1 2 3 4 
    
Воспитатель был в ужасе. Он лепетал:
    
– Я это видел, но я их боялся. Они были очень возбуждены. А у меня не было никакого оружия, кроме прыща… Они держались за эфесы сабель, готовые ко всему. «Посмотрите, — сказал один из них, — вот чучело. Вот кукла. Волчонок играет с куклой. Ему не показывают живых детей. Чучело, куклу с пружиной, дали ему в товарищи». Тогда другой закричал: «Я оставил в деревне сына и жену! Мой мальчик, стреляя из рогатины, попал в грушу, висевшую на дереве в парке помещика. Помещик велел высечь мальчика розгами за оскорбление власти богачей, а его слуги поставили мою жену к позорному столбу». Гвардейцы начали кричать и наступать на наследника Тутти. Тот, который рассказывал про мальчика, выхватил саблю и ткнул ею в куклу. Другие сделали то же…
    
В этом месте рассказа наследник Тутти залился слезами.
    
– «Вот тебе, волчонок! — говорили они. — Потом мы доберёмся и до твоих жирных свиней».
    
– Где эти изменники? — загремели Толстяки.
    
– Они бросили куклу и побежали в глубь парка. Они кричали: «Да здравствует оружейник Просперо! Да здравствует гимнаст Тибул! Долой Трёх Толстяков!»
    
– Отчего же стража не стреляла в них? — возмущался зал.
    
И тогда воспитатель сообщил страшную вещь:
    
– Стража махала им шляпами. Я видел из-за ограды, как стражники прощались с ними. Они говорили: «Товарищи! Идите к народу и скажите, что скоро все войска перейдут на его сторону…»
    
    
    
    
Вот что случилось в парке. Началась тревога. Надёжные части дворцовой гвардии были расставлены на постах во дворце, в парке у входа и выходов, на мостах и по дороге к городским воротам.
    
Государственный совет собрался на совещание. Гости разъехались. Три Толстяка взвесились на весах главного дворцового врача. Оказалось, что, несмотря на волнение, они не потеряли ни капли жиру. Главный врач был посажен под арест на хлеб и воду.
    
Куклу наследника Тутти нашли в парке на траве. Она не дождалась солнечного затмения. Она была безнадёжно испорчена.
    
Наследник Тутти никак не мог успокоиться. Он обнимал поломанную куклу и рыдал. Кукла имела вид девочки. Она была такого же роста, как и Тутти, — дорогая, искусно сделанная кукла, ничем по виду не отличающаяся от маленькой живой девочки.
    
Теперь её платье было изорвано и на груди чернели дыры от сабельных ударов. Еще час назад она умела сидеть, стоять, улыбаться, танцевать. Теперь она стала простым чучелом, тряпкой. Где-то в горле и в груди у неё под розовым шёлком хрипела сломанная пружина, как хрипят старые часы, раньше чем пробить время.
    
– Она умерла! — жаловался наследник Тутти. — Какое горе! Она умерла!
    
Маленький Тутти не был волчонком.
    
– Эту куклу нужно исправить, — сказал государственный канцлер на совещании Государственного совета. — Горе наследника Тутти не имеет границ. Во что бы то ни стало куклу надо исправить!
    
– Нужно купить другую, — предложили министры.
    
– Наследник Тутти не хочет другой куклы. Он хочет, чтобы эта кукла воскресла.
    
– Но кто же может исправить её? Я знаю, — сказал министр народного просвещения.
    
– Кто?
    
– Мы забыли, господа, что в городе живёт доктор Гаспар Арнери. Этот человек может сделать всё. Он исправит куклу наследника Тутти.
    
Раздался общий восторг:
    
– Браво! Браво!
    
И весь Государственный совет, вспомнив о докторе Гаспаре, запел хором:
    
     
      
Как лететь с земли до звёзд,
      
Как поймать лису за хвост,
      
Как из камня сделать пар,
      
Знает доктор наш Гаспар.
     
    
    
Тут же составили приказ доктору Гаспару.
    
     ГОСПОДИНУ ДОКТОРУ ГАСПАРУ АРНЕРИ
     
Препровождая при сём повреждённую куклу наследника Тутти, Государственный совет правительства Трёх Толстяков приказывает Вам исправить эту куклу к завтрашнему дню. В случае, если кукла приобретёт прежний здоровый и живой вид, Вам будет выдана награда, какую Вы пожелаете; в случае невыполнения грозит Вам строгая кара.
     Председатель Государственного совета государственный канцлер…
    
    
И в этом месте канцлер расписался. Тут же поставили большую государственную печать. Она была круглая, с изображением туго набитого мешка.
    
Капитан дворцовой гвардии граф Бонавентура в сопровождении двух гвардейцев отправился в город, чтобы разыскать доктора Гаспара Арнери и передать ему приказ Государственного совета.
    
Они скакали на лошадях, а позади ехала карета. Там сидел дворцовый чиновник. Он держал куклу на коленях. Она печально приникла к его плечу чудесной головкой с подстриженными кудрями.
    
Наследник Тутти перестал плакать. Он поверил, что завтра привезут воскресшую здоровую куклу.
    
Так тревожно прошёл день во дворце.
    
Но чем же окончились похождения летающего продавца воздушных шаров?
    
Его унесли из зала — это мы знаем.
    
Он снова очутился в кондитерской.
    
И тут произошла катастрофа.
    
Один из слуг, нёсший торт, наступил на апельсиновую корку.
    
– Держись! — закричали слуги.
    
– Караул! — закричал продавец, чувствуя, что его трон качается.
    
Но слуга не удержался. Он грохнулся на твёрдый кафельный пол. Он задрал длинные ноги и протяжно завыл.
    
– Ура! — завопили поварята в восторге.
    
– Черти! — сказал продавец с безнадёжной грустью, падая вместе с блюдом и тортом на пол вслед за слугой.
    
Блюдо разбилось вдребезги. Крем снежными комьями полетел во все стороны. Слуга вскочил и удрал.
    
Поварята прыгали, плясали и орали.
    
Продавец сидел на полу среди осколков, в луже малинового сиропа и в облаках хорошего французского крема, которые печально таяли на развалинах торта.
    
Продавец с облегчением увидел, что в кондитерской только поварята, а трёх главных кондитеров нет.
    
«С поварятами я войду в сделку, и они мне помогут бежать, — решил он. — Мои шары меня выручат».
    
Он крепко держал верёвочку с шарами.
    
Поварята обступили его со всех сторон. По их глазам он видел, что шары — сокровище, что обладать хотя бы одним шаром — для поварёнка мечта и счастье.
    
Он сказал:
    
– Мне очень надоели приключения. Я не маленький мальчик и не герой. Я не люблю летать, я боюсь Трёх Толстяков, я не умею украшать парадные торты. Мне очень хочется освободить дворец от своего присутствия.
    
Поварята перестали смеяться.
    
Шары покачивались, вращались. От этого движения солнечный свет вспыхивал в них то синим, то жёлтым, то красным пламенем. Это были чудесные шары.
    
– Можете ли вы устроить моё бегство? — спросил продавец, дёргая верёвочку.
    
– Можем, — сказал один поварёнок тихо. И добавил: — Отдайте нам ваши шары.
    
Продавец победил.
    
