1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 
— Но мы не на корабле и не тонем.
   
— Тонет весь мир, вероятно, это круче, — с горечью улыбается Виктор. — Вялотекущая паника может принести больше сюрпризов, чем мгновенный взрыв отчаянья.
   
— А знаешь, сделай мне какое-нибудь оружие, — решается Нина.
   
— Уже сделал, — улыбается Виктор и протягивает, закреплённый на коротком древке, наточенный обломок вилки.
   
Как-то жутко уходить с обжитого кусочка берега, здесь всё понятно и привычно. А что там? Виктор напугал Нину так, что она вприпрыжку несётся за ним, боясь отстать. Хорошо хоть боль в груди притихла и отдаётся лишь тогда, когда она перепрыгивает с одного камня на другой. Рёбра если не срослись, то как-то правильно уложились под плотной повязкой.
   
Караби яйла, достаточно дикое и необжитое место, поверхность как на другой планете, изрытое многочисленными карстовыми колодцами, жуткими воронками с тёмными провалами, крупных деревьев нет и все корявые под стать окружающим скалам и лишь птицы, иногда выпархивающие из-под ног, оживляют суровый ландшафт.
   
— А животные здесь какие-нибудь водятся? — озирается по сторонам Нина.
   
— Раньше на плато паслись многочисленные стада одичавших лошадей, говорят они появились на Караби яйле после Второй мировой войны, но затем их отстреляли.
   
— Зачем? — удивляется Нина.
   
— Прекрасные мустанги стали конкурентами для немытых пастухов, что гоняли сюда овец.
   
— Очень жалко, — грустнеет Нина.
   
— Человек, куда бы ни вламывался в природу, обязательно старательно гадил, — криво ухмыляется Виктор, — вот и смыли их всех, словно в дырку унитаза.
   
— А нас то, за что, я не такая? — его слова задевают Нину за живое.
   
— А нас рикошетом задело.
   
— Шутишь, да?
   
— Какие тут шутки, — непонятно говорит мужчина.
   
Виктор старательно осматривается, в душе удивляется, на этом плато бывал не раз, но, окружённое морем, оно стало совсем другим и знакомые места стали обладать новизной и какоё-то первобытной первозданностью. Дымка на горизонте растворилась, и виднеются далёкие утёсы других бывших возвышенностей, так они цепью уходят на Четырдаг, затем к Ай-Петринской гряде, далее — к Карадагу, и везде могут быть люди. Вот только смогут они выжить на бесплодных склонах? А море, оно даже цвет поменяло, и горизонт увеличился, такое ощущение, что это уже и не Земля, а нечто другое — полигон для неких опытов высших существ над человеком. Хотя, чего тут выдумывать, этот полигон создали люди для самих себя и теперь пожинают плоды трудов своих упорных. Но вот незадача, слинять в сторону уже нельзя — все теперь в одной связке: умные и глупые, богатые и бедные, наглые и добрые. Великий Потоп смыл всю скверну, но как говорится, не всё тонет и кое-что всплыло, можёт, то сливки, а быть может — дерьмо. Интересно, как будет сочетаться друг с другом, несовместимое? Виктор ухмыляется своим мыслям, а пальцы крепче обхватывают шершавую ручку каменного топора.
   
До дальнего мыса приходится идти обходными путями, часть низин затоплена морем и их уже обследуют любопытные акулы, чайки важно ходят мимо пламенеющих горных пионов и уже во множестве белеют на изумрудных листьях белые пятна, воняющие рыбой. Стадо дельфинов осторожно заплывает в бухточку, разгоняя серых акул, весело стрекочут и Виктору даже показалось, что он узнаёт своего спасителя и в приветствии взмахивает рукой.
   
— Какие прекрасные животные, — восхищается Нина.
   
— Увидеть дельфинов, это к удаче, — улыбается Виктор. — А вообще, кто знает, животные ли они?
   
— Но они ведь… не люди? — со скепсисом говорит женщина.
   
— Им повезло… что не люди, — мрачно замечает мужчина.
   
— Мне кажется, ты не любишь людей, — вздыхает Нина.
   
— А за что их любить? Тебя люблю.
   
— Это хорошо, — успокаивается женщина.
   
Нина сейчас такая смешная, вместо юбки цветастая тряпка, но голое тело надела рубашку Виктора, до придела закатав рукава, а на голове венок из эдельвейсов, точно спелеобогиня, лишь фонаря на лбу не хватает и бухты верёвки на плече.
   
— Ты даже не можешь себе представить, как мне хочется надеть туфельки на высоких каблуках и вечернее платье, — мечтает Нина.
   
— А ты и в этом очень даже ничего, — говорит Виктор и понимает, что получилось несколько бестактно, поэтому поспешно добавляет:- Бог даст, ещё походишь в вечернем платье.
   
Нина замыкается в себе и едва поспевает за Виктором. Но вот, он резко останавливается и жестом показывает Нине пригнуться, а сам лезет в расселину, заполненную колючими кустами, и осторожно выглядывает из-за обломка скалы.
   
— Что там? — громко шепчет Нина.
   
— Они здесь, похоже потопом какой-то тусняк сорвало. Еды в ящиках валом, вино, виски, водка, колбаса…
   
— Ой, я колбаски хочу! — Нина втискивается в узкий проём между скалой и Виктором.
   
На берегу застыл полуспущенный аттракцион, на нм до сих пор болтаются чудом уцелевшие воздушные шары, а на широкой ленте просматривается надпись: С Днём рождения — Дмитрий Леонидович!!!
   
Несколько парней пытаются закрепить на палках покрывало, но руки дрожат, вероятно, с того самого момента, как их выбросило на берег, они лишь пили и ели, но вот, слегка очнулись от запоя и пытаются как-то наладить свой быт. Под разлапистыми деревьями, предавая друг другу бутылку сухого вина, корчат страдальческие лица пять мрачных девиц. В мятых вечерних нарядах и без косметики они похожи на драных куриц. А вот, вероятно сам Дмитрий Леонидович, достаточно молодой мужчина, сидит на раскладном кресле, рядом воткнут пляжный зонтик, под ногами валяется початая бутылка виски, рассыпанные чипсы, куски недоеденных бутербродов с чёрной и красной икрой и свежая блевотина. Лицо бледное, потное, он судорожно пьёт минералку, затем отбрасывает пустую бутылку, зачем-то достаёт дорогой мобильник, набирает номер, в удивлении хмыкает, пожимает плечами.
   
— У меня такое чувство, что они проспали Великий Потоп, — злорадно хохотнула Нина. Этот народ вызывает у неё заметную антипатию.
   
— Не считая женщин, вижу шесть человек, — цинично произносит Виктор. — С костром у них не получилось, сначала горел, затем огонь упустили и даже угли потухли. Сейчас пытаются разжечь, но три зажигалки без газа, вероятно, ночью пользовались вместо фонариков, а пару раздавили, — проницательно замечает он. — Мы им дадим огонь, а они нас обеспечат едой… вон её сколько, — Виктор невольно сглотнул слюну.
   
— Будем выходить?
   
— Думаю, да. Я не вижу в этих людях особой опасности для нас. Бизнесмены средней паршивости, но с большим апломбом.
   
— А те три мордоворота? — Нина замечает крепких парней, пытающихся вращением палочки, добыть огонь.
   
— Они слишком заняты своим делом, скоро ладони задымятся, — с иронией произносит Виктор.
   
— А вон менты, — настораживается Нина, взглядом указывая на двух мужчин в мятых рубашках, в форменных брюках, внезапно появившихся на берегу. — Я их знаю, они в магазин наш приходили. Столько бабок потребовали с хозяйки, что впору закрываться.
   
— Ну, это обычная практика, им же надо семьи кормить, — криво ухмыляется Виктор. — А ты знаешь, а они не столь безобидные, как я думал раньше, — сознаётся мужчина. Он откладывает в сторону устрашающего вида топор. — Ты будь здесь, я один схожу.
   
— Яблок попроси, — неожиданно просит Нина. — Вон, целый ящик, причём местные фрукты.
   
— Любишь их? — улыбается Виктор.
   
— Да, — просто отвечает Нина, — но дело даже не в этом, в их сердцевине зёрнышки, можно посадить и в будущем будут целые деревья.
   
— О, а я бы не додумался до этого, — с уважением глянул на неё мужчина. — Ладно, я пошёл, сиди тихо.
   
Виктор сначала обошёл их стоянку и направился к ним по берегу с противоположенной стороны, чтобы было непонятно откуда он идёт.
   
Его появление вызывает небольшой переполох, охранники бросают своё бесполезное занятие, у женщин, на опухших лицах, раскрываются на всю ширь глаза, парни с тентом роняют палки и покрывало, представители власти уставились ничего не выражающими взглядами, а Дмитрий Леонидович брезгливо поджимает губы.
   
— Здравствуйте, Дмитрий Леонидович, — приветствует бизнесмена Виктор.
   
— Откуда знаешь, мы что, знакомы? — настораживается тот.
   
— Тот плакат, — слегка улыбнулся Виктор.
   
— А, ну да. Ты откуда здесь, местный?
   
— Да нет, как и всех, морем выбросило.
   
— Нехилое наводнение, — соглашается Дмитрий Леонидович. — А что это за берег, что-то в Ялте не встречал такого? Это, случаем не Батильман? Конкретно нас отнесло, едва успели на этот кораблик поляну закинуть и сами сесть, — нервно хохотнул он. Его руки, судорожно держащие мобильник, вздрагивают, видно, что бизнесмен крайне напряжён.
   
— Вероятно вы немного не в курсе, это не наводнение, а Ялта с Батильманом давно глубоко под водой. А это, — Виктор обвёл руками, — высокогорное плато — Караби яйла.
   
