1 2 
    
Гарсэн (смотрит на нее, потом пожимает плечами). Хорошо.
    
Эстель (поднимая голову). Помогите мне, Гарсэн.
    
Гарсэн. Чего вы от меня хотите?
    
Эстель (встает и подходит к нему). Вы можете мне помочь.
    
Гарсэн. Ее просите.
    
Инэс подошла ближе, встала за спиной Эстель, вплотную к ней, но не прикасаясь. Следующие реплики она произносит почти ей на ухо. Но Эстель, повернувшись к Гарсэну, который молча смотрит на нее, отвечает только ему, как если бы вопросы задавал он.
    
Эстель. Прошу вас, Гарсэн, ведь вы же обещали! Скорей, скорей, я не хочу оставаться одна. Ольга повела его на танцы.
    
Инэс. Кого?
    
Эстель. Пьера. Они танцуют вместе.
    
Инэс. Кто такой Пьер?
    
Эстель. Один дурачок. Он называл меня своей живой водой. Он любил меня. Она повела его танцевать.
    
Инэс. Ты его любишь?
    
Эстель. Они садятся. Она тяжело дышит. Зачем она танцует? Наверное, чтобы похудеть. Нет, конечно. Нет, я его не любила: ему восемнадцать, а я не людоедка.
    
Инэс. Тогда забудь о них. Какое тебе дело?
    
Эстель. Он был мой.
    
Инэс. Теперь тебе больше ничего не принадлежит на земле.
    
Эстель. Он был мой.
    
Инэс. Да, был... Попробуй его взять, попробуй потрогать. А вот Ольга может к нему прикоснуться. Правда? Правда? Она может взять его за руку, погладить по колену.
    
Эстель. Она наваливается на него своей огромной грудью, она дышит ему в лицо. Мальчик-с-пальчик, бедный Мальчик-с-пальчик, почему ты не смеешься? Ах, я бы только взглянула, и тогда бы она не посмела... Так как же это, я теперь ничто?
    
Инэс. Ничто. От тебя ничего не осталось на земле: все твое здесь. Хочешь нож для разрезания бумаги? Или бронзовую фигурку? Голубой диван тоже твой. И я, я тоже твоя навсегда, девочка.
    
Эстель. Да? Это все мое? А кто из вас двоих осмелится назвать меня своей живой водой? Вы оба не заблуждаетесь на мой счет, вы знаете, что я дрянь. Подумай обо мне, Пьер, думай только обо мне, защити меня: моя живая вода, моя дорогая живая вода, я здесь только наполовину, я только наполовину виновата, я живая вода там, внизу, рядом с тобой. Она красная, как помидор. Это же невозможно: мы с тобой сто раз над ней смеялись. Что это за музыка? Я ее так любила. А, СанЛуи блюз. Танцуйте, танцуйте. Гарсэн, вот бы вы повеселились, если бы могли их увидеть. Она никогда не узнает, что я ее вижу. Я вижу тебя, и твою растрепанную прическу, и твою кривую улыбку, вижу, как ты наступаешь ему на ноги. Просто умрешь со смеху! Давайте быстрее, еще быстрее! Он ее тянет, толкает. Это неприлично. Быстрее! Он мне говорил: — Вы такая легкая. Давайте, давайте. (Танцует, продолжая говорить.) Говорю тебе, что я тебя вижу. А ей все равно, она танцует и не замечает моего взгляда. Наша милая Эстель! Что — наша милая Эстель? Ах, замолчал. Ты даже не заплакала на похоронах. Она ему сказала “наша милая Эстель”. У нее хватает наглости говорить с ним обо мне. Где же чувство меры: куда ей и говорить, и танцевать одновременно! Но что это?.. Нет, нет, не говори ему! Я уступаю его тебе, спрячь его, уведи, делай с ним что хочешь, только не говори ему. (Больше не танцует.) Все. Теперь ты сможешь его удержать. Она ему все сказала, Гарсэн: о Роже, о поездке в Швейцарию, о ребенке — она все ему рассказала. “Наша милая Эстель не была... ”. Да, действительно, я не была... Он с грустным видом качает головой, но нельзя сказать, чтобы новость его потрясла. Теперь можешь забрать его себе. У него длинные ресницы, и он так похож на девушку... Мы больше не соперницы... Он называл меня своей живой водой, своим хрусталем. Твой хрусталь разбился на мелкие осколки. “Наша милая Эстель”. Ну и танцуйте на здоровье! Слушайте музыку. Раз-два. (Танцует.) Я бы все отдала, чтобы хоть на минутку вернуться на землю, только на одну минутку — и потанцевать. (Танцует; пауза.) Сейчас я их слышу хуже. Они погасили свет, как для танго, — почему играют под сурдинку? Громче! Как далеко! Я... я ничего больше не слышу. (Перестает танцевать.) Никогда больше не услышу. Земля со мной рассталась. Гарсэн, посмотри на меня, обними меня.
    