– Хорошо, — сказал он равнодушным тоном, — согласен. Шары стоят очень дорого. Мне очень нужны эти шары, но я согласен. Вы мне нравитесь. У вас такие весёлые, открытые лица и звонкие голоса.
    
«Черт бы вас взял!» — добавил он при этом мысленно.
    
– Главный кондитер сейчас в кладовой, — сказал поварёнок. — Он развешивает продукты для печенья к вечернему чаю. Нам нужно успеть до его возвращения.
    
– Правильно, — согласился продавец, — медлить не стоит.
    
– Сейчас. Я знаю один секрет.
    
С этими словами поварёнок подошёл к большой медной кастрюле, стоявшей на кафельном кубе. Потом он поднял крышку.
    
– Давайте шары, — потребовал он.
    
– Ты сошёл с ума! — рассердился продавец. — Зачем мне твоя кастрюля? Я хочу бежать. Что же, в кастрюлю мне лезть, что ли?
    
– Вот именно.
    
– В кастрюлю?
    
– В кастрюлю.
    
– А потом?
    
– Там увидите. Лезьте в кастрюлю. Это наилучший способ бегства.
    
Кастрюля была так объёмиста, что в неё мог влезть не только тощий продавец, но даже самый толстый из Трёх Толстяков.
    
– Лезьте скорее, если хотите успеть вовремя.
    
Продавец заглянул в кастрюлю. В ней не было дна. Он увидел чёрную пропасть, как в колодце.
    
– Хорошо, — вздохнул он. — В кастрюлю так в кастрюлю. Это не хуже воздушного полёта и кремовой ванны. Итак, до свиданья, маленькие мошенники! Получайте цену моей свободы.
    
Он развязал узел и роздал шары поварятам. Хватило на каждого: ровно двадцать штук, у каждого на отдельной верёвочке.
    
    
    
    
Потом с присущей ему неуклонностью он влез в кастрюлю, ногами вперёд. Поварёнок захлопнул крышку.
    
– Шары! Шары! — кричали поварята в восторге.
    
Они выбежали из кондитерской вниз — на лужайку парка, под окна кондитерской.
    
Здесь, на открытом воздухе, было гораздо интереснее поиграть с шарами.
    
И вдруг в трёх окнах кондитерской появились три кондитера.
    
– Что?! — загремел каждый из них. — Это что такое? Что за непорядок? Марш назад!
    
Поварята были так напуганы криком, что выпустили верёвочки.
    
Счастье окончилось.
    
Двадцать шаров быстро полетели кверху, в сияющее синее небо. А поварята стояли внизу на траве, среди душистого горошка, разинув рты и задрав головы в белых колпаках.
   
   
    
     
Глава 5
     
НЕГР И КАПУСТНАЯ ГОЛОВА
    
    
Вы помните, что тревожная ночь доктора окончилась появлением из камина канатоходца и гимнаста Тибула.
    
Что они делали вдвоём на рассвете в кабинете доктора Гаспара, неизвестно. Тётушка Ганимед, утомлённая волнением и долгим ожиданием доктора Гаспара, крепко спала и видела во сне курицу.
    
На другой день — значит, как раз в этот день, когда продавец детских воздушных шаров прилетел во Дворец Трёх Толстяков и когда гвардейцы искололи куклу наследника Тутти, — с тётушкой Ганимед произошла неприятность. Она выпустила мышь из мышеловки. Эта мышь в прошлую ночь съела фунт мармеладу. Еще раньше, в ночь с пятницы на субботу, она опрокинула стакан с гвоздикой. Стакан разбился, а гвоздика почему-то приобрела запах валерьяновых капель. В тревожную ночь мышь попалась.
    
Встав рано утром, тётушка Ганимед подняла мышеловку. Мышь сидела с крайне равнодушным видом, как будто ей не впервые сидеть за решёткой. Она притворялась.
    
– Не ешь в другой раз мармелад, если он не тебе принадлежит! — сказала тётушка Ганимед, поставив мышеловку на видное место.
    
Одевшись, тётушка Ганимед отправилась к доктору Гаспару в мастерскую. Она собиралась поделиться с ним радостью. Вчера утром доктор Гаспар выразил ей сочувствие по поводу гибели мармелада.
    
– Мышь любит мармелад, потому что в нем много кислот, — сказал он.
    
Это утешило тётушку Ганимед.
    
– Мышь любит мои кислоты… Посмотрим, любит ли она мою мышеловку.
    
Тётушка Ганимед подошла к двери, ведущей в мастерскую. Она держала в руках мышеловку.
    
Было раннее утро. Зелень сверкала в раскрытом окне. Ветер, унёсший в это утро продавца шаров, поднялся позже.
    
За дверью слышалось движение.
    
«Бедненький! — подумала тётушка Ганимед. — Неужели он так и не ложился спать?»
    
Она постучала.
    
Доктор что-то сказал, но она не расслышала.
    
Дверь открылась.
    
На пороге стоял доктор Гаспар. В мастерской пахло чем-то похожим на жжёную пробку. В углу мигал красный, догоравший огонь тигелька.
    
Очевидно, остаток ночи доктор Гаспар был занят какой-то научной работой.
    
– Доброе утро! — весело сказал доктор.
    
Тётушка Ганимед высоко подняла мышеловку. Мышь принюхивалась, дёргая носиком.
    
– Я поймала мышь!
    
– О! — Доктор был очень доволен. — Покажите-ка!
    
Тётушка Ганимед засеменила к окну.
    
– Вот она!
    
Тётушка протянула мышеловку. И вдруг она увидела негра. Возле окна, на ящике с надписью «Осторожно!», сидел красивый негр.
    
Негр был голый.
    
    
    
    
Негр был в красных штанишках.
    
Негр был чёрный, лиловый, коричневый, блестящий.
    
Негр курил трубку.
    
Тётушка Ганимед так громко сказала «ах», что чуть не разорвалась пополам. Она завертелась волчком и раскинула руки, как огородное чучело. При этом она сделала какое-то неловкое движение; задвижка мышеловки, звякнув, открылась, и мышь выпала, исчезнув неизвестно куда.
    
Таков был ужас тётушки Ганимед.
    
Негр громко хохотал, вытянув длинные голые ноги в красных туфлях, похожих на гигантские стручья красного перца.
    
Трубка прыгала у него в зубах, точно сук от порывов бури. А у доктора прыгали, вспыхивая, очки. Он тоже смеялся.
    
Тётушка Ганимед стремительно вылетела из комнаты.
    
– Мышь! — вопила она. — Мышь! Мармелад! Негр!
    
Доктор Гаспар поспешил ей вдогонку.
    
– Тётушка Ганимед, — успокаивал он её, — вы напрасно волнуетесь. Я забыл вас предупредить о своём новом опыте. Но вы могли ожидать… Я ведь учёный, я доктор разных наук, я мастер разных приборов. Я произвожу всякие опыты. У меня в мастерской можно увидеть не только негра, но даже слона. Тётушка Ганимед… Тётушка Ганимед… Негр — одно, а яичница — другое… Мы ждём завтрака. Мой негр любит много яичницы…
    
– Мышь любит кислоты, — шептала в ужасе тётушка Ганимед, — а негр любит яичницу…
    
– Ну вот. Яичница сейчас, а мышь ночью. Ночью она поймается, тётушка Ганимед. Ей уже ничего не осталось делать на свободе. Мармелад съеден раз и навсегда.
    
