему такому не способна, и Роберт единственный гений, которого я  выношу. А как правило, они невыносимы. Очень уж много, говорят, правда? Дурная  привычка! И всегда думают о себе, когда я хочу, чтобы они думали обо мне. Ох,  мне уже пора на репетицию к леди Бэзилдон. Вы не забыли, что мы устраиваем  живые картины? Торжество чего-то… не помню чего. Надеюсь, это будет мое  торжество. Единственное торжество, которое меня сейчас интересует. (Целует  леди Чилтерн и уходит, но тут же бегом возвращается.) Гертруда, знаете, кто  к вам приехал? Эта противная миссис Чивли! В сногсшибательном платье. Вы ее  приглашали?    

Леди  Чилтерн (встает).  Миссис Чивли? Ко мне? Не может быть!    

Мейбл  Чилтерн. А я вам  говорю, это она – в натуральную величину, хотя и не совсем в натуральном виде.  Она уже поднимается по лестнице.    

Леди  Чилтерн. Ты иди,  Мейбл, не задерживайся. Не забывай, что тебя ждет леди Бэзилдон.    

Мейбл  Чилтерн. Я  только поздороваюсь с леди Маркби. Она такая милая. Я люблю, когда она меня  бранит.    

     

Входит  Mэсон.    

     

Mэсон (докладывает). Леди  Маркби. Миссис Чивли.    

     

Входят  леди Маркби и миссис Чивли.    

     

Леди  Чилтерн (идет  им навстречу). Дорогая леди Маркби, как я рада вас видеть! (Пожимает  руку леди Маркби и холодно кланяется миссис Чивли.) Садитесь, пожалуйста, миссис  Чивли.    

Миссис  Чивли. Благодарю  вас. А это мисс Чилтерн? Я очень хотела бы с ней познакомиться.    

Леди  Чилтерн. Мейбл,  миссис Чивли хочет познакомиться с тобой.    

Мейбл  Чилтерн коротко кивает.    

Миссис  Чивли (садится).  Вчера на вас было прелестное платье, мисс Чилтерн. Такое простенькое… и  приличное.    

Мейбл  Чилтерн. Неужели?  Непременно скажу моей портнихе. То-то она удивится! До свидания, леди Маркби!    

Леди  Маркби. Уже  уходите?    

Мейбл  Чилтерн. К  сожалению. Спешу на репетицию. Я там должна стоять на голове в каких-то живых  картинах.    

Леди  Маркби. На  голове, дитя мое? Не советую. Это, кажется, очень вредно. (Садится на диван  рядом с леди Чилтерн.)    

Мейбл  Чилтерн. Но это  с благотворительной целью, леди Маркби. В пользу недостойных бедняков.  Единственная категория бедняков, которым я сочувствую. Я у них секретарь, а  Томми Траффорд – казначей.    

Миссис  Чивли. А лорд  Горинг?    

Мейбл  Чилтерн. Лорд  Горинг – председатель.    

Миссис  Чивли. Самый  подходящий человек для этой роли – если только он не изменился с тех пор, как я  его знала.    

Леди  Маркби (задумчиво).  Вы очень современная девица, Мейбл. Пожалуй, даже чересчур современная. А это  опасно. Можно вдруг выйти из моды. Я видела тому много примеров.    

Мейбл  Чилтерн. Какая  ужасная перспектива!    

Леди  Маркби. Ах,  милочка, вам-то нечего бояться. Вы всегда будете хорошенькой. А это самая  прочная мода. И единственная, которую установила Англия.    

Мейбл  Чилтерн (делает  реверанс). Благодарю вас, леди Маркби, за Англию… и за себя. (Уходит.)    

Леди  Маркби (обращаясь  к леди Чилтерн). Милая Гертруда, мы, собственно, заехали узнать, не нашлась  ли бриллиантовая брошка миссис Чивли.    

Леди  Чилтерн. У нас?    

Миссис  Чивли. Да. Я  хватилась ее, когда вернулась к себе в отель, и подумала – может быть, я ее  здесь обронила.    

Леди  Чилтерн. Я  ничего об этом не слышала. Но сейчас позову дворецкого и спрошу. (Звонит.)    

Миссис  Чивли. Ах, ради  бога, не беспокойтесь, леди Чилтерн. Наверно, я потеряла ее в театре, еще до  того, как приехала к вам.    

Леди  Маркби. Да,  наверно, в театре. Мы все теперь столько суетимся и толкаемся, что удивительно,  как на нас еще хоть что-нибудь остается к концу вечера. Мне всегда кажется,  когда я выхожу из чьей-нибудь гостиной, что на мне ровно ничего не осталось,  кроме обрывков приличной репутации, и только одно это мешает представителям  низших классов делать иронические замечания, заглядывая в окна кареты.  По-моему, светское общество страдает от перенаселения. Надо бы организовать  правильную эмиграцию. Выдавать им подъемные, что ли. Кто-нибудь должен этим  заняться. Это будет очень полезное дело.    

Миссис  Чивли. Я  совершенно с вами согласна, леди Маркби. Я шесть лет не была в Лондоне, и  должна сказать, светское общество стало с тех пор ужасно пестрым. Всюду  встречаешь каких-то странных субъектов.    

Леди  Маркби. Сущая  правда, милочка. Но, знаете, с ними можно не знакомиться. Я, например,  незнакома с доброй половиной из тех, кто бывает у меня в доме. И вряд ли хотела  бы познакомиться, судя по тому, что я о них слышу.    

     

Входит  Mэсон.    

     

Леди  Чилтерн. Какая  она на вид, эта брошка, что вы потеряли, миссис Чивли?    

Миссис  Чивли. Змейка из  бриллиантов, а в голове у нее рубин. Довольно крупный.    

Леди  Маркби. А не  сапфир? Вы, кажется, говорили – сапфир.    

