1 2 3 
   
— Думай быстрее, Мумрик,! Я уже начинаю сползать вниз!
   
— Слушай, — сказал Снусмумрик. — Помнишь, когда на наш сад напали полчища мышей-полёвок? Муми-папа тогда вкопал столбы по всему саду, а на них укрепил ветряки. И когда ветряки завертелись, то столбы стали подрагивать, их дрожание передалось земле. Мышам это действует на нервы. Вот они и разбежались.
   
— Ты великолепный рассказчик, — горестно заметил Хемуль. — Но я что-то никак не возьму в толк, какое это имеет отношение к моему бедственному положению.
   
— Да самое прямое! — откликнулся Снусмумрик. — Как же ты не поймёшь? Хатифнатты ни говорить, ни слышать не могут, да и видят-то они весьма так себе. Но вместо этого они всё очень тонко ощущают. Попробуй потряхивать столб маленькими толчками. Хатифнатты, несомненно, почувствуют это через землю и наверняка переполошатся. Это проберёт их до самого нутра, будь уверен!
   
Хемуль попробовал потрясти столб.
   
— Я боюсь свалиться! — прокричал он.
   
— Сильней, сильней! — командовал Снусмумрик. — Мелкими, мелкими толчками!
   
Хемуль, как только мог, раскачивал столб, и у хатифнаттов вскоре появилось какое-то неприятное ощущение в подошвах. Они зашипели сильнее, беспокойно зашевелились, а затем помчались сломя голову, в точности, как тогда мыши-полёвки.
   
Через пару минут поляна опустела. Удирая, хатифнатты иногда касались ног Снусмумрика, и ощущение было, как от ожога крапивы.
   
Хемуль, почувствовав облегчение, инстинктивно разжал руки и прямо рухнул на траву.
   
— О моё сердце! — стонал он. — Опять оно ушло в пятки! Ничего кроме неприятностей и опасностей с тех пор, как я попал в эту Муми-семейку!
   
— Успокойся, — цыкнул на него Снусмумрик. — Считай, что ты дёшево отделался.
   
— Паршивые твари! — не унимался Хемуль. — Уж барометр-то я точно заберу с собой, в наказание этим гадам.
   
— Лучше оставь прибор в покое, — предупредил его Снусмумрик.
   
Но Хемуль содрал со столба большой сверкающий барометр и сунул его под мышку.
   
— Ну, а теперь пошли назад, — сказал он. — Я страшно проголодался.
   
Когда Снусмумрик и Хемуль вернулись к своим, все сидели и ели щуку, которую Муми-папа выловил в море.
   
— Привет! — крикнул Муми-тролль. — Мы обошли весь остров. На той стороне есть ужасно дикие скалы, они уходят прямо в море.
   
— А мы видели кучу хатифнаттов, — поведал Снусмумрик. — Не меньше сотни!
   
— Не упоминай о них, — простонал Хемуль. — Это выше моих сил. Лучше полюбуйтесь моим военным трофеем.
   
И Хемуль выложил барометр на скатерть.
   
— Ой, какая красивая вещичка! — воскликнула фрёкен Снорк. — И как блестит! Это часы?
   
— Нет, это барометр, — сказал Муми-папа. — По нему определяют, хорошая ли будет погода или разразится гроза. Иногда даже барометры говорят правду!
   
Муми-папа пощёлкал по барометру и нахмурился.
   
— Будет буря, — сказал он.
   
— Сильная? — со страхом спросил Снифф.
   
— Сам посмотри, — сказал Муми-папа. — Стрелка стоит на ноль-ноль, ниже этого стрелка барометра вообще не может упасть. Если, конечно, барометр не вздумал с нами пошутить.
   
Но, по-видимому, барометр не шутил. Лёгкие облачка уплотнились, сделавшись золотисто-серыми, море у самого горизонта почернело.
   
— Надо вернуться домой, — сказал Снорк.
   
— Куда торопиться! — захныкала фрёкен Снорк. — Мы не успели осмотреть скалы на той стороне. И даже ни разу ещё не искупались!
   
— Может, подождём и посмотрим, что будет дальше, — предложил Муми-тролль. — Досадно сразу покинуть остров, который мы только что открыли.
   
— Но ведь, если разразится гроза, мы не сможем плыть обратно! — разумно заметил Снорк.
   
— Вот и отлично! — воскликнул Снифф. — Тогда мы останемся тут навсегда.
   
— Помолчите, ребята, — сказал Муми-папа, — я должен подумать.
   
Он подошёл к самой кромке берега, понюхал воздух, повертел головой во все стороны и нахмурился.
   
В отдалении раздался раскат грома.
   
— Гром! — испугался Снифф. — Ой, как жутко!
   
Над горизонтом поднималась угрожающая туча. Она была черно-синего цвета и, продвигаясь, гнала перед собой клочья светлых облаков. Временами над морем вспыхивали молнии.
   
— Мы остаёмся, — решительно заявил Муми-папа.
   
— На всю ночью — обрадовался Снифф.
   
— Вероятнее всего, — сказал Муми-папа. — А теперь все беритесь, надо быстро построить укрытие. Вот-вот хлынет ливень!
   
«Приключение» вытащили на берег и быстро-быстро построили нечто вроде палатки из парусов и одеял. Муми-мама заткнула мхом все щели, а Снорк окружил палатку канавой, чтобы вода не затекала внутрь. Все бегали туда и сюда, перенося свои вещи в палатку. Под порывом ветра тревожно зашелестели деревья. Грозовая туча приближалась.
   
— Схожу-ка я на мыс, погляжу, как там погода, — сказал Снусмумрик.
   
Он надвинул свою шляпу по самые уши и выбрался из-под укрытия. Большой любитель уединения, он радовался тому, что остался один, сам по себе. Снусмумрик добрался до самой оконечности мыса, выдававшегося далеко в море, и оперся спиной о прибрежную скалу.
   
Море совершенно изменило свой лик. Теперь оно было черно-зелёным, гребни волн покрылись белой пеной, и на воде вспыхивали золотистые, фосфорические искорки. С глухими, торжественными раскатами с юга приближалась грозовая туча. Она распростёрла над морем свои чёрные паруса, заняв половину неба, которое поминутно освещалось зловещими молниями.
   
— Туча движется прямо на остров, — проговорил Снусмумрик, радуясь и тревожась одновременно. Он не сводил глаз с этой огромной тучи, двигавшейся над морем. И вдруг он увидел маленького чёрного всадника, который скакал на чёрном коне. Длилось это всего одно мгновенье. Всадник махнул плащом, точно крыльями, взвился вверх и исчез. Солнце совсем скрылось за тучей, и дождь, который навис над морем, точно серый, непрозрачный занавес, стал стремительно приближаться к острову.
   
«Я видел Чародея», — подумал Снусмумрик. Это явно был сам Чародей и вовсе не на коне, а на своей чёрной пантере. Он существует на самом деле, а не то, чтобы это была просто старинная сказка…
   
Снусмумрик повернулся и заторопился обратно. Под крышу он юркнул в самый последний момент. Тяжёлые капли тут же обрушились на парусину, трепетавшую на ветру. И хотя до вечера было ещё далеко, всё вокруг объял непроглядный мрак. Снифф с головой закутался в одеяло, потому что боялся грома. Остальные, съёжившись, сидели рядышком. Цветы, собранные Хемулем, благоухали на всю палатку. Теперь гроза грохотала совсем близко. Раз за разом палатка озарялась белым блеском молний. Гроза с грохотом гоняла по небу железные вагоны, а море в гневе катило на одинокий остров свои самые огромные валы.
   
— Слава Богу, что мы сейчас не на море, — сказала Муми-мама, — надо же случиться такой непогоде!
   
Фрёкен Снорк держала Муми-тролля за лапу, и он чувствовал себя её защитником и настоящим мужчиной.
   
Снифф под одеялом попискивал от страха.
   
— Теперь гроза прямо над нами, — сказал Муми-папа.
   
И в эту минуту вспыхнула гигантская молния, за ней последовал оглушительный раскат грома.
   
— Здорово ударило! — заметил Снорк.
   
— Уж не слишком ли это? — проворчал Хемуль.
   
Он сидел, обхватив голову руками.
   
— Непорядок, — сердился Хемуль. — Везде кругом один сплошной непорядок.
   
А гроза начала уже смещаться к северу. Раскаты грома затихали, молнии сверкали не так ярко. И вот уже только дождик бормочет снаружи да волны с шипением выплёскиваются на берег.
   
«Я не стану рассказывать про Чародея, — думал Снусмумрик. — Они и так достаточно натерпелись страху».
   
— Вылезай-ка, Снифф, — сказал он. — Гроза прошла.
   
Моргая глазами, Снифф выпутался из одеяла. Ему было стыдновато, что он так скулил со страху. Он позёвывал и почёсывался, старясь спрятать смущение.
   
— Который час? — спросил он.
   
— Скоро восемь, — отозвался Снорк.
   
— Мне думается, пора укладываться спать, — сказала Муми-мама. — Столько волнений за один день!
   
— А мне кажется, было бы очень интересно узнать, куда же так сильно ударила молния, — сказал Муми-тролль.
   
— Завтра! — отрезала Муми-мама. — Завтра мы всё обследуем и поплаваем в море. А сейчас на острове только сыро, темно и неприютно.
   
Она подоткнула одеяло каждому из них и спокойно заснула, поместив свою сумку под голову.
   
А на море шторм набирал силу. Удивительные звуки можно было время от времени различить в грохоте волн, точно слышались голоса, а порой топот ног, чей-то смех и бой больших часов. Где-то там, там на море… Снусмумрик лежал тихонько, прислушивался, мечтал, вспоминал свои кругосветные путешествия. «Скоро я снова отправлюсь путешествовать, — думал он. — Через какое-то время».
  
  
   
    
Глава четвёртая,
    
в которой фрёкен Снорк из-за хатифнаттов теряет волосы и где рассказывается о необычайной находке на берегу одинокого острова
   
   
Фрёкен Снорк проснулась среди ночи от страха. Что-то ужасно неприятное прикоснулось к её лицу. Она не рискнула открыть глаза, но с тревогой принюхалась. Пахло гарью! Фрёкен Снорк натянула одеяло на голову и вполголоса позвала:
   
— Муми-тролль! Муми-тролль!
   
Муми-тролль мгновенно проснулся.
   
— Что случилось? — спросил он. — К нам в палатку проник некто очень опасный, — сказала фрёкен Снорк из-под одеяла. — Я чувствую, что он где-то здесь!
   
Муми-тролль попробовал вглядеться в темноту. Что-то в самом деле происходило. Какие-то огоньки… Какие-то бледно — светящиеся существа сновали взад и вперёд между спящими.
   
Муми-тролль принялся будить Снусмумрика.
   
— Погляди, — прошептал он. — Привидения!
   
— Да нет же, — ответил проснувшийся Снусмумрик. — Это хатифнатты. Они наэлектризовались от молний, вот и светятся. Не шевелись, а то ещё ненароком схлопочешь удар током!
   
Хатифнатты определённо что-то искали. Они рылись во всех корзинах, причём запах гари становился всё сильнее и сильнее. Наконец, все хатифнатты собрались в углу, где спал Хемуль.
   
— Как бы эти твари его не поколотили, — с тревогой заметил Муми-тролль.
   
— Думаю, что они ищут барометр, — сказал Снусмумрик. — Я же его предупреждал! И вот теперь они его разыскали!
   
Общими усилиями хатифнатты стали вытаскивать барометр. Они перешагнули через Хемуля, чтобы половчее ухватиться за барометр; теперь уже не просто припахивало гарью, а воняло вовсю. Снифф проснулся и тут же захныкал.
   
В эту самую минуту послышался дикий крик. Это один из хатифнаттов наступил Хемулю на нос. В одно мгновение все проснулись и вскочили на ноги. Поднялся страшный гвалт. Тревожные вопросы сменялись жалобными криками, когда кто-нибудь в темноте наступал на хатифнаттов и тут же получал крапивный ожог или электрический удар. Хемуль метался по палатке и вопил со страху; в конце концов он запутался в парусине, и палатка рухнула на них на всех. Это было просто ужасно.
   
После Снифф утверждал, что они целый час выбирались наружу (возможно, он слегка преувеличивал).
   
Когда же все наконец выбрались на свет Божий, хатифнатты давно уже скрылись в лесу вместе со своим барометром. И как-то никому не захотелось кинуться за ними в погоню. Хемуль под свои собственные стоны и жалобы сунул нос в прохладный, влажный песок.
   
— Это зашло уж слишком далеко, — жаловался он. — Почему бедный безвредный ботаник не может прожить свою жизнь в мире и покое?
   
— А жизнь вообще вещь неспокойная! — радостно заметил Снусмумрик.
   
— Дождь перестал, — вставил словечко Муми-папа. — Взгляните, ребята, небо прояснилось. Близится рассвет.
   
Продрогшая Муми-мама стояла, крепко держа свою сумку. Она взглянула на море, еще не успокоившееся с ночи, и спросила:
   
— Как мы поступим, построим снова домик и попробуем ещё немного поспать?
   
— Не стоит, — сказал Муми-папа. — Давайте лучше завернёмся в одеяла и дождёмся, когда взойдёт солнышко.
   
Все уселись рядышком на берегу, тесно прижавшись друг к другу. Снифф попросился в серединку — так ему казалось безопаснее.
   
— Вы даже не можете вообразить, как жутко было, когда в темноте что-то коснулось моего лица, — сказала фрёкен Снорк. — Это было хуже самой грозы!
   
Так они сидели рядышком на берегу и наблюдали, как над морем редеет ночной сумрак. Шторм потихоньку стихал, но довольно высокие волны всё ещё с рёвом накатывали на берег. На востоке небо начинало бледнеть. Было холодно. И вот при первых лучах рассвета они увидели, как хатифнатты покидают остров. Лодка за лодкой, словно тени, выскальзывали из-за мыса и направлялись в открытое море.
   
— Славно! — обрадовался Хемуль. — Надеюсь, никогда в жизни мне больше не придётся увидеться ни с одним хатифнаттом.
   
— Они теперь найдут себе новый остров, — сказал Снусмумрик. — Таинственный остров, который никто никогда не обнаружит.
   
И он тоскующим взглядом провожал лёгкие лодочки вечных всесветных странников, исчезавшие в морской дали. Фрёкен Снорк заснула, положив голову на колени Муми-тролля. На горизонте, с востока, показалась золотистая полоска зари. Несколько облаков, которые буря забыла взять с собой, заалели, как небесные розы. И солнце подняло над морем свою сияющую голову.
   
Муми-тролль наклонился, чтобы разбудить фрёкен Снорк, и тут его взору предстало нечто ужасное. Её хорошенькую чёлочку начисто спалили хатифнатты, когда прикоснулись к ней, разбудив и напугав её ночью. Что он теперь скажет ей, как успокоит её, как утешит? Это была настоящая катастрофа!
   
Фрёкен Снорк открыла глаза и улыбнулась.
   
— Знаешь что, — поспешил сказать Муми-тролль, — весёленькие вещи со мной происходят. В последнее время мне стали нравиться безволосые девочки.
   
— Да что ты! — удивилась фрёкен Снорк. — С чего бы это?
   
— Ну, волосатые вечно ходят растрёпанными!
   
Тут фрёкен Снорк подняла лапки, чтобы причесаться, но увы — ей удалось нащупать у себя на лбу только одну, опалённую прядку. В ужасе она смотрела на себя в зеркальце.
   
— А ты облысела, — сообщил Снифф.
   
— Тебе так больше идёт, — пытался утешить её Муми-тролль. — Ну не надо, не плачь!
   
Но фрёкен Снорк, бросившись ничком на песок, горько оплакивала свою былую красоту; все собрались вокруг неё, пытаясь её развеселить.
   
— Видишь, я родился лысым, — сказал Хемуль. — И прекрасно живу себе без волос!
   
— Мы смажем тебе голову оливковым маслом, — сказал Муми-папа, — и волосы прекраснейшим образом снова отрастут.
   
— И даже будут курчавиться, — добавила Муми-мама.
   
— В самом деле? — всхлипнула фрёкен Снорк.
   
— Ну, конечно! — заверила её Муми-мама. — Представляешь, какой хорошенькой ты будешь с локонами?
   
Фрёкен Снорк перестала плакать и села на песке.
   
— Поглядите на солнце, — сказал Снусмумрик.
   
Свежевымытое и прекрасное, поднималось солнце над морем. А остров так и сверкал, так и лучился после дождя.
   
— Я сыграю вам утреннюю песню, — сказал Снусмумрик и достал свою губную гармошку. И все запели громко-громко:
   
    
     
Ночь ушла,
     
И солнце встало,
     
И врагов
     
Как не бывало,
     
Всё осталось во вчера.
     
Нынче ж радуйтесь.
     
Ура!
     
Дремлет море величаво.
     
Станет фрёкен Снорк
     
Курчавой.
     
Йо — хо!
    
   
   
— А теперь — купаться! — крикнул Муми-тролль.
   
И все тут же натянули плавки и окунулись в волны прибоя (не совсем все: Хемулю, папе и маме показалось, что для купания ещё слишком холодно). Белые от пены и зелёные, как стекло, накатывали волны на песчаный берег. Как прекрасно быть Муми-троллем, который недавно проснулся и теперь отплясывает в зелёных волнах, когда солнце поднимается всё выше и выше в небо!
   
Ночь, полная опасностей, была забыта, а перед ними был долгий прекрасный июньский день. Подобно дельфинам, они то прорезали волну, то на гребне волны подплывали к самому берегу, где Снифф забавлялся тем, что рыл в песке ямки, и они тут же заполнялись водой. А Снусмумрик отплыл подальше от остальных, лег на спину и смотрел в голубое, прозрачное небо.
   
Тем временем Муми-мама сварила кофе на каменном очаге и принялась искать банку с маслом, которую она зарыла в песок, подальше от солнечных лучей. Только искала она напрасно — банку унесло волнами.
   
— Как же мне теперь сделать бутерброды? — жаловалась она.
   
— Надо посмотреть, не принесла ли буря что-нибудь взамен, — сказал Муми-папа. — Попьём кофейку и отправимся в изыскательскую экспедицию. Поглядим, что море выбросило на берег.
   
Они так и поступили.
   
По другую сторону острова, прямо из воды, вздымали свои отполированные спины древние-древние скалы. Между ними могли неожиданно найтись такие уютные местечки, где песок был усыпан красивыми морскими ракушками, или полянки, на которых любят танцевать русалки, или могли обнаружиться тёмные гроты, где волны прибоя бьют, точно в гулкую железную дверь.
   
Они решили разойтись по разным направлениям, и каждый отправился сам по себе поискать, что решило подарить им море.
   
Это было самое увлекательное занятие, какое только можно придумать, потому что можно было наткнуться на всякие удивительные вещи, а вытаскивать их из воды и трудно, и опасно.
   
Муми-мама добралась до песчаной площадочки, которая была скрыта высоченной скалой. На песке росли голубые морские гвоздики и дикий прибрежный овес. Его стебли шептали и насвистывали, когда их касался легкий морской бриз. Муми-мама прилегла на песочек с подветренной стороны. Ей было видно только голубое небо да цветки морской гвоздики, покачивающиеся над её головой. «Отдохну немножечко», — подумала она. И вскоре заснула, пригревшись на тёплом песке.
   
А Снорк забрался на вершину самой высокой скалы и стал оглядываться по сторонам. Ему был виден весь остров, от берега до берега, и остров казался ему букетом цветов, плывущим по неспокойному морю. Далеко внизу он увидел, как Снифф — крошечный, не больше точки, — ищет остатки кораблекрушений на берегу, а вон Снусмумрик — промелькнула его шляпа, а вон Хемуль выкапывает редчайший вид орхидеи… А там… ну, конечно же, вон там и ударила молния! Огромная скала, в десять раз больше, чем Муми-дом, раскололась, как яблоко, от удара молнии; обе половины разошлись, и между ними образовалось глубокое ущелье. Дрожа от волнения, Снорк спустился в ущелье и стал приглядываться к его тёмным стенам. Вот куда угодила молния! На стенах угольно-черной линией обозначился её путь. А рядом с ней обозначилась другая линия, светлая и блестящая. Это было золото. Право же, не что иное, как золото.
   
Снорк поковырял эту полоску ножичком. Золотая крупинка оказалась у него в лапе. Он стал отколупывать кусочек за кусочком. От возбуждения его прямо в жар бросило. Он добывал всё большие и большие куски золота. Вскоре он вообще забыл обо всём на свете, кроме сверкающих золотоносных жил, которые появились на свет Божий от удара молнии. Теперь-то он не был жалким собирателем обломков на берегу, он стал настоящим золотоискателем!
   
Тем временем Сниффу попалась в общем-то немудрящая находка, но всё же он ей очень обрадовался. На берегу он нашёл пробковый пояс. Пояс был слегка попорчен морской водой, но Сниффу он как раз пришёлся впору. «Ну вот, теперь я могу плавать там, где я не достаю дна, — подумал Снифф. — Теперь-то я уж точно научусь плавать, как все остальные. Вот Муми-тролль удивится!»
   
Немного подальше, среди кусочков берёсты, обрывков сетей и выброшенных на берег водорослей, он обнаружил совсем хороший кусок рогожи, почти целый черпак и ботинок без каблука. Настоящие сокровища, если тебе их подарило море.
   
В это время Снифф приметил в отдалении Муми-тролля, который стоял в воде и что-то такое изо всех сил пытался вытащить на берег. Что-то огромное!
   
— Жаль, что не я первый это увидел, — пробормотал Снифф. — Что бы это такое могло быть?
   
А Муми-тролль уже справился со своей находкой, выволок её на берег и покатил перед собой по песку. Снифф всё вытягивал и вытягивал шею и наконец разглядел — это был буй. Большой раскрашенный буй!
   
— Йо-хо! — крикнул Муми-тролль. — Ну, что ты теперь скажешь?
   
— Вполне приличный буй, — отозвался Снифф, склонив голову на бок и критически оглядывая находку. — А что ты на это скажешь?
   
И он выложил свои находки на прибрежный песок.
   
— Пояс неплох, — отозвался Муми-тролль. — Но с поломанным черпаком что ты собираешься делать?
   
— Он может пригодиться, если черпать очень быстро, — заверил его Снифф. — Знаешь, я тебе предлагаю рогожу, черпак и ботинок за твой старый буй. Пойдёт?
   
— Никогда в жизни, — ответил Муми-тролль. — А вот поставить против твоего пояса мистический талисман, который приплыл сюда из неведомых краёв, — это пожалуй.
   
И он показал вещицу из дутого стекла и легонько её встряхнул. В стеклянном шарике закружились снежинки и опустились на крышу домика с окошками из фольги.
   
— О! — воскликнул Снифф в восхищении, и жестокая борьба разыгралась в его душе, всегда жаждавшей приобретений.
   
— Ты только посмотри, — сказал Муми-тролль и опять встряхнул шарик.
   
— Не знаю, — в глубоком раздумье сказал Снифф. — Право, не знаю, что мне больше нравится, спасательный пояс или этот зимний талисман. У меня просто сердце разрывается!
   
— Это вне всякого сомнения, единственный снежный талисман на свете, — подзадорил его Муми-тролль.
   
— Но я не в силах расстаться с пробковым поясом, — захныкал Снифф. — Муми-тролль, дорогой, а пусть этот снежный талисман будет наш общий, а?
   
— Гм, — неопределённо отозвался Муми-тролль.
   
— Ну пусть он только иногда будет у меня, — продолжал приставать Снифф. — Ну, например, по воскресеньям.
   
Муми-тролль немного подумал, потом сказал:
   
— Ладно. Пусть он у тебя будет по средам и воскресеньям.
   
А где-то, далеко-далеко отсюда, вышагивал Снусмумрик. Он шёл близко от воды, и волны так и старались лизнуть его ботинки. Но он, смеясь, быстренько отскакивал.
   
Вскоре Снусмумрик повстречал Муми-папу, который старательно вытаскивал из воды брёвна и доски.
   
— Красота, правда? — сказал он. — Из этого всего я построю причал для нашего «Приключения».
   
— Может, помочь вытаскивать доски? — спросил Снусмумрик.
   
— Нет, нет, — замахал на него папа. — Пусть каждый, что найдёт, то и вытаскивает.
   
Много чего можно было обнаружить в прибрежных водах, но это всё мало интересовало Снусмумрика. Какие-то пустые бочонки из-под чего-то, половинка стула, плетёная корзинка без донышка, кусок гладильной доски. Словом, всякий хлам. Он сунул лапы в карманы, свистнул и затеял игру с волнами. Он дразнил их — бежал за ними вслед, а когда они набегали на него, то отскакивал так, что они не могли его достать. Он был один на берегу, и ему это очень нравилось.
   
Тем временем фрёкен Снорк лазала по скалам на самом краю выдающегося в море мыса. Свою спалённую чёлку она прикрыла венком из морских лилий. Ей очень хотелось найти что-нибудь такое особенное, чтобы все ахнули от удивления и позавидовали бы ей. А когда все наудивлялись бы досыта, она подарила бы свою находку Муми-троллю. (Если бы это, разумеется, не было бы дамской брошкой.) Не так уж просто было лазать между скалами, да и венок всё время норовил свалиться с головы. Хорошо ещё, что море поуспокоилось. Волны сменили свой недобрый, черно — синий цвет на спокойный, голубоватый. И белая пена на гребнях волн сейчас уже ничем не угрожала, а скорее выглядела, как украшение. Фрёкен Снорк спустилась вниз, где узкая полоска гравия шла вдоль берега. Но там оказались только выброшенные на берег водоросли, побитый бурей тростник и обломки досок. Печально побрела она в сторону самой оконечности мыса.
   
«Как печально, что я всегда остаюсь позади, — размышляла она. — Они все, например, перепрыгивают с льдины на льдину, или строят дамбы, или ловят муравьиных львов. Мне хотелось бы совершить что-нибудь неслыханное, совершить самой, и чтобы Муми-тролль меня зауважал». Она печально вздохнула, окинула взглядом берег и вдруг так и замерла на месте, и сердце сильно-сильно забилось у неё в груди. Там, где кончался мыс… Ой, нет, это было слишком страшно! Там кто-то лежал в воде у самого берега и бился о прибрежные камни. И этот кто-то был огромный, в десять раз больше, чем маленькая фрёкен Снорк.
   
«Скорей бежать за всеми остальными», — подумала она.
   
Но не побежала.
   
— Ну-ка не трусь! — сказала фрёкен Снорк себе самой. — Погляди сначала, кто это такой. — И вся дрожа подошла к тому страшному, что лежало в воде.
   
Это оказалась большая женщина… И какой ужас — у неё не было ног! Фрёкен Снорк приблизилась ещё на несколько шагов и остановилась в полном изумлении. Женщина была сделана из дерева! И была она удивительно красива. Сквозь прозрачную воду можно было разглядеть её спокойное улыбающееся лицо, румяные щёки и алые губы, её голубые глаза были широко раскрыты. Волосы у неё тоже были голубые, и они локонами спадали на плечи.
   
— Наверно, это королева, — пришла к заключению фрёкен Снорк. Руки прекрасной дамы были скрещены на груди, украшенной цветами и цепочками из чистого золота. А от тонкой талии платье ниспадало мягкими красными складками. И всё это было не чем иным, как крашеным деревом. И что самое удивительное — у деревянной дамы не имелось спины.
   
«Возможно, это и слишком шикарный подарок для Муми-тролля, — размышляла фрёкен Снорк. — Но всё равно, я ему его подарю!»
   
И вот ближе к вечеру гордая-прегордая фрёкен Снорк приплыла по воде, восседая во чреве деревянной королевы.
   
   
— Ты что, нашла лодку? — спросил Снорк.
   
— Надо же, и приплыла совершенно одна! — изумился Муми-тролль.
   
— Это не лодка, — пояснил Муми-папа, приглядевшись. (Он в юности много плавал по морю, поэтому многое знал о морских судах.) — Такими красивыми деревянными скульптурами моряки украшают нос корабля.
   
— А для чего? — спросил Снифф.
   
— Просто так, чтобы было красиво, — пояснил Муми-папа.
   
— А почему у неё нет спины? — задал вопрос Хемуль.
   
— Ну а как же иначе укрепить её на носу? — сказал Снорк. — Это даже новорожденному мышонку ясно!
   
— Она слишком велика, её не приколотишь к носу «Приключения». А жаль! — вздохнул Снорк.
   
— Как она прекрасна! — вздохнула Муми-мама. — Подумать только, быть такой красавицей и не иметь от этого никакой радости!
   
— Что ты собираешься с ней делать? — спросил Снифф.
   
Фрёкен Снорк опустила глаза и улыбнулась.
   
— Я думаю подарить её Муми-троллю, — сказала она.
   
Муми-тролль не смог произнести ни слова. Покраснев, он сделал шаг вперёд и отвесил низкий поклон. Фрёкен Снорк, смутившись, присела в реверансе. Со стороны казалось, будто они явились на бал и собираются танцевать.
   
— Сестра, — сказал Снорк, — ты ещё не видела, что нашёл я?
   
И он гордо указал на сверкавшую на песке груду золота. У фрёкен Снорк глаза полезли на лоб.
   
— Чистое золото! — выдохнула она.
   
— Там, в горах, осталось ещё много-много! — залился счастливым смехом Снорк. — И я всё это там откопаю и добуду.
   
Сколько было радостного любования находками друг друга! Подумать только, Муми-семейство вдруг разбогатело. Но самыми дорогими были всё-таки носовое украшение и маленький снежный вихрь внутри стеклянного шарика. И вот тяжело-претяжело груженная парусная лодка наконец-то отчалила от берега одинокого островка и заскользила по утихшей после бури морской глади. За ней плыл целый флот из досок и брёвен, а груз состоял из золота, снежного талисмана, из огромного раскрашенного буя, ботинка без каблука, почти целого черпака, рогожи и спасательного пояса. А на носу лежала деревянная королева и смотрела в небо. Муми-тролль сидел рядом с ней и держал лапу на её прекрасных голубых волосах. Он был совершенно счастлив!
   
А фрёкен Снорк, посматривая на них, думала: «Ах, если б я была такой же красивой, как деревянная королева! Теперь-то у меня даже нет чёлки!»
   
Радость её испарилась. Наоборот, она была, можно сказать, опечалена.
   
— Тебе нравится деревянная королева? — спросила она Муми-тролля.
   
— Очень, — ответил Муми-тролль, даже не подняв глаза.
   
— Но ведь ты же говорил, что не любишь девочек с волосами, — заметила фрёкен Снорк. — И вообще, она всего лишь раскрашенное дерево.
   
— Зато как здорово раскрашено, — отозвался Муми-тролль.
   
Фрёкен Снорк совсем расстроилась. Она уставилась невидящим взглядом на воду, слезы подступали к горлу, и она стала стремительно делаться серой.
   
— У деревянной королевы глупый вид, — сказала она сердито.
   
Тут уж Муми-тролль поднял глаза и посмотрел на неё пристально.
   
— Что с тобой, ты почему так посерела? — спросил он с тревогой.
   
— Нипочему, — отрезала фрёкен Снорк.
   
Муми-тролль слез с носа и сел с ней рядышком.
   
— Знаешь что, — сказал он. — У неё действительно очень глупый вид.
   
— Ты согласен? — спросила фрёкен Снорк и снова порозовела.
   
   
Солнце неспешно клонилось к закату, окрашивая мёртвую зыбь на море золотисто-жёлтым цветом. Всё вообще окрасилось золотисто-жёлтым: и парус, и лодка, и те, кто в ней находился. — Помнишь, каких мы с тобой видели золотистых бабочек? — спросил Муми-тролль.
   
Фрёкен Снорк кивнула, усталая и счастливая.
   
Вдалеке виднелся освещённый заходящим солнцем одинокий остров.
   
— Интересно, что вы собираетесь делать с золотом Снорка? — спросил Снусмумрик.
   
— Мы обложим золотом цветочные клумбы, это будет очень красиво, — сказала Муми-мама. — Ясно, кусочками покрупнее. Мелочь совсем не имеет вида.
   
После этих слов все примолкли, сидели в лодке и глядели на то, как солнце погружается в море, а краски блёкнут и всё становится голубым и фиолетовым. А «Приключение», скользя по волнам, потихоньку приближалось к дому.
  
  
   
    
Глава пятая,
    
в которой говорится о Королевском рубине, рассказывается о ловле Мамелюка, а также о том, как Муми-дом превратился в первобытные джунгли
   
   
Тогда был конец июля и в Муми-долине стояла страшная жара. Даже мухи — и те обессилели и перестали жужжать. Листва на деревьях привяла и запылилась. Речка обмелела, стала узкой, вода в ней сделалась бурой. Из такой воды даже с помощью шляпы Чародея не удавалось добыть фруктовый сок. (К этому времени на шляпу уже больше не сердились. Её поставили перед зеркалом на комоде.)
   
День за днём солнце жарило долину, спрятанную между холмами. Всякая мелюзга уползла в свои подземные норки. Птицы замолкли. Друзья Муми-тролля стали раздражительными, они слонялись без дела и ссорились друг с другом.
   
— Мама, — сказал Муми-тролль, — придумай, чем бы нам заняться. А то мы только ссоримся. Нас просто довела эта изнурительная жара!
   
— Да, сыночек, — отозвалась Муми-мама. — Я это уже заметила. Я бы и сама не прочь от вас отдохнуть. Может, вам провести парочку дней в гроте? Там немного прохладнее. К тому же вы можете целыми днями не вылезать из моря.
   
— И ночевать тоже в гроте? — обрадовался Муми-тролль.
   
— Разумеется. И не появляйтесь до тех пор, пока не перестанете ссориться.
   
Было очень даже интересно всерьёз устроиться на жительство в гроте. Посреди песчаного пола установили керосиновую лампу. Каждый выкопал себе ямку в песчаном полу, соответствующую его формам, чтобы было удобнее спать. Провизию поделили на шесть равных кучек. Туда входили пудинг с изюмом, тыквенное пюре, бананы, красные и белые мятные лепёшки, кукурузные початки и вдобавок по блинчику на завтрашний завтрак. Под вечер лёгкий ветерок пролетел над берегом. Солнце село красное-красное, грот наполнился его алым отблеском. Снусмумрик наигрывал песенки, какие полагается играть в сумерках, фрёкен Снорк положила опять ставшую кудрявой головку на колени Муми-троллю. Рисовый пудинг привёл всех в благодушное настроение, но над морем быстро сгущались сумерки, и от этого постепенно становилось как-то жутко.
   
— А ведь это я первый нашёл грот, — сказал Снифф.
   
Но никто не стал напоминать ему, что он это уже тысячу раз говорил.
   
— Скажите, отважитесь ли вы послушать страшную историю, если я вам её расскажу? — спросил Снусмумрик, зажигая керосиновую лампочку.
   
— А насколько страшную? — поинтересовался Хемуль.
   
— Примерно как отсюда до входа или даже чуть подальше, — отозвался Снусмумрик. — Если это тебе что-нибудь говорит.
   
— Ничего не говорит, — сказал Хемуль. — Давай начинай рассказывать, а я тебе скажу, насколько я испугаюсь.
   
— Хорошо, — сказал Снусмумрик. — Вы услышите историю, которую поведал мне Дрозд. Слушайте. На краю света находится высоченная гора. Она чёрная, как сажа, и гладкая, как шёлк. Её склоны опускаются в бездонную пропасть, а вокруг вершин парят облака. А на самой вершине стоит дом Чародея. Вот такой.
   
И он начертил на песке изображение дома.
   
— Совсем без окон? — удивился Снифф.
   
— Совсем, — продолжал Снусмумрик. — И без дверей, потому что Чародей всегда возвращается домой по воздуху верхом на чёрной пантере. Он выходит из дому по ночам, скачет на своей пантере и собирает в свой плащ рубины.
   
— Да ну! — воскликнул Снифф, сделав большие глаза. — А где же он их берёт?
   
— Чародей умеет превращаться в кого угодно, — сказал Снусмумрик. — И тогда он может проникнуть под землю или опуститься на морское дно, где лежат скрытые от всех сокровища.
   
— И зачем ему столько драгоценных камней? — не без зависти спросил Снифф.
   
— А ни за чем. Он просто их собирает, ну, примерно, как Хемуль собирает растения.
   
— Ты что-то сказался — встрепенулся Хемуль, задремавший было в своей песчанои ямке.
   
— Я рассказывал про то, что дом Чародея полон рубинов, — сказал Снусмумрик. — Они навалены целыми кучами вдоль стен, они вделаны в перегородки между покоями и светятся, как глаза диких зверей. У чародейского дома нету крыши, и когда над ним проплывают облака, они становятся красными от рубинового блеска. И, между прочим, его собственные глаза тоже красные и светятся в темноте.
   
— Ну, скоро я начну бояться, — сказал Хемуль. — Будь добр, рассказывай поосторожнее.
   
— Ну и счастливчик же он, этот Чародей, — вздохнул Снифф.
   
— Вовсе даже и нет, — возразил Снусмумрик. — Он не будет счастлив, пока не найдёт Королевский рубин. Он такой большой, как голова чёрной пантеры. Посмотришь на него, и тебе покажется, что ты видишь жидкое пламя. Чародей искал его на всех планетах, даже на Нептуне, но нигде его не обнаружил. Сейчас он отправился на Луну, поискать Королевский рубин в лунных кратерах, правда, он не очень надеется на успех. В глубине души Чародей уверен, что этот рубин находится на Солнце. Но туда ему никак не попасть. Правда, он делал уже несколько попыток. Но у него ничего не получилось. Солнце обжигает. Вот о чём поведал мне Дрозд.
   
— Хорошая история, — заметил Снорк. — Передай мне, пожалуйста, ещё одну мятную лепёшечку.
   
Снусмумрик помолчал, потом сказал:
   
— Имейте в виду, что всё это правда.
   
— Мне всё время казалось, что всё это правда, — сказал Снифф. — Рассказ про рубины звучит вполне правдоподобно.
   
— Ну, а как, интересно, можно было бы удостовериться, что чародей действительно существуете — спросил Снорк недоверчиво.
   
— Я видел его, — сказал Снусмумрик и раскурил трубку. — Я видел Чародея верхом на пантере на хатифнаттском острове. Он нёсся прямо по воздуху во время грозы.
   
— Но ты ничего нам не сказал! — упрекнул его Муми-тролль.
   
Снусмумрик пожал плечами.
   
— Я люблю иметь свои секреты, — сказал он. — В общем, этот самый Дрозд сказал ещё, что на голове у Чародея была высокая, вроде цилиндра, чёрная шляпа.
   
— Да не может быть! — вскричал Муми-тролль.
   
— Так, значит, это она и есть! — разволновалась фрёкен Снорк.
   
— Факт, — сказал Снорк.
   
— Что имеется в виду? Вы о чём это? — спросил Хемуль.
   
— Ясное дело, о шляпе, — сказал Снифф. — Высокая чёрная шляпа, которую я нашёл этой весной. Шляпа Чародея! Она, видно, свалилась у него с головы, когда он направлялся к Луне!
   
Снусмумрик кивнул.
   
— Подумайте, что будет, если Чародей вернётся за шляпой, — забеспокоилась фрёкен Снорк. — Я бы никогда не отважилась встретить взгляд его красных глаз.
   
— Он, должно быть, всё ещё там, на Луне, — сказал Муми-тролль. — Это очень далеко отсюда?
   
— Довольно-таки, — сказал Снусмумрик. — Кроме того, ему потребуется какое-то время, чтобы обшарить все лунные кратеры.
   
Наступило гнетущее молчание. Все подумали о чёрной шляпе, которая находилась там, дома, на комоде под зеркалом.
   
— Подними немножечко фитиль в лампочке! — попросил Снифф.
   
— Вы ничего не слышите? — спросила фрёкен Снорк. — Там, снаружи…
   
Все обернулись и стали пристально глядеть в сторону входа в грот. Прислушались. Тихие-тихие звуки. Может быть, это пантера приближается на своих мягких лапах?
   
— Дождь пошёл, — успокоил их Муми-тролль. — Пора спать. Под дождик особенно хорошо спится.
   
И каждый из них улёгся в свою ямку и завернулся в одеяло. Муми-тролль погасил лампочку и под шёпот дождя скользнул в безмятежный сон.
   
Хемуль проснулся оттого, что ямка, в которой он спал, была полна воды. Тёплый, летний дождичек продолжал шелестеть снаружи, вода где ручейками, а где водопадами стекала по стенкам грота и устремлялась прямо к его ямке.
   
— Вот беда-то, — проговорил Хемуль.
   
Он отжал свою одежду и вышел наружу, поглядеть, что там такое с погодой. Кругом было одно и то же: сыро, серо, мрачно. Хемуль спросил сам у себя, нет ли у него охоты искупаться. Нет, такой охоты у него не было.
   
«Ну никакого решительно в этом мире нет порядка, — расстраивался он, — вчера была непомерная жара, а сегодня такая скверная сырость. Пойду досыпать».
   
Ямка Снорка казалась самой сухой.
   
— Подвинься чуток, — попросил он Снорка. — В мою постель надождило.
   
— Тем хуже для тебя, — проворчал Снорк и повернулся на другой бок.
   
— Вот я и хочу лечь с тобой рядышком. Подвинься. Не будь таким уж чересчур снорковатым!
   
Но Снорк бормотнул что-то нечленораздельное и продолжал спать. А в Хемуле проснулась жажда мщения. Он прорыл канавку от своей ямки к ямке Снорка.
   
— А это уже хемулевато! — прокричал Снорк, вскакивая и сбрасывая с себя намокшее одеяло. — Не предполагал, что ты такая бестия, Хемуль!
   
— Да я не подумавши, — весело откликнулся Хемуль. — Ну и что мы будем сегодня делать?
   
Снорк высунул нос наружу, пристально поглядел на небо, потом на море и решительно заявил:
   
— Рыбачить. Буди всю компанию, а я пойду подготовлю лодку.
   
Снорк пошлёпал по намокшему песку, взошёл на мостки, которые выстроил Муми-папа. С минутку-другую он приглядывался и принюхивался. Был полный штиль. Шёл неторопливый дождик, и каждая капелька оставляла кружочек на гладкой поверхности воды. Снорк кивнул каким-то своим мыслям и вытащил из лодочного домика ящик с самым длинным перемётом. Затем достал из-под мостков садок и стал насаживать наживку на крючки, насвистывая снусмумрикову охотничью песенку.
   
Весь перемёт был уже налажен, когда остальные вывалились из грота.
   
— Ну вот и вы, наконец-то! — сказал Снорк. — Хемуль, снимай мачту и вставляй вёсла в уключины.
   
— Ты в самом деле собираешься рыбачить? — спросила фрёкен Снорк. — Ловить рыбу так скучно, и мне, признаться, жаль этих маленьких щуряток!
   
— Сегодня не будет скучно, — заверил её Снорк. — И вообще, сядь на нос, так ты меньше будешь путаться под ногами.
   
— Давай-ка я помогу! — закричал Снифф и ухватился за ящик с перемётом.
   
Лодка накренилась, ящик перевернулся, и добрая половина перемёта, плюхнувшись в воду, запуталась в уключинах и якорных лапах.
   
— Замечательно! — сказал Снорк. — Просто изумительно! Прекрасные моряки, порядок на борту и всё такое прочее. И прежде всего — уважение к чужому труду. Ха-ха.
   
— Как? Ты его даже не выбранишь хорошенько? — удивился Хемуль.
   
— Браниться? Мне? — сказал Снорк, печально усмехнувшись. — И что значит капитан на корабле? Да ничего! Давайте кидайте всё за борт, авось что-нибудь да поймается на какой-нибудь из крючков!
   
Сказав это, Снорк залез под сиденье на корме лодки и накрыл голову брезентом.
   
— Ну, этого ещё не хватало, — сказал Муми-тролль. — Берись за вёсла, Мумрик, и начнём разбираться во всём этом безобразии. Снифф, ты осёл.
   
— Не спорю, — сказал Снифф. — С какого конца будем разбираться?
   
— С середины, — сказал Муми-тролль. — Только осторожно, не припутай сюда ещё и свои хвост.
   
Снусмумрик начал медленно грести в сторону моря.
   
   
Пока это всё происходило, Муми-мама бродила по дому, страшно довольная. В саду мягко шелестел дождичек. Вокруг царили мир, покой и тишина.
   
— Теперь всё начнёт хорошо расти, — говорила сама себе Муми-мама. — И как славно, что они все там, в гроте!
   
Она решила немножечко прибрать в доме и стала сгребать в одну большую кучу чулки, апельсиновые корки, какие-то непонятные камни, кусочки коры и тому подобные вещи. В музыкальной шкатулке она обнаружила несколько крестоцветных, которые Хемуль забыл положить сушиться под пресс. Муми-мама скатала всё это в один большой клубок, благодарно прислушиваясь к мягкому шелесту дождинок.
   
— Теперь всё начнёт хорошо расти, — повторила она. Расчувствовавшись, она выронила из лап весь скатанный ею клубок. Он упал прямо в шляпу Чародея, но Муми-мама не обратила на это внимания. Утомившись от уборки, она решила пойти в свою спальню и слегка вздремнуть. Она очень любила спать, когда дождь так уютно постукивает по крыше.
   
   
А в морской глубине лежал перемёт Снорка и подстерегал добычу. Он пролежал там уже парочку часов, и фрёкен Снорк прямо-таки лупилась от скуки.
   
— Всё зависит от того, как перемёт натянут, — объяснял ей Муми-тролль. — Можно что-нибудь поймать буквально на каждый крючок, понимаешь?
   
Фрёкен Снорк легонечко вздохнула.
   
— Ты представляешь себе, — продолжал он. — Вот когда забрасываешь крючок с наживкой, на нём бывает, ну, скажем, пол-уклейки, а вытащишь ты, к примеру, целого окуня. И когда вытаскиваешь, ты знаешь, что там на крючке — целый окунь.
   
— Или ничего, — сказал Снусмумрик.
   
— Или бычок, — предположил Хемуль.
   
— Женщинам вообще этого не понять, — вывел заключение Снорк. — Давайте-ка лучше начнём вытаскивать перемёт. Только без шума. Потихоньку! Потихоньку!
   
Вот уже показался первый крючок.
   
Пусто.
   
Показался второй.
   
И тоже пустой.
   
— Это говорит нам о том, что рыбы ходят на большой глубине. И что они ужас какие большие. Ну-ка, вы там, потише!
   
Он вытащил ещё четыре пустых крючка.
   
— Какой хитрюга! — сказал Снорк. — Утаскивает всю нашу наживку. Похоже, он здоровенный!
   
Все перегнулись через борт и вглядывались в тёмную глубину, откуда выползал перемёт.
   
— Как ты думаешь, что там за рыба? — спросил Снифф.
   
— По меньшей мере, Мамелюк, — сказал Снорк. — Поглядите, ещё десять пустых крючков!
   
— Вот-вот, — с иронией заметила фрёкен Снорк.
   
— «Вот-вот», — передразнил её братец. — Помолчи лучше.
   
И он продолжил вытаскивать леску.
   
— Давайте-ка потише, — командовал он. — Спугнёте ведь!
   
Крючок за крючком укладывались в ящик. Вытаскивались только пучки морской травы и водоросли. Никакой рыбы. Ну совсем ни единой рыбёшки. И вдруг Снорк закричал:
   
— Ой-ой! Тянет! Ещё как тянет-то!
   
— Мамелюк! — завопил Снифф.
   
— А теперь, пожалуйста, будьте посдержаннее, — с деланным спокойствием попросил Снорк. — Мёртвая тишина! Вот он!
   
Натянутая леска несколько ослабла, но там, в тёмно-зелёной глубине, что-то белело. Мамелюково брюхо, что ли? Потом что-то чёрное стало приближаться к поверхности, точно горный хребет таинственного морского ландшафта. Что-то громадное, угрожающее, неподвижное. Что-то похожее на зеленоватое, замшелое бревно скользнуло прямо под лодку.
   
— Сачок! — крикнул Снорк. — Где сачок?
   
В тот же миг воздух наполнился грохотом, волны покрылись белой пеной, и в одно мгновение гигантский вал поднял «Приключение» на гребень. Ящик с перемётом так и запрыгал по палубе. И в следующее мгновение всё стихло. Только оборванная леска с жалким видом свешивалась с борта да мощные водовороты на воде показывали путь, каким уплывало чудище.
   
— Ты всё еще думаешь, что это был окунь? — обратился Снорк к сестре со своей обычной интонацией в голосе. — Такой рыбы мне уже в жизни не поймать. И радости от рыбалки мне теперь не испытать вовеки.
   
— Вот тут и оборвалось, — сказал Хемуль, рассматривая конец лески. Сдаётся мне, что она была слишком тонка.
   
— Иди купайся, — сказал Снорк, пряча глаза в лапах.
   
Хемуль собрался ему возразить, но Снусмумрик успел толкнуть его коленкой. В лодке воцарилось молчание, потом фрёкен Снорк осторожно начала:
   
— А не попробовать ли еще разок? Чалка-то, наверно, выдержит.
   
Снорк только фыркнул. Но потом он спросил:
   
— А где мы возьмём большой крючок?
   
— Твой складной ножик, — посоветовала фрёкен Снорк. — Если раскрыть сразу лезвие, и штопор, и отвёртку, и шило, то за что-нибудь он да зацепится.
   
Снорк отвёл лапы от глаз и спросил:
   
— Ну ладно, а наживка?
   
— Блинчик, — решительно отозвалась его сестра.
   
Снорк задумался. Все затаили дыхание и ждали. Наконец, он сказал:
   
— Если только Мамелюк любит блинчики, тогда знайте: охота продолжается.
   
Складной ножик крепко прикрутили к толстой канатной чалке куском стальной проволоки, которая нашлась в кармане у Хемуля. Блинчик насадили на ножик, и всё это опустили в морскую воду. И с замиранием сердца принялись ждать.
   
Вдруг «Приключение» покачнулось, и…
   
— Тсс, — прошептал Снорк. — Клюёт.
   
Последовал ещё более мощный толчок. А затем такой могучий рывок, что все в лодке попадали на дно.
   
— Помогите! — завопил Снифф. — Он нас всех сожрёт!
   
«Приключение» зарылось носом в воду, затем выровнялось и с дикой скоростью понеслось в открытое море. Чалка натянулась, и там, где она касалась воды, расходились по обеим сторонам гигантские усы белой пены.
   
   
По-видимому, Мамелюку нравились блинчики.
   
— Тихо! — скомандовал Снорк. — Всем соблюдать тишину, и каждому находиться на своём посту.
   
— Только бы он не вздумал нырнуть в глубину, — сказал перебравшийся на нос Снусмумрик.
   
Но Мамелюк нёсся всё вперёд и вперёд, и вскоре берег сделался узенькой, едва приметной полосочкой.
   
— Как вам кажется, надолго ли его хватится — спросил Хемуль.
   
— В случае чего перережем канат, — сказал Снифф. — Иначе вся ответственность ляжет на вас.
   
— Не перережем, — решительно отозвалась фрёкен Снорк, тряхнув чёлкой. — Никогда и ни за что.
   
Но тут Мамелюк взмахнул своим огромным хвостом и повернул назад к берегу.
   
— Мы стали двигаться помедленнее, — констатировал Муми-тролль, который опустился на колени на корме и наблюдал за кильватером. — Он начинает уставать!
   
Мамелюк и вправду устал, но при этом он был страшно зол. Он дёргал трос и мотал «Приключение» туда и сюда, так что оно всё время кренилось то на правый борт, то на левый с опасностью для жизни его пассажиров. Порой он замирал на месте, но потом начинал так, бешено метаться, что волны перехлёстывали через борт лодки. Тогда Снусмумрик достал свою губную гармошку и заиграл охотничью песню, а все остальные принялись изо всех сил отбивать такт по палубе ногами. И вот, подумать только! Мамелюк мгновенно перевернулся кверху своим белым брюхом. Такой огромной рыбины никто в целом свете никогда не видывал! С минуту они разглядывали его в полном молчании. Затем Снорк произнёс:
   
— Я-таки его поймал!
   
— Да, — с гордостью подтвердила его сестра.
   
Пока Мамелюка буксировали на берег, дождь ещё усилился. Одежда на Хемуле вымокла до нитки, а шляпа Снусмумрика потеряла всякую форму.
   
— В гроте сейчас наверняка полным-полно воды, — задумчиво произнёс сидевший на вёслах Муми-тролль. — И может быть, мама уже беспокоится, — добавил он через минутку.
   
— Ты хочешь сказать, что мы можем понемножечку двигаться к дому? — спросил Снифф.
   
— Да, и покажем нашу рыбу, — сказал Снорк.
   
— Возвращаемся домой, — обрадованно сказал Хемуль. — Всякие необыкновенные приключения хорошо переживать только время от времени. Всякие там ужасы, и сырость, и одиночество, и всё такое в этом духе. Но от них становится неуютно, когда они длятся слишком долго.
   
Они подложили доски под Мамелюка и общими усилиями поволокли его через лес. Из разинутой пасти рыбины торчали такие огромные зубы, что ветки деревьев цеплялись и запутывались в них. И весила она так много сотен килограммов, что на каждом повороте дороги им приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. А дождь лил все сильнее и сильнее. Когда они спустились в Муми-долину, то плотная пелена дождя скрыла от них дом.
   
— Давайте оставим его здесь на какое-то время, — предложил Снифф.
   
— Никогда в жизни, — взволнованно отозвался Муми-тролль.
   
И они садом направились к дому. Вдруг Снорк остановился в сказал:
   
— Мы заблудились.
   
— Чушь, — отозвался Муми-тролль. — Вон же наш дровяной сарай, а вон там — мостик.
   
