1 2 3 
    
«Ууу!..» – загудела скрипка.
    
«Нет, – подумал Ежик, – так, пожалуй, гудит пчела… Тогда пускай это будет полдень. Пускай гудят пчелы, ярко светит солнышко и по дорожкам бегают муравьи.»
    
И он, улыбаясь, заиграл: «У-у-у! У-у-у-у!..»
    
«Получается!» – обрадовался Ежик. И целый день, до вечера, играл «Полдень».
    
«У-у-у! У-у-у!..» – неслось по лесу. И посмотреть на Ежика собрались тридцать муравьев, два кузнечика и один комар.
    
– Вы немножко фальшивите, – вежливо сказал комар, когда Ежик устал. – Четвертое «у» надо взять чуть-чуть потоньше. Вот так…
    
И он запищал: «Пи-и-и!..»
    
– Нет, – сказал Ежик, – вы играете «Вечер», а у меня «Полдень». Разве вы не слышите?
    
Комар отступил на шаг своей тоненькой ножкой, склонил голову набок и приподнял плечи.
    
– Да-да, – сказал он, прислушиваясь. – Полдень! В это время я очень люблю спать в траве.
    
– А мы, – сказали два кузнечика, – в полдень работаем в кузне. К нам как раз через полчаса залетит стрекоза и попросит выковать новое крылышко!..
    
– А у нас, – сказали муравьи, – в полдень – обед.
    
А один муравей вышел вперед и сказал: – Поиграйте, пожалуйста, еще немного: я очень люблю обедать!
    
Ежик прижал скрипку и заводил смычком.
    
– Очень вкусно! – сказал муравей. – Я каждый вечер буду приходить слушать ваш «Полдень».
    
Выпала роса.
    
Ежик, как настоящий музыкант, поклонился с пенька муравьям, кузнечикам и комару и унес скрипку в дом, чтобы она не отсырела.
    
Вместо струн на скрипке были натянуты травинки, и, засыпая, Ежик думал, как завтра он натянет свежие струны и добьется все-таки того, чтобы скрипка шумела сосной, дышала ветром и топотала падающими шишками…
   
   
    
     
ЕЖИК В ТУМАНЕ
    
    
Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках. Из-за туч вышла луна и, улыбаясь поплыла по небу.
    
«Ммм-у!..» – вздохнула корова за рекой. Завыла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке.
    
Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нем по грудь, и теперь казалось – большая белая утка плывет в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову.
    
Ежик сидел на горке под сосной и смотрел на освещенную лунным светом долину, затопленную туманом.
    
Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему все это?
    
А комарики не уставали играть на своих скрипачках, лунные зайцы плясали, а собака выла.
    
«Расскажу – не поверят!» – подумал Ежик и стал смотреть еще внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.
    
«Вот и звезда упала, – заметил он, – и трава наклонились влево, и от елки осталась одна вершина, и теперь она плывет рядом с лошадью… А интересно, – думал Ежик, – если лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?»
    
И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
    
– Вот, – сказал Ежик. – Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! – позвал он.
    
Но лошадь ничего не сказала.
    
«Где же лошадь?» – подумал Ежик. И пополз прямо. Вокруг было глухо темно и мокро, лишь высоко вверху сумрак слабо светился.
    
Полз он долго-долго, и вдруг почувствовал, что земли под ним нет и он куда-то летит.
    
Бултых!..
    
«Я в реке!» – сообразил Ежик, похолодев от страха. И стал бить лапами во все стороны.
    
Когда он вынырнул, было по-прежнему темно, и Ежик даже не знал, где берег.
    
«Пускай река сама несет меня!» – решил он. Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.
    
Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ежик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет.
    
Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.
    
– Извините, – беззвучно сказал кто-то, – кто вы и как сюда попали?
    
– Я – Ежик, – тоже беззвучно ответил Ежик. – Я упал в реку.
    
– Тогда садитесь ко мне на спину, – беззвучно проговорил кто–то. – Я отвезу вас на берег.
    
Ежик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу.
    
– Спасибо! – вслух сказал он.
    
– Не за что! – беззвучно выговорил кто-то, кого Ежик даже не видел, и пропал в волнах.
    
«Вот так история… – размышлял Ежик, отряхиваясь. – Разве кто поверит?!»
    
И заковылял в тумане.
   
   
    
     
ОДНАЖДЫ В СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ
    
    
Однажды с самого утра появилось солнце. Сначала оно осветило только верхушки деревьев потом позолотило кусты и траву, потом утренний туман растаял, и Ежик вышел из своего домика.
    
– Доброе утро? – сказала ему Травинка.
    
– Доброе утро! – пробормотал Ежик. Умылся в росе и отправился завтракать.
    
Позавтракав, он снова вышел на крылечко, потянулся, пошел к широкой поляне и сел там под густым вязом.
    
Солнечные зайцы водили в траве хоровод, в ветвях пели птицы, а Ежик смотрел во все глаза и слушал.
    
Пришел Медвежонок, сел рядом с Ежиком, и они стали смотреть и слушать вместе.
    
– Как красиво они пляшут! – сказал Медвежонок, чуть подвигаясь вправо.
    
– Очень! – сказал Ежик. И тоже пододвинулся, потому что солнечные зайцы понемножку уводили хоровод вправо.
    
– Я никогда не видел таких крупных солнечных зайцев, – сказал Медвежонок.
    
– И я, – подтвердил Ежик.
    
– Как, по-твоему, у них есть уши? – спросил Медвежонок, продолжая тихонько двигаться вокруг ствола за заячьим хороводом.
    
– Нет, – сказал Ежик, стараясь не отставать от Медвежонка. – Думаю, нет.
    
– А по-моему, есть! – сказал Медвежонок.
    
– И я так думаю, – согласился Ежик.
    
– Так ты же только что думал иначе!
    
– Я люблю думать по-разному, - ответил Ежик, перебирая лапами.
    
– По-разному думать плохо, – сказал Медвежонок.
    
Они уже один раз обернулись вокруг вяза и теперь пошли на второй круг.
    
– По-разному думать, – продолжал Медвеженок, – это значит – по-разному говорить…
    
– Что ты! – возразил Ежик. – Говорить можно одно и то же. – И подвинулся.
    