— Не умничай, — сурово сдвигает брови Дмитрий Леонидович, — я наглецов наказываю.
   
Охранники заходят с боков, готовы при команде «фас» кинутся на Виктора.
   
— О, как у вас всё налажено, — неодобрительно произносит Виктор.
   
— Ты в сторону не уходи, отвечай на мои вопросы. Где мы? Почему мобильники не работают?
   
— Как вы заметили, наводнение, поэтому неполадки со связью, — не стал нарываться на конфликт Виктор. — А это берег мне незнаком, может — Батильман?
   
— Вот это честнее. А то на грубость начал нарываться, — смягчается Дмитрий Леонидович. — Чего пришёл? — грубо спрашивает он.
   
— Да так, хочу предложить вам свои услуги.
   
— А они мне нужны, твои услуги. Знаешь, парень, у меня перед особняком целая очередь из таких как ты, желающих ко мне на работу устроиться. Если не знаешь, куда нас всех отнесло, со своими проблемами мы сами справимся. Связь, безусловно, восстановится и скоро сюда прибудет катер.
   
— Да нет, — в душе вскипая, но умело сдерживая негодование, — спокойно отвечает Виктор, — устраиваться к вам на работу у меня нет резона, просто, вы там костёр хотите разжечь…
   
— У тебя есть зажигалка? — перебивает его бизнесмен.
   
— Зажигалки нет, но я знаю, как добыть огонь.
   
— Они тоже знают, — ухмыляется Дмитрий Леонидович, глянув на охранников. — Ну и какие у тебя ещё есть предложения? — на его лице отражается скука и брезгливость.
   
— Нет, предложений больше нет, — сознаётся Виктор.
   
— Тогда просьбы? — ухмыляется бизнесмен.
   
— Несколько яблок дайте.
   
— Что? Яблок? — Дмитрий Леонидович и вся его компания весело смеётся. — А ты знаешь, не дам, — вытирая слёзы, выступившие от смеха, произносит он. — Валяй отсюда и на глаза мне больше не показывайся.
   
— Ну, хоть те огрызки позвольте взять, — вспыхивает от стыда Виктор.
   
— Огрызки?! — взвизгнул от смеха Дмитрий Леонидович. — Бери, все забирай… вон… у блевотины, можешь и бутерброды недоеденные отковырнуть.
   
Под громкое ржание Виктор подбирает с десяток огрызков, выпрямляется, улыбается, глядя, прямо в глаза бизнесмену и тот мгновенно становится серьёзным, вероятно в его взгляде нечто узрел непонятное.
   
— До встречи, — кивнул Виктор.
   
— Это вряд ли, — холодно глянул на него Дмитрий Леонидович. — Ты иди, не смущай публику, — бизнесмен вновь пытается набрать номер на мобильном телефоне.
   
Виктор уходит, злость туманит сознание, а вдогонку ему несутся противные смешки. Но вот он останавливается, оборачивается и кричит:- И всё же, я окажу вам одну услугу, не купайтесь в море!
   
— Это мы знаем, спад произошёл, — взрывается от смеха бизнесмен.
   
— Я не об этом, посмотрите в море.
   
Смех резко обрывается, совсем близко к берегу подходит с десяток касаток.
   
   
— Я всё видела, — встречает его Нина. — Какие сволочи!
   
— Ты о чём? Об этих несчастных? — странно глянул на неё Виктор.
   
— Я бы такое унижение не перенесла, — вздрагивая от возмущения, говорит она.
   
— Они для нас потенциально опасны, — прищуривает глаза Виктор, пристально смотрит на ошалевших от касаток людей. — Надо кого-то из них привлечь на свою сторону. Там один охранник с признаками весьма сильного интеллекта в глазах, — задумчиво говорит мужчина, — с него начнём.
   
— И как ты это сделаешь? — недоверчиво спрашивает Нина. — Тебя на пушечный выстрел не подпустят к стоянке.
   
— А мы подождём… некоторое время. Скоро, очень скоро, начнётся настоящий цирк. Люди там… непростые… глотки рвать будут друг другу, — проницательно замечает Виктор.
   
— Это ужасно, — вздрагивает всем телом Нина.
   
— Это жизнь… их жизнь, — поспешно добавляет мужчина, затем ещё больше мрачнеет, вероятно, то унижение, что испытал, не даёт покоя, и приглушенно говорит:- Он думает, что он волк, но он овца… но волки там есть и вот проблема, хватит ли ума у Димы договориться с ними, когда все будут голодные. А тот начальник охраны, его Идаром кличут, определённо — волчара.
   
— А те менты? — почему-то Нину они больше всего беспокоят.
   
— Менты? Они не волки, и не собаки, вероятно… шакалы, но укусить могут больно. Я не хочу видеть их в своей команде, — решительно говорит Виктор.
   
Нина искоса глянула на него:- Ты будешь собирать команду?
   
— Обязательно! Одни мы здесь не выживем, растерзают.
   
— Мне страшно, — жмётся к нему Нина.
   
— Ничего, прорвёмся! — целует её в нос Виктор.
   
— Кто ты? — Нина жалобно смотрит на него снизу вверх.
   
— Мужчина, — улыбается Виктор, — твой мужчина и тебя в обиду никому не дам.
   
— Спасибо, — шепчет Нина.
   
— За что? — удивляется Виктор.
   
— За то, что ты мужчина.
  
  
   
    
Гл.5
   
   
— С паршивой овцы — хоть шерсти клок, — Нина криво улыбается, вытаскивая из огрызков коричневые семечки. — Пятьдесят штук, тридцать — точно взойдут, — уверенно говорит она.
   
— Целая яблочная плантация, — удивляется Виктор, с некоторой брезгливостью наблюдая, как Нина ковыряется в чужих огрызках.
   
— Плантации не получится, дай бог, два-три дерева будут с хорошими плодами. Неизвестно, от каких деревьев они опылились. Хотя, — Нина в задумчивости морщит носик, — есть шанс, что от качественных деревьев, яблочные плантации обычно большие и плохих там не держат. Может все тридцать будут первоклассными. Кстати, они, скорее всего, разных сортов.
   
— Откуда ты всё знаешь? — Виктор присаживается рядом, ковырнул пару семечек, глянул на огрызки. — Вроде сорт один.
   
— Всё это — гибриды, а в семечках чистый генный материал. Деревья будут до десяти метров и яблоки здоровые. У нас на овощной базе одна женщина любила из зёрнышек деревья выращивать и меня научила. Знаешь, это очень интересно, — с воодушевлением говорит Нина.
   
— Да? — удивляется Виктор. — А по мне лучше в бильярд поиграть.
   
— Скажешь ещё пиво с рыбкой попить.
   
— О, не напоминай! — закатывает глаза мужчина. — Сюда бы запотевшую бутылочку и воблочку с икоркой.
   
— Молчи, — давясь слюной, Нина прикрывает ему рот ладошкой.
   
— Всё, молчу, тема закрыта и вообще — табу, — смеётся Виктор.
   
Дни летят как сорванные ураганом крыши, а за ними скачут недели, грузно переваливаясь, сорвался в штопор месяц. Дом построен, неказистый, но прочный и настолько замаскированный в скалах, что можно стоять рядом с ним и его не заметить. Существенное неудобство, чтобы попасть в него, необходимо протискиваться в узкую расщелину. Но там где неудобство, есть очевидное достоинство, опять же — скрытность, а Виктор очень к этому относится серьёзно. Он не хочет раньше времени засвечивать своё присутствие.
   
Копчёная рыба так надоела, что хочется рыгать, глядя на золотистые куски, но другой пищи нет. Правда изредка Виктор тягает из моря свежую рыбку, Нина умудряется варить уху в консервных банках… но опять же — рыба. До безумия хочется белого хлеба с маслом и чтобы чай с бутербродами, хорошо прожаренных отбивных с хрустящим картофелем, ароматных блинов со сметаной.
   
Нина изгаляется, как может и даже нашла душистые травы для приправы к ненавистной рыбе, но от жирных кусков воротит так, что всё чаще и чаще возникают мысли пойти на охоту. Может, удастся камнем сшибить дикого голубя, а вдруг где-то пасутся брошенные пастухом овцы. В принципе, Виктора сейчас ничего не держит, дом построен, Нина постоянно занята на своём поле, восхищается тем, что картофель уже пустил ростки из земли, насажала различных трав. Но самое главное, совсем рядом с полем, обнаружила родник и теперь, с помощью рук Виктора, построила небольшой бассейн, откуда можно брать воду на полив и даже окунуться при желании. Как говорится, жизнь налаживается, но на душе тоскливо. А иногда Нина, вздыхая, погладит свой живот, словно хочет кого-то успокоить.
   
Виктор изготовил несколько копий, наконечники сделал из острых осколков бутылок, из ствола можжевельника соорудил лук и выстругал не слишком ровные стрелы. Очень долго тренировался, пытаясь с пяти метров попасть в ствол дерева, пока не очень. Но это только начало, тренировкам он стал посвящать всё свободное время. Но вот и стрелы он научился изготавливать и в цель они уже летят ощутимо точнее.
   
Виктор перекидывает лук через плечо, осторожно засовывает за пояс кошмарный нож, лезвием которого является длинный осколок из-под бутылки шампанского, подвешивает к поясу усовершенствованный каменный топор с неплохой балансировкой:- Пора навестить нашего Диму, — говорит он обыденным голосом, словно собирается выпить кружку пива с друзьями и погонять шары в биллиардной.
   
— Иди, — спокойно говорит Нина, — только прошу тебя, помни, ты не один, — она бережно накидывает на его плечи куртку, которую соорудила из найденных тряпок.
   
Виктор долго смотрит её в глаза, кивает, прижимает к себе:- Я всегда это помню, — в глазах сверкнул пугающий огонёк.
   
