1 2
141. force-action
142. truth-vision
143. thought-force and will-force
144. Эта сила, говорит Патанджали, нисходит путем samyama на объект. Это происходит в ментальности, в гносисе нет необходимости в samyama. Ибо такое восприятие есть естественное действие Виджняны. (Прим. Шри Ауробиндо)
145. It knows not the times and seasons of the Truth, nor its degrees and measures.
146. self-awareness
Глава XXIV
Гносис и Ананда
ВОСХОЖДЕНИЕ в гносис, овладение чем-то от гностического сознания должно возвысить душу человека и его жизнь в этом мире в славу света, и силы, и блаженства, и бесконечности, которые могут показаться по сравнению со слабым действием и ограниченной реализацией нашего сегодняшнего ментального и физического существования самим статусом и динамикой совершенства окончательного и абсолютного. И это действительно совершенство, какого еще не было на пути вверх к духу. Ибо даже высшая духовная реализация на уровне ментальности несет в себе что-то тяжеловесное, одностороннее и исключительное; даже широчайшая ментальная духовность не достаточно широка, и она также отмечена своей несовершенной силой самовыражения в жизни. И все же, по сравнению с тем, что еще выше, и это тоже, этот первый гностический блеск есть только яркий переход в более совершенное совершенство. Это прочное и сияющее основание, с которого мы можем радостно подниматься все выше в абсолютную бесконечность, которая есть источник и цель воплощенного духа. В этом дальнейшем восхождении гносис не исчезает, а достигает скорее своего высочайшего Света, из которого он спустился до этого, чтобы быть посредником между умом и высшим Бесконечным.
Упанишада говорит нам, что после того, как мы овладеем знанием я выше ментального, и все я с более низких уровней поднимутся до него, останется еще один последний шаг из всего, что нам надо сделать — хотя вы можете спросить, навсегда ли он последний, или только последний практически доступный осознанию, или вообще последний необходимый для нас сейчас? — чтобы поднять наше гностическое существование в Я Блаженства 147 и там завершить духовное самооткрытие божественной Бесконечности. Ананда, верховное вечное Блаженство, совсем иное и высочайшее по своему характеру, чем высшее человеческое удовольствие или радость, есть главная и изначальная суть духа. В Ананде наш дух найдет свое истинное я, в Ананде суть его сознания, в Ананде — абсолютная сила его существования. Вступление воплощенной души в высшее абсолютное, неограниченное, безусловное блаженство духа — это бесконечное освобождение и бесконечное совершенство. Правда, отчасти это совершенство можно испытать отраженно, искусно спустившись даже на более низкие уровни, где Пуруша играет с его измененной и сведенной к определенным качествам Природой. Испытать переживание духовной и безграничной Ананды можно и на уровне материи, на уровне жизни, на уровне ума, так же как и на гностическом истинном уровне знания 148 и выше. И Йогину, который входит в эти нижние уровни реализации, они могут показаться такими завершенными и такими притягательными, что он вообразит, будто нет ничего большего, ничего выше их. Ибо каждый из этих божественных принципов несет в себе все возможности всех остальных шести свойств нашего бытия; каждый уровень Природы может иметь свое собственное совершенство этих свойств при своих собственных условиях. Но совершенство в целом может быть достигнуто только путем восхождения от низших уровней к высшим и непрерывного встречного движения высших уровней в низшие, пока все не станет одним, одновременно и плотным блоком, и пластичным, как море, материалом бесконечной и вечной Истины.
Само физическое сознание в человеке, annamaya purusa, может, не совершая восхождения на высшие уровни и обратно, все же отражать и входить в я Сатчитананды. Оно может это делать путем отражения Души в физической Природе, ее блаженства, силы и бесконечности, скрытых, но все же присутствующих здесь, или путем утраты своего отдельного чувства субстанции, и существования в Я, которое в нем или вне его. Результатом будет восхитительный сон физического ума, в котором физическое существо забывается в некой сознательной Нирване, или движется, как нечто инертное в руках Природы, jaэavat, как лист на ветру, или это будет состояние чистой счастливой и свободной безответственности за действия, b˜lavat, божественное детство. Но в этом не будет высшей славы знания и восторга, которые принадлежат тому же статусу на более возвышенном уровне. Это — инертная реализация Сатчитананды, в которой нет ни власти Пуруши над Пракрити, ни какого бы то ни было вознесения Природы в ее высшую силу, бесконечную славу Пара Шакти. Между тем эти два свойства, вознесение и господство, есть путь к совершенству, великолепные врата в высшее Вечное.
Виталическая душа и виталическое сознание 149 в человеке, pranamaya purusa, могут так же прямо отражать и входить в я Сатчитананды путем огромного и великолепного и блаженного отражения Души во всеобщей Жизни, или путем утраты своего отдельного чувства жизни и существования в беспредельном Я в нем или вне его. Результатом будет глубокое состояние чистого самозабытья, или действие, неответственно направляемое виталической природой, возвышенный энтузиазм самоотдачи великой мировой энергии в ее виталистическом танце 150. Внешнее существо живет в Божественном безумии 151, не думая ни о себе, ни о мире, unmattavat или абсолютно игнорируя либо все условности и приоритеты общепринятого человеческого поведения, либо гармонии и ритмы высшей Истины. Оно действует как ничем не связанное виталическое существо, pisacavat, божественный маньяк или божественный бесноватый. Здесь также нет господства или высшего вознесения природы. Есть только радостная статичная власть Я в нас, и неорганизованная динамичная власть физической и виталической Природы вне нас.
Ментальная душа и ментальное сознание в человеке, manomaya purusa, могут так же прямо отражать и входить в Сатчитананду путем отражения Души, отображающейся в зеркале природы чистого всеобщего разума сияющей, свободной, счастливой, пластичной, безграничной, или путем растворения в огромном свободном безусловном рассредоточенном Я в ней или вне ее. Результатом будет или неподвижное отсутствие всякого ума и действия, или свободное от желаний ничем не связанное действие, за которым наблюдает безучастный внутренний Свидетель. Ментальное существо становится душой-отшельником, она одна во всем мире и ей нет дела до человеческих связей, или это будет потаенная душа, которая живет в восхитительной близости к Богу или в счастливом тождестве и в радостных отношениях чистой любви и экстаза ко всем существам. Ментальное существо может даже реализовать это Я на всех трех уровнях сразу. И тогда оно будет всеми этими [описанным] вещами попеременно, последовательно или одновременно. Или оно может преобразовать низшие формы в проявления высших состояний; оно может возвысить эту детскую беспечность или инертную безответственность свободного физического ума, или божественное безумие и пренебрежение всякими правилами, приоритетами, гармонией и тоном, присущие свободному виталическому существу, или прикрыть ими экстаз святого или одинокую свободу странствующего отшельника. Но и в этом не будет ни господства, ни вознесения Природы душой в мире, но только двойное обладание, [обладание] свободы и восторга ментального духовного бесконечного внутри, [обладание] счастливой, естественной и нерегулируемой игрой умственной Природы вовне. И раз ментальное существо способно достигнуть гносис так, как виталическая душа и физическая душа не способны этого сделать, раз оно может принять гносис путем знания, хотя и ограниченного знания ментальной реакции, оно может до некоторой степени направлять своим светом свои внешние действия или, по крайней мере, омыть и очистить в нем свою волю и свои мысли. Но Ум может придти только к компромиссу между бесконечным в нем и конечной природой вне его; он не может влить бесконечность знания силы и блаженства внутреннего бытия, сколь бы то ни было полно, в свои внешние действия, которые остаются всегда неадекватными. И все же он доволен и свободен, потому что он Господин в себе самом, и несет ответственность за действие, будь то удовлетворительное или неудовлетворительное, берет на себя руководство им и определяет его последствия.
Но гностическая душа, vijnanamaya purusa, первая приобщается не только к свободе, но к власти и верховенству Вечного. Ибо она получает полноту, она имеет чувство изобильности Божества в своей деятельности; она принимает участие в свободном, великолепном и царственном движении Бесконечного, является сосудом изначального знания, незапятнанной силы, ничем не нарушаемого блаженства, преобразует всю жизнь в вечный Свет и вечный Огонь и вечный Нектар. Она владеет бесконечностью Я и бесконечностью Природы. Она не столько теряет, сколько обретает свое естественное я в я Бесконечного. На других уровнях, к которым у ментального существа есть более легкий доступ, человек находит Бога в себе и себя в Боге; он становится божественным скорее по сути, а не в своих личных качествах или природных свойствах. В гносисе, даже в ментализированном гносисе, Божественное Вечное овладевает, изменяет, оставляет свой отпечаток на человеческом символе, охватывает и отчасти проявляет себя в личных качествах и свойствах. Ментальное существо в лучшем случае воспринимает или отражает то, что есть истинное, божественное и вечное; гностическая душа достигает истинной идентичности, обладает духом и силой Природы на уровне истины 152. В гносисе дуализм Пуруши и Пракрити, Души и Природы, двух отдельных сил, дополняющих друг друга, великая истина Санкхъя, основанная на практической истине нашего нынешнего естественного существования, исчезает в их двуединой сущности, динамичной тайне скрытого Всевышнего. Истина-бытие есть Хара-Гаури 153 индийского иконологического символа; это двойная Власть, мужеско-женская, рожденная и поддерживаемая высочайшей Шакти Всевышнего.
Поэтому в истине душа 154 не впадает в самозабытие в Бесконечном; она достигает вечного самообладания в Бесконечном. Ее действие организовано; это совершенный контроль в бесконечной свободе. На более низких уровнях душа естественно подчинена Природе, и регулирующий принцип находится в низшей природе; вся организация там зависит от признания строгого подчинения закону конечного. Если душа на этих уровнях отклоняется от этого закона в свободу бесконечного, она теряет свой естественный центр и рассеивается 155 в космической бесконечности, она нарушает живой гармонический принцип, которым регулировалось до этого момента ее внешнее бытие, и не находит другого. Индивидуальная природа или то, что от нее осталось, просто продолжает некоторое время механически совершать те же движения, или танцует в приливах и отливах всеобщей энергии, которая действует скорее на индивидуальную систему, чем в ней, или она блуждает в диких движениях безответственного экстаза, или остается инертной и лишенной дыхания Духа, которое было раньше в ней. Если, с другой стороны, душа движима своим импульсом свободы к открытию другого и божественного центра контроля, через который Бесконечное может сознательно направлять свою собственную деятельность в индивидууме, то она приближается к гносису, где центр этот заранее существует, центр вечной гармонии и порядка. И когда он поднимается над умом и жизнью, Пуруша становится властелином своей собственной природы, потому что подчиняется только верховной Природе. Ибо там сила или воля являются абсолютными двойниками, абсолютной динамикой божественного знания. И это знание есть не только глаз Свидетеля, это имманентный и неотразимый взгляд Ишвары. Его сияющая направляющая власть, власть, которую нельзя ничем ограничить или отвергнуть, дает свою самовыражающую силу всем действиям и делает истинным, и лучезарным, и подлинным, и неизбежным каждое движение и каждый импульс.
Гносис не отвергает реализаций на более низких уровнях; ибо это не уничтожение или прекращение, не Нирвана, а возвышенное воплощение нашей явленной Природы. Он ставит первые реализации в свои собственные условия, трансформировав их и сделав элементами божественного порядка. Гностическая душа — это ребенок, но ребенок-царь 156, это царственное и вечное детство, чьи игрушки — это миры, и вся вселенская Природа — это чудесный сад, где никогда не прекращается его игра. Гносис возносит состояние божественной инерции; но это уже не инерция подчиненной души, которую Природа гонит, как опавший лист, гонимый дыханием Господа. Это счастливая пассивность, несущая невообразимую интенсивность действия, Ананда Души Природы 157, одновременно движимая блаженством властного Пуруши и осознающая себя высшей Шакти над ним и вокруг него, и господствующей над ним, и несущей его блаженно и вечно на своей груди. Это двуединое бытие Пуруши-Пракрити как пылающее Солнце и тело божественного Света, самонаправляемое по своей орбите своим собственным внутренним сознанием и силой вместе со вселенским, вместе с верховным Трансцендентным. Его безумие — это мудрое безумие Ананды, непредсказуемый экстаз верховного сознания и силы, вибрирующей в бесконечном чувстве свободы и напряжения в его божественных движениях. Его действие супрарационально, и поэтому для рационального ума, у которого нет к нему ключа, оно кажется колоссальным безумием. И все же то, что кажется безумием, есть мудрость в действии, которая просто озадачивает ум своей свободой и богатством своего содержания, бесконечной сложностью в фундаментальной простоте ее движений, это и есть метод Господина миров, который не поддается никакой интеллектуальной интерпретации, — это танец, круговорот мощных энергий, но Властелин танца держит в своей власти Его энергии и организует их в ритмический порядок, направляет их по гармоническим кругам, прочерченным его Раса-Лилой. Гностическая душа не более, чем божественный одержимый, связана мелкими условностями и приличиями обычной человеческой жизни, или узкими правилами, с помощью которых последняя приспосабливается к непонятным двойственностям низшей природы и пытается проложить себе путь среди кажущихся противоречий мира, чтобы избежать бесчисленные препятствия и обойти, тщательно и осторожно, его опасности и западни. Гностическая супраментальная жизнь выглядит для нас ненормальной, потому что она открыта всем дерзостям и отчаянным восторгам души, которая бесстрашно и даже неистово взаимодействует с Природой, но это как раз и есть самое нормальное состояние бесконечного и всего, что подчиняется закону Истины в своем точном безошибочном движении. Оно повинуется закону самообладаемого Знания, Любви, Восторга в бесчисленном Единстве. Оно кажется ненормальным только потому, что его ритм не может быть измерен неверной пульсацией ума, но оно движется в чудесной и трансцендентной размеренности.
Но в чем же тогда выражается необходимость идти еще выше, и в чем разница между душой в гносисе и душой в Блаженстве? Существенной разницы нет, но есть различие, потому что есть переход в другое сознание и некоторая перестановка, — ибо каждому шагу на пути вверх от Материи к высшему Существованию соответствует изменение в сознании. Душа уже не ищет чего-то вверху, за пределами, она сама находится там и смотрит вниз на все, чем она была раньше. Ананду можно найти на всех уровнях, потому что она существует везде и везде та же самая. Более того, уровень Ананды повторяется в каждом низшем мире сознания. Но на низших уровнях она не только достигается неким растворением в ней чистого ума, или виталического ощущения 158, или физического ощущения, но она и сама разжижается растворенной в ней формой ума, жизни и материи, содержащейся в этом соединении, и становится слабым раствором, чудесным для низшего сознания, но не сравнимым с его настоящей насыщенностью. Гносис, напротив, имеет плотный свет существенного сознания, в котором может существовать интенсивная полнота Ананды. И когда форма гносиса растворяется в Ананде, она полностью не исчезает, но претерпевает естественную перемену, при которой душа переходит в последнюю стадию абсолютной свободы; ибо она попадает в абсолютное бытие духа и вырастает в свои собственные полностью самосуществующие блаженные бесконечности. В качестве сознательного источника, сопровождения, условия, нормы, сферы и атмосферы своей деятельности гносис имеет бесконечное и абсолютное, он владеет ими как основой, источником, образующей его материей, внутренним и вдохновляющим Присутствием; но в своем действии он как будто выступает из него как его механизм, как ритмическое движение его деятельности, как божественная Майя 159 или Структура Мудрости 161 Вечного. Гносис есть божественное Знание-Воля божественного Сознания-Силы; это гармоническое сознание и действие Пракрити-Пуруши — полное восторга божественного существования. В Ананде знание возвращается от этих волевых гармоний в чистое самосознание, воля растворяется в чистой трансцендентной силе, и оба поднимаются в чистый восторг Бесконечного. Основой гностического существования является самосодержание и самоформа Ананды.
Все это происходит при восхождении, потому что здесь завершается переход в абсолютное единство, в котором гносис является решающим шагом, но не последним завершающим этапом. В гносисе душа знает о своей бесконечности и живет в ней, но она также живет в работающем центре для индивидуальной игры Бесконечного. Она сознает свое тождество со всеми существованиями, но сохраняет свое отличие, хотя и без существенной разницы, и это отличие позволяет ей также вступать в контакт с ними в определенном разнообразии. Именно это отличие, состоящее в радости контакта, в уме становится не только существенной разницей, но в его самопереживании отделением от других я, в духовном бытии [это отличие] становится чувством потери своего я, единого с нами в других, и стремлением к счастью, которого оно лишилось, в жизни оно становится компромиссом между эгоистическим самопоглощением и слепыми поисками потерянного единства. В своем бесконечном сознании гностическая душа создает некое добровольное ограничение для своих собственных мудрых целей 162; она даже имеет свою особенную сияющую ауру бытия, в которой она движется, хотя за ее пределами она входит во все вещи и отождествляется со всеми существами и со всеми существованиями. В Ананде все меняется местами, центр исчезает. В природе блаженства нет центра, нет и никакого добровольного или навязанного окружения, но все пребывает, все есть одно равное бытие, единый идентичный дух. Душа блаженства находит и чувствует себя везде; у нее нет отдельной обители, она aniketa, ее обитель везде, или, если она захочет, каждая вещь будет ей домом, и они будут открыты друг для друга вечно. Все другие я являются ее собственными, как в действии, так и по сути. Радость контакта в разнообразном единстве становится вообще радостью абсолютного тождества в бесчисленном единстве. Существование более не формулируется в терминах Знания, потому что знаемое, и знание, и знающий есть здесь одно единое я, и так как все владеет всем в интимном тождестве, которое выше самой близкой близости, нет нужды в том, что мы называем знанием. Все сознание состоит в блаженстве Бесконечного, вся сила есть сила блаженства Бесконечного, все формы и вся деятельность есть формы и деятельность блаженства Бесконечного. В этой абсолютной истине своего бытия живет вечная душа Ананды, то подвергаясь здесь воздействию противоречащих явлений, то возвращаясь туда и преобразуясь в их реальность.
Душа живет: она не уничтожена, не потеряна в бесформенной Неопределенности. Ибо на каждом уровне нашего существования действует один и тот же принцип; душа может уснуть в трансе самопоглощения, она может пребывать в невыразимом напряжении Богообладания, жить в высшей славе своего собственного уровня, — Анандалоки, Брахмалоки, Вайкунтхи, Голоки в различных индийских философских системах, — она даже может обратиться к нижним мирам, чтобы заполнить их своим собственным светом, и силой, и красотой. В вечных мирах и все более и более во всех мирах выше Ума эти состояния существуют друг в друге. Ибо они не разъединены; они есть сосуществующие, даже совпадающие силы сознания Абсолютного. Божественное на уровне Ананды не неспособно участвовать в мировой игре и не лишено возможности выражения своей славы. Напротив, как настойчиво утверждает Упанишада, Ананда есть истинно творческий принцип. Ибо все получает рождение от божественного Блаженства 163, все уже заранее пребывает в нем как абсолютная истина существования, которую Виджняна выносит и подвергает добровольному ограничению Идеей и законом Идеи. В Ананде все законы теряют силу и царит абсолютная свобода без пределов или ограничений. Она выше всех принципов и в то же самое время пользуется и наслаждается всеми принципами; она свободна от всех гун, и пользуется, и наслаждается своими собственными бесконечными гунами; она выше всех форм, и создает, и пользуется, и наслаждается своими самоформами и образами. Эта невообразимая завершенность и есть дух, дух трансцендентный и вселенский, а соединиться в блаженстве с трансцендентным и всеобщим духом значит для души именно стать им, и ничего другого. Конечно, раз на этом уровне есть абсолютное и игра абсолютного, его нельзя выразить никакими концепциями нашего ума, или знаками феноменальных или идеальных реальностей, которые концепции нашего ума представляют в нашем интеллекте. Эти реальности сами в действительности являются только относительными символами тех невыразимых абсолютов. Символ, выразительная реальность, могут дать нам представление, ощущение, чувство, образ, даже контакт с самой вещью, но здесь наконец мы выходим за ее пределы к тому, что она символизирует, к трансцендентной идее, образу, контакту, проникаем сквозь идеал и проходим в настоящую реальность, истинную, высшую, безвременную и вечную, в бесконечно бесконечную 164.
Когда мы внутренне сознаем нечто совершенно выходящее за пределы того, чем мы являемся и что знаем, и к этому [нечто] нас влечет мощная сила, первое, что мы испытываем, — это желание уйти от нынешней действительности и пребывать только в той высшей реальности. Крайней стадией этого привлечения, когда мы входим в высшее Существование и бесконечную Ананду, является отказ от низшего и конечного как иллюзии и стремление к Нирване за его пределами, — страстное желание раствориться, рассеяться, исчезнуть в духе. Но настоящее растворение, истинная nirvana есть освобождение от всего того, что неразрывно связано с низшим, в великое бытие Высшего, сознательное владение живой Реальности живым символом. Мы обнаруживаем в конце концов, что эта Реальность есть не только причина всего остального, не только охватывает все остальное и существует в нем, но по мере того, как мы все более и более овладеваем ею, все остальное обретает в нашем душевном переживании высшее значение и становится средством более богатого выражения Реальности, более многосторонней общности с Бесконечным, большего подъема к Высшему. Наконец, мы подходим близко к абсолютному и его высшим значениям, которые являются абсолютами всех вещей. Мы больше не испытываем желания освободиться, mumuksutva, которое до сих пор побуждало нас, потому что мы теперь пребываем в тесной близости к тому, что всегда свободно, что не испытывает влечения к привязанностям, которые нас связывают сейчас, и не боится того, что кажется нам кабалой. И только когда связанная душа теряет свою всепоглощающую страсть к свободе, может быть достигнуто абсолютное освобождение нашей природы. Божественное влечет души людей к себе различными соблазнами; все они происходят из собственных несовершенных и относительных представлений души о блаженстве; все они являются ее способами поиска Ананды, но если она держится за них до конца, она не постигнет невыразимой истины этого ни с чем не сравнимого счастья. Первым в этом ряду идет соблазн земного вознаграждения, материальной награды, интеллектуальной, этической или другой радости в земном уме и теле. Второй идет более отдаленная и более впечатляющая версия той же распространенной ошибки — надежда на блаженство на небесах, далеко превосходящее эти земные награды; представление о неземном счастье возвышается и становится чище, пока не достигает чистой идеи вечного присутствия Бога или бесконечного единения с Вечным. И наконец, наступает черед самого изощренного соблазна, соблазна ухода от этих земных и небесных наслаждений, от страданий и печали, усилий и забот, от всего феноменального, соблазн Нирваны, саморастворения в Абсолютном, Ананда исчезновения и невыразимого покоя. В конце концов все эти игрушки ума должны быть превзойдены. Страх рождения и желание уйти от рождения должны нас полностью оставить. Ибо, пользуясь старинным выражением, душа, которая осознала единство, не знает печали и исчезновения; духу, познавшему блаженство духа, нечего опасаться кого бы то ни было и чего бы то ни было. Страх, желание и печаль — это болезни ума; они происходят от его чувства разделенности и ограниченности, и они исчезают вместе с этим ложным чувством. Ананда свободна от этих болезней; она доступна не только аскетам, она рождена не из отвращения к существованию.
Душа, пребывающая в блаженстве 165, не привязана к рождению и нерождению; ею не движет желание Знания и ее не пугает Невежество. Высшая Душа блаженства уже имеет Знание и стоит выше всякой потребности в знании. Не ограниченная в своем сознании ни формой, ни действием, она может играть с проявлением, не наполняясь Невежеством. Она уже принимает участие в высшей тайне вечного проявления, а здесь, когда наступит время, она спустится в рождение, не становясь рабом Невежества, не будучи прикована к вращающемуся колесу природы. Ибо она знает, что цель и закон цикла рождений заключается в том, что душа в теле поднимается с одного уровня на другой, а правила низшей игры сменяются правилами высших уровней, [и так происходит везде,] даже вплоть до материальной сферы. Душа блаженства не пытается помочь этому подъему со своей высоты, как и не боится спуститься по лестнице Бога в материальное рождение, и там присоединить силу своей собственной блаженной природы к устремляющимся вверх божественным силам. Время чудесного часа Времени-Духа 166 еще не настало. Человек, как правило, не может подняться к природе блаженства; он должен сначала достичь высших уровней ментальности, подняться оттуда в гносис, и он еще менее способен направить всю Силу Блаженства 167 в эту земную Природу; он должен сначала перестать быть ментальным человеком и стать сверхчеловеком. Все, что он может сделать сейчас, это принять в свою душу нечто от ее силы, в большей или меньшей степени, причем с уменьшением при ее прохождении через низшее сознание; но даже это дает ему ощущение экстаза и непревзойденной красоты.
А какова же будет блаженная природа, когда она проявит себя в новой супраментальной расе? Полностью развившаяся душа будет едина со всеми существами в статусе и динамических воздействиях опыта блаженного сознания, интенсивного и неограниченного. И так как любовь есть действующая сила и душевный символ блаженного единства, она приблизится и войдет в это единство вратами вселенской любви, сначала как сублимация 168 человеческой любви, затем как божественная любовь, и, наконец, как такое прекрасное, счастливое и великолепное явление, какое мы пока еще не можем себе даже представить. В блаженном сознании она соединится со всей игрой мира, и всеми ее силами, и всеми событиями, и навсегда исчезнет печаль и страх, голод и страдания нашего бедного и затемненного ментального, виталического и физического существования. Она приобретет ту мощь свободы блаженства, в которой все противоречивые принципы нашего бытия соединятся в своих абсолютных значениях. Всякое зло необходимо превратится в добро; всеобщая красота Всепрекрасного вновь вступит во владение своими павшими царствами; все темное превратится в наполненную славу света, и противоречия, которые ум создает между Истиной и Добром, и Красотой, Силой и Любовью, и Знанием, исчезнут на вечной вершине, в бесконечных просторах, где они всегда едины.
Пуруша в уме, жизни и теле отделен от природы и конфликтует с ней. Он борется за власть и удерживает все, что он может вместить от нее, своей мужской силой, и все же подчиняется ее сокрушающим двойственностям и является в действительности игрушкой в ее руках, с ног до головы, от начала и до конца. В гносисе он двуедин с ней, находит примирение с ней, как властелин над своей собственной природой, и гармонию в их существенном тождестве, хотя и вынужден согласиться, как с условием своего господства и своей свободы, с бесконечным блаженным подчинением Всевышнему в его суверенной божественной Природе. На вершинах гносиса и в Ананде он един с Пракрити, а не просто двуедин с ней. Здесь нет более обескураживающей игры Природы с душой в Невежестве; все есть сознательная игра души с самой собой и всеми своими я, Всевышний и божественная Шакти в своей собственной блаженной природе. Это высшая тайна, высший секрет, простой для нашего опыта, как бы ни был он труден и сложен для нашего ментального представления и попыток нашего ограниченного интеллекта понять, что за ним стоит. В свободной бесконечности самовосторга Сатчитананды есть игра божественного Дитя, rasa lila бесконечного Любовника, и ее мистические символы души повторяются в свойствах красоты, и движений, и гармоний восторга в безвременном вечном.
147. Bliss-Self
148. truth-plane of knowledge
149. the life-soul and life-consciousness
150. its vitalistic dance
151. in a God-possessed frenzy
152. truth-Nature
153. Двуединое тело Господа и его Супруги, Ишвары и Шакти, правая половина мужская, левая — женская.
154. truth-soul
155. becomes centreless
156. Так у Гераклита: "Царство ребёнка" (The kingdom is of the child) (Прим. Шри Ауробиндо)
157. the Nature-Soul
158. life-sense
159. Chidghana. (Прим. Шри Ауробиндо)
160. Не в смусле иллюзии, а в первоначальном Ведическом значении слова Майя. (Прим. Шри Ауробиндо)
161. Wisdom-Formation
162. for its own wisdom-purposes
163. Поэтому мир Ананды называется Яналока, в двойном смысле рождения и восторга. (Прим. Шри Ауробиндо)
164. the infinitely infinite
165. т. е. на уровне блаженства, (the bliss-soul) (Прим. пер.)
166. Time-Spirit
167. Bliss-Power
168. sublimation в большинстве случаев переводилось как возвышение, вознесение. (Прим. пер.)
Глава XXV
Высшее и Низшее Знание
МЫ не закончили нашего рассмотрения пути Знания результатов, к которым он ведет. Во-первых, целью Йоги Знания является Богообладание, т. е. пребывать в обладании Бога и в обладании Богом в сознании, в тождестве, в отражении божественной Реальностью. И не просто в какой-либо абстракции, далекой от нашего настоящего существования, но и в нем; таким образом, обладать Божеством в нем самом. Божеством в мире, Божеством внутри, Божеством во всех вещах и всех существах. Это значит обладать единством с Богом посредством этого обладать единством с универсальным, с космосом и со всеми существованиями; таким образом, обладать также бесконечным многообразием в единстве, но на основе единства а не на основе разделения. Это значит обладать Богом как личным, так и безличным; в его чистоте, свободной от качеств, и в его бесконечных качествах; во времени, и за пределами времени; в его действии и в его молчании; в конечном и в бесконечности. Это значит обладать им не только в чистом я, но и во всех я; не только в я, но и в Природе; не только в духе, но и в сверхразуме, уме, жизни и теле; обладать им одновременно с духом, с умом, с виталическим и физическим сознанием; и все это, опять же таки, должно быть обладаемо им, так что все наше существование едино с ним, полно им, управляется и направляется им. Это, поскольку Бог есть единство, для нашего физического сознания означает единство с душой и природой материальной вселенной; для нашей жизни — единство со всей жизнью; для нашего ума — единство с умом вселенной; для нашего духа — идентификацию со вселенским духом. Это означает слиться с ним в абсолюте и найти его во всех отношениях.
Во-вторых, это означает стать божественным в существовании и божественным по природе. И, поскольку Бог есть Сатчитананда, вознести наше существование до божественного существования, наше сознание до божественного сознания, нашу энергию до божественной энергии, наш восторг существования до божественного восторга существования. И не только поднять себя в это высшее сознание, но расширится в него во всем нашем бытии, потому что оно должно быть обнаружено на всех уровнях нашего существования и во всех наших членах, так, что наше ментальное, виталическое и физическое существование целиком наполнятся божественной природой. Наша интеллектуальная ментальность должна стать игрой божественной воли знания 169, наша ментальная жизнь души — игрой божественных любви и восторга, наша витальность — игрой божественной жизни, наше физическое бытие — формой для божественной субстанции. Это действие Бога в нас должно быть достигнуто в результате нашего раскрытия к божественному гносису и божественной Ананде и, в своей полноте, в результате восхождения к гносису и Ананде и постоянного пребывания в них. Ибо, хотя мы и живем физически на материальном уровне, и в обычной направленной наружу жизни ум и душа поглощены и заняты явлениями материального существования, эта направленность нашей жизни во вне не является жестким ограничением. Мы можем возносить наше внутреннее сознание с одного уровня отношений Пуруши с Пракрити на другой, и даже превратиться из ментального существа, в котором доминирует физическая душа и природа, в гностическое, или я блаженства 170, и приобрести гностическую или блаженную природу. И, посредством вознесения внутренней жизни, мы можем трансформировать все наше внешнее существование; вместо жизни, в которой доминирует материя, мы обретем жизнь, в которой превалирует дух, со всеми соответствующими обстоятельствами, формируемыми и определяемыми чистотой бытия, бесконечным сознанием даже в конечном, божественной энергией, божественной радостью и блаженством духа.
Такова цель; рассмотрели мы и суть метода. И теперь мы должны сначала коснуться вкратце одной стороны вопроса о методе, оставшейся пока нерассмотренной. В системе интегральной Йоги основным принципом должно быть принятие всей жизни в качестве части Йоги; но знание, которое описывалось здесь, выглядит не как знание того, что обычно понимается как жизнь, а как знание чего-то, стоящего за жизнью. Существует два рода знания, одно — то, которое ищет понимания видимых феноменов существования чисто внешне, подходя к ним снаружи, посредством интеллекта — это низшее знание, знание видимого мира; второе — знание, которое стремится познать истину существования изнутри, в его источнике и реальности, путем духовной реализации. Обыкновенно, между ними делается резкое различие, и подразумевается, что когда мы приходим к высшему знанию, знанию Бога, тогда другое, мирское знание, нас больше не касается и не затрагивает: но на самом деле они оба являются двумя сторонами единого предмета, к которому мы стремимся. Все знание является исключительно знанием Бога, непосредственно через Него, через Природу, через ее труды. Человечество вынуждено вначале искать этого знания через посредство внешней жизни; ибо до тех пор, пока его менталитет не будет в достаточной мере развит, духовное знание в действительности невозможно, и пропорционально этому развитию возможности духовного знания становятся богаче и полнее.
Наука, искусство, философия, этика, психология, знание о человеке и его прошлом, само действие — все это средства, посредством которых мы приходим к познанию созданий и трудов Бога в Природе и в жизни. Сначала создания жизни и формы Природы захватывают нас, но, по мере того, как мы идем все глубже и глубже, и приобретаем все более объемлющий взгляд и опыт, любое из этих направлений поставит нас к лицом к лицу перед Богом. Наука в своих ограничениях, даже физическая Наука, вынуждена постигать, в конце концов, бесконечное, универсальное, дух, божественный разум и волю в материальной вселенной. Еще более легко приходят к этому психические исследования, имеющие дело с операциями более высоких и более тонких уровней и сил нашего бытия и входящие в контакт с существами и явлениями других миров, не видимыми, не ощущаемыми нашими физическими органами, но чье существование удостоверяется тонкими умом и чувствами. Искусство ведет к тому же; эстетически восприимчивый человек, глубоко погруженный в Природу через посредство эстетических эмоций, должен в конечном итоге прийти к духовной эмоции и постигнуть не только бесконечную жизнь, но и бесконечное присутствие в ней; поглощенный красотой в жизни человека, он должен в конце концов начать видеть божественное, универсальное, духовное в человечестве. Философия, работающая с принципами вещей, должна придти к постижению Принципа всех этих принципов и исследовать его природу, атрибуты и суть его действия. Также и этика неизбежно должна постичь то, что закон добра, который она ищет, есть закон Бога и зависит от бытия и природы Владыки закона. Психология ведет от изучения ума и души в живых существах к постижению единой души и единого ума во всех вещах и существах. История и наука о человеке, как и история Природы и наука о ней, ведут к постижению вечной и универсальной Силы и Бытия, чья мысль и воля вырабатываются в виде космической и человеческой эволюции. Само действие принуждает нас к контакту с божественной Силой, которая работает через наши действия, использует их и управляет ими. Интеллект начинает постигать и понимать, эмоции — чувствовать, желать и чтить, воля обращает себя к служению Божественному, без которого Природа и человек не могут существовать и двигаться, и лишь посредством сознательного знания которого мы можем достигнуть наших высших возможностей.
Именно тут в действие вступает Йога. Она начинает с использования знания, эмоции и действия для обладания Божественным. Ибо Йога есть сознательное и совершенное стремление к Божественному, тогда как все остальное было лишь невежественным и бессознательным стремлением к нему. Для начала, таким образом. Йога отделяет себя от действия и метода низшего знания. Ибо тогда как это низшее знание приближается к Божественному не прямым путем, извне, и никогда не вступает в его сокровенную обитель. Йога призывает нас изнутри и приближается к нему непосредственно; пока первое ищет его посредством интеллекта и осознает его из-за завесы. Йога ищет его через реализацию, поднимает завесу и обретает полное видение; где первое только чувствует присутствие и влияние, Йога вступает и пребывает в присутствии и наполняет себя влиянием; когда первое сознает только результаты трудов и через них получает некий проблеск Реальности, Йога отождествляет наше внутреннее бытие с Реальностью, и уже оттуда видит результаты трудов. Таким образом, методы Йоги отличаются от методов низшего знания.
Методом Йоги в знании всегда должно быть обращение взгляда внутрь и, пока он еще рассматривает внешние вещи, проникновение сквозь поверхностные видимости для достижения единой вечной реальности внутри них. Низшее знание поглощено видимостями и результатами 171; первая необходимость для высшего есть уход от них к Реальности, проявлениями которой они являются, и к Бытию и Силе сознательного существования, по отношению к которым они — результаты трудов. Оно делает это путем трех движений, каждое из которых необходимо для двух других, благодаря каждому из которых другие обретают полноту и завершение, — очищение, сосредоточение, отождествление. Цель очищения есть сделать все ментальное бытие ясным зеркалом, в котором сможет отразиться божественная реальность, чистым сосудом и беспрепятственным каналом, в который божественное присутствие и через который божественное влияние могло бы быть излито, утонченным материалом, которым божественная природа смогла бы овладеть, придать ему новую форму и использовать для божественных результатов. Ибо ментальное бытие в настоящее время отражает только неразбериху, созданную ментальным и физическим видом мира, является каналом только для беспорядков невежественной низшей природы, полным препятствий и нечистот, препятствующих действию высшего; таким образом, весь образ нашего бытия деформирован и несовершенен, невосприимчив к высочайшим влияниям и обращен в своем действии к невежественному и низшему использованию. Даже мир оно отражает ложно; отразить Божественное оно не в состоянии.
Сосредоточение необходимо, во-первых, для того, чтобы отвратить в целом волю и ум от непоследовательного перескакивания с одного на другое, свойственного им, следования рассеянному движению мыслей, устремления за многочисленными желаниями, идущих по следу ощущений и внешнего ментального ответа на явления: мы должны зафиксировать волю и мысль на вечном и реальном, стоящим за всем, и это требует громадного усилия, сосредоточения в одной точке. Во-вторых, это необходимо для того, чтобы прорвать завесу, воздвигнутую нашей обычной ментальностью между нами и истиной; ибо внешнее знание может быть приобретено между прочим, путем обычного внимания и восприятия, внутреннее же, сокровенная и высшая истина, может быть достигнуто лишь путем абсолютной концентрации ума на его объекте, абсолютной концентрации воли на достижении этого и, когда это достигнуто, на поддержании привычно и уверенно единства себя с ним. Ибо отождествление есть условие полного знания и обладания; это есть глубокий результат привычного очищенного отражения реальности и полного сосредоточения на ней; и оно необходимо для того, чтобы полностью ликвидировать разделение и отделение нас от божественного бытия и вечной реальности, которое есть нормальное состояние нашей неперерожденной невежественной ментальности.
Ничего из этого не может быть достигнуто методами низшего знания. Верно, что здесь также и они производят подготовительное действие, но лишь до определенного предела и определенной степени интенсивности, и там, где их действие прекращается, действие Йоги принимает на себя продолжение нашего роста в Божественное и находит средства для его завершения. Любое стремление к знанию, если оно не извращено слишком приземленными тенденциями, ведет к облагораживанию, утончению и очищению бытия. В соответствии с той мерой, в какой мы становимся более ментальными, мы достигаем более тонкого действия всей нашей природы, которая становится более подходящей для отражения и восприятия более высоких мыслей, более чистой воли, менее физической истины, более направленных внутрь влияний. Способность этического знания и этической привычки мысли и воли к очищению очевидна. Философия не только очищает рассудок и предрасполагает его к контакту со вселенским и бесконечным, но имеет тенденцию стабилизировать природу и устанавливать мудрое спокойствие; а спокойствие есть признак возрастающего господства над собой и чистоты. Поглощение вселенской красотой даже в эстетических формах имеет большую силу для облагораживания и утончения природы, и в своих высших проявлениях — в огромной степени для очищения. Даже привычка ума к научным исследованиям и незаинтересованное изучение космического закона и истины не только проясняют способность рассуждения и наблюдения, но и оказывают, если им не оказывается противодействия со стороны других тенденций, укрепляющее, возвышающее и очищающее влияние на ум и моральную природу, которое до сих пор не было в достаточной мере оценено.
Сосредоточение ума и тренировка воли в направлении постижения истины и жизни в истине есть также неизбежный результат, постоянная необходимость этих занятий; и в конечном итоге или во время достижения ими высочайшей интенсивности они могут вести, и ведут, сначала к интеллектуальному, а затем к рефлективному восприятию божественной Реальности, которое может обрести кульминацию в своего рода предварительном отождествлении с ним. Но все это не может продвигаться далее некоторой определенной точки. Систематическое очищение всего существа в целях интегрального отражения и принятия в себя божественной реальности может осуществляться только специальными методами Йоги. Ее абсолютная концентрация должна занять место рассеянной концентрации низшего знания; смутное и неэффективное отождествление, которое лишь и возможно в результате низшего знания, должно быть замещено полным, близким, властным и живым единением, которое дает Йога.
Тем не менее, Йога ни в своем процессе, ни в результатах не исключает и не отбрасывает формы низшего знания, кроме тех случаев, когда она принимает образ крайнего аскетизма или мистицизма, нетерпимых в отношении других божественных тайн мирового существования. Она отделяет себя от них своей интенсивностью, широтой и высотой задач и специализацией своих методов, которые должны соответствовать целям; но она не только отталкивается от них, но определенную часть пути проходит в их сопровождении и использует их в качестве вспомогательных средств. Поэтому очевидно, сколь широко этическая мысль и практика — не столь на внешнем, сколько на внутреннем уровне — вторгаются в подготовительный метод Йоги, в область цели достижения чистоты. Опять же, весь метод Йоги является психологическим; он может быть охарактеризован по другому как завершенная практика совершенного психологического знания. Данные философии есть та основа, с которой он начинает реализацию Бога через принципы Его бытия; только он 172 способен довести интеллектуальное понимание — единственное, что дает философия — до такой интенсивности, которая позволяет ему выйти за пределы мысли в видение и за пределы понимания в реализацию и обладание; что философия оставляет абстрактным и отдаленным, то он делает ощутимым в живой близости и духовной конкретности. Эстетический и эмоциональный ум и эстетические формы используются Йогой в качестве поддержки при сосредоточении даже в Йоге Знания и являются, возвышенные, основными средствами Йоги любви и восторга, подобно тому, как возвышенные жизнь и действие есть основные средства Йоги трудов. Созерцание Бога в Природе, созерцание и служение Богу в человеке и в жизни человека и мира в его прошлом, настоящем и будущем в равной степени есть элементы, из которых Йога Знания может извлечь пользу для завершения реализации Бога во всем сущем. Но только все направляется к единой цели, направляется к Богу, наполняется идеей божественного, бесконечного, вселенского существования так, что направленное вовне, чувственное, прагматическое поглощение низшего знания явлениями и формами уступает место единому поглощению божественным. И после достижения этот характер сохраняется. Йогин продолжает знать и видеть Бога в конечном и быть каналом сознания Бога и действия Бога в мире; таким образом, знание мира и возвеличение и возвышение всего, принадлежащего жизни, находится в его компетенции. При этом он видит Бога во всем, видит верховную реальность, и мотивы его работы — помочь человечеству в познании Бога и овладении верховной реальностью. Он видит Бога в данных науки, в выводах философии, в формах красоты и в формах Добра, в деятельности жизни, видит Бога в прошлом мира и его результатах, в настоящем и его тенденциях, в будущем и его великом продвижении. Во все это — по отдельности или одновременно — он может внести свое просветленное видение и свою освобожденную силу духа. Низшее знание было ступенью, с которой он поднялся к высшему; высшее осветило для него низшее и сделало последнее частью себя, пусть и своим нижним окаймлением и наиболее внешним сиянием.
169. knowledge-will
170. bliss-self
171. appearances and workings
172. метод Йоги
Глава XXVI
Самадхи
САМОЕ близкое отношение к цели Йоги Знания, которая должна быть всегда — развитие, восхождение или уход в более высокое, или божественное, сознание, которое нам обычно не известно, имеет то значение, которое придается феномену Йогического транса, Самадхи. Считается, что есть состояния бытия, которые могут быть достигнуты только в трансе; которых надо особенно желать, и в которых все действие осознания устраняется и нет совсем сознания, кроме чистого супраментального погружения в неподвижное, безвременное и бесконечное бытие. Уходя в такой транс, душа погружается в молчание высшей Нирваны и не может вернуться в какое-либо иллюзорное или низшее состояние бытия. Самадхи не так важно в Йоге преданности, но занимает в ней определенное место, как обморок и замирание бытия, в который экстаз божественной любви погружает душу. Войти в такое состояние — высшая ступень Йогической практики в Раджа-Йоге и Хатха-Йоге. Какова же природа Самадхи и польза такого транса в интегральной Йоге? Очевидно, что если наша цель включает в себя обладание Божественным в жизни, состояние прекращения жизни не может быть последним завершающим шагом или самым желанным состоянием: Йогический транс не может быть целью, как во многих системах Йоги, но только средством, средством не уйти от бодрствующего пробужденного состояния, но расширить и поднять на новую высоту все видящее, живущее и действующее сознание.
Важность Самадхи заключается в той истине, которую современное знание вновь открывает, и которая всегда присутствовала в индийской психологии, состоящей в том, что только небольшая часть всемирного бытия, или нашего собственного, входит в круг нашего знания или в нашу деятельность. Остальное скрыто в подсознательных сферах бытия, которые доходят до самой глубины подсознания и поднимаются до самых вершин сверхсознания, или окружают небольшое поле нашего бодрствующего я широким пространством сознательного существования, из которого наш ум и чувства улавливают только некоторые признаки. Старая индийская психология выражала этот факт путем разделения сознания на три области, бодрствующее состояние, дремлющее состояние или состояние-сновидение, и состояние-сон, jagrat, svapna, susupti; и подразумевается наличие бодрствующего я, дремлющего я — или видящего сны, — и спящего я, а также высшее или абсолютное я существа, четвертое состояние или Турья 173, от которого первые три являются производными, обеспечивающими относительный опыт в этом мире.
Если мы проанализируем язык старых книг, мы обнаружим, что состояние бодрствования есть сознание материальной вселенной, которым мы обычно владеем в этом воплощенном существовании, подчиненном физическому уму. Дремлющее состояние есть сознание, соответствующее более утонченному уровню жизни и стоящему за ним уровню ума, которые для нас, даже если мы о них догадываемся, не имеют той конкретной реальности, которую имеют вещи физического мира. Состояние сна — это сознание, соответствующее супраментальному уровню, местопребыванию гносиса, который находится за пределами нашего существования, потому что наше казуальное тело, или оболочка гносиса, не развито в нас, его свойства остаются неактивными, и поэтому мы бываем связаны с этим уровнем, только когда спим без сновидений. Высшее состояние Турья — это сознание нашего чистого самосуществования или нашего абсолютного бытия, с которым у нас вообще нет никакой прямой связи, какие бы ментальные отражения мы не получали в наших сновидениях или наяву, или даже в невоспроизводимом состоянии-сне сознания. Эта четырехчастная шкала соответствует четырем ступеням той лестницы бытия, по которой мы поднимаемся обратно к абсолютному Божеству. Таким образом, обычно мы не можем вернуться из сферы физического ума на более высокие уровни или степени сознания, не удаляясь от состояния бодрствования, не входя и выходя из него и не теряя соприкосновения с материальным миром. Следовательно, для тех, кто желает испытать эти состояния, транс становится желательной вещью, средством преодолеть ограниченность физического ума и природы.
Самадхи, или Йогический транс, идет все дальше вглубь по мере того, как он отходит от нормального или бодрствующего состояния, и входит в степени сознания, все менее и менее доступные бодрствующему уму, менее и менее готовые воспринимать призывы из мира бодрствования. За определенной гранью транс становится полным, и тогда уже почти или совсем невозможно разбудить или позвать назад душу, которая погрузилась в него; она может вернуться только по собственной воле или, в крайнем случае, с помощью сильного шока, физического воздействия, которое опасно для всей системы из-за внезапности выхода из транса. Известны высшие состояния транса, из которых душа, если она остается в таком состоянии слишком долго, не может вернуться; ибо она выпускает из своих рук ту нить, которая привязывает ее к сознанию жизни, а тело остается покинутым, в том же положении, не умерщвленное процессом разложения, но не в состоянии восстановить жизнь, покинувшую ее вместе с душой, которая обитала в нем. Наконец, на определенной стадии Йогин обретет способность совсем оставлять свое тело не благодаря обычному феномену смерти, а по собственной воле 174, или постепенно выпустив праническую силу жизни через ворота поднимающегося потока жизни (udana), открыв ей путь через мистическую brahmarandhra в голове. Уходя из жизни в состоянии Самадхи, он прямо переходит в то высшее состояние бытия, к которому стремится.
В самом состоянии сновидения, или дремлющем состоянии, существует бесконечный ряд градаций глубины, начиная с той, где слабейший призыв легко возвращает в бодрствующее состояние, когда мир физических ощущений стоит в дверях, просто на момент прикрытых; на более глубоком уровне он становится отдаленным, и в меньшей степени способен пробиться через внутреннюю поглощенность, ум вступил в устойчивые глубины транса. Между состоянием Самадхи и нормальным сном нет ничего общего, так же как между Йогическим состоянием сновидения и физическим сонным состоянием. Последнее принадлежит физическому уму; в первом ум работает тонко и надлежащим образом, освобожденный от смешения, создаваемого физической ментальностью. Сны физического ума представляют из себя бессвязную смесь, состоящую частично из ответов на неясные прикосновения из физического мира, вокруг которых низшие умственные инструменты, отсоединившиеся от воли и рассудка, buddhi, плетут паутину блуждающих фантазий, частично из беспорядочных ассоциаций памяти мозга 175, частично из отражений событий, переживаемых душой, путешествующей по ментальному плану, отражений, получаемых обычно без вмешательства интеллекта и какой-либо координации, грубо искаженных при восприятии и беспорядочно перемешанных с другими элементами сна, с мозговыми воспоминаниями и фантастическими реакциями на каждое чувственное прикосновение из физического мира. В Йогическом состоянии сновидения, напротив, ум ясно обладает собой, хотя и не соотносится больше с физическим миром, работает связно, и может использовать как свои обычные волю и интеллект с концентрированной силой, так и высшие волю и интеллект более высоких уровней ума. Он отходит от переживания внешнего мира, не накладывает свою печать на физические чувства и их каналы взаимодействия с материальными вещами; но все то, что соответствует ему, мышление, рассуждение, отражение, видение он в состоянии осуществлять с возросшей чистотой и силой высокой концентрации, свободной от отвлечений и неустойчивости бодрствующего ума. Он также может использовать свою волю для произведения на себя или на свое окружение ментальных, моральных 176, и даже физических воздействий, которые могут продолжаться и иметь свои последствия в бодрствующем состоянии, следующем за прекращением транса.
Чтобы полностью овладеть теми возможностями, которые дает состояние сновидения, необходимо сначала полностью исключить воздействие зрительных образов, звуков и прочего из внешнего мира на физические органы. В действительности, в состоянии сновидения вполне возможно получать информацию о внешнем физическом мире через те тонкие чувства, которыми обладает тонкое тело; мы можем узнать об нем столько, сколько захотим, и гораздо больше, чем в состоянии бодрствования: ибо тонкие чувства действуют на гораздо большее расстояние и в более широком спектре, чем грубые физические органы, их действие может быть практически неограниченно. Но информация о физическом мире, полученная с помощью тонких чувств, есть нечто совсем иное, чем обычная информация о нем, которую мы получаем с помощью физических органов; такая обычная информация несовместима с состоянием транса, так как воздействие физических ощущений нарушает Самадхи и возвращает ум в обычную их область, где только они и имеют силу. Тонкие же чувства имеют силу как на своих уровнях, так и в физическом мире, хотя он для них дальше, чем их собственный мир бытия. В Йоге используются разнообразные приемы, чтобы запечатать вход всем физическим ощущениям, в том числе и физические средства; но единственный всегда эффективный прием — это сила концентрации, которая уводит ум в глубину, где сигналы от физических вещей достигают его уже с большим трудом. Второе, что необходимо сделать, это избавиться от вмешательства физического сна. Обычное поведение ума, когда он теряет контакт с физическим миром, это падение в оцепенение сна или в бессмысленные сновидения, и когда для достижения Самадхи ему дается указание прекратить этот контакт, он сразу, просто по привычке дает не ту реакцию, которая требуется, но обычную реакцию физического сна. От этой привычки нашего ума необходимо избавиться; ум должен научиться бодрствовать в состоянии сновидения, владеть собой, не возвращаясь во внешний мир, но в собранном бодрствовании, где, хотя он и погружен в себя, он проявляет все свои силы.
В состоянии сновидения переживания могут быть бесконечно разнообразны. Ибо в этом состоянии ум не только полностью владеет всеми обычными умственными возможностями, логикой, способностью различать, волей, воображением и может использовать их самыми различными способами, по самым различным поводам, с какой угодно целью, но он может установить связь со всеми мирами, к которым у него есть естественный доступ, или к которым он захочет получить доступ, от физического вплоть до высшего ментального мира. Он делает это разнообразными путями, открытыми для тонкости, гибкости и всеобщего движения этого обращенного внутрь ума, освобожденного от узких рамок направленных вовне физических органов чувств. Он может сначала познать все вещи, будь то в материальном мире или на других уровнях, с помощью образов, доступных восприятию, не только образов видимых вещей, но и звуков, прикосновений, запахов, вкуса, движения, действия, всего, что может быть воспринято умом и его органами. Ибо ум в Самадхи имеет доступ к внутреннему пространству, которое иногда называют cidakasa, в глубины все более и более тонкого эфира, которые плотно укрыты от физических органов чувств более грубым эфиром материального мира, а все воспринимаемые вещи, будь то в материальном мире или в каком-либо другом, производят воспроизводящие вибрации, ощутимые эхо, отпечатки, повторяющиеся образы самих себя, которые этот тонкий эфир воспринимает и сохраняет.
Именно этим объясняются многие явления, такие как ясновидение, яснослышание и прочие, ибо эти явления лишь исключительные случаи, когда бодрствующая ментальность получает доступ в ограниченную сферу восприимчивости, которую можно назвать образной памятью тонкого эфира, с помощью которой могут быть восприняты не только сигналы всех бывших и настоящих вещей, но и будущих; ибо вещи будущего уже осуществились в знании и видении на более высоких уровнях ума, и их образы могуг отражаться в уме в настоящем. Но эти вещи, которые для бодрствующего ума лишь исключение, трудны и могут быть восприняты только благодаря обладанию особой силой или в результате усердных тренировок, естественны для сознания транса в состоянии сновидений, в котором подсознательный ум свободен. И этот ум может также познать вещи на разных уровнях не только благодаря воспринимаемым образам, но и благодаря явлениям восприятия мысли или передачи мысли и впечатления, аналогичным феномену сознания, которое в современной психологической науке получило название телепатии. Но возможности состояния сновидения на этом не кончаются. Оно позволяет с помощью некой проекции нашего я, в тонкой форме ментального или виталического тела, прямо войти в другие уровни и миры, или в отдаленные места этого мира, двигаться среди них как бы телесно и вынести из них непосредственный опыт увиденного, познанного и происшедшего. Оно позволяет осуществить даже проекцию самого ментального и виталического тела с той же целью, и путешествовать в нем, оставив физическое тело в глубочайшем трансе, без признаков жизни, вплоть до ее возвращения.
Самое большое значение состояния сновидения Самадхи состоит, однако, не в этих скорее внешних вещах, но в том, что оно легко открывает более высокие уровни и возможности мысли, эмоций, воли, благодаря которым душа возвышается, поднимается на новые уровни и обретает большую власть над собою. Особенно, освободившись от отвлекающего воздействия ощутимых вещей, она может, благодаря совершенной силе самоизолированного сосредоточения, путем свободного размышления, раздумий, рассуждений или — еще ближе, еще окончательнее — путем более глубокого проникновения и отождествления, подготовиться к восхождению к Божественному, высшему Я, высочайшей Истине, и по своей сути и силе, и в своих проявлениях и в своем высочайшем первоначальном Бытии. Или она может, напитавшись внутренней радостью и эмоцией, как бы в закрытой и уединенной келье души, подготовить себя к восторгу соединения с божественным Возлюбленным, Владыкой всего блаженства, восторга и Ананды.
Для интегральной Йоги этот метод Самадхи может показаться неудовлетворительным в том смысле, что когда это состояние прекращается, нить обрывается, и душа возвращается в несовершенную и отвлекающую внешнюю жизнь, и ее возвышающее воздействие на эту внешнюю жизнь ограничивается только общим впечатлением того более глубокого опыта. Но такая пропасть, такой разрыв не являются неизбежными. Во-первых, только у нетренированного психического существа опыт транса не оставляет следа в бодрствующем уме; мастерски овладев Самадхи, оно сможет без всякой преграды забытья переходить от внутреннего к внешнему бодрствованию. Во-вторых, однажды сделав это, оно уже легче переносит то, что испытало во внутреннем состоянии, на бодрствующее сознание и на свой обычный опыт, возможности, ментальное состояние бодрствующей жизни. Тонкий ум, который обычно заслонен непрерывным вторжением физического бытия, становится действующим и во время бодрствования так, что постепенно даже в бодрствующем состоянии такой развивающийся человек может жить в нескольких своих тонких телах, а не только в своем физическом теле, он может чувствовать их и [чувствовать] в них, использовать их органы чувств, способности, силу, владеть супрафизической истиной, сознанием и опытом.
Состояние сна поднимается к более высоким силам существования, над мыслью — в чистое сознание, над эмоцией — в чистое блаженство, над волей — к чистому господству; это дверь к единению с высшим состоянием Сатчитананда, из которого рождается вся деятельность мира. Но здесь мы должны быть внимательны, чтобы правильно понять символический язык. Такие слова, как сновидение и сон, есть лишь образные выражения, взятые из опыта обычного физического ума, для описания таких уровней, которые для него не обычны. На самом деле Я в третьем состоянии, которое мы называем сном, susupti, — вовсе не спит. Я сна 177 на самом деле описывается как Пражна 178, Повелитель Мудрости и Знания, Я Гносиса, и как Ишвара, Господин бытия. То, что для физического ума — сон, для нашего более широкого и тонкого сознания — более активное бодрствование 179. Для обычного ума все, что выходит за пределы его обычных переживаний, но не выходит за рамки его горизонта, кажется сновидением; что же касается вещей, находящихся за его горизонтом, он уже не может видеть истины даже как бы и во сне, а просто забывается в состоянии полного непонимания и невосприятия. Граница между этими состояниями зависит от силы индивидуального сознания, от того, насколько оно светло, ясно и активно. Эту границу можно поднимать выше и выше, пока она не выйдет даже за пределы ума. Действительно, нормальный человеческий ум не может бодрствовать даже во внутренне бодрствующем трансе, на супраментальных уровнях; но этот недостаток может быть преодолен. Бодрствуя на этих уровнях, душа становится властелином просторов гностической мысли, гностической воли, гностического восторга, и если она может это делать в Самадхи, она может перенести память этого опыта и силу этого опыта в свое бодрствующее состояние. Даже на еще более высоком, но доступном нам уровне, уровне Ананды, пробужденной душой может так же овладеть Я Блаженства, в его концентрации и в его космической всеобщности. Но все же есть уровни еще выше, из которых она не может вынести никакого воспоминания, кроме того, что можно описать словами "как-то, неописуемо, я пребывала в блаженстве", блаженстве безусловного существования за пределами всякой возможности выражения мыслью или описания образом или очертанием. Даже само ощущение бытия может исчезнуть в том опыте, в котором существование мира теряет свой смысл, и который правильнее всего можно описать только Буддистским символом Нирвана. Как бы ни была велика сила пробуждения, всегда, по-видимому, есть более высокие пределы, в которых образ сна, suþupti, все же может найти свое применение.
Таков принцип Йогического транса, Самадхи, — в его сложный феномен нам сейчас нет нужды углубляться. Достаточно отметить его двойную пользу для интегральной Йоги. Правда, до какого-то трудно определимого или очерчиваемого предела почти все, что может дать Самадхи, можно получить, не прибегая к Самадхи. Но все же есть определенные высоты духовного и психического опыта, на которых прямой, непосредственный опыт, в отличие от отражающего, может быть глубоко и во всей полноте получен только посредством Йогического транса. И даже для того, который может быть получен другим путем, Самадхи является готовым средством, возможностью, тем более ценной, если не единственной, чем выше и труднее путь к тем уровням, на которых мы ищем наиболее возвышенный духовный опыт. Опыт, полученный на этих уровнях, должен быть в как можно большей степени перенесен в бодрствующее сознание. Ибо в Йоге, которая полностью охватывает всю жизнь без остатка, наибольшее применение Самадхи получает, когда его результаты могут стать принадлежностью и опытом полного бодрствования воплощенной души в человеческом существе.
173. Turiya
174. iccha-mrtyu
175. brain-memory
176. moral — возможно, опечатка, вместо vital — виталических. (Прим. пер.)
177. sleep-self
178. Prajna179. the greater waking
Глава XXVII
Хатха-Йога
СУЩЕСТВУЕТ почти столько же путей достижения Самадхи, сколько известно различных путей Йоги. В самом деле, она имеет такое большое значение — и не только как способ обрести высшее сознание, а как само условие и статус этого высочайшего сознания как такового, в котором только и можно полностью овладеть и наслаждаться им, все еще находясь в теле — что некоторые разделы Йоги как будто только и служат путями к достижению Самадхи. Вся Йога по своей природе есть попытка и осуществление единства со Всевышним, — союза с бытием Всевышнего, союза с сознанием Всевышнего, союза с блаженством Всевышнего, — или, если отказаться от идеи абсолютного единства, попытка вступить в некий союз, пусть даже только союз души, живущей в единственном статусе и на периферии существования с Божественным, salokya, или в некой неотделимой близости, samipya. Этого можно достичь, только поднимаясь на более высокие уровни и в более интенсивное сознание, чем то, на какое способна наша обычная ментальность. Самадхи, как мы уже видели, представляет собой естественный статус такого более высокого уровня и большей интенсивности. И естественно его большое значение в Йоге знания, так как там оно составляет сам принцип метода и его цели — придать ментальному сознанию ясность и сконцентрированную силу, с помощью которой оно может полностью ощутить, слиться, отождествиться с истинным бытием. Но есть два больших раздела, для которых Самадхи имеет еще большее значение. К этим двум системам, Раджа-Йога и Хатха-Йога, мы сейчас и обратимся; ибо, несмотря на большое отличие этих двух методов от того пути знания, они, в конечном итоге, основаны на том же принципе. В то же время, нам будет достаточно лишь взглянуть по ходу дела на суть этих разделов; ведь в синтетической и интегральной Йоге они занимают второстепенное место; их цели, конечно, должны быть учтены, но их методы можно либо вообще не использовать, либо использовать только на подготовительной фазе, либо от случая к случаю.
Хатха-Йога — мощная, но трудная и обременительная система, принцип действия которой основан на тесной связи тела с душой. Тело — это ключ, секрет зависимости и освобождения, животной слабости и божественной силы, затуманивания ума и души и их просветления, подверженности боли, ограниченности и власти над собой, смерти и бессмертия. Для Хатхайогина тело — это не просто масса живой субстанции, а мистический мост между духовным и физическим существованием; известны даже такие искусные толкователи Хатха-Йоги, которые объясняют Ведический символ ОМ как фигуру, изображающую такое мистическое человеческое тело. Хотя Хатха-Йога всегда говорит только о физическом теле и кладет его в основу своей практики, она смотрит на это тело не как анатом или физиолог, а описывает и объясняет его на таком языке, который всегда учитывает тонкое тело, скрывающееся за физической системой. Собственно, вся цель Хатхайогина, с нашей точки зрения, хотя сам он и не сформулировал ее таким образом, состоит в попытке определенными научно обоснованными методами дать душе, заключенной в физическом теле, силу, свет, чистоту, свободу, пути восхождения к духовному опыту, который естественным образом откроется ей, если она будет содержаться в тонком и развитом каузальном теле.
Тем, для кого понятие науки связано только с поверхностными явлениями физического мира, оторванными от всего того, что стоит за ними, может показаться странным, что мы говорим о методах Хатха-Йоги как о научных; но они в равной мере основаны на определенных эмпирических законах и их действии, и дают, если их правильно применять, хорошо проверенные результаты. Хатха-Йога, в действительности, есть своего рода система знания; однако, если истинная Йога знания — это философия бытия, примененная в духовной практике, психологическая система, то Хатха-Йога — это наука бытия, психофизическая система. Обе системы дают психологический, физический и духовный результаты; но так как они находятся на разных полюсах одной и той же истины, то для одной психофизические результаты не имеют большого значения и существенны только чисто психическое и духовное, и даже чисто психическое есть только аксессуар духовного, которому и уделяется все внимание; для другой физическое имеет громадное значение, психическое — значительный результат, а духовное — высший и завершающий, который, однако, представляется отдаленным, отодвинутым в будущее, так как всепоглощающее внимание требуется уделять телу. Не следует, однако, забывать, что оба метода все же ведут к одной цели. Хатха-Йога тоже является путем, хотя и долгим, трудным, педантичным в мелочах движением, duhkham aptum, ко Всевышнему.
Вся Йога следует в своих методах трем практическим принципам; во-первых, очищение, то есть устранение всяческих отклонений, нарушений, препятствий, которые несет с собой смешанное и неорганизованное действие энергии существования в нашей физической, моральной 180 и ментальной системе; во-вторых, концентрация, то есть доведение до предельной интенсивности, овладение и самонаправленное применение этой энергии существования в нас ради определенной цели; в-третьих, свобода, то есть высвобождение нашего существа из узких и болезненных пут индивидуализированной энергии, пребывающей в фальшивой и ограниченной игре, которая на сегодняшний день есть закон нашей природы. Наслаждение нашим свободным существованием, которое ведет нас к единству или союзу со Всевышним, есть завершение; это то, ради чего практикуется Йога. Три необходимых ступени и высокие, открытые и бесконечные уровни, на которые они ведут; и Хатха-Йога в своей практике всегда имеет их в виду.
Два основных компонента ее физического раздела, по отношению к которым другие — лишь аксессуары, — это asana, приучающая тело к определенным позам неподвижности, и praхayama, обучающая навыку управлять виталическими потоками энергии, заключенными в теле, и останавливать их с помощью специальных дыхательных упражнений. Физическое существо — инструмент; но физическое бытие состоит из двух элементов, физического и виталического, тела, которое есть видимый инструмент и основа, и жизненной энергии, prana, которая есть сила и истинный инструмент. Оба эти инструмента сегодня правят нами. Мы подчиняемся своему телу, мы подчиняемся жизненной энергии; хотя мы имеем душу, хотя мы ментальные существа, мы только в очень ограниченных пределах можем повелевать ими. Мы связаны слабой и ограниченной физической природой, мы далее связаны слабой и ограниченной силой жизни, которую только и может вынести такое тело, или для которой в нем достаточно места. Более того, действие того и другого в нас подчиняется не только очень строгим ограничениям, но и постоянным искажениям, которые вновь и вновь повторяются после каждого исправления, всяческим нарушениям, либо обычным для нашей нормальной грубой организации как часть нашей физической жизни, или ненормальным, таким как болезни, беспорядки. Всем этим занимается Хатха-Йога; все это она должна преодолеть; и делает она это в основном двумя описанными нами способами, сложными, громоздкими в применении, но простыми в принципе и эффективными.
Система Асан Хатха-Йоги имеет в своей основе две глубокие идеи, из которых вытекает множество важных следствий. Первая идея — контроль с помощью физической неподвижности, вторая — сила неподвижности. Сила физической неподвижности так же важна в Хатха-Йоге, как сила ментальной неподвижности в Йоге знания, и по аналогичным причинам. Для ума, не привыкшего к более глубоким истинам нашего бытия и природы, обе эти силы покажутся лишь стремлением к вялой пассивности инерции. Истина же состоит в прямо противоположном; ибо Йогическая пассивность, будь то ума или тела, — это условие наибольшего напряжения, овладения и удержания энергии. Обычная деятельность нашего ума — это по большей части беспорядочное беспокойство, когда много энергии расходуется впустую, наспех и необдуманно, и очень мало направлено на самоорганизующую работу воли, — впустую с этой точки зрения, не с точки зрения вселенской Природы, где то, что для нас напрасные усилия, служит целям ее организации. Так же беспокойна и жизнь нашего тела.
Эта беспорядочность — признак постоянной неспособности тела удерживать даже ту небольшую жизненную энергию, которую оно получает или генерирует, и, следовательно, повсеместной растраты этой Пранической силы с очень слабым элементом упорядоченности и хорошо организованной деятельности. Более того, в последующем чередовании и балансе между движением и взаимодействием виталических энергий, которые обычно действуют в теле, и их взаимодействии с теми, которые воздействуют на тело снаружи, будь то энергия других тел или общей Пранической силы в ее разнообразной деятельности в окружающей среде, постоянно идет процесс балансирования и приспосабливания, в котором в любой момент может что-то нарушиться. Любое препятствие, любой дефект, любой эксцесс, любая неудача создает помехи и отклонения. Природа справляется со всем этим достаточно хорошо с точки зрения ее собственных целей, будучи предоставленной сама себе; но как только неуклюжий ум и воля человеческого существа вмешиваются в ее привычки, в ее виталические инстинкты и интуитивные действия, особенно если они создают ложные или искусственные привычки, еще более хаотический беспорядок и еще более частые нарушения становятся правилом бытия. Но такое вмешательство неизбежно, раз человек живет не ради тех целей, которые виталическая Природа преследует в нем, а ради более высоких целей, которых она не ставила с самого начала, и к которым она с трудом должна приспосабливать свое действие. Поэтому, чтобы достичь более высокого статуса или более высокой активности, необходимо прежде всего освободиться от этого беспорядочного беспокойства, успокоить деятельность и упорядочить ее, Хатхайогин должен иметь сверхъестественный контроль над деятельностью тела и над жизненной энергией, но не в смысле еще большего беспорядка, а в смысле превосходства и господства.
Первая цель неподвижности Асаны — избавиться от беспорядочной активности, навязанной телу, и заставить его удерживать Праническую энергию вместо того, чтобы растрачивать и разбрасываться ею. Практикуя Асану, человек испытывает не внезапное исчезновение или уменьшение энергии вследствие инерции, а увеличение, приток и движение силы. Тело, привыкшее расходовать поверхностную энергию в движении, сначала плохо справляется с этим напором, с этой сдерживаемой внутренней деятельностью, и выдает ее сильной дрожью; позднее оно привыкает и, овладев Асаной, чувствует себя так же хорошо в этом положении, каким бы оригинальным и трудным, необычным оно ни было для него, как и в самых легких позах, сидя или лежа. Оно все больше способно удержать увеличивающийся поток виталической энергии, который поступает в него, и не испытывает необходимости израсходовать эту энергию на движение, и это увеличение достигает таких сверхъестественных размеров, что кажется безграничным, и тело опытного Хатхайогина способно на невероятные подвиги выносливости, силы, неутомимости, сколько бы он ни расходовал этой энергии, на которые не хватило бы даже самой большой физической силы обычного человека. Ибо такое тело может не только удерживать и накапливать энергию, но может выносить полное овладение этой энергии собою и ее наиболее полное движение через себя. Жизненная энергия, наполняя и производя мощные, объединенные движения в пассивном, находящемся в покое теле, освобожденная от беспорядочной борьбы внешних и внутренних сил, становится намного сильнее и эффективнее. Действительно, создается впечатление, что эта энергия несет в себе, и владеет, и контролирует тело, а не наоборот — точно так же, как нам кажется, что беспокойный активный ум захватывает и пользуется, беспорядочно и неэффективно, любой духовной силой, которая нисходит в него, тогда как успокоенный ум, наоборот, содержится, пребывает во власти, и используется духовной силой.
Тело, освобожденное таким образом от самого себя, очищенное от многих нарушений и беспорядков, становится, частично — благодаря Асане, полностью — благодаря Асане и Пранаяме, совершенным инструментом. Оно освобождено от быстрой подверженности усталости; оно становится невероятно здоровым; приостанавливаются процессы разложения, старения и омертвения. Тело Хатхайогина даже в очень преклонном возрасте сохраняет все ту же бодрость, здоровье, молодость жизни; он даже выглядит молодо гораздо дольше обычного. Он обладает гораздо большими возможностями для долголетия, и с его точки зрения, тело, являющееся инструментом, очень важно поддерживать как можно дольше и сохранять все эти годы свободным от всяких вредных нарушений. Следует также отметить, что есть очень много разных Асан в Хатха-Йоге, число их превышает восемьдесят 181, некоторые очень сложны и трудны. Это разнообразие отчасти служит цели повышения эффективности, о которой говорилось, отчасти оно призвано дать большую свободу и гибкость телу, но также и изменить взаимоотношения между физической энергией в теле и энергией земли, с которой оно связано. Облегчение тяжелого груза энергии земли, первым признаком которого является преодоление усталости, и последним — феномен utthapana, или частичная левитация, — это один результат. Грубое тело начинает приобретать что-то от природы тонкого тела и овладевать чем-то из его взаимоотношений с жизненной энергией; он становится мощной силой, которая все более ощущается, и в то же время способна на более легкое и свободное и более значительное физическое действие, силой, которая приводит к хатхайогическим Сиддхи, или экстраординарным силам garima, mahima, anima и laghima. Более того, жизнь перестает быть полностью зависимой от деятельности физических органов и их функционирования, такого как работа сердца и дыхание. Эта деятельность может быть приостановлена без прекращения или ущерба для жизни.
Однако все это, являясь результатом совершенства Асаны и Пранаямы, есть только основополагающие физические силы и свободы. Высшее применение Хатха-Йоги более тесно связано с Пранаямой. Асана имеет более прямое отношение к материальной части всего физического, хотя и здесь она нуждается в помощи второй; Пранаяма, отталкиваясь от физической неподвижности и самообладания, которые обеспечиваются Асаной, более тесно связана с тонкими виталическими элементами, с нервной системой. Это достигается с помощью различных приемов регулировки дыхания, начиная от равномерного вдоха и выдоха и вплоть до самых разнообразных ритмических соотношений, включая периоды задержки Дыхания. В конце концов задержка дыхания, которая сначала дается с некоторым трудом, и даже полная остановка дыхания получаются так же легко и выглядят так же натурально, как и постоянно чередующиеся вдох и выдох, которые являются естественными действиями. Но первая цель Пранаямы — это очистить нервную систему, пропустить жизненную энергию через все нервы беспрепятственно, без нарушений и отклонений, и обрести полную власть над ее функциями, чтобы ум и воля души, обитающей в теле, более не подчинялись телу или жизни, или тем ограничениям, которые они вместе накладывают. Способность этих дыхательных упражнений приводить нервную систему в чистое, без помех, состояние хорошо известна и признана в нашей физиологии. Это также помогает очистить физическую систему, но не всегда вначале эффективно на всех каналах и входах; поэтому Хатха-Йога использует вспомогательные физические методы для регулярного очищения этих каналов и входов от всего, что в них накопилось. Сочетание таких методов с Асаной — некоторые Асаны даже могут излечивать определенные заболевания, — и с Пранаямой дает в результате совершенно здоровое тело. Но основным результатом является то, что благодаря такому очищению жизненная энергия может быть направлена куда угодно, в любую часть тела и любым способом или в любом ритме ее движения.
Сама функция легких вдыхать и выдыхать воздух есть только наиболее ощутимое, внешне заметное движение Праны, Дыхания Жизни в нашей физической системе. Прана, как учит Йога, совершает пять различных движений по всей нервной системе и всему материальному телу, и определяет все его функции. Хатхайогин прибегает к внешнему движению дыхания как к своего рода ключу, который открывает ему путь к власти над всеми пятью силами Праны. Он начинает ощущать и понимать их внутреннее действие, ментально осознает всю свою физическую жизнь и деятельность. Он может направлять Прану через все Нади 182 или нервные каналы своей системы. Он начинает осознавать ее действие во всех шести Чакрах, или центрах нервных узлов нервной системы, и может открывать каждый из них для дополнительной энергии сверх обычного ограниченного, регулярного и механического ее действия. Короче, он получает полную власть над жизнью в теле в самом тонком, нервном, так же как и в самой грубом, физическом аспекте, даже над тем, что пока еще непроизвольно и недоступно нашему наблюдающему сознанию и воле. Так закладывается способность полностью владеть телом и жизнью, и свободно и эффективно пользоваться ими на основе очищения их деятельности, как фундамент для более высоких целей Хатха-Йоги.
Все это, однако, только основа, внешние и внутренние физические состояния двух инструментов, которые используются в Хатха-Йоге. Остается еще более важная проблема — психические и духовные результаты, которые могут быть достигнуты с их помощью. Это зависит от связей между телом, умом и духом, и между грубым и тонким телом, на которых основана система Хатха-Йоги. Здесь она приближается к Раджа-Йоге и настает момент, когда может быть сделан переход от одной к другой.
180. moral
181. По современным данным, их число измеряется тысячами. Здесь речь идёт, по-видимому, о наборе широко практикуемых асан. (Прим. пер.)
182. all the Nadis
Глава XXVIII
Раджа-Йога
КАК тело и прана являются ключом ко всем закрытым дверям Йоги для Хатхайогина, так ум является ключом в Раджа-Йоге. Но поскольку в обоих случаях признается зависимость ума от тела и Праны, в Хатха-Йоге полностью, в установившейся системе Раджа-Йоги — частично, то в обе системы включается практика Асаны и Пранаямы; однако в одной системе они занимают всю область, в другой каждая ограничена одним простым процессом, а вместе они должны служить ограниченной и промежуточной задаче. Легко увидеть, что человек, даже будучи душой, заключенной в теле, в своей земной жизни в большой степени является физическим и виталическим существом, и как, по крайней мере, при первом взгляде кажется, его умственная жизнь зависит почти исключительно от его тела и нервной системы. В Современной Науке и психологии в течение некоторого времени даже считалось, что эта зависимость является тождеством; они пытались установить, что не существует отдельно такого образования, как ум или душа, и что вся умственная деятельность реально является физической функцией. Даже в других случаях, независимо от этой непригодной гипотезы, эта зависимость так преувеличена, что ее считали совершенно обязательным условием, и долгое время понятие о том, что виталические и телесные функции могут контролироваться умом, или что ум в состоянии отключиться от них, считалось ошибочным, затмением ума или галлюцинацией. Поэтому эта зависимость продолжает считаться безусловной, и Наука не находит и не ищет настоящий ключ к этой зависимости, и поэтому не в состоянии найти для нас секрет освобождения и совершенства.
Психофизическая наука Йоги свободна от этой ошибки. Она ищет ключ, находит его и способна дать освобождение; ибо она рассматривает психическое, или ментальное, тело, по отношению к которому физическое является как бы репродукцией в грубой форме, и в состоянии таким образом раскрыть секреты физического тела, которые не видны при чисто физическом рассмотрении. Это ментальное, или психическое, тело, которое душа сохраняет даже после смерти, также имеет в себе тонкую праническую силу, соответствующую своей собственной тонкой природе и субстанции, — ибо повсюду, где есть жизнь в любом виде, должна быть энергия праны и субстанция, в которой она может работать, — и эта сила направлена через систему многочисленных каналов, называемых nadi, — тонкая нервная организация психического тела, — которые собраны в шесть (а в действительности — семь) 183 центров, называемых технически лотосами или кругами, cakra, которые поднимаются в восходящем порядке к вершине, где находится тысячелепестковый лотос, через который втекает вся ментальная и виталическая энергия. Каждый такой лотос является центром, хранилищем своей собственной особой системы психологических сил, энергий и операций, — каждая система соответствует уровню нашего психологического существования, — и они вытекают и возвращаются в потоке пранической энергии, по мере того, как они проходят через Нади.
Такое устройство психического тела воспроизводится в физическом позвоночным столбом в виде стержня и нервными узлами в виде Чакр, которые поднимаются снизу колонны, где закреплен самый нижний, к мозгу, и образуют свою вершину в brahmaranhra на вершине черепа. Эти Чакры, или лотосы, однако, в физическом человеке закрыты, или открыты только частично, в результате чего только такие силы и настолько активны в нем, которые достаточны для его обычной физической жизни, и только та часть ума и души участвует в игре, которая соответствует нуждам этой жизни. В этом истинная причина, с механической точки зрения, почему телесная душа кажется такой зависимой от жизни тела и нервов, — хотя эта зависимость не такая полная и не такая реальная, как кажется. Вся энергия души не играет в физическом теле и жизни, тайные силы ума не проснулись в нем, доминируют телесные и нервные энергии. Но все равно высшая энергия всегда там, спящая; говорят, что она свернулось и дремлет как змея — поэтому она называется kundalini sakti — в самой нижней Чакре, в muladhara. Когда при помощи Пранаямы разделение между верхними и нижними течениями Праны в теле устраняется, Кундалини получает удар и просыпается, развертывается и начинает подниматься ввысь, как огненный змей, раскрывая каждый лотос, по мере того как он поднимается, пока Шакти не встретит Пурушу в brahmarandhra в глубоком Самадхи единения.
Если это изложить менее символично, более философским, хотя быть может менее глубоким языком, то это означает, что настоящая энергия нашего бытия находится в спячке и бессознательна в глубине нашей виталической системы, и пробуждается путем практики Пранаямы. Расширяясь, она открывает все центры нашего психологического бытия, в которых находятся силы и сознание того, что теперь, возможно, назвали бы нашим подсознательным я; поэтому, по мере того, как открывается каждый центр силы и сознания, нам открывается доступ к последовательным психологическим уровням и возможность общения с мирами или космическими состояниями бытия, соответствующими им; в нас развиваются все психические силы, сверхнормальные для физического человека, но естественные для души. Наконец, на вершине восхождения, эта поднимающаяся и расширяющаяся энергия встречается со сверхсознательным я, которое спрятано за верхними пределами нашего физического и ментального существования; эта встреча приводит к глубокому Самадхи единения, в котором наше просыпающееся сознание теряет себя в сверхсознании. Таким образом, основательно и непрерывно практикуя Пранаяму, Хатхайогин по-своему находит психические и духовные результаты, которые достигаются более непосредственными психическими и духовными методами в других Йогах. Единственная ментальная помощь, с которой он это сочетает, это Мантра, священная буква, имя или мистическая формула, которая очень важна в индийских системах Йоги и применяется практически во всех них. Этот секрет силы Мантры, шести Чакр и Кундалини Шакти есть одна из главных истин всей сложной психофизической науки и практики, в отношении которых Тантрическая философия претендует на то, что она дает нам самый рациональный и полный компендиум 184 методов. Все религии и дисциплины в Индии, которые широко пользуются психофизическим методом, более или менее зависят от нее в своей практике.
Раджа-Йога также пользуется Пранаямой, и для тех же принципиальных физических целей, что Хатха-Йога, но, будучи в принципе психической системой, применят ее только как одну из стадий в серии своей практики, и весьма ограниченно, для решения трех или четырех важных задач. Она не начинает с Асаны и Пранаямы, но требует прежде всего морального очищения ментальности. Это предварительное требование имеет огромную важность; без него остальной курс Раджа-Йоги может быть нарушен и смазан, полон неожиданных ментальных, моральных и физических опасностей 185. Это моральное очищение делится в принятой системе на два раздела, пять Яма и пять Нияма. Первые являются правилами этического самоконтроля поведения, такие как правдивость, ненанесение вреда всему живому, не воровство и т. д.; но реально их надо рассматривать только как некоторые главные указания общей необходимости морального самоконтроля и чистоты. Yama, в более широком смысле, это самодисциплина, при помощи которой в человеческом существе покоряется раджасический эгоизм, страсти и желания, пока они не утихают до полного исчезновения. Преследуется цель создания морального спокойствия, отсутствия страстей и подготовка к отмиранию эгоизма в раджасическом человеческом существе. Нияма — это в равной мере дисциплинирование ума путем регулярной практики, высшая ступень которой — медитация на божественное Существо 186, и ее цель — создать саттвическую чистоту, покой, подготовить к сосредоточению, на котором может быть основано надежное следование остальному в Йоге.
И вот тогда, когда эта основа обеспечена, начинается практика Асаны и Пранаямы, и тогда она дает свои совершенные плоды. Сам по себе контроль ума и моральное бытие только ставит наше нормальное сознание в правильное предварительное положение; он не может вызвать ту эволюцию или проявление высшего психического бытия, которое необходимо для высших целей Йоги. Для того, чтобы вызвать это проявление, необходимо распустить существующий узел, связывающий виталическое и физическое тело с ментальным существом, и расчистить дорогу для подъема через высшее психическое бытие к сверхсознательному Пуруше. Это может быть осуществлено посредством Пранаямы. Асана используется Раджа-Йогой только в самом легком и наиболее естественном положении, которое принимается телом, когда оно сидит и собрано, при этом необходимо держать спину и голову прямо и на одной линии, чтобы не было искривления позвоночного столба. Это правило очевидно связано с теорией шести Чакр и циркуляцией виталической энергии между muladhara и brahmarandhara. Раджайогическая Пранаяма очищает и проясняет нервную систему; она позволяет осуществлять циркулирование виталической энергии равномерно через тело и направлять ее по нашей воле туда, где она нужна, и, таким образом, поддерживать совершенное здоровье и состояние тела и виталического бытия; это позволяет нам контролировать все пять привычных операций жизненной энергии в системе, и в то же время уничтожает привычные разделения, которые позволяют осуществлять только обычные механические жизненные процессы, необходимые для нормальной жизни. Она полностью открывает шесть центров психофизической системы и приносит в пробуждающееся сознание силу проснувшейся Шакти и свет раскрывшегося Пуруши на каждом из восходящих уровней. При одновременном использовании Мантры это привносит в тело божественную энергию, подготавливает и способствует сосредоточению в Самадхи, которое является вершиной метода Раджа-Йоги.
Раджайогическое сосредоточение делится на четыре стадии; оно начинается с отвлечения ума и чувств от посторонних вещей, продолжается путем концентрации на одном объекте, исключая все остальные идеи и ментальные действия, затем следует длительная погруженность ума в этот объект, наконец, полное вхождение сознания внутрь, так что оно отрешено от всей внешней ментальной активности в единении Самадхи. Настоящей целью этой ментальной дисциплины является отвлечение сознания от внешнего и ментального мира в единение с божественным Бытием. Поэтому на первых трех стадиях необходимо использовать какие-то ментальные средства или поддержку, при помощи которых ум, привыкший переходить от объекта к объекту, смог бы остановиться на чем-то одном, и это одно должно быть чем-то, представляющим идею Божественного. Обычно это имя, или форма, или Мантра, при помощи которых мысль может сосредоточиться только на исключительном знании или обожании Господа. При помощи такого сосредоточения на идее, сознание переходит из идеи в ее реальность, в которую оно — молчаливое, поглощенное, объединенное — погружается. Таков традиционный метод. Имеются однако и другие, которые также по своему характеру относятся к Раджа-Йоге, поскольку ключевым в них является ментальное и психическое существо. Некоторые из них больше направлены на успокоение ума, чем на его непосредственное поглощение, подобно дисциплине простого наблюдения за умом, позволяющей полностью истощить его привычку рассеянной мысли в бесполезной беготне, от которой, как он ощущает, отозвана всякая санкция, цель, и к которой утерян какой-либо интерес, или подобно другой, действующей более направлено и эффективно, которая приводит к исключению всякого внешнего отвлечения ума и принуждению его уйти в себя, где, в полном спокойствии, он может отражать только чистое Бытие, или уйти в его сверхсознательное существование. Метод отличается, цель и результат одинаковы.
Здесь, следует полагать, кончается вся деятельность и цель Раджа-Йоги. Ибо его активность заключается в умиротворении волн сознания, его многосторонней активности, cittavrtti, сначала путем обычной замены мутной раджасической деятельности спокойной и светлой саттвической, затем путем прекращения всякой активности; и его целью является вхождение в молчаливое общение и единение души с Божественным. Фактически мы находим, что система Раджа-Йоги включает другие объекты, — такие, как практика и использование оккультных сил, — некоторые из них кажутся не связанньми и даже не согласующимися с ее главной целью. Эти силы, или Сиддхи, часто обвиняются как опасные и отвлекающие, которые уводят Йогина от его единственно надлежащей цели божественного единения. Поэтому, казалось бы, их надо избегать на пути; а когда цель достигнута, они кажутся незначительными и излишними. Но Раджа-Йога психологическая наука и включает в себя достижение всех высших состояний сознания и их сил, при помощи которых ментальное существо поднимается до сверхсознания, а также своей конечной и главной возможности соединения с Высочайшим. Более того, Йогин, будучи в теле, не всегда ментально пассивен и погружен в Самадхи, и для полноты науки необходимо иметь отчет о силах и состояниях, возможных для него на более высоких уровнях его бытия.
Эти силы и опыт принадлежат, прежде всего, к виталическому и ментальному уровням выше этого физического, на котором мы живем, и являются естественными для души в тонком теле; по мере того, как уменьшается зависимость от физического тела, становится возможной эта сверхнормальная деятельность, и она даже проявляется сама по себе, непреднамеренно. Эти силы могут быть приобретены и зафиксированы при помощи процессов, указанных наукой, и тогда они подчиняются воле; можно также позволить им развиваться самостоятельно и использовать их, когда они сами возникают, или когда нас к этому побуждает Божественное внутри нас; или, несмотря на естественное развитие и действие, они могут быть отвергнуты при однозначной приверженности одной высшей цели Йоги. Во-вторых, имеются более полные, высшие силы, относящиеся к супраментальным уровням, которые являются силами самого Божественного в его духовной и супраментальной способности к формированию идей. Их вообще невозможно надежно и полностью приобрести собственными усилиями, они могут прийти только сверху или же они могут стать естественными для человека, в том случае и тогда, когда он поднимается за пределы ума и живет в духовном бытии, силе и сознании. Тогда они становятся не сверхнормальными, с трудом приобретенными Сиддхи, а просто природой и методом его действий, если он все еще продолжает быть активным в мировом существовании.
В целом, специальные методы Раджа-Йоги и Хатха-Йоги могут быть полезными для интегральной Йоги по временам, на определенных стадиях процесса, но без них можно обойтись. Правда, их принципиальные цели должны быть включены в интегральность Йоги; но они могут быть достигнуты другими способами. Ибо методы интегральной Йоги должны быть главным образом духовными, а зависимость от физических методов или фиксированных психических или психофизических процессов в большом масштабе означала бы подмену высшего действия низшим. У нас будет возможность коснуться этого вопроса позднее, когда мы дойдем до конечного принципа синтеза метода, к которому должно привести наше исследование различных Йог.Конец Первой и Второй Части
183. (or really seven)
184. краткое руководство
185. В современной Индии люди, увлеченные Йогой, но узнающие ее процессы из книг или от других людей, поверхностно знающих этот вопрос, часто сразу приступают прямо к Пранаяме Раджа-Йоги, часто с катастрофическими последствиями. Только очень сильные духом в состоянии позволить себе допустить ошибку на этом пути. (Прим. Шри Ауробиндо)
186. meditation on the divine Being
Часть третья
ЙОГА БОЖЕСТВЕННОЙ ЛЮБВИ
Глава I
Любовь и Тройственный Путь
ВОЛЯ, знание и любовь — это три божественные силы в человеческой натуре и в жизни человека, и они указывают на три пути, посредством которых человеческая душа поднимается ко Всевышнему. Следовательно, их слияние в одно целое, единение человека с Богом по всем трем направлениям должно быть, как мы увидели, основанием интегральной Йоги.
Действие является первой силой жизни. Природа начинает с силы, и работы силы, однажды осознанные в человеке, становятся волей и ее достижениями. Следовательно, именно обращением своего действия к Богу жизнь человека наилучшим и самым надежным способом начинает становиться божественной. Это дверь первого доступа, отправная точка начинания. Когда воля в человеке сделана единой с божественной волей, и вся его деятельность происходит от Всевышнего и направляема ко Всевышнему, тогда единение в трудах совершенно выполнено. Но труды осуществляются в знании. Вся полнота трудов, как говорит Гита, находит свою завершенную кульминацию в знании, sarvam karmakhilam jnane parisamapyate. Посредством союза в воле и трудах мы объединяемся с вездесущим сознательным бытием, из которого восходят вся наша воля и труды, откуда они извлекают свою силу, и в ком они завершают круговое движение своих энергий. И венцом этого единения является любовь, ибо любовь — это восторг сознающего единения с Бытием, в ком мы живем, действуем и двигаемся, благодаря которому мы существуем, для кого одного мы научаемся в конце концов действовать и быть. Это есть троица наших сил, единение всех трех в Боге, к которому мы поднимаемся, когда начинаем от трудов, как нашего пути доступа и нашей линии соприкосновения.
Знание есть основание постоянного жития во Всевышнем, поскольку сознание — это основание всего живущего и существующего, а знание — это действие сознания. Знание — это тот свет, посредством которого сознание знает себя и свои подлинные сущности, та сила, которой, начиная от действия, мы способны удерживать внутренние результаты мысли и действия в настойчивом росте нашего сознающего существа до тех пор, пока оно достигнет совершенства посредством единения и бесконечности божественного Бытия. Всевышнее встречает нас во многих аспектах, и ключ к каждому из них — знание, поэтому через знание мы входим в бесконечное и Божественное в каждом виде его бытия sarvabhavena 1, принимаем его в себя и обладаем им, и оно владеет нами в каждом виде нашего бытия.
Без знания мы живем в нем слепо, с незрячей силой Природы погруженные в её работы, но забывшие об ее источнике и владельце, а значит небожественно, лишенные реального полного восторга нашего бытия. Посредством знания, достижением сознательного единения с тем, что мы знаем, — ибо только путем идентичности может полное и действительное знание существовать — излечивается разделение, и причина всех наших ограничений и разногласий, слабости и недовольства уничтожается. Но знание не завершено без трудов, ибо Воля в бытии также есть Бог, а не одно только бытие или его самосознающее молчащее существование, и если труды находят их кульминацию в знании, то знание также находит свое завершение в трудах. Здесь же любовь является венцом знания, ибо любовь — это восторг единения, и единение должно сознавать радость единения, чтобы обрести все сокровища своего собственного восторга. Совершенное знание действительно ведет к совершенной любви, интегральное знание — к полному и изобильному богатству любви. "Тот, кто знает меня, — говорит Гита, — как верховного Пурушу", не только как неизменное единство, но как воплощенное во многих душах движение Божественного и как то, что превосходит их обоих, в котором оба божественно пребывают, — "тот, имея интегральное знание, ищет меня с помощью любви на каждом пути своего существования". Это триединство наших сил, единение всех трех в Боге, к которому мы поднимаемся, когда мы начинаем со знания.
Любовь — это венец всего бытия, и ее путь осуществления тот, где она воспаряет ко всей интенсивности, всей цельности и экстазу полнейшего самонахождения. Ибо если Бытие является по самой своей природе сознанием, и посредством сознания мы становимся едины с ним, то есть через совершенное знание этого, воплощенное в тождестве, все же восторг есть природа сознания, а ключ и секрет высшей точки восторга есть любовь. И если воля есть сила сознающего бытия, которой оно выполняет себя, и единением в воле мы становимся едины с Бытием в его характерной безграничной силе, все же все работы этой силы начинаются от восторга, любви в восторге, имеют восторг своей целью и результатом. Любовь Бытия в себе и во всем том, что от себя его сила сознания проявляет, есть средство совершенствовать широту Ананды. Любовь есть сила и страсть божественного самонаслаждения, и без любви мы можем получить сосредоточенный мир его бесконечности, поглощенную тишину Ананды, но не абсолютную глубину его богатства и полноты. Любовь ведет нас от страдания разделения в блаженство совершенного единения, но без потери этой радости действия единения, которое есть величайшее открытие души, и для которого жизнь космоса есть длинное приготовление. Следовательно, приближаться к Богу путем любви означает подготавливать себя для наибольшей возможности спиритуального осуществления.
Осуществленная любовь не исключает знания, но сама приносит знание, и чем полнее знание, тем богаче возможности любви. "Путем Бхакти, — говорит Господь в Гите, — будет человек знать Меня во всем моем протяжении и величии и каков Я в первоисточниках моего бытия, и когда он познает Меня в первоисточниках моего бытия, тогда он войдет в Меня". Любовь без знания страстна и сильна, но слепа, жестока и часто опасна, это великая сила, но также и камень преткновения. Любовь, ограниченная в знании, обрекает себя в своем пылу, и часто именно посредством самой своей страсти, к узости, но любовь, ведущая к совершенному знанию, приносит безграничное и абсолютное единение. В такой любви нет несовместимости, но она охотно и с радостью бросается в божественные труды, ибо она любит Бога и едина с ним во всем его бытии, и потому во всех существах, и работать для мира означает, следовательно, чувствовать и многообразно выполнять свою любовь к Богу. Таково триединство наших сил, соединение всех трех в Боге, союз, к которому мы приходим, когда мы начинаем наше путешествие по стезе преданности с Любовью к Ангелу Пути, чтобы найти в экстазе божественного восторга бытия Вселюбящего наше завершенное исполнение, его безопасное пристанище, блаженное постоянное местопребывание и центр его вселенского излучения.
Поскольку в союзе этих трех сил лежит основание нашего совершенства, искатель интегрального самовыполнения во Всевышнем должен уничтожить или отбросить прочь, если он вообще имеет их, ошибочное понимание и обоюдные неодобрения, которые мы часто обнаруживаем между последователями трех путей. Те, кто культивируют знание, по-видимому часто если и не презирают, то все же смотрят сверху вниз с их головокружительной высоты на путь преданности, как на вещь низшую, невежественную, подходящую только для душ, которые еще не готовы для высот Истины. Это правда, что часто преданность без знания неопытна, незрела, слепа и опасна, что слишком много раз показали ошибки, преступления и безумия религий. Но это потому, что преданность в них не нашла своего собственного пути, своей собственной действительной основы, не вошла, следовательно, на путь на самом деле, но, нащупывая его, находится на одном из обходных подходов, что ведут к нему. Знание на этой стадии тоже несовершенно, как и преданность, оно догматично, схоластично, нетерпимо, связано узостью какого-нибудь единственного и исключительного принципа, обычно очень несовершенно схваченного. Когда приверженец пути преданности воспринял силу, что поднимает его, он действительно завладел любовью, которая в конце очищает и расширяет его так же эффективно, как и знание. Они являются равными силами, хотя их методы достижения одной и той же цели различны. Гордость философа, смотрящего сверху вниз на страсть приверженца Бхакти, поднимается, как и всякая гордость, из определенного недостатка его натуры, ибо интеллект, слишком исключительно развитый, упускает то, что дает сердце. Интеллект не в каждом движении вперед верховен по отношению к сердцу; хотя он быстрее открывает двери, в которые сердце тщетно стучится, но и он способен не заметить правду, очень близкую сердцу, которую оно легко удерживает. И если, углубляясь в духовное переживание, путь мысли легко достигает неземных высот, заоблачных вершин, небесных широт, то он не может без помощи сердца измерить бескрайние бездны и океанические глубины божественного бытия и божественной Ананды.
Путь Бхакти часто считается неизбежно низшим, поскольку он действует посредством поклонения, которое принадлежит к той стадии духовного переживания, где присутствует различие, недостаточное единение между человеческой душой и Всевышним, потому что сама его основа есть любовь, а она всегда означает двоих, любящего и любимое, следовательно, дуализм, в то время как единство есть высочайшее духовное переживание. Кроме того, Бхакти ищет персонального Бога, в то время как Бесперсональное является высочайшей и вечной истиной, если не единственной Реальностью. Но поклонение — это только первый шаг на пути преданности. Где внешнее поклонение заменяется во внутреннее обожание, начинается реальное Бхакти. Оно углубляется в интенсивность божественной любви, эта любовь ведет к радости близости в наших отношениях со Всевышним, радость близости переходит в блаженство единения. Любовь, так же как знание, приводит нас к высочайшему единству, и она дает этому единству его наибольшую глубину и силу. Это правда, что любовь радостно отвечает на различие в единстве, чем само единство становится богаче и сладостнее. Но здесь мы можем сказать, что сердце мудрее, чем мысль, по крайней мере, чем та мысль, которая фиксируется на противоположных идеях о Божественном и концентрируется на одном, исключая все другое, что кажется ей противоположным, но реально является его дополнением и средством его величайшего осуществления. В этом слабость ума, что он ограничивает себя своими мыслями, своими позитивными и негативными идеями, аспектами Божественной Реальности, которые он видит, и слишком заботится выставить одно против другого.
Мысль в уме, vicara, философское направление, которым умственное знание приближается ко Всевышнему, подвержена придавать большую важность абстрактному, чем конкретному, тому, что высоко и удалено, чем тому, что близко и рядом. Она находит большую правду в восторге Единого в себе, меньшую правду или даже заблуждение в восторге Единого во Многом и Многого в Одном, большую правду в бесперсональном и Ниргуне, меньшую правду или заблуждение в персональном и Сагуне. Но Божественное превыше противоположности наших идей, вне логических противоречий, которые мы создаем между его аспектами. Оно, как мы видели, не связано и не ограничено единственным единением; его единство осуществляет себя в бесконечных вариациях, и к радости этого любовь имеет совершеннейший ключ, и поэтому не теряет радости единения. Высочайшее знание и высочайшее духовное переживание через знание находит свое единство так же совершенным в его различных отношениях со Множественным, как и в его самопоглощенном восторге. Если для мысли Бесперсональное кажется более широкой и более высокой истиной, Персональное — более узким переживанием, то дух находит, что оба они являются аспектами Реальности, которая представляет себя в обоих, и если есть знание этой Реальности, которое мысль достигает посредством настойчивого утверждения бесконечной Бесперсональности, есть также знание, которое любовь достигает путем настойчивого утверждения безграничной Персональности. Духовное переживание каждого ведет, если следовать до конца, к некой первичной Истине. Путем Бхакти, как и путем знания, как Гита говорит нам, мы достигаем единства с Пурушоттама, Верховным, кто содержит в себе бесперсональное и бесчисленные персональности с бесконечными переливами их отношений.