– Нет, – сказал Медвежонок. – Если по-разному думаешь – по-разному говоришь!
    
– А вот и нет! – сказал Ежик. – Думать можно по-разному, а говорить одно и то же.
    
– Как же так? – удивился Медвежонок, продолжая двигаться и слушать птиц. Он даже приподнял дальнее от Ежика ухо, чтобы слышать птиц лучше.
    
– А очень просто! – сказал Ежик. – Я, например, все время думаю о том, как хорошо сидеть под вязом и смотреть на солнечных зайцев, а говорю совсем о другом.
    
– Как о другом?! – возмутился Медвежонок. – Мы же говорим о том, есть ли у них уши!
    
– Конечно, нет! – сказал Ежик.
    
– Ты же только что говорил, что есть!
    
– А теперь говорю, что нету.
    
– И тебе не стыдно?!
    
– Почему же мне должно быть стыдно? – удивился Ежик. – Я же могу иметь свое мнение.
    
– Но оно у тебя – разное!..
    
– А почему я не могу иметь разное свое мнение? – спросил Ежик и пододвинулся.
    
Пока он говорил, Медвежонок не двигался с места, и теперь между ними образовалось порядочное расстояние.
    
– Ты меня расстраиваешь, – сказал Медвежонок и сел рядом с Ежиком. – Давай молча смотреть на зайцев и слушать птиц.
    
– Тюи! Тюи! – пели птицы.
    
– А все-таки лучше думать одинаково! – вздохнул Медвежонок.
    
Зайцы устали плясать и растянулись на траве.
    
Теперь Ежик с Медвежонком неподвижно сидели под вязом и смотрели на заходящее солнце.
    
– Зря ты расстраиваешься, – сказал Ежик. – Конечно, у солнечных зайцев есть уши!..
    
И хотя Ежик с Медвежонком чуть было не поссорились, это был очень счастливый солнечный день!
   
  
  
   
    
* ОСЕННИЕ СКАЗКИ *
   
   
    
– Вот мы с тобой говорим, говорим, дни летят, а мы с тобой все говорим.
    
– Говорим, – согласился Ежик.
    
– Месяца проходят, облака летят, деревья голенькие, а мы все, беседуем.
    
– Беседуем.
    
– А потом все совсем пройдет, а мы с тобой вдвоем только и останемся.
    
– Если бы!
    
– А что ж с нами станет?
    
– Мы тоже можем пролететь.
    
– Как птицы?
    
– Ага.
    
– А куда?
    
– К югу, – сказал Ежик.
   
   
    
     
КАК ПОЙМАТЬ ОБЛАКО
    
    
Когда пришла пора птицам улетать на юг и уже давно увяла трава и облетели деревья. Ежик сказал Медвежонку:
    
– Скоро зима. Пойдем поудим напоследок для тебя рыбки. Ты ведь любишь рыбку!
    
И они взяли удочки и пошли к реке.
    
На реке было так тихо, так спокойно, что все деревья склонились к ней печальными головами, а посередине медленно плыли облака. Облака были серые, лохматые, и Медвежонку стало страшно.
    
«А что, если мы поймаем облако? – подумал он. – Что мы тогда с ним будем делать?»
    
– Ежик! – сказал Медвежонок. – Что мы будем делать, если поймаем облако?
    
– Не поймаем, – сказал Ежик. – Облака на сухой горох не ловятся! Вот если бы ловили на одуванчик…
    
– А на одуванчик можно поймать облако?
    
– Конечно! – сказал Ежик. – На одуванчик облака только и ловятся!
    
Стало смеркаться.
    
Они сидели на узеньком березовом мостке и смотрели в воду. Медвежонок смотрел на поплавок Ежика, а Ежик – на поплавок Медвежонка. Было тихо-тихо, и поплавки неподвижно отражались в воде…
    
– Почему она не клюет? – спросил Медвежонок.
    
– Она слушает наши разговоры, – сказал Ежик. – Рыбы к осени очень любопытны!..
    
– Тогда давай молчать.
    
И они целый час сидели молча.
    
Вдруг поплавок Медвежонка заплясал и глубоко нырнул.
    
– Клюет! – крикнул Ежик.
    
– Ой! – воскликнул Медвежонок. – Тянет!
    
– Держи, держи! – сказал Ежик.
    
– Что-то очень тяжелое, – шепнул Медвежонок. – В прошлом году здесь утонуло старое облако. Может, это – оно?..
    
– Держи, держи! – повторил Ежик.
    
Но тут удочка Медвежонка согнулась дугой, потом со свистом распрямилась – и высоко в небо взлетела огромная красная луна.
    
– Луна! – в один голос выдохнули Ежик с Медвежонком.
    
А луна покачнулась и тихо поплыла над рекой.
    
И тут пропал поплавок ежика.
    
– Тяни! – шепнул Медвежонок.
    
Ежик взмахнул удочкой – и высоко в небо, выше луны, взлетела маленькая звезда.
    
– Так… – прошептал Ежик, доставая две новые горошины. – Теперь только бы хватило наживки!..
    
И они, забыв о рыбе, целую ночь ловили звезды и забрасывали ими все небо.
    
А перед рассветом, когда горох кончился. Медвежонок свесился с мостка и вытащил из воды два оранжевых кленовых листа.
    
– Лучше нет, чем ловить на кленовый листик! – сказал он.
    
И стал было уже задремывать, как вдруг кто-то крепко схватился за крючок.
    
– Помоги!.. – шепнул Ежику Медвежонок.
    
И они, усталые, сонные, вдвоем еле-еле вытащили из воды солнышко.
    
Оно отряхнулось, прошлось по узенькому мостку и покатилось в поле.
    
Кругом было тихо, хорошо, и последние листья, как маленькие кораблики, медленно плыли по реке…
   
   
    
     
ОСЕННЯЯ СКАЗКА
    
    
С каждым днем все позднее светало, и лес стал таким прозрачным, что казалось: обшарь его вдоль и поперек – не найдешь ни одного листика.
    
– Скоро и наша береза облетит, – сказал Медвежонок. И показал лапой на одинокую березу, стоящую посреди поляны.
    
– Облетит… – согласился Ежик.
    