Инэс за спиной Эстелъ делает Гарсэну знак отойти.
    
Инэс (повелительно). Гарсэн!
    
Гарсэн (отступает на шаг и показывает Эстель на Инэс). Просите ее.
    
Эстель (цепляется за него). Не уходите! Вы мужчина или нет? Посмотрите же на меня, не отводите глаз: разве это так тягостно? У меня золотые волосы и, в конце концов, кто-то ведь из-за меня застрелился. Умоляю, вы же должны смотреть на что-нибудь. Если не на меня, так на статуэтку, стол или диван. На меня все-таки приятнее смотреть. Послушай, я выпала из их сердец, как птенец из гнезда. Подбери меня, прими меня в свое сердце — увидишь, я буду милой.
    
Гарсэн (с силой ее отталкивает). Говорю вам, ее просите.
    
Эстель. Ее? Она не в счет — это же женщина.
    
Инэс. Я не в счет? Но, птичка-жаворонок, ты уже давно живешь в моем сердце. Не бойся, я не сведу с тебя глаз, я даже моргать не буду. Ты будешь жить в моем взгляде, как песчинка в солнечном луче.
    
Эстель. В солнечном луче? Ах, оставьте меня наконец в покое. Вы недавно уже сделали попытку, и она провалилась.
    
Инэс. Эстель! Моя живая вода, мой хрусталь!
    
Эстель. Ваш хрусталь? Это глупо. Кого вы хотите обмануть? Все знают, что я выбросила ребенка в окно. Хрустальные осколки валяются на земле, и мне на это плевать. От меня осталась одна оболочка — и эта оболочка не для вас.
    
Инэс. Иди ко мне! Ты будешь, чем захочешь живой водой или водой грязной; в глубине моих глаз ты увидишь себя какой захочешь.
    
Эстель. Оставьте меня! У вас глаз нет, что ли? Ну что мне сделать, чтобы ты отстала? Полу-чай!
    
Плюет ей в лицо. Инэс сразу ее отпускает.
    
Инэс. Гарсэн! Вы мне за это заплатите!
    
Пауза.
    
Гарсэн пожимает плечами и направляется к
    
Эстель.
    
Гарсэн. Ну что? Хочешь мужчину?
    
Эстель. Нет, не мужчину. Тебя.
    
Гарсэн. Хватит болтать. Тут кто угодно справится. Я просто попался под руку. Ладно. (Берет ее за плечи.) Знаешь, мне трудно тебе понравиться — я не дурачок и не танцую танго.
    
Эстель. Я приму тебя таким, какой ты есть. Может, я сделаю тебя другим.
    
Гарсэн. Сомневаюсь. Я буду... невнимательным. Мои мысли заняты другими делами.
    
Эстель. Какими делами?
    
Гарсэн. Тебе неинтересно.
    
Эстель. Я сяду на твой диванчик и подожду, пока ты мной займешься.
    
Инэс (хохочет). Сука! Ложись! Он даже не красавец
    
Эстель (Гарсэну). Не слушай ее. У нее больше нет ни глаз, ни ушей. Она не в счет.
    
Гарсэн. Я дам тебе все, что смогу. Это немного. Я не буду любить тебя: я слишком хорошо тебя знаю.
    
Эстель. Ты хочешь меня?
    
Гарсэн. Да.
    
Эстель. Мне больше ничего не нужно.
    
Гарсэн. Тогда... (Склоняется к ней.)
    
Инэс. Эстель! Гарсэн! Вы с ума сошли! Я же здесь!
    
Гарсэн. Вижу, ну и что?
    
Инэс. На моих глазах? Вы... вы не сможете!
    
Эстель. Почему? Я же раздевалась перед горничной.
    
Инэс (цепляясь за Гарсэна). Отпустите ее! Отпустите! Не касайтесь ее своими грязными мужскими руками!
    
Гарсэн (грубо ее отталкивает). Я не из благородных, я не побоюсь ударить женщину.
    
Инэс. Вы дали мне слово, Гарсэн, вы дали слово! Умоляю вас, вы обещали!
    
Гарсэн. Вы сами нарушили договор.
    
Инэс отпускает его и отступает вглубь комнаты.
    
Инэс. Делайте, что хотите, ваша взяла. Но помните, я здесь и я на вас смотрю. Я не отведу взгляда, Гарсэн, вам придется обниматься у меня на глазах. Как я вас обоих ненавижу! Занимайтесь любовью, но не забывайте: мы в аду и настанет мой черед. В течение следующей сцены она смотрит на них, не говоря ни слова.
    
Гарсэн (возвращается к Эстель и берет ее за плечи). Поцелуй меня.
    
Пауза. Наклоняется к ней и вдруг резко выпрямляется.
    
Эстель (с досадой). Эй!.. Пауза. Я же тебе сказала, не обращай на нее внимания.
    
Гарсэн. Не в ней дело. (Пауза.) Гомес пришел в редакцию. Они закрыли окна: значит, уже зима. Шесть месяцев. Уже шесть месяцев, как меня... Я тебя предупредил, что бываю иногда рассеянным? Они дрожат от холода, и пиджаки не сняли... Странно: им там так холодно, а мне жарко. На этот раз они говорят обо мне.
    
Эстель. Это теперь надолго. (Пауза.) Расскажи хотя бы, о чем они говорят.
    
Гарсэн. Ни о чем. Он ни о чем не говорит. Это просто-напросто подлец. (Прислушивается.) Каков подлец! (Подходит к Эстель.) Займемся нашими делами. Ты будешь меня любить?
    
Эстель (улыбаясь). Кто знает?
    
Гарсэн. Ты будешь мне доверять?
    
Эстель. Смешной вопрос: ты всегда будешь у меня на глазах и ведь с Инэс ты мне не изменишь.
    
Гарсэн. Верно. (Пауза. Снимает руки с плеч Эстель.) Я имел виду другое доверие. (Прислушивается.) Валяй, говори все, что придет тебе в голову, я не буду защищаться. (К Эстель.) Эстель, ты должна мне доверять. Эстель. Сколько сложностей! Я отдаю тебе свои губы, свои руки, все свое тело; все могло быть так просто!.. Доверие? Этого я обещать не могу; ты меня очень стесняешь. Наверное, ты сделал что-нибудь ужасное, если так просишь моего доверия.
    
Гарсэн. Меня расстреляли.
    
Эстель. Знаю — ты отказался уехать. А потом?
    
Гарсэн. Я... я не совсем отказался. (Обращаясь к невидимым.) Он хорошо выступает, поносит меня на чем свет стоит, но не говорит, что нужно было сделать. Неужели я должен был пойти к генералу и сказать: “Мой генерал, я не собираюсь уезжать”. Что за чушь! Они бы упекли меня за решетку. Я хотел быть свидетелем, понимаете? Я не хотел, чтобы мне затыкали рот. (Эстель.) Я... я сел в поезд. Меня взяли на границе.
    
Эстель. Куда ты хотел уехать?
    
Гарсэн. В Мехико. Я рассчитывал издавать там пацифистский журнал. (Молчание) Ну, скажи мне что-нибудь.
    
Эстель. Что ты хочешь от меня услышать? Ты правильно поступил, потому что не хотел бороться.
    
Раздраженный жест Гарсэна.
    
Ах, дорогой, я никак не угадаю, что тебе отвечать.
    
Инэс. Сокровище мое, нужно ему сказать, что он удрал, как лев. Потому что твой любезный просто унес ноги. Именно поэтому он такой раздражительный.
    
Гарсэн. Удрал, уехал — называйте, как хотите.
    
Эстель. Конечно, тебе нужно было бежать, если бы ты остался, тебя бы схватили.
    