Он решает идти к их лагерю обходным путём, заодно посмотреть, что есть в округе. Зайти к пещере под названием Голубянка, на её отвесных склонах действительно живут дикие голуби, может получиться пару штук подстрелить, но если упадут в пропасть, их не достать.
   
За месяц жизни на этой неприветливой земле ни разу не пересекались с людьми, и даже стало казаться, что кроме команды Димы, больше никого нет, это и радует и огорчает одновременно. Странно, но остро хочется общения с людьми, главное, чтобы те остались людьми.
   
В своё время на Караби яйле всякое бывало, и экспедиции спелеологов со всего мира, а иногда в многочисленных пещерах скрывались от тюрьмы, не ладящие с законом. Говорят, как-то с сопки обстреляли группу спелеологов из Москвы и одного человека серьёзно ранили. Милиции наехало, чуть ли не со всего Крыма, но преступников так и не нашли. А спустя время, вновь стреляли…
   
Виктор всё это помнит и иллюзий не питает, с поправкой на нынешнее положение, всё должно обостриться на порядок. Остатки человечества пребывают в последней напряжённой схватке друг с другом. Кто победит, выродки или люди? Вопрос серьёзный, закона нет, и власть будет у сильных… а может у умных? Но умные — не всегда справедливые. Где найти золотую серединку? Может я — «золотая серединка»? Виктор ухмыльнулся, а про себя отметил, что получилось несколько цинично и это понятно, не ему решать, кто будет «золотой серединкой».
   
У пещеры Чёрный монастырь Виктор замедляет шаг, каким-то звериным чутьём ощущает некое присутствие. Он осторожно вклинился в заросли низкорослых деревьев и выходит к каменным разломам. В его сторону дунул тёплый ветерок с примесью дыма, в котором прослеживается запах жареного мяса, но какого-то сладковатого и пугающего.
   
Невольно по телу пробегает дрожь, а рука сама вытаскивает из-за пояса уродливый, но смертоносный нож.
   
— Совсем нехорошо, — шепчет мужчина и, прижимаясь к скале, словно скользит к источнику странного дыма.
   
Вскоре он слышит негромкие голоса и, перескочив под защиту кустарников, на животе подползает к обрыву, заглядывает в каменную воронку, где затаилась опасная пещера.
   
— Совсем нехорошо, — повторяет он сам себе. Виктор видит несколько исхудавших людей, с синими перстнями на пальцах и с характерными татуировками на телах.
   
На залитой кровью земле валяется изувеченный труп. Один из зеков пилит ножом шею, рядом лежат отрезанные конечности, а над костром жарятся человеческие ребра.
   
— Худая коровка, — сплёвывает один из зеков, вытаскивая из распоротого живота скользкие внутренности.
   
— Печень Вовану, — гнусаво говорит мрачный детина, поглаживая неухоженную чёрную бороду.
   
— Само собой.
   
— Аккуратней работай, желчь прольёшь! Смотри, коровкой сделаем, — с угрозой вздёрнулся чёрнобородый зек.
   
Сдерживая рвотные позывы, Виктор в потрясении пятится назад, холодный пот заливает лицо, а висках звонко стучат молоточки. Он готов был ко всему… но не к этому. Как-то надо решать эту проблему и чем скорее, тем лучше. Сейчас вступать в единоборство с людоедами опасно, числом задавят, да и Вован где-то рядом.
   
Лихорадочно оглядываясь, Виктор вползает в кусты и обмирает, он слышит характерные звуки, знакомые каждому мужчине. Придавив к мшистому камню длинноногую девицу, вероятно, насильничает, сам Вован.
   
— Ты ещё поживёшь, ты главное стони почаще, — пыхтит нелюдь.
   
Девица старательно подвывает, из глаз градом катятся слёзы, а Вована это ещё больше заводит, он изгибается в экстазе, но в это время Виктор с размаху всаживает ему нож прямо в сердце и с омерзением сдёргивает труп с несчастной женщины. Девица в прострации, ничего не соображает, смотрит невидящим взглядом, а в глазах животный ужас.
   
— Очнись! — Виктор хлещет её по щекам.
   
Женщина дёргается, пытается сфокусировать на нём взгляд, губы открывается в крике, Виктор с силой зажимает рот ладонью.
   
— Успокойся, я не из их команды.
   
В её взгляде появляется нечто человеческое, которое совместно с паническим страхом заставляет сердце Виктора сжаться от боли.
   
— Всё нормально, успокойся, мы сейчас уходим отсюда. Ты меня слышишь? — Виктор несильно её встряхивает.
   
— Я тебя знаю, — неожиданно говорит женщина, — ты к нам тогда приходил… огрызки от яблок собирал. Зачем ты это делал? Кушать очень хотелось? — из её глаз брызнули слёзы.
   
— Глупая, позарился бы я на ваши объедки… мне семена были нужны.
   
— А-а-а, понятно, ты садовник, — уверенно говорит она, шаря глазами по сторонам и, неожиданно натыкается на окровавленный труп и дёргается в порыве, чтобы бежать.
   
— Садовник, — хмыкает Виктор, хватает её за руку. — Быстро уходим, — рывком поднимает её на ноги.
   
Она стоит как на ходулях, худая, бледная как смерть, под глазами синие пятна, качается взад вперёд, дико озирается и явно находится на гране обморока. Виктор дёргает её за собой и тащит прочь от стоянки людоедов. Женщина вяло перебирает ногами, морщится от боли, закусывая губу, но затем, словно кто дал ей пинка, она бросается вперёд, ломая кустарник, выпучив глаза и подвывая от ужаса. Виктор с трудом догоняет её и обращает внимание, что та босая и ноги изодраны до мяса, но женщина не замечает боли.
   
— Стой! — резко дёргает её. Она становится как вкопанная и походит сейчас на загнанную лошадь. — Ты не газуй так, копыта собьёшь, — цинично говорит Виктор, срывает с себя куртку, рвёт, усаживает перед собой женщину и бинтует её стопы. — Так легче?
   
— Она кивает, в глазах наконец-то появляется человеческое выражение.
   
— Звать тебя как? — непринуждённо спрашивает Виктор.
   
— Анжела… то есть… Аня, — после небольшой паузы исправляется она.
   
— Аня, хорошее имя, — улыбается Виктор.
   
— А мне не нравится, — всхлипывает длинноногая девица.
   
— Глупая, — беззлобно говорит Виктор. — Пошли, хватит сидеть.
   
На этот раз Аня вскрикивает от боли и ковыляет как подбитая палкой курица.
   
— Нам быстрее надо идти, уголовнички опомнятся, погоню организуют.
   
— Они Лёшу зарезали… и ты знаешь, они его будут есть, — Аня в ужасе закатывает глаза и её едва не выворачивает, но желудок пустой.
   
— Каждый решает продовольственную проблему по-своему, — усмехается Виктор.
   
— Но ведь это жутко!
   
— Недопустимо, я их изведу, — сверкнул глазами мужчина. — А как там ваш, Дмитрий Леонидович поживает? — Виктор переводит разговор в нужное ему русло.
   
— Ну, не очень.
   
— Что так?
   
— У нас сейчас Идар главный, то есть — Идар Сергеевич, его начальник охраны.
   
— Повышение получил, — усмехается Виктор, вспоминая мужчину, которого он тогда выделил. Всё правильно, жизнь всё расставляет по местам, таким как Дима, только в офисах рулить, а здесь — всё иначе, помимо ума крепкие кулаки нужны.
   
— Нет… он сам, — не поняв иронии, говорит Аня. — Он всех заставляет работать! — в сердцах выкрикивает она.
   
— Это плохо? — с удивлением глянул на неё Виктор.
   
— Я не привыкла работать, — вздёргивает носик Аня.
   
— Тогда… может, не пойдём в ваш лагерь? — улыбаясь про себя, произносит Виктор.
   
Аня останавливается, с недоумением смотрит на улыбающегося мужчину и робко спрашивает:- К тебе пойдём?
   
— У меня ещё хуже, — хохотнул Виктор, — будешь пахать как пчёлка, да и Нина тебе глазки выцарапает.
   
— Боже мой, куда я попала! — закатывает глаза Аня.
   
— А ты ещё не поняла?
   
— Ты знаешь, — Аня старается говорить кокетливо, но получается жалко, — ещё не поняла. Может, ты мне разъяснишь? — она смотрит, чуть повернув голову, слегка приоткрыв губы. Вероятно, этим взглядом когда-то сводила с ума немало мужчин. Но… у Виктора выработалось стойкое противоядие к подобным особам ещё в прошлой жизни, к тому же, если сравнивать с Ниной — это словно седло для коровы и чистый родник.
   
— Ты всё поняла Аня, не переживай, как-нибудь приспособишься.
   
— Помог бы кто, — с неудовольствием сплёвывает женщина, показав этим свои истинные корни.
   
— Я уверен, приспособишься, — смеётся Виктор.
   
Длинноногая девица в раздражении метнула на него пренебрежительный взгляд:- Садовник, мужлан неотёсанный, — процедила сквозь зубы и живенько ковыляет вперёд, вихляя осунувшимся задом.
   
Виктор с сожалением качает головой и скользнул следом, внимательно поглядывая по сторонам. Затем, видя, что Аня заворачивает в сторону пещеры-пропасти Голубянки, берёт инициативу в свои руки и заставляет её идти следом за ним. Она, скорее всего по привычке, что-то буркнула, но безропотно пошла за ним.
   
— Значит, Идар Сергеевич у вас главный, — чтобы не слышать тягостного пыхтения за своей спиной, пытается как-то завязать разговор Виктор.
   
— Был такой предупредительный мальчик, а сейчас такой гад, — смачно высморкалась интеллигентная девица.
   