– Подуют ветры, – продолжал Медвежонок, – и она вся так и затрясется, а я буду во сне слышать, как падают с нее последние листья. А утром проснусь, выйду на крыльцо, а она – голая!
    
– Голая… – согласился Ежик.
    
Они сидели на крылечке медвежачьего домика и смотрели на одинокую березу посреди поляны.
    
– Вот если бы на мне весной вырастали листья? – сказал ежик. – Я бы осенью сидел у печки, и они бы ни за что не облетели.
    
– А какие бы ты хотел листья? – спросил Медвежонок. – Березовые или ясеневые?
    
– Как у клена? Тогда бы я осенью был рыжий-рыжий, и ты бы меня принял за маленького Лисенка. Ты бы мне сказал: «Маленький Лисенок, как поживает твоя мама?» А я бы сказал: «Мою маму убили охотники, а я теперь живу у Ежика. Приходи к нам в гости?» И ты бы пришел. «А где же Ежик?» – спросил бы ты. А потом, наконец, догадался, и мы бы долго-долго смеялись, до самой весны…
    
– Нет, – сказал Медвежонок. – Лучше, если бы я не догадался, а спросил: «А что. Ежик пошел за водой?» – «Нет?» – сказал бы ты. «За дровами?» – «Нет?» – сказал бы ты. «Может, он пошел к Медвежонку в гости?» И тут бы ты кивнул головой. А я бы пожелал тебе спокойной ночи и побежал к себе, потому что ты ведь не знаешь, где я теперь прячу ключ, и тебе пришлось бы сидеть на крыльце.
    
– Но я же ведь остался бы у себя дома! – сказал Ежик.
    
– Ну, так что ж! – сказал Медвежонок. – Ты бы сидел у себя дома и думал: «Интересно, это Медвежонок притворяется или по-настоящему не узнал меня?» А я бы пока сбегал домой, взял маленькую баночку меда, вернулся к тебе и спросил: «А что, Ежик еще не возвращался?» А ты бы сказал…
    
– А я бы сказал, что я и есть Ежик! – сказал Ежик.
    
– Нет, – сказал Медвежонок. – Лучше бы ты ничего такого не говорил. А сказал так…
    
Тут Медвежонок запнулся, потому что с березы посреди поляны вдруг сорвалось сразу три листика. Они немного покружились в воздухе, а потом мягко опустились в порыжевшую траву.
    
– Нет, лучше бы ты ничего такого не говорил, - повторял Медвежонок. – А мы бы просто попили с тобой чай и легли спать. И тогда бы я во сне обо всем догадался.
    
– А почему во сне?
    
– Самые лучшие мысли ко мне приходят во сне, – сказал Медвежонок. – Вон видишь: на березе осталось двенадцать листиков. Они уже никогда не упадут. Потому что вчера ночью я во сне догадался, что сегодня утром их надо пришить к веточке.
    
И пришил? – спросил Ежик.
    
– Конечно, – сказал Медвежонок. – Той самой иголкой, которую ты мне подарил в прошлом году.
   
   
    
     
КАК ОСЛИКУ ПРИСНИЛСЯ СТРАШНЫЙ СОН
    
    
Дул осенний ветер. Звезды низко кружились в небе, а одна холодная, синяя звезда зацепилась за сосну и остановилась прямо против домика Ослика.
    
Ослик сидел за столом, положив голову на копытца и смотрел в окно.
    
«Какая колючая звезда», – подумал он. И уснул. И тут же звезда опустилась прямо к его окошку и сказала:
    
– Какой глупый Ослик! Такой серый, а клыков нет.
    
– Чего?
    
– Клыков! – сказала звезда. – У серого кабана есть клыки и у серого волка, а у тебя нет.
    
– А зачем они мне? – спросил Ослик.
    
– Если у тебя будут клыки, – сказала звезда, – тебя все станут бояться.
    
И тут она быстро-быстро замигала, и у Ослика за одной и за другой щекой выросло по клыку.
    
– И когтей нет, – вздохнула звезда. И сделала ему когти.
    
Потом Ослик очутился на улице и увидел Зайца.
    
– Здр-р-равствуй, Хвостик! – крикнул он. Но косой помчался со всех ног и скрылся за деревьями.
    
«Чего это он меня испугался?» – подумал Ослик. И решил пойти в гости к Медвежонку.
    
– Тук-тук-тук! – постучал Ослик в окошко.
    
– Кто там? – спросил Медвежонок.
    
– Это я, Ослик, – и сам удивился своему голосу.
    
– Кто? – переспросил Медвежонок.
    
– Я? Откр-рой!..
    
Медвежонок открыл дверь, попятился и мигом скрылся за печкой.
    
«Чего это он?» – снова подумал Ослик. Вошел в дом и сел на табуретку.
    
– Что тебе надо? – испуганным голосом спросил из-за печки Медвежонок.
    
– Чайку пр-р-ришел попить, – прохрипел Ослик. «Странный голос, однако, у меня», – подумал он.
    
– Чаю нет! – крикнул Медвежонок. – Самовар прохудился!
    
– Как пр-рохудился?!
    
Я только на той неделе подар-рил тебе новый самовар?
    
– Ничего ты мне не дарил? Это Ослик подарил мне самовар?
    
– А я кто же?
    
– Волк!
    
– Я?!. Что ты! Я люблю тр-р-равку!
    
– Травку? – высунулся из-за печки Медвежонок.
    
– Не волк я! – сказал Ослик. И вдруг нечаянно лязгнул зубами.
    
Он схватился за голову и… не нашел своих длинных пушистых ушей. Вместо них торчали какие-то жесткие, короткие уши…
    
Он посмотрел на пол – и обомлел: с табуретки свешивались когтистые волчьи лапы…
    
– Не волк я! – повторил Ослик, щелкнув зубами.
    
– Рассказывай! – сказал Медвежонок, вылезая из-за печки. В лапах у него было полено, а на голове – горшок из-под топленого масла.
    
– Что это ты надумал?! – хотел крикнуть Ослик, но только хрипло зарычал: – Рррр!!!
    
Медвежонок стукнул его поленом и схватил кочергу.
    