Тётушка Ганимед плакала, добавляя слезы вместо соли в яичницу. Они были такие горькие, что даже заменяли перец.
    
– Хорошо, что много перцу. Очень вкусно! — хвалил негр, уплетая яичницу.
    
Тётушка Ганимед принимала валерьяновые капли, которые теперь почему-то пахли гвоздикой. Вероятно, от слез.
    
Потом она видела через окно, как доктор Гаспар прошёл по улице. Всё было в порядке: новый шарф, новая трость, новые (хотя и старые) башмаки на красивых целых каблуках.
    
Но рядом с ним шёл негр.
    
Тётушка Ганимед зажмурила глаза и села на пол. Вернее, не на пол, а на кошку. Кошка от ужаса запела. Тётушка Ганимед, выведенная из себя, побила кошку, во-первых, за то, что она вертится под ногами, а во-вторых, за то, что она не сумела в своё время поймать мышь.
    
А мышь, пробравшись из мастерской доктора Гаспара в комод тётушки Ганимед, ела миндальные коржики, с нежностью вспоминая о мармеладе.
    
Доктор Гаспар Арнери жил на улице Тени. Свернув с этой улицы налево, вы попадаете в переулок, носящий имя Вдовы Лизаветы, а оттуда, перерезав улицу, славящуюся дубом, который разбила молния, можно было, пройдя ещё пять минут, очутиться на Четырнадцатом Рынке.
    
Доктор Гаспар и негр направились туда. Уже поднимался ветер. Исковерканный дуб скрипел, как качели. Расклейщик афиш никак не мог справиться с листом, приготовленным для наклейки. Ветер рвал его из рук и бросал в лицо расклейщику. Издали казалось, что человек вытирает лицо белой салфеткой.
    
Наконец ему удалось прихлопнуть афишу к забору.
    
Доктор Гаспар прочёл:
    
     
ГРАЖДАНЕ! ГРАЖДАНЕ! ГРАЖДАНЕ!
     
Сегодня правительство Трёх Толстяков устраивает для народа празднества.
     
Спешите на Четырнадцатый Рынок! Спешите!
     
Там будут зрелища, развлечения, спектакли!
     
Спешите!
    
    
– Вот, — сказал доктор Гаспар, — всё ясно. Сегодня на Площади Суда предстоит казнь мятежников. Палачи Трёх Толстяков будут рубить головы тем, кто восстал против власти богачей и обжор. Три Толстяка хотят обмануть народ. Они боятся, чтобы народ, собравшись на Площади Суда, не сломал плахи, не убил палачей и не освободил своих братьев, осуждённых на смерть. Поэтому они устраивают развлечения для народа. Они хотят отвлечь его внимание от сегодняшней казни.
    
Доктор Гаспар и его чёрный спутник пришли на рыночную площадь. У балаганов толкался народ. Ни одного франта, ни одной дамы в наряде цвета золотых рыбок и винограда, ни одного знатного старика на расшитых золотом носилках, ни одного купца с огромным кожаным кошельком на боку не увидел доктор Гаспар среди собравшихся.
    
Здесь были бедные жители окраин: ремесленники, мастеровые, продавцы ржаных лепёшек, подёнщицы, грузчики, старухи, нищие, калеки. Серую, старую, рваную одежду иногда только украшали либо зелёные обшлага, либо пёстрый плащ, либо разноцветные ленты.
    
Ветер раздувал седые волосы старух, подобные войлоку, жёг глаза, рвал коричневые лохмотья нищих.
    
Лица у всех были хмурые, все ожидали недоброго.
    
– На Площади Суда казнь, — говорили люди. — Там будут падать головы наших товарищей, а здесь будут кривляться шуты, которым Три Толстяка заплатили много золота.
    
– Идём на Площадь Суда! — раздавались крики.
    
– У нас нет оружия. У нас нет пистолетов и сабель. А Площадь Суда окружена тройным кольцом гвардейцев.
    
– Солдаты ещё покуда служат им. Они в нас стреляли. Ничего! Не сегодня-завтра они пойдут вместе с нами против своих начальников.
    
– Уже сегодня ночью на Площади Звезды гвардеец застрелил своего офицера. Этим он спас жизнь гимнасту Тибулу.
    
– А где Тибул? Удалось ли ему бежать?
    
– Неизвестно. Всю ночь и на рассвете гвардейцы сжигали рабочие кварталы. Они хотели его найти.
    
Доктор Гаспар и негр подошли к балаганам. Представление ещё не начиналось. За размалеванными занавесками, за перегородками слышались голоса, позванивали бубенцы, напевали флейты, что-то пищало, шелестело, рычало. Там актёры готовились к спектаклю.
    
Занавеска раздвинулась, и выглянула рожа. Это был испанец, чудесный стрелок из пистолета. У него топорщились усы и один глаз вращался.
    
– А, — сказал он, увидев негра, — ты тоже примешь участие в представлении? Сколько тебе заплатили?
    
Негр молчал.
    
– Я получил десять золотых монет! — хвастался испанец. Он принял негра за актёра. — Иди-ка сюда, — сказал он шёпотом, делая таинственное лицо.
    
Негр поднялся к занавеске. Испанец рассказал ему тайну. Оказалось, что Три Толстяка наняли сто актёров, для того чтобы они представляли сегодня на рынках и своей игрой всячески восхваляли власть богачей и обжор и вместе с тем охаивали мятежников, оружейника Просперо и гимнаста Тибула.
    
– Они собрали целую труппу: фокусников, укротителей, клоунов, чревовещателей, танцоров… Всем были выданы деньги.
    
– Неужели все актёры согласились восхвалять Трёх Толстяков? — спросил доктор Гаспар.
    
Испанец зашипел:
    
– Тсс! — Он прижал палец к губам. — Об этом нельзя громко говорить. Многие отказались. Их арестовали.
    
Негр в сердцах плюнул.
    
В это время заиграла музыка. В некоторых балаганах началось представление. Толпа зашевелилась.
    
– Граждане! — кричал петушиным голосом клоун с деревянных подмостков. — Граждане! Разрешите вас поздравить…
    
Он остановился, ожидая, пока наступит тишина. С его лица сыпалась мука.
    
– Граждане, позвольте вас поздравить со следующим радостным событием: сегодня палачи наших милых, розовых Трёх Толстяков отрубят головы подлым мятежникам…
    
Он не договорил. Мастеровой запустил в него недоеденной лепёшкой. Она залепила ему рот.
    
– М-м-м-м-м…
    
Клоун мычал, но ничего не помогало. Плохо выпеченное, полусырое тесто залепило ему рот. Он махал руками, морщился.
    
– Так! Правильно! — закричали в толпе.
    
Клоун удрал за перегородку.
    
– Негодяй! Он продался Трём Толстякам! За деньги он хулит тех, кто пошёл на смерть ради нашей свободы!
    
Музыка заиграла громче. Присоединилось ещё несколько оркестров: девять дудок, три фанфары, три турецких барабана и одна скрипка, звуки которой вызывали зубную боль.
    
Владельцы балаганов старались этой музыкой заглушить шум толпы.
    
– Пожалуй, наши актёры испугаются этих лепёшек, — говорил один из них. — Нужно делать вид, что ничего не случилось.
    
