1 2 3 4 
Баллард торопливо достал из-под стола маленький черный ранец и сложил туда блокнот для заметок, рулон ленты от счетной машинки и брезентовую сумку. Потом вытащил из ранца короткоствольный револьвер, сунул его в боковой карман и забрался в машину Мейсона.
– Не пугайтесь, мистер Мейсон, но за последнее время автозаправочные не раз грабили, и полицейские сами предложили, чтобы я постоянно имел с собой эту штуку…
– Я не пугаюсь. И не нужно объяснять. – Мейсон сел за руль, и они поехали.
Баллард говорил не переставая:
– Развелось столько молодых панков, что не знаешь, куда деваться. Никто из них не хочет ничего делать. Ох уж это нынешнее школьное воспитание! Работать не работают, а жрать подавай! Да еще и пальцем не тронь! У меня детей никогда не было – жена умерла вскоре после того, как меня выгнали из банка. Как видите, все напасти сразу. Беда не приходит одна…
Несколько минут они ехали в молчании. Его нарушил Мейсон:
– А что еще вы можете рассказать о Дювале?
– Больше ничего. Это все. Когда служащий банка в Санта-Ане вскрыл пакет, то обнаружил там только погашенные чеки.
– А это мы знаем с его слов, – заметил Мейсон.
– Да. Он это сказал, и он был прав. Потому что существует еще один момент, который окончательно все подтверждает. Те погашенные чеки, которые тот служащий обнаружил вместо денег, оказались из банковской картотеки управления банка в Лос-Анджелесе. Если хотите знать, некоторые из них были подшиты в дело работниками банка в течение часа, предшествующего ограблению. Отсюда становится ясно, что произошло.
Мейсон обдумывал поступившую информацию.
– Хорошо, Баллард, – заговорил он наконец, – приходится признать, что этот факт полностью исключает причастность к случившемуся кого-либо, кроме вас и Дюваля.
– Правильно. Так оно и есть. И полиция так же подумала.
Последовала еще одна пауза, после которой первым заговорил Баллард:
– Конечно, если бы деньги взял я, то Дюваль обязательно должен был бы быть моим сообщником. При таком варианте это, несомненно, было бы делом рук двоих похитителей. Мы бы в таком случае просто распределили обязанности. Но если деньги взял Дюваль, то с моей стороны это могло оказаться просто небрежностью. Никто не оспаривает тот факт, что человеком, который отвечает непосредственно за помещение денег в пакет, был именно Дюваль. И он сам сказал, что положил туда деньги.
– А вам полагалось следить за тем, как он это делал, правильно?
– Да, правильно.
– И если бы вы проявили небрежность в том, что вам полагалось делать, то Дюваль мог бы эти денежки прикарманить.
– Да, я проявил небрежность, и он их прикарманил.
– Ну что ж, во всяком случае, он мог это сделать.
– Да, вы правы.
– Но если бы похищение организовали вы, то без Дюваля бы вам не обойтись, так?
– Именно так.
– А как насчет подмены? Я имею в виду замену самого пакета.
Баллард покачал головой.
– Если вы подразумеваете кого-то постороннего, то это невозможно. Это мог сделать либо Дюваль, либо я, причем я не смог бы этого сделать без участия Дюваля.
– Поясните, пожалуйста, почему вы сказали, что для постороннего невозможно подменить пакеты?
– Потому что водитель по пути из нашего банка до его отделения в Санта-Ане ни разу не останавливался. Потому что даже если бы он и остановился, то все равно не смог бы попасть туда, где лежали деньги.
– Предположим, у него был ключ.
– Но ключа у него не было.
– Постойте, давайте все-таки предположим. У него был ключ, который он смог где-то достать, и…
– Ладно, на это я тоже отвечу. Предположим, он остановил фургон. Предположим, у него был ключ и он уже держал наготове пакеты для подмены. И все равно это не мог быть он.
– Почему нет?
– Потому что это мог быть он, если бы в подсунутых пакетах оказались какие-нибудь газеты, или книги, или еще что-нибудь, но не забывайте, что там оказались чеки, которые можно было взять, только имея доступ внутрь нашего банка. А водители внутрь банка никогда не допускаются.
– То есть тот водитель никак не мог попасть в банк?
– Совершенно точно. Никому не позволено входить в банк через ту боковую дверь, где мы работали. Она служит специально для отгрузки денег.
– А чеки не могли быть приготовлены заранее?
– Нет. Это были чеки, принятые к оплате, оплаченные и подшитые в папки в течение часа перед отправкой фургона.
Мейсон помедлил и, как бы подводя итог, сказал:
– И все это в совокупности указывает на Дюваля, не так ли?
– Да это просто должен был быть Дюваль. А вдобавок ко всему он еще и попался потом с частью пропавших денег.
– Насколько мне известно, – сказал дальше Мейсон, – номера банкнотов на сумму пять тысяч долларов были записаны.
– Верно, – кивнул Баллард.
– А у кого эти номера?
– О, этот список с номерами является чуть ли не самым секретным аспектом всего дела. Он – в руках у ФБР, и его так строго охраняют, что узнать что-либо невозможно. Даже самым доверенным полицейским чинам. Существует инструкция, предписывающая каждому наткнувшемуся на внушающие подозрение деньги тут же все их скупить, передать куда следует, а там их номера спишут на специальный, не предназначенный для посторонних глаз листок, который далее передается шефу полиции, а от него идет в ФБР. И начинают сравнивать.
– Но часть пропавших денег они уже нашли?
– Не знаю, меня в это дело никто не посвящает. Вы можете давать им свою информацию, но от них в ответ не получите ничего.
– А вы им что-то сообщили?
– Послушайте, Мейсон, я вижу, вы ведете честную игру, и я открою вам один маленький секрет. В той партии денег было несколько тысячедолларовых бумажек, и у полиции сейчас есть номер одной из них.
– Интересно. И как же это получилось?
– Я его запомнил. Случайно. Когда тысячедолларовые банкноты принесли из подвала, то они были в пачке. А я в тот день поставил на скачках, помните? И весь день искал какие-нибудь знаки или приметы, короче, что-нибудь предвещающее удачу. Забег начинался через несколько минут, я взял эту пачку тысячных, и номер на самой верхней был 000151. Моя лошадка бежала под номером пять, и я посчитал это за предзнаменование. Это означало, что моя придет первой и за ней даже близко никого не будет. Глупость, конечно, но игроки мыслят по-своему – каждая мелочь им что-то говорит. Вот так я и запомнил. Правда, вспомнил я об этом не сразу, а уже после нескольких бесед или допросов – не знаю, как назвать, того молодого парня.
– Какого парня?
– Из полиции. Хотя, может быть, и из ФБР. Точно не знаю откуда, но представлялся полицейским. Приходил снова и снова раз десять – терпеливый такой, вежливый… но настырный. И каждый раз просил вспомнить все, что произошло в тот день. Естественно, мистер Мейсон, я ему каждый раз рассказывал, что и как делал, и вот буквально несколько дней назад этот номер как будто всплыл у меня откуда-то в голове. Пятерка между двумя единицами и остальные нули.
– А не могли вы, Баллард, перепутать цифры?
– Ну уж нет! Они и сейчас у меня перед глазами.
– И это единственный номер, известный полиции?
– Насколько я знаю, так оно и есть, мистер Мейсон. Я же говорил, что меня используют в одну сторону – я им информацию даю, а они мне нет.
– Спасибо, Баллард. Как и полиция, я пытаюсь для себя разобраться в этом деле.
И снова они молча внимательно следили за дорогой.
– А что вы узнали о дочери Дюваля? – спросил Баллард как бы невзначай. – Чем она сейчас занимается?
– А я даже и не знаю, занимается ли она вообще чем-нибудь, – ответил Мейсон.
– Раньше она была очень приличной секретаршей. Не сомневаюсь – полицейские с нее глаз не спускают и проходу не дают. Пожалуйста, мистер Мейсон, у следующего светофора направо… тут еще немного проехать… теперь налево… а вот и мой дом – маленькое бунгало на самом углу. Следовало бы, конечно, продать его после смерти жены, но тогда не нашлось покупателя, а сейчас уже и жалко. Цены растут. Сдавать в аренду тоже не очень хочется, потому что для жильцов это будет собственность не своя, а значит, и рента, которую они мне заплатят, будет немногим больше того, что я заплатил бы, живя в нем сам плюс ремонт. Но, черт побери, мистер Мейсон, что-то я сегодня разговорился – тарахчу как старая мельница. Вы умеете расположить к себе, потому что с другими я бы и за полгода столько не сказал.
Мейсон остановил машину и сказал:
– Большое вам спасибо, Баллард. Вы мне много что рассказали.
Баллард открыл дверцу автомобиля со своей стороны и поставил ногу на асфальт.
– Между прочим, не хотите ли взглянуть на фотографию одного из тех бронированных фургонов? По крайней мере, у вас будет представление.
– С удовольствием, – ответил Мейсон. – У вас много фотографий?
– Не очень много, но есть. Остались со времени моей работы в банке. И весьма неплохие – это жена занималась, сама их делала, собирала в альбомы. Можно даже сказать, что она была помешана на фотографии. Зайдемте, и я покажу. Давайте проедем чуть-чуть вверх вон по той дорожке… А вот и входная дверь.
Мейсон припарковался и последовал в дом вслед за хозяином. Баллард включил свет, пододвинул гостю стул, потом достал толстый альбом с фотографиями – очень большой альбом с двойными пластиковыми страницами – и передал его Мейсону.
Мейсон с интересом принялся рассматривать альбом.
– Не знаю, поймете ли вы меня, – продолжал тем временем Баллард, – но лично я каждый вечер, придя домой, испытываю необходимость расслабиться, а для этого нет ничего лучше, чем хороший глоток виски с содовой. И покрепче. Вы не составите компанию?
– Я выпью, – Мейсон поднял голову от фотографий, – но для меня крепко не наводите – виски самую малость. Я стараюсь не пить, когда за рулем. Пусть это будет содовая с привкусом виски – назовем так.
Баллард извинился и прошел на кухню.
Оставшись один, Перри Мейсон вытащил из кармана конверт, переданный ему Полом Дрейком, извлек на свет содержимое – два новеньких банкнота – и, убедившись, что Баллард в это время на кухне наводит выпить, повернул к свету тысячедолларовую купюру. Ее номер был 000151.
Отложив в сторону альбом, он встал и быстро подошел к большому темному окну. Тяжелые портьеры были наполовину задернуты. Мейсон шагнул за портьеры и взглянул наверх – там, под потолком, над верхним краем окна крепились свертывающиеся роликовые жалюзи. Он поднял руку, оттянул жалюзи немного вниз – фута на два, не больше, положил оба банкнота под ролик с внутренней стороны, и после того, как он их уже не держал, жалюзи со щелчком скользнули обратно – вверх под потолок, там, где и были.
Не успел Мейсон снова опуститься на стул и раскрыть альбом, как Баллард, неся в руках два стакана, пинком открыл дверь с кухни.
– Я поймал вас на слове, мистер Мейсон, в вашем стакане виски только для цвета. Но себе я сделал как следует.
– Благодарю. – Мейсон взял стакан.
Баллард сел рядом.
– Ну а теперь о фотографиях. Глядя на них, я вспоминаю былые дни и старую работу. Посмотрите сюда, вторая слева на этой – моя жена. Она здесь за несколько месяцев до смерти. А вот и броневичок для перевозки денег – «Кар-45». Номер видите? А это – Билл Эмори – водитель.
– Где сейчас Билл Эмори?
– Все еще работает, по моим сведениям. Во всяком случае, работал, когда я в последний раз о нем слышал. Он был абсолютно ни при чем. Молодой еще – на этой фотографии он почти сразу после школы. Чувствуется, был незаурядным спортсменом… в баскетбол играл… с шестом прыгал… Эти сыщики из него все кишки вынули – напугали парня до смерти.
– Кстати, – перебил хозяина Мейсон, – не знакомо ли вам имя доктора Холмана Кандлера?
– Знаю такого. Он – друг Колтона Дюваля. А еще он официально значился доктором при банке и был у Дюваля личным лечащим врачом. Дело свое знает, ничего не скажешь. Это он потом составил петицию, чтобы вытащить Дюваля из тюрьмы, и послал медсестру собирать подписи банковских служащих. Я тоже поставил подпись, но сказал ей, этой медсестре, что от моей подписи будет больше вреда, чем пользы. Но она ответила, что есть список и что я в него включен, и мне просто-напросто ничего не оставалось, как подписаться. Медсестричка у Кандлера симпатичная, настоящая конфетка. И так вышло, но это пусть останется между нами, что наводку на нужную лошадь я получил именно от нее. Первоначально кто-то из пациентов хотел таким образом отблагодарить доктора, но тот совершенно не знал, что с такой подсказкой делают, – он в жизни ни на что не ставил и ни во что не играл, готов поспорить. Кандлер также лично занимался здоровьем Эдварда Б. Марлоу – президента банка. В общем, та медсестричка меня уговорила, и я подписался. Руку даю на отсечение – такая уговорит любого, кого захочет, что она и сделала с тем списком, и все согласились. Только что толку? Дюваля все равно ни за что не выпустят, пока он не расколется и не выдаст пусть не все, но хотя бы основную часть денег. Ему, конечно, можно утаить тридцать или сорок тысяч, отбрехавшись тем, что они, мол, уже истрачены, но покуда на нем висит вся эта огромная сумма – вы можете собрать подписи всех поголовно жителей штата Калифорния, включая грудных младенцев, – и его по-прежнему будут держать в тюрьме.
– Хорошо, – сказал Мейсон, допивая стакан и ставя его на стол, – спасибо еще раз, но мне действительно пора.
Баллард вскочил:
– Так скоро? Но вы же только что пришли!