– Будешь притворяться моим другом Осликом? – кричал он. – Будешь?!
    
– Честное слово, не волк я, – бормотал Ослик, отступая за печку. – Я люблю травку!
    
– Что?! Травку?! Таких волков не бывает! – кричал Медвежонок распахнул печку и выхватил из огня горящую головню.
    
Тут Ослик проснулся…
    
Кто-то стучал в дверь, да так сильно, что прыгал крючок.
    
– Кто там? – тоненько спросил Ослик.
    
– Это я! – крикнул из-за двери Медвежонок. – Ты что там спишь?
    
Да, – сказал Ослик, отпирая. – Я смотрел сон.
    
– Ну?! – сказал Медвежонок, усаживаясь на табуретке. – Интересный?
    
– Страшный! Я был волком, а ты меня лупил кочергой…
    
– Да ты бы мне сказал, что ты – Ослик!
    
– Я говорил, – вздохнул Ослик, – а ты все равно не верил. Я говорил, что если я даже кажусь тебе волком, то все равно я люблю щипать травку!
    
– Ну и что?
    
– Не поверил…
    
– В следующий раз, – сказал Медвежонок, – ты мне скажи во сне: «Медвежонок, а по-омнишь, мы с тобой говорили?..» И я тебе поверю.
   
   
    
     
ДОВЕРЧИВЫЙ ЕЖИК
    
    
Два дня сыпал снег потом растаял, и полил дождь.
    
Лес вымок до последней осинки. Лиса – до самого кончика хвоста, а старый Филин три ночи никуда не летал, сидел в своем дупле и огорчался. «Ух!» – вздыхал он.
    
И по всему лесу разносилось: «Ух-х-х!..»
    
А в доме у Ежика топилась печь, потрескивал в печи огонь, а сам Ежик сидел на полу у печки, помаргивая, глядел на пламя и радовался.
    
– Как хорошо! Как тепло! Как удивительно! – шептал он. – У меня есть дом с печкой!
    
«Дом с печкой! Дом с печкой! Дом с печкой!» – запел он и, пританцовывая, принес еще дровишек и бросил их в огонь.
    
– Ха-ха! – хохотнул Огонь и облизнул дровишки. – Сухие!
    
– Еще бы! – сказал Ежик. – А много у нас дровишек? – спросил Огонь.
    
– На всю зиму хватит!
    
– Ха-ха-ха-ха-ха! – захохотал Огонь и принялся так плясать, что Ежик испугался, как бы он не выскочил из печки.
    
– Ты не очень! – сказал он Огню. – Выскочишь! – И прикрыл его дверцей.
    
– Эй! – крикнул Огонь из-за дверцы. – Ты чего меня запер? Давай поговорим!
    
– О чем?
    
– О чем хочешь! – сказал Огонь и просунул нос в щелочку.
    
– Нет уж, нет уж! – сказал Ежик и стукнул Огонь по носу.
    
– Ах, ты дерешься! – взвился Огонь и загудел так, что Ежик снова испугался.
    
Некоторое время они молчали.
    
Потом Огонь успокоился и жалобно сказал:
    
– Послушай, Ежик, я проголодался. Дай мне еще дровишек – у нас же их много.
    
– Нет, – сказал Ежик, – не дам. В доме и так тепло.
    
– Тогда открой дверцу и дай мне посмотреть на тебя.
    
– Я дремлю, – сказал Ежик. – На меня сейчас неинтересно смотреть.
    
– Ну, что ты! Я больше всего люблю смотреть на дремлющих ежиков.
    
– А почему ты любишь смотреть на дремлющих?
    
– Дремлющие ежики так красивы, что на них трудно наглядеться.
    
– И если я открою печку, ты будешь смотреть, а я буду дремать?
    
– И ты будешь дремать, и я буду дремать, только я еще буду на тебя смотреть.
    
– Ты тоже красивый, – сказал Ежик. – Я тоже буду на тебя смотреть.
    
– Нет. Лучше ты на меня не смотри, – сказал Огонь, – а я буду на тебя смотреть, и горячо дышать, и гладить тебя теплым дыханием.
    
– Хорошо, – сказал Ежик. – Только ты не вылазь из печки.
    
Огонь промолчал.
    
Тогда Ежик открыл печную дверцу, прислонился к дровишкам и задремал. Огонь тоже дремал, и только в темноте печи поблескивали его злые глаза.
    
– Прости меня, пожалуйста, Ежик, – обратился он к Ежику чуть погодя, – но мне будет совсем хорошо на тебя смотреть, если я буду сыт. Подбрось дровишек.
    
Ежику было так сладко у печки, что он подкинул три полешка и снова задремал.
    
– У-у-у! – загудел Огонь. – У-у-у! Какой красивый Ежик! Как он дремлет! – и с этими словами спрыгнул на пол и побежал по дому.
    
Пополз дым. Ежик закашлялся, открыл глаза и увидел пляшущий по всей комнате Огонь.
    
– Горю! – закричал Ежик и кинулся к двери.
    
Но Огонь уже плясал на пороге и не пускал его.
    
Ежик схватил валенок и стал бить Огонь валенком.
    
– Полезай в печку, старый обманщик! – кричал Ежик.
    
Но Огонь только хохотал в ответ.
    
– Ах так! – крикнул Ежик, разбил окно, выкатился на улицу и сорвал со своего домика крышу.
    
Дождь лил вовсю. Капли затопали по полу и стали оттаптывать Огню руки, ноги, бороду, нос.
    
«Шлепи-шлеп! Шлепи-шлеп!» – приговаривали капли, а Ежик бил Огонь мокрым валенком и ничего не приговаривал – так он был сердит.
    
Когда Огонь, зло шипя, забрался обратно в печку. Ежик накрыл свой домик крышей, заложил дровишками разбитое окно, сел к печке и пригорюнился: в доме было холодно, мокро и пахло гарью.
    
– Какой рыжий, лживый старикашка! – сказал Ежик.
    
Огонь ничего не ответил. Да и что было говорить Огню, если все кроме доверчивого Ежика, знают, какой он обманщик.
   