В свою очередь, приверженец Бхакти склонен презирать сухость выжимок просто знания. И это правда, что философия сама по себе — без восторга духовного переживания — так же суха, как и чиста, и не может дать всего удовлетворения, какого мы ищем, что ее духовное переживание, когда оно еще не оставило своей поддержки в мысли и не взлетело за пределы ума, слишком много живет в абстрактном восторге, и хотя то, чего оно достигает, не есть в самом деле пустота, как это кажется страсти сердца, но все же ограничено по достигаемым высотам. С другой стороны, любовь сама не полна без знания. Гита проводит различие между тремя начальными видами Бхакти. Одно ищет прибежища во Всевышнем от печалей мира, arta, желания другого подходят ко Всевышнему, как к подателю благ, artharthi, третье, привлеченное тем, что оно уже любит, но чего еще не знает, жаждет узнать это божественное Неизвестное, jijnasu; но Гита отдает пальму первенства тому Бхакти, которое знает. Очевидно, что сила страсти, которая говорит "Я не понимаю, я люблю", и любя, не старается понять, не есть последнее самовыявление любви, но ее первое выражение, точно так же, как не является и ее величайшей глубиной. Вернее сказать, что по мере того, как увеличивается знание Всевышнего, восторг во Всевышнем и любовь к Нему возрастают. Не может просто восторг быть прочным без основания в знании; жить в том, что мы любим, — вот что обеспечивает эту надежность, а жить в этом означает быть одним с ним в сознании, единство же сознания есть совершенное условие знания. Знание Всевышнего дает любви ко Всевышнему ее крепчайшую уверенность и непоколебимую надежность, открывает для нее ее собственную широчайшую радость переживания, поднимает любовь к ее высочайшим вершинам.
Если взаимное непонимание этих двух сил является неведением, то не меньшим заблуждением является и тенденция обоих смотреть свысока на путь трудов, как на низший по отношению к их собственному высшему уровню духовного достижения. Есть глубина любви, как есть и яркость знания, по отношению к которым труды кажутся чем-то внешним и отвлекающим. Но труды только тогда кажутся поверхностными и отвлекающими, когда мы не обрели единства воли и сознания с Верховным. Когда однажды это найдено, труды становятся самой силой знания и самим излиянием любви. Если знание есть само великолепие единства, а любовь — его блаженство, божественные труды представляют собой живую мощь его света и сладости. Есть движение любви, подобное стремлению человеческой любви, отделить любящего и любимое в наслаждении их исключительным единством от мира и от всех других, запереться в неприступных палатах сердца. Это, возможно, неизбежное движение этого пути. Но более широкая любовь, осуществленная в знании, видит мир не как что-то другое и враждебное к этой радости, но как бытие Любимого, и все создания как его бытие, и в этом видении божественные труды находят их радость и их оправдание
Таково знание, в котором должна жить интегральная Йога. Мы должны отправиться к Богу от сил ума, от интеллекта, воли, сердца, а в уме все ограничено. Ограниченности, замкнутости будет предостаточно в начале пути, да и долгое время после начала. Но интегральная Йога перенесет это свободнее, чем более узкие пути поисков, и она скорее выйдет из умственной необходимости. Она может начать с пути любви так же, как и с пути знания или трудов; но там, где они встречаются, находится начало ее радости осуществления. Интегральная Йога не может миновать Любовь, даже если она начинает не с нее, ибо любовь есть венец трудов и расцвет знания.
1. Гита (Прим. Шри Ауробиндо)
Глава II
Мотивы Преданности
ВСЯКАЯ религия начинается от восприятия некой Силы или Существования более великого и высокого, чем наши собственные ограниченные и смертные я, от почитания этой Силы, совершенного мыслью и действием, от повиновения, выраженного по отношению к её воле, её законам или требованиям. Но Религия в её началах устанавливает неизмеримую пропасть между представляемой таким образом Силой, которой поклоняются и повинуются, и поклоняющимся. Йога в своей кульминации уничтожает пропасть, ибо Йога есть единение. Мы достигаем единения с этой Силой через знание, ибо по мере того как наше первое затемненное понимание ее проясняется, расширяется, углубляется, мы приходим к осознанию ее как нашего собственного высочайшего Я, источника и поддержки нашего существа и того, к чему оно направляется. Мы достигаем единения с ней через труды, ибо от простого послушания мы приходим к установлению тождества нашей воли с её Волей, потому что только по мере отождествления с этой Силой, которая есть её источник и идеал, может наша воля становиться совершенной и божественной. Мы также достигаем единения с ней через почитание, ибо мысль и действие поклонения на расстоянии развиваются в настоятельную потребность сближающего обожания, и оно — в близость любви, а завершение любви — это единение с Любимым. Именно от этого развития поклонения начинается Йога преданности, и именно посредством этого единения с Любимым она находит свою высочайшую точку и завершение.
Любые побуждения и движения нашего существа начинаются при поддержке их обычными мотивами нашей низшей человеческой природы. Это сначала перепутанные и эгоистические поводы действия, но впоследствии они очищаются и возвышают себя, они становятся сильной и определенной потребностью нашей высшей природы, совершенно не связанной с результатами, которые наши действия приносят; в конце концов они возвышаются до своего рода решительного повеления, властвующего нашим существом, и именно через наше послушание ему мы достигаем этого верховного чего-то, самосуществующего в нас, которое все время вело нас к этому, сначала приманками нашей эгоистической натуры, затем чем-то более высоким, большим, более всеобщим, — до тех пор, пока мы стали способны чувствовать его собственное прямое притяжение, которое является самым сильным и повелительным из всего. В преобразовании обычного религиозного поклонения в Йогу чистого Бхакти мы видим это развитие от мотивированного и заинтересованного поклонения народной религии до принципа беспобудительной и самосуществующей любви. Это последнее является фактически пробным камнем действительного Бхакти и показывает, находимся ли мы в самом деле на центральном пути или только на одной из боковых троп, ведущих к этому. Мы должны отбросить прочь подпорки для нашей слабости, мотивы эго, приманки нашей низшей природы, прежде чем мы сможем заслужить божественное единение.
Столкнувшись с ощущением Силы или, возможно, с некоторым числом Сил, больших и более высоких, чем он сам, под чьей сенью протекает его жизнь в Природе, чьему влиянию она подвержена и кем она управляема, человек естественно обращает к ней, или к ним, первые примитивные чувства природного существа среди трудностей, нужды и опасностей той жизни — страх и заинтересованность. Громадная роль, которую играли эти мотивы в эволюции религиозного побуждения, неоспорима, и, действительно, она едва ли могла быть меньше для человека, бывшего тем, кем он был. И даже когда религия продвинулась весьма далеко на своем пути, мы видим, что эти мотивы все еще живы, активны, играют достаточно большую роль. Сама Религия призывает их в поддержку своих требований к человеку и оправдывает их. Страх перед Богом, — или, может быть добавлено ради исторической правды, страх перед богами, — считается началом религии. На этой полуправде научные исследования, пытающиеся проследить развитие религии, что они делают обычно в критическом и часто скорее во враждебном, чем в симпатизирующем духе, делают чрезмерное ударение. Но не только страх перед Богом, ибо даже наиболее примитивно человек не действует из одного страха, но из-за двойного мотива — страха и желания, боязни неприятного и пагубного и желания приятного и благотворного, — следовательно, из-за страха и заинтересованности. Жизнь для него главным и поглощающим образом, пока он не научится жить более в своей душе и только вторично во взаимодействии с внешним, — это серия действий и результатов, вещей желаемых, за которыми гонятся, которых добиваются посредством действия, и вещей, которых следует бояться и избегать, которые все же могут произойти, как результат действия. И не только посредством его собственного действия, но также посредством действия других и Природы вокруг него эти вещи случаются с ним. Тогда, по мере того, как он приходит к ощущению Силы, превышающей все это, Силы, которая может влиять и определять действие и результат, он представляет себе это, как распределителя благ и страданий, способного и, при определенных условиях, желающего помочь ему или повредить, спасти его или сокрушить.
Живя в наиболее примитивных частях своего существа, человек представляет его существом, имеющим естественные эгоистические побуждения, подобно самому себе, благодетельным, когда ублажен, вредоносным, когда обижен; следовательно, поклонение является средством умилостивить дарами и упросить молитвой. Он привлекает Бога на свою сторону мольбами и лестью. Человек большего умственного развития представляет себе действия жизни основанными на определенном принципе божественной справедливости, которую он всегда толкует согласно своим собственным идеям и характеру, как своего вида увеличенную копию его человеческой справедливости; он постигает идею морального добра и зла и смотрит на страдания и бедствия, на все неприятные вещи, как на наказание, посланное за грехи, а на радости и добрую судьбу, на все приятные вещи, как на награду за его добродетели. Бог кажется ему царем, судьей, законодателем, исполнителем справедливости. Но все еще считая его неким увеличенным Человеком, он воображает, что, подобно тому как его собственное правосудие может быть отклонено от прямого направления мольбами и умилостивлениями, таким же образом божественный суд может быть отклонен теми же самыми средствами. Правосудие для него становится наградой и наказанием, а наказание можно смягчить милостью к просителю, в то время как награда может быть дополнена особой благосклонностью и добротой, так например, Сила, когда довольна, может всегда награждать своих приверженцев и почитателей. Кроме того, Бог, подобно нам самим, способен на ярость и месть, но гнев и отмщение могут быть отвращены дарами, мольбами и выкупами; он способен также на пристрастие, и его пристрастие может быть вызвано дарами, мольбами и восхвалениями. Поэтому, вместо того, чтобы положиться целиком на соблюдение морального закона, поклонение молитвой и умилостивлением все еще продолжается.
Наряду с этими мотивами возникает другое развитие личного чувства, сначала трепет, который человек естественно испытывает к чему-то громадному, преисполненному силы, неисчислимому, превышающему нашу природу определенной непостижимостью побудительных причин и размеров своего действия, и потом благоговение и обожание, которое человек чувствует к тому, что выше по своей природе или совершенствам, чем мы сами. Ибо, пока в значительной степени сохраняется идея Бога, одаренного качествами человеческого характера, рядом с ней уже растет перемешанное с ней, или прибавленное сверху, понимание всеведения, всемогущества и таинственного совершенства совсем другого, чем наша природа. Беспорядочная смесь всех этих мотивов, различно развитых, часто видоизмененных, утонченных или огрубленных, составляет девять десятых народной религии; одну десятую составляют просочившиеся в нее более благородные, более прекрасные и глубокие идеи Бога, которые умы великой духовности смогли внести в более примитивные религиозные понятия человечества. Результат достаточно груб и является готовой мишенью для стрел скептицизма и недоверия, этих сил человеческого ума, которые имеют свою полезность даже для веры и религии, поскольку они заставляют религию постепенно очищаться от грубого или ложного в своих концепциях. Однако мы должны видеть, насколько при очищении и возвышении религиозный инстинкт поклонения и те более ранние мотивы должны остаться и войти в Йогу преданности, которая сама начинается от почитания. Это зависит от того, как глубоко они отвечают любой истине Божественного Бытия и ее отношениям с человеческой душой; ибо мы ищем путем Бхакти единения со Всевышним и правильных отношений с ним, с его истиной, а не со всяким миражем нашей низшей природы, не с ее эгоистическими побуждениями и неведающими понятиями.
Утверждение, с которым скептическое неверие нападает на Религию, а именно, что фактически во вселенной нет сознающей Силы или Бытия большего и более высокого, чем мы сами или, во всяком случае, влияющего или контролирующего наше существование, таково, что Йога не может принять его, поскольку это отрицало бы всякий духовный опыт и делало бы саму Йогу невозможной. Йога — это не предмет теории, не догма, как философия или народная религия, но дело переживания. Ее опыт есть переживание сознающего вселенского и сверхкосмического Бытия, с кем она приводит нас к единению, и это осознаваемое переживание единения с Невидимым, всегда способное к обновлению и поддающееся проверке, настолько же действительно, как и наше сознательное переживание физического мира и видимых тел, с чьими невидимыми умами мы ежедневно общаемся. Йога действует путем сознательного единения, сознающее существо — это ее инструмент, а осознаваемого единения с Несознающим не может быть. Это правда, что такое единение выходит за пределы человеческого сознания и в Самадхи становится сверхсознательным, но это не аннулирование нашего сознательного существа, это только его самопревышение, выход за пределы его теперешнего уровня и обычных границ.
До сих пор, таким образом, весь йогический опыт сходен. Однако религия и Йога Бхакти идут далее; они приписывают этому Бытию Персональность и человеческие отношения с человеческим существом. В обеих человек приближается к Богу посредством своей человеческой Природы, с человеческими эмоциями, как он подходил бы к человеческому существу, но с более интенсивными и возвышенными чувствами; и не только он обращается к Божественному, но Божественное также отзывается, отвечая на эти чувства. В этой возможности отклика лежит весь вопрос, ибо если Божественное безличностно, не имеет никаких признаков и лишено всяких взаимоотношений, никакой подобный отклик невозможен, и все человеческое приближение к нему становится нелепостью. Мы скорее должны дегуманизировать, обезличить, аннулировать самих себя, поскольку мы являемся человеческими существами или любыми существами; ни на каких других условиях и никакими другими средствами мы не можем приблизиться к этому. Любовь, страх, молитва, восхваление, поклонение Неолицетворенному, которое не имеет взаимоотношения с нами или с чем угодно во вселенной, и не имеет качеств, которые наши умы могут ухватить, являются, очевидно, безрассудной глупостью. На таких условиях религия и почитание оказываются вне вопроса. Последователь Адвайты для того, чтобы найти религиозный базис для своей голой и бесплодной философии, должен допустить практическое существование Бога и богов и принужден обманывать свой ум термином Майя. Буддизм только тогда превратился в народную религию, когда Будда занял место верховного Божества, как объекта поклонения.
Даже если бы Верховное было способно на отношения с нами, но только на безличностные отношения, религия была бы лишена ее человеческой жизненности, и Путь Преданности не был бы действенным или даже стал бы невозможен. В самом деле, мы можем обращать к нему наши человеческие чувства, но неопределенным образом без надежды на человеческий отклик: оно может отвечать нам только единственным способом, успокаивая наши чувства и бросая на нас свою собственную безличностную тишину и неизменную ровность; и именно это фактически происходит, когда мы приближаемся к чистой бесперсональности Бога. Мы можем повиноваться ему, как Закону, поднимать к нему наши души в устремлении к пребывающему в спокойствии бытию, врастать в него, сбрасывая с себя нашу эмоциональную природу; человеческое существо в нас не удовлетворено, но оно успокоено, уравновешено, приведено к тишине. Но Йога преданности, соглашаясь в этом с Религией, настаивает на более тесном и теплом почитании, чем это безличностное устремление. Она стремится к осуществлению божественного в человеческой природе в нас так же, как и в неиндивидуальной части нашего существа; она добивается божественного удовлетворения эмоционального существа человека. Она нуждается в Верховном принятии нашей любви и в добром отклике; она верит, что подобно тому, как мы восхищаемся Им и ищем Его, так же и Он наслаждается нами и ищет нас. И эта потребность не может быть осуждена, как неразумная, ибо если бы верховное и вселенское Бытие не получало в нас никакого наслаждения, не легко было бы понять, как мы смогли появиться и продолжать существовать, и если бы Оно вообще не тянуло нас к себе, — божественные поиски нас, — не было бы видно причины в Природе, почему мы стали отвращаться от нашего обычного существования, дабы искать Его.
Следовательно, чтобы могла быть вообще какая-либо возможность Йоги преданности, мы должны принять во-первых, что верховное Бытие есть не абстракция или состояние существования, но сознающее Существо; во-вторых, что оно встречает нас во вселенной, некоторым образом оно имманентно ей и является ее источником, — иначе нам пришлось бы выйти из космической жизни, чтобы встретить его; в-третьих, что оно способно на личные отношения с нами и, следовательно, должно быть способным иметь личность; и последнее, что когда мы приближаемся к нему посредством наших человеческих эмоций, мы получаем ответ в той же форме. Это не означает, что природа Всевышнего точно такая же, как наша человеческая природа, только большего размера, что это то же естество, чистое от определенных извращений, что Бог увеличенный и, кроме того, идеальный Человек. Бог не ограничен и не может быть ограничен качествами эго, как мы в нашем обычном сознании. Но с другой стороны, наше человеческое сознание должно, конечно, происходить и произошло от Всевышнего, хотя формы, которые это сознание принимает в нас, могут и должны быть иные, чем божественные, потому что мы ограничены эго, не обладаем всеобщностью, не выше нашей природы, не больше, чем наши качества и их действия, как он, хотя наши человеческие эмоции и побуждения должны иметь за собой Истину в нем, от которой они являются ограниченными и поэтому очень часто извращенными и даже деградированными моделями. Подходя к нему через наше эмоциональное существо, мы приближаемся к этой Истине, она нисходит вниз к нам, чтобы встретить наши чувства и поднять их к себе; посредством этого наше эмоциональное существо соединяется с ним.
Далее, это верховное Бытие также есть и вселенское Бытие, и наши отношения со вселенной являются теми средствами, которыми нас подготавливают для вхождения в отношения с ним. Все чувства, с которыми мы лицом к лицу предстоим перед действием вселенского существования на нас, действительно направлены к нему, первоначально в неведении, но именно посредством направления их к нему в растущем знании мы входим в более близкие отношения с ним, и все ложное и невежественное в них спадает прочь по мере того, как мы подтягиваемся ближе к единению. Всем им оно отвечает, принимая нас в том состоянии развития, в котором мы находимся, ибо если бы мы не получили никакого ответа или помощи нашему несовершенному приближению, то более совершенные отношения не могли бы быть никогда установлены. Насколько люди приближаются к нему, настолько оно принимает их и также отвечает божественной Любовью на их Бхакти, tathaiva bhajate. Какую бы форму существования, какие бы качества они ни придавали этому Бытию, этими формами и качествами оно помогает им развиваться, поддерживает и направляет их продвижение вперед, и прямым путем или окольной дорогой приближает их к себе. То, что они видят в нем, является правдой, но эта правда представлена им на языке их собственного бытия и сознания, частично, искаженно, не в выражениях его собственной более высокой реальности, не в аспекте, который оно принимает, когда мы осознаем полное Божество. Это оправдание более грубых и более примитивных элементов религии, а также их приговор к быстротечности и мимолетности. Они оправданы, потому что за ними есть правда Всевышнего, и только таким образом на этой стадии развивающегося человеческого сознания эта правда Всевышнего могла быть приближена и продвинута вперед; они осуждены, потому что настаивать всегда на этих незрелых пониманиях и отношениях с Божеством означает упустить тот более тесный союз, к которому эти незрелые начинания являются первыми шагами, как бы они ни запинались.
Вся жизнь, мы уже сказали, это Йога Природы; здесь, в этом материальном мире, жизнь устремляется из своего первичного несознания к возвращению в единство с сознающим Богом, от которого она произошла. В религии ум человека, этот искусный инструмент жизни, осознает ее цель в нем, отвечает ее устремлению. Даже народная религия является своего вида несведущей Йогой преданности. Но она не становится тем, что мы специфично называем Йогой до тех пор, пока ее побудительная причина не обращается в какой-то степени в провидца, пока она не увидит, что единение — это ее цель, и что любовь есть основа союза, и до тех пор пока она, поэтому, не старается осознать любовь и не теряет свой отдельный характер в любви. Когда это бывает выполнено, тогда Йога сделала свой решительный шаг и уверена в своем осуществлении. Итак, мотивы преданности должны сначала направлять себя во всепоглощающем и преобладающем движении к Богу, затем преобразовать себя так, чтобы избавиться от своих более ранних элементов и в заключение обосноваться в чистой и совершенной любви. Все те мотивы, что не могут сосуществовать с совершенным единением любви, в конечном счете должны отпасть, в то время как те и только те, что могут сформироваться в выражения божественной любви и в средства наслаждения божественной любовью, могут остаться. Любовь является единственным чувством в нас, которое может быть полностью немотивированным и самосуществующим; любви не нужно другого повода, чем сама любовь. Все наши эмоции возникают или от поиска наслаждения и обладания им, или от расстройства таких поисков и отсутствия наслаждения, которым мы владели или которое думали получить; но любовь есть то, посредством чего мы можем войти прямо во владение самосуществующим восторгом божественного Бытия. Действительно, божественная любовь есть само это обладание и как бы само тело Ананды.
Таковы истины, которые обуславливают наше приближение к этой Йоге и наше путешествие на этом пути. Возникают дополнительные вопросы, беспокоящие интеллект человека, но они не существенны, хотя мы можем все-таки рассматривать их. Йога Бхакти — это дело сердца, а не ума. Ибо даже за знанием, которое приходит на этом пути, мы отправляемся из сердца, а не от интеллекта. Правда побуждений сердечной преданности, их завершающее прибытие и, в некотором роде, их исчезновение в верховном и единственном самосуществующем мотиве любви представляет, следовательно, все, что изначально и существенно интересует нас. Есть такие трудные вопросы, как имеет ли Бог первоначальную сверхфизическую форму или силу формы, от которой все формы происходят, или же вечно не имеет формы; всё, что нам нужно сейчас сказать, поскольку объединение нашего духа с его духом необходимо для осуществления Бхакти, это то, что Бог, по крайней мере, действительно принимает различные формы, которые приверженец дает ему, и через них встречает его в любви. И еще, определенные религии и религиозные философии пытаются привязать преданность к концепции неизменного различия между человеческой душой и Богом, без которого, как они говорят, любовь и преданность не могут существовать, тогда как та философия, которая считает, что одно Единое существует, относит любовь и преданность к движению в неведении, необходимому, возможно, или, по крайней мере, полезному, как подготовительное, пока ещё неведение длится, но невозможному, когда всё различие уничтожено, и, следовательно, должному быть превзойденным и отброшенным. Мы можем, однако, придерживаться правды единого существования в том смысле, что все в Природе есть Бог, хотя Бог более, чем всё в Природе, и любовь становится тогда движением, которым человек завладевает Божественным в Природе, и наслаждается восторгом вселенского и верховного Всевышнего. Во всяком случае, любовь по самой своей природе обязательно имеет двойное осуществление, первое то, в котором любящий и любимое наслаждаются их единением в различии, а также всем, что усиливает радость разностороннего единения, и второе то, в котором они бросают себя друг в друга и становятся одним Я. Этой истины совершенно достаточно, чтобы с нее начать, ибо это сама природа любви, а поскольку любовь есть неотъемлемый мотив этой Йоги, то являясь всей природой любви, она также будет венцом и выполнением движения Йоги.
Глава III
Богонаправленные Эмоции
ИСХОДНОЕ движение Йоги заключается в обращении к Богу всех или каких-либо сил человеческого сознания так, чтобы через эту деятельность существа могло бы установиться соприкосновение, связь, объединение. В Йоге Бхакти именно эмоциональная природа сделана орудием действия. Ее первооснова состоит в принятии некоторых человеческих отношений между человеком и Божественным Бытием, посредством которых, через все более интенсивное излияние сердечных чувств к нему, человеческая душа может в конце концов сочетаться и объединиться с ним в страсти божественной Любви. Приверженец Бхакти в конечном итоге ищет путем своей Йоги не чистого мира единства или силы и не имеющей желания воли единства, но экстатической радости единения. Каждое чувство, которое может подготовить сердце к этому экстазу, Йога допускает; все, что умаляет эту возможность, должно в возрастающей степени уходить одно за другим по мере того, как крепкий союз любви становится все теснее и совершеннее.
Все чувства, с которыми религия подходит к поклонению, служению и любви к Богу, Йога допускает, если и не как окончательное обрамление, то все же как подготовительные движения эмоциональной природы. Но есть одно чувство, с которым Йога, по крайней мере та Йога, которая применяется в Индии, имеет очень мало общего. В определенных религиях, возможно, в большинстве из них, идея страха перед Богом играет очень большую роль, иногда наибольшую, и богобоязненный человек является типичным приверженцем культа этих религий. Чувство страха, в самом деле, вполне совместимо с преданностью определенного вида и до определенного момента. В своей предельной высоте оно поднимается до поклонения божественной Силе, божественному Правосудию, Божественному Закону, божественной Справедливости, до этического послушания, до благоговейной почтительности к всемогущему Творцу и Судий. Его мотивы, следовательно, этико-религиозные, и оно принадлежит скорее не приверженцу Бхакти, но человеку трудов, движимому преданностью к божественному предопределителю и судье его трудов. Это чувство относится к Богу, как к царю, и не подступает слишком близко к славе его трона, не будучи оправданным справедливостью или ведомым туда посредником, который отвратит божественный гнев за грехи. Но даже когда оно и приближается, оно сохраняет благоговейную дистанцию между собой и высоким объектом своего поклонения. Чувство страха не может охватить Божественное со всей бесстрашной доверчивостью ребенка к своей матери, или любящего к своему возлюбленному, или с тем внутренним чувством единства, которое совершенная любовь несет с собой.
Происхождение этого божественного страха было достаточно грубо в некоторых примитивных народных религиях. Это было восприятие в мире сил, больших, чем человек, сил темных по своей природе и действию, казавшихся всегда готовыми поразить человека в его процветании и покарать его за любое действие, которое вызывает у них неудовольствие. Страх перед богами возникает из человеческого неведения Бога и неведения человеком законов, правящих миром. Страх приписывает более высоким силам капризы и человеческие страсти, делает их, по образу великих мира сего, способными на прихоти, тиранию, личную вражду, ревность ко всякому величию в человеке, которое может поднять его над малостью земного естества и подвести слишком близко к божественной природе. С такими представлениями не могла появиться никакая действительная преданность, за исключением той сомнительного вида приверженности, которую слабый может чувствовать к более сильному, чью защиту он может приобрести поклонением, дарами и умилостивлением; могло появиться и послушание такому закону, какой и человек мог бы наложить на тех, кто ниже его, принуждая их наградами и наказаниями; или, еще, покорная и поверженная почтительность и поклонение, которые человек может испытывать к величию, славе, мудрости полновластной силы, присутствующей над миром и являющейся источником или, во всяком случае, регулятором всех его законов и всего происходящего.
Большее приближение к началу пути преданности становится возможно, когда такое элементарное понимание божественной Силы отделяется от этих грубостей и утверждается на идее божественного правителя, творца мира и властелина Закона, кто правит землей и небесами и является проводником, помощником и спасителем своих творений. Это более великая и более высокая идея божественного Существа долго хранила много элементов старой грубости и еще сохраняет некоторые черты прежней незрелости. Евреи, выдвинувшие эту идею наиболее рельефно, от кого она распространилась на большую часть мира, могли верить в Бога справедливости, кто был недоступным, капризным, гневным, ревнивым, часто жестоким и даже беспричинно кровожадным. Еще теперь для некоторых возможно верить в Творца, кто создал небеса и ад, вечные небеса и вечный ад, два полюса своего творения, и даже, согласно некоторым религиям, предопределил души, которые он сотворил, не только для греха и наказания, но и для вечного проклятия. Однако даже вне этих нелепостей детских религиозных верований, идея всемогущего Судьи, Законодателя, Царя — это незрелая и несовершенная идея Божественного, если её взять саму по себе, потому что она принимает низшую и внешнюю правду за главную истину, и это препятствует более высокому подходу к более близкой реальности. Она излишне подчеркивает важность чувства греха и посредством этого продлевает и увеличивает страх души, её самонедоверие и слабость. Она присоединяет следование добродетели и избежание греха к идее вознаграждения и наказания, хотя и данных после смерти, и делает их зависимыми от низших мотивов страха и заинтересованности, вместо более высокого духа, которому следует управлять этическим существованием. Ад и рай, а не самого Бога она делает целью человеческой души в её религиозной жизни. Эти незрелости сослужили свою службу в медленном образовании человеческого ума, но в них нет пользы для Йогина, кто знает, что какую бы правду они ни представляли, она принадлежит скорее к внешним отношениям развивающейся человеческой души с внешним законом вселенной, чем к какой-либо сокровенной истине внутренних отношений человеческой души со Всевышним; но именно последние являются действительной областью Йоги.
Тем не менее, из этого понимания возникает определенное развитие, которое подводит нас ближе к преддверию Йоги преданности. Во-первых, там может появиться идея Бога как источника, закона и цели нашего этического существования, а от этого может придти знание его как высочайшего Я, к которому наша активная природа стремится, как Воли, к которой мы должны приравнивать нашу волю, как вечной Справедливости, Чистоты, Правды и Мудрости, в гармонии с которой наша природа должна расти, чьим бытием привлечено наше существо. Этим путем мы достигаем Йоги трудов, и в этой Йоге есть место для личной преданности Всевышнему, божественной Воле, которая проявляется как Властелин наших трудов, чьему голосу мы должны внимать, чьему божественному побуждению мы должны повиноваться, чья работа представляет собой единственное дело нашей активной жизни и воли, которым надо заниматься. Во-вторых, там появляется идея божественного Духа, отца всех, простирающего крылья милостивой защиты И любви надо всеми своими творениями, и из нее между душой и Богом возникают отношения отца и дитя, отношения любви и, как результат, отношения братства с нашими собратьями. Это отношение к Богу, в тихий чистый свет чьей природы мы должны врасти, к Господину, к кому мы приближаемся через труды и служение, к Отцу, кто отвечает на любовь души, подходящей к нему как дитя, является допустимым элементом Йоги преданности.
В тот момент, когда мы полностью входим в это развитие и его более глубокое духовное значение, мотив страха перед Богом становится бесполезным, излишним и даже невозможным. Он имеет значение, главным образом, в этической сфере, пока душа еще не достаточно выросла, чтобы следовать добру ради него самого, и нуждается во власти над собой, чьего гнева или строгого суда она могла бы бояться, и основать на этом страхе свою верность добродетели. Когда мы поднимаемся в духовность, этот мотив не может более оставаться и задерживается только медлительностью, некоторым смущением в уме и упорством старого мышления. Кроме того, этическая цель в Йоге отлична от этической цели во внешней идее добродетели. Обычно, этика считается своего рода механизмом правильного действия, сам поступок — это все, и в том, как совершить правильный поступок, заключается весь вопрос и вся забота. Но для Йогина действие, главным образом, важно не ради него самого, но, скорее, как средство для роста души к Боту. Поэтому индийские духовные писания ставят ударение не столько на качестве совершаемого действия, сколько на качестве души, от которой действие проистекает, на её правду, бесстрашие, чистоту, любовь, сострадание, благожелательность, отсутствие желания повредить, и потом уже на действие, как на истечение всего этого. Старая западная идея о том, что человеческая природа внутренне плоха и противоположна добродетели, и что добродетели нужно следовать вопреки нашей падшей природе, чужда для индийского ума, воспитанного с древних времен на идеях Йоги. Наша природа содержит в себе, наряду со страстным раджасическим и направленным вниз тамасическим качеством, чистый саттвический элемент, и именно поддержание этой её высшей части является делом этики. Посредством этого мы усиливаем божественную природу, daivi prakrti, которая присутствует в нас, и избавляемся от титанических и демонических элементов. Согласно этому представлению, не древнееврейская праведность богобоязненного человека, но чистота, любовь, благодеяния, правдивость, бесстрашие, безобидность святого и возлюбившего бога человека являются целью этического роста. И говоря более широко, врастание в божественную природу означает осуществление этического существования. Это может быть сделано наилучшим образом посредством осознания Бога как высшего Я, как руководящей и возвышающей Воли или как Господина, кого мы любим и кому служим. Не страх перед ним, но любовь к нему, стремление к свободе и вечной чистоте его бытия должны быть мотивом.
Конечно, страх входит в отношения господина и слуги, и даже в отношения отца и дитя, но только на человеческом уровне, когда контроль, подчинение и наказание преобладают в них, а любовь, более или менее, принуждена скрываться под маской авторитета. Всевышний, даже как Господин, никого не наказывает, не угрожает, не принуждает к послушанию. Сама человеческая душа свободно приходит к Богу и предлагает себя его непреодолимой силе, чтобы он мог подхватить и поднять её к своим собственным божественным уровням, и дать ей эту радость совершенного владения Бесконечным конечной природой и радость служения Высшему, благодаря чему приходит свобода от эго и низшей природы. Любовь — это ключ к этому отношению, и такое служение, dasyam, в индийской Йоге является счастливым служением божественному Другу или страстным служением божественному Возлюбленному. Повелитель мира, кто в Гите требует от своего служителя, Бхакта, быть в жизни ничем более, как его орудием, ставит это требование как товарищ, советчик, высшее Я, и описывает себя как Господа всех миров, являющегося другом всех творений, sarvalokamehe svaram suhrdam sarvabhutanam; оба отношения в действительности должны идти вместе, и ни одно не может быть совершенным без другого. Таким образом, это не отцовство Бога, как Творца, кто требует послушания, поскольку он создатель нашего бытия, но отцовство любви, которое ведет нас к более тесному душевному союзу Йоги. Любовь — действительный ключ в обоих, а совершенная любовь несовместима с допущением мотива страха. Близость человеческой души ко Всевышнему — это цель, а страх всегда устанавливает барьеры и дистанции; даже благоговение и почтительность к божественной Силе являются знаком дистанции и разделения, и они исчезают в близости единения любви. Кроме того, страх принадлежит низшей природе, низшему я, и в приближении к высшему Я должен быть отложен в сторону прежде, чем мы сможем войти в его присутствие.
Эти отношения божественного отцовства и еще более тесные отношения с Божественным, как с Матерью-Душой Вселенной, берут начало в другом раннем религиозном мотиве. Один тип Бхакта, говорится в Гите, это приверженец, который подходит ко Всевышнему, как к исполнителю его желаний, подателю благ, удовлетворяющему потребности его внутреннего и внешнего существования. "Я приношу моему Бхакта, — говорит Господь, — его имение и обладание добром, yogaksemam vahamyaham. Жизнь человека проходит в хотениях и нуждах, и потому желания присутствуют не только в его физическом и виталическом, но и в его ментальном и духовном бытии. Когда он начинает сознавать великую Силу, правящую миром, он приближается к ней с молитвой о выполнении его нужд, о помощи на его каменистом пути, о защите в его борьбе. Каковы бы ни были незрелости в обычном религиозном подходе к Богу через молитву, их много, и особенно то отношение, которое воображает, что Божественного можно умилостивить, подкупить, прельстить, добиться молчаливого согласия или снисхождения восхвалениями и мольбами, и часто не заботится о том, в каком духе к нему приближаются, все же этот виток в направлении ко Всевышнему представляется необходимым движением нашего религиозного бытия и покоится на вселенской правде.
Сила молитвы часто подвергается сомнению, сама молитва полагается вещью иррациональной, излишней и бездейственной. Это правда, что вселенская воля выполняет всегда свою цель и не может быть отклонена эгоистическими умилостивлениями и мольбами, это правда Трансцендентного, кто выражает себя во вселенском порядке, что, будучи всеведущим, его огромное знание должно предвидеть вещь, которую следует сделать, и не нуждается в направлении или стимулировании человеческой мыслью, и что единоличные желания индивидуума не являются и не могут быть в любом мировом порядке правильным определяющим фактором. Но все же этот порядок или выполнение вселенской воли не совершается вполне механическим Законом, но силами и способностями, среди которых, для человеческой жизни по крайней мере, человеческая воля, устремление и вера не являются наименее важными. Молитва — только особая форма, приданная этой воле, устремлению и вере. Ее выражения очень часто бывают грубыми и не только по детски непосредственными, что само по себе не может быть дефектом, но и ребяческими, инфантильными, но все же она имеет реальную мощь и значение. Ее сила и чувство могут привести волю, стремление и веру человека в соприкосновение с божественной Волей, как с Волей сознающего Бытия, с кем мы можем войти в осознаваемые и живые отношения. Ибо наша воля и стремление могут действовать или нашей собственной силой и стараниями, что может, нет сомнения, сделать нашу волю великой и действенной и для низких, и для высоких целей, — и имеется множество дисциплин, которые выдвигают волю вперед, как единственную силу для использования, — или она может действовать в зависимости и в подчинении божественной или вселенской Воле. И далее, этот последний путь может смотреть на эту Волю, как на отзывающуюся на наше стремление почти механически неким видом закона энергии, во всяком случае отзывающуюся совершенно неолицетворенно, или он может смотреть на нее, как на отвечающую сознательно божественному стремлению и вере человеческой души и сознательно приносящей ей помощь, руководство, защиту и осуществление выраженных надежд, yogaksemam vahamyaham.
Молитва помогает нам подготовить это отношение сначала на низшем плане, даже если она там совмещается со многим, что представляет собой явный эгоизм и заблуждение; но впоследствии мы можем подтянуться к духовной правде, стоящей за этим. Тогда это не дарование просимого, но само отношение, соприкосновение человеческой жизни с Богом, сознательный взаимообмен. В спиритуальных сферах и в духовных поисках это сознательное отношение является великой силой; это намного большая сила, чем наша собственная полностью полагающаяся на себя борьба и усилие, и она приносит более полный духовный рост и переживание. Неизбежно, в конце молитва или исчезает в том большем, для чего она нас подготовила, — фактически форма, которую мы называем молитвой, не является сама по себе существенной, если только имеются вера, воля и стремление, — или остается лишь для радости взаимоотношений. Также и её цель, artha, или интерес, осуществления которого она ищет, становится выше и выше до тех пор, пока мы достигаем высочайшей немотивированной преданности, которая есть преданность божественной любви, чистой и простой, без какого-либо другого требования или страстного желания.
Отношения, которые возникают из этого подхода ко Всевышнему, являются отношениями божественного Отца и Матери с ребенком, и отношениями с божественным Другом. Ко Всевышнему в таких представлениях человеческая душа обращается за Помощью, защитой, за руководством, за благодеяниями, — или, если знание является целью, она обращается к Руководителю, Учителю, Подателю света, ибо Всевышний есть Солнце знания, — или она приходит с болью и страданием за облегчением, утешением и избавлением, это может быть избавление или от самого страдания, или от мира-существования, вместилища страданий, или ото всех его внутренних и реальных причин 2. В этом мы находим определенную градацию. Поскольку отношения отцовства всегда менее близкие, менее сильные, страстные и интимные, к ним меньше всего прибегают в Йоге, которая ищет самого тесного единения. Отношения божественного Друга сладостнее и более интимны, они допускают равенство или близость даже в неравенстве и являются началом совместной самоотдачи; в их наибольшей близости, когда всякая идея другого, дающего и берущего, исчезает, когда эти отношения становятся немотивированными, за исключением одного единственного вполне достаточного мотива любви, они обращаются в свободное и счастливое отношение товарищества, в Лила существования. Все же еще более тесные и близкие отношения у Матери и дитя, и они поэтому играют очень большую роль везде, где религиозный порыв, самый пламенный и горячий, вспыхивает в сердце человека. Во всех своих желаниях и тревогах душа идет к Матери-Душе, и Божественная Матерь хочет, чтобы так и было, дабы она могла излить свое сердце любви. Душа обращается к ней и по самосуществующей природе этой любви, и также потому, что это направляет нас к дому, куда мы возвращаемся из наших странствий в мире, и в лоне которого мы обретаем свой покой.
Но высочайшие и величайшие отношения те, которые начинаются не от обычных религиозных побудительных мотивов, но скорее являются самой сущностью Йоги, происходят из собственной природы самой любви; это — страсть Любящего и Любимого. Где бы ни возникало страстное влечение души к её полному союзу с Богом, эта форма божественного томления прокладывает свой путь даже в тех религиях, которые, кажется, обходятся без этого и не дают этому чувству места в своих обычных системах. В этих отношениях просят одного — любви, боятся одного — потерять любовь, предаются одной печали — печали отделения от любимого, ибо всё другое или не существует для любящего, или включается только как случайности и последствия, а не как цели и условия любви. В самом деле, любовь по своей природе является самосуществующей, потому что она происходит от тайного единства в бытии и чувства этого единства, или от желания сердечного единства между душами, которые ещё способны воспринимать самих себя отличными друг от друга и разделенными. Следовательно, все другие отношения тоже могут достигнуть самосуществующей немотивированной радости бытия ради одной любви. Однако они всё же начинаются от других мотивов, и до конца они, в некоторой степени, находят удовлетворение в своей игре в этих других мотивах. Здесь же и начало — любовь, и конец — любовь, и вся цель — любовь. Есть, правда, желание обладания, но даже и оно бывает преодолено в полноте самосуществующей любви, и последняя потребность Бхакта просто в том, чтобы его Бхакти никогда не прекращалось и не слабело. Он не просит небеса об освобождении от рождений, или о чем либо другом, но только чтобы его любовь могла быть вечной и абсолютной.
Любовь — это страсть, и она ищет двух вещей, постоянства и силы, и в отношениях Любящего и Любимого всегда присутствуют врожденные и инстинктивные поиски непрерывности и насыщенности. Любовь ищет обоюдного обладания, и здесь эта потребность совместного обладания становится абсолютной. Выходя за пределы желания обладания, которое подразумевает различие, она ищет единения, и именно здесь идея единения двух душ, сливающихся одна с другой и становящихся одной, находит высшую точку своего страстного стремления и полноту своего удовлетворения. Любовь — это и жажда красоты, и именно здесь это томление постоянно удовлетворяется в созерцании, прикосновении и радости Всепрекрасного. Любовь — дитя и искатель Восхищения, и именно здесь она находит высочайшую возможность экстаза как для сознания сердца, так и для каждой фибры существа. Кроме того, это то отношение, которое, подобно отношению между людьми, требует наибольшего, и даже достигая величайшей интенсивности, все же остается недостаточно удовлетворено, потому что только в Божественном оно может найти свое реальное и полное удовлетворение. Следовательно, именно здесь наибольшее обращение человеческих чувств к Богу находит свое полное значение и обнаруживает всю истину, человеческий символ которой есть любовь; все её неотъемлемые инстинкты обожествлены, подняты, удовлетворены в блаженстве, от которого была рождена наша жизнь, и к которому посредством единения она возвращается в Ананде божественного существования, где любовь абсолютна, вечна и ничем не омрачена.
2. Есть три или четыре класса преданных приверженцев Бога, которые, обозначены в Гите, arta, arthartџ, jijnasu, страдалец, искатель личных целей, искатель Божественного знания. (Прим. Шри Ауробиндо)
Глава IV
Путь Преданности
ПУТЬ Бхакти сам по себе так же широк, как сердечное стремление души к Богу, и так же прост и откровенен, как любовь и желание, идущие прямо к их предмету. Он, следовательно, не может быть зафиксирован до конца в любом систематическом методе, не может основываться на психологической науке, как Раджа-Йога, или на психофизической науке, подобно Хатха-Йоге, или начать от определенного интеллектуального процесса, подобно обычному методу Джнани-Йоги. Бхакти может применять различные средства или поддержки, и человек, имеющий в себе склонность к порядку, процессу и системе, может пытаться свести в методику свое обращение к этим вспомогательным средствам, но чтобы перечислить их вариации, нужно было бы повторить почти все бесчисленные человеческие религии в их аспекте внутреннего приближения к Божеству. Реально, однако, наиболее интимная Йога Бхакти сводится упрощенно в такие четыре движения: желание души, когда она обращается к Богу, и склонность её чувств к нему; боль любви и божественный отклик на любовь; восторг от обладания любовью и игра этого восторга; вечное наслаждение божественным Возлюбленным, который и есть сердцевина небесного блаженства. Такова суть Бхакти, которая одновременно и слишком проста, и слишком глубока для методизирования или для анализа. В наилучшем случае можно только сказать, что здесь есть эти четыре последовательных элемента, шаги Сиддхи, если мы можем их так назвать, и здесь много определенных средств, которыми Бхакти пользуется, и еще здесь есть некоторые из аспектов и переживаний Садханы преданности. Нам нужно только проследить широкую общую линию, которой Бхакти следует, прежде чем мы обратимся к рассмотрению того, как путь преданности входит в сводную и обобщенную интегральную Йогу, какое место он в ней занимает, и как его принцип воздействует на другие принципы божественной жизни.
Вся Йога — это обращение человеческого ума и человеческой души, пока еще не божественной в осознании, но чувствующей в себе божественное побуждение и притяжение, к тому, посредством чего она находит свое возвеличенное бытие. Эмоционально, первая форма, которую это обращение принимает, должна быть разновидностью поклонения. В обычной религии это поклонение принимает вид внешнего культа, и это в свою очередь порождает наиболее внешнюю форму обрядового почитания. Этот элемент обычно необходим, потому что массы людей живут в их физических умах, могут осознать что-либо только силой физического символа, и могут почувствовать, что они живут только силой физического действия, и ничем больше. Мы могли бы применить здесь тантрическую градацию Садханы, которая признает путь pasu, стада, животного или физического существа, низшей стадией своей дисциплины, — и сказать, что полностью или в основном преобладающее обрядовое поклонение представляет собой первый шаг этой самой низшей части пути. Очевидно, что настоящая религия, — а Йога есть нечто большее, чем религия, — начинается только тогда, когда это совершенно внешнее поклонение соответствует чему-то реально ощущаемому умом, искреннему смирению, подлинному трепету, настоящему благоговению или духовному стремлению, для которых оно становится содействием, внешним выражением, а также некоторым видом периодического или постоянного напоминания, помогающим оттянуть ум от занятий обычной жизни. Но пока это только идея Бога, которому человек воздает почтение или уважение, мы еще не подобрались к началу Йоги. Поскольку единение является целью Йоги, её начало должно всегда быть поиском Бога, страстным желанием некоторого вида прикосновения, близости или обладания. Когда это к нам приходит, поклонение всегда становится главным образом внутренним почитанием; мы начинаем преобразовывать себя в храм Божества, наши мысли и чувства становятся постоянной молитвой устремления и поиска, вся наша жизнь — внешним служением и культом По мере того, как это изменение, эта новая душевная склонность растет, религия ревностного поклонника превращается в Йогу, в растущее соприкосновение и единение. Из этого не следует, что необходимо будет обойтись без внешнего поклонения, но оно будет всё более становиться только физическим выражением или излиянием внутренней преданности и поклонения, волной души, выбрасывающей себя наружу в речи и в символическом акте.
Поклонение, прежде чем оно обратится в элемент более глубокой Йоги преданности, в лепесток цветка любви, с его почтением и устремлением к своему солнцу, должно принести с собой, если оно не поверхностное, посвящение существа Божественному, которому (существо) поклоняется. И единственным элементом этого посвящения должно быть самоочищение, чтобы стать годным для божественного соприкосновения, или для вхождения Всевышнего в храм нашего внутреннего существа, или для его самооткровения в святыне сердца. Это очищение может быть этическим по своему характеру, но оно не будет просто поисками моралиста правильного и безупречного действия, или даже, когда однажды мы достигнем стадии Йоги, повиновением закону Бога, как он показан в формальной религии; а это будет отбрасыванием прочь, katharsis, всего, что противоречит или представлению Всевышнего в нём самом, или Божественному в нас самих. В первом случае оно становится подражанием Богу в характере чувства и внешнего действия, в последнем — перерастанием в его подобие в нашей природе. То, чем является внутреннее обожание по отношению к обрядовому поклонению, тем же является и перерастание в божественное подобие по отношению к внешней этической жизни. Оно возвышается до освобождения через уподобление Божественному 3, освобождения от нашей низшей природы и изменения в божественную природу.
В своей полноте посвящение превращается в преданность Богу всего нашего существа и, следовательно, всех наших мыслей и наших трудов. Здесь эта Йога включает в себя существенные элементы Йоги трудов и Йоги знания, но в собственной манере и в своём собственном специфическом духе. Это жертвоприношение жизни и трудов Божественному, но жертвоприношение любви более, чем обращение воли к божественной Воле. Бхакта предлагает свою жизнь, все, что он есть, и все, что он имеет, и все, что он делает Всевышнему. Эта самоотдача может принять аскетическую форму, когда он покидает обычную жизнь людей и посвящает свои дни исключительно молитве, восхвалению и почитанию, или экстатической медитации, отказывается от своего личного имущества и становится монахом или нищим, чье единственное владение — это Божественное, оставляет всякую деятельность в жизни, кроме тех занятий, которые помогают или принадлежат к общению с Богом и к общению с другими приверженцами Бога, или, самое большее, из безопасной крепости аскетической жизни продолжает служение людям, которое кажется исключительно излиянием божественной природы любви, сострадания и добра. Но есть более широкое самопосвящение, свойственное любой интегральной Йоге, которое, принимая полноту жизни и мира в его цельности как игру Всевышнего, отдает всё существо в его владение; всё, чем человек является и что имеет, считается принадлежащим только Богу, а не нам самим, и все работы совершаются как подношение Ему. Посредством этого приходит полное активное посвящение обоих — как внутренней, так и внешней жизни, самоотдача без искажения.
Существует также посвящение мыслей Всевышнему. В своем начале это — попытка закрепить ум на объекте поклонения, — ибо, естественно, беспокойный человеческий ум занят другими предметами и, даже когда он направлен вверх, мир мирской постоянно тянет его вниз, — так что в конце концов ум привычно думает об объекте поклонения, а все остальное только вторично и обдумывается лишь в связи с ним. Закрепление ума осуществляется часто с помощью физического изображения или, более сокровенно и характерно, с помощью Мантры или божественного имени, благодаря чему осознается божественное существо. Теми, кто систематизировал, предполагаются три стадии поисков посредством приверженности ума: первая, постоянное слушание божественного имени, божественных качеств и всего, что связывается с ними; вторая, постоянное думание о них и о божественном бытии или личности; третья, установление и фиксация ума на объекте; этими путями приходит полное осознание. И посредством всех трех приходит, когда сопровождающее чувство или сосредоточение очень интенсивны, Самадхи, экстатический транс, в котором сознание отделяется от внешних объектов. Но все это фактически несущественно; существенно одно — интенсивная преданность мысли в уме объекту обожания. Хотя это кажется родственным созерцанию на пути знания, но отличается от последнего по духу. В своей подлинной природе это не безмолвие, но экстатическое созерцание; оно пытается не перейти в бытие Всевышнего, но привнести Всевышнее в нас самих и потерять себя в глубоком экстазе его присутствия или его обладания; и это блаженство не есть мир единения, но экстаз единения. Здесь тоже может быть отдельное самопосвящение, которое кончается отказом ото всех других мыслей о жизни ради владения этим экстазом, впоследствии вечным на запредельных уровнях, или исчерпывающим посвящением, в котором все мысли полны Всевышним, и даже в жизненных занятиях каждая мысль помнит о нем. Как в других Йогах, так же и в этой человек начинает видеть Всевышнего везде и во всем и изливать реализацию Всевышнего во всей своей внутренней деятельности и во всех внешних действиях. Но все здесь поддерживается первоначальной силой эмоционального единения, ибо именно любовью достигаются полное самопосвящение и полное обладание, а мысль и действие становятся формами и образами святой любви, которая владеет духом и его членами.
Таково обычное движение, посредством которого то, что могло быть сначала лишь смутным обожанием некой идеи Божественного, принимает внешние свойства, и затем, однажды ступив на путь Йоги, обретает внутреннюю реальность и интенсивное переживание божественной любви. Но есть более интимная Йога, которая с самого начала состоит из этой любви и осуществляется только путем интенсивности её томлений без другого процесса или метода. Все остальное приходит, но происходит из этого, как лист и цветок из семени; все другое не является средством развития и осуществления любви, но излучением любви, уже растущей в душе. Это путь, которым душа следует, когда, может быть, ещё занятая обычной человеческой жизнью, она услышала флейту Божества на ближней опушке тайного леса, и более не владеет собой, не имеет удовлетворения или отдыха, пока не нагонит, не схватит и не завладеет божественным флейтистом. Это и есть, в сущности, сила самой любви в сердце и в душе, обратившихся от земных предметов к духовному источнику всей красоты и восторга. В этом искании живут там всякое чувство и страсть, все настроения и переживания любви, сосредоточенной на верховном предмете желания, стократно превосходящей высочайшую точку интенсивности, возможную для человеческой любви. Есть взволнованность всей жизни, освещенность неуловимым образом, неудовлетворенная тоска по единственному предмету сердечного желания, сильная нетерпимость ко всему, что отвлекает от 4 этого единого занятия, острая боль от препятствий, стоящих на пути завладения, совершенное видение всей красоты и восторга в одной единственной форме. И есть там все многочисленные настроения любви: радость мечтаний, поглощенность мысли, восхищение осуществлением встречи, наслаждение объятий, боль разделения, ярость любви, слёзы страстного стремления, возрастающий восторг воссоединения. Сердце является местом действия этой верховной идиллии внутреннего сознания, но сердце, которое подвергается нарастающему духовному изменению и становится раскрывающим лепестки лотосом духа. И как интенсивность его поисков превыше высочайшей силы обычных человеческих чувств, так и восторг и завершающий экстаз находятся превыше досягаемости воображения и вне возможности выражений речью. Ибо это — восторг Божества, который превосходит человеческое понимание.
Индийские последователи Бхакти придали этой божественной любви мощные формы поэтических символов, которые в реальной сути не столько символы, сколько внутренние выражения истины, никаким другим способом не передаваемой. Бхакти использует человеческие отношения и видит божественную личность не просто как символы, а потому что существуют божественные отношения верховного Восторга и Красоты с человеческой душой, по отношению к которым человеческие отношения являются несовершенной, но все же реальной копией, и потому что Восторг и Красота — не абстракции или качества совершенно неощутимой метафизической сущности, но само тело и форма верховного Бытия. Это живущая Душа, по которой томится душа Бхакта; ибо источник всей жизни — это не идея, не понятие, не состояние существования, но реальное Существо. Поэтому во владении божественным Возлюбленным вся жизнь души удовлетворена, и все отношения, посредством которых она находит себя и в которых она себя выражает, полностью осуществлены; следовательно, также, посредством любых из этих отношений Возлюбленный может быть найден, хотя те из них, которые допускают наибольшую силу, всегда представляют собой отношения, в которых за ним можно следовать наиболее интенсивно и завладеть им с глубочайшим экстазом. Его ищут внутри в сердце и потому отдельно ото всего посредством обращенной внутрь сосредоточенности существа в самой душе; но его также видят и любят везде, где он проявляет свое бытие. Вся красота и радость существования воспринимается, как его радость и красота; его обнимают духом во всех существах; экстаз любви, которым насладились, изливает себя во всеобщую любовь; все существование становится излучением его восторга, и даже в самом своем внешнем проявлении преобразовывается в нечто другое, чем внешняя видимость. Сам мир переживается как игра божественного Восторга, Лила, и то, в чем мир теряет себя, есть небеса блаженства вечного единения.
3. sadrsya-mukti
4. the intense impatience of all that distracts from
Глава V
Божественная Персональность
В СИНТЕТИЧЕСКОЙ Йоге немедленно встает один вопрос, который должен не только включать, но и объединять знание и преданность, трудный и беспокойный вопрос о божественной Личности. Все направления новой мысли сводились к умалению персонификации, они видели за сложными фактами существования только великую безличностную силу, скрытое становление, которое также осуществляет себя через безличностные силы и безличностные законы, в то время как личность представляется только как последующий, соподчиненный, частичный, преходящий феномен на поверхности этого безличностного движения. Даже наделенная сознанием, эта Сила кажется безличностной, неопределенной, лишенной в сущности всего, кроме абстрактных качеств или энергий, ибо все остальное есть только результат, меньший феномен. Древняя индийская мысль, начиная с совершенно другого конца, достигла в своих наивысших пределах того же самого обобщения. Она представляет себе безличностное существование как первоначальную и вечную истину; олицетворение есть только иллюзия или, в лучшем случае, феномен ума.
С другой стороны, путь преданности невозможен, если личность Божественного не может быть принята как реальность, и настоящая реальность, а не предположение иллюзии. Не может быть любви без любящего и любимого. Если наша личность — иллюзия, и Лицо, к которому восходит наше обожание — только начальный аспект иллюзии, и если мы верим в это, тогда любовь и обожание должны быть сразу убиты, или могут остаться только в антилогичной страсти сердца, отрицающего сильным биением жизни ясную и сухую правду рассудка. Может быть возможно любить и обожать тень наших умов или яркий космический феномен, который исчезает под взглядом Истины, но путь спасения не может быть построен на фундаменте преднамеренного самообмана. Бхакта, в самом деле, не позволяет этим сомнениям интеллекта преградить ему путь; у него есть прорицания сердца, и их для него достаточно. Но Садхака интегральной Йоги должен знать вечную и первоначальную Истину и не упорствовать до конца в восторге, принадлежащем Тени. Если бесперсональность — это единственная устойчивая истина, тогда прочный синтез невозможен. Он может, самое большее, принять божественную личность как символ, сильный и эффективный вымысел, но он вынужден будет в конце превзойти его и отказаться от приверженности ради единственного преследования основного и окончательного знания. Садхака должен будет опустошить бытие ото всех его символов, значений, содержания для того, чтобы достигнуть не имеющей черт Реальности.
Мы сказали, однако, что персональность и бесперсональность, как их понимают наши умы, представляют собой только аспекты Всевышнего, и оба содержатся в его бытии; они являются одной сутью, которую мы видим с двух противоположных сторон, и в которую мы входим через разные калитки. Мы должны увидеть это более ясно для того, чтобы избавиться от любых сомнений, которыми интеллект может стараться огорчить нас, когда мы следуем побуждению преданности и интуиции любви, или смутить нас в нашей радости божественного единения. В самом деле, сомнения спадают прочь от этой радости, но если мы слишком тяжело нагружены философским умом, они могут сопровождать нас почти до самого ее преддверия. Следовательно, хорошо разгрузить себя от них как можно раньше, через осознание ограничений интеллекта, рационального философского ума в его особенном пути приближения к правде, и пределов даже духовного переживания, которое начинает от приближения через интеллект, чтобы видеть, что не стоит принимать его за всю полноту высочайшего и широчайшего духовного переживания. Духовная интуиция — это всегда более светоносный водитель, чем различающий рассудок, и духовная интуиция направляет себя к нам не только через рассудок, но также и через остальное в нашем существе, через волю, сердце и жизнь. Тогда интегральное знание будет таким, какое принимает в расчет всё и объединяет все разнообразные истины. Сам интеллект будет более глубоко удовлетворен, если он не будет ограничивать себя своими собственными данными, но примет также правду сердца и жизни, и придаст им их безусловную духовную ценность.
Природа философского ума — двигаться среди идей и придавать им вид их собственной абстрактной реальности отдельно ото всех их конкретныx представлений, которые воздействуют на нашу жизнь и личное сознание. Он склонен уменьшать эти представления до их самых оголенных и наиболее общих выражений и утончать даже эти, если возможно, до некой конечной абстракции. Чистое интеллектуальное направление уходит прочь от жизни. В суждении о вещах оно пытается отвернуться от их воздействия на нашу личность и достигнуть любой общей безличностной истины, могущей быть за ними; оно склонно обращаться с этим видом истины, как с единственно реальной правдой бытия или, по крайней мере, как с одной верховной и постоянной силой реальности. Следовательно, оно направлено своей собственной природой закончиться в крайностях абсолютной бесперсональности и абсолютной абстракции. Здесь завершались древние философии. Они сводили всё к трем абстракциям: существование, сознание и блаженство бытия, и были склонны избавиться от двух из этих трех, которые казались зависимыми от первой, наиболее абстрактной, и свести все назад в чистое, не имеющее черт существование, из которого все остальное было выпущено, все представления, все значения, кроме одного неопределенного и безвременного факта бытия. Но у интеллекта оставался все же один дальнейший возможный шаг, и он совершил его в буддистской философии. Она утверждает, что даже этот конечный факт существования был только представлением; она абстрагирует и его также и приходит к неопределенному нулю, который мог бы быть или пустым, или постоянно невыразимым.
Сердце и жизнь, как мы знаем, имеют как раз противоположный закон. Они не могут жить абстракциями; они находят свое удовлетворение только в конкретном, которое может быть охвачено; физически ли, умственно ли, или духовно, их цель не представляет собой что-то такое, что пытаются выделить и достигнуть посредством интеллектуальной абстракции; живое становление или сознательное владение их объектом и радость этого — вот то, чего они ищут. Они отзываются не на удовлетворение абстрактного ума или безличностного существования, но на радость и активность существа, сознательной Личности в нас, конечной ли, или бесконечной, для которой восторги и силы её существования являются реальностью. Следовательно, когда сердце и жизнь обращаются к Высочайшему и Бесконечному, они достигают не абстрактного существования или несуществования, Сат или же Нирваны, но существующего, Сат Пуруши, не просто сознания, но сознающего Существа, Чайтанья Пуруши, не просто чистого безличностного восторга от Есть, но безграничного блаженства Я Есть, Анандамайя Пуруши; также не могут они раствориться и потерять свое сознание и блаженство в не имеющем черт существовании, но должны настаивать на всех трех в одном, ибо восторг существования есть их высочайшая сила, а без сознания восторгом нельзя завладеть. Таков смысл верховного образа самой, интенсивной индийской религии любви, Шри Кришны, Всеблагого и Всепрекрасного.
Рассудок тоже может следовать по этому направлению, но он прекращает тогда быть чистым интеллектом; он призывает на помощь силу своего воображения, он становится создателем образов, творцом символов и значений, духовным художником и поэтом. Следовательно, самая строгая интеллектуальная философия допускает Сагуну, божественную Личность, только как верховный космический символ; идите за пределы этого к реальности, говорит она, и вы достигнете, в конце концов, Ниргуны, чистой Бесперсональности. Конкурирующая философия утверждает превосходство Сагуны; не олицетворено, возможно скажет она, только материальное, только вещество его духовной природы, из которого он проявляет силы своего бытия, сознания и блаженства, всего, что его выражает; безличностное есть видимый негатив, через который он открывает преходящие вариации вечного позитива своей личности. Очевидно, что здесь два инстинкта, или если мы колеблемся применить это слово к интеллекту, две врожденные силы нашего существа, которые, каждая в своей собственной манере, имеют дело с той же самой Реальностью.
То и другое, идеи интеллекта, его умение разбираться, и устремления сердца и жизни, их приближения, имеют за собой реальность, к достижению которой они стремятся. То и другое подтверждается духовным опытом; каждая сторона достигает именно того божественного абсолюта, которого ищет. Но все же каждая из сторон, если одной из них слишком исключительно потворствовать, попадает в затруднения из-за ограничений своих природных качеств и характерных свойств. Мы видим, что нашему земному житию, где следуют исключительно сердцу и жизни, не удается привести нас к какому-либо проливающему свет выходу, в то время как исключительная интеллектуальность становится далеким, абстрактным и бессильным или бесплодным критиком, или сухим механистом. Их умелое сочетание и справедливое примирение — одна из великих проблем нашей психологии и нашего действия.
Примиряющая сила лежит выше, в интуиции. Но есть интуиция, которая обслуживает интеллект, и интуиция, которая служит сердцу и жизни, и если мы следуем одной из них исключительно, мы не достигнем большего, чем раньше; мы только сделаем для себя внутренне более реальными, но все же существующими раздельно, вещи, к которым стремятся другие, менее зоркие силы. Но тот факт, что интуиция может отдать себя беспристрастно всем частям нашего существа, — ибо даже тело имеет свою интуицию, — показывает, что она является не замкнутым в своем кругу, но интегральным правдоискателем. Мы должны спрашивать интуицию всего нашего существа, а не только отдельно в каждой ее части, не в сумме их обнаружении, но вне всех этих низших инструментов, даже вне их первых духовных ответчиков, поднимаясь в собственную сферу интуиции, которая есть обитель бесконечной и беспредельной Истины, rtasya sve dame, где все существование обнаруживает свое единство. Именно это имеют в виду древние Веды, где восклицается: "Есть непоколебимая истина, скрытая истиной (вечная истина скрыта этой другой, от которой мы имеем здесь эти низшие прозрения); там десять сотен лучей света стоят вместе; это — Единый", "rtena rtam apihitam dhruvam… dasa aata saha tasthus tad ekam" (Ригведа V. 62.1.)
Духовная интуиция всегда затрагивает подлинную реальность; это светоносный предвестник духовного осознания или сам его лучезарный свет; она видит то, что другие силы нашего существа с трудом стараются изучить; она схватывает прочную истину абстрактных представлений интеллекта и феноменальных представлений сердца и жизни, правду, которая сама не является ни отдаленно абстрактной, ни внешне конкретной, но чем-то еще, для чего эти две — только разные стороны ее психологического проявления для нас. То, что воспринимает интуиция нашего интегрального существа, когда его члены более не спорят между собой, но освещены свыше, есть эта цельность нашего бытия, стремящегося к единой реальности. Безличностное — правда, личностное — тоже правда; они являются одной и той же истиной, видимой с двух сторон нашей психологической деятельности; ни та, ни другая сама по себе не дает полного значения Реальности, и все же посредством и той, и другой мы можем приблизиться к этому.
Если посмотреть с одной стороны, как бы кажется, что безличностная Мысль, работая, создала выдуманного мыслителя для удобства своего действия, безличностная Сила в работе сотворяет вымышленного делателя, безличностное существование в действии, которое использует фикцию олицетворенного существа, имеющего сознающую индивидуальность и личный восторг. При взгляде с другой стороны, именно мыслитель выражает себя в мыслях, которые без него не могли бы существовать, и наше общее представление о мысли просто символизирует силу природы мыслителя; Ишвара выражает сам себя волей, силой и мощью; Существующий простирает самого себя во всех формах, полных и частичных, прямых, превратных и противоположных его существованию, сознанию и блаженству, и наше абстрактное представление этих вещей есть только интеллектуальное изображение тройной силы его природы бытии. Вся бесперсональность, кажется, в свою очередь становится фикцией, и существование в самом его движении и его каждой частице не является ничем, кроме жизни, сознания, силы восторга единой и все же бесчисленной Личности, бесконечного Божества, самоосознающего и саморазворачивающегося Пуруши. Оба представления правильны, за исключением идеи фикции, которая, будучи заимствована из нашего интеллектуального процесса, должна быть изгнана, и каждой точке зрения должна быть придана присущая ей обоснованность. Интегральный искатель должен в этом свете понимать, что он может достигнуть одной и той же Реальности на обоих направлениях или последовательно, или одновременно, как бы на двух соединенных колесах, катящихся по параллельным линиям, но таким параллельным линиям, которые вопреки интеллектуальной логике, но в послушание их собственной внутренней правде единения, действительно встречаются в бесконечности.
Мы должны смотреть на божественную Личность с этой точки зрения. Когда мы говорим об индивидуальности, мы имеем в виду под этим сначала что-то ограниченное, внешнее и отдельное, и наша идея олицетворенного Бога принимает тот же самый несовершенный характер. Наша личность для нас сначала представляется отдельным созданием, ограниченным умом, телом, характером, которые мы воспринимаем, являясь особью, как фиксированную величину, ибо, хотя в действительности она всегда изменяется, есть все же достаточный элемент стабильности, чтобы придать вид практического оправдания этому представлению фиксированности. Мы представляем себе Бога как такую же личность, только без тела, отдельную личность, отличную ото всех других, с умом и характером, ограниченную определенными качествами. Сначала в наших примитивных понятиях это божество является некой изменчивой вещью, причудливой и капризной, увеличенным отпечатком наших человеческих свойств; но впоследствии мы представляем себе божественную природу личности как вполне закрепленный набор качеств, и мы относим к ней только те качества, которые мы считаем святыми и идеальными, в то время как все другие исключаются. Это ограничение заставляет нас объяснять остальные проявления, приписывая их Дьяволу, или придавая человеку и первоначальному творению способность всего того, что мы считаем злым, или еще, если мы воспринимаем, что это не совсем подойдет Богу, создавая силу, которую мы называем Природа, и относя к ней все низшие качества и всю массу тех действий, за которые мы не хотим делать Божество ответственным. Снабженный высшими качествами ума и характера. Бог становится менее антропоморфным, и мы рассматриваем его, как бесконечный Дух, но все еще как отдельную личность, дух с определенными фиксированными божественными качествами, становящимися его атрибутами. Так понимаются идеи божественной Личности, олицетворенного Бога, которые столь сильно рознятся в различных религиях.
Все это может показаться с первого взгляда изначальным антропоморфизмом, оканчивающимся интеллектуальным представлением Божества, которое очень сильно расходится с действительностью мира, как мы его видим. Не удивительно, что философскому и скептическому уму не составляло бы труда интеллектуальное разрушение всего этого, либо в направлении отрицания личностного Бога и утверждения безличностной Силы или Становления, либо в отрицании личностного Бытия, или же в невыразимом опровержении самого существования, где все только символы Майи или феноменальные истины Времени-сознания. Но это только персонификации монотеизма. Политеистические религии, возможно, менее возвышенные, но более широкие и более восприимчивые в их отклике космической жизни, чувствовали, что все в космосе имеет божественный источник; поэтому они представляли себе существование многих божественных личностей, смутно чувствуя за ними бесконечного Всевышнего, чьи отношения с индивидуальными богами были не очень ясны. В их наиболее экзотерических формах эти боги были грубо антропоморфными, но там, где внутреннее чувство духовных явлений становится яснее, различные божества принимают на себя видимость персональностей единого Всевышнего, — такова объявленная точка зрения древней Веды. Этот Всевышний мог быть Верховным Бытием, которое проявляет себя в различных божественных личностях или в безличностном существовании, которое предстоит человеческому уму в этих формах; или обе точки зрения могли удерживаться одновременно без любой интеллектуальной попытки примирить их, поскольку обе в духовном опыте воспринимались правильными.
Если мы предоставим эти понятия божественной Личности разбору интеллектом, мы снизим их, согласно нашей склонности, до выдумок воображения или до психологических символов, во всяком случае, до ответа нашей чувствительной личности чему-то, что этим вовсе не является, но что чисто безличностно. Мы можем сказать, что Это в реальности совершенно противоположно нашей человеческой природе и нашей личности, и поэтому для того, чтобы войти в отношения с ним, мы вынуждены выдвигать эти человеческие выдумки и эти олицетворенные символы, чтобы приблизить его к нам. Но мы должны судить на основе духовного переживания, и в целостном духовном опыте мы обнаружим, что это не вымыслы или символы, но истины божественного бытия в их сущности, какими бы несовершенными не были наши представления о них. Даже наша первая идея о нашей собственной личности не есть абсолютная ошибка, но только беглый и поверхностный взгляд, которому мешают многие умственные ошибки. Более глубокое самопознание показывает нам, что мы не представляем собой в своей основе отдельного индивидуального выражения формы, сил, свойств, качеств с сознательным Я, отождествляющим себя с ними, каковыми мы сначала явственно выглядим. Это только временный факт, хотя всё же факт, нашего неполного бытия на поверхности нашего активного сознания. Мы находим внутри бесконечное бытие с потенциальностью всех качеств, бесконечное качество, anantaguna, которое может быть скомбинировано любым количеством возможных способов, и каждая комбинация — это открытие нашего бытия. Ибо вся эта персонификация есть самопроявление Личности, то есть, так сказать, существа, которое сознает свое проявление.
Но мы видим также, что это существо не оказывается составленным даже из бесконечного качества, но имеет такое состояние своей комплексной реальности, в котором оно отступает от всякого качества и становится неопределимым сознающим существованием, anirde syam. Даже кажется, что сознание отступило и осталось просто вневременное чистое существование. И далее, даже это чистое я нашего бытия на определенных уровнях как бы отрицает свою реальность, или кажется проекцией бессущностного 5, безосновного непознаваемого, которое мы можем представлять себе или как невыразимое нечто, или как Нигил. Именно когда мы фиксируемся исключительно на этом, и забываем все, что оно оттянуло назад в себя, мы говорим о чистой бесперсональности или пустом Ничто, как высочайшей правде. Но более интегральное видение показывает нам, что это именно Личность и индивидуальность, со всем, что она проявила, которая таким образом бросила себя в свой собственный невыраженный абсолют. И если мы поднесем наше сердце так же, как и наш рассуждающий ум, Высочайшему, мы обнаружим, что можно достигнуть этого через абсолютную Личность так же, как через абсолютную безличностность. Но все это самопознание есть только отпечаток внутри нас самих соответствующей истины Всевышнего в его всеобщности. Там тоже мы встречаем его в различных формах божественной личности, в формулировке качеств, которые различно выражают его для нас в его природе; в бесконечном качестве, Анантагуне; в божественной Личности, выражающей себя через бесконечное качество; в абсолютный бесперсональности, в абсолютном существовании или абсолютном несуществовании, которое есть все же всегда невыразимый Абсолют этой божественной Личности, этого сознающего Существа, кто проявляет Себя через нас и через вселенную.
Даже на космическом уровне мы постоянно подходим ко Всевышнему с той или другой из этих сторон. Мы можем думать, чувствовать и говорить, что Бог есть Истина, Правосудие, Справедливость, Сила, Любовь, Восторг, Красота; мы можем видеть его как вселенскую силу или вселенское сознание. Но это — только абстрактный способ переживания. Как мы сами — не просто набор качеств, сил или психологических величин, но существо, личность, которая таким образом выражает свою природу, точно так же и Бог есть Личность, сознающее Существо, кто таким образом выражает свою природу для нас. И мы можем обожать его через различные формы этой натуры, Бог справедливости, Бог любви и сострадания. Бог мира и чистоты; но очевидно, что есть и другое в божественной природе, что мы устранили из той формы личности, в которой мы ему поклоняемся. Мужество неуклоняющегося духовного видения и переживания может встретить его также в более суровых или в ужасных формах. Ни одна из них не составляет всей Божественности; все же эти формы его личности являют реальные истины его самого, в каковых он предстает перед нами так, как если бы все остальное было спрятано. Он — каждое отдельно и все вместе. Он — Вишну, Кришна, Кали; он обнаруживает себя нам в человечестве, как личность Христа, или как личность Будды. Когда мы смотрим выше нашего первого замкнуто сосредоточенного видения, мы видим за Вишну все олицетворения Шивы, и за Шивой — все олицетворения Вишну. Он — Анантагуна, бесконечное качество и бесконечная божественная Личность, которая проявляет себя через это. Снова он, кажется, оттянулся в чистую духовную безличность или даже по ту сторону всякой идеи о безличностном Я и подтверждает спиритуализированный атеизм или агностицизм; он становится для ума человека неопределимым, аnirde syam. Но из этого непознаваемого сознающего Бытия божественная Личность, которая проявила себя здесь, все же говорит: "Это тоже Я, даже здесь, вне поля зрения ума, Я есть Он, Пурушоттама".
Ибо, превыше разделений, разногласий и противоречий интеллекта, есть иной свет, и там обнаруживает себя видение истины, которую мы можем попытаться выразить для себя интеллектуально. Там всё есть одна Истина всех этих истин, ибо там каждая присутствует и подтверждается во всех остальных. В этом свете наш духовный опыт становится объединенным и целостным; не существует ни малейшего разделения, ни тени превосходства или низшего положения не остается между видением Безличностного и обожанием божественной Личности, между путем знания и путем преданности.
5. anatmyan anilayanam Тайттирия Упанишада. (Прим. Шри Ауробондо)
Глава VI
Блаженство Всевышнего
ТАКОВ путь преданности и таково его оправдание перед высочайшим, широчайшим и наиболее целостным знанием, и мы можем теперь понять, какую форму и место преданность будет иметь в интегральной Йоге. Йога есть в сущности союз души с бессмертным бытием, сознанием и восторгом Божественного, осуществляемый через человеческую природу, которая в результате развивается в божественную природу бытия, чем бы тот союз ни был, продвинутый настолько, насколько мы можем постигать его в уме и осуществить в духовной деятельности. Что бы мы ни видели в этом Божественном, фиксируя на этом наше сосредоточенное усилие, тем мы можем стать или врасти в некий вид единения с этим, или, по крайней мере, попасть в тон и созвучие с этим. Древние Упанишады тонко передают это высочайшими выражениями: "Всякий, кто рассматривает это, как Существование, становится этим существованием, всякий, кто рассматривает это, как Несуществование, становится этим несуществованием"; то же самое и со всем остальным, видимым нами в Божественном, что, можно сказать, есть сразу же неотъемлемая и прагматическая правда Бога. Есть что-то превыше нас, что, действительно, уже внутри нас, но чем мы еще не стали, или чем только начинаем быть в нашем человеческом существовании; но что бы из этого мы ни видели, всё мы можем создать или обнаружить в нашей сознающей природе и существе, и мы можем врасти в это и таким образом создать или обнаружить в себе индивидуально Бога; врасти в его всеобщность, в превосхождение всех пределов есть наша духовная судьба. Или, если это кажется слишком высоким для слабости нашей природы, то, по крайней мере, приблизиться, отразить и быть в прочном общении с ним, это составляет ближайшее и возможное достижение.
Цель сводной или интегральной Йоги, которую мы рассматриваем, это союз с бытием, сознанием и восторгом Божественного через каждую часть нашей человеческой природы отдельно или одновременно, но, в конце концов, все эти части гармонизируются и объединяются так, что целое может быть преобразовано в божественную природу бытия. Ничто, меньшее чем это, не может удовлетворить интегрального искателя, потому что то, что он видит, должно быть тем, чем он старается духовно завладеть и, насколько возможно, стать. Ни с одним лишь своим внутренним познанием, ни с одной волей, ни с одним только сердцем, но со всеми ними вместе равно и одинаково, а также со всем умственным и виталическим бытием в себе он стремится к Богу и трудится над переделкой их природы в их божественные эквиваленты. И поскольку Бог встречает нас на многочисленных путях своего бытия и во всех привлекает нас к себе, даже и в то время, когда он, кажется, ускользает от нашего преследования, — а видеть божественную возможность и преодолеть её игру препятствий составляет всю тайну и величие человеческого существования, — поскольку в каждом из этих путей, добираясь до его высот, или в единении всех, если мы можем найти ключ их единения, мы будем стремиться проследить, найти и завладеть им. Когда он оттягивается в безличностное, мы идем за его безличностным бытием и восторгом, но если он встречает нас также и в нашей индивидуальности через личные отношения Божественного с человеческим, то мы тоже не будем отрицать самих себя; мы будем допускать и игру любви, и восторг, и их невыразимое единство.
Посредством знания мы ищем единения с Божественным в его сознающем бытии; путем трудов мы ищем также единения с Божественным в его сознающем бытии, не статично, но динамично через сознательное единение с божественной Волей; но любовью мы ищем единения с ним во всем восторге его бытия. По этой причине путь любви, каким бы узким он ни казался в некоторых его первых движениях, в конце становится всеобъемлющим более настоятельно, чем любое другое побуждение Йоги. Путь знания легко склоняется к безличностному и абсолютному, он может очень скоро замкнуться в своем кругу. Правда, ему нет в этом нужды, поскольку сознающее бытие Всевышнего всеобще и индивидуально так же, как трансцендентно и абсолютно, здесь тоже может быть и должна была бы быть тенденция к интегральному осознанию единения, и мы можем достигнуть в этом пути духовного единства с Богом в человеке и с Богом во вселенной не менее полно, чем любого трансцендентного единения. Но все же это не столь обязательно. Ибо мы можем ссылаться на то, что есть более высокое и более низкое знание, более высокое и более низкое самоосознание, и раз здесь вершина знания должна преследоваться за счет исключения массы знания, то путь исключения предпочтительнее интегрального пути. Или мы можем обнаружить теорию иллюзии, чтобы подтвердить наше отвержение всех связей с нашими собратьями и с космическим действием. Путь трудов ведет нас к Трансцендентному, чья сила бытия проявляет себя, как воля в мире, единая в нас и во всех, посредством отождествления с которой мы приходим, будучи вынужденными состоянием этой тождественности, в союз с ним, как с одним я во всем, и как со всеобщим я и Господом в космосе. И это, может казаться, налагает определенную исчерпываемость на наше осознание единения. Но все же это тоже не столь обязательно. Ибо этот мотив также может склоняться к полной бесперсональности и, даже если он ведет к непрерывному участию в деятельности всеобщего Божества, может быть всецело обособленным и пассивным в его принципе. Только когда вступает восхищение, побуждение к интегральному единению становится совершенно повелительным.
Этот восторг, который так всецело повелителен, есть восторг в Божественном ради него самого и ни для чего другого, ни по какой другой причине или в связи с чем-либо вне его самого. Он не ищет Бога ради чего-то, что тот может дать нам, или из-за любого особого качества в нем, но просто и чисто потому, что Бог есть само наше я, и всё наше бытие, и наше всё. Восхищение обнимает восторг Трансцендентного не ради превосхождения, но потому, что оно трансцендентно; восторг всеобщего — не ради всеобщности, но потому, что оно всеобще; восторг индивидуального — не ради индивидуального удовлетворения, но потому что оно индивидуально. Он выходит за все разделения и видимости и не делает вычислений большего или меньшего в его бытии, но обнимает его, где бы он ни находился и потому везде, обнимает его полностью в кажущемся малым, как и в кажущемся большим, в видимом ограничении, как и в обнаружении беспредельного; восхищение имеет интуицию и переживание его единства и полноты везде. Добиваться его ради одного его абсолютного бытия действительно означает метить в наш собственный индивидуальный выигрыш, выигрыш абсолютного мира. Владеть им абсолютно есть действительно необходимая цель его восторга в его бытии, но это приходит, когда мы владеем им полностью и полностью принадлежим ему, и мы не имеем нужды быть ограниченными никаким особенным статусом или условием. Искать его в неких небесах блаженства означает искать его не ради него самого, но ради блаженства небес; когда мы обладаем всем подлинным восторгом его бытия, тогда небеса находятся внутри нас самих, и где бы ни был он, и где бы мы ни пребывали, там мы и владеем радостью его царства. Таким же образом, искать его только в нас самих и для нас самих означает ограничить и себя самих, и нашу радость в нем. Интегральный восторг охватывает его не только внутри нашего собственного индивидуального бытия, но равно во всех людях и во всех существах. И потому в Нем мы — одно со всеми, восторг ищет Его не только для нас самих, но ради всех наших собратьев. Совершенный и полный восторг во Всевышнем, совершенный потому, что он чистый и самосуществующий, полный потому, что всеохватывающий, так же как всепоглощающий, — таково значение пути Бхакти для искателя интегральной Йоги.
Когда однажды этот восторг пробуждается в нас, тогда все другие пути Йоги обращаются, обычно, к его закону и находят в нем их собственное богатейшее значение. Эта целостная преданность нашего существа Богу не отворачивается от знания; Бхакта этого пути — это любящий Бога, который также есть и знающий Бога, поскольку посредством знания его бытия приходит полный восторг его бытия; но именно в восторге знание выполняет себя, знание трансцендентного в восторге Трансцендента, знание всеобщего в восторге всеобщего Божества, знание индивидуального проявления в восторге Бога в индивидуальном, знание безличностного в чистом восторге его неолицетворенного бытия, знание олицетворенного в полном восторге его личности, знание его качеств и их игры в восторге проявления, знание бескачественности в восторге его не имеющего окраски существования и не-проявления.
Таким же образом этот любящий Бога будет божественным работником, не ради работ или ради удовольствия самолюбования собой в действии, но потому, что этим способом Бог выражает силу своего бытия, а в его силах и их знаках мы находим его, потому что божественная Воля в трудах есть излияние Божества в восторге его мощи, божественного Бытия в восторге божественной Силы. Он будет чувствовать совершенную радость в трудах и действиях Возлюбленного, поскольку в них тоже он находит Возлюбленного; он будет сам делать все труды потому, что через эти труды Владыка его бытия также выражает свою божественную радость в нем; когда он работает, он чувствует, что он выражает в действии и силе свое единение с тем, кого он любит и кому поклоняется; он чувствует экстаз воли, которой он повинуется и с которой вся сила его существа блаженно отождествлена. Таким же образом этот любящий Бога будет добиваться совершенства, поскольку совершенство есть природа Божественного, и чем более он врастает в совершенство, тем более он чувствует Возлюбленного, проявленного в его естестве. Или он будет просто расти в совершенстве подобно распускающемуся цветку, поскольку Божественное и радость Божественного пребывает в нем, и по мере того как в любящем Бога расцветает эта радость, его душа, ум и жизнь тоже естественно врастают в их божество. Вместе с тем, поскольку он чувствует Божественное во всем, совершенное внутри любой ограниченной видимости, он не будет печалиться из-за своего несовершенства.
Так же и поиски Всевышнего в жизни и встреча с ним во всех действиях его бытия и всеобщего бытия не ускользнут из сферы его поклонения. Вся Природа и вся жизнь будут для него сразу и обнаружением, и прекрасным местом свидания. Интеллектуальная, эстетическая и динамическая деятельность, наука, философия и жизнь, мысль, искусство и действие будут приобретать для него и большее божественное одобрение и большее значение. Он будет обращаться к ним из-за своего ясного видения Всевышнего в них и из-за восторга Всевышнего в них. Он не будет в самом деле привязан к их видимости, ибо привязанность есть препятствие Ананде; но потому, что он владеет этой чистой преисполненной мощи и совершенной Анандой, которая существует во всем, но не зависит ни от чего, он находит в них пути, действия и знаки, становление и символы Возлюбленного, он получает от них восторг, которого обычный ум, который занимается ими ради них самих, не может добиться или даже мечтать о нем. Все это, и ещё большее, становится частью интегрального пути и его завершением.
Главная сила Восторга есть любовь, и особая форма, которую принимает радость любви есть это видение красоты. Возлюбивший Бога возлюбил все и обнимает Всеблаженного и Всепрекрасного. Когда всеобщая любовь захватила его сердце, это уже есть решительный знак, что Божественный завладел им; и когда он имеет видение Всепрекрасного везде и может чувствовать всегда блаженство его объятий, это решительный знак, что он завладел Божественным. Союз есть завершение любви, но именно это обоюдное владение дает ему сразу высшую точку и наибольший охват его напряженности. Таково основание единства в экстазе.
Глава VII
Брахман Ананды
ПУТЬ преданности в интегральной синтетической Йоге будет принимать форму поисков Божественного посредством любви и восторга, и радостного завладения им на всех путях его бытия. Этот путь найдет свое завершение в полном единении любви и совершенном наслаждении всеми способами душевной близости с Богом. Он может начаться от знания или от трудов, но затем обратит знание в радость лучезарного соединения с бытием Возлюбленного, и обратит труды в радость активного союза нашего бытия с волей и силой бытия Возлюбленного. Или он может начать прямо с любви и восторга, и затем примет оба эти подхода в себя и будет развивать их как часть полной радости единства.
Начало сердечного притяжения к Божественному может быть безличностным, прикосновением безличностной радости в чем-то всеобщем или трансцендентном, что обнаружило себя прямо или косвенно нашему эмоциональному или нашему эстетическому существу, или нашей способности к духовному блаженству. То, что мы таким образом осознаем, есть Брахман Ананды, блаженное существование. Есть обожание безличностного Восторга и Красоты, чистого и бесконечного совершенства, которому мы не можем дать ни имени, ни формы, раскрывшееся тяготение души к некоему идеальному и бесконечному Присутствию, Силе, существованию в мире или вне его, которое каким-то способом становится психологически или духовно ощутимым для нас, и затем более и более близким и реальным. Это — зов, прикосновение блаженного существования над нами. Затем, иметь всегда радость и близость этого присутствия, знать, что это такое, так чтобы удовлетворить интеллект и интуитивный ум его постоянной реальностью, привести наше пассивное и, насколько мы сможем справиться, наше активное, наше внутреннее бессмертное и даже наше внешнее смертное существо, в совершенную гармонию с этим, врастать в настоятельную потребность нашего жития. И открыть самих себя к этому — вот то, что мы ощущаем единственным настоящим счастьем, жить в этом, для этого единственного реального совершенства.
Трансцендентное Блаженство, невообразимое и невыразимое умом и речью, есть природа Несказанного. Оно содержится постоянно и скрыто во всей вселенной и во всем во вселенной. Его присутствие описывают как тайный эфир блаженства бытия, о котором Писание говорит, что если бы его не было, ничто не могло бы ни мгновения ни дышать, ни жить. И это духовное блаженство присутствует также здесь в наших сердцах. Оно спрятано там от сетей поверхностного ума, который улавливает Блаженство только в слабых и недостаточных переводах его в различные умственные, виталические и физические формы радости существования. Но если ум однажды станет достаточно тонким и чистым в своих восприятиях, не будет ограничен грубой природой наших внешних откликов на существование, мы можем воспринять отражение этого блаженства, которое будет окрашено, возможно, полностью или преобладающе, тем, что является сильнейшим в нашей природе. Оно может представить себя, во-первых, как жажда некой всеобщей Красоты, которую мы чувствуем в Природе, в человеке и во всем, что вокруг нас; или мы можем иметь интуитивное ощущение некой трансцендентной красоты, от которой вся видимая здесь красота есть только символ. Так это может придти к тем, в ком эстетическое существо развито и настойчиво, и в ком преобладают инстинкты, которые, когда они находят форму выражения, создают поэта и артиста. Или это может быть чувство божественного духа любви или, еще, преисполненное заботы и сострадания бесконечное Присутствие во вселенной или за её пределами и вне её, которое отвечает нам, когда мы обращаем потребность нашего духа к этому. Так оно может вначале показать себя, когда эмоциональное существо сильно развито. Оно может подойти близко к нам в других путях, но всегда как Сила или Присутствие восторга, Красоты, любви или мира, касающихся ума, но находящихся вне тех форм, которые все эти проявления обычно принимают в уме.
Ибо вся радость, красота, любовь, мир, восторг — это излияния из Брахмана Ананды — весь восторг духа, интеллекта, воображения, эстетического чувства, этического устремления и удовлетворения, действия, жизни, тела. И на всех путях нашего бытия Всевышний может касаться нас и использовать эти пути, чтобы пробудить и освободить дух. Но чтобы достичь Брахмана Ананды в нем самом умственное восприятие его должно быть утончено, одухотворенно, универсализировано, разгружено ото всего, что запутано и ограничено. Ибо мы подтягиваемся совсем близко или входим в него именно посредством пробужденного духовного чувства трансцендентного и вселенского Восторга, который существует внутри, и все же превыше и вне противоположностей мира, и с которым мы можем объединиться через растущий вселенский, духовный или трансцендентный экстаз.
Обычно, ум удовлетворен отражением этой Бесконечности, осознаваемой или ощущаемой внутри и вне нас, как переживание, которое, как бы часто ни происходило, все же остается исключительным. Когда оно приходит, то кажется само собой таким убедительным, чудесным, а наш обычный ум и активная жизнь, которую мы должны вести, такими несовместимыми с этим, что можно подумать, что чрезмерно ожидать еще чего-то большего. Но сам дух Йоги в том, чтобы делать исключительное нормальным, обращать то, что над нами и больше нашего среднего самоощущения, в наше постоянное сознание. Поэтому нам не следует колебаться неуклонно открывать самих себя любому переживанию Бесконечности, какое у нас бывает, его чистоте и интенсивности, делать её предметом нашей постоянной мысли и созерцания, до тех пор пока она не станет дающей начало силой, что действует в нас, Божеством, которое мы обожаем и охватываем, пока все наше существо не приведено в созвучие с нею, и она не сделалась самим я нашего бытия.
Наше переживание этого должно быть очищено от любой умственной примеси, иначе оно уходит, и мы не можем удержать его. И часть этого очищения в том, что переживание должно перестать зависеть от всякой умственной причины или возбуждённого состояния ума; оно должно стать своей собственной причиной и самосуществующим источником всякого другого восторга, который будет существовать только посредством этого, и не должно быть связанным ни с каким космическим или другим образом или символом, через который мы сначала соприкоснулись с ним. Наше переживание этого должно постоянно усиливаться и делаться более сосредоточенным; иначе мы будем только отражать его в зеркале несовершенного ума и не достигнем той точки подъема и преображения, через которую нас уносит за пределы ума в невыразимое блаженство. Став предметом нашей постоянной мысли и созерцания, он обратит все, что есть, в самого себя, и обнаружит себя как всеобщего Брахмана Ананды, и сделает все существование своим излиянием. Если переживание сопровождается воодушевлением всех наших внутренних и внешних действий, оно становится радостью Всевышнего, изливающего себя через нас в свете, в любви и силе на жизнь и на все, что живет. Найденная обожанием и любовью души. Бесконечность открывается как Божество, мы видим в ней лицо Бога и узнаем блаженство от нашего Возлюбленного. Обращая все наше существо к нему, мы врастаем в счастливое совершенство его подобия, человеческое изображение божественной природы. И когда он во всех случаях делается самим я нас самих, наше существо завершено, и мы становимся воссозданной полнотой.
Брахман всегда обнаруживает себя для нас тремя способами: внутри нас самих, выше нашего уровня, вокруг нас во вселенной. Внутри нас есть два центра Пуруши, внутренней души, через которые он касается нас для нашего пробуждения. Есть Пуруша в лотосе сердца, который открывает вверх все наши силы, и Пуруша в тысячелепестковом лотосе, откуда спускаются через мысль и волю, открывая в нас третий глаз, молнии видения и пламя божественной энергии. Блаженное существование может придти к нам через один из этих центров. Когда раскрывается лотос сердца, мы чувствуем божественную радость, любовь и мир, расцветающие в нас подобно цветку света, озаряющего все существо. Радость, любовь и мир могут затем объединиться с их тайным источником, Всевышним в нашем сердце, и поклоняться ему, как в храме; они могут струиться вверх, чтобы завладеть мыслью и волей, и взмыть вверх к Трансцендентному; они вливаются потоком в мысль, чувство и действие, направляясь ко всему, что есть вокруг нас. Но пока наше нормальное существо представляет какое-либо препятствие или не целиком превратилось в ответ этому божественному влиянию или в инструмент этого божественного владения, переживание будет перемежающимся, и мы можем постоянно падать назад в наше старое смертное сердце; но благодаря повторению, abhyasa, или благодаря силе нашего желания и обожания Всевышнего, оно будет, постепенно возрастая, воссоздаваться до тех пор, пока это сверхнормальное переживание не станет нашим нормальным сознанием.
Когда другой верхний лотос открывается, весь ум наполняется божественным светом, радостью и силой, за которыми пребывает на своем троне Божественное, Господь нашего существа, с нашей душой, находящейся рядом с ним, или вовлеченной внутрь в его лучи; вся мысль и воля становятся тогда сиянием света, силой и экстазом; в общении с Трансцендентным свет, сила и экстаз могут литься вниз к нашим смертным членам и течь через них наружу в мир. В этом рассвете также есть, как знали ведические мистики, своя смена дня и ночи, наше выпадение из света, но по мере того, как в нас растет сила удерживать это новое существование, мы становимся способны долго смотреть на солнце, от которого это излучение исходит, и в нашем внутреннем существе мы можем слиться с ним. Иногда скорость этого изменения зависит от силы нашего стремления ко Всевышнему, таким образом обнаруженному, и от напряженности силы наших поисков, но в других случаях это происходит скорее посредством пассивной самоотдачи ритмам его всеведущей работы, которая действует всегда своим собственным, сначала непостижимым методом. Но эта последняя становится основой, когда наша любовь и доверие полны, и все наше существо лежит в объятиях Силы, которая есть совершенная любовь и мудрость.
Божественное обнаруживает себя в мире вокруг нас, когда мы взираем на него с духовным желанием восторга, ищущего его во всем. Часто бывает внезапное открытие, посредством которого пелена форм сама обращается в откровение. Всеобщее духовное Присутствие, всеобщий мир, всеобщий безграничный Восторг проявился, постоянный, охватывающий и пронизывающий всё. Это Присутствие через нашу любовь этого, наше восхищение этим, через нашу постоянную мысль об этом возвращается и овладевает нами; оно становится тем, что мы видим, а всё остальное является только его обиталищем, формой и символом. Даже всё наиболее внешнее, тело, форма, звук, что бы ни схватывало наше чувство, воспринимаются как это Присутствие; они прекращают быть физическими и изменены в субстанцию духа. Эта трансформация означает преобразование нашего собственного внутреннего сознания; мы захвачены окружающим Присутствием в него самого, и мы становимся частью него. Наш собственный ум, жизнь, тело делаются для нас только его обиталищем и храмом, формой его работы и инструментом его самовыражения. Все есть только душа и тело этого восторга.
Таково Божественное, видимое вокруг нас на нашем собственном физическом уровне. Но оно может обнаружить себя и выше него. Мы видим или чувствуем его, как высоко поднятое Присутствие, великую бесконечность Ананды над нами, — или в ней нашего Отца на небесах, — и не чувствуем или не видим его в нас самих и вокруг нас. Пока мы храним это видение, смертное в нас подавлено этим Бессмертием; оно чувствует свет, силу и радость и отвечает этому согласно своей способности; или оно чувствует ниспускание духа, и оно тогда на время трансформировано или, иначе, поднято в некий блеск отражения света и силы; оно становится сосудом Ананды. Но в другое время тело впадает в старое смертное состояние и существует или работает тупо и незначительно в толпе своих земных привычек. Полное искупление приходит с помощью ниспускания божественной Силы в человеческий ум и тело и переформирования их внутренней жизни в божественный образ, — что Ведические провидцы называли рождением Сына посредством принесения жертвы. Фактически именно постоянным принесением жертвы или предложением [жертвы], приношением обожания и стремления, трудов, мыслей и знания, вздымающегося пламени направленной к Богу воли мы перестраиваем себя в бытие этого Бесконечного.
Когда мы крепко завладеваем этим сознанием Брахмана Ананды во всех трех проявлениях, над, внутри, вокруг, мы приобретаем полное его единство и обнимаем все существования в его восторге, мире, радости и любви; затем все миры становятся самим телом этого Я. Но у нас нет богатейшего знания этой Ананды, если мы чувствуем только безличностное присутствие, огромность или постоянство, если наше обожание не было достаточно близко, чтобы этому Бытию обнаружить нам из своей широко простирающейся радости лицо и тело, заставить нас почувствовать руки Друга и Возлюбленного. Его безличность есть преисполненная блаженства огромность Брахмана, но оттуда может исходить на нас сладость и задушевное руководство божественной Личности. Ибо Ананда есть Присутствие Я и Хозяина нашего существа, и истечение из этого потока может быть чистой радостью его Лилы.
Глава VIII
Таинство Любви
ОБОЖАНИЕ безличностного Всевышнего не было бы точно Йогой преданности согласно общепринятой интерпретации; ибо в общепринятых формах Йоги предполагается, что только Безличностного можно искать и добиваться для завершенного единения, в котором Бог и наша собственная личность исчезают, и некому обожать и нет обожаемого; остается только восторг переживания единства и бесконечности. Но, по правде, чудеса духовного сознания не подчинены такой жесткой логике. Во-первых, когда нам случается почувствовать присутствие бесконечного так, как будто оно прикасается к конечной личности в нас, наша личность может прекрасно ответить прикосновению и призывать с обожанием. Во-вторых, мы можем рассматривать Бесконечное не столько как духовное состояние единства и блаженства, или только как его форму и промежуточную ступень бытия, но скорее как явление невыразимого Божества нашему сознанию, и затем любовь и обожание также находят свое место. И даже когда наша личность, кажется, исчезает в единении с этим, оно все же может быть, и реально есть, индивидуальное божественное, растворяющееся во всеобщем или верховном посредством союза, в котором любовь, любящий и любимое забыты в сплавленном переживании экстаза, но все же находятся там, скрытые в единстве и подсознательно продолжающие существовать в нем. Всё объединение я посредством любви неизбежно должно быть этого свойства. Мы можем даже сказать, в известном смысле, что Бесконечное должно иметь эту радость объединения, как последнее завершение всех различных переживаний духовных отношений между индивидуальной душой и Богом, радость от того, что Единый становится многим во вселенной.
Все же, более разнообразные и наиболее интимные переживания божественной любви не могут придти в преследовании одного безличностного Бесконечного; для этого Божество, которое мы обожаем, должно стать для нас близким и олицетворенным. Для Безличностного возможно обнаружить внутри себя все богатство личности, когда мы добираемся до его сердца, и тот, кто старался войти или обнять только одно бесконечное Присутствие, может обнаружить в этом такое, о чем он и не мечтал; бытие Божественного имеет для нас сюрпризы, которые смешивают все идеи ограниченного интеллекта. Но обычно путь преданности приступает с другого конца; он начинается с обожания, он поднимается и расширяется к своему исходу обожанием божественной Личности. Бог есть Существо, а не абстрактное существование или состояние чистой вневременной бесконечности; первоначальное и всеобщее существование есть Он, но это существование неотделимо от сознания и блаженства бытия, и существование, осознающее свое собственное бытие и свое собственное блаженство и есть то, что мы прекрасно можем назвать божественной бесконечной Личностью, — Пурушей. Кроме того, все сознание заключает в себе силу, Шакти; где есть бесконечное сознание бытия, там есть безграничная сила бытия, и этой силой все существует во вселенной. Все существа существуют этим Бытием; все твари являются лицами Бога; всякая мысль, действие, чувствование и любовь происходит из него и возвращается в него, все их результаты имеют в нем свой источник, поддержку и тайную цель. Именно на это Божество, на это Существо Бхакти интегральной Йоги будет излито и к нему поднято. Трансцендентное, оно будет искать его в экстазе абсолютного единения; всеобщее, оно будет искать его в бесконечном качестве, в каждом аспекте и во всех существах со всеобщим восторгом и любовью; индивидуальное, оно войдет во все человеческие отношения с ним, которые любовь создает между одной личностью и другой личностью.
Может оказаться невозможным завладеть с самого начала всей завершенной полнотой того, что ищет сердце; фактически, это возможно только, если рассудок, темперамент, эмоциональный ум уже широко и утонченно развиты общим направлением нашей предыдущей жизни. Это то, к чему опыт обычной жизни должен вести через расширяющуюся культуру интеллекта, эстетического и эмоционального ума, а также нашей воли и активного переживания. Это расширяет и очищает обычное существо так, что оно может легко открыться ко всей правде Того, который подготавливал его быть храмом для своего самопроявления. Обычно, человек ограничен во всех частях своего существа, и он может сначала понять из божественной правды только то, что имеет какое-то значительное соответствие его собственной природе, его прошлому развитию и общению. Следовательно, Бог встречает нас сначала в различных ограниченных утверждениях его божественных качеств и природы; он представляет себя искателю, как абсолют тех явлений, которые человек может понять и которым его воля и сердце могут ответить; он раскрывает некое имя и аспект своей Божественности. Это то, что называется в Йоге ista-devata, имя и форма, избранные нашей природой для поклонения. Для того, чтобы человеческое существо могло воспринять это Божество каждой своей частью, его представляют с формой, которая отвечает его аспектам и качествам, и которая становится живым телом Бога для поклонения. Таковы те формы Вишну, Шивы, Кришны, Кали, Дурги, Христа, Будды, которыми ум человека пользуется для обожания. Даже монотеист, который поклоняется не имеющему формы Божеству, все же дает ему некоторый вид качества, некоторую умственную форму или форму Природы, через которые он рассматривает его и приближается к нему. Но способность видеть живую форму, умственное тело Всевышнего как таковое, придает приближению большую близость и сладость.