Миссис  Чивли (улыбаясь).  Нет, леди Маркби. Рубин.    

Леди  Маркби (кивает).  А-а, рубин. Очень… мило.    

Леди  Чилтерн. Мэсон,  когда убирали сегодня утром, не находилась бриллиантовая брошка с рубином?    

Мэсон. Нет, миледи.    

Миссис  Чивли. Право же,  это не важно, леди Чилтерн. Мне так совестно, что я вас затрудняю.    

Леди  Чилтерн (холодно).  Какое же затруднение. Это все, Мэсон. Можете подавать чай.    

     

Мэсон  уходит.    

     

Леди  Маркби. Всегда  так досадно, когда что-нибудь теряешь. Помню, раз в Бате, много лет назад, я  потеряла в курзале очень красивый браслет с камеей, который мне подарил сэр  Джон. И больше он, кажется, ничего мне не дарил. За последнее время он очень  изменился к худшему. Эта ужасная палата общин невероятно портит наших мужей.  Нет ничего губительнее для семейного счастья, чем парламентская деятельность.  То есть не было, пока не придумали этот еще худший кошмар, который называется  более высокое образование для женщин.    

Леди  Чилтерн (улыбается).  В нашем доме это ересь, леди Маркби. Роберт горячий сторонник более высокого  образования для женщин. И я тоже.    

Миссис  Чивли. Более  высокое образование у мужчин – вот на что я хотела бы поглядеть. Им его так  недостает.    

Леди  Маркби. Вы  совершенно правы, милочка. Но боюсь, что это безнадежно. По-моему, мужчина  неспособен к развитию. Он уже достиг высшей точки – и это не бог знает как  высоко, не правда ли? А что касается женщин ну, вы, Гертруда, принадлежите к  молодому поколению, и, наверно, все это правильно, раз вы это одобряете. В мое  время было иначе. Нас учили ничего не понимать. В этом и заключалась прежняя  система воспитания. И это было очень занятно. Мы с сестрой столько должны были  не понимать – даже перечислить невозможно. Я всегда сбивалась. А современные  женщины, говорят, все понимают.    

Миссис  Чивли. Кроме  своих мужей. Это единственное, чего не понимают современные женщины.    

Леди  Маркби. И очень  хорошо, что не понимают. А то вряд ли уцелел бы хоть один счастливый брак. К  вам, Гертруда, это, конечно, не относится. У вас примерный супруг. Хотела бы я  о себе сказать то же самое! Но с тех пор как сэр Джон стал регулярно посещать  все парламентские заседания, чего в доброе старое время он никогда не делал, у  него выработался совершенно чудовищный язык. Ему все кажется, что он в  парламенте, и поэтому, когда он начинает рассуждать о положении  сельскохозяйственных рабочих, или о методистской церкви, или еще о чем-нибудь,  столь же непристойном, мне приходится высылать слуг из комнаты. Ведь неприятно  видеть, как твой собственный дворецкий, прослуживший у тебя двадцать три года,  краснеет, стоя возле буфета, а лакеи корчатся по углам, словно акробаты в цирке.  И не знаю, чем все это кончится, если только сэра Джона не введут немедленно в  палату лордов. Тогда уж он перестанет интересоваться политикой, правда? Палата  лордов такое здравомыслящее учреждение. Настоящие джентльмены! Но сейчас сэр  Джон – это тяжкое испытание. Не дальше как сегодня за завтраком он вдруг стал в  позу перед камином и принялся во весь голос взывать к английскому народу. Я,  конечно, сейчас же вышла из-за стола, как только допила вторую чашку чаю. Но  его скандальные речи были слышны по всему дому. Неужели и ваш Роберт такой?    

Леди  Чилтерн. Но я  сама очень интересуюсь политикой, леди Маркби. Я очень люблю, когда Роберт  говорит о политике.    

Леди  Маркби. Неужели?  Ну, я все-таки надеюсь, что он хоть не так увлекается Синими книгами. Сэра  Джона от них не оторвешь. А это, по-моему, никому не может быть полезно.    

Миссис  Чивли (томно).  Я никогда не читала Синих книг.[6]  Я предпочитаю книги… в желтых обложках.    

Леди  Маркби (с  полной наивностью). Ну да, желтое – гораздо более веселый цвет. Я в молодости  часто носила желтое, И теперь бы носила, но сэр Джон постоянно делает такие  бестактные замечания о моих туалетах. А что мужчины в этом понимают!..    

Миссис  Чивли. Наоборот,  леди Маркби, они-то и есть настоящие судьи.    

Леди  Маркби. Да-а?..  Гм! Вот уж бы не сказала, если судить по тем шляпам, что они носят.    

     

Входит  дворецкий в сопровождении лакея. Они расставляют чайный прибор на столике возле  леди Чилтерн.    

     

Леди  Чилтерн. Можно  предложить вам чаю, миссис Чивли?    

Миссис  Чивли. Благодарю  вас.    

     

Лакей  подает ей чашку на подносе.    

     

Леди  Чилтерн. А вам,  леди Маркби?    

Леди  Маркби. Нет,  дорогая, спасибо.    

     

Слуги  уходят.    

     

Дело в  том, что я обещала заглянуть на минутку к бедной леди Бранкастер. У нее ужасное  несчастье. Ее дочь – и ведь такая милая девушка, вполне благовоспитанная! –  выходит замуж за помощника приходского священника и Шропшире. Грустно, очень  грустно. Не понимаю я этого теперешнего увлечения сельским духовенством. В мое  время они, конечно, иногда попадались нам на глаза – они же там всюду шныряют,  как кролики, – но мы не обращали на них ни малейшего внимания. А теперь,  говорят, светское общество в провинции ими просто кишит. Я считаю, что это  неуважение к религии. А старший сын леди Бранкастер поссорился с отцом, и мне  рассказывали, что, когда они встречаются в клубе, лорд Бранкастер всегда  прячется за финансовым листком «Таймса». Но теперь это сплошь да рядом, так что  всем клубам на Сент-Джеймс-стрит пришлось увеличить подписку на «Таймс» –  столько развелось сыновей, которые не желают иметь ничего общего со своими  отцами, и столько отцов, которые не разговаривают с сыновьями. По-моему, это  очень плохо.    