— Работать заставляет? — хохотнул Виктор.
   
— Не только это, — Аня зло дёрнула колючую ветку, вскрикнула, уколовшись о шипы, и ещё больше обозлилась. — Эта дрянь принуждает нас жрать всё, что ползает и бегает.
   
— Так вы живы благодаря ему, — с укором произносит Виктор, искоса глянув на раскрасневшуюся даму.
   
— Сам то, он это не ест, всё больше рыбу… голубей подстрелил, нам по крылышку только дал.
   
— Из лука, что ли? — насторожился Виктор.
   
— Скажешь ещё, — хихикнула Аня, — у него пистолет есть.
   
— Повезло, — с завистью проговорил мужчина.
   
— Да только патроны у него закончились. Касатку хотел убить… придурок. Две обоймы истратил… весь неприкосновенный запас. Теперь дождевых червей выкапываем, корни какие-то кушаем.
   
— Касатку? — останавливается Виктор. — На неё и крупнокалиберного пулемёта мало. Видно конкретно вас прижало, — делает вывод он.
   
— Ещё как, — кивает Аня. — Хотя, чего греха таить… если бы не он, друг друга кушать стали… как те, — она вздрагивает всем телом и испуганно озирается.
   
Непроизвольно и Виктор покосился назад. Вроде спокойно, низкорослый перелесок, чередуется с каменными проплешинами, где-то вспорхнула птица. Птица? Виктор напрягается, пытается рассмотреть то место, вроде ветка качнулась. От ветра, что ли? Качнулась другая ветка:- У нас кампания, — мужчина вмиг становится суровым.
   
— Как? Какая кампания? — икнула Аня и водит глазами, словно испуганная лань.
   
— Выследили, мать вашу! — ругается Виктор и снимает с пояса каменный топор.
   
— Зеки? — в ужасе пискнула Аня.
   
— Уже нет, — сплёвывает Виктор, — людоеды.
   
— Бежим! — встрепенулась женщина.
   
— В своих обвязках далеко не убежишь, — он с сожалением глянул на её перебинтованные ноги. — Где обувку свою потеряла?
   
— Вован снял… чтоб далеко не убежала.
   
— Логично, — хмуро оглядывает Виктор Аню.
   
— Ты меня бросишь? — цепенеет от страха женщина.
   
— Будешь много болтать, точно брошу.
   
— Мне страшно.
   
— Ладно, топай вперёд… и головой не крути, пусть думают, что мы их не заметили.
   
— Что ты хочешь сделать?
   
— Хочу? — Виктор усмехается, смотрит на женщину, прищурив глаза. — Я хочу выжить и если за месяц не умер здесь, на этом плато, то не позволю себя убить каким-то выродкам. Естественно двигай маслами, барышня, — грубо произносит он, — и улыбайся почаще.
   
— Я не смогу, мне кричать охота, — с обезоруживающей непосредственностью говорит она.
   
— Браво мадам, кричите. Только в этом случае я покину вас. Простите… дела, — разводит руки Виктор и делает вид, что уходит.
   
— Хих, хи, ха, ха, — Аня послушно низвергает из себя непонятные звуки, и её лицо искажает что-то отдалённо напоминающее улыбку.
   
— М-да, тяжёлый случай. Ну да ладно, издали сойдёт, — Виктор обнимает её за плечи и волочёт в ближайшие кусты.
   
— Что ты делаешь? Я не хочу, это сейчас совсем не к месту! — бурно возмущается Аня.
   
— Молодец, а теперь отбивайся от меня.
   
— Зачем? — удивляется Аня. — Всё равно снасильничаешь.
   
— Таких дур я впервые встречаю, — оторопел Виктор.
   
— Так ты меня… это. Я тебе не нравлюсь? — в упор спрашивает она его.
   
— Пошли в кусты, коза ненормальная! — Виктор с силой втолкнул её в густые заросли. — А теперь быстро отсюда уползаем, и ветки не трогай, чтобы нас не выдали, — громким шёпотом произносит он.
   
— Да поняла я уже, поняла… не пихай меня! — Аня с некоторой злостью глянула на Виктора и поспешно задвигала задом к ближайшим каменным разломам.
   
— Здесь рядом один понор есть, в своё время я жеребёнка оттуда вытащил, посидишь пока в нём, а я с выродками разберусь, — зловеще произносит мужчина.
   
Они забежали под прикрытие каменных осколков, затем Виктор находит тёмный провал:- Лезь сюда. Не бойся, он не переходит в пещеру, проверено.
   
Аня, закатывая в ужасе глаза, сползает в темноту:- Действительно дно! — раздаётся её удивлённый голос.
   
— Сиди как мышь и никакой самодеятельности. Если я не приду, дождись вечера и не спеша двигай в свой лагерь.
   
— Я не знаю, в какой он стороне, — жалобно пискнула Аня.
   
— Жить захочешь, найдёшь. В общем, вниз спускайся, море там. Затем иди вдоль берега, дай бог наткнёшься на своих.
   
— Ты лучше приходи, — всхлипнула женщина.
   
— Приду, — уверенно говорит Виктор, снимает с плеча лук и покидает несчастную женщину.
   
Ему приходится делать большой крюк, чтобы случайно не натолкнуться на людоедов, зато Виктор чётко оказывается у них за спиной. Он видит как они, гадливо посмеиваясь, в развалку идут к тем кустам, где, по их мнению, барахтаются в сладостных объятиях Виктор с Аней. Они вооружены ножами, это несколько успокаивает Виктора, он опасался, что у них имеется огнестрельное оружие. Зеков четверо, среди них чернобородый, очевидно, сейчас он главарь. Его бы подстрелить.
   
Виктор подползает ближе, достаёт стрелу с наконечником из осколка от бутылки, вкладывает на тетиву. Людоеды окружают заросли, поочерёдно входят с разных сторон, прочёсывают вдоль и поперёк, озадаченные выходят, совещаются, разбиваются по двое. Одна группа уходит в направлении понора, Виктор напрягается, как бы ни натолкнулись на Аню, другая, которую возглавил чернобородый — в сторону пещеры Голубянки.
   
Некоторое время Виктор пребывает в нерешительности, за кем пойти, у него даже зуд появился, так хочется пристрелить чернобородого, но там Аня. Чертыхаясь в душе, поворачивает обратно.
   
А погода стремительно портится, в последнее время на Караби яйле часто идут шквальные дожди. Вполне вероятно, погода кардинально меняется, превращая засушливое плато в край насыщенный влагой. С одной стороны хорошо, трава поднялась почти на метр, начинают прилетать птицы, но некоторые неудобства есть, отмечаются грозы невероятной интенсивности, молнии как расчёской будоражат землю, можно легко попасть под смертельный удар.
   
Первая ветвистая молния озаряет наезжающие друг на друга клубящиеся тучи и словно мифологический гигант выдохнул из себя рёв, сотрясая низкой частотой каменистую землю. В следующую секунду небо взрывается ослепительными вспышками, линейные молнии со злобной радостью выпрыгивают с небес и принимаются гвоздить поверхность с маниакальным остервенением. Ощущение, что начался всеобщий пожар, жуткие слепящие стрелы, под аккомпанемент, словно сошедшего с ума грома, с шипением впиваются в землю, вызывая пожар, но едва вспыхивающее пламя, гасится немыслимым потоком воды, водопадом льющегося из угольной тьмы.
   
— Однако, — сам себе говорит Виктор и боком пытается забиться в узкую расщелину, но пенные потоки воды заполняют её под завязку, — так и утонуть можно.
   
Виктор сползает со своего наблюдательного поста, озирается по сторонам. Щуря глаза от ярких вспышек, шарахается от молнии, которая его едва не задевает, бросается прочь, пытаясь взглядом выхватить какое-либо убежище.
   
Пространство теряется, расползается, становится зыбким и незнакомым. Необходимо бежать к Ане, но внезапно Виктор понимает, что не узнаёт эти места, шквальный дождь и поднятая завеса из водяной пыли и грязи, в корне меняют все очертания скал, а долины с карстовыми воронками исчезают. Впору где-нибудь затаиться и ждать когда закончится эта вакханалия и это правильно, но Аня… понор может заполниться водой. Впрочем, если она не совсем дура, выберется, только бы людоеды её не сцапали.
   
Первый раз Виктор попадает в грозу, на открытом пространстве и к своему удивлению начинает испытывать едва ли не панический страх. В любой миг молния его превратит в пылающий столб, приготовив из него обед для зеков-людоедов. Весьма неприятная перспектива. Виктор скачет по камням, стремясь уйти от непогоды. Так он незаметно оказывается и в вовсе незнакомых местах, но не останавливается, путаясь в мокрой траве, бредёт по какой-то долине, едва не срывается с опасных круч, отпрыгивает от бурного водоворота, который, бешено вертясь, всасывается в карстовую воронку.
   
Но… так же неожиданно как началась, гроза стихает и из разорванных в клочья туч, вырываются жгучие лучи Солнца.
   
Виктор стоит в незнакомой долине, от его одежды струится пар, и тепло Солнца выгоняет противную дрожь. Он оглядывается, в удивлении поджимает губы, чешет затылок, нет, здесь он никогда не был.
   
Лай собак застаёт врасплох, против воли губы расплываются в улыбке, значит рядом человеческое жильё. Но он слышит лай, а затем видит собак, вытянувшись в стаю, они кого-то гонят. Улыбка сползает с лица, Виктор понимает, это одичавшие псы. Совсем плохо, он не раз слышал о повадках милых собак, которые одичали и стали опаснее волков.
   