Путь интегральной Бхакти-Йоги будет должен сделать всеобъемлющим и универсальным это понимание Божества, внутренне олицетворить его через многочисленные и всеохватывающие отношения, сделать его постоянно присутствующим для всего нашего существа, отдать и посвятить все существо Ему, полностью предаться в его руки так, чтобы он непременно пребывал близко к нам и в нас, и мы с ним и в нем. Manana и darsana, постоянное думание о нем во всем и видение его всегда и везде существенны для этого пути преданности. Когда мы смотрим на вещи физической Природы, в них мы должны видеть божественный предмет нашей любви; когда мы смотрим на людей и существа, мы должны видеть его в них, и в наших отношениях с ними видеть, что мы входим в отношения с его формами; когда, прорываясь за ограничения материального мира, мы познаем или вступаем в отношения с существами иных планов, все та же самая мысль, то же видение должны быть несомненны для наших умов. Обычная привычка наших умов, которые открыты только к материальным и видимым формам, обычное искаженное отношение и непризнание тайного Божества внутри должны уступить место постоянной привычке всеобнимающей любви и восторга к этому более глубокому и широкому охвату и этому возвышенному отношению. Во всех божествах мы должны видеть этого одного Бога, кого мы почитаем нашим сердцем и всем нашим существом; они представляют собой формы его божественности. Так расширяя наши духовные объятия, мы достигаем точки, в которой все есть он, и восторг этого сознания становится для нас нашим обычным непрерываемым способом видеть мир. Это приносит нам внешнюю или объективную универсальность нашего единения с ним.
Внутренне, образ Возлюбленного должен стать видимым для нашего внутреннего зрения, пребывающим в нас, как в своем дворце, наполняющим наши сердца сладостью своего присутствия, направляющим с вершины нашего существа все действия нашего ума и жизни как друг, руководитель и возлюбленный, сверху объединяющий нас с самим собой во вселенной. Постоянное внутреннее общение — это радость, которая должна стать близкой, неизменной и неисчерпаемой. Это общение не должно быть ограничено всё другое исключающей близостью и обожанием, в котором мы совсем уходим в самих себя прочь от наших обычных занятий, его не следует искать, отложив в сторону нашу человеческую деятельность. Все наши мысли, побуждения, чувства, действия следует отсылать к нему для его одобрения или отвержения, или, если мы все еще не можем достигнуть этой точки, они должны быть предложены ему в жертвоприношении нашего стремления, так чтобы он мог более и более спускаться в нас и присутствовать в них всех и наполнить их собой со всей его волей и силой, его светом и знанием, его любовью и восхищением. В конце все наши мысли, чувства, побуждения, действия начнут исходить от него и изменяться в некоторый божественный зародыш и форму самих себя; во всей нашей внутренней жизни мы будем иметь выраженное сознание нас самих как части его бытия, после того как между существованием Всевышнего, кого мы обожаем, и нашими собственными жизнями не остается более никакого разделения. Также и ко всему происходящему мы должны подходить с видением того, что в этом мы имеем дело с божественным Возлюбленным и получать ото всего происходящего такое удовольствие, что даже горе, страдание и физическая боль становятся его дарами и обращаются в восхищение и, в конце концов, исчезают в восторге, убитые чувством божественного соприкосновения, потому что касание его рук есть алхимия чудотворного преобразования. Некоторые отвергают жизнь, потому что она заражена горем и болью, но для возлюбившего Бога горе и боль становятся средствами встречи с ним, следами его давления и, в конце концов, прекращаются, как только наше единение с его природой становится слишком полным, чтобы подобные маски вселенского восторга вообще могли скрывать его. Они изменяются в Ананду.
Все отношения, посредством которых это единение происходит, становятся на этом пути крайне и блаженно личными. То, которое в конце вмещает, принимает или объединяет их всех, это отношение влюбленных, потому что оно самое пылкое, самое блаженное из всех, и оно увлекает вверх в свои высоты все остальные и все же превышает их. Он — учитель и советчик, и ведет нас к знанию; в каждом шаге развивающегося внутреннего света и видения мы чувствуем его прикосновение, как прикосновение художника, формующего глину нашего ума, его голос, указывающий правду и ее слово, мысль, которую он дает нам, чему мы отвечаем, сверкание копий его света, которые ударяют в темноту нашего неведения. Особенно, соразмерно тому, как неполный свет ума преобразуется в огни Гносиса, в какой бы слабой или сильной степени это ни происходило, мы чувствуем это, как преобразование нашего ума в его, и более и более он становится мыслителем и наблюдателем в нас. Мы прекращаем думать и видеть для себя, но думаем только то, что он желает думать для нас, и видим только то, что он видит для нас. И затем учитель превращается в возлюбленного; он возлагает руки на все наше умственное существо, чтобы принять и владеть, наслаждаться и пользоваться им.
Он — Властелин, но в этом пути приближения вся отдаленность и разделение, весь благоговейный страх, боязнь и просто покорность исчезают, потому что мы становимся слишком близки и соединены с ним, чтобы такое продолжалось, и это именно возлюбленный нашего существа принимает его, заполняет, использует и делает с ним все, что он пожелает. Послушание есть знак служения, но это низшая стадия этого отношения, d˜sya. После мы не повинуемся, но движемся в его воле так, как струна отвечает пальцам музыканта. Быть инструментом — вот более высокая стадия самоотдачи и подчинения. Но это живой и любящий инструмент, и эта стадия завершается тем, что вся природа нашего существа становится преданной рабой Бога, ликующей в его обладании и в своем собственном преисполненном блаженства подчинении божественной власти и господству. Со страстным восторгом, без вопрошаний она делает все, что он повелевает сделать, и выносит все, что он желал бы нам перенести, поскольку это ноша возлюбленного существа.
Он — друг, советчик, помощник в затруднениях и страданиях, защитник от врагов, герой, который выигрывает наши битвы за нас, или под чьим щитом мы сражаемся, возничий, кормчий наших путей. И здесь мы приходим сразу к более тесной близости; он — товарищ и вечный партнер в играх жизни. Но все же здесь есть пока определенное разделение, хотя и приятное, и дружба очень сильно ограничена видимостью благодеяния. Возлюбленный может оскорбиться, покинуть нас, быть разгневанным на нас, по видимости изменить, все же наша любовь терпит это и даже растет в этих сопротивлениях; они усиливают радость воссоединения и радость завладения; во всем этом возлюбленный остается другом, и все, что он делает, как мы в конце обнаруживаем, было сделано любящим нас и помощником нашего существа для совершенства нашей души, так же как и для его радости в нас. Эти противоположности ведут к ещё большей близости. Он также — отец и мать нашего существа, его источник и защитник, его нежно любящий хранитель и терпеливый исполнитель наших просьб. Он — желанное дитя, кого мы холим и лелеем. Все это возлюбленный принимает, его любовь в ее близости и единстве хранит в себе отцовскую и материнскую заботу и отдает себя нашим требованиям к ней. Все объединено в этом глубочайшем многостороннем отношении.
Даже в начале возможно иметь эти теснейшие отношения влюбленных, но они не будут такими исключающими все другие в интегральной Йоге, как в определенных чисто экстатических путях Бхакти. Они от начала примут в себя какие-то оттенки других отношений, поскольку Садхака интегральной Йоги следует также знанию и трудам и имеет потребность в Боге как в учителе, друге и господине. Возрастание любви Бога должно нести с собой расширение в нем знания Бога и знания божественной Воли в его натуре и жизни. Божественный Возлюбленный обнаруживает себя, он вступает во владение жизнью. Но все же сущностным отношением будет отношение любви, от которого все проистекает, любви страстной, полной, ищущей сотни способов осуществления, каждого средства взаимного обладания, миллиона граней радости единения. Все разделения ума, все его барьеры и все "не может быть", все холодные анализы рассудка осмеяны этой любовью, или ими пользуются только как пробами, сферами действия и вхождения в единение. Любовь приходит к нам многими путями; она может придти как пробуждение к красоте Возлюбленного при виде идеального лица и образа его, через его тайные намеки нам о себе, спрятанном тысячью вещественных масок в мире, придти к медлительной или стремительной потребности сердца, в смутной жажде души, в ощущение кого-то около нас, кто манит или подталкивает нас с любовью, или в предчувствии кого-то блаженного и прекрасного, кого мы должны обнаружить.
Мы можем искать его страстно и гнаться за невидимым возлюбленным, но также возлюбленный, о ком мы еще не думаем, может преследовать нас, может снизойти на нас в гуще мира и поймать нас для самого себя, хотим ли мы этого сначала или нет. Даже он может придти к нам впервые как враг, с яростью, и наши самые начальные отношения с ним могут быть отношениями битвы и борьбы. Когда первым отношением является любовь и влечение, отношения между Богом и душой могут все же долго пестрить непониманием и обидой, ревностью и гневом, спорами и ссорами любви, надеждой и отчаянием, болью от отсутствия и разделения. Мы бросаем на него все страсти сердца, пока они очистятся в один экстаз блаженства и единения. Но это звучит слишком монотонно, не возможно для языка человеческой речи выразить все совершенное единение и все вечное разнообразие Ананды божественной любви. И наши высшие, и наши низшие члены затоплены этим, ум и жизнь не менее, чем душа; даже физическое тело принимает свою долю радости, чувствует прикосновение, наполнено во всех своих органах, венах, нервах потоком вина экстаза, am®ta. Любовь и Ананда есть последнее слово бытия, секрет секретов, тайна из тайн.
Таким образом универсализированный, персонифицированный, поднятый до его наибольшего напряжения, всем завладевающий, всё охватывающий, всё осуществляющий путь любви и восхищения даёт верховное освобождение. Его высочайший взлет достигает вершин сверхкосмического единения. Но для любви полное единение есть mukti; освобождение не имеет для неё другого смысла; и она включает все виды Мукти вместе, не в конце, как некоторые желали бы, а просто следующими друг за другом и потому взаимно исключающими. Мы имеем абсолютное единение божественного с человеческим духом, sayujya; в этом обнаруживает себя суть всего, которая зависит здесь от различий, — но здесь различие есть только форма единства, — Ананда близости, соприкосновения и взаимного присутствия, samipya, salokya, Ананда взаимного отражения, то, что мы называем сходством, sadr sуа, и другие чудесные вещи тоже, для которых язык не имеет еще наименования. Нет ничего, что было бы недоступно или вне пределов досягаемости для возлюбившего Бога, или в чем ему было бы отказано; ибо он — избранник божественного Любовника, и [сам представляет собой] я Возлюбленного.
Часть четвертая
ЙОГА САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ
Глава I
Принцип Интегральной Йоги
ПРИНЦИП Йоги — обращение одной или всех сил нашего человеческого существования в средство достижения божественного Бытия. В обычной Йоге одна главная сила существа или одна группа его сил становится способом, средством продвижения, путем. В синтезированной Йоге все силы будут объединены и включены в инструментарий трансмутации.
В Хатха-Йоге инструментом является тело и жизнь. Все силы тела успокаиваются, собираются, очищаются, усиливаются, концентрируются до крайних пределов или сверх всех пределов посредством Асаны и других физических процессов; сила жизни также соответственно очищается, усиливается, концентрируется Асаной и Пранаямой. Это сосредоточение сил затем направляется в тот физический центр, в котором божественное сознание скрыто расположено в человеческом теле. Сила Жизни, сила Природы, которая, свернувшись, спала со всеми своими тайными способностями в нижнем нервном центре земного существа — ибо лишь столько ее просачивается в бодрствующее действие наших обычных активных операций, сколько достаточно для ограниченного применения в человеческой жизни — пробужденная поднимается от центра к центру и пробуждает в своем восхождении и прохождении силы каждого последующего узла нашего существа, нервную жизнь, сердце эмоций и обычную ментальность, речь, зрение, волю, более высокое знание, пока, пройдя через мозг и над мозгом, она не встретится и не объединится с божественным сознанием.
В Раджа-Йоге в качестве инструмента выбирается ум. Сначала нашу обычную ментальность дисциплинируют, очищают и направляют к божественному Бытию, затем путем совместного процесса Асаны и Пранаямы физическую силу нашего существа успокаивают и сосредотачивают, жизненную силу высвобождают в состояние ритмического движения, способного к прекращению, и концентрируют в высшую силу направленного вверх действия, ум, поддержанный и усиленный этим великим действием и сосредоточенностью тела и жизни, на которых он покоится, сам очищается ото всех своих беспокойств и эмоций, своих привычных мыслительных волн, освобождается от отвлечения внимания и рассеянности, одаряется высшей силой сосредоточенности, весь собирается в трансе поглощения. Два результата, один временный, другой вечный, приобретаются посредством этой дисциплины. Сила ума развивает в этом новом для себя сосредоточенном действии сверхнормальные способности знания, эффективную волю, глубокий свет восприятия, мощный свет излучения мыслей, что все вместе выходит за узкие рамки нашей обычной ментальности; она достигает Йогических или оккультных сил, которые были так плотно окутаны совершенно необязательной, но все же, пожалуй, благотворной тайной. Но единственный окончательный результат и единственное наиважнейшее достижение в том, что ум, успокоенный и погруженный в сосредоточенный транс, может потерять себя в божественном сознании, и душа будет освобождена для объединения с божественным Бытием.
Тройной путь берет в качестве инструментов три главные силы умственной жизни души человеческого существа. Знание выбирает рассудок и умственное видение и делает их, посредством очищения, сосредоточения и определенной дисциплины направленных к Богу поисков, своими средствами высочайшего познания и величайшего видения всего, знания Бога и видения Бога. Его цель — видеть, знать и быть Божественным. Путь Трудов, действие, выбирает своим инструментом волю исполнителя работ; оно делает жизнь жертвоприношением Божеству и путем очищения, сосредоточения и определенной дисциплины подчинения божественной Воле — средством контакта и возрастающего единства души человека с божественным Владыкой вселенной. Преданность выбирает эмоциональные и эстетические силы души, и, обращая их все к Богу в совершенной чистоте, интенсивности, безграничной страсти поиска, делает их средством обладания Божеством в одном или многих отношениях единства с Божественным Бытием. Каждое нацелено своим собственным путем к союзу или единению человеческой души с верховным Духом.
Каждый Йогический путь в своем процессе имеет характер инструментов, им используемых; так Хатхайогический процесс — психофизический, Раджайогический — ментальный и психический, путь знания — духовный и познавательный, путь преданности — духовный, эмоциональный и эстетический, путь трудов — духовный и динамический по действию. Каждая руководствуется на своем пути своей собственной характерной силой. Но всякая сила в конечном счете одна, всякая сила реально является силой души. В обычном процессе жизни, тела и ума эта истина совершенно затемнена рассеянным, разделённым и распределённым действием Природы, которое представляет собой нормальное условие всего нашего функционирования, хотя даже в нем она в конце концов становится очевидной; ибо всякая материальная энергия содержит в себе скрытую виталическую, ментальную, психическую, духовную энергию и в конце она должна высвободить эти формы единой Шакти, виталическая энергия скрыто содержит и высвобождает в действие все другие формы; ментальная энергия, поддерживая себя на основании жизни и тела, и их сил и функций, содержит неразвитую или только частично развитую психическую и духовную силу существа. Но когда путем Йоги любая из этих сил изъята из рассеянного и распределенного действия, поднята до своей высочайшей степени, сосредоточена, она становится проявленной силой души и обнаруживает неотъемлемое единство. Поэтому Хатхайогический процесс имеет также чисто психический и духовный результат, Раджайогический достигает психическими средствами духовного завершения. Тройной путь может выглядеть сразу и умственным, и духовным на своем пути поиска и в своих стремлениях, но он может сопровождаться и результатами, более характерными для других путей, которые предлагают себя в самопроизвольном непринужденном расцвете, и всё по той же причине, что духовная сила есть сила всего, и там, где она достигает своей высоты в одном направлении, ее другие возможности также начинают проявлять себя в уже имеющихся или начинающих развиваться способностях. Это единство сразу предполагает и подтверждает возможность синтезированной Йоги.
Тантрическая дисциплина по своей природе является синтезом, Она поняла огромную всеобъемлющую истину того, что есть два полюса бытия, чье сущностное единство составляет секрет существования, Брахман и Шакти, Дух и Природа, и что Природа есть сила Духа или, лучше сказать, есть дух, проявившийся в качестве силы. Поднять природу в человеке до проявления силы духа — это ее метод, и именно всю природу она подхватывает для духовного обращения. Тантрический метод включает в систему своего инструментария мощный Хатхайогический процесс, и особенно раскрытие нервных центров и прохождение через них разбуженной Шакти на ее пути к единению с Брахманом, в несколько меньшей степени Раджайогические очищение, медитацию и сосредоточение, рычаги силы воли, мотивирующую силу преданности, ключ знания. Но тантрическая дисциплина не ограничилась эффективным собиранием различных сил этих специфических Йог. В двух направлениях она расширяет посредством своего синтезированного построения область Йогического метода. Во-первых, она решительно накладывает руку на многие из главных источников человеческих свойств, желаний и действий, и она подчиняет их интенсивной дисциплине, в которой первой целью является господство души над всеми побуждениями, и их возвышение до божественного духовного уровня — финалом. Кроме того, она включает в свой объект Йоги не только освобождение 1, которое составляет единственную всеподчиняющую заботу специфических систем, но и космическое наслаждение 2 силой Духа, которое другие системы могут случайно получить на своем пути, но частично, непреднамеренно, не делая этого своим мотивом или целью. Это более объемная и более значительная система.
В методе синтеза, которому мы следуем, применяется другой ключ к первопричине, что происходит из-за другого взгляда на возможности Йоги. Он начинает от метода Веданты и достигает цели Тантры. В тантрическом методе Шакти принимается за наиважнейшее средство и делается ключом для обретения духа; в нашем синтезе дух, душа, являясь наиважнейшим, становится секретом завладения Шакти. Тантрический метод начинает со дна и постепенно проходит лестницу восхождения к вершине; поэтому его основное ударение ставится на действие разбуженной Шакти в нервной системе тела и в его центрах; раскрытие шести лотосов есть раскрытие уровней силы Духа. Наш синтез принимает человека в значительно большей степени в качестве духа в уме, чем в качестве духа в теле, и допускает в человеке способность начать с этого уровня, чтобы одухотворить свое существо посредством силы души в уме, открывающей себя прямо к более высокой духовной силе и бытию, чтобы совершенствовать посредством этой более высокой силы, таким образом обладаемой и вовлеченной в действие, целиком всю свою природу. По этой причине мы делаем основное ударение на использовании сил души в уме и на повороте тройственного ключа знания, трудов и любви в замке духа; можно обойтись и без Хатхайогических методов — хотя нет возражений относительно их частичного использования — Раджайогические войдут только как неформальный элемент. Достигнуть наикратчайшим путем наибольшего развития духовной силы и бытия, и обожествить посредством этого освобожденную природу во всей полноте человеческой жизни — такова вдохновляющая мотивировка нашего метода.
Имеется в виду, что первоосновой является самоотдача, передача своего человеческого бытия бытию, сознанию, силе, восторгу Божественного и единение или общение с Ним во всех точках встречи в душе человека, умственном существе, посредством чего Божественное само, прямо и без завесы, как хозяин и владелец инструмента, будет светом своего присутствия и руководства совершенствовать человеческое существо во всех силах Природы для божественной жизни. Здесь мы достигаем дальнейшего расширения целей Йоги. Общей изначальной целью всех систем Йоги является освобождение души человека от имеющихся в его нынешнем естестве неведения и ограниченности, раскрытие души в духовное бытие, ее единение с высочайшим я и Божественностью. Но обычно это делается не только первой, но полной и конечной целью: наслаждение духовным бытием имеет место в ней, но или в растворении человеческого и индивидуального в тишине подлинного самосуществования я или на более высоком уровне другого существования. Тантрическая система делает освобождение конечной, но не единственной целью; она завладевает на своем пути полным совершенством и наслаждением духовной силой, светом и радостью в человеческом существовании, и даже, кроме того, она получает проблеск высшего переживания, в котором освобождение, космическое действие и наслаждение объединяются в конечном преодолении всех противостояний и диссонансов. Это именно тот более широкий взгляд на наши духовные возможности, от которых мы начинаем, но мы добавляем к этому другое ударение, которое вносит большую значительность. Мы рассматриваем дух в человеке не как исключительно индивидуальное бытие, продвигающееся к трансцендентному единению с Божественным, но как всеобщее бытие, способное к единению с Божественным во всех душах и во всей Природе, и мы делаем из этого расширенного взгляда цельный практический вывод. Индивидуальное освобождение человеческой души и наслаждение единением с Божественным в духовном бытии, сознании и восторге должно всегда быть первой целью Йоги; ее свободное наслаждение космическим единением с Божественным становится второй целью; но вне этого появляется и третья цель, приведение в исполнение самой сути божественного единения со всеми существами через сострадание к ним и участие в духовной цели Божественного в человечестве. Индивидуальная Йога тогда отвращается от своей отделенности и становится частью коллективной Йоги божественной Природы в человеческой расе. Освобожденное индивидуальное существование, объединенное с Божественным в я и в духе, становится в своем природном бытии самосовершенствующимся инструментом для совершенного расцвета Божественного в человечестве.
Этот расцвет имеет два условия: первым идет рост из отдельного человеческого эго в единение с духом, затем — завладение божественной природой в ее собственных формах, более высоких, чем низшие формы умственного существования, которые представляют собой искаженный перевод, а не подлинный текст подлинной рукописи божественной Природы в космическом индивидууме. Другими словами, совершенство должно быть нацелено на то, чтобы дойти до подъема умственного существа на уровень полной духовной и сверхразумной природы. Поэтому эта интегральная Йога знания, любви и трудов должна быть расширена в Йогу духовного и гностического самосовершенствования. Поскольку гностическое знание, воля и Ананда являются непосредственными инструментами духа и могут быть приобретены только путем врастания в дух, в божественное бытие, этот рост должен быть первой целью нашей Йоги. Умственное существо должно расширить себя до единения с Божественным, прежде чем Божественное осуществит в душе индивидуума свой совершенный гностический расцвет. Вот почему тройной путь знания, трудов и любви становится основным вопросом всей Йоги, поскольку это прямое средство для души в уме возрасти до высочайшей интенсивности, в результате чего она может проследовать дальше вверх в божественное единство. Это также причина того, что Йога должна быть интегральной. Ибо если бы погружение в Бесконечное или любое иное тесное единение с Божественным было бы всей нашей целью, интегральная Йога была бы излишней и требовалась бы только для таких исключений, как более великое удовлетворение существа человека, какое мы можем получить путем самоподнятия его целиком к своему Источнику. Однако, она бы не была нужна для главной существенной цели, поскольку через любую отдельную силу природы души мы можем встретиться с Божественным; каждая из них в своей высоте поднимается в бесконечное и абсолютное, каждая, следовательно, предлагает вполне подходящий путь достижения, ибо вся сотня разделенных путей встречается в Вечном. Но гностическое бытие — это полное наслаждение и обладание всей полнотой божественной и духовной природы; и это полное поднятие всей природы человека в силу божественного и духовного существования. Интегральность становится, таким образом, существенным условием этой Йоги.
Мы также видели, что в своей высоте каждый из трех путей, если ему следовать с определенной широтой, может вместить в себя силы других путей и привести к выполнению их целей. Следовательно, достаточно начать с одного из них и найти точку, в которой он повстречается с другими путями на первых же параллельных линиях продвижения и растворится в них в следствие своей собственной широты. В то же время более трудный, комплексный, чрезвычайно мощный процесс начался бы, если это осуществить, на трех линиях вместе, на тройном колесе силы души. Однако рассмотрение этой возможности должно быть отсрочено, пока мы не увидим, каковы условия и средства Йоги самосовершенствования. Ибо мы увидим, что это также не требуется откладывать полностью, но определенная подготовка составляет часть этого процесса, и определенное введение в него происходит через развитие божественных работ, любви и знания.
1. mukti
2. bhukti
Глава II
Интегральное Совершенство
БОЖЕСТВЕННОЕ совершенство человеческого существа является нашей целью. Мы должны, поэтому, во-первых знать, каковы те существенные элементы, которые образуют полное человеческое совершенство; во-вторых, что мы подразумеваем под божественным в отличие от человеческого совершенства нашего существа. Тот факт, что человек, как существо, способен к саморазвитию и, по крайней мере, к некоторому приближению к идеальному стандарту совершенства, который человеческий ум в состоянии представлять себе, всегда иметь перед собой и следовать ему, есть общее основание для всего мыслящего человечества, хотя, может быть, только меньшинство связывает с этой возможностью постановку перед собой наиболее важной цели в жизни. Кроме того, некоторыми такой идеал рассматривается как мирское изменение, другими — как религиозное обращение.
Мирское совершенство иногда понимается как нечто внешнее, социальное, как предмет деятельности, более рациональные отношения с нашими знакомыми и нашим окружением, улучшенное и более умелое выполнение гражданских и прочих обязанностей, улучшенный, с большим достатком, более доброжелательный и счастливый образ жизни, с более справедливым и гармоничным использованием благоприятных возможностей существования. Другие лелеют более внутренний и субъективный идеал, прояснение и возвышение интеллекта, воли и рассудка, увеличение и упорядочение сил и способностей натуры, более благородное этическое, более богатое эстетическое, более красивое эмоциональное, намного более здоровое и лучше управляемое виталическое и физическое существование. Иногда один элемент выделяется, вплоть до исключения остальных; иногда, в более широких и лучше сбалансированных умах, вся их гармония рассматривается как полное совершенство. Либо изменение образования и социальных институтов принимается за основное внешнее средство, или внутренняя самотренировка и развитие предпочитаются в качестве правильного способа. Или обе цели могут быть явственно объединены, совершенство внутренней личности и совершенство внешней жизни.
Но мирская цель принимает полем своей деятельности нынешнюю жизнь и ее возможности; религиозная цель, напротив, имеет перед собой самоподготовку для иного существования после смерти, ее всеобщий идеал — это некоторый вид чистой святости, ее цель имеет в виду обращение несовершенного или греховного человеческого существа через божественную милость или через послушание закону, заложенному писанием или же данному основателем религии. Цель религии может включать социальное изменение, но тогда это изменение, осуществляемое принятием общего религиозного идеала и пути освященной жизни, братство святых, теократия или царство Бога, отражающее на земле царство небес.
Цель нашей синтезированной Йоги в этом отношении, также как и в других частях должна быть более интегральной и всесторонней, должна включить все эти элементы или тенденции более значительного побуждения к самосовершенствованию, и согласовать их или, лучше, объединить, и для того, чтобы сделать это успешно, она должна завладеть истиной, которая шире, чем обычная религиозная, и выше, чем светский принцип совершенства. Вся жизнь есть тайная Йога, незаметное развитие Природы, направленное к раскрытию и осуществлению божественного закона, скрытого в ней, развитие, которое постепенно становится более явным, более самоосознанным и освещенным, все более владеет человеческим существом посредством раскрытия всех его инструментов знания, воли, действия, жизни к Духу в нем и в мире. Ум, жизнь, тело, все формы нашей природы являются средствами этого роста, но они обретают свое последнее совершенство только через раскрытие к чему-то превышающему их, во-первых, потому что они не составляют всего, что есть человек, во-вторых, потому что нечто другое, чем является человек, и есть ключ его полноты и вносит свет, который обнаруживает ему всю высокую и огромную реальность его бытия.
Ум осуществляет себя через расширяющееся знание, лишь отблеском которого он является, жизнь обнаруживает свое значение в растущей силе и воле, внешнее и затемненное функционирование которых она и представляет, тело находит свое завершающее применение в качестве инструмента силы бытия, физической опорой и материальной отправной точкой которого оно становится. Они сначала получают свое полное развитие и обнаруживают свои резервные возможности. Вся наша обычная жизнь есть испытание этих вероятностей и благоприятных возможностей для подготовки и попыток самовоспитания. Однако жизнь не может найти свое совершенное самовыполнение, пока она не откроется к этой большей реальности бытия, для которой, путем развития более мощной силы и большей чувствительности и способностей, она становится хорошо подготовленным полем работы.
Интеллектуальное, волевое, этическое, эмоциональное, эстетическое и физическое воспитание и улучшение — все это хорошо, только в конце они представляют собой постоянное движение по кругу без какой-либо завершающей, освобождающей и освещающей цели, если они не достигнут точки, где они смогут открыть себя силе и присутствию Духа и допустить его прямое действие. Это прямое действие совершает обращение всего существа, что является необходимым условием нашего действительного совершенства. Врасти в истину и силу Духа и посредством прямого действия этой силы стать пригодным каналом его самовыражения, — жизнь человека в Божественном и божественная жизнь Духа в человечестве, — вот что будет основой и всей целью интегральной Йоги самосовершенствования.
В процессе этого изменения, благодаря самой настоятельной потребности его достижения, должны быть две стадии его прохождения. Первой будет личное усилие человеческого существа по ходу того, как человек начинает осознавать своей душой, умом и сердцем эту божественную возможность и поворачиваться к ней, как к подлинной цели жизни, чтобы подготовить себя для нее и избавиться ото всего в себе, что принадлежит к работе нижних уровней, ото всего, что стоит на пути его открытия к духовной истине и ее силе, чтобы завладеть посредством этого освобождения своим духовным существом и обратить все свои природные движения в свободные средства его самовыражения. Именно от этого поворота осознанная Йога, понимающая свою цель, начинается: происходит новое пробуждение и возвышающее изменение жизненных мотивов. Пока имеет место только интеллектуальное, этическое и другие виды самовоспитания для новых нормальных целей жизни, которая не выходит за обычный крут работы ума, жизни и тела, мы пребываем в затемненной, еще не проясненной, еще только подготовительной Йоге Природы; мы еще гонимся всего лишь за обычным человеческим совершенством. Духовное устремление к Божественному и желание божественного совершенства, единства с ним во всем нашем бытии и духовной завершенности во всей нашей природе, есть эффективный знак этого изменения и сила, предшествующая великому интегральному обращению нашего существа и жизни.
Предшествующее изменение, предварительное обращение может быть совершено личным усилием; оно доходит до большей или меньшей одухотворенности наших умственных побуждений, нашего характера и темперамента, до самообладания и успокоенного или измененного действия виталической и физической жизни. Эта обращенная подчиненность может быть сделана основой какого-то общения или единения души в уме с Божественным и какого-то частичного отражения божественной природы в умственном сознании человеческого существа. Только до этого человек может дойти за счет своего не получающего помощи или не получающего целенаправленной помощи усилия, потому что это усилие есть усилие ума, а ум не может постоянно подниматься выше себя: как наибольшее, он поднимается к одухотворенной и идеализированной ментальности. Если он взлетает за эту границу, он теряет себя, теряет поддержку жизни, и впадает или в транс поглощения, или в пассивность. Более великое совершенство может быть достигнуто только более высокой силой, входящей в него и наполняющей собой все действие существа. Второй стадией этой Йоги будет, следовательно, постоянная отдача всего действия нашей природы в руки этой более великой Силы, замещение личного усилия ее влиянием, владением и работой, пока Всевышний, к кому мы стремимся, становясь прямым хозяином Йоги, не произведет полное духовное и идеальное обращение существа.
Этот двойной характер нашей Йоги поднимает ее над светским идеалом совершенства, и, в то же самое время она идет намного дальше, чем более величественная, более ревностная, но и намного более узкая религиозная формула. Светский идеал всегда рассматривает человека как умственное, жизненное и физическое существо, и он целит в человеческое совершенство точно внутри этих границ, совершенство ума, жизни и тела, в расширение и усовершенствование интеллекта и знания, воли и силы, этического характера, цели и поведения, эстетической восприимчивости и творческой способности, эмоционально сбалансированной уравновешенности и наслаждения, жизненного и физического здоровья, в отрегулированную деятельность и хорошую работоспособность. Это широкая и полная цель все же не достаточно полна и широка, потому что она игнорирует ту другую более великую часть нашего существа, которую ум неопределенно представляет себе как духовный элемент и оставляет его или неразвитым вовсе, или недостаточно удовлетворительно развитым, или считает его просто неким высоким случайным побочным опытом, результатом действия ума в своих исключительных аспектах, наличие и постоянство которого зависит от ума. Мирской идеал может стать высокой целью, когда он ищет развития более возвышенных и значительных достижений нашего интеллекта, но все же он недостаточно высок, потому что он не стремится за пределы ума к тому, от чего наш чистейший рассудок, наша ярчайшая умственная интуиция, наше глубочайшее умственное чувство и ощущение, сильнейшая умственная воля и сила или идеальная цель и намерение являются лишь тусклым излучением. Его цель кроме того ограничена земным совершенством обычной человеческой жизни.
Йога интегрального совершенства рассматривает человека как божественное духовное существо, включающее в себя ум, жизнь и тело; она нацелена, поэтому, на освобождение и совершенство его божественной природы. Она старается сделать внутреннюю жизнь в совершенно развитом духовном существе его постоянной присущей человеку жизнью, а одухотворенное действие ума, жизни и тела — только ее внешним человеческим выражением. Для того, чтобы это духовное существо не было бы чем-то неясным, неопределенным или несовершенно осуществленным и зависящим от умственной поддержки и умственных ограничений, она старается идти за пределы ума к сверхразумному знанию, воле, чувству и ощущению, интуиции, динамическому посвящению виталического и физического действия, всего, что совершает изначально присущую ему работу духовного существа. Йога интегрального совершенства принимает человеческую жизнь, но берет в расчет и огромное сверхземное действие за земной материальной жизнью, и она соединяет себя с божественным Бытием, от которого происходит высшее начало всех этих частичных и низших стадий так, что вся целиком жизнь может осознавать свой божественный источник и чувствовать в каждом проявлении знания, воли чувства, ощущения и тела божественный первоначальный импульс. Она не отвергает ничего, что есть существенного в светской цели, но расширяет ее, находит и живет ее более обширным и более верным смыслом, сейчас от неё спрятанным, преображает эту цель из ограниченного, земного и смертного занятия в дело бесконечного, божественного и бессмертного значения.
Интегральная Йога совпадает с религиозным идеалом в нескольких точках, но превосходит его в смысле обширности и широты. Религиозный идеал обращает взоры не только поверх этой земли, но вне ее на небеса, или даже выше всех небес к некоему виду Нирваны. Этот идеал совершенства, ограниченный любым видом внутренней или внешней перемены, будет в конечном счете служить повороту души от человеческой жизни к запредельному. Его обычная идея совершенства — это религиозно-этическое изменение, решительное очищение активного и эмоционального бытия, часто с аскетическим отклонением и отменой жизненных импульсов в качестве полнейшего достижения выдающегося мастерства, и во всяком случае сверхземная мотивировка и вознаграждение, как результат жизни благочестия и правильного поведения. Поскольку этот идеал допускает изменение знания, воли, чувства, в смысле поворота их к иному, чем цели человеческой жизни, объекту, он в конечном счете приводит к отказу ото всех земных объектов чувства, воли и знания. Метод, ставит ли он ударение на личном усилии или на божественном воздействии, на трудах и знании или на милости, не является, подобно светскому методу, развитием, но скорее обращением; однако в конечном итоге целью не является обращение нашей умственной и физической природы, но надевание чистой духовной природы и бытия, и, поскольку это не возможно здесь на земле, он надеется на свое завершение путем перенесения в иной мир или сбрасывания всего космического существования.
В отличие от этого интегральная Йога основывается на концепции духовного бытия как вездесущего существования, полноты, к которой приходят не путем перенесения в другие миры или космическим самопогашением, но вырастая из того, чем мы являемся феноменально, в сознание вездесущей реальности, какой мы всегда являемся в подлинной сути нашего бытия. Интегральная Йога заменяет форму религиозного благочестия более полным духовным поиском божественного единения. Она развивается через личное усилие до обращения, совершаемого божественным воздействием и владением, но эта божественная милость, если мы можем так назвать это, есть не просто таинственный поток или прикосновение, приходящее сверху, но все наполняющее собой действие божественного присутствия, которое мы узнаем внутри себя как силу высочайшего Я и Властелина нашего существа, входящего в душу и владеющего ею таким образом, что мы не только чувствуем, что он близко и нажимает на нашу смертную природу, но живем в его законе, знаем этот закон, владеем им как полной силой нашей одухотворенной природы. Обращение, которое совершит это действие, представляет собой интегральное обращение нашего этического бытия в Правду и Право божественной природы, нашего интеллекта в озаренность божественного знания, нашей эмоциональности в божественную любовь и единение, нашего динамизма и воли в работу божественной силы, нашего эстетического чувства в полное восприятие и творческое наслаждение божественной красотой, не исключая, хотя бы в конце, божественное обращение виталического и физического существа. Интегральная Йога рассматривает всю предыдущую жизнь как непроизвольную и неосознанную или полуосознанную подготовку к этому изменению, а Йогу — как добровольное и сознательное усилие и достижение изменения, которым вся цель человеческого существования во всех её частях осуществляется, даже если тем временем она будет видоизменяться. Допуская сверхкосмическую истину и жизнь в высших мирах, интегральная Йога допускает также земное как непрерывное выражение одного существования, а изменение индивидуальной и общественной жизни на земле — как растяжение его божественного значения.
Открыть себя к сверхкосмическому Всевышнему — таково необходимое условие этого интегрального совершенства; соединить себя со всеобщим Божественным есть другое существенное условие. Здесь Йога самосовершенствования совпадает с Йогами знания, трудов и преданности, поскольку невозможно превратить человеческую природу в божественную или сделать ее инструментом божественного знания, воли и радости существования, пока не достигнуто единение с Верховным Бытием, Сознанием и Блаженством, пока нет единства с его всеобщим Я во всем сущем. Полностью отдельное обладание божественной природой, отличное от утратившей я погруженности в нее, для человеческого индивидуума невозможно. Кроме того, это единение не будет глубочайшим духовным единством, пока длится человеческая жизнь, если оно характеризуется наличием отдельного существования в уме, жизни и теле; полное совершенство — это обладание посредством этого духовного единения также и единством со вселенским Умом, вселенской Жизнью, вселенской Формой, которые представляют собой другие постоянные выражения космического бытия. Сверх того, поскольку человеческая жизнь принимается как самовыражение воплощенного в человеке Божественного, в ней должно осуществляться действие полной божественной природы, и это вносит необходимость сверхразумного обращения, которое заменяет собственным действием духовного существа несовершенное действие поверхностной человеческой природы, одухотворяет и видоизменяет ее умственную, виталическую и физическую части посредством духовной идеальности. Эти три элемента, единение, с верховным Божественным, единство со всеобщим Я и сверхразумное жизненное действие от этого трансцендентного источника и через эту всеобщность, но все же с индивидуумом как душой-каналом и природным инструментом, составляют суть интегрального божественного совершенства человеческого существа.
Глава III
Психология Самосовершенствования
ПО СУЩЕСТВУ, следовательно, это божественное самосовершенствование есть обращение человека в подобие и фундаментальное единство с божественной природой, ускоренная формовка образа Бога в человеке и заполнение этих его идеальных очертаний. Это то, что традиционно обозначается sadr sya-mukti, освобождение из зависимости от человеческого мнимого и достижение тождества с божественным, или, используя выражение Гиты, sadharmya-gati, объединение в законе бытия с верховным, всеобщим и постоянно пребывающим Богом. Чтобы воспринять и иметь правильное представление о нашем пути к такой трансформации, мы должны составить некоторую подходящую рабочую идею о той сложности, каковую являет в настоящее время человеческая природа в беспорядочной массе смешений ее различных первооснов, так чтобы мы могли видеть точный характер обращения, каждую часть которого нужно претерпеть, и могли видеть также наиболее эффективные средства для обращения. Как высвободить из уз думающей смертной материи Бессмертное, которое она содержит, как выпустить на свободу из этого ментализированного виталического животноподобного человека счастливую полноту его скрытых от взора черт Божественности, такова реальная проблема человеческого существа и его жизни. Жизнь развивает много первых намеков на божественность, но оставляет их связанными; Йога развязывает узел трудности Жизни.
Прежде всего мы должны знать главный секрет психологической запутанности, которая создает проблему и все ее трудности. Однако, обычная психология, которая принимает ум и его феномены только в их поверхностном значении, не будет для нас полезна, она не даст нам ни малейшего руководства в этом направлении самоисследования и самообращения. Еще менее можем мы найти путеводную нить в научной психологии с материалистической базой, которая предполагает, что тело и биологические и физиологические факторы нашей природы являются не начальной точкой только, но всем реальным основанием, и которая считает человеческий ум лишь утонченным развитием жизни и тела. Это положение может быть действительно истинным относительно животной стороны человеческой природы и человеческого ума в таких пределах, где он ограничен и обусловлен физической частью нашего существа. Однако полная разница между человеком и животным заключается в том, что животный ум, как мы знаем это, не может ни на мгновение оторваться от своих начал, не может сломать покрытие, тесный кокон, который телесная жизнь накрутила вокруг души, и стать чем-то большим, чем он является теперь, более свободным, великолепным и благородным созданием; но в человеке ум проявляет себя как более великая энергия, ускользающая от ограничений виталического и физического выражения бытия. Кроме того, даже и это не составляет всего, чем является человек, или чем он может быть; в нем есть сила к развитию и освобождению ещё большей идеальной энергии, которая в свою очередь ускользает от ограничений умственного стереотипа его природы и обнаруживает сверхразумную форму, идеальную силу духовного бытия. В Йоге мы должны превзойти физическую природу и внешнее проявление человека и обнаружить действия полной природы подлинного человека. Другими словами, мы должны достигнуть и использовать психофизическое знание на духовной основе.
Человек в его подлинной природе, — как бы ни была сейчас затемнена эта истина для нашего теперешнего понимания и самоосознания, мы должны для целей Йоги верить в это, и тогда мы обнаружим, что наша вера оправдана возрастающим опытом и все большим самопознанием, — есть дух, использующий ум, жизнь и тело для индивидуального и общественного опыта самопроявления во Вселенной. Этот дух есть бесконечное бытие, которое ограничивает себя в проявленном существе для личного переживания. Он есть беспредельное сознание, которое придает себе конечные формы для радости разнообразного знания и всевозможной силы бытия. Он есть безграничный восторг бытия, расширяющий и сокращающий себя и свои силы, скрывающийся и выходящий наружу, дающий множество выражений своей радости существования, вплоть до мнимого затмения и отрицания своей собственной природы. В себе дух есть вечный Сатчитананда, но эта сложность, это запутывание и распутывание бесконечного в конечном, есть аспект, принятый им во всеобщей и в индивидуальной природе. Обнаружить вечного Сатчитананду, это подлинное Я нашего существа внутри нас, и жить в нём, сделать его истинную природу явным творцом божественного пути существования в наших инструментах, сверхразуме, уме, жизни и теле, таковы прочная основа и действенный принцип духовного совершенства.
Сверхразум, ум, жизнь и тело — это четыре инструмента, которые дух использует для своего проявления в работах Природы. Сверхразум есть духовное сознание, действующее как самоосвещающее знание, воля, чувство и восприятие, энергия, самосоздающая и незавуалированная сила своего собственного восторга и существования. Ум есть действие тех же самых сил, но ограниченных и только очень непрямо и частично освещенных. Сверхразум живет в единении, хотя и забавляется различием; ум живет в отдельном действии различия, хотя он может открыться к единению. Ум не только способен на незнание, но, поскольку он действует всегда частично и через ограничение, ум работает характерно как сила незнания; он может даже, и он действительно забывает себя в полной неосознанности, или неведении, пробуждаясь от него к частичному знанию, двигается от незнания к полному знанию, — таково его естественное действие в человеческом существе, — но ум сам никогда не может иметь полного знания. Сверхразум неспособен на настоящее незнание; даже если он прячет полное знание за ограничения специфической работы, все же любое его действие передается на рассмотрение тому, что он оставил позади, и всё преисполнено самоосвещенностью; даже если он вовлекается в материальное незнание, он все же и там аккуратно выполняет работы совершенной воли и знания. Сверхразум отдает себя действию низших инструментов; он всегда действительно находится там, в сердцевине, как тайная поддержка их действий. В материи сверхразум — это автоматическое действие и выполнение скрытой идеи в вещах, в жизни его наиболее используемой формой является природное чутье, инстинктивное, подсознательное или частично подсознательное знание и действие; в уме он обнаруживает себя как интуиция, быстрое, прямое и самовыполняющееся озарение интеллекта, воли, чувства и восприятия. Но все это только излучения сверхразума, приспособленные к лимитированному функционированию затемненных инструментов; его собственная характерная природа есть гносис, являющийся сверхсознанием по отношению к уму, жизни и телу. Сверхразум или гносис есть характерная, освещенная, значительная работа духа в его собственной самородной подлинной сущности.
Жизнь — это энергия духа, подчиненная действию ума и тела, которая осуществляет себя через умственные и физические процессы и действует как связь между ними. У нее есть свое собственное характерное действие, но она нигде не работает независимо от ума и тела. Вся энергия духа в действии работает в двух выражениях существования и сознания, для самопостроения существования и действия, для самоосуществления сознания, для восторга существования и восторга сознания. В том низшем формулировании бытия, в котором мы в настоящее время живем, духовная энергия жизни действует между двумя уровнями ума и материи, поддерживая и осуществляя выражение субстанции материи и работая как материальная энергия, поддерживая выражение сознания умственного плана и работа умственной энергии, поддерживая взаимодействие ума и тела и работая как сенсорная и нервная энергия. То, что мы называем жизнеспособностью 3, является для целей нашего обычного человеческого существования силой сознающего бытия, проявляющейся в материи, освобождающей от нее и в ней ум и более высокие силы и поддерживающей их ограниченное действие в физической жизни, — так же как то, что мы называем мышлением 4, представляет собой силу сознающего бытия, пробуждающуюся в теле, чтобы осветить свое собственное сознание и сознание всего остального непосредственно вокруг себя и работающую сначала в ограниченном действии, установленном для нее жизнью и телом, но в определенных точках и на определенной высоте ускользающую из него в неполное действие за пределами этого круга. Тем не менее это не вся сила как жизни так и ума, они имеют планы сознающего существования их собственного рода, иные, чем этот материальный уровень, где они более свободны в характерном для них действии. Материя или само тело является ограниченной формой субстанции духа, в которую жизнь, ум и дух вовлечены, в которой они спрятали и позабыли сами себя из-за их поглощенности своим собственным внешним действием, но они вынуждены появиться из материи самопринудительной эволюцией. Но и материя также способна совершенствоваться до тонких форм субстанции, в которых она более явно становится плотностью форм жизни, ума, духа. Человек сам имеет наряду с этим грубым материальным телом, обрамляющую виталическую оболочку, умственное тело, тело блаженства и гносиса. Кроме того, вся материя, любое тело содержит внутри себя скрытые силы этих более высоких основ; материя — это формация жизни, которая не имеет реального существования отдельно от одушевляющего всеобщего духа, дающего ей ее энергию и субстанцию.
Такова сущность духа и его инструментов. Далее, чтобы понять его действия и достигнуть знания, которое даст нам силу рычага в подъеме инструментов духа из укоренившейся рутины, где вертится наша жизнь, мы должны осознать, что Дух основал все свои работы на двух парных аспектах своего бытия, Душе и Природе, Пуруше и Пракрити. Мы должны трактовать их как различные и разные по силе, — ибо в практике сознания эта разница весома, — несмотря на то, что они являют собой только две стороны одной и той же реальности, два полюса одного сознающего бытия. Пуруша или душа есть дух, знающий работы его природы, поддерживающий их своим бытием, наслаждающийся или отвергающий наслаждение ими в своем восторге бытия. Природа есть сила духа, и она также представляет собой действие и течение его силы, выражающее имя и форму бытия, развивающее деятельность сознания и знания, извергающееся в воле, импульсе, могуществе и энергии, завершающееся в наслаждении. Природа — это Пракрити, Майя, Шакти. Если мы посмотрим на нее с ее наиболее внешней стороны, где она кажется противоположностью Пуруши, она — Пракрити, инертное и механическое самодвижущееся действие, несознающее или сознающее только светом Пуруши, возвышенное до различных уровней виталического, умственного, сверхразумного, его душевным освещением её работ. Если мы посмотрим на нее с ее другой, внутренней стороны, где она ближе к единению с Пурушей, она — Майя, воля бытия и становления или прекращения бытия и становления со всеми их результатами, явными для сознания, инволюцией и эволюцией, существованием и несуществованием, самосокрытием и самораскрытием духа. Обе являются сторонами одной и той же Шакти, силы бытия духа, которая работает или сверхсознательно, или сознательно, или подсознательно в видимом несознании, — фактически, все эти движения сосуществуют одновременно и в одной и той же душе, — как духовная сила знания, сила воли, сила продвижения и действия, jnana-sakti, iccha-sakti, kriya-sakti. Этой силой дух создает все вещи в себе, скрывает и раскрывает всего себя в форме и за покровом своего проявления.
Пуруша способен посредством этой силы своей природы принять любое состояние, какое может пожелать, и следовать закону и форме бытия, соответствующим любому самовыражению. Это вечная душа и дух в его собственной силе самосуществования, превосходящий свои проявления и управляющий ими; это всеобщая душа и дух, развившийся в силу становления своего существования, бесконечный в конечном; это индивидуальная душа и дух, погруженный в развитие некоторого особенного курса своего становления, в попеременное появление конечного в бесконечном. Всем этим он может быть сразу, вечный дух, универсализированный в космосе, индивидуализированный в своих созданиях, он может также в любом из них заложить сознание, отвергающее, управляющее или отвечающее на действие Природы, поместить других позади него или убрать прочь от него, познать себя как чистую вечность, самоподдерживающую всеобщность или исключительную индивидуальность. Любым выражением своей природы может представляться душа и видеть себя только этим проявлением во фронтальной активной части своего сознания, но она никогда не является только тем, чем представляется; она намного больше того, чем может быть; тайно она является и всем тем в ней, что еще скрыто. Она не ограничена неизменно каким-то особенным самовыражением во Времени, но может прорваться через и за самовыражение, расформировать или развить его, может отбирать, отбрасывать, воссоздавать, появиться в более возвышенном самовыражении. Чем она полагает себе быть всей активной волей своего сознания в ее инструментах, тем она и есть или стремится стать, уо yacchmddhah sa eva sah: что она полагает могущим быть, и имеет полную веру в становление, в то она меняется в природе, развивается или раскрывается.
Эта сила души, возвышающаяся над ее природой, крайне важна в Йоге самосовершенствования; если бы она не существовала, мы никогда не смогли бы сознательным усилием и стремлением выбраться из неизменной рутины нашего теперешнего несовершенного человеческого бытия; имея в виду какое-то большее совершенство, мы должны были бы ждать, пока Природа выполнит его в своем собственном медленном или быстром ходе эволюции. В низших формах бытия душа принимает эту полную зависимость от Природы, но по мере того, как она поднимается выше по лестнице развития, она пробуждается к чувству чего-то в себе, что может командовать Природой; но только, когда она достигает самопознания, эта свободная воля и контроль становятся полной реальностью. Изменение осуществляется в непрерывном движении природы, следовательно, не посредством какой-то причудливой магии, но путем упорядоченного развития и сверхчувственного процесса. Когда выработано полное господство, тогда продвижение из-за своей самоускоряющейся быстроты может показаться чудом для интеллекта, но все же оно происходит по закону истины Духа, — в это время Бог внутри нас через тесный союз нашей воли и бытия с ним наполняет собой и поднимает Йогу и действует как всемогущий властелин природы. Ибо Всевышний есть наше высочайшее Я и Я всей Природы, вечный и всеобщий Пуруша.
Пуруша может основаться в любом плане бытия, принять любую первооснову бытия как прямое руководство своей силы и жизни в работе присущего ему вида сознающего действия. Душа может обитать в первооснове бесконечного единства самосуществования и осознавать все сознание, энергию, восторг, знание, волю, деятельность, как сознающую форму этой сущностной истины, Сат или Сатья. Душа может пребывать в первооснове бесконечной сознающей энергии, Тапас, и осознавать, как она разворачивает из самосуществования работы знания, воли и динамического действия души для наслаждения бесконечным восторгом бытия. Она может обитать в первооснове бесконечного самосуществующего восторга и осознавать божественную Ананду, создающую своей энергией из своего самосуществования любую гармонию бытия. В этих трех состояниях сознание единства доминирует; душа живет в своем осознании вечности, всеобщности, единения, и любое различие является не разделительным, а только множественным аспектом единства. Душа может пребывать также в первооснове сверхразума, в светоносном самоопределяющем знании, воле и действии, которое развивает некоторую согласованность совершенного восторга сознающего бытия. В более высоком гносисе основанием является единство, но оно находит свою радость в несходстве; в более низком проявлении сверхразума различие является основанием, но всегда отсылается назад к осознающему единству и получает удовольствие в единении. Эти сферы сознания выше нашего теперешнего уровня; они являются сверхсознательными по отношению к нашему обычному интеллекту. Уровень нашего ума принадлежит к нижней полусфере бытия.
Это нижнее бытие начинается там, где опускается завеса между душой и природой, между духом в сверхразуме и духом в уме, жизни и теле. Там, где этой завесы нет, эти инструментальные силы не таковы, каковы они в нас, но являют собой просвещенную часть объединенного действия сверхразума и духа. Ум доходит до идеи самостоятельности своего действия, когда он забывает обращаться назад к свету, от которого он происходит, и погружается в возможности его собственного отдельного движения и наслаждения. Душа, когда она живет в первооснове ума, будучи все же не подчиненным, но потребителем жизни и тела, осознает себя как умственное существо, вырабатывающее свою умственную жизнь, силы и образы, тела тонкой умственной субстанции, согласно ее индивидуальному знанию, воле и динамике, видоизмененным ее связями с другими подобными существами и силами во вселенском уме. Когда душа обитает в первооснове жизни, она осознает себя как существо всеобщей жизни, вырабатывающее действие и сознание своими желаниями при соответствующих видоизменяющих условиях, присущих всеобщей жизни-душе, чье действие идет через многие индивидуальные жизненные существа. Когда она пребывает в первооснове материи, она осознает себя как сознание материи, действующее по соответствующему закону энергии материального бытия. Соразмерно тому, как она склоняется в сторону знания, она осознает себя более или менее ясно как душу ума, душу жизни, душу тела, смотрящую и действующую там, или находящуюся под влиянием своей природы; но когда она склоняется в сторону незнания, она осознает себя как эго, отождествленное с природой ума, жизни или тела, создание Природы. Собственное же направление материального бытия ведет к поглощению энергии души в акте формирования и материального движения и последующего самозабвения сознающего существа. Материальная вселенная начинается от кажущегося несознания.
Вселенский Пуруша пребывает во всех этих планах в определенной одновременности и строит в каждой из этих первооснов мир или серии миров с их существами, которые живут в природе этой первоосновы. Человек, микрокосм, имеет все эти планы в своем собственном существе, выстроенные в ряд от его подсознательного до его сверхсознательного существования. Путем развития силы Йоги он может осознать эти скрытые миры, спрятанные от его физического, материализованного ума и чувств, которые знают только материальный мир, и затем он осознает, что его материальное существование не является отдельным и самосуществующим, так же как и материальная вселенная, в которой он живет, не является отдельной и самосуществующей, но находится в постоянной связи с более высокими планами и подвержена влиянию их сил и существ. Человек может открыть и усилить в себе действие этих более высоких планов и наслаждаться некоторым видом участия в жизни других миров, — которые, кроме всего прочего, являются или могут стать его местопребыванием, так сказать, станцией его осознания, dh˜ma, после смерти или между смертью и новым рождением в материальном теле. Но наиболее важная способность человека — это способность развития сил более высоких первооснов в нём самом, более великой силы жизни, более чистого света ума, озарения из сверхразума, бесконечного бытия, сознания и восторга духа. Путем восходящего движения он может развивать свое человеческое несовершенство по направлению к этому более великому совершенству.
Тем не менее, какова бы ни была его цель, каким бы возвышенным ни было его устремление, человек должен начать от закона его теперешнего несовершенства, полностью принять его в расчет и понять, как он может быть обращен в закон возможного совершенства. Этот теперешний закон его бытия начинается от несознания материальной вселенной, от инволюции души в форму и подчинения материальной природе; и хотя в этой материи жизнь и ум развили их собственные энергии, все же они ограничены и связаны в действии более низким материальным, которое является, по отношению к незнанию его практического поверхностного сознания, его первичной первоосновой. Ум в человеке, хотя человек является воплощенным умственным существом, должен сносить контроль тела и физической жизни и может только путем некоторых более или менее значительных усилий и концентрацией энергии сознательно контролировать жизнь и тело. Только путем увеличения этого контроля он может двигаться к совершенству, — и только посредством развития силы души он может достигнуть этого. Природа-сила в нем должна становиться все более и все полнее сознательным действием души, сознательным выражением всей воли и знания духа. Пракрити должна обнаружить себя как Шакти Пуруши.
3. vitality
4. mentality
Глава IV
Совершенство Умственного Существа
ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ идея Йоги самосовершенствования должна быть, при таком положении, диаметральным изменением теперешнего отношения души человека к его умственной, виталической и физической природе. Человек в настоящее время — это частично самосознающая душа, подчиненная и ограниченная умом, жизнью и телом, и он должен стать полностью самосознающей душой, владеющей его умом, жизнью и телом. Не ограниченная их требованиями и запросами, совершенная самосознающая душа была бы верховным и свободным властелином своих инструментов. Это усилие человека стать хозяином своего собственного существа было смыслом значительной части его прошлых духовных, интеллектуальных и моральных стараний.
Для того, чтобы овладеть своим существом с любой полной реальностью свободы и власти, человек должен открыть свое высочайшее Я, подлинного человека или высочайшего Пурушу в себе, который свободен и является господином своей собственной неотъемлемой силы. Он должен прекратить быть умственным, виталическим, физическим эго, потому что оно всегда является созданием и инструментом, подчиненным умственной, виталической и физической Природе. Это эго не есть его подлинное Я, но инструментарий Природы, которым она развила чувство ограниченного и отделенного индивидуального бытия в уме, жизни и теле. Этим инструментарием человек действует так, как если бы он был отдельным существованием в материальной вселенной. Природа развила стойкие укоренившиеся ограничительные условия, при которых это действие имеет место; самоотождествление души с эго есть средство, которым Природа побуждает душу уступить этому действию и принять эти ставшие привычными ограничительные условия. Пока отождествление сохраняется, длится и добровольное заточение в этом привычном узком круговороте, и пока душа не переступила за его пределы, она не может свободно пользоваться своей индивидуальной жизнью, намного меньшей настоящего безмерного самопревышения. По этой причине необходимым движением Йоги является отход от внешнего чувства эго, которым мы отождествлены с действием ума, жизни и тела, и принятие внутренней жизни в душе. Освобождение от внешнего чувства эго — это первый шаг к свободе и господству души.
Когда мы таким образом отступим в душу, мы обнаружим, что не являемся умом, но умственным существом, которое стоит за действием воплощенного ума, что мы не умственная и жизненная индивидуальность, — индивидуальность есть композиция Природы, — но умственное Действующее Лицо, manomaya, purusa. Мы осознаем существо внутри, которое основывается на уме для самопознания и познания мира и думает о себе, как об индивидууме для переживания себя и переживания мира, для внутреннего действия и действия, идущего наружу, но все же другое существо, чем ум, жизнь и тело. Это чувство отличия от жизненных действий и физического бытия очень показательно; ибо хотя Пуруша чувствует свой ум воплощенным в жизнь и тело, однако он осознает, что даже если физическая жизнь и тело должны будут прекратиться или исчезнуть, он по-прежнему будет продолжать существование в своем умственном существе. Однако, чувство отличия от ума труднее и менее отчетливо различимо. И все же оно есть там, оно характеризуется какой-либо или всеми из трех видов интуиции, в которых этот умственный Пуруша живет и посредством которых получает осознание своего собственного более великого существования.
Первым он получает интуитивное представление о себе самом, как о ком-то наблюдающем действие ума; это нечто, находящееся в нем и все же перед ним, как объект его наблюдающего знания. Это самоосознание есть интуитивное чувство свидетеля Пуруши, saksi. Свидетель Пуруша — это чистое сознание, которое наблюдает за Природой и видит ее как действие, отраженное и освещенное этим сознанием, но само по себе иное, чем сознание. Для умственного Пуруши Природа есть только действие, комплексное действие распознающей и объединяющей мысли, воли, чувства, эмоции, темперамента и характера, чувства эго, которое работает на основании из жизненных импульсов, нужд и страстных желаний в условиях, навязанных физическим телом. Однако, оно не ограничено ими, оно только не может дать им новые направления и сильно изменить, облагородить и расширить, но способно действовать в мысли и воображении, и в умственном мире намного более тонких и подвижных созданий. Вторым видом интуиции умственного Пуруши является чувство чего-то более великого и огромного, чем это теперешнее действие, в котором он живет, область переживания которого есть только фронтальная схема или узкий поверхностный отбор. Посредством этой интуиции он вступает в преддверье подсознательного Я с его более широкой, чем это открывает поверхностный интеллект, возможностью самопознания. Последняя и величайшая интуиция — это внутреннее осознание чего-то, чем он по существу является, чего-то, что так же высоко стоит над умом, как ум — над физической жизнью и телом. Это внутреннее осознание есть его ощущение своего сверхразумного и духовного бытия.
Умственный Пуруша может в любое время вовлечься снова во внешнее действие, от которого он оттянулся, жить некоторое время всецело отождествлено с механизмом ума, жизни и тела и поглощенно повторять его периодическое обычное действие. Но если однажды это разделительное движение было совершено, и Пуруша жил в нем некоторое время, он уже не сможет никогда быть таким же, каким он был прежде. Инволюция во внешнем действии становится теперь только повторяющимся самозабвением, от которого он стремится снова отойти назад к себе самому и чистому самопереживанию. Может быть замечено также, что Пуруша посредством оттягивания от обычного действия этого внешнего сознания, которое создало для него его теперешнюю природную форму самопереживания, способен принимать еще два других состояния. Он может интуитивно чувствовать себя душой в теле, которая проявляет жизнь, как свою деятельность, и ум, как свет этой деятельности. Эта душа в теле есть физическое сознающее существо, annamaya purusa, она использует жизнь и ум исключительно для физического переживания, — все прочее считается последствием физического переживания, — не смотрит по ту сторону жизни тела и, поскольку она чувствует что-нибудь за своей физической индивидуальностью, осознает только физическую вселенную и, как наибольшее, свое единство с душой физической Природы. Кроме этого, Пуруша может также интуитивно чувствовать себя душой жизни, отождествленной с великим движением становления во Времени, которая проявляет тело, как форму или основной чувственный образ, и ум, как сознательную деятельность жизни-переживания. Эта душа в жизни есть виталическое сознающее существо, pranamaya purusa она способна смотреть выше продолжительности и пределов физического тела, чувства вечности жизни позади и впереди, по ту сторону тождественности со всеобщей Жизнью-бытием, но не смотрит за пределы постоянных жизненных становлений во Времени. Три названные Пуруши — это души-формы Духа, с которыми он отождествляет свое сознающее существование и которыми учреждает свое действие на любом из этих трех планов, или первооснов своего вселенского бытия.
Тем не менее, человек типично умственное существо. Кроме того, в настоящее время интеллект является его высочайшим статусом, в котором он ближе всего подходит к своему подлинному Я и наиболее легко и широко осознает дух. Его путь к совершенству — не вовлекаться во внешнее или поверхностное существование, не должен он отдавать себя в распоряжение душе жизни или душе тела, но настойчиво утверждать три умственные интуиции, которыми он может, в конце концов, поднять себя над физическим, виталическим и умственным уровнями. Это настоятельное усилие может принять две совершенно различные формы, каждая со своей собственной целью и путем развития. Вполне возможно для него усиливать это настойчивое требование путем удаления от существования в Природе, обособленности, отделения от ума, жизни и тела. Человек может пытаться жить все более и более как свидетель Пуруша, смотря на действие Природы без интереса, без одобрения, беспристрастно отвергая все действие, уходя в чистое сознающее существование. Таково освобождение по учению Санкхъя. Человек может идти внутрь в это более великое существование, которое он интуитивно чувствует, удаляясь от поверхностного интеллекта в состояние грезы или в состояние сна, которое впускает его в более широкие и более высокие сферы сознания. Проникая далеко в эти сферы, он может даже избавиться от земного существования. Как предполагалось в древние времена, там есть проход в сверхразумные миры, из которых возвращение к земному сознанию или невозможно, или необязательно. Но определенное и уверенное завершение этого вида освобождения зависит от подъема умственного существа в то духовное Я, которое человек сознает, когда возносится вверх над интеллектом. Вот что дано как ключ к полному избавлению от земной жизни или посредством погружения в чистое бытие, или путем участия в сверхкосмическом существовании.
Однако, если наша цель состоит не только в том, чтобы быть свободным через самоотделение от Природы, но достигнуть совершенства самообладания, этот тип усилия не может нас более удовлетворять. Мы должны считаться с умственным, жизненным и физическим действием Природы в нас, выяснить узлы ее зависимости и развязанные точки освобождения, обнаружить замки ее несовершенства и завладеть ключом совершенства. Когда смотрящая душа, свидетель Пуруша, отходит от действия Природы и наблюдает его, она видит, что оно происходит из его собственного побуждения силой своего устройства, силой непрерывности движения, непрерывности ума, целостности жизненного импульса, преемственности непроизвольного физического механизма. Сначала это кажется повторяющимся действием автоматического механизма, хотя сумма этого действия постоянно возрастает в творении, развитии, эволюции. Душа кажется как бы захваченной в это колесо, прикрепленной к нему чувством эго, закрученной во вращение механизма. Полный механический детерминизм или течение установлений Природы, который душа освещает своим сознанием, становится природным аспектом ее умственной, жизненной и физической индивидуальности, как только начинает рассматриваться с этой обособленной беспристрастной точки зрения, и более не кажется душой, захваченной в движение и воображающей себя частью действия.
При дальнейшем рассмотрении мы находим, что этот детерминизм не так полон, как он казался; действие Природы продолжается и является тем, что оно есть, из-за согласия Пуруши. Смотрящий Пуруша видит, что он поддерживает и, в некотором отношении, наполняет и пронизывает действие своим сознающим бытием. Он обнаруживает, что без него это действие не может продолжаться, и что там, откуда он настойчиво оттягивает свое согласие, привычное действие постепенно ослабляется, никнет и прекращается. Всё его активное мышление может быть таким образом приведено к полной тишине. Однако, есть еще пассивный ум, который механически продолжает свое действие, но и он может быть успокоен отходом Пуруши из этого действия. Даже и тогда жизненное действие в его наиболее механических частях продолжается; но оно тоже может быть успокоено до прекращения. Тогда оказывается, что он не только поддерживающий, (bhartr) Пуруша, но некоторым образом господин своей природы, Ишвара. Именно это сознание своего санкционирующего контроля и необходимости его согласия заставило Пурушу, пребывая в чувстве эго, понять себя как душу или умственное существо со свободной волей, определяющее все свои собственные становления. Все же свободная воля кажется несовершенной, почти иллюзорной, пока действующая воля сама является механизмом Природы, и каждое отдельное волеизъявление определено потоком прошлого действия и суммой условий, этим созданных, — хотя, поскольку в результате этого потока и суммы условий ежеминутно появляется новое развитие, новое решение, оно может казаться саморожденным волеизъявлением, девственно созидательным в каждый момент. Его вкладом все это время было стоящее сзади согласие, санкция на то, что делала Природа. Казалось, Пуруша не способен управлять ею целиком, но только может выбирать между некоторыми хорошо обозначенными возможностями: в ней есть сила сопротивления, рожденная суммой закрепленных условий, которые она создала и представляет Пуруше, как свод постоянных законов, которым нужно повиноваться. Он не может коренным образом изменить ее способ действовать, не может свободно осуществлять свою волю, находясь в теперешнем движении Природы, не может, пока находится в уме, выбраться наружу или вверх настолько, чтобы проводить действительно свободный контроль. Есть дуализм зависимости, её зависимость от его согласия, его зависимость от её закона, пути и ограничений действия, зависимость, отрицаемая ощущением свободной воли, свободной воли, аннулированной реальностью природного детерминизма. Пуруша уверен, что Природа есть его сила, но все же кажется подчиненным Природе. Он является санкционирующим (annumantr) Пурушей, но не кажется абсолютным властелином, Ишварой.
Тем не менее, есть где-то абсолютный контроль, действительный Ишвара. Он осознает это и знает, что если сможет найти его, то войдет в контроль, будет не только пассивным санкционирующим свидетелем, поддерживающим ее волю, но будет свободно использовать и определять ее движения. Но этот контроль очевидно принадлежит другому состоянию, иному, чем умственное. Иногда он обнаруживает, что использует этот контроль, но становясь его каналом или инструментом; это приходит к нему свыше. Ясно поэтому, что это — сверхразум, сила Духа, более великая, чем умственное бытие, которую он уже знает сам, пребывающей на вершине и в тайной сердцевине его сознающего существа. Отождествление с этим Духом, следовательно, должно быть его способом контролировать и повелевать. Пуруша может сделать это пассивно через некоторое получение и отражение в своем умственном сознании, но тогда душа — только форма, канал или инструмент, а не владелец или участник в силе. Он может достигнуть тождественности путем погружения своего интеллекта во внутреннее духовное существо, но тогда осознающее действие прекращается в трансе тождественности. Чтобы быть активным хозяином природы, он должен, очевидно, подняться до некоторого более высокого сверхразумного состояния, где возможна не только пассивная, но и активная тождественность с контролирующим духом. Найти пути подъема к этому более высокому состоянию и стать самоуправляющим, Сваратом, — таково условие совершенства.
Трудности восхождения обусловлены естественным незнанием. Он есть Пуруша, свидетель умственной и физической Природы, saksi, но не полностью знающий я и Природу, jnatr. Знание в умственном уровне освещено его сознанием; он есть умственный познающий, но он обнаруживает, что это не подлинное знание, а только частичные поиски и частичное нахождение, производное, изменчивое отражение и узкое использование в действии более великого света, приходящего свыше, который и есть истинное знание. Этот свет есть самоосознание и всеосознание Духа. Сущностного самоосознания познающий может достигнуть даже на умственном плане бытия, посредством отражения в душе ума или путем его погружения в дух, как действительно это может быть достигнуто другим видом отражения или погруженности в душу жизни и душу тела. Однако, для участия в действительном всеосознании с этим сущностным самоосознанием себя как души своего действия, познающий должен подняться к сверхразуму. Чтобы быть властелином своего существа, нужно познать я и Природу, jnata i svarah. Частично это может быть сделано на более высоком уровне ума, где он прямо отвечает сверхразуму, но действительно и полно это совершенство принадлежит не умственному существу, но идеальной Душе или Душе знания, vijnanamaya purusa. Втянуть ментальное в бытие более высокого знания, а это состояние — в Я Блаженства духа, anandamaya purusa, таково самое отдаленное направление движения этого совершенства.
Однако, никакого совершенства, даже и значительно меньшего, чем это, нельзя достигнуть без самого решительного пересмотра теперешней природы и отмены многого из того, что кажется установленным постоянным законом комплексной связи умственного, жизненного и физического существа. Закон этой связи был создан ради определенного и ограниченного результата, временного поддержания, сохранения, завладения, расширения, удовольствия, испытания, потребностей, действия умственного эго в живущем теле. Есть другие результативные средства, но это немедленно и прочно устанавливает цель и полезность. Для более высокой пользы и более свободного пользования инструментами эта связь должна быть частично разорвана, превышена, трансформирована в большую гармонию действия. Пуруша видит, что созданный закон представляет собой частично устойчивое, частично неустойчивое выборочное установление привычного, но развивающегося опыта из первого беспорядочного осознания я и не-я, субъективного существа и внешней вселенной. Этим установлением управляют ум, жизнь и тело, действующие друг на друга в гармонии и соответствии, но также, в разногласии и разладе, во взаимных помехах и ограничениях. Есть такие же перепутанные согласия и разногласия между самими различными действиями ума, между разными действиями жизни, а также между разными действиями физического существа. Целое являет собой некий беспорядочный порядок, сконструированный и развернутый из постоянно обступающей и вторгающейся неразберихи.
Это первая трудность, с которой должен иметь дело Пуруша, смешанное и спутанное действие Природы, — действие без ясного самопонимания, без определенного мотива, без твердого владения инструментами, только попытка этого и общий относительный успех выполнения, — неожиданный результат приспособления в некоторых направлениях, но также и множество страданий от несоответствия. Это смешанное и спутанное действие должно быть исправлено; очищение есть существенное средство самосовершенствования. Все эти засорения и несоответствия складываются в различные виды ограничения и зависимости; однако, есть два или три основных узла связей, — эго является основным узлом, — от которых происходят другие связи. От этих оков нужно избавиться, очищение не полно, пока оно не приносит освобождения. Наряду с этим, после того, как определенное очищение и освобождение выполнены, предстоит обращение очищенных инструментов к закону более высокой цели и пользы, великому, полному и совершенному порядку действия. Обращением человек может достигнуть постоянного совершенства полноты бытия, тишины, силы и знания, даже более великого жизненного действия и более совершенного физического существования. Один из результатов этого совершенства — огромный и полный восторг бытия, Ананда. Таким образом, очищение, освобождение, совершенство и восторг бытия — это четыре составные части Йоги — suddhi, mukti, siddhi, bhukti.
Однако, это совершенство не может быть достигнуто или не может быть непоколебимым и полным в его огромности, если Пуруша придает особое значение индивидуальности. Отказаться от отождествления с физическим, виталическим и умственным эго не достаточно; он должен достигнуть души также в правильной, готовой к единению, не обособляющейся индивидуальности. В низшей природе человек — это эго, проводящее резкую черту между собой и всем другим существованием; эго для него — я, а все остальное — не-я, находящееся вне его существа. Все его действие начинается и основывается на этом понимании себя и понимании мира. Но это понимание в действительности ошибочно. Как бы резко он ни обособлял себя в умственном представлении, в умственном или другом действии, он неотделим от всеобщего бытия, его тело — от вселенской силы и материи, его жизнь — от всеобщей жизни, его ум — от вселенского ума, его душа и дух — от вселенской души и духа. Всеобщее действует на него, вторгается в него, преодолевает его, отпечатывает себя в нем каждый момент; он в своей реакции действует на всеобщее, вторгается, пытается навязать себя ему, приспособить, преодолеть его натиск, управлять и пользоваться своим инструментарием.
Этот конфликт является отражением лежащего в основе единства, которое принимает на себя аспект борьбы, выраженной неизбежностью первоначального разделения; две половины, на которые ум разрезал целое, бросаются друг на друга, чтобы восстановить единство, и каждая пытается схватить и включить в себя отделенную часть. Кажется, что вселенная всегда пытается поглотить человека, что бесконечное хочет взять обратно это конечное, стоящее в самообороне и даже отвечающее агрессией. Но в действительности, вселенское бытие этой видимой борьбой добивается своей цели в человеке, хотя расшифровка и истина этой цели и работы утеряны его поверхностно сознающим умом, только в лежащем в основании подсознании они тайно сохраняются, и только в верховенствующем сверхсознательном единстве они точно известны. Человек также побуждается к единению постоянным импульсом расширения своего эго, которое отождествляет себя, насколько оно может, с другими эго и с такими же частичками вселенной, когда физически, жизненно, умственно может заполучить их в свое пользование и владение. Как человек стремится к познанию и завладению своим собственным существом, так же он стремится к познанию и завладению окружающим миром природы, его объектами, его инструментарием, его существами. Сначала он пытается осуществить эту цель эгоистическим захватом, но, по мере того, как он развивается, элемент симпатии, рожденный из скрытого единства, растет в нем, и человек приходит к идее расширяющегося сотрудничества и единства с другими существами, гармонии со всеобщей Природой и вселенским бытием.
Свидетель Пуруша в уме наблюдает, что несоответствие его усилия, всё несоответствие человеческой жизни и природы в действительности возникает из разделения и следующей за ним борьбы, недостатка знания, недостатка гармонии, недостатка единства. Существенно для него вырасти из отделенной индивидуальности, обобществиться и объединиться со вселенной. Это приведение к единению может быть сделано только душой, посредством единения нашей души ума со вселенским Умом, нашей души жизни со всеобщей Жизнью-душой, нашей души тела со всеобщей душой физической Природы. Когда это произойдет, соразмерно силе, интенсивности, глубине, полноте, постоянству, с которыми это может быть сделано, громадное влияние будет оказано на природное действие. В частности, там растет непосредственная и глубокая симпатия и соприкосновение ума с умом, жизни с жизнью, уменьшается настояние тела на отделении, растет сила прямого умственного и другого взаимного общения и результативного взаимодействия, которое теперь выручает неадекватную, непрямую связь и действие, составлявшее до сих пор большую часть сознающих средств, использованных воплощенным умом. Но ещё Пуруша видит, что в умственной, виталической, физической природе, взятой отдельно, всегда есть дефект, несоответствие, спутанное действие из-за механически неравно подобранного взаимодействия трех видов или гун Природы. Чтобы превысить это состояние, Пуруша должен также во всеобщности подняться к сверхразумному и духовному, объединиться со сверхразумной душой космоса, вселенским духом. Он достигает значительно большего света и порядка более высокой первоосновы в себе и вселенной, являющихся характерным действием божественного Сатчитананды. Даже, он способен вызвать воздействие этого света и порядка не только на свое собственное природное существо, но, в пределах и в соответствии со степенью действия Духа в нём, на мир, в котором живет, на то, что его окружает. Он есть svarat, самознающий, самоуправляющий, но посредством этого превосхождения, этого духовного единения он начинает превращаться в samrat, знающего и владеющего окружающим его миром бытия.
В таком саморазвитии душа обнаруживает, что на этом уровне достигнута цель всей интегральной Йоги, союз с Верховным в ее я и в ее индивидуальности, приведенной ко всеобщности. Пока Пуруша остается в существовании мира, это совершенство должно излучаться из него, — ибо это настоятельная потребность его единства со вселенной и ее существами, — во влияние и действие, помогающее всему вокруг, кто способен подниматься или продвигаться к такому же совершенству, а для остальных — во влияние и действие, которое помогает, как только самоуправляющий и самовладеющий человек может помочь, духовно вести человеческую расу вперед к такому завершению и к отражению еще большей божественной истины в их личном и общественном существовании. Он становится светом и силой Правды, к которой поднялся, и средством помощи для восхождения других.
Глава V
Инструменты Духа
ЕСЛИ должно быть достигнуто активное совершенство нашего существа, то первой необходимостью становится очищение работы инструментов, которые оно сейчас использует в скрежете диссонансов. Сама сущность, дух, божественная Реальность в человеке не нуждается в очищении, она всегда чиста, не затронута промахами своих инструментов или ошибками ума, сердца и тела в их работе, так же как солнце, как говорится в Упанишадах, не затрагивается и не загрязняется дефектами зрения смотрящего на него. Ум, сердце, душа жизненного желания, жизнь в теле являются местонахождением нечистоты; именно они должны быть приведены в порядок, чтобы работа духа стала совершенной, без следов теперешней большей или меньшей уступки хитросплетениям удовольствий низшей природы. То, что обычно называют очищением существа, представляет собой или негативную незапятнанность, свободу от греха, приобретенную постоянным запрещением любого действия, чувства, мысли и желания, которые мы считаем неправильными, или высочайшую негативную или пассивную чистоту, совершеннейшее согласие с Богом, неделание, полную неподвижность вибрирующего ума и души желаний, что в успокаивающих дисциплинах ведет к верховному миру; тогда дух появляется во всей вечной чистоте своей незапятнанной сущности. После этого достижения, казалось бы, дальше нечего делать и нечем насладиться. Но на этом уровне есть более трудная проблема тотального, непрекращающегося, даже возрастающего и более мощного действия, основанного на совершенном блаженстве существа, на чистоте душевной инструментальной, так же как и духовной сущностной природы. Ум, сердце, жизнь, тело должны совершать труды Божественного, все работы, которые они делают сейчас и более этого, но делать их божественно, как сейчас они того не делают. Первая постановка проблемы, которую искатель совершенства должен одолеть, состоит в том, что именно не негативная, запрещающая, пассивная или успокаивающая, но позитивная, утверждающая, активная чистота является его целью. Божественный квиетизм, спокойствие, открывает незапятнанную вечность Духа, божественный кинетизм, движение, добавляет к этому правильное чистое неуклонное действие души, ума и тела.
Более того, именно всеобъемлющее очищение всего сложного инструментария во всех частях каждого инструмента требуется от нас интегральным совершенством. Оно не является в конечном результате узким моральным очищением этического свойства. Этика имеет дело только с душой желаний и активной внешней динамической частью нашего существа; ее область ограничена характером и действием. Она запрещает и подавляет определенные поступки, желания, влечения, склонности, она внедряет известные качества, такие как правдивость, любовь, милосердие, сострадание, воздержанность. Когда этика добивается этого и обеспечивает основу добродетели, уверенное использование очищенной воли и безупречной привычки действия, ее работа окончена. Но Сиддха интегрального совершенства должен пребывать на более высоком уровне вечной чистоты Духа, за пределами добра и зла. Эта фраза не означает, как поспешно делающий заключение интеллект был бы склонен вообразить, что добро и зло индифферентны, и что для Духа нет разницы между ними, такое заявление было бы на стадии индивидуального действия явной ложью и могло бы послужить прикрытием безрассудному потворству и самооправданию грехов несовершенной человеческой природы. Также не означает это, что поскольку добро и зло в этом мире нерасторжимо перепутаны, подобно страданию и удовольствию, — предположение, которое не смотря на то, что правильно в настоящее время и правдоподобно как обобщение, не обязательно должно быть истиной человеческого бытия более высокой духовной эволюции, — освобожденный человек будет жить в духе и отойдет от механических возобновляющихся действий неизбежно несовершенной природы. Это, хотя и возможно как ступень к финальному прекращению всякой активности, очевидно не является намерением активного совершенства. Сказанное означает, что Сиддха активного интегрального совершенства будет жить динамично в работе трансцендентной силы божественного Духа, поскольку вселенская воля через сверхразум индивидуализирована в нем для действия. Его труды будут, поэтому, трудами вечного Знания, вечной Правды, вечной Энергии, вечной Любви, вечной Ананды; но истина, знание, сила, любовь, восторг будут всем сущностным духом любой работы, которую он будет делать, и не будет зависеть от ее вида; они будут побуждать его действие духом изнутри, и действие не будет ограничивать дух, не будет подчинять его фиксированному стандарту или жесткому образцу работы. У него не будет просто преобладающей привычки характера, но только духовное бытие и воля, обладающая, как наибольшее, свободной и гибкой формой темперамента для действия. Его жизнь будет прямым потоком от вечного источника, а не формой, вырезанной по некоторому временному человеческому шаблону. Его совершенство не будет саттвической чистотой, но поднимется над Гунами Природы и будет совершенством духовного знания, духовной силы, духовного восторга, единства и гармонии единения; внешнее совершенство его работ будет свободно сформировано как самовыражение этой внутренней духовной трансцендентности и всеобщности. Для такого изменения он должен осознать в себе эту силу духа и сверхразума, которая сейчас для нашего ума является сверхсознанием. Однако, оно не может работать в нем, пока его теперешнее умственное, виталическое, физическое существо не освобождены от их текущей низшей работы. Это очищение составляет первую необходимость.
Иначе говоря, очищение не должно быть понято в некотором ограниченном смысле отбора определенных внешних кинетических движений, их регулирования, запрещения другого действия, или как освобождение от известных форм характера или особенных умственных и моральных качеств. Это вторичные признаки нашего производного бытия, а не сущностные и первичные силы. Мы должны провести более широкий психологический осмотр первичных сил нашей природы. Мы должны разглядеть сформировавшиеся части нашего существа, выделить основной дефект из нечистоты или неправильного действия и исправить это, несомненно, что остальное тогда естественно поправится. Мы не должны лечить симптомы нечистоты, — ибо это такая же второстепенная, как и незначительная помощь, — но бить по ее корням после глубокого диагноза. Тогда мы обнаруживаем, что есть две формы нечистоты, лежащие в корне всего беспорядка. Одна — это дефект, порожденный природой нашей прошлой эволюции, которая была природой отделённого незнания; этот радикальный дефект представляет собой ошибку и неведение, свойственные собственному действию каждой части нашего инструментального существа. Другая нечистота порождена последовательным процессом эволюции, в котором жизнь появляется в теле и зависит от тела, ум появляется в жизни и зависит от жизни в теле, сверхразум появляется в уме и одалживает себя ему вместо управления умом, душа сама кажется только сопутствующим обстоятельством телесной жизни умственного существа и скрывает дух в несовершенствах нижних уровней. Второй дефект нашей природы вызван этой зависимостью более высоких от низших частей; именно через это смешение функций нечистое действие низшего инструмента входит в характерное действие более высокой функции и вносит в нее дополнительное затруднение, неверное направление и путаницу.
Так, надлежащая функция жизни, виталической силы, состоит в наслаждении и обладании, оба совершенно обоснованы тем, что Дух создал мир для Ананды, наслаждения и обладания многих Одним, Одного многими, и также многих многими; но, — вот пример первого вида дефекта, — разъединяющее неведение придает этому ложную форму вожделения и страстного желания, которая портит все обладание и наслаждение, налагает на них их противоположности, нужду и страдание. Кроме того, поскольку ум пойман в ловушку жизни, где он эволюционирует, эта жажда и страстное желание вторгаются в действие умственной воли и знания, что делает их, из разумной воли и распознающей силы интеллектуального приведения в исполнение, волей желания и силой жажды, и это искажает решение и обоснование, поскольку мы оцениваем и рассуждаем согласно нашим желаниям и предубеждениям, а не с беспристрастием чистой рассудительности и бескорыстной прямоты разума, который стремится только различить истину и верно понять цели своих работ. Таков пример смешения. Эти два вида дефекта, неверная форма действия и неправомерное смешение действия, не ограничены единичными примерами, но свойственны каждому инструменту и каждой комбинации их функций. Они распространяются на всю структуру нашей природной организации. Они являются фундаментальными дефектами нашей низшей инструментально природы, и если мы сможем исправить их, мы приведем наше инструментальное существо в состояние чистоты, будем наслаждаться чистотой безупречной воли, незапятнанного сердца эмоций, непорочной радостью нашей жизни, благородством тела. Это будет предварительное, человеческое совершенство, но оно может быть сделано основой и может развернуться в своем усилии самодостижения в еще более возвышенное, божественное совершенство.
Ум, жизнь и тело являют собой три силы нашей низшей природы. Однако, они не могут быть рассмотрены совершенно отдельно, поскольку жизнь действует как связь и дает свой характер телу и, в огромной степени, нашему уму. Наше тело есть живущее тело; жизнь-сила смешивается с ним и определяет все его функции. Наш ум также в значительной степени является умом жизни, умом физического ощущения, только в своих более высоких функциях он обычно способен на что-то большее, чем работы физического ума, подчиненного жизни. Мы можем разместить это в такой восходящей последовательности. Первым назовем тело, поддержанное физической жизнью-силой, физической Праной, которая курсирует по всей нервной системе и налагает свой отпечаток на наше телесное действие так, что оно имеет характер действия живого, а не инертного механического тела. Прана и физический аппарат вместе образуют плотное тело, sthula sarira. Это только внешний инструмент, нервная сила жизни, действующая в форме тела с его грубыми физическими органами. Затем, есть внутренний инструмент, antahkarana, сознающая ментальность. Этот внутренний инструмент в старой системе разделяется на четыре силы: citta, или базовое ментальное сознание, manas, или чувствующий ум, buddhi, или интеллект, ahankara или эго-идея. Эта классификация может служить начальной точкой, но для большей практичности мы должны сделать определенное дальнейшее распознание. Сознающий ум пропитан жизненной силой, которая становится здесь инструментом психического сознания и психического воздействия на жизнь. Каждая фибра чувствующего ума и базового сознания пронизана действием этой психической Праны, это есть нервная или виталическая и физическая ментальность. Даже Буддхи и эго пересилены ею, хотя они могут поднимать ум выше подчинения этой виталической, нервной и физической психике. Эта комбинация создает в нас чувственную душу желаний, которая является главным препятствием для более высокого человеческого, а также для еще большего божественного совершенства. Оканчивая перечисление скажем, что над нашим теперешним сознающим умом есть тайный сверхразум, который является собственным средством и родиной этого совершенства.
Читта, базовое сознание, большей частью подсознательное, имеет, открыто и скрыто, два вида действия, одно пассивное или воспринимающее, другое активное или реагирующее и образующее ответ. Как пассивная сила, она получает все воздействия, включая и те, которые ум не сознает или к которым он невнимателен, и откладывает их в необъятном хранилище пассивной подсознательной памяти, из которой ум, как активная память, может черпать. Но обычно ум вытаскивает оттуда только то, что он наблюдал и понял в свое время, — легче то, что он тщательно наблюдал и хорошо понял, труднее то, что он наблюдал беззаботно и плохо понял. Вместе с тем в сознании есть сила послать вверх в активный ум для использования то, что ум совсем не наблюдал или то, за чем он не проследил, или даже то, что осознанно не пережил. Эта сила действует заметно только в аномальных условиях, когда некоторая часть подсознательной Читты выходит на поверхность, или когда засознательное существо в нас появляется в преддверии активного сознания и какое-то время играет некоторую роль во внешних зонах ума, где происходит прямая связь и общение с окружающим миром, и наши внутренние отношения с самим собою раскрываются наружу. Это действие памяти настолько фундаментально для всего умственного действия, что иногда говорят: память есть человек. Даже в действии тела и жизни в подумственном уровне, которое полно этой подсознательной Читтой, есть виталическая и физическая память, хотя и не находящаяся под контролем сознающего ума. Виталические и физические привычки главным образом сформированы этой подумственной памятью. По этой причине, они могут быть изменены до неограниченной степени более сильным действием сознающего ума и воли, когда эти ум и воля будут развиты и смогут найти средства передавать подсознательной Читте волю духа для нового правила виталического и физического действия. Все устройство нашей жизни и тела может быть описано как связка привычек, образованных прошлой эволюцией в Природе и удержанных вместе настоятельной памятью этого скрытого сознания. Читта, первичный материал сознания, так же как Прана и тело, универсальна в Природе, но подсознательна и механистична в естестве Материи.
Фактически, все действие ума или внутреннего инструмента поднимается из этой Читты или базового сознания, частично сознательной, частично подсознательной или засознательной относительно нашего активного ума. Когда базовое сознание атаковано ударами из внешнего мира или побеждается рефлективными силами субъективного внутреннего существа, оно пускает в ход постоянные привычные действия, шаблон которых определен нашей эволюцией. Одна из форм этой активности — эмоциональный ум, или сердце, как мы можем назвать его для удобной краткости. Наши эмоции представляют собой волны реакций и ответов, которые поднимаются из базового сознания, cittavrtti. Их действие также регулируется главным образом привычкой и эмоциональной памятью. Они не повелительны, не являются законом Необходимости; нет действительно обязывающего закона нашего эмоционального существа, которому мы должны безысходно подчиняться. Мы не обязаны давать каким-то воздействиям на ум ответы печали и гнева, ненависти и отвращения, а другим — ответы симпатии или любви. Всё это только привычки нашего затронутого ума; они могут быть изменены сознательной волей духа; они могут быть запрещены; мы можем даже подняться полностью над всем подчинением горю, гневу, ненависти, дуализму симпатии и антипатии. Мы подвластны этому только пока сами упорно продолжаем подчиняться механическому действию Читты в эмоциональном уме. От этого действия трудно избавиться из-за силы прошлой привычки и особенно из-за назойливой настойчивости виталической части ума, нервного жизне-ума, или психической Праны. Эта природа эмоционального ума, состоящая в реакции Читты с определенной скрытой зависимостью от нервных жизненных ощущений и откликов психической Праны так характерна, что в некоторых языках эмоциональный ум называется Читта, Прана, сердце, жизненная душа; действительно, это наиболее непосредственно волнующее и чрезвычайно настойчивое действие души желаний, созданной в нас смешением виталического желания и соответствующего сознания. И все же подлинная эмоциональная душа, наша реальная психика не есть душа желаний, но душа чистой любви и восторга; но она, подобно остальному в нашем подлинном существе, может проявиться только тогда, когда искажение, созданное жизнью желания, будет выправлено и перестанет быть характерным действием нашего существа. Выполнение этого составляет необходимую часть нашего очищения, освобождения, совершенства.
Нервное действие психической Праны наиболее очевидно в нашем чисто сенсорном уме. Этот нервный ум действительно следует за всем действием внутреннего инструмента, сознающего ума, и часто кажется, что им образованы не только ощущения, но и большая часть многого другого. Он особенно атакует эмоции, которые от этого несут печать Праны. Так, страх — это в большей степени нервное ощущение, чем эмоция, злость это в большей мере или чаще чувственный ответ, переведенный на язык эмоции. Другие чувства больше идут от сердца, более внутренние, но они соединяются с нервными порывами и физической страстной жаждой, или с идущими наружу импульсами психической Праны. Любовь есть эмоция сердца и может быть чистым чувством, — весь сознающий ум, пока мы представляем собой вмещенные в теле умы, вынужден производить, даже мысль создает, некоторый вид жизненного усилия и некоторый ответ в материале тела, однако по этой причине они не должны иметь физическую природу, — но сердечная любовь с готовностью соединяет себя с жизненным желанием в теле. Этот физический элемент может быть очищен от подчинения физическому желанию, которое называется вожделением, он может стать любовью, использующей тело для физической, так же как и для умственной и духовной близости; но любовь может также отделить себя ото всякого, даже от самого невинного физического элемента, даже от тени его, и быть чистым движением единения души с душей. Все же надлежащее действие чувствующего ума не эмоция, а сознательный нервный отклик, нервное чувство и возбуждение, импульс к использованию физического чувства и тела для некоторого действия ради сознаваемого виталического страстного стремления и желания. Это область на восприятие ответа, область динамической реакции. Они получают свое соответствующее нормальное использование, когда более высокие зоны ума не механически подчинены им, но контролируют и регулируют их действие. Но еще более высокое состояние наступает, когда они подвергнутся определенному преобразованию, проводимому сознательной волей духа, которая дает свою правильную и более не искаженную желанием форму характерному действию психической Праны.
Манас, чувствующий ум, в нашем обычном сознании зависит от физических органов воспринимающего чувства, обеспечивающего получение знания, и от органов тела для действия, направленного к объектам чувства. Поверхностное и внешнее действие чувств по своему характеру является физическим и нервным, и о чувствах можно легко подумать, что они просто результаты нервной деятельности. В старых книгах их иногда называют Пранас, нервной или жизненной активностью. Но наиболее существенно в них не нервное возбуждение, а сознание, действие Читты, использующее орган и нервный импульс, для которого орган является каналом. Манас, чувствующий ум, является энергией, выходящей из базового сознания, которая выполняет всю сущность того, что мы называем чувством. Зрение, слух, вкус, обоняние, осязание по-настоящему принадлежат уму, а не телу; но физический ум, который мы обычно используем, ограничивает себя переводом в чувство стольких внешних импульсов, сколько получает через нервную систему и физические органы. Однако, внутренний Манас имеет также тонкое видение, слышание, силу контакта свою собственную, которая не зависит от физических органов. И он имеет сверх того силу не только прямой связи ума с объектом, — ведущую даже в высокой степени ее действия к чувству содержания объекта внутри или выше физического уровня, — но также прямой связи ума с умом. Ум также может изменять, смягчать, сдерживать охват, длительность и напряженность чувственных импульсов. Эти силы ума мы обычно не используем или не развиваем; они остаются в засознательной зоне и появляются иногда в нерегулярном и прерывистом действии, легче в одних умах, чем в других, или выходят на поверхность при анормальных состояниях человека. Они составляют основу ясновидения, яснослышания, перенесения мыслей и импульсов, телепатии, значительной части более обычных видов сил, называемых оккультными, хотя их лучше описать менее мистически как силы нового действия Манаса из засознательной зоны. Феномен гипнотизма и многое другое зависит от действия этого засознательного чувствующего ума; оно не одно составляет все элементы феномена, но это первое поддерживающее средство общения, связи и ответа, хотя многое в его фактической работе принадлежит внутреннему Буддхи. У нас есть ум физический и ум сверхфизический, и мы можем использовать этот двойной чувствующий ум.
Буддхи есть конструкция сознающего бытия, которая полностью превышает свои начала в базовой Читте; это интеллект с его силой познания и воли. Буддхи принимает и оперирует со всеми остальными действиями ума, жизни и тела. Именно в его природе проявляется сила мысли и сила воли Духа, обращенная в низшую форму умственной деятельности. Можно различить три следующие одна за другой градации действия этого мыслительного ума. Первая — низшее воспринимающее понимание, которое просто берет, регистрирует, понимает и отвечает на сообщения чувствующего ума, памяти, сердца и сенсорного ума. Оно образует их средствами первичный думающий ум, который не выходит за их данные, но подчиняется их шаблону, кружится в их повторениях, вертится в привычной сфере мысли и желания, вызванных ими, или следует, с послушным содействием рассудка, внушениям жизни, любым новым направлениям, которые могут быть предложены его восприятию и пониманию. Выше этого первичного понимания, которое мы все используем в огромных размерах, есть сила классифицирующего и выбирающего рассудка и сила умственной воли, которая пытается ради своего действия и цели достигнуть правдоподобного достаточно устойчивого порядка знания и воли для использования интеллектуальной концепции жизни.
Вопреки своему исключительно интеллектуальному характеру этот вторичный или промежуточный рассудок реально прагматичен в своих усилиях. Он создает некоторый вид умственного построения, каркас, свод правил, в которых он пытается расположить внутреннюю и внешнюю жизнь так, чтобы использовать ее с определенным мастерством и управлять ею для каких-то целей рациональной воли. Это тот рассудок, который дает нашему обычному интеллектуальному существованию набор эстетических и этических стандартов, структуру мнения и установленные образцы мысли и намерения. Он высоко развит и главенствует во всех людях, полностью умственно развитых. Далее за ним стоит третий рассудок, наивысшее действие Буддхи, который беспристрастно занят поисками чистой истины и правильного знания, он стремится обнаружить реальную Истину за жизнью, за материальными проявлениями, за нашими видимыми "я", и подчинить свою волю закону Истины. Мало кто из нас может использовать этот высочайший рассудок с любой степенью чистоты, но сама попытка делать это составляет высочайшую способность внутреннего инструмента, antaЧkaraхa.
Буддхи действительно является посредником между более высоким Правдой-умом, прямым инструментом Духа, которым мы сейчас активно не владеем, и физической жизнью человеческого ума, развитого в теле. Его силы интеллекта и воли вытянуты из этого более великого Правды-ума, иначе сверхразума. Буддхи концентрирует свое умственное действие вокруг идеи эго, мысли, что "я" есть этот ум, жизнь и тело или умственное существо, установленное их действием. Буддхи служит этой идее эго, будь она ограничена тем, что мы называем эгоизмом, или расширена симпатией к жизни вокруг нас. Существующее чувство эго держится на отдельном действии тела, индивидуальной жизни, чувствующего ума, и идея эго в Буддхи централизует все действие мысли, характера, личности этого эго. Низшее понимание и промежуточный рассудок являются инструментами его жажды опыта и саморасширения. Но когда высочайший рассудок и воля развиваются, мы можем обратиться к тому, что эти внешние проявления означают для более высокого духовного сознания. Собственное "я" может тогда быть понято как умственное отражение всеобщего Я, Духа, Божественного, всеединого существования, трансцендентного, всеобщего и индивидуального в его множественности; сознание, в котором эти качества собираются вместе, становятся аспектами одного бытия и принимают правильное соотношение, может затем быть развуалированно ото всех этих физических и умственных покровов. Когда переход к сверхразуму происходит, силы Буддхи не погибают, но все неизбежно обретают свое сверхумственное значение. Однако рассмотрение сверхразума и превращение Буддхи принадлежит к вопросу высших Сиддхи или божественного совершенства. Сейчас же мы должны рассматривать очищение нормального существа человека, подготовительное для любого такого обращения, которое ведет к освобождению от оков нашей низшей природы.
Глава VI
Очищение — Нижние Зоны Ума
МЫ ДОЛЖНЫ рассмотреть сложное действие всех этих инструментов и приступить к их очищению. И простейший путь будет таков: ухватиться за два основных дефекта в каждом из инструментов, различить ясно, в чем они состоят, и исправить их. Есть еще вопрос о том, где мы должны начать. Поскольку запутанность велика, полное очищение одного инструмента зависит от полного очищения также и всех других, и это является огромным источником трудностей, неприятностей и растерянности, — так, как только мы подумаем, что уже очистили мыслительный ум, нам приходится обнаруживать, что он все еще подвержен нападению и омрачается, потому что и эмоции сердца, и воля, и сенсорный ум все еще поражены многими засорениями низшей природы, и они возвращаются в просвещенный Буддхи и препятствуют отражению им чистой истины, которой мы добиваемся. Однако, с другой стороны, у нас есть то преимущество, что один важный инструмент, достаточно очищенный, может быть использован как средство для очищения других, один твердый шаг делает легче все другие и избавляет от массы трудностей. Тогда какой же инструмент своим очищением и совершенством наиболее легко и успешно вызовет совершенство всех остальных или сможет помочь им с наибольшей быстротой?