Мейсон улыбнулся и встал.
– Извините, но у меня сегодня поздняя деловая встреча. Благодарю за помощь и гостеприимство.
– Жаль, что мы не можем выпить еще по одной.
– Спасибо, достаточно. Когда я за рулем – это мой предел.
Пожелав хозяину спокойной ночи, Мейсон вернулся в машину, съехал задним ходом с подъездной дорожки и направился к себе.
Уже у дома, у самого спуска в гараж, он заметил ночного сторожа, который украдкой подавал знак рукой, означавший, что лучше пока отъехать обратно. Мейсон резко затормозил, включил заднюю скорость и уже начал было выезжать снова на улицу, как из гаража выбежал человек и бросился вслед за машиной. Поравнявшись с ней, он рывком открыл дверцу и спросил:
– Вы – Перри Мейсон?
– Что вы хотите?
Человек протянул ему какой-то свернутый в трубочку документ:
– Повестка в суд. Завтра в десять утра вы должны предстать перед Большим советом присяжных. Принесите с собой все деньги и любые другие платежные документы, полученные вами в качестве оплаты от Арлен Дюваль. Спокойной ночи!..
Человек захлопнул дверцу автомобиля Мейсона, повернулся и пошел вниз по спуску в гараж. Мейсон снял ногу с педали тормоза, и его машина плавно покатилась за неожиданным ночным визитером.
Стоящий сбоку сторож склонился к полуопущенному переднему окошку:
– Кто это был? Судебный исполнитель?
– Да.
– Я так и подумал. Я хотел предупредить вас, но не было никакой возможности выйти вам навстречу.
– Ничего страшного. Он разыскал бы меня рано или поздно.
– Дьявол! Мне искренне жаль, мистер Мейсон, но я и впрямь никак не мог оставить гараж, чтобы встретить вас, да и мне кажется, что тогда он бы заподозрил…
В этот момент судебный исполнитель вышел из гаража им навстречу и направился вверх по спуску, миновал их, но, пройдя метра два, повернул назад к Мейсону.
– Не сердитесь на меня, мистер Мейсон! Я всего лишь исполняю свои обязанности.
– Я не сержусь. Но было бы лучше, если б я узнал об этом немного раньше.
– Но я и сам в таком же положении. Окружной прокурор Гамильтон Бергер вручил мне эту повестку не более часа назад и сказал: «Доставь ее сегодня же и во что бы то ни стало передай лично в руки Перри Мейсону». Так что видите, сколько у меня времени было. А сейчас, извините, пойду. Мне очень приятно, что вы ничего против меня не имеете, потому что многие реагируют совсем по-другому. Моему коллеге сегодня не повезло еще больше – он должен известить… ну, в общем, другого человека. А мне повезло – я вытащил вас. Вы – юрист и знаете, как делаются такие вещи. И вы не рассердитесь. В конце концов, это моя работа. Вы были очень любезны, мистер Мейсон, большое спасибо и спокойной ночи.
Человек повернулся и пошел вверх на улицу.
Когда он уже скрылся за поворотом, к Мейсону снова подошел ночной сторож:
– Я все время думал, как бы мне дать вам знать, но ничего стоящего в голову так и не пришло. Он показал звезду – огромную, как тарелка. Если б не это, я б его и близко не подпустил.
– Успокойся, Майк, все в порядке, – сказал Мейсон, – ты ничего не мог поделать. А сейчас мне опять надо ехать.
Мейсон развернул машину, выехал вверх по спуску на улицу и свернул к автозаправке. Оттуда он решил не откладывая позвонить Полу Дрейку.
– Пол еще у себя? – спросил он у ночного оператора.
– У себя, мистер Мейсон. Вас соединить?
– Да, пожалуйста.
Не прошло и полминуты, как в трубке послышался голос Дрейка:
– Я как раз собирался тебе звонить, Перри.
– Что такое?
– Это касается того парня – Джордана Л. Балларда, о котором я говорил.
– Ах да, но я… – Что-то заставило Мейсона остановиться на полуслове.
– Что – ты? – переспросил Дрейк.
– Ничего. Сначала давай твои новости.
– Этот парень мертв.
– Что?!
– Баллард мертв. И если ты с ним не переговорил, то другого шанса у тебя уже не будет. Чертовски досадно, конечно, потому что у него имелась какая-то информация и он сообщил ее полиции… Позор! И будь я проклят, Перри, если знаю, почему и как это произошло.
– А что случилось, Пол?
– Не только случилось, но и происходит. Могу только вкратце. Мой человек в управлении полиции перехватил радиосообщение и передал мне.
– О’кей, о’кей, говори же!
– К сожалению, знаю пока немного. Похоже на то, что окружной прокурор почему-то вдруг подумал, будто на руках у Балларда находилась определенная сумма денег, полученных от Арлен Дюваль. Ясно, что где-то имела место утечка информации или кто-то подсказал, но что за информация и откуда – никто не знает.
– Все-таки что произошло?
– Слушай. Окружной прокурор начал рассылать повестки duces tecum свидетелям, предписывающие им предстать перед Большим советом присяжных и при этом иметь при себе все деньги в любом виде, полученные от Арлен Дюваль.
– Подожди, Пол, этот аспект дела мы обсудим с тобой позднее. А сейчас давай все, что знаешь о Балларде. Это может оказаться чрезвычайно важным.
– Понял, Перри. Ну так вот – когда судебный исполнитель с повесткой duces tecum пришел к дому Балларда, то увидел, что входная дверь наполовину открыта. Он, конечно, позвонил, но ответа не было, и это показалось ему подозрительным. Потом он вошел, прошел на кухню и там на полу увидел лежащее тело Балларда. Тот перед смертью, видимо, смешивал что-то в стаканах для посетителей, которые к нему пришли. Там было три стакана, лед и несколько бутылок в раковине. Очевидно, кто-то оглушил его сзади. Затем, когда Баллард упал, этот кто-то, чтобы сделать работу наверняка, взял большой кухонный нож и всадил его в Балларда три или четыре раза. Нож так и остался торчать у Балларда в спине, а неизвестный скрылся. Естественно, что полицейских сейчас там – как пчел в улье.
– Нашли ли какие-нибудь отпечатки пальцев?
– Имей же терпение, Перри, я это все узнал буквально минуту тому назад. Других деталей пока не поступало. Полиция работает вовсю, и одному богу известно, что они уже нашли и что еще найдут. Само собой разумеется, меня они в свои секреты посвящать не станут. Часть мы узнаем из газет, а что-то еще, я надеюсь, сообщит мне мой человек из главного управления. Об остальном придется догадаться. Я подумал, Перри, что это может быть для тебя важно; нутром чую: мотив убийства связан с информацией, которую он выдал полиции, что бы там ни было, но это касается ограбления «Меркантайл секьюрити».
– Огромное тебе спасибо, Пол. Продолжай в том же духе и постарайся раскопать все, что сможешь. Я перезвоню через час.
Мейсон повесил трубку, поехал в офис, уговорил дежурного отдела хранения справочного газетного материала выдать ему старые подшивки и минут сорок провел за чтением газетных отчетов того периода об исчезновении крупной партии наличных денег из банка «Меркантайл секьюрити».
Закончив знакомиться с отчетами, он снова позвонил Полу Дрейку:
– Что-нибудь новое, Пол?
– Пока нет, хотя подожди-ка – кто-то как раз звонит по другой линии. Не вешай трубку, Перри!
Прошло минуты три, прежде чем на том конце опять раздался голос Дрейка:
– Алло, Перри, ты слушаешь?
– Да, да.
– Кажется, запахло жареным.
– Выкладывай, не тяни!
– Твоя маленькая симпатичная куколка замешана в этом деле по самые ушки.
– Рассказывай!
– Длинная история, Перри. Разве что основные моменты.
– Давай основные моменты.
– О’кей! Двое моих ребят, как я тебе говорил, остались на территории гольф-клуба. Один не отходил от машины, а другой пошел пешком на станцию техобслуживания на бульваре, чтобы позвонить мне, как было условлено. Он шел наперерез через поле и вдруг заметил впереди себя, что кто-то бежит. Не очень быстро, но и не медленно. Мой человек решил выяснить, кто же это, побежал следом, и оказалось, что впереди него перебирает ножками Арлен Дюваль.
– Она была одна?
– Совсем одна. И, судя по всему, ухитрилась избавиться от висящих у нее на хвосте полицейских.
– Хорошо, что дальше?
– Моему человеку пришлось срочно пораскинуть мозгами. Он последовал за твоей девицей на автостраду, оттуда – на бульвар, на станцию техобслуживания, а это не больше одного квартала, и видел, как она туда вошла и позвонила по телефону.
Тогда мой парень выскочил на дорогу и попытался остановить проезжающую машину. Дело нелегкое, особенно в такое время, – никто же не останавливается, но в конце концов ему это удалось. Он представился, показал удостоверение и спросил водителя, не хочет ли тот заработать лишнюю двадцатку. Водитель согласился. А потом они ждали в машине, когда Арлен выйдет, и поехали за ней. Просто, как дважды два.
– Куда поехала Арлен Дюваль?
– Сначала она дождалась такси. Вот почему она звонила.
– Что потом?
– Доехала на такси до дома Балларда. Но когда она туда приехала, у Балларда кто-то был. И на подъездной дорожке стояла чья-то машина. Мой человек даже слышал голоса – оба мужские. Арлен Дюваль, конечно, их тоже слышала и потому не входила.
– И что же она делала?
– Это наверняка расстроило ее планы. Она расплатилась и отпустила такси, а затем зашла за дом и ждала.
Мой парень видел в окно, как кто-то ходил по комнате. Но видел мельком и толком не разглядел. Тот человек внутри подошел к окну гостиной и опустил, а затем снова поднял скользящую штору на роликах, скорее всего это был какой-то сигнал. Он оттянул эту штору вниз фута на два, подержал так секунд пять, отпустил – и она скользнула вверх на место.
– Твой парень хорошо рассмотрел того, кто был внутри? – спросил Мейсон, стараясь не выдать голосом переживаемых чувств.
– Совсем не рассмотрел. Портьеры были почти задернуты. Тот внутри проскользнул между ними, потом за ними же спрятался, а после того, как просигналил роликовой шторой, так же между портьерами протиснулся обратно в комнату.
Затем, через несколько минут, тот человек вышел, сел в машину и уехал. Мой парень все это время думал, что машина-то Балларда, так как другой поблизости не было, но оказалось, что нет. Это была машина того, другого. Здесь, конечно, Перри, мой малый подкачал. Сколько я им ни вдалбливаю, что всегда все нужно проверять, ничего не принимать на веру, – нет, не помогает. Раз машина стояла у дверей, раз другой машины рядом не было, он подумал, что она принадлежит Балларду, и не удосужился записать номер.
– Ладно, что было потом?
– Когда тот человек уехал, в дом вошла Арлен Дюваль.
– Каким образом она вошла?
– Вот тут-то, Перри, и начинается нехорошее. Она проникла в дом через заднее окошко.
– Чертовка!
– Согласен.
– Дальше что?
– Она пробыла в доме минут пять и вышла через переднюю дверь. И даже не вышла, а вылетела. Почти бежала. Торопилась так, что дверь забыла закрыть.
– Она быстро шла?
– «Бежала» подошло бы больше.
– Твой человек следил за ней?
– Да, он ехал за ней семь кварталов. Конечно, ему следовало бы отпустить машину и идти пешком, но в такой ситуации никогда точно не знаешь, что произойдет в следующий момент. А потом она каким-то образом почувствовала слежку и оставила моего мальчика с носом.
– Как она это сделала?
– Ну, Перри… ночью это проще простого… если ты идешь и знаешь, что за тобой следят из машины…
– И все-таки, как она ушла от преследования?
– Подошла к одному из домов, притворилась, будто хочет позвонить, но на крыльцо не поднялась, а вместо этого быстренько забежала за дом, дальше, наверное, по аллее, и… тут ее и след простыл.
– Твой человек тоже забежал за дом?
– Он сделал все, что может профессионал. Именно поэтому он и задержался с донесением – не хотел уходить с места. Минут десять покружил по кварталу, затем расширил поиски – прочесал кварталов пять или шесть…
– И что, так и не нашел ее?
– Нет, Перри. Не обнаружил ни малейшего признака.
– А не могла она зайти в дом как-либо еще?
– Не думаю. Мой человек сказал, что света в доме не было и если бы она вздумала войти, то все равно вернулась бы к передней двери. Вначале она уверенно ступила на крыльцо и вдруг ни с того ни с сего сорвалась и бросилась за дом.
– Твой парень чувствовал, что девушка обнаружила слежку?
– Да, Перри. То, как она себя вела, и то, как она неожиданно, ступив уже на крыльцо, побежала… старый трюк, но срабатывает безотказно.
– Хорошо, Пол, мне надо подумать. Как зовут этого твоего человека?
– Горас Манди.
– Он меня знает?
– Да вряд ли. Лично вы не встречались, а фотографию твою он, конечно, видел и, кроме того, знает, что в данном деле я работаю на тебя.
– Его можно найти?
– Конечно. Правда, он ничего пока не знает о смерти Балларда. Если б знал – позвонил бы сразу от его дома. И к тому же у гольф-клуба его ждет напарник…
– Я разберусь. Где он сейчас?
– Снова на бульваре – на станции техобслуживания. Так как он договорился с водителем на двадцать долларов, то заставил его привезти себя и обратно, чтобы сэкономить на такси, а уж потом позвонил.
– О’кей, Пол! Я еду с ним поговорить.
– Понял. Сообщу ему, что ты выехал, – пусть ждет. Новые инструкции будут?
– Продолжай в том же духе, Пол!
– О’кей! Сижу, глотаю кофе и выпускаю его через все дырки.