Полный боли человеческий крик и злобное рычание псов, рвущих тело, бьёт по психике как молот по наковальне. Не отдавая себе отчёта, Виктор с криками бросается к злобной своре. Его замечают, матёрая овчарка, скалит окровавленную морду, глаза горят лютой злобой, не раздумывая, делает прыжок. Виктор с размаху бьёт ей в голову каменным топором. Череп разлетается, в сторону брызнули мозги вперемешку с кровью и осколками костей. Боковым зрением замечает взвившуюся в воздух серую тень, с ходу наносит ещё один удар, сбивая крупного кобеля. Истошный визг отрезвляет одичавших собак, но отступать они не хотят, на земле корчится израненный человек. Псы отскакивают и меняют тактику, заходя с разных сторон. Виктор вертится на одном месте, его каменный топор выписывает немыслимые пируэты, а вздутые мышцы на руках немеют от боли, пальцы слабеют, рукоятка становится скользкой от пота и крови.
   
Звери чувствуют, что человек устаёт, наскакивают с разных сторон, но под удары не попадают.
   
— Умные бестии! — выкрикивает Виктор и умудряется сбить каменным топором не в меру ретивого пса.
   
Внезапно Виктора оглушают крики и свист камней и палок. Одичавшие собаки отпрянули, огрызаясь и лая до рвоты, кидаются в сторону и исчезают в зарослях карликовых деревьев.
   
Виктор без сил опускается перед истерзанным человеком, в голове красная муть, руки дрожат, в горле пересохло, дико хочется пить и почему-то спать.
   
К ним подбегают, поднимают истекающего кровью человека:- Живой! Тащите его быстрее к Алёнке. А ты кто? — Виктора трогают за плечо.
   
— Человек, — говорит Виктор, усмехаясь банальностью этой фразы.
   
— Пошли, ты весь в крови и вымок до нитки.
   
— Это не моя кровь, — ухмыляется Виктор, поднимается и осматривает окруживших его людей. — Спелеологи? — догадывается он.
   
— Да, мы из Питера… экспедиция. Но только Питера, наверное, уже нет, — выдавил из себя горький смешок крупный бородатый мужчина.
   
— Значит, уже местные, — шутит Виктор.
   
— Невероятно точное и правильное замечание, — хохотнул худощавый парень в белой истерзанной панаме, в рваной штормовке, изготовленной из солдатского кителя.
   
— А много вас? — интересуется Виктор.
   
— Остатки человечества хочешь пересчитать? — парень стащил с головы белую панаму, которая оказалась вовсе не белой, а только косящей под белый цвет. Он вытирает её потное лицо, кривится в насмешке, а в глубине глаз — солёная влага.
   
— Хотелось бы, — подыгрывает ему Виктор, — но моё любопытство вполне прозаично. Собак здорово отогнали — это впятером, — Виктор внимательно рассматривает крепких мужчин, — но людей сложнее палками отгонять.
   
— Зачем… людей, — грустно хлопнул глазами невысокий мужчина с залысинами на голове, — я как-то не понимаю вашу мысль.
   
— А у вас все хорошо… в вашем лагере? — осторожно спрашивает Виктор.
   
— Странный вопрос, — цепко глянул крупный бородатый мужчина, — не ссоримся. Вот, силки приспособились на голубей ставить, лягух ловим… так… не голодаем.
   
— Со стороны вас не навещают… из чужих? — не унимается Виктор.
   
— Ты не тяни… если хочешь что-то сказать — говори, — бородач внимательно изучает Виктора.
   
— Людоеды объявились, — в лоб говорит Виктор.
   
— Шутишь? — вскидывает на него взгляд мужчина с залысинами на голове.
   
— Из зеков… одного я убил. У Чёрного монастыря человека на костре запекали.
   
Мужчина с залысинами кривится, глаза краснеют, судорожно глотает слюну, с удивлением оглядывает своих товарищей.
   
— Они могут, — кивает бородатый, взгляд стекленеет.
   
— Тфу! — сплёвывает интеллигентного вида мужчина с окладистой бородкой, вероятно аспирант, а быть может — профессор. — Защити нас боже, от бесовских отродий, злого глаза да любой заразы, — неистово крестится и Виктор понимает, он явно не профессор.
   
— Ножи у нас есть, — сдвигает брови бородатый мужчина.
   
— К морю надо идти, — предлагает совсем юный паренёк, — может, корабль какой заметит.
   
— Нет ни каких кораблей, — несильно бьёт его по затылку парень в белой панаме.
   
— А ты сам то, откуда? — уставился на Виктора бородатый мужчина.
   
— Из Севастополя.
   
— Нет, мне это не интересно. С какой экспедиции, где ваш лагерь?
   
— Я без экспедиции, морем занесло сюда. Обосновался у моря, дом построил.
   
— Дом? — удивляется мужчина с залысинами.
   
— Можно сказать и так, — уверенно говорит Виктор. — Кстати, в море рыба ловится и морских котиков однажды видел, если поискать, можем их найти где-нибудь на берегу в скалах.
   
— Слюнки потекли, — мужчина с залысинами кидает взгляд на бородача.
   
— Утра вечера мудренее, — недовольно изрекает тот. — А сейчас, милости прошу, к нашему шалашу, — продолжает сыпать он пословицами.
   
— Я от людоедов одну девицу спрятал за Голубянкой, в поноре, рядом тур с деревянным крестом.
   
— Не близко, — жуёт губы бородач. — Алик, сходи с ним, — обращается он к парню в белой панаме, — нож не забудь.
   
— Всегда с собой, — Алик выудил кривой тесак, а у Виктора от зависти загораются глаза.
   
— Вот что, — слегка замялся бородач, но пересиливает себя и вытягивает финку с длинным лезвием, — спасибо за нашего друга, вовремя подоспел, — он протягивает нож, зная какое это сейчас сокровище.
   
— Да я за такой подарок жизнью тебе буду обязан, — растроганно произносит Виктор, млея от вида сверкающей стали.
   
— Никогда так не говори, — хмурится бородач. — Это мы тебе обязаны, человеческая жизнь ценнее всякой… железяки. К тому же, у меня ещё одна финка есть. А тебе эта пригодится, ты правильный мужчина.
  
  
   
    
Гл.6
   
   
— А что, собаки часто нападают? — интересуется Виктор у Алика, когда они в хорошем темпе уходят из долины.
   
— Первый раз, всё присматривались к нам, косточки от голубей таскали, мы даже камнями их не отгоняли. Неожиданно как-то… хотели даже приручить, — пожимает плечами Алик.
   
— Всё когда-нибудь происходит в первый раз, — Виктор не удержавшись, финкой, резким взмахом срезает толстый стебель. — Думается мне… человеческого мяса отведали… не приручишь их теперь.
   
— Жаль, я пса одного заприметил… теперь придётся с ними воевать.
   
— Чем быстрее их изведём, тем лучше. Щенки появятся, в будущем будет нешуточная проблема, — соглашается Виктор.
   
— А ты знаешь, — оживляется Алик, поправляя растопыренной пятернёй бесформенную белую панаму, — мустанги объявились, а ведь их вроде как всех отстреляли.
   
— Значит не всех, — радуется Виктор. — Где видели?
   
— У Большого Бузулука. Кстати, мы эту пещеру как холодильник используем. Жаль, если уйдём к морю, лишаться такого морозильника.
   
— У моря тоже есть ледяная пещера. Я увеличительную линзу изо льда сделал, — не удержавшись, похвастался Виктор.
   
— Есть такой способ, — кивает Алик, — правда ни разу не пробовали. И как, получилось?
   
— Нормально вышло, огонь есть.
   
— А ты один там?
   
— Со мной женщина.
   
— Хорошенькая?
   
— Моя жена, — хмурится Виктор, ему не очень понравился вопрос, заданный с виду бесшабашным парнем.
   
— Повезло, — Алик повёл острым подбородком, взмахивая козлиной бородкой, — А у нас лишь Алёнка — врач, мелкая Света — недавно школу закончила и суровая Виолетта Степановна, к ней ни на какой козе не подкатишься. Но вроде, с Павлом Сергеевичем у них что-то наклёвывается.
   
— Это с бородатым?
   
— Да. Мужик он классный, хотя не без странностей.
   
— А ты? — усмехнувшись про себя, спрашивает Виктор.
   
— Что я? — не понимает парень.
   
— Ты классный?
   
— Я? — Алик на миг задумывается. — Наполовину, — искренне говорит он.
   
— Что так? — откровенно улыбается Виктор.
   
— Я бы тебе эту финку в жизнь не подарил, — Алик кидает завистливый взгляд на острый нож, — ты даже представить не сможешь, из какой стали он сделан, военные разработки, — округляет он глаза.
   
— Действительно со странностями, — Виктор с удовольствием вспоминает бородача.
   
— Слушай, а ты из лука умеешь стрелять? — Алик останавливает рукой Виктора и вытягивает тощую шею с большим кадыком, смотрит куда-то за высокую траву.
   
— Учусь, — буркнул Виктор. — Ты что-то увидел?
   
— Фазан что ли?
   
— Где?
   
— Неужели не видишь. Точно фазан! Климат поменялся вот и прилетел.
   
— Вижу, — с азартом произносит Виктор. — С пяти метров точно попаду, — он вкладывает стрелу в лук и опускается на четвереньки.
   
— На пять метров не подпустит, отсюда стрелять надо, — опускается рядом Алик.
   
— Эх, была не была! — азарт, словно волна, будоражит тело, отдаваясь кончиках пальцев. Виктор чётко видит птицу, прекрасный упитанный петух деловито бегает между высокими прядями травы и не подозревает, что на него совершается покушение.
   
— Поторопись, сейчас взлетит, — свистящим шёпотом требует Алик, дуя прямо в ухо.
   
— С такого расстояния я никогда не стрелял, — словно оправдываясь, говорит Виктор и до предела отводит стрелу, на мгновение замирает, словно пунктиром прокладывает путь до несчастной птицы, легко разжимает пальцы. Свист, стрела уверенно срывается и вонзается прямо в шею фазану.
   
— Вот это да, — вскакивает Алик, — а говорил, плохо стреляешь!
   
— Я шутил! — смеётся Виктор, перебрасывает лук через плечо. — Вот Нина обрадуется, её от рыбы уже тошнит.
   
Едва они направляются к своему трофею, как колыхнулась трава, показывается морда одичавшего пса. Воровато глянув на застывших от неожиданности людей, он, а вернее она, явственно виднеются на отвисшем пузе набухшие соски, сварливо рыкнула, поспешно хватает птицу и скрывается в густой траве.
   
— Ах ты, ах ты… сволочь!!! — завопил Алик, бросая свою панаму вслед наглой собаке.
   
— Конкурентка грёбанная, — со злостью сплёвывает Виктор, раздражение и злость душит сознание и обида, — стрела хорошая была.
   
— Сейчас её догоню!
   
— Не дёргайся, — Виктор хватает его за рукав, — а вдруг там целая стая.
   
— Не похоже, она щенков кормит.
   
— Щенков? — Виктор на мгновение задумывается. — Пошли, — решительно говорит он.
   
Путь собаки хорошо отпечатался в густой траве, стебли разошлись в разные стороны, образую очевидную тропу, вероятно, она не раз шастала по эти зарослям.
   
Затем трава мельчает, и на пути появляются груды каменных осколков и словно вырастают по сторонам остроконечные скалы. У их подножья застыла осыпь из мелких камней, наступишь, и она сдвинется, увлекая людей к чёрному провалу пропасти.
   
— Она по краю пробежала, на осыпь не наступает, умная, — останавливается Алик.
   
— Пройти сможем? — Виктор утирает со лба пот, с усилием сглатывает сухую слюну.
   
Алик присаживается, осматривает выступы, достаёт флягу с водой, протягивает Виктору, затем сам с жадностью делает пару глотков:- Попробовать можно. Вот только стоит?
   
— Опасно? — понимает Виктор.
   
— Пройти можно, но верёвка нужна, — Алик в раздумье мнёт бедную панаму.
   
— Хорошо, уходим, — вздыхает Виктор, — но место необходимо запомнить. Нескольких щенков можно взять, а остальных задавить.
   
— Мне всегда было жалко лошадей и собак, — от переживания Алик раздувает ноздри, кадык пару раз дёрнулся.
   
— Я тоже люблю… собак, — кивает Виктор, — но не этих.
   
В погоне за одичавшей собакой драгоценное время утеряно, Солнце уверенно движется за сопки, повеяло прохладой приближающихся сумерек. Вновь выползают тяжёлые тучи, пиная друг друга, пытаются выползти на плато, но ветер с усилием сдувает их в сторону и в рваных просветах блеснули первые звёзды, ещё очень светлые на светлом небе, но с каждой минутой становятся более сочными и яркими.
   
— Я Ане сказал дождаться вечера и если не приду, самостоятельно идти в лагерь.
   
— Это та тётка, что поноре сидит?
   
— Ну да.
   
— Правильно, ночью на плато делать нечего.
   
— Она заблудится… ещё та курица.
   
— Все они… куры, — кивает Алик, — но без них нельзя. Давай поторопимся, может она ещё не выбралась со своего насеста, — хохотнул он, решив, что удачно пошутил. — А она как, ничего собой? — интересуется Алик, блеснув белками глаз.
   
— Думаю да, но мне такие не нравятся, — откровенно говорит Виктор.
   
— Это хорошо, что не нравятся, — Алик панибратски хлопает его по плечу. — Значит, Аня говоришь? — прищурил он глаза.
   
— Ей больше имя Анжела по душе, — скривился Виктор.
   
— Анжела? Это значительно лучше, — соглашается Алик не в силах сдержать в глазах голодный блеск.
   
— Ты это брось, натерпелась бедная девочка, — сурово осаживает ретивого парня Виктор.
   
— Да я что, я всегда по обоюдному согласию, — растерянно пожимает плечами Алик.
   
Ночь в разгаре, зябко, даже цикады молчат, выплыла Луна, окрасив поверхность плато в таинственный серебристый цвет. Виктор и Алик почти бегут и у каждого на это свои причины. Виктор переживает за жизнь спасённой им женщины, а у Алика имеются определённые надежды на предстоящее знакомство.
   
Наконец-то, в призрачном свете луны проявляется каменный тур с воткнутым в середину деревянным крестом, где-то рядом понор.
   
— Только бы эта дура не двинула свои мослы в неизвестном направлении, — останавливается Виктор выискивая особые приметы, что бы найти понор.
   
— А это не она? — трогает его за руку Алик.
   
Женщина выбралась на поверхность, залезла на возвышение и замерла в нерешительности.
   
— Она… ещё бы на тур взобралась, чтобы зеки её быстрее увидели, — в раздражении произносит Виктор.
   
— Блин… богиня! — у Алика от восхищения отпадает челюсть.
   
Он живенько чешет к ней, смешно дёргая козлиной бородкой, растопырив в стороны острые локти.
   
— Прошу, мадам, — узрев смазливую мордашку с пухлыми губами и невинными глазами как у куклы Барби, едва сдерживая слюни, протягивает руку Алик.
   
— Ой! — она словно пугается, с трепетом тянет пальчики, а в глазах зажигается торжествующий огонёк.
   
— Тфу! — не в силах сдерживаться, сплёвывает Виктор.
   
— Я думала, ты меня бросил, — бросила она неприязненный взгляд на Виктора и довольно повизгивая, сползла с возвышенности в объятья Алика, деланно отпихнулась от него, вздёргивает, хорошеньки нос. — Но-но, сударь, я девушка честная.
   
— Я это сразу понял, — довольно похохатывает Алик. — А что с ножками, милая? — обращает он на тряпки на ногах.
   
Аня вмиг посуровела, вспоминая страшные события, губки дрогнули, лицо дёрнулось, она всхлипнула, Алик вовремя подставляет свою грудь, женщина впивается в него и рёв проносится над оторопевшей от неожиданности долиной.
   
— Натерпелась, милая, — Алик как-то неуверенно гладит её по волосам.
   
— Хватит орать! — гаркнул Виктор, оглядываясь по сторонам.
   
— Упокойся, милая, — непривычно ласково говорит парень, его взгляд становится растерянным и серьёзным.
   
Аня переходит на громкие всхлипывания и, заикаясь, говорит:- Я… не могу не плакать… мне так страшно было…а тебя всё нет и нет.
   
— В свой лагерь надо было идти, — несколько смущается Виктор, он чётко ощутил состояние этой женщины. Она была не гране… и эти смешки и заигрывания с Аликом, защитная реакция организма.
   
— Спасибо, ребята, — Аня отталкивается от Алика. — А что теперь?
   
— Ну, доведём тебя до твоих…
   
— Нет! — вздрагивает всем телом женщина. — А я всё поняла… поняла. Я долго размышляла, сидя в этой ужасной яме… а ведь к Идару кто-то со стороны приходил, а затем он с Лёней отправил нас за водой, там нас зеки и схватили.
   
— Неужели ты думаешь… он с зеками договорился? — мрачнеет Виктор.
   
— Ничего я не думаю, но туда я не пойду, — решительно взмахивает она волосами. — Я не лентяйка, я буду делать что угодно, — неожиданно плаксиво говорит она, — не бросайте меня.
   
— Да кто ж тебя собирается бросать, — криво улыбнулся Виктор, покосившись на Алика. Тот серьёзно кивает. — Но нам надо выйти к твоим, хочу со стороны посмотреть.
   
— Не надо, — как лошадь мотнула головой Аня.
   
— Не бойся, мы не засветимся, — успокаивает её Виктор.
   
Ночь в разгаре, Луна с насмешкой смотрит на идущих по каменистым склонам людей. Призраками взлетают испарения из затаившихся карстовых пещер и невнятными шапками зависают над поверхностью, шевеля краями, словно щупальцами. Огни святого Эльма, такие редкие в других местах, здесь в изобилии набухают на кончиках корявых деревьях и остроконечных скалах. Они покачиваются и даже двигаются, вселяя страх не только в сердце женщины, но даже мужчинам зябко. Трудно привыкнуть к тому, к чему нельзя привыкнуть, это за гранью понимания и, пусть доказана их физическая основа, лицезреть на это ночью занятие не для слабонервных.
   
— По ночам по Караби яйле обычно не ходят, — не в тему тряхнул козлиной бородкой Алик.
   
— Есть альтернатива? — стараясь скрыть насмешку, спрашивает Виктор.
   
— Ты не смейся, на этом плато всякое бывает… и необъяснимое тоже. Лучше нам где-нибудь заночевать и с рассветом двинуть.
   
Виктор останавливается, они сейчас на возвышенности, под ними серебрится долина, на которой темнеют воронки пещер. Ветер поднимает задумавшуюся траву, и она бежит словно волна. Кажется, это океан и в нём живёт нечто, кому безразличен человек, которого можно прихлопнуть как надоевшую муху, что бы ни жужжала в тиши чёрной ночи, а можно поиграть как с мышкой. Виктор усмехается этому поэтическому сравнению, и оно его не коробит. С недавних пор он понял, человек против природы даже не муха, а прыщ на теле слона, от которого стоит избавляться. Единственное что спасёт человека — это стать частью природы, быть в её системе. А возможно ли это?
   
Алик, придерживая Аню за локоть, серьёзен, он взглядом изучает Виктора, он ему непонятен и это вызывает злость и раздражение, но и уважение — странное сочетание. Может он чувствует в нём скрытый потенциал? В любом случае, Алик негласно подчиняется Виктору, это против воли и это бесит.
   