Гарсэн. Вот именно. (Пауза.) Эстель, как ты думаешь, я трус?
    
Эстель. Не знаю, любовь моя, я ведь не была на твоем месте. Думай сам.
    
Гарсэн (устало). Я не в состоянии.
    
Эстель. Тогда постарайся вспомнить; у тебя, наверное, были основания для таких действий.
    
Гарсэн. Да.
    
Эстель. Какие?
    
Гарсэн. Разве это были веские основания?
    
Эстель (с досадой). Как ты все усложняешь!
    
Гарсэн. Я хотел доказать... я долго думал... Были ли у меня веские основания?
    
Инэс. Ах, вот в чем вопрос. Были эти основания вескими? Ты рассуждал, ты не хотел пускаться в авантюры. Но страх, ненависть и другие гнусности, которые обычно скрывают, это тоже основания. Иди, спрашивай сам себя.
    
Гарсэн. Замолчи! Что ты думаешь — я буду слушать твои советы? Я шагал по моей камере дни и ночи, из конца в конец, от окна к двери, от двери к окну. Я сам к себе приглядывался. Я следил сам за собой. Мне кажется, я всю жизнь только и делал, что задавал сам себе вопросы, а потом пришло время действовать. Я... я сел в поезд, это я знаю. Но почему? Почему? В конце концов я подумал: моя смерть решит все проблемы; если я умру как надо, я докажу, что я не трус.
    
Инэс. А как ты принял смерть, Гарсэн?
    
Гарсэн. Плохо.
    
Инэс хохочет.
    
О, это была просто телесная слабость. Этого я не стыжусь. Только все осталось навсегда нерешенным. (Эстель.) Поди-ка сюда. Посмотри на меня. Мне нужно, чтобы кто-нибудь на меня смотрел, пока на земле говорят обо мне. Мне нравятся зеленые глаза.
    
Инэс. Зеленые глаза? Смотри-ка! А тебе, Эстель? Тебе нравятся трусы?
    
Эстель. Если бы ты знала, как мне это безразлично. Трус или нет, лишь бы целоваться умел.
    
Гарсэн. Они сонно качают головами, затягиваясь сигарами, — им скучно. Они думают: Гарсэн трус. Вяло и слабо. Но все-таки они хоть о чем-то думают. Гарсэн трус — вот что они решили, мои приятели. Через полгода они будут говорить: трусливый, как Гарсэн. Вам обеим повезло; о вас на земле больше никто не помнит. Моя участь тяжелее.
    
Инэс. А ваша жена, Гарсэн?
    
Гарсэн. Ну что жена... Она умерла.
    
Инэс. Умерла?
    
Гарсэн. Да, я забыл вам сказать. Она недавно скончалась. Примерно два месяца тому назад.
    
Инэс. От горя?
    
Гарсэн. Конечно, от горя. А от чего же еще? Все теперь в порядке: война закончилась, жена умерла, а я вошел в историю.
    
Рыдает без слез, закрывает лицо руками. Эстель цепляется за него.
    
Эстель. Дорогой, дорогой! Посмотри на меня, дорогой! Прикоснись ко мне. Положи руку мне на грудь.
    
Кладет его руку себе на грудь. Гарсэн делает движение, чтобы освободиться.
    
Оставь свою руку здесь, оставь ее, не двигайся. Они умрут один за другим: какая разница, что они думают. Забудь о них. Никого не осталось, кроме меня.
    
Гарсэн (высвобождая руку). Они-то обо мне не забывают. Они умрут, но придут другие и перехватят эстафету: моя жизнь осталась у них в руках.
    
Эстель. Ты слишком много разглагольствуешь!
    
Гарсэн. А что еще делать? Раньше я действовал... Ах, хоть бы на один день вернуться к ним... какое разоблачение! Но я вне игры: они подводят итог без меня, и они правы, поскольку я мертв. Мертв, как крыса. (Смеется.) Я стал общественным достоянием.
    
Пауза.
    
Эстель (нежно). Гарсэн!
    