  
  
   
    
* ПОРОСЕНОК В КОЛЮЧЕЙ ШУБКЕ *
   
   
    
– Давай никуда не улетать, Ежик. Давай навсегда сидеть на нашем крыльце, а зимой – в доме, а весной – снова на крыльце, и летом – тоже.
    
– А у нашего крыльца будут потихоньку отрастать крылья. И однажды мы с тобой вместе проснемся высоко над землей. «Это кто там бежит внизу такой темненький?» – спросишь ты.
    
– А рядом – еще один?
    
– Да это мы с тобой, – скажу я. «Это наши тени», – добавишь ты.
   
   
    
     
СНЕЖНЫЙ ЦВЕТОК
    
    
– Ав! ав! ав! – лаяла собака.
    
Падал снег – и дом, и бочка посреди двора, и собачья конура, и сама собака были белые и пушистые.
    
Пахло снегом и новогодней елкой, внесенной с мороза, и запах этот горчил мандаринной корочкой.
    
– Ав! ав! ав! – опять залаяла собака.
    
«Она, наверное, унюхала меня», – подумал Ежик и стал отползать от домика лесника.
    
Ему было грустно одному идти через лес, и он стал думать, как в полночь он встретится с Осликом и Медвежонком на Большой поляне под голубой елкой.
    
«Мы развесим сто рыжих грибов-лисичек, – думал Ежик, – и нам станет светло и весело. Может быть, прибегут зайцы, и тогда мы станем водить хоровод. А если придет Волк, я его уколю иголкой, Медвежонок стукнет лапой, а Ослик копытцем».
    
А снег все падал и падал. И лес был такой пушистый, такой лохматый и меховой, что Ежику захотелось вдруг сделать что-то совсем необыкновенное: ну, скажем, взобраться на небо и принести звезду.
    
И он стал себе представлять, как он со звездой опускается на Большую поляну и дарит Ослику и Медвежонку звезду.
    
«Возьмите, пожалуйста», – говорит он. А Медвежонок отмахивается лапами и говорит: «Ну, что ты? У тебя ведь одна…» И Ослик рядом кивает головой – мол, что ты, у тебя ведь всего одна! – а он все-таки заставляет их послушаться, взять звезду, а сам снова убегает на небо.
    
«Я вам пришлю еще!» – кричит он. И когда уже поднимается совсем высоко, слышит еле доносящееся: «Что ты, Ежик, нам хватит одной?..»
    
А он все-таки достает вторую и вновь опускается на поляну – и всем весело, все смеются и пляшут.
    
«И нам! И нам!» – кричат зайцы.
    
Он достает и им. А для себя ему не надо. Он и так счастлив, что весело всем… «Вот, – думал Ежик, взбираясь на огромный сугроб, – если б рос где-нибудь цветок „ВСЕМ-ВСЕМ ХОРОШО И ВСЕМ-ВСЕМ ВЕ– СЕЛО“, я бы раскопал снег, достал его и поставил посреди Большой поляны. И зайцам, и Медвежонку, и Ослику – всем-всем, кто бы его увидел, сразу стало хорошо и весело!»
    
И тут, будто услышав его, старая пушистая Елка сняла белую шапку и сказала:
    
– Я знаю, где растет такой цветок, Ежик. Через двести сосен от меня, за Кривым оврагом, у обледенелого пня, бьет Незамерзающий Ключ. Там, на самом дне, стоит твой цветок!
    
– Ты мне не приснилась, Елка? – спросил Ежик.
    
– Нет, – сказала Елка и снова надела шапку.
    
И Ежик побежал, считая сосны, к Кривому оврагу, перебрался через него, нашел обледенелый пень и увидел Незамерзающий Ключ.
    
Он наклонился над ним и вскрикнул от удивления.
    
Совсем близко, покачивая прозрачными лепестками, стоял волшебный цветок. Он был похож на фиалку или подснежник, а может быть, просто на большую снежинку, не тающую в воде.
    
Ежик протянул лапу, но не достал. Он хотел вытащить цветок палкой, но побоялся поранить.
    
«Я прыгну в воду, – решил Ежик, – глубоко нырну и осторожно возьму его лапами».
    
Он прыгнул и, когда открыл под водой глаза, не увидел цветка. «Где же он?» – подумал Ежик. И вынырнул на берег.
    
На дне по-прежнему покачивался чудесный цветок.
    
– Как же так!.. – заплакал Ежик. И снова прыгнул в воду, но опять ничего не увидел.
    
Семь раз нырял Ежик в Незамерзающий Ключ…
    
Продрогший до последней иголки, бежал он через лес домой.
    
«Как же это? – всхлипывал он. – Как же так?» И сам не знал, что на берегу превращается в белую, как цветок, снежинку.
    
И вдруг Ежик услышал музыку, увидел Большую поляну с серебряной елкой посредине, Медвежонка, Ослика и зайцев, водящих хоровод.
    
«Тара-тара-там-та-та!..» – играла музыка. Кружился снег, на мягких лапах плавно скользили зайцы, и сто рыжих лампочек освещали это торжество.
    
– Ой! – воскликнул Ослик. – Какой удивительный снежный цветок?
    
Все закружились вокруг Ежика и, улыбаясь, танцуя, стали любоваться им.
    
– Ах, как всем-всем хорошо и весело! – сказал Медвежонок. – Какой чудесный цветок! Жаль только, что нет Ежика…
    
«Я здесь!» – хотел крикнуть Ежик.
    
Но он так продрог, что не мог вымолвить ни слова.
   
   
    
     
ПОРОСЕНОК В КОЛЮЧЕЙ ШУБКЕ
    
    
Была зима. Стояли такие морозы, что Ежик несколько дней не выходил из своего домика, топил печь и смотрел в окно. Мороз разукрасил окошко разными узорами, и Ежику время от времени приходилось залезать на подоконник и дышать и тереть лапой замерзшее стекло.
    
«Вот», – говорил он, снова увидев елку, пенек и поляну перед домом. Над поляной кружились и то улетали куда-то вверх, то опускались к самой земле снежинки.
    
Ежик прижался носом к окну, а одна Снежинка села ему на нос с той стороны стекла, привстала на тоненьких ножках и сказала:
    
– Это ты, Ежик? Почему ты не выходишь с нами играть?
    
– На улице холодно, – сказал Ежик.
    