Поскольку мы являемся духом, вовлеченным в ум, душой, развивавшейся здесь как умственное существо в живущем физическом теле, естественно, что именно в уме, antahkarana, мы должны искать это недостающее. И в уме, очевидно, посредством Буддхи, мыслительного ума и умственной воли, человеческому существу предназначено сделать любую работу, не сделанную для него физической или нервной природой, как в растении и в животном. До развития какой бы то ни было более высокой сверхразумной силы умственная воля должна быть нашей основной выполняющей силой, и ее очищение становится самой главной необходимостью. Как только наш мыслительный ум и воля будут хорошо очищены ото всего, что ограничивает их, придает им неправильное действие или неправильное направление, их можно легко совершенствовать, они могут быть подготовлены отвечать внушениям Правды, понимать себя и остальное в существе, видеть ясно с превосходной точностью, что они делают, и следовать правильному пути, чтобы делать это без какого-либо колебания, нетерпеливого отклонения или спотыкающегося блуждания. В конечном счете, в ответном движении они могут открыться вверх к совершенному распознанию, различным видам интуиции, вдохновения, откровения сверхразума и развиваться путем более и более проясняющегося и даже безошибочного действия. Однако, это очищение не может быть выполнено без предварительной расчистки естественных препятствий в других низших частях antahkarana, и главным естественным препятствием, проходящим через все действия antahkarana, через ощущение, умственное восприятие, чувство, динамический импульс, интеллект, волю является вмешательство и принудительное требование психической Праны. Следовательно, необходимо заняться ею, ее преобладающее вмешательство должно быть исключено, ее требованию отказано, сама психическая Прана должна быть успокоена и подготовлена к очищению.
У каждого инструмента, как это уже было сказано, есть его собственное правильное действие, и есть также искажение или неверный принцип надлежащего ему действия. Собственное действие психической Праны — это чистое обладание и наслаждение, bhoga. Наслаждаться мыслью, волей, действием, динамическим импульсом, результатом действия, эмоцией, чувством, ощущением, наслаждаться также посредством всего этого объектами, лицами, жизнью, окружающим миром — такова деятельность, для которой эта Прана дает нам психо-физическую основу. Подлинно совершенное наслаждение существованием может придти только тогда, когда мы будем наслаждаться не миром в себе или для себя, но Богом в мире, когда не явления, но Ананда Духа в явлениях составляет реальный, сущностный объект нашего наслаждения, а внешние явления образуют только форму и символ духа, волны океана Ананды. Однако, эта Ананда придет навсегда, только когда мы сможем достигнуть и отразить в наших членах скрытое духовное бытие, ее полноту, можно получить только взобравшись на сверхразумные уровни. Между тем, есть праведное и позволительное, совершенно законное человеческое наслаждение этими явлениями, которое, если говорить языком индийской психологии, преобладающе саттвическое по своей природе. Это — просвещенное наслаждение преимущественно через посредство воспринимающего, эстетического и эмоционального ума, и только дополнительно посредством ощущающего нервного и физического существа, но все подчинено светлому правлению Буддхи, правильному рассудку, правильной воле, правильному восприятию жизненных импульсов, правильному порядку, правильному чувству истины, закона, идеальной эмоции, красоты, пользы вещей. Ум получает чистый вкус наслаждения ими, rasa, и отвергает все смущающее, беспокоящее и порочное. В это восприятие чистого и прозрачного rasa психическая Прана должна внести полное чувство жизни и насыщения наслаждением всего существа, bhoga, без чего умственное принятие и владение наслаждением, rasagrahana, было бы не достаточно конкретно, слишком тонко, чтобы вполне удовлетворить воплощенную в теле душу. Такое сотрудничество и есть собственная функция психической Праны.
Искажение, которое вторгается и препятствует чистоте, представляет собой форму виталической жажды; главным искажением, которому психическая Прана содействует в нашем существе, является желание. Корень желания находится в виталической жажде, страстном стремлении захватить то, чего нам кажется у нас нет, это ограниченный жизненный инстинкт завладения и удовлетворения. Он создает чувство нужды, — первое простейшее виталическое чувство голода, жажды, похоти, затем психический голод, жажду, вожделения ума, которые становятся намного большей, намного более настоятельной и все наполняющей скорбью нашего существа, голодом, который бесконечен, потому что это голод бесконечного бытия, жаждой, которая только временно стихает, успокоенная удовлетворением, но по своей природе ненасытна. Психическая Прана вторгается в сенсорный ум и вносит в него беспокойную жажду ощущений, вторгается в динамический ум с вожделением контроля, собственности, преобладания, успеха, удовлетворения каждого импульса, наполняет эмоциональный ум желанием утолить симпатию и антипатию, проявить любовь и ненависть, вносит шараханье и панику страха, напряжение и разочарования надежды, навязывает мучения горя и краткий жар возбуждения радостью, делает интеллект и умственную волю соучастниками всего этого и обращает их в своего рода деформированные и увечные инструменты, умственную волю в волю жажды и интеллект в пристрастного, ошибающегося и нетерпеливого искателя ограниченного, раздражительного, воинственного осуждения и мнения. Желание есть корень всех печалей, разочарований и бедствий, ибо хотя оно получает лихорадочную радость погони и удовлетворения, все же, потому что оно всегда бывает непомерным напряжением существа, оно вносит в свое преследование и свое получение мучительное усилие, голод, борьбу, преждевременную усталость, чувство ограниченности, неудовлетворенности и быстрого разочарования всей своей добычей, непрерывное болезненное возбуждение, затруднения, беспокойства, a santi. Избавление от желания — это единственное прочное необходимое очищение психической Праны, — ибо так мы сможем вытеснить душу желаний с ее пропитывающим проникновением во все наши инструменты и заменить ее умственной душой тихого восторга и ее ясным и просветленным владением нами, внешним миром и Природой, что является кристально чистой основой умственной жизни и ее совершенства.
Психическая Прана вмешивается во все, более высокие процессы, чем деформирует их, однако сам ее собственный дефект обусловлен тем, что в нее вмешивается и искажает природу физических работ в теле, которую Жизнь развила в своем появлении из Материи. Это та, что создала отделение индивидуальной жизни в теле от жизни вселенной и наложила на нее печать желания, стесненности, голода, вожделения, жажды того, чего не имеешь, долгих поисков наслаждения и тщетную стесненную потребность обладания. Удобно приспособленная и ограниченная в чисто физическом порядке вещей, она безмерно расширяется в психической Пране, и, по мере роста ума, приобретает характер необузданный, ненасытный, хаотичный и становится суетливым создателем беспорядка и болезни. Кроме этого, психическая Прана основывается на физической жизни, ограничивает себя нервной силой физического существа, она, по этой причине, ставит пределы действиям ума и связывает его с зависимостью от тела с его подчинением усталости, неспособности, болезни, беспорядку, всему ничтожному и случайному, психическим расстройствам и даже возможному разложению работы физического ума. Наш ум, вместо того, чтобы быть мощным, чистым инструментом сознающего духа, свободным и способным контролировать, использовать и совершенствовать жизнь и тело, оказывается в результате разнородной конструкцией; он становится преобладающе физическим умом, который ограничен своими физическими органами и подчинен требованиям и затруднениям жизни в теле. От этого можно избавиться только практическим внутренним психологическим процессом анализа, посредством которого мы начинаем осознавать ум как отдельную силу, изолируем ее для свободной работы, выделяем также психическую и физическую Прану и превращаем их из цепей зависимости в передающий канал Идеи и Воли в Буддхи, послушный его внушениям и командам; Прана тогда становится пассивным средством выполнения прямого контроля ума над физической жизнью. Этот контроль, каким бы анормальным по сравнению с нашей привычной манерой действия он ни был, не только возможен — до некоторой степени он проявляется в феноменах гипноза, хотя они нездорово анормальны, поскольку в них чужая воля внушает и командует, — но должен стать нормальным действием, когда высшее внутреннее Я примет на себя прямое управление всем существом. Этот контроль может, однако, осуществляться совершенно только из сверхразумного уровня, ибо именно там пребывают правильная, действенная Идея и Воля, а мыслительный ум, даже одухотворенный, является только ограниченным помощником, хотя его можно сделать очень сильным.
Думают, что желание является реальной движущей силой человеческой жизни, и что отбросить его означало бы прекратить побудительные причины жизни; думают, что удовлетворение желания есть единственное человеческое наслаждение, и устранить его означало бы погасить импульс жизни находящимся в покое аскетизмом. Однако, подлинная движущая сила жизни души есть Воля; желание — это только деформация воли в преобладающе телесной жизни и в физическом уме. Необходимый поворот души к обладанию и наслаждению миром заключается в стремление к восхищению и восторгу, а наслаждение удовлетворением жажды — это только виталическая и физическая деградация воли в ее стремлении к восторгу. Существенно, чтобы мы различали чистую волю от желания, внутреннюю волю в ее стремлении к восторгу от внешней жажды ума и похоти тела. Если мы не в состоянии сделать это различение практически в опыте нашего бытия, мы можем только сделать выбор между убивающим жизнь аскетизмом и грубым желанием жить, или еще, попытаться осуществить неуклюжий, неопределенный и ненадежный компромисс между ними. Фактически, это то, что делает масса людей; меньшинство подавляет жизненный инстинкт и стремится к аскетическому совершенству; большинство подчиняется грубому желанию жить с такими видоизменениями и ограничениями, какие навязывает общество и какие нормальный социальный человек приучен налагать на свой собственный ум и действия; другие устанавливают баланс между этической строгостью и умеренным потворством умственному и жизненному собственному я и видят в этом балансе золотую средину между здравомыслящим умом и здоровой человеческой жизнью. Но ни один из этих путей не дает совершенства, которого мы ищем, божественного правления воли в жизни. Всецело подавить Прану, виталическое существо, означает убить силу жизни, посредством которой должно быть поддержано огромное действие воплощенной души в человеческом существе; потворствовать грубому желанию жить означает довольствоваться несовершенством; идти на компромисс между ними означает остановиться на полпути и не владеть ни землей, ни небесами. Однако, если мы сможем достигнуть чистой воли, неискаженной желанием, — которую мы найдем намного более свободной, спокойной, устойчивой и действенной силой, чем прыгающий, задыхающийся, скоро устающий и глохнущий пыл желания, — и в тихой внутренней воле восторга, не затронутой волнением и не ослабленной страданиями страстного желания, мы сможем тогда превратить Прану из деспота, из нападающего на ум врага в послушный инструмент. Мы можем называть эти более высокие проявления также желанием, если захотим, но тогда мы должны допустить, что есть божественное желание, иное, чем виталическое страстное желание-жажда, Бог-желание, тусклой тенью которого является этот более низкий феномен и в которое он должен быть преобразован. Все же лучше по-разному называть совершенно различные по характеру и внутреннему действию проявления.
Избавить Прану от желания и попутно перевернуть обычное состояние нашей природы и обратить виталическое существо из беспокойно правящей силы в послушный инструмент свободного и непривлеченного ума, это то, что составляет первый шаг в очищении. По мере того, как эта деформация психической Праны исправляется, очищение остальных промежуточных частей antahkarana облегчается, и когда это исправление завершено, их очищение также может легко стать абсолютным. Промежуточные части ума — это эмоциональный ум, воспринимающий сенсорный ум и активный сенсорный ум, или ум динамического импульса. Они все держатся вместе в крепко связанном взаимодействии. Деформация эмоционального ума зависит от двойственности симпатии и антипатии, raga-dvesa, эмоционального привлечения и отвращения. Вся запутанность наших эмоций и их деспотическая власть над душой возникает из привычных ответов души желаний чувствами и ощущениями на эти симпатии и антипатии. Любовь и ненависть, надежда и страх, горе и радость — все проистекают из этого одного источника. Мы симпатизируем тому, любим, приветствуем, надеемся на то, что наша природа, первая привычка нашего существа, и кроме нее, сформировавшаяся, часто извращенно, привычка, вторая натура нашего существа, представляют уму как приятное, priyam; мы ненавидим то, чувствуем антипатию и страх, испытываем отвращение или печаль от того, что эта двойная привычка представляет нам как неприятное, apriyam. Эта привычка эмоциональной природы встает на пути умственной воли и часто делает ее беспомощным рабом эмоционального существа или, по крайней мере, мешает ему применять свободное суждение и осуществлять руководство природой. Эта деформация должна быть исправлена. Избавлением от желания в психической Пране и от его вмешательства в эмоциональный ум мы облегчаем исправление. Тогда привязанность, которая держит сердце в прочных оковах, спадет с сердечных струн; непроизвольная склонность нравиться — не нравиться raga-dvesa, остается, но без привязанности она перестает быть упрямой, и с ней могут легче справиться воля и мыслительный ум. Беспокойное сердце можно покорить и избавить от привычки привязанности и отвращения.
Но тогда, если это сделано, можно подумать относительно желания, что это будет смертью эмоционального существа. Это, конечно, будет именно так, если деформацию устранили, но не заменили правильным действием эмоционального ума; тогда ум перейдет в нейтральное состояние незаполненного безразличия или в светлое состояние мирного беспристрастия без движения, без волн эмоций. Первое состояние никак нежелательно; второе может быть совершенством, завершающим успокаивающую дисциплину, но в интегральном совершенстве, которое не отвергает любовь и не избегает различных движений восторга, оно может быть не более, чем стадией, которую нужно превзойти, может быть предварительной пассивностью, допущенной в качестве первой основы для правильной активности. Притяжение и отталкивание, симпатия и антипатия являются необходимым механизмом для нормального человека, они образуют первый принцип природного инстинктивного отбора среди тысячи лестных и страшных, полезных и опасных импульсов, идущих из мира, окружающего его. Буддхи начинает работать с этим материалом и пытается исправить природный и инстинктивный отбор более разумным и волевым отбором; очевидно, приятное не всегда является правильным, тем, что следует предпочесть и выбрать, также неприятное не является плохим, тем, что нужно избежать и отвергнуть; приятное и хорошее, preyas и sreyas, нужно различать, и должен выбирать верный рассудок, а не каприз чувства. И это он сможет делать намного лучше, когда эмоциональное внушение оттянуто, и сердце отдыхает в светлой пассивности. Тогда также, подлинная активность сердца может быть выведена во внешнее проявление, ибо мы находим тогда, что за этой избавленной от эмоций душой желаний была ожидавшая все это время душа любви, ясной радости и восторга, чистая душа, которая была скрыта деформациями гнева, страха, ненависти, отвращения и не могла принять мир с беспристрастной любовью и восхищением. Очищенное сердце избавлено от гнева, избавлено от страха, от ненависти, избавлено ото всякого презрения и отвращения, в нем пребывает всеобщая любовь, оно может воспринимать с тихим наслаждением и ясностью самый разный восторг, который Бог дает ему в миру. Но оно не слабый раб любви и восторга; оно не испытывает желания, не пытается навязаться в руководители действиями. Избирательный процесс, необходимый для действия, предоставлен главным образом Буддхи, а когда Буддхи превышено, духу в сверхразумной воле, знании и Ананде.
Воспринимающий сенсорный ум является нервной умственной основой привязанностей; он мысленно получает импульсы от внешних явлений и дает им ответы умственного удовольствия или боли, которые образуют начальную точку двойственности эмоциональной приязни и неприязни. Все сердечные эмоции сопровождаются соответственным нервно-умственным аккомпанементом, и мы часто находим, что когда сердце освобождено ото всякого стремления к двойственностям, все еще остается в живых корень беспокойства нервного ума, или память в физическом уме, которая все более и более отступает от успокоенного физического характера, еще более она отвергается волей в Буддхи. Она становится, в конце концов, просто внешним предложением, которому нервные струны ума все еще случайно отвечают, пока полная чистота не вводит их в ту самую лучезарную всеобщность восторга, которой чистое сердце уже владеет. Активный динамический ум импульса является низшим органом или каналом ответного действия; его деформация состоит в подчинении внушениям нечистого эмоционального и сенсорного ума, желаниям Праны, импульсам к действию, навязанным горем, страхом, ненавистью, вожделением, жаждой и всем остальным беспокойным выводком. Его правильная форма действия — это чистая динамическая сила прочности, смелости, мощи темперамента, действующая не для себя или в послушание низшим членам, но как бесстрастный канал для распоряжений чистого рассудка и воли или сверхразумного Пуруши. Когда мы избавились от этих деформаций и освободили ум для этих подлинных форм действия, низшие зоны ума очищены и готовы для совершенства. Но их совершенство зависит от очищенного и просвещенного Буддхи, ибо Буддхи — это главная сила в умственном существе и главный умственный инструмент Пуруши.
Глава VII
Очищение — Мыслительный Ум и Умственная Воля
ЧТОБЫ очистить Буддхи, мы должны прежде понять его довольно сложную композицию. И первым мы должны провести четкое различие, не признаваемое в обычной речи, между Манасом, умом, и Буддхи, распознающим рассудком и просвещенной волей. Манас есть чувствующий ум. Первоначальный ум человека совсем не является органом рассудка и воли; это животный, физический и, кроме того, чувствующий ум, который составляет весь свой опыт из впечатлений, произведенных на него внешним миром и его собственным телесным сознанием, которое отвечает внешним стимулам этой разновидности опыта. Буддхи только вступает в дело как вторичная сила, которой в эволюции должно занять первое место, но пока она зависит от низшего инструмента, который она использует; эта сила зависит в своих работах от чувствующего ума и делает, что может, на своем собственном более высоком уровне, с большим трудом и старанием, довольно часто застревая, расширяет знание и действие, начиная от физического и чувственного базиса. Полупросвещенный физический и чувствующий ум — это обычный тип человеческого ума.
Фактически Манас развился из внешней Читты; это первое формирование сырого материала сознания, вызванного и пробужденного внешними контактами, bahya-sparsa. To, что мы представляем собой физически, есть душа, спящая в материи, дошедшей в эволюции до частичной пробужденности живущего тела, наполненного сырым материалом внешнего сознания, более или менее восприимчивого и внимательного ко внешним импульсам наружного мира, в котором мы развиваем наше сознающее существо. В животном этот сырой материал работающего снаружи сознания организуется в хорошо приспособленное умственное чувство или орган воспринимающего и действующего ума. Чувство фактически является умственным контактом телесного сознания с его окружением. Этот контакт всегда по существу есть умственный феномен, но на деле он зависит главным образом от развития определенных физических органов контакта с объектами и их свойствами, чьим отражениям он способен по привычке давать умственные оценки. В том, что мы называем физическими чувствами, есть две составные части, физически-нервное впечатление от объекта и умственно-нервная оценка, которую мы этому даем, и обе вместе они составляют наше видение, слышание, обоняние, вкус, осязание со всеми вариациями ощущения, которому они, а особенно прикосновение, служат начальной точкой или первым передающим посредником. Однако, Манас способен получать чувственные впечатления и добывать из них результат путем прямой передачи, не зависящей от физического органа. Это проявляется более явственно в существах низшего уровня. Человек, хотя он имеет значительно большую способность к этому прямому чувству, шестому чувству в уме, позволил ему впасть в состояние временного бездействия, доверяя исключительно физическим чувствам, дополненным деятельностью Буддхи.
Манас, следовательно, первым делом является организатором чувственного опыта; кроме того, он организует природные реакции воли в телесном сознании и употребляет тело как инструмент, используя, какие положено, органы действия. В этом природном действии также есть две составные части, физико-нервный импульс и за ним умственно-нервная сила, производящая оценку инстинктивного волевого импульса. Это составляет цепь первых восприятий и действий, общую для всей развивающейся животной жизни. Но кроме того, есть в Манасе, или чувствующем уме, первый образовавшийся мыслительный элемент, который сопровождает процессы животной жизни. Подобно тому, как живущее тело имеет определенное проходящее через него и овладевающее им действие сознания, citta, которое формируется в этот чувствующий ум, так же и чувствующий ум имеет в себе определенную распространяющуюся и захватывающую силу, которая умственно использует чувственные данные, превращает их в восприятия и первые представления, ассоциирует опыт с другими переживаниями и, тем или иным путем, думает, сознает и проявляет волю на чувственной основе.
Этот чувственно-мыслительный ум, который опирается на чувство, память, ассоциацию, на первые представления и результирующие обобщения, или вторичные представления, является общим для всей развитой животной жизни и животного ума. Человек действительно придал ему огромное развитие, размах и сложность, невозможные для животного, но все же, если бы он остановился на этом, он был бы только наиболее высоко развитым животным. Человек выбрался за животную сферу и превысил ее потому, что он смог разобщить и отделить, в большей или меньшей степени, действие своей мысли от чувствующего ума, оттянуться от чувствующего ума, наблюдать его данные и воздействовать на него сверху отделенным и частично освободившимся мыслительным умом. Мыслительный ум и воля животного включены в чувствующий ум, которому они поэтому полностью подвластны, их несет поток ощущений, чувств-восприятий, импульсов; это инстинктивный ум. Человек способен использовать рассудок и волю, наблюдающий за собой, думающий, наблюдающий окружающее, с пониманием проявляющий волю ум, который более не вовлечен в чувствующий ум, но действует, пребывая над и за ним, по своему собственному праву с определённым отделением и независимостью. Этот ум рефлективный, имеет некоторую относительную свободу умственной воли. Он высвободил в себе и сформировал в особую силу Буддхи.
Что такое это Буддхи? С точки зрения Йогического знания мы можем сказать, что это тот инструмент души, внутреннего сознающего существа в природе, Пуруши, посредством которого она вступает в то или иное сознательное и упорядоченное владение как собой, так и своим окружением. За всем действием Читты и Манаса стоит эта душа, этот Пуруша; кроме того, в низших формах жизни она обычно бывает подсознательной, она спит или дремлет, погруженная в механическое действие Природы; но она становится всё более и более сознательной и всё более и более выходит вперед по мере того, как поднимается по лестнице жизни. Посредством активности Буддхи она начинает процесс полного пробуждения. В низших действиях ума душа скорее терпит Природу, чем владеет ею, поскольку там она полностью порабощена механизмом, который ввел ее, воплощенную в теле, в осознаваемое переживание. Однако, в Буддхи мы добираемся до какого-то, еще природного инструментария, посредством которого Природа, кажется, начинает помогать и способствовать Пуруше понять, завладеть и руководить собою.
Ни понимание, ни обладание, ни господство не являются полными, потому что Буддхи в нас сам еще несовершенен, еще только наполовину развит и наполовину сформирован, и потому еще, что он по своей природе только промежуточный инструмент, и прежде чем мы сможем получить полное знание и господство, мы должны подняться к чему-то большему, чем Буддхи. Более того, это движение, посредством которого мы приходим к знанию того, что есть внутри нас сила более великая, чем животная жизнь, есть истина более великая, чем первые истины или внешние явления, воспринятые чувствующим умом, это движение, посредством которого мы можем пытаться достигнуть этой истины и медленно продвигаться вперед к ещё большей и более успешной силе действия и контроля, к более эффективному управлению как нашей собственной природой, так и природой объектов вокруг нас, к более высокому знанию, более мощной энергии, более глубокому и огромному наслаждению, к более возвышенной области бытия. Что же является конечной целью такого направления? Очевидно, для Пуруши ею должно быть достижение высочайшей и полнейшей истины самого себя и внешних объектов, величайшей истины души или собственного я и глубочайшей истины Природы, и достижение действия и статуса существования, которые будут результатом или тождеством этой Правды, силой этого наибольшего знания и наслаждением этим беспредельным бытием и сознанием, к которому душа открыта. Это должно быть конечным итогом эволюции сознающего существа в Природе.
Достижение всей истины нашего Я и Духа и знания, величия, блаженства нашего свободного и совершенного существования должно быть, следовательно, целью очищения, освобождения и совершенства Буддхи. Но есть расхожее представление, что это достижение имеет в виду не полное завладение Природой, осуществляемое Пурушой, но отказ от Природы. Нам предписывается добраться до самого я посредством устранения действия Пракрити. Подобно тому, как Буддхи, доходя до знания того, что чувствующий ум дает нам только внешние проявления, в которых душа подчинена Природе, обнаруживает более реальные истины за ними, так и душа должна достигнуть того знания, что Буддхи тоже, когда он зависит от Природы, может дать нам только видимости и только увеличить подчиненность, и должна обнаружить за внешним чистую истину Я. Согласно этому расхожему представлению, Я есть нечто совсем иное, чем Природа, и Буддхи должен очистить себя от привязанности и поглощенности природными явлениями; только так может он распознать и отделить от них чистое Я и Дух: знание чистого Я и Духа есть единственно подлинное знание. Ананда чистого Я и Духа есть единственное духовное наслаждение, сознание и бытие чистого Я и Духа суть единственно реальные сознание и бытие. Действие и воля должны прекратиться, потому что все действие идет от Природы; стремление быть чистым Я и Духом подразумевает прекращение всей воли к действию.
В отличие от этого, хотя обладание бытием, сознанием, восторгом, силой Я есть условие совершенства, — ибо только через знание, обладание и пребывание в подлинном самом себе душа может стать свободной и совершенной, — мы полагаем, что Природа есть вечное действие и проявление Духа; Природа — это не дьявольский капкан, она не является вереницей вводящих в заблуждение иллюзий, созданных желанием, чувством, жизнью, умственной волей и интеллектом, но эти феномены являют собой намеки и указания, и за ними за всеми есть превосходящая их истина Духа, которая использует их. Мы полагаем, что за ними должен быть неотъемлемый духовный гносис и воля, посредством которых тайный Дух, скрытый во всем, знает свою собственную истину, повелевает, проявляет и управляет своим собственным бытием в Природе; подход к этому гносису, общения с ним или участия в нем должно быть частью нашего совершенства. Цель очищения Буддхи будет, следовательно, достижение обладания нашей собственной истиной самосуществования я, но также и высочайшей истиной нашего бытия в Природе. Для этой цели мы должны сначала очистить Буддхи ото всего, что делает его подчиненным чувствующему уму и, сделав это, очистить его от его собственных ограничений и превратить его низшее умственное понимание и волю в более великое действие духовной воли и знания.
Движение Буддхи превысить пределы чувствующего ума является усилием, уже наполовину выполненным в человеческой эволюции; оно составляет часть общей работы Природы в человеке. Первоначальное действие мыслительного ума, интеллекта и воли в человеке, является действием подчиненным. Оно принимает доказательство чувств, признает команды страждущей жизни, инстинктов, желаний, эмоций, импульсы динамического чувствующего ума и только пытается придать им более правильное направление и успешную результативность. Но человек, чей рассудок и воля подвластны господству низшего ума, представляет худший тип человеческой природы, и часть нашего сознающего существа, которая соглашается на такое подчинение, является самой низшей частью нашего зрелого человеческого развития. Последующее действие Буддхи должно превысить и контролировать низший ум, не избавляться от него вовсе, а поднять все действие, в котором нижняя зона есть только первый намек на более благородные сферы воли и интеллекта. Впечатления чувствующего ума используются мыслью, которая превышает их и достигает истин, не сообщаемых ими, идеативных истин мысли, истин философии и науки; думающий, делающий открытия философический ум преодолевает и исправляет первичный ум чувственных впечатлений и господствует над ним. Импульсивный реагирующий чувствующий ум, жизненные страсти и ум эмоционального желания наполняются и охватываются, исправляются умственной волей и подчиняются более высокому этическому уму, который открывает и ставит над ними закон верного импульса, здорового желания, праведного чувства и надлежащего действия. Воспринимающий, грубо наслаждающийся чувствующий ум, эмоциональный ум и виталический ум подняты мыслительным умом, преодолены, исправлены и подчинены более глубокому, счастливому эстетическому уму, который открывает и ставит над ними закон истинного восторга и красоты. Всеми этими новообразованиями пользуется главная Сила интеллектуального, мыслящего и волевого человека в душе правящего разума, воображения, рассудительности, памяти, доброй воли, распознающего рассудка и идеального чувства, которая применяет их для знания, саморазвития, опыта, открытия, творчества, выполнения, которая стремится, старается, внутренне добивается, прилагает усилия, чтобы возвысить жизнь души в Природе. Примитивная душа желаний более не управляет существом. Она все же остается душой желаний, но ее сдерживает и ею управляет более высокая сила, нечто, что проявило в себе божественность Истины, Воли, Бога, Красоты и что стремится подчинить им жизнь. Грубая душа желаний и ум пытаются превратить себя в идеальную душу и идеальный ум, и пропорциональное соотношение, в котором действие и гармония этого более высокого сознательного существа обосновались и воцарились в нас, есть мера нашей возрастающей человечности.
Тем не менее, это все еще полностью не осуществленное движение. Мы находим, что оно идет к большей завершенности, соразмерно тому, как мы достигаем двух видов совершенства; первое, все большее и большее отделение от власти низменных соблазнов; второе, возрастающее раскрытие самосуществующего Бытия, Света, Силы и Ананды, которое возвышает и трансформирует обычную человеческую природу. Этический ум становится совершенным соразмерно тому, как он отделяет себя от желания, чувственного внушения, влечения, продиктованного привычкой действия, и обнаруживает само я Справедливости, Любви, Силы и Чистоты, в котором он может довести до конца свое совершенство и сделать его основанием всех своих действий. Эстетический ум совершенствуется соразмерно тому, как он отделяет себя ото всех своих грубых удовольствий и от внешних условных канонов эстетического рассудка и обнаруживает самосуществующее я и дух чистой, бесконечной Красоты и Восторга, который дает свой собственный свет и радость материалу восприятия. Ум знания становится совершенен, когда он уходит от впечатления, догмы, мнения и раскрывает свет самопознания и интуицию, которая озаряет все работы чувства и рассудка, всё переживание себя и переживание мира. Воля становится совершенна, когда она отходит от своих влечений, от обычного способа приведения в исполнение и обнаруживает внутреннюю силу Духа, который является источником интуитивного и просвещенного действия и подлинного гармоничного созидания. Движение совершенства всегда направлено от преобладания низшей природы к чистому и сильному отражению бытия, силы, знания и восторга Духа и Я в Буддхи.
Йога самосовершенствования должна сделать это двойное движение настолько абсолютным, насколько возможно. Всякое вмешательство желания в Буддхи есть загрязнение. Мыслительный ум, окрашенный желанием, — это засоренный мыслительный ум, и он искажает Правду; воля, окрашенная желанием, — это извращенная воля, и она накладывает печать извращения, боли и несовершенства на деятельность души. Всякое вмешательство эмоций души желаний есть загрязнение, и оно одинаково искажает и знание, и действие. Все подчинение Буддхи ощущениям и влечениям — это нечистота. Мысль и воля должны, отделившись, отойти от желания, беспокоящей эмоции, смущающего или одолевающего влечения и действовать в их собственном порядке, до тех пор, пока они смогут найти руководителя более великого, Волю. Тапас или божественную Шакти, которая займет место желания, умственной воли и импульса, найти Ананду или чистый восторг духа и просвещенного духовного знания, которые будут выражать себя в действии этой Шакти. Это полное отделение, невозможное без совершенного самоуправления, беспристрастия, тишины, sama, samata, santi, является вернейшим шагом к очищению Буддхи. Только тихий, беспристрастный и отделенный ум может отразить мир или основать действие освобожденного духа.
Буддхи сам перегружен смешанным и нечистым действием. Когда мы сводим это действие к его собственным надлежащим формам, мы обнаруживаем, что у Буддхи есть три стадии возвышения его функций. Первая стадия, его самая нижняя база — это укоренившееся, основанное на опыте действие, которое является связью между более высоким рассудком и чувствующим умом, вид происходящего в данную минуту понимания или текущей мысли. Это понимание само по себе обусловлено свидетельством чувств и правилом действия, которые рассудок выводит из восприятия жизни чувствующим умом и отношения чувствующего ума к жизни. Оно не способно само сформировать чистую мысль и волю, но оно берет разработки более высокого рассудка и обращает их в ходячую монету мнения, привычный стандарт мысли или канон действия. Когда мы выполняем некоторого рода практический анализ думающего ума, отрезаем этот элемент и держим более высокий рассудок незанятым в состоянии наблюдения и молчания, мы обнаруживаем, что это текучее понимание начинает бегать туда-сюда в пустом круге, повторяя все свои составленные мнения и ответы на впечатления от внешних явлений, но оно неспособно к какой бы то ни было сильной перестройке и новому начинанию. По мере того, как низшая функция Буддхи ощущает все сильнее прекращение поддержки со стороны более высокого рассудка, она начинает ослабевать, теряет уверенность в себе, в своих формах и привычках, не доверяет умственному действию, никнет и замолкает. Успокоение этой текучей, бегающей, кружащей, повторяющейся мысли-понимания является принципиальной частью того умолкания ума, которое составляет одну из наиболее эффективных дисциплин Йоги.
Далее, более высокий рассудок сам имеет начальную фазу динамической, прагматической интеллектуальности, в которой созидание, действие и воля являются подлинным мотивом, а мысль и знание применяются, чтобы формировать основные истолкования и советы, которыми пользуются главным образом для приведения в исполнение. Для этого прагматического рассудка истина представляется только созданием интеллекта, полезным для действия внутренней и внешней жизни. Когда мы отрезаем его от еще более высокого рассудка, который больше пытается безличностно отразить Истину, чем лично создать результативную истину, мы обнаруживаем тогда, что этот прагматический рассудок может начинать продвигаться, расширять опыт посредством динамического знания, но ему приходится зависеть от происходящего в данную минуту понимания, как от основания и опоры, и вкладывать все свое веское влияние в жизнь и становление. Он сам по себе, следовательно, является умом Воли к жизни и действию, в значительно большей степени умом Воли, чем умом знания; он не живет в какой-либо надежной, постоянной и вечной Истине, но в развивающихся и изменяющихся аспектах Правды, которые служат переменным формам нашей жизни и становления, и, самое большее, помогают жизни расти и развиваться. Сам собой этот прагматический ум не может дать нам никакого прочного основания и твердой цели; он живет в истине на час, а не в какой-то истине вечности. Но будучи очищен от зависимости от привычного понимания, он превращается в великого созидателя, а в соединении с высочайшим умственным рассудком он становится прочным каналом и храбрым слугой для осуществления Правды в жизни. Ценность его работы будет зависеть от ценности и силы высочайшего ищущего истину рассудка, сам же по себе он является игрушкой Времени и рабом Жизни. Искатель Тишины должен отстранить его прочь от себя; искатель интегральной Божественности должен пройти на ту сторону, выше этого уровня ума, воссоздать и преобразовать этот думающий ум, погруженный в Жизнь, посредством более великой свершающей духовной Воли, Истины-Воли духа.
Третьей и благороднейшей стадией интеллектуальной воли и рассудка является тот ум, который ищет некую всеобщую подлинную сущность или еще более высокую самосуществующую Истину ради нее самой и пытается жить в этой Истине. Во-первых и главным образом, это — ум знания, и только во-вторых — ум воли. В избытке своего стремления он часто становится неспособен проявить иную волю, кроме единственной воли к знанию; в действии он зависит от помощи прагматического ума, и поэтому человек в действии склонен изменять чистоте Истины, которой его высочайшее знание владеет в смешанном, низшем, непостоянном и засоренном виде. Неравенство, в том случае, когда это не противостояние, между знанием и волей составляет один из принципиальных дефектов Буддхи в человеке. Но есть и другие ограничения, свойственные всему человеческому мышлению. Этот высочайший Буддхи в человеке не работает в своей собственной чистоте, он атакован дефектами низших слоев ума, беспрерывно омрачается ими, искажается, вуалируется, ему мешают и калечат его собственное надлежащее ему действие. Очищенный настолько, насколько возможно, от этой привычки умственной деградации, Буддхи в человеке, несмотря на недостатки, все же представляет собой силу, которая ищет Правду, но никогда не приходит к полному и прямому обладанию ею; он может только отражать истину Духа и пытаться сделать ее своей собственной, придавая ей ограниченное умственное значение и отдельное умственное воплощение. Он совсем не отражает интегрально, но схватывает или неопределенную всеобщность, или сумму ограниченных частностей. Первым делом он схватывает то или иное частичное отражение и подчинением привычке основанного на опыте ума превращает его в зафиксированное, лишенное свободы мнение; любую новую истину он судит с точки зрения, которую он таким образом сформировал и, следовательно, накладывает на нее окраску ограниченного предубеждения. Избавьте его, насколько возможно, от этой привычки ограниченного мнения, все же он ещё будет подчинен другой привязанности, требованию прагматического ума немедленного выполнения, которое не дает ему никакого времени перейти к большей истине, но прикрепляет его силой действенного осуществления к тому, что он уже решил, узнал и пережил. Освобожденный ото всех этих оков, Буддхи может стать чистым и послушным отражателем Правды, прибавляющим свет к свету, продвигающимся от осознания к осознанию. Он тогда лимитирован только своими собственными присущими ему ограничениями.
Эти ограничения бывают главным образом двух видов. Во-первых, его осознания являются только умственными осознаниями; чтобы добраться до самой Правды, мы должны идти выше умственного Буддхи. Затем, природа ума мешает ему сделать действительное объединение истин, которыми он завладевает. Он может только поместить их рядом и рассматривать противоположности, или провести некоторое частичное, исполнимое и практическое соединение. Однако, он находит, в конце концов, что аспекты Правды неисчерпаемы, и что ни одна из его интеллектуальных форм не является вполне обоснованной, потому что дух бесконечен, и в духе все есть истина, но ничто в уме не может дать всю истину духа. Тогда Буддхи или становится чистым зеркалом, дающим множество отражений, без разбора воспроизводящим всю истину, что падает на него, но будучи обращенным к действию, бывает неспособен на решение или хаотичен; или он должен сделать выбор и действовать так, словно эта частичность является всей истиной, хотя он знает иное. Он действует в беспомощной ограниченности Незнания, хотя он может вмещать Правду намного большую, чем его действие. С другой стороны, он может отвернуться от жизни и мысли и пытаться превзойти себя и пройти в Правду за его пределами. Это он может сделать, или поняв какой-то один аспект, принцип, некоторый символ, намек подлинной сущности и продвигая понятное к его абсолюту, все поглощающей, все исключающей конечной точке осознания, или ещё, уловив и осознав некоторую идею неопределимого Бытия и Не-Бытия, от которой вся мысль и жизнь останавливается. Буддхи бросает себя в светлый сон, и душа проходит в некоторую невыразимую высоту духовного бытия.
Следовательно, имея дело с Буддхи, мы должны или принять одну из этих альтернатив, или смело рискнуть и попытаться поднять душу из умственного существования в духовный гносис, чтобы увидеть, что мы можем найти в самой сердцевине этого божественного света и силы. Этот гносис залит солнцем божественного Знания-Воли, пылающим в небесах верховного сознающего Бытия, свет которого умственные рассудок и воля только фокусируют, становясь точкой пересечения рассеянных и преломлённых лучей и отражений. Гносис владеет божественным единством и все же, или скорее поэтому, может управлять разнообразием и несходством; любой выбор, самоограничение, комбинация, которые он делает, не навязаны ему Незнанием, а саморазвиты силой самообладающего божественного Знания. Тогда, когда Гносис достигнут, он может быть обращен на всю природу, чтобы обожествить человеческое существо. Невозможно подняться в него сразу; если бы это можно было сделать, это стало бы поспешным и грубым взламыванием Солнечных Врат, suryasya dvara, насильственным прорывом без непосредственной возможности возвращения. Мы должны сформировать в качестве связи или моста интуитивный или просвещенный ум, который не является прямым гносисом, но в котором может образоваться предварительное производное тело гносиса. Этот просвещенный ум первым будет той сводной силой, которую мы должны будем очистить ото всей ее умственной зависимости и умственных форм так, чтобы превратить весь акт воли и мысли в мысль-взгляд и истиновидящую волю через посредство просвещенной проницательности, интуиции, вдохновения, откровения. Это будет окончательным очищением рассудка и подготовкой к Сиддхи гносиса.
Глава VIII
Освобождение Духа
ОЧИЩЕНИЕ умственного существа и психической Праны, — мы оставим на время в стороне вопрос физического очищения, очищения тела и физической Праны, хотя оно также необходимо для интегрального совершенства, — подготавливает почву для духовного освобождения. Suddhi есть условие для mukti. Все очищение — это освобождение и избавление, ибо оно состоит в том, чтобы отбросить прочь ограничительные связи, затемненные недостатки и беспорядки; очищение от желания приносит свободу психической Праны, очищение от дурных эмоций и беспокоящих влияний — свободу сердца, очищение от невразумительной короткой мысли чувствующего ума — свободу интеллекта, очищение от ограниченной интеллектуальности — свободу гносиса. Но все это составляет инструментальное освобождение. Свобода души, mukti, имеет больший и более сущностный характер; это выход из ограничения смертью в беспредельное бессмертие Духа.
Для определенных направлений мышления освобождение — это сбрасывание всей природы, безмолвное состояние чистого бытия, Нирвана или погашение, растворение природного существования в некотором неопределимом Абсолюте, moksa. Однако, поглощенное и погруженное блаженство, широта бездеятельного мира, освобождение самоугасанием или саморастворением в Абсолюте не составляет нашей цели. Мы дадим идее освобождения, mukti, только значение того внутреннего изменения, которое является общим для всего переживания этого рода, необходимого для совершенства и обязательного для духовной свободы. Мы найдем, тогда, что оно всегда заключает в себе два аспекта, отказ и принятие, негативную и позитивную сторону; негативное движение свободы — это освобождение от основных оков, главных связей низшей души-природы; позитивная сторона — это открытие или врастание в более высокое духовное существование. Но что же это за главные связи — другие ли, более ли глубокие сплетения, чем инструментальные узлы ума, сердца, психической жизни-силы? На них нам с постоянным выразительным повторением настойчиво указывается в Гите; их четыре: желание, эго, двойственности и три гуны Природы; быть без желания, без эго, с ровным умом, душой и духом и nistragunya, означает по идее Гиты быть свободным, mukti. Мы можем принять это описание, ибо все существенное покрывается его полнотой. С другой стороны, позитивное значение свободы состоит в том, чтобы объединиться в душе со всеми; перешагнув по ту сторону, слиться в духе с Богом; овладев высочайшей божественной природой, стать, как мы можем сказать, подобным Богу или единым с ним в законе нашего бытия. Это и есть весь полный смысл освобождения, это и есть интегральная свобода духа.
Нам следовало бы уже говорить об очищении от психического желания, по отношению к которому страстная жажда в Пране является эволюционным или, как мы можем выразиться, практическим основанием. Но это — в умственной и психической природе; духовное же отсутствие желания имеет более широкое и более существенное значение, поскольку желание завязано двойным узлом, грубый узел в Пране, им является страстная жажда в инструментах, и тончайший узел в самой душе с Буддхи, ее первейшей поддержкой, pratistha, и он то и является наиболее глубоко запрятанной петлей связавшего нас рабства. Когда мы смотрим снизу, желание представляется нам страстной жаждой в жизненной силе, которая утончается в эмоциях до страстной жажды сердца, утончается далее в интеллекте до желания, предпочтения, страсти эстетического, этического, динамического или рационального направления Буддхи. Это желание существенно для обычного человека; он не может жить или действовать как индивидуум, не связывая все свое действие с повиновением какому-нибудь, более низкому или более высокому желанию, предпочтению или страсти. Но когда мы способны посмотреть на желание сверху, мы видим, что поддерживает это инструментальное желание воля духа. Там, в желании, есть воля, tapas, sakti, посредством которой скрытый дух налагает на свои внешние члены все их действие, и вытягивает из него живой восторг бытия, Ананду, который они тускло и невразумительно, если вообще сознательно, разделяют. Этот Тапас является волей трансцендентного духа, что создает вселенское движение, всеобщего духа, кто поддерживает и наполняет это движение, свободного индивидуального духа, кто есть душевный центр его множественностей. Это одна воля, свободная во всем этом сразу, всеобъемлющая, гармоничная, объединенная; мы обнаруживаем, когда живем и действуем в духе, что это не делающая усилий и не имеющая желаний, спонтанная и просвещенная, самонаполняющаяся и владеющая собой, удовлетворенная и блаженная воля духовного восторга бытия.
Однако, когда индивидуальная душа отклоняется от всеобщей и трансцендентной истины ее бытия, склоняется к эго, пытается сделать эту волю своей собственной, отдельной личной энергией, эта воля меняет свой характер: она становится принуждением, напряжением, накалом силы, у которой могут быть свои жгучие радости свершения и обладания, но есть также свои причиняющие боль огорчения и страдания труда. Это та воля, что превращается в каждом инструменте в интеллектуальную, эмоциональную, динамическую, чувственную или жизненную волю страстного желания, вожделения, жажды. Даже когда инструменты сами по себе очищаются от их собственного очевидного изначального и индивидуального вида желания, этот несовершенный Тапас может все еще оставаться, и пока он скрывает первопричину или деформирует тип внутреннего действия, душа не получает блаженства свободы или может владеть им только путем воздержания ото всего действия; он даже, если ему разрешить упорствовать, будет вновь зажигать пранические или другие желания или, по крайней мере, бросать на существо напоминающую их тень. Это духовное зерно или начало желания тоже должно быть изгнано, отброшено, ему нужно отказать; Садхака должен или предпочесть активный мир и полное внутреннее молчание или потерять индивидуальную инициативу, saрkalparambha, в единении со вселенской волей, Тапасом божественной Шакти. Пассивный путь состоит в том, чтобы быть внутренне недвижимым, без усилия, желания, предвкушения или любого обращения к действию, niюceячa, anџha, nirapekяa, niv®tta; активный путь состоит в том, чтобы быть, соответственно, недвижимым и безличностным в уме, но позволить верховной Воле в ее духовной чистоте действовать через очищенные инструменты. Тогда, если душа пребывает на уровне одухотворенного ума, человек становится только инструментом, но сам не проявляет инициативы, не предпринимает никакого действия, niяkriya, sarvarambha-parityagi. Но если душа поднимается до гносиса, он сразу становится и инструментом, и участником в блаженстве божественного действия и в блаженстве божественной Ананды; он объединяет в себе prakrti и purusa.
Поворот к эго, разъединяющий поворот существа — это опорная точка всей запутанной работы неведения и зависимости. До тех пор, пока человек не освободился от чувства эго, не может быть подлинной свободы. Говорилось, что местонахождение эго должно быть в Буддхи; эго — заблуждение различающего ума и рассудка, которые неверно видят различие и принимают индивидуализацию ума, жизни и тела за истину разделенного существования и отвращены от большей согласующей истины единства всего бытия. Во всяком случае, в человеке именно идея эго главным образом поддерживает заблуждение разделенного существования; избавиться от этой идеи, жить в противоположной идее единения, единого я, единого духа, единого бытия Природы, является, следовательно, действенным способом освобождения, но он сам по себе не абсолютно эффективен. Собственное я, хотя оно поддерживает себя этой идеей эго, ahambuddhi, находит самые сильные средства для постоянного упрямства и страстного упорства в обычном действии чувствующего ума, Праны и тела. Извергнуть из нас идею эго полностью не возможно, не выполнимо, пока эти инструменты не подвергнуться очищению, ибо их действие, будучи устойчиво эгоистическим и отдельным, уносит Буддхи, как лодку носят волны на море, как говорит Гита, — знание истины единства в интеллекте постоянно затемняется или временно теряется, и его нужно снова восстанавливать, это сам сизифов труд. Но если низшие инструменты очищены от эгоистического вожделения, желания, страсти, от себялюбивой воли и чувства, и сам Буддхи — от эгоистической мысли и предпочтения, тогда знание духовной истины единства может обрести прочное основание. До тех пор, эго принимает все возможные тонкие формы, и в то время, как мы воображаем себя свободными от него, в действительности мы действуем как его инструменты, и все, чего мы достигли — это определенное интеллектуальное равновесие, которое не является подлинным духовным освобождением. Кроме того, отбросить активное чувство эго не достаточно, это может просто принести неактивное состояние ума, определенное пассивное инертное спокойствие отдельного бытия может занять место кинетического эгоизма, что также не является подлинным освобождением. Чувство эго необходимо заменить единением с трансцендентной Божественностью и со вселенским бытием.
Эта необходимость проистекает из того факта, что Буддхи — только pratistha или главная поддержка чувства эго в его многоплановом проявлении, ahaрkara; но по своему происхождению чувство эго — это деградация или деформация истины нашего духовного бытия. Правда бытия в том, что есть трансцендентное существование, верховное Я или дух, вневременная душа сущего, Предвечное, Всевышний, или мы даже можем определить это, в связи с имеющимися сейчас умственными представлениями о Боге, как Сверх-Бога, который здесь имманентен, и вездесущ, все начинающий и всем правящий великий всеобщий Дух; индивидуум — это сознающая сила бытия Предвечного, он бесконечно способен на отношения с ним, но также и един с ним в подлинной сути реальности своего собственного вечного существования. Такова истина, которую интеллект может понять, может, будучи очищенным, отразить, передать, удерживать в производной форме, но она может быть полностью осознана, пережита и сделана действенной только в духе. Когда мы живем в духе, тогда мы не только знаем, но являемся этой истиной нашего бытия. Индивидуум тогда наслаждается в духе, в блаженстве духа, своим единством со вселенским бытием, своим единством с вневременной
Божественностью и своим единством со всеми другими существами, и это есть сущностное чувство духовного освобождения от эго. Когда же душа склоняется к умственному ограничению, в ней возникает определенное чувство духовной отделенности, в котором есть свои радости, но которое в любой момент может перейти в полное чувство эго, незнание, забвение единства. Чтобы избавиться от этой разделенности сделана попытка погрузиться в идею и осознание Всевышнего, и эта попытка в определенных формах духовной аскезы обращает свое напряжение на упразднение всего индивидуального бытия и отбрасывание, в трансе погружения, всех личных или общих отношений с Богом, в других формах она становится погруженным пребыванием в нем, а не в этом мире, попыткой беспрерывно поглощенно и сосредоточенно находиться в его присутствие, sayujya, salokya, samipya mukti. Путь, предложенный для интегральной Йоги — это подъем вверх и самоотдача всего существа ему, этим путем мы не только действительно становимся едины с ним в нашем духовном существовании, но также живем в нем, а он в нас, так, что вся наша природа полна его присутствием и изменена в божественную природу; мы становимся одним духом, сознанием, одной жизнью и материей с Божественным, и в то же самое время мы живем и действуем, и получаем всякую радость от этого единства. Это интегральное высвобождение из эго в божественный дух и природу может быть только относительно полным на нашем теперешнем уровне, но оно становится абсолютным, когда мы открываемся к гносису и поднимаемся в него. Это — совершенство в состоянии свободы.
Избавление от эго вместе с освобождением от желания создают основную духовную свободу. Чувствование, представление и переживание того, что собственное я отдельно само по себе существует во вселенной, и формирование сознания и силы существа в образец этого опыта являются корнем всего страдания, неведения и зла. И это так потому, что это фальсифицирует как в практике, так и в познании всю подлинную истину явлений; это ограничивает существование, ограничивает сознание, ограничивает силу нашего существа, ограничивает блаженство бытия; это ограничение кроме того производит ложное направление существования и ложный ход сознания, ошибочный способ использования силы нашего существа и сознания, порочные, извращенные, противоположные формы восхищения существованием. Душа, связанная ограничениями в существе и самоизолированная в своем окружении, не чувствует более единства и гармонии со своим Я, с Богом, со вселенной, со всем вокруг нее, но скорее она находится в разногласии со вселенной, в конфликте и расхождении с другими существами, которые являются ее другими я, но к кому она относится как не к я; и пока эти расхождения и разногласия продолжаются, душа не может владеть своим миром, не может наслаждаться всеобщей жизнью, но полна тревоги, страха, всяческой скорби, делая мучительные усилия защитить и расширить себя и завладеть своим окружением, — ибо владеть своим миром есть природа безграничного духа и настоятельное побуждение во всем существовании. Удовлетворения, которые она получает от такой работы и усилия, урезаны, извращены и недостаточны, ибо единственное подлинное удовлетворение, которое у нее есть — это удовлетворение от развития, от все большего возвращения к себе, от некоторых осознаний согласия и гармонии, от успешного самосозидания и самовыполнения, но малая доля этого, которую она может достигнуть на базе эгоистического сознания, всегда бывает ограниченной, ненадежной, несовершенной, преходящей. Душа воюет также и своим собственным я, во-первых, потому что с тех пор, как она не владеет основной гармонизирующей истиной своего собственного существования, она не может должным образом контролировать свои природные члены, или согласовать их наклонности, силы и требования, у ней нет секрета гармонии, потому что она утратила секрет своего собственного единства и владения собой; и во-вторых, не обладая своим высочайшим Я, она вынуждена бороться изо всех сил за это обладание, для нее не возможно быть в мире до тех пор, пока она не завладеет своим собственным подлинным высочайшим бытием. Все это означает, что она не находится в единстве с Богом, ибо быть в единстве с Богом это — быть в единстве с собой, в единстве со Вселенной и в единстве со всеми существами. Это единство и есть разгадка праведного и святого существования. Однако, эго не может получить ее, потому что отделение лежит в самой его природе и потому что даже относительно к нам самим, к нашему собственному психологическому существованию эго представляет ложный центр объединения, поскольку оно пытается найти единение нашего бытия в отождествлении со сменяющейся умственной, виталичеекой, физической индивидуальностью, а не с вечным Я нашего всеобщего существования. Только в духовном Я можем мы владеть подлинным единением, ибо там индивидуум расширяет себя до своего собственного всеобщего существования и объединяется со вселенским бытием и с трансцендентной Божественностью.
Все трудности и страдания души происходят из этого ложного эгоистического отдельного способа существования. Душа не владеет своим свободным самосуществованием anatmavan, потому что она ограничена в своем сознании, ограничена в своем знании, и это ограниченное знание вводит в заблуждение. Борьба за возвращение к правильному знанию возложена на душу, но эго в отделенном уме удовлетворено видимостью знания, обрывки которого оно складывает по кусочкам вместе в некое ложное или несовершенное, общее или господствующее мнение, и такое знание обманывает ожидания, от него нужно отказаться ради неустанной погони за единственным объектом, достойным познания. Этот единственный объект есть Всевышний, Я, Дух, в ком всеобщее и индивидуальное бытие находят, наконец, их правильную основу и верную гармонию. Далее, из-за ограниченности в силе заключенная в тюрьму эго душа недееспособна, полна многими ошибочными сведениями, сопровождаемыми ложной волей, дурными склонностями и импульсами существа, и острое чувство этой неправильности составляет корень человеческого сознания греха. Этот недостаток своей природы она пытается привести в правильное состояние стандартами поведения, которые будут помогать ей устранить эгоистическое сознание и удовлетворение греха посредством эгоистического сознания и самоудовлетворения добродетели, раджасический посредством саттвического эгоизма. Однако, нужно излечиться от первородного греха, отделения своего существа и воли от божественного Бытия и божественной Воли; когда душа вернется к единению с божественной Волей и Бытием, она поднимется выше греха и добродетели к бесконечной самосуществующей чистоте и спокойствию своей собственной божественной природы. Свою недееспособность душа пытается исправить посредством организации своего несовершенного знания и дисциплины своей полупросвещенной воли и силы, направляя их некоторым систематическим усилием разума; однако результатом всегда неминуемо будет ограниченный, неуверенный, изменчивый, дающий сбои способ и уровень качества в действии. Только когда она возвращается снова в громадное единство свободного духа, bhuma, может действие ее природы продвигаться совершенно, как инструмент бесконечного Духа по стопам Праведности, Правды и Силы, которые принадлежат свободной душе, действующей от верховного центра своего существования. И еще потому, что она ограничена в восторге бытия, душа не способна завладеть прочно самосуществующим совершенным блаженством духа или восторгом, Анандой вселенной, которая держит мир в движении, но способна только перемещаться в смешанной и перепутанной смене удовольствий и боли, радостей и печалей, или должны искать убежища в некотором сознательном несознании или нейтральной индифферентности. Эгоистический ум не может поступать иначе, и душа, которая воплотилась в эго, подчинена этому неудовлетворительному, вторичному, несовершенному, часто извращенному, беспокоящему или уничтоженному наслаждению существованием; однако все время духовная и всеобщая Ананда есть внутри, в Я, в духе, в ее тайном единстве с Богом и существованием. Сбросить прочь цепи эго и вернуться к свободному Я, бессмертному духовному бытию — таково возвращение души к ее собственной вечной божественности.
Проявление воли к неполному отдельному бытию, этот неверный Тапас, который заставляет душу в Природе пытаться индивидуализировать себя, обособить свое бытие, сознание, силу бытия, восторг существования в отдельное чувство, иметь это как свое собственное, получить все по своему собственному праву, а не по праву Бога и всеобщего единения, вызывает этот неправильный поворот и создает эго. Следовательно, существенно отвернуться от этого первоначального желания, возвратиться к воле без желания, чье все наслаждение бытием и все желание бытия является волей свободной всеобщей и объединенной Ананды. Эти две вещи едины; освобождение от воли, которая имеет природу желания, освобождение от эго и единение, осуществленное счастливой потерей воли желания и эго, является сущностью Мукти.
Глава IX
Освобождение Природы
ДВЕ стороны нашего существа, сознающая переживающая душа и исполняющая Природа, постоянно предлагающая душе разнообразные переживания, определяют при их соединении все привязанности нашего внутреннего состояния и ответные отклики на них. Природа привносит в эту сумму характер происходящих событий и формы инструментов переживания, душа соглашается на природную обусловленность ответа происходящему или проявляет волю к другому установлению, которое она налагает на природу. Принятие инструментального эго-сознания и воля к желанию являются изначальным согласием собственного я на падение в более низкие зоны переживания, в которых душа забывает свою божественную природу бытия; отбрасывание эгоистического сознания и воли, возврат к свободному Я и воле божественного восторга в бытие составляет освобождение духа. Но с другой стороны стоят вклады самой Природы в спутанный клубок опыта, которые она вносит в переживание душой всех своих поступков и действий с тех пор, когда однажды это изначальное согласие было дано и стало законом всего внешнего свершения. Два непременных вклада Природы — это гуны и двойственности. Это низшее действие Природы, в котором мы живем, имеет определенные неотъемлемые качественные формы, составляющие всю основу его более низкого положения. Постоянное воздействие этих форм на душу в ее природных силах ума, жизни и тела образует противоречивый и раздробленный опыт, борьбу противоположностей, dvandva, движение среди них и колебания между ними, смешение постоянных пар противоположностей, соединение позитивного и негативного, двойственности. Полное освобождение от эго и воли желания должно принести с собой превосходство над качественными формами низшей Природы, traigunyatitya, избавление от этого перемешанного и разноголосого переживания, прекращение или растворение двойственного действия Природы. Но и в этой области также есть два вида свободы. Уход от Природы в неподвижное блаженство Духа есть первая форма освобождения. Дальнейшее вхождение Природы в божественное качество и духовную силу переживания мира наполняет освобождение верховным спокойствием вместе с верховным кинетическим блаженством знания, силы, радости и господства. Божественное единение верховного духа и его верховной природы есть интегральное освобождение.
Природа, будучи силой духа, по существу качественно проявляется в своем действии. Почти всегда можно сказать, что Природа — только сила в бытие, эволюция в действии бесконечных качеств духа, anantaguna. Всё, кроме этого, принадлежит к её внешним и более механическим аспектам, но эта игра качеств есть та сущность, от которой все остальное является следствием и результатом ее механических комбинаций. Когда мы приводим в порядок работу сущностной силы и качества, все остальное подвергается контролю переживающего Пуруши. Однако в низшей природе явлений игра бесконечных качеств подчинена ограниченным меркам, разделенной и конфликтной работе, системе противоположностей и разногласий, между которыми должен быть найден и сохранен в действии некоторый практический подвижный порядок соглашений; этим сочетанием согласованных разногласий, конфликтующих качеств, в корне различных сил и способов переживания, уступающих некоторому сейчас выполнимому, частичному, обыкновенно непрочному соглашению, нетвердому и шаткому равновесию, управляет основное движение в трех качественных формах, которые сталкиваются и соединяются вместе во всех творениях Природы. Этим трем формам в системе Санкхъя были даны три наименования, sattva, rajas и tamas 5, что в основном принято для этой цели всеми школами философской мысли и Йоги в Индии. Тамас — это первооснова и сила инерции; Раджас — первооснова движения, страсти, усилия, борьбы, инициативы, arambha; Саттва — первооснова слияния и отождествления, равновесия и гармонии. Нас не интересует метафизическое значение этой классификации, но ее психологическое и духовное значение практически огромно, поскольку эти три основы входят во все проявления, сочетаются для того, чтобы дать им возможность выявить их активную природу, результат, их воздействие и влияние, и их неравная работа в опыте души и есть образующая сила нашей активной личности, нашего темперамента, типа природы и формы психологического ответа на переживание. Весь характер действия и опыта в нас определен преобладанием и пропорциональным взаимодействием этих трех качеств или форм Природы. Душа в своей индивидуальности вынуждена, как это было сказано, работать в их формах; обычно, также, она чаще находится под их контролем, чем осуществляет какой-то свободный контроль над ними. Душа может освободиться, только превысив мучительную борьбу их неравного действия, их неполное согласие, их непрочные сочетания и случайные гармонии, и отклонив их или ради полного покоя вместо полууправляемого хаоса их действия, или ради превосходства над этим низшим складом природы и высшего контроля и преобразования их работы. Должна быть или пустота гун, или превосходство над гунами.
Гуны воздействуют на каждую часть нашего природного существа. Они реально оказывают своё сильнейшее влияние на три его члена, родственно соответствующих характеру гун, на ум, жизнь и тело. Тамас, принцип инерции, наиболее силен в материальной природе и в нашем физическом существе. Действие этой первоосновы имеет два вида, инерция силы и инерция знания. Все то, что по преимуществу управляется Тамасом, склонно в своей силе к вялой инертности, неподвижности или к механическому действию, которым оно не владеет, но которому оно подчиняется под властью неясных сил, загоняющих его в механический круговорот энергии; равным образом, всё подвластное Тамасу в своём осознании обращено к несознанию, или завуалированному подсознанию, или к вялому, трудно идущему и, некоторым образом, механическому сознающему действию, которое не имеет представления о своей собственной энергии, но находится под руководством идеи, казалось бы внешней или, по крайней мере, скрытой от его активного сознания. Таким образом, первооснова нашего тела по своей природе инертна, подсознательна, не способна ни на что, кроме механического и привычного самоведения и действия; хотя тело, подобно всему прочему, имеет в себе основу движения и основу равновесия своего состояния и действия, неотъемлемую основу чувствительности и скрытого сознания, наибольшая доля его раджасических побуждений вложена жизнью-силой, а все открытое сознание — умственным существом. Первооснова Раджаса оказывает сильнейшее воздействие на виталическую природу. Это именно Жизнь внутри нас является мощнейшим двигателем, но жизнь-сила в земных существах находится во власти силы желания, поэтому Раджас обращается всегда к действию и желанию; желание — это самый могучий побудитель движения и действия в человеке и животном, господствующий надо всем в такой степени, что многие считают его прародителем всего действия и даже первородным началом нашего бытия. Кроме того, Раджас, оказываясь в мире материи, который исходит из первоосновы несознания и механически управляемой инерции, должен работать против громадной противоположной силы, поэтому все его действие принимает характер усилия, столкновения, затяжного конфликтного спора за обладание, борьбы, каждый шаг которой ограничен неспособностью, причиняет разочарование и страдание; даже его выигрыши, случайные и мелкие, соединенные с противодействием усилию, оставляют привкус недостаточности и быстротечности. Первооснова Саттвы наиболее сильна в уме, не столько в низших частях ума, которыми властвует раджасическая жизненная сила, но, главным образом, в интеллекте и воле рассудка. Характер преобладающей первоосновы интеллекта, рассудка, рациональной воли побуждает их к постоянному усилию уподобления, к отождествлению посредством знания, отождествления посредством силы понимающей воли, вызывает постоянное стремление к равновесию, некоторой стабильности, порядку, гармонии конфликтующих элементов естественного события опыта. Выполнение этих усилий достигается различными способами и доходит до различной степени осуществления. Достижение отождествления, равновесия и гармонии приносит с собой всегда относительное, но более или менее интенсивное и удовлетворяющее чувство легкости, счастья, мастерства, надежности, которое отличается от тревожного и неистового чувства удовольствия, подаренного опасным удовлетворением раджасического желания и страсти. Свет и счастье — это характеристики саттвической Гуны. Вся природа воплощенного живущего умственного существа определена этими тремя Гунами.
Однако эти гуны являются только преобладающими силами в каждой части нашей сложной системы. Три качества смешиваются, образуют различные сочетания и противоборствуют в каждом звене и в каждой фибре нашей запутанной психологии. Умственный характер сделан ими, характер нашего разума, характер нашей воли, характер нашего морального, эстетического, эмоционального, динамического, воспринимающего существа. Тамас вносит во все невежество, инертность, слабость, недееспособность, которая причиняет страдание нашей природе, Тамас затемняет разум, делает его неспособным к познанию и безрассудным, он заставляет придерживаться привычных представлений и механических мыслей, вызывает нежелание думать и знать, сужает ум, закрывает перспективу, обрекает на хождение по кругу умственной привычки, от него — темные и сумеречные места в сознании. Тамас вносит бессильную волю, недостаток веры, уверенности в себе и инициативы, неприязнь к действию, Тамас не склонен стараться и стремиться, от него — скудость духа и малодушие; Тамас вносит в наше моральное и динамическое существо косность, трусость, подлость, леность, распущенную подчиненность мелким и низменным побуждениям, беспомощные уступки нашей низшей природе. Тамас вносит в нашу эмоциональную природу бесчувственность, апатичность, недостаток сочувствия и искренности, от него — замкнутая душа, черствое сердце, быстро истощающаяся привязанность и вялость чувств; в нашу эстетическую и чувствующую природу Тамас вносит тусклое восприятие, ограниченную отзывчивость, нечувствительность к красоте, всё, что производит в человеке низкое, тупое и грубое состояние духа. Раджас наделяет нашу обычную активную природу всем хорошим и дурным; когда он не сдержан достаточными элементами Саттвы, он обращается к эгоизму, своеволию и насилию, он способствует искаженному, упрямому или преувеличенному действию рассудка, цепляющегося за предвзятое мнение, предубеждение и ошибку, от него — раболепство разума перед нашими желаниями и предпочтениями вопреки истине, фанатический или сектантский образ мыслей, своенравие, гордыня, высокомерие, себялюбие, жажда славы, чванство, жадность, жестокость, нетерпимость, завистливость, эгоизм любви, все грехи и страсти, преувеличения восприятия, болезненная впечатлительность и извращения чувствующего и виталического существа. Тамас, когда он правит, образует грубый, тупой и невежественный тип человеческой природы, а Раджас — тип живого, неутомимого, подвижного человека, гонимого дыханием действия, страсти и желания. Саттва создает более высокий тип. Дары Саттвы — это разумный и сбалансированный ум, ясность бескорыстного, ищущего истину открытого интеллекта, воля, подчиненная разуму или руководимая этическим духом, самоконтроль, ровность, спокойствие, любовь, доброжелательность, утонченность, такт, изящество эстетического и эмоционального ума, деликатность чувств, справедливость и благосклонность, выдержка и равновесие, жизненная сила, подчиненная и управляемая главенствующим интеллектом. Совершенный саттвический тип человека — это философ, святой и мудрец; раджасический тип человека — это государственный деятель, преисполненный силы человек действия. Однако, во всех людях имеет место смешение гун в той или иной пропорции, образующее в подавляющем большинстве людей составную индивидуальность из перестановок и чередований в преобладании то одной, то другой Гуны; даже при господстве одной из гун в природе человека, большинство людей являются смешанными типами. Весь колорит и разнообразие жизни образованы запутанным рисунком переплетения гун.
Однако, богатство жизни, даже саттвическая гармония ума и природы не составляет духовного совершенства. Есть относительное возможное совершенство, но это совершенство незавершенности, некоторая частичная высота, сила, красота, некоторая степень благородства и величия, некоторое возложенное на себя и ненадежно поддерживаемое равновесие. Есть относительное совершенное владение, но это власть жизни над телом или обладание умом жизнью, а не свободное владение инструментами освобожденным и самообладающим духом. Нужно выйти за пределы гун, если мы непременно хотим достигнуть духовного совершенства. Тамас, очевидно, нужно преодолеть, инерция, невежество и недееспособность не могут быть элементами подлинного совершенства; однако, Тамас можно превозмочь в Природе только силой Раджаса, которому помогает возрастающая сила Саттвы. Раджас должен быть преодолен, эгоизм, личное желание и своекорыстная страсть не являются элементами подлинного совершенства; однако, Раджас может быть преодолен только силой Саттвы, освещающей существо, и силой Тамаса, ограничивающей действие. Саттва сама не дает высочайшего или интегрального совершенства; Саттва всегда есть качество ограниченной природы; саттвическое знание — это свет ограниченного ума; саттвическая воля — это правление ограниченной умственной силы. Кроме того, Саттва не может в Природе действовать сама, но должна полагаться во всем действии на помощь Раджаса, так что даже саттвическое действие всегда подвержено несовершенству Раджаса; эгоизм, растерянность, непоследовательность, односторонняя пристрастная склонность, ограниченная или ненормально расширенная воля, излишне подчеркивающая себя в напряжении своих ограниченных сил, преследуют ум и действие даже святого, философа и мудреца. Есть саттвический, так же как и раджасический или тамасический эгоизм, сильнейший эгоизм знания или добродетели; но умственный эгоизм любого типа несовместим с освобождением. Нужно перешагнуть за пределы всех трех гун. Саттва может подвести нас близко к Свету, но и ее ограниченная чистота спадает с нас, когда мы входим в светоносное тело божественной Природы.
Этого выхода за пределы гун обычно пытаются добиться удалением от действия низшей природы. Это приносит с собой подчеркнутое стремление к бездействию. Саттва, когда она хочет усилить себя, старается избавиться от Раджаса и призывает на помощь тамасическую первооснову бездействия; это причина того, почему определенный тип высоко саттвических людей, живя напряженно во внутреннем существе, вообще не участвует во внешней жизни действия, или же эти люди в ней некомпетентны и неуспешны. Искатель освобождения идет дальше в этом направлении и старается наложением просвещенного Тамаса на свое природное существо, Тамаса, который из-за этого спасительного просвещения является скорее покоем, чем недееспособностью, дать саттвической Гуне свободу потерять себя в свете духа. Спокойствие и тишина наложены на тело, на активную жизненную душу желания и эго, на внешний ум, в то время как саттвическая природа напряжением медитации, исключительной концентрацией обожания, волей, обращенной внутрь к Верховному, старается слиться с духом. Но если этого достаточно для умиротворяющего избавления, то этого недостаточно для свободы интегрального совершенства. Это освобождение зависит от бездействия и не является полным и самосуществующим; как только душа обращается к действию, она обнаруживает, что деятельность природы осталась всё тем же старым несовершенным движением. Это — избавление души от природы, которое приобретено путем устранения от действия, а не освобождение души в природе, равно совершенное и самосуществующее и в действии, и в бездействии. Следовательно, встает вопрос, возможно ли такое освобождение и такое совершенство, и что может быть условием этой совершенной свободы.
Обычное представление состоит в том, что это невозможно, потому что все действие идет от низших гун, оно неизбежно несовершенно, sadosam, его побуждает движение, нестабильность, отсутствие равновесия, колебания борьбы гун; и когда эти неравные гуны уравновешиваются, всё действие Природы прекращается, и душа отдыхает в покое. Божественное Бытие, могли бы мы сказать, может или существовать в своей тишине, или действовать в Природе через ее инструментарий, но в этом случае должно принять вид ее борьбы и несовершенства. Такое утверждение может быть истинным относительно обычно представленного действия Бога в человеческом духе с его теперешними отношениями души к природе в воплощенном несовершенном умственном существе, но оно неверно относительно божественной природы совершенства. Борьба гун — это только отраженное изображение в несовершенстве низшей природы; то, что стоит за тремя Гунами, — это три сущностные силы Божественного, которые не просто существуют в совершенном равновесии спокойствия, но объединены в совершенном согласии божественного действия. Тамас в духовном существе становится божественной тишиной, которая не является инерцией и неспособностью к действию, но являет собой совершенную силу, sakti, сохраняющую в себе всю свою мощь и способность контролировать и подчинять закону тишины даже наиболее огромную и чрезмерную активность. Раджас становится осуществляющей себя инициативной чистой Волей духа, которая не является желанием, усилием, стремящейся страстью, но все той же совершенной силой бытия, sakti, способной на бесконечное, невозмутимое и блаженное действие. Саттва начинает быть не разновидностью умственного света, prakasa, но самосуществующим светом божественного существа, jyotih, которое есть душа совершенной силы бытия и освещает в их союзе божественную тишину и божественную волю к действию. Обычное освобождение добивается тихого божественного света в божественном покое, но интегральное совершенство будет стремиться к этому более великому триединому единению.
Когда это освобождение природы приходит, наступает такое избавление от всего духовного чувства двойственности Природы. В низшей природе двойственности являются неизбежным воздействием игры гун на душу, затронутую формациями саттвического, раджасического и тамасического эго. Узел этой двойственности — в неведении, которое неспособно охватить духовную истину явлений и сосредотачивается на несовершенных внешних проявлениях, но познает их не в господстве их внутренней истины, но в борьбе и изменчивом равновесии привлечения и отталкивания, способности и неспособности, симпатии и антипатии, удовольствия и боли, радости и печали, принятия и отвращения; вся жизнь представляется нам как спутанный клубок всех этих проявлений, приятного и неприятного, прекрасного и безобразного, истины и лжи, счастья и несчастья, успеха и неудачи, добра и зла, как двойное нерасторжимое переплетение Природы. Привязанность к одобрению и отвращению связывает душу этой паутиной добра и зла, радостей и печалей. Искатель освобождения избавляется от привязанности, выбрасывает прочь из своей души двойственности, но поскольку двойственности как бы представляют собой все действие, весь материал и костяк жизни, кажется что такое освобождение было бы намного легче осуществить путем отхода от жизни, или физическим удалением настолько далеко, насколько это возможно, будучи в теле, или путем внутреннего уединения, отказом в одобрении и освобождающим отвращением, vairagya, от всякого действия Природы. Это отделение души от Природы. Тогда душа, расположившись над Природой и недвижимая, udasina, наблюдает борьбу гун в природном существе и смотрит, как бесстрастный свидетель, на удовольствие и боль ума и тела. Или она способна наложить свою индифферентность даже на внешний ум, и тогда она наблюдает с беспристрастным спокойствием или беспристрастной радостью независимого зрителя всеобщее действие, в котором она не принимает более активного внутреннего участия. Конец этого движения — отказ от рождения и уход в молчащее я, moksa.
Однако, этот отказ не является последним возможным словом освобождения. Интегральное освобождение приходит тогда, когда эта страсть к избавлению, mumuksutva, основанная на отвращении, vairagya, сама будет превзойдена; тогда душа освобождается и от привязанности к низшему действию природы, и от всего нерасположения к космическому действию Всевышнего. Это освобождение становится полным, когда духовный гносис может действовать со сверхразумным знанием и принятием действия Природы, со сверхразумной светлой волей в инициативе. Гносис открывает духовное чувство в Природе, Бога в явлениях, душу добра во всех объектах, которые имеют противоположную внешнюю видимость; эта душа представлена в них и из них, извращения несовершенных или противоположных форм спадают или преобразуются в свою более высокую божественную истину, — подобно тому, как гуны возвращаются к их божественным первоосновам, — и дух живет во всеобщей, бесконечной и абсолютной Правде, Добре, Красоте, Блаженстве, каковой является сверхразумная или идеальная божественная Природа. Освобождение Природы сливается с освобождением духа, и так в интегральной свободе фундаментально обосновывается интегральное совершенство.
5. Этот предмет уже обсуждался в Йоге Трудов. Он заново сформулирован здесь с точки зрения общего типа природы и полного освобождения существа. (Прим. Шри Ауробиндо)
Глава X
Элементы Совершенства
КОГДА само я очищено от неверного и беспорядочного действия инструментальной Природы и освобождено в свое самосуществующее бытие, сознание, силу и блаженство, и сама Природа избавлена от путаницы низшего действия противоборствующих гун и двойственностей и отпущена в высокую истину божественной тишины и божественного действия, тогда духовное совершенство становится возможным. Очищение и освобождение являются обязательными предшественниками совершенства. Духовное самосовершенствование может означать только врастание в единство с природой божественного бытия, и потому цель, усилие и метод наших поисков этого совершенства будут соответствовать нашей концепции божественного бытия. Для сторонника Майявады высочайшая, или скорее единственно реальная истина бытия — это бесстрастный, безличностный самосознающий Абсолют, и потому врастание в бесстрастную тишину, безличностное и чистое самосознание духа составляет его идею совершенства, а отвержение космического и индивидуального бытия и погружение в молчащее самознание есть его путь. Для буддиста, который высочайшей истиной считает отрицание бытия, совершенный путь — в осознании временности и скорби существования, губительной ничтожности желания, в растворении эгоизма, в прекращении поднимающихся ассоциаций Идеи и в окончании непрерывного ряда Кармы. Другие идеи Высочайшего менее негативны; каждая согласно своему собственному представлению ведет к некоторому подобию Божественного, sadr sya, и каждая находит свой собственный путь, как например у Бхакта, любовь, почитание и вхождение в образ Божественного посредством любви. Однако, для интегральной Йоги совершенство будет означать божественный дух и божественную природу, которые сделают возможным связь с Божественным и действие в миру; в своей полноте оно будет также означать обожествление всей природы, отторжение всех ее обременяющих бытие и действие затянутых узлов, но не отказ ни от какой части нашего бытия и ни от какой сферы нашего действия. Приближение к совершенству должно быть, поэтому, большим и комплексным движением и его результаты, и его работа будут иметь бесчисленные и разнообразные проявления. Для того, чтобы найти ключ и метод, мы должны остановиться на несомненных существенных, фундаментальных и необходимых элементах совершенства, siddhi, ибо если они прочны, все остальное обоснуется, будучи только их естественным развитием или особой работой. Мы можем распределить эти элементы на шесть разделов, в значительной степени независимых друг от друга, но все же определенным образом естественно последовательных в порядке их приобретения. Движение будет начинаться от основополагающей ровности души и восходить к идеальному действию Божественного через наше доведенное до совершенства существо в огромности Брахманического единства.
Первая необходимость — это определенная фундаментальная уравновешенность души, как в ее сущностном, так и в ее природном бытие, в отношениях и встречах с объектами, ударами и воздействиями Природы. Эту уравновешенность мы достигаем врастанием в совершенную ровность, samata. Высшее Я, Дух или Брахман един во всех и, потому, одинаков ко всем; это, как сказано в Гите, которая полно развивает эту идею ровности и показывает переживания, по крайней мере, одной ее стороны, равный ко всему беспристрастный Брахман, samam brahma; Гита даже в одном месте заходит так далеко, что идентифицирует ровность и Йогу, samatvam yoga ucyate. Это то же самое, что сказать, ровность — это знак Единения с Брахманом, становления Брахманом, врастания в неволнуемое духовное равновесие бытия в Бесконечном. Важность ровности может едва ли быть преувеличена, поскольку это знак нашего прохождения за эгоистические установления нашей природы, нашего преодоления порабощавшего нас отклика двойственностям, знак того, что мы переступили за пределы мятущейся суматохи гун, вошли в тишину и мир освобождения. Ровность — это уровень сознания, которое вносит во все наше существо и природу вечное спокойствие Беспредельности. Сверх того, это состояние полностью и совершенно божественного действия; уверенность и огромность космического действия Бесконечного обосновано на вечном, ничем не нарушаемом спокойствии, и оно никогда не разрушается и не теряется. Оно же должно быть характером и нашего совершенного духовного действия; быть ко всему равным и одинаковым в духе, понимании, уме, сердце и природном сознании, — даже в наиболее физическом сознании, — и сделать все их работы, каково бы ни было внешнее приспособление к тому, что должно быть сделано, всегда и не уменьшаясь полными божественной ровности и тишины, должно быть сокровенным принципом совершенного духовного действия. Это, можно сказать, пассивная или основная, фундаментальная и воспринимающая сторона ровности, но есть также активная и владеющая сторона, ровное блаженство, которое может придти только, когда мир ровности обоснован, и которая является блаженным расцветом ее полноты.
Следующая необходимость совершенства — подъем всех активных органов человеческой природы до этого высочайшего состояния и уровня работы их силы и способности, sakti, в котором они становятся настоящими обожествленными инструментами свободного и совершенного, духовного и божественного действия. В практических целях мы можем принять ум, сердце, Прану и тело за четыре члена нашей природы, которые должны быть таким образом подготовлены, и нам нужно найти составные выражения их совершенства. Есть также в нас virya, динамическая сила темперамента, характера и души природы, svabhava, которая делает энергию наших членов эффективной в действии и придает им их тип и направление; она должна быть освобождена от ее ограничений, увеличена и расширена так, чтобы вся наша зрелость смогла стать основой божественной зрелости, когда Пуруша, подлинный Человек в нас, божественная Душа, будет совершенно действовать в этом человеческом инструменте и полно воссияет через этот человеческий сосуд. Чтобы обожествить совершенную природу, мы должны призвать божественную Силу, или Шакти, заменить нашу ограниченную человеческую энергию так, чтобы она смогла быть подобием великой бесконечной энергии, daivi prakrti, bhagavati sakti, и наполниться ее мощью. Это совершенство будет расти в той мере, в которой мы сможем отдать себя сначала руководству и затем прямому действию этой Силы и Властелина нашего существа и наших трудов, которому все принадлежит, а для этой цели вера является основой, вера есть великая движущая сила нашего существа в нашем устремлении к совершенству, — здесь, вера в Бога и Шакти, которая обязательно начнется в сердце и разуме, но завладеет всей нашей природой, всем ее сознанием, всей ее динамической движущей силой. Таковы четыре основы второй составной части совершенства, полные силы члены инструментальной природы, совершенный динамизм души природы, принятие инструментальной природой и допущение в себя действия божественной Силы, совершенная вера во всех наших членах в призыве божественной Силы и полная поддержка ими этого принятия Божественной Силы, sakti, virya, daivi prakrti, sraddha.
Однако, пока такое развитие имеет место только на высочайшем уровне нашей обычной природы, у нас может быть лишь отраженное и ограниченное подобие совершенства, переведенное в низшие выражения души в уме, в жизни и в теле, но мы не можем владеть божественным совершенством в высочайших возможных для нас выражениях божественной Идеи и ее Силы. Оно должно быть найдено за пределами этих низших принципов, в сверхразумном гносисе; поэтому, следующим шагом совершенства будет эволюция умственного существа в гностическое существо. Эта эволюция выполняется прорывом за пределы умственной границы, прыжком вверх в следующий более высокий уровень или регион нашего бытия, скрытый от нас в настоящее время слепящим экраном умственных отражений, и превращением всего, чем мы являемся, в выражения этого более великого сознания. В самом гносисе, vijnana. есть несколько градаций, которые на их наибольшей высоте открыты в полную и бесконечную Ананду. Гносис, однажды эффективно призванный к действию, будет поступательно наполнять собой все проявления интеллекта, воли, чувствующего ума, сердца, виталического и сенсорного существа и переведет их светоносным и гармонизирующим превращением в единство истины, силы и восторга божественного существования. Он поднимает в этот свет и силу всё наше интеллектуальное, волевое, динамическое, этическое, эстетическое, сенсорное, виталическое и физическое существо и обратит их в их собственное высочайшее значение. Гносис имеет также способность преодолеть физические ограничения и развить божественно совершенное инструментальное тело. Его свет открывает просторы сверхсознательного, он мечет молнии и изливает светоносные потоки в подсознательное и освещает его неясные недомолвки и скрытые секреты. Гносис допускает нас к более великому свету Бесконечного, чем отражается в бледной яркости даже самого высочайшего ума. Совершенствуя индивидуальную душу и природу в смысле все большего божественного существования и приводя в полную гармонию конфликтные различия нашего существа, гносис основывает все свое действие на Единстве, от которого он происходит, и поднимает все в это Единство. Личностное и безличностное, два вечных аспекта существования, становятся едины посредством его действия в духовном существе и природном теле Пурушоттама.
Гностическое совершенство, духовное по своему характеру, должно быть достигнуто здесь, в теле, и принимает жизнь в физическом мире в качестве одного из своих полей, даже хотя гносис открывает нам владение планами и мирами по ту сторону материальной вселенной. Физическое тело является, поэтому, основанием действия, pratistha, которым нельзя пренебрегать, которое нельзя презирать или исключить из духовной эволюции; совершенство тела как внешнего инструмента совершенного божественного проживания на земле, неминуемо будет частью гностического обращения. Изменение будет выполнено введением закона гностического Пуруши, vijnanamaya purusa, и того, во что он открывается, Анандамайи, в физическое сознание и его члены. Продвинутое к своему высочайшему результату, это движение приносит одухотворение и освещение всего физического сознания и обожествление закона тела. Ибо за грубой физической оболочкой материально видимого и ощущаемого телесного каркаса есть подсознательно поддерживающее его и доступное только более развитому тонкому сознанию тонкое тело умственного существа и духовное, или казуальное тело гностической и блаженной души, в котором должно быть основано все совершенство духовного воплощения, еще непроявленный божественный закон тела. Большая часть физических сиддхи, приобретенных некоторыми Йогинами, вызваны за счет какого-то раскрытия к закону тонкого тела или призывом вниз каких-то возможностей из закона духовного тела. Обычный метод — это открытие Чакр снизу вверх посредством физических процессов Хатха-Йоги, частично включенных также в Раджа-Йогу, или посредством методов Тантрической дисциплины. Хотя они могут быть факультативно использованы на определенных стадиях интегральной Йоги, они не обязательны, потому что здесь опираются на способность более высокого существа изменить низшее существование, предпочитается работа главным образом сверху вниз, а не противоположным способом, и поэтому развитие верховной силы гносиса ожидается как инструментальное изменение в этой части Йоги.
Там останется, поскольку это только тогда будет полностью возможно, совершенное действие и наслаждение бытием на гностической основе. Пуруша входит в космическое проявление ради разнообразия своего бесконечного существования, ради знания, действия и наслаждения; гносис приносит полноту духовного знания, и он обоснует на этом божественное действие и обратит наслаждение миром и бытием в закон истины, свободы и совершенства Духа. Но ни действие, ни наслаждение не будут низшим действием гун и результатом эгоистического удовольствия в основном за счет удовлетворения раджасического желания, каковым является наш теперешний способ проживания. Всякое оставшееся желание, если это наименование будет дано, будет божественным желанием, волей к восторгу Пуруши, наслаждающегося в своей свободе и совершенстве действием совершенной Пракрити и всех ее членов. Пракрити поднимает вверх всю природу в закон ее более высокой божественной истины и будет действовать в этом законе, преподнося всеобъемлющее наслаждение ее действием и бытием Анандамайя Ишваре, Владыке существования и трудов и Духу блаженства, кто председательствует и управляет ее трудами. Индивидуальная душа будет каналом этого действия и жертвоприношения, и она будет наслаждаться сразу своим единством с Ишварой и своим единством с Пракрити, и будет наслаждаться всеми отношениями с Бесконечным и конечным, с Богом, Вселенной и существами во Вселенной в высочайших выражениях союза всеобщей Пуруши и Пракрити.
Вся гностическая эволюция раскрывается в божественный закон Ананды, который есть основание полноты духовного бытия, сознания и блаженства Сатчитананды или вечного Брахмана. Сначала им владели посредством отражения в умственном переживании, им завладеют впоследствии с еще большей полнотой и прямотой в собранном и освещенном сознании, cidghana, которое приходит через гносис. Сиддха, или совершенная душа, будет жить в единении с Пурушоттамой в этом Брахманическом сознании, она будет сознавать в Брахмане, что есть Всё, sarvam brahma, в Брахмане бесконечное в бытие и бесконечное в качестве, anantam brahma, в Брахмане самосуществующее сознание и всеобъемлющее знание, jnanam brahma, в Брахмане самосуществующее блаженство и его всеобщий восторг бытия, anandam brahma. Совершенная душа будет переживать всю Вселенную как проявление Единого, все качество и действие как игру его всеобщей и бесконечной энергии, все знание и осознаваемое переживание как истечение этого сознания, и все — в выражениях этой одной Ананды. Физическое существо человека с совершенной душой будет едино со всей материальной Природой, его виталическое существо — с жизнью Вселенной, его ум — с космическим умом, его духовное знание и воля будут едины с божественным знанием и волей как в себе, так и в их излиянии через эти каналы, его дух — с единым духом во всех существах. Все разнообразие космического существования изменится для него в этом единстве и покажет себя в секрете своего духовного значения. Ибо в этом духовном блаженстве и бытие он будет един с Тем, кто есть источник, континент и обитатель, дух и образующая сила всего существования. Это будет высочайшим достижением самосовершенствования.
Глава XI. Совершенство Ровности
ПОЛНАЯ ровность является самой первой необходимостью духовного совершенства. Совершенство, в том смысле, в котором мы используем это понятие в Йоге, означает развитие из низшей несвятой в высшую божественную природу. В выражениях знания совершенство означает наложение на существо высшего Я и отбрасывание темного изломанного низшего я, или превращение нашего несовершенного состояния в завершенную светоносную полноту нашей подлинной и духовной личности. В выражениях преданности и обожания совершенство означает уподобление природе или закону Божественного бытия, объединиться с которым мы стремимся, — ибо если нет этого подобия, этого единства закона бытия, то единение между этим трансцендентным и всеобщим и этим индивидуальным духом невозможно. Верховная божественная природа основана на ровности. Это утверждение истинно, считаем ли мы Верховное Бытие чистым безмолвным Я и Духом или божественным Властелином космического существования. Чистое Я есть ровный, недвижимый, пребывающий в беспристрастном мире свидетель всего происходящего и всех отношений в космическом существовании. Поскольку Я не имеет отвращения к ним, — отвращение не есть ровность, если бы таково было отношение Я к космическому существованию, вселенная не могла бы вообще возникнуть и продолжаться в своих циклах, — то отрешенность, тишина ровного отношения, превосходство над реакциями, которые беспокоят и обессиливают душу, вовлеченную во внешнюю природу, являются самой сущностью безмолвной чистоты Бесконечного и состоянием его беспристрастного разрешения и поддержки многостороннего движения вселенной. Но и для этой силы Верховного, который управляет этими движениями и развивает их, та же ровность есть основное состояние.
Создатель творений не может быть затронут или обеспокоен реакцией этих творений; если бы это было так, он был бы подчиненным, а не хозяином, не был бы свободен развивать их согласно своей суверенной воле и мудрости, и согласно внутренней истине и необходимости того, что стоит за их отношениями, но принуждено до поры до времени действовать согласно требованию временной случайности и временного проявления. Истина всех явлений в тишине их глубин, а не в колебании меняющейся формы на поверхности. Верховное сознающее Бытие в своем божественном знании, воле и любви управляет их развитием, — нашему невежеству оно так часто представляется путаницей, вызывающей горькое отчаяние, — из этих глубин, и не обеспокоено шумом на поверхности. Божественная природа не участвует в наших поисках и наших страстях; когда мы говорим о божественном гневе и благосклонности, или о Боге, страдающем за человека, мы используем человеческий язык, искаженно переводящий внутреннее значение движения, которое мы характеризуем. Мы видим что-то из подлинной истины всех явлений, когда мы поднимаемся из феноменального ума в высоты духовного бытия. Ибо тогда мы осознаем, что и в тишине Я, и в своем действии в космосе Божественное всегда есть Сатчитананда, бесконечное существование, беспредельное сознание и самоутвержденная сила сознающего бытия, безграничное блаженство во всем его существовании. Мы сами начинаем жить в ровном свете, силе и радости, этих психологических переводах божественного знания, воли и восторга в собственном я и во всех вещах, представляющих собой активные универсальные излияния из этих бесконечных источников. При прочной поддержке этого света, силы и радости тайное Я и дух внутри нас всегда принимает и трансформирует в продукт своего совершенного опыта двойственные послания умственной транскрипции жизни, и если бы не было более великого существования, спрятанного даже теперь внутри нас, мы не смогли бы выдерживать давления вселенской силы и существовать в этом огромном и опасном мире. Совершенная ровность нашего духа и природы есть средство, дающее нам возможность продвигаться от беспокойного и невежественного внешнего сознания в это внутреннее царство небес и завладеть вечными просторами Духа, rajyam samrddham, огромностью, радостью и миром. Это самовозвышение до божественной природы является всем делом и завершением дисциплины ровности, которую предъявляет нам цель самосовершенствования в Йоге.
Совершенная ровность и мир души необходимы, чтобы переделать все содержание нашего существа из заполняющего его теперь беспокойного ума в субстанцию Я. Это равно необходимо, если мы стремимся заменить наше теперешнее беспорядочное и невежественное действие невозмутимыми и освещенными трудами свободного духа, управляющего своей природой в созвучии со всеобщим бытием. Божественное действие и даже совершенное человеческое действие невозможны, если у нас нет ровности духа и ровности в побудительных силах нашей природы. Всевышний, ровный ко всему, есть беспристрастный вседержитель своей вселенной, кто наблюдает всё невозмутимым взором, санкционирует согласно закону развивающегося бытия, которое он вывел из глубин своего существования, допускает то, что должно быть допущено, подавляет то, что должно быть подавлено, поднимает то, что должно быть поднято; создает, поддерживает и разрушает с совершенным и равным пониманием всех причин, результатов и свершений духовного и практического замысла всего феномена. Бог создает не из-за какой-то беспокоящей страсти желания, поддерживает и охраняет не из-за привязанности пристрастного предпочтения, разрушает не в ярости гнева, отвращения или негодования. Всевышний обращается с великим и малым, праведным и неправедным, мудрым и невежественным, как собственное Я всего, глубоко внутреннее и единое с существом, кто ведет всех согласно их природе и потребности с совершенным пониманием, силой и соразмерностью. Через все это он движет явлениями согласно своей большой цели в циклах, и тянет душу вверх в эволюции через видимый прогресс и регресс ко все более и более высокому развитию, которое составляет смысл космического замысла. Самосовершенствующийся индивидуум, стремящийся быть единым в воле с Богом и сделать свою природу инструментом божественной цели, должен освободится от эгоистических и пристрастных взглядов и мотивов человеческого неведения и сформировать себя по образу этой верховной ровности.
Такое беспристрастное равновесие в действии особенно необходимо для Садхака интегральной Йоги. Первым делом, он должен достигнуть того ровного согласия и понимания, которые будут отвечать закону божественного действия, не пытаясь наложить на него частную волю и неистовое требование личного устремления. Мудрая безличностность, постоянная ровность, всеобщность, видящая во всем проявления Божественного, единого Существования, которая не испытывает гнева, беспокойства, нетерпения из-за положения дел, или, с другой стороны, не испытывает возбуждения, чрезмерной жажды, не действует в опрометчивой поспешности, но видит, что должно выполнять закон и уважать шаг времени, наблюдает и понимает с симпатией действительность вещей и существ, но смотрит также за теперешнее проявление в их внутренние значения и вперед в развертывание их богоданных возможностей, такова первая вещь, которая требуется от того, кто будет работать как совершенный инструмент Божественного. Однако, это безличностное молчаливое согласие является только основой. Человек — это инструмент эволюции, которая носит сначала маску борьбы, но все ближе и ближе подходит к своему более глубокому и истинному значению постоянного мудрого приведения в порядок и должна превращаться во все возрастающем размере в глубочайшую истину и смысл, — хотя теперь выделяются только борьба и регулирование, — вселенской гармонии. Совершенная человеческая душа должна всегда быть инструментом ускорения путей этой эволюции. Для этого божественная сила, действующая с царственностью заключенной в ней божественной воли, должна быть в какой бы ни было степени представлена в человеческой природе. Но чтобы быть совершенной, неизменной и непоколебимой в работе, поистине божественной, душа должна действовать на основе духовной ровности, тишины, безличностного и беспристрастного самоотождествления со всеми существами, на основе понимания всех энергий. Всевышний действует в бесчисленных работах вселенной с громадной мощью и с поддерживающим светом и силой невозмутимого единства, свободы и мира. Это должно быть образцом для божественных работ совершенной души, и ровность является состоянием существа, делающим возможным такой измененный характер действия.
Тем не менее, даже человеческое совершенство не может обходиться без ровности как одного из своих главных элементов, и даже как своей необходимой атмосферы. Цель человеческого совершенства должна содержать в себе, если это должно быть удостоено наименования, две вещи, самообладание и обладание окружающим; необходимо добиваться этого в такой наибольшей степени, какая вообще достижима нашей человеческой природой. Человека побуждает к самосовершенствованию стремление быть, как это сказано на древнем языке, svarat и samrat, самоправителем и властелином. Однако, быть самоправителем невозможно для человека, если он подчинен натиску низшей природы, вихрю горя и радости, неистовому волнению удовольствий и боли, смятению чувств и страстей, если он зависит от своих личных симпатий и антипатий, если он скован цепями желания и привязанности, узостью личного и эмоционального пристрастного суждения и мнения, всей сотней оттенков своего эгоизма, отпечатанного на его мыли, чувстве и действии. Всё это отдает человека в рабство низшему я, и эту порабощенность нужно сломать и бросить к ногам высшего человеческого Я, если человек хочет быть царем своей собственной природы. Преодоление всего этого составляет условие самоправления, а условием этого преодоления и сущностью движения преодоления снова является ровность. Быть совершенно свободным ото всего этого, — если возможно, или по крайней мере, господствовать и превышать, — это и есть ровность. Далее, тот, кто не стал самоправителем, не может быть властелином своего окружения. Знание, воля, гармония, которые необходимы для этого внешнего господства, могут придти только как завершение внутреннего завоевания. Оно принадлежит самовладеющей душе и уму, которые следуют с незаинтересованной ровностью Правде, Справедливости, вселенской Огромности, для которых только это господство и возможно, — постоянно следующих великому идеалу, который они ставят перед нашим несовершенством, пока оно не начинает понимать и полностью разрешать всё, кажущееся конфликтующим с ними и стоящее на пути их проявления. Это правило верно даже на уровнях нашего действующего сегодня человеческого ума, где мы можем добыть только ограниченное совершенство. Но идеал Йоги поднимает эту цель Свараджа и Самраджа и помещает ее на гораздо большую духовную основу. Там она получает свою полную силу, открывается к более высоким божественным степеням духа; ибо свою собственную исконную основу высочайшее интегральное совершенство нашего существа и природы находит посредством единства с Бесконечным, посредством духовной силы, воздействующей на конечное.
Полная ровность не только в собственном я, но и в природе — таково условие Йоги самосовершенствования. Первым явственным шагом к этому будет покорение нашего эмоционального и виталического существа, поскольку здесь находятся источники величайшего беспокойства, наиболее безудержные силы неуравновешенности и зависимости, наиболее настоятельные претензии нашего несовершенства. Ровность этих частей нашей природы приходит через очищение и свободу. Мы можем сказать, что ровность — это сам знак освобождения. Быть избавленным от господства назойливого побуждения виталического желания и бурной власти страстей над душой — это означает иметь тихое и ровное сердце и жизненную основу, руководимую широким и беспристрастным взглядом вселенского духа. Желания — это нечистота Праны, жизненной первоосновы, и ее рабская цепь. Свободная Прана — это довольная и удовлетворенная жизненная душа, которая противостоит контактам с внешними явлениями без желания и принимает их со спокойным откликом; освобожденная, поднятая над рабской двойственностью симпатии и антипатии, беспристрастная к побуждениям удовольствия и боли, не возбужденная приятным, не обеспокоенная и не подавленная неприятным эта жизненная душа, не цепляясь за привязанность к тем контактам, которые она предпочитает, и не отталкивая те, к которым у ней отвращение, будет открыта к более великой системе ценностей переживания. Все, что приходит к ней из мира с угрозой или с просьбой, она будет отсылать к более высоким первоосновам, к разуму и сердцу, которые находятся в соприкосновении со светом и тихой радостью духа и изменены ими. Таким образом успокоенная, управляемая духом, уже не пытающаяся наложить свою собственную власть на более глубокую и тонкую душу в нас, эта жизненная душа будет сама одухотворена и будет работать, как чистый и благородный инструмент божественных отношений духа с земными вещами. Нет и вопроса об аскетическом убиении жизненного импульса и его врожденных практических назначений и функций; требуется не его истребление, но его преобразование. Функция Праны — это наслаждение, а подлинное наслаждение существованием — это внутренняя духовная Ананда, это не пристрастное и беспокойное наслаждение, подобное нашим виталическим, эмоциональным или умственным удовольствиям, деградированным, каковы они сейчас, из-за господства физического ума, но всеобъемлющее, глубокое, массированное сосредоточение духовного блаженства, которым владеют в тихом экстазе собственного и общего существования. Обладание есть функция Праны, посредством обладания приходит наслаждение души объектами внешнего мира, но это подлинное обладание, огромное и внутреннее, не зависящее от внешнего захвата, который подчиняет нас тому, что мы захватываем. Все внешнее обладание и наслаждение будет только обстоятельством удовлетворенной и ровной игры духовной Ананды с формами и феноменом ее собственного мира-бытия. Нужно отказаться от эгоистического владения, превращения земных объектов в нашу собственность, означающего претензию эго и на Бога, и на мир, и на существа, parigraha, для того, чтобы эта значительно большая, это огромная, всеобъемлющая и совершенная жизнь могла придти. Tyaktena bhunjithah, отказавшись от эгоистического чувства желания и обладания, душа божественно наслаждается своим Я и Вселенной.
Свободное сердце, подобным же образом, — это сердце, освобожденное от порывов и бурь привязанностей и страстей; атакующие удары горя, гнева, ненависти, страха, взлеты и падения любви, беспокойства радости, боль скорби покидают ровное сердце, и оно остается огромным, тихим, спокойным, светлым, божественным. Эти реакции не являются обязанностью, возложенной на нашу сущностную природу, они — порождение теперешней формы нашей внешней активной умственной и виталической природы и ее взаимодействий со своим окружением. Чувство эго, которое побуждает нас действовать, как отдельное существо, кто превращает своё изолированное требование и опыт умственной и виталической природы в пробу ценностей вселенной, ответственно за эти заблуждения. Когда мы живем в единении с Божественным в самих себе и с духом вселенной, эти несовершенства спадают с нас и исчезают в тихой, ровной силе и восторге внутреннего духовного существования. Оно всегда внутри нас и преобразует внешние соприкосновения прежде, чем они войдут в контакт с ним, пропуская их через засознательную психическую душу в нас, которая является скрытым инструментом восторга бытия. Посредством ровности сердца мы избавляемся от беспокойной души желаний, пребывающей на поверхности нашего сознания, открываем врата этого более глубокого существа, выявляем его ответные чувства и налагаем их подлинные божественные значения на всё, что заботит наше эмоциональное существо. Свободное, счастливое, ровное и всеобъемлющее сердце духовного чувства — таков результат этого совершенства.
В этом совершенстве также нет вопроса о суровой аскетической бесчувственности, отчужденном духовном безразличии или напряженной непреклонной строгости самоподавления. Это совершенство — не убиение эмоциональной природы, а преобразование. Все, что представлено здесь в нашей внешней природе в извращенных или несовершенных формах, имеет значение и пользу, которые обнаруживаются, когда мы возвращаемся ко все большей истине божественного бытия. Любовь будет не разрушена, а доведена до полноты, расширена до ее широчайшей способности, углублена до ее духовного выражения восторга, станет любовью к Богу, любовью к человеку, любовью ко всему, проявленному во внешней форме, как к самому себе и как к существам и силам Божественного; огромная всеобъемлющая любовь, полностью неспособная к различающему отношению, заменит предъявляющую права, эгоистическую, заботящуюся о себе любовь к маленьким радостям и печалям, зависящим от настойчивых потребностей, пораженную всеми видами гнева, зависти и удовлетворения, подверженную порывам к единству и движениям усталости, разрыва и отделения, которым мы сейчас придаем такое высокое значение. Обида перестанет существовать, а всеобъемлющая равная любовь и симпатия займет ее место, не страдающая симпатия, но сила, которая будучи освобожденной, способна поддерживать, помогать, освобождать. Для свободного духа гнев и ненависть невозможны, но мощная Рудра, энергия Всевышнего, может сражаться без ненависти и разрушать без гнева, потому что все время осознает то, что разрушает, как части самого себя, свои собственные проявления, и поэтому неизменна в своей симпатии и понимании тех, в ком воплощены эти проявления. Вся наша эмоциональная природа будет подвергнута этому высокому освобождающему преобразованию; и чтобы оно могло произойти, совершенная ровность создает эффективное условие.
Та же самая ровность должна быть введена во все остальное наше существо. Наше динамическое существо целиком действует под влиянием неуравновешенных импульсов, проявлений низшей несведущей природы. Этим побуждениям мы или повинуемся, или частично контролируем их, или подвергаем их разнообразному и видоизменяющему влиянию нашего интеллекта, нашего очищенного эстетического чувства и ума и регулирующего этического представления. Перепутанные наклонности к правильному и неверному, полезному и вредному, к гармоничной или беспорядочной деятельности — таков смешанный результат нашего усилия, дающий изменчивый стандарт человеческого разума и безрассудства, добродетели и греха, чести и бесчестия, благородного и неблагородного, поощряемого или непоощряемого людьми, вызывающий сильное волнение самоодобрения и неодобрения, самооправдания или осуждения, угрызения совести, стыд и моральную депрессию. Это все, без сомнения, очень необходимо в настоящее время для нашей духовной эволюции. Но искатель еще большего совершенства отступит ото всех этих двойственностей, рассмотрит их спокойным взором и достигнет через ровность беспристрастного и всеобщего действия динамического Тапаса, духовной силы, в которой его собственная сила и воля превратятся в чистые и точные инструменты великой безмолвной тайны божественной работы. Обычные умственные стандарты будут превышены на основе этой динамической ровности. Взгляд его воли должен быть обращен по ту сторону, на чистоту божественного бытия, на побуждение божественной воли-силы, руководимой божественным знанием, двигателем которого стала его собственная природа, yantra. Это неизбежно останется полностью невозможным, пока динамическое эго с его содействием эмоциональным и виталическим импульсам и предпочтениям личного мнения вмешивается в действие человека. Совершенная ровность воли — это сила, которая развязывает эти узлы низшего побуждения к деятельности. Эта ровность не будет отвечать слепым низшим импульсам, но будет следить за великим зрячим побуждением, идущим из Света над умом, не будет судить и управлять с помощью интеллектуального решения, но ждать освещения и указания с высшего уровня видения. В процессе восхождения к сверхразумному бытию и расширения внутрь к духовной огромности, динамическая природа будет трансформирована, одухотворена подобно эмоциональной и пранической природе, и врастет в силу божественной природы. Будет много ошибок и неточности в пригонке инструментов к их новой работе, но укрепляющаяся в своей ровности душа не будет слишком беспокоиться или горевать из-за этого, поскольку, предавшись руководству Света и Силы, пребывающих внутри Я и над умом, она будет следовать по своему пути с твердой уверенностью и ожидать с возрастающей тишиной перемены и завершения процесса преобразования. Обещание, произнесенное Богом в Гите, будет символом надежды в ее решимости: "Оставь все Дхармы и найди прибежище во Мне одном; Я избавлю тебя от всякого греха и зла; не предавайся печали".
Ровность думающего ума будет частью, и очень значительной частью, совершенства инструментов в природе. Наша теперешняя прельстившаяся самооправдывающая привязанность к нашим интеллектуальным предпочтениям, нашим суждениям, мнениям, воображениям, ограниченным ассоциациям памяти, которые создают основу нашего умственного сознания, к текущему потоку привычных для ума повторений, к настоятельным требованиям нашего прагматического ума, к ограничениям даже нашего интеллектуального ума истины, эта привязанность должна последовать за другими привязанностями и уступить беспристрастию ровного видения. Ровный мыслительный ум будет смотреть на знание и неведение, на истину и ошибку, на эти двойственности, созданные ограниченной природой нашего сознания и пристрастностью нашего интеллекта, мало опирающегося на рассуждения и интуицию, будет принимать их обе, не связывая себя путами этого клубка ни с той, ни с другой стороной, и будет ожидать просветленного превосхождения. В неведении он будет видеть знание, которое заключено в темницу и пытается освободиться или ждет избавления, в ошибке — работающую истину, которая потеряла себя и обращена идущим ощупью умом в ошибочные формы. С другой стороны, он не будет связывать и ограничивать себя своим знанием, или запрещать себе из-за старого знания приступить к новому разъяснению, не будет слишком неистово держаться за истину, даже используя ее в полной мере, или тиранически приковывать ее к своим теперешним формулировкам. Такая совершенная ровность думающего ума необходима, потому что цель этого развития — более великий свет, принадлежащий более высокому уровню духовного знания. Эта ровность, наиболее тонкая и трудная, меньше всех других практически осуществлена человеческим умом; ее совершенство невозможно до тех пор, пока сверхразумный свет не снизойдет полно на устремленный вверх интеллект. Но нужна возрастающая воля к ровности в самом интеллекте, прежде чем этот свет сможет свободно воздействовать на умственную субстанцию. Ровность думающего ума — это также не отрицание исканий и космических целей интеллекта, не индифферентный или беспристрастный скептицизм, даже не успокоение всякой мысли в тишине Несказанного. Успокоение умственной мыли может быть частью дисциплины, имеющей целью освободить ум от его собственных пристрастных работ, для того, чтобы он мог стать ровным каналом высшего света и знания; но также должно произойти преобразование умственной субстанции, иначе высший свет не может принять на себя полной власти и ввести подчиняющий порядок предписанных работ божественного сознания в человеческом существе. Тишина Несказанного есть истина божественного бытия, но Слово, которое исходит из этой Тишины есть также истина, и это то Слово, которому должно дать плоть в сознающей форме природы.
В конечном счете, все это выравнивание природы является подготовкой к тому, чтобы высочайшая духовная ровность завладела всем существом и создала наполненную атмосферу, в которой свет, мощь и радость Божественного смогут проявляться в человеке с возрастающей полнотой. Эта ровность есть вечная ровность Сатчитананды. Это ровность бесконечного самосуществующего бытия, ровность вечного духа, и она будет формировать по своему собственному образцу ум, сердце, волю, жизнь, физическое существо. Это ровность безграничного духовного сознания, которое будет содержать в себе и основывать несущий блаженство поток и насыщающие волны божественного знания. Это ровность божественного Тапаса, который будет начинать лучезарное действие божественной воли во всей природе. Это ровность божественной Ананды, которая будет создавать игру божественного вселенского восторга, всеобщей любви и безграничного чувства всемирной красоты. Идеальный ровный мир и тишина Бесконечного станут небесным простором для нашего совершенного существования, а идеальное ровное и совершенное действие Бесконечного через природную работу на взаимосвязи вселенной будет неволнуемым излиянием его силы в наше существо. Таково значение ровности в выражениях интегральной Йоги.
Глава XII
Путь Ровности
ИЗ ОПИСАНИЯ полной и совершенной ровности следует, что эта ровность имеет две стороны. Она, поэтому, должна быть достигнута путем двух успешных движений. Одно освободит нас от действия низшей природы и допустит к тихому миру божественного бытия; другое выведет нас в полное бытие и силу высшей природы и допустит нас к равновесию и всеобщности божественного и безграничного знания, воли к действию, Ананде. Первое движение может быть описано как пассивная или негативная ровность, ровность принятия, которая бесстрастно предстоит импульсам и феномену существования и отрицает двойственности проявлений и реакций, вызванных в нас. Второе движение — это активная, позитивная ровность, которая принимает феномен существования, но только как проявление единого божественного бытия, и с ровным ответом на двойственности, который исходит из божественной природы в нас, преобразует их в ее скрытые ценности. Первая живет в тишине единого Брахмана и отделяет от нее природу активного Неведения. Вторая живет в той же тишине, но также и в Ананде Божественного и налагает на жизнь души в природе знаки божественного знания, силы и блаженства бытия. Такова двойная ориентация, объединенная общим принципом, который будет определять движение ровности в интегральной Йоге.
Усилие к пассивной или исключительно воспринимающей ровности может начаться от трех различных принципов или позиций, которые все ведут к тому же самому завершающему результату, — от стойкости, безразличия и смирения. Позиция стойкости полагается на силу духа внутри нас, чтобы перенести все соприкосновения, удары и соблазны этой феноменальной Природы, окружающей нас со всех сторон, не будучи подавленным ими, и заставить нас выдержать эмоциональные, сенсорные, динамические, интеллектуальные реакции на них. Внешний ум в низшей природе не имеет такой силы. Его сила — это ограниченная сила сознания, которая должна справляться наилучшим возможным для неё образом со всем тем, что осаждает ум, приходя из огромного вихря сознания и энергии, окружающего его на этом уровне существования. То, что он вообще может поддерживать себя и утвердить свое индивидуальное существование во вселенной, действительно обязано силе духа внутри него, но ум не может вывести вперед целиком прочность и безграничность этой силы, чтобы встречать атаки жизни; если бы он мог, он бы сразу стал уравновешивающим хозяином своего мира. Фактически, ему приходится управлять, как он может. Какие-то встречающиеся столкновения и воздействия он может ассимилировать, уравнивать или овладеть ими, частично или полностью, на время или целиком, и тогда он в той же степени испытывает эмоциональные и сенсорные реакции радости, удовольствия, удовлетворения, симпатии, любви и тому подобное, или интеллектуальные и умственные реакции принятия, одобрения, понимания, знания, предпочтения, и за эти реакции его воля хватается с увлеченностью, желанием, с попыткой продлить, повторить, воссоздать, владеть, сделать их производящей удовольствия привычкой в своей жизни. Другие встречающиеся удары ум находит слишком сильными для себя или слишком разнородными и диссонирующими, или слишком слабыми, чтобы дать удовлетворение; такие воздействия он не может перенести, или не может уравнять с собой, или не может ассимилировать, и ум вынужден давать на них реакции горя, боли, неудобства, неудовлетворения, антипатии, неодобрения, отвержения, невозможности понять или познать, отказа в доступе. Против них он стремится защититься, избежать их, уклониться или свести к минимуму их возвращение; он испытывает в связи с ними движения страха, гнева, содрогания, ужаса, отвращения, возмущения, стыда, он хотел бы избавиться от них, но он не может отделаться от них, поскольку он связан с ними, или даже приглашает их причины, а потому и результаты; эти воздействия — часть жизни, завязанной с объектами, которых мы желаем, и неспособность отразить их составляет часть несовершенства нашей природы. Наконец, какой-то ряд столкновений и воздействий обычному уму удается не подпускать или нейтрализовать их, и на них он дает естественную реакцию безразличия, нечувствительности или терпимости, которая не является ни позитивным принятием и наслаждением, ни отвержением и страданием. На все объекты внешнего мира, что бы ни предстало перед умом, предметы, люди, события, идеи, действия, всегда дается эти три вида реакций. В то же самое время, несмотря на всеобщность этих трех видов реакций ума, в них нет ничего абсолютного; они образуют схему обычной гаммы реакций, которая не является совершенно одинаковой для всех или для того же самого ума в различное время или в разных условиях. То же самое воздействие может вызвать в нем в одно время приятную или позитивную, а в другое — неблагоприятную или негативную, или же индифферентную или нейтральную реакцию.
Душа, которая стремится к совершенному господству, может начать с обращения против этих реакций встречной и противоположной силы твердой и ровной стойкости. Вместо того, чтобы стараться защищаться, остерегаться или избегать неприятных воздействий, она может стать лицом к ним и учиться терпеть и переносить их с упорством, с силой духа, с возрастающей невозмутимостью, со строгим и тихим принятием. Эта позиция, эта дисциплина вызывает три результата, три силы души по отношению к внешним объектам. Во-первых, обнаруживается, что то, что было прежде непереносимым, становится легко выносить; степень способности принять удар поднимается; требуется все большая и большая сила удара или большая длительность его атаки, чтобы вызывать беспокойство, боль, печать, отвращение или любой другой отзвук из гаммы неприятных реакций. Во-вторых, обнаруживается, что сознающая природа разделяет себя на две части, одну, состоящую из обычной умственной и эмоциональной природы, в которой привычные реакции продолжают иметь место, другая — из более высокой воли и рассудка, которая наблюдает и не бывает обеспокоена или затронута страстью этой низшей природы, не принимает ее, как свою собственную, не одобряет, не санкционирует и не участвует. Тогда низшая природа начинает терять силу и мощность своих реакций, начинает подчиняться предложениям тишины и силы, идущим от более высокого рассудка и воли, и постепенно эта тишина и сила завладевают умственным, эмоциональным, даже сенсорным, виталическим и физическим существом. Это приносит третью силу и результат, силу избавиться от обычных реакций путем этой выносливости и господства, этого отделения и отвержения низшей природы, и даже способность переформировать силой духа, если мы захотим, все виды нашего опыта. Этот метод применяется не только к неприятным, но также к приятным реакциям; душа отказывается отдаваться им и увлекаться ими; она спокойно переживает внешние воздействия, которые приносят утехи и удовольствия, отказывается от вызываемого ими возбуждения и заменяет веселье и жадную погоню ума за приятными объектами тишиной духа. Метод может быть применен также к мыслительному уму при тихом принятии знания и ограничений знания, при котором ум отказывается быть унесенным прелестью какой-то привлекательной пришедшей мысли или быть повергнутым в отвращение действием антипатии к какому-то непривычному, не отвечающему нашему вкусу предложению идеи, и ждет Правды с беспристрастным наблюдением, что позволяет ему развить сильную, незаинтересованную, господствующую волю и рассудок. Таким образом, душа постепенно становится ровной ко всему, хозяйкой самой себя, достаточно уравновешенной, чтобы встретить окружающий мир с прочным противостоянием в уме и ненарушаемой безмятежностью духа.
Второй путь — это позиция бесстрастного безразличия. Его метод состоит в том, чтобы отвергать сразу тяготение или отвращение к внешним объектам, вырабатывать по отношению к ним просвещенную безучастность, сдерживающее отвержение, привычку отмежевания и неупотребления. Такое отношение менее полагается на волю, и более на знание, хотя воля всегда необходима. При таком отношении рассматривают страсти ума как проявления, вызванные иллюзией внешнего умственного сознания, или низшие движения, недостойные тихой истины единого и ровного духа, или как виталические и эмоциональные тревоги, которые должны быть отвергнуты спокойной наблюдающей волей и беспристрастным рассудком мудреца. Метод второго пути отделяет желание от ума, отбрасывает эго, которое приписывает эти двойственные ценности внешним объектам, и замещает вожделение безмятежным и индифферентным миром, а эго — чистым Я, которое не доступно волнению и возбуждению и не опрокидывается от ударов окружающего мира. И не только эмоциональный ум успокаивается, но интеллектуальное существо также отвергает заботы неведения и поднимается над интересами низшего знания к единой истине, вечной и неизменной. Этот путь также вырабатывает три результата, или развивает три силы, посредством которых он восходит к миру.
Во-первых, обнаруживается, что ум добровольно связал себя мелочными радостями и неприятностями жизни, и что в реальности они не могут иметь внутренней власти над ним, если душа просто предпочтет сбросить свою привычку беспомощно подчиняться внешним и преходящим вещам. Во-вторых, обнаруживается, что здесь также может быть сделано разделение, психологическая перегородка, между низшим или внешним умом, все еще содействующим старым привычным контактам, и более высоким рассудком и волей, которые отошли от них, чтобы жить в индифферентной тишине духа. Другими словами, нами овладевает внутренняя отделенная тишина, которая следит за суматохой низших членов, не принимая участия в ней и не давая ей никаких санкций. Сначала более высокий рассудок и воля могут часто омрачаться, ум захватывает и уносит подстрекательство низших членов, но, в конечном счете, эта тишина становится непобедимой, постоянной, остается незатронутой наиболее сильными соприкосновениями, na duhkhena gurunapi vicalyate. Эта внутренняя душа тишины смотрит на беспокойства внешнего ума с отделенным старшинством, с проходящей мимо этого невовлеченной терпимостью, такой, какая могла бы быть по отношению к незначительным радостям и печалям ребенка, душа не относится к ним, как к своим собственным, или как к имеющим под собой какую-либо постоянную реальность. И в конце концов, внешний ум также постепенно принимает эту тишину и индифферентную безмятежность; он перестает прельщаться вещами, которые привлекали его или беспокоили печалью и болью, которым он привык придавать несуществующую важность. Таким образом, приходит третья сила, все наполняющая сила широкого спокойствия и мира, блаженство освобождения от осады нашей обманчивой, капризной, искажающей себя природы, глубокое неволнуемое безмерное счастье соприкосновения с вечным и безграничным, заменяющим своим постоянством разногласия и суматоху временных явлений, brahmasamsparsam atyantam sukham a snute. Душа закрепилась в восторге Я, atmaratih, в единой и безграничной Ананде духа, и более не гонится за внешними контактами и их печалями и удовольствиями. Она наблюдает окружающий мир только как зритель, следя за игрой или действием, в которых ее более не вынуждают принимать участие.
Третий путь — это путь покорности, который может быть или христианским смирением, основанным на подчинении воле Бога, или неэгоистическим принятием объектов и событий как проявлений вселенской Воли во времени, или полной самоотдачей личности Богу, Верховному Пуруше. Если первый путь является путем воли, а второй — путем знания, понимающего рассудка, то этот — путь темперамента и сердца, и он очень тесно связан с принципом Бхакти. Если путь доводится до конца, им достигают того же самого результата совершенной ровности. Поскольку узы эго развязаны и персональные претензии начинают исчезать, мы обнаруживаем, что уже не связаны радостью приятных явлений или скорбью от неприятных; мы переносим их без страстного принятия или беспокойного отвержения, отсылая их Господину нашего существа, все менее заботимся о их результате лично для нас и полагаем значительным только одно — приближаться к Богу, находиться в соприкосновении и созвучии со вселенским и безграничным Существованием, или объединяться с Божественным, быть его каналом, инструментом, служителем, обожателем, находящим свою радость в нем и в наших отношениях с ним, и не имеющим другого объекта или причины радости и печали. Здесь также может быть некоторое время разделение между низшим умом привычных эмоций и высшим душевным умом любви и самоотдачи, но в конце концов, низший ум уступает, изменяется, преобразует себя, целиком погружается в любовь, радость, восторг Божественного и не имеет других интересов и привлечений. Тогда все внутри являет ровный мир и блаженство этого единения, одно молчащее блаженство, превышающее понимание, мир, который остается не затронут соблазнами низших объектов, пребывая в глубине нашего духовного существования.
Эти три пути, несмотря на их отдельные начальные точки, совпадают, во-первых, в торможении нормальных реакций ума на контакт со внешними объектами, bahua-sparsan, во-вторых, в отделении Я или духа от внешнего действия Природы. Но очевидно, что наше совершенство будет больше и полнее, если мы сможем завладеть еще большей активной ровностью, которая будет давать нам возможность не только отойти от внешнего мира или противостоять ему в обособленной и отделенной тишине, но вернуться к нему и владеть им в силе тихого и ровного Духа. Это возможно, поскольку внешний мир, Природа, действие фактически не являются чем-то совершенно раздельным, они — проявление Я, Всеобщей души, Всевышнего. Реакции обычного ума — это деградация божественных ценностей, которые, если бы не эта деградация, стали бы очевидными для нас, — фальсификация, неведение, которое изменяет их работы, неведение, которое начинается от инволюции Я в слепом материальном незнании. Когда мы возвращаемся к полному сознанию Я, Бога, мы можем вложить правильное божественное значение в объекты внешнего мира, получать их, действовать на них с тишиной, радостью, знанием, видя волю Духа. Когда мы начинаем действовать таким образом, тогда в душе начинает возникать ровная вселенская радость, ровная воля, обеспеченная всеми энергиями, ровное знание, которое завладевает духовной истиной, стоящей за феноменом этого божественного проявления. Она владеет внешним миром, подобно тому как Всевышний владеет ею, в полноте безграничного света, силы и Ананды.
Все это существование, следовательно, может быть достигнуто посредством Йоги позитивной и активной ровности вместо негативной и пассивной ровности. Это требует, во-первых, нового знания, которое является знанием единения, — видеть все вещи как себя, видеть все вещи в Боге и Бога во всех вещах. Затем необходима воля ровного принятия всего феномена, дающая возможность смотреть на все происходящие события, на всех людей и на все силы как на маски единого Я, как на движения одной энергии, на результаты одной действующей силы, управляемой одной божественной мудростью; и на основе воли этого все расширяющегося знания вырастает сила встречать все явления с невозмутимой душой и умом. Должно произойти отождествление меня самого с Я вселенной, осуществиться видение и чувствование единства со всеми творениями, восприятие всех сил, энергий и следствий как движения этой энергии моего Я и потому внутренне моей собственной; очевидно, не моего эгоистического собственного я, которое нужно заставить замолкнуть, устранить и отбросить, — иначе это совершенство не может придти, — но значительно большего, безличностного или всеобщего Я, с которым я сам теперь един. Теперь моя личность — только один центр действия этого вселенского Я, но центр, пребывающий в близких отношениях и единении со всеми другими личностями, а также и со всем тем, что для нас только безличностные объекты и силы, хотя и они, фактически, также являются силами одной бесперсональной Личности — Пуруши, Бога, Я и Духа. Моя индивидуальность — это его индивидуальность, и она более не является чем-то несовмещающимся или отделенным от вселенского бытия; она сама стала всеобъемлющей, индивидуальность есть познающий 7 вселенскую Ананду и едина с ней, она есть любящий 8, она любит все, что она знает, делает и чем наслаждается. Это так, ибо к ровному знанию вселенной и ровной воле принятия вселенной добавится ровное восхищение всем космическим проявлением Всевышнего.
Здесь также мы можем описать три результата или силы этого метода. Во-первых, мы развиваем эту силу ровного принятия в духе, в более высоком рассудке и воле, которые отвечают духовному знанию. При этом также, мы убеждаемся, что хотя природу можно заставить принять это общее отношение, все же идет борьба между высшим рассудком и волей и низшим умственным существом, которое цепляется за старый эгоистический способ воспринимать мир и реагировать на его воздействия. Затем мы находим, что эти две части нашего существа, хотя они сначала спутаны и перемешаны в чередующемся воздействии друг на друга и стремлении к обладанию, могут быть разделены, высшее духовное может освободиться от низшей умственной природы. Однако, на этой стадии, пока ум все еще подчинен реакциям печали, беспокойства, низшим радостям и удовольствиям, есть возрастающая трудность, которая не проявляется в такой же степени в более резко индивидуализированной Йоге. Эта трудность в том, что ум не только чувствует свои собственные беспокойства и трудности, но он разделяет радости и печали других умов, трепещет от мучительной симпатии к ним, чувствует их удары с тонкой восприимчивостью, как свои собственные; однако не только это, но трудности других прибавляются к нашим собственным, и силы, которые противоположны совершенству, действуют с еще большим упорством, поскольку они чувствуют, что это движение — атака на них и попытка победить их всеобщее царство, а не просто спасение бегством одной отдельной души из их империи. Но в конце концов, мы обнаруживаем также, что приходит сила преодолевать эти трудности; высший рассудок и воля налагают свое действие на низший ум, который сознательно меняется, становясь полномочным представителем духовной природы; он даже испытывает восторг в столкновении, переживании и преодолении всех трудностей, препятствий и тревог до тех пор, пока они не будут устранены его собственным преобразованием. Далее, все существо пребывает в окончательной силе, всеобщей тишине и радости, в восприятии восторга и воли Духа в себе и его проявлении.
Чтобы понять, как действует этот позитивный метод, мы можем очень кратко отметить принцип его работы в трех великих силах знания, воли и чувства. Всякая эмоция, чувство, ощущение — это способ души встречать и принимать реальные ценности проявлений Я в природе. Но то, что чувствует Я есть вселенский восторг, Ананда. Однако, душа, заключенная в низшем уме, напротив, дает этому, как мы видели, три различные оценки страдания, удовольствия или нейтрального безразличия, которые сочетаются друг с другом в различном соотношении, и чего больше или меньше в этом соотношении зависит от силы индивидуализированного сознания встречать, чувствовать, поглощать, уравнивать, управлять всем, что входит в него из того более великого Я, которое душа посредством отделяющей индивидуализации отложила от себя и превратила как бы в "не-я" по отношению к своему переживанию. Но все время, поскольку великое Я пребывает внутри нас, скрытая душа испытывает восторг во всем, получает силу и развивается посредством всего, что ее трогает, извлекает пользу настолько же из неблагоприятного переживания, как и из благоприятного опыта. Скрытая душа может чувствовать посредством внешней души желаний, и фактически поэтому мы испытываем восторг существования и можем даже ощущать какое-то упоение в борьбе и страдании, наслаждаться даже жесткими и резкими красками жизни. Однако, чтобы получить вселенскую Ананду, все наши инструменты должны научиться принимать не любую частичную или извращенную, но сущностную радость всех явлений. Во всем есть первооснова Ананды, которую понимание может уловить, а восприятие чувствовать как вкус восторга, их rasa; но обычно вместо этого они дают им произвольные, неравные и противоположные оценки; нужно убедить их воспринимать внешние объекты в свете духа и преобразовывать эти временные ценности в подлинную спокойную и неотъемлемую, духовную Разу. Жизненная первооснова должна давать этому осознанию самой сути восторга, rasa-grahana, форму сильного захватывающего наслаждения, bhoga, которое заставляет всё жизненное существо трепетать от него, принимать его и радоваться ему; но обычно, из-за наличия желания, оно не пригодно для такой своей работы и обращает восторг в три низшие формы, — боль и удовольствие, sukha-bhoga duhkha-bhoga, и то отвержение обоих, которое мы называем нечувствительностью или безразличием. Прана, или виталическое существо должно быть освобождено от желания и его неровностей, должно принимать и обращать в чистое наслаждение rasa, которое ощущают ум и восприятие. Тогда в инструментах больше не будет помех для третьего шага, которым все изменяется в полный и чистый экстаз духовной Ананды.
В деле познания также есть три реакции ума, на внешние объекты, неведение, ошибка и подлинное знание. Позитивная ровность будет принимать все три, чтобы начать с них, как с движений самопроявления, которое развивается из неведения через частичное или искаженное знание, являющееся причиной ошибки, к подлинному знанию. Позитивная ровность будет обращаться с неведением ума как с тем, чем оно является психологически, затемненным, завуалированным или свернутым состоянием субстанции сознания, в котором знание всезнающего Я спрятано, как в темном футляре; она будет подробно разбираться с неведением, чтобы с помощью ума и родственных, уже познанных истин, с помощью рассудка или интуитивного сосредоточения освобождать знание из-под покрова неведения. Позитивная ровность не будет прикреплять себя только к известному и пытаться затолкнуть все в тесную раму познанного, но будет останавливаться на известном и неизвестном со спокойным умом, открытым к любой возможности. Точно так же позитивная ровность в познании будет обходиться с ошибкой; она будет принимать спутанный клубок истины и ошибки, но не будет связывать себя с каким-либо мнением, скорее будет разыскивать частицу истины за всеми мнениями, долю знания, скрытую в ошибке, ибо всякая ошибка есть искажение некоторых неправильно понятых отрывков истины, и всякая ошибка получает свою жизнеспособность из истины, а не из своего неправильного представления; познание методом позитивной ровности будет принимать, а не ограничивать себя даже уже установленными истинами, будет всегда готово для нового знания, будет стремиться ко все более и более интегральной, более и более обширной, умиротворяющей и объединяющей мудрости. Такое познание может придти в своей полноте только посредством подъема к идеальному сверхразуму, и поэтому спокойный искатель истины не будет привязан к интеллекту и его деятельности или думать, что все кончается в уме, но будет готов подняться за пределы ума, принимая каждую стадию восхождения и содействия каждой силы своего существа, но только чтобы поднять их в более высокую истину. Он должен принимать все, но не цепляться ни за что, не иметь отвращения ни к чему, какими бы несовершенными или губительными ни были установленные представления, но также не разрешать ничему завладеть собой к ущербу свободной работы Правды-Духа. Такая ровность интеллекта является существенным условием для подъема ко все более высокому сверхразумному и духовному знанию.
Наша воля, являясь вообще наиболее мощной силой нашего существа, — в нашем существе есть воля знания, воля жизни, воля чувства, воля, действующая в каждой части нашей природы, — принимает много форм и отвечает различными реакциями на объекты и обстоятельства, такими как неспособность, ограниченность силы, полное овладение или правильная воля, неправильная или извращенная воля, нейтральный волевой акт, в этическом уме — добродетель, грех и неэтическое изъявление воли, и другими реакциями подобного рода. Их тоже позитивная ровность принимает как переплетение временных ценностей, от которых она должна начать, но которые она должна преобразовать во всеобъемлющую власть, в волю Правды и всеобщей Справедливости, в свободу божественной Воли в действии. У ровной воли нет нужды испытывать угрызения совести, спотыкаясь, она не будет расхолаживаться; если такие реакции возникнут по привычке в обычном уме, она лишь увидит, насколько глубоко ими обозначенное несовершенство, которое нужно будет исправить, — поскольку эти реакции почти всегда являются такими указателями, — и таким образом наша воля будет перебираться через них, добиваясь тихого и ровного руководства. Она будет видеть, что эти спотыкания сами необходимы для опыта и в конечном итоге продвигают к цели. За всем и внутри всего, что случается в нас и в окружающем мире, она будет искать божественное указание и божественное водительство; она будет смотреть по ту сторону наложенных на нее ограничений на добровольное самоограничение вселенской Силы, посредством которого она регулирует свои шаги и градации, — наложенные на наше неведение, самоналоженные в божественном знании, — и пойдет выше к единению с освещающей силой Божественного. Все энергии и действия ровная воля будет видеть как силы, исходящие из одного Существования, а их извращения воспринимать как неизбежные в движении развития несовершенства, силы, которые были нужны для этого движения; она будет, поэтому, иметь милосердие ко всем несовершенствам, даже твердо настаивая на всестороннем совершенстве. Ровность воли откроет природу к руководству божественной и вселенской Волей и подготовит ее для такого сверхразумного действия, в котором сила души в нас наполняется светом и сливается с силой верховного Духа.
Интегральная Йога будет использовать оба метода, и пассивный, и активный, согласно потребностям природы и руководству внутреннего духа, Антарьямин. Она не будет ограничивать себя пассивным методом, поскольку он вел бы только к некоторому индивидуальному безмолвному спасению или к отрицанию активного и всеобъемлющего духовного существования, что было бы несовместимо с полнотой ее цели. Она будет использовать метод стойкости, — но не остановится преждевременно в обособленной силе и безмятежности, а предпочтет продвигаться к обладанию позитивной силой, — в котором стойкость далее будет не нужна, поскольку я тогда достигнет тихого и мощного, спонтанного владения вселенской энергией и будет способно легко и счастливо устанавливать все свои реакции в единстве и Ананде. Интегральная Йога будет использовать метод беспристрастной индифферентности, но не будет заканчиваться в отчужденном безразличии ко всему, но скорее подниматься к высокому беспристрастному принятию жизни, обладающему силой преобразовать весь опыт в великие ценности ровного духа. Она будет также временно использовать смирение и послушание, но посредством полной самоотдачи своего личного существа Божественному, она будет стремиться достигнуть всем владеющей Ананды, в которой нет нужды в смирении, будет добиваться совершенного соответствия со вселенской гармонией, которое является не просто молчаливым неохотным согласием, но обнимающим единством, будет добиваться совершенного содействия и подчинения природного я Божественному, посредством чего индивидуальный дух также овладевает Божественным. Она будет использовать полностью позитивный метод, но пойдет выше любого индивидуального принятия явлений, результатом которого было бы обращение существования в поле только индивидуального совершенного знания, силы, и Ананды. Это все будет в интегральной Йоге, но также будет единство, путем проявления которого можно жить жизнью других людей ради них, а не только для себя, жить для того, чтобы помогать им, будучи одним из средств содействия им, объединенной и помогающей силой в их движении к тому же самому совершенству. Садхака интегральной Йоги будет жить для Божественного, не избегая мирского существования, не привязанный ни к земле, ни к небесам, не привязанный и к сверхкосмическому освобождению, но равно единый с Божественным на всех его уровнях и способный жить в нем одинаково в Я и в проявлении.
7. a knower
8. a lover
Глава XIII
Действие Ровности
ПРОВЕДЕННОЕ распознание должно было достаточно показать, что подразумевается под статусом ровности. Это не просто покой и безразличие, не отход от опыта, но превосходство над теперешними реакциями ума и жизни. Это духовный способ отвечать жизни или, скорее, способ принять ее и заставить ее стать совершенной формой действия я и духа. Это первый секрет господства души над существованием. Когда мы владеем им в совершенстве, нас допускают до самого основания божественной духовной природы. Умственное существо в теле пытается подчинить и победить жизнь, но на каждом повороте подчиняется ей, потому что покоряется реакциям желания собственного виталического я. Быть ровным, никогда не уступать никакому нажиму желания — таково первое условие подлинного господства, самоповеление есть его основа. Однако, просто умственная ровность, как ни велика она могла бы быть, затрудняется склонностью к неподвижности. Она вынуждена предохранять себя от желания посредством самоограничения в воле и в действии. Только дух способен к величественной и спокойной быстроте воли, так же как к безграничному терпению, одинаково обоснованный в медленном и осторожном, или в быстром и сильном, одинаково прочный в отделенном и четко ограниченном, или в громадном и безбрежном действии. Он может принять наименьшую работу в самом узком кругу космоса, но он может работать также на колесо хаоса с понимающей и творческой силой; и эти разновидности деятельности дух может совершать, потому что своим отрешенным, и все же сокровенно интимным принятием он вносит и в то, и в другое безграничную тишину, знание, волю и мощь. У него есть эта отрешенность, поскольку он выше всех происшествий, форм, идей и движений, которые он содержит в своем просторе; и у него есть это внутреннее сокровенное принятие, поскольку дух в любом случае един со всем сущим. Если у нас нет этого свободного единства, ekatvam anupasyatah, у нас нет полной ровности духа.
Первое дело Садхака — увидеть, есть ли в нем совершенная ровность, как далеко он продвинулся в этом направлении, и кроме этого, где имеются недостатки, и твердо применять свою волю к своему характеру, или обратиться к воле Пуруши, чтобы избавиться от дефекта и его причин. Есть четыре аспекта ровности, которыми Садхака должен обладать; во-первых, ровность в наиболее конкретном практическом смысле слова, samata, свобода от умственных, виталических и физических предпочтений, одинаковое принятие всех божьих работ внутри и вокруг него; во-вторых, прочный мир и отсутствие всяких беспокойств и волнений, santi; в-третьих, позитивное внутреннее духовное счастье и духовная легкость природного существа, которое ничто не может ущемить, sukham; в-четвертых, чистая радость и смех души, принимающей жизнь и существование. Быть ровным означает быть безграничным и всеобъемлющим, не лимитировать себя, не привязывать себя к нижним уровням той или иной формы ума и жизни и их частичным предпочтениям и желаниям. Однако, поскольку человек в его теперешней обычной природе живет своими умственными и виталическими формациями, а не в свободе своего духа, привязанность к ним, желания и предпочтения, которые они вызывают, являются также его обычным состоянием. Принять их сначала неизбежно, пробраться за них чрезвычайно трудно и, возможно, это нельзя всецело сделать, пока мы вынуждены использовать ум как главный инструмент нашего действия. Первая необходимость, поэтому, по крайней мере вывести из них остроту, лишить их, даже когда они настаивают, их большой настоятельности, их теперешнего эгоизма, их наиболее неистовой претензии к нашей природе.
Критерием того, что мы уже сделали это, является присутствие неволнуемой тишины в уме и духе. Садхака должен быть на страже, как наблюдающий и повелевающий Пуруша, стоящий позади или, лучше, если только он сможет справиться с этим, над умом, и отражать даже малейшее присутствие и действие беспокойства, волнения, огорчения, отвращения, тревоги в своем уме. Если эти реакции посещают его, он должен сразу обнаружить их источник, дефект, который они указывают, повинное в этом эгоистическое требование, виталическое желание, чувство или мысль, от которых они начинаются, и им он должен воспрепятствовать своей волей, своим одухотворенным рассудком, своим душевным единением с Господином своего существа. Ни в коем случае Садхака не должен допускать никакого исключения для них, какими бы естественными, правильными или благовидными они ни казались, не давать им никакого внутреннего или внешнего оправдания. Если Прана беспокоится и шумно протестует, он должен отделить себя от обеспокоенной праны, сохранять пребывание своей более высокой природы в Буддхи и посредством Буддхи изучать и отвергать требование души желаний в себе; и таким же образом поступать, если сердце эмоций кричит и требует, нарушая тишину. Если, с другой стороны, сами воля и рассудок виноваты, тогда беспокойством труднее управлять, поскольку главная помощь и инструмент Садхака становится сообщником мятежа против божественной Воли, и старые грехи низших членов пользуются этим преимуществом, чтобы поднять свои приниженные головы. Поэтому, нужно постоянно настаивать на одной главной идее, на самоотдаче Господину нашего существа, Богу внутри нас и в мире, верховному Я, вселенскому Духу. Буддхи, пребывающий всегда в этой властвующей идее, должен охлаждать все свои собственные малейшие требования и предпочтения и учить все существо тому, что у эго, выставляет ли оно свое требование через рассудок, личную волю, сердце или душу желаний в Пране, нет никакой обоснованной претензии, и что всякое огорчение, отвращение, нетерпение, волнение — это насильственное движение против Господина существа.
Эта полная самоотдача должна быть главной опорой Садхака, потому что это единственный путь, не считая неподвижное состояние покоя и безразличие ко всякому действию, — а их следует избегать, — которым полная тишина и мир могут придти к нам. Живучесть волнения, a santi, длительность времени, идущего на очищение и совершенствование, сами не должны стать причиной расхолаживания и нетерпения. Волнение приходит потому, что есть еще что-то в нашей природе, что отвечает ему, и возвращение трудностей служит для того, чтобы выявить присутствие дефекта, побудить Садхака к бдительности и осуществлению более просвещенного и настоятельного действия воли, чтобы избавиться от дефекта. Когда волнение слишком сильно, чтобы не допустить его, ему следует разрешить пройти, его возвращению нужно препятствовать посредством большей бдительности и настойчивости одухотворенного Буддхи. Проявляя подобное упорство, далее обнаруживают, что беспокойства теряют свою силу все более и более, становятся все более и более внешними и короткими при их возвращении до тех пор, пока тишина, наконец, делается законом существа. Это правило остается справедливым, пока умственное Буддхи является главным инструментом; но когда сверхразумный свет завладевает умом и сердцем, тогда больше не может быть волнения, горя или нарушения тишины, поскольку этот свет приносит с собой духовную природу освещенной крепости, в которой эти явления не могут иметь места. Там единственные вибрации и эмоции те, которые принадлежат anandamaya, природе божественного единства.
Тишина, установленная во всем существе, должна оставаться всегда той же самой при любых происходящих обстоятельствах, в здоровье и в болезни, в удовольствии и в горе, даже при сильнейшей физической боли, в счастье и в несчастье, нашем ли собственном или тех, кого мы любим, в успехе и в неудаче, в славе и при оскорблении, при похвалах и проклятьях, при справедливости или несправедливости. причиненной нам, при всём том, что обычно затрагивает ум. Если мы видим единство везде, если мы узнаем, что все исходит от божественной воли, видим Бога во всем, в наших врагах, а точнее, в наших оппонентах в игре жизни, также как и в наших друзьях, в силах, которые оказывают нам сопротивление и препятствуют, и в силах, которые благоприятны и помогают нам, во всех силах, энергиях и событиях, и если, наряду с этим мы можем чувствовать, что все неотделимо от нашего я, что весь мир един с нами внутри нашего вселенского существования, тогда эта позиция ровности становится намного легче для сердца и ума. Но даже прежде чем мы сможем достичь и прочно утвердиться в этом вселенском видении, мы должны всеми мерами, которые в наших силах, настаивать на этой восприимчивой и активной ровности и тишине. Даже что-то из этого, svalpam api asya dharmasya, — уже великий шаг к совершенству; начинающаяся непоколебимость тишины есть начало освобожденного совершенства; ее полнота есть полная уверенность быстрого прогресса во всех других частях совершенства. Без этого мы не можем иметь прочной основы, из-за отсутствия тишины мы будем постоянно падать назад к низшему состоянию желания, эго, двойственности, незнания.
Когда эта тишина однажды достигнута, тогда виталическое и умственное предпочтение теряет свою беспокойную силу, оно остается только как формальная привычка ума. Виталическое одобрение или отвержение, большая готовность радушно принимать это происходящее, чем то, умственное принятие или отвержение, предпочтение этой более благоприятной идее или истины, чем той другой, менее благоприятной, остановка на желании этого результата больше, чем другого, становится формальным механизмом, все еще необходимым, как обозначение направления, в котором предназначено Господином нашего существа повернуть или, пока, склонить Шакти. Однако это предпочтение теряет свой беспокоящий характер ревностной эгоистической воли, нетерпеливого желания, упрямой симпатии. Эти проявления могут оставаться на время в уменьшенной форме, но по мере того, как тишина ровности увеличивается, углубляется, становится неотъемлемой, все более глубокой и плотной, ghana, они исчезают, перестают окрашивать умственную и виталическую субстанцию или происходят только как прикосновения к наиболее внешнему физическому уму, не способные проникнуть внутрь, и наконец, даже такое возвращение, такое появление в наружных вратах ума прекращается. Тогда туда может придти живая реальность осознания того, что все в нас делается и направляется Господином нашего существа, yatha prayukto'smi tatha karomi, которое было прежде только устойчивой мыслью и верой со случайными и отраженными проблесками божественного действия, стоящего за становлениями нашей личной природы. Теперь каждое движение понимается как форма, данная Шакти, божественной силой в нас, признакам Пуруши, все еще, без сомнения, персонифицированная, все еще приуменьшенная в низшую умственную форму, но это уже не первоначально эгоистическая несовершенная разновидность, не прямая деформация. Затем мы должны превысить и эту стадию, ибо совершенное действие и переживание не должны быть обусловлены никаким видом умственного или виталического предпочтения, но установлены откровением и вдохновением духовной воли, которая есть Шакти в ее непосредственной и подлинной инициативе. Когда я говорю, что я работаю, как мне предписано, я все еще ввожу ограниченный личностный элемент и умственную реакцию. Но именно сам Господин будет делать свою собственную работу через меня как свой инструмент, и в этом инструменте не должно быть умственного или другого предпочтения, чтобы не ограничивать действия, не вмешиваться, не быть причиной несовершенной работы. Ум должен стать молчащим просветленным каналом для откровений сверхразумной Правды и Воли, вовлечённой в её созерцание. Тогда действие будет действием самого этого высочайшего Существа и Правды, а не ограниченным, искаженным умственным переводом. Любое наложенное ограничение, выбор, отношение будет самоналожено Божественным на себя в индивидууме в этот момент для своей собственной цели, а не связанным, не окончательным, невежественным решением ума. Мысль и воля становятся затем действием, исходящим из светоносной бесконечности, выражением, не исключающим другие выражения, но скорее помещающим их на их надлежащее место по отношению к себе, поглощая или даже трансформируя их и продвигаясь к более высокой ступени божественного знания и действия.
Первой приходит тишина, имеющая характер мира, отсутствия всякого беспокойства, тревоги или волнения. По мере того, как ровность делается более интенсивной, она становится более полным состоянием безусловного счастья и духовной легкости. Это радость духа в себе, не зависящая в своем абсолютном существовании ни от чего внешнего, nirasraya, как Гита описывает это, antahsukho'ntararamah, безмерное внутреннее счастье, brahmasamsparsam atyantam sukham asnute. Ничто не может обеспокоить ее, и она распространяется на душевное видение внешних объектов, налагает на них также закон этой спокойной духовной радости. Поскольку основанием этой радости пока еще является тишина, это — ровная и спокойная нейтральная радость, ahaituka. По мере того, как сверхразумный свет растет, приходит все большая Ананда, основа огромного экстаза духа во всем, чем он является, становится, что видит, переживает, и основа смеха Шакти, светозарно свершающей работу Всевышнего и собирающей его Ананду во всех мирах.
Совершенное действие ровности преобразует все ценности объектов на основе божественной силы anandamaya. Внешнее действие может оставаться тем, чем оно было, или может измениться, что должно быть так, как указывает Дух, и согласно потребности работы, которая должна быть сделана для мира, но всё внутреннее действие приобретает другой характер. Шакти в своих различных силах знания, действия, наслаждения, созидания, выражения будет направлять себя к различным целям существования, но в ином духе; они будут целями, результатами, направлениями работы, заложенной Всевышним из его света свыше, а не какими-то требованиями эго, выдвинутыми ради своего собственного отдельного я. Ум, сердце, виталическое существо, само тело будут удовлетворены всем тем, что бы ни пришло к ним по высшему соизволению Господина существа, и в этом найдут тончайшее и все же полнейшее духовное удовлетворение и восторг; а божественное знание и верховная воля будут продвигаться вперед к своим дальнейшим целям. Здесь как успех, так и неудача теряют их теперешнее значение. Здесь не может быть неудачи, ибо все, что происходит, составляет намерение Господина миров, не заключительный, но промежуточный шаг на его пути, и если происходящее кажется оппозицией, крушением, отрицанием, даже в данную минуту полнейшим опровержением цели, поставленной перед инструментальным существом, то это только видимость, и далее оно проявится в своем правильном месте в структуре его действия, — более полное сверхразумное видение может даже сразу или заранее понять необходимость и правильную связь происходящего с конечным результатом, по отношению к которому оно кажется противоположностью и даже его определенным запрещением. Если, пока свет недостаточен, произойдет неправильное понимание то ли цели, то ли хода действия и достижения результата, неудача приходит, как исправление, и принимается тихо, не влечет за собой упадка духа или колебания воли. В конце обнаруживается, что нет такой вещи как неудача, и душа воспринимает ровный, пассивный или активный, восторг во всем происходящем, как в шагах и выражениях божественной Воли. Та же самая эволюция имеет место в хорошей или плохой судьбе, в приятном и неприятном в любой форме, mangala amangala, priya apriya.
Как и с происходящим, так же и с людьми ровность приносит полное изменение точки зрения и отношения. Первый результат ровного ума и духа — вызвать возрастающее милосердие и внутреннюю терпимость ко всем лицам, идеям, взглядам, действиям, поскольку становится видно, что Бог присутствует во всех существах, и что каждый действует согласно его природе, его svabhava и ее теперешним выражениям. Когда есть позитивная ровная Ананда, такое видение углубляется до сочувствующего понимания и, в завершение, до ровной всеобъемлющей любви. Никакому из этих проявлений нет нужды препятствовать различным отношениям или различным выражениям внутренней позиции согласно потребности жизни, как определено духовной волей, или препятствовать твердой поддержке этой идеи, точки зрения, действия против другой идеи, точки зрения, действия для все той же жизненной потребности и цели, определенной подобным же образом, или не допускать сильного наружного или внутреннего сопротивления, оппозиции и действия против сил, которые принуждены стоять на пути указанного движения. Возможен даже натиск энергии Рудры, усиленно действующей и разрушающей людское или другое препятствие, поскольку это необходимо как для человека, так и для мировой цели. Но сущность ровной глубоко внутренней позиции не изменена, не уменьшена этими поверхностными выражениями. Дух, сущностная душа остаются теми же, даже пока Шакти знания, воли, действия, любви делает свою работу и принимает на себя различные формы, нужные для ее работы. И в конце все становится формой светоносного духовного единения со всеми лицами, энергиями и объектами в бытие Бога и в лучезарной, духовной, единой и всеобщей силе, в которой единичное собственное действие является слитной частью действия всего целого, нераздельной с целым, но при этом часть совершенно чувствует каждую взаимосвязь как отношение с Богом во всем в сложных выражениях его вселенского единства. Это состояние — полнота, которая едва ли может быть описана на языке разделяющего умственного рассудка, поскольку она, используя все свои противоположности, все же ускользает от них, также не может она быть изложена в терминах нашей ограниченной умственной психологии. Она принадлежит к другой сфере сознания, другому плану нашего бытия.
Глава XIV
Сила Инструментов
ВТОРАЯ составная часть Йоги самосовершенствования — это повышенная, расширенная и исправленная сила инструментов нашей обычной Природы. Для развития этого второго совершенства нет нужды ждать уверенной ровности ума и духа, однако только в ее надежности оно может стать полным и действовать в безопасности божественного водительства. Цель этого развития — сделать природу инструментом, пригодным для божественных работ. Любая работа делается силой, Шакти, и поскольку интегральная Йога не предполагает отказа от работ, но предполагает совершение всех работ из божественного сознания и под верховным руководством божественного сознания, характерные силы инструментов, ум, жизнь и тело, должны быть не только очищены от дефектов, но подняты до способности к такому великому действию. В конце концов они должны подвергнуться духовному и сверхразумному преобразованию.
Есть четыре члена этой второй части Садханы, или дисциплины самосовершенствования, и первый из них есть правильная Шакти, правильное состояние сил интеллекта, сердца, виталического ума и тела. В настоящее время возможно только предсказать предварительное совершенство последнего из этих четырех, ибо полные Сиддхи следует рассмотреть после того, как Я расскажу о сверхразуме и его влиянии на остальное существо. Тело не только необходимый внешний инструмент физической части действия, но основа для целей этой жизни, и также опора для всякого внутреннего действия. Вся работа ума или духа вызывает свою вибрацию в физическом сознании, регистрируется там в своего рода субординационной телесной записи и передается материальному миру, по крайней мере частично, через физический механизм. Однако тело человека в этой способности имеет природные ограничения, которые оно налагает на деятельность более высоких частей человеческого существа. И ещё, оно имеет подсознательное, свое собственное сознание, в котором оно хранит с упорной верностью прошлые привычки и прошлый характер умственного и виталического существа, и которое автоматически противится и мешает любому большому возвышающему изменению или, по крайней мере, препятствует коренному преобразованию всей природы. Очевидно, что если мы должны выполнять свободное божественное или духовное и сверхразумное действие, руководимое силой и реализующее характер божественной энергии, то достаточно полное преобразование должно быть осуществлено в этом внешнем характере телесной природы. Физическое существо человека всегда ощущалось искателем совершенства как огромная помеха, и существовала традиция отворачиваться от него с презрением, отрицанием или отвращением и желанием подавить тело и физическую жизнь полностью или насколько возможно. Но это не может быть правильным методом для интегральной Йоги. Тело дано нам как один из инструментов, необходимый для полноты наших работ, и его нужно использовать, а не пренебрегать им, не портить, подавлять или уничтожать. Если оно несовершенно, непокорно, упрямо, то таковы же и другие члены, виталическое существо, сердце, ум и рассудок. Оно должно быть, как и они, изменено, усовершенствовано и подвергнуто преобразованию. Подобно тому, как мы должны добыть себе новую жизнь, новое сердце, новый ум, так же мы должны, в определенном смысле, построить для себя новое тело.
Первое, что должна сделать воля с телом — постепенно наложить на него новую привычку всего его существования, сознания, силы, внешнего и внутреннего действия. Тело нужно научить полностью пассивно отдаваться сначала в руки более высоких инструментов, а в конечном счете во власть духа и его контролирующей и наполняющей Шакти. Оно должно привыкнуть не навязывать свои собственные ограничения на более благородные члены, но приспосабливать свое действие и свою чувствительность к их требованиям, развить, так сказать, более высокую систему записи требований, более высокий уровень реакций. В настоящее время запись, осуществляемая телом и физическим сознанием очень сильно определяет звучание всей музыки человеческой арфы, этого инструмента Бога; сигналы, которые мы получаем от духа, от психической дутый, от более великой жизни, стоящей за нашей физической жизнью, не могут свободно войти, не могут проявить свое надлежащее высокое и сильное напряжение. Такое состояние должно быть аннулировано; тело и физическое сознание должны развить привычку вмещать эти более высокие напряжения и приспосабливаться к ним, и не тело с его сознанием, а более благородные части природы должны определять музыку нашей жизни и существа.
Контроль ума, его мысли и воли, над телом и жизнью, — таков первый шаг к этому изменению. Вся Йога подразумевает доведение этого контроля до очень высокого уровня. Но после, ум сам должен уступить место духу, духовной силе, сверхразуму и сверхразумной силе. И в заключение, тело должно развить совершенную способность выдерживать любую силу, введенную в него духом, не трескаясь и не ломаясь, и способность вмещать действие этой силы, не расплескивая и не теряя ее. Тело должно быть способно к наполнению и мощному использованию любым напряжением духовного или высшего ума, или любым напряжением жизненной силы без того, чтобы какая-либо часть механического инструмента оказалась возбужденной, расстроенной, разбитой или испорченной этим напором и давлением, — подобно тому, как ум, виталическое здоровье или нравственная природа часто повреждаются в тех, кто неразумно берется за Логическую практику без подготовки или чрезмерными средствами стремительно и неосторожно приглашает силу, которую они интеллектуально, жизненно, морально неспособны перенести, — и таким образом наполненное, тело должно иметь способность работать нормально, автоматически, правильно гармонируя с волей этого духовного или другого, сейчас необычного посредника без разрушения, ослабления или неправильного перевода его интенсивности и напряжения. Эта способность выдерживать, dharanasakti, в физическом сознании, энергии и механизме является наиболее важным Сиддхи, или совершенством тела.
Результатом этих изменений будет превращение тела в совершенный инструмент Духа. Духовная сила будет способна делать то, что она желает и как она желает, в теле и через тело. Она будет способна вести неограниченное действие ума или, на более высокой стадии, сверхразума, исключив возможность того, что тело сорвет действие своей усталостью, неспособностью, неумением или искажением. Она будет способна также вливать полный поток жизни-силы в тело и вести большое действие и радость совершенного виталического существа без ссор и несогласованности, являющихся отношением обычных жизненных инстинктов и жизненных импульсов к недостаточному физическому инструменту, которым они вынуждены пользоваться. Она будет также способна вести полное действие одухотворенного душевного существа, не искаженного, не деградированного, никак не связанного низшими инстинктами тела, и будет способна использовать физическое действие и экспрессию как свободное отображение более высокой психической жизни. И в самом теле будет присутствовать огромность поддерживающей энергии, избыток прочности, натиск и могущество превосходящей и управляющей силы, легкость, скорость и приспособленность в работе нервов и физического существа, все выдерживающая крепость и быстрота реакции во всём физическом механизме и в его движущих пружинах 9, на что теперь тело, даже в своем сильнейшем и наилучшем варианте, неспособно.
Эта энергия не будет по своей сущности внешней, физической или мускульной силой, а будет исходить, во-первых, из освобожденной жизни-силы или пранической силы, во-вторых, из поддерживающей и использующей эту праническую энергию, высшей или верховной воли-силы, действующей в теле. Игра пранической Шакти в теле, или в форме, составляет условие всякого действия, даже кажущегося наиболее неодушевленным физического действия. Это именно вселенская Прана, как ее знали древние, в различных формах поддерживает или приводит в движение материальную энергию во всех физических объектах, от электрона, атома и газа, вверх через металл, растение, животное, физического человека. Суметь заставить эту праническую Шакти действовать более свободно и мощно в теле — это является, сознательно или бессознательно, попыткой всех, кто старается достигнуть большего совершенства вне тела или в теле. Обычный человек пытается командовать телом механически физическими упражнениями и другими материальными средствами, занимающийся Хатха-Йогой управляет телом интенсивнее и пластичнее, но все же механически посредством Асан и Пранаямы; однако, для нашей цели телом можно управлять более тонкими, существенными и гибкими средствами; во-первых, волей в уме, который широко открывается ко вселенской пранической Шакти, поддерживающей нас, и сильно призывает ее, и который закрепляет свое более устойчивое присутствие и более мощную работу в теле; во-вторых, волей в уме, который открывает себя в большей степени к духу и его силе и призывает еще более высокую праническую энергию свыше, сверхразумную праническую силу; третье средство и последний шаг — это высочайшая сверхразумная воля духа, входящая и берущая полностью на себя задачу совершенствования тела. Фактически, всегда внутри есть воля, которая приводит в движение и делает эффективным пранический инструмент даже тогда, когда она использует то, что кажется чисто физическими средствами, но сначала она подчинена низшему действию. Когда мы идем выше, отношение постепенно перевертывается; она тогда способна действовать в своей собственной силе или обращаться со всем остальным как с подчиненным инструментарием.
Большинство людей не сознают этой пранической силы в теле, не могут отличить ее от физической формы энергии, которую она наполняет и использует в качестве своего проводника. Однако, по мере того, как сознание через практику Йоги становится более тонким, мы сможем осознавать море пранической Шакти вокруг нас, чувствовать ее умственным сознанием, конкретно умственным чувством, видеть ее течения и движения, сможем направлять и непосредственно воздействовать на нее своей волей. Но пока мы не подошли к такому осознанию Шакти, мы должны обладать действующей или, по крайней мере, пробующей действовать верой в ее присутствие и в силу воли развить еще большую способность контролировать и использовать эту праническую силу. Необходима такая вера, sraddha, в силу ума наложить свою волю на состояние и действие тела, какая есть у тех, кто исцеляет болезнь верой, волей или умственным действием; но мы должны стремиться к такому контролю не единственно ради какого-либо ограниченного использования, но главным образом добиваться правильной силы внутреннего инструмента, превышающего меньший внешний инструмент. Против этой веры сражаются наши старые привычки ума, наше нынешнее обычное опытное знание об ее относительной беспомощности в нашем теперешнем несовершенном организме и противостоящее убеждение тела и физического сознания. Они тоже имеют ограниченную sraddha, их собственное верование, которое противится намерению ума, когда он стремится наложить на организм закон более высокого, но еще не достигнутого совершенства. Однако, по мере того, как мы настаиваем и находим доказательную для нашего опыта очевидность этой силы, вера в уме будет способна обосновываться более твердо и расти в силе, а сопротивляющаяся вера в теле изменится, согласится с тем, что она сначала отрицала, и не только допустит в свои привычки новое бремя, но само будет требовать этого более высокого действия. В заключение, мы осознаем истину того, что это существо, которым мы являемся, есть или может стать всем, к чему у него есть вера и воля, — ибо вера есть только воля, стремящаяся к еще большей истине, — и прекратим ставить ограничения нашим возможностям и отрицать потенциальное всемогущество Я в нас, божественной Силы, работающей через человеческий инструмент. Это, однако, по крайней мере, как практическая сила, приходит на более поздней стадии высокого совершенства.
Прана не только является силой для действия физической и виталической энергии, но она также поддерживает умственное и духовное действие. Поэтому, полная и свободная работа пранической Шакти требуется не только для низшего, но все еще необходимого использования, но также для свободного и полного действия ума, сверхразума и духа в инструментах нашей комплексной человеческой природы. Таково главное значение пользы упражнений Пранаямы, применяемых для контроля виталической силы и ее движений, который составляет такую важную и необходимую часть определенных систем Йоги. Такого же мастерства должен достигнуть искатель интегральной Йоги, но он должен получить его другими средствами, во всяком случае, он не должен зависеть от какого-либо физического или дыхательного упражнения, чтобы иметь и поддерживать этот контроль, ибо это сразу внесет ограничение и подчиненность Пракрити. Ее инструментарий должен быть свободно использован Пурушей, а не быть жестким контролем над ним. Необходимость пранической силы, однако, остается и станет ясной для нашего самообучения и опыта. В ведическом образе праническая сила — это конь, везущий повозку воплощенного ума и воли, vahana. Если он крепок и скор, исполнен избытком всех своих сил, тогда ум может двигаться по направлениям своего действия беспрепятственно. Но если конь хромой, вялый и медлительный, если он скоро устает, тогда эта неспособность ложится и на эффективность воли, и на деятельность ума. То же самое правило остается в силе при сверхразуме, когда он впервые вступает в действие. Есть состояния и действия, в которых ум принимает в себя праническую Шакти, но зависимость от этого совсем не ощущается; однако и не будучи ощущаемой, эта сила присутствует, хотя и завуалированная в чисто умственную энергию. Сверхразум, когда он достигает полной силы, может как ему угодно обходиться с пранической Шакти, и мы обнаруживаем в конце, что эта жизненная сила трансформируется в вид подвергнутой воздействию сверхразума Праны, ставшей только двигательной силой этого более великого сознания. Но это принадлежит к более поздней стадии Сиддхи Йоги.
Далее, есть еще психическая Прана, пранический ум или душа желаний; она также требует своего собственного совершенства. Здесь также первая необходимость — это полнота виталической силы в уме, его способность делать всю свою работу, завладеть всеми импульсами и энергиями, данными нашей внутренней психической жизни для выполнения в этом существовании, способность держать их и быть средством доведения их до конца выполнения с прочностью, свободой, совершенством. Многие качества, из тех, что нам нужны для нашего совершенства, смелость, сила воли, действенная в жизни, все элементы того, что мы сейчас называем силой характера и силой личности, для завершенности своей силы и для начала энергетического действия, в значительной степени зависят от полноты психической Праны. Кроме того, вместе с этой полнотой, должна быть установившаяся радость, ясность и чистота в психическом жизненном существе. Этот динамизм не должен быть беспокойной, чрезмерно пылкой, бурной, судорожно или резко вспыхивающей силой; энергия, восторг от своего действия в нём должны быть, но ясная, радостная и чистая энергия, упрочившийся непреходящий чистый восторг. И как третье условие совершенства психической Праны, она должна быть уравновешена в полной ровности. Душа желаний должна избавиться от криков, требований и рывков своих желаний для того, чтобы они могли быть удовлетворены со справедливостью, равновесием и правильным способом, а в конечном счете, она должна также освободить их от присущего желаниям характера вожделения и изменить их в побуждения, идущие от божественной Ананды. Для такого завершения душа желаний не должна выставлять требований или стремиться наложить себя на сердце, ум, дух, но принимать с прочной пассивной и активной ровностью любой импульс и команду, входящую в нее от духа через канал тихого ума и чистого сердца. И она должна принять также любой результат импульса, любое наслаждение, посланное ей Хозяином нашего существа, большее или меньшее, полное или минимальное. В то же самое время, обладание и наслаждение являются ее законом, функцией, назначением, Свадхармой. Нет намерения убить психическую Прану или сделать мертвенной и вялой, невосприимчивой, мрачной, подавленной, искалеченной, инертной или потерявшей силу. Она должна иметь полную силу обладания, радостную силу наслаждения, ликующую силу чистой и святой страсти и восторга. Ее наслаждение будет по своей сути духовным блаженством, и единственно тем, которое принимает в себя и преобразует умственную, эмоциональную, динамическую, виталическую и физическую радость; она должна иметь, поэтому, интегральную способность к таким радостям и не должна своей неспособностью или усталостью, невозможностью вынести огромные напряжения ослаблять дух, ум, сердце, волю и тело. Полнота, ясная чистота и радость, ровность, способность к обладанию и наслаждению являются четырехкратным совершенством психической Праны 10.
Следующий инструмент, нуждающийся в совершенстве, это sitta 11, и в полное значение этого выражения мы можем включить эмоциональное и чистое душевное существо. Это сердце — с психикой человека, насквозь пронизанной нитями жизненных инстинктов, есть смесь разноцветных и меняющих окраску эмоциональных и душевных вибраций, чувств добрых и злых, радостных и печальных, удовлетворенных и неудовлетворенных, беспокойных и спокойных, сильных и вялых. Возбужденное и захваченное этим, оно не знакомо ни с каким подлинным мирным спокойствием, не способно на устойчивое совершенство всех своих сил. Посредством очищения, посредством ровности, посредством света знания, посредством гармонизации воли оно может быть приведено к спокойной интенсивности и совершенству. Первые два элемента этого совершенства — это, с одной стороны, возвышенная и огромная сладость, открытость, нежность, тишина, ясность, с другой стороны, горячая и страстная сила и напряженность. В божественном, не менее чем в обычном, человеческом характере и действии, есть всегда два берега, нежность и сила, мягкость и мощь, saumya и raudra, сила, которая производит и гармонизирует, сила, которая навязывает и принуждает, Вишну и Ишана, Шива и Рудра. Обе одинаково необходимы для совершенного мира-действия. Извращениями силы Рудры в сердце являются яростная страсть, гнев, свирепость, грубость, резкость, безжалостность, жестокость, себялюбивая амбиция, жажда насилия и преобладания. Расцвет тихого, чистого, благоухающего душевного существа принесет избавление от этих и других человеческих извращений.
Однако, с другой стороны, немощность силы — это также несовершенство. Вялость, расхлябанность, потворство своим слабостям, определенная бесхарактерность и безволие, инертная пассивность психического существа 12 — таков последний результат эмоциональной и психической жизни, в которой энергия и сила утверждения не поощрялись, были подавлены или убиты. Это никак не полное совершенство — обладать только силой выносливости, или культивировать только сердце любви, милосердия, терпимости, сдержанности, кротости и мягкости. Другая сторона совершенства — это самосодержащая, тихая и неэгоистическая энергия Рудра, заряженная психической силой, энергией сильного сердца, которое способно неуклонно поддерживать настойчивое, внешне суровое или даже, когда есть нужда, насильственное действие. Безбрежное пламя энергии, сила, могущество, гармонично сочетающееся со сладостью сердца, и милосердием, способное объединяться с ними в действии, сияние Индры, исходящее из ореола нектароносных лунных лучей Сомы — таково двойное совершенство. И эти две стороны совершенства, saumyatva, tejas, должны основать свое присутствие и действие на прочной ровности темперамента и души психики 13, освобожденной от всякой грубости и крайности, от недостатка сердечного света или сердечной силы.
Другой необходимый элемент — это вера в сердце, доверие и воля ко всеобщему добру, открытость ко вселенской Ананде. Чистое душевное существо происходит от сущности Ананды, от души восторга во вселенной; но внешнее сердце эмоций пересилено конфликтующими видимостями окружающего мира и допускает множество реакций горя, страха, депрессии, страсти, кратковременной и частичной радости. Для совершенства нужно ровное сердце, но это не только пассивная ровность; в нем должно быть за всеми переживаниями чувство божественной силы, содействующей добру, вера и воля, которые могут превращать яды мира в нектар, видеть более счастливую духовную цель за несчастьем, тайну любви за страданием, цветы божественной силы и радости на посевах боли. Эта вера, kalyanasraddha, нужна для того, чтобы сердце и всё открытое душевное существо могли отвечать тайной божественной Ананде и изменить себя в эту подлинную первоосновную сущность. Эта вера и воля должны сопутствовать любви, должны раскрыться к беспредельной широчайшей и сильнейшей способности к любви, ибо главное дело сердца, его подлинная функция есть любовь. Сердце — предопределенный нам инструмент полного союза и единения, поскольку видеть единство в мире посредством понимания не достаточно, если мы также не чувствуем это сердцем и в душевном существе, и это чувство имеет значение восторга в Едином и во всех существованиях в мире в нем, любви к Богу и ко всем существам. Сердечная вера и воля к добру основаны на восприятии одного Божественного, пребывающего во всех явлениях и управляющего миром. Всеобъемлющая любовь должна быть основана на сердечном видении, на душевном и эмоциональном чувстве единого Всевышнего, единого Я во всем существовании. Все четыре части тогда образуют единство и даже сила Рудра, чтобы сражаться за справедливость и добро, будет действовать на основе силы всеобщей любви. Таково это высочайшее и наиболее характеристическое совершенство сердца, prema-samarthya.
Последнее совершенство — это совершенство интеллекта и думающего ума, buddhi. Первая потребность — это ясность и чистота интеллекта. Он должен быть свободен от требований виталического существа, которое пытается втиснуть желание ума на место истины, от требований беспокойного эмоционального существа, которое старается извратить, ограничить и фальсифицировать истину, перекрасить ее и придать ей форму эмоций. Он должен быть свободен также от своего собственного дефекта, инерции силы мысли, от мешающей узости и нерасположенности открыться к знанию, интеллектуальной беспринципности в мышлении, предубеждения и предпочтения, своеволия в рассудке и ошибочного установления воли к знанию. Его единоличная воля должна быть направлена к тому, чтобы сделать себя незапятнанным зеркалом истины, ее сущности, ее форм, измерений и отношений, чистым зеркалом, точной мерой, прекрасным и тонким инструментом гармонии, интегральным интеллектом. Этот прозрачный и ясный интеллект может тогда стать тихим проявлением света, чистым и ярким сиянием, излучающимся от солнца Правды. Однако, еще раз, он должен стать не просто концентрированным бесцветным или белым светом, но быть способным на все разнообразие понимания, быть пластичным, податливым, насыщенным, сверкающим во всем блеске и красочности всеми цветами проявления Правды, должен быть открыт ко всем ее формам. И таким образом снаряженный, он избавится от ограничений, не будет заключен в ту или иную способность, форму или работу знания, но будет инструментом, готовым и способным для любой работы, которую требует от него Пуруша. Чистота, ясное сияние, богатая и подвижная многогранность, способность к интегральности являются четырехкратным совершенством думающего интеллекта, visuddhi, prakasa, vicitra-bodha, sarvajnana-samarthya.
Обычные инструменты, таким образом усовершенствованные, будут действовать каждый в своем собственном роде без ненужного вмешательства друг друга и будут служить не встречающей противодействий воле Пуруши в согласованной целостности нашего природного существа. Это совершенство должно постоянно возвышаться в своей способности к действию, в энергии и силе своей работы и в определенной огромности охвата всей природы. Инструменты будут тогда готовы для преобразования в их собственное сверхразумное действие, в котором они найдут большую абсолютную, объединенную и светоносную духовную истину всей совершенной природы. Средства этого совершенства инструментов мы должны будем рассмотреть позднее; сейчас будет достаточно сказать, что основными условиями являются воля, самонаблюдение, самопознание и постоянная практика, abhyasa, самоизменения и преобразования. У Пуруши есть эта способность, ибо внутренний дух может всегда менять и совершенствовать работу своей природы. Однако, умственное существо должно расчищать путь чистым, бдительным самонаблюдением, раскрытием к тщательному и тонкому самопознанию, которое даст ему понимание, и к возрастающей степени мастерства своих природных инструментов, прокладывать путь неусыпной и настойчивой волей к самоизменению и самопреобразованию, — ибо Пракрити при любых трудностях, любых начальных или последующих сопротивлениях в конечном счете должна отозваться на эту волю, — и неослабной практикой, которая будет постепенно отбрасывать любой дефект и извращение и заменять их правильным состоянием, правильной и усиленной работой. Аскеза, Тапасья, терпение, преисполненность веры, нравственная честность знания и воля являются требуемыми качествами, пока более мощная Сила, чем наши умственные я, не приступит непосредственно к осуществлению преобразования, которое пойдет легче и быстрее.
9. mahattva, bala, laghuta, dharana-samarthya
10. purnata, prasannata, samata, bhoga-samarthya
11. Здесь это наименование эмоционального ума (emotional mind), см. гл. 5, ч. 4. (Прим. пер)
12. Использовано для обозначения неочищенного состояния душевного существа. (Прим. пер)
13. psychical soul
Глава XV
Сила Души и Четырехкратная Индивидуальность
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ обычного ума, сердца, Праны и тела дает нам только совершенство психофизического механизма, которым мы вынуждены пользоваться, и создает определенные правильные инструментальные условия для божественной жизни и трудов, которая проживается и которые осуществляются с более чистой, великой, ясной силой и знанием. Следующий вопрос — это вопрос о Силе, излитой в инструменты, karaхa, и о Едином, кто движет ею для своих вселенских целей. Сила, работающая в нас, должна быть проявленной божественной Шакти, верховной или вселенской Силой, развуалированной в освобожденном индивидуальном существе, para prakrtir jivabhuta, которое будет производителем всего действия и мощи этой божественной жизни, karta. Единый, стоящий за этой Силой, — это Ишвара, Господин всего бытия, с кем все наше существование в нашем совершенстве будет одновременно Йогой единства в бытии и единения в различных отношениях души и ее природы с Богом, который пребывает внутри нас, и в ком также мы живем, двигаемся и владеем нашим существом. Это та Шакти, с Ишварой в ней или за ней, чье божественное присутствие и прохождение мы должны призвать во все наше существо и жизнь. Без этого божественного присутствия и этой более великой работы не может быть сил Сиддхи у природы.
Всякое действие человека в жизни является связью присутствия души и работ природы, Пуруши и Пракрити. Присутствие и влияние Пуруши представляет себя в природе как некая сила нашего существа, которую мы можем назвать для нашей ближайшей цели "душа-сила"; и именно эта душа-сила поддерживает все работы сил рассудка, ума, жизни, и тела, определяет весь склад нашего сознающего существа и тип нашей природы. Средний обычно развитый человек владеет ею в ослабленной, видоизмененной, механической подспудной форме, каковыми являются темперамент и характер; но это только ее наиболее внешняя форма, в которой кажется, что Пуруша, сознающая душа или существо, ограничен, обусловлен и сформирован механической Пракрити. Душа втекает в любые формы интеллектуального, этического, эстетического, динамического, виталического и физического ума, в любой тип, который принимает развивающаяся природа, и может действовать только тем способом, который эта оформившаяся Пракрити возлагает на нее, и может двигаться в этой узкой колее или в относительно более широком круге. Человек с такой душой — это саттвический, раджасический, тамасический или смешанный тип, и его темперамент — это только вид более тонкого отсвета души, которым окрашено главное выступающее действие этих постоянных форм его природы. Люди более крепкой силы больше получают от души-силы на поверхность и развивают то, что мы называем сильной или великой личностью, в них есть что-то от Вибхути, как описано в Гите, vibhutimat satvam srimad urjitam eva va, более высокая сила существа, часто затронутая, а иногда заполненная неким божественным откровением, или более чем обычным проявлением Бога, который действительно присутствует во всех, даже в слабейшем или наиболее затемненном живущем существе, но здесь некоторая особая сила существа начинает выходить из-под завесы среднего человечества, и есть что-то прекрасное, привлекательное, великолепное и мощное в этих необычных личностях, что сияет в их индивидуальности, характере, жизни и работе. Эти люди также работают в типе их природы-силы согласно ее гунам, но в них есть что-то явное и однако не поддающееся анализу, что в реальности и есть прямая сила Я и духа, использующая для прочного успеха форму и направление природы. Природа и сама посредством этого поднимается к более высокой ступени своего бытия. Многое в работе Силы может казаться эгоистическим или даже порочным, но это тем не менее есть прикосновение Бога, скрытого за Силой, за любой формой, какую она может принять, Дайвика, Асура или даже Ракшаса, за силой, которая тянет Пракрити и использует ее для своей собственной более великой цели. Еще более развитая сила существа будет выявлять подлинный характер этого духовного присутствия, и оно будет тогда видимо как что-то неличное, самосуществующее и самоуполномоченное, истинная душа-сила, иная чем ум-сила, жизнь-сила, сила интеллекта, но приводит их в движение даже и в то время, пока следует, до определенной степени, их форме работы, Гуне, их типу природы, она и тогда накладывает свой отпечаток первоначальной трансцендентности, бесперсональности, чистого огня духа, печать чего-то, что превыше гун нашей обычной природы. Когда дух в нас свободен, тогда то, что было за этой душой-силой, выходит во всем своем свете, красоте и величии, Дух, Бог, кто делает природу и душу человека своим основанием и живущим подобием в космическом бытии в уме, действии и жизни.
Божественность, дух, проявленный в Природе, является в море бесчисленного качества, Ананта-Гуна. Однако, исполняющая или механическая Пракрити проявляется трехкратной Гуной, Саттвой, Раджасом, Тамасом, и Ананта-Гуна, духовная игра бесконечного качества, видоизменяет себя в этой механической природе в эти три типа гун. А в душе-силе в человеке эта Божественность в Природе представляет себя как четырехкратная действующая Сила, caturvyuha, Способность к знанию, Способность к силе, Способность ко взаимности, активному и продуктивному общению и взаимообмену, Способность к работе, труду и служению, и присутствие этой четырехкратной Силы погружает всю человеческую жизнь в связь и во внутреннее и внешнее действие этих четырех ее аспектов. Древняя мысль Индии, сознававшая эту четырехкратность активной человеческой личности и природы, построила из нее четыре касты, Брахмана, Кшатрия, Вайшья и Шудра, каждая со своим духовным складом, этическим идеалом, соответствующим воспитанием, постоянной функцией в обществе и местом на эволюционной лестнице духа. Как и всегда бывает, когда мы слишком фиксировано облекаем в чрезмерно внешнюю и механическую форму более тонкие истины нашей природы, и эта истина стала жесткой и затвердевшей системой, несовместимой со свободой, изменчивостью и сложностью успешно развивающегося духа в человеке. Тем не менее истина за этим делением существует и имеет значительную важность в совершенстве нашей силы в природе; однако, мы должны принимать ее в ее внутренних аспектах, сначала личность, характер, темперамент, душа-тип, затем душа-сила, которая стоит за ними и носит их формы, и наконец, игра свободной духовной Шакти, в которой они находят за всеми формами свою кульминацию и единство. Грубая поверхностная идея, что человек рожден как Брахмана, Кшатрия, Вайшья или Шудра, и только этим одним, не является психологической истиной нашего существа. Психологический факт заключается в том, что есть эти четыре активных силы и направления Духа и его исполняющей Шакти внутри нас, и преобладание того или другого в более сформированной части нашей личности дает нам наши главные направления, доминирующие качества и способности, манеру реализации в действии и жизни. Но эти силы более или менее присутствуют во всех людях, здесь проявленные, там скрытые, здесь развитые, там ослабленные, подавленные или подчиненные, а в совершенном человеке они будут подняты до полноты и гармонии, которая в духовной свободе расцветает в вольной игре бесконечных качеств духа во внутренней и внешней жизни, в самоуслаждающей творческой игре Пуруши со своей и с мировой Природой-Силой.
Наиболее внешняя психологическая форма этих четырех аспектов действующей Силы — это склад или общая направленность природы к определенным преобладающим склонностям, способностям, характеристическим свойствам, к определенному виду активной энергии, качеству ума и внутренней жизни, к культурной индивидуальности или типу. Весьма распространена склонность к преобладанию интеллектуального элемента и способностей, которые направлены к поиску и нахождению знания, умственному творчеству и созиданию, к теоретическим занятиям, к изучению идей и жизни, к осведомленности и развитию рефлективного интеллекта. Согласно градации развития в этом складе природы успешно выработаны, во-первых, тип и характер человека активного, открытого, вопрошающего ума, затем тип интеллектуала и, последнее, тип мыслителя, мудреца, великого ума знания. Души-силы, действующие во внешнем воплощении посредством очень значительного развития этого темперамента, личности и типа души являют собой ум света, наиболее открытый ко всем идеям, знанию и вхождению Правды; в них — жажда и страсть к знанию, к его росту в нас самих и к передаче знания другим, к царствованию знания в мире, к царствованию разума, порядка, истины и справедливости, а на более высоком уровне гармонии нашего возвеличенного существования, к царствованию духа и его всеобщего единения, света и любви; у них — сила этого света в уме и воле, сила, которая всю жизнь подчиняет разуму, его правилу и истине, или подчиняет ее духу и духовному правилу и истине, и низшие члены она подчиняет их более великому закону; уравновешенность в их темпераменте, обращенном от низшего к терпению, раздумью и тишине, к размышлению и медитации, которое подчиняет и успокаивает суматоху воли и страстей и содействует высокому образу мышления и чистой жизни, создает самоуправляющий саттвический ум, вырастает во все более и более спокойную, возвышенную, неиндивидуализированную и универсализированную личность. Таков идеальный характер и душа-сила Брахмана, жреца знания. Если он проявляет не все свои грани, то это — несовершенства или извращения типа, и мы имеем простую интеллектуальность или любознательность во имя идей без этического и другого развития, узкую концентрацию на каком-либо роде интеллектуальной деятельности без необходимой более значительной открытости ума, души и духа, или высокомерие и надменность интеллектуала, замкнувшегося в своей исключительной интеллектуальности, или бесплодный идеализм без какого-либо влияния на жизнь, или любую другую из характеристик неспособностей и ограничений интеллектуального, религиозного, научного или философического ума. Эти несовершенства и ограничения представляют собой краткие остановки на пути или временные сосредоточения на одном, но полнота божественной души, силы истины и знания в человеке есть совершенство этой Дхармы или Свабхавы, осуществление развития Брахманы в полного Брахмана.
Другой склад природы может быть направлен к преобладанию воли-силы и способностей, которые содействуют силе, энергии, смелости, умению руководить, защищать, управлять, которые обеспечивают победу во всяком виде битвы, творческое и созидательное действие; может быть направленность к преобладанию воли-энергии, которая завладевает материалом жизни и желаниями других людей и заставляет окружающую среду принять те формы, которые Шакти внутри нас старается наложить на жизнь, или мощно действует согласно работе, которая должна быть сделана, чтобы поддержать или разрушить то, что существует, и расчистить дороги мира, или придать четкую форму тому, что должно осуществиться. Такая направленность может выразиться в меньшей или в большей силе, в том или ином виде, и согласно ее степени и мощности успешно проявляется простой боец или человек действия, человек самоналоженной активной воли и индивидуальности, правитель, завоеватель, руководитель дела, творец, основатель в любой сфере активного выражения жизни. Различные несовершенства души и ума производят многие несовершенства и извращения этого типа, это — человек простой грубой силы воли, почитатель культа силы безо всякого другого идеала или более высокой цели, своенравная, подавляющая личность, агрессивный, способный к насильственным действиям раджасический человек, грандиозный эгоист, Титан, Асура, Ракшаса. Однако, души-силы, в которых этот тип природы раскрывается в своих более высоких качествах, так же необходимы, как и души-силы Брахманы, для совершенства нашей человеческой природы. Высокая неустрашимость, которую никакая опасность или трудность не сможет запугать, и которая чувствует, что ее сила способна храбро встречать, противостоять и переносить любое нападение и атаку человека ли, судьбы ли, или неблагоприятных богов; динамичная дерзость и отвага, которые не уклоняются ни от какого риска или опасной инициативы, подобно силам, стоящим за человеческой душой, освободившейся от бессильной слабости и страха; приверженность к чести, которая хочет взобраться на высочайшие вершины человеческого благородства, не желает унижаться ни перед чем мелким, низменным, вульгарным неполноценным, но поддерживает незапятнанный идеал высокой смелости, рыцарства, истины, прямоты, принесения низшего в жертву возвышенному я; полезность людям, неуклонное сопротивление несправедливости и притеснению, мастерство самоконтроля и самообладания, благородное руководство, водительство, умение возглавить путешествие и битву, полная уверенность в своей силе, способности, характере и смелости, необходимая человеку действия, — таковы качества, которые строят тип Кшатрия. Вести эти качества к их высочайшей степени и дать им определенную божественную полноту, чистоту и величие таково совершенство тех, кто имеет эту Свабхаву и следует этой Дхарме.
Третий склад природы рельефно выявляет практический организующий интеллект и врожденную склонность жизни производить, изменять, владеть, наслаждаться, изобретать, все приводить в порядок и равновесие, тратить себя и получать, давать и брать, доводить до наилучшей максимальной пользы активные связи существования. В своем внешнем действии это та сила, которая показывает себя как искусный планирующий интеллект, как профессиональный ум, юридический, коммерческий, индустриальный, экономический, научно-прикладной, технический, производственный. Этой природе на обычном уровне ее полноты сопутствуют общий темперамент, одновременно жадный и щедрый, склонный накоплять и хранить сокровища, наслаждаться, показывать и использовать, стремящийся к эффективной эксплуатации всего мира или своего окружения, однако вполне способный также к практической филантропии, гуманности, организованной благотворительности, благонравный и этический в соответствии с правилом, но без какого-либо высокого распознания более прекрасного этического духа; этой природе сопутствует ум средних уровней, не устремленный к высотам, не настолько огромный, чтобы ломать и создавать прекрасные формы жизни, но отличающийся емкостью, гибкостью и широтой. Способности, ограничения и извращения этого типа известны нам в большой степени, потому что это тот самый характер, который создал нашу современную коммерческую и индустриальную цивилизацию. Однако, если мы посмотрим на более высокие внутренние способности и ценности души, мы найдем, что здесь также имеются качества, которые входят в завершенность человеческого совершенства. Энергия, которая так внешне выражает себя на наших теперешних низких уровнях есть Сила, которая может направлять себя в великие предприятия жизни, в ее наиболее свободные и широкие становления, не для единства и отождествления, что является высочайшим достижением знания, не для господства и духовного царства, что является высочайшим достижением силы, но все же для того, что также существенно для полноты существования, равной взаимности и обмена души с душой и жизни с жизнью. Ее способности, это, во-первых, мастерство, kausala, которое руководствуется законом, узнает назначение и границы связей, приспосабливает себя к устойчивым и развивающимся движениям, разрабатывает и совершенствует внешнюю технику творчества, методику действия и способ жизни, обеспечивает овладение и переход от овладения к росту, это искусство, которое соблюдает установленное правило и проявляет осторожность в развитии нового, которое создает наибольшую часть материальных ценностей существования, формирует его средства и цели; затем, это способность растраты себя, изобретательная в расточительности и умелая в экономии, которая узнает великий закон взаимообмена, собирает для того, чтобы не считая отдать, расширяет потоки обмена и полезность существования; это сила отдающей и изобильной творческой щедрости, обоюдной взаимопомощи и пользы для других, которая становится в открытой душе источником праведной благотворительности, гуманизма, практического альтруизма; наконец, это сила наслаждения, продуктивное, наделенное властью, действенное, изобильное расточение роскошной плодородной Ананды существования. Огромность взаимности, интенсивная полнота отношений жизни, расточительная растрата самого себя и возвратное получение, щедрый взаимообмен между существованием и существованием, полное наслаждение и использование ритма и равновесия полезной и продуктивной жизни — таково совершенство тех, кто имеет эту Свабхаву и следует этой Дхарме.
Другая общая направленность природы обращена к работе и служению. Это была по старому обычаю Дхарма или душа-тип Шудры, и Шудра по этому обычаю рассматривался не как дважды рожденный, а как низший тип. Более современное рассмотрение значений существования ставит ударение на достоинство работы и видит в тяжелом труде Шудры основание отношений между человеком и человеком. В обоих подходах есть истина. Сила Шудры в материальном мире есть, по ее необходимости, основание материального существования или скорее то, на чем оно движется, подошвой творца Брахмы, говоря словами древней притчи, и одновременно она есть, по своему первоначальному состоянию, не возвышенному знанием, взаимностью или совместной поддержкой, сила, которая полагается на инстинкт, желание и инерцию. Хорошо развитая душа-тип Шудра имеет природное побуждение к усиленному труду и способность к работе и служению; но именно тяжкий труд, как противоположный легкому или естественному действию, возложен на природного человека, и он терпит его, потому что без него он не может обеспечить своего существования или добиться своих желаний, и он вынужден заставлять себя или его вынуждают другие люди и обстоятельства растрачивать себя в работе. Природный Шудра работает не из чувства достоинства труда или от восторга служения, — хотя это приходит в процессе развития его Дхармы, — не как человек знания для радости или расширения знания, не из чувства чести, не как прирожденный мастер или художник из любви к своей работе и рвения к красоте ее техники, не от благонравного чувства совместности труда или его огромной пользы, но для поддержания своего существования и удовлетворения своих первоначальных потребностей, и когда они удовлетворены, он потворствует, если предоставлен сам себе, своей природной лености, той лености, которая обычна для тамасического качества во всех нас, но обнаруживается наиболее полно в несовершенном примитивном человеке, дикаре. Неперерождавшийся Шудра, следовательно, рожден скорее для службы, чем для свободного труда, и его темперамент склонен к инертному невежеству, грубому бездумному потаканию своим инстинктам, раболепству, неразмышляющему повиновению и механическому исполнению обязанности вперемешку с леностью, уклонением от служебного долга и судорожным отвращением к нему, склонен к инстинктивной неосведомленной жизни. Древние считали, что все люди рождаются в их низшей природе как Шудры и только возрождаются посредством этической и духовной культуры, однако в своем высочайшем внутреннем Я являются Брахманами, способными к полноте духа и к божественности, теория, которая, возможно, недалека от психологической истины нашей природы.
И все же, когда душа развивается, именно в этой Свабхаве и Дхарме трудов и служения закладываются некоторые из наиболее необходимых и прекрасных элементов нашего величайшего совершенства, здесь ключ ко множеству секретов высочайшей духовной эволюции. Ибо, способности души, которые принадлежат к полному развитию этой силы в нас, имеют величайшее значение, — это сила служить другим, воля сделать нашу жизнь работой на пользу Богу и человеку, желание повиноваться, следовать и принимать любое великое воздействие и необходимую дисциплину, это любовь, которая посвящает себя служению, любовь, которая не просит никакого ответа, но тратит себя для удовольствия и радости того, кого мы любим, это способность снижать эту любовь и служение в физическую сферу и желание отдавать наше тело и жизнь, также как и нашу душу, ум, волю, энергию Богу и человеку, и, как результат, это движение полной самоотдачи, atma-samarpana, которое, будучи перенесенным в духовную жизнь, становится одним из величайших и наиболее действенных средств, открывающих замки свободы и совершенства. В этих качествах лежит безупречность этой Дхармы и благородство этой Свабхавы. Человек не смог бы завершить своего совершенства, если бы он не имел в себе этого элемента природы, который нужно возвысить до его божественной силы.
Ни один из этих четырех типов личности не может быть доведен до полной завершенности совершенства даже в его собственной сфере деятельности, если не вносить в него что-то от других качеств. Человек знания не может служить Правде со свободой и совершенством, если он не имеет интеллектуальной и моральной смелости, воли, дерзновения, силы открывать и завоевывать новые царства, иначе он становится рабом ограниченного интеллекта, слугой или в лучшем случае жрецом уже установленного знания 14; он не может применять свои знания для наилучшей практической пользы, если не имеет соответствующего умения приспосабливать свои истины для практики жизни, в противном случае он живет только в идее; он не может осуществить полного посвящения своего знания, если в нем нет духа служения человечеству, Божественности в человеке и Владыке своего существа. Человек силы должен просвещать и возвышать свою силу и крепость, управлять ими посредством знания, влиять светом разума, религией и духом, иначе он становится просто сильным Асуром, — он должен иметь искусство, которое будет помогать ему лучше использовать, организовывать и регулировать его силу, делать ее созидательной, полезной и пригодной к его общениям с другими, иначе это становится просто прогоном силы через поле жизни, штормом, который проходит, опустошает и разоряет, а не сооружает; он должен быть способен также и на послушание, способен обращать использование своей силы в служение Богу и миру, иначе он становится эгоистичным властителем, тираном, жестоким мучителем человеческих душ и тел. Человек производственного ума и работы должен иметь открытый вопрошающий ум, воображение и знание, иначе он двигается в рутине своих функций без расширяющегося роста, он должен иметь смелость и инициативу, должен вносить дух служения в свое получение и производство, для того чтобы не только получать, но давать, не только накапливать и наслаждаться своей собственной жизнью, но сознательно помогать плодотворности и полноте окружающей жизни, из которой он извлекает пользу. Человек труда и служения становится бесполезным поденщиком и рабом общества, если он не вносит знания, чести, стремления и мастерства в свою работу, поскольку только так с помощью открытого ума и воли, через понимание полезности своей работы он может подниматься к более высоким дхармам. Но еще большее совершенство приходит, когда человек расширяет себя настолько, чтобы включать все эти силы, даже если одна из них может вести другие, и открывает свою природу более все и более во всеобъемлющую полноту и универсальную способность четырехгранного характера. Человек не скроен по образцу только одной из этих дхарм, но все эти силы находятся в нем в работе, сначала в неразличимом беспорядке, но он формирует их одну за другой из рождения в рождение, развиваясь от одной к другой даже в течение той же самой жизни и идет к полному расцвету его внутреннего существования. Сама наша жизнь — это одновременно поиски истины и знания, борьба и битва нашей воли с самим собой и окружающими силами, постоянное производство, переделка, приложение умения к материалу жизни, посвящение и служение.
Эти вышеописанные способности являются обычными аспектами души, пока она разрабатывает свою силу в природе, но когда мы добираемся ближе до наших внутренних я, тогда мы получаем также проблеск и переживание чего-то, что было вовлечено в эти формы, но может разобщить себя от них, стоять позади и вести их, как будто бы верховное Присутствие или Сила заставляла производить индивидуальную работу этой живущей и думающей машины. Это и есть сила самой души, возглавляющая и наполняющая силы своей природы. Разница в том, что первая часть пути персонифицирована в своем характерном отличии, ограничена и детерминирована в своем действии и форме, зависит от инструментария, а здесь появляется что-то безличностное в личностной форме, независимое и самодостаточное даже в использовании инструментария, неопределимое, хотя определяющее и себя, и явления, что-то, что воздействует с гораздо большей мощностью на окружающий мир и использует частную силу единственно как средства сообщения и влияния на человека и обстоятельство. Йога самосовершенствования выявляет эту душу-силу, придает ей самый большой размах, подхватывает ее четырехкратные силы и бросает их в широкий круговорот интегрального и гармоничного духовного динамизма. Божественное проявление, душа-сила знания поднимается до высочайшей степени, для которой индивидуальная природа может быть поддерживающим основанием. Развивается свободный ум света, который открыт по всякому виду откровения, вдохновения, интуиции, идеи, проницательности, умственному синтезу; просвещенная жизнь ума беспрепятственно воспринимает все знание с восторгом от нахождения, получения и усвоения, с духовным энтузиазмом, страстью или экстазом; сила света, полная духовной мощи, блеска и чистоты работы показывает свои владения, brahma-tejas, brahma-varcas; бездонное спокойствие, безбрежная тишина развертывает и поддерживает все сияние, движение, действие словно на некой скале веков, прочной, непоколебимой, несокрушимой, acyuta.
Божественное проявление, душа-сила воли и стойкости поднимается до подобной же огромности и высоты. Абсолютное тихое бесстрашие свободного духа, безграничная динамическая смелость, которую никакая опасность, ограниченность возможности, стена противоположной силы не может удержать от выполнения работы, от устремления, наложенного духом; высокое благородство души и воли, нетронутых никакой мелочностью или низостью, идущих неизменным широким шагом к духовной победе, к успеху Богом данной работы, продвигаясь через любое временное поражение или препятствие; дух, который никогда не бывает подавлен, повергнут в уныние, или свергнут с высот веры и доверия к силе, что работает в существе, таковы знаки этого совершенства. Так же приходит к завершенности огромное божественное проявление, душа-сила оказания содействия, свободной траты самого себя и растраты таланта и имущества в работе, которую нужно сделать, душа-сила расточительная и щедрая в производстве, творчестве, в достижении и обладании, в получении выигрыша и полезной прибыли, имеющая мастерство, которое соблюдает закон и применяется к установленным соотношениям и соразмерностям, душа-сила, способная на великое принятие в себя ото всех существ и свободную отдачу от себя всем, на божественное общение, огромное наслаждение совместным восторгом жизни. И в конце концов, приходит к совершенству божественное проявление, душа-сила служения, всеобщая любовь, которая расточает себя, не требуя взаимности, объятие, которое прижимает к себе тело Бога в человеке и работает ради помощи и служения, самопожертвование, которое с готовностью переносит ярмо Хозяина и делает жизнь добровольной каторгой, подчиненной Ему и его указанию на исполнение потребностей его творений, самоотдача всего существа Владыке нашего существа и его работе в мире. Эти силы объединяются, содействуют друг другу и сливаются, становятся одной единой силой. Полное завершение приходит в самые великие души, наиболее способные к совершенству, но достаточно большого проявления этой четырехкратной души-силы следует искать всем, и оно может быть достигнуто всеми, кто практикует интегральную Йогу.
Таковы отличительные признаки, но за ними стоит душа, которая таким образом выражает себя в становлении природы. И эта душа есть выход наружу свободного Я освобожденного человека. Это Я не имеет характера, будучи безграничным, но несет и поддерживает игру всего характера, выявляет неразделимую, единую, однако составную индивидуальность, nirguno guni, оно в своем проявлении способно на бесконечное качество, anantaguna. Сила, которую оно использует, есть верховная и всеобщая, божественная и бесконечная Шакти, льющаяся в индивидуальное существо и свободно определяющая действие ради божественной цели.
14. Вот почему, возможно, именно Кшатрия, вносящий свою смелость, дерзновенность, дух завоевания в сферы интуитивного знания и духовного опыта, первым обнаружил великие истины Веданты.
Глава XVI
Божественная Шакти
В ЭТОЙ главе мы должны тщательно понять связь между Пурушой и Пракрити, выявляющуюся по мере того, как человек успешно продвигается в Йоге самосовершенствования. В духовной истине нашего существа сила, которую мы называем Природой, есть сила существования, сознания и воли, и следовательно, силой самовыражения и самостановления своего я, души или Пуруши. Однако для нашего обычного ума в неведении и для его переживания внешних явлений сила Пракрити имеет другую видимость. Когда мы смотрим на нее в ее всеобщем действии вне нас самих, мы воспринимаем ее сначала как механическую энергию в космосе, которая действует на материю, или действует в ее собственных ею созданных формах материи. В материи она развивает силы и процессы жизни, а в живой материи — силы и процессы ума. Через свои процессы она действует посредством постоянных законов, и в каждом созданном объекте показывает различные свойства энергии и законов процесса, который дает свой характер роду и виду, и далее в индивидуальном она развивает без нарушения закона вида второстепенные характеристики и различия со значительным последствием. Это та самая механическая видимость Пракрити, которой занят современный научный ум, по которой он выработал весь свой взгляд на Природу, и с таким же малым успехом эта наука все еще надеется и старается объяснить весь феномен жизни законами материи, а феномен ума — законами живой материи. Здесь душа или дух не имеет места, и природа не может быть рассмотрена как сила духа. Поскольку все наше существование представляется как механическое, физическое, ограниченное биологическим феноменом кратко живущего сознания, и человек — как творение и инструмент материальной энергии, духовная самоэволюция Йоги в таком представлении может быть только заблуждением, галлюцинацией, анормальным состоянием ума или самогипнозом. Во всяком случае, она не может быть тем, за что она себя выдает, раскрытием вечной истины нашего бытия и проходом через ограниченную истину умственной, виталической и физической природы вверх к полной истине нашей духовной природы.
Однако, когда мы смотрим не на внешнюю механическую Природу, при этом исключая нашу индивидуальность, а на внутреннее субъективное переживание человека, умственного существа, наша природа принимает для нас совершенно другую видимость. Мы можем интеллектуально доверять даже и чисто механическому взгляду на наше субъективное существование, но мы не можем действовать на его основе или почувствовать его полностью реальным в нашем самопереживании. Ибо сознавая себя, мы ощущаем свое Я не тождественным с нашей природой, а способным отступить от нее, способным на беспристрастное наблюдение, критический разбор и творческое использование этого наблюдения, способным на волю, которую мы, естественно, представляем себе свободной волей; и даже если бы это ощущение было заблуждением, мы все же вынуждены в практике действовать так, как если бы мы были ответственными умственными существами, способными на свободный выбор наших действий, могущими использовать с пользой или злоупотреблять, обращать к более высоким или низким целям нашу природу. И мы даже, оказывается, боремся как с нашим окружением, так и с нашей собственной теперешней природой, и стараемся завладеть господством над миром, который налагает себя на нас и господствует над нами, и в то же самое время стараемся стать чем-то большим, чем мы сейчас являемся. Однако трудность заключается в том, что мы командуем, если вообще командуем, только малой частью нас самих, остальное, подсознательное или засознательное, остается вне нашего контроля; наша воля действует только в малом выборе наших проявлений, наибольшая их часть — это процесс механизма и привычки, и мы должны постоянно бороться с самими собой и окружающими обстоятельствами, чтобы осуществить малейшее продвижение или самоулучшение. Кажется, что в нас двойное существо, Душа и Природа, Пуруша и Пракрити, словно пребывающие наполовину в согласии, наполовину в разногласии, Природа, налагающая свой механический контроль на душу, душа, пытающаяся изменить природу и завладеть ею. И вопрос о том, каков фундаментальный характер этой двойственности и где выход.
Философия Санкхъя объясняет, что наше теперешнее существование управляется двойным законом. Пракрити инертна без контакта с Пурушой, действует только посредством соединения с ним, а также через постоянный механизм ее инструментов и качеств; Пуруша, отдельно от Пракрити пассивен и свободен, но из-за контакта с ней и согласия на ее работы, подчиняется этому механизму, живет в природном ограничении чувства эго и должен освободиться, отменив свое согласие и возвращаясь к своей собственной исходной основе. Другое объяснение, которое соответствует определенной части нашего существования, говорит о том, что в нас — двойное существо, животное и материальное, или шире говоря, низшая ограниченная природа, и душа или духовное существо, запутанное умом в материальное существование или в мир-природу, и чтобы освободиться, нужно сбежать из этой запутанности, свобода обретается возвращением души в свои родные сферы, возвратом Я или духа к его чистому существованию. Совершенство души, следовательно, должно быть основано совсем не в Природе, вне Природы.
Однако, в сознании более высоком, чем наше нынешнее умственное сознание, мы открываем, что эта двойственность — только внешняя видимость. Высочайшая и подлинная истина существования — это единый Дух, верховная Душа, Пурушоттама, и именно сила бытия этого Духа проявляет себя во всем, что мы переживаем как вселенную. Эта вселенская Природа не безжизненна, не инертна, не представляет собой несознающий механизм, но одушевлена и наполнена во всех своих движениях вселенским Духом. Механизм природного процесса есть только внешняя видимость, и реальность есть Дух, создающий, или проявляющий свое собственное бытие своей собственной силой бытия во всем, что есть в Природе. Душа и Природа в нас тоже являются только двойной видимостью одного существования. В нас действует вселенская энергия, но душа ограничивает себя чувством эго, живет в частичном и отдельном переживании ее работ, использует только очень небольшое и фиксированное действие вселенской энергии для своего самовыражения. Скорее кажется, что эта энергия владеет и пользуется душой, чем душа использует ее, поскольку душа идентифицирует себя с чувством эго, являющимся частью природного инструментария, и живет в опыте эго. Эго же, фактически, приводится в движение механизмом Природы, в котором оно — лишь деталь, и воля эго не свободна и не может быть свободной волей. Чтобы достигнуть свободы, господства и совершенства, мы должны вернуться к подлинному Я и внутренней душе, а также посредством этого вступить в наши подлинные отношения с нашей собственной и со всеобщей природой.
В нашем активном существе это возращение выражается заменой нашей эгоистической, нашей отдельно личной, нашей индивидуальной воли и энергии вселенской и божественной волей и энергией, которая устанавливает наше действие в гармонии со вселенским действием и обнаруживает себя как прямая воля и все направляющая сила Пурушоттама. Мы заменяем низшее действие ограниченной, несведущей и несовершенной нашей личной воли и энергии действием божественной Шакти. Открыть себя ко вселенской энергии всегда возможно для нас, потому что она везде находится вокруг нас и всегда вливается в нас, она есть то, что поддерживает и снабжает все наше внутреннее и внешнее действие, фактически, у нас нет нашей собственной силы в каком-то отдельно обособленном значении, а только личностное выражение единой Шакти. И с другой стороны, эта вселенская Шакти находится внутри нас самих, сконцентрированная в нас, поскольку полная сила присутствует в каждом индивидууме так же, как и во вселенной, и существуют средства и процессы, которыми мы можем пробудить огромную и потенциально бесконечную силу Шакти и высвободить ее для ее более великих работ.
Мы можем сознавать существование и присутствие вселенской Шакти в различных формах ее силы. В настоящее время мы осознаем только форму, выраженную в нашем физическом уме, нервном существе и телесном футляре, поддерживающую нашу различную деятельность. Но если мы однажды сможем забраться выше этого первого выражения силы путем какого-либо освобождения скрытых, неясных, подсознательных частей нашего существования посредством Йоги, мы начнем осознавать более великую жизнь-силу, праническую Шакти, которая поддерживает и наполняет тело и снабжает все физические и виталические действия, — поскольку физическая энергия является только модифицированной формой этой силы, — и так же снабжает и наполняет снизу наше любое умственное действие. Эту же силу мы чувствуем внутри себя, но мы можем чувствовать ее также вокруг нас и над нами, единую с той же самой энергией в нас, и можем тянуть ее внутрь или вниз, чтобы превысить наше обычное действие, или можем призвать и убедить ее излиться в нас. Это беспредельный океан Шакти, и силы будет изливаться столько, сколько мы сможем выдерживать в нашем существе. Эту праническую силу мы можем использовать для любых видов активности жизни, тела или ума с гораздо большей и эффективной мощью, превышающей любую из тех сил, которыми мы командуем в наших теперешних действиях, из тех ограниченных сил, каковыми они являются в физическом выражении. Применение этой пранической силы освобождает нас от этого ограничения до той степени, которая соответствует нашей способности использовать ее вместо связанной телом энергии. Это применение Праны может быть направлено на лучшее управление или исправление любого физического состояния или действия, на излечение болезни или избавление от усталости, и может раскрыть необычное огромное проявление ума, действие воли или блеск знания. Упражнения Пранаямы являются обычными механическими средствами освобождения и получения контроля над пранической энергией. Они также усиливают и освобождают психическую умственную и духовную энергии, которые обычно зависят в своей возможности действия от пранической силы. Однако то же самое может быть сделано умственной волей и тренировкой или посредством возрастающего раскрытия самих себя к более высокой духовной силе Шакти. Праническая Шакти может быть эффективно направлена не только на нас самих, но на других, или на внешние объекты и события для любых целей, которые устанавливаются волей. Ее действенность огромна, сама по себе она безгранична и лимитирована только дефектом силы, недостатком чистоты и универсальности духовной или другой воли, которая привлечена к этому; но все же, как бы велика и могущественна она ни была, это низшая форма выражения, связь между умом и телом, инструментальная сила. В ней есть сознание, присутствие духа, который мы ощущаем, но это осознание вправлено, завернуто, растворено в понуждении к активности. Это не то действие Шакти, на которое мы можем возложить всю тяжесть нашей деятельности; мы вынуждены или пользоваться выданной ею долей через нашу собственную просвещенную личную волю, или, кроме того, призывать к более высокому руководству; от себя она будет действовать с большей мощью, но все же согласно нашей несовершенной природе и главным образом посредством гонки и управления жизнью-силой в нас, а не согласно закону высочайшего духовного существования.
Обычная сила, посредством которой мы управляем пранической энергией — это сила воплощенного ума. Но когда мы достигаем высоты, превышающей уровень физического ума, мы можем также подняться над пранической силой к сознанию чистой умственной энергии, которая представляет собой более высокое выражение Шакти. Там мы осознаем вселенское умственное сознание, тесно соединенное с этой энергией в нас, вокруг нас и над нами, — выше, так сказать, уровня нашего обычного умственного статуса, — дающее всю субстанцию и формирующее все виды нашей воли, знания и психического элемента в наших импульсах и эмоциях. Эту умственную силу можно заставить воздействовать на праническую энергию, эта умственная сила может наложить на праническую энергию окраску, форму, характер, направление наших идей, наше знание, наш более просвещенный волевой акт, и таким образом более эффективно приводить нашу жизнь и виталическое существо в гармонию с более высокими силами нашего существа, идеалами и духовными устремлениями. В нашем обычном состоянии эти два уровня, умственное и праническое существо и энергии, очень сильно смешаны и переплетены, и мы не можем четко различить их или обеспечить полную власть одного над другим, и таким образом действенно контролировать низшее более высоким и понимающим законом. Но когда мы размещаемся на высотах над физическим умом, тогда мы способны разделить ясно две формы энергии, два уровня нашего существа, распутать их работу и действовать на основе более ясного и дееспособного самопознания и просвещенной и очищенной воли-силы. Тем не менее, этот контроль не является полным, спонтанным, полновластным, пока мы работаем с помощью ума в качества нашей главной руководящей и контролирующей силы. Мы обнаруживаем, что умственная энергия сама является производной, низшей и ограниченной силой сознающего духа, которая действует только посредством разрозненных и комбинируемых осознании, которая пытается видеть при несовершенном и неполном полусвете, принятом за полное и достаточное освещение, которая действует с несоответствием между идеей и знанием и осуществляющей действие волей-силой. И мы вскоре осознаем значительно более высокую силу Духа и его Шакти, скрытую или пребывающую над нами, сверхсознательную по отношению к уму или частично действующую через ум, силу, от которой все, есть низшее производное.
Пуруша и Пракрити на умственном уровне, как и в остальных уровнях нашего существа, тесно переплетены и сильно перепутаны друг с другом, и мы не способны ясно отличить душу и природу. Но в более чистой субстанции ума мы можем легче различить свою двойную породу. Умственный Пуруша естественно способен на своем собственном исконном умственном плане отделять себя, как мы уже видели, от работ своей Пракрити, и там, следовательно, имеет место разделение нашего существа между сознанием, которое наблюдает и может сберегать свою волю-силу, и энергией, наполненной субстанцией сознания, которая принимает формы знания, воли и чувства. Это отделение в своей наибольшей высоте дает определенную свободу от принуждения, навязанного душе ее умственной природой. Обычно мы мчимся в потоке нашей собственной и всеобщей активной энергии, который гонит и влечет нас за собой; барахтаясь в его волнах, мы то ныряем, то частично удерживаемся на поверхности, и кажется, что сами направляем свое движение или по крайней мере продвигаемся вперед посредством собственной хладнокровной мысли и напряжения умственной волевой силы; но теперь в нас есть часть, ближайшая к чистой сущности Я, которая свободна от потока, может спокойно наблюдать и, до некоторой степени, определять свое ближайшее движение и курс, и, в значительно большей степени, свое основное направление. Пуруша может по крайней мере воздействовать на Пракрити свойственной духу силой разрешения и контроля, пребывая наполовину в стороне, позади или вверху, как председательствующая личность или как присутствие, adhyaksa.
Что мы будем делать с этой относительной свободой, зависит от нашего стремления, нашего представления об отношениях, которые мы должны иметь с нашим высочайшим Я, с Богом и Природой. Для Пуруши возможно самому на умственном уровне пользоваться этой свободой для постоянного самонаблюдения, саморазвития, самоизменения, чтобы одобрять, отказывать, изменять, выявлять новые выражения природы и устанавливать тихое и незаинтересованное действие, высокий и чистый саттвический баланс и ритм его энергии, укреплять индивидуальность, совершенную в саттвической первооснове. Это может доходить до разного итога, только лишь до высоко интеллектуализированного совершенства нашего теперешнего разума, этического и психического существа, или, кроме этого, сознавая более великое Я в нас, Пуруша может обезличить, обобществить, одухотворить свое самосознающее существование и действие своей природы и достигнуть или значительного спокойствия, или значительного совершенства одухотворенной умственной энергии своего существа. Возможно также для Пуруши отойти полностью и, отказывая в одобрении, позволить всему обычному действию ума истощиться, остановиться, израсходовать свой остающийся импульс привычного действия и впасть в молчание. Другим способом, это молчание может быть наложено на умственную энергию отказом от ее действия и постоянной командой быть спокойной. Душа может посредством утверждения этого успокоения и умственного молчания пройти в некое неизъяснимое, ничем не нарушаемое мирное спокойствие Духа и обширное прекращение активности Природы. Однако, возможно также сделать это молчание ума и способность приостанавливать привычки низшей природы первым шагом к обнаружению верховного выражения, более высокой градации статуса и энергии нашего существа, и прийти путем восхождения и преобразования в сверхразумную силу духа. И даже, хотя и с еще большей трудностью, это можно сделать, не прибегая к полному состоянию спокойствия обычного ума посредством настойчивого и развивающегося преобразования всех умственных сил в соответствующие им более великие сверхразумные силы и энергии. Ибо все, что есть в уме, происходит из сверхразума и является ограниченным, низшим, идущим ощупью, частичным или извращенным переводом в умственный уровень чего-то в сверхразуме. Однако, ни одно из этих движений не может быть успешно выполнено одной только индивидуальной, не имеющей поддержки силой умственного Пуруши в нас, любое из них нуждается в помощи, вмешательстве и руководстве божественного Я, Ишвары, Пурушоттама. Поскольку сверхразум есть божественный ум, то именно на сверхразумном уровне индивидуум достигает своего правильного, интегрального, светоносного и совершенного отношения с верховным и вселенским Пурушой и с верховной и всеобщей Пара Пракрити.
По мере того, как ум развивается и совершенствуется в чистоте, в способности к тишине или к свободе от поглощенности своим собственным ограниченным действием, он начинает сознавать и становиться способным отражать, вводить в себя или входить в ощущаемое присутствие Я, верховного и всеобщего Духа, и он начинает сознавать также планы и силы духа более высокие, чем его собственные высочайшие сферы. Он осознает бесконечность сознания бытия, безбрежный океан всей силы и энергии беспредельного сознания, безбрежный океан Ананды, самодвижущегося восторга существования. Он может или осознать что-то одно из всего этого, ибо ум может отделить и воспринять исключительно поодиночке и обособленно исходные первоосновы, которые в более высоком переживании осознания являются нераздельными силами Единого, или он может чувствовать их в триединстве или в слиянии, которое открывает и достигает их единства. Он может придти к такому осознанию со стороны Пуруши или со стороны Пракрити. Со стороны Пуруши он открывает себя как Я или Дух, как Бытие, или как одно единое пребывающее Существо, божественный Пурушоттама, и индивидуальная Джива, душа может войти в полное единство с этим в своем вневременном Я или в своей всеобщности, или наслаждаться близостью постоянством, несходством, в котором нет раскола разделения, и также наслаждаться одновременно и единством бытия, и дающим восторг различием отношений в активной переживающей природе. Со стороны Пракрити сила и Ананда Духа выходят вперед, чтобы проявить эту Бесконечность в существах и индивидуальностях, в идеях, формах и силах вселенной, и тогда нам представлена божественная Махашакти, первоначальная Сила, верховная Природа, держащая в себе бесконечное существование и создающая чудеса космоса. Ум начинает осознавать этот безграничный океан Шакти или как ее присутствие в высотах над умом, изливающее что-то из себя в нас, чтобы основывать все, чем мы являемся, что думаем, к чему проявляем волю, что делаем, чувствуем и переживаем, или он осознает ее всюду вокруг нас, а нашу индивидуальность — волной океана силы Духа, или он осознает ее присутствие внутри нас, и осознает ее действие в нас, основанное на нашей теперешней форме природного существования, но вышедшее из высших планов и поднимающее нас к более высокому духовному статусу. Ум также может подниматься и прикоснуться к ее бесконечности или слиться с ней в транце Самадхи, или может потерять себя в ее всеобщности, и тогда наша индивидуальность исчезает, наш центр действия тогда уже не в нас, он или вне наших воплощенных в теле я или нигде; наши умственные проявления тогда более не наши собственные, но они входят в этот каркас ума, жизни и тела из вселенной, прорабатывают сами себя и проходят, не оставляя никакого впечатления на нас, а сам этот наш каркас тоже представляет собой лишь несущественную случайность в ее космической громадности. Однако, совершенство, которого добиваются в интегральной Йоге, не заключается только в том, чтобы быть единым с ней в ее высочайшей духовной силе и единым с ней в ее вселенском действии, но достигнуть и завладеть полнотой этой Шакти в нашем индивидуальном существе и природе. Поскольку верховный Дух един, проявляясь и как Пуруша, и как Пракрити, как сознающее существо или сила сознающего существа, то точно также как Джива в сущности индивидуального я и духа едина с Верховным Пурушей, она со стороны Природы в силе индивидуального я и духа едина с Шакти, para prakrtir jivabhuta. Осуществление этого двойного единства составляет условие интегрального самосовершенствования. Джива тогда становится местом встречи и свободного проявления единства верховной Души и Природы.
Чтобы достичь этого совершенства, мы должны осознать божественную Шакти, тянуть ее к себе, призывать ее наполнить весь наш организм и принять нагрузку всех наших активных действий. Не будет тогда никакой отдельной личной воли или индивидуальной энергии, пытающейся вести наше действие, не будет чувства маленького личного я как делателя, не будет низшей энергии трех гун, умственной, виталической и физической природы. Божественная Шакти наполнит нас, будет вести нас, она примет всю нашу внутреннюю активность, нашу внешнюю жизнь, нашу Йогу. Она примет умственную энергию, которая является ее собственной низшей формацией, и поднимет ее к высочайшим, чистейшим и полнейшим силам интеллекта, воли и психического действия. Шакти изменит механические энергии ума, жизни и тела, которые сейчас управляют нами, в наполненные восторгом проявления ее собственной живой и сознающей силы и присутствия. Она проявит в нас и соединит между собой все различные духовные переживания, на которые способен ум. И как завершение этого процесса, она привлечет за собой вниз в умственные уровни сверхразумный свет, изменит материю ума в материю сверхразума, преобразует все низшие энергии в энергии ее сверхразумной природы и возвысит нас на уровень нашего гностического существа. Шакти раскроет себя как сила Пурушоттама, и это Ишвара будет проявлять себя самого в своей силе сверхразума и духа, будет хозяином нашего существа, действия, жизни и Йоги.
Глава XVII
Действие Божественной Шакти
ТАКОВА природа божественной Шакти, что она бесконечная сила Всевышнего, которая проявляется во времени как вселенская всеобъемлющая энергия, создающая, основывающая, поддерживающая и направляющая все движения и работы вселенной. Это вселенская Сила наглядно видна для нас, во-первых, на низших уровнях существования как умственная, жизненная и материальная космическая энергия, от которой все наши умственные, виталические и физические активные действия являются рабочими процессами. Нам необходимо для нашей Садханы вполне основательно и до конца понимать эту истину, чтобы избавиться от давления ограниченного эгоистического видения, чтобы универсализировать себя даже на этих низших уровнях, где эго обычно господствует в полной силе. Видеть, что мы не являемся инициаторами действия, но что именно эта Сила действует в нас самих и во всех других, что не "я" и другие делатели, а единая Пракрити, это видение, которое составляет правило Карма-Йоги, является также верным правилом и здесь. Эго-чувство служит для того, чтобы ограничить, отделить, вполне определенно вычленить, выработать наибольшую часть индивидуальной формы, и оно имеет место потому, что оно необходимо для эволюции низшей жизни. Но когда мы поднимемся вверх к более высокой божественной жизни, мы должны ослаблять силу эго и в конечном счете избавиться от него, — как для низшей жизни необходимо развитие эго, так для более высокой жизни обязательно это обратное движение исключения эго. Способность видеть наши действия как не наши собственные, но действия божественной Шакти, работающей в форме более низкой Пракрити на нижних уровнях сознающего существа, сильно помогает такому изменению. И если мы можем сделать это, тогда отделение нашего умственного, виталического и физического сознания от сознания других существ ослабевает и уменьшается; границы работы сознающего существа пока остаются, но они расширены и подняты в большое чувство и видение вселенских работ; специализированные и индивидуализированные различия Природы сохраняются для их собственной надлежащей им цели, но они более уже не тюрьма. Индивидуум ощущает свой ум, жизнь и физическое существование при всех различиях единым с другими существами и единым со всеобщей силой духа в Природе.
Это, однако, только стадия, а не все совершенство. Существование, как бы сравнительно огромно и свободно оно ни было, все еще подчинено низшей природе. Саттвическое, раджасическое и тамасическое эго уменьшено, но не устранено; когда кажется, что оно исчезло, оно только лишь пропало из виду, погрузившись в наше участие во всеобщей работе гун, еще вовлечено в них и еще действует в скрытой, подсознательной форме и может вырваться вперед в любое время. Садхака должен поэтому, во-первых, иметь представление, получить и сохранять осознание единого Я или духа во всех и за всеми этими работами. Он должен осознавать за Пракрити единого Верховного и вселенского Пурушу. Он должен не только видеть и чувствовать, что все сущее есть сотворение форм самой единой Силой, Пракрити или Природой, но что все ее действия являются действиями Всевышнего во всем, одного единого Бога во всем, как бы они ни затемнялись, видоизменялись и искажались при передаче через эго и гуны, ибо искажение происходит из-за перехода в низшие формы. Такое осознание далее будет ослаблять открытую или скрытую настоятельность требований эго и, если будет до конца реализовано, сделает трудным или невозможным для эго отстаивать себя, внося беспокойства и мешая дальнейшему прогрессу. Чувство-эго будет становиться, поскольку оно вмешивается во все, чуждой назойливой нотой, будет только клочьями тумана старого невежества, еще висящего на окраине сознания и его действия. И, во-вторых, вселенская Шакти должна быть осознана, воспринята, прочувствована и перенесена в мощной чистоте ее высокого действия, ее сверхразумных и духовных работ. Это более великое видение Шакти даст возможность нам избавиться от контроля гун, превратить гуны в их божественные эквиваленты и жить в сознании, в котором Пуруша и Пракрити едины, в котором они не отделены, не прячутся внутри или за друг другом. В таком сознании Шакти будет в каждом своем движении явной для нас, будет естественно, спонтанно и неотразимо ощущаться ничем иным, а только активным присутствием Божественного, выражением силы верховного Я и Духа.
Шакти в этом более высоком статусе существа открывается как присутствие или возможность бесконечного существования, сознания, воли, восторга, и когда человек таким образом видит и ощущает Шакти, он на любом пути обращается к ней со своим обожанием или волей устремления в своего рода притяжении меньшего к большему, чтобы познать ее, наполниться ею, принадлежать ей, быть единым с ней в чувстве и действии всей своей природы. Однако сначала, пока мы еще живем в уме, существует пропасть разделения между нами и, кроме того, двойное действие природы. Умственную, виталическую, физическую энергию в себе и во вселенной мы ощущаем как исходящую из верховной Шакти, но в то же самое время как сниженную, отдаленную и в некотором смысле иную работу. Реальная духовная сила может послать вниз к нижним уровням свои сообщения, свет или силу своего присутствия над нами, или может опускаться эпизодически и даже временно владеть нами, но тогда она смешивается с низшими работами, частично преобразует и одухотворяет их, а сама ослабляется и меняется в этом процессе. В этот период идет прерывистое более высокое действие, или двойная работа природы. Или мы обнаруживаем, что Шакти на время поднимает существо к более высокому духовному уровню и затем опускает его назад в нижние уровни. Такие чередования следует рассматривать как естественные смены в процессе преобразования из обычного в духовное существо. Для интегральной Йоги преобразование, совершенство не могут быть полными, пока связь между умственным и духовным действием не сформировалась, и пока более высокое знание не приложено ко всем активным действиям нашего существования. Этим связующим звеном является сверхразумная или гностическая энергия, в которой неисчислимая бесконечная Сила верховного бытия, сознания, восторга выражается как направляющая божественная воля и мудрость, свет и сила в существе, это сверхразумная энергия, которая формирует всякую мысль, волю, чувство, действие и заменяет соответствующие индивидуальные движения.
Эта сверхразумная Шакти может выражать себя как одухотворенный интуитивный свет и сила в самом уме, и это — великое, но все же умственно ограниченное духовное действие. Или она может полностью преобразовать ум и поднять все существо к сверхразумному уровню. В любом случае, первейшая необходимость этой части Йоги ~ избавиться от эго делателя, от идеи эго и чувства своей собственной силы действия, инициативы действия, от своего контроля результата действия, и растворить это чувство в чувстве и видении вселенской Шакти, дающей начало, формирующей, обращающей к своим целям действие и нас самих, и других людей, всех лиц и сил мира. И это осознание может стать абсолютным и полным во всех частях нашего существа, только если мы сможем чувствовать и видеть Шакти во всех ее формах, на всех уровнях нашего существа и мирового бытия как материальную, виталическую, умственную и сверхразумную энергию Божественного, но все это, все силы всех планов должны быть увидены и познаны как самовыражения единой духовной Шакти, бесконечной в бытие, сознании и Ананде. Нет такого неизменного правила, чтобы эта сила сначала бы проявлялась на нижних уровнях в низших формах энергии, а затем открывала бы свою более высокую духовную природу. И если она приходит именно так, сначала в своей умственной, виталической или физической всеобъемлющей полноте, мы не должны довольствоваться этим. Она может вместо этого сразу прийти в своей более высокой реальности, в могуществе духовного великолепия. Тогда трудности будут в том, чтобы сносить и выдерживать Силу, пока она не возложила мощные руки и не преобразовала энергии низших уровней существа. Трудность будет соотносительно меньше, если мы смогли достигнуть большого спокойствия и ровности, samata, или осознать, чувствовать и жить в едином мирно спокойном, неизменном Я во всех, или кроме, были способны сделать искреннюю и полную самоотдачу самих себя божественному Владыке Йоги.
Необходимо всегда держать в уме три силы Божественного, которые присутствуют и должны быть приняты в расчет во всех живых существах. В нашем обычном сознании мы видим эти три силы как самих себя, Дживу форме эго, как Бога, — у нас может быть любая концепция Бога, — и как Природу. В духовном переживании мы воспринимаем Бога как верховное Я или Дух, или как Существо, от которого мы происходим и в котором мы живем и движемся. Мы видим Природу как его Силу или Бога как Силу, как Духа в Силе, действующей в нас самих и в мире. Джива тогда сам является этим Я, Духом, Божественным, so'ham, потому что он едина с Божественным в сущности его бытия и сознания, но как индивидуум он — только частица Божественного, индивидуальное я Духа, а в своем природном существе есть форма Шакти, сила Бога в движении и действии, para prakrtir jivabhuta. Сначала, когда мы начинаем сознавать Бога или Шакти, трудности нашего отношения с ними поднимаются из эгоистического сознания, которое мы вносим в духовное отношение. Эго в нас предъявляет свои претензии к Божественному, иные, чем духовное право, но эти притязания в известном смысле законны, однако, по мере того и в соотношении с тем, как они принимают эгоистическую форму, они грубеют и сильно извращаются, отягчаются ложью, нежелательными реакциями и последующими за ними бедствиями; отношение с Богом и Шакти может быть целиком правильным, счастливым и совершенным только, когда эти требования станут частью духовного запроса и потеряют свой эгоистический характер. Действительно, требование нашего существа к Божественному полностью выполняется только тогда, когда оно совсем перестанет быть требованием, а вместо этого становится проявлением Божественного через индивидуум, когда мы удовлетворены одним этим, когда вполне довольны восторгом единства в бытие, согласны предоставить верховному Я и Владыке существования вершить все по воле его абсолютной мудрости и знания через нашу все более и более совершенствующуюся Природу. Таково значение самоотдачи индивидуального я Божественному, atmasamarpana. Самоотдача не исключает волевого устремления к восторгу единства, к участию в божественном сознании, мудрости, знании, в свете, силе, совершенстве, к осуществлению божественной завершенности в нас, но воля, устремление является нашей, потому что это его воля в нас. Сначала, пока еще есть настояние нашей собственной личности, наша воля только отражает высшую, но становится более и более слитной с ней, менее личной и, в конечном счете, она теряет всякий оттенок отдельности, потому что воля в нас отождествилась с божественным Тапасом, действием божественной Шакти.
Равным образом, когда мы впервые осознаем бесконечную Шакти над нами, вокруг или внутри нас, эгоистическое чувство в нас порывается завладеть ею и использовать эту возросшую мощь для нашей собственной эгоистической цели. Это очень опасно, поскольку приносит с собой ощущение и некоторую прочную реальность великой, иногда титанической силы, и раджасическое эго, восхищенное этим чувством новой сверхъестественной силы, может не ожидая очищения и преобразования, броситься в неистовое и нечистое действие, и даже обращает нас временно или частично в себялюбивого и надменного Асура, использующего данную ему силу для его собственной, не для божественной цели; однако, этот путь, если в нем упорствуют, приведет в конце концов к духовной гибели и материальному крушению. И даже относиться к себе как к инструменту Божественного не составляет совершенного средства, поскольку, когда сильное эго вмешивается в дело, оно искажает духовное отношение и под прикрытием превращения в инструмент Божественного в действительности склонно сделаться собственным, а не божьим инструментом. Единственное средство — это успокаивать эгоистическое требование любого вида, настойчиво уменьшать личное усилие и индивидуальное напряжение, которых даже саттвическое эго не может избежать, и вместо того, чтобы стараться завладеть Шакти и использовать ее для своей цели, скорее позволить Шакти завладеть нами и использовать нас для божественной цели. Сразу это не может быть сделано совершенно, это не может быть сделано надежно, если мы осознаем только низшую форму вселенской энергии, ибо тогда, как уже было сказано, должен быть некоторый другой контроль, или со стороны умственного Пуруши или свыше, но все ж это является целью, которую мы должны иметь перед собой, и которую можно до конца выполнить, когда мы станем устойчиво сознавать высочайшее духовное присутствие и форму божественной Шакти. Такая передача всего действия индивидуального я Шакти фактически представляет собой форму подлинной самоотдачи Божественному.
Уже было понятно, что наиболее эффективный путь очищения для умственного Пуруши — отойти назад, стать пассивным свидетелем, наблюдать и познавать себя и работы Природы в низшем, обычного уровня существе; однако для совершенства это движение должно быть объединено с твердым стремлением возвышать очищенную природу, воспитывать ее в более высокое духовное существо. Когда это сделано, Пуруша уже не является только свидетелем, но также становится властелином Пракрити, џюvara. Сначала неясно, как этот идеал активного самозавладения можно примирить с видимо противоположным идеалом самоотдачи и превращения в послушный инструмент божественной Шакти. Однако, фактически на духовном уровне нет трудности. Джива может реально становиться господином только по мере того, как он поднимается в единство с Божественным, кто есть его верховное Я. И в этом единстве, и в своем союзе со вселенной он во всеобщем Я един также с волей, которая направляет все процессы Природы. Но более непосредственно, менее трансцендентно, в своем индивидуальном действии также он есть частица Божественного и разделяет власть над своей природой с тем, кому он отдал себя. Даже как инструмент, он является не механическим, но сознательным инструментом. Со стороны Пуруши в себе он един с Божественным и разделяет с ним божественную власть Ишвары. Со стороны Природы в себе он в своей всеобщности един с силой Божественного, в то время как в своем индивидуальном природном существе он является инструментом вселенской божественной Шакти, потому что индивидуализированная сила существует в нем для того, чтобы выполнять цель вселенской Силы. Джива, как уже было показано, есть место встречи свободного проявления двойного аспекта Божественного, Пракрити и Пуруши, и в более высоком духовном сознании он становится одновременно един с обоими этими аспектами, и там он принимает и соединяет все божественные отношения, созданные их взаимодействием. Это именно то, что делает возможным такое двойное положение.
Есть, однако, возможность достигнуть этого результата без прохождения через пассивность умственного Пуруши, достигнуть посредством более настоятельно и преобладающе кинетической Йога. Или может быть объединение обоих методов, чередование между ними и окончательное их слияние. И здесь проблема духовного действия принимает более простую форму. В этом кинетическом движении есть три стадии. В первой стадии Джива осознает верховную Шакти, принимает в себя силу и использует ее под руководством Шакти, с определенным чувством, что является подчиненным работником, чувством меньшей ответственности за действие, — даже сначала это может быть ответственность за результат; но это чувство исчезает, поскольку результат кажется предопределенным высшей Силой, и только действие ощущается частично своим собственным. Садхака тогда чувствует, что это именно он думает, проявляет волю, делает, но чувствует также за собой божественную Шакти или Пракрити, ведущую и формирующую всякую его мысль, волю, чувство и действие: индивидуальная энергия в движении принадлежит ему, однако является лишь только формой и инструментом вселенской божественной Энергии. Властелин Силы может быть скрыт от него на время действием Шакти, или Садхака может явственно осознавать правление Ишвары время от времени или постоянно. В последнем случае три вещи представляются его сознанию, он сам как слуга Ишвары, Шакти за ним как великая Сила, восполняющая энергию, формирующая действие, выражающая результаты, и Ишвара над ним, определяющий своей волей все действие.
Во второй стадии индивидуальный делатель исчезает, но здесь нет необходимости в какой-либо тихой пассивности; здесь может быть полное кинетическое действие, только все делается самой Шакти. Это ее сила знания принимает форму мысли в уме; Садхака не ощущает себя думающим, но ощущает Шакти, думающую в нем. Воля, чувство и действие также являются ничем иным как выражением, процессом, деятельностью Шакти в ее непосредственном присутствии и полном владении всем существом Садхака. Он не думает, не проявляет волю, не действует, не чувствует, но мысль, воля, чувство, действие происходят в его существе. По линии действия индивидуум исчез в единстве во вселенской Пракрити, стал индивидуальной формой и действием божественной Шакти. Он еще осознает свое личное существование, но как Пурушу, который поддерживает и наблюдает все действие, сознает его в своем самопознании и своим участием дает возможность божественной Шакти вершить в нем работу и волю Ишвары. Владыка силы в этой стадии иногда скрыт действием силы, иногда проявляется, управляющий и вызывающий работы Шакти. Здесь тоже есть три вещи, представляющиеся сознанию, Шакти, несущая Ишваре все знание, мысль, волю, чувство, действие в инструментальной человеческой форме; Ишвара, Владыка существования, управляющий и вызывающий все ее действие; мы сами в качестве души, Пуруша индивидуального действия Шакти, наслаждающийся всеми отношениями с ним, возникшими при ее работе. Есть другая форма этого осознания, в котором Джива исчезает и становится единым с Шакти, и тогда есть только игра Шакти с Ишварой, Махадевы и Кали, Кришны и Радхи, Дэва и Деви. Это наиболее интенсивная из возможных для Дживы форм осознания себя проявлением Природы, силой бытия Божественного, para prakrtir jivabhuta.
Третья стадия приходит через усиление проявленности Божественного, Ишвары во всем нашем существе и действии. Она настает, когда мы постоянно и непрерывно сознаем его. Он ощущается в нас как властелин нашего существа, над нами как правитель всех работ нашего существа, и они становятся для нас ничем иным, кроме проявления его в существовании Дживы. Все наше сознание есть его сознание, все наше знание есть его знание, любая наша мысль есть его мысль, вся наша воля есть его воля, каждое наше чувство есть его Ананда и форма его восторга в бытие, все наше действие есть его действие. Различие между Шакти и Ишварой начинает исчезать; есть только сознательная деятельность Божественного в нас с великим Я Божественного за нами и вокруг нас и обладание этим; весь мир и Природа воспринимаются только так, но здесь это стало полностью сознательно ощущаемым, Майя Эго, стерта, и Джива существует в мире только как вечная частица его бытия, amsa sanatana, предназначенная для того, чтобы нести божественную индивидуализацию и живущая теперь, осуществив себя, в полном присутствии и силе Божественного, в полной радости Духа, проявленного в существе. Это — высочайшее достижение совершенства и восторга активного единства; за этим далее могло бы быть только сознание Аватара, самого Ишвары, принимающего на себя человеческое имя и форму для действия в Лила.
Глава XVIII
Вера и Шакти
ТРИ составные части совершенства нашей инструментальной природы, основные черты которого мы до сих пор рассматривали, совершенства интеллекта, сердца, виталического сознания и тела, совершенства коренных сил души, совершенства самоотдачи наших инструментов и их действия божественной Шакти, зависят в каждый момент их продвижения от четвертой силы, которая является, скрыто и открыто, опорой и центром всего усилия и действия, от веры, sraddha. Совершенная вера — это согласие всего существа с истиной, принятой им или предложенной ему для принятия, и ее внутренняя — это вера души в свою собственную волю к становлению, в действенность стремления добиваться и осуществлять, уверенность в своем представлении о самой себе и внешних объектах, вера в свое знание, ее внешними проявлениями являются доверие интеллекта, согласие сердца и желание жизненного ума завладеть и воплотить. Эта душевная вера, в какой-то своей форме, необходима для всякого действия существа, и без нее человек не может совершить ни единого шага в жизни, а тем более продвигаться вперед к еще не осуществленному совершенству. Это настолько главная и существенная вещь, что Гита справедливо может говорить о том, что все то, что составляет sraddha, веру человека, то и есть он сам, уо yacchraddhah sa eva sah, и можно добавить, все, во что человек верит как в возможное в себе и для чего прилагает усилия, то он и может создать, тем и может стать. Есть один вид веры, который требуется в интегральной Йоге как обязательный, и он может быть описан как вера в Бога и Шакти, вера в присутствие и силу Божественного в нас и в мире, вера в то, что все в мире — это работа единой божественной Шакти, что все шаги Йоги, все ее усилия, страдания и неудачи, так же как ее успехи, удовлетворения и победы представляют собой настоятельную потребность и практическую полезность ее работ, и что путем непоколебимого и твердого доверия и полной самоотдачи Божественному и его Шакти в нас мы можем достигнуть и единства, и свободы, и победы, и совершенства.
Врагом веры является сомнение, и все же в сомнении также есть польза и необходимость, потому что человек в его невежестве, долго и тяжело добывая знания, должен предаваться сомнению, иначе он останется в своем упрямом невежественном убеждении, в ограниченном знании, не будет способен избежать ошибок. Эта полезность и необходимость сомнения не исчезает вполне, когда мы вступаем на путь Йоги. Интегральная Йога стремится не просто к знанию некого фундаментального принципа, но к знанию, гносису, которое будет прилагать себя ко всей жизни и покрывать все мировое действие, и в этом поиске знания мы вступаем на путь, и на этом пути нас очень долго сопровождают непереродившиеся действия ума, пока они не будут очищены и преобразованы более великим светом; мы несем с собой большое количество интеллектуальных представлений и убеждений, из которых далеко не все правильны и совершенны, и множество новых идей и предложений будет встречаться нам на пути и дальше, требуя нашего доверия, и было бы губительно хвататься и всегда придерживаться той их формы, в которой они приходят, не обращая внимания на их возможную ошибочность, ограниченность или несовершенство. И действительно, на первой стадии Йоги становится необходимым отказаться принимать как точную и окончательную любую интеллектуальную идею или мнение в любой интеллектуальной форме, держать идею в состоянии сомнения, пока светоносную форму истины и свое правильное место в духовном опыте, освещенном сверхразумным знанием. И еще в значительно большей степени мы должны проделать то же с желаниями и побуждениями жизненного ума, которые мы часто вынуждены условно принимать за непосредственный указатель временно необходимого действия, до того как мы получим высшее руководство, но которые не всегда совпадают с полным душевным согласием; в конце концов все эти желания и побуждения должны быть отброшены или же преобразованы и заменены побуждениями божественной воли, наполняющей собой жизненные движения. Сердечная вера, эмоциональные верования, согласие чувств также необходимы на пути, но они не могут быть всегда надежными руководителями, пока они также не будут возвышены, очищены, преобразованы и, в конце концов, заменены освещающим согласием божественной Анандой, которая едина с божественной волей и знанием. Ни в чем в низшей природе от разума до виталической воли не может искатель Йоги выразить полную и постоянную веру, но только в конце в духовной истине, силе и Ананде, которые становятся в одухотворенном разуме его единственными руководителями, светилами и владыками действия.
И все же вера нужна во всем и на каждом шагу, поскольку она представляет собой необходимое согласие души, и без этого согласия не может быть движения вперед. Наша веря должна прежде всего оставаться верной сущностной истине и принципам Йоги, и даже если она затемнена в интеллекте, подавлена в сердце, потеряла надежду, измотана и истощена постоянным опровержением, неудачей и провалом желаний виталического ума, должно оставаться нечто, лежащее глубоко внутри в сокровенной душе, что держится за истину и возвращается к ней, иначе мы можем погибнуть на пути или сойти с него от слабости и неспособности переносить временные поражения, разочарования, трудности и опасности. В Йоге, как и в жизни, именно сам человек остается несломленным и стойким до конца перед лицом каждого поражения и разочарования, перед всеми противостоящими, враждебными и противоречащими событиями и силами, именно человек преодолевает и побеждает в конце, и находит, что его вера подтвердилась, потому что для души и Шакти в человеке нет ничего невозможного. Даже слепая и невежественная вера лучше скептического сомнения, которое отворачивается от наших духовных возможностей, и лучше, чем постоянные придирки и мелочная критика узких мест бесплодным интеллектом, asuya, который преследует наше усилие своей парализующей неуверенностью. Последователь интегральной Йоги должен тем не менее преодолеть оба эти несовершенства. Цель, которой он отдал свое согласие, и на успешное выполнение которой устремил свой ум, сердце и волю, божественное совершенство всего человеческого существа, представляется очевидной невозможностью для обычного интеллекта, поскольку она противоположна действительно существующим фактам жизни и долго будет противоречить сиюминутному опыту, как бывает со всеми отдаленными и трудными целями, и это совершенство отрицают также многие из тех, кто владеет духовным переживанием, но полагает, что наша теперешняя природа — это единственно возможная природа человека в теле, и что только через сбрасывание земной жизни или даже всего индивидуального существования мы можем получить или небесное совершенство, или освобождение, достигнутое прекращением цепи существований. На пути к нашей цели долго будет множество предлогов для возражений и придирок, asuya, этого несведущего, но упорного критикующего рассудка, который правдоподобно основывается на видимостях момента, на запасе удостоверенных фактов и на опыте, который отказывается пройти за них и подвергает сомнению обоснованность всех указаний и озарений, зовущих вперед; и если человек уступает этим узколобым внушениям, он или совсем не достигнет цели, или они будут серьезно мешать ему, и он будет надолго задержан на своем пути. С другой стороны, невежество и слепота в вере препятствуют большому успеху, приводят к утрате иллюзий и разочарованию, привязывают к ложным достижениям и становятся помехами в продвижении к более великим выражениям истины и совершенства. Шакти в ее проявлениях будет безжалостно бить по всем формам невежества и слепоты, и даже всем тем, что слепо и суеверно верят в нее, и мы должны быть готовы оставлять слишком упрямую привязанность к формам веры и держаться одной спасительной реальности. Огромная, широкая духовная и интеллектуальная вера, вера умная, вера с пониманием, идущим от более высокого разума, который согласен с великими возможностями, — таков характер sraddha, нужный для интегральной Йоги.
Эта sraddha, — слово "вера" неадекватно выражает это понятие — является в действительности влиянием, идущим из сверхразумного Духа, и его светом, посланием из нашего сверхразумного существа, которое зовет низшую природу подниматься из ее мелкого настоящего к более великому самостановлению и самопревышению. И получает это влияние и отвечает призыву не столько интеллект, сердце или жизненный ум, но именно внутренняя душа, которая лучше знает истину своей собственной судьбы и предназначения. Обстоятельства, которые вызывают наше первое вхождение на путь, не являются реальным указателем того, что работает в нас. В них интеллект, сердце или желания жизненного ума могут занимать главное место, или даже это могут быть счастливый случай и внешние побудительные мотивы; и если это все, тогда не может быть уверенности в нашей верности призыву и нашей надежной стойкости в Йоге. Интеллект может отказаться от идеи, которая привлекала его, сердце может утомиться или обмануть нас, влечение жизненного ума может обратиться к другим целям. Но внешние обстоятельства составляют только наружный покров подлинных работ духа, и если дух был затронут, если внутренняя душа получила призыв, sraddha будет оставаться твердой и противостоять всем попыткам нанести поражение или убить веру. Это не означает, что сомнения интеллекта не могут нападать, сердце не будет колебаться, разочарованное желание жизненного ума, истощившись, не свалится на обочине. Такие состояния почти неизбежны время от времени, а возможно и часто, особенно с нами, детьми века интеллектуальности, скептицизма и материалистического отрицания духовной истины, детьми времени, которое еще не развеяло густых облаков, скрывающих лик солнца великой реальности, и еще противится свету духовной интуиции и сокровенному переживанию. Очень возможно, что будет много таких тяжких и мучительных помрачений, на которые часто жаловались даже ведические Риши, называя их "длинными изгнаниями из света", и эти помрачения могут быть настолько беспросветны, ночь на душе может быть такой черной, что может показаться, что вера полностью покинула нас. Однако, через все это время дух внутри будет хранить свое невидимое влияние, и душа вернется с новой силой к своей уверенности, которая была только затемнена, но не погашена, потому что погаснуть она не может, если однажды внутреннее я получило знание и приняло свое решение 15. Божественное всегда поддерживает нас, Бог ведет нас за руку через все пути и, если кажется, что он допустил наше падение, то и оно только для того, чтобы поднять нас еще выше. Это спасительное возвращение мы будем переживать так часто, что в конце концов отрицания из-за сомнения будут становиться невозможными, и когда однажды основание ровности будет прочно заложено, и еще далее, когда солнце гносиса поднимется, сомнение само прекратится, потому что повод для него исчезнет, и его полезность закончится.
Требуется, кроме того, не только вера в основополагающий принцип, идеи и путь Йоги, но нужна день за днем работающая вера в нашу силу достигнуть цели, в шаги, которые мы предприняли, продвигаясь на пути, в духовные переживания, которые приходили к нам, в интуицию, в руководящие действия воли и побуждения, в приведенную в движение энергию сердца, стремлений и свершений жизни, которые являются средствами, условиями и стадиями расширения возможностей природы, стимулами или шагами душевной эволюции. В то же самое время следует всегда помнить, что мы продвигаемся от несовершенства и невежества к свету и совершенству, и наша вера должна быть свободна от привязанности к формам нашего усилия и к успешным стадиям наших достижений. Нужно переступить не только через то многое, что взметнется и взбунтуется в нас и будет извергнуто в ходе битвы между силами невежества и низшей природы и более высокими силами, которые должны заменить их, но должны быть превышены и переживания, состояния мысли и чувства, формы осознания, которые полезны и должны быть приняты на пути, и которые могут казаться нам на время духовными завершениями, а далее оказываются шагами переходного периода, и работающая вера, поддерживавшая их, должна оставить их ради одобрения других более великих проявлений и более полных всесторонних осознании и переживаний, которые заменят их, или в которые они будут включены в завершающем преобразовании. Нельзя искателю интегральной Йоги липнуть к местам отдыха по дороге, цепляться за пристанища на полпути; он не может быть удовлетворен, пока не заложит все великие и прочные основы своего совершенства, не прорвется в эти огромные, свободные бесконечные просторы, и даже там он должен постоянно ощущать в себе все более полные переживания Бесконечного. Его развитие — это восхождение от уровня к уровню, и каждая новая высота вносит новые перспективы, делает видным то наибольшее, что еще должно быть сделано, bhuri kartvam, пока наконец божественная Шакти возьмет на себя и наполнит собой все его старание, и ему останется только одобрять и радостно участвовать своим согласным единством в ее светоносных работах. То, что будет поддерживать его в этих изменениях, битвах, преобразованиях, которые без этой поддержки могли бы приводить в уныние, лишать мужества и расстраивать, — ибо интеллект, жизнь и чувство всегда чрезмерно хватаются за факты, спешат к преждевременной уверенности и склонны страдать и огорчаться, когда вынуждены отказываться от того, за что они держались, — это твердая вера в Шакти, которая работает, и доверие к водительству Господина Йоги, чья мудрость не в торопливости, и чьи шаги через все недоумения ума прокладываются уверенно, точно и безошибочно, поскольку они основаны на совершенно всестороннем охвате потребностей нашей природы.
Продвижение Йоги — это прохождение от умственного невежества через несовершенные виды к совершенному обоснованию и возрастанию знания, а на своих определенно положительных участках — движение от света к еще большему свету, и это продвижение не может прекратиться, пока мы не дойдем до величайшего света сверхразумного знания. Движения ума в его развитии неизбежно вынуждены смешиваться в большей или меньшей степени с ошибкой, и нам не следует разрешать своей вере смущаться, обнаруживая его ошибки, или воображать, что поскольку убеждения интеллекта, которые помогали нам, были слишком поспешны и самоуверенны, поэтому и фундаментальная вера в душе была как бы необоснованной. Человеческий интеллект слишком сильно боится ошибки именно потому, что он слишком сильно привязан к преждевременному чувству уверенности и слишком поспешному рвению к утвердительной законченности того, что, кажется завладело знанием. По мере того как наше самопереживание будет возрастать, мы убедимся, что наши ошибки были даже необходимыми движениями, приносившими с собой и оставлявшими нам их долю истины или предположения о истине, движениями, помогавшими ее открытию, поддерживавшими необходимое усилие, и что несомненные верования, которые мы сейчас должны оставить, имели все же свою временную обоснованность в развитии нашего знания. Интеллект не может быть умелым проводником в поисках духовной истины и осознания, и все же он должен быть использован в интегральном движении нашей природы. И пока, следовательно, мы должны отбрасывать парализующее неверие или более интеллектуальный скептицизм, ищущий рассудок должен быть приучен допускать определенное значительное сомнение, интеллектуальную честность, неудовлетворенную полуистинами, смесью заблуждений и приблизительности, и, что наиболее положительно и полезно, приучен к совершенной готовности всегда двигаться вперед от истин, уже освоенных и признанных, к истинам еще более точным, завершенным или превышающим прежние знания, к таким истинам, которые сначала интеллект был неспособен или, может быть не имел склонности рассматривать. Необходима работающая вера интеллекта, не суеверное, догматическое, ограниченное кредо, привязанное к любой временной подпорке, рецепту или формуле, но полнейшее согласие на последующие наставления, воздействия и шаги Шакти, вера, закрепленная на подлинных сущностях, продвигающаяся от меньших к более полным постижениям реальности и готовящаяся сбросить все строительные леса и обнажить огромный возводимый храм.
Постоянная sraddha, вера, согласие сердца и жизни также являются обязательными. Однако, пока мы пребываем в низшей природе согласие сердца окрашено умственным волнением, и жизненные движения сопровождаются волочащимся следом своих возбужденных и напряженных желаний, а умственное чувство и желание имеют склонность к беспокойству, более или менее грубо или тонко изменяют или извращают истину, и они всегда вносят некоторое ограничение и несовершенство в понимание истины сердцем и жизнью. У сердца тоже, когда оно тревожится за свои привязанности и верования, когда оно поставлено в тупик бросками назад, неудачами и осуждениями ошибок, или когда вовлечено в перепалки, которые сопровождают призыв продвигаться вперед, уходя от обеспеченных позиций, есть свои торможения, утомления, печали, возмущения и отвращения, затрудняющие развитие. Оно должно научиться более великой и надежной вере, дающей вместо умственных реакций тишину или продвинутое духовное принятие путей и шагов Шакти, вере, которая по своему характеру есть согласие углубляющейся Ананды со всеми необходимыми движениями и готовность оставить старые пристани и двигаться вперед к восторгу все большего совершенства. Жизненный ум должен дать свое согласие на последующие мотивы, побуждения и действия жизни, возложенные на нее руководящей силой и являющиеся помощью и сферами развития природы, и согласиться также с последовательностью внутренней Йоги, но он не должен быть привязан к чему-то из них, призывая остановиться где-либо, но должен быть всегда готов отказаться от прежних настоятельных побуждений и принять с такой же полнотой согласия новые более высокие движения и деятельность, и он должен научиться заменять желание широкой и яркой Анандой во всем переживании и действии. Вера сердца и жизненного ума, подобно вере интеллекта, должна быть способна к постоянной коррекции, расширению и преобразованию.
Эта вера в ее сущности есть тайная sraddha души, и она все более и более выносится из глубин на поверхность, и там ей соответствует, ее подтверждает и увеличивает возрастающая надежность и несомненность духовного опыта. Здесь так же наша вера должна быть несвязанной, той верой, что сопутствует Истинам и готова изменять и расширять свое понимание духовных переживаний, исправлять ошибочные или наполовину верные представления о них, получать более просвещенные толкования, ставить на место недостаточных более полные интуиции, и растворять переживания, которые казались в свое время окончательными и завершающими, в еще более убедительных сочетаниях с новым опытом, превышающим и превосходящим все предыдущее. И особенно в физической и других средних сферах есть обширные возможности для заблуждения, а часто и для пленительной ошибки, и здесь даже полезно определенное количество позитивного скептицизма, и во всех случаях нужна большая осторожность и тщательная интеллектуальная прямота, но не скептицизм обычного ума, который доходит до калечащего, приводящего к неспособности отрицания. В интегральной Йоге психическое переживание, особенно тот вид, который ассоциируется с тем, что часто называют оккультизмом, и который имеет привкус сверхъестественного, должно всецело подчиняться духовной истине и служить ей для собственного же объяснения, освещения и одобрения. Но даже в чисто духовной сфере есть переживания, которые неполны, и как бы ни были они привлекательны, они получат всю свою обоснованность, значение или правильное понимание, только когда мы сможем продвинуться к более полному опыту. И есть такие, которые сами по себе вполне обоснованы, полны и совершенны, но если мы ограничим себя ими, они будут мешать проявлению других сторон духовной истины и искажать цельность интегральной Йоги. Так, глубокая и поглощенная тишина беспристрастного мира, который приходит через успокоение ума, сама по себе совершенна и абсолютна, но если мы покоимся в ней одной, она исключит возможность сопутствия абсолютного, не менее великого, необходимого и подлинного блаженства божественного действия. Здесь также наша вера должна быть согласием получать весь духовный опыт, но всегда с широкой открытостью и готовностью ко все большему свету и истине, согласием без ограничивающей привязанности, не цепляющимся за формы, которые препятствовали бы идущему вперед движению Шакти к интегральности духовного бытия, сознания, знания, силы, действия и цельности единой, но многогранной Ананды.
Вера, которая требуется от нас как в ее общем принципе, так и в ее постоянном личном применении, равносильна огромному и всегда возрастающему, все более чистому, полному и глубокому согласию всего существа и всех его составных частей с присутствием и руководством Бога и Шакти. Вере в Шакти, пока мы не сознает ее и пока не наполнимся ее присутствием, необходимо должна предшествовать или, по крайней мере, ее должна сопровождать твердая и мужественная вера в нашу собственную духовную волю и энергию и нашу силу продвигаться успешно к единству, свободе и совершенству. Человеку дана вера в самого себя, в свои замыслы и силы, вера в то, что он может работать и творить, подниматься к еще большим достижениям, а в завершение принести свою стойкость как достойное подношение на алтарь Духа. Этот Дух, говорит священное Писание, не будет завоеван слабым, nayam atma balahinena labhyah. Любое парализующее сомнение в себе, всякое сомнение в нашей силе совершенствоваться не следует одобрять, ибо это ложное согласие с неспособностью, воображение слабости и отрицание всемогущества духа. Теперешняя неспособность, каким бы тяжелым ни казалось ее давление, есть только испытание веры и временная трудность, и уступить чувству неспособности — это нелепость для искателя интегральной Йоги, ибо его целью является развитие совершенства, которое уже есть, сокрытое в существе, поскольку человек несет семя божественной жизни в себе самом, в своем собственном духе; возможность успеха уже включена и подразумевается в усилии, и победа обеспечена, поскольку за нами — призыв и водительство всемогущественной силы. В то же самое время, эта вера в самого себя должна быть очищена ото всякого прикосновения раджасического эгоизма и духовной гордыни. Садхаку следует, насколько возможно, помнить и держать в уме мысль о том, что его сила не является его собственной в эгоистическом смысле, но силой божественной вселенской Шакти, и все, что есть эгоистического в его использовании этой силы, не может не быть причиной ограничения и, в конце концов, препятствием. Сила божественной вселенской Шакти, которая стоит за нашим устремлением, безгранична, и когда она правильно призвана, не может ослабнуть, изливаясь в нас, не может не сдвинуть любую неспособность и препятствие, теперь или позднее; время же и продолжительность нашей борьбы, пока они в начале зависят, опосредствованно и частично, от силы нашей веры и нашего старания, все же, в конечном счете, в руках мудро определяющего тайного Духа, единственного Властителя Йоги, Ишвары.
Вера в божественную Шакти всегда должна стоять за плечами нашей силы, и когда она начинает проявляться, она должна расти и быть безоговорочной и полной. Нет ничего невозможного для той, кто есть сознательная Сила и вселенская Богиня, все создающая из вечности и вооруженная всемогуществом Духа. Все знание, все силы, весь триумф и победа, все искусство и работы находятся в ее руках, и руки ее полны сокровищами Духа, всеми совершенствами и Сиддхи. Она — Махишвари, богиня верховного знания, и приносит нам свое видение всей широты истины во всех ее видах, свою прямоту духовной воли, спокойствие и страсть сверхразумной огромности, свое блаженство озарения; она — Махакали, богиня верховной силы, и с ней являются все могущества и духовная энергия, строгая простота Тапаса, стремительность битвы, победа и смех, attahasya, который творит свет из крушения и смерти, а силы — из незнания; она — Махалакшми, богиня верховной любви и восторга, и ее дары — это милость Духа, привлекательность и очарование Ананды, покровительство и всякое, божественное и человеческое, благословение; она — Махасарасвати, богиня божественного искусства и трудов Духа, и ей принадлежит Йога, которая искусна в работах, yogah karmasu kausalam, и от нее полезность применения божественного знания и самоприложения духа к жизни, и удача жизненных гармоний. И во всех своих силах и формах она несет с собой высшее ощущение обладания и власти вечного Ишвары, быструю и божественную способность ко всем видам действия, какие могут требоваться от инструмента, чувство единства, участливую симпатию, свободное отождествление со всеми энергиями во всех существах, а потому спонтанную и плодотворную гармонию со всей божественной волей во вселенной. Глубокое чувство ее присутствия и ощущение ее сил, удовлетворенное согласие всего нашего существа с ее работами в нас и вокруг нас — таково последнее совершенство веры в Шакти.
А за Шакти стоит Ишвара, и вера в него представляет собой самый центр в sraddha интегральной Йоги. Мы должны иметь и развивать до совершенства веру, что все явления — это работы, под управлением всеобъемлющего верховного самознания и мудрости, что ничто в нас и вокруг нас не делается напрасно или без назначенного ему определенного места и обоснованного значения, что все возможно, если Ишвара, как наше верховное Я и Дух, наполняет собой действие, и что все, сделанное прежде, и все, что он сделает в будущем, было и будет частью его безошибочного, надежного и предвидящего руководства и предназначено к осуществлению нашей Йоги, нашего совершенства и нашей жизненной работы. Эта вера будет все более и более подтверждаться по мере того, как все более высокое знание будет открываться, мы начнем видеть огромные и малые значения, которые были недоступны нашему ограниченному умственному пониманию, и вера перейдет в знание. Затем наше видение превысит возможности сомнения в том, что все происходит внутри работы единой Воли, и в том, что эта Воля всегда была мудростью, поскольку будем видеть, что она развивает всегда правильные работы в жизни я и природы. Высочайшее состояние согласия существа, sraddha, осуществится тогда, когда мы будем чувствовать присутствие Ишвары и ощущать все наше существование, сознание, мысль, волю и действие в его руках, и будем согласны во всем каждой частью нашего "я" и природы с непосредственной, внутренне присущей и заполняющей волей Духа. И это высочайшее совершенство sraddha станет также возможностью и совершенным основанием божественной силы: будучи полным, оно заложит основание развитию, проявлению и работам светоносной сверхразумной Шакти.
15. samkalpa vyavasaya
Глава XIX
Природа Сверхразума
ЦЕЛЬ Йоги — поднимать человеческое существо от сознания обычного ума, подчиненного контролю жизненной и материальной Природы и ограниченного целиком рождением, смертью и Временем, нуждами и желаниями ума, жизни и тела, к сознанию духа, свободного в своем Я и использующего обстоятельства ума, жизни и тела как допущенные или добровольно выбранные собственные установления духа, который пользуется ими в свободном самознании, свободной воле и силе существования, в свободном восторге бытия. Есть существенная разница между обычным смертным умом, в котором мы живем, и духовным сознанием нашего божественного и бессмертного бытия, которое является высочайшим результатом Йоги. Это коренное и полнейшее превращение, такое же великое и более великое, чем то изменение, которое, как мы предполагаем, должна была сделать эволюционная Природа в ее переходе от виталического животного к полностью умственно развитому сознанию человека. Животное имеет сознающий виталический ум, но в нем любые начинания чего-то более высокого являются только первоначальным проблеском, грубым и незрелым намеком на рассудок, который в человеке превращается в ослепительный блеск умственного понимания, воли, чувства, восприятий и разума. Человек, поднявшийся на высоты и проникший в глубины усилиями ума. осознает в самом себе нечто великое и божественное, к чему все устремляется, что-то, что есть в его возможностях, но чем он еще не стал, и он обращает силы своего ума, силу знания, свою силу воли, чувства и ощущения на то, чтобы отыскать это нечто, завладеть всем и постигнуть все, что может быть этим, чтобы становиться им и существовать целиком в этом более великом сознании, восторге, бытие и силе высочайшего становления. Однако, то, что он получает от этого более великого состояния в свой обычный ум — это только схематическое указание, начальный проблеск, слабый намек на ослепительный блеск, свет, славу и божественность духа внутри него. Полное превращение всех частей его существа в формы и инструменты духовного сознания требуется от человека прежде, чем он сможет сделать совершенно реальным, постоянно присутствующим это более великое сознание, в котором он сможет жить всецело, прежде чем он сможет стать тем, что теперь для него, в наилучшем случае, является лишь светлым стремлением. Он должен стараться развиваться и врастать все полнее в более великое божественное сознание с помощью интегральной Йоги.
Йога совершенства, необходимая для этого изменения, насколько мы ее рассмотрели, заключалась в подготовительном очищении умственной, виталической и физической природы, в освобождении от уз низшей Пракрити, в последовательной замене эгоистического состояния, всегда подчиненного невежественному и беспокойному действию души желаний, огромной и светлой статической ровностью, которая успокаивает рассудок, эмоциональный ум, жизненный ум и физическую природу и вносит в нас мир и свободу духа, и в динамическом замещении действия низшей Пракрити действием верховной и вселенской божественной Шакти под контролем Ишвары, — действием, полной работе которого должно предшествовать совершенство природных инструментов. И все это вместе, хотя еще и не вся Йога, составляет сознание уже более великое, чем теперешнее обычное, сознание духовное в своей основе и развитое более великим светом, силой и блаженством, и можно было бы легко оставаться удовлетворенным таким множеством свершений и думать, что все сделано, что было нужно для божественного превращения.
Важный вопрос, однако, поднимается по мере того, как свет растет, вопрос, через какой проводник должна божественная Шакти действовать в человеческом существе? Всегда ли только через ум и на умственном уровне, или будет действовать в некотором более великом сверхразумном выражении, которое более подходит для божественного действия, и которое наполнит собой и заменит умственные функции? Если ум всегда должен быть инструментом, тогда, хотя мы будем сознавать божественную Силу, вызывающую и ведущую все наше внутреннее и внешнее человеческое действие, тем не менее ум будет должен формулировать свое значение, волю, Ананду и все прочее в умственном изображении, а это значит, переводить их в низший вид функционирования, иной, чем верховные работы, присущие божественному сознанию и его Шакти. Ум, одухотворенный, очищенный, освобожденный, приведенный к совершенству внутри своих собственных границ, может подойти так близко, как только возможно, к верному умственному переводу, но мы обнаружим в конце концов, что это относительная точность и несовершенное совершенство. Ум из-за самой своей природы не может передавать с полностью точной правильностью или действовать в объединенной полноте божественного знания, воли и Ананды, потому что он является инструментом для работы с подразделениями конечного на основе расчленения целого, следовательно, вторичным инструментом, представленным для более низкого движения, в котором мы живем. Ум может отражать Бесконечное, он может раствориться в нем, он может жить в нем посредством огромной пассивности, он может принимать его внушения и выводить их наружу своим собственным способом, способом всегда фрагментарным, производным и подчиненным большей или меньшей деформации, но он сам не может быть прямым и совершенным инструментом бесконечного Духа, действующим в своем собственном знании. Божественная Воля и Мудрость, организующая действие бесконечного сознания и определяющая все согласно истине духа и закону его проявления, это Воля не умственная, а сверхразумная, и даже в своем ближайшем к уму выражении она настолько выше умственного сознания в своем свете и силе, насколько умственное сознание человека выше виталического ума низшего создания. Вопрос в том, как высоко совершенное человеческое существо может подняться над умом, насколько далеко продвинуться к своего рода сплавленному союзу со сверхразумным и построить в себе уровень сверхразума, развитый гносис, посредством формы и силы которого божественная Шакти может действовать прямо, не через умственный перевод, но органично в своей сверхразумной природе.
Здесь необходимо в вопросе, столь отдаленном от обычных направлений нашей мысли и опыта, первым изложить, что такое вселенский гносис или божественный сверхразум, как он представлен в текущем движении вселенной, и каковы его отношения к теперешней психологии человеческого существа. Будет затем очевидно, что хотя сверхразум сверхрационален по отношению к нашему интеллекту, а его действия оккультны для нашего понимания, он совсем не является иррациональной мистикой, но скорее его существование и появление составляет логическую необходимость природы существования, если только мы при всех обстоятельствах соглашаемся, что не материя или один ум, но дух есть фундаментальная реальность и всюду всеобъемлющее присутствие. Все есть проявление бесконечного духа из его собственного бытия, из его собственного сознания посредством самореализующейся, самоопределяющейся, самовыполняющейся силы этого сознания. Мы можем сказать, что Бесконечное организует силой своего самознания закон своего собственного проявления бытия во вселенной, не только материальной вселенной, представленной нашим органам чувств, но во всем, что лежит за ней на любых уровнях существования. Все организуется им не в силу какого-то несознательного принуждения, не по умственной фантазии или капризу, но в его собственной бесконечной духовной свободе согласно собственной истине его бытия, его бесконечным возможностям и его воле самосотворения из этих возможностей, и закон этой собственной истины есть необходимость, которая заставляет созданные существа и явления действовать и развиваться, согласно своей природе. Этот Разум, — приведем неадекватное наименование, — этот Логос, который таким образом организует свое собственное проявление, есть, очевидно, нечто бесконечно большее, несравнимо более обширное в знании, неотразимое в собственной силе, премного более огромное и в восторге своего самосуществования и в экстазе своего активного бытия и работ, чем умственный интеллект, который для нас является высочайшей достигнутой степенью и выражением сознания. Он для умственного интеллекта есть бесконечность в себе, но свободно организующаяся и самопобудительно согласованная в своем самосотворении и своих работах, поэтому мы можем для нашей теперешней цели дать ему наименование божественного сверхразума или гносиса.
Основная природа этого сверхразума состоит в том, что все его знание является по происхождению знанием через отождествление и единение, и даже когда он делает бесчисленные видимые разделения и ограничительные видоизменения в себе, все же все знание, работающее в его действиях, даже в этих разделениях, основано и подкреплено, освещено и направлено этим совершенным знанием посредством тождественности и единства. Дух един везде, и он знает все явления как себя и в себе, и поэтому видит их всегда и знает их близко, полно, в их реальности так же, как в их видимости, в их истине и законе, видит полный смысл и значение, форму и изображение их природы и их работ. Когда он рассматривает что-то как объект познания, он все же видит это как себя и в себе, а не как нечто иное, чем он или отделенное от него, о природе, составе и действиях чего он сначала в силу отделения был бы неосведомлен и должен был бы узнать о них, подобно тому как ум сначала неосведомлен об объекте познания и должен узнать о нем, поскольку ум отделен от своего объекта, рассматривает и ощущает его, знакомится с ним, как с чем-то иным, чем он сам, и внешним по отношению к его собственному бытию. Доступное нам умственное осознание нашего собственного субъективного существования и его движений, как можно указать, не равнозначно этой тождественности и самознанию, поскольку то, что узнает умственное сознание, составляет умственное отображение нашего бытия, и оно не является глубочайшим и целостным, а только частичным, производным и поверхностным действием нашего собственного я, которое видимо нам, в то время как самые значительные, тайно побуждающие части нашего собственного существования скрыты от нашего умственного сознания. Сверхразумный Дух имеет, в отличии от умственного существа, истинное, поскольку оно глубочайшее и полнейшее, знание самого себя и всей своей вселенной, всех объектов, что являются его творениями и самоизображениями во вселенной.
Вторая особенность верховного сверхразума в том, что его знание — истинное, поскольку является полным знанием. Во-первых, в нем есть трансцендентальное видение, и он видит вселенную не только во вселенских пределах, но в ее правильном соотношении к верховной и вечной реальности, из которой она происходит и выражением которой она является. Сверхразум знает смысл, истину и полное значение вселенского выражения, поскольку он знает всю сущность, всю бесконечную реальность и всю последовательную постоянную возможность того, что выражается по частям. Он правильно знает относительность, поскольку он знает Абсолют и все его полные проявления, с которыми связаны все относительные проявления, представляющие собой частичные, видоизмененные или скрытые изображения абсолютного. Во-вторых, он универсален и видит все индивидуальное в выражениях всеобщего так же хорошо, как в своих собственных индивидуальных выражениях, и удерживает все эти индивидуальные изображения в их правильном и полном соотношении со вселенной. В-третьих, отдельно в отношении к индивидуальным явлениям, он тотален в своем видении, поскольку знает каждую вещь в ее глубочайшей сущности, от которой все остальное является лишь последствием, знает в ее всеобъемлющей полноте, которая и есть ее совершенная форма, знает в ее частях, в связях и взаимозависимостях этих частей, так же как в связях и зависимостях этой вещи от других явлений, и знает каждое явление как звено в цепи полных значений и полных выражений вселенной.
Ум, напротив, ограничен и недееспособен по всем этим направлениям. Он не может достигнуть отождествления с Абсолютом даже тогда, когда посредством напряжения интеллекта ум постигает идею, он может только исчезнуть в ней в замирании или угасании; ум может только иметь вид ощущения или указания о некоторых абсолютах, которые он посредством умственного представления перекладывает в относительную форму. Он не может понять всеобщее, но может только достигнуть некоторого представления об этом, расширяя индивидуальное или комбинируя по видимости раздельные вещи, и таким образом ум видит всеобщее или как неясную бесконечность, неопределенную или наполовину определенную огромность, или же понимает всеобщее только во внешней схеме и сконструированной форме. Неделимое бытие и действие всеобщего, представляющее собой его подлинную истину, ускользает от умственного понимания, поскольку ум продумывает его аналитически, принимая свои собственные разделения за единицы, и синтетически комбинируя эти единицы, но он не может понять и думать полностью ясно о сущностном единстве, хотя он может получить о нем представления и достигнуть определенных вторичных результатов. Он не может также знать верно и вполне даже индивидуальное и по видимости отдельное явление, поскольку он поступает с ним тем же самым способом, посредством анализа частей, составных элементов и свойств, и посредством их комбинации он создает схему этого явления, а она дает только его внешнее изображение. Ум может получить указание относительно глубочайшей сущностной истины своего объекта, но он не может жить постоянно и просветленно в этом сущностном знании и действовать на остальное изнутри наружу, так чтобы внешние обстоятельства появлялись в их внутренней сокровенной реальности и значении как неизбежный результат, выражение, форма и действие духовного нечто, которое и есть подлинная сущность объекта. И все это, что невозможно сделать уму, к чему возможно только стремиться, что может служить лишь прообразом, свойственно и естественно для сверхразумного знания.
Третья характеристика сверхразума, проистекающая из этой разницы, приводит нас к практическому различию между двумя видами знания. Сверхразум есть прямо сознающая истину божественная сила непосредственного, неотъемлемого и спонтанного знания, несущая свет Идея, поддерживающая все реальности и не зависящая от предписаний логических и других шагов следования от известного к неизвестному, подобно тому как зависит от этого ум, который является силой Неведения. Сверхразум вмещает все свое знание в самом себе, в своих высотах он есть божественная мудрость в вечном обладании всей истиной, и даже в своих низших, ограниченных или индивидуализированных формах должен только выявлять из себя наружу скрытую истину, — это то осознание, которое старые мыслители пытались выразить, когда говорили, что знание всего является в своем подлинном происхождении и природе только памятью внутренне существующего знания. Сверхразум постоянно и на всех уровнях сознает истину, он тайно существует даже в умственном и материальном бытие, обозревает и знает вещи, даже самые скрытые от умственного неведения, понимает, стоит позади и управляет умственными процессами, потому что все в уме происходит из сверхразума, — так и должно быть, поскольку все происходит из духа. Все умственное является частичным, видоизмененным, скрытым, подавленным и половинчатым отображением сверхразумной истины, искаженной и производной, несовершенной формой этого более великого знания. Ум начинает с неведения и переходит к знанию. Как фактическая реальность в материальной вселенной ум появляется из первоначального вселенского несознания, которое на самом деле есть инволюция все сознающего духа в его собственной растворенной и саморассеянной силе действия; и ум появляется, следовательно, как часть эволюционного процесса, сначала от виталического ощущения к явственному восприятию, затем появление виталического ума, способного на чувство, далее, развивающийся из него ум чувственного переживания и желания, сознательная воля, растущий рассудок. И каждая стадия — это выход все большей скрытой силы тайного сверхразума и духа.
Ум человека, способный на обдумывание, на скоординированное исследование и понимание самого себя, своей основы и окружения, приходит к истине, но на фоне первоначального неведения, к истине, ослабленной постоянно окутывающим туманом неуверенности и ошибки. Его несомненные факты относительны и по большей части случайны, или же это несомненные, но отрывочные данные несовершенного, неполного и несущественного опыта. Он делает открытие за открытием, получает представление за представлением, прибавляет переживание к переживанию, опыт к опыту, — но теряя, отказываясь и забывая, он должен возвращаться много раз к исходным позициям по мере того, как он развивается, — и он пытается установить связь между всем, что он знает, посредством расстановки логических и других последовательностей, серии принципов и их зависимостей, обобщений и их применения, и делает из своих схем структуру, в которой умственно он может жить, двигаться и действовать, радоваться и трудиться. Это умственное знание всегда ограничено по размеру; более того, в добавление к этой ограниченности, ум даже устанавливает еще и свои волевые барьеры, пропускающие по умственной схеме оценок определенные части и стороны истины и исключающие все остальное, поскольку, если бы он допустил свободный вход и борьбу всех идей, если бы он допустил бесконечность истины, он бы потерял самого себя в несогласованном разнообразии, в неопределенной необъятности, и был бы неспособен действовать, неспособен приступить к практическим заключениям и эффективному творчеству. И даже тогда, когда умственное познание наиболее широко и полно, оно все же является непрямым знанием, знанием не вещи в себе, но ее изображений, оно — система представлений, схема обозначений, кроме, может быть, того случая, когда в определенных движениях ум превышает сам себя, идет выше умственной идеи к духовной тождественности, но ум убеждается, что чрезвычайно трудно идти выше нескольких изолированных и напряженных духовных осознаний, или привлекать их, или разрабатывать и организовывать правильные практические последствия из этих редких отождествлений, дающих подлинность знания. Более великая, чем разум, сила, требуется для духовного понимания и осуществления этого глубочайшего знания.
Именно сверхразум, сокровенно знающий Бесконечное, один может делать это. Сверхразум прямо видит дух и сущность, внешность и внутренность, результат и действие, первоосновы истины и обусловленные ею подчиненности как одно неделимое целое, и поэтому он может разрабатывать подробные результаты в силе сущностного знания, выражать разнообразия духа в свете его отождествлений, составлять видимые разделения в истине его единства. Сверхразум — знаток и творец своей собственной присущей ему истины, ум человека — всего лишь знаток и творец, действующий в полусвете и полумраке смешанной истины и ошибки, а также творец вещи, идею которой он извлекает в измененном, переведенном, сокращенном виде из чего-то более великого, что превыше его. Человек живет в умственном сознании между огромным подсознанием, которое представляется его видению темным несознанием, и еще более огромным сверхсознанием, которое он склонен принимать за иное, светлое несознание, поскольку его представление сознания ограничено его собственным средним пределом умственного восприятия и рассудка. Именно в этом светлом сверхсознании находятся уровни сверхразума и духа.
Сверхразум, с другой стороны, поскольку Он наряду с тем, что владеет знанием, действует и творит, являет собой не только прямую истину-сознание, но просвещенную, прямую и спонтанную истину-волю. Нет и не может быть в воле самознающего духа какого-либо противоречия, разделения или различия между его волей и его знанием. Духовная воля есть Тапас или просвещенная сила сознающего бытия духа, выполняющая безошибочно и надежно то, что пребывает там внутри нее, и она есть этот непреложный процесс явлений, действующих согласно их собственной природе, она — приведенная в действие работа энергии, производящей событие и результат согласно силе внутри нее, она — процесс действия, несущего в себе плод и исход, включенные в его собственный характер и цель, которые мы называем в ее различных аспектах законом Природы, Кармой, Необходимостью и Судьбой. Эти вещи представляются для ума действием силы, находящейся снаружи или над ним, в которое он вовлечен и в котором он находится только посредством способствующего личного усилия, которое частично преуспевает и достигает цели, частично терпит неудачу и ошибается, и которое даже в успехе сильно отклоняется от результатов, иных и во всяком случае более великих и значительно дальше идущих, чем его собственное намерение. Воля человека работает в неведении при частичном свете или чаще в мерцаниях света, которые вводят в заблуждение настолько же, насколько освещают. Его ум — это неведение, старающееся создавать стандарты знания, его воля — это неведение, старающееся создать стандарты права, и как результат, вся умственная система человека очень сильно напоминает дом, разделенный между владельцами, идея в конфликте с идеей, воля часто в конфликте с идеалом права или интеллектуальным знанием. Сама воля принимает различные формы: воля рассудка, прихоти эмоционального ума, желания и страсти виталического существа, побуждения, слепые и полуслепые понуждения нервной и подсознательной природы, — и все это ни коем образом не образует гармонии, но, самое лучшее, случайное и непрочное согласие среди разногласий. Воля ума и жизни везде ошибается в поиске правильной силы, правильного Тапаса, которого можно достигнуть целиком в его полном свете и верном направлении только через единство с духовным и сверхразумным бытием.
Сверхразумная природа, напротив, точна, гармонична и едина, там воля и знание — только свет духа и сила духа, сила, производящая свет, свет, освещающий силу. В высшем сверхразуме они тесно сплавлены вместе и даже не сопровождают друг друга, а являются одним движением, воля, освещающая сама себя и само себя исполняющее знание, и вместе они — единый струящийся поток существа. Ум знает только настоящее и живет в этом изолированном движении, хотя он пытается помнить и удерживать прошлое, и также предвидеть и подчинять будущее. Сверхразум владеет видением трех времен, trikaladr sti; он видит их как неразделимое движение, видит также каждое время, содержащее в себе другие. Он осознает все стремления, энергии и силы как разнообразную игру единения, знает их соотношение друг с другом в едином движении единого духа. Сверхразумная воля и действие — это, следовательно, воля и действие спонтанной самовыполняющейся истины духа, прямое и, на высочайшем уровне, безошибочное движение непосредственного и полного знания.
Верховный и вселенский Сверхразум — это активный Свет и Тапас верховного и вселенского Я, проявляющегося в качестве Господина и Творца, это то, что мы начинаем познавать в Йоге как божественную Мудрость и Силу, вечное знание и волю Ишвары. На высших уровнях Бытия, где все известно и все проявляется как существования единого существования, как сознания единого сознания, самосотворение восторга единой Ананды, где много истин и сил одной Правды, идет цельное, неделимое и интегральное проявление его духовного и сверхразумного знания. И на соответствующих уровнях нашего собственного существа Джива участвует в духовной и сверхразумной природе, живет в ее свете, силе и блаженстве. По мере того, как мы спускаемся ближе к тому, чем мы являемся в этом мире, присутствие и действие этого самознания уменьшается, но всегда сохраняется его сущность и характер, если не полнота сверхразумной природы и его способ познания, проявления воли и действия, потому что это самознание все еще живет в сущности и в самом теле духа. Когда мы прослеживаем опускание я к материи, мы видим ум как ответвление, которое отходит все дальше от полноты я, полноты его света и бытия, и которое живет в разделении и отклонении, не в самом теле солнца, но сначала в его ближайших, а затем в его отдаленных лучах. Есть высочайший интуитивный ум, более близкий к сверхразумной истине, который воспринимает ее, но даже он уже является формацией, заслоняющей прямое и более великое подлинное знание. Есть интеллектуальный ум, который, подобно матовой наполовину светонепроницаемой крышке, прерывает и отражает льющийся свет, искривляет его лучи в своей светопреломляющей среде, скрыто видоизменяя истину, известную сверхразуму. Есть еще более низкий ум, построенный на фундаменте чувств, между ним и солнцем знания лежит плотное облако, эмоциональный и чувственный туман, через которое то тут, то там проходят вспышки и сверкания света. Есть виталический ум, который напрочь закрыт даже от света интеллектуальной истины, и еще ниже в подумственной жизни и материи дух полностью вовлекает себя как бы в сон и ночь, сон, погруженный в тусклое, но все же мучительное и беспокойное сновидение, в оцепенение механической сомнамбулической энергии. Именно в ре-эволюции духа из этого самого низкого состояния мы обнаруживаем себя на уровне, возвышающемся над более низким творением, принявшими его всего в себя и достигающими в нашем восхождении не далее, чем только света хорошо развитого умственного рассудка. Полные силы самознания и просвещенной воли духа находятся все еще выше ума и рассудка в сверхразумной Природе.
Если дух пребывает везде, даже в материи, — фактически материя сама является только скрытой и затемненной формой духа, — и если сверхразум есть вселенская сила духовного всемогущего самознания, организующая все проявления бытия, тогда в материи и везде должно присутствовать сверхразумное действие и, как бы ни было оно скрыто другим, низшим и непросветленным видом действия, все же когда мы посмотрим пристально, мы обнаружим, что действительно именно сверхразум организует материю, жизнь, ум и рассудок. И фактически, он есть то знание, к которому мы в настоящее время движемся. Есть даже вполне явное внутреннее действие сознания, постоянное в жизни, материи и уме, которое является чисто сверхразумным действием, подчиненным характеру и потребности низшего проводника, и которое мы сейчас называем интуицией по его наиболее очевидным характеристикам прямого видения и самодействующего знания, подлинного видения, рожденного от некоторой скрытой тождественности с объектом знания. То, что мы называем интуицией, однако, есть только частичное указание присутствия сверхразума, а если мы рассмотрим это присутствие и силу в ее широчайшем характере, мы увидим, что это именно та скрытая сверхразумная сила с самосознающим знанием в ней, которая наполняет все действие материальной энергии. Именно она определяет то, что мы называем законом природы, поддерживает действие каждой вещи согласно ее собственной природе, гармонизирует и развивает целое, которое иначе было бы случайным созданием, склонным в любой момент разрушиться в хаосе. Весь закон природы точен в неотвратимости его процесса, однако уже по причине этой неотвратимости неизменности правила, соотношения, сочетания, приспособления и следствия являются для нас необъяснимым явлением, в котором мы на каждом шагу наталкиваемся на тайну и чудо, и это должно быть или потому, что это проявление иррационально и случайно даже в его регулярности, или потому, что оно сверхрационально, поскольку его истина принадлежит к закону более великому, чем закон нашего интеллекта. Этот исходный закон — сверхразумный; этот, так сказать, спрятанный секрет Природы есть организация каких-либо проявлений из бесконечных возможностей самосуществующей истины духа, природа которых целиком очевидна только первоначальному знанию, рожденному и проистекающему из сущностной тождественности, из постоянного самовосприятия духа. Все действие жизни также имеют этот характер, и все действие ума и интеллекта, — того интеллекта, который первым должен везде осознавать действие более великого разума и закона бытия, должен пытаться представить его посредством своих собственных концептуальных структур, хотя он не всегда воспринимает, что это работает нечто иное, чем умственный Интеллект, иное чем интеллектуальный Логос. Все эти процессы являются фактически духовными и сверхразумными в их тайном управлении, но они — умственные, виталические и физические в их открытом течении.
Внешняя материя, жизнь, ум не владеют этим оккультным действием сверхразума, даже и в то время, когда захваченный и принужденный необходимостью он накладывается на их работы. Есть нечто, что мы иногда склонны называть разумом и волей, действующими в материальной силе и атоме, хотя эти наименования звучат ложно, поскольку это действующее нечто фактически не подобно нашей собственной воле и разуму, — давайте назовем это скрытой завуалированной интуицией самосуществования в работе, — однако атом и сила не осознают ее, и представляют собой только темное тело материи и силы, созданное ее первым усилием самопроявления. Присутствие такой интуиции делается более очевидным для нас во всем действии жизни, поскольку оно ближе к нашему собственному масштабу. И по мере того, как жизнь развивает такое открытое чувство и ум, как в животном создании, мы можем говорить более уверенно о жизненной интуиции, которая стоит за процессами жизни, и которая появляется в животном уме в ясной форме инстинкта, — инстинкт, автоматическое понимание, вселенное в животное, уверенное, прямое, самосуществующее, самонаправляющее, которое выражает где-то в его существе точное знание цели, связи, явления и объекта. Интуиция действует в жизненной силе и уме, но все же поверхностная жизнь и ум не владеют ею и не могут дать отчет о том, что она делает или контролирует, или на что распространяет силу по своей воле и желанию. Здесь мы наблюдаем две вещи, первая, что открытая интуиция действует только для ограниченной необходимости и цели, и что в остальных процессах природы есть двойное действие, одно — неуверенное и несведущее действие поверхностного сознания, другое — засознательное, заключающее в себе тайное не осознаваемое указание. Поверхностное сознание полно слепых исканий, неуверенных попыток, которые скорее возрастают, чем убавляются по мере того, как жизнь поднимается по ее лестнице и расширяется в охвате своих сознающих сил; однако тайное я внутри обеспечивает, вопреки исканиям виталического ума, действие природы и результат, нужный для настоятельной потребности, цели и судьбы существа. Так продолжается на все более и более высоком подъеме по ступеням вверх до уровня человеческого рассудка и интеллекта.
Существо человека также полно физических, виталических, эмоциональных, психических и динамических инстинктов и интуиции, но он не полагается на них, как это делает животное, — хотя они в нем способны на значительно больший охват и большее действие, чем в животном и еще более низком создании по причине его более великого современного эволюционного развития и еще более великой возможности развития его существа. Человек подавил их, прекратил их полное и открытое действие до атрофии, — хотя эти способности не уничтожены, но, скорее, сдержаны или отброшены назад в неосознаваемое сознание, — и следовательно, эта низшая часть человеческого существа намного менее уверена в себе и намного менее доверяет указаниям своей природы, значительно чаще, вопреки большему размаху своих способностей, идет ощупью, блуждает и ошибается, чем животное в своих меньших границах. Это происходит потому, что подлинная Дхарма человека и закон бытия состоит в том, чтобы искать более великого самосознающего существования, самопроявления, не затемненного и управляемого невежественной потребностью, но просвещенного, сознающего то, что выражает себя и способного дать этому еще более полное и более совершенное выражение. И в конце концов, его кульминация должна быть в том, чтобы отождествить себя со своим величайшим и подлинным Я и действовать, или, скорее, позволить ему действовать, поскольку природное существование человека представляет собой инструментальную форму выражения духа, в его спонтанной совершенной воле и знании. Человеку первым инструментом для такого перехода служит разум и воля разумного понимания, и человеком движет побуждение полагаться на разум по мере его развития для получения знания и руководства, и предоставить ему контроль над остальным своим существом. И если бы разум был высочайшим и величайшим, целиком достаточным средств Я и духа, человек мог бы, пользуясь им, знать совершенно и руководить совершенно всеми движениями своей природы. Этого он не может сделать полностью, поскольку его собственное я больше, чем его разум, и если бы человек ограничивал себя рациональной волей и интеллектом, он наложил бы капризное и деспотическое ограничение как на степень, так и на вид своего саморазвития, самовыражения, на знание, действие, на Ананду. Другие части его существа также требуют полного выражения в огромности и совершенстве человеческого я, и не смогут иметь этого, если их выражение видоизменено, подрезано и подрублено, произвольно приспособлено и механизировано в действии негибким механизмом рационального интеллекта. Божество разума, интеллектуальный Логос, есть только частичный представитель и заместитель более великого сверхразумного Логоса, и его функция в том, чтобы налагать предварительное частичное знание и порядок на жизнь создания, но подлинный заключительный и интегральный порядок может быть основан только духовным сверхразумом при его появлении.
Сверхразум в низшей природе наиболее сильно представлен как интуиция, и, следовательно, именно посредством развития интуитивного ума мы можем сделать первый шаг к самосуществующему, спонтанному и прямому сверхразумному знанию. Вся физическая, виталическая, эмоциональная, психическая, динамическая природа человека — это поверхностное схватывание внушений, которые поднимаются наружу из неосознаваемого интуитивного собственного бытия этих частей, и это попытка, обычно ощупью и часто окольно, ввести их в действие внешнего воплощения и силы природы, которая не освещена открыто внутренней силой и знанием. Возрастающий интуитивный ум имеет наилучшую возможность обнаружить то, что ищут остальные части существа, и возможность вести их к желаемому совершенству их самовыражения. Сам рассудок есть только особый осуществленный поверхностным согласующим интеллектом вид применения внушений, которые действительно приходят из скрытой, а иногда частично открытой и активной, силы интуитивного духа. Во всем его действии, в скрытой или наполовину скрытой начальной точке есть что-то, что не является созданием разума, но передано ему или прямо через интуицию, или косвенно через некоторую другую часть ума, для обращения в интеллектуальную форму и процесс. Рациональное суждение в своих заключениях и механическом процессе логического понимания, в своих ли более общих или в более развитых операциях, скрывает, пока разум развивается, подлинный источник и природную сущность нашей воли и мышления. Величайшими умами являются те, в которых эта вуаль становится прозрачной, но несомненно, что наибольшая часть интуитивного мышления часто, но не всегда, несет с собой огромное сопровождающее проявление интеллектуального действия. Как бы то ни было, интуитивный рассудок в современном уме человека никогда не бывает совершенно чист и полон, потому что он работает в проводнике ума, он одновременно захвачен и сплошь покрыт смешанным хламом умственного сознания. Он пока еще не выявлен, не развит, не усовершенствован так, чтобы быть достаточным для всех действий, теперь выполняемых другими умственными инструментами, не подготовлен, чтобы возвысить их и изменить их, или заменить их своими собственными, полнейшими, наиболее прямыми, уверенными и достаточными работами. Действительно, это может осуществиться только, если мы сделаем интуитивный ум промежуточным средством выявления самого тайного сверхразума, умственным отражением которого он является, и средством формирования в нашем фронтальном сознании главной основы и инструмента сверхразума, что сделает возможным для Я и духа показать себя в своей собственной огромности и великолепии.
Нужно помнить, что всегда есть различие между верховным сверхразумом всеведущего и всемогущего Ишвары и тем сверхразумом, который может быть достигнут Дживой. Человеческое существо поднимается из неведения, и когда человек станет восходить в сверхразумную природу, он найдет ступени этого восхождения, и он должен первым делом оформить нижние стадии и ограниченные шаги, прежде чем он поднимется к более высоким вершинам. Там человеческое существо будет наслаждаться полным сущностным светом, силой, Анандой бесконечного Я через единство с Духом, но в динамическом выражении оно должно определять и индивидуализировать себя согласно той природе самовыражения, которой трансцендентный и вселенский Дух добивается от Дживы. Именно Богоосуществление и Боговыражение составляет цель нашей Йоги, а тем более ее динамической стороны; это божественное самовыражение Ишвары в нас, но при условиях человеческой природы и через ее обожествление.
Глава XX
Интуитивный Ум
ПОДЛИННАЯ сущность Сверхразума — это самосознание и все охватывающее сознание Бесконечности, вселенского Духа и Я, проявленного в объектах, сознание, организующее на основе и согласно характеру прямого самознания свою собственную мудрость и действенное всемогущество для развертывающегося в определенном порядке действия вселенной и всего сущего во вселенной. Это, как мы можем сказать, гносис Духа, властелина своего собственного космоса, atma, jnata, isvarah. Как он знает себя, так же он знает и все сущее, ибо все сущее — это только становление его самого, знает прямо, полностью и изнутри наружу, спонтанно в деталях и устройстве, каждую вещь в истине ее сущности и природы и в ее связи со всеми другими вещами. И он знает подобным же образом все действие своей энергии в предыдущем, причину и обстоятельство проявления, результат и следствие, знает все вещи в безграничной и в ограниченной возможности, в выборе их действительности, в последовательности их прошлого, настоящего и будущего. Организующий сверхразум божественного бытия во вселенной будет иметь полномочия этого всемогущества и всеведения для успеха в сфере своего собственного действия и природы, и всего того, что входит в эту область. Сверхразум в индивидууме будет подобным же уполномоченным на любом уровне и в любой области. Но если в божественном он предназначен быть прямым и непосредственным представителем силы, неограниченным в себе и только лимитированным в действии, а в других отношениях неизменным в процессе, естественным для существа, всегда полным и свободным, то в человеке любое проявление сверхразума должно быть постепенным и сначала будет несовершенным, а по отношению к его обычному уму — деятельностью необычной и сверхнормальной воли и знания.
Сначала сверхразум не будет для человека врожденной силой, которой он всегда беспрерывно обладает, но только скрытой возможностью, которая должна быть обнаружена, такой, для которой нет органов в его теперешней физической и умственной системе; человек должен или развить для него новый орган, или кроме, приспособить или преобразовать существующие органы и сделать их применимыми для этой цели. Человек должен не только обнаружить в неосознаваемых недрах своего тайного бытия спрятанное солнце сверхразума, или развеять тучу своего умственного невежества, скрывающую лик сверхразума в духовных небесах, чтобы светило засияло во всем своем блеске. Его задача намного более комплексная и сложная, поскольку человек — это эволюционное существо, и посредством эволюции Природы, частью которой он является, в нем был основан низший вид знания, и эта низшая, эта умственная сила знания образует своим упорным привычным действием препятствие для новой формации, более великой, чем его собственная природа. Действующий в своих пределах думающий интеллект, просвещающий ограниченный ум чувства, а также способность, не всегда хорошо использованная, к значительному расширению этого ума посредством использования рассудка, представляют собой силы, которыми он в данное время отличается ото всех других земных созданий. Этот чувствующий ум, этот интеллект, этот рассудок, как бы ни были они несовершенны, являются инструментами, которым человек научился доверять и посредством которых он соорудил себе определенные основы, нарушать которые он не слишком хочет, и прочертил границы, вне которых он чувствует полное замешательство, неуверенность и поджидающую опасность. Кроме того, переходный период к высшему принципу означает не только трудное изменение всего ума, рассудка и интеллекта, но в некотором смысле, перемену направления всех их методов. Душа, поднимающаяся выше определенной критической линии изменения, видит, что все ее прежние действия были низшими и несведущими, и должна совершать другой вид работы, которая начинается от другой исходной точки, и пользуется совершенно другим видом возбуждения энергии существа. Если животный ум был призван сознательно оставить надежные и безопасные пределы чувственного импульса, чувственного понимания и инстинкта ради рискованных приключений рассуждающего интеллекта, он, встревоженный и несклонный к усилию, вполне мог вернуться назад. Человеческий ум здесь был призван сделать еще большее изменение, но сознавая себя и имея смелость и предприимчивость в кругу своих возможностей, он вполне мог придерживаться этого вместо выхода за границы своего круга и мог отказаться от рискованного путешествия. Фактически, изменение возможно только в том случае, если, во-первых, есть духовное развитие на нашем теперешнем уровне сознания, и это изменение может быть надежно осуществлено только тогда, когда ум осознал еще более великое я внутри, влюбленное в Бесконечное и уверенное в присутствии и руководстве Божественного и его Шакти.
Задача этого изменения сводится сначала к прохождению через промежуточный статус с помощью определенной силы, уже работающей в человеческом уме, силы, которую мы можем распознать как нечто сверхразумное по ее природе или, по крайней мере, по ее источнику, дара интуиции, силы, присутствие, работу и влияние которой мы можем чувствовать, когда она действует через ее высшую эффективность, свет, прямое вдохновение и мощь, но которую мы не можем понять или анализировать, как мы понимаем или анализируем работы нашего разума. Рассудок понимает себя, но не то, что выше его, — об этом он может составить только общее представление или образ; один сверхразум может различать методы своих собственных работ. Сила интуиции в настоящее время действует в нас по большей части в завуалированной форме, скрытая и вовлеченная в действие рассудка и обычного интеллекта, что главным образом и маскирует ее; если же она появляется в совсем отдельном действии, это появление имеет еще случайный, частичный, фрагментарный и прерывистый характер. Она проливает внезапный свет, делает освещающий намек или подкидывает один блистательный ключ к решению, посылает несколько разрозненных или же связных догадок, блестящих прозрений, вдохновений и открытий, и она предоставляет рассудку, воле, умственному чувству или интеллекту делать все, что каждый может или хочет с этой крупицей помощи, которая заброшена к ним из глубин или высот нашего существа. Умственные силы немедленно приступают к завладению этими посланиями, начинают манипулировать ими и использовать их для наших умственных или жизненных целей, приспосабливать их к формам низшего знания, покрывать их или пропускать через умственное вещество и предположение, часто изменяя их истину в этом процессе и всегда ограничивая их потенциальную силу просвещения из-за этих приращений и из-за этого подчинения крайностям низшего посредника, и почти всегда умственные силы делают сразу и слишком мало, и слишком много из этих посланий, слишком мало из-за того, что не дают им времени обосновать и расширить их полную сил освещения, слишком много потому, что настаивают на полученных посланиях или, скорее, на форме, в которую ум облекает их, исключая этим значительно большую истину, которая более согласованным использованием интуитивной способности могла бы быть получена. Таким образом, интуиция, вторгающаяся в обычные умственные процессы, действует освещающими вспышками, что озаряет пространство истины, но не дает постоянного солнечного света, ярко и ровно освещающего все пределы, все царство нашей мысли, воли, чувства и действия.
Сразу явствует, что есть две необходимые линии развития, которым мы должны следовать, и первая в том, чтобы расширять действие интуиции и делать его более постоянным, более устойчивым, регулярным и все обнимающим до тех пор, пока оно не станет таким обычным и свойственным для нашего существа, что сможет взять всю работу, сейчас совершаемую обычным умом, и занять его место во всей системе. Это не может быть полностью осуществлено, пока обычный ум продолжает отстаивать свою силу независимого действия и вмешательства, или свою привычку захватывать свет интуиции и манипулировать им для своих собственных целей. Более высокая умственная способность не может быть полной и надежной, пока низший интеллект способен деформировать ее или даже вносить в нее что-либо из своей собственной мешанины. И затем каждого мы должны всецело успокоить, и интеллект, и интеллектуальную волю, и другую низшую деятельность, и оставить место только для интуитивного действия, или же мы должны возложить на низшее действие постоянное давление интуиции и тем преобразовать его. Или, кроме того, должно быть чередование и сочетание двух методов, чтобы интуиция могла стать наиболее естественным способом или вообще возможна. Современное состояние и опыт Йоги выявляет возможности нескольких методов или движений, ни один из которых сам по себе не производит полного результата в практике, хотя с первого взгляда может казаться, что логически каждый метод должен был или мог бы быть достаточным. И когда мы, научившись не настаивать ни на одном особенном методе, как единственно правильном, предоставляем все движение великому руководству, мы обнаруживаем, что божественный Владыка Йоги поручает своей Шакти использовать то или другое движение в разное время и все их сочетания согласно потребности, складу и природе существа.
Сначала мог бы показаться прямым и правильным путь, на котором стремятся привести к полному молчанию ум, успокоить интеллект, умственную и личную волю, ум желания, ум эмоции и ощущения, и в этой совершенной тишине позволить Я, Духу, Божественному раскрыть себя и предоставить ему освещать существо сверхразумным светом, силой и Анандой. И это в самом деле великая, полная силы дисциплина. Именно тихий, спокойный ум намного легче и быстрее, со значительно большей чистотой, чем ум возбужденный и активный, открывается к Бесконечному, отражает Дух, становится полным Я и ожидает, подобно освященному и очищенному храму, появления Владыки всего нашего существа и природы. Правда и то, что свобода этой тишины дает возможность шире развернуться интуитивному существу и без затруднений и суматохи умственного поиска и захвата позволяет появляться великим догадкам, вдохновениям, откровениям, которые выходят изнутри или опускаются сверху. Это, следовательно, огромное приобретение в развитии, если мы сможем достигнуть способности всегда по желанию располагать абсолютным спокойствием и тишиной ума, свободной от всякой настоятельности умственной мысли или движения и волнения и, покоясь в этой тишине, разрешить мысли, воле и чувству происходить в нас только тогда, когда этого хочет Шакти, и когда это необходимо для божественной цели. Это становится легче, если изменить манеру и характер мысли, воли и чувства. Тем не менее, это не является фактом, что посредством этого метода сверхразумный свет немедленно заменит низший ум и размышляющий разум. Когда внутреннее действие приступает к работе после установления тишины, даже если оно тогда станет преимущественно интуитивной мыслью и движением, старые силы все же будут вредить, если не изнутри, то через сотню внушений снаружи, и умственная деятельность низшего уровня будет примешиваться, будет подвергать сомнению или препятствовать, будет пытаться завладеть более великим движением, снизить, затемнить, исказить или уменьшить его в ходе его развития. Поэтому необходимость процесса исключения или преобразования низшего уровня ума остается всегда обязательной, — или, возможно, нужны сразу оба, и исключение всего, что сродни низшему существу, уродующих случайностей, снижения ценности и искажения сущности и всего того, чему великая истина не может давать пристанища, так и преобразование выражения сущностных знаний, которые наш ум получает из сверхразума и духа, но представляет в форме умственного невежества.
Другое движение — это движение, приходящее естественно к тем, кто начинает Йогу с интуиции, что присуще для пути Бхакти. Для них свойственно отвергать и признавать негодным интеллект и его действие и слушать голос, ждать побуждения или команды, adesa, повиноваться только идее, воле и силе Господина внутри них, божественного Я и Пуруши в сердце существа, isvarah sarvabhutanam hrddese. Это движение, которое должно склоняться все более и более к проникновению интуиции во все действия человеческой природы, ибо идеи, воля, побуждения, чувства, которые приходят от тайного Пуруши в сердце, имеют прямой интуитивный характер. Этот метод согласуется с определенной истиной нашей природы. Тайное Я внутри нас — это интуитивное Я, и оно присутствует в каждом центре нашего существа, физическом, нервном, эмоциональном, волевом, концептуальном или познавательном и в еще более высоких, непосредственно духовных центрах. И в каждой части нашего существа оно тайно вызывает интуитивное начало наших действий, которое несовершенно принято и исполнено нашим внешним умом и превращено в движения неведения во внешнем действии этих частей нашей природы. Сердце или эмоциональный центр думающего и желающего ума — это сильнейший центр в обычном человеке, оно собирает или, по крайней мере, влияет на представление фактов сознанию и является главным в системе. Именно оттуда Владыка Бог, пребывающий в сердце всех творений, направляет их, посаженных в колесницу Природы Майей умственного неведения. Возможно затем, путем передачи всей инициативы нашего действия этому тайному интуитивному Я и Духу, всегда присутствующему Божеству внутри нас, и замены этим влиянием инициативы нашей личной и умственной природы, вернуться от низшей внешней мысли и действия к другой, внутренней и интуитивной мысли, высоко одухотворенного характера. Тем не менее результат этого движения не может быть полным, потому что сердце не является высочайшим центром нашего существа, оно — не сверхразумный центр или центр, прямо получающий управление от сверхразумных источников. Интуитивная действующая мысль, направленная из него, может быть очень ясной и интенсивной, но она вынуждена быть ограниченной, даже узкой в своей интенсивности, смешанной с низким эмоциональным действием и, в лучшем случае, взволнованной и беспокойной, несбалансированной, преувеличенной из-за сверхъестественного или анормального характера своего действия, или, по крайней мере, многих своих сопровождений, что пагубно ущемляет гармоничное совершенство человека. Цель нашего устремления к совершенству должна заключаться в том, чтобы сделать духовное и сверхразумное действий более не чудом, даже не частым или постоянным чудом, или только светоносным вмешательством более великой, чем наша природа, силы, но обычным для существа и совсем естественным состоянием, и правилом всего его проявления.
Высочайший организационный центр нашего воплощенного существа и его действия в теле — это верховный умственный центр в макушке головы, изображаемый Йогическим символом тысячелепесткового лотоса, sahasradala, и именно на его вершине осуществляется прямая связь со сверхразумными уровнями. Возможно, следовательно, принять другой и более прямой метод, не передавать всю нашу мысль и действие Божеству, скрытому в сердце-лотосе, но отсылать ее к завуалированной истине Божественности над умом и получать все посредством некоторого вида опускания сверху, опускания, которое мы осознаем не только духовно, но и физически. Сиддхи, или полное завершение этого движения, может придти только, когда мы способны поднять центр мысли и сознательного действия над физическим мозгом и чувствовать его продолжающимся в тонком теле. Если мы можем ощущать, что думаем уже не мозгом, но выше и снаружи головы в тонком теле, то это означает надежный физический признак избавления от ограничений физического ума, и хотя такое мышление не будет полным и завершенным сразу и не принесет само по себе сверхразумного действия, ибо тонкое тело относится к умственному, а не к сверхразумному, все же эта тонкая и чистая способность мышления создает более легкую связь со сверхразумными центрами. Низкие движения еще будут неизбежно приходить, но обнаружено, что тогда значительно легче подняться до быстрой и тонкой проницательности, говорящей нам сразу о разнице движений, отличающей интуитивную мысль от более низкой интеллектуальной смеси, отделяющей ее от ее умственных слоев, отбрасывающей простые скорости ума, которые имитируют форму интуиции, не являясь ее подлинной сущностью. Будет легче видеть и быстрее распознавать более высокие уровни подлинного сверхразумного существа, призывать вниз их силу для выполнения желанного преобразования, легче отсылать к верховной силе и свету все низшее действие, которое он может забраковать и устранить, очистить и преобразовать, отобрать среди них свой верный материал для Правды, что должна быть организована внутри нас. Это раскрытие вверх к более высокому уровню и все более и более высоким его планам, это последовательное преобразование всего нашего сознания и его действия в форму и сущность их силы и светоносной способности заложена в практике, чтобы быть большей частью естественного метода, использованного божественной Шакти.
Четвертый метод является методом, который естественно предлагается развитому интеллекту и подходит для думающего человека. Это — развитие нашего интеллекта вместо его устранения, но с намерением не сохранять его ограничения, а повышать его способность, свет, интенсивность, степень и силу действенности, пока он не подойдет к границам того уровня, который превосходит его, и когда он может быть легко поднят и преобразован в это более высокое сознательное действие. Это движение тоже основано на истине нашей природы и входит в направление и движение полной Йоги самосовершенствования. Этот ход, как Я уже описал его, заключается в повышении и увеличении действия наших природных инструментов и сил, пока они не обоснуют в своей чистоте и неотъемлемой полноте подготовительное совершенство теперешнего обычного движения Шакти, что действует в нас. Разум с интеллектуальной волей, Буддхи, является сильнейшим среди этих сил и инструментов, разум — это естественный лидер остальных компонентов в развитом человеческом существе, наиболее способный помочь другим в развитии. Обычные активные силы нашей природы, а во всех из них есть польза для более великого совершенства, которое мы ищем, предназначены превратиться в материал для чистых сил, и чем значительнее и больше их развитие, тем плодотворнее подготовка для сверхразумного действия.
Интеллектуальное существо в процессе Йоги тоже должно быть подхвачено Шакти и поднято до его полнейших и высочайших способностей. Последующее преобразование интеллекта возможно потому, что все его действие скрыто проистекает из сверхразума, каждая мысль, каждое волеизъявление содержит некоторую истину сверхразума, хотя и ограниченную, измененную низшим действием рассудка. Преобразование может быть осуществлено устранением ограничения и исключением искажающего и извращающего элемента. Это, однако, не может быть сделано только повышением и увеличением интеллектуальной активности, поскольку она всегда будет неизбежно ограничена присущими разуму недостатками. Необходимо вмешательство сверхразумной энергии, которая может осветить и избавить разум от недостатков мысли, воли и чувства. Это вмешательство также не может быть полностью эффективным, пока сверхразумный уровень проявлен и действует только над умом, над его колпаком или над умственной вуалью, какой бы тонкой не была окутывающая разум вуаль, но будет действенным, когда проявится более постоянно в открытом и светлом действии, продолжающемся до тех пор, пока не взойдет полное солнце Правды, и ни единое облачко не будет омрачать ее ослепительного блеска. Нет необходимости развивать интеллект до полноты отдельно и, пока интеллектуальное развитие не завершится, не призывать вниз высшее вмешательство и раскрытие этим вмешательством сверхразумных уровней. Это вмешательство может придти и раньше, может сразу развить интеллектуальное действие и обратить его при этом развитии в более высокую интуитивную форму и субстанцию.
Наиболее широкое естественное действие Шакти сочетает все эти методы. Это создает иногда в начале, иногда на некоторой более поздней, возможно и на позднейшей стадии, свободу духовной тишины. Объединенное действие открывает тайное интуитивное существо внутри самого ума и приучает нас отсылать всякую нашу мысль, наше чувство, волю и действие к Божественной инициативе, к Великолепию и Силе, которые сейчас спрятаны в тайных глубинах сердца. Это действие, когда мы готовы, поднимает центр своих работ к умственной вершине, раскрывает сверхразумные уровни и развивается двояким образом посредством воздействия сверху вниз, наполняющего и трансформирующего низшую природу, и движения снизу вверх, поднимающего все энергии к тому, что над ними, до тех пор пока превосхождение не будет завершено, и изменение всей системы целиком будет выполнено. Шакти принимает и развивает интеллект, волю и другие природные силы, но постоянно привносит интуитивный ум, а впоследствии, и подлинную сверхразумную энергию, чтобы изменить и расширить их действие. Все это делается не в установленном и механически неизменном порядке, какого, к примеру, жесткость логического интеллекта могла бы потребовать, но свободно и гибко, согласно нуждам и запросам своей работы и потребностям природы.
Первый результат не будет созданием подлинного сверхразума, но организацией преобладающе интуитивного или даже полностью интуитивного ума, достаточно сформированного, чтобы занять место обычного ума, и логически рассуждающего интеллекта развитого человеческого существа. Наиболее выдающимся изменением будет трансмутация мысли, усиленной и наполненной этой субстанцией концентрированного света, концентрированной силы, концентрированной радости света и силы, а так же той прямой точностью, которые являются знаками подлинного интуитивного мышления. Не только начальные откровения истин и быстрые заключения будет давать этот ум, но он также будет вести с тем же самым светом, силой, радостью верного и прямого спонтанного видения истины связующие и выявляющие операции, сейчас проводимые интеллектуальным рассудком. Воля также изменится и обретет тот же интуитивный характер, будет прямо, со светом и силой приступать к тому, что должно быть сделано, kartavyam karma, и будет быстрым видением возможностей и действительности расставлять их комбинации, необходимые для своего действия и цели. Чувства также будут интуитивными, владеющими правильными отношениями, действующими с новым светом, силой и радостной уверенностью, будут поддерживать только праведные и спонтанные желания и эмоции, пока они будут возникать, а когда они пройдут, все заменится светлой и спонтанной любовью и Анандой, которая знает и сразу завладевает подлинной rasa своих объектов. Все другие умственные движения будут подобным же образом освещены, даже и пранические, и сенсорные движения, даже и сознание тела. Обычно будет происходить и некоторое развитие психических способностей, сил и восприятий внутреннего ума и его чувств, не зависящих от внешнего чувства и рассудка. Интуитивный ум будет не только более сильным и более светлым, но способным и на значительно более широкое действие, чем обычный ум того же самого человека до этого развития Йоги.
Этот интуитивный ум, если бы его можно было сделать совершенным в его природе, отделить ото всякого низшего элемента, то даже и не сознавая свои собственные ограничения и огромность сверхразума над ним он мог бы образовать другой определенный статус и установленный уровень развития, подобно определенному положению инстинктивного ума животного или рассуждающего ума человека. Но интуитивный ум не может быть постоянно совершенным и самодостаточным иначе, как через посредство открывающей силы сверхразума над ним, и сверхразум сразу показывает его ограничения и делает из него переходное действие, промежуточное между интеллектуальным умом и подлинной сверхразумной природой. Интуитивный ум — это все еще ум, а не гносис. Он в самом деле является светом сверхразума, но это свет — видоизмененный и ослабленный прохождением через вещество ума, в котором ум работает, а вещество ума всегда создает основу неведения. Интуитивный ум — это все еще не широко разлившийся свет солнца истины, но постоянная игра его вспышек, освещающая основное состояние неведения, полузнания и непрямого знания. Пока он несовершенен, он захвачен мешаниной несведущего ума, который противоречит его истине своей наклонностью к ошибке. После того, как интуитивный ум достигнет более широкого природного действия, более свободного от этого смешения, даже тогда, поскольку вещество ума, в котором он работает, способно на старую интеллектуальную или низшую умственную привычку, он подчинен приращению ошибки, помрачению и многим другим видам рецидивов. Кроме того, индивидуальный ум не живет один и сам по себе, но пребывает во всеобщем уме, и все, что он отверг, бывает спущено в общий ум, излито в атмосферу вокруг него, и все это стремится вернуться и захватить его прежними внушениями и многими побуждениями старого умственного характера. Интуитивный ум, растущий или выросший, должен, следовательно, быть постоянно на страже против вторжений и приращений, на страже, чтобы отражать и устранять смешения, все более и более пронизывая интуицией все вещество ума, и это может быть доведено до конца только, если он сам будет освещен, трансформирован, поднят вверх в полный свет сверхразумного бытия.
Однако, хотя этот новый ум в каждом человеке является развитием теперешней силы его существа, новым и замечательным его развитием, его организация заключена в определенных пределах возможностей. Он может ограничить себя послушной работой на теперешнем уровне достигнутых способностей, но природа ума, открытого к бесконечному, должна развиваться, изменяться и расширяться. Ум, отважившийся выйти за эту границу, — там снова может попасть в прежние интеллектуальные блуждания в неведении, как бы он ни был уже изменен новой интуитивной привычкой; и это до тех пор, пока он не будет полностью превзойден проявленным действием более полной сверхразумной светоносной энергии, которая будет постоянно вести его. Действительно, природа этого ума в том, что он является связующим звеном и переходом между теперешним умом и сверхразумом, и пока этот переход не завершен, иногда идет тяготение вниз, иногда устремление вверх, колебания, вторжение и притяжение снизу, вторжение и притяжение сверху, и в лучшем случае образуется неопределенное и ограниченное пребывание между двумя полюсами. Подобно тому, как более высокий интеллект человека расположен между животным и обычным человеческим умом снизу и развивающимся духовным умом над ним, так и этот первый духовный ум расположен между интеллектуализированным человеческим умственным сознанием и более великим сверхразумным знанием.
Природа ума состоит в том, что он живет между полусветом и темнотой, среди вероятностей и возможностей, в частично схваченных аспектах явлений, между неопределенностью и полуопределенностью; ум — это невежество, которое хватается за знание, стремится расшириться и давит на скрытое тело подлинного гносиса. Сверхразум живет в свете духовной уверенности, он для человека открывает сам материк знания в его естественной лучезарности. Интуитивный ум сначала появляется как озарение умственных полусветов, его вероятностей и возможностей, его точек зрения, его неопределенных достоверностей, его представлений, как открытие истины, скрытой, полускрытой и полупроявленной этими умственными представлениями, а в своем более высоком действии интуитивный ум — это первое привнесение сверхразумной истины прямой непосредственностью видения, светлым указанием или памятью знания духа, чутьем, заглядыванием в окошко тайного вселенского самовидения и самознания бытия. Это первая несовершенная организация более великого света и силы, несовершенная потому, что сделана на умственном уровне, что не основана на собственной природной субстанции сознания, это постоянная связь, но еще не немедленная, не постоянное присутствие. Осуществленное совершенство лежит выше на сверхразумных уровнях и должно быть основано на более решительном и полном преобразовании ума и всей нашей природы.
Глава XXI
Градации Сверхразума
ИНТУИТИВНЫЙ ум — это немедленный перевод истины в умственные уровни, наполовину преобразованные излучающей сверхразумной субстанцией, перевод некоторого безграничного самознания, которое действует над умом в сверхсознательном духе. Этот дух мы начинаем осознавать как более великое я прямо над нами, в нас и вокруг нас, от которого наше теперешнее я, наша умственная, виталическая и физическая индивидуальность и природа есть незавершенная часть или частичное ответвление, или его низший и неадекватный символ, и по мере того, как интуитивный ум в нас растет, как все наше существо все более превращается в интуитивную субстанцию, мы чувствуем некоторое полупреобразование наших членов в природу этого более великого я и духа. Всякая наша мысль, воля, побуждение, чувство, даже, наконец, наши совсем внешние виталические и физические ощущения становятся все более и более прямыми передачами из духа и обретают другую, все более и более чистую, неволнуемую, мощную и светозарную природу. Это одна сторона изменения; другая состоит в том, что все, что еще принадлежит низшему существу, все, что пока кажется нам приходящим снаружи или пережитком действия нашей старой низшей индивидуальности, все это чувствует давление изменения и усиленно стремится измениться и преобразоваться в новую материю и природу. Более высокое сходит вниз и в значительной степени занимает место более низкого, но также и низшее изменяется, трансформируется в материал действия, становится частью субстанции более высокого существа.
Более высокий дух над умом появляется сначала как присутствие, свет, сила, источник, бесконечное, но все, что в нем для нас познаваемо — это бесконечная тождественность бытия, сознания, силы сознания, Ананды. Остальное приходит из этого познания, но не принимает определенной формы мысли, воли и чувства над нами в надумственном уровне, а пребывает только в интуитивном уме и на его уровне. Или мы чувствуем и разнообразно осознаем великую и бесконечного Пурушу, который и есть вечно живущая истина этого бытия и присутствия, великое и бесконечное знание, которое и есть сила этого света и сознания, великую и безграничную волю, которая и есть энергия этой силы сознания, великую и безбрежную любовь, которая и есть мощь этой Ананды. Однако, все эти силы известны нам только в какой-либо определенной форме, отдельно от подлинной реальности и глубокого результата их сущностного присутствия, поскольку они переведены в наше интуитивное умственное существо на его уровень и в пределах его границ. Однако, по мере того, как мы развиваемся и врастаем в более светлое и динамическое единение с тем духом или Пурушей, проявляется более великое действие знания и воли и духовного чувства, которое, кажется, организует себя над умом, и мы узнаем в этом подлинный сверхразум и подлинную природную игру бесконечного знания, воли и Ананды. Интуитивный ум тогда становится вторичным и низшим движением, сопровождающим эту более высокую силу, которая отвечает и соглашается со всеми ее освещениями и указаниями, передает их низшим членам, а когда они не достигают цели и не становятся немедленно очевидными, интуитивный ум часто пытается заменить, имитировать сверхразумное действие и выполнить насколько возможно работы сверхразумной природы. Он занимает фактически то же самое место и положение относительно этой более великой силы, какое занимал по отношению к интуитивному уму обычный интеллект на более ранней стадии Йоги.
Это двойное действие на двух уровнях нашего существа прежде всего усиливает интуитивный ум в качестве вторичного действия и помогает ему исключить вторжения и разрастания неведения или его пережитков и полнее преобразовать их. Это действие все более и более усиливает сам интуитивный ум в свете знания и в конце концов превращает его в подобие самого сверхразума, но, первоначально, в более ограниченном действии гносиса, где он принимает форму того, что мы могли бы называть светлым сверхумственным или святым разумом. Это тот святой разум, которым сверхразум в самом начале процесса сам может проявлять свое действие, а затем, когда он изменит ум в свое подобие, он опускается и занимает место обычного интеллекта и разума. Тем временем более высокая сверхразумная сила, намного более мощная, уже появившаяся наверху, начинает осуществлять верховное руководство божественным действием в существе. Святой разум обладает более ограниченным характером, хотя в нем нет умственных штампов и хотя он является действием прямой реализации истины и знания, он является силой, направленной для исполнения ряда целей, хотя и более светлых, но все еще до определенной степени аналогичных целям обычной человеческой воли и разума; именно в еще более великий сверхразум приходит прямое, вполне открытое и немедленное действие Ишвары в человеческом существе. Эти различия между интуитивным умом, святым разумом и еще более великим сверхразумом, включая и другие переходные уровни внутри этих градаций, должны быть сделаны, потому что в конечном счете они имеют огромную важность. Сначала ум принимает все, что приходит сверху без разделения, как достаточное духовное освещение и даже принимает начальные состояния просвещения за окончательные, но после он обнаруживает, что отдыхать в этих состояниях означало бы задерживаться лишь в частичном осознании, и что человек должен продолжать возвышение и расширение пока, по крайней мере, не будет достигнута определенная полнота божественной широты кругозора и завершенность роста.
Трудно для интеллекта понять все, что имеется в виду под этими сверхразумными различиями; умственные выражения, в которых эти различия могут быть представлены, недостаточны или неадекватны, эти различия могут быть поняты только после получения определенного видения или после определенных приближений в переживании. Несколько указаний — вот все, что в настоящее время будет полезно дать. И первым будет достаточно взять из думающего ума определенные ключи, ибо именно там обнаруживаются эти некоторые из ближайших ключей к сверхразумному действию. Мысль интуитивного ума действует целиком за счет четырех сил, создающих форму истины, это интуиция, внушающая свою идею, интуиция различающая, вдохновение, которое несет свое слово и еще что-то из своей более великой сущности, и откровение, которое формирует видение самого лица и тела реальности. Эти силы не тождественны некоторым похожим движениям обычного умственного интеллекта, которые кажутся аналогами и легко, но ошибочно принимаются за подлинную интуицию при нашей первоначальной неопытности. Внушающая интуиция не тождественна умственной проницательности быстрого интеллекта, интуитивное различение не тождественно быстрой оценка рассуждающего интеллекта; интуитивное вдохновение не тождественно вдохновленному действию одаренного воображением ума, как и интуитивное откровение — яркому свету чисто умственного глубокого понимания и опыта.
Было бы, возможно, правильно сказать, что эти вышеперечисленные проявления представляют собой умственные отражения более высоких движений, попытки обычного ума совершать то же самое или максимально близкие подражания функциям более высокой природы. Подлинные виды интуиции отличаются от этих эффективных, но недостаточных подделок по сущности их света, их действий, их метода познания. Интеллектуальные скорости зависят от пробужденности основного умственного неведения к умственным образам и представлениям истины, которые могут быть вполне действенными в их собственной сфере и для их собственной цели, но не являются необходимыми и из-за самой их природы ненадежны. Они зависят в своем появлении от предложений, подсказанных умственными и сенсорными данными или от накопления прошлого умственного знания. Они ищут истину, как вещь, находящуюся снаружи, как объект, который должен быть найден, рассмотрен, сохранен как приобретение, и когда он найдена, тщательно исследуют его поверхности, показатели и аспекты. Это исследование никогда не может дать совершенно полного и адекватного истине представления. Какими бы позитивными ни казались иногда эти умственные отражения, они в любой момент могут быть отставлены, отклонены и признаны несовместимыми с новым знанием.
Интуитивное знание, напротив, как бы ни было оно ограничено в своей области или в своем применении, внутри этой сферы надежно в немедленной, прочной и особенной самосуществующей несомненности. Оно может принять за начальную точку или скорее, за объект освещения и раскрытия в его подлинном значении, данные ума и чувства, и еще может возбудить ход прошлых мыслей и знания, направляя их к новым значениям и результатам, но оно зависит не от них, а от самого себя, и может вспыхнуть своим собственным светом, свободное от предыдущих предложений или данных; этот вид действия становится постепенно все более общим и присоединяет себя к другим, чтобы положить начало новым высотам и сферам знания. В любом случае всегда есть элемент самосуществующей истины и чувство абсолютности источника внушения, его происхождения от духовного знания через тождественность. Это — раскрытие знания тайного, но живущего в существе; это не приобретение, но нечто, что было всегда там и что можно обнаружить. Интуитивное знание видит истину изнутри и освещает этим внутренним видением все внешнее, оно также легко согласуется, если только мы интуитивно бдительны, с любой новой истиной, которая еще должна быть достигнута. Эти черты становятся более выраженными и интенсивными в возвышенных, собственно сверхразумных сферах; в интуитивном уме их не всегда можно узнать в их чистоте и полноте из-за примеси умственного вещества и его разрастания, но в святом разуме и более высоком сверхразумном действии они становятся свободными и абсолютными.
Внушающая интуиция, действующая на умственном уровне, внушает прямое и освещающее внутреннее представление о истине, идею, которая является ее подлинным образом и указателем, пока еще не полностью появившимся и видным, она скорее по природе есть яркое воспоминание некоторой истины, вспыхнувшее узнавание своего знания тайны Я. Это представление, но представление живое, не идеативный символ, это отражение, но отражение, которое освещено чем-то от истины подлинной субстанции. Интуитивное различение — это вторичное действие, ставящее эту идею истины на правильное место и в правильное отношение к другим идеям. И пока существует привычка умственного вмешательства и приращения, оно старается также отделить умственное от более высокого видения, низшее умственное вещество, вызывающее затруднения своей примесью, от чистой субстанции истины, старается размотать спутанный клубок неведения и знания, лжи и ошибки. Если интуиция по природе является памятью, светлым воспоминанием самосуществующей истины, то вдохновение по природе — это слышание истины, это немедленное восприятие самого голоса истины, оно быстро доносит слово, которое совершенно воплощает истину, и оно несет больше, чем свет идеи истины; здесь схвачен некоторый поток его внутренней реальности и живое наступающее движение его субстанции. Откровение по природе — это прямое видение, pratyaksa-drsti, оно делает очевидным для теперешнего видения вещь в себе, изображением которой является идея. Откровение выявляет сам дух, само бытие и саму реальность истины и делает ее частью сознания и опыта.
В текущем процессе развития сверхразумной природы, предполагая что он следует с правильной постепенностью, можно увидеть, что две низшие силы выходят первыми, хотя не обязательно они свободны ото всякого действия двух высших сил, и по мере того, как они возрастают и становятся обычным действием, они образуют некоторый вид низшего интуитивного гносиса. Сочетание двух сил вместе необходимо для его полноты. Если интуитивная способность различать действует сама по себе, то это создает некоторый вид решающего озарения, которое действует на представления и восприятия интеллекта и разворачивает их таким образом, что ум может отделить их истину от их ошибки. В конце концов, это создает вместо интеллектуального суждения просветленное интуитивное суждение, вид решающего гносиса; однако, вероятно, оно несовершенно в новом освещающем знании и недостаточно создавать только такое расширение истины, каким является естественное следствие отделения от ошибки. С другой стороны, если внушающая интуиция работает одна без этого различения, действительно имеет место постоянное поступление новых истин и новых озарений, но они легко окружаются и затемняются умственными приращениями, и связь или гармоническое развитие каждой из них затрудняются и разбиваются этим вмешательством. Нормализованная сила активного интуитивного восприятия создана, но нет полного и ясного ума интуитивного гносиса. Две силы вместе снимают недостатки единоличного действия друг друга и строят ум интуитивного восприятия и различения, который может делать работу мыслительного ума, и значительно более, чем работа этого спотыкающегося, ошибающегося ума, и делать это с большим светом, уверенностью и с силой более прямой и безошибочной способности восприятия идей.
Две более высокие силы таким же образом создают более высокий интуитивный гносис. Действуя как отдельные силы в уме, они также сами по себе недостаточны без действий напарника. Откровение может действительно преподнести реальность, представить тождественность вещи в себе и добавить что-то от великой силы к переживанию сознающего существа, но у него может не быть воплощенного слова, выявляющейся мысли, связного прослеживания всех отношений и следствий, и оно может остаться внутренним владением, не станет выраженным сообщением. Может быть присутствие истины, но не ее полное проявление. Вдохновение может дать слово истины, прорыв динамизма и движения, но это не будет полная истина, уверенная в своем воздействии, если не будет полного откровения всего, что оно в себе несет и ясно обозначает, если не будет откровения порядка всех ее связей и отношений. Вдохновенный интуитивный ум — это ум молний, вспышки которых освещают многое, что было темно, но свет нужно направить через определенные каналы и сделать постоянным и устойчивым потоком, который будет неослабной силой для ясного последовательного понимания. Более высокий гносис сам по себе в своих двух единичных силах был бы умом духовных ослепительных озарений, происходящих, главным образом, в своей собственной отдельной сфере, производящих свое, возможно незримое воздействие на внешний мир, но нуждающихся в связующем звене для более тесной и простой связи с обычными проявлениями ума, которые произведены низшим идеативным действием. Именно объединенное или даже сплавленное, приведенное к одному знаменателю действие четырех сил делает интуитивный гносис вполне и целиком снаряженным и оснащенным.
Правильное развитие, допуская некоторое одновременное проявление четырех сил, все же сначала создало бы в достаточно широком размере низший внушающий и критический интуитивный ум, а затем образовало бы над ним вдохновенный и доступный откровению ум. Затем правильное развитие подняло бы две низшие силы до силы и поля вдохновения и превратило бы все действие в единую гармонию, производящую одновременно объединенное — а при более высокой интенсивности неразличимо слитое в один свет, — действие трех сил. И последним исполнилось бы подобное же слияние с силой откровения интуитивного гносиса. На самом деле, в человеческом уме чистый процесс развития, вероятно, всегда более или менее будет нарушен, спутан и превращен в своем ходе в нерегулярный, подверженный повторениям, неполным продвижениям, возвратам за чем-то невыполненным, не доведенным до конца или несовершенно выполненным, в процесс, обреченный на постоянные вмешательства и смешение существующих движений умственного полузнания, затрудненный препятствиями из-за умственного неведения. В конце, однако, может прийти время, когда процесс развития, поскольку он возможен в самом уме, может стать полной и чистой формой смягченного сверхразумного света, составленной из всех этих сил, ведущей или погружающей в свое собственное течение другие части человеческого существа. Это происходит в той точке развития, где интуитивный ум уже полностью сформирован в умственном существе и становится достаточно силен, чтобы доминировать, если еще не полностью заменить различные умственные действия, и далее делается возможным следующий шаг, поднятие центра и уровня действия над умом и преобладание сверхразумного рассудка.
Первый отличительный признак этого изменения — это полная перемена направления, поворот кругом, можно даже сказать, вверх дном всей жизнедеятельности. В настоящее время мы живем в уме и, главным образом, в физическом уме, но все же не целиком, как животные, вовлечены в физические, виталические и сенсорные работы. Напротив, мы достигли определенного умственного возвышения, с которого мы можем смотреть вниз на действия жизни, чувства и тела, обращаем более высокий умственный свет на них, размышляем, судим, используем нашу волю, чтобы видоизменить действие низшей природы. С другой стороны, мы смотрим с этого возвышения так же и вверх, обращаясь более или менее сознательно к чему-то над нами, и получаем оттуда прямо или через наше подсознательное или засознательное существо тайное сверхсознательное побуждение мысли, воли и других активных проявлений. Процесс этой связи завуалирован и затемнен, и люди обычно не осознают его за исключением некоторых высоко развитых натур; но когда мы продвигаемся в самознании, мы обнаруживаем, что всякая наша мысль и воля приходят сверху, хотя формируются в уме и там впервые становятся открыто активны. Если мы сбрасываем путы физического ума, который привязывает нас к мозговому инструменту и идентифицирует нас с телесным сознанием, если мы можем двигаться в чистом умственном сознании, это становится всегда ясным для восприятия.
Развитие интуитивного ума делает эту связь прямой, уже более не подсознательной и не затемненной; но мы еще живем умом, и ум еще смотрит вверх, и получает сверхразумное сообщение, и передает его другим членам. Работая так, он уже более не создает целиком свою собственную форму, поскольку мысль и воля нисходят на него, но все еще он видоизменяет, разбавляет и ограничивает их, налагает на них что-то из своего собственного метода. Все же он работает как получатель и передатчик мысли и воли, потому что, хотя и не создавая их иначе, как посредством тонких влияний, он запасает их или по крайней мере окружает их умственным веществом, дает им умственное оформление, опору и атмосферу. Когда же сверхразумный рассудок развивается, Пуруша восходит выше умственного подъема и теперь смотрит вниз на все действия ума, жизни, чувства, тела в совсем другом свете и окружении, смотрит полностью другим взглядом и понимает иначе, потому что он более не вовлечен в действие ума, смотрит со свободным и истинным знанием. Человек в настоящее время только частично высвободился из животной инволюции, — ибо его ум частично поднят, частично погружен в жизнь, чувства, тело и находится под их контролем, — и поэтому он не полностью свободен от умственных форм и ограничений. Но затем он поднимается к сверхразумной высоте, избавляется ото всякого контроля и управляет всей своей природой; сначала неотъемлемо и фундаментально это происходит только в его высочайшем сознании, поскольку всему остальному все еще предстоит быть преобразованным, но когда это сделано или, по мере того, как это делается, он становится свободным существом, господином своего ума, чувства, жизни и тела.
Второй признак изменения состоит в том, что формирование мысли и воли может теперь происходить целиком на сверхразумном уровне, и, следовательно, там закладывается начало полностью светлой и действенной воли и знания. Свет и сила в начале, возможно, не бывают полными, потому что сверхразумный рассудок — это только первичное выражение сверхразума, и потому, что ум и другие члены еще должны быть изменены в форму сверхразумной природы. Ум, истина, уже более не действует как видимый начинатель, выразитель или судья мысли, воли и всего прочего, но он все еще действует как передающий канал и, следовательно, в определенной степени, как получатель, становится затрудняющим ограничителем в передаче той силы и света, которые приходят сверху. Есть коренное и несоизмеримое различие между сверхразумным сознанием, в котором Пуруша теперь находится, думает и проявляет волю, и умственным, виталическим и физическим сознанием, через которое он должен приводить в исполнение этот свет и знание. Он живет и видит с совершенным сознанием, но он должен еще в своем низшем я сделать это сознание полностью практически применимым и эффективно работающим. Иначе Пуруша может действовать только с большей или меньшей духовной результативностью через внутреннюю связь с другими на духовном уровне и на более высоком умственном уровне, который легче всего подвергается воздействию высшего сознания, но воздействие это ослаблено и замедлено ниже расположенными уровнями и недостатком интегрального движения существа. Это может быть исправлено только сверхразумом, который завладевает и пронизывает собой умственное, виталическое и физическое сознание, трансформируя их, так сказать, в формы сверхразумной природы. Это осуществляется намного легче, если произошло то Йогическое приготовление инструментов низшей природы, о которых Я уже говорил; иначе останется много трудностей при избавлении от разногласия и несоразмерности между идеальным сверхразумным сознанием и умственными передающими инструментами, включая канал ума, сердце, чувства, нервное и физическое существо. Сверхразумный рассудок может сделать первую и довольно значительную часть, хотя и не всю работу этого преобразования.
Сверхразумный рассудок по своей природной сути является духовным, прямым, самоосвещающим, самодействующим интеллектом и волей, не умственным, manasa buddhi, но сверхразумным, vijnana buddhi. Он действует через те же четыре силы, что и интуитивный ум, но в нем эти силы активны в своей первоначальной полноте, они не видоизменены умственным веществом интеллекта, не заняты главным образом освещением ума, но работают в их собственной, присущей им манере и для их собственной природной цели. И различие характера этих четырех сил здесь едва ли узнается, ни одна из них не выступает как отдельная сила, но каждая постоянно присутствует в трех других и неотъемлемо определяет их собственное установление сфер и связей их знания. Есть три градации возвышения в этом разуме, первая, на которой действие того, что мы можем называть сверхразумной интуицией, придает форму и преобладающий характер его работе, на следующей высоте действует стремительное сверхразумное вдохновение, и на третьей высоте щедрое сверхразумное откровение ведет и полностью определяет собой характер всего действия; и каждая из этих высот приближает нас к средоточию сущности, поднимает к еще более высокому свету, способности и кругозору истины-воли и истины-знания.
Работа сверхразумного рассудка покрывает и превосходит все, что сделано умственным рассудком, но он начинает с другого конца и имеет соответствующий процесс прохождения. Сущностные истины Я и духа, первоосновы вещей не являются для духовного разума абстрактными идеями или тонкими бестелесными переживаниями, до которых он добирается, перепрыгивая через ограничения, это для него постоянная реальность и природный фон всякой его способности восприятия и формирования идеи и опыта. Он не достигает, подобно уму, но раскрывает прямо как главные и всеобщие, так и частичные истины бытия и сознания, духовного и другого чувства, Ананды, силы и действия, — реальность, феномен и символ, действительность, возможность и случайность, то, что определено и то, что определяет, — и все это он раскрывает с самоосвещающей очевидностью. Он формулирует и приводит в порядок связи между мыслями, связи внутри сил и внутри действий, устраивает правильное соотношение между ними и доводит их до убедительной, ясной и понятной гармонии. Он включает в себя данные органов чувств, но придает им другое значение в свете того, что стоит за ними, но обращается с ними только как с самыми внешними указателями, поскольку внутренняя истина известна более великому чувству, которым он уже владеет. И он не зависит только от них даже в их собственной сфере действия внешних объектов и не ограничен пределом их возможности. У него есть свое собственное духовное чувство и ощущение; он принимает и соотносит с ним также и данные шестого чувства, внутреннего умственного чувства. И он принимает также озарения, живые символы и образы, привычные для душевного переживания, и устанавливает также и их связь с истинами Я и духа.
Духовный разум принимается также за эмоции и психические ощущения, устанавливает их отношения с их духовными эквивалентами и придает им значение возвышенного сознания и Ананды, от которой они происходят, видоизменением которой в низшей природе они являются, и он исправляет их искажения. Он берется подобным же образом за движения виталического существа и сознания, соотносит их с духовными движениями и придает им значения духовной жизни Я и его силы Тапаса. Он овладевает физическим сознанием, освобождает его от его темноты и Тамаса инерции и превращает его в отзывчивый, восприимчивый и чувствительный инструмент сверхразумного света, силы и Ананды. Он веден работу с жизнью, действием и знанием, как и с умственной волей и рассудком, но не начинает от материи, жизни и чувства и их данных, не соотносится с ними через представление истины более высоких вещей, но он начинает, напротив, от истины Я и духа и устанавливает с этим связь через прямой духовный опыт, принимая весь другой опыт, по мере того, как он формирует и практически осуществляет внешние проявления ума и души, жизни, чувства и материи. Он управляет намного более обширным регионом, чем обычный воплощенный ум, затворенный в тюрьме физических чувств, а также и большим, чем зона чистого ума, даже когда тот свободен в своих собственных владениях и действует с помощью душевного ума и внутренних чувств. И у него есть та сила, которой умственная воля и рассудок не обладают, поскольку у них нет верного самоопределения, и они не могут устанавливать и побуждать первоначально предопределенных явлений, это сила преобразования всего существа во всех его частях в гармоничный инструмент и проявление духа.
В то же самое время духовный разум действует главным образом через представляющую идею и волю в духе, хотя более великая и более сущностная истина является его постоянным источником, поддержкой и арбитром. Он, следовательно, есть сила света Ишвары, но не собственно сама сила его непосредственного присутствия в бытии; он есть его surya-sakti, а не вся его atma-sakti или para sva prakrtih, которая работает в духовном разуме. Сама непосредственная сила начинает свое прямое действие в более великом сверхразуме, и он поднимает все, что было прежде реализовано в теле, жизни, уме и в интуитивном существе, и все, что было реализовано посредством духовного разума; и он формирует все, что было создано, все, что было собрано, обращено в вещество опыта, сделано частью сознания, индивидуальности и природы работой умственного существа, в полнейшую гармонию с высокой бесконечностью и вселенской жизнью духа. Ум может иметь прикосновение бесконечного и вселенского, может отразить и даже потерять себя в них, но сверхразум один может дать возможность индивидууму быть полностью единым в действии со вселенским и трансцендентным Духом.
Здесь только одно всегда и постоянно присутствует, то, в чем человек вырос и в чем он живет всегда, это — бесконечное бытие и все, что в нем бытует, видится, ощущается, познается, существует как единственная субстанция единого бытия; это — бесконечное сознание, и все, что сознает, действует и двигается в нем, видится, ощущается, воспринимается, познается, существует как самопереживание и энергия единого бытия; это — бесконечная Ананда, и все, что в ней чувствует и ощущает, ощущается, видится, чувствуется, познается, воспринимается и переживается как форма единой Ананды. Все кроме есть только проявление и обстоятельство этой единой истины нашего существования. Нет более просто познающего или знающего, но есть само состояние Я во всем и всего в Я, Бога во всех и всего в Боге, и все видится как Бог, и это состояние теперь не является отдельным фактом, предложенным отражающему одухотворенному уму, но удержано, вмещено и пережито интегральным, всегда присутствующим, всегда активным осознанием в сверхразумной природе. Здесь есть мысль, и воля, и ощущение, и всякое проявление, принадлежащее нашей природе, но все преображено и поднято в более высокое сознание. Всякая мысль здесь видится и переживается как светящаяся плоть субстанции, светоносное движение силы, светозарная волна Ананды бытия; это не идея в пустой атмосфере ума, но мысль, пережитая в реальности и как свет реальности бесконечного бытия. Воля и побуждение подобным же образом пережиты как реальная сила и субстанция Сат, Чит, Ананды Ишвары. Всякое одухотворенное ощущение и чувство пережиты как чистые формы сознания и Ананды. Само физическое существо пережито как сознающая форма, и виталическое существо — как излияние силы и обладание жизнью духа.
Действие сверхразума в развитии должно проявлять и организовывать это высочайшее сознание так, чтобы существовать и работать более не только в бесконечных высотах, имея некоторые ограниченные, завуалированные или сниженные и деформированные проявления в отдельном существе и природе, но действовать мощно и полно в индивидууме как сознающее и самопознающее духовное бытие, живая и действующая сила бесконечного и вселенского духа. О характере этого действия, насколько это возможно выразить, будет сообщено более подробно впоследствии, когда мы начнем говорить о Брахманическом сознании и видении. В следующих главах мы будем рассматривать из этого только то, что касается мысли, воли, психики и других переживаний в индивидуальной природе. В данном случае необходимо сказать, что в сфере мысли и воли также имеет место тройное действие. Духовный разум поднят и расширен в более великое представляющее действие, которое формулирует для нас главным образом реальности существования Я в нас и вокруг нас. Затем есть более великое объяснительное действие сверхразумного знания, еще большего размаха, которое менее настаивает на реальностях, и которое раскрывает еще более великие возможности во времени, в пространстве и вне их. И наконец, есть высочайшее знание через отождествление, которое является входом в сущностное самоосознание, во всеведение и всемогущество Ишвары.
Не следует, однако, предполагать, что эти сверхналоженные стадии закрыты друг от друга в переживании. Я разместил их в правильном порядке восходящего развития для лучшего понимания в интеллектуальном изложении. Но Бесконечное даже в обычном уме прорывается через свою собственную вуаль и через свои собственные разделительные линии опускания и восхождения, и часто дает сообщение о себе тем или иным способом. И пока еще мы пребываем в интуитивном уме, сообщения с более высоких уровней приходят к нам и открываются нерегулярно, затем образуют, по мере того, как мы подрастаем, чаще повторяемое и упорядоченное действие над интуитивным умом. Эти предчувствия становятся все более широкими и частыми к тому моменту, когда мы входим на сверхразумный уровень. Вселенское и бесконечное сознание всегда может окружить и захватить ум, и тогда, если это делается с определенной непрерывностью, быстротой или постоянством, ум может наиболее легко преобразоваться в интуитивный ум, а тот в свою очередь в сверхразумное движение. Только по мере того, как мы поднимаемся, мы ближе и полнее входим в бесконечное сознание, и оно все полнее становится нашим собственным я и природой. То же самое и на другой, низшей стороне существования, которое, как могло бы показаться, станет тогда не только низшим, но и совсем чуждым для нас; даже когда мы живем в сверхразумном существовании, а вся природа уже сформирована в его форму, даже тогда нет нужды отрезать себя от знания и чувства тех, кто живет в обычной природе. Ниже стоящему и более ограниченному трудно понимать и чувствовать более высокого, но более высокий и менее ограниченный может всегда, если он пожелает, понять и отождествить себя с более низкой природой. Верховный Ишвара тоже не стоит в стороне от нас; он знает, живет в нас, отождествляется со всем, и все же он не подчинен реакциям, не ограничен в своем знании, силе и Ананде пределами ума, жизни и физического существования во Вселенной.
Глава XXII
Сверхразумная Мысль и Знание
Переход от ума к сверхразуму является не только заменой мысли и знания более великим инструментом, но изменением и преобразованием всего сознания. Развиты не только сверхразумная мысль, но и сверхразумная воля, чувство, ощущение, сверхразумные заменители для всех видов деятельности, которые сейчас выполняются умом. Все эти более высокие действия сначала проявляются в самом уме как снижения и нашествия высшей силы, как ее послания и откровения. По большей части они перемешаны с обычным действием ума, и не легко различить их при нашей первоначальной неопытности, разве только через их высший свет, силу и радость. Это смешение усиливается по мере того, как ум, возросший или возбужденный их частым приходом, убыстряет свое собственное действие и имитирует внешние характеристики сверхразумной деятельности; его собственное действие делается более быстрым, ясным, сильным и положительным, и он добивается даже некоторого вида подражательной, и часто ложной, интуиции, которая старается быть, но не является подлинно светлой, прямой и самосуществующей истиной. Следующий шаг состоит в образовании светлого ума интуитивного опыта, мысли, воли, чувства, ощущения, из которых постепенно устраняются примеси действий низшего ума и подражательной интуиции; это процесс очищения, suddhi, необходимый для нового образования и совершенства, siddhi. В то же самое время происходит раскрытие над умом источника интуитивного действия и все более организованного функционирования подлинного сверхразумного сознания, работающего не в уме, но на своем собственном более высоком уровне. Оно в конце затягивает вверх в себя интуитивный ум, который ранее оно создало как своего представителя, и принимает на себя изменение всей деятельности сознания. Этот процесс идет постепенно, и долгое время в нем пестрят примеси, происходят вынужденные возвращения в низшие движения для того, чтобы исправить и преобразовать их. Высокая и низкая силы действуют иногда попеременно, как сознание спускающееся снова с высот, которых оно достигло, на свой прежний уровень, но всегда с некоторым изменением, но иногда они действуют вместе и с некоторым видом взаимной консультации. Ум в конце концов полностью пронизывается интуитивным движением и существует только как пассивный проводник для сверхразумного действия; но это состояние также не является идеалом и представляет, кроме того, еще и определенное препятствие, поскольку более высокое действие все еще должно проходить через задерживающую и ослабляющую сознающую субстанцию, а именно физическое сознание. Завершающая стадия изменения настанет тогда, когда сверхразум до конца займет и пропитает собой все существо и обратит даже виталическое и физические оболочки в свои формы, отзывчивые, тонкие и преисполненные его силами. Тогда человек полностью становится сверхчеловеком. Наступает, наконец, естественный и интегральный процесс.
Следовало бы продолжать говорить полностью вне теперешних ограничений, чтобы попытаться дать что-либо подобное адекватному представлению всего характера сверхразума; и было бы невозможно дать полное представление, поскольку сверхразум несет в себе единство, но также огромность и разнообразие бесконечного. Все, что необходимо теперь сделать, это — представить несколько выдающихся особенностей с точки зрения текущего процесса превращения в Йоге, дать отношение к действию ума и принцип некоторых феноменов изменения. Основное отношение к действию ума таково: все действие ума производно и происходит от тайного сверхразума, хотя мы не знаем этого, пока не приходим к своему более высокому Я, и ум вытягивает из этого источника все, что он имеет от истины и истинной ценности. Все наши мысли, желания, чувства, чувственные представления содержат в себе или в своих корнях элемент истины, который дает им начало и поддерживает их существование, хотя в действительности они могут быть извращены или ложно истолкованы, и за ними есть более великая неохваченная истина, которая если бы они могли понять ее, быстро объединила бы их, сделала бы гармоничными и, по крайней мере относительно полными. В действительности же, та истина, какую они имеют, уменьшена в масштабе, деградирована в низшее движение, разделена и фальсифицирована фрагментарностью страдает от неполноты, сочетается с извращением. Умственное знание не является интегральным, это всегда частичное знание. Оно постоянно добавляет деталь к детали, но ему трудно связать их правильно; также его итоги нереальны и неполны, и он силится заменить их более реальным и интегральным знанием. И даже, если ум достигнет некоторого вида интегрального знания, оно будет еще своего рода складыванием, умственным и интеллектуальным устройством порядка, искусственным объединением, а не сущностным и реальным единством. Если бы это было концом развития, то в нем предположительно ум мог бы достигнуть некоторого вида полуотражения, полуперевода интегрального знания, но его коренной недостаток был бы все еще в том, что это не подлинное знание, но только максимально возможное интеллектуальное представление. Та умственная истина всегда вынуждена быть интеллектуальным, эмоциональным и чувственным представлением, не прямой истиной, не самой истиной в своей плоти и сути.
Сверхразум может делать все, что делает ум, представлять и соединять детали и то, что можно было бы назвать аспектами или субординантами целого, но он делает это другим способом и на другой основе. Он, подобно уму, не вносит отклонений, ложных расширений и навязанных ошибок, и даже когда он дает частичное знание, он дает его в устойчивом и точном свете, и всегда за ним стоит заключенная в себе или открытая сознанию сущностная истина, от которой зависят детали, соподчиненные итоги или аспекты. У сверхразума есть также сила изображения, но его изображения не подобны интеллектуальным, они заполнены плотью и веществом света истины в ее сущности, они являются ее носителями, а не подставными фигурами. Есть такая бесконечная сила изображения у сверхразума, и она является той божественной силой, от которой сниженным представителем служит умственное действие. У изображающего сверхразума есть низшее действие, которое Я назвал сверхразумным рассудком, ближайшее к умственному уровню, куда ум легче всего может быть поднят, и есть более высокое действие в интегральном сверхразуме, которое видит все вещи в единстве и бесконечности божественного сознания и самосуществования. Но на любом уровне действия сверхразума отличны от соответствующего умственного действия, это прямое, светлое, надежное действие. Все низкое положение ума проистекает из того факта, что он является действием души после ее падения в неведение и незнание, и он пытается вернуться к самознанию, но делает это еще на основе неведения и незнания. Ум — это незнание, пытающееся знать, это неведение, получающее производное знание, это есть действие Авидья. Сверхразум всегда является раскрытием необъемлемого и самосуществующего знания, это действие Видья.
Второе отличие, которое мы знаем по опыту, составляет большая и спонтанная гармония и единство. Все сознание едино, но в действии оно предпринимает множество движений, и каждое из этих фундаментальных движений имеет массу форм и процессов. Формы и процессы умственного сознания отмечены беспокоящим и смущающим разделением и обособлением умственных энергий и движений, из-за которых первоначальное единство сознающего ума совсем не появляется или появляется только в расстроенном виде. Постоянно мы обнаруживаем в нашем уме противоречие, путаницу, залатанную связь или желание соединить различные мысли, и тот же самый феномен наблюдается в различных движениях нашей воли и желания, наших эмоций и чувств. Снова и снова наша мысль, наша воля и наше чувство не пребывают в состоянии природной гармонии и согласии друг с другом, но действуют в их отдельной силе, даже когда они должны действовать вместе, они часто конфликтуют и ссорятся. Также имеет место неравное развитие одного за счет другого. Ум есть арена разлада, в котором для целей жизни установлен некоторый вид практической договоренности, представляющий собой скорее соглашение, чем удовлетворяющее согласие. Разум пытается достигнуть лучшего устройства, стремится к лучшему контролю, рациональной или идеальной гармонии, и в этой попытке он проявляет себя как представитель или заместитель сверхразума, и старается сделать то, что только сверхразум может делать в своем собственном праве; но он действительно не способен целиком контролировать остальное существо, и обычно существует значительное различие между рациональной или идеальной гармонией, которую мы создаем в наших мыслях, и движением жизни. Даже в лучшем случае соглашение, достигнутое разумом, всегда имеет в себе что-то от искусственности и навязанности, ибо в конце остаются только два спонтанные гармоничные движения, движение жизни, несознательное или сильно подсознательное, гармония, какую мы обнаруживаем в животном создании и в низшей Природе, и движение духа. Человеческое состояние — это стадия усилия и несовершенства, стадия перехода от одного к другому, это положение между природной и идеальной или духовной жизнью, и оно полно неуверенных поисков и беспорядка. Дело не в том, что умственное существо не может найти или, скорее, сконструировать некоторый вид своей собственной относительной гармонии, но в том, что оно не может сделать ее устойчивой, потому что она побуждается духом. Силой, пребывающей внутри него, человек вынужден быть работником более или менее сознательной самоэволюции, которая будет вести его к самоуправлению и самознанию.
Сверхразум в своем действии, напротив, есть проявление единства, гармонии и неотъемлемого порядка. Сначала, когда давление сверху опускается на умственное сознание, это не реализуется, и даже может не время появляться противоположный феномен. Это происходит по нескольким причинам. Первая, может возникнуть нарушение и даже расстройство, созданное ударом более великой трудно измеримой силы по низшему сознанию, которое не способно отвечать на это органично или даже не способно переносить давление. Сам факт одновременной и все же нескоординированной активности двух совершенно различных сил, особенно если ум настаивает на своем собственном способе, если он упорно и насильственно пытается использовать сверхразум, вместо того, чтобы предоставить себя ему и его цели, если он не достаточно пассивен и послушен высшему руководству, то сам этот факт может вести к огромному возбуждению силы, но также и возросшему беспорядку ума. Именно из-за этого предварительная подготовка и долгое очищение, которое чем полнее, тем лучше, успокоение и просто пассивность ума, тихо и широко открытого к духу, являются необходимостями Йоги.
Кроме того, ум, привычный действовать в ограничениях, может попробовать напитать себя сверхразумом по линии любой из его энергий. Он может развить значительную силу интуитивной полу-сверхразумной мысли и знания, но воля при этом не подвергнется преобразованию и будет вне гармонии с этим частичным полу-сверхразумным развитием думающего ума, и все остальное в существе, эмоциональное, нервное, тоже может продолжать оставаться таким же и далее не перерождаться. Или может быть очень большое развитие интуитивной или сильно вдохновленной воли, но при этом нет соответствующего подъема думающего ума или эмоционального и психического существа, или они поднимаются ровно на столько, чтобы не полностью затруднять волевое действие. Эмоциональный или психический ум может пытаться напитать себя интуицией и сверхразумом и сильно преуспеть в этом, но думающий ум все же остается обычным, скудным, ничтожным в своем хламе, в своем тусклом свете. Может быть развитие интуиции в этическом или эстетическом существе, но остальные могут сохранить свое прежнее состояние. Это причина того частого беспорядка или односторонности, которые мы отмечаем в человеке гениальном, поэте, артисте, мыслителе, святом или в мистике. В частично впитавшей интуицию умственной деятельности может оказаться еще меньше гармонии и порядка вне ее специальной сферы, чем у сильно развитого интеллектуального ума. Требуется интегральное развитие, общее обращение ума; в противном случае все действие остается работой ума, использующего сверхразумный приток для своей собственной пользы и в своей собственной форме; и это разрешено для немедленной цели Божественного в существе, и может даже рассматриваться как стадия, достаточная для индивидуума в этой одной жизни; но это — состояние несовершенства, а не полная, успешная эволюция существа. Если, однако, будет происходить интегральное развитие интуитивного ума, то далее обнаружится, что великая гармония заложила свои собственные фундаменты. Эта гармония будет иной, чем гармония, созданная интеллектуальным умом, и действительно, она не может быть легко воспринята или, если она ощутима, все же она не поддается логическому интеллекту человека, поскольку он не может ее достигнуть, и она не поддается анализу посредством умственного процесса. Это будет гармония спонтанного выражения духа.
По мере того, как мы поднимаемся вверх от ума к сверхразуму, эта начальная гармония будет заменяться более великим и более интегральным единством. Мысли сверхразумного рассудка встречаются и понимают друг друга, и они приходят к естественному согласию, даже если начали движение с совершенно противоположных сторон. Движения воли, конфликтующие в уме, приходят в сверхразуме к своим правильным взаимоотношениям. Сверхразумные чувства также обнаруживают их собственную родственность и вступают в природное согласие и гармонию. На более высокой стадии эта гармония усиливается до единения. Знание, воля, чувство и все прочее становятся единым движением. Это единение достигает своей величайшей полноты в высочайшем сверхразуме. Гармония и единство неизбежны, потому что основа в сверхразуме — это знание с отличительным свойством самознания, знания Я во всех его аспектах. Сверхразумная воля есть динамическое выражение этого самознания, сверхразумное чувство — выражение светлой радости Я, и все прочее в сверхразуме — часть этого единого движения. На своем высочайшем уровне оно становится чем-то более великим, чем то, что мы называем знанием; там оно есть сущностное и интегральное самоосознание Божественного в нас; его бытие, сознание, Тапас, Ананда, все является гармоничным, объединенным светоносным движением этого единого существования.
Это сверхразумное знание первоначально или по существу не является мыслью-знанием. Интеллект не считает, что он знает вещь, пока он не сведет свое осознание этой вещи к выражениям мысли, пока, так сказать, не переложит это осознание в систему изображающих умственных понятий, и этот вид знания получает свою наиболее убедительную полноту, когда знание может быть изложено ясной, точной и четкой речью. Это правда, что ум получает свое знание главным образом посредством различных видов впечатлений, начинающихся от виталических и чувственных впечатлений, и поднимающихся к интуиции, но они принимаются развитым интеллектом только как данные и кажутся ему неопределенными и неясными сами по себе, пока он не заставит их отдавать все свое содержание мысли, и пока они не займут свое место в некоторой интеллектуальной связи или в упорядоченной последовательности мышления. Это правда также, что есть мысль и речь, которые скорее подсказывают намеками, чем дают окончательные определения, и в их собственном способе больше силы и богатства содержания, и этот вид уже граничит с интуицией; но еще есть в интеллекте требование выявлять в ясной последовательности и соотношении точное интеллектуальное содержание этих внушений, и пока это не сделано, он не удовлетворен полнотой своего знания. Мысль, работающая в логическом интеллекте, обычно кажется наилучшим организатором умственного действия, и дает уму чувство надежной определенности, уверенности и полноты в его знании и его использовании знания. Ничто из всего этого вообще не является истиной сверхразумного знания.
Сверхразум знает наиболее полно и надежно не посредством мысли, но через тождественность, через чистое осознание самоистины вещей в себе и через себя, atmani atmanam atmana. Я получаю сверхразумное знание лучше всего отождествляясь с истиной, становясь единым с объектом знания; сверхразумное наполнение и интегральный свет приходят тогда, когда нет дальнейшего разделения между познающим, познанием и познанным, jnata, jnanam, jneyam. Я вижу познанную вещь не как объект вне меня самого, но как меня самого или как часть моего обобществленного я, содержащуюся в моем наиболее прямом сознании. Это ведет к высочайшему и полнейшему знанию; мысль и речь, будучи изображениями, а не таким прямым обладанием в сознании, являются по отношению к сверхразуму низшей формой и, если мысль не наполнена духовным осознанием, она фактически становится сокращением знания. Если предположить наличие сверхразумной мысли, то она была бы только частичным проявлением более великого знания, существующего в Я, а не представлялась бы в это время мгновенно активному сознанию. На высочайших уровнях бесконечного вообще не будет нужды в мысли, поскольку все будет переживаться духовно, в непрерывности и цельности, в вечном обладании, с полнейшей непосредственностью и полнотой. Мысль — только одно средство частичного проявления и представления того, что скрыто в этом великом самосуществующем знании. Тот верховный вид знания, действительно, не будет возможен для нас в его полном объеме и степени, пока мы не сможет пройти через многие градации сверхразума к этому бесконечному. Но все же по мере того, как сверхразумная сила появляется и возрастает в своем действии, что-то из этого высочайшего способа знания появляется и возрастает в нас, и даже члены умственного существа, пропитываясь интуицией и сверхразумом, развивают все более и более соответствующее действие на их собственном уровне. Есть прибывающая сила просветленных виталических, психических, эмоциональных, динамических и других отождествлений со всеми предметами и существами, которые являются объектами нашего сознания, и эти превышения пределов отдельного сознания приносят с собой много форм и значений прямого знания.
Сверхразумное знание или переживание через отождествление несет с собой, как результат или как вторичную часть себя, сверхразумное видение, которое не нуждается в поддержке образом, может конкретизировать то, что для ума абстрактно, и по своему характеру подобно взгляду, хотя его объект может быть невидимой истиной того, что имеет форму, или истиной бесформенного. Это видение может придти прежде, чем произойдет любое отождествление, как своего вида упреждающее излучение света из предстоящего отождествления, или может действовать независимо от него, как отдельная сила. Правда, или познанная вещь, тогда еще не всецело едина со мной, но она есть объект моего знания; но кроме того, она есть объект, субъективно воспринимаемый в Я или, по крайней мере, если даже она еще представляется отдельной и объективной для познающего, через Я, а не через любой другой вспомогательный процесс, но посредством прямого внутреннего завладения или проникающего внутрь и охватывающего, освещающего контакта духовного сознания с его объектом. Именно это озаряющее понимание и соединение составляют духовное видение, drsii. "Он видит", "pasyati", — постоянно говорят Упанишады о духовном знании; и о Я, постигающем идею творения, вместо "он думал", как бы мы ожидали, говорится "он видел". Для духа это то же, что глаза для физического ума, и человек чувствует прохождение через вполне аналогичный процесс. Как физический взгляд может представить нам действительное тело предметов, о которых у мысли есть только обозначение или умственное описание, и они становятся для нас сразу реальными и очевидными, pratyakяa, так и духовный взгляд превосходит обозначения или представления мысли и может сделать я и истину всех вещей прямо очевидной для нас, pratyaksa.
Чувство может дать нам только внешний образ предметов, и оно нуждается в помощи мысли, чтобы одушевить и наполнить образ жизнью, но духовный взгляд способен представить нам вещь в себе и всю правду о ней. Владеющий таким видением не нуждается в помощи мысли, в ее процессе как в средстве познания, но только как в средстве представления и выражения, мысль для него является низшей силой и используется для вторичной цели. Если требуется дальнейшее расширение знания, он может получить его новым взглядом без медленных мыслительных процессов, которые составляют опору и поддержку умственного поиска и нащупывания истины; он делает это подобно тому, как мы рассматриваем предмет глазами, чтобы найти что-то незамеченное в первом наблюдении. Это переживание и знание через духовное видение есть мгновение пребывания в прямоте и величие сверхразумных сил. Это нечто большее, чем умственное видение, оно значительно более точное, глубокое, всестороннее и исчерпывающее, поскольку оно происходит прямо из знания через отождествление, и оно имеет то достоинство, что мы может сразу перейти от видения к отождествлению, и от отождествления к видению. Так, если духовное видение узрело Бога, Я или Брахмана, душа может затем войти туда и стать единой с Я, Богом или Брахманом.
Это может быть полностью сделано только на сверхразумном уровне или над нам, но в то же самое время духовное видение может принимать умственные формы самого себя, что должно помочь в этом отождествлении, каждая форма своим собственным способом. Умственное интуитивное видение или одухотворенный умственный взгляд, душевное зрение, эмоциональное видение сердца, видение в сенсорном уме — это части Йогического опыта. Если эти виды видения являются чисто умственными, тогда они могут, но не обязательно, быть правильными, ибо ум способен и на истину, и на ошибку, как на правильное, так и на ложное представление. Но по мере того, как ум пропитывается интуицией и сверхразумом, эти силы очищаются и исправляются еще более светоносным действием сверхразума и становятся сами формами сверхразумного и истинного видения. Сверхразумное видение, должно заметить, приносит с собой дополнительный опыт, который мог бы быть назван духовным слышанием истины и прикасанием к истине, — к ее сущности и через это к ее значению, — это, так сказать, схватывание ее движения, вибрации, ритма, схватывание ее скрытого присутствия, контакта и субстанции. Все эти силы подготавливают нас к единению с тем, что таким образом росло рядом с нами через знание.
Сверхразумная мысль — это форма знания через отождествление и это развитие истины, представленной сверхразумному видению в идею. Отождествление и видение одним взглядом дают истину в ее сущности, в ее массе и ее частях; мысль переводит это прямое сознание и немедленную силу истины в идею-знание и волю. Она не добавляет и не испытывает надобности в добавлении ничего нового, но воспроизводит, отчетливо выражает, приводит в движение тело знания. Там же, где отождествление и видение еще неполны, сверхразумная мысль имеет широкие обязанности, она показывает, объясняет или вызывает, как это бывало, из душевной памяти то, что они еще не готовы дать. И там, где эти более великие состояния и силы еще завуалированы, мысль выходит вперед, подготавливает и до определенной степени частично устраняет или же деятельно помогает в устранении этой вуали. Следовательно, в развитии из умственного неведения в сверхразумное знание эта просвещенная мысль приходит к нам часто, хотя не всегда, первой, чтобы открыть путь видению или же поддержать растущее сознание тождественности и его более великое знание. Эта мысль также является эффективным средством связи и выражения и помогает запечатлению или фиксации истины как на своем собственном низшем уровне ума и бытия, так и на подобном же уровне других существ. Сверхразумная мысль отличается от интеллектуальной не только тем, что она есть прямая истина-идея, а не представление истины незнанию, — она есть истина-сознание духа, всегда представляющего себе свои собственные правильные формы, satyam и rtam по Ведам, — но отличается еще и своей яркой реальностью, потоком света и субстанцией.
Интеллектуальная мысль совершенствуется и возвышается до очищенной абстрактности; сверхразумная мысль, по мере того как она поднимается на свою высоту, возрастает до великой духовной конкретности. Мысль интеллекта представляется нам абстракцией чего-то, схваченного умственным чувством, и существует как бы в пустоте тонкой атмосферы ума, поддержанная неосязаемой силой интеллекта. Она вынуждена прибегать к использованию умственной силы образа, если она желает сделать себя более конкретно ощутимой и видимой душевным чувствам и душевным видением. Сверхразумная мысль, напротив, всегда представляет идею как светлую субстанцию бытия, светоносное вещество сознания, принимающее указывающую значение умственную форму, и она поэтому не создает того чувства пропасти между идеей и реальностью, какому мы бываем подвержены в уме, но она сама есть реальность, она есть идея реальности и тело реальности. Она получает как результат, связанный с этим, когда действует согласно своей собственной природе, феномен духовного света, иного, чем интеллектуальная ясность, великую реализующую силу и лучезарный экстаз. Это сильно ощутимая вибрация бытия, сознания и Ананды.
Сверхразумная мысль, как уже было обозначено, имеет три подъема своей интенсивности, высота прямой мысли-видения, высота объясняющего видения, которое дает указания и подготавливает к более великому раскрытию идеи-взгляда, третья высота изобразительного видения, которое призывает в духовное знание истину, вызванную непосредственно еще более высокими силами. В уме эти высоты принимают форму трех обычных сил интуитивного, — это различающая и подсказывающая интуиция, вдохновение и мысль, имеющая природу откровения. Выше они соответствуют трем вершинам сверхразумного бытия и сознания и, по мере того, как мы поднимаемся, нижняя призывает в себя более высокую, и затем бывает поднята вверх, таким образом на каждом уровне все три высоты возобновляются, но всегда там в мысленной сущности преобладает характер, который принадлежит собственной форме сознания и духовной субстанции этого уровня. Необходимо помнить это, иначе ум, смотрящий вверх в сферы сверхразума, когда они раскрывают себя, может подумать, что он получил видение высочайших высот, в то время как только самая высокая область низшей стадии восхождения была представлена его переживанию. На каждой высоте, sanoh, sanum, aruhat, силы сверхразума возрастают в интенсивности, протяженности и полноте.
Есть также речь, сверхразумное слово, в которое более высокое знание, видение или мысль могут облекаться внутри нас для выражения. Сначала, это может приходить как слово, послание или вдохновение, которое спускается к нам сверху, или может даже казаться голосом самого Я или Ишвары, vani, adesa. Затем это проявление теряет свой отдельный характер и становится обычной формой мысли, когда она выражает себя во внутренней речи. Мысль может выражать себя без помощи какого-либо внушающего или развивающего слова, а только в светоносной субстанции сверхразумного восприятия, и при этом совершенно закончено, ясно и в своем полном содержании. Мысль может помочь себе, когда она не вполне ясна, подсказывающей внутренней речью, которая сопровождает ее, чтобы выявлять ее полное значение, Или мысль может прийти не как тихое восприятие, но как речь, саморожденная из истины, завершенная в своей собственной правильности, несущая в себе свое собственное видение и знание. Затем есть слово-откровение, вдохновленное или интуитивное, или еще более великого типа, способное нести бесконечное стремление или внушение более высокого сверхразума и духа. Это слово может оформляться в языке, теперь применяемом, чтобы выразить идеи, восприятия и импульсы интеллекта и чувствующего ума, но оно использует этот язык другим способом и с интенсивностью, выявляющей интуитивные или откровенческие значения, на которые речь способна. Сверхразумное слово проявляется внутренне со светом, силой, ритмом мысли и ритмом внутреннего звука, что делает его естественным и живым телом сверхразумной мысли и видения, и оно изливается в языке, даже хотя и том же самом, что язык умственной речи, но отличном от его ограниченного интеллектуального, эмоционального или чувственного значения. Оно сформировалось и услышано в интуитивном уме или сверхразуме и сначала не имеет надобности, за исключением высоко одаренных душ, в непринужденном выражении речью и письмом, но и это тоже сможет свободно происходить, когда физическое сознание и его органы будут готовы, и эта способность является частью требуемой полноты и силы интегрального совершенства.
Сфера знания, охваченная сверхразумной мыслью, переживанием и видением, будет соразмерна всему, что будет открываться человеческому сознанию, не только на земном, но на всех планах. Соответственно будет убывать сфера мышления и умственного опыта. Центр умственного понимания — это эго, личность индивидуального мыслителя. Сверхразумный человек, напротив, будет думать в значительной степени со вселенским умом или даже может подняться над ним, и его индивидуальность будет скорее не центром, а фокусом излучения и узлом связи, в котором вселенская мысль и знание Духа будут сходиться в одну точку. Умственный человек думает и действует в радиусе, определенном размером его умственных способностей и опыта. Сфера сверхразумного человека будет вся земля и все, что лежит за ней на других планах существования. И наконец, умственный человек думает и видит на уровне теперешней жизни и, хотя в ней может быть возвышенное устремление, ему плохо видно в любую сторону. Главная основа его знаний и действия — это настоящее с неуловимым впечатлением от прошлого, с плохо понятым влиянием и давлением этого прошлого и невидящий взгляд в будущее. Умственный человек основывается на реалиях земного существования, во-первых, на фактах внешнего мира, — к которому он обычно имеет привычку относить девять десятых, если не все свое внутреннее мышление и существование, — затем на меняющихся текущих проявлениях более поверхностной части его внутреннего существа. По мере того, как развивается его ум, человек свободнее выходит за эти пределы к возможностям, которые, поднимаясь из них, превышают их; перед его умом раскрывается необъятное поле возможностей, но они по большей части предоставляют ему свой полный потенциал только в той степени, в какой они соотнесены с существующим, и могут быть осуществлены здесь, теперь или в будущем. Сущность вещей он имеет склонность видеть, если вообще видит, только как следствие текущего существования, в связи и в зависимости от него, и поэтому он постоянно видит все в ложном свете и не целиком. Во всем этом сверхразумный человек должен исходить из противоположного принципа истины-видения.
Сверхразумный человек видит явления сверху в большом протяжении, с высот и из пространств бесконечного. Его взгляд не ограничен точкой зрения настоящего, но может видеть в продолжительности времени или над временем в неделимости Духа. Он воспринимает истину в свойственном ей порядке, сначала в сущности, затем в возможностях, которые проистекают из нее, и только последним в текущих проявлениях. Сущностные истины для его видения — это истины самосуществующие, самовидимые, не зависящие от доказательства той или иной действительности; потенциальные истины для него — это истины силы бытия в себе и в объектах, истины бесконечности силы, и для него они реальны вне связи с их прошлым или теперешним осуществлением в этой или той действительности, или от привычных внешних форм, которые мы принимаем за целое Природы; осуществившаяся действительность для него только выбор из возможных истин, которые он видит, выбор, зависящий от них, ограниченный и изменчивый. Тирания текущих событий, современности, немедленного ряда фактов, немедленного побуждения и требования действия не имеет силы над его мыслью и его волей, и он, следовательно, способен обладать большей волей-силой, основанной на большем знании. Он видит вещи не с уровней, окруженных джунглями фактов и явлений, но сверху, видит не снаружи, вынося суждения по внешности, но изнутри, они видны ему из истины их сердцевины; поэтому он ближе к божественному всеведению. Он проявляет волю и действует с доминирующей высоты, с более длительным движением во времени и с большим рядом возможностей, следовательно, он ближе к божественному всемогуществу. Его существо не втиснуто в последовательность времени, но обладает полной силой прошлого и зримо протягивается через будущее; оно не замкнуто в ограниченном эго и персональном уме, но живет в свободе вселенной, в Боге, во всех существах и во всех объектах; оно пребывает не в тусклой плотности физического ума, но в свете Я и бесконечного духа. Он видит душу и ум только как силу и движение, а материю только как завершающую форму духа. Всякая его мысль будет развиваться из знания. Он воспринимает и осознает объекты проявленной жизни в свете реальности духовного бытия и силы динамической духовной сущности.
В начале перехода в это более великое состояние, в течение более короткого или более длительного времени, в большей или меньшей степени мысль будет продолжать двигаться по направлениям ума, но в ярких вспышках света, в расширенном пространстве и на свободе, совершая запредельные взлеты. Впоследствии свобода и запредельность в характере движения начнут преобладать; полный поворот умственного взгляда и преобразование умственного метода будет происходить в различных движениях мыслящего ума, чередуясь с подчиненностью каким-либо трудностям и рецидивам, пока не будет достигнута и полностью выполнена вся трансформация. По порядку сверхразумное знание будет организовываться первым и с наибольшей легкостью в процессах чистой мысли и знания, jnana, потому что здесь человеческий ум уже имеет направленное вверх устремление и наиболее свободен. Затем и с меньшей легкостью он будет организовываться в процессах прикладной мысли и знания, поскольку там ум человека проявлен наиболее активно и более всего связан и предан своим низшим методам. Последним и наиболее трудным завоеванием, поскольку оно сейчас для человеческого ума лишь область предположения и чистый лист, станет знание трех времен, trikaladrsti. Во всех этих стадиях будет тот же самый характер духа, видящего и проявляющего волю непосредственно не только в теле, которым он владеет, но и в пространствах над и вокруг него, и во всех будет то же самое действие сверхразумного знания через тождественность, сверхразумное видение, сверхразумная мысль и сверхразумное слово, отдельно или в объединенном движении.
Таков будет общий характер сверхразумной мысли и знания, и таковы его главные цели и действие. Остается рассмотреть его особенный инструментарий, изменение, которое сверхразум произведет в различных элементах теперешнего человеческого умственного сознания и в специальных способностях, которые образуют составные части мысли, ее побуждения и данные.
Глава XXIII
Сверхразумные Инструменты — Мыслительный Процесс
СВЕРХРАЗУМ, божественный гносис, не есть нечто полностью чуждое нашему теперешнему сознанию; это верховный инструментарий духа, и все действия нашего обычного сознания являются ограниченными и низшими ответвлениями из сверхразумного сознания, потому что они — пробные попытки и построения, выполненные правильной и совершенной, спонтанной и гармоничной природой и действием духа. Соответственно, когда мы поднимаемся из ума к сверхразуму, новая сила сознания не отбрасывает, но поднимает, расширяет и преображает действия нашей души, ума и жизни. Она возвышает и дает значительно большую реальность их силе и исполнению. Она не ограничивается трансформацией поверхностных сил и действий ума, элементов психики и жизни, но проявляет и преобразует так же и те более редкие силы, более великую мощь и знание, свойственные нашему засознательному Я, которые теперь кажутся нам явлениями необычайной психики, оккультными и анормальными. Эти силы становятся в сверхразумной природе не анормальными, но совершенно естественными и обычными, не только душевными, но духовными свойствами, не оккультными и странными, но прямыми, простыми, врожденными и спонтанными действиями. Дух не ограничен, подобно бодрствующему материальному сознанию, и сверхразум, когда он завладевает бодрствующим сознанием, дематериализует его, избавляет его от его ограничений, превращает материальное и психическое в природу духовного существа.
Умственная деятельность, которая может быть легче всего организована, это, как уже было сказано, деятельность чистого идеативного знания. Она преобразуется на более высоком уровне в истинное jnana, сверхразумную мысль, сверхразумное видение, сверхразумное знание через тождественность. Сущностное действие этого сверхразумного знания было описано в предшествующей главе. Необходимо, однако, видеть также, как это знание работает во внешнем применении, и как оно вступает с фактами существования. Оно отличается от действия ума во-первых тем, что естественно производит те операции, которые для ума являются высочайшими и наиболее трудными, действуя в них или на них сверху вниз, без затрудненного напряжения ума вверх, без умственного ограничения собственными и еще более низшими уровнями. Более высокие процессы не зависят от содействия низших, но скорее низшие процессы подчинены более высоким не только в руководстве, но и в самом их протекании. Поэтому, более низкие умственные операции, трансформируясь, не только изменяются в характере, но становятся полностью второстепенными. И более высокие умственные процессы тоже изменяют свой характер, потому что пронизанные сверхразумом, они начинают получать свой свет прямо из высочайшего самознания или бесконечного знания.
Обычное мыслительное действие ума можно для этой цели разложить на три составляющих движения. Первое, самое низшее и наиболее необходимое для умственного существа в теле — это работа обычного мыслительного ума, который основывает свои понятия на данных, предоставленных чувствами и поверхностными познаниями нервного и эмоционального существа, и на привычных взглядах, сформированных образованием, внешней жизнью и окружением. Этот привычный ум тоже имеет два движения, одно — постоянное низовое течение механически возвращающейся мысли, всегда повторяющей себя в том же самом кругу физического, виталического, эмоционального, практического и обще интеллектуального представления и опыта, другое — более активно работающее на весь новый опыт, который ум вынужден допускать, и сводящее его к формулам привычного мышления. Умственное сознание среднего человека ограничено этим привычным умом и очень несовершенно вращается по его наружному кругу.
Вторая ступень мыслительной деятельности — это прагматический идеативный ум, который поднимает себя над жизнью и действует созидательно как среднее звено между идеей и жизнью-силой, между истиной жизни и истиной идеи, еще не проявленной в жизни. Он вытягивает материал из жизни и выстраивает из него и на нем творческие идеи, которые становятся динамическими двигателями для дальнейшего жизненного развития; с другой стороны он получает новую мысль и умственный опыт с умственного уровня и, еще более основательно, от идеи-силы Бесконечного и немедленно обращает это в умственную идею-силу и силу для текущего бытия и жизни. Весь прагматический идеативный ум обращен к действию и опыту, внутрь так же как и наружу, внутреннее выбрасывает себя наружу ради более полной реализации действительности, внешнее втягивается во внутрь и возвращается после этого с усвоениями и изменениями для новых созиданий. Мысль интересна для души только или главным образом на этом умственном уровне в качестве средства для широкой сферы действия и опыта.
Третья градация мышления открывает в нас чистый идеативный ум, который отрешенно живет в истине идеи вне всякой зависимости от ее ценности для действия опыта. Он рассматривает данные чувств и неглубоких внутренних переживаний, но только чтобы найти идею, истину, о которой они свидетельствуют, и чтобы свести их доказательства в выражения знания. Тем же способом и для той же цели он наблюдает творческое действие ума в жизни. Он занят знанием, все его цель — пережить восторг восприятия идеи и формирования понятия, поиска истины, усилия познать себя, мир и все, что может лежать за его собственным и мировым действием. Этот идеативный ум — высочайший предел досягаемости интеллекта, действующего типичным образом для себя, в своей собственной силе и для своей собственной цели.
Трудно для человеческого ума соединить правильно и гармонизировать эти три потока мыслительной деятельности. Обычный человек живет главным образом в привычном мышлении, у него сравнительно слабо работает творческий и прагматический ум, и он испытывает огромные трудности в том, чтобы вообще использовать или выйти в движение чистого идеативного ума. Творческий прагматический ум имеет обыкновение слишком много заниматься своим собственным побуждением двигаться свободно и незаинтересованно в атмосфере чистого идеативного порядка, а с другой стороны, располагает недостаточной быстротой понимания реальностей, что вызвано привычным мышлением и препятствиями, которыми оно обложено, а также он неполно воспринимает другие движения прагматической мысли и действия, кроме тех, которые сам заинтересован построить. Чистый идеативный ум склонен конструировать абстрактные и условные системы истины, интеллектуальные анализы и идеативные поучения, и он или упускает практическое движение, необходимое для жизни, и живет только и главным образом в идеях, или не может действовать с достаточной силой и прямотой в жизненной сфере и опасается этой разъединенности и слабости в мире прагматического и привычного мышления. Некоторые приспособления сделаны, но тирания преобладающего направления вредит полноте и единству думающего существа. Уму не удается быть уверенным хозяином даже своей собственной полноты, поскольку секрет этой полноты лежит выше его в свободном единстве Я, свободном и потому способном на бесконечное разнообразие и несходство, и в сверхразумной силе, которая одна может привнести органическое составное движение объединения я естественное совершенство.
Сверхразум при своей завершенности перевертывает весь порядок умственного мышления. Он живет не в феноменальном, но в сущностном, в Я, и видит все как бытие Я, как его силу, форму и движение, и всякая мысль, и процесс мысли в сверхразуме должны также иметь тот же характер. Вся его фундаментальная способность восприятия и формирования идеи есть передача духовного знания, которое действует посредством тождественности со всем бытием, и передача сверхразумного видения. Он, первым делом, движется среди вечных, сущностных и всеобъемлющих истин Я, бытия и сознания, бесконечной силы и восторга бытия, не исключая всего того, что кажется нашему теперешнему сознанию не-бытием, а все его особенное мышление проистекает из силы и зависит от силы этих вечных истин; но, во-вторых, он также чувствует себя как дома среди бесчисленных аспектов и применений, последовательности и сочетаний истин бытия Вечного. Он, поэтому, существует на своих высотах во всем том, чего действие чистого идеативного ума силится обнаружить и достигнуть, и даже на его нижних уровнях все это для его светлой восприимчивости представлено близко, легко уловимо и доступно.
Высшие истины или чистые идеи являются для идеативного ума абстракциями, потому что ум живет частично в феноменальном, частично в интеллектуальных конструкциях, и должен использовать метод абстракции для достижения более высокой реальности; сверхразум живет в духе, и потому, в самой сущности того, что эти идеи и истины представляют, или чем они по основе являются, и он точно реализует их, не только думает, но в действии мышления чувствует и отождествляет себя с их сущностью, и для него они настолько вещественны, насколько возможно. Истины сознания и сущностного бытия суть для сверхразума само вещество реальности, совсем близкое и, так сказать, более телесное, чем внешнее движение и форма бытия, хотя они тоже для него являются движением и формой реальности, а не иллюзией, как они представляются для определенного действия одухотворенного ума. Идея для него — это реальность-идея, вещество подлинной сущности сознающего бытия, полное силы для вещественного перевода истины и, поэтому, для творения.
Далее, в то время как чистый идеативный ум склонен возводить произвольные системы, которые являются умственными и частичными конструкциями истины, сверхразум не связан никаким представлением или системой, хотя он может совершенно изображать, приводить в порядок и созидать в живой субстанции истины для практических целей Бесконечного. Ум, когда он освобождается от замкнутости в своем кругу, систематизации, привязанности к своим собственным построениям, оказывается в недоумении от безмерности бесконечного, воспринимает это как хаос, хотя и светоносный хаос, он не способен более формулировать и, следовательно, думать и действовать решительно, поскольку все, даже сильно отличающиеся или противоположные вещи, указывают на некоторую истину в этой бесконечности, и все же ничто, как он может думать, не дает полной истины, и все его формулировки ломаются под натиском новых предложений из бесконечного. Он начинает смотреть на мир как на фантасмагорию, на мысль — как на беспорядочность молний, посылаемых из сверкающей безбрежности. Ум, угнетенный огромностью и свободой сверхразумного, теряет себя и не находит твердой опоры в обширном просторе. Сверхразум, напротив, может в своей свободе созидать гармонии из своей мысли и выражения бытия на твердой почве реальности, при этом неся свою безбрежную свободу и наслаждаясь в своем я беспредельной огромности. Все то, что он думает, так же как и все то, чем он является, что делает, переживает, принадлежит истине, правде, простору, satyam, rtam, brhat.
Результат этой цельности состоит в том, что нет разделения или несовместимости между свободной сущностной способностью восприятия и формирования идеи у сверхразума, — которая соответствует такой же чистой умственной способности, — свободной, непредвзятой, освещающей, и его творческой, прагматической способностью восприятия и формирования идей, целеустремленной и определяющей. Бесконечность бытия естественно результирует в свободе гармоний становления. Сверхразум всегда воспринимает действие как проявление и выражение Я, и творение — как открытие Бесконечного. Вся его творческая и практическая мысль — это инструмент становления Я, сила освещения этой цели, посредник между вечной тождественностью и беспрестанной новизной и разнообразием беспредельного Бытия, его самовыражение в мирах и жизни. Именно это сверхразум постоянно видит и воплощает, и пока его идеативное видение и мысль переводит для него беспредельное единство и разнообразие Бесконечного, чем он является посредством вечного тождества, и в чем он живет во всей своей силе бытия и становления, есть также и особая творческая мысль, объединенная с действием беспредельной воли, Тапасом, силой бытия, которая определяет, что он будет должен представлять, проявлять или созидать из бесконечности в ходе Времени, что он будет делать — здесь и теперь или на любом витке Времени, в любой сфере мира — из вечного становления Я во вселенной.
Сверхразум не ограничен этим практическим движением и не принимает частичный ход или полный поток того, чем он таким образом становится и что создает в своей мысли и жизни, за всю истину своего Я или Бесконечного. Он не живет только в том, что он есть, что думает и делает избирательно в настоящем или только на одном уровне бытия; он не питает свое существование только настоящим или непрерывной последовательностью мгновений, ритму которых мы даем это наименование. Он не видит себя только в качестве движения Времени или сознания во времени или как творение беспрестанного становления. Он осознает за проявлением вневременное бытие, от которого исходит все проявление, он осознает то, что вечно даже во Времени, он осознает многие уровни существования; он осознает прошлую истину проявления и многое из той правды бытия, что еще должна быть проявлена в будущем, но уже существует в самосозерцании Вечности. Он не путает практическую реальность, которая есть истина действия и изменения, с единственной истиной, но видит ее как постоянную реализацию того, что вечно существует. Он знает, что творение на уровне ли материи, жизни, ума или сверхразума есть и может быть только само-побужденным представлением вечной истины, откровением Вечного, и он явственно осознает досуществование истины любой вещи в Вечности. Это видение обуславливает всякую его практическую мысль и его результативное действие. Делатель в нем — это избранная сила зрителя и мыслителя, самостроитель — сила самозрителя, самовыражающая душа — сила бесконечного духа. Он творит свободно, и все более уверенно и решительно для этой свободы, из бесконечного Я и духа.
Он, следовательно, не заключен в своем особом становлении, не закрыт в своем кругу или своем направлении действий. В масштабе и степени, каких ум не может достигнуть, он открыт истине других гармоний творческого становления, даже и в то время, когда в своем собственном становлении он проявляет решительную волю, мысль и действие. Когда он вовлечен в действие, представляющее по своей природе борьбу, замену прошлой или другой мысли и формы, в становление тем, чему указано проявиться, он знает истину того, что он перемещает и выполняет даже при замене, также как истину того, что он замещает. Он не связан своим проявляющим, выбирающим практическим сознательным действием, но он обладает всей радостью особо творческой мысли и выбранной точностью действия, Анандой истины форм и движений одновременно и в равной степени от своего собственного и других становлений. Всякая его мысль, воля жизни, действия и творчества, богатая, многогранная, фокусируя истину многих уровней, освобождена и освещена неограниченной истиной Вечности.
Это творческое или практическое движение сверхразумной мысли и сознания приносит с собой действие, которое соответствует действию привычного или механического ума, но имеет все же совсем иной характер. Созданная вещь является самоустановлением гармонии, и сама соразмерность проступает в увиденных и приданных очертаниях, пульсирует в ритмических повторениях. Сверхразумная мысль, организующая гармонию проявленного существования сверхразумного бытия, основывает ее на вечных принципах, формует ее по правильным линиям истины, которая должна быть проявлена, сохраняет, как характерные звуки, повторение постоянных элементов в опыте и действии, которые необходимы для составления гармонии. Есть порядок мысли, цикл воли, стабильность в движении. В то же самое время его свобода не дает ему впасть через эти повторения в рутину привычного действия, всегда механически вращающегося вокруг ограниченного запаса мышления. Он не поступает подобно привычному уму, который ассимилирует и отсылает всякую новую мысль и опыт к зафиксированной привычкой модели мышления, принимая ее в качестве своей основы. Его основа, та, к которой все отсылается, пребывает наверху, upari budhne, в огромности Я, в верховном основании сверхразумной истины, budhne rtasya. Его порядок мысли, его цикл воли, его устойчивое движение действия не закостенели в механизме или обычае, но всегда наполнены духом, не живут в замкнутости или враждебности к другим сосуществующим или возможным порядкам и циклам, но впитывают поддержку ото всюду, с чем соприкасаются, и усваивают это по своему собственному принципу. Духовная ассимиляция реальна, потому что все отсылается к огромности Я и его свободному видению сверху. Порядок сверхразумной мысли и воли постоянно получает новый свет и силу свыше и без затруднений принимает полученное в свое движение; движение сверхразумной мысли, как свойственно порядку Бесконечного, даже в своей стабильности неописуемо гибко и пластично, способно на восприятие и превращение отношений всех объектов друг к другу в Единое, способно на выражение Бесконечного, всегда и все более и более, на выражение в своей полноте, в своей собственной манере всего того, что действительно выразимо в Бесконечном.
Таким образом, нет разногласия, несоответствия или трудности регулирования в комплексном движении сверхразумного jnana, но есть простота в сложности, уверенная легкость в многостороннем множестве, что приходит из спонтанной уверенности и всеобщности самознания духа. Препятствия, внутренняя борьба, разлад, трудности, несогласованность частей и движений продолжаются при трансформации ума в сверхразум только, пока действие, влияние или давление ума, настаивающего на своих собственных методах конструирования, продолжаются, пока умственный процесс построения знания или мысль и воля действия на основе начального неведения сопротивляются противоположному процессу сверхразума, организующему все как светоносное выявление наружу из Я и присущего ему и вечного самознания. Таким образом, это тот сверхразум, действующий как представляющая, объясняющая, открыто повелительная сила духовного знания через тождественность, обращающий свободно и неограниченно свет бесконечного сознания в субстанцию и форму реальности-идеи, творящей из силы сознающего бытия и силы реальности-идеи, стабилизирующий движение, который подчиняется своему собственному закону, но является еще простым и пластическим движением бесконечного, использует свою мысль и знание, а также волю, идентичную в субстанции и свете со знанием, чтобы организовать в каждом сверхразумном существе его собственное правильное проявление единого Я и духа.
Действие сверхразумного jnana, составленное таким образом, явственно превосходит действие умственного рассудка, и мы должны видеть, чем заменяется рассудок в сверхразумном преобразовании. Думающий ум человека находит свое наиболее чистое и характерное удовлетворение и свою самую определенную и эффективную первооснову организации в рассуждающем и логическом интеллекте. Правда, человеком не управляет и не может управлять целиком один разум, ни в мысли, ни в действии. Его умственное сознание безысходно подчинено составному, запутанному и трудно идущему действию рассуждающего интеллекта, соединенному с двумя другими силами, с интуицией, в настоящее время только наполовину понятной в умственном сознании человека, скрытой за более отчетливо видимым действием ума или завуалированной и измененной в действии обычного интеллекта, и с жизненным умом ощущения, инстинкта, импульса, который по своей собственной природе есть вид затемненной, скрытой интуиции, и который снабжает интеллект снизу первыми материалами и данными. Каждая из этих сил в своем собственном роде представляет собой сокровенное действие духа, работающего в уме и жизни, и имеет более прямой и спонтанный характер, и является более непосредственной силой для восприятия и действия, чем рассуждающий интеллект. Но все же ни одна из этих сил не способна организовать для человека его умственное существование.
Его жизненный ум со своими инстинктами и импульсами не является и не может быть самодостаточным и преобладающим, как это бывает в более низком создании. Он был захвачен интеллектом и глубоко изменен им даже там, где развитие интеллекта несовершенно, и сам жизненный ум настоятельно стремится к своему возвышению. Он потерял значительную часть своего интуитивного характера, и сейчас, фактически, он бесконечно богаче в качестве поставщика материалов и данных, но более не самостоятелен и не свободен в своем действии, поскольку наполовину рационализирован, зависит, по крайней мере, от некоторого, вселенного в него элемента, хотя бы и смутного, рассуждающей или интеллектуальной деятельности, и не способен действовать с добрым намерением без помощи разума. Его корни и оплот совершенства находятся в подсознании, из которого он восходит, задача же человека состоит в том, чтобы укрепляться все более и более в осознанности знания и действия. Человек, поворачивая назад к управлению своим существом через посредство жизненного ума, стал бы безрассудным сумасбродным, тупым и слабоумным, потерял бы существенный характер человечности.
Интуиция, с другой стороны, имеет свои корни и оплот совершенства в сверхразумном, которое теперь нам представляется сверхсознательным, и в уме у нее нет чистого и организованного действия, но она непосредственно смешена с действием рассуждающего интеллекта, не действует сама по себе, но ограничена, фрагментарна, разбавлена, засорена и зависит в упорядоченном использовании и организации своих внушений от помощи логического рассудка. Человеческий ум никогда не бывает совершенно уверен в своих интуициях, пока они не рассмотрены и не подтверждены суждением рационального интеллекта, именно в этом он чувствует себя наиболее прочно и надежно. Человек, венчающий свой разум интуитивным умом, чтобы организовать свою мысль и жизнь, уже превзошел бы свойственный человечеству характер и вступил бы на путь развития сверхчеловечества. Это может осуществиться только сверху, ибо попытки сделать это снизу приведут лишь к другим несовершенствам, где умственный рассудок является необходимым фактором.
Рассуждающий интеллект — это промежуточная сила, действующая между жизненным умом и еще неразвитой сверхразумной интуицией. Его задача посредника, с одной стороны осветить жизненный ум, сделать его сознательным, управлять и регулировать насколько возможно его действием, пока Природа не будет готова развить сверхразумную энергию, которая завладеет жизнью, озарит и сделает совершенными все ее движения, превращая неясные интуитивные побуждения желания, чувства, восприятия и действия в духовно и просвещенно спонтанное жизненное проявление Я и духа. С другой, более высокой его стороны, его миссия — получать лучи света, приходящего сверху, и переводить их в выражения интеллектуального ума, принимать, рассматривать, развивать, интеллектуально использовать интуитивные внушения, которые преодолели барьер и спустились в ум из сверхсознания. Он осуществляет это, пока человек, расширяя все более умственное осознание себя, своего окружения и своего бытия, осознает также и то, что он действительно не может познать эти вещи своим разумом, но может только сделать умственное представление их своему интеллекту.
Разум, однако, в интеллектуальном человеке склонен игнорировать ограничения своей силы и функции, и пытается быть не инструментом и посредником, но заменителем Я и духа. Становясь самонадеянным из-за своих успехов и превосходства, из-за относительной яркости своего собственного света, он считает себя первичным и абсолютным, уверяет себя в своей собственной совершенной истине и достаточности, старается стать тотальным правителем ума и жизни. Это ему не удается, поскольку он зависит в своем собственном реальном содержании и своем существовании от более низкой жизненной интуиции и от завуалированного сверхразума и его интуитивных посланий. Он может только себе показывать призрачное достижение цели, поскольку он сводит весь свой опыт к рациональным формулам, затемняет наполовину подлинную природу мысли и действия, стоящих за ним, и ведет бесконечное рассмотрение вопросов, которые прорываются из его формул. Избыток разума делает жизнь искусственной и размеренно механической, лишает ее спонтанности и живости, мешает свободе и расширению духа. Ограниченный и ограничивающий умственный рассудок должен сделать себя пластичным и гибким, стать открытым к своему источнику, способным получать свет сверху, научиться превышать себя и перейти через легкую безболезненную смерть преобразования в тело сверхразумного рассудка. На это время ему дана сила и водительство для организации мысли и действия на характерно человеческом уровне, промежуточном между подсознательной силой духа, организующей жизнь животного, и сверхсознательной силой духа, которая, становясь осознанной, может организовать существование и жизнь духовного сверхчеловечества.
Характерная сила разума при его полноте — это логическое движение, которое прежде всего удостоверивается обо всех имеющихся в распоряжении материалах и данных, наблюдая их и классифицируя, затем действует на их основе для получения результирующего знания, добытого, гарантированного и расширенного первым использованием рефлективных сил, и наконец, уверяет себя в правильности своих результатов посредством более тщательного и правильного, более бдительного, обдуманного, строго логического действия, которое проверяет, отвергает или подтверждает их, согласно определенным надежным стандартам и процессам, развитым с помощью проб и обдумывания. Первое дело логического рассудка, следовательно, это правильное, тщательное и полное наблюдение доступных ему материалов и данных. Первая и легчайшая область данных, открытая нашему знанию — это мир Природы, физических объектов, ставших внешними по отношению к нему из-за разделительного действия ума, объектов, не являющихся нами и, следовательно, только косвенно познаваемых посредством истолкования наших чувственных восприятий, посредством наблюдения, накопленного опыта, выводов и заключений, отражающего мышления. Другое поле деятельности — это сфера нашего собственного внутреннего бытия и его движения, которые человек знает, естественно, внутренним действующим умственным чувством, посредством интуитивного восприятия и постоянного опыта и через рефлективную мысль, направленную на очевидность нашей природы. Рассудок даже относительно этих внутренних движений наилучшим образом и вернее всего действует и знает, совершая самоотделение от них и устанавливая совершенно безличностное и объективное отношение к ним, движение, которое в Йоге знания завершается в восприятии нашего собственного активного бытия также в качестве "не я", в качестве механизма Природы, подобно остальному мировому существованию. Знание других мыслящих и сознающих существ стоит между этими двумя полями, но получено также косвенно с помощью наблюдения, эксперимента, посредством различных средств коммуникации и, пользуясь ими, путем размышления, выводов и заключений, в значительной степени основанных на аналогии со знанием нашей собственной природы. Другое поле данных, которое разум должен наблюдать, это его собственное действие и действие всего человеческого интеллекта, ибо без этого изучения он не может быть уверен в правильности своего знания или в правильности метода и процесса. Наконец, есть другие сферы знания, данные которых не так легко доступны, и которые требуют развития анормальных способностей, — открытие объектов и сфер существования за видимостями физического мира и открытие секрета Я или первоосновы бытия человека и Природы. С первым логический рассудок может пытаться вести дело, принимая объект к исследованию тем же самым способом, как он поступает с физическим миром, какие бы данные ни становились доступны, но обычно он мало склонен рассматривать их, находя, что легче вопрошать, сомневаться и отрицать, и его действие здесь редко бывает уверено или эффективно. Второе он обычно пытается раскрывать и обнаруживать с помощью конструктивной метафизической логики, основанной на его аналитическом и синтетическом наблюдении феномена жизни, ума и материи.
Действие логического рассудка с данными всех уровней одинаково. Сначала интеллект собирает и накапливает наблюдения, ассоциации, восприятия объектов и их результаты, получает общие представления, наводит более или менее четкий порядок, делает классификацию объектов и отношений согласно их сходствам и различиям, и работает над ними, придавая законченный вид, увеличивая запасы, постоянно добавляя идеи, воспоминания, воображения, суждения; все это первоначально составляет характер активности нашего знания. Есть вид естественного расширения этой познавательной деятельности ума, продвигающегося с помощью своей собственной движущей силы, есть эволюция, все более и более поддержанная возделанной культурой, есть возрастание способностей, добытых культурой, становящейся в свою очередь частью природы по мере того, как эти способности приобретают более спонтанное действие, — результат развития не качества и сущностной силы интеллекта, но степени силы, гибкости, многогранности способностей, изящества и остроты. Есть исправление ошибок, накопление надежных идей и суждений, получение или формирование нового знания. В то же время встает необходимость в более точной и уверенной работе интеллекта, который будет избавляться от поверхностного характера своего обычного метода, будет подвергать проверке каждый шаг, тщательно исследовать в отдельности каждое заключение и приводить действие ума к хорошо обоснованной системе и порядку.
Это движение развивает совершенный логический ум и поднимает до высшей точки остроту и силу интеллекта. Более грубое и поверхностное наблюдение заменяется или дополняется тщательными анализами всех процессов, свойств, составных частей, энергий, образующих объект или относящихся к нему и его объединяющему построению в целое, что добавляет или чем в значительной части заменяется природное умственное понимание объекта. Объект более точно выделяется из всех других, и в то же самое время более полно обнаруживаются его связи с другими. Есть установление единообразия, схожести и родства, а также расхождений и различий, завершающееся с одной стороны восприятием фундаментального единства бытия и Природы, подобия и неразрывности их процессов, с другой — полной и точной классификацией различных энергий и видов существ и объектов. Собирание и приведение в порядок материалов и данных знания доведено до совершенства настолько, насколько возможно для логического интеллекта.
Память — это необходимый помощник ума, хранящий прошлые наблюдения, это память индивидуума, но также и память расы, то ли в искусственной форме собранных летописей, то ли общая расовая память, сохраняющая свои накопления постоянным повторением и обновлением, и недостаточно оцененный элемент памяти, скрытая память, которая может под давлением различных побуждений повторить при новых условиях прошлые движения знания для принятия решения с помощью возросшей информации и понимания. Развитый логический ум приводит в порядок действие и возможности человеческой памяти и тренирует ее, чтобы максимально использовать ее материалы. Человеческий рассудок естественно работает на этих материалах двумя способами, через более или менее быстрое и суммарное сочетание наблюдения и вывода, творческое или критическое заключение, через проницательность и мгновенную мысль, — этот способ в значительной степени является попыткой ума работать в спонтанной манере с непосредственностью, которая может быть надежно достигнута только через более высокую способность интуиции, но в уме это вызывает много ошибочных сообщений и ложную самоуверенность, — и посредством более медленного, но в конце интеллектуально более надежного, ведущего поиск, рассматривающего и подвергающего проверке суждения, которое развивается в точное логическое действие.