Гарсэн. Ты здесь? Послушай, окажи мне услугу. Нет, не отказывайся. Я знаю, тебе кажется, что у тебя просят помощи, ты к этому не привыкла. Но может, если ты захочешь, если сделаешь усилие, мы и вправду сможем по-настоящему полюбить друг друга. Видишь ли, тьма народу утверждает, что я трус. Но какое мне до них дело? Бели бы нашлась живая душа, которая изо всех сил повторила бы, что я не бежал, что я не мог бежать, что я храбрый, что я честный, я... я уверен, что я был бы спасен. Хочешь поверить в меня? Тогда ты мне будешь дороже всех на свете. Эстель (смеется). Дурачок! Глупец! Неужели ты думаешь, что я могла бы полюбить труса?
    
Гарсэн. Но ты говорила...
    
Эстель. Я шутила. Я люблю мужчин, Гарсэн, настоящих мужчин, с грубой шкурой, с сильными руками. Непохоже, чтобы твой подбородок был подбородком труса, рот — ртом труса, голос, волосы — голосом и волосами труса. А я люблю тебя за твой рот, твой голос, твои волосы.
    
Гарсэн. Это правда? Чистая правда?
    
Эстель. Хочешь, я поклянусь?
    
Гарсэн. Тогда мне наплевать на всех, кто там и кто здесь. Эстель, мы выйдем из ада.
    
Инэс хохочет. Гарсэн перестает говорить и смотрит на нее.
    
В чем дело?
    
Инэс (смеясь). Да она сама не верит ни одному своему слову. Как можно быть таким наивным? “Эстель, разве я трус?” Знай, что ей на это наплевать!
    
Эстель. Инэс. (Гарсэну.) Не слушай ее. Если ты хочешь моего доверия, начни с того, чтобы верить мне.
    
Инэс. Вот-вот. Окажи ей доверие. Ей нужен мужчина, можешь ей поверить, мужская рука вокруг талии, запах мужчины, мужское желание в мужских глазах. Что до остального... Ха! Она скажет, что ты Бог-отец, если тебе это доставит удовольствие.
    
Гарсэн. Эстель! Это правда? Отвечай: это правда?
    
Эстель. Что ты хочешь от меня услышать? Я ничего не понимаю в этих делах. (Топает ногой.) Как мне все это надоело! Если бы ты и был трусом, я бы все равно тебя любила, понятно тебе? Этого недостаточно?
    
Пауза.
    
Гарсэн (обеим женщинам). Как вы обе отвратительны! (Идет к двери.)
    
Эстель. Что ты делаешь?
    
Гарсэн. Ухожу.
    
Инэс (быстро). Далеко не уйдешь — дверь заперта.
    
Гарсэн. Придется им открыть.
    
Нажимает на кнопку. Звонка нет.
    
Эстель. Гарсэн!
    
Инэс (Эстель). Успокойся, звонок сломан.
    
Гарсэн. Я сказал, они откроют. (Колотит в дверь.) Я не могу больше вас выносить, не могу.
    
Эстель подбегает к нему, он ее отталкивает.
    
Пошла вон! Ты еще отвратительнее, чем та, другая. Я не хочу завязнуть в твоих глазах. Ты липкая! Ты дряблая! Ты как спрут, как болото. (Стучит в дверь.) Откройте, наконец! Эстель. Гарсэн, умоляю тебя, не уходи, я не буду больше говорить с тобой, я оставлю тебя в покое, только не уходи. Инэс выпустила когти, я не хочу оставаться с ней наедине.
    
Гарсэн. Сами разбирайтесь. Я не звал тебя сюда.
    
Эстель. Трус! Трус! Ты настоящий трус!
    
Инэс (подходит к Эстель). Ты недовольна, жаворонок! Ты плюнула мне в лицо, чтобы ему понравиться, и мы поссорились по его вине. Но он уходит, помеха нашего счастья, и мы останемся в теплом женском обществе.
    
Эстель. Ты ничего от этого не выиграешь: если дверь откроется, я убегу.
    
Инэс. Куда?
    
Эстель. Неважно. Подальше от тебя.
    
Гарсэн все барабанит в дверь.
    
Гарсэн. Откройте! Откройте! Я согласен на все, на испанский сапог, клещи, расплавленный свинец, тиски, удавку — на все, что жжет и дерет, я хочу мучиться по-настоящему. Пусть лучше побои, кнут, оспа, чем эта умственная пытка, этот призрак страдания, который ласково касается тебя и никогда не делает по-настоящему больно. (Трясет дверную ручку.) Вы откроете или нет? (Дверь внезапно распахивается, он чуть не падает.) Вот те на!
    