– Пожалуйте! Пожалуйте! Спектакль начинается…
    
Другой балаган назывался «Троянский Конь».
    
Из-за занавески вышел директор. На голове у него была очень высокая шляпа из зелёного сукна, на груди — круглые медные пуговицы, на щеках — старательно нарисованный красивый румянец.
    
– Тише! — сказал он так, как будто говорил по-немецки. — Тише! Наше представление стоит вашего внимания.
    
Некоторое внимание установилось.
    
    
    
    
– Ради сегодняшнего праздника мы пригласили силача Лапитупа!
    
– Та-ти-ту-та! — повторила фанфара.
    
Трещотки изобразили нечто вроде аплодисментов.
    
– Силач Ланиту п покажет вам чудеса своей силы…
    
Оркестр грянул. Занавес раскрылся. На подмостки вышел силач Лапитуп.
    
Действительно, этот огромный детина в розовом трико казался очень сильным.
    
Он сопел и нагибал голову по-бычьи. Мускулы у него ходили под кожей, точно кролики, проглоченные удавом.
    
Прислужники принесли гири и бросили их на подмостки. Доски чуть не проломились. Пыль и опилки взлетели столбом. Гул пошёл по всему рынку.
    
Силач начал показывать своё искусство. Он взял в каждую руку по гире, подкинул гири, как мячики, поймал и потом с размаху ударил одну о другую… Посыпались искры.
    
– Вот! — сказал он. — Так Три Толстяка разобьют лбы оружейнику Просперо и гимнасту Тибулу.
    
Этот силач был тоже подкуплен золотом Трёх Толстяков.
    
– Ха-ха-ха! — загремел он, радуясь своей шутке.
    
Он знал, что никто не рискнёт швырнуть в него лепёшкой. Все видели его силу.
    
В наступившей тишине отчётливо прозвучал голос негра. Целый огород голов повернулся в его сторону.
    
– Что ты говоришь? — спросил негр, ставя на ступеньку ногу.
    
– Я говорю, что так, лбом об лоб, Три Толстяка расшибут головы оружейнику Просперо и гимнасту Тибулу.
    
– Молчи!
    
Негр говорил спокойно, сурово и негромко.
    
– А ты кто такой, чёрная образина? — рассердился силач.
    
Он бросил гири и подбоченился.
    
Негр поднялся на подмостки:
    
– Ты очень силен, но подл ты не менее. Ответь лучше, кто ты? Кто тебе дал право издеваться над народом? Я знаю тебя. Ты сын молотобойца. Твой отец до сих пор работает на заводе. Твою сестру зовут Эли. Она прачка. Она стирает белье богачей. Быть может, её вчера застрелили гвардейцы… А ты предатель!
    
Силач отступил в изумлении. Негр действительно говорил правду. Силач ничего не понимал.
    
– Уходи вон! — крикнул негр.
    
Силач пришёл в себя. Его лицо налилось кровью. Он сжал кулаки.
    
– Ты не имеешь права мне приказывать! — с трудом проговорил он. — Я тебя не знаю. Ты дьявол!
    
– Уходи вон! Я просчитаю до трёх. Раз!
    
Толпа замерла. Негр был на голову ниже Лапитупа и втрое тоньше его. Однако никто не сомневался, что в случае драки победит негр — такой решительный, строгий и уверенный был у него вид.
    
– Два!
    
Силач втянул голову.
    
– Черт! — прошипел он.
    
– Три!
    
Силач исчез. Многие зажмурили глаза, ожидая страшного удара, и когда раскрыли их, то силача уже не было. Он мгновенно исчез за перегородкой.
    
– Вот так прогонит народ Трёх Толстяков! — весело сказал негр, поднимая руки.
    
Толпа бушевала в восторге. Люди хлопали в ладоши и кидали шапки в воздух.
    
– Да здравствует народ!
    
– Браво! Браво!
    
Только доктор Гаспар недовольно покачивал головой. Чем был он недоволен, неизвестно.
    
– Кто это? Кто это? Кто этот негр? — интересовались зрители.
    
– Это тоже актёр?
    
– Мы никогда его не видели!
    
– Кто ты?
    
– Почему ты выступил в нашу защиту?
    
– Позвольте! Позвольте!..
    
Какой-то оборванец протиснулся сквозь толпу. Это был тот же нищий, который вчера вечером разговаривал с цветочницами и кучерами. Доктор Гаспар узнал его.
    
– Позвольте! — волновался нищий. — Разве вы не видите, что нас обманывают? Этот негр такой же актёр, как и силач Лапитуп. Одна шайка. Он тоже получил деньги от Трёх Толстяков.
    
Негр сжал кулаки.
    
Восторг толпы сменился гневом.
    
– Конечно! Один негодяй прогнал другого.
    
– Он боялся, что мы побьём его товарища, и сыграл шутку.
    
– Долой!
    
– Негодяй!
    
– Предатель!
    
Доктор Гаспар хотел что-то сказать, удержать толпу, но было поздно. Человек двенадцать, взбежав на подмостки, окружили негра.
    
– Бейте его! — завизжала старуха.
    
Негр протянул руку. Он был спокоен.
    
– Стойте!
    
Его голос покрыл крики, шум и свистки. Сделалось тихо, и в тишине спокойно и просто прозвучали слова негра:
    
– Я гимнаст Тибул.
    
Произошло замешательство.
    
Кольцо нападавших распалось.
    
– Ах! — вздохнула толпа.
    
Сотни людей дёрнулись и застыли.
    
И только кто-то растерянно спросил:
    
– А почему ты чёрный?
    
– Об этом спросите доктора Гаспара Арнери! — И, улыбаясь, негр указал на доктора.
    
– Конечно, это он.
    
– Тибул!
    
– Ура! Тибул цел! Тибул жив! Тибул с нами!
    
– Да здравств…
    
Но крик оборвался. Случилось что-то непредвиденное и неприятное. Задние ряды пришли в смятение. Люди рассыпались во все стороны.
    
– Тише! Тише!
    
– Беги, Тибул, спасайся!
    
На площади появились три всадника и карета.
    
Это был капитан дворцовой гвардии граф Боневентура в сопровождении двух гвардейцев. В карете ехал дворцовый чиновник со сломанной куклой наследника Тутти. Она печально приникла к его плечу чудесной головкой с подстриженными кудрями.
    
Они искали доктора Гаспара.
    
– Гвардейцы! — заорал кто-то благим матом.
    
Несколько человек перемахнули через забор.
    
Чёрная карета остановилась. Лошади мотали головами. Звенела и вспыхивала сбруя. Ветер трепал голубые перья.
    
Всадники окружили карету.
    
У капитана Бонавентуры был страшный голос. Если скрипка вызывала зубную боль, то от этого голоса получалось ощущение выбитого зуба.
    
Он приподнялся на стременах и спросил:
    
– Где дом доктора Гаспара Арнери?
    
Он натягивал поводья. На руках у него были грубые кожаные перчатки с широкими раструбами.
    
Старуха, в которую этот вопрос попал, как шаровидная молния, испуганно махнула рукой в неопределённом направлении.
    
– Где? — повторил капитан.
    
Теперь его голос уже звучал так, что казалось — выбит не один зуб, а целая челюсть.
    
– Я здесь. Кто меня спрашивает?
    
Люди расступились. Доктор Гаспар, аккуратно ступая, прошёл к карете.
    
– Вы доктор Гаспар Арнери?
    
– Я доктор Гаспар Арнери.
    
Дверца кареты открылась.
    
– Садитесь немедленно в карету. Вас отвезут к вам на дом, и там вы узнаете, в чём дело.
    
Берейтор соскочил с запяток кареты и помог доктору войти. Дверца захлопнулась.
    
Кавалькада двинулась, взрывая сухую землю. Через минуту все скрылись за углом.
    
Ни капитан Бонавентура, ни гвардейцы не увидели за толпой гимнаста Тибула. Пожалуй, увидев негра, они не узнали бы в нем того, за кем охотились в прошлую ночь.
    
Казалось, опасность миновала. Но вдруг раздалось ехидное шипенье.
    
Силач Лапитуп высунул голову из-за барьера, обтянутого коленкором, и шипел:
    
– Погоди… погоди, дружок! — Он погрозил Тибулу огромным кулачищем. — Погоди, вот я сейчас догоню гвардейцев и скажу, что ты здесь!
    
С этими словами он полез через барьер.
    
Барьер не выдержал розовой туши. Закричав утиным голосом, барьер сломался.
    
Силач выдернул ногу из образовавшейся щели и, растолкав кучу людей, бросился бежать вдогонку карете.
    
– Остановитесь! — вопил он на ходу, размахивая круглыми голыми руками. — Остановитесь! Гимнаст Тибул нашёлся! Гимнаст Тибул здесь! Он в моих руках.
    
Дело принимало угрожающий оборот. А тут ещё вмешался испанец с вращающимся глазом и пистолетом за поясом. Другой пистолет он держал в руке. Испанец поднял шум. Он прыгал на подмостках и выкрикивал:
    
– Граждане! Нужно выдать Тибула гвардейцам, иначе нам будет плохо! Граждане, нельзя ссориться с Тремя Толстяками!
    
К нему присоединился директор балагана, в котором так неудачно выступил силач Лапитуп:
    
– Он сорвал мой спектакль! Он прогнал силача Лапитупа! Я не хочу отвечать за него перед Тремя Толстяками!
    
Толпа загородила Тибула.
    
Силач не догнал гвардейцев. Он снова появился на площади. Он нёсся на всех парах прямо на Тибула. Испанец соскочил с подмостков и вытащил второй пистолет. Директор балагана достал откуда-то белый бумажный круг — дрессированные собаки в цирке прыгают через такие круги. Он размахивал этим кругом и ковылял с подмостков за испанцем.
    
Испанец взвёл курок.
    
Тибул увидел, что надо бежать. Толпа раздалась. В следующую минуту Тибула уже не было на площади. Перепрыгнув через забор, он очутился в огороде. Он посмотрел в щель. Силач, испанец и директор бежали к огороду. Зрелище было очень смешное. Тибул засмеялся.
    
Силач бежал, как взбесившийся слон, испанец походил на крысу, прыгающую на задних лапках, а директор хромал, как подстреленная ворона.
    
– Мы тебя возьмём живьём! — кричали они. — Сдавайся!
    
Испанец щёлкал курком и зубами. Директор потрясал бумажным кругом.
    
Тибул ожидал нападения. Он стоял на рыхлой чёрной земле. Вокруг были грядки. Тут росла капуста, свёкла, вились какие-то зелёные усики, торчали стебли, лежали широкие листья.
    
Всё шевелилось от ветра. Ярко сияло синее чистое небо.
    
Сражение началось.
    
Все трое приблизились к забору.
    
– Ты здесь? — спросил силач.
    
Никто не ответил.
    
Тогда сказал испанец:
    
– Сдавайся! У меня в каждой руке по пистолету. Пистолеты самой лучшей фирмы — «Мошенник и Сын». Я — лучший стрелок в стране, понимаешь?
    
Тибул не отличался искусством пистолетной стрельбы. Он даже не имел пистолета, но у него под рукой, или, вернее, под ногой, было очень много капустных голов. Он нагнулся, оторвал одну, круглую и увесистую, и швырнул через забор. Капустная голова угодила в живот директору. Потом полетела вторая, третья… Они разрывались не хуже бомб.
    
Враги растерялись.
    
    
    
    
Тибул нагнулся за четвёртой. Он схватил её за круглые щеки, сделал усилие, чтобы вырвать, но, увы, капустная голова не поддалась. Мало того, она заговорила человеческим голосом:
    
– Это не капустная, а моя голова. Я продавец детских воздушных шаров. Я бежал из Дворца Трёх Толстяков и попал в подземный ход. Его начало в кастрюле, а конец здесь. Он тянется под землёй в виде длинной кишки…
    
Тибул не верил своим ушам: капустная голова выдавала себя за человеческую.
    
Тогда он нагнулся и посмотрел на чудо. Глазам пришлось поверить. Глаза человека, умеющего ходить по канату, не врут.
    
То, что он увидел, действительно не имело ничего общего с капустной головой.
    
Это была круглая рожа продавца воздушных шаров. Как и всегда, она походила на чайник, тонконосый чайник, расписанный маргаритками.
    
Продавец выглядывал из земли, а взрытая земля, рассыпавшись мокрыми комками, окружала его шею чёрным воротником.
    
– Здорово! — сказал Тибул.
    
Продавец смотрел на него круглыми глазами, в которых отражалось умилённое небо.
    
– Я отдал поварятам мои воздушные шары, и поварята меня выпустили… А вот, кстати, летит один из этих шаров…
    
Тибул посмотрел и увидел высоко-высоко в ослепительной синеве маленький оранжевый шар.
    
Это был один из шаров, выпущенных поварятами.
    
Те трое, что стояли за забором и обдумывали план атаки, тоже увидели шар. Испанец забыл обо всем. Испанец подпрыгнул на сажень, завращал вторым глазом и стал в позу. Он был страстным стрелком.
    
– Смотрите, — кричал он, — на высоте десяти колоколен летит дурацкий шар! Держу пари на десять золотых монет, что я попаду в него. Нет лучше стрелка, чем я!
    
Никто не захотел держать с ним пари, но это не охладило испанца. Силач и директор пришли в негодование.
    
– Осел! — зарычал силач. — Осел! Теперь не время заниматься охотой за шарами. Осел! Мы должны захватить Тибула! Не трать понапрасну зарядов.
    
Ничто не помогало. Шар казался слишком заманчивой целью для меткого стрелка. Испанец стал прицеливаться, закрыв свой неугомонный глаз. И пока он целился, Тибул вытащил продавца из земли. Что это было за зрелище! Чего только не было на его одежде! И остатки крема и сиропа, и куски прилипшей земли, и нежные звёздочки цукатов!
    
В том месте, откуда Тибул вытащил его, как пробку из бутылки, осталась чёрная дыра. В эту дыру посыпалась земля, и звук получился такой, точно крупный дождь стучал по поднятому верху экипажа.
    
Испанец выстрелил. Конечно, он не попал в шар. Увы! Он попал в зелёную шляпу своего директора, которая и сама была высотой с колокольню.
    
Тибул бежал из огорода, перепрыгнув через противоположный забор.
    
Зелёная шляпа упала, покатившись на манер самоварной трубы. Испанец совершенно сконфузился. Слава лучшего стрелка погибла. Мало того: погибло уважение директора.
    