Миссис  Чивли. По-моему,  тоже. Отцы могли бы многому научиться от своих сыновей.    

Леди  Маркби. Вы  думаете? Чему же?    

Миссис  Чивли. Искусству  жить. Это единственное изящное искусство, созданное нашим поколением.    

Леди  Маркби. Ох,  насчет этого искусства лорд Бранкастер и сам не промах. Его бедная жена еще не  все знает! (К леди Чилтерн.) Вы ведь знакомы с леди Бранкастер, милочка?    

Леди  Чилтерн. Очень  мало. Она прошлой осенью была у Лэнгтонов, когда и мы тоже там гостили.    

Леди  Маркби. Ну,  значит, вы ее видели. Как все тучные женщины, она выглядит так, словно  счастливее ее нет на свете. А между тем у них в семье столько трагедий! Не одна  эта история со священником. Ее родная сестра, миссис Джекилл, тоже была очень  несчастлива в браке, и, к сожалению, не по своей вине. И так отчаялась под  конец, что даже пошла… вот не помню, не то в монастырь, не то в оперетку. Ах  нет, она занялась декоративными вышивками. В общем, потеряла всякий вкус к  жизни. (Встает.) А теперь, Гертруда, разрешите, я вам подкину миссис Чивли,  а через четверть часа за ней заеду. А может быть, дорогая миссис Чивли, вы  посидите в коляске, пока я буду у леди Бранкастер? Мне ведь только выразить ей  свое соболезнование, так что я не задержусь.    

Миссис  Чивли. Я ничего  не имею против того, чтобы посидеть в коляске, если будет кому на меня  смотреть.    

Леди  Маркби. Да вот,  говорят, этот священник там все время крутится.    

Миссис  Чивли. Спасибо.  Я никогда не любила… пресных блюд.    

Леди  Чилтерн (встает).  Я буду очень рада, если миссис Чивли посидит у нас. Мне хотелось бы с ней  поговорить.    

Миссис  Чивли. Благодарю  вас, леди Чилтерн, вы так любезны! Я тоже буду счастлива с вами побеседовать.    

Леди  Маркби. Ну да, у  вас же есть общие воспоминания. О детстве, о школьных годах. Так приятно! До  свидания, милая Гертруда. Вы будете сегодня у леди Бонар? Она откопала какого-то  нового гения. Он… вот забыла, что он делает. Кажется, ничего. Это большое  облегчение, правда?    

Леди  Чилтерн. Мы с  Робертом сегодня обедаем дома, а я и после никуда не поеду. Роберт, конечно,  должен быть на вечернем заседании в парламенте. Но там не будет ничего  интересного.    

Леди  Маркби. Обедаете  дома? Наедине? Благоразумно ли это?* Ах, я все забываю, что ваш муж исключение.  Мой – общее правило. А ничто так не старит женщину, как все время иметь перед  глазами общее правило. (Уходит.)    

Миссис  Чивли. Замечательная  женщина эта леди Маркби, правда? Наговорит с три короба, а ничего не скажет.  Она прямо создана быть оратором. Гораздо больше, чем ее муж, хоть он и типичный  англичанин, неизменно скучный и по большей части грубый.    

     

Леди  Чилтерн продолжает стоять и ничего не отвечает. Долгая пауза. Затем глаза обеих  женщин встречаются. Леди Чилтерн бледна, лицо строгое. Миссис Чивли усмехается.    

     

Леди  Чилтерн. Миссис  Чивли, скажу вам откровенно: если бы я знала, кто вы, я вчера не пригласила бы  вас к себе.    

Миссис  Чивли (с  вызывающей улыбкой). Неужели?    

Леди  Чилтерн. Я не  могла бы это сделать.    

Миссис  Чивли. Я вижу,  вы за все эти годы ничуть не изменились, Гертруда.    

Леди  Чилтерн. Я  никогда не меняюсь.    

Миссис  Чивли (поднимает  брови). Так значит, жизнь вас ничему не научила?    

Леди  Чилтерн. Она  научила меня помнить, что, человек, некогда совершивший бесчестный поступок,  может опять совершить такой поступок и что таких людей надо избегать.    

Миссис  Чивли. И вы ко  всем применяете это правило?    

Леди  Чилтерн. Ко всем  без исключения.    

Миссис  Чивли. В таком  случае мне очень жаль вас, Гертруда. Очень жаль.    

Леди  Чилтерн. Теперь  вы, надеюсь, видите, что по многим причинам дальнейшее знакомство между нами  невозможно.    

Миссис  Чивли (откидывается  в кресле). Осуждаете меня, Гертруда? Да? Пожалуйста. Сколько вам угодно. Я  не обижаюсь. Ведь это только поза, в которую мы становимся перед теми, кого не  любим. Вы меня не любите, я знаю. А я всегда вас ненавидела. И все-таки пришла  сюда, чтобы оказать вам услугу.    

Леди  Чилтерн (презрительно).  Должно быть, вроде той услуги, что вы вчера хотели оказать моему мужу? Слава  богу, я избавила его от ваших услуг.    

Миссис  Чивли (вскакивает).  Так это вы заставили его написать мне это наглое письмо? Вы заставили его  нарушить слово?    

Леди  Чилтерн. Да.    