– Молодец! Постарайся оставаться в курсе. И разузнай, что сможешь, об убийстве Балларда. Самоубийства быть не могло?
– Да какое там к дьяволу самоубийство?!
– Ладно, успокойся! Я позвоню попозже.
– Где тебя искать, Перри?
– Еду повидаться с Манди. Хочу с ним поговорить. Кстати, еще один вопрос – насколько реально попросить Манди забыть то, что он видел?
– Меня это тоже беспокоит, Перри.
– Почему?
– Я подумал, что ты можешь об этом спросить.
– И каковы шансы?
– Шансы невелики.
– Почему?
– У меня есть моя лицензия.
– И что же?
– Не забывай, что Манди пришлось действовать по обстоятельствам – один, без машины и вдруг срочно надо ехать. Поймал автомобилиста и за двадцатку предложил покататься – у того от радости, наверное, и температура подскочила. Как же – ловить бандитов, да еще ночью. А кроме того, Манди показал удостоверение. После всего уже, когда они рассчитались, тот парень заявил, что такое приключение он запомнит надолго.
– Но ведь тот автомобилист не знает, что Баллард мертв.
– И что из этого? Не знает, так узнает. И вспомнит адрес.
– Да, о временном факторе я тоже думал. Но хоть день ты можешь подождать и не сообщать полиции?
– Но, Перри! Сжалься же надо мной, наконец! Мне придется им это сказать, как только о смерти Балларда станет официально известно.
– Обожди минуту. Ты представляешь клиента, и тебе необязательно говорить полиции все, что ты знаешь. Ты…
– Перри, это убийство. И помни, что законопослушный гражданин Джон был втянут в дело моим человеком. Завтра с утра он прочтет газеты, и взлетит, и защебечет, как жаворонок. А если я к тому времени не прочирикаю – ко мне придут и потребуют вернуть лицензию. Это не тот случай, который можно спрятать в карман, застегнуть его и никому не показывать. Это всплывет, Перри, и я не могу позволить себе ждать, пока в полицию о нем сообщит кто-то другой. Как только о смерти Балларда станет известно официально – я должен быть первым, кто им позвонит.
– И ты дашь им имя Манди?
– Конечно.
– И они его допросят?
– Естественно.
– Сколько времени ты мне отводишь? – спросил Мейсон.
– Час или два, Перри. Больше не гарантирую.
– Хорошо, я перезвоню. Будь на месте.

Глава 5

Мейсон проехал мимо ворот гольф-клуба «Ремуда». Длинное и бестолково построенное здание клуба освещалось довольно слабым светом прожекторов. Вся остальная территория и поле для игры находились во мраке, и поэтому здание на холме, окутанное лунным светом, казалось миражем и как бы парило в темноте над спящей землей.
Выехав на бульвар, он сразу увидел ярко горящие огни станции техобслуживания. Несмотря на поздний час, машин на бульваре было еще немало.
Мейсон остановился, свернул вправо и, объехав наружные краны водопроводных линий и туалеты, подрулил к станции сзади.
Выключив фары, он включил внутреннее верхнее освещение, закурил, а затем выключил и его.
Через несколько секунд к его машине подошел человек.
– Ваше имя Мейсон? – спросил он.
Мейсон кивнул.
– По-моему, мы с вами не встречались.
– Вы – агент Пола Дрейка?
Подошедший ответил не сразу.
– В нашем деле приходится опасаться, поэтому лучше знать, с кем играешь, – сказал он.
Мейсон вытащил бумажник, достал одну из своих визитных карточек, а затем еще показал водительское удостоверение.
– О’кей, – поджидавший его человек удовлетворенно кивнул, – мое имя Манди. – Теперь ему, в свою очередь, пришлось должным образом подтвердить, кто он и откуда.
– Хотите сесть в машину? – Мейсон открыл дверцу.
Детектив Дрейка опустился на переднее сиденье.
– Сразу хочу сказать, – начал Мейсон, – что у меня очень мало времени. Пол Дрейк уже сообщил мне многие детали происшедшего, кое-что я бы хотел услышать от вас. За все то время, что вы наблюдали за человеком в доме, видели ли вы его хотя бы мгновение достаточно отчетливо, чтобы узнать?
– Вы имеете в виду того человека, который находился в доме, когда туда на такси подъехала Арлен Дюваль?
– Да.
Манди обескураженно покачал головой:
– Могу описать только в общих чертах. Лица его я не видел.
– А когда вы его видели? Когда он уезжал?
– Да. Когда он вышел из передней двери и садился в автомобиль. До этого момента я его тоже один раз видел.
– Где?
– Он отодвинул рукой портьеры на большом окне в гостиной, а затем опустил жалюзи. Ну, понимаете, такую скользящую шторку на роликах, которая крепится вверху над окном.
– Хорошо, продолжайте. – Мейсон старался казаться безучастным.
– Я не знаю, что он в тот момент делал, но он опустил жалюзи вниз – дюймов примерно на восемнадцать или чуть поменьше – и остановился, больше не опускал. Непонятно было, что он там задумал. Я вначале посчитал, что он эту шторку до пола опустит, но нет, он так и стоял. А потом отпустил штору, она скользнула вверх, и я подумал – он кому-то сигналит.
– Что произошло дальше?
– А дальше тот человек шагнул назад, повернулся и между портьерами проскользнул обратно в освещенную комнату.
– Вы не видели лица?
– Нет. Только два раза его фигуру на фоне идущего из комнаты света.
– Описать сможете? – спросил Мейсон, пытаясь лишить голос какого-либо выражения.
– Попробую… тот человек был довольно высокий и… хорошо сложен. Широкие крепкие плечи, узкие бедра.
– Какого примерно веса?
– Ну-у… по телосложению он был как вы, мистер Мейсон. Сколько вы весите?
– В полиции вас будут спрашивать о нем, и меня как модели рядом не будет. Вас попросят как можно точнее определить его возраст, рост и вес.
– В этом я им буду плохой помощник.
– Послушайте, Манди, второй раз вы видели этого человека, когда он выходил из дома и садился в автомобиль, так?
– Да, это верно.
– Это был тот же самый человек?
– Конечно… Хотя погодите… поклясться я не могу, но комплекция та же и… было еще что-то в походке.
– В тот момент вы были не один?
– Я был вдвоем с водителем.
– Его имя? Вы записали?
– Само собой разумеется. Я заплатил ему двадцать долларов за то, чтобы он повозил меня по городу, и взял расписку для Пола Дрейка. В расписке он указал и имя, и адрес. – Детектив протянул Мейсону сложенный вчетверо листок бумаги: – Вот смотрите!
В нижней части листка стояли подпись и адрес Джеймса Уингейта Фрейзера.
Мейсон списал себе данные автомобилиста.
– Как вел себя Фрейзер?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, выражал ли он желание сотрудничать, помочь или…
– О, мистер Мейсон, для него это была лучшая и интереснейшая ночь в жизни. Ему лет на десять хватит рассказывать.
– Думаете, он станет рассказывать?
– Уверен! Держу пари, что он уже сейчас треплется об этом с приятелями.
– Кроме него, в автомобиле никого не было?
– Никого.
– Что вам о нем известно? Откуда он и так далее?
– Да практически ничего. Но водитель неплохой. Я посмотрел регистрационный сертификат его автомобиля – там все в порядке, а заодно записал номер автомобиля рядом с его именем в расписке.
– Я заметил. А где он находился, когда вы наблюдали, как человек в окне отодвигал портьеры и опускал жалюзи?
– Сидел в машине за полквартала от дома.
– Мог он видеть того человека?
– Нет. Разве что очень смутно. Он был слишком далеко и к тому же в стороне.
– А мог он видеть, как тот человек выходил из дома?
– Да. И здесь он был даже в лучшей позиции, чем я.
– Хорошо. Можете описать машину того человека?
– Но, мистер Мейсон, я же тогда и не думал… Это был темный седан. Средних размеров, примерно как ваш.
– Можете назвать марку машины или модель?
– Нет. У дома было слишком темно. По правде говоря, тот человек застал меня врасплох. Вышел, сел в машину и уехал. Моя ошибка – я признаю. И Дрейк это знает. Мне искренне жаль, что так произошло, но с вами, мистер Мейсон, притворяться бесполезно. Раз машина стоит у дома, то я, естественно, подумал, что она принадлежит хозяину дома. В тот момент я не знал, кто это маячит в окне. И сейчас не знаю. У меня был адрес, и все. И мне поручили следить за Арлен Дюваль.
– Того человека звали Джордан Л. Баллард, – медленно проговорил Мейсон. – Сейчас он, к вашему сведению, мертв.
– Мертв! Он мертв?!
– Да. Его убили.
– Кто убил?
– Косвенные улики указывают на Арлен Дюваль.
– Провалиться мне на этом месте!
– Следовательно, – спокойно продолжал Мейсон, – вам абсолютно необходимо составить в уме как можно более отчетливую картину того, что произошло, с тем чтобы рассказать обо всем на допросе в полиции.
Манди послушно кивнул.
– В полиции будут пытаться сбить вас с толку. Вы видели, как человек покидал дом. Вы видели, как он стоял у окна, опуская и поднимая роликовые жалюзи. По-вашему, что он делал?
– Черт его знает, мистер Мейсон! Даже не представляю. Но он там что-то делал и, может быть, подавал сигнал Арлен Дюваль. Ей-богу, не знаю!
– Стояла ли Арлен Дюваль там, откуда она могла бы видеть сигнал?
– В тот момент, я полагаю, да.
– Где она находилась?
– Она вышла из такси, подошла к ступенькам крыльца, прислушалась. Было ясно, что она услышала голоса, и это ей почему-то не понравилось. Тогда она пошла обратно к такси, расплатилась, а уж затем зашла за дом с задней стороны.
– Зашла за дом? То есть обошла его?
– Вот именно. Обошла.
– А как она его обошла?
– Со стороны улицы.
– Она шла по тротуару или по земле?
– Все время по тротуару. Это угловой дом. Окно, в котором появился тот человек, выходит на боковую улочку, но это окно главной гостиной.
– Имела ли она возможность рассмотреть его как следует?
– Я, право же, затрудняюсь сказать, мог ли вообще кто-либо с какой-то другой точки как следует рассмотреть этого человека. Он юркнул между портьерами, спрятался за ними – в это время на фоне освещенной комнаты мелькнул его силуэт, – а потом он стоял у окна, возился со шторой… нет, он определенно подавал ей какой-то сигнал.
– И она этот сигнал заметила?
– Она как раз проходила мимо по тротуару. А оттуда окно видно гораздо лучше. Да, она этого человека видела лучше, чем я.
– А у Фрейзера была хорошая возможность наблюдать за ним?
– Нет. Самое большее, что видел Фрейзер, – это непродолжительный яркий свет в окне в тот момент, когда приоткрывались портьеры.
– Что затем сделала Арлен Дюваль?
– Продолжала идти дальше по тротуару, пока не дошла до конца дома – это бунгало построено в калифорнийском стиле и имеет обширную заднюю часть, – зашла за него и пропала в темноте. На несколько минут она совсем пропала у меня из виду, поэтому я подошел поближе.
– Как долго она там была?
– Минуты три, максимум четыре. Затем она вышла из-за дома, я снова мог за ней наблюдать, и это было в тот момент, когда тот человек выходил через переднюю дверь. Я, конечно, больше следил за ней, чем за ним.
– Итак, сначала она подошла к ступенькам крыльца?
– Да.
– Затем вернулась к такси и расплатилась?
– Правильно.
– Потом пошла обходить дом со стороны улицы?
Манди утвердительно кивнул.
– И когда Арлен Дюваль проходила по тротуару как раз напротив окна, портьеры отошли в сторону, в окне появился человек и принялся что-то делать со шторой, так?
– Я так думаю, что это было как раз в тот момент, когда она проходила напротив окна. Но то, что человек в окне делал со шторой, можно назвать вполне точно и определенно – он оттянул ее вниз, а затем отпустил обратно к потолку.
– Как долго он держал штору в нижнем положении?
– Не очень долго. Три-четыре секунды.
– Вы считаете – это был сигнал?
– А что же еще?
– Я этого не знаю, – сказал Мейсон, – и пытаюсь выяснить у вас. В полиции вас об этом непременно спросят. Но давайте вернемся к Арлен Дюваль. Что она делала?
– После того как тот человек уехал, она притащила откуда-то сзади деревянный ящик, поставила его под окном в кухню, встала на него и заглянула внутрь.
– Она долго смотрела?
– Нет. Семь или восемь секунд. Похоже, что разглядывала, что там, в доме.
– Хорошо, а затем?
– Подняла оконную раму.
– Как это?
– Очень просто – руками. Окно заперто не было, и ей даже не пришлось долго возиться. Ухватилась пальцами за раму, сдвинула ее вверх, потом закинула на подоконник правую ногу, затем нагнулась головой вперед и пролезла.
– Что было после этого?
– Прошло, наверное, минут пять, и она выбежала. На этот раз через переднюю дверь.
– Вы следили за домом с обеих сторон, спереди и сзади?
– Да, насколько это возможно. И все мое внимание было обращено на Арлен Дюваль. Когда она проникла внутрь дома через кухонное окно, я пошел к Фрейзеру и условился с ним, что если она выйдет обратно через переднее крыльцо, то он мигнет мне фарами.
– Она так и поступила?
– Да. Фрейзер помигал мне, и я бегом бросился к нему. Он рассказал, что девушка торопливо сбежала со ступенек крыльца и побежала на угол улицы. Я впрыгнул в машину, мы поехали и догнали ее. Но у Фрейзера получилось немножко неуклюже – подъехал слишком уж вплотную. Вообще, конечно, он действовал неловко, застенчиво как-то. Потом он резко остановился и, оставив включенными только подфарники, прижался к тротуару, и…
– Вы полагаете, она заметила, что за ней ведут наблюдение?
