1 2 3 4 5 6 7 8 9
Гильденстерн
– Когда встретили нас.
Актер
– А, да.
Гильденстерн
– Вы нас искали?
Актер
– Что вы!
Гильденстерн
– Тогда шанс.
Актер
– Или судьба.
Гильденстерн
– Наша или ваша?
Актер
– Редко бывает одно без другого, сэр.
Гильденстерн
– Тогда судьба.
Актер
– Вероятно. Плывем по воле волн. Сегодня, может, будем играть при дворе. А может, завтра. А может – в таверне. А может – нигде.
Гильденстерн
– Возможно, я смогу употребить свое влияние.
Актер
– В таверне?
Гильденстерн
– При дворе. Можно сказать, у меня есть кой-какое влияние.
Актер
– Можно сказать?
Гильденстерн
– У меня все-таки есть влияние.
Актер
– Все-таки что?
Гильденстерн взбешенно глядит на актера.
Гильденстерн
– У меня есть влияние.
Актер не возражает.
(Спокойней.) – Ты что-то говорил насчет участия в действии...
Актер (оживленно, цинично).
– Говорил, говорил, а как же! Вы сообразительней, чем ваш напарник... (Конфиденциально.) За пригоршню монет могу устроить частное и, так сказать, непочатое представление – Похищение сабинянок – точней, сабиняночки – точнее, Альфреда. (Через плечо.) Надень свое платье, Альфред...
Мальчик начинает переодеваться в женское платье.
– И за восемь гульденов вы сможете...
Гильденстерн отступает, актер следует за ним по пятам.
– ...сыграть любую роль...
Гильденстерн пятится.
– ...или обе роли за десять...
Гильденстерн пытается уйти, актер хватает его за рукав.
– ...с бисами!
Гильденстерн дает актеру пощечину. Актер отшатывается. Гильденстерн стоит, его всего трясет.
(Спокойно). Одевайся, Альфред.
Альфред натягивает на себя наполовину снятую одежду.
Гильденстерн (трясясь от ярости и от испуга).
– Я ждал всего – всего – только не этой мерзости... птички, нагадившей на лицо... безъязыкой карлицы на обочине, указующей направление... всего! Но это... это? Ни тайны, ни достоинства, ни искусства, ни смысла... всего лишь паясничающий порнограф с выводком проституток...
Актер (выслушав описание, взмахивает шляпой, кланяется; грустно).
– Жаль, что вы не застали нас в лучшие времена. Тогда мы были пуристами. (Выпрямляясь.) Шагом ма-арш!
Розенкранц (изменившимся тоном – он хочет удержать их).
– Э, будьте добры...
Актер
– Стой!
Актеры останавливаются.
– Аль-фред!
Альфред возобновляет свою возню с одеждой. Актер выходит вперед.
Розенкранц
– Вы ведь – э-э-э – не исключительно актеры, не так ли?
Актер
– Мы актеры включительно, сэр.
Розенкранц
– То есть устраиваете развлечения...
Актер
– Представления, сэр.
Розенкранц
– Ну да, ясно. А что, так больше денег?
Актер
– Больше усилий, сэр.
Розенкранц
– Поскольку времена таковы, каковы они есть.
Актер
– Да.
Розенкранц
– Никакие.
Актер
– Именно.
Розенкранц
– Знаете, я никогда себе не представлял...
Актер
– Понимаю...
Розенкранц
– То есть я слыхал – но в действительности никогда...
Актер
– Понимаю.
Розенкранц
– То есть я имею в виду – что именно вы делаете?
Актер
– Обычные вещи, сэр, только наизнанку. Представляем на сцене то, что происходит вне ее. В чем есть некий род единства – если смотреть на всякий выход как на вход куда-то.
Розенкранц (нервно, громко).
– Ну, я не тот человек, который – нет, постойте, не спешите так – присядьте и расскажите, чего обычно люди от вас требуют...
Актер (отворачиваясь).
– Шагом а-арш!
Розенкранц
– Минуточку!
Актеры останавливаются и смотрят на него без всякого выражения.
– Ладно, хорошо – я согласен посмотреть. (Смелея.) Что бы вы сделали за это? (Он бросает им под ноги одну монету.)
Актер со своего места плюет на нее. Актеры колеблются, пытаются поднять монету; он отпихивает их назад.
Актер
– Прочь!
(Дает подзатыльник Альфреду, который снова завозился с одеждой.)
– А ты куда?
Розенкранц (от стыда приходит в ярость).
– Какая мерзость – я сообщу властям – извращенцы! Я вас раскусил, сплошная грязь!
Актеры собираются уходить.
Гильденстерн (оставаясь бесстрастным, небрежно).
– Хотите сыграть?
Актеры оборачиваются, заинтересованно. Актер выступает вперед.
Актер
– Что именно вы предлагаете?
Гильденстерн идет к нему и, пройдя половину разделяющего их расстояния, наступает ногой на монету.
Гильденстерн
– Дубль или при своих.
Актер
– Идет... орел.
Гильденстерн поднимает ногу. Актер нагибается. Актеры толпятся вокруг. Облегченные вздохи и поздравления. Актер поднимает монету. Гильденстерн бросает ему вторую.
Гильденстерн
– Еще?
Одни актеры – «за», другие – «против». Условия те же. Актер кивает и бросает монету.
– Орел.
Выигрывает и подбирает монету.
– Еще.
Гильденстерн бросает.
Актер
– Орел.
Выигрывает, у него опять две монеты. Бросает одну.
Гильденстерн
– Орел.
Выигрывает, подбирает и тут же бросает.
Актер (с некоторым колебанием).
– Решка.
Но выпадает орел. Гильденстерн поднимает монету. Актер бросает свою последнюю, согласно условиям, и отворачивается. Гильденстерн не поднимает ее, но наступает ногою на.
Гильденстерн
– Орел.
Актер
– Нет!
Пауза. Актеры возражают, они недовольны.
(Поясняющим тоном.)
– Им не нравятся условия.
Гильденстерн (убирает ногу, садится на корточки; поднимает монету, смотрит снизу вверх).
– Точно – орел.
(Подбрасывает монету и, когда она падает, прижимает ладонью к полу.)
– Если орел – я выиграл.
Актер
– Нет!
Гильденстерн (убирает ладонь).
– Я прав. (Процесс повторяется.) Если орел – я выиграл.
Актер
– Нет!
Гильденстерн (открывает монету).
– И опять я прав. (Повторяет процесс.) Орел – я выиграл.
Актер
– Не-е-е-ет!
Он отворачивается. Актеры тоже. Гильденстерн встает и подходит к ним поближе.
Гильденстерн
– Невероятно, а? (Останавливается, расслабляется и облегченно смеется.) – Пари, что год моего рождения, умноженный на два, дает четное число.
Актер
– Вашего рождения?
Гильденстерн
– Не веришь, не надо.
Актер
– А вы мне верите?
Гильденстерн
– Тогда – пари?
Актер
– На мой год рождения.
Гильденстерн
– Идет. Нечетное – ты выигрываешь.
Актер
– Ладно.
Актеры выходят вперед, они начеку.
Гильденстерн
– Отлично. Год твоего рождения. Умножаем на два. Четное число – я выиграл, нечетное – проиграл.
Молчание. Потом – ужасный шум, когда актеры соображают, что всякое число, умноженное на два, дает четное. Ужасный шум – они протестуют. Потом – ужасная тишина.
Актер
– У нас нет денег.
Гильденстерн оборачивается к ним.
Гильденстерн
– Ах так, а что у вас есть?
Актер молча вытаскивает вперед за руку Альфреда, Гильденстерн с грустью смотрит на него.
– И это все?
Актер
– Это лучшее, что у нас есть.
Гильденстерн (смотрит вверх и вокруг).
– Тогда времена и впрямь дрянные.
Актер пытается что-то сказать, возразить, но Гильденстерн в ярости оборачивается к нему.
– Самый воздух воняет!
Актер отступает. Гильденстерн подходит к рампе и оборачивается.
– Альфред, поди-ка сюда.
Альфред подходит к нему и останавливается, испуганный и маленький.
(Мягко.)
– Ты часто проигрываешь, Альфред?
Альфред
– Да, сэр.
Гильденстерн
– Что же у тебя могло остаться для проигрыша?
Альфред
– Ничего, сэр.
Пауза. Гильденстерн смотрит на него.
Гильденстерн
– Тебе нравится быть... актером?
Альфред
– Нет, сэр.
Гильденстерн смотрит вокруг, потом – в публику.
Гильденстерн
– Ты и я, Альфред, – мы могли бы сейчас устроить тут и впрямь трагическое представление.
И Альфред, у которого глаза уже давно на мокром месте, начинает хныкать.
– Ну-ну, Альфред, таким образом не заполнишь театры Европы.
Актер пытается увещевать Альфреда. Гильденстерн снова его обрывает.
(Яростно.)
– Знаете вы хоть одну пристойную пьесу?
Актер
– Пьесу?
Розенкранц (выходя вперед, робко, сбивчиво).
– Представление...
Гильденстерн
– Мне показалось, вы называли себя актерами.
Актер (до него доходит)
– О да, да, конечно; мы актеры, именно, да. Но, знаете, когда спрос так невелик...
Гильденстерн
– Но ты проиграл, нет? Как насчет какого-нибудь грека, а? Вы ведь знакомы с античными трагедиями? С этими великими классиками убийств? Все эти типы, эдипы, оресты, инцесты, братья и сестры, лезущие друг на друга, а также само...
Розенкранц
– Срамо...
Гильденстерн
– Самоубийства... девы, возжаждавшие богов...
Розенкранц
– И наоборот.
Гильденстерн
– В общем, в этом роде – подходит?
Актер
– Да, хотя... знаете, мы скорей принадлежим к школе, для которой главное кровь, любовь и риторика...
Гильденстерн
– Ладно, выбирайте сами... если тут есть из чего.
Актер
– Это трудноразделимо, сэр. Ну, мы можем вам выдать кровь и любовь без риторики или кровь и риторику без любви; но я не могу дать вам любовь и риторику без крови. Кровь обязательна, сэр, – все это, в общем, кровь, знаете ли.
Гильденстерн
– И это то, что как раз нужно публике?
Актер
– Это то, на что мы способны, сэр.
Небольшая пауза. Он отворачивается.
Гильденстерн (кладя руку на плечо Альфреду, с иронией, но мягко).
– Ну, ступай, мы дадим тебе знать.
Актер отходит в глубь сцены, Альфред – за ним.
Актер (командует)
– Тридцать восьмой!
Розенкранц (приближаясь, заинтересованно).
– Номер сцены?
Актер
– Сэр?
Розенкранц
– Одна из ваших – э-э-э – позиций? Фигур?
Актер
– Нет, сэр.
Розенкранц
– Ах нет...
Актер (отворачиваясