1 2 
Что им, равно как добродетель,
      
Приосеняется порок?
     
     
      
Да гнев небес запечатлеет
      
Те ядом дышащи уста,
      
Которые отверзть посмеет
      
Коварна лесть иль подла мзда!
      
Да громом раздробится лира,
      
Что в честь кичащегось кумира
      
Хвалебны гимны возгремит!
      
И да познают все владыки,
      
Что те лишь их дела велики,
      
Хвале которых правда щит!
     
    
    
1815
   
   
    
     
НА КОНЧИНУ
     
ГАВРИИЛА РОМАНОВИЧА
     
ДЕРЖАВИНА
    
    
     
      
Державин умер!.. слух идет, —
      
И все молве сей доверяют,
      
Но здесь и тени правды нет:
      
Бессмертные не умирают!
     
    
    
1816
   
   
    
     
БАТЮШКОВУ
    
    
     
      
Скажи мне, Батюшков любезный!
      
Дай дружбе искренний ответ:
      
Зачем нельстивый и полезный
      
Ты пренебрег ее совет[13]?
     
     
      
Зачем великолепно Тасса
      
Решился вновь похоронить,
      
Когда, средь русского Парнаса,
      
Его ты мог бы воскресить?
     
     
      
На то ль он краски бесподобны
      
И кисть свою тебе вручил,
      
Чтоб в память ты его надгробный
      
Лишь кипарис изобразил[14]?
     
     
      
Нет, нет, — признательнейшей дани
      
Он ждал за дар свой: он хотел,
      
Чтоб прелести, любовь и брани
      
На лире ты его воспел.
     
     
      
Ты пел уж их; и, восхищенный,
      
С вершин Парнаса Тасс внимал,
      
Когда, самим им вдохновенный,
      
Его ты песни повторял;
     
     
      
Когда на славном невском бреге
      
Гремел его струнами ты
      
И в хладном севере на снеге
      
Растил сорентские цветы.
     
     
      
Но ты замолк; и тщетно гласа
      
Знакомого бессмертный ждет;
      
И тщетно ждем мы: лира Тасса
      
И звука уж не издает.
     
     
      
Почто ж замолк ты? Дружбы пени
      
Прими без ропота, мой друг!
      
Почто, предавшись томной лени,
      
Паривший усыпил ты дух?
     
     
      
Проснись: ударь по сладкогласным
      
Струнам, — и, славных дел певец,
      
С Торкватовым венцом прекрасным
      
Прекрасный свой сплетешь венец.
     
    
    
1817
   
   
    
     
ОБУХОВКА[15]
    
    (Гораций, кн. II, ода XVIII)
   
   
    
     
Non ebur, neque aureum
     
Mea renidet in domo lacunar.[16]
    
    
     
      
В миру с соседами, с родными,
      
В согласьи с совестью моей,
      
В любви с любезною семьей
      
Я здесь отрадами одними
      
Теченье мерю тихих дней.
     
     
      
Приютный дом мой под соломой,
      
По мне, — ни низок, ни высок;
      
Для дружбы есть в нем уголок;
      
А к двери, знатным незнакомой,
      
Забыла лень прибить замок.
     
     
      
Горой от севера закрытый,
      
На злачном холме он стоит
      
И в рощи, в дальный луг глядит;
      
А Псел[17], пред ним змеей извитый,
      
Стремясь на мельницы, шумит.
     
     
      
Вблизи, любимый сын природы,
      
Обширный многосенный лес
      
Различных купами древес,
      
Приятной не тесня свободы,
      
Со всех сторон его обнес.
     
     
      
Пред ним, в прогалине укромной,
      
Искусство, чтоб польстить очам,
      
Пологость дав крутым буграм,
      
Воздвигнуло на горке скромной
      
Умеренности скромный храм.[18]
     
     
      
Умеренность, о друг небесный,
      
Будь вечно спутницей моей!
      
Ты к счастию ведешь людей;
      
Но твой алтарь, не всем известный,
      
Сокрыт от черни богачей.
     
     
      
Ты с юных дней меня учила
      
Честей и злата не искать;
      
Без крыльев — кверху не летать,
      
И в светлом червячке — светила
      
На диво миру не казать.
     
     
      
С тобой, милейшим мне на свете,
      
Моим уделом дорожу;
      
С тобой, куда ни погляжу,
      
Везде и в каждом здесь предмете
      
Я нову прелесть нахожу.
     
     
      
Сойду ль с горы — древес густою
      
Покрытый тенью теремок
      
Сквозь наклоненный в свод лесок
      
Усталого зовет к покою
      
И смотрится в кристальный ток.
     
     
      
Тут вечно царствует прохлада
      
И освежает чувства, ум;
      
А тихий, безумолкный шум
      
Стремительного водопада
      
Наводит сон средь сладких дум.
     
     
      
Там двадцать вдруг колес вертятся;
      
За кругом поспешает круг;
      
Алмазы от блестящих дуг,
      
Опалы, яхонты дождятся;
      
Под ними клубом бьет жемчуг.
     