– Да. Вот тогда и заметила.
– Что она стала делать?
– Вначале ничего – прошла еще квартала два или три, наверное, разрабатывала в уме план действий.
– Вы ее преследовали?
– На некотором расстоянии. Мы выключили весь свет в машине и двигались очень медленно. Затем, когда увидели, что она свернула во двор, включили дальний свет и быстро подъехали к тому месту.
– Есть у вас номер того дома?
– Да. Я все записал в книжку.
– Ладно. А как получилось, что Арлен Дюваль ушла из трейлера и никто за ней не последовал?
– Этого я не знаю. Я шел на заправочную напрямик по полю гольф-клуба, чтобы позвонить, и увидел впереди себя женскую фигуру. Я резко пригнулся и стал следить за ней. На фоне неба хорошо видно. Я почти сразу убедился, что это Арлен Дюваль. Она пришла сюда, на эту же заправочную, и отсюда позвонила.
– За дверью трейлера вы не следили?
– Нет, мистер Мейсон. Мы посчитали, что другой дорогой она не сможет выбраться. Но мне кажется, что те двое в кустах сидели как раз там, откуда дверь трейлера видна достаточно хорошо. Они должны были видеть. Помню, как они входили в кусты – с таким видом, что им уже давно все ясно.
– Значит, сейчас она не в трейлере?
– Откуда я знаю? Мой напарник наверняка уже думает, что со мной что-то неладное – ушел позвонить и как сквозь землю провалился. Думает небось, что я его бросил.
– Вы правы, Манди, едем к нему. Узнаем заодно, какие новости. Если опять что-нибудь срочное, то, боюсь, вам придется прогуляться до телефона еще разок.
– Вы едете туда со мной?
– Я подвезу вас, но оставаться там не буду. Продолжим наш разговор потом.
– О’кей, замечательно! Хоть туда пешком не топать, а то все ноги сотрешь.
– Скажите мне, когда вы пересекали поле для гольфа – вы и Арлен Дюваль, – вас кто-нибудь видел?
– Вряд ли. Хотя вообще-то в клубе держат сторожа. Это такой ворчливый старикашка, в чьи обязанности входит бродить ночью с фонариком и отбивать время каждый час. По-моему, обычный пенсионер, и главная его задача – вовремя заметить пожар. Он там просто для того, чтобы у членов клуба было спокойнее на душе.
– Хорошо. Можно ехать.
– Если вы не хотите встречаться с теми двоими, мистер Мейсон, то выбросьте меня пораньше. Я бы мог…
– Обо мне не беспокойтесь. Если и заметят, то ничего страшного. Визитные карточки у меня еще есть.
Мейсон завел двигатель и включил фары.
– Давайте заедем к гольф-клубу с обратной стороны, – сказал Манди, – там одна грунтовая дорога поворачивает немного назад и переходит в другую, а от той уже отходит совсем узкая – для обслуживания поля. Мы припарковались на второй грунтовой – с той стороны, где к ней подходит служебная.
– Но в таком случае, – возразил Мейсон, – если Арлен Дюваль будет выезжать с трейлером, то ее фары обязательно вас высветят.
– Правильно, но как только мы услышим, что двигатель ее автомобиля заработал, мы уедем с дороги. А кроме того, она непременно поедет с включенными фарами, иначе с трейлером оттуда не выехать, а это значит, что можно будет узнать о ее приближении по движущемуся свету на деревьях и кустах.
– О’кей, – согласился Мейсон, – теперь картина мне ясна.
Вскоре они были уже там, где Гораса Манди ждал в машине его нервничающий напарник. Немного впереди, в нескольких сотнях ярдов, Мейсон заметил на обочине еще один автомобиль.
Агент Дрейка выскочил им навстречу:
– Наконец-то, Манди! Где тебя черти носили?
– Долго рассказывать, – ответил Манди и в свою очередь спросил: – Что происходит?
– Ничего. Тишина и покой, как на кладбище.
Мейсон решил, что пора ехать обратно.
– Спасибо, ребята! Счастливо поработать! – Он сдал назад, развернулся и выехал на мощеную дорогу тем же путем, что и приехал. Встречаться с припаркованным дальше на обочине другим автомобилем ему не хотелось.

Глава 6

От гольф-клуба Мейсон поехал по адресу, который ему дал Горас Манди.
Джеймс Уингейт Фрейзер жил в хорошо построенном, типично калифорнийском бунгало, расположенном в районе, где в последнее время тоже стали появляться большие многоквартирные дома и куда, как и повсюду, начал проникать мелкий бизнес.
Все окна его низенького домика ярко горели, на дороге перед ним были припаркованы три автомобиля, а четвертый стоял на подъездной дорожке.
Изнутри доносились оживленные голоса и громкий смех.
Найдя место, где можно оставить машину, Мейсон подошел к дому, поднялся по ступенькам и позвонил.
Дверь открылась. На пороге стоял мужчина.
– Извините, что мне приходится так поздно вас беспокоить, – сказал Мейсон, – но я бы хотел поговорить с мистером Фрейзером.
– Я – Фрейзер.
Мейсон заметил, что хозяин дома слегка раскраснелся. Чувствовалось, что он немного пьян, но пытается изобразить полное самообладание и встретить гостя с подобающим достоинством, хотя за минуту до этого был душой компании и пил и смеялся больше всех.
– Простите еще раз, что так поздно вас беспокою, но не можете ли вы уделить мне буквально несколько минут. Меня зовут Перри Мейсон, я – адвокат.
– Перри Мейсон?! Тот самый адвокат?
– Давайте скажем – просто адвокат.
Показное достоинство Фрейзера моментально сменилось неудержимой сердечностью.
– Входите же, входите, пожалуйста! Мы тут с друзьями решили повеселиться! Они глазам своим не поверят… Понимаете, моя жена сегодня наприглашала подруг – играли в бридж, бабские сплетни и все такое прочее, а потом я вернулся, позвонил мужьям, те пришли, и мы чуть-чуть выпили… да-а, никогда бы не подумал, что ко мне на вечеринку заявится Перри Мейсон собственной персоной. Проходите же, проходите!
– Я бы предпочел переговорить с вами здесь. Дело в том, что…
– Ерунда, мистер Мейсон! Чушь и ерунда! Пойдемте, я вас представлю, они – отличные ребята. Эй, Берта, ты не представляешь, кто к нам пришел!
Шум голосов внутри внезапно стих.
– Пойдемте же! – Фрейзер потянул Мейсона за рукав.
Мейсону ничего не оставалось, как подчиниться. Он поздоровался за руку с мужчинами, поклонился их женам, все познакомились и представились, и Мейсон даже позволил налить себе выпить.
– День рождения? – спросил он, думая, как бы потактичнее перевести разговор на интересующую его тему.
– Нет, но… тоже солидный повод. Сегодня у меня было по-тря-са-ю-ще-е приключение! Я теперь стал «старина Фрейзер ГПМ» – они все так меня и зовут. ГПМ означает – Гроза Преступного Мира. Между прочим, мистер Мейсон, может, это и нахальство с моей стороны, но разрешите поинтересоваться – что вас сюда привело? Вы – и вдруг у меня?
– Я хотел обсудить с вами некоторые факты вашей недавней биографии, представляющие интерес для преступного мира.
Фрейзер насторожился. Остальные замолчали и собрались в круг, причем их лица отражали довольно широкий спектр переживаний, начиная от вежливого интереса и заканчивая совиной важностью чьего-то перебравшего через край мужа, для которого сосредоточиться было сейчас задачей совершенно немыслимой.
Внезапно наступившее молчание нарушил хозяин:
– Я проезжал мимо гольф-клуба «Ремуда» и увидел, что один очень прилично одетый человек вышел на дорогу и машет мне остановиться. Обычно ночью я в таких случаях попутчиков не беру, но этот выглядел так солидно, что… В общем, я затормозил и спросил, чего он хочет, а он, недолго думая, сунул мне в нос значок и удостоверение детектива. Сначала я подумал – сыщик из полиции. Мне кажется, он хотел, чтобы я так думал, хотя вообще-то представился просто как детектив. Это уже потом я узнал, что работает он в Детективном агентстве Дрейка.
Мейсон кивнул и сделал знак продолжать.
– Вас это действительно интересует? – спросил Фрейзер.
– Да. От начала и до конца.
Тут вмешалась жена Фрейзера.
– А можно мне знать – почему?
– Буду откровенен, мадам, тот детектив, кого подобрал на дороге ваш муж, работал на меня. Он, конечно, представил мне свой отчет, но кое-какие моменты я хотел бы уточнить. Это может оказаться очень важным.
На лице миссис Фрейзер появилось облегчение.
– Ах вот оно что! Ладно, говорите, я иду на кухню. Кому еще налить? – Она ушла и забрала с собой пустые стаканы. От воцарившегося было в комнате напряжения не осталось и следа.
– Ну, так слушайте! Тот парень, а его, как оказалось, звали Манди, хотел, чтобы я следовал за такси. – Фрейзер говорил бойко и не сбиваясь, словно повторял хорошо заученный урок. – Мы начали слежку. Сначала немного поездили по городу, а потом такси остановилось у приятного такого тихого домика, вышла девица, подошла к крыльцу, там она к чему-то прислушалась, вернулась обратно, расплатилась с таксистом, а сама обошла дом и зашла сзади.
– Почему она не вошла в дом? – спросил Мейсон.
– Ее кто-то опередил. Кто-то, кого она, судя по всему, не хотела видеть.
– Не можете сказать хотя бы примерно, кто это был?
Фрейзер отрицательно мотнул головой:
– Но у него была машина. Та, что стояла на подъездной дорожке. По крайней мере, он в ней уехал.
– Вы видели, как он вышел?
– Да, видел.
– А номер той машины не записали?
– Кто? Я? – Фрейзер пальцем ткнул себя в грудь и, после того как Мейсон кивнул, громко рассмеялся. – Во сыщики, во дают! Так это ж он был детектив, а не я! Вы меня даже смутили, мистер Мейсон! Я всего-навсего лишь старина Фрейзер ГПМ, известный в округе как Фрейзер – Гроза Преступного Мира.
Теперь уже засмеялись все.
– Прошу вас, продолжайте, – сказал Мейсон.
– Итак, что же дальше? Ах да, наша подруга расплатилась с такси, вернулась к дому и обошла его сзади. Ох, какая это была женщина, какая походка, фигурка!.. – Фрейзер причмокнул губами и осторожно взглянул в сторону кухни. – Лично я не видел, как она залезла в окно, но Манди – а он вышел из машины и следил за тем, что происходило с обратной стороны дома, – говорил потом, что она подняла раму и через окно забралась в кухню. Но почему же, черт возьми, она поднимала юбочку и закидывала стройную загорелую ножку на подоконник кухонного окна с той стороны дома, а благородный Фрейзер – Гроза Преступного Мира парился в душной машине с другой, откуда ничего не видно?..
Снова все засмеялись.
– Вы видели переднюю часть дома?
– Так точно.
– Видели, как человек вышел и сел в машину?
– Ну да.
– Можете его описать?
– Высокий, крепко сбитый, двигался легко и быстро, спортивного типа и хорошо одет.
– Возраст?
– Судя по тому, как он шел, я бы сказал – молодой, довольно еще молодой.
– Высокого роста?
– Да, верно.
– А вес?
– Трудно так сразу. Плечи у него широкие, но книзу фигура сужается, в общем, похож на человека, который держит себя в форме. Он был… о, черт, мистер Мейсон, он имел как раз вашу комплекцию!
– Вы бы его узнали?
– Если бы я его снова увидел, то, возможно, я бы его и узнал. Но это в том случае, если бы он снова появился там у дома, опять бы вышел из двери, спустился с крыльца, сел в автомобиль… Тогда, возможно, я мог бы узнать.
– Но лица вы не видели?
– Нет.
– И при встрече в лицо его узнать вы не сможете?
– Нет.
– А его автомобиль? Вы сказали, что номер не заметили, но не помните ли хотя бы, что это была за машина?
– Седан одного из последних выпусков. Классная и качественная. Не очень большая, а то делают, знаете ли, целые холодильники на колесах, но и не маленькая, такая приземистая и мощная лошадка. Было в ней что-то внушающее уважение. Из тех, что сейчас стали делать не для роскоши, а для настоящей езды.
– Марку не назовете?
– Нет.
– А модель?
– Тоже нет.
– Хорошо, что еще?
– Тот парень, который был внутри, подошел к окну, прошел между портьерами, отведя их в стороны, а затем подал какой-то сигнал опускающейся шторой. Но я это видел хуже, чем Манди. Если честно, то я видел только, как он маячил в окне, и все.
– Вы его не рассмотрели на фоне окна?
– Нет.
– То есть в тот момент вы бы его не узнали?
– Нет, конечно. Я его разглядел лучше, когда он выходил из дома.
– Что случилось потом? После его отъезда?
– Когда он сел и уехал, Манди обошел дом и зашел с тыла. Я видел, как он там ходил, заглядывал, вернее, пытался заглядывать в окно, потом вернулся ко мне и попросил помигать фарами, если та девушка выйдет с моей стороны дома. Я сказал, что понял. Манди вернулся обратно за дом, а через несколько минут выбежала девица. Через дверь на этот раз. Я подал Манди сигнал, и он подбежал.
– Если б вы ее увидели снова, узнали бы?
– Естественно. Я разглядел ее как следует. И к тому же я видел ее лицо.
– Когда?