Миссис  Чивли. Так  сделайте же так, чтобы он его сдержал. Даю вам срок до завтрашнего утра. Если к  этому времени он не заявит публично о своей готовности поддержать этот блестящий  проект, в котором я заинтересована…    

Леди  Чилтерн. Эту  мошенническую спекуляцию…    

Миссис  Чивли. Называйте ее как хотите. Ваш муж у меня в руках, и, если в вас есть хоть  капля разума, вы заставите его сделать то, что я велю.    

Леди  Чилтерн (идет  к ней). Вы очень дерзки. Что общего у моего мужа с вами? С такой женщиной,  как вы?    

Миссис  Чивли (с  горьким смехом). Да то, что мы с ним одного поля ягоды. Ваш муж сам  бесчестный обманщик, вот почему нам с ним так легко столковаться. Между ним и  вами – пропасть. А мы с ним ближе, чем друзья. Мы враги, скованные одной цепью.  Одним и тем же преступлением.    

Леди  Чилтерн. Как вы  смеете равнять себя с моим мужем? Как вы смеете грозить ему – или мне? Уходите  из моего дома! Вы недостойны переступать мой порог!    

     

Сзади  входит сэр Роберт Чилтерн, слышит последние слова жены и видит, к кому они  обращены. Он бледнеет как полотно.    

     

Миссис  Чивли. Вашего  дома! Дома, купленного ценой бесчестия. Дома, в котором за все заплачено  деньгами, полученными за предательство. (Оборачивается и видит сэра Роберта  Чилтерна.) Спросите его, откуда у него богатство! Пусть он вам расскажет,  как продал министерский секрет биржевому спекулянту. Узнайте от него, чему вы  обязаны своим положением!    

Леди  Чилтерн. Это  неправда! Роберт! Это неправда!    

Миссис  Чивли (указывает  на него пальцем). Посмотрите на него! Что же он не отрицает, а? Не смеет!    

Сэр  Роберт Чилтерн. Уходите.  Сейчас же. Вы уже сделали все, что могли.    

Миссис  Чивли. Все? Ну  нет, я еще с вами не кончила. Ни с вами, ни с ней. Даю вам обоим срок до  завтра. Если до завтра, до двенадцати часов дня, не будет сделано то, что я  приказываю, весь мир узнает правду о карьере Роберта Чилтерна.    

     

Сэр  Роберт Чилтерн звонит. Входит Mэсон.    

     

Сэр  Роберт Чилтерн. Проводите  миссис Чивли.    

     

Миссис  Чивли вздрагивает, как от удара. Затем с преувеличенной вежливостью кланяется  леди Чилтерн; та не отвечает на поклон. Проходя мимо сэра Роберта Чилтерна,  который стоит ближе к двери, миссис Чивли на мгновение останавливается и  смотрит ему в лицо. Потом выходит. Слуга идет сзади и притворяет за собой  дверь. Супруги остаются одни. Леди Чилтерн стоит в оцепенении. Потом  оборачивается и смотрит на мужа странным взглядом, как будто видит его впервые.    

     

Леди  Чилтерн. Ты  продал государственную тайну за деньги. Ты начал жизнь с обмана. Ты построил  свою карьеру на бесчестии. Скажи, что это неправда! Солги мне! Солги! Скажи,  что это неправда!    

Сэр  Роберт Чилтерн. Это  правда. Эта женщина сказала правду. Но, Гертруда, выслушай меня! Ты не знаешь,  какое это было искушение… Позволь мне все рассказать! (Идет к ней.)    

Леди  Чилтерн. Не  подходи ко мне. Не трогай меня. Ты вымарал меня в грязи. Все эти годы ты носил  маску. Лживую, раскрашенную маску! Ты продался за деньги. Вором, вором быть и  то лучше! Ты продал себя тому, кто дал больше. Тебя купили с аукциона. Ты лгал  всему миру. А мне ты не хочешь солгать!..    

Сэр  Роберт Чилтерн (бросаясь  к ней). Гертруда! Гертруда!    

Леди  Чилтерн (отстраняет  его вытянутыми вперед руками). Не говори… не говори ничего. Я не могу  слышать твой голос… он пробуждает во мне воспоминания… страшные воспоминания…  обо всем, за что я тебя любила… о всех словах, которые ты мне говорил… и за которые  я тебя полюбила. Я не хочу об этом помнить, теперь все это… мерзко мне. А как я  тебя любила! Я молилась на тебя! Ты был для меня что-то высшее, вне  повседневной жизни, чистое, благородное, честное, без единого пятнышка. Я  верила: мир стал лучше оттого, что ты живешь в нем, добродетель не пустое  слово, потому что ты есть на свете. А теперь… Подумать только, кого я избрала  своим идеалом! Идеалом всей моей жизни!    