     
      
Так призрак счастья движет страсти;
      
Кружится ими целый свет;
      
Догадлив, кто от них уйдет:
      
Они все давят, рвут на части,
      
Что им под жернов попадет.
     
     
      
Пойдем, пока не вечереет,
      
На ближний остров отдохнуть;
      
К нему ведет покрытый путь,
      
Куда и солнца луч не смеет
      
Сквозь темны листья проскользнуть.
     
     
      
Там сяду я под берест мшистый,
      
Опершись на дебелый пень.
      
Увы! не долго в жаркий день,
      
Здесь будет верх его ветвистый
      
Мне стлать гостеприимну тень.
     
     
      
Уж он склонил чело на воду,
      
Подмывши брега крутизну;
      
Уж смотрит в мрачну глубину
      
И скоро, в бурну непогоду,
      
Вверх корнем ринется ко дну.
     
     
      
Так в мире времени струями
      
Все рушится средь вечной при;
      
Так пали древни алтари;
      
Так, с их престольными столпами,
      
И царства пали и цари.
     
     
      
Но скорбну чтоб рассеять думу,
      
Отлогою стезей пойдем
      
На окруженный лесом холм,
      
Где отражает тень угрюму
      
С зенита ярким Феб лучом.
     
     
      
Я вижу скромную равнину
      
С оградой пурпурных кустов:
      
Там Флора, нежна мать лугов,
      
Рассыпала свою корзину,
      
Душистых полную цветов.
     
     
      
Там дале, в области Помоны,
      
Плоды деревья тяготят;
      
За ними Вакхов вертоград,
      
Где, сока нектарного полны,
      
Янтарны гроздия блестят.
     
     
      
Но можно ль все красы картинны,
      
Всю прелесть их изобразить?
      
Там дальность с небокругом слить,
      
Стадами тут устлав долины,
      
Златою жатвой опушить?
     
     
      
Нет, нет; оставим труд напрасный.
      
Уж солнце скрылось за горой;
      
Уж над эфирной синевой
      
Меж туч сверкают звезды ясны
      
И зыблются в реке волной.
     
     
      
Пора к семейству возвратиться,
      
Под мой беседочный намет[19],
      
Где, зря оно померкший свет,
      
Уж скукой начало томиться
      
И моего возврата ждет.
     
     
      
Всхожу на холм; луна златая
      
На легком облаке всплыла
      
И, верх текущего стекла,
      
По голубым зыбям мелькая,
      
Блестящий столп свой провела.
     
     
      
О как сие мне место мило,
      
Когда, во всей красе своей,
      
Приходит спутница ночей
      
Сливать с мечтой души унылой
      
Воспоминанье светлых дней!
     
     
      
Вдали зрю смесь полянок чистых
      
И рощ, покрывших гор хребты;
      
Пред мною нежных роз кусты,
      
А под навесом древ ветвистых,
      
Как мрамор, белые кресты.
     
     
      
Благоговенье! — молчалива,
      
Витийственна предметов речь
      
Гласит: «Ты зришь твоих предтеч;
      
Священна се господня нива:
      
Ты должен сам на ней возлечь».
     
     
      
Так; здесь и прах отца почтенный,
      
И прах семи моих детей
      
Сырою я покрыл землей;
      
Близ них дерновый круг зеленый —
      
Знак вечной храмины моей.
     
     
      
Мир вам, друзья! — Ваш друг унылый
      
Свиданья с вами скоро ждет;
      
Уж скоро!.. Кто сюда придет,
      
Над свежей, скромною могилой
      
В чертах сих жизнь мою прочтет:
     
     
      
«Капнист сей глыбою покрылся;
      
Друг муз, друг родины он был;
      
Отраду в том лишь находил,
      
Что ей, как мог, служа, трудился,
      
И только здесь он опочил».
     
    
    
1818
   
   
    
     
ПРИМЕЧАНИЯ
    
    
Василий Васильевич Капнист (1758–1823) родился на Украине в семье офицера. Получил хорошее образование в одном из петербургских пансионов. Четырнадцати лет начал служить в гвардии. В Петербурге сблизился с поэтами Львовым, Державиным, Хемницером. В 1780 году была напечатана «Сатира I», высмеивавшая продажных литераторов и представителей дворянско-чиновничьего мира. В 1783 году публикует «Оду на рабство», написанную в знак протеста против окончательного закрепощения украинских крестьян.
    
Ранние образцы поэмы Капниста (сатиры, оды) связаны с традициями классицизма. С середины 80-х годов XVIII века в его творчестве начинает преобладать интимная лирика, близкая к сентиментальной поэзии, в которой прославляются довольство малым, деревенское уединение, невинные радости на лоне природы. Самое яркое сатирическое произведение писателя — стихотворная комедия «Ябеда» (1798), обличавшая крючкотворство и взяточничество судейских чиновников. Вскоре же после ее появления на сцене и в печати комедия была запрещена правительством.
    
В 1801 году Капнист уезжает на Украину. Служит в суде, в департаменте народного просвещения. Много времени проводит в своем имении Обухово.
    
Стихотворения В. Капниста печатаются по тексту издания: В. Капнист, Сочинения, Гослитиздат, М. 1959.