– Немного позднее. Признаюсь, я все немного смазал. Перестарался. Манди постоянно одергивал, просил ехать помедленнее, но я боялся, что она уйдет, и подъехал слишком близко… Тут вдруг она обернулась, увидела меня, хотя нет, из-за света фар увидеть меня она не могла, но в тот момент я разглядел ее лицо. Она была напугана, клянусь! Я сразу же притушил фары, а Манди предположил, будто она вообразила себе, что ее хотят… э-э… ею хотят попользоваться. Но как потом вскоре оказалось – такая шутить не любит. Обвела нас вокруг пальца. Она все поняла.
– Что она сделала?
– Я расскажу сначала. Когда она вышла из дома и свернула на тропинку, ведущую к тротуару, то она почти бежала. Я сразу посигналил. Манди тут же примчался, сел в машину, и мы поехали следом. Но, как я уже говорил, девчонка оказалась не промах, раскусила нас буквально через несколько кварталов, сиганула в сторону, и… мы ничего не могли поделать.
– И тогда вы ее видели в последний раз, так?
– Да. С полчаса еще мы поколесили, изъездили все окрестности… и Манди… На него было жалко смотреть. Вначале мы покружили вокруг квартала, затем стали захватывать и соседний, потом круг дошел до четырех, пока в конце концов не начали прочесывать весь район наугад в надежде, что она где-то вынырнет.
– Найди вы ее тогда, что бы вы сделали?
– Да откуда ж мне-то это знать, мистер Мейсон? Я крутил баранку. Но для меня это было нечто, поверьте. Я понимаю, для вас такие вещи обыденность, но что касается моей скромной персоны, о, в такие минуты очень остро ощущаешь всю скуку и монотонность жизни! Я никогда раньше не видел детектива в деле, и… я был поражен. Подумать только, сколько умения требует слежка! Как раз перед вашим приходом я им рассказывал, что сегодня вечером за один час узнал больше, чем за месяц за учебным столом. Да-а, это нужно действительно уметь! Отстать на правильно выбранное расстояние, близко сзади ехать нельзя, время от времени догонять и отставать, вовремя свернуть в боковую улочку, обогнать, развернуться и пронестись навстречу, словно это совсем другая машина, и так далее и тому подобное…
– Значит, человека того вы бы снова не узнали? – перебил Мейсон увлекшегося рассказчика.
– Я так и не видел его лица. Но у меня такое чувство, что при подобных же обстоятельствах я мог бы, может быть, узнать его по фигуре. Интересно, что там происходило? В чем, собственно, дело? Не можете мне сказать?
– Нет. К сожалению, я не могу раскрывать детали. Я – адвокат, и клиент платит мне за то, чтобы я собирал информацию, а не раздавал.
– Понимаю. Может, тогда хоть расскажете о каком-нибудь из ваших нашумевших дел? Я до сих пор не могу поверить, что великий Перри Мейсон сидит у меня в гостиной! Вот это ночка! Чудеса!
– Простите меня, – извинился Мейсон, – но меня еще ждет работа.
– И вы больше не выпьете? Вот это да! Великий Перри Мейсон и тот не в состоянии позволить себе иногда напиться!
И снова раздался всеобщий смех.
Мейсон поднялся и направился к двери.
– Извините, мне и впрямь пора. И спасибо за все, что рассказали, Фрейзер.
– Ну уж нет, – воскликнул тот, – это вам спасибо! Вы предоставили мне такую возможность! Никогда не забуду. Принимать участие в деле, которое ведет сам Мейсон, – такое не забывается. Ладно, я понимаю, у вас свои секреты, и больше ничего не спрашиваю. Но, надеюсь, в газетах-то это будет?
Пришла очередь рассмеяться Мейсону:
– Это может оказаться вовсе не таким важным.
– Не надо, мистер Мейсон! Тут вы меня не проведете. Не было б важно – вы бы не пришли сюда в такой час.
– Но я видел, что вы не спите.
– Конечно же я не спал. Уснешь тут! А как насчет вас?
– О, я допоздна работаю.
На прощанье Мейсон пожал всем руки, и Фрейзер проводил его до дверей. Уже на выходе адвокат спросил:
– Значит, Фрейзер, вы не знаете, был ли владелец дома жив в тот момент, когда от него уезжал этот человек?
– Да нет, откуда же? Постойте-ка, вы что, хотите сказать мне, что… Боже правый, только не это! Неужели и…
– Именно поэтому я к вам и приехал так поздно. Хозяин дома был убит. И не ложитесь спать, потому что из полиции могут позвонить в любой момент.
– Так вот в чем дело! – Фрейзер схватился одной рукой за голову, второй оперся на дверную ручку. – И вы это… вы хотите…
– Я хотел бы, чтобы вы не ложились пока в постель, и это все, – сказал Мейсон, повернулся и пошел к машине.

Глава 7

Мейсон вновь приехал на станцию техобслуживания, прошел к телефону и набрал номер Пола Дрейка.
– Как дела? – спросил Дрейк.
– Неважно.
– Сколько еще времени тебе нужно? Я не могу…
– Слушай, Пол, сейчас же дай задание своему парню позвонить в полицию. Пусть он скажет, что соединился с тобой по телефону и что ты ему сообщил об убийстве Балларда, после чего он в первый раз по-настоящему осознал, что произошло, и тут же им доложил.
– О’кей, Перри, – в голосе Пола послышалось облегчение, – я пошлю туда еще одного, и он попросит Манди позвонить в полицию.
– Отлично. Теперь о другом. Я только что…
– Подожди, Перри, – перебил его Дрейк, – оператор здесь что-то отчаянно мне машет, она хочет, чтобы я прервался.
– Хорошо, я жду.
Прошло несколько секунд, прежде чем Дрейк заговорил снова. Слышно было, как он выругался.
– Что случилось, Пол, выкладывай!
– Баллард держал автозаправку на углу Десятой и Флоссман.
– Это мне известно.
– И она открыта всю ночь.
– Ну и что?
– Полицейские туда наведались и разузнали, когда он закрыл кассу и уехал. Говорили с ночным служащим. Обнаружили, что машина Балларда в гараже станции. Узнали, что он собирался вызвать такси, потому что имел при себе много денег и не хотел ехать на автобусе, а потом идти пешком. Ночной служащий рассказал, что появился ты, что ты говорил с Баллардом и вы вместе уехали на твоей машине.
– Служащий узнал меня?
– Да.
– Ну что ж, это, похоже, осложняет ситуацию.
– Осложняет ситуацию?! – воскликнул Дрейк. – Черт побери, Перри, ты хочешь сказать – это правда… что это ты…
– Я хочу сказать, что твоему Манди сейчас самое время связаться с полицией и сообщить все, что он видел. Где Арлен Дюваль? Так еще и не появилась?
– По всей видимости, нет. Мои ребята сидят и ждут. И те, другие, тоже ждут. Однако, Перри, судя по их поведению, можно сделать вывод, что мы пока единственные, кто знает, что она не в трейлере. Наши уважаемые коллеги засели в кустах капитально и вылезать не собираются. Все еще думают, что она там. Устроились на всю ночь.
– Как, по-твоему, она выбралась?
– Без понятия, Перри. Проскользнула как песок меж пальцев. Если бы Манди на нее не наткнулся…
– Он был абсолютно уверен, что это Арлен Дюваль?
– Ну конечно.
– О’кей, пусть Манди срочно позвонит в полицию и все расскажет.
– Понял, Перри. А что ты будешь делать? Ведь ты сейчас как уж на сковородке.
– Я притаюсь и подожду, пока сковородка остынет… А тебе позвоню.
– Что там все-таки произошло? Ты довез Балларда до дома?
– Конечно, Пол, высадил у крыльца.
– Значит, в таком случае убийство было совершено сразу после того, как ты уехал, если, конечно, ты…
– Если, конечно, что, Пол? Договаривай!
Дрейк хотел придать голосу шутливое выражение, но это ему удалось плохо.
– Если, конечно, ты сам его не убил…
– Хорошая мысль. Только не делись ею с полицией.
– Не буду, Перри.
Мейсон повесил трубку.
Он снова сел за руль, выехал на шоссе, ведущее в Санта-Ану, и, влившись в спокойный поток ночного транспорта, немного расслабился.
Было уже далеко за полвторого ночи, когда он притормозил у попутной заправки и, полистав телефонный справочник, нашел интересующий его номер доктора Холмана Б. Кандлера.
Номеров было два – обычный рабочий и ночной. Мейсон позвонил по ночному. Трубку сняла женщина.
– Миссис Кандлер?
– Нет. Вам нужен доктор Кандлер?
– Да.
– Можете рассказать мне, в чем дело? Ваши симптомы, пожалуйста.
– Я не больной. Меня зовут Перри Мейсон. И я хочу поговорить с доктором об Арлен Дюваль. Это важно.
Ответ последовал не сразу. Немного погодя тот же деловитый женский голос спросил:
– Где вы находитесь, мистер Мейсон?
– На окраине города.
– У вас есть рабочий адрес доктора?
– Да. У меня перед глазами телефонный справочник.
– Поезжайте туда. Доктор Кандлер вас встретит. Если вы приедете и его еще не будет – подождите. Он обязательно подъедет.
В трубке щелкнуло и пошли гудки.
Мейсон огляделся, подозвал ночного служащего и, выяснив у него, как проехать по указанному в справочнике адресу доктора Кандлера, отправился в расположенное поблизости кафе. Кафе работало всю ночь, народу было немного, но есть Мейсон не стал, а выпил кофе и опять сел за руль. Вскоре он был на месте. Офис Кандлера располагался в одном крыле построенного по типу дуплекса одноэтажного здания, в другом принимали дантист и окулист.
Мейсон остановился, и почти сразу вслед за ним подъехал доктор Кандлер.
– Здравствуйте, доктор, – поздоровался Мейсон с отпирающим дверь офиса и стоящим к нему спиной Кандлером. – Меня зовут Перри Мейсон.
Доктор быстро и мягко, по-кошачьи, обернулся. В его движениях чувствовалась внутренняя собранность и способность к мгновенной реакции.
– Простите, что напугал вас. – Мейсон протянул руку.
Кандлер пожал ее и сказал:
– Ничего. Вы меня не сильно испугали.
– Но я видел, как быстро вы повернулись.
Кандлер рассмеялся:
– Это дает себя знать боксерская выучка. Впрочем, боксом я не занимался уже порядочно.
– Были любителем?
– Межуниверситетский уровень. Чемпион в первом тяжелом весе. Я был высокий для своего веса, отлично передвигался по рингу и обладал хорошим длинным ударом. Проходите, мистер Мейсон. Мне не терпелось поговорить с вами, я даже хотел просить вас остаться у себя, чтобы приехать к вам самому, когда вы звонили насчет Арлен Дюваль. Трейлер, думаю, нашелся и сейчас все в порядке?
– О да, трейлер снова у нее. И это уже в прошлом.
– Ясно. Проходите вот сюда. – Кандлер первым пошел вперед по длинному коридору. – Рассказывайте, я слушаю.
Но Мейсон не успел и начать, а Кандлер уже толковал ему о неудобствах больничных помещений.
– В учреждениях такого рода атмосфера всегда… э-э… не подберу слова, пропитана человеческими страданиями, – виноватым тоном говорил он Мейсону. – У меня здесь есть блок воздушного кондиционирования, работает автономно и поддерживает воздух постоянно свежим, но ощущение больницы все равно сохраняется, очевидно, какие-то психические миазмы оседают на стенах, на полу, потолке. Слишком много больных, слишком много несчастных. Что, не ожидали таких откровений от практикующего врача?
– Почему?
– Ну как же, врачу не полагается быть подверженным призрачным психическим влияниям. Врач обязан быть материалистом. Однако я не знаю ни одного своего коллеги, добившегося сколь-нибудь значительного успеха, который не осознавал бы того факта, что многих вещей просто-напросто в медицинских талмудах не найдешь. Садитесь, мистер Мейсон, прошу вас!..
Видно было, что доктор Кандлер одевался наспех, но это его ничуть не стесняло и не лишило того профессионального проницательного взгляда, которым он привык смотреть на своих пациентов и который сейчас, опустившись на большой стул, кинул на Мейсона.
Мейсон сказал:
– Надеюсь, доктор, моя репутация вам достаточно хорошо известна и вы понимаете, что по пустякам в такой час я бы вас тревожить не стал.
Кандлер кивнул.
– Итак, к делу. Насколько я знаю, вы были весьма дружны с Арлен Дюваль, это так?
Кандлер кивнул еще раз.
– И вы также знаете, что я представляю ее интересы.
– Представляете ее интересы? – переспросил Кандлер.
– Да. Вас это удивляет? Тогда я вас не понимаю…
– Видите ли, мистер Мейсон, если я все правильно понял – вы согласились представлять ее интересы только в том случае, если Арлен невиновна. И вы заявили, что, в случае ее виновности, не раздумывая предадите ее правосудию и получите гонорар из суммы награды, причитающейся за обнаружение пропавших денег.
– Все верно, – согласился Мейсон, и взгляд его стал жестким и холодным. – У вас есть по этому поводу возражения?
– Ни в коем случае, что вы! Это ваше право договариваться с клиентом о чем хотите. Но согласитесь, что это не то же самое, как если бы вы представляли ее интересы искренне, от всего сердца, так сказать.
– Если она невиновна – я буду защищать ее искренне и от всего сердца.
– К этому я и клоню. А предположим – вы посчитаете, что она виновна, тогда что?
– Тогда, как я ей уже ясно дал понять, я передам ее властям, а деньги все равно найду.
– Разрешите я уточню свою мысль, мистер Мейсон. Допустим – она ни в чем не виновата, но налицо определенные криминальные обстоятельства, заставляющие вас думать обратное. Выходит, тогда вы станете действовать против нее?
– Извините, доктор, но я убедительно прошу вас положиться на мое благоразумие и осторожность. Поспешных выводов я делать не собираюсь.