Сэр  Роберт Чилтерн. Вот  это и есть твоя ошибка. Твое заблуждение! Как у всех женщин. Почему вы,  женщины, не можете любить нас такими, как мы есть, со всеми нашими недостатками?  Зачем вы ставите нас на пьедестал? У нас у всех ноги из глины, как у женщин,  так и у мужчин; но мужчина любит женщину, зная все ее слабости, все ее причуды  и несовершенства, – и, может быть, за них-то он ее больше всего и любит. И  это правильно. Потому что не тот нуждается в любви, кто силен, а тот, кто слаб.  Вот когда мы раним себя или другие нас ранят, тогда должна прийти любовь и  исцелить наши раны. А иначе зачем любовь? Истинная любовь прощает все  преступления, кроме преступления против любви. Она освящает всякую жизнь, кроме  жизни без любви. Такова любовь мужчины. Она шире, добрее, человечнее, чем  любовь женщины. Вы думаете, что делаете из нас идеал. А вы только творите себе  ложные кумиры. Ты из меня сотворила себе ложный кумир. А у меня недостало  мужества сойти вниз, показать тебе мои раны, признаться в своих слабостях. Я  боялся потерять твою любовь – и недаром, – потому что вот же я ее потерял!  А чем все это кончилось? Вчера ты разбила мне жизнь. Да, разбила! То, чего  требовала эта женщина, ничто по сравнению с тем, что она предлагала. Она  предлагала мне безопасность, спокойствие, жизнь без страха. Грех моей юности,  который я считал похороненным, вдруг встал передо мной – страшный,  омерзительный – и схватил меня за горло. Я мог убить его, загнать обратно в  могилу, изгладить самую память о нем, сжечь единственное свидетельство против  меня. Ты мне помешала. Ты, ты, никто другой как ты, ты это знаешь. И теперь у  меня нет ничего впереди – только публичный позор, гибель всех надежд, стыд,  смех толпы: одинокая жизнь где-нибудь в глухом углу, с клеймом позора, и, может  быть, такая же одинокая смерть, средь общего презрения. Нет уж, пусть лучше  женщины не делают из нас идеала! Пусть не воздвигают нам алтарей и не  преклоняют перед ними колени! А не то они погубят еще много человеческих жизней  – так же как ты, которую я так страстно любил, погубила мою жизнь! (Уходит.)    

     

Леди  Чилтерн бросается за ним, но дверь захлопывается. Бледная, растерянная, без  сил, она стоит, качаясь, как стебель в воде. Ее простертые руки трепещут, как  цветы на ветру. Потом она опускается на пол перед диваном и прячет лицо в  подушки. Ее рыдания звучат жалобно и беспомощно, как плач ребенка.    

     

Занавес    

 ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ    

     

Библиотека  в доме лорда Горинга. Мебель и внутреннее убранство в стиле Адам.[7]  Направо дверь в холл, налево – в курительную. В задней стене двустворчатая  дверь в гостиную. Топится камин. Дворецкий Фиппс раскладывает газеты на  письменном столе. Главная отличительная черта Фиппса бесстрастие: некоторые  энтузиасты даже называют его идеальным дворецким. Сфинкс более разговорчив и  общителен, чем он. Фиппс – это маска с безукоризненными манерами. О его  умственной и эмоциональной жизни ничего не известно. Он воплощение господства  формы. Входит лорд Горинг. Он во фраке, с бутоньеркой в петлице, в цилиндре и  белых перчатках, на плечи накинут плащ, в руках трость в стиле Людовика XVI –  не упущен ни единый атрибут современной моды. Видно, что он с ней теснейшим  образом связан, сам ее создает и, таким образом, возвышается над нею. В истории  человеческой мысли он первый философ, умеющий хорошо одеваться.    

     

Лорд  Горинг. Что,  принесли уже мою вторую бутоньерку, Фиппс?    

Фиппс. Да, милорд. (Берет у него  цилиндр, трость и плащ и подает на подносе новую бутоньерку.)    

Лорд  Горинг. Довольно  изящная! В настоящее время, Фиппс, из всех сколько-нибудь достойных внимания  людей в Лондоне только я один ношу бутоньерки.    

Фиппс. Да, милорд. Я это заметил.    

Лорд  Горинг (вынимает  старую бутоньерку из петлицы). Видите ли, Фиппс, модно то, что носишь ты  сам. А немодно то, что носят другие.    

Фиппс. Да, милорд.    

Лорд  Горинг. Также  как вульгарность – это просто-напросто поведение других людей.    

Фиппс. Да, милорд.    

Лорд  Горинг (вдевает  новую бутоньерку в петлицу). А ложь – это правда других людей.    

Фиппс. Да, милорд.    

Лорд  Горинг. Другие –  это вообще кошмарная публика. Единственное хорошее общество – это ты сам.    

Фиппс. Да, милорд.    

Лорд  Горинг. Любовь к  себе – это начало романа, который длится всю жизнь, Фиппс.    

Фиппс. Да, милорд.    

Лорд  Горинг (глядится  в зеркало). Мне все-таки не совсем нравится эта бутоньерка, Фиппс. Чуточку  старит меня. Я выгляжу с ней почти как мужчина в цвете лет. А, Фиппс?    

Фиппс. Я не нахожу никаких перемен в  вашей внешности, милорд.    

Лорд  Горинг. Не  находите, Фиппс?    

Фиппс. Нет, милорд.    

Лорд  Горинг. А я  нахожу. Да. Положительно. Распорядитесь, чтобы впредь по четвергам, для вечера,  мне составляли более легкомысленные бутоньерки.    

Фиппс. Я поговорю с хозяйкой цветочного  магазина, милорд. У нее недавно умер кто-то из родственников. Возможно, этим  объясняется недостаток легкомыслия в ее бутоньерках.    

Лорд  Горинг. Удивительное  это свойство у наших английских низших сословий – у них вечно умирают  родственники.    

Фиппс. Да, милорд. Им необыкновенно  везет в этом отношении.    

Лорд  Горинг (оборачивается  и смотрит на него. Фиппс сохраняет невозмутимость). Гм!.. Письма были,  Фиппс?    

Фиппс. Три, милорд. (Подает письма  на подносе.)    

Лорд  Горинг (берет  их). Через двадцать минут мне нужен будет кеб, Фиппс.    

Фиппс. Слушаю, милорд. (Идет к  двери.)    

Лорд  Горинг (показывает  ему письмо в розовом конверте). Э-гм! Фиппс! Когда пришло это письмо?    

Фиппс. Его принес посыльный сейчас же  после вашего отъезда в клуб, милорд.    

Лорд  Горинг. Хорошо.  Можете идти.    

     

Фиппс  уходит.    