— Ты прав, — соглашается Виктор, — спускаемся вниз и попробуем найти место для ночлега.
   
— Нет, там пещеры, — внезапно артачится Алик, — давайте у этих камней.
   
— Не понял, ты опасаешься пещер, ты ведь спелеолог? — в удивлении округляет глаза Виктор.
   
— В том-то и дело, что спелеолог, эта местность не очень… в смысле, — он не находит слова, затем, краснея говорит:- Там пещера погибших спелеологов.
   
— Я знаю, — вздрагивает Виктор, на ум приходят мифы, связанные с этой пещерой, странно и ему становится жутко, поэтому нехотя кивает.
   
— Ребята, а что это за пещера? — бледнея, спрашивает Аня.
   
— Обыкновенная, — с неохотой говорит Виктор, — но в ней происходит нечто запредельное… необычные звуки, звяканье навешенного снаряжения, шаги людей. Впрочем… ничего страшного, обычные акустические эффекты… только природа их не ясна.
   
— Тогда уж лучше здесь, — трясётся бедная женщина. Ей и так прошлось много пережить, ещё какие-то призраки, это будет перебором.
   
Они находят ещё один тур, сложенный из камней на самой высокой части этой скальной гряды. В его камнях они устраиваются на ночлег, но не спится. Некоторое время просто осматривают окружающую тьму, перебрасываясь короткими фразами, затем глазастый Алик замечает отблеск от далёкого костра.
   
— Какая-та стоянка, видишь… вроде у Чёрного монастыря, — толкает он Виктора.
   
— Там люди? — всполошилась Аня.
   
— Нет… там людей нет, — мрачно выговаривает Виктор.
   
— Как же так, но кто же костёр разжёг? — не унимается женщина. — Давайте спустимся, а вдруг там что-то запекают на огне? Я такая голодная!
   
— Лёху твоего там жарят, — с циничной ухмылкой заявляет Виктор, — это лагерь людоедов.
   
— Ой! — пискнула Аня и вжалась в грудь Алику.
   
— Звери! — сплёвывает Алик.
   
— Не наговаривай на зверей, — Виктор достаёт финку, пробует лезвие на остроту, кожа незаметно лопается, выделяется липкая влага. Мужчина слизывает кровь:- Скоро ты вволю наглотаешься крови, — как к живому обращается он к ножу.
   
— Неужели всё же это правда? — Алик вздыхает, козлиная бородка обвисает, панама сползает на затылок.
   
— Реальность… но мы её поменяем, — Виктор с силой вонзает финку в землю.
   
— Неужели придётся убивать? — вопрошает Алик, глубже под пояс, засунув свой нож с кривым лезвием, словно хочет отсрочить надвигающиеся события.
   
— Обязательно, — ухмыляется Виктор и Алик вздрагивает.
   
— Ты, наверное, в спецназе служил? — робко глянул на него парень.
   
— С чего ты взял? — удивляется Виктор.
   
— Ты так просто говоришь о таких вещах.
   
— А как о них рассуждать иначе, или они нас или мы их. А в спецназе я не служил, но в армии был, даже пару раз из автомата стрелял, — улыбается Виктор.
   
— Сюда бы автомат, — вздыхает Алик. Он наконец-то осмелился достать свой нож и с опаской рассматривает острое лезвие, словно увидел его в первый раз и понял, что им можно не только колбасу резать и это открытие повергает в шок.
   
— А ты служил? — озабоченно спрашивает Виктор.
   
— Студент я, у меня отсрочка от армии, но подумывал после универа отдать долг, — врёт Алик и неожиданно краснеет. Он сейчас чувствует себя нашкодившим щенком перед матёрым волкодавом.
   
Виктор прекрасно понимает его, но, ни словом, ни жестом это не показывает:- Считай, что уже служишь, — неожиданно произносит он и у Алика холодеет в груди, но и вспыхивает какая-та непонятная радость, появляется смысл в этой новой жизни. Он решительно надевает панаму, козлиная бородка энергично вздрагивает:- Я готов, — отвечает он.
   
— У твоих ребят оружие есть? — интересуется Виктор.
   
— Только ножи, у кого перочинные, у кого настоящие.
   
— Это тоже неплохо. Мне вот, на первых порах пришлось из бутылки нож делать.
   
— Таким не убьёшь, — уверенно говорит Алик.
   
— Любым можно, — строго говорит мужчина и, подтверждая его слова, Аня всхлипывает, вспоминая главаря зеков, которого именно таким ножом пронзил Виктор.
   
— А меня вот, за аморалку выгнали, — грустно говорит Аня, — успела только три курса закончить.
   
— За аморалку? — слегка отодвинулся от неё Алик.
   
— Ну да… профессору не дала… вот получила по заслугам… дура, — самокритично заявляет Аня, — была бы уже экономистом.
   
— Сюда бы эту старую сволочь, за яйца подвесил бы, — разъяряется Алик.
   
— Он совсем не старый, очень даже молодой… а теоремы Виета не знает, — злорадно хмыкает Аня.
   
— Во истину, страна загадок, — Виктор напряжённо смотрит на далёкий мерцающий огонёк.
   
— Ничего загадочного, у него родственники в министерстве, — непринуждённо пожимает плечами Аня. — А потом в фирму к Дмитрию Леонидовичу устроилась, администратором по устройству банкетов.
   
— Твоя идея с надувным пароходом? — Виктор оборачивается к ней и слегка улыбается.
   
— Моя.
   
— Смотри, сколько народу спасла.
   
— Как-то не задумывалась.
   
— Им тебе памятник при жизни надо ставить, а не людоедам отдавать.
   
— Не ценят, — скривилась женщина и мастерски сплёвывает.
   
— А что по поводу Идара Сергеевича скажешь? — допытывается Виктор.
   
— Тёмная лошадка, знаю лишь то, что служил в ФСБ или в ГРУ, по каким-то причинам уволили со службы, а Дима подобрал его, сделал начальником охранного отделения.
   
— На свою голову, — с иронией перебивает Виктор женщину.
   
— Это точно, — кивает Аня, но добавляет, — но выжили мы благодаря ему.
   
— Но только он всех вас использует для своих целей, иначе не стал с зеками договариваться, — уверенно говорит Виктор.
   
— Мне кажется, он союз с ними заключил, — встрепенулся Алик.
   
— Он совершил ошибку, — угрюмо произносит Виктор, — а нам дополнительная головная боль. Определённо, необходимо объединятся иначе — съедят, даже не в переносном смысле. Надо на плато искать другие группы людей и к морю, там скалы, можно неплохое укрепление соорудить.
   
— Павел Сергеевич вроде видел дымок за дальними сопками, может там ещё одна экспедиция, — вспоминает Алик.
   
— Почему туда не пошли?
   
— Так это, ещё до потопа было, а потом не до того было.
   
— Значит, люди на плато есть. Надо всех найти, причём раньше, чем их найдёт Идар. В народе сила и спасение, — в обманчиво мягком голосе Виктора появляется тембр с металлической окраской.
   
— Павел Сергеевич давно хотел к морю выйти, но голуби появились, решили прежде мясом запастись.
   
— На Голубянке много голубей, — уверенно говорит Виктор.
   
— В последний раз там лишь скворцы были, — сникает Алик.
   
— На Караби яйлу начинает прилетать птицы, я видел, как стаи кружились над скалами, слева от моей стоянки. Туда сложно пройти, но на лодке можно. Мне кажется, там и морские котики обосновались, по крайне мере касатки туда часто заплывают.
   
— Да где же лодку найдём? — вздыхает Алик.
   
— У меня есть, резиновая, многоместная, — Виктор ошарашивает этим заявлением Алика.
   
— Блин… здорово. На рыбалку можно будет выходить. У нас спиннинги есть, хотели порыбачить на здешних озёрах, но рыбы мало, исключительно лягушки.
   
— И даже крючки имеются? — осторожно спрашивает Виктор, вспоминая свой самодельный крючок из шпенька, с которого рыба в большей мере срывается.
   
— С запасом, — обыденным тоном отвечает Алик.
   
— Тогда вам сам бог велел к морю идти.
   
— Думаю, завтра и пойдём, — кивает Алик.
   
— Я бы от рыбы не отказалась, — сладко зевает Аня, уютно пристроившись на плече у Алика.
   
— Счастливая, а нас с Ниной от неё воротит. Ладно, давайте пробовать спать, подъём на восходе, — Виктор вытягивается во всю длину, переворачивается на спину, смотрит на далёкие звёзды — это единственное, что не поменялось в этом мире. Сон комкает все впечатления, тревога не спеша уползает вглубь сознания, становится тепло и хорошо. Под утро резко холодает, порыв ветра сбивает каменную крошку с камней и со злостью швыряет на спящих людей. Виктор вскакивает на ноги, толкает Алика и Аню. Они матерятся со сна как сапожники, но достаточно быстро поднимаются, с беспокойством озираются, действительность безжалостно гонит обрывки сна и заполняет сознание тревогой.
   
На небо наползают тяжёлые тучи, пахнет свежестью, в море опять грохочет, скоро сюда переместится гроза.
   
— Перекусить бы что-нибудь, — без особой надежды говорит Аня, а в глазах тоска и страх.
   
— На вот, — Алик достаёт пару копчёных крылышек диких голубей.
   
— Это мне? — не верит женщина и мгновенно впивается в мясо, звонко хрустя косточками как заправская дворняга.
   
Виктор быстро отворачивается, чтобы было невидно, как он сглатывает слюну.
   
— На всех хватит, — Алик и ему суёт пару крылышек.
   