– Вы можете и не делать поспешных выводов, но тем не менее не исключено, что эти ваши выводы будут ложными.
– Полагаете – она невиновна?
– Головой ручаюсь.
– Могу я поинтересоваться, в каких вы с ней отношениях?
– Я ее друг, мистер Мейсон.
– Романтическая привязанность?
Доктор Кандлер почесал подбородок.
– Если я и поднялся посреди ночи с постели, то не для того, чтобы быть подвергнутым перекрестному допросу. Поверьте, что к Арлен Дюваль я испытываю самое глубокое уважение, а по отношению к ее отцу – считаю себя близким другом. Ему крупно не повезло…
– Вы думаете – он невиновен?
– Вне всяких сомнений! – Доктор не сумел скрыть своих эмоций. – Он оказался козлом отпущения только лишь потому, что ни полиция, ни страховая компания не нашли тогда никого другого, на кого можно было бы навесить это преступление.
– Но они обнаружили у него украденные деньги!..
– Да. Так они заявили. Не забывайте, что деньги те были у него обнаружены некоторое время спустя после их пропажи. Несомненно, что лицо, совершившее данное преступление, – работник банка. Кто-то, кто имел доступ к погашенным чекам. А раз так, то почему он не мог бы завладеть на время бумажником Колтона Дюваля и подсунуть ему часть исчезнувших купюр?
– Да, это идея, – сказал Мейсон.
– Конечно! – Кандлер ехидно усмехнулся. – И она должна бы была прийти вам в голову.
– Меня она посещала. Я готов к рассмотрению любой возможности.
– Я вижу.
– Знаете, доктор, почему я к вам пришел? Потому что на данном этапе я способен принять вашу точку зрения. Но у меня вопрос: Арлен Дюваль сейчас получает откуда-то деньги – откуда? Может быть, вы ей даете?
– Не я, но… другой человек.
– Кто?
– Не знаю. Но хотел бы знать.
– Она не говорит даже вам?
– Хорошо, я объясню. Арлен Дюваль полностью мне доверилась. Я очень многое знаю о ней, и я в курсе данного дела, но остается один-единственный аспект, один пункт, по которому она мне не может раскрыться, потому что связана клятвой, – она пообещала.
– И этот пункт касается…
– …личности человека, снабжающего ее деньгами, – закончил Кандлер. – Все остальное я знаю. Знаю, что завтра до девяти тридцати утра она заплатит вам задаток в полторы тысячи долларов. Знаю, что она это сделает. Но кто ей дает деньги – я не знаю.
– Но кто-то, вы говорите, дает?
– Да.
– Она сказала вам это?
– Да.
– Она доверяет вам до такой степени?
– Да.
– А почему этот неизвестный дает деньги?
– Не могу ответить. Приходится только догадываться. Мне кажется, вся стратегия в целом неверна. Очевидно, что этот неизвестный благодетель не может допустить, чтобы в деле фигурировало его имя, как очевидно и то, что он полностью убежден в непричастности к ограблению Колтона Дюваля. Убежден не меньше, чем я. Он хочет вытащить Дюваля из-за решетки. Покуда власти считают, что деньги похитил и спрятал отец Арлен, и покуда он не признается в этом, они будут держать его в тюрьме. Но, однако, стоит им почувствовать, что дочь Дюваля эти деньги нашла – а власти, не забывайте этого, мистер Мейсон, нисколько не сомневаются в виновности Дюваля – и начала их тратить, то повод и дальше держать отца в камере отпадает.
В таком случае власти могут посчитать дальнейшее содержание Колтона Дюваля под стражей нецелесообразным и выпустят его с расчетом, что отец с дочерью все равно рано или поздно, но как-нибудь договорятся. Их следующим шагом будет засечь Дюваля тратящим пропавшую наличность, заставить отчитаться – где взял и от кого, а затем прервать его досрочное освобождение. Дочь при таких обстоятельствах можно будет привлечь как сообщницу, и вот тогда-то появится шанс возвратить похищенные деньги. Таков, по моему разумению, ход мыслей неизвестного финансового покровителя Арлен. Он считает, что таким образом положил наживку в капкан, и ждет, когда в капкан попадутся те, в чьей власти отпустить Дюваля досрочно на поруки.
– Я не склонен согласиться с таким ходом рассуждений, – заметил Мейсон.
– И я тоже. По-моему, это какая-то ослиная прямолинейность, которая запросто может обернуться против ее же инициатора. Я спорил с Арлен, много спорил. Но, несмотря ни на что, она не желает нарушать данного обещания, не хочет подвести таинственного друга и говорит, что намерена следовать его указаниям по меньшей мере полтора года.
– Вы верите в эту историю?
– Да, сэр. Не сомневаюсь ни в едином слове. И только лишь потому, что это говорила Арлен.
– А если бы это вам рассказал кто-либо другой, в ком вы не так сильно уверены и кто не представляет для вас такого, давайте скажем романтического, интереса, не показалось ли бы вам тогда, что все это совершеннейший абсурд?
– Возможно.
– Какие-нибудь догадки, кто это может быть?
– Я думаю – это служащий банка.
– Тот, кто организовал похищение с самого начала и чувствует теперь укоры совести за то, что в тюрьму угодил Дюваль?
– Такая мысль приходила мне в голову, – признался Кандлер, потом сухо добавил: – Даже преследовала меня. Если бы меня попросили дать ответ не раздумывая, то я бы, пожалуй, ответил, что сей таинственный покровитель – не кто иной, как сам Эдвард Б. Марлоу, президент банка.
– Почему он?
– Потому что, как президент, он выступал в качестве орудия для вынесения наказания Колтону Дювалю. Человек он состоятельный и независимый, а к тому же честный и порядочный. А сейчас у него появились сомнения относительно вины Дюваля. И в его положении он, естественно, не может допустить, чтобы в деле всплыло его имя. У него в руках достаточно рычагов, чтобы снабдить деньгами Арлен, заявить о них как о даре, заплатить соответствующий налог на дарение и урегулировать все с чиновниками, следящими за взиманием подоходного налога, так что дальше их информация никуда не просочится. До сих пор налоговые инспекторы оставались в стороне и в полицию от них ничего не поступало. Вы не станете отрицать, мистер Мейсон, что за всем этим кроется солидный человек с большим влиянием?..
– Что-нибудь еще? – спросил Мейсон. – Есть ли у вас другие предположения?
Доктор Кандлер снова почесал подбородок, погладил пальцами щетину на щеке, как бы раздумывая – побриться, перед тем как ложиться, или подождать до утра, – и промолчал.
– Ну так что же? – напомнил о своем вопросе Мейсон.
– Нет, – доктор медленно покачал головой, – сегодня я сообщил вам все, что могу.
– Где сейчас находится Арлен Дюваль?
– Не знаю. То есть я, конечно, знаю, что она в трейлере, но не знаю, где именно припаркован и спрятан этот трейлер.
– Она не в трейлере.
Лицо у Кандлера немного вытянулось.
– Вы уверены?
– В этом уверены детективы, которым поручено следить за ней.
– Ваши детективы за ней следят? – спросил Кандлер с резким недовольством.
– Не совсем так. Мои детективы наблюдают за другими детективами – предположительно полицейскими, которые, в свою очередь, наблюдают за Арлен.
– Понимаю, – сказал Кандлер.
– Знаете ли вы Джордана Л. Балларда?
– Конечно. Я прикреплен к этому банку, и все его служащие раз в полгода проходят у меня медосмотр. А многие из них и лечатся. Раньше Балларда я знал хорошо, он тогда еще работал в банке, а сейчас вижу его лишь время от времени.
– Я хочу сообщить вам кое-что о Балларде, так или иначе вы узнаете это из утренних газет. Сегодня вечером – приблизительно в половине одиннадцатого – Балларда убили.
– Убили?
– Да.
– Но кто убил?
– По некоторым причинам, раскрыть которые я не могу, полиция, скорее всего, посчитает, что это дело рук Арлен Дюваль.
– Вот дьявол!
– И еще кое-что, но строго между нами. В недавнем разговоре с полицией, состоявшемся где-то за последние двое суток, Баллард сказал, что, постоянно перебирая в памяти события того рокового дна, он нашел улику: он вспомнил один из номеров на крупных купюрах, пропавших в тот день из «Меркантайл секьюрити». Короче, он сообщил в полицию номер похищенного тысячедолларового банкнота.
– Как это он ухитрился вспомнить через такое время? – подозрительно поинтересовался Кандлер.
– Номер на банкноте имел общие цифры с номером забега, лошади и так далее.
– Сомнительно что-то…
Мейсон кивнул.
– Ладно! – Кандлер решительно выпрямился. – Вы меня уговорили.
– Не понял? – переспросил Мейсон.
– Я признаюсь, что какое-то время думал в этом плане и о Балларде.
– В плане того, что он давал деньги Арлен Дюваль?
– Да, с одной стороны. А с другой – как о человеке, который, возможно, достаточно ловок, чтобы суметь организовать похищение.
– Вы полагаете – он мог это сделать? Но как?
– Не знаю. И много бы дал, чтобы узнать. Но давайте прежде всего трезво и холодно взвесим все «за» и «против». Баллард работал в банке. Он был одним из тех, кто должен был следить за тем, как деньги упаковываются в пакет. Он признался, что пренебрег своими обязанностями в силу того, что слушал радиопередачу со скачек – репортаж, транслируемый как раз в тот момент. Играть на бегах не было одной из его привычек, он поставил лишь потому, что получил от кого-то наводку. Он нигде и никогда потом не говорил от кого. Ставка была солидная, а человек он маленький и жил на маленькую зарплату. После похищения Баллард ушел из банка. Последовал период, когда он перебивался на хлебе и воде, образно выражаясь. И наконец он нашел себе занятие. Если в двух словах, то Баллард сделал все то, что сделает преступник, пытающийся избавиться от подозрения.
– Или то, что сделает невиновный человек, преследующий ту же цель, – добавил Мейсон.
– Согласен. Но давайте посмотрим, что же произошло потом. Ни с того ни с сего у Балларда вдруг проявляется недюжинный талант превращать все, к чему ни прикоснется, в звонкую монету. Он вкладывает деньги, выкупает бизнес, в котором сам до того работал служащим, начинает скупать недвижимость. Он на пути к тому, чтобы стать богатым и состоятельным американцем.
– Но он и впрямь сколотил хорошие деньги, – возразил Мейсон.
– Тоже согласен. Но все равно, давайте хоть недолго побудем холодными безжалостными реалистами. Без гроша в кармане, с работы с позором выгнали, нигде не берут – он опускается почти до нищеты, но нищета сменяется неплохим жалованьем, а затем ему на смену приходит и богатство. Да, он делал капиталовложения и получал прибыли, но, может быть, его благосостояние объясняется этими прибылями только отчасти?
– На этот вопрос я не в состоянии ответить.
– И никто не ответит, если уж на то пошло.
– Вы его подозреваете?
Доктор Кандлер подтвердил эти слова кивком головы.
– Именно это я и хотел узнать, – сказал Мейсон и добавил: – У меня есть определенные основания полагать, что на руках у Арлен Дюваль оказалась та самая тысячедолларовая купюра, номер которой Баллард сообщил в полицию. Но прошу вас, доктор, об этом никому ни слова. Прежде чем предпринимать что-либо дальше, я должен был услышать от вас о Балларде.
– Значит, его убили?
– Да.
– Что ж, может быть, это и есть логическое завершение его карьеры. Я знаю, вы поймете меня, мистер Мейсон. Раз уж у Балларда была возможность помочь подготовить это похищение, раз у него была возможность участвовать в нем и непосредственно помочь претворить этот план в жизнь, то он, очевидно, это и сделал, потому что лично взять деньги он не мог. Следовательно, действовал с сообщником.
Мейсон согласился.
– Потом начал хитрить, изворачиваться, возможно, себя выгораживать. Партнеру это не понравилось, и… когда такие проходимцы что-то не поделят, то не обойтись без… в общем, все идет к убийству.
– Да, похоже, что так все и было, – проговорил Мейсон, внимательно следя за лицом Кандлера.
Тот продолжал:
– Мне неловко, мистер Мейсон, но не хочу кривить душой, ваша информация для меня – это лучшая новость за уже довольно длительный промежуток времени. Дело движется к концу. Сейчас полицейским придется расследовать целых два дела: похищение денег из «Меркантайл секьюрити» и убийство Балларда. Найдя убийцу, они найдут сообщника, а за этим последует раскрытие тайны пропажи денег.
– Пожалуйста, доктор, если Арлен Дюваль снова свяжется с вами, дайте мне знать. Договорились?
Кандлер еще раз прошелся рукой по упрямой щетине на лице.
– Не буду ничего обещать, мистер Мейсон. Не обижайтесь! Когда дело касается Арлен, я делаю то, что считаю лучшим для нее.
– При данных обстоятельствах для нее лучше всего будет немедленно связаться со мной.
– Таково ваше мнение?
– Именно так.
– Я свое мнение составлю после разговора с ней – при условии, конечно, что она пожелает со мной увидеться.
– И все-таки я полагаю, что будет гораздо лучше, если Арлен через вас выйдет потом и на меня.
– Почему?
– Потому что мне вручили повестку, обязывающую предстать завтра в десять часов утра перед Большим советом присяжных. Мне приказано принести с собой все наличные деньги, полученные от Арлен Дюваль и находившиеся у меня на момент вручения повестки.
– Вас будут допрашивать на Большом совете?
– Да.
– Но, как адвокат, вы имеете право уважать и хранить в тайне признания клиента. Здесь они ничего не смогут поделать.
– Вы слишком широко трактуете данное право, доктор. В самом деле, любые сведения, передаваемые мне клиентом с целью обеспечения меня информацией для того, чтобы я мог проконсультировать его относительно законных прав, считаются сведениями, сообщенными адвокату его клиентом, и не разглашаются. Но существуют исключения даже и из этого правила.