Памяти и суждению помогает воображение, которое, как функция знания, подсказывает возможности, активно не представленные или не подтвержденные другими силами, и открывает двери новым перспективам. Развитый логический интеллект использует воображение для предложений неожиданных открытий и гипотез, но старается подвергнуть испытанию все эти внушения посредством наблюдения и скептического или щепетильного разбирательства. Он настаивает также на испытании, насколько возможно, всего действия самого суждения, отвергает поспешное заключение, предпочитая упорядоченную систему дедукции и индукции, и убеждается во всех своих шагах и в справедливости, последовательности, совместимости, связности своих умозаключений. Слишком формализованный логический ум лишает мышление смелости, но свободное использование всего действия логического интеллекта может скорее усилить определенное действие непосредственной проницательности, приблизить подход ума к более высокой интуиции, однако он не испытывает к этому безоговорочного доверия. Логический рассудок всегда старается с помощью независимой, беспристрастной и тщательно обоснованной методической системы избавиться от ошибки, от предубеждения умственной ложной самонадеянности и достигнуть надежной уверенности.
Если бы этот тщательно разработанный метод ума был бы действительно достаточен для истины, не было бы нужды в следующем шаге вверх в эволюции знания. Фактически, умственный метод увеличивает умственное влияние на сам ум и на мир вокруг него, и он дает огромную и неоспоримую выгоду, но ум никогда не может быть уверен, идут ли его данные на построение реального знания или только на каркас, полезный и необходимый для человеческого ума и воли в его собственной теперешней форме действия. Все более и более осознается, что знание феномена возрастает, но знание сущности ускользает из этого трудного процесса. Должно придти время, и оно уже настает, когда ум постигнет необходимость призыва о помощи и настоятельную потребность развития полной интуиции и всего великого ряда сил, что лежат, скрытые за нашим неточным использованием слова и смутным восприятием его значения. В конце он должен обнаружить, что эти силы могут не только помочь и завершить, но даже заменить его собственное надлежащее ему действие. Это будет начало раскрытия сверхразумной энергии духа.
Сверхразум, как мы уже видели, поднимает действие умственного сознания до интуиции, создает промежуточную интуитивную способность мышления, недостаточную саму по себе, но более сильную, чем логический интеллект, и затем поднимает и трансформирует и ее тоже в подлинное сверхразумное действие. Первое, в восходящем порядке, хорошо организованное действие сверхразума — это сверхразумный рассудок, не более высокий логический интеллект, но прямо освещенная организация сокровенно субъективного и глубоко объективного знания, более высокое buddhi, логическое или, скорее, логос, Виджняна, Сверхразумный рассудок делает всю работу рассуждающего интеллекта и делает еще многое другое, но с большей силой и в иной манере. Затем, он сам бывает поднят вверх в более высокую зону силы знания, и там также он ничего не теряет, но все дальше возвышается, расширяется, преобразуется в силу действия.
Обычного языка интеллекта не хватает, чтобы описать это действие, поскольку те же самые слова приходится использовать, обозначая некоторое соответствие, но фактически включать неадекватно дополнительное значение иной вещи. Итак, сверхразум использует определенное чувство-действие, применяя, но не ограничиваясь физическими органами, которое по своей природе есть форма-сознание и контакт-сознание, но умственная идея и опыт чувства не может дать представление о сущностном и характерном действии этого пронизанного сверхразумом чувства-сознания. Мысль в сверхразумном действии тоже отлична от мысли умственного интеллекта. Сверхразумное мышление по его основе ощущается как сознательный контакт, единение или тождественность субстанции бытия познающего субъекта с субстанцией бытия познаваемого объекта, а его форма мысли — как сила осознания Я, открываемого встречей или единением, поскольку несет в себе определенную форму-знание содержания, действия, значения объекта. Поэтому наблюдение, память, суждение тоже означают каждый нечто иное в сверхразуме, чем то, что они представляют в процессах умственного интеллекта.
Сверхразумный рассудок наблюдает все, что находится в поле зрения интеллекта, и много более; и это, так сказать, делает вещь, которая должна быть познана, полем действия осознания, в определенном отношении объективным, что заставляет выявлять ее природу, характер, качество, работу. Но это не та искусственная объективность, посредством которой рассудок в своем наблюдении пытается вытеснить элемент личной или субъективной ошибки. Сверхразум видит все в себе, и его наблюдение должно поэтому быть субъективно объективным и намного более интимным, хотя не таким же, как наблюдение наших собственных внутренних движений, рассмотренных как объект знания. Не в отдельно личном я, не через его силу видит сверхразум, и поэтому ему не нужно быть настороже против элемента личной ошибки; эта ошибка вмешивается до тех пор, пока умственный нижний слой или окружающая умственная атмосфера все еще остаются и могут подбросить свое влияние, или пока сверхразум, чтобы изменить ум, действует еще посредством нисхождения. И сверхразумный метод работы с ошибкой — это устранить ее не любым каким-то способом, но через возрастающую самопроизвольность сверхразумного распознания и постоянное возвышение своей собственной энергии. Сознание сверхразума — это космическое сознание, и именно в этом Я вселенского сознания, в котором познающий индивидуум живет, и с которым он более или менее тесно объединен, содержится перед ним объект знания.
Познающий в своем наблюдении — это очевидец и свидетель, и такое отношение, казалось бы, заключает в себе отдельность и различие, но дело в том, что это не отрезанная отдельность или абсолютное различие, и она не приносит исключающего понимания наблюдаемой вещи как полностью "не я", как это бывает в умственном видении внешнего объекта. Всегда есть глубинное чувство единства с познаваемым объектом, ибо без этого единства не может быть сверхразумного знания. Познающий, содержащий объект в своем обобществленном собственном я сознания, как вещь, остановленную перед его свидетельствующим взглядом, включает объект в свое собственное более широкое бытие. Сверхразумное наблюдение есть наблюдение вещей, с которыми мы едины в бытие и сознании, и способны познать их так, как мы знаем самих себя, силой этого единства; акт наблюдения — это движение к выявлению скрытого знания.
Первым, следовательно, появляется фундаментальное единство сознания, что представляет собой, более или менее сильно, более или менее полно и непосредственно, раскрытие содержания его кладовых знания соответственно нашему развитию, возвышению и интенсивности жизни, чувства и видения в сверхразумных сферах. Между познающим и объектом познания, как результат этого фундаментального единства устанавливается поток или мост сознательной связи, — приходится использовать неадекватные образы, — и как следствие, контакт или активное единение, дающее возможность человеку сверхразумно видеть, чувствовать, воспринимать то, что должно быть познано в объекте или вокруг него. Иногда этот поток или мост связи сознательно не ощущается в данную минуту, только результаты контакта заметны, но поток всегда реально есть, и последующее воспоминание может дать нам осознание, что эта связь действительно все время присутствовала; по мере того как мы врастаем в сферу сверхразума, эта связь становится постоянным фактором. Необходимость этого потока или этого моста связи исчезает, когда фундаментальное единство становится полным активным единством. Этот процесс есть основа того, что Патанджали называет samyama, сосредоточение, направление или удержание сознания, с помощью которого, говорит он, человек может осознавать все, что есть в объекте. Однако, необходимость сосредоточения становится незначительной или нулевой, когда активное единство растет; ясное осознание объекта и его сути становится более непринужденным, простым и обычным.
Есть три возможных движения этого вида у сверхразумного наблюдения. Первое, познающий может перенести себя в сознании на объект, чувствовать его знание в контакте или охватывая его, или проникая в него, и там, как бы в самом объекте, осознавать то, что он должен узнать. Или он может посредством контакта осознавать то, что есть в этом объекте или принадлежит этому объекту, как например, мысль или чувство другого существа, идущие от него и входящие в самого познающего там, где он сейчас находится как очевидец. Или он может просто познать в себе через вид сверхразумной познавательной способности в своем собственном месте наблюдения без какого-то перенесения или вхождения. Начальной точкой и исходной основой наблюдения может быть присутствие объекта для физических и других чувств, но для сверхразума это не обязательно. Вместо этого может быть внутренний образ или просто идея объекта. Простая воля знать может принести сверхразумному сознанию нужное знание, или, может быть, воля быть узнанным или вступить в общение с объектом знания.
Тщательно разработанный процесс расчленяющего наблюдения и собирающего истолкования, принятый логическим интеллектом, не является методом сверхразума, и все же есть соответствующее этому действие. Сверхразум различает прямым видением и без какого-либо умственного процесса рассмотрения по частям особенности и подробности вещи, формы, энергии, действия, качества, ума, души, всего, что находится в поле его зрения, и он видит также с равной прямотой и без какого-либо процесса собирания частей имеющую важное значение полноту целого, от которой эти особенности произошли. Он видит также Свабхаву, сущность вещи в себе, от которой и полнота целого, и частности являются лишь проявлениями. И далее, он видит, то ли через сущность, Свабхаву, то ли помимо ее, единое Я, единое существование, сознание, силу, мощь, от чего вещь представляет собой выражение нижнего уровня. Это может быть в какое-то время наблюдением только особенностей, но целое при этом подразумевается, и наоборот, — как например, всеохватывающее состояние ума, из которого поднимается мысль или чувство, — познание может начаться от того или другого и проследовать сразу через прямую подачу мысли к заключенному знанию. Сущность подобным же образом заключена в целом, а также в каждой или во всех особенностях, и там может быть тот же самый быстротекущий или немедленный, взаимно исключающий или чередующийся процесс. Логика сверхразума отлична от логики ума; он всегда видит я как то, что есть, сущность вещи как фундаментальное выражение бытия и силы я, а целое и частности как последовательное проявление этой силы и ее активное выражение. Таков постоянный порядок в полноте сверхразумного сознания и знания. Все восприятие единства, тождественности, различия, вида, уникальности, полученное сверхразумным рассудком, согласуется и зависит от этого порядка.
Это наблюдающее действие сверхразума применяется ко всем вещам. Его видение физических объектов не есть и не может быть только поверхностным или внешним обозрением, даже когда сконцентрировано на внешнем. Он видит форму, действие, особенности, но он сознает в то же самое время качества или энергии, guna, sakti, переводом которых является форма, и он понимает их не как заключение или дедукцию от формы или действия, но чувствует и видит их прямо в бытие объекта и совершенно так же ярко, — можно сказать с мельчайшей конкретностью и выпуклой реальностью, — как форму или ощутимое чувствами действие. Он осознает также то сознание, которое проявляет себя в качестве, энергии, форме. Он может чувствовать, знать, наблюдать, видеть силы, направления, побуждения, объекты, абстрактные для нас, совершенно так же прямо и ярко, как объекты, которые мы теперь называем видимыми и ощутимыми. Он наблюдает тем же способом личности и существа. Он может принять за свою начальную точку или первое указание речь, действие, внешние признаки, но он не ограничен ими и не зависит от них. Он может знать, чувствовать, наблюдать само я и осознание другого, может или приступить к нему прямо через внешний указатель, или может в своем более мощном действии начать с сознания и сразу, вместо попыток знать внутреннее бытие через очевидность внешнего выражения, лучше понимать все внешнее выражение в свете внутреннего существования. Именно так, полностью, сверхразумное существо знает свое собственное внутренние бытие и природу. Сверхразум может также действовать с равной силой и наблюдать с непосредственным переживанием то, что скрыто за физическим порядком; он может двигаться в иных, чем материальная вселенная, планах. Он знает я и подлинность явлений через тождественность, через переживание единства или через соприкосновение с единством и видение; видящее и осознающее восприятие идей, знание, зависящее или происходящее из этих осознаний, его мысленное представление истин духа есть выражение такого рода взгляда и опыта.
Сверхразумная память отлична от умственной, она — не хранение прошлого знания и опыта, но постоянное присутствие знания, которое может быть выдвинуто вперед или, что более характерно, предлагает себя, когда это нужно; она не зависит от внимания или от осознанного получения, ибо сообщения из прошлого фактически не известные или не замеченные, не могут быть вызваны из скрытого состояния действием, которое по существу все же есть воспоминание. Особенно на определенном уровне все знание представляется как воспоминание, поскольку все скрыто, или все присутствует в Я сверхразума. Будущее, подобно прошлому, представляет себя знанию в сверхразуме как память о заранее известном. Воображение, преобразованное в сверхразуме, действует с одной стороны как сила подлинного образа и символа, всегда образа и символа некоторого значения, ценности или другой истины бытия; с другой стороны, оно действует как вдохновение или понимающее видение вероятностей и возможностей, не менее точное, чем видение текущих или осуществившихся явлений. Все расставляется по местам, то ли с помощью сопутствующего интуитивного или объяснительного суждения, то ли взглядом, присущим видению образа, символа и возможности, то ли сверхвозвышенным откровением того, что стоит за образом и символом, или того, что определяет потенциальное и текущее и их соотношения, и, может быть, того, что отвергает и превосходит их, налагая конечные истины и высшую несомненность.
Сверхразумное суждение действует неотделимо от сверхразумного наблюдения или от памяти, присущей ему так же, как прямое видение или постижение ценностей, значений, произошедшего и последствий, связей и т. д., оно может следовать за наблюдением как освещающая, раскрывающая идея или внушение; то ли суждение может идти вперед, независимо от какого бы то ни было наблюдения, а затем объект, вызванный в памяти и рассмотренный, подтверждает визуально истину идеи. Во всяком случае для своей собственной цели оно самодостаточно, оно располагает своим собственным свидетельством и реально не зависит в своей истине ни от какой помощи или подтверждения. Есть логика сверхразумного рассудка, но ее функция не в том, чтобы испытывать или тщательно исследовать, поддерживать, доказывать или обнаруживать и устранять ошибку. Ее функция — просто связывать знание со знанием, открывать и применять гармонии, согласования и отношения, организовывать движение сверхразумного знания. Это она делает не через какое-то формальное правило или конструкцию выводов и заключений, но прямым, живым и непосредственным видением и размещением связей и отношений. Всякая мысль в сверхразуме восходит к природе интуиции, вдохновения или откровения, и все недостатки знания должны быть восполнены дальнейшим действием этих сил; ошибка предотвращается действием спонтанного и освещающего различения; движение всегда идет от знания к знанию. Это движение не рациональное в нашем смысле, но сверхрациональное, — оно делает полновластно то, что пытался сделать, спотыкаясь и несовершенно, умственный рассудок.
Сферы знания над сверхразумным рассудком, превышающие и превосходящие его, не могут быть полно описаны, и не обязательно здесь делать такую попытку. Достаточно сказать, что там процесс в значительно большей степени умелый, интенсивный, освещенный, повелительный, мгновенный, размах активного знания огромнее, путь к знанию через тождественность короче, мысль больше заполнена светоносной субстанцией самоосознания и всевидения и явно независима от любой другой низшей поддержки или помощи.
Должно помнить, что эти характеристики полностью не применимы даже к самому сильному действию интуитивного ума, но там видны только их первые проблески. Не могут они полностью и чисто проявиться до тех пор, пока сверхразумное сознание только формируется, встречаясь с низовым течением, смешиваясь с умственным действием или работая в его окружении. Только когда ум превзойден и уходит в пассивное молчание, только тогда может быть полное раскрытие и верховное и интегральное действие сверхразумного гносиса.
Глава XXIV
Сверхразумное Чувство1
ВСЕ инструменты, все виды деятельности ума имеют свои соответствующие силы в действии сверхразумной энергии, и там они возвышены и преобразованы, но там у них обратный порядок очередности и необходимой важности. Как только появляется сверхразумная мысль и сущностное сознание, так же появляется и сверхразумное чувство. В своей основе чувство не представляет собой действие определенного физического органа, оно есть контакт сознания со своим объектом, sanjnana.
Когда сознание существа целиком оттянуто в себя, оно ощущает и постигает только себя, свое собственное бытие, свое собственное осознание, свой собственный восторг существования, свою собственную сконцентрированную силу бытия, и все это — не во внешних формах, оно в их сущности. Когда оно выходит из этого самопогружения, оно начинает сознавать или выпускать, или развивать из своего самопогружения свои энергии и формы бытия, сознания, восторга и силы. Тогда также, на сверхразумном уровне, его начальное осознание еще остается родственным и полностью схожим с самоосознанием духа, самознанием единого и бесконечного; это знание, которое знает все свои объекты, формы и действия исчерпывающим и всесторонним знанием через осознание их в своем собственном бесконечном я, которое знает внутренне через осознание их собственного я, которое знает абсолютно, сознавая их едиными в Я со своим собственным бытием. Все его другие способы знания являются проекцией этого знания через тождественность, его частями или движениями, или на самом низком уровне зависят от него в их правдивости и освещенности, окрашены им, поддержаны им даже в их собственном отдельном способе действия, и передаются ему на рассмотрение открыто и безоговорочно как своему властелину и источнику.
Действие, наиближайшее к этому сущностному знанию через тождественность, это — огромное обнимающее сознание, особенно характерное для сверхразумной энергии, которое принимает в себя всю истину, идею и объект знания, и видит их сразу в их сущности, целостности, частях и аспектах, — vijnana. Его движение — это полное видение и понимание; это всесторонний охват и завладение в собственном я знания, и оно держит объект сознания как часть я, оно едино с ним, единение осуществляется спонтанно и прямо в акте познания. Другое сверхразумное действие отодвигает знание через тождественность на задний план и больше ставит ударение на объективности познанной вещи. Его характерное движение, спускающееся в ум, становится источником особенной природы нашего умственного знания, быстрого понимания, prajnana. В уме действие понимания вначале вызывает разделение и различие между познающим, знанием и познаваемым; но в сверхразуме движение понимания совершается в бесконечной тождественности или по крайней мере в космическом единстве. Только лишь, я знания доставляет себе удовольствие отстранить объект осознания от непосредственной близости первоначального и вечного единства, но всегда имея его в себе, и познать его снова другим способом так, чтобы установить с ним варианты отношений взаимодействия, которые звучат как нижние струны в гармонии игры сознания. Движение этого сверхразумного понимания, prajnana; становится подчиненным, третичным действием сверхразумного сознания, для полноты которого необходимы соприкасание и слово. Первичное действие, поскольку оно имеет природу знания через тождественность или исчерпывающего понимания в сознании, вполне закончено в себе и не нуждается в этих средствах формулирования. Сверхразумное понимание, будучи от природы истины-видения, истины-слышания и истины-воспоминания, хотя и способно быть достаточным в себе в определенном отношении, все же чувствует себя полнее осуществленным через мысль и слово, что придает ему реальность выражения.
Наконец, четвертый вид действия сверхразумного сознания завершает различные возможности сверхразумного знания. Оно еще сильнее подчеркивает объективность познаваемой вещи, удаляет ее от места нахождения переживающего сознания и снова приближает ее через объединяющий контакт, осуществленный или в прямой близости, в соприкасании, в единении или менее тесно с помощью моста или соединяющего течения сознания, о котором уже было упомянуто. Это соединение существовании, присутствий, предметов, форм, сил, действий, но соединение их в веществе сверхразумного бытия и энергии, не в столкновениях при раздроблении материи и не через физические инструменты, что создает сверхразумное чувство, samjnana.
Есть некоторая трудность в объяснении природы сверхразумного чувства уму, еще не знакомому с ним через расширенный опыт, поскольку наше представление о действии чувства руководствуется с ограниченным опытом физического ума, и мы предполагаем, что его основа — это впечатление, вызванное внешним объектом в физическом органе зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса, и что дело ума, теперешнего центрального органа нашего сознания, состоит в том только, чтобы получать физические впечатления и их нервные передачи и тем самым интеллектуально осознавать объект. Для того, чтобы постигнуть сверхразумное изменение мы должны ясно понять, во-первых, что ум есть единственно реальное чувство даже в физическом процессе; его зависимость от физических впечатлений является результатом условий материальной эволюции, но это не основа и необходимость. Ум способен видеть независимо от физического глаза, слышать независимо от физического уха, и так далее с действием всех других чувств. Он способен также на осознание, действующее через то, что кажется нам умственным впечатлением, на осознание предметов, не переданное или даже не подсказанное действием физических органов, — раскрытие к связям, событиям, даже формам, даже и к действию сил, о которых физические органы не могли иметь своих собственных показаний. Следовательно, начиная осознавать эти более редкие силы, мы говорим об уме как о шестом чувстве; но, фактически, ум — это единственный подлинный чувственный орган, а остальные являются не более чем его внешними приспособлениями и вторичными инструментами, хотя из-за его зависимости от них они стали его ограничителями, его чрезмерно повелительными и все остальное исключающими поставщиками. Далее, мы должны ясно понять, — и это труднее всего допустить при наших обычных представлениях о материи, — что ум сам есть только характерный инструмент чувства, но само чувство, чувство в своей чистоте, samjnana, существует за умом и над умом, который оно использует, и что оно есть движение я, прямое и первоначальное действие бесконечной силы сознания. Чистое действие чувства есть духовное действие, а само чистое чувство есть сила духа.
Духовное чувство способно познавать своим собственным характерным способом, иным, чем способ сверхразумной мысли, или рассудка, или духовного постижения, vijnana, или знания через тождественность, способно познавать любые явления, материальные и то, что для нас нематериально, познавать все формы и то, что бесформенно. Все есть духовная субстанция бытия, субстанция сознания и силы, субстанция восторга; и духовное чувство, чистое samjnana, есть контактно ощущаемое реальное осознание существом своей собственной протяженной субстанции я и всего, что в ней от бесконечной или вселенской субстанции. Возможно для нас не только знать через осознаваемую тождественность, через духовное понимание я, основ и аспектов, силы, игры и действия, через прямую, духовную, сверхразумную и интуитивную мысль-знание, через сердечное духовно и сверхразумно просвещенное переживание, любовь, восторг, но также возможно для нас ощущать, иметь в точно литературном значении чувство — ощущение-знание или восприятие — Духа, Я, Бога, Бесконечного. Состояние, описанное Упанишадами, в котором человек видит, слышит, осязает, ощущает любым способом Брахмана и только Брахмана, ибо все объекты стали для сознания только этим и не имеют другого, отдельного или независимого существования, это не просто оборот речи, но точное описание основного действия чистого чувства и духовного объекта чистого samjnana. И в этом первоосновном исходном действии, — а для нашего опыта в действии преображенного, славного, бесконечно блаженного чувства, прямого восприятия Я снаружи, внутри, вокруг, везде, в действии ради того, чтобы обнимать, прикасаться и впитывать в себя все, что есть в его вселенском бытие, — мы можем начать осознавать самым живым и восхитительным способом Бесконечное и все, что есть в нем познаваемого, через теснейшее чувственное соединение нашего существа со всем бытием, со всем, что ни на есть во вселенной.
Действие сверхразумного чувства основано на этой подлинной истине ощущения; таково устройство этого чистого, духовного, бесконечного, абсолютного samjnana. Сверхразум, действуя через чувство, ощущает все как Бога и в Боге, все как проявленное прикосновение, зрение, слушание, вкушение, осязание, все как воспринятую чувствами, увиденную, прямо пережитую в ощущении субстанцию и силу, энергию и движение, игру, проникновение, вибрацию, форму, близость, давление, материальное изменение Бесконечного. Ничто не существует независимо для его чувства, но все ощущается как одно бытие и движение, и каждая вещь — как неотделимая от остальных, как содержащая в себе все Бесконечное, все Божественное. У этого сверхразумного чувства есть прямое ощущение и переживание не только форм, но сил, энергии и качества в вещах, божественной субстанции и присутствия, которое пребывает внутри них и вокруг них, и в которое они открываются и расширяются в своем тайном тонком я и тонких стихиях, простираясь в единстве в Беспредельное. Для сверхразумного чувства нет реальных ограничений; оно основано на восприятии всего в каждом и каждого во всем; его чувственное определение, хотя и более точное и полное, чем умственное, не создает перегородок разграничения; это эфирный океан чувства, в котором все особенное чувственное знание и восприятие есть лишь движение волны, или струйка, или капля, в которой однако сосредоточен весь океан, и которая от океана неотделима. Это эфирное чувство. Его действие есть результат расширения и вибрации бытия и сознания в сверхэфирном эфире света, эфире силы, эфире блаженства, Ананда Акаша по Упанишадам, которая есть нетронутая матрица вселенского выражения Я, — здесь в теле и уме, пережитый только в ограниченных пространствах и вибрациях, — и его действие есть проводник его подлинного переживания. Это чувство даже в его самой низшей силе освещено озаряющим светом, который несет в себе тайну переживаемого явления, и может поэтому быть начальной точкой и основой всего остального в сверхразумном знании, — сверхразумной мысли, духовного разума и понимания, осознаваемой тождественности, — и на своем высочайшем уровне или в своей полнейшей интенсивности действия оно раскрывается, вмещает в себя и сразу высвобождает знание тайны переживаемого явления. Оно сильно светоносной силой, которая несет в себе энергию самоосуществления, мощную и неограниченную результативность, и это чувство-переживание может, следовательно, быть отправной точкой импульса для творческого или исполнительского действия духовной и сверхразумной воли и знания. Оно переживает восхитительный и ослепительный восторг, и эти ощущения и восприятия становятся ключом к Ананде или сосудом божественной и бесконечной Ананды.
Сверхразумное чувство может действовать в своей собственной силе, независимо от тела, физической жизни и внешнего ума, и оно также выше внутреннего ума и его переживаний. Оно может осознавать все вещи в любом мире, на любом уровне, в любой формации вселенского сознания. Оно может осознавать вещи материальной вселенной даже в трансе Самадхи, осознавать их так, как они есть или как представляются физическому чувству, или каково это представление в других состояниях переживания, в чистом виталическом, умственном, душевном, сверхразумном. Оно может в бодрствующем состоянии физического сознания представить нам вещи, скрытые от ограниченной восприимчивости или находящиеся за пределами действия физических органов, отдаленные формы, сцены и события, вещи, которые вышли из физического существования или еще не вошли в него, сцены, формы, события, символы виталического, душевного, умственного, сверхразумного, духовного миров, и все это — в их подлинной или смысловой истине так же ярко, как их внешнее проявление. Оно может использовать все другие состояния чувственного сознания и соответствующие ощущения и органы, добавляя им то, чего они не имеют, исправляя их ошибки и пополняя недостающее, поскольку оно является источником для других чувств, а они являются только низшими ответвлениями от этого более высокого чувства, этого подлинного и неограниченного samjnana.2
Подъем уровня сознания от ума к сверхразуму и следующее за этим преображение существа из состояния умственного в состояние сверхразумного Пуруши должно принести с собой, чтобы быть полным, трансформацию всех частей человеческой природы и всех ее деятельностей. Весь ум не просто переделывается в пассивный канал сверхразумных энергий, канал их опускания вниз в жизнь и тело, их излияния наружу или связи со внешним миром, материальным существованием, — это только первая стадия процесса, — но ум пронизывается сверхразумом вместе со всеми своими инструментами. Происходит соответственным образом глубокое преобразование в физическом чувстве, физическое зрение, слух, осязание и прочее пропитываются сверхразумом, что создает или открывает для нас совершенно иное представление, не просто о жизни и ее значении, но даже о материальном мире во всех его формах и аспектах. Сверхразум использует физические органы и поддерживает их способ действия, но он развивает за ними внутренние и более глубокие чувства, которые видят то, что скрыто от физических органов, и дальше он преобразовывает новое зрение, слух и другие новые чувства, таким образом созданные, переплавляя их в свою собственную форму и способ ощущения. Изменение таково, что ничто не убирается из физической истины объекта, но добавляется к ней его сверхфизическая истина, и стирается устранением физического ограничения элемент ошибки в материальном способе переживания.
Преобразование сверхразумом физического чувства приносит с собой результат, который в этой сфере чувств подобен тому, что мы переживаем в трансмутации мысли и сознания. Как только, например, зрение изменяется под влиянием сверхразумного видения, глаз получает новое и преображенное восприятие вещей и мира вокруг нас. Его взгляд приобретает необычайную полноту, немедленную и охватывающую точность, в которой и целое, и каждая деталь выступают сразу в завершенной гармонии и яркости истинного смысла, обозначенного Природой в объекте и в его реализации из идеи в форму, исполненной в триумфе материального бытия. Это преобразование таково, как будто бы взгляд поэта и художника заменил грубую и тривиальную невосприимчивость обычного зрения, и взгляд необычайно одухотворенный и сияющий, — как будто бы в самом деле это взгляд верховного божественного Поэта и Художника, и мы в нем участвуем и там получаем полное видение его истины и его намерения в его замысле вселенной и каждой вещи во вселенной. Есть неограниченная интенсивность, которая делает все, что воспринимается зрением, раскрытием славы идеи и качества, формы и цвета. Физический глаз словно начинает нести в себе дух и сознание, которое видит не только физический аспект объекта, но душу качества в нем, трепет энергии, свет и силу, духовную субстанцию, из которой объект создан. Так приходит через физическое чувство к общему чувственному сознанию внутри и за видением откровение души увиденной вещи и вселенского Духа, который выражает себя в объективной форме своего собственного сознающего бытия.
В то же самое время происходит тонкое изменение, которое позволяет зрению видеть в некотором четвертом измерении и особенность которого заключается в своего рода смотрении изнутри, в возможности видеть не только поверхности и внешние формы, но также того, что наполняет, одушевляет и тонко простирается вокруг объекта. Материальный объект становится для такого зрения чем-то отличным от того, что мы сейчас видим, не отдельным объектом на фоне или в окружении остального в Природе, но неделимой частью и даже, неизъяснимым образом, выражением единства всего, что мы видим. И это единство, которое мы видим, не только для более тонкого сознания, но и для простого чувства, для самого просвещенного физического зрения, становится единством тожественности Вечного, единством Брахмана. Для зрения, претерпевшего воздействие сверхразума, материальный мир и пространство, материальные объекты прекращают быть материальными в том смысле, который мы сейчас, на основании единственного свидетельства наших ограниченных физических органов и физического сознания, смотрящего через них, вкладываем в наше грубое восприятие, и который понимаем как наше представлении о материи. Материальный мир и материальные объекты представляются и воспринимаются зрением как сам дух в форме самого себя и сознательного саморасширения. Целое есть единство, — единство, незатронутое многочисленностью объектов и деталей, — удерживаемое действием сознания в духовном пространстве, и вся субстанция есть сознающая субстанция. Это изменение и эта всеобщность способа видения приходит благодаря превышению ограничений нашего теперешнего физического чувства, потому что сила тонкого или психического зрения была влита в физическое зрение, и затем в эту психо-физическую силу видения было влито духовное зрение, чистое чувство, сверхразумное samjnana.
Все другие чувства подвергаются аналогичной трансформации. Все, что слышит ухо, раскрывает полноту своего звучащего тела, звуковое значение и все тона своей вибрации, обнаруживает также для единого и полного слушания качество, ритмическую энергию, душу звука и выражение звуком одного вселенского духа. Есть то же самое восприятие изнутри; чувство входит в глубину звука и находит там то, что наполняет, одушевляет и расширяет это звучание до слияния с гармонией всего звука, и не менее этого, с гармонией всей тишины, так что ухо всегда слушает Бесконечное в его звучащем выражении и голос его молчания. Все звуки становятся для слуха, претерпевшего воздействие сверхразума, голосом самого Божественного, переродившегося в звук, и ритмом созвучий вселенской симфонии. И есть также та же самая полнота, яркость, интенсивность, открытие я услышанной вещи и духовное удовлетворение я в слушании. Осязание, претерпевшее воздействие сверхразума, также соединяет или касается Божественного во всех вещах и познает все вещи как Божественное через сознающее я в соприкосновении; и есть также та же самая полнота, интенсивность, откровение всего, что есть в и за прикосновением для переживающего сознания. Происходит подобное же преобразование других чувств.
В то же самое время идет открытие новых сил во всех чувствах, расширяется сфера и протяженность физического сознания до невообразимой способности. Сверхразумная трансформация распространяет физическое сознание далеко за границы тела и дает ему возможность получать с совершенной конкретностью физический контакт с вещами на расстоянии. Физические органы становятся способными служить каналами психического и других чувств так, что мы можем видеть физическим бодрствующим зрением то, что обычно бывает открыто в анормальных состояниях только психическому видению, слышанию или другому чувство-знанию. Это именно дух или внутренняя душа видит и чувствует, но тело и его силы сами одухотворяются и прямо участвуют в переживании. Чисто материальное ощущение подвергается действию сверхразума и начинает осознавать, — прямо и с участием физических инструментов, а в конце в единстве с более тонкими инструментами, — силы и движения, физические, виталические, эмоциональные, умственные вибрации объектов и существ, и чувствует их всех не только духовно или умственно, но физически в собственном я и как движения единого я в этих многих телах. Стена, которую ограничения тела и его чувств возвели вокруг нас, разрушена даже в теле и в чувствах, а на ее месте возникло свободное общение с вечным единством. Всё чувство, всё ощущение наполняется божественным светом, божественной силой и глубиной переживания, божественной радостью, восторгом Брахмана. И даже то, что теперь воспринимается нашим чувством как диссонанс и резкий неприятный звук, занимает свое место во всеобщем согласии вселенского движения, обнаруживает свою rasa, значение, замысел, и благодаря восторгу от его цели в божественном сознании и от его проявления своего закона и Дхармы, своей гармонии со всеобщим Я, благодаря восторгу от его места в проявлении божественного бытия, становится прекрасной и счастливой находкой для душевного опыта. Все восприятие становится Анандой.
Воплощенный в нас ум обычно осознает через посредство физических органов и осознает только их объекты и субъективные переживания, которые, кажется, вынуждены начинаться от физического опыта и принимать только показания физических органов, как бы ни были они маловероятны, в качестве основы и формы их истолкования. Всё остальное, всё, что не согласуется с ними, не является их частью или не подтверждается физическими данными, кажется уму скорее воображением, чем реальностью, и только в анормальных состояниях он открывается к другим видам сознающего опыта. Однако же, фактически, существуют безмерные пространства за пределами физических данных, которые мы могли бы осознавать, если бы мы открыли двери нашего внутреннего существа. Эти пространства уже введены в действие и известны засознательному я в нас, и многое даже в нашем внешнем сознании прямо спроектировано оттуда без нашего ведома об их влиянии на наше субъективное переживание внешних объектов. Есть за физическим сознанием область независимых виталических или пранических переживаний, засознательных и иных, чем внешнее действие витализированного физического сознания. И когда она обнаруживает себя или действует любым способом, бодрствующему уму открывается феномен виталического сознания, виталической интуиции, виталического чувства, не зависящего от тела и его инструментов, хотя оно может использовать их в качестве вторичного проводника и регистратора. Возможно открыть полностью эту область и, когда мы это совершаем, мы обнаруживаем, что ее действие есть работа сознающей жизненной силы, индивидуализированной в нас, работа, соединяющая вселенскую жизненную силу и ее процессы в объектах, событиях и лицах. Ум осознает жизненное сознание во всем этом, отзывается на него через наше жизненное сознание с непосредственной прямотой, не ограниченной обычной связью через тело и его органы, записывает его интуиции, становится способным к переживанию существования как передачи вселенской Жизни или Праны. Сфера, которую виталическое сознание и виталическое чувство осознают в первую очередь не есть сфера форм, но прямо сфера действия сил; их мир — это мир игры энергий, а форма и событие ощущаются только вторично, как результат и воплощение энергий. Ум, работающий через физические чувства, может только конструировать вид и знание этой природы как идею в интеллекте, но он не может выходить за пределы физической передачи энергий, и он не имеет поэтому ни настоящего прямого переживания истинной природы жизни, ни действительной реализации жизненной силы и жизненного духа. Именно посредством открытия этого другого уровня или глубины переживания внутри и через доступ к виталическому сознанию и виталическому чувству, ум может получить истинное и прямое переживание. Все же, даже тогда, пока происходит это на умственном уровне, переживание ограничено виталическими выражениями и их умственными изображениями, и остается неясность даже в этом возвеличенном чувстве и знании. Сверхразумная трансформация преобразует виталический уровень в сверхвиталический, показывает его как динамику духа, производит полное раскрытие и истинное откровение всей духовной реальности за и внутри жизненной силы и жизненного духа и всей его духовной так же как и умственной и чисто виталической истины и значения.
Сверхразум в его нисхождении в физическое существо пробуждает, если оно еще не разбужено предыдущей Йогической Садханой, сознание, — завуалированное или затемненное в большинстве из нас, — которое поддерживает и формирует виталическую оболочку, prana kosa. Когда она активизирована, мы более не живем только в физическом теле, но также в виталическом теле, которое пронизывает и окутывает физическое тело, которое чувствительно к импульсам иного рода, к игре виталических сил вокруг нас, наступающих на нас из вселенной, идущих от особых лиц, людей или предметов, или еще приходящих из виталических уровней и миров, существующих за материальной вселенной. Эти импульсы мы чувствуем даже теперь по их результату в некоторых прикосновениях и воздействиях, но не совсем или очень мало ощущаем их источники и их прохождение. Разбуженное сознание в праническом теле немедленно чувствует их, осознает проходящую виталическую силу иначе, чем физическую энергию, и может втягивать и получать из нее, чтобы увеличить виталическую силу и поддержать физические энергии, может прямо справиться с причинами нарушения здоровья и проявлением болезни средствами этого виталического притока посредством направления пранических течений, может осознавать виталическую и эмоционально-виталическую атмосферу других и иметь дело с ее изменениями, вместе со множеством других явлений, которые не ощутимы или не ясны для нашего внешнего сознания, но здесь становятся осознаваемыми и ощутимыми. Оно остро ощущает жизненную душу и жизненное тело в нас самих и в других. Сверхразум поднимает это виталическое сознание и виталическое чувство, помещает его на его верное основание и преобразует его раскрытием жизненной силы как самой силы духа, динамизированной для точного и прямого воздействия на тонкую и плотную материю, а через нее — для созидания и работы в материальной вселенной.
Первый результат заключается в том, что ограничения нашего индивидуального жизненного существа взламываются, и мы не живем более личной жизненной силой, или обычно не ею, но во вселенской жизненной энергии и ее действием в нас. Это вся вселенская Прана приходит, сознательно устремляясь в нас и через нас, именно в эту неотделимую от себя точку сосредоточения силы, в центр, хранящий ее пульсацию, в пункт связи и общения, поддерживает там динамический контактный круговорот энергий, постоянно чувствует этот центр с его силами и вливает их в деятельность мира вокруг нас. Эта жизненная энергия ощущается нами не просто как виталический океан и его волны, но как виталическое направление, форма, тело, излияние сознающей вселенской Шакти, и эта сознающая Шакти обнаруживает себя как Чит Шакти Всевышнего, Энергия трансцендентного и вселенского Я и Пуруши, для которой — или скорее для кого — наша обобществленная индивидуальность становится инструментом и каналом. В результате мы чувствуем единство своей жизни со всеми другими, себя — единым с жизнью Природы и всего во вселенной. Есть свободная и сознательная связь виталической энергии, работающей в нас, с такой же энергией, работающей в других. Мы осознаем их жизнь, как нашу собственную, или по крайней мере, как прикосновение, давление и сообщающиеся движения нашего жизненного существа к ним и их к нам. Виталическое чувство в нас становится мощным, интенсивным, способным вынести все малые или большие, мельчайшие или безмерные вибрации этого живого мира на всех его уровнях, физическом и сверхфизическом, виталическом и сверхвиталическом, оно трепещет всеми его движениями и Анандой, осознает все и открыто ко всем силам. Сверхразум завладевает всей этой великой областью нашего опыта, и делает всю ее светлой, гармоничной, переживаемой не смутно и разрозненно, не подчиненной ограничениям и ошибкам от управления умственным незнанием, но открытой и целиком, и в каждом движении, в своей истине, полноте силы и восторга, и руководит великими и теперь ничем не ограниченными силами и способностями жизненного динамизма на всех его уровнях согласно простой и все же сложной, ясной и непосредственной и все же решительно закрученной воле Божественного в нашей жизни. Это делает виталическое чувство совершенным средством знания жизненных сил вокруг нас в физике форм и в ощущениях физической вселенной, и также совершенным каналом реакций действия жизненной силы через нас, работающих как инструмент самопроявления.3
Феномен этого виталического сознания и чувства, этого прямого ощущения и восприятия, и отклик на игру сил, более тонких, чем физические, часто включают без их различения под заголовок душевного феномена. В определенном смысле это именно пробуждение души, внутренней души, сейчас опутанной и спрятанной целиком или частично под покровом внешней деятельности физического ума и чувств, именно это пробуждение выносит на поверхность погруженное или засознательное внутреннее виталическое сознание, а также внутреннее или засознательное умственное сознание и чувство, способное воспринимать и переживать прямо не только жизненные силы и их игру, результаты и феномен, но умственный и психический миры и все, что они вмещают, а также умственные процессы, вибрации, феномены, формы и образы этого мира, и способное устанавливать прямую связь между умом своим и умами других без помощи физических органов и без ограничений, которые они налагают на наше сознание. Есть, однако, два разных вида действия этих внутренних зон сознания. Первое — это более внешняя и спутанная деятельность пробуждающегося засознательного ума и жизни, и она засорена и подчинена более грубым желаниям и иллюзиям ума и виталического существа, испорчена, несмотря на свою более широкую сферу переживания, силу и способности, огромной массой ошибок и деформаций воли и знания, наполнена ложными внушениями и образами, ложными и искаженными интуициями, вдохновениями и импульсами, и даже часто порочна и развращена вмешательством физического ума и его темнотой. Это низшая деятельность, которой ясновидящие, медиумы, спиритуалисты, оккультисты, искатели сил и Сиддхи очень подвержены, и к которой особенно относятся все предупреждения об опасностях и предостережения от ошибок в этом виде поиска. Искатель духовного совершенства должен пройти так быстро, насколько возможно, эту зону опасности, если он не может совсем от нее уклониться, и здесь спасительное и верное правило — не увлекаться и не привязываться ни к чему в этой зоне, но сделать духовное развитие своей единственной реальной целью, не доверяться безусловно другим стремлениям, пока ум и жизненная душа не очищены, пока свет духа и сверхразума или, по крайней мере, духовно освещенного ума и души не прольется и не осветит эти внутренние зоны переживания. Ибо когда ум успокоен и очищен, и чистая душа избавлена от настойчивого требования души желаний, в этих переживаниях нет никакой серьезной опасности, кроме, конечно, ограниченности и определенного элемента ошибки, которая не может быть полностью устранена, пока душа переживает и действует на умственном уровне. Ибо тогда совершается чистое действие подлинного душевного сознания и его сил, чистое восприятие душевного переживания, свободного в себе от худших деформаций, хотя и подчиненного ограничениям представляющего ума, но способного на высокую одухотворенность и свет. Полная сила и истина, однако, могут придти только через открытие сверхразума, пронизывающего своим действием умственное и душевное переживание.
Сфера душевного сознания и его опыта почти беспредельна, а разнообразие и сложность его феномена почти бесконечна. Только некоторые из его общих линий и главных черт могут быть отмечены здесь. Первое и наиболее выдающееся — это активность душевных чувств, из которых видение обычно наиболее развито и первым готово проявить себя с огромной щедростью, когда поглощающий покров в поверхностном сознании, мешавший внутреннему видению, сброшен. У всех физических чувств есть соответствующие им силы в душевном существе, есть душевный слух, осязание, обоняние, душевное вкушение; в самом деле, физические чувства являются в реальности только перенесением внутреннего чувства на ограниченное и воплощенное в материальную форму действие в феномене и через феномен грубой материи. Душевное зрение образно получает изображения, сформировавшиеся в тонкой материи умственного или психического эфира, cittakasa. Они могут быть воспроизведениями или впечатлениями от физических вещей, лиц, сцен, событий, всего, что есть, было, будет или может быть в физической вселенной. Эти изображения весьма различно видны в различных условиях: в Самадхи или в бодрствующем состоянии, а в последнем с глазами закрытыми или открытыми; в случаях, если они перенесены на или в физический объект, медиум, или видны как бы материализованными в физической атмосфере, или видны только в психическом эфире, обнаруживая себя через эту более грубую физическую атмосферу; если они воспринимаются самими физическими глазами в качестве вторичного инструмента и как бы при условиях физического видения, или через одно душевное видение и независимо от соотношения нашего обычного зрения с пространством. Подлинная действующая сила процесса — это всегда душевное зрение, и его сила обозначает, что сознание в психическом теле более или менее разбужено, с перебоями или нормально, более или менее совершенно. Возможно видеть этим способом воспроизведения или впечатления от объектов на любом расстоянии за сферой физического зрения или образы прошлого или будущего.
Наряду с этими воспроизведениями или впечатлениями душевное зрение получает умственные образы и другие формы, созданные постоянной активностью сознания в нас самих или в других человеческих существах, и эти формы и образы могут соответствовать характеру деятельности образов истины или лжи, или смешанных, частично верных, частично ошибочных, и могут быть также или просто пустой скорлупой и подобиями, или образами, внушенными современной жизнью и сознанием и, может быть, несущие в себе так или иначе некоторое благотворное или пагубное влияние, некоторое желательное или нежелательное воздействие на наш ум или виталическое существо, а через них даже на тело. Эти воспроизведения, впечатления, умственные и виталические образы, проекции сознания могут также быть изображениями или созданиями не физического мира, но виталического, психического или умственного миров превыше нас, увиденными в наших собственных умах или перенесенными из иных, чем человеческое, существ. И так же, как есть это душевное видение, некоторые из более внешних и обычных проявлений которого достаточно хорошо известны под названием ясновидения, так же есть и душевное слышание, душевное осязание, обоняние, вкус, — яснослышание, ясноощущение представляют только наиболее внешние проявления, — с совершенно таким же диапазоном каждый в своем собственном роде, те же самые сферы, способы, условия и многообразие их феномена.
Эти и другие феномены создают косвенный, изобразительный ряд душевного опыта; однако душевное чувство имеет также силу устанавливать прямую связь с земными или сверхземными существами через их душевные я или психические тела, или даже с предметами, ибо предметы также имеют психическую реальность и души, или присутствия, поддерживающие их, которые могут вступать в сношение с нашим душевным сознанием. Самые достопримечательные из этих более сильных, но более редких феноменов те, которые сопровождают силу воплощения нашего сознания в материальные формы для различных видов действия, иных, чем в физическом теле, и где-то в другом месте, сопровождает общение в психическом теле или некоторую эманацию или репродуцирование психического тела в течение сна или транса, что наиболее часто, хотя никоем образом не обязательно, и установление отношений и связей различными средствами с обитателями другого плана существования.
Ибо, существует непрерывная лестница планов сознания, начиная с душевной и других зон, связанных с земным планом и зависящих от него, и продолжая через подлинно независимые виталические и психические миры к мирам богов, к высочайшим сверхразумным и духовным планам существования. И эти планы фактически всегда воздействуют на наши засознательные я, неизвестные нашему бодрствующему уму, и также с важнейшими последствиями воздействуют на нашу жизнь и природу. Физический ум — это только малая часть нас, и есть намного более значительная область нашего бытия, в которой присутствие, влияние и силы других планов активно влияют на нас и помогают сформировать наше внешнее существо и его действия. Пробуждение душевного сознания позволяет нам начать осознавать эти силы, присутствия и влияния на нас и вокруг нас; и в то время, как в неочищенном или еще невежественном и несовершенном уме этот незавуалированный контакт имеет свои опасности, он также дает нам возможность, если правильно использован и направлен, более не быть объектом, подчиненным им, но управлять ими и войти в сознательное и самоконтролируемое обладание внутренними секретами нашей природы. Душевное сознание обнаруживает это взаимодействие между внутренними и внешними планами, между этим миром и другими мирами, частично через ощущение, которое может быть постоянным, очень обширным, глубоким и ярким, их импульсов, внушений и связей с нашим внутренним мыслящим и сознающим существом, через осознание способности взаимодействия с ними в этой внутренней зоне, частично же через множество видов символических, воспроизводящих или изображающих образов, представленных различным душевным чувствам. Но также есть возможность общения более прямого, конкретно чувственного, почти материального, иногда действительно материального, — полная, хотя и временная физическая материализация кажется возможной, — с силами, энергиями и существами иных миров и планов. Может даже быть полное разрушение ограничений физического сознания и материального существования.
Пробуждение душевного сознания вызывает в нас прямое использование ума как шестого чувства, и эта сила может быть сделана постоянной и обычной. Физическое сознание способно соединяться с умами других людей и знать события мира вокруг нас только через внешние средства, знаки и указания, и у него за этим ограниченным действием стоит только неопределенное и непреднамеренное применение умственных более прямых способностей, скудный ряд случайных предчувствий, интуиции и посланий. Наши умы в самом деле постоянно действуют на умы и подвергаются воздействию умов других людей через скрытые течения, о которых мы не осведомлены, но мы не знаем и не контролируем этих посредников. Душевное сознание по мере своего роста позволяет нам ощущать огромную массу мыслей, чувств, внушений, желаний, толчков, влияний всех видов, которые мы получаем от других или посылаем другим, поглощаем и забрасываем в общую умственную атмосферу вокруг нас. Когда душевное сознание развивает силу, точность и ясность, мы приобретаем способность прослеживать все эти проявления до их источников или немедленно чувствовать их истоки и прохождение через нас, и направлять сознательно и с разумной волей наши собственные послания. Становится возможным осознавать, более или менее точно и проницательно, деятельность умов, находящихся к нам физически близко или на расстоянии, понимать, чувствовать или отождествлять самих себя с их темпераментом, характером, мыслями, чувствами, реакциями; это происходит или через душевное чувство, или через прямое умственное восприятие, или через очень чувствительное и часто интенсивно конкретное получение от них посланий в наш ум или на его регистрирующую поверхность. В то же время, мы сознательно можем осведомлять по крайней мере внутренние я, и если они достаточно чувствительны, внешние умы других людей, о нашем собственном внутреннем умственном или душевном я, можем сделать их податливыми к мыслям, внушениям, влияниям нашего я или даже забросить его влияние или его активной образ в их субъективное, даже в виталическое или физическое существо, чтобы работать там как помогающая, формирующая или преобладающая сила и присутствие.
Все эти силы душевного сознания должны иметь и часто имеют не более чем умственную пользу и смысл, но душевное сознание может также быть использовано с духовным смыслом, светом и стремлением в нем и для духовной цели. Это может быть проделано внесением духовного значения и пользы в наш душевный взаимообмен с другими, и именно в значительной степени через душевно-духовный обмен этого вида мастер в Йоге помогает своему ученику. Знание нашей внутренней засознательной и душевной природы, сил, присутствий и влияний этой зоны и способность общения с другими планами и их силами и существами могут также быть использованы для цели более высокой, чем любое умственное или земное намерение, для владения и управления всей нашей природой и для прохождения промежуточных планов на пути к верховным духовным высотам существования. Но наиболее прямое духовное использование душевного сознания состоит в том, чтобы сделать его инструментом общения, связи и единения с Божественным. Мир душевно-духовных символов быстро раскрывается, освещая, усиливая и оживляя формы и инструменты, которые могут стать откровением духовных значений, поддержкой для нашего духовного роста и развития духовной способности и опыта, средством к духовной силе, знанию или Ананде. Мантра есть одно из этих душевно-духовных средств, сразу символ, инструмент и звучащее тело для божественного проявления, и таким же средством являются образы Божества и его олицетворении или сил, используемых для медитации или поклонения в Йоге. Великие формы или тела Божественного, через которые он проявляет нам свое живое присутствие, обнаружены, и мы можем легче через их значения сокровенно знать, обожать и отдавать себя ему и входить в различные Локи, миры его обитания и присутствия, где мы можем жить в свете его бытия. Его слово, команда, Адеша, присутствие, прикосновение, водительство могут придти к нам через наше одухотворенное душевное сознание и, как тонко конкретное средство передачи посланий от духа, оно может дать нам тесную связь и близость к нему через все наши душевные чувства. Они, и еще многое, составляют духовные применения душевного сознания и чувства, хотя и подверженные ограничению и искажению, — ибо все вторичные инструменты могут быть также, из-за нашей умственной способности к исключительному самоограничению, средствами частичного достижения, но в то же самое время помехами для более интегрального осознания, — они дают величайшую пользу на пути к духовному совершенству, а после, освобожденные от ограничения наших умов, преобразованные и пронизанные сверхразумом, станут штрихом роскошной подробности в духовной Ананде.
Подобно физическому и виталическому сознанию, душевное сознание и чувство также способны к сверхразумному преобразованию и получают посредством этого свою собственную интегральную полноту и значение. Сверхразум завладевает душевным существом, спускается в него, превращает его в форму своей собственной природы и поднимает его до сверхразумного состояния и до участия в сверхразумном действии, обращая в сверхдушевное существо Виджняны Пуруши. Первое следствие этого преображения — обоснование феномена душевного сознания на подлинном фундаменте вышеперечисленных изменений внесением в него постоянного чувства, полного осознания, надежного обладания единством нашего ума и души с умами и душами других, с умом и душой вселенской Природы. Ибо всегда эффект сверхразумного роста состоит во вселенском обобществлении индивидуального сознания. Так же как сверхразумная трансформация заставляет нас жить, даже оставаясь в нашем индивидуальном виталическом движении и его связях, со всем вокруг нас, со вселенской жизнью, так же она заставляет нас думать, чувствовать и ощущать, хотя и через индивидуальный центр или инструмент, вместе со вселенским умом и психическим существованием. Это дает два результата великой важности.
Первый результат, феномен душевного чувства и ума избавляется от фрагментарности и непоследовательности, и кроме того, от трудного регулирования и часто совершенно искусственно навязанного порядка, который преследует их даже более, чем наши вполне обычные умственные действия поверхностного сознания, и они становятся гармоничной игрой вселенского внутреннего ума и души в нас, обеспечивают свое подлинное право, верные формы и соотношения, раскрывают свои истинные значения. Даже на умственном плане можно одухотворенностью ума достигнуть некоторого осознания душевного единства, но оно никогда не бывает действительно полно, по крайней мере, в его применении, и не достигает этого подлинного и совершенного права, формы, отношения, полной и неизменной истины и точности своих значений. Второй результат, деятельность душевного сознания теряет весь характер анормальности, исключительности, нерегулярности и даже опасного сверхнормального действия, часто влекущего за собой утрату влияния на жизнь, нарушение или повреждение других частей существа. Оно не только приобретает свой собственный правильный порядок внутри себя, но свое правильное соотношение с физической жизнью с одной стороны и с духовной истиной существа с другой, и целое становится гармоничным проявлением воплощенного духа. Именно всегда дающий начало сверхразум содержит внутри себя подлинные ценности, значения и соотношения других частей нашего существа, и его раскрытие есть условие интегрального владения нашим я и природой.
Полное наше преобразование приходит через надежное изменение не просто состояния равновесия или уровня нашего относительно сознательного я, или даже его закона и характера, но также всей субстанции нашего сознающего существа. До тех пор, пока это не сделано, сверхразумное сознание проявляется над умственной и психической атмосферой существа, — в которой физическое уже стало подчиненным и в большой степени зависимым способом нашего самовыражения, — и оно посылает вниз в эту атмосферу свою силу, свет и влияние, чтобы осветить и видоизменить ее. Но только когда субстанция низшего сознания уже изменена, мощно наполнена, чудесно преобразована, когда она влилась в более великую энергию и чувство существа, mahaс, brhat, от которых она происходит и откуда испускается, мы действительно получаем завершенное, полное и постоянное сверхразумное сознание. Субстанция, сознающий эфир существа, в котором умственное или душевное сознание и чувство живут, наблюдают, чувствуют, переживают, есть нечто более тонкое, свободное, более пластическое, чем аналогичная субстанция физического ума и чувства. Пока над нами преобладает последнее, психический феномен может казаться нам менее реальным, даже подобным галлюцинации, но чем больше мы привыкаем к психической атмосфере и к эфиру существа, там живущего, тем легче мы начинаем видеть более великую истину и чувствовать более духовно конкретную субстанцию всего того, о чем большая и более свободная форма душевного переживания свидетельствует. Даже физическое может начать казаться самому себе нереальным и призрачным, — но это преувеличение и новая вводящая в заблуждение привилегия вызваны перемещением центра и изменением действия ума и чувства, — или, во всяком случае, может представляться каким-то ненастоящим. Когда, однако, душевные и физические переживания хорошо соединены в их подлинном равновесии, мы живем сразу в двух взаимно дополнительных мирах нашего существа, имеющих каждый свою собственную реальность, но первенствует душевное раскрытие всего, что за физическим, душевный взгляд и опыт, превосходящий, просвещающий и объясняющий физическое видение и переживание. Сверхразумное преобразование снова изменяет всю субстанцию нашего сознания; оно вносит в него эфир более великого бытия, сознания, чувства, жизни, который доводит до душевного сознания также и его собственную недостаточность и побуждает его самому выявить себя как незавершенную реальность и только частичную истину всего, что мы собой представляем, чем становимся и чему свидетельствуем.
Все переживания душевного сознания принимаются и в самом деле поддерживаются в сверхразумном сознании и в его энергии, но они наполняются светом превышающей истины, субстанцией более высокого порядка. Душевное сознание сначала поддерживают и просвещают, затем наполняют сверхразумным светом, его силой и раскрывающей мощью его вибраций. Любое преувеличение, любая ошибка, порожденная отдельным случаем, недостаточно просветленным впечатлением, личным соблазном, вводящим в заблуждение влиянием и намерением или другими причинами, идущими от ограничения или деформирующих вмешательств в истину умственного и душевного переживания и знания, бывают обнаружены и исправлены, или исчезают, не имя силы выстоять в свете истины я — satyam, rtam — явлений, личностей, событий, указаний, изображений, присущих этой более великой огромности. Все душевные связи, воспроизведения, впечатления, символы, образы получают их подлинное значение, занимают свое правильное место, приводятся в надлежащее им отношения. Душевное быстрое понимание и чувствительность освещены сверхразумным чувством и знанием, их феномен, промежуточный между духовным и материальным миром, начинает автоматически открывать их собственную истину и значение, а также ограничения их истины и значения. Образы, представленные внутреннему видению, слышанию, чувствам всех видов, заполнены и пронизаны громадным и мощным световым полем вибраций, превышающей субстанцией света и интенсивности, что вызывает в них то же самое изменение, как и в объектах физического чувства, дает большую цельность, точность, раскрывающуюся силу чувства-знания, принесенную в образе. И в финале, все захвачено и поднято в сверхразум и стало частью ничем не омраченного светлого сознания, знания и переживания сверхразумного существа, Виджняны Пуруши.
Состояние существа после этого сверхразумного преобразования будет во всех частях его сознания и знания состоянием бесконечного и космического сознания, действующего через индивидуального Пурушу, вошедшего в состояние всеобщности. Основная сила будет осознанием тождественности, знанием через тождественность, — тождественности бытия, сознания, силы бытия и сознания, восторга бытия; тождественности с Беспредельностью, с Божественным и со всем, что есть в Беспредельности, со всем, что является выражением и проявлением Божественного. Это осознание и знание как свои средства и инструменты будет использовать духовное видение всего, что знание через тождественность может заложить, сверхразумную истинную идею, мысль от природы прямого мыслевидения, мыслеслышания, мыслевспоминания, которая открывает, истолковывает и представляет к осознанию истину всех вещей, будет использовать внутренний голос истины, который выражает ее, и, наконец, сверхразумное чувство, которое обеспечивает отношение контакта в субстанции бытия со всеми предметами, людьми, силами и энергиями во всех уровнях существования.
Сверхразумное существо не будет зависеть от инструментария, например, от ощущения, подобно тому как физический ум зависит от свидетельского показания наших органов чувств, хотя будет в состоянии сделать их начальной точкой для более высоких форм знания, а также будет способно на развитие прямо через эти более высокие формы и на превращение чувства только в средство формирования и объективного выражения знания. Сверхразумное существо преобразует и в то же самое время поднимет на свой сверхразумный уровень теперешнее мышление ума, видоизмененное в безмерно большее знание через отождествление, знание через всеобщее понимание, знание через точное восприятие детали и связи, знание прямое, немедленное, спонтанное, являющееся выражением уже существующего вечного самознания. Сверхразумное существо поднимет, преобразует, пропитает сверхразумом физическое чувство, способности ума на шестое чувство, душевное сознание и чувства, будет использовать их как средства высшей внутренней объективизации переживания. Ничто не будет действительно внешним для него, поскольку оно будет переживать все в единстве космического сознания, ставшего его собственным сознанием, в единстве бытия бесконечного, ставшего его собственным бытием. Оно будет переживать материю, не только грубую материю, но тонкую и тончайшую, как субстанцию и форму духа, переживать жизнь и все виды энергии как динамизм духа, пронизанный сверхразумом ум как средство или канал знания духа, сверхразум как бесконечное Я знания и силу знания, как Ананду знания духа.
Глава XXV
К Сверхразумному Видению Времени
ВСЕ бытие, сознание, знание движется тайно для нашего теперешнего поверхностного осознания и открыто для той его стадии, когда мы поднимаемся, превышаем поверхностное осознание и переходим к духовным и сверхразумным уровням между двумя состояниями и силами существования, между вневременной Бесконечностью и Бесконечностью, развертывающей в себе и организующей в себе все явления и объекты во времени. Эти два состояния противоположны и несовместимы друг с другом только для нашей умственной логики, постоянно спотыкающейся о ложную концепцию противоречий и противостояния вечных противоположностей. В реальности, как мы это обнаруживаем, когда видим вещи со знанием, основанном на сверхразумной тождественности и видении, и когда думаем с широкой, глубокой и гибкой логикой, свойственной этому знанию, эти два состояния существования всего лишь являют сосуществующий и совпадающий статус и движение той же самой истины Бесконечного. Вневременная Бесконечность несет в себе, в своей вечной истине бытия, превыше этого проявления, все, что она проявляет во Времени. Ее сознание времени также само бесконечно и содержится в самом себе сразу в видении всеобщности и частностей, подвижной непрерывности и мгновенного ракурса, в устойчивом видении или постоянном целостном поле зрения то, что представляется нам как прошлое вещей, их настоящее и их будущее.
Сознание вневременной Бесконечности может быть доведено до нашего понимания и прочувствовано нами различными способами; наиболее обычно оно бывает наложено на наше умственное сознание посредством отражения и мощного впечатления, или еще, вызовом ощущения некоего присутствия над нашим умом, присутствия чего-то, что ум осознает, к чему он поднимается, но во что он не может войти, потому что сам живет только во временном чувстве и в последовательности мгновений. Если наш теперешний ум, непреобразованный сверхразумным влиянием, пытается войти во вневременное, он должен или исчезнуть и потеряться в трансе Самадхи, или, оставаясь сознающим, он чувствует себя растворенным в Бесконечном, где, возможно, есть чувство сверхфизического пространства, громадности, беспредельной протяженности сознания, но нет самого времени, движения времени или порядка времени. И если тогда умственное существо все еще механически осознает вещи во времени, оно уже не способно обращаться с ними в своей собственной манере, не способно установить правильное отношение между вневременным и объектами во времени, не способно действовать и проявлять волю из своей бесконечной Беспредельности. Действие, которое тогда остается возможным для умственного Пуруши — это механическое действие инструментов Пракрити, продолжаемое силой старого побуждения, привычки или непрерванным введением прошлой энергии, prarabdha, или еще действие, имеющее характер хаотического, нерегулируемого, нескоординированного, беспорядочного низвержения из энергии, в которой уже нет более сознающего центра.
Сверхразумное сознание, с другой стороны, основано на верховном сознании вневременной Бесконечности, но владеет также секретом развертывания бесконечной Энергии во времени. Оно может занять свое место в сознании времени и сохранять в осознании вневременную бесконечность как задний фон верховного и первичного бытия, от которого оно получает все свое организующее знание, волю и действие; или оно может, будучи сосредоточенным в своем сущностном бытие, жить в безвременном, но жить также и в проявлении во времени, которое оно чувствует и видит как бесконечное и как ту же саму Бесконечность, и может выявлять, поддерживать и развивать в одном то, что оно божественно содержит в другом. Его сознание времени поэтому будет отличаться от сознания времени умственного существа, не будет беспомощно нестись в потоке мгновений и хвататься за каждый миг, как за отсрочку, за остановку быстро исчезающего приюта, но будет основано, во-первых, на своей вечной тождественности, пребывающей за пределами изменений во времени; во-вторых, на одновременной вечности Времени, в которой прошлое, настоящее и будущее существуют всегда вместе в самознании и в самосиле Вечности; в-третьих, на всеохватном видении трех времен как одного движения, воспринимаемого единым и неделимым даже в последовательности их стадий, периодов, циклов; и последнее, — и это только в инструментальном сознании, — на постепенной эволюции моментов. Оно, следовательно, будет иметь знание трех времен, trikaladrsti, — владение прошлым должно быть высшим знаком провидца и Риши, — не как анормальную силу, но как свой обычный способ знания времени.
Это объединенное и бесконечное сознание времени, это видение и знание составляют достояние сверхразумного существа в его собственном верховном регионе света и становятся полными только на высочайших уровнях сверхразумной природы. Но при восхождении человеческого сознания через возвышающий и преображающий эволюционный процесс Йоги, — процесс, так сказать, саморазвуалирования, саморазвития, поступательного самосовершенствования, — мы должны принимать в расчет три следующих один за другим состояния, из которых все должны быть преодолены прежде, чем мы сможем продвигаться на высочайших уровнях. Первое состояние нашего сознания, то, в котором мы действуем сейчас, есть этот ум невежества, поднявшийся из несознания и неведения материальной Природы, — невежественный, но способный искать знание и находить его, по крайней мере, в серии умственных представлений, которые могут быть сделаны ключами к подлинной истине и, все более и более очищенные, облагороженные и просветленные через посредство влияния, проникновения и опускания света свыше, они подготавливают интеллект к раскрытию для вмещения подлинного знания. Вся истина для этого ума есть объект, которого у него первоначально не было, и которым он должен был завладеть, или еще должен завладеть, объект внешний по отношению к нему, который нужно приобрести с помощью опыта или путем следования определенным, установленным методам и правилам исследования, обдумывания, применения обнаруженного закона, истолкования символов и обозначений. Само его знание заключает в себе предыдущее неведение; этот ум — инструмент Авидьи.
Второе состояние сознания возможно только для человеческого существа и приобретается внутренним просвещением и преобразованием ума неведения; это то состояние, в котором ум предпочитает искать свой источник знания внутри, а не снаружи, и становится, любым каким-то способом, для своего собственного чувства и самопереживания, уже не умом первоначального неведения, но умом знания, позабывшим себя. Этот ум сознает, что знание всех вещей было спрятано внутри него или, по крайней мере, где-то в существе, и будучи завуалированным и позабытым, знание приходит к нему не как нечто приобретенное снаружи, но оно всегда тайно здесь, а сейчас сразу оно вспомнилось и узналось как истинное, — каждая вещь на своем собственном месте, в своем образе действий, в своем измерении и степени. Таково его отношение к знанию, даже когда поводом познания служит некоторое внешнее переживание, знак или указание, потому что они для него только случай, а его уверенность в истине знания исходит не от внешнего указателя или очевидности, но из внутренне подтверждаемого свидетельства. Подлинный ум внутри нас есть ум вселенский, а ум индивидуальный — это только его испускание наружу, и следовательно, это второе состояние сознания мы получаем тогда, когда индивидуальный ум идет все более и более внутрь и всегда сознательно или подсознательно близок и чувствителен к прикосновениям вселенского умственного сознания, в котором все содержится, принимается, все способно быть проявленным; или еще более мощно, мы получаем его тогда, когда живем в сознании вселенского ума, а личный интеллект является только проекцией на поверхности, доской для пометок или переключателем связи.
Третье состояние сознания есть состояние ума знания, в котором все объекты и все истины воспринимаются и переживаются как уже присутствующие, известные и непосредственно доступные осознанию простым направлением на них внутреннего света, подобно тому, как человек обращает взгляд на вещи в комнате, уже известные и хорошо знакомые, — хотя и не всегда воспринимаемые зрением, потому что оно не внимательно, — и тогда он замечает их как объекты предсуществовавшего знания. Отличие от самозабытого знания во втором состоянии сознания состоит в том, что здесь нет усилий или поисков нужных данных, но просто включение и поворот внутреннего света на любое поле знания, и поэтому оно — не воспоминание о вещах забытых и самоспрятанных от ума, но светлое представление сознанию объектов уже присутствующих, готовых и имеющихся в распоряжении. Это последнее состояние возможно только при частичной пронизанности сверхразумом интуитивного интеллекта и при его полном раскрытии к любому и всякому общению со сверхразумными уровнями. Этот ум знания по своей сущности есть сила потенциального всемогущества, но в текущей работе на уровне ума она ограничена в своем диапазоне и охвате. Характер ограничения относится к самому сверхразуму, когда он опускается в умственный уровень и работает в меньшей субстанции интеллекта, хотя и в своей собственной манере, силе, в своем свете, и ограничения продолжают существовать даже в действии сверхразумного рассудка. Это только воля и знание высочайшей сверхразумной Шакти, действующей в своих собственных сферах, работают всегда в беспредельном свете, со свободной способностью неограниченного расширения знания, подчиненные только таким ограничениям, какими являются ограничения, самоналоженные духом в его собственных целях и по его собственной воле.
Человеческий ум, развивающийся в сверхразум, должен пройти через все эти стадии, и в своем восхождении и расширении он может переживать многие изменения и различные приготовления сил и возможностей своего сознания и знания времени. Сначала человек в уме неведения не может ни жить в бесконечном сознании времени, ни управлять любой прямой и реальной силой тройного знания времени. Ум незнания живет не в неделимой непрерывности времени, а последовательно в каждый момент. У него есть смутное чувство непрерывности своего я и сущностной непрерывности бытия, чувство, источником которого является более глубокое я внутри нас, но поскольку ум не живет в этом я, так же он не живет и в тройной временной непрерывности, а только использует это смутное, но все же выделяющееся осознание, как задний план, поддержку и уверенность в том, что иначе было бы для него безостановочно несущимся, бездонным потоком его существования. В практическом действии его единственная поддержка, иная чем его место в настоящем времени, это граница, оставленная сзади прошлым и сохраненная в памяти, множество впечатлений, отложенных предыдущими переживаниями и, для будущего, уверенность в правильности опыта и сила предположения точно не известного, основанная частично на повторном опыте и хорошо проработанном выводе, частично на образном истолковании и догадке. Ум незнания полагается на надежный фундамент и основы обусловленных или моральных аксиом, но в остальном его главный способ вести дело — это рассматривать вероятности и возможности.
Это происходит потому, что ум в Неведении живет мгновением и двигается от часа к часу, подобно путешественнику, который видит только то, что близко и различимо в его прямом обзоре и вспоминает неясно, через что он прошел перед этим, но все, что впереди, за пределами его ближайшего поля зрения невидимо и неизвестно ему, и об этом он еще должен узнать. Поэтому, человек в своем самоневедении, двигаясь во времени, существует, по буддистской поговорке, только в последовательности мыслей и ощущений, в последовательности внешних форм, представленных его уму и чувству. Его теперешнее преходящее я единственно реально для него, его прошлое я умерло или исчезает, или представляет собой только сохраненный в памяти результат и впечатление, его будущее я полностью не существует или только пребывает в процессе созидания и подготовки рождения. И мир вокруг него подчинен тому же самому правилу восприятия. Только современная форма мира, сумма случайностей и проявлений присутствует и совершенно реальна для человека; прошлое более не существует или настолько живет в памяти, в записи, насколько сохранилось во всем том, что оставило свои мертвые памятники или еще уцелело в настоящем; будущее еще совсем не вошло в существование.
Должно заметить, однако, что если бы наше знание настоящего не было ограничено нашей зависимостью от физического ума и чувства, такой разрыв времен не был бы целиком неизбежен. Если бы мы могли осознавать все настоящее, все действие физической, виталической, умственной энергий, работающих в данную минуту, то возможно, что мы смогли бы видеть также их прошлое, вовлеченное в них, и их скрытое будущее, или по крайней мере, исходя из знания настоящего перейти к прошлому и будущему знанию. И при определенных условиях это могло бы создать чувство реальной и всегда присутствующей непрерывности времени, жизни сзади и спереди так же, как посредине, и еще шаг дальше мог бы унести нас во всегда присутствующее чувство нашего существования в бесконечном времени и в нашем временном я, и его проявление в вечном времени могло бы затем стать действительностью для нас, и также могли бы мы чувствовать вневременное Я за мирами и подлинную сущность его вечного мирового проявления. Во всяком случае, вероятность иного, чем мы имеем в настоящем, сознания времени и знания трех времен покоится на возможности развития иного сознания, чем то, что свойственно физическому уму и чувству, на возможности взломать нашу заключенность в текущем мгновении, в уме неведения с его ограниченностью восприятия и памяти, с его выводами и предположениями.
В настоящее время человек не довольствуется одной лишь жизнью в настоящем, хотя именно в этом он наиболее настойчив, и именно это в нем ярко преобладает; им движет побуждение смотреть вперед и назад, знать так много, насколько возможно, о прошлом, пытаться проникнуть так далеко, насколько сможет, в будущее, как бы ни было оно неясно и скрыто. И у него есть определенные помощники в этой попытке, из которых некоторые зависят от его внешнего ума, а другие открыты к сообщениям из иного засознательного или сверхсознательного я, владеющего большим, более тонким и более надежным знанием. Его первая помощь — это помощь разума, который отправляется вперед от причины к следствию, назад от следствия к причине, обнаруживает закон энергий с их обеспеченным механическим процессом, допускает вечное единообразие движений Природы, устанавливает ее измерение времени, и таким образом рассчитывает на основе науки об общих направлениях и уверенных результатах прошлое и будущее. Определенная доля ограниченного, но достаточно впечатляющего успеха была достигнута этим методом в области физической Природы, и казалось бы, что тот же самый процесс может, в конечном счете, быть применен к движениям ума и жизни, и что он один, по меньшей мере, представляет для человека единственное надежное средство в любой сфере смотреть назад и вперед с определенной точностью. Но на самом деле, события виталической и еще более умственной природы не поддаются в очень большой степени методу расчета и вывода того гарантированного закона, который применяется в области физических знаний; он может прилагаться здесь только к ограниченному ряду упорядоченных событий и феноменов, а во всем остальном оставляет нас там же, где мы были, посреди перепутанной мешанины относительной несомненности, неопределенной вероятности и несчетных возможностей.
Это происходит потому, что ум и жизнь порождают чрезвычайную тонкость и сложность движения, каждое осуществленное движение несет в себе комплекс сил, и даже если бы мы могли отделить все те, что так сказать просто действовали на или около поверхности, нам все еще мешало бы все остальное, что затемнено или скрыто, — спрятанные и все же мощные содействующие причины, скрытые движения и побудительные силы, неразвернутые возможности, неучтенные и не поддающиеся исчислению случайности изменения. Здесь становится практически невозможно для нашего ограниченного интеллекта осуществить аккуратный и уверенный расчет, как он проводится в физической сфере, от определенной причины к точному следствию, иначе сказать, от данного очевидного направления существующих условий к неизбежному суммарному результату последующего, или к необходимому предшествованию предыдущих условий. Именно по этой причине предсказания и предвидения человеческого рассудка постоянно опрокидываются и опровергаются исходом событий, даже когда собран максимум данных в их точке зрения и достигнута наибольшая точность в их обзоре вероятных последствий. Жизнь и ум — это постоянный поток возможностей, текущий между духом и материей, и на каждом шагу они вносят, если не бесконечные, то, по крайней мере, неограниченные возможности, и этого было бы достаточно, чтобы сделать всякое логическое исчисление неопределенным и относительным. Но в добавление к этому, пребывая за ними, господствует верховный фактор, вовсе не поддающийся учету человеческим умом, воля души и тайного духа, первая — неопределенно изменчивая, текучая и неуловимая, вторая — неограниченный, непостижимо настоятельный и обязывающий, принуждаемый, если вообще это бывает, только самим собой и Волей в Бесконечном. Итак, только возвращение назад от поверхностного физического ума к душевному и духовному сознанию может дать полную возможность видения и знания трех времен, выхождения за пределы нашей ограниченности точкой зрения и кругозором одного момента.
Между тем, есть надежные врата, открывающиеся из внутреннего во внешнее сознание, которые делают редкую и недостаточную силу прямого обращенного назад видения прошлого, цельного видения настоящего, предвидения будущего даже в физическом уме, по меньшей мере, потенциально возможной. Первое, есть определенные движения умственного чувства и виталического сознания, которые имеют этот характер, — из них один вид, сильнее всех поражавший наше понимание, был назван предчувствием. Эти движения представляют собой инстинктивные ощущения, неясные интуиции чувствующего ума и виталического существа, и подобно всему инстинктивному в человеке, они были подавлены всепоглощающей активностью умственного интеллекта, сделались редкими, необычными, дискредитированы как ненадежные. Если бы им была разрешена полная свобода действий, они могли бы развиться и снабжать данными, недоступными для обычного рассудка и чувства. Но все же, они не были бы сами по себе полезны, не стали бы совершенно надежными указателями, если их темнота не была бы просвещена истолкованием и руководством, которые обычный интеллект не может дать, но более высокая интуиция могла бы обеспечить. Интуиция, следовательно, есть второе и более важное возможное средство, доступное для нас, и действительно интуиция может и фактически иногда дает нам в этой трудной сфере мерцающий свет и путеводное направление. Но работая в нашем теперешнем мышлении, она подвергается таким помехам, что становится неуверенной и несовершенной в исполнении своего назначения, затемняется ложными подражательными движениями воображения, искажается ошибками умственного суждения, непрерывно захватывается обычным действием ума, который пользуется ею и смешивает ее со своими постоянными заблуждениями. Формирование организованного интуитивного ума, очищенного от этих недостатков, потребовало бы расширить и обеспечить эту возможность функционирования более высокого просветленного интеллекта.
Человек, поставленный перед этой неспособностью интеллекта и все же жадно желающий знать будущее, прибегает к другим, внешним средствам, предзнаменованиям, волховству, снам, астрологии и многим другим утверждаемым без основания данным о прошлом и будущем, знания которых были в менее скептические времена оформлены как правдивые науки. Подвергнутые сомнению и опозоренные недоверчивым рассудком, они еще продолжают существовать и привлекать наши умы, они упорно держатся своего, подкрепленные не только нашим желанием, легковерием и предрассудками, но также и частой, хотя и неполной очевидностью истины, которую до определенной степени мы получаем из их притязаний на знание. Более высокое душевное знание показывает нам, что мир, фактически, наполнен множеством систем соответствий и указателей, и что эти вещи, как бы ими не злоупотреблял человеческий интеллект, могут на своем месте и при правильных условиях дать нам подлинные данные о сверхфизическом знании. Очевидно, однако, что только одно интуитивное знание может раскрывать и выражать их, — фактически, именно душевный и интуитивный ум первоначально сформулировал эти способы правдивого знания, — и будет заложено в практику, что только интуитивное знание, а не просто использование, не просто традиционное или случайное объяснение или механическое правило и формула, может обеспечить правильное применение этих указателей. В противном случае, истолкованные поверхностным интеллектом, они могут превратиться в непролазные дебри ошибок.
Истинное и прямое знание или видение прошлого, настоящего и будущего начинается с открытия душевного сознания и душевных способностей. Душевное сознание — это сознание того я, которое теперь часто называют засознательным 16, или это тонкое, призрачное я в индийской психологии, и его сфера потенциального знания, почти бесконечная, как было указано в предыдущей главе, содержит в себе очень большую силу и много форм проникновения как в возможности, так и в определенные фактические реальности прошлого, настоящего и будущего. Его первая способность, та, которая быстрее всего привлекает внимание, это его сила видения душевным чувством образов всех вещей во времени и пространстве. В том виде, как она была проявлена ясновидящими, медиумами и другими, она часто, а может быть обычно, представляет собой специализированную способность, ограниченную, хотя нередко точную и аккуратную в действии, и она не означает развития внутренней души, или духовного существа, или более высокого интеллекта. Эта дверь, открытая случайно, или благодаря природному дару, или действием некоторого вида напряжения между бодрствующим и засознательным умом, из-за чего стали доступны поверхности или окраины последнего, и только. Все вещи в некоторой силе и действии тайного вселенского ума представлены образами, — не одними визуальными, но и звуковыми, если можно воспользоваться таким названием, и другими образами, — и при надежном развитии тонких или душевных чувств становится возможным, — если нет вмешательства умственных истолкований и воображений, если, так сказать, искусственные или поддельные умственные образы не вторгаются, если душевное чувство свободно, искренно и пассивно, — получать эти изображения или записи с совершенной точностью и не столько предсказывать, сколько видеть за пределами физического чувства в их верных образах настоящее, прошлое и будущее. Точность этого видения зависит от его скованности изложением увиденной вещи, и попытка делать заключения, истолковывать или иначе выходить за визуальное знание, может вести ко множеству ошибок, если здесь одновременно не присутствует сильная душевная интуиция, светоносная, тонкая и чистая, или же здесь уже не достигнуто высокое развитие просветленного интуитивного интеллекта.
Более полное раскрытие душевного сознания ведет нас далеко за эту способность видения через посредство образов и подводит, если не к самому новому сознанию времени, то ко многим путям знания тройного времени. Засознательное или душевное я может возвращаться или переноситься в прошлые состояния сознания и опыта и предупреждать или предвидеть, или даже оно, хотя это менее распространено, имеет силу перекинуть себя в будущее состояние сознания и опыта. Оно проделывает это временным вхождением или отождествлением своего существа или своей силы переживания знания с неизменными изображениями прошлого и будущего, которые хранятся в вечном сознании времени за нашей умственной зоной, или заброшены вечностью сверхразума в неделимую непрерывность видения времени. Или оно может получить впечатление этих явлений и воссоздать записанное переживание их в тонком эфире душевного существа. Или душевное я может призвать прошлое из засознательной памяти, где оно всегда сокрыто, и придать ему в себе живую форму и своего вида обновленное, повторенное существование, и также оно может вызвать будущее из глубин скрытого состояния, где оно уже сформировано в существе, и подобным же образом сформировать его в себе и пережить будущее. Оно может посредством своего рода душевного мыслевидения или душевной интуиции, — это не то же самое, что более тонкое и менее конкретное мыслевидение просвещенного интуитивного интеллекта, — предвидеть или знать заранее будущее, или озарить сверкнувшей вспышкой этой душевной интуиции завуалированное прошлое и возвратить его для теперешнего знания. Оно может развить символическое видение, которое передает прошлое и будущее посредством видения сил и значений, принадлежащих к сверхфизическим планам, но способных к созиданию в материальной вселенной. Оно может чувствовать напряжение Божественного, ум богов, все явления и объекты, их значения и указатели, что опускаются на душу свыше и определяют сложное движение сил. Оно может чувствовать также движение энергий, которые представляют или соответствуют давлению, — так же, как оно может воспринимать присутствие и действие, — существ умственного, виталического и других миров, касательных к нашим жизням. Оно может собирать со всех сторон все виды указаний о происшествиях в прошлом, настоящем и будущем времени. Оно может получить, прежде своего видения, эзотерическое тайное письмо, akasa-lipi, которое хранит регистрацию всех фактов прошлого, записывает все, что находится в действии, набрасывает эскизы будущего.
Все эти и множество других сил сокрыты в нашем засознательном существе, и с пробуждением душевного сознания они могут быть вынесены на поверхность. Знание наших прошлых жизней, — то ли прошлых душевных состояний, то ли личностей, то ли сцен и мест действия, происшествий, отношений с другими людьми, — прошлых жизней других людей, прошлого мира, будущего, знание фактов из настоящего, находящихся вне сферы наших физических чувств или за пределами досягаемости любых средств знания, доступных поверхностному интеллекту, предчувствия и впечатления не только от физических объектов, но и от действия прошлого, настоящего и будущего ума, жизни и души в нас самих и в других, знание не только этого мира, но и других миров или планов сознания, их проявлений во времени, их вторжений, воздействий и результатов их работ на земле, о ее воплощенных душах и их судьбах, — все это открыто лежит перед нашим душевным существом, поскольку оно внутренне близко ко вселенским указаниям и сообщениям, не поглощено только или главным образом непосредственно происходящим и не заключено в узкий круг чисто личного и физического переживания.
В то же самое время, эти силы подчинены тому неудобству, что они ни в коей мере не свободны от возможности заблуждений, путаницы и ошибок, и особенно самые низкие уровни и самые внешние работы душевного сознания подвержены опасным влияниям, сильным обманам чувств, замешательству, искажающим и извращающим внушениям и представлениям. Очищенный ум и сердце, сильная и прекрасная душевная интуиция могут сделать многое, чтобы защититься от погрешностей и ошибок, но даже наиболее высоко развитое душевное сознание не может быть абсолютно надежным до тех пор, пока психика не будет освещена и поднята более высокой силой, чем она сама, пока не будет окрашена и усилена освещающим интуитивным умом, и все это снова не будет поднято к сверхразумной энергии духа. Душевное сознание не получает свое знание времени от постоянного проживания в неделимой длительности духа, которому вследствие этого не представляется возможность направлять ему совершенную интуитивную проницательность или абсолютный свет более высокого истины-сознания. Оно получает свои восприятия времени, подобно уму, только по частям и деталям, оно открыто ко всем видам внушений, и так же как его последовательный обзор истины шире, так же и более разнообразны источники его ошибок. К нему из прошлого приходит не только то, что было, но и то, что могло бы быть, что пыталось осуществиться и не сбылось; не только то, что есть в настоящем времени, но и то, что может быть или желает быть теперь, толпится вокруг него; не только события и явления, предназначенные быть, но внушения, догадки, видения и образы многочисленных возможностей посещают его из будущего. И всегда вероятно также присутствие умственных конструкций и умственных образов, вмешивающихся в истинную истину вещей, представленных душевному опыту.
Выходы сообщений засознательного я на поверхность и активность душевного сознания ведут, с возрастанием, хотя и не совершенно, к превращению ума неведения, с которого мы начинаем, в ум самозабытого знания, постоянно освещенного указаниями, поднимающимися из внутреннего существа, antaratman, проблесками из все еще скрытого сознания своего полного я и его сокровенного содержания и из осознания, — представляющего себя здесь как вид памяти, воспоминания или выявления, — об неотъемлемом и постоянном, но сокрытом знании прошлого, настоящего и будущего, которое всегда несет в себе вечный дух. Но воплощенный в нас и основанный на физическом сознании ум неведения все еще упорно продолжает существовать как обусловливающее окружение, вторгающаяся энергия и ограничивающая привычная сила, вызывающая затруднения и смешивающаяся с новой формацией, даже в мгновения мощного озарения он тут же встает, как пограничная стена, он, как шаткий фундамент, передает свои слабости и просчеты следующим этажам. Представляется, что для исправления этой его настоятельности, первая необходимость состоит в развитии силы светлого интуитивного интеллекта, различающего истину времени и его события так же хорошо, как всякую другую истину, средствами интуитивной мысли, чувства и видения, обнаруживающий и выталкивающий своим природным светом проницательности вторжения путаницы и ошибок.
Все интуитивное знание приходит, более или менее прямо, из проникающего в ум света самосознающего духа, из света духа, скрытого за умом и ощущающего все в себе, во всех своих я, всеведущего и способного на освещение невежественного или самопозабывшего ума то ли редкими проблесками, то ли постоянными вспышками, или же равномерным идущим из его всеведения сиянием. Это знание включает в себя все, что было, есть или будет во времени, и это всеведение не имеет ограничений, препятствий или помех из-за нашего умственного разделения трех времен, из-за нашего представления и переживания умершего и более не существующего, смутно припоминаемого или позабытого прошлого и еще не существующего, а потому непознаваемого будущего, что так повелительно действует в уме неведения. Соответственно, рост интуитивного ума может принести с собой способность знания времени, которая приходит к нему не из внешних побуждений, но изнутри вселенской души вещей, ее вечной памяти прошлого, ее неограниченных владений фактами настоящего и из ее предвидения или, как это было парадоксально, но многозначительно названо, из ее воспоминаний о будущем. Однако, эта способность работает сначала от случая к случаю, неуверенно и неорганизованно. По мере того как сила интуитивного знания растет, она получает большую возможность управлять использованием своей способности и регулировать до определенной степени выполнение ее функций и различных движений. Приобретенная сила может быть обоснована и упрочена тем, что она имеет в своем распоряжении материалы, общее и детализированное знание явлений и объектов в тройном времени, но она обычно формирует себя как специальная или анормальная сила, и обычное действие интеллекта или большая его часть остается еще действием ума неведения. Это составляет очевидное несовершенство и ограниченность, и только когда эта сила займет положение нормального и природного действия ума, ставшего полностью интуитивным, только тогда можно будет сказать, что достигнуто совершенство способности знать тройное время, настолько глубокое, насколько это возможно в умственном существе.
Именно постоянным вытеснением обычного действия интеллекта, достижением уверенности полностью и всецело полагаться на интуитивное я, последовательным пронизывающим проникновением интуиции во все части умственного существа, именно всем этим ум неведения может быть достаточно успешно и в значительной степени, если не целиком, заменен умом самосодержащего знания. Однако, — и это особенно важно для этого вида знания, — требуется прекращение умственных построений, воздвигаемых на фундаменте ума неведения. Разница между обычным и интуитивным умом состоит в том, что обычный ум, проводя поиски в темноте или, по большей мере, при неустойчивом свете собственного факела, во-первых, видит вещи только так, как они представляются в этом зыбком свете и, во-вторых, там, где он не знает, ум неведения с помощью воображения, с помощью ненадежных умозаключений и других своих помощников и временных средств создает свои измышления и с готовностью принимает за истину эту игру теней, эти воздушные замки и призрачные перспективы, обманчивые ожидания, возможности и вероятности, которые делают свою работу ради поддержания уверенности. Интуитивный ум ничего не конструирует таким искусственным способом, но становится приемником света, позволяет истине проявляться в этом свете и организовывать ее собственные построения. Но пока есть смешанное действие, а умственным истолкованиям и воображению позволено действовать, эта пассивность интуитивного ума, раскрытая к более высокому свету, к свету истины, не может быть полной, не может уверенно преобладать и не может, поэтому, быть устойчивой организацией знания тройного времени. Именно из-за этого препятствия и смешения эта сила видения времени, сила способности оглянуться назад, сила кругового обзора и предвидения, которая иногда характеризует освещенный ум, представляет собой не только анормальную силу среди других, но чаще является не частью самой текстуры умственного действия, а скорее представляется как случайная, частичная и часто сочлененная с невыявленной примесью или подменяющим я 17 вмешательством ошибки.
Умственные конструкции, совершающие свое вмешательство, бывают главным образом двух видов, первые и наиболее сильно искажающие те, которые происходят из-за давления воли, требующей видеть и определять, вторгающейся в знание и не позволяющей интуиции быть пассивно раскрытой к истине-свету, мешающей ей быть беспристрастным и чистым каналом истины. Личная воля, то ли принимающая форму эмоций, сердечных желаний или виталических страстей, то ли сильных динамических волевых приказаний или упрямых предпочтений интеллекта, есть явственный источник искажения, когда эти ее формы пытаются, проделывая это с обычным успехом, наложить себя на знание и заставить нас принять то, чего мы желаем и хотим, за такое явление, которое было, есть или должно быть. Они или не допускают подлинное знание к действию, или, если оно вообще показало себя, они хватаются за него, перекраивают его форму и делают полученное искажение оправдательной основой всей массы волей созданной лжи. Личная воля или должна быть отложена в сторону, или ее внушения нужно сдерживать, не давая им хода до тех пор, пока не сделана полная и безраздельная передача их на рассмотрение высшему безличностному свету и затем не получено разрешение или отказ, согласно той истине, которая приходит из глубины более глубокой или высоты более высокой, чем ум. Но даже если личная воля удерживается во временном бездействии, а ум пассивен и открыт для восприятия, на нее могут наброситься и ей могут быть навязаны внушения, идущие ото всех видов сил и возможностей, которые борются в мире за реализацию и приходят представлять то, что брошено ими в поток их желания-быть, как истину прошлого, настоящего и будущего. И если ум отдаст себя этим обманным внушениям, признает их самооценки, если он не отложит их в сторону или не передаст их свету истины, тот же самый результат препятствия или искажения истины неизбежен. Есть возможность для воли быть полностью исключенной из действия, а для ума — быть тихим и пассивным регистратором более высокого светлого знания, и в этом случае становится вполне вероятным значительно более точное получение интуитивных восприятий времени. Однако интегральность существа требует волевого действия, а не только неактивного узнавания, и следовательно, большее и более совершенное средство состоит в том, чтобы постепенно заменить личную волю обобществленной волей, которая не настаивает ни на чем, что уверенно не прочувствовано ею как интуиция, вдохновение или откровение предстоящего, идущие от того более высокого свете, в котором воля едина со знанием.
Второй вид умственных построений принадлежит самой природе нашего ума и интеллекта и его поведению с объектами и обстоятельствами во времени. Все здесь видится умом как сумма осуществленных фактов с их предшественниками и естественными последствиями, как неопределенность вероятностей и, предположительно, хотя и не уверенно, чего-то, стоящего позади и определяющего, может быть, воли, судьбы или Силы, которое из многих возможностей одни отвергает, а другие санкционирует и принуждает осуществиться. Конструкции ума, следовательно, построены частично из выводов и заключений о фактически существующем, как в прошлом так и в настоящем, частично из волевого или воображаемого и предполагаемого выбора и сочетания возможностей, и частично из решающего рассуждения или предпочитающего мнения или настоятельной творческой воли-интеллекта, которая пытается закрепить среди массы фактически существующего и возможного окончательную истину и работает, чтобы обнаружить или определить ее. Все это, необходимое для нашей мысли или действия в уме, должно быть преобразовано или исключено, прежде чем интуитивное знание сможет получить возможность организовать себя на прочной основе. Преобразование возможно потому, что интуитивный ум должен делать ту же самую работу и трудиться на том же самом поле деятельности, но иначе управляя материалами и иначе освещая их значение. Исключение возможно потому, что все действительно содержится в истине-сознании, пребывающем над нами, а успокоение ума неведения, широкая и глубокая восприимчивость не находятся вне пределов наших достижений, в которых внушения, спускающиеся из истины-создания могут быть приняты с тончайшей или сильнейшей точностью, и все материалы знания могут быть увидены в их правильном месте и правильном соотношении. В практику будет заложено, что оба метода применимы попеременно или вместе для выполнения перехода от одного вида умственного сознания к другому.
Интуитивный ум, имеющий дело с тройным движением времени, вынужден понимать правильно в мысле-чувстве и видении три вещи: реальности, возможности и повеления. Есть первое основное интуитивное действие, которое, будучи развитым, видит, главным образом, поток последовательных фактов действительности во времени, так же как обычный ум, но с немедленной непосредственностью истины и спонтанной точностью, на что обычный ум не способен. Интуитивный ум видит их сначала через восприятие, мысль-действие, мысль-чувство, мысль-видение, которое сразу обнаруживает силы, воздействующие на личности и объекты, мысли, намерения, импульсы, энергии, влияния внутри и вокруг них, все это воспринимается или уже сформировавшимся в них, или в процессе формирования, а также воспринимается и то, что приходит или готово придти из окружения или их тайных источников, невидимых для обычного ума; интуитивный ум выделяет быстрым интуитивным анализом, свободным от поисков и усилия, или синтезирующим целостным взглядом комплекс этих сил, различает эффективное от неэффективного или частично эффективное, и видит также результат, который должен возникнуть. Это интегральный процесс интуитивного видения реальностей, но есть и другие, менее полные по своему характеру. Далее, может быть развита сила видения результата без какого-либо предыдущего или одновременного восприятия сил в работе, или они могут быть восприняты только впоследствии, а результат один, сразу и первым, появляется в знании. С другой стороны, может быть частичное или полное восприятие комплекса сил при неуверенности в окончательном результате или только при постепенном достижении относительной уверенности. Есть стадии в развитии способности цельного и объединенного видения реальностей.
Этот вид интуитивного знания не представляет собой полностью совершенного инструмента знания времени. Этот вид знания движется обычно в потоке настоящего и видит правильно от мгновения к мгновению только настоящее, ближайшее прошлое и ближайшее будущее. Оно может, правда, перенести себя назад и точно воссоздать той же самой силой и способом прошлое действие, или оно может перенести себя вперед и правильно реконструировать что-то из более отдаленного будущего. Но такое перенесение нормальной силы мысли-видения вызывает крайнее и трудное напряжение, и обычно для более свободного использования этого самоперенесения требуется помощь и поддержка душевного видения. Кроме того, это знание может видеть только то, что будет наступать в ненарушенном процессе текущий событий, и его видение уже не применимо, если некий непредвиденный натиск сил или вторгающаяся сила сходит вниз из сфер, обладающих большим потенциалом возможностей, изменяя комплекс условий, а именно это постоянно происходит в действии сил в движении времени. Это знание может помочь себе, принимая вдохновения, что освещает ему эти возможности, и повелительные откровения, которые указывают, что в этих возможностях имеет решающее значение и его последствия, и этими двумя силами можно исправить ограничения интуитивного ума, воспринимающего реальные факты действительности. Однако, способность этого первого интуитивного действия иметь дело с этими великими источниками видения никогда не бывает полностью совершенной, как всегда и случается с низшей силой в ее обращении с материалами, данными ей из превышающего сознания. Значительное ограничение видения, вызванное тем, что первое основное интуитивное действие ставит ударение и придает особое значение именно потоку ближайших фактов действительности, всегда вынуждено быть характерной особенностью этого ума.
Возможно, однако, развить ум светлого вдохновения, который будет как дома среди великих возможностей движения времени, легче будет видеть отдаленные вещи и в то же самое время принимать в себя, в свой самый яркий, широкий и мощный свет, интуитивное знание реальностей. Этот вдохновленный ум будет видеть вещи в свете громадных мировых возможностей и уделять внимание потоку действительности как выбору и результату из массы полных сил вероятностей. Он будет, тем не менее, если его работа не сопровождается достаточным знанием повелительных откровений, подвержен нерешительности, у него будет прекращаться способность определяющего взгляда на различные возможные линии движения, или даже он будет доступен стремлению двигаться прочь от линии возможной действительности и следовать другому, уже не пригодному порядку. Помощь повелительных откровений, идущих свыше, будет уменьшать это ограничение, но здесь снова будет возникать трудность низшей силы, имеющей дело с материалами, данными ей из сокровища превышающего света и силы. Кроме этого, также возможно развить ум светлого откровения, который принимая в себя два низших движения, видит то, что предопределено за игрой возможностей и реальностей, и рассматривает эти последние как средства развертывания своих повелительных решений. Интуитивный ум, таким образом, основанный и поддержанный активным душевным сознанием, может находиться в распоряжении очень замечательной силы знания времени.
В то же самое время, будет обнаружено, что он все же является ограниченным инструментом. На первое место он будет ставить высшее знание, работающее в веществе ума, облекать его в умственные формы и подчинять умственным условиям и ограничениям. Он будет опираться, всегда и главным образом, на последовательность мгновений настоящего как основу для своих шагов и непрерывной преемственности знания, как бы далеко оно ни заходило назад или вперед, — интуитивный ум будет двигаться в потоке Времени даже при более высоком действии откровения в нем и не будет видеть движения свыше или движений в равновесии вечного времени с их широкими кругозорами видения, и поэтому он будет всегда связан с побочным и ограниченным действием и с определенным ослаблением, ограничением и относительностью в своей деятельности. Кроме того, его знание будет не обладанием в себе, но получением знания. Он будет, самое наибольшее, создавать на месте ума неведения ум самопозабытого знания, которое постоянно напоминается и освещается скрытым я-осознанием и все-осознанием. Крут знания, его объем, обычные линии действия будут варьироваться согласно развитию, но оно никогда не может освободиться от очень сильных ограничений. И такое ограничение будет давать повод все еще существующему в окружении или подсознании уму неведения вновь заявлять о себе, бросаться вглубь или вверх, действуя всюду, где интуитивное знание отказывается или не способно действовать, принося с собой снова свои беспорядок, путаницу и ошибки. Единственной надежной безопасностью будет отказ от попыток получить знание или, по крайней мере, приостановка усилия получить знание до тех пор, пока высший свет не опустится и не расширит умственное действие. Такое самообуздание трудно для ума, а также при достаточной тренировке и применении оно может ограничить рост искателя. С другой стороны, если уму неведения будет снова разрешено появиться и вести поиски знания своей собственной спотыкающейся несовершенной силой, может происходить постоянное колебание между двумя состояниями или смешанное действие двух сил вместо определенного, хотя и относительного совершенства.
Выход из этой дилеммы состоит в еще большем совершенстве, по отношению к которому формация ума интуитивного, ума вдохновленного, ума откровения представляет собой только подготовительную стадию, и это совершенствование происходит благодаря постоянному втеканию все более возрастающей сверхразумной энергии во все умственное существо, благодаря нисхождению сверхразумного света и постоянному подъему интуиции и ее сил к их источнику в раскрытых сияющих небесах сверхразумной природы. Затем есть двойное действие интуитивного ума, который открывает, осознает и всегда передает на рассмотрение свое знание свету над ним для поддержки и подтверждения, и из этого света сам создает высочайший ум знания, — реально, само сверхразумное действие во все более преобразуемом веществе ума при сходящей на нет настоятельной зависимости от умственных условий. Возникает сформированное таким образом меньшее сверхразумное действие, ум знания, всегда стремящийся измениться в подлинный сверхразум знания. Ум неведения все более определенно исключается, замещается умом самопозабытого знания, освещенного интуицией, и сама интуиция, более совершенно организованная, становится способной ответить на все более звучный призыв к ней. Возрастающий ум знания действует как промежуточная сила и, по мере того, как она формирует себя, он воздействует на предыдущую стадию, трансформируя или замещая ее, и тем вынуждает дальнейшее изменение, которое осуществляет переход от ума к сверхразуму. Именно здесь начинается изменение в сознании времени и в знании времени, и оно находит свою основу, полную реальность и значение только на сверхразумных уровнях. По этой причине проявления этого изменения могут быть более доходчиво объяснены в отношении к истине сверхразума, ибо ум знания — это всего лишь бросок, последний шаг в восхождении к сверхразумной природе.КОНЕЦ
16. subliminal self
17. self-substituting
|
The script ran 0.098 seconds.