– Ах, негодяй! — Директор был вне себя и, задыхаясь от гнева, надел с размаху бумажный круг на голову испанцу.
    
Круг с треском разорвался, и голова испанца оказалась в зубчатом бумажном воротнике.
    
Один Лапитуп остался не у дел. Но выстрел всполошил окрестных собак. Одна из них вылетела откуда-то и понеслась на силача.
    
– Спасайся, кто может! — успел крикнуть Лапитуп.
    
Все трое обратились в бегство.
    
Продавец остался один. Он взобрался на забор и посмотрел вокруг. Три приятеля скатились под зелёный откос. Лапитуп прыгал на одной ноге, держась за укушенную толстую икру, директор влез на дерево и висел на нем с видом совы, а испанец, мотая головой, торчавшей из бумажного круга, отстреливался от собаки, попадая всякий раз в огородное чучело.
    
Собака стояла над откосом и, по-видимому, не хотела нападать снова.
    
Вполне удовлетворённая вкусом Лапитуповой икры, она виляла хвостом и широко улыбалась, свесив розовый блестящий язык.
   
   
    
     
Глава 6
     
НЕПРЕДВИДЕННОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО
    
    
– Спросите доктора Гаспара Арнери, — ответил гимнаст Тибул на вопрос, почему он стал негром.
    
Но и не спрашивая доктора Гаспара, можно догадаться о причине. Вспомним: Тибулу удалось скрыться с поля сражения. Вспомним: гвардейцы охотились на него, они сжигали рабочие кварталы, они подняли стрельбу на Площади Звезды. Тибул нашёл убежище в доме доктора Гаспара. Но и тут каждую минуту его могли найти. Опасность была очевидна: слишком многие знали его в лицо.
    
Любой лавочник был на стороне Трёх Толстяков, потому что сам был толст и богат. Всякий богач, живший по соседству с доктором Гаспаром, мог бы донести гвардейцам о том, что доктор приютил Тибула.
    
– Вам нужно переменить внешность, — сказал доктор Гаспар в ту ночь, когда Тибул появился в его доме.
    
И доктор Гаспар сделал Тибула другим.
    
Он говорил:
    
– Вы великан. У вас огромная грудная клетка, широкие плечи, блестящие зубы, курчавые жёсткие чёрные волосы. Если бы не белый цвет кожи, вы походили бы на североамериканского негра. Вот и отлично! Я вам помогу стать чёрным негром.
    
Доктор Гаспар Арнери изучил сто наук. Он был очень серьёзным человеком, но имел добродушный нрав. Делу время, а потехе час. Иногда он любил развлечься. Но и отдыхая, он оставался учёным. Тогда он приготовлял переводные картинки в подарок для бедных приютских детей, делал удивительные фейерверки, игрушки, строил музыкальные инструменты с голосами неслыханной прелести, составлял новые краски.
    
– Вот… — сказал он Тибулу, — вот посмотрите. В этом флаконе бесцветная жидкость. Но, попав на какое-нибудь тело, под влиянием сухого воздуха она окрашивает тело в чёрный цвет, притом как раз такого лиловатого оттенка, который свойствен негру. А вот в этом флаконе эссенция, уничтожающая эту окраску…
    
Тибул снял своё трико, сшитое из разноцветных треугольников, и натёрся колючей, пахнущей угаром жидкостью.
    
Через час он сделался чёрным.
    
Тогда вошла тётушка Ганимед со своей мышью. Дальше мы знаем.
    
Вернёмся к доктору Гаспару. Мы расстались с ним в тот момент, когда капитан Бонавентура увёз его в чёрной карете дворцового чиновника.
    
Карета летела во весь дух. Мы уже знаем, что силач Лапитуп не догнал её.
    
В карете было темно. Очутившись внутри, доктор сперва решил, что сидящий рядом с ним чиновник держит на коленях ребёнка, девочку, у которой взлохмачены волосы.
    
Чиновник молчал. Ребёнок тоже.
    
– Простите, не слишком ли много я занял места? — спросил вежливый доктор, приподнимая шляпу.
    
Чиновник ответил сухо:
    
– Не беспокойтесь.
    
Свет мелькал в узких окнах кареты. Через минуту глаза привыкли к темноте. Тогда доктор разглядел длинный нос и полуопущенные веки чиновника и прелестную девочку в нарядном платьице. Девочка казалась очень печальной. И, вероятно, она была бледна, но в сумраке этого нельзя было определить.
    
«Бедненькая! — подумал доктор Гаспар. — Она, должно быть, больна».
    
И снова обратился к чиновнику:
    
– По всей вероятности, требуется моя помощь? Бедное дитя заболело?
    
– Да, требуется ваша помощь, — ответил чиновник с длинным носом.
    
«Нет никакого сомнения, что это племянница одного из Трёх Толстяков или маленькая гостья наследника Тутти. — Доктор строил свои предположения. — Она богато одета, её везут из дворца, капитан гвардии её сопровождает — ясно, что это очень важная особа. Да, но ведь живых детей не допускают к наследнику Тутти. Каким же образом этот ангелок попал во дворец?»
    
Доктор терялся в догадках. Он снова попытался завязать разговор с носатым чиновником:
    
– Скажите, чем больна эта девочка? Неужели дифтеритом?
    
– Нет, у неё дыра в груди.
    
– Вы хотите сказать, что у неё не в порядке лёгкие?
    
– У неё дыра в груди, — повторил чиновник.
    
Доктор из вежливости не спорил.
    
– Бедная девочка! — вздохнул он.
    
– Это не девочка, а кукла, — сказал чиновник.
    
Тут карета подъехала к дому доктора.
    
Чиновник и капитан Бонавентура с куклой вошли вслед за доктором в дом. Доктор принял их в мастерской.
    
– Если это кукла, то зачем могут понадобиться мои услуги?
    
Чиновник начал объяснять, и всё стало ясно.
    
Тётушка Ганимед, ещё не оправившаяся от утренних волнений, заглядывала в щёлку. Она видела страшного капитана Бонавентуру. Он стоял, опираясь на саблю, и подпрыгивал ногой в огромном сапоге с отворотом. Шпоры его походили на кометы. Тётушка видела печальную, больную девочку в розовом нарядном платьице, которую чиновник усадил в кресло. Девочка опустила голову с растрёпанными волосами и, казалось, смотрела вниз, на свои милые ножки в атласных туфельках с золотыми розами вместо помпонов.
    
    
    
    
Сильный ветер кидал ставню в галерее, и этот стук мешал тётушке Ганимед слушать.
    
Но она кое-что поняла.
    
Чиновник показал доктору Гаспару приказ Государственного совета Трёх Толстяков. Доктор прочёл и заволновался.
    
– Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру, — сказал чиновник, вставая.
    
Капитан Бонавентура звякнул шпорами.
    