— Да, но дом-то где же? — спросил Снорк.
   
Странно и очень даже странно. Муми-дома на месте не было. Совершенно очевидно: его на месте не было! Они положили Мамелюка на золотистый песочек перед крылечком. Вообще-то, по правде сказать, и крыльца-то не было. А вместо него…
   
Но сперва надо объяснить, что произошло в Муми-долине, пока они в море вели охоту на Мамелюка.
   
Как уже было сказано, Муми-мама отправилась в свою спальню, чтобы немножечко подремать под шум дождя. Но перед этим она машинально скомкала вместе с мусором какие-то крестоцветные Хемуля и всё это уронила в чародейскую шляпу. Ах, лучше бы в этот день она вовсе не бралась за уборку! Потому что, когда весь дом был погружён в послеобеденный сон, хемулевы крестоцветные начали разрастаться самым волшебным образом. Извиваясь, выползли они из шляпы Чародея и поползли по полу. А дальше их побеги стали карабкаться по стенам, полезли на гардины, обвились вокруг шнурков от печных вьюшек, пролезали во всякие щёлки, в форточки и замочные скважины. Во влажном воздухе расцветали цветы и созревали фрукты с несказанной быстротой. За густой листвой не было видно крыльца; вьющиеся стебли ползли из-под стола и оплетая ножки, тянулись вверх, а другие свешивались с люстры, точно змеи. С тихим шелестом разнообразные растения всё заполняли и заполняли Муми-дом. Иногда раздавался негромкий хлопок — это распускался какой-нибудь гигантский цветок или шлёпался на ковёр мгновенно созревший плод. Но Муми-мама думала, что это просто шумит дождь. Она повернулась на другой бок и продолжала спать.
   
В соседней комнате находился Муми-папа. Он писал свои мемуары. Ничего интересного не произошло с тех пор, как он построил лодочную пристань. Писать было не о чем, поэтому папа решил поведать потомкам о своём раннем детстве. Его так растрогали его собственные воспоминания, что он готов был заплакать. Он всегда был необыкновенным, одарённым ребёнком, которого никто не понимал. Но когда он подрос, всё равно он оставался непонятым. Всю жизнь ему приходилось во всех отношениях очень непросто. Муми-папа всё писал и писал и думал о том, как все будут раскаиваться, когда прочтут его мемуары. Это его утешило.
   
— Так им всем и надо, — пробормотал он.
   
И в этот же самый миг на бумагу шлёпнулась спелая слива и устроила огромную синюю кляксу.
   
— Клянусь моим хвостом! — воскликнул он. — Видно, они возвратились домой!
   
Но стоило ему обернуться, как он увидел странный куст, обсыпанный жёлтыми плодами. Он подскочил от удивления, задел головой какую-то ветку, и на его письменный стол градом посыпались синие сливы. Под потолком густо переплелись ветки невидимого растения, которое продолжало расти. Его побеги медленно тянулись к окошку.
   
— Слышишь! Проснись! — крикнул он. — Иди скорей сюда!
   
Муми-мама рывком села на постели. В великом удивлении оглядывала она свою комнату, полную маленьких белых цветочков. Они свисали с потолка на тоненьких стебельках, на которых белые соцветия чередовались с изящными розетками из листьев.
   
— Ой, как красиво! — воскликнула Муми-мама. — Это, должно быть, Муми-тролль устроил, чтобы меня порадовать.
   
И, осторожно раздвинув тонкий полог из цветов, она встала с постели.
   
— Эй! — раздался голос Муми-папы. — Открой! Я не могу выйти отсюда!
   
Муми-мама попробовала отворить дверь его кабинета, но у неё ничего не получилось. Вьющиеся растения прочно забаррикадировали вход своими мощными стеблями. Тогда Муми-мама выбила стекло в двери, ведущей на крыльцо, и, приложив немало усилий, выбралась через отверстие. На крыльце разрослась огромная смоковница, а гостиная вообще превратилась в сплошные джунгли.
   
— Ну и ну! — сказала Муми-мама. — Это, конечно, опять чародейская шляпа!
   
Она присела, обмахиваясь пальмовым листом, как веером. В это время из ванной, превратившейся в папоротниковые заросли, вынырнул Ондатр и проговорил жалобно:
   
— Вот они последствия собирания гербариев! Мне этот ваш Хемуль никогда не нравился!
   
А лианы проросли сквозь печную трубу, заплели всю крышу и вообще накрыли весь дом зелёным плотным ковром.
   
А перед домом на дожде стоял Муми-тролль и с изумлением глядел на незнакомый зелёный холм, на котором с неслыханной быстротой распускались цветы и разнообразные плоды стремительно созревали прямо на глазах, меняя свой зелёный цвет на жёлтый, а жёлтый — на красный.
   
— Во всяком случае, дом стоял именно тут, — сказал Снифф.
   
— Да он там, внутри, — печально заметил Муми-тролль. — Только никто не может туда войти и никто не может оттуда выйти. И никогда не сможет. Никогда…
   
Снусмумрик подошел поближе к зелёному холму, принюхиваясь и приглядываясь. Ни окон, ни дверей не было видно. Сплошной зелёный ковёр из неведомой растительности. Он ухватился было за какой-то стебель и дёрнул его. Упругий, точно резиновый, этот стебель и не думал выдёргиваться. Он спружинил и сорвал шляпу с головы Снусмумрика.
   
— Опять чародейство, — сказал Снусмумрик. — В конце-то концов это уже начинает утомлять.
   
Тем временем Снифф обошёл вокруг заросшей зелёными ветками веранды.
   
— Подвальное окошко! — закричал он не своим голосом. — Оно открыто!
   
Муми-тролль мгновенно примчался и поглядел сквозь неплотно прикрытое окно.
   
— Лезем через него! — скомандовал он решительно. — Скорее, пока оно не успело зарасти!
   
Один за одним они спрыгнули в темноту подвала.
   
— Эй, вы! — окликнул их Хемуль, бывший последним. — Я же в него не пролезу!
   
— Ну так оставайся снаружи и постереги Мамелюка, — отозвался Снорк. — И засуши в свой гербарий весь дом!
   
И пока оставленный мокнуть под дождём Хемуль ворчал и ругался, они добрались до лесенки, которая вела из подвала в дом.
   
— Нам повезло, — сказал Муми-тролль, — дверца не закрыта, что говорит о том, как порой полезно быть разиней.
   
— Это я забыл её закрыть, — сказал Снифф поспешно. — Так что вся честь принадлежит мне.
   
И тут их глазам предстала великолепная картина: на толстом суку сидел Ондатр и ел груши.
   
— А мама где? — спросил Муми-тролль.
   
— Она пытается вырубить папу из его комнаты, — горестно покачал головой Ондатр. — Я надеюсь, что ондатровый «тот свет» окажется спокойным местечком. Я чувствую, что мне скоро придёт конец.
   
Все примолкли, прислушиваясь. Могучие удары топора сотрясали окружавшую их листву. Раздался оглушительный треск а за ним радостный возглас. Муми-папа вышел на свободу!
   
— Мама! Папа! — крикнул Муми-тролль, продираясь сквозь заросли. — Что вы тут натворили, пока я плавал по морю?
   
— Ах, сыночек, — отозвалась Муми-мама. — Мы опять наколбасили с этой шляпой Чародея! Ну, иди же сюда! Тут, в гардеробе, такой замечательный куст ежевики!
   
Ну и удивительный же это был денёк! Затеялась игра в первобытный лес. Муми-тролль был Тарзаном, а фрёкен Снорк — Джейн. Снифф получил роль сына Тарзана, Снусмумрик изображал обезьянку Читу. А Снорк ползал в траве, вставив себе устрашающие зубы из апельсиновых корок, и делал вид, что он враг.
   
— Тарзан голоден, — сказал Муми-тролль. — Тарзан кушать.
   
— Что это он сказал? — спросил Снифф.
   
— Он сказал, что он будет есть, — пояснила фрёкен Снорк. — Он англичанин и поэтому говорит непонятно.
   
Наверху, на платяном шкафу, Тарзан издал громкий первобытный клич, призывая Джейн и всех своих диких друзей.
   
— По крайней мере, уж хуже, чем это, ничего не может быть, — пробормотал Ондатр.
   
Он снова спрятался в папоротниковом лесу, обернув голову платком, чтобы хоть в ушах-то ничего не выросло.
   
— А теперь я украду Джейн! — закричал Снорк и, обвив её хвостом, уволок фрёкен Снорк под стол в гостиной.
   
Когда Тарзан вернулся домой, он понял, что произошло. Он совершил головокружительный прыжок вниз и ринулся спасать Джейн.
   
— Это надо же! — сказала Муми-мама. — Но, мне думается, все сегодня здорово повеселились.
   
— По-видимому, так, — сказал Муми-папа. — Сорви-ка мне, пожалуйста, бананчик.
   
На этот манер все развлекались до самого вечера. И никто из них не тревожился, что вход в подвал может зарасти, — и увы! — все думать забыли о несчастном Хемуле. А он всё сидел и сидел под дождём, в прилипшей к нему мокрой одежде, и караулил Мамелюка. Иногда он съедал яблоко, порой начинал считать тычинки какого-нибудь диковинного цветка, но чаще всего он просто тяжко вздыхал.
   