     

Почерк  леди Чилтерн и розовая бумага леди Чилтерн. Странно! Я ждал, что Роберт напишет.  А что может мне писать леди Чилтерн? (Садится к столу, вскрывает письмо и  читает.) «Верю. Хочу видеть. Приду. Гертруда». (Откладывает письмо,  удивленно подняв брови. Снова берет его и медленно перечитывает.) «Верю.  Хочу видеть. Приду». Так. Значит, она все узнала! Бедняжка! Бедняжка! (Вынимает  часы, смотрит на них.) Однако поздний час для визита. Десять часов! А я  собирался к Беркширам. Придется отложить. Ну, это не важно. Всегда приятно не  прийти туда, где тебя ждут. А в клубе холостяков меня не ждут, вот я туда и  поеду. Да. Постараюсь уговорить ее, чтобы она не покидала мужа. Ее место возле  мужа. Как и всякой жены. Беда, когда у женщины высоко развито моральное  чувство. От этого брак и стал таким безнадежным, однобоким учреждением. Десять  часов. Вероятно, скоро придет. Надо сказать Фиппсу, что ни для кого другого  меня нет дома. (Идет к звонку.)    

     

Входит  Фиппс.    

     

Фиппс. Лорд Кавершем.    

Лорд  Горинг. Господи,  ну почему родители всегда являются не вовремя? Это какой-то просчет природы.    

     

Входит  лорд Кавершем.    

     

Дорогой  отец, как я рад вас видеть! (Идет ему навстречу.)    

Лорд  Кавершем. Помогите  мне снять пальто.    

Лорд  Горинг. Стоит ли  вам раздеваться, отец?    

Лорд  Кавершем. Конечно,  стоит, сэр. Какое тут самое удобное кресло?    

Лорд  Горинг. Вот это.  Я всегда сам в нем сижу, когда у меня гости.    

Лорд  Кавершем. Благодарю.  Надеюсь, тут нет сквозняков?    

Лорд  Горинг. Нет,  отец.    

Лорд  Кавершем (садится).  Рад это слышать. Не выношу сквозняков. Дома у нас никогда не бывает сквозняков.    

Лорд  Горинг. Но  иногда бывают бури, не правда ли?    

Лорд  Кавершем. А?  Что? Не понимаю, что вы хотите сказать. Мне нужно серьезно поговорить с вами,  сэр.    

Лорд  Горинг. Ну что  вы, отец! В такой час?    

Лорд  Кавершем. Сейчас  десять. Чем вам плох этот час? По-моему, час очень хороший.    

Лорд  Горинг. Простите,  отец, но сегодня не мой день для серьезных разговоров. Очень сожалею, но… не  мой день.    

Лорд  Кавершем. Это  еще что значит, сэр?    

Лорд  Горинг. Во время  сезона я веду серьезные разговоры только по первым вторникам каждого месяца, от  четырех до семи.    

Лорд  Кавершем. Ну так  считайте, что сегодня вторник. Считайте, что вторник.    

Лорд  Горинг. Но  сейчас уже больше семи, отец, а мой доктор запретил мне вести серьезные  разговоры после семи часов вечера. От этого я потом разговариваю во сне.    

Лорд  Кавершем. Разговариваете  во сне? Ну и что? Какое это имеет значение? Вы ведь не женаты.    

Лорд  Горинг. Да,  отец, я не женат.    

Лорд  Кавершем. Гм! Об  этом я и хотел с вами поговорить. Вы должны жениться. Немедленно! В вашем  возрасте, сэр, я уже три месяца был безутешным вдовцом и уже начинал ухаживать  за вашей матерью. Да вы просто обязаны жениться. Это ваш долг, сэр! Нельзя жить  только для удовольствия! В наше время все порядочные люди женятся. Холостяки  больше не в моде. Дискредитированная публика. О них слишком много известно. Вам  нужна жена. Посмотрите, чего достиг ваш друг Роберт Чилтерн честностью,  усердным трудом и разумной женитьбой на хорошей женщине! Почему вы не делаете,  как он? Почему не возьмете его себе за образец?    

Лорд  Горинг. Пожалуй,  я так и сделаю, отец.    

Лорд  Кавершем. Очень  будет хорошо. Тогда я успокоюсь. А сейчас я отравляю жизнь вашей бедной матери –  и все из-за вас. Вы бессердечны, сэр, совершенно бессердечны.    

Лорд  Горинг. Ну что  вы, отец.    

Лорд  Кавершем. Давно  пора вам жениться. Вам уже тридцать четыре года, сэр.    

Лорд  Горинг. Да,  отец. Но я всегда говорю, что мне тридцать два. Даже тридцать один с половиной –  когда у меня хорошая бутоньерка. Эта недостаточно… легкомысленна.    

Лорд  Кавершем. Вздор.  Вам тридцать четыре, сэр. И кроме того, в этой комнате сквозняк. Это еще  ухудшает ваше поведение. Почему вы сказали, что здесь нет сквозняка? Здесь  сквозит, я чувствую.    

Лорд  Горинг. Я тоже.  Ужасный сквозняк. Давайте я лучше зайду к вам завтра. И мы обо всем поговорим.  Разрешите, я вам подам пальто.    

Лорд  Кавершем. Нет,  сэр. Я пришел сюда с определенным намерением и не уйду, пока его не выполню.  Хотя бы даже ценой моего здоровья. Или вашего. Оставьте мое пальто, сэр.    

Лорд  Горинг. Хорошо,  отец. Но перейдем, по крайней мере, в другую комнату. (Звонит.) В этой страшно  сквозит.    

     

Входит  Фиппс.    

     

Фиппс,  вы затопили камин в курительной?    

Фиппс. Да, милорд.    

Лорд  Горинг. Пойдемте  туда, отец. Вы так чихаете, что у меня сердце разрывается.    

Лорд  Кавершем. Надеюсь,  я имею право чихать, если мне нравится?    