– Но я не сомневаюсь, что вы станете трактовать данное правило в пользу клиента.
Мейсон улыбнулся:
– В этом, доктор, положитесь на меня.
Кандлер встал со стула и потер руки.
– Возможно, вам неизвестно, мистер Мейсон, что Арлен Дюваль обратилась к вам за советом, потому что я на этом настоял.
– Неужели?
– Да, да, поэтому. Я почувствовал, что идет какая-то закулисная возня, что происходят события, которые действительно имеют значение. Кто-то хотел воспользоваться ею как инструментом для достижения своих целей. И я знал, что, как только на сцену выйдете вы, дело ускорится.
– Как по-вашему, смерть Джордана Балларда – это следствие моего участия в деле?
– Мистер Мейсон, сказать так будет немножко грубо…
– Но точно?
– Да. Вам я лгать не стану. Я и в самом деле считаю, что Балларда убили из-за того, что за дело взялись вы.
Мейсон повернулся, подошел к входной двери и взялся было за большую круглую ручку, как вдруг почувствовал, что гладкий металл в его руке поворачивается сам по себе. Кто-то пытался войти снаружи.
Мейсон отступил и сделал шаг в сторону.
Доктор Кандлер хотел что-то сказать и даже открыл рот, но не успел – и на пороге появилась улыбающаяся, аккуратно одетая рыжеволосая дама лет тридцати двух, очаровательная и стройная.
– Роза! – воскликнул Кандлер с видимым раздражением. – А вы-то что здесь делаете?
– Я подумала, что нужно прийти, чтобы узнать, не могу ли я чем-нибудь помочь.
– Роза Трэйвис, старшая медсестра, – представил даму Кандлер. – Отвечает на ночные звонки и принимает вызовы.
Мейсон пожал протянутую ему красивую руку:
– Так, значит, я с вами говорил по телефону.
– Да, со мной.
– Простите, если разбудил.
– О, об этом и не думайте. Я уже давно приучилась просыпаться, отвечать на звонки и сразу же снова засыпать. Экономлю доктору Кандлеру уйму времени. Утешаю пациентов сама. Большинство из них – просто перенервничавшие ипохондрики, страдающие бессонницей. Я советую им принять пару таблеток аспирина, забраться в горячую ванну и продержаться до утра.
– Роза – бесценный помощник, – добавил доктор Кандлер. – Я считаю очень полезной и часто рекомендую своим пациентам диатермию и потогонные ванны в специальных шкафах. Знаю, что многие доктора со мной не согласятся, но я потогонные ванны ставлю на одно из первых мест. Роза непосредственно отвечает за эти процедуры, и хотя днем у нее есть несколько ассистентов, я, по правде говоря, не понимаю, как она все успевает. А с тех пор как приказала долго жить моя супруга – это случилось пять лет назад, – Роза принимает еще и ночные звонки. Мы с ней работаем бок о бок уже… почти одиннадцать лет.
– Двенадцать, – поправила Роза.
– Уже двенадцать?! Боже ты мой, а ведь и действительно!
– Я просто подумала, не смогу ли чем помочь. – Роза переводила взгляд с шефа на Мейсона и обратно. – Что-нибудь не так?
– Балларда убили, – сказал Кандлер.
– Не может быть!
Доктор мрачно кивнул.
– В какое время?
– Точно не знаем.
Мейсон открыл наконец дверь:
– Извините, но я должен идти. Работа не ждет. Я еще зайду к вам, доктор!
Он вышел в коридор, прошел через приемную и, оставив позади себя застоявшийся больничный запах, вдохнул с облегчением свежий ночной воздух.

Глава 8

Ровно в девять тридцать утра Перри Мейсон вошел к себе в офис. Делла Стрит уже поджидала его.
– Вчера ночью мне принесли повестку, – сказал он. – Сегодня я должен выступать перед Большим советом присяжных.
– Я так и поняла. Для вас тут письмо…
– На почту сейчас нет времени, Делла, я не хочу опоздать туда. Есть что-нибудь срочное?
– Но, шеф, это письмо… мне кажется, вам лучше ознакомиться с ним.
– Какое письмо?
Делла Стрит передала Мейсону обычный конверт с напечатанным на машинке адресом. Сбоку конверт был надрезан.
– Что за письмо, откуда? – нетерпеливо спросил Мейсон.
– Лучше вскройте.
Мейсон взял ножницы, обрезал конверт до конца и, запустив в него длинные пальцы, извлек на свет содержимое.
– Провалиться мне на этом месте!
В руке у него были два банкнота: один – в пятьсот, другой – в тысячу долларов. Помимо денег, автор письма – а, судя по почерку, это писала женщина – прислала записку.

«Уважаемый господин Мейсон!
Я обещала, что первым делом с утра у вас будут эти деньги. Меня заверили, что письмо доставят к восьми часам. Какое-то время меня не будет. Большое вам спасибо.
Арлен Дюваль».
Мейсон внимательно изучил марку и штемпель.
– Восемь тридцать вечера, вчерашнее число, – сказал он.
Делла Стрит молча кивнула.
Мейсон достал из кармана другой конверт – тот, что оставили для него накануне в офисе Дрейка и в котором тоже было полторы тысячи долларов, – и сравнил его с первым.
– Машинка та же? – спросила Делла.
Мейсон покачал головой.
– Вы в интересном положении, шеф, сейчас – у вас два задатка и каждый по полторы тысячи.
Мейсон снова отрицательно покачал головой.
– Разве не так, шеф?
– Нет.
– Почему? Что произошло?
– От тех денег, Делла, я избавился.
– Как так?
– Так получилось. Деньги у меня не держатся, вот и все. К тому же мы не знаем, были ли те деньги и в самом деле от Арлен Дюваль. В конце концов, там стояла только печатная буква «А», и в суде такое доказательство не примут. Предположим, что в том письме она прислала мне долговое обязательство. Но тогда, если я попробую заявить, что там была ее подпись и долговое обязательство мне было ею прислано, подтверждений этому будет не больше, чем в этом письме, тогда меня просто высмеют.
– К чему вы клоните?
– На Большом совете меня спросят о деньгах, полученных от Арлен Дюваль. Не сомневаюсь, что господин окружной прокурор – наш уважаемый Гамильтон Бергер – станет задавать вопросы лично. Я уже вижу, как он готовится и как ему не терпится начать то, что он считает изнурительным перекрестным допросом, как он предвкушает миг, когда выставит меня перед Большим советом и станет упиваться моей беспомощностью.
– Значит, вы не собираетесь говорить ему о тех, других полутора тысячах?
– Каких еще полутора тысячах? – Мейсон изобразил крайнее изумление.
– О’кей, шеф! Будь по-вашему! Но прошу вас – постарайтесь уцелеть и вернуться.
– Уж это непременно.
– Пол Дрейк рассказал мне, что случилось вчера ночью. Как в доме у Балларда в окне видели человека. Кто это был?
– Читай вечерние газеты, Делла, и все узнаешь! – С этими словами Перри Мейсон взял свой «дипломат», небрежно бросил в одно из отделений записку и две денежные купюры, взглянул на часы, улыбнулся и сказал: – Пока. Гамильтон Бергер ждать не любит. Я должен быть там ровно в десять.
Уже у дверей он помедлил и, немного подумав, отдал Делле Стрит последние указания:
– Свяжись, пожалуйста, с Полом. Вчерашнее письмо ему доставил курьер в форме – пусть он проверит каждую курьерскую службу и найдет того парнишку. Найдет и спросит, где и от кого тот это письмо получил. И пусть не забудет взять описание внешности.
– Хорошо, шеф.
– А сейчас я бегу успокоить Бергера – у него наверняка уже чешутся руки.
– Не давайте ему слишком их распускать.
Мейсон усмехнулся:
– Что поделаешь, это шоу пойдет по заказу окружного прокурора. Я – на его территории, и он может гоняться за мной сколько ему вздумается.
– И у вас не будет никакого прибежища?
Мейсон усмехнулся еще раз:
– О, я в любой момент могу спрятаться за «пятую» поправку.
– Не шутите так.
– Это вовсе не шутка. Это вполне может быть охранительное, основанное на фактах заявление.
До Дворца правосудия Мейсон доехал на такси и сразу прошел в комнату заседаний Большого совета.
Газетные репортеры и фотографы окружили его, ослепив яркими вспышками камер.
– Почему вас вызывают, мистер Мейсон? – спросил один.
– Я и сам не знаю. Мне вручили повестку, и я, как рядовой законопослушный гражданин, подчиняюсь требованиям. Больше мне добавить нечего.
– Нечего или не хотите?
– И хотел бы, но нечего.
Подошел полицейский, тронул Мейсона за рукав:
– Вы – первый.
Мейсон вошел в комнату, где его ждали члены Большого совета присяжных.
Председательствовал Гамильтон Бергер. Он что-то говорил, но, увидев Мейсона, прервался. Лицо его выражало плохо скрытое торжество. Оглядев присяжных, Мейсон с интересом отметил для себя, что особой благожелательности к себе ему сегодня ждать не следует, ибо – было ясно как день – Гамильтон Бергер до его появления уже достаточно с ними поработал и ситуацию обрисовал. Дело принимало более серьезный оборот, чем Мейсон предполагал.
Его привели к присяге, и Гамильтон Бергер предупредил его о соблюдении конституционных прав.
– Всем известно, что вы – юрист, – начал Бергер. – По закону вы обязаны давать ответы на определенные вопросы, которые зададут вам члены Большого совета. Однако вы можете отказаться отвечать, если считаете, что ваши ответы могут быть потом использованы против вас. Вы имеете право отказаться давать показания, если чувствуете, что требуемые от вас показания могут вас компрометировать.
– Благодарю вас, – холодно сказал Мейсон.
– Итак, приступим! Вам была вручена повестка, предписывающая иметь при себе наличные деньги в любом виде, заплаченные вам некоей Арлен Дюваль. С тем чтобы в дальнейшем между нами все было ясно, я прежде всего спрашиваю, мистер Мейсон, знакомы ли вы с Арлен Дюваль?
– Да, знаком.
– Она – ваш клиент?
– Некоторым образом.
– Чем вы можете объяснить ваше уклонение от прямого ответа?
– Потому что моя работа на нее определенным образом обусловлена.
– Обусловлена каким-либо исключением?
– Да.
– И каково же это исключение?
– Проводя свое расследование, я пришел к выводу, что если только она виновна в преступлении, не важно, в каком качестве – активного участника или же сообщника, помогавшего до совершения преступления или после него, то я оставляю за собой право односторонне прервать наши отношения адвоката и клиента и использовать любую имеющуюся у меня на руках информацию во благо правосудия.
– Как это благородно с вашей стороны, – съязвил Бергер.
– Простите, но, мне кажется, я не давал повода для сарказма, – спокойно заметил Мейсон, – по сути дела – это элементарная осторожность.
– Вы уверены, что договорились с ней об этом?
– Конечно.
– И это было, когда она в первый раз наняла вас?
– Да.
– А может быть, это был уговор, которого вы с ней достигли совсем недавно, уже после того, как получили повестку о вызове сюда для дачи показаний Большому совету с тем, чтобы обеспечить себе такое положение, при котором ваши действия можно будет легально обелить?
– Я уже ответил, когда мы с ней договорились, – парировал Мейсон. – Если у вас имеются вопросы, задавайте. А если вы вызвали меня для того, чтобы я выслушивал ваши измышления об оправдании каких-то моих действий, тогда увольте. Вы сами юрист и знаете, как следует задавать вопросы, а как этого делать нельзя. Итак, я жду настоящих вопросов.
– Я бы просил вас не указывать, как нужно и можно трактовать закон, – вскипел Гамильтон Бергер. Лицо у него раскраснелось.
– Но кто-то же должен. – Мейсон был спокоен. – Впрочем, это нас никуда не приведет. Я – человек занятой, вы – тоже. Уважаемые заседатели тратят свое личное время, чтобы исполнить общественный долг, так что прошу вас – начнем слушание.
– Отлично! – Гамильтон Бергер говорил по-прежнему сердито и возбужденно. – Давайте же выясним, как вам заплатила Арлен Дюваль. Она ведь платила вам деньги, не так ли?
– Нет.
– Что, ни единого цента?
– Здесь возникает вопрос факта и доказательства. Я записал на счет Арлен Дюваль тысячу пятьсот долларов, это верно, и у меня есть все основания полагать, что деньги получены от нее, но, строго говоря, мне она их не платила.
– Как же вы их тогда получили?
– Одна тысяча пятьсот долларов, о которых я сейчас говорю, – Мейсон произнес это медленно, четко расставляя слова, чтобы ведущий протокол заседания судебный стенограф точно все записал, – пришли ко мне сегодня утром по почте и в конверте, адрес на котором был отпечатан на машинке. Внутри также имелась написанная от руки записка, и я полагаю, что записка эта была написана Арлен Дюваль, поскольку на ней имеется подпись.
– Что было в конверте?
– Две денежные купюры. Одна – в пятьсот, другая – в тысячу долларов.
Гамильтон Бергер невольно удивился:
– Не хотите ли вы сказать, что вышеупомянутая молодая женщина послала вам по почте два банкнота – один в пятьсот, а второй – в тысячу долларов?
– Именно это я и хочу сказать.
– И откуда, по-вашему, она взяла такие деньги? – Сдержать едкий сарказм для Бергера было выше его сил.
– Вы желаете допросить меня перед Большим советом о том, какие мысли у меня на этот счет? – вопросом на вопрос ответил Мейсон.
– Ладно, мой вопрос: где, по ее словам, она взяла эти деньги?