Наконец, дождик утих, стали сгущаться сумерки. И в тот самый момент, как закатилось солнце, случилось нечто с зелёным холмом, заключавшим в себе Муми-дом. Зелень начала вянуть так же стремительно, как она росла. Плоды сморщились и осыпались на землю. Цветы завяли, и их лепестки свернулись в трубочки. Дом снова наполнился шорохом и треском. Хемуль какое-то время понаблюдал за происходящим, потом подошёл и дёрнул за ближайшую к нему ветку. Она тут же отвалилась, и была она сухая, как прут. И тут Хемулю пришла в голову счастливая мысль. Он нагрёб огромную кучу из сухих листьев и хвороста, сходил в дровяной сарай за спичками и прямо на садовой дорожке запалил костёр. Очень довольный, Хемуль сел возле огня и просушил свою одежду. Вскоре его посетила ещё одна счастливая мысль. С превосходящей хемульские возможности силой ухватил он Мамелюка за хвост и поместил этот хвост на горячие угли догорающего костра. Для Хемуля не было на свете ничего вкуснее жареной рыбы.
   
И получилось так, что, когда Муми-семейство вместе с дикими друзьями из первобытного леса проложили себе путь на веранду и появились на крыльце, их взорам предстал счастливый Хемуль, уже успевший съесть седьмую часть Мамелюка.
   
— Что же ты наделал?! — воскликнул Снорк. — Теперь мне никак не удастся взвесить мою рыбину.
   
— А ты меня взвесь и прибавь, — весело отозвался Хемуль, для которого этот день тоже стал одним из самых счастливых в жизни.
   
— Давайте-ка спалим весь этот первобытный лес! — предложил Муми-папа.
   
Они вынесли из дому весь хворост и сложили в саду огромную кучу и развели костёр, какого дотоле ещё не видывали в Муми-долине. Мамелюка хорошенько прожарили и съели всего аж до самого кончика носа. Но после этого ещё долго не утихали споры насчёт того, какой длины он был: от крыльца до дровяного сарая или только до сиреневого куста?
  
  
   
    
Глава шестая,
    
в которой с таинственным чемоданом появляются Вифсла и Тофсла, преследуемые Моррой, и в которой Снорк ведёт судебный процесс
   
   
Как-то ранним августовским утром Вифсла и Тофсла проходили в том самом месте на горе, где Снифф нашёл шляпу Чародея.
   
Они остановились на самой вершине и поглядели вниз, на Муми-долину. У Тофслы на голове была красненькая шапочка, у Вифслы в руках — большущий чемодан. Они довольно долго шли и очень устали. Там, внизу, под ними, из трубы Муми-дома, едва видневшегося из-за берёзок и яблонь, поднимался лёгкий дымок.
   
— Дымсла, — сказала Вифсла.
   
— Что-то там кипитсла, — отозвалась Тофсла.
   
Они стали спускаться в долину, разговаривая на своём удивительном языке, на котором говорят все тофслы и вифслы. Он, безусловно, понятен не всем, главное, что они друг друга прекрасно понимали.
   
— Скажисла, нам можно к ним войтисла, а? — спросила Тофсла.
   
— Не знайсла, — ответила Вифсла. — Только не огорчайся, если нас оттуда турнутсла.
   
Они, крадучись, приблизились к дому и, робея, встали у крыльца.
   
— Постучимсла? — спросила Тофсла. — А что, если кто-нибудь придётсла и накричитсла?
   
В эту самую минуту Муми-мама выглянула в окошко и крикнула:
   
— Пить кофе!
   
Вифсла и Тофсла так ужасно перепугались, что кинулись прямо через подвальное окошечко прятаться в картофельном погребе.
   
— Ой, какие-то две крысы шмыгнули в подвал, — сказала Муми-мама, — Снифф, спустись-ка в погреб, дай крыскам молочка.
   
Тут она вдруг приметила чемодан, стоявший перед крылечком. Да они с багажом, это надо же! Значит, они думают у нас остановиться. И она решила пойти найти Муми-папу и попросить его сколотить ещё две кровати. Только совсем маленькие.
   
Тем временем Вифсла и Тофсла сидели, зарывшись в картошку, так что виднелись только две пары глаз, и ждали своей участи.
   
— Во всяком случае, тут варят кофсла, — пробормотала Вифсла.
   
— Идутсла, — прошептала Тофсла. — Сиди, как мышьсла.
   
Дверь в погреб скрипнула, и на верхней ступеньке показался Снифф с фонариком в одной лапе и с блюдцем свежего молока — в другой.
   
— Эй, кто вы такие? — спросил Снифф.
   
Вифсла и Тофсла ещё глубже зарылись в картошку, вцепившись друг в друга от страха.
   
— Хотите молока? — спросил Снифф чуть погромче.
   
— Всё обмансла, — прошептала Вифсла.
   
— Если вы решили, что я буду торчать тут весь день, так вы очень даже ошибаетесь, — рассердился Снифф. — Свинство это с вашей стороны или дуростью — вот в чём вопрос. Глупые старые крысы, уж не могли войти с парадного входа. В подвал им понадобилось лезть!
   
Вифсла страшно обиделась и не смогла смолчать.
   
— Самсла ты крысла, — сказала она.
   
— Ух ты, да они иностранцы, — сказал Снифф. — Позову-ка я лучше Муми-маму.
   
Он прикрыл дверь и отправился на кухню.
   
— Ну что, попили они молочка? — спросила Муми-мама.
   
— Они говорят на иностранном языке, — сказал Снифф. — Их понять невозможно!
   
— Как же это звучит? — спросил Муми-тролль, который вместе с Хемулем толок в ступке кардамон.
   
— Самсла ты крысла, — припомнил услышанное Снифф.
   
Муми-мама вздохнула.
   
— Интересно, как же я узнаю, что они захотят на сладкое в их день рождения или сколько им нужно подушек под голову, — сказала Муми-мама.
   
— А мы возьмём да и выучим их язык, — сказал Муми-тролль. — Это вовсе и не трудно: чтосла, дасла, нетсла.
   
— Мне кажется, что я понял, — сказал Хемуль. — Они сказали Сниффу, что он старая облезлая крыса.
   
Снифф покраснел и вздёрнул подбородок.
   
— Иди и говори с ними сам, раз ты такой умный, — сказал он.
   
Хемуль засеменил к дверце и крикнул:
   
— Добросла пожаловатьсла! Вифсла и Тофсла высунули головы из картофельной кучи и поглядели на него.
   
— Хорошосла! Молокосла! — продолжал Хемуль.
   
Тофсла и Вифсла осмелели настолько, что поднялись из подвала в гостиную. Снифф посмотрел на них и с радостью заметил, что они много меньше его самого.
   
— Привет, — сказал он, — рад вас видеть.
   
— Спасибосла, вас тожесла, — отозвалась Тофсла.
   
— Естьсла кофсла? — спросила Вифсла.
   
— Что они сказали? — спросила Муми-мама.
   
— Они хотят есть, — перевёл Хемуль. — Но им кажется, что наружность Сниффа оставляет желать лучшего, — нескладно пошутил он вдобавок.
   
— Поприветствуй их и скажи им, что я таких щучьих морд в жизни не встречал. И — пока. Я пошёл.
   
— Сниффсла злитсла, — сказал Хемуль. — Дуралейсла.
   
— Во всяком случае, заходите и попейте кофейку, — сказала Муми-мама немножко нервно.
   
Она провела Вифслу и Тофслу на веранду в сопровождении Хемуля, гордого своей новой должностью переводчика.
   
Так Вифсла и Тофсла были приняты в Муми-дом. Они вели себя скромно и повсюду ходили, держась за руки, неизменно таская с собой свой чемодан. Но когда наступили сумерки, они заметно встревожились, стали бегать вверх и вниз по лестницам, а потом спрятались под ковром.
   
— В чём делосла? — спросил их Хемуль.
   
— Морра придётсла, — прошептала Вифсла.
   
— Морра? А кто это? — спросил Хемуль и почувствовал себя тоже как-то неуютно.
   
Тофсла вытаращила глаза, оскалила зубы и постаралась принять устрашающий вид.
   
— Грозслая и ужаслая, — сказала Вифсла. — Заприсла дверьсла от Морры!
   
Хемуль поспешил к Муми-маме и сказал:
   
— Они утверждают, что к нам явится грозная и ужасная какая-то Морра. И что нам надо запереть двери.
   
— Но ведь у нас есть ключ только от погреба, — сказала Муми-мама озабоченно и пошла посоветоваться с папой.
   
— Надо вооружиться и придвинуть мебель к дверям, — сказал Муми-папа. — Ужасная и огромная Морра может оказаться опасной. Я установлю сигнальный звонок в гостиной, подающий сигнал тревоги, а Вифсла и Тофсла могут устроиться на ночь у меня под кроватью.
   
Но Вифсла и Тофсла уже забрались в ящик комода и нипочём не соглашались вылезать оттуда.
   
Муми-папа покачал головой и отправился в дровяной сарай за своим ружьём.