Лорд  Горинг (виноватым  тоном). Без сомнения, отец. Я только хотел выразить вам свое сочувствие.    

Лорд  Кавершем. На что  мне ваше сочувствие. Этого добра на свете и так слишком много.    

Лорд  Горинг. Совершенно  согласен с вами, отец. Если бы люди меньше сочувствовали друг другу, меньше  было бы неприятностей.    

Лорд  Кавершем (направляясь  в курительную). Это парадокс, сэр. Ненавижу парадоксы.    

Лорд  Горинг. Я  тоже, – отец. В наше время что ни человек, то парадокс. Это очень скучно.  Всех насквозь видно как стеклышко.    

Лорд  Кавершем (оборачивается  и смотрит на сына из-под нависших бровей). Вы всегда понимаете то, что  говорите?    

Лорд  Горинг (после  некоторого колебания). Да, отец. Если внимательно слушаю.    

Лорд  Кавершем (возмущенно).  Если внимательно слушаете!.. Ха! Нахальный щенок! (Ворча себе под нос,  уходит в курительную.)    

     

Входит  Фиппс.    

     

Лорд  Горинг. Фиппс,  ко мне скоро должна прийти дама. По делу. Когда она придет, проводите ее в  гостиную. Понятно?    

Фиппс. Да, милорд.    

Лорд  Горинг. У нее ко  мне очень важное дело, Фиппс.    

Фиппс. Понимаю, милорд.    

Лорд  Горинг. И больше  никого не принимать. Ни под каким видом.    

Фиппс. Понимаю, милорд.    

     

Слышен  звонок.    

     

Лорд  Горинг. А! Это,  наверно, она. Я сам ее встречу. (Идет к двери.)    

     

В эту  минуту из курительной выглядывает лорд Кавершем.    

     

Лорд  Кавершем. Ну,  сэр? Долго я вас буду дожидаться?    

Лорд  Горинг (в  смущении). Я сейчас, отец. Простите.    

     

Лорд  Кавершем скрывается.    

     

Так  помните, Фиппс, – прямо в гостиную.    

Фиппс. Слушаю, милорд.    

     

Лорд  Горинг уходит в курительную. Лакей Гарольд вводит миссис Чивли. Она вся в зеленом  с серебром и, более чем когда-либо, змееподобна. На плечах черное атласное  манто, подбитое шелком цвета увядшей розы.    

     

Гарольд. Как прикажете о вас доложить,  сударыня?    

Миссис  Чивли (Фиппсу,  который подходит к ней). А где же лорд Горинг? Мне сказали, он дома.    

Фиппс. Его милость сейчас заняты с  лордом Кавершемом, сударыня. (Обращает на Гарольда холодный, уничтожающий  взгляд, и тот немедленно ретируется.)    

Миссис  Чивли (про  себя). Какой примерный сын!    

Фиппс. Его милость велел мне проводить  вас в гостиную, сударыня. И просить вас – не будете ли вы так добры подождать  минутку. Он сейчас туда придет.    

Миссис  Чивли (удивлена).  Лорд Горинг меня ждал?    

Фиппс. Да, сударыня.    

Миссис  Чивли. Вы не  ошибаетесь?    

Фиппс. Его милость велел мне, если  придет дама, просить ее подождать в гостиной. (Идет к дверям в гостиную и  распахивает их.) Я имею вполне точные указания.    

Миссис  Чивли (про  себя). Какая заботливость! Ждать нежданного – это поистине современный ум! (Идет  к двери и заглядывает в гостиную.) Ух! До чего в них всегда неуютно, в этих  холостяцких гостиных! Придется мне все тут переделать.    

     

Фиппс  берет лампу с письменного стола и хочет нести ее в гостиную.    

     

Нет, не  надо лампы. Слишком резкий свет. Лучше зажгите несколько свечей.    

Фиппс  (ставит лампу  обратно). Слушаю,  сударыня.    

Миссис  Чивли. Надеюсь,  у свечей приятные абажуры?    

Фиппс. Пока никто не жаловался,  сударыня. (Переходит в гостиную и начинает зажигать свечи.)    

Миссис  Чивли (про  себя). Интересно, какую это даму он ждет. Вот бы застигнуть его на любовном  свидании! У мужчин всегда такой глупый вид, когда они попадаются. А они вечно попадаются.  (Оглядывает комнату и подходит к письменному столу.) А эта комната  недурна. И картины какие интересные. Ну-ка посмотрим, что у него тут за  переписка. (Перебирает бумаги на столе.) Фу, какая скука! Счета и  визитные карточки. Долги и вдовствующие герцогини! А кто это пишет ему на  розовой бумаге? Смешно – розовая записочка! Похоже на начало мещанского романа.  Роман не должен начинаться с излияния чувств. Он должен начинаться с трезвого  расчета и кончаться дарственной записью. (Откладывает письма, потом снова их  берет.) А ведь я знаю этот почерк. Это почерк Гертруды Чилтерн. Я его  хорошо помню. Десять заповедей в каждом росчерке пера и высоконравственность в  каждой строчке. Интересно, что она ему пишет. Наверно, какие-нибудь гадости обо  мне. До чего я ненавижу эту женщину! (Читает.) «Верю. Хочу видеть.  Приду. Гертруда». «Верю. Хочу видеть. Приду…». (Лицо ее освещается торжеством.  Она уже хочет украсть письмо.)    

     

Но в  эту минуту входит Фиппс.    

     

Фиппс. Свечи в гостиной зажжены,  сударыня, как вы велели.    

Миссис  Чивли. Благодарю.  (Поспешно встает, сунув письмо под большой отделанный серебром бювар,  лежащий на столе.)    

Фиппс. Надеюсь, абажуры вам понравятся,  сударыня. Это лучшие, какие у нас есть. Его милость всегда при них одевается к  обеду.    