Долгое молчание.
    
Инэс. За чем же дело стало. Гарсэн? Уходите.
    
Гарсэн (медленно). Интересно, почему дверь отворилась?
    
Инэс. Чего вы ждете? Уходите скорей.
    
Гарсэн. Не уйду.
    
Инэс. А ты, Эстель?
    
Эстель не двигается. Инэс смеется.
    
Ну! Кто же? Кто из троих? Путь свободен, что же нас держит? Помрешь со смеху! Мы неразлучны.
    
Эстель бросается на нее сзади.
    
Эстель. Неразлучны? Гарсэн! Помоги мне.
    
Скорее помоги. Мы вытащим ее наружу и запремся: туда ей и дорога.
    
Инэс (защищаясь). Эстель! Эстель! Умоляю, оставь меня здесь. Только не в коридор, не выгоняй меня в коридор!
    
Гарсэн. Отпусти ее.
    
Эстель. Ты с ума сошел, она же тебя ненавидит.
    
Гарсэн. Это из-за нее я остался.
    
Эстель выпускает Инэс и с удивлением, смотрит на Гарсэна.
    
Инэс. Из-за меня? (Пауза.) Да закройте вы ее! Здесь стало в десять раз жарче с тех пор, как дверь открыта.
    
Гарсэн закрывает дверь.
    
Из-за меня?
    
Гарсэн. Да. Ты знаешь, что такое трус.
    
Инэс. Знаю.
    
Гарсэн. Ты знаешь, что такое зло, стыд, страх. Бывали минуты, когда ты видела себя насквозь — и это не давало тебе покоя. А затем, на следующий день, ты не знала, что и подумать, как разобраться в этом откровении. Да, ты знаешь цену зла. И если ты говоришь, что я трус, то со знанием дела, верно?
    
Инэс. Да.
    
Гарсэн. Тебя-то я и должен убедить — ведь мы одной крови. Неужели ты думала, что я уйду? Я бы не оставил тебя здесь победившую и со всеми этими мыслями про меня в голове.
    
Инэс. Ты и вправду сможешь меня убедить?
    
Гарсэн. Я не могу иначе. Знаешь, я их больше не слышу. Они со мной покончили. Дело закрыто, больше я ничего из себя не представляю на земле, я уже даже не трус. Инэс, мы теперь одни: только вы обе еще можете думать обо мне. Она не в счет. Но ты ведь меня ненавидишь, — если ты мне поверишь, я спасен.
    
Инэс. Тебе будет нелегко, ведь я упрямая.
    
Гарсэн. Я потрачу на это сколько угодно времени.
    
Инэс. О! У тебя его действительно сколько угодно.
    
Гарсэн (беря ее за плечи). Послушай, у каждого своя цель, так ведь? Мне было наплевать на деньги и на любовь. Я хотел быть человеком. Суровым человеком. Я поставил все на одну карту. Разве трусы выбирают самые опасные пути? Можно ли судить о целой жизни по одному поступку?
    
Инэс. Почему бы и нет? В течение тридцати лет ты тешил себя надеждой, что у тебя есть сердце; ты закрывал глаза на множество своих маленьких слабостей, потому что герою все простительно. Как удобно! А потом, когда пришла опасность, тебя поставили к стенке и... и ты уехал в Мехико.
    
Гарсэн. Я не придумал этот героизм. Я его выбрал. Мы такие, какими хотим себя видеть.
    
Инэс. Докажите это. Докажи, что это была не выдумка. Только поступки определяют цену наших желаний.
    
Гарсэн. Я слишком рано умер. У меня не хватило времени на поступки.
    
Инэс. Мы умираем всегда слишком рано или слишком поздно. Жизнь кончается — нужно подводить итоги. Ты — воплощение своей собственной жизни.
    
Гарсэн. Гадина! У тебя на все есть ответ.
    
Инэс. Давай-давай! Смелее! Тебе должно быть просто меня убедить. Ищи аргументы, сделай усилие.
    
Гарсэн пожимает плечами.
    