– Этот вопрос не обсуждался нами. Как я вам уже говорил, я не виделся с клиентом со вчерашнего дня. Это письмо я получил по почте сегодня утром.
– Во сколько сегодня утром?
– За несколько минут до того, как пришел сюда. Это объясняет, почему в данный момент деньги со мной. В моем офисе заведено, что каждый полученный мною наличными доллар я кладу на счет в банке, а потом, по мере необходимости, снимаю деньги в форме чека.
– И я допускаю как само собой разумеющееся то, – сказал Гамильтон Бергер, – что человек в вашем положении, занимающийся подобного рода деятельностью, принимает все меры к тому, чтобы не быть уличенным в уклонении от уплаты налогов.
Мейсон как бы нечаянно зевнул.
– Где эти два банкнота – в пятьсот и в тысячу долларов?
Перри Мейсон достал их из «дипломата» и протянул Бергеру. Тот списал номера, передал бумагу помощнику и послал его с нею куда-то. Затем обратился к членам Большого совета присяжных:
– Я попросил проверить номера, это недолго. Посмотрим, не проходят ли они где-нибудь еще.
После этого Гамильтон Бергер задал Мейсону следующий вопрос:
– Знали ли вы при жизни Джордана Л. Балларда?
– Да.
– Когда вы его в последний раз видели?
– Вчера вечером.
– Вы приезжали к мистеру Балларду на работу? Я имею в виду суперавтозаправочную станцию на углу улиц Десятой и Флоссман.
– Да.
– И вы там с ним встретились?
– Да.
– Знали ли вы его раньше?
– Нет.
– То есть вчера вечером вы с ним виделись впервые, правильно?
– Правильно.
– Вы вызвались отвезти его домой?
– Он спросил меня, не могу ли я его подвезти.
– Вы согласились?
– Да.
– И вы довезли его до дома?
– Да.
– Он не сказал, почему он хотел, чтобы вы его отвезли до дома?
– Сказал, что его машина в ремонте.
– Когда вы приехали к бунгало, в котором он жил, не заметили ли вы перед домом, или на подъездной дорожке, или в гараже другого автомобиля?
– Нет, не заметил.
– На своей машине вы въехали в гараж или на подъездную дорожку?
– На подъездную дорожку.
– А почему вы не припарковались на обочине?
– Я уже собирался развернуться и поехать обратно по этой же улице, но Баллард предложил свернуть на подъездную дорожку и доехать до дверей.
– Поступая таким образом, вы имели возможность оказаться у передней двери гораздо ближе, чем если бы припарковались у тротуара, так?
– Да, намного ближе.
– Как близко, не можете сказать?
– Почему же… я бы сказал, что, когда мы остановились, до передней двери оставалось порядка десяти-двенадцати футов.
– Говоря это, имеете ли вы в виду, что правая сторона автомобиля была ближе к передней двери, чем левая?
– Да.
– Когда вы вышли из машины, то вам пришлось ее обходить для того, чтобы попасть в дом? Вам нужно было ее обходить?
– Необязательно. Легче было проскользнуть по переднему сиденью и выйти через правую дверцу.
– Баллард сидел справа от вас?
– Естественно. Машину вел я.
– Он выбрался из машины первым?
– Да.
– А вы что сделали?
– Затем я скользнул по сиденью и вышел через правую дверцу.
– Вслед за Баллардом?
– Ну конечно. Не стал же я через него карабкаться!
– Шутливый тон здесь ни к чему, мистер Мейсон. Мы всего-навсего хотим знать, что произошло.
– Я говорю вам, что произошло.
– Вы вошли в дом вместе с Баллардом?
– Да.
– А сейчас, – Гамильтон Бергер многозначительно поднял указательный палец и направил его на Мейсона, – ответьте, говорили ли вы вашей клиентке Арлен Дюваль, что собираетесь повидаться с Баллардом? Отвечайте!
– Я ей этого не говорил.
– Вы не договаривались с ней встретиться у дома Балларда?
– Нет.
– И вы ей не говорили, что попытаетесь попробовать убедить Балларда, чтобы он позволил вам подвезти его до дома?
– Нет.
Гамильтон Бергер скривил губы.
– После того как вы вошли в дом и мистер Баллард провел вас в комнату, вы, воспользовавшись случаем, подошли к окну и, частично опустив роликовую штору на окне, подали кому-то условный сигнал, не так ли?
– Нет. Сигнала я не подавал.
– Вы отрицаете это?
– Отрицаю.
– Вы подавали условный сигнал Арлен Дюваль, разве это не правда?
– Нет.
– Но вы кому-то сигналили?
Мейсон не ответил.
– Вы это отрицаете? – переспросил Бергер. – Вы смеете отрицать то, что вы кому-то сигналили?
– Да, я это отрицаю.
На какое-то мгновение Гамильтон Бергер замешкался.
– Мистер Мейсон, я хочу предупредить вас, что в нашем распоряжении имеются некоторые доказательства, на основании которых, учитывая ваши последние ответы, я могу заявить, что вы лжесвидетельствуете. Дабы избежать недопониманий, кое-какие свои вопросы я хотел бы повторить.
– Не нужно меня больше ничего спрашивать о доме Балларда. Я ответил на ваши вопросы и не намерен позволить вам запугивать себя. Вы спросили, что хотели. Вы сказали, что в моих ответах содержится лжесвидетельство. А я говорю, что это ваше заявление – ложное допущение. Я находился в доме Балларда всего лишь несколько минут.
Бергер мрачно продолжал:
– Некий человек, поднявший и опустивший штору на окне, находился в доме Балларда в момент его смерти. Мы можем это доказать!..
Лицо Мейсона осталось неподвижным, как маска.
– Что ж, докажите.
– Минуту, мистер Мейсон. Сейчас меня больше интересует обвинение в лжесвидетельстве. Я хочу убедиться, что вы правильно меня поняли. Вы заявили, что, поднимая и опуская роликовую штору, вернее, сначала опуская, а потом поднимая, вы не подавали сигнала вашему клиенту.
– Все верно.
– И вы сказали, что никому не сигналили.
– Правильно. Вот уже дважды вы меня об этом спросили, и я дважды ответил. Есть у вас ко мне что-нибудь еще?
– Больше мне ничего не требуется, – огрызнулся Бергер. – Хотел дать вам шанс спасти вашу профессиональную карьеру, сам не понимаю зачем. Хорошо, тогда я попрошу вас пока посидеть, а мы тем временем вызовем двух свидетелей.
Повернувшись к сидевшему ближе к двери заместителю, Гамильтон Бергер прорычал:
– Пусть позовут Гораса Манди.
Манди вошел в комнату заседаний Большого совета. Выглядел он как нашкодивший пес перед поркой и, украдкой встретившись с Мейсоном взглядом, тут же отвел глаза.
– Хочу предупредить мистера Мейсона, – прогремел Бергер, – что в разбирательстве такого рода он не имеет права подвергать свидетеля перекрестному допросу. Должен признать, что, будучи известным мастером этого дела, мистер Перри Мейсон, предоставься ему такая возможность, попытается начать передергивать факты и смутит свидетеля. В этом я твердо убежден. Хочу заверить Большой совет присяжных, что вопросы я буду ставить абсолютно справедливо и не буду пытаться силой добиваться опознания. Я не собираюсь допустить, чтобы мистер Перри Мейсон начал вводить свидетеля в заблуждение и таким образом задурил ему голову. А сейчас, мистер Манди, вопрос к вам: знаете ли вы сидящего там джентльмена, мистера Перри Мейсона?
– Да, знаю. Так точно, сэр.
– Вы видели его вчера ночью?
– Да, сэр.
– Где?
– Я видел его несколько раз. Он приехал ко мне после того, как я передал донесение Полу Дрейку из детективного агентства.
– Вы были наняты Детективным агентством Пола Дрейка?
– Да.
– И вас нанял мистер Мейсон, чтобы следить за…
– Извините, но так много я вам сказать не могу. Я знаю только то, что Детективное агентство Дрейка попросило меня сделать для них кое-что и я согласился. Из того, что говорилось по телефону, я сделал для себя вывод, что клиентом, скорее всего, является мистер Мейсон.
– Ну, хорошо, хорошо. – Бергер сделал нетерпеливый жест рукой. – Перейдем к событиям вчерашнего вечера. Вы следили за Арлен Дюваль, верно?
– Да, сэр.
– Где она была?
– Сначала, когда я приступил к слежке, в трейлере. Она на нем уехала и в нем живет.
– Вообще-то, насколько я это понимаю, она уехала не на трейлере. Она уехала на машине, а трейлер везла за собой.
– Так точно, сэр. Так оно на самом деле и было. Извините.
– Не нужно извиняться, – поспешил успокоить свидетеля Бергер. – Я бы никогда не стал заострять на этом внимание, потому что все мы здесь понимаем, что вы имели в виду. Но мистер Мейсон сейчас следит за каждой технической неточностью, ждет любую соломинку. Итак, вы видели, как Арлен Дюваль ехала на машине и везла за собой трейлер, это так?
– Да, сэр.
– И куда она поехала?
– Она выехала в довольно безлюдное место – это на территории, прилегающей к гольф-клубу «Ремуда». Земля там ничем не занята и принадлежит, насколько мне известно, этому клубу.
– Каковы были ваши действия?
– Мы с напарником заняли позицию для наблюдения. Расположились таким образом, что если бы она поехала обратно, то мы бы ее непременно заметили.
– Что было дальше?
– Я решил, что пора позвонить Полу Дрейку и доложить, что происходит. Мне казалось, что вечер будет спокойным. Ближайший общественный телефон, о котором я знал и которым в этот час можно было воспользоваться, находился…
– Кстати, который был час?
– Который час? Ну-у… примерно… это было где-то между половиной десятого и десятью. Поймите меня правильно, мистер Бергер, как детектив, я всегда делаю для себя пометки, отмечаю время каждый раз, когда звоню в офис, – время доклада по телефону. Поэтому именно в тот конкретный момент я на часы не смотрел. Я собирался засечь время, когда уже позвоню. Но было это между девятью тридцатью и десятью часами вечера.
– Я вас понял, продолжайте!
– Как я уже сказал, ближайший общественный телефон, о котором я знал, находился на ночной автозаправочной на бульваре. Это в том месте, где дорога отворачивает и идет мимо гольф-клуба, а потом дальше от нее отходит еще частная дорожка, ведущая в клуб.
– Расскажите нам, что вы сделали.
– Я решил, что могу срезать расстояние, а это минимум миля с четвертью, и выиграть время, если пойду на станцию напрямик – через поле гольф-клуба.
– Вы так и поступили?
– Да, сэр.
– Ночь была темной?
– Да. В том смысле, что луны не было. Но я видел кое-какие звезды. Другими словами, если вверху в атмосфере что-то и было, я хочу сказать – дым какой-нибудь или какие-либо атмосферные образования, то они не закрывали полностью все звезды. Яркие звезды я видел хорошо. И вообще, в целом света было достаточно, чтобы идти и не спотыкаться. При условии, конечно, что глаза более-менее привыкли к темноте.
– Был ли у вас фонарик?
– Я всегда ношу с собой карманный фонарик – один из тех, что сейчас делают в форме авторучки, так что его можно прицепить к одежде.
– И вы пошли через поле гольф-клуба, так?
– Да. Сначала я шел по тропинке между кустами – там я светил себе под ноги фонариком, а потом оказался на поле и по проходу пошел быстрее. Идя по полю, я фонариком не пользовался.
– Что было дальше?
– Я прошел немного и вдруг впереди себя заметил фигуру. Женскую фигуру.
– Что вы сделали?
– Я сразу же упал на одно колено.
– Зачем?
– Чтобы женщине впереди не был виден мой силуэт на фоне неба. И чтобы я ее на фоне неба мог получше рассмотреть.
– Вы ее рассмотрели?
– Да.
– Кто это был?
– Именно в тот момент, мистер Бергер, я ее разглядел не очень отчетливо и утверждать, кто она такая, не взялся бы. Но в душе я был уже почти уверен. А потом, позднее, я рассмотрел ее как следует.
– Кто была эта женщина?
– Арлен Дюваль.
– Когда конкретно вы перестали сомневаться в ее личности?
– Когда пришел за ней на автозаправочную.
– Она пришла на автозаправочную станцию?
– Да. Пришла туда позвонить.
– Вы последовали за ней?
– Да, сэр.
– Что вы сделали потом?
– Я не сомневался, что она по телефону вызывает такси. Мне к телефону подойти было нельзя, по крайней мере, пока она там была, и я боялся, что Арлен Дюваль уедет в такси, а я второе вызвать не успею. Поэтому я вышел на бульвар и стал голосовать – хотел остановить какого-нибудь автомобилиста.
– Вам это удалось?
– В конце концов да.
– Кого вы остановили?
– Человека по фамилии Фрейзер.
– Полностью имя назвать можете?
– Конечно, сэр.
– Назовите.
– Джеймс Уингейт Фрейзер.
– Между вами состоялся какой-то разговор?
– Да. Я попросил его помочь последить за другой машиной и показал на стоящую рядом с телефоном мисс Дюваль. Сказал, что ехать нужно за ней, и предъявил свое удостоверение частного детектива.
– Вы сказали этому человеку, что вы частный детектив?
– Не совсем так, я просто сказал, что я детектив, и показал документы. Я ничего не искажал, но сказал только, что детектив, и все.
– Давайте начистоту, – благодушно усмехнулся Гамильтон Бергер, – вам хотелось, чтобы он посчитал вас за полицейского детектива, не так ли?
– Он мог принять меня за кого угодно – его воля, но я сказал ему, что я детектив.
– И вы попросили его помочь последить за автомобилем, если таковой появится и заберет мисс Дюваль?
– Да.
– Вы обещали заплатить ему?
– Да, сэр.