– Да… но… — Доктор развёл руками. — Я постараюсь, но разве можно ручаться? Я незнаком с механизмом этой волшебной куклы. Мне нужно его изучить, мне нужно установить характер повреждений, мне нужно изготовить новые части этого механизма. Для этого потребуется много времени. Быть может, моё искусство окажется бессильным… Быть может, мне не удастся восстановить здоровье израненной куклы… Я боюсь, господа… Такой короткий срок… Одна только ночь… Я не могу обещать…
    
Чиновник прервал его. Подняв палец, он сказал:
    
– Горе наследника Тутти слишком велико, чтобы мы могли медлить. Кукла должна воскреснуть к завтрашнему утру. Такова воля Трёх Толстяков. Никто не смеет не подчиниться их приказу. Завтра утром вы принесёте исправленную, здоровую куклу во Дворец Трёх Толстяков.
    
– Да… но… — протестовал доктор.
    
– Никаких разговоров! Кукла должна быть исправлена к завтрашнему утру. Если вы сделаете это, вас ожидает награда; если нет — суровая кара.
    
Доктор был потрясён.
    
– Я постараюсь, — лепетал он. — Но поймите, это слишком ответственное дело.
    
– Конечно! — отрубил чиновники опустил палец. — Я передал вам приказ, вы обязаны его исполнить. Прощайте!..
    
Тётушка Ганимед отпрянула от двери и убежала в свою комнату, где в углу потрескивала счастливая мышь. Страшные гости вышли. Чиновник уселся в карету; граф Бонавентура, засверкав и зазвенев, вскочил на лошадь; гвардейцы надвинули шляпы. И все ускакали.
    
Кукла наследника Тутти осталась в мастерской доктора.
    
Доктор проводил посетителей, потом отыскал тётушку Ганимед и сказал ей необычайно строгим голосом:
    
– Тётушка Ганимед! Запомните. Я дорожу славой мудрого человека, искусного доктора и хитрого мастера. Кроме того, дорожу своей головой. Завтра утром я могу потерять и то и другое. Мне предстоит тяжёлая работа всю эту ночь. Поняли? — Он помахал приказом Государственного совета Трёх Толстяков. — Никто мне не должен мешать! Не производите шума. Не стучите тарелками. Не делайте угара. Не сзывайте кур. Не ловите мышей. Никаких яичниц, цветных капуст, мармеладов и валерьяновых капель! Поняли?
    
Доктор Гаспар был очень сердит.
    
Тётушка Ганимед заперлась в своей комнате.
    
– Странные вещи, очень странные вещи! — ворчала она. — Я ничего не понимаю… Какой-то негр, какая-то кукла, какой-то приказ… Странные наступили дни!
    
Чтобы успокоиться, она решила написать письмо своей племяннице. Пришлось писать очень осторожно, чтобы не скрипело перо. Она боялась потревожить доктора.
    
Прошёл час. Тётушка Ганимед писала. Она дошла до описания удивительного негра, который появился сегодня утром в мастерской доктора Гаспара.
    
«…Они ушли вдвоём. Доктор вернулся с дворцовым чиновником и гвардейцами. Они привезли куклу, ничем не отличающуюся от девочки, но негра с ними не было. Куда он делся, я не знаю…»
    
Вопрос о том, куда делся негр, он же гимнаст Тибул, беспокоил и доктора Гаспара. Работая над куклой, он не переставал думать о судьбе Тибула. Он сердился. Он разговаривал сам с собой:
    
– Какая неосторожность! Я превратил его в негра, я окрасил его в чудесную краску, я сделал его совершенно неузнаваемым, а он сам себя выдал сегодня на Четырнадцатом Рынке! Ведь его могут схватить… Ах! Ну как же он неосторожен! Неужели ему хочется попасть в железную клетку?
    
Очень велико было расстройство доктора Гаспара. Неосторожность Тибула, затем эта кукла… Кроме того, вчерашние волнения, десять плах на Площади Суда…
    
– Ужасное время! — воскликнул доктор.
    
Он не знал, что сегодняшняя казнь отменена. Дворцовый чиновник был неразговорчив. Он не сообщил доктору о том, что произошло сегодня во дворце.
    
Доктор рассматривал бедную куклу и недоумевал:
    
– Откуда эти раны? Они нанесены холодным оружием — должно быть, саблей. Куклу, чудесную девочку, искололи… Кто это сделал? Кто осмелился колоть саблей куклу наследника Тутти?
    
Доктор не предполагал, что это сделали гвардейцы. Он не мог допустить мысли, что даже дворцовая гвардия отказывается служить Трём Толстякам и переходит на сторону народа. Как бы он обрадовался, если бы узнал об этом!
    
Доктор взял в руки головку куклы. Солнце летело в окно. Оно ярко освещало куклу. Доктор смотрел.
    
«Странно, очень странно, — размышлял он. — Я где-то видел уже это лицо… Ну да, конечно. Я видел его, я его узнаю. Но где? Когда? Оно было живое, оно было живым лицом девочки, оно улыбалось, строило чудные рожицы, было внимательным, было кокетливым и грустным… Да, да! Не может быть в этом сомнения! Но проклятая близорукость мешает мне запоминать лица».
    
Он подносил кудрявую головку куклы близко к своим глазам.
    
«Какая удивительная кукла! Какой умный мастер её создал! Она не похожа на обыкновенную куклу. У куклы обычно голубые вытаращенные глаза, не человеческие и бессмысленные, вздёрнутый носик, губки бантиком, глупые белокурые кудряшки, точь-в-точь как у барашка. Кукла кажется счастливой по виду, но в действительности она глупа… А в этой кукле нет ничего кукольного. Клянусь, она может показаться девочкой, превращённой в куклу!»
    
Доктор Гаспар любовался своей необыкновенной пациенткой. И всё время его не покидала мысль о том, что где-то когда-то он видел это же бледное личико, серые внимательные глаза, короткие растрёпанные волосы. Особенно знакомым ему показался поворот головы и взгляд: она наклоняла голову чуть-чуть набок и смотрела на доктора снизу, внимательно, лукаво…
    
Доктор не выдержал и громко спросил:
    
– Кукла, как тебя зовут?
    
Но девочка молчала. Тогда доктор спохватился. Кукла испорчена; нужно вернуть ей голос, починить сердце, научить её снова улыбаться, танцевать и вести себя так, как ведут себя девочки в её возрасте.
    
«Ей на вид двенадцать лет».
    
Медлить нельзя было. Доктор принялся за работу. «Я должен воскресить куклу!»
    
Тётушка Ганимед дописала своё письмо. Два часа она скучала. Потом её начало разбирать любопытство: «Что за спешную работу должен выполнять доктор Гаспар? Что это за кукла?»
    
Она тихо подкралась к дверям мастерской и заглянула в сердцевидную щёлку. Увы! Туда был вставлен ключ. Она ничего не увидела, но зато дверь открылась, и вышел доктор Гаспар. Он был так расстроен, что даже не сделал замечания тётушке Ганимед за её нескромность. Тётушка Ганимед сконфузилась и без того.
    
– Тётушка Ганимед, — сказал доктор, — я ухожу. Вернее, мне придётся поехать. Позовите извозчика.
    
Он помолчал, потом стал тереть ладонью лоб.
    
– Я еду во Дворец Трёх Толстяков. Очень возможно, что я не вернусь оттуда.
    
Тётушка Ганимед отступила в изумлении:
    
– Во Дворец Трёх Толстяков?
    
– Да, тётушка Ганимед. Дело очень скверное. Мне привезли куклу наследника Тутти. Это самая лучшая кукла в мире. Механизм её сломался. Государственный совет Трёх Толстяков приказал мне исправить эту куклу к завтрашнему утру. Мне грозит суровая кара…
    
Тётушка Ганимед готовилась заплакать.
    