После вкусного завтрака, появляется уверенность, все тревоги кажутся недостойными сладости в животе, но осмотрительность, прежде всего. Скрываясь за каменными грядами и разломами, мужчины и женщина гуськом спускаются вниз, выбирая участки закрытые кустарниками и редкими деревьями. Очень скоро придётся пройти мимо Чёрного монастыря, а там хозяйничают зеки, затем, не менее опасный путь к лагерю Идара Сергеевича. Что-то Виктору говорит, он опаснее людоедов будет. А жаль, на него он возлагал большие надежды. Но, как говорится, жизнь покажет все прелести и нюансы своих бесчисленных граней. После убийства Вована, что-то надломилось в душе Виктора, с неё словно сняли предохранитель, сейчас он на боевом взводе.
   
Перед мрачными скалами Чёрного монастыря, Виктор решительно останавливает группу:- Зеков должно быть не менее четырёх, я схожу на разведку, если в течение часа не приду, уводи Аню в свой лагерь, затем вы должны вернуться за моей женщиной.
   
— Может ну их, обойдём их стоянку, — предлагает Алик.
   
— Нет, о них надо знать всё, — Виктор вытягивает финку, а лук отдаёт Алику, — в случае чего, стреляй.
   
— Но я не умею?
   
— Учись, — ухмыльнулся Виктор.
   
В прошлый раз было легче подойти к Чёрному монастырю, не было такой давящей на психику ответственности, а сейчас перед глазами мелькают образы людей, с которыми он познакомился и нечто, говорящее ему словно извне, что он должен всех объединить, иначе смысл их спасения на этом плато исчезнет.
   
Благодаря обострившимся до придела чувствам, Виктор подсознанием улавливает, что в путанице кустов и ветвей кустарниковых деревьев, кто-то скрывается.
   
Окинув взглядом окружающую местность, он цепляет горсть листьев, небрежно рассыпанных на земле и тонкий шнур верёвки. Ага, ловушка и достаточно неумело поставленная, рассчитанная на обычного обывателя, впрочем, Виктор, до недавних пор, был таким же, но сейчас словно что-то проснулось в душе и глаза способны подмечать малейшие несоответствия. Вероятно — это инстинкт самосохранения и загадочная интуиция, по поводу которой у дилетантов возникает много споров. В любом случае Виктор уходит в сторону, в кровь, обдирая локти, ползёт по неудобному склону и выходит с противоположной стороны засады. Сверху он видит зека и обмирает от ужаса, у его рук лежит АКМ. Автомат перевешивает всё и сейчас у людей Виктора ни единого шанса. Это новость будоражит и заставляет предпринять отчаянный поступок, зажав финку в зубах, Виктор сползает в расселину и осторожно выглядывает, ища путь к своей жертве. Удивительно, но в его мыслях это звучит именно так и не иначе, зек — его жертва. Тянуть долго нельзя, кто его знает, когда его будут сменять, может произойти любая неожиданность. А ведь эти предосторожности против него, Виктора! Осеняет его догадка. После ликвидации Вована зеки быстро перестроились. Но одного они не учли, и Виктор уже не тот.
   
Стараясь не сверлить взглядом синюю от татуировок спину, Виктор скользнул ещё ближе и затаился у вывороченных оползнем корней. Зек, каким-то звериным чутьём что-то чувствует, елозит лопатками, берёт в руки автомат, испуганно озирается.
   
Большая чёрная птица прыгает у самого лица Виктора, деловито гребёт землю, выковыривает белую личинку, прыгает дальше. Если она сейчас увидит Виктора и с испуганными криками взлетит, это конец. Но она скачет дальше, ныряет в густые ветви, а зек отворачивается, кривя тонкие губы, автомат откладывает от себя и вновь пристально смотрит на дорогу.
   
Не вытирая пот, заливший лоб и глаза, Виктор слегка вздыхает, делает пару бесшумных глотков воздуха и вбирается из своего убежища. Несколько движений и мужчина подбирается ещё ближе, он буквально зависает на плоской каменной глыбе, остался лишь один бросок и лезвие финки распорет ему спину. Зек вновь елозит, вероятно, его звериные чувства так же обострены до придела.
   
Глупая птица выползает из кустов, с шумом прыгает по опавшей листве, взлетает в воздух и опускается напротив зека, мгновенно его замечает и с хриплым карканьем шарахается в сторону.
   
— Прочь, с-сука, — со злостью отмахивается от неё зек и в этот момент Виктор прыгает.
   
А ведь действительно, сталь финки невероятная, лезвие легко входит в плоть, разрезая рёбра и проникая в сердце, смерть мгновенная, тело извивается в агонии, но Виктор вытаскивает финку и вновь бьёт. Останавливается лишь тогда, когда заляпался кровью по самый подбородок. Решительно оттирает лезвие об штаны людоеда, подхватывает автомат, проверяет магазин, он набит патронами до половины, находит запасной, с удовлетворением цокает языком, этот полный. С пояса отстёгивает ножны с финкой, затем стягивает кроссовки.
   
Держа в руках автомат, Виктор испытывает ощущение сродное оргазму, чужая кровь, попавшая на губы, пьянит, словно вино большой выдержки, выделившийся стремительным потоком адреналин, наполняет душу диким восторгом, но затем рассудок берёт вверх, Виктор перекидывает автомат через плечо и заставляет себя с осторожностью идти к лагерю людоедов. Кто его знает, какие сюрпризы могут там ждать. Вот и этот автомат — большой сюрприз! Есть желание одним махом покончить с ними, ведь это так просто, нажал на курок и жди, когда рой из горячих пуль продырявит плоть, но что-то в спинном мозге говорит: «Губу раскатал» — грубо, но отрезвляюще. Виктор усмехается своим мыслям и, уловив сладковатый дымок, замирает, берёт автомат наизготовку, крайне осторожно выглядывает из-за камней. Вот он — сюрприз! Зеков ни трое, как бы хотелось согласно арифметическим подсчётам, а пятеро, но сама большая неприятность — чернобородый держит АКМ. О том, что бы сразить его одним выстрелом, нет и речи, во-первых, он не в очень выгодном для стрелка месте, его заслоняет дерево, конечно, снайпер бы его снял, но Виктор им не является, а во-вторых, если даже и удалось влепить ему пулю в лоб, автомат быстро перехватят другие.
   
Дрожа от возбуждения, Виктор подползает ближе, палец на курке зудит и чешется от свербящего желания нажать. Рассудок побеждает, мужчина утирает со лба пот и продолжает наблюдать.
   
Людоеды разбрелись по поляне, один ворошит угли палкой и поворачивает другим боком подвешенную над костром человеческую ногу, два других играют в карты, на кону очищенный череп. Рядом с чернобородым стоит перепачканный сажей зек, заискивающе говорит, нервно жестикулируя длинными пальцами с синими перстнями. Чернобородый брезгливо морщится, затем настораживается, перехватывает удобнее автомат, кивает рядом стоящему зеку. Тот не спеша вытаскивает нож, в развалку идёт вглубь поляны, восторженно восклицает:- Мусора, мать вашу, сами пришли, бля буду… мусора!
   
Чернобородый неторопливо поднимается:- Угомонись, шестёрка! Бурый, Репа, ведите их сюда!
   
Картёжники швыряют карты, скалясь в улыбках, в развалку направляются к появившимся в поле зрения двум мужчинам
   
Виктор моментально узнаёт в них тех двух бывших милиционеров из лагеря тогда ещё Дмитрия Леонидовича.
   
— Граждане начальники, никак на огонёк пожаловали? Сизый, отрежь им пару кусков от ноги, — хохотнул, очевидно, Бурый.
   
Бывшие менты в ужасе мотнули головами. На лицах пробегает целая гамма из чувств, от омерзения до страха:- Вагиз мы от Идара Сергеевича, — нервно говорит один из них.
   
— Ну, Вагиз, ну и что? — легко вскакивает на ноги чернобородый, подходит к ним вплотную, с насмешкой смотрит, затем резко сшибает одного из них прикладом.
   
— За что? — сгибается мужчина.
   
— Ты ещё спрашиваешь, Игорёк?
   
— Мы же дали вам двух человек, — бледнеет тот, которого назвали Игорьком.
   
— Послушай, где ты видишь двух? — разводит руками чернобородый.
   
— Ну… мы это… Аньку и Леню отдали.
   
— Вована грохнули, баба сбежала. Это ваших рук дело, сучата?
   
— Вагиз, что ты… мы её найдём! — заламывает руки Игорёк.
   
— Верю, — неожиданно мягко говорит чернобородый, — скажи Идару, за ним должок, иначе бойню в вашем лагере устроим. Ты иди дорогой, а этот останется, не приведёте бабу, друг твой коровкой станет. А вообще… ты меня сильно обидел…
   
— Я найду её! — горячо восклицает бывший мент.
   
— Не перебивай, это и так понятно, куда вы денетесь, здесь другое, вы нарушаете законы гостеприимства, отказываетесь от трапезы в моём доме.
   
Сдерживая рвотные позывы, бывшие менты беднеют донельзя, а зеки гогочут как гуси.
   
— Ты иди… Игорёк! А за Сеню не беспокойся, двое суток поживёт… надеюсь, за это время вы найдёте Аньку, запал я на неё, — гнусно хохочет чернобородый.
  
  
   
    
Гл.7
   
   
— Вагиз, мы не просто так пришли, — пытается встать на ноги тот, которого назвали Сеней.
   
— Да это понятно. Всё жду, когда по существу будете петь, — чернобородый присаживается на корточки. — Давай, выкладывай, чем вы можете заинтересовать такого занятого человека как я. Банков здесь вроде нет, долларами подтираемся, сейчас единственная ценность — мясо. Да ты не вздрагивай, Вагиз слов на ветер не бросает, ещё поживёшь денька два, а то и больше, если твой корешок подсуетится. Мне надо эту бабу вернуть и узнать, кто этот тот… залётный. Он мне нужен даже больше, чем Анька. Ты меня понимаешь?