Ну что? Я же говорила, что ты уязвимый. Ага, теперь ты за все заплатишь. Ты трус, Гарсэн, трус, потому что я этого хочу. Я хочу этого, слышишь? А ведь я слабая, Гарсэн, как ветерок; я только взгляд — и я тебя вижу, я лишь бесцветная мысль — и я о тебе думаю.
    
(Гарсэн надвигается на нее, расставив руки.)
    
Что мне эти сильные мужские руки? На что ты надеешься? Мысль руками не схватить. Итак, у тебя нет выбора: нужно меня убедить. Ты в моих руках.
    
Эстель. Гарсэн!
    
Гарсэн. Чего тебе?
    
Эстель. Отплати ей.
    
Гарсэн. Как?
    
Эстель. Обними меня, услышишь, как она запоет.
    
Гарсэн. Вот это верно, Инэс. Я в твоих руках, но и ты в моих.
    
Склоняется к Эстель. Инэс вскрикивает.
    
Инэс. Трус! Трус! Ищи утешения у женщин!
    
Эстель. Пой, Инэс, пой!
    
Инэс. Классная парочка! Если бы ты видела его огромную лапу на своей спине, как она мнет платье и впивается в тело! У него мокрые руки, он весь потный. Он оставит пятно на твоем платье.
    
Эстель. Пой, птичка, пой! Обними меня крепче, Гарсэн, она подохнет со злости.
    
Инэс. Да-да, прижми ее покрепче! Жар ваших тел смешивается. Ну как, хорошая штука любовь, а, Гарсэн? Тебе мягко и тепло, как во сне, но я помешаю тебе уснуть.
    
Эстель . Не слушай. Поцелуй меня, я вся твоя.
    
Инэс. Чего же ты медлишь? Делай, что сказано: трус Гарсэн обнимает детоубийцу Эстель. Делайте ставки! Поцелует ли ее трус Гарсэн? Я на вас смотрю, я сама себе целая тьма народу. Гарсэн, ты слышишь глас народный? (Шепчет.) Трус! Трус! Трус! Трус! Сколько не убегай, я тебя не оставлю в покое. Что ты надеешься от нее получить? Забвение? Но я-то тебя не забуду! Это меня тебе надо убедить. Меня. Давай-давай. Я тебя жду. Гляди, Эстель, он размыкает объятия, он покорный, как собака... Тебе его не видать!
    
Гарсэн. Так ночи никогда не будет?
    
Инэс. Никогда!
    
Гарсэн. Ты всегда будешь меня видеть?
    
Инэс. Всегда.
    
Гарсэн оставляет Эстель и делает несколько шагов по комнате. Подходит к камину.
    
Гарсэн. Статуэтка... (Гладит ее.) Эта минута пришла! Вот статуэтка, я смотрю на нее и понимаю, что я в аду. Говорю вам, все предусмотрено. Они знали, что я встану перед камином, дотронусь до статуэтки под вашими взглядами. Эти пожирающие взгляды... (Внезапно оборачивается.) А! Вас только двое? Я думал, гораздо больше. (Смеется.) Так вот он какой, ад! Никогда бы не подумал... Помните: сера, решетки, жаровня... Чепуха все это. На кой черт жаровня: ад — это Другие.
    
Эстель. Любовь моя!
    
Гарсэн (отталкивая ее). Отстань. Та, другая, стоит между нами. Я не могу любить тебя, пока она смотрит.
    
Эстель. Ах так! Тогда она больше не будет на нас смотреть.
    
Хватает со стола нож для разрезания бумаги, бросается на Инэс и несколько раз бьет ее ножом
    
Инэс (смеясь, отбивается). Что ты, дурочка? Забыла, что я мертвая?
    
Эстель. Мертвая?
    
Бросает нож. Пауза. Инэс поднимает нож и яростно бьет себя им.
    
Инэс. Мертвая! Мертвая! Мертвая! Ни ножом, ни ядом, ни веревкой. Это уже сделано, понятно? И мы вместе навсегда. (Смеется.)
    
Эстель (хохочет). Навсегда, господи, вот смешно! Навсегда!
    
Гарсэн (смеется, смотря на них). Навсегда.
    
Смеясь, падают каждый на свой диван. Долгое молчание. Перестают смеяться и смотрят друг на друга Гарсэн встает.
    
Гарсэн. Ну что ж, продолжим.
    
    
Занавес