– И вот я не могу исправить эту бедную куклу. Я разобрал механизм, спрятанный в её груди, я понял его секрет, я сумел бы восстановить его. Но… такая мелочь! Из-за пустяка, тётушка Ганимед, я не могу этого сделать. Там, в этом хитром механизме, есть зубчатое колесо — оно треснуло… Оно никуда не годится! Нужно сделать новое… У меня есть подходящий металл, вроде серебра… Но прежде чем приступить к работе, нужно продержать этот металл в растворе купороса по крайней мере два дня. Понимаете, два дня… А кукла должна быть готова завтра утром.
    
– А какое-нибудь другое колесо нельзя вставить? — робко предложила тётушка Ганимед.
    
Доктор печально махнул рукой:
    
– Я всё испробовал, ничего не выходит.
    
Через пять минут перед домом доктора Гаспара стояла крытая извозчичья пролётка.
    
Доктор решил ехать во Дворец Трёх Толстяков.
    
– Я им скажу, что к завтрашнему утру кукла не может быть готова. Пусть делают со мной что хотят…
    
Тётушка Ганимед кусала передник и качала головой до тех пор, пока не испугалась, что голова отвалится.
    
Доктор Гаспар усадил рядом с собой куклу и уехал.
   
   
    
     
Глава 7
     
НОЧЬ СТРАННОЙ КУКЛЫ
    
    
Ветер свистел в оба уха доктора Гаспара. Мелодия выходила отвратительная, даже хуже того негритянского галопа, который исполняют дуэтом точильное колесо и нож под руками старательного точильщика.
    
Доктор закрыл уши воротником и подставил ветру спину.
    
Тогда ветер занялся звёздами. Он то задувал их, то катил, то проваливал за чёрные треугольники крыш. Когда эта игра надоела, он выдумал тучи. Но тучи развалились, как башни. Тут ветер сразу стал холодным: он похолодел от злости.
    
Доктору пришлось закутаться в плащ. Половину плаща он уделил кукле.
    
– Погоняйте! Погоняйте! Пожалуйста, погоняйте!
    
Ни с того ни с сего доктору стало страшно, и он торопил кучера.
    
Было очень тревожно, темно и пустынно. Только в нескольких окнах появились красноватые огоньки, остальные были закрыты ставнями. Люди ожидали страшных событий.
    
В этот вечер многое казалось необычным и подозрительным. И порой доктор даже опасался, что глаза странной куклы, чего доброго, засияют в темноте, как два прозрачных камешка. Он старался не смотреть на свою спутницу.
    
«Чепуха! — успокаивал он себя. — У меня расходились нервы. Самый обыкновенный вечер. Только мало прохожих. Только ветер так странно кидает их тени, что каждый встречный кажется наёмным убийцей в крылатом таинственном плаще… Только газовые фонари на перекрёстках горят каким-то мертвенно-голубым светом… Ах, если бы скорей добраться до Дворца Трёх Толстяков!..»
    
Есть очень хорошее средство от страха: заснуть. Особенно рекомендуется натянуть на голову одеяло. Доктор прибег к этому средству. Одеяло он заменил шляпой, которую плотно надвинул на глаза. Ну и, конечно, он начал считать до ста. Это не помогло. Тогда он воспользовался сильнодействующим средством. Он повторял про себя:
    
«Один слон и один слон — два слона: два слона и один слон — три слона, три слона и один слон — четыре слона…»
    
Дошло до целого табуна слонов. А уже сто двадцать третий слон из воображаемого слона превратился в настоящего слона. И так как доктор не мог понять, слон ли это или розовый силач Лапитуп, то, очевидно, доктор спал и начинал видеть сон.
    
Время во сне проходит гораздо быстрее, чем наяву. Во всяком случае, доктор во сне успел не только доехать до Дворца Трёх Толстяков, но и предстать перед их судом. Каждый стоял перед ним, держа за руку куклу, как цыган держит свою обезьянку в синей юбке.
    
Они не хотели слушать никаких объяснений.
    
«Ты не выполнил приказа, — говорили они. — Ты заслужил суровую кару. Вместе с куклой ты должен пройти по проволоке над Площадью Звезды. Только сними очки…»
    
Доктор просил прощения. Главным образом он боялся за участь куклы… Он говорил так:
    
«Я уже привык, я уже умею падать… Если я сорвусь с проволоки и упаду в бассейн, это ничего. Я имею опыт: я падал вместе с башней на площади у городских ворот… Но кукла, бедная кукла! Она разобьётся вдребезги… Пожалейте её… Ведь я уверен, что это не кукла, а живая девочка с чудесным именем, которое я забыл, которое я не могу припомнить…»
    
«Нет! — кричали Толстяки. — Нет! Никакого прощения! Таков приказ Трёх Толстяков!»
    
Крик был так резок, что доктор проснулся.
    
– Таков приказ Трёх Толстяков! — кричал кто-то над самым его ухом.
    
Теперь уже доктор не спал. Это кричали наяву. Доктор освободил глаза, или, вернее, очки, из-под шляпы и огляделся. Ночь, пока он спал, успела основательно почернеть.
    
Экипаж стоял. Его окружили чёрные фигуры: они-то и подняли крик, впутавшись в сон доктора. Они размахивали фонарями. От этого перелетали решетчатые тени.
    
– В чём дело? — спросил доктор. — Где мы находимся? Кто эти люди?
    
Одна из фигур приблизилась и подняла фонарь на уровень головы, осветив доктора. Фонарь закачался. Рука, державшая его сверху за кольцо, была в перчатке из грубой кожи, с широким раструбом.
    
Доктор понял: гвардейцы.
    
– Таков приказ Трёх Толстяков, — повторила фигура.
    
Жёлтый свет разрывал её на части. Поблёскивала клеёнчатая шляпа, ночью производившая впечатление железной.
    
– Никто не имеет права приблизиться к дворцу ближе чем на километр. Сегодня издали этот приказ. В городе волнения. Дальше ехать нельзя!
    
– Да, но мне необходимо явиться во дворец.
    
Доктор был возмущён.
    
    
    
    
Гвардеец говорил железным голосом:
    
– Я начальник караула, капитан Цереп. Я вас не пущу дальше ни на шаг! Поворачивай! — крикнул он кучеру, замахнувшись фонарём.
    
Доктору стало не по себе. Однако он не сомневался, что, узнав, кто он и почему ему нужно во дворец, его немедленно пропустят.
    
– Я доктор Гаспар Арнери, — сказал он.
    
В ответ загремел смех. Со всех сторон заплясали фонари.
    
– Гражданин, мы не расположены шутить в такое тревожное время и в такой поздний час, — сказал начальник караула.
    
– Я повторяю вам: я доктор Гаспар Арнери.
    
Начальник караула впал в ярость. Он медленно и раздельно проговорил, сопровождая каждое слово звяканьем сабли:
    
– Для того чтобы проникнуть во дворец, вы прикрываетесь чужим именем. Доктор Гаспар Арнери не шатается по ночам. Особенно в эту ночь. Сейчас он занят важнейшим делом: он воскрешает куклу наследника Тутти. Только завтра утром он явится во дворец. А вас, как обманщика, я арестую!