Миссис  Чивли (с  улыбкой). Ну, тогда они, конечно, само совершенство.    

Фиппс (с важностью). Благодарю  вас, сударыня.    

     

Миссис  Чивли удаляется в гостиную. Фиппс затворяет за ней дверь и уходит. Затем дверь  приотворяется, миссис Чивли выходит и крадучись идет к столу. Внезапно из  курительной доносятся громкие голоса. Миссис Чивли бледнеет и застывает на  месте. Голоса становятся еще слышнее, и она, кусая губы, вновь скрывается в  гостиной.    

Входят  лорд Горинг и лорд Кавершем.    

     

Лорд  Горинг (протестуя).  Но, дорогой мой отец, если уж я должен жениться, то хоть позвольте мне самому  выбрать время, место и жену. В особенности жену.    

Лорд  Кавершем (сухо).  Ничего подобного, сэр. Вы не сумеете выбрать. Это я буду решать, а не вы. Тут  замешаны имущественные интересы. А чувства тут ни при чем. Чувства в браке приходят  позже.    

Лорд  Горинг. Да.  Когда муж и жена ничего уже не чувствуют друг к другу, кроме отвращения. (Подает  пальто лорду Кавершему.)    

Лорд  Кавершем. Конечно,  сэр. То есть конечно нет, сэр. Вы сегодня глупости болтаете. Я только хотел  сказать, что главное в браке – здравый смысл.    

Лорд  Горинг. Но  женщины, обладающие здравым смыслом, все почему-то дурнушки. Вы не замечали? Я,  конечно, так говорю с чужих слов.    

Лорд  Кавершем. Ни  одна женщина, красавица или дурнушка, не обладает здравым смыслом. Здравый  смысл – это преимущество нашего пола.    

Лорд  Горинг. Да. И  мы, мужчины, настолько скромны, что никогда им не пользуемся.    

Лорд  Кавершем. Я  пользуюсь, сэр. Только им и ничем другим.    

Лорд  Горинг. Да. Так  и мама мне говорила.    

Лорд  Кавершем. В этом  секрет ее счастья, сэр. Вы бессердечны, сэр, совершенно бессердечны.    

Лорд  Горинг. Ну что  вы, отец.    

     

Выходят.  Через мгновение лорд Горинг, весьма смущенный, возвращается.    

С ним  сэр Роберт Чилтерн.    

     

Сэр  Роберт Чилтерн. Дорогой  мой Артур, вот хорошо, что вы как раз вышли! Ваш дворецкий с чего-то взял, что  вас нет дома. Очень странно!    

Лорд  Горинг. Да,  видите ли, Роберт, я сегодня очень занят, ну и велел ему всем говорить, что  меня нет. Мой отец и тот сегодня встретил у меня довольно холодный прием. Так  что даже все время жаловался на сквозняки.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Но  меня вы должны принять, Артур. Вы мой лучший друг. А завтра, может быть, будете  единственным моим другом. Моя жена все узнала.    

Лорд  Горинг. А! Я так  и думал!    

Сэр  Роберт Чилтерн (смотрит  на него). Вы так думали? Почему?    

Лорд  Горинг (после  некоторого колебания). Да так, догадался по выражению вашего лица, когда вы  вошли. А кто ей сказал?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Сама  миссис Чивли. И теперь женщина, которую я люблю, знает, что моя карьера  началась с обмана и бесчестия, что я построил свою жизнь на песке позора, что  я, как обыкновенный торгаш, продал тайну, которую мне доверили как человеку  чести. Слава богу, лорд Рэдли вовремя умер – не узнав, что я его предал. Лучше  бы я сам тогда умер, чем поддаться искушению и так низко пасть! (Закрывает  лицо руками.)    

Лорд  Горинг (после  паузы). А из Вены еще не ответили?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Ответили.  Сегодня, в восемь часов, я получил телеграмму от первого секретаря посольства.    

Лорд  Горинг. Ну?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Против  нее ничего нет. Наоборот, в тамошнем обществе она довольно видная фигура. Всем,  правда, известно, что барон Арнгейм оставил ей большую часть своего огромного  состояния. Но кроме этого, мне ничего не удалось узнать.    

Лорд  Горинг. Значит,  она не шпионка?    

Сэр  Роберт Чилтерн. Э,  кому теперь нужны шпионы. Вымирающая профессия. За них теперь все делают  газеты.    

Лорд  Горинг. И даже  очень неплохо делают.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Артур,  я умираю от жажды. Можно, я позвоню, чтобы мне чего-нибудь принесли? Рейнвейна  с зельтерской?    

Лорд  Горинг. Конечно.  Позвольте, я сам. (Звонит.)    

Сэр  Роберт Чилтерн. Спасибо.  Я не знаю, что мне делать, Артур, я не знаю, что мне делать, и вы мой  единственный друг. Но зато какой друг! Друг, которому можно верить. Ведь вам я  могу верить, Артур?    

     

Входит  Фиппс.    

     

Лорд  Горинг. Ну  конечно же, дорогой мой Роберт. (Фиппсу.) Принесите рейнвейна с зельтерской.    

Фиппс. Слушаю, милорд.    

Лорд  Горинг. Ах, да!  Фиппс!    

Фиппс. Что прикажете, милорд?    

Лорд  Горинг. Извините,  Роберт, я вас оставлю на минутку. Мне нужно распорядиться.    

Сэр  Роберт Чилтерн. Пожалуйста.    

Лорд  Горинг. Когда  эта дама придет, скажите, что меня сегодня нет и не будет. Скажите, что меня  срочно вызвали и я уехал из города. Понимаете?    

Фиппс. Дама в гостиной, милорд. Ведь вы  велели проводить ее в гостиную, милорд.    

Лорд  Горинг. Вы  поступили совершенно правильно, Фиппс.