– Нет, – засмеялась Снежинка. – Нам нисколько не холодно! Посмотри, как я летаю!
    
И она слетела с Ежикиного носа и закружилась над поляной. «Видишь? Видишь?» – кричала она, пролетая мимо окошка. А Ежик так прижался к стеклу, что нос у него расплющился и стал похож на поросячий пятачок; и Снежинке казалось, что это уже не Ежик, а надевший колючую шубу поросенок смотрит на нее из окна.
    
– Поросенок! – крикнула она. – Выходи с нами гулять!
    
«Кого это она зовет?» – подумал Ежик и вдавился в стекло еще сильнее, чтобы посмотреть, нет ли на завалинке поросенка.
    
А Снежинка теперь уже твердо знала, что за окошком сидит поросенок в колючей шубке.
    
– Поросенок! – еще громче крикнула она. – У тебя же есть шубка. Выходи с нами играть!
    
«Так, – подумал Ежик. – Там под окошком, наверное, сидит поросенок в шубке и не хочет играть. Надо пригласить его в дом и напоить чаем».
    
И он слез с подоконника, надел валенки и выбежал на крыльцо.
    
– Поросенок? – крикнул он. – Идите пить чай!
    
– Ежик, – сказала Снежинка, – поросенок только что убежал. Поиграй ты с нами!
    
– Не могу. Холодно! – сказал Ежик и ушел в дом.
    
Закрыв дверь, он оставил у порога валенки, подбросил в печку дровишек, снова влез на подоконник и прижался носом к стеклу.
    
– Поросенок – крикнула Снежинка. – Ты вернулся? Выходи! Будем играть вместе!
    
«Он вернулся», – подумал Ежик. Снова надел валенки и выбежал на крыльцо. – Поросенок! – закричал он. – Поросено-о-ок!.. Выл ветер и весело кружились снежинки.
    
Так до самого вечера Ежик то бегал на крыльцо и звал поросенка, то, возвратившись в дом, залезал на подоконник и прижимался носом к стеклу.
    
Снежинке было все равно, с кем играть, и она звала то поросенка в колючей шубке, когда Ежик сидел на подоконнике, то самого Ежика, когда он выбегал на крыльцо.
    
А Ежик, и засыпая, боялся, как бы не замерз в такую морозную ночь поросенок в колючей шубке.
   
   
    
     
ДОЛГИМ ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ
    
    
Ах какие сугробы намела вьюга? Все пеньки, все кочки завалил снег. Сосны глухо скрипели, раскачиваемые ветром, и только труженик–дятел долбил и долбил где-то вверху, как будто хотел продолбить низкие тучи и увидеть солнце…
    
Ежик сидел у себя дома у печки и уже не чаял, когда наступит весна.
    
«Скорей бы, – думал Ежик, – зажурчали ручьи, запели птицы и первые муравьи побежали по дорожкам!.. Тогда бы я вышел на поляну, крикнул на весь лес, и Белка прибежала бы ко мне, а я бы ей сказал: «Здравствуй, Белка? Вот и весна пришла? Как тебе зимовалось?» А Белка бы распушила свой хвост, помахала им в разные стороны и ответила: «Здравствуй, Ежик! Здоров ли ты?» И мы бы побежали по всему лесу и осмотрели каждый пенек, каждую елку, а потом стали бы протаптывать прошлогодние тропинки… «Ты протаптывай по земле, – сказала бы Белка, – а я – поверху!» И запрыгала бы по деревьям…
    
Потом бы мы увидели Медвежонка.
    
«А, это ты!» – крикнул бы Медвежонок и стал бы помогать мне протаптывать тропинки…
    
А потом мы позвали бы Ослика. Потому что без него нельзя проложить большую дорожку.
    
Ослик бежал бы первым, за ним – Медвежонок а уж за ними – я… «Цок-цок-цок» – стучал бы Ослик копытцами, «топ-топ-топ» – топотал Медвежонок, а я бы за ними не поспевал и просто катился. «Ты портишь дорожку! – крикнул бы Ослик. – Ты всю ее расковырял своими иголками!..» – «Не беда! – улыбнулся бы Медвежонок. – Я побегу за Ежиком и буду утаптывать землю». – «Нет, нет, – сказал Ослик, – пусть лучше Ежик разрыхляет огороды!» И я бы стал кататься по земле и разрыхлять огороды, а Ослик с Медвежонком – таскать воду… «Теперь разрыхлите мой!» – попросил бы Бурундучок. «И мой!» – сказала бы Лесная Мышь… И я бы катался по всему лесу и всем приносил пользу.
    
А теперь вот приходится сидеть у печки, – грустно вздохнул Ежик, – и неизвестно еще, когда наступит весна…»
   
   
    
     
КАК ОСЛИК, ЕЖИК И МЕДВЕЖОНОК ВСТРЕЧАЛИ НОВЫЙ ГОД
    
    
Всю предновогоднюю неделю в полях бушевала вьюга. В лесу снегу намело столько что ни Ежик, ни Ослик, ни Медвежонок всю неделю не могли выйти из дому.
    
Перед Новым годом вьюга утихла, и друзья собрались в доме у Ежика.
    
– Вот что, – сказал Медвежонок, – у нас нет елки.
    
– Нет, – согласился Ослик.
    
– Не вижу, чтобы она у нас была, – сказал Ежик. Он любил выражаться замысловато в праздничные дни.
    
– Надо пойти поискать, – сказал Медвежонок.
    
– Где же мы ее сейчас найдем? – удивился Ослик. – В лесу–то – темно…
    
– И сугробы какие!.. – вздохнул Ежик.
    
– И все-таки надо идти за елкой, – сказал Медвежонок.
    
И все трое вышли из дома.
    
Вьюга утихла, но тучи еще не разогнало, и ни одной звездочки не было видно на небе.
    
– И луны нет! – сказал Ослик. – Какая тут елка?!
    
– А на ощупь? – сказал Медвежонок. И пополз по сугробам.
    
Но и на ощупь он ничего не нашел. Попадались только большие елки, но и они все равно бы не влезли в Ежикин домик, а маленькие все с головой засыпало снегом.
    
Вернувшись к Ежику, Ослик с Медвежонком загрустили.
    
– Ну, какой это Новый год!.. – вздыхал Медвежонок.
    
«Это если бы какой-нибудь осенний праздник, так елка, может быть, и не обязательна, – думал Ослик. – А зимой без елки – нельзя».
    
Ежик тем временем вскипятил самовар и разливал чай по блюдечкам. Медвежонку он поставил баночку с медом, а Ослику – тарелку с лопушками.
    
О елке Ежик не думал, но его печалило, что вот уже полмесяца, как сломались его часы-ходики, а часовщик Дятел обещался, да не прилетел.
    
– Как мы узнаем, когда будет двенадцать часов? – спросил он у Медвежонка.
    
– Мы почувствуем! – сказал Ослик.
    
– Это как же мы почувствуем? – удивился Медвежонок.
    
– Очень просто, – сказал Ослик. – В двенадцать часов нам будет уже ровно три часа хотеться спать!
    
– Правильно! – обрадовался Ежик.
    
И, немного подумав, добавил: – А о елке вы не беспокойтесь. В уголке мы поставим табуретку, я на нее встану, а вы на меня повесите игрушки.
    
– Чем не елка? – закричал Медвежонок.
    
Так они и сделали.
    
В уголок поставили табуретку, на табуретку встал Ежик и распушил иголки.
    
– Игрушки – под кроватью, – сказал он.
    
Ослик с Медвежонком достали игрушки и повесили на верхние лапы Ежику по большому засушенному одуванчику, а на каждую иголку – по маленькой еловой шишечке.
    
– Не забудьте лампочки! – сказал Ежик.
    
И на грудь ему повесили три гриба-лисички, и они весело засветились – такие они были рыжие.
    
– Ты не устала, Елка? – спросил Медвежонок, усаживаясь и отхлебывая из блюдечка чай.
    
Ежик стоял на табуретке, как настоящая елка, и улыбался.
    
– Нет, – сказал Ежик. – А сколько сейчас времени?
    
Ослик дремал.
    
– Без пяти двенадцать! – сказал Медвежонок. – Как Ослик заснет, будет ровно Новый год.
    
– Тогда налей мне и себе клюквенного сока, – сказал Ежик-Елка.
    
– Ты хочешь клюквенного сока? – спросил Мадвежонок у Ослика.
    
Ослик почти совсем спал.
    
– Теперь должны бить часы, – пробормотал он.
    
Ежик аккуратно, чтобы не испортить засушенный одуванчик, взял в правую лапу чашечку с клюквенным соком а нижней, притоптывая, стал отбивать часы.
    
– Вам! бам! бам! – приговаривал он.
    
– Уже три, – сказал Медвежонок. – Теперь давай ударю я!
    
Он трижды стукнул лапой об пол и тоже сказал:
    
– Вам! бам! бам!.. Теперь твоя очередь, Ослик!
    
Ослик три раза стукнул об пол копытцем, но ничего не сказал.
    
– Теперь снова я! – крикнул Ежик. И все, затаив дыхание, выслушали последние: «Бам! бам! бам!»
    
– Ура! – крикнул Медвежонок, и Ослик уснул совсем.
    
Скоро заснул и Медвежонок.
    
Только Ежик стоял в уголке на табуретке и не знал, что ему делать. И он стал петь песни и пел их до самого утра, чтобы не уснуть и не сломать игрушки.
   
   
    
     
КАК ОСЛИК, ЕЖИК И МЕДВЕЖОНОК ПИСАЛИ ДРУГ ДРУГУ ПИСЬМА
    
    
На второй день после Нового года Ежик получил письмо. Принесла его Белка, подсунула под дверь и убежала.
    
«Дорогой Ежик! – царапал Медвежонок на кусочке бересты. – У меня за окошком падает снег. Снежинки садятся на завалинку и разговаривают. Одна снежинка мне сказала, что видела тебя, но ты ей показался скучным. Будто сидел ты на пеньке у ручья грустный– грустный и о чем-то думал. Я тоже много думаю последнее время. А думаю я о том, что скоро весна, а у нас с тобой нет лодки. Растает снег, кругом будет одна вода, и мы долгое время не увидимся. Не о том ли и ты думал, дорогой Ежик, сидя на пеньке у ручья?
    
Любящий тебя
    
М е д в е ж о н о к.
    
Я так и подумал, что об этом же».
    
Ежик прочитал письмо и задумался.
    
«Действительно, – думал Ежик, – скоро весна, а у нас нет лодки».
    
Он достал из шкафа кусочек бересты, отыскал под кроватью вылинявшую иголку, придвинул поближе служивший ему лампой гриб-лисичку и принялся за письмо.
    
«Дорогой Ослик! – нацарапал Ежик и кончиком языка потрогал кончик носа. – Я сижу дома, за окном падает снег, а скоро будет весна…»
    
Тут Ежик немного подумал и стал царапать дальше:
    
«Весной много воды, а у нас нет лодки. Не об этом ли ты сейчас думаешь, Ослик?
    
Твой друг
    
Е ж и к».
    
Письмо он отдал Снегирю, и Снегирь, быстро долетев до домика Ослика, бросил его в форточку.
    
Когда письмо шлепнулось на стол. Ослик обедал.
    
«Хм! – подумал Ослик, разглядывая кусочек бересты. – А ведь это – письмо!»
    
И принялся читать. Дочтя до половины, он глянул в окно и увидел, что у него за окошком тоже падает снег.
    
Потом он прочитал вторую половину и решил, что Ежик прав.
    
«А ведь надо написать письмо», – подумал он.
    
Достал кусочек бересты и угольком нарисовал на нем лодку, а внизу написал:
    
«Дорогой Медвежонок Я сижу за столом, а за окном у меня падает снег. Весной этот снег растает, и будет очень много воды. Если мы сей– час не построим лодку, весной мы не увидимся до самого лета. Не об этом ли ты сейчас думаешь, Медвежонок?
    
Любящий тебя
    
О с л и к».
    
Он отдал письмо Свиристелю и прилег после обеда отдохнуть.
    
Получив письмо. Медвежонок рассердился.
    
«Как – крикнул он. – Я только об этом и думаю. У меня даже голова стала чуть-чуть больше!»
    
И на обороте Ослиной бересты он тщательно нацарапал:
    
«Дорогой Ослик Я самый первый подумал, что нам нужна лодка».
    
«Нет, – пришел ответ. – Это Ежик подумал самый первый» А Ежику Ослик написал:
    
«Ты самый первый подумал, что нам нужна лодка, а Медвежонок говорит, что это он?»
    
«Я самый первый подумал, – решил Ежик, получив письмо Ослика. – Ведь если бы я подумал не самый первый. Ослик бы мне об этом не написал!» И он принялся выцарапывать письмо Медвежонку:
    
«Дорогой Медвежонок? – тихо нацарапал он и потрогал кончиком языка кончик носа. – Я сижу дома а за окошком у меня падает снег…»
    
Тут он немного передохнул и принялся выцарапывать дальше:
    
«Я получил твое письмо, но я уже да-авно думаю, что нам нужна лодка.
    
И не об этом ли ты сейчас думаешь, Медвежонок?
    
Любящий тебя
    
Е ж и к».
    
Получив послание Ежика, Медвежонок так огорчился, что заболел и прохворал всю зиму.
    
«Ведь это же я первый подумал?» – шептал он, когда ему становилось лучше. И щупал голову.
    
А весной снег растаял и в лесу было столько воды, что Медвежонок, Ослик и Ежик не встречались до самого лета.
   
   
    
     
ЗИМНЯЯ СКАЗКА
    
    
С утра падал снег. Медвежонок сидел на опушке леса на пеньке, задрав голову, и считал, и слизывал упавшие на нос снежинки.
    
Снежинки падали сладкие, пушистые и прежде, чем опуститься совсем, привставали на цыпочки. Ах как это было весело!
    
«Седьмая», – прошептал Медвежонок и, полюбовавшись всласть, облизал нос.
    
Но снежинки были заколдованные: они не таяли и продолжали оставаться такими же пушистыми у Медвежонка в животе.
    
«Ах, здравствуйте, голубушка! – сказали шесть снежинок своей подруге, когда она очутилась рядом с ними. – В лесу так же безветренно? Медвежонок по-прежнему сидит на пеньке? Ах какой смешной Медвежонок!»
    
Медвежонок слышал, что кто-то в животе у него разговаривает, но не обращал внимания.
    
А снег все падал и падал. Снежинки все чаще опускались Медвежонку на нос, приседали и, улыбаясь, говорили: «Здравствуй, Медвежонок!»
    
«Очень приятно, – говорил Медвежонок. – Вы – шестьдесят восьмая». И облизывался.
    
К вечеру он съел триста снежинок, и ему стало так холодно, что он едва добрался до берлоги и сразу уснул. И ему приснилось, что он – пушистая, мягкая снежинка… И что он опустился на нос какому-то Медвежонку и сказал: «Здравствуй, Медвежонок?» – а в ответ услышал: «Очень приятно, вы – триста двадцатая…» «Лам-па-ра-пам?» – заиграла музыка. И Медвежонок закружился в сладком, волшебном танце, и триста снежинок закружились вместе с ним. Они мелькали впереди, сзади, сбоку и, когда он уставал, подхватывали его, и он кружился, кружился, кружился…
    
Всю зиму Медвежонок болел. Нос у него был сухой и горячий, а в животе плясали снежинки. И только весной, когда по всему лесу зазвенела капель и прилетели птицы, он открыл глаза и увидел на табуретке Ежика. Ежик улыбался и шевелил иголками.
    
– Что ты здесь делаешь? – спросил Медвежонок.
    
– Жду, когда ты выздоровеешь, – ответил Ежик.
    
– Долго?
    
– Всю зиму. Я, как узнал, что ты объелся снегом – сразу перетащил все свои припасы к тебе…
    
– И всю зиму ты сидел возле меня на табуретке?
    
– Да, я поил тебя еловым отваром и прикладывал к животу сушеную травку…
    
– Не помню, – сказал Медвежонок.
    
– Еще бы! – вздохнул Ежик. – Ты всю зиму говорил, что ты – снежинка. Я так боялся, что ты растаешь к весне…
   
  
  
   
    
* НЕОБЫКНОВЕННАЯ ВЕСНА *
   
   
    
– Если бы ко мне пришла Волчица и сказала: «Ежик, хочешь, я тебя сделаю волчонком?» – я бы ей сказал: «Нет!» А ты?
    
– Я бы ей сказал: «Только попробуй!»
    
– А она бы сказала: «Соглашайся, Медвежонок, мы с тобой вместе будем есть лошадей!»
    
– А я бы ей сказал: «А кто будет Медвежонком?»
    
– А она бы сказала: «А Медвежонка не будет. Будет коричневый волчонок Топотун».
    
– А кто будет Медвежонком?!
    
– Я же тебе говорю, – сказал Ежик, – Медвежонка не будет: будет коричневый волчонок Топотун.
    
– Отойди! – рявкнул Медвежонок. – Или я не знаю, что я с тобой сделаю.
    
– Так это же не я – это же Волчица, – сказал Ежик.
    
– Все равно! – сказал Медвежонок.
    
И заплакал.
   
   
    
     
НЕОБЫКНОВЕННАЯ ВЕСНА
    
    
Это была самая необыкновенная весна из всех, которые помнил Ежик.
    
Распустились деревья, зазеленела травка, и тысячи вымытых дождями птиц запели в лесу.
    
Все цвело.
    
Сначала цвели голубые подснежники. И пока они цвели. Ежику казалось, будто вокруг его дома – море, и что стоит ему сойти с крыльца – и он сразу утонет. И поэтому он целую неделю сидел на крыльце, пил чай и пел песенки.
    
Потом зацвели одуванчики. Они раскачивались на своих тоненьких ножках и были такие желтые, что, проснувшись однажды утром и выбежав на крыльцо. Ежик подумал, что он очутился в желтой-прежелтой Африке.
    
«Не может быть! – подумал тогда Ежик. – Ведь если бы это была Африка, я бы обязательно увидел Льва!»
    
И тут же юркнул в дом и захлопнул дверь, потому что прямо против крыльца сидел настоящий Лев. У него была зеленая грива и тоненький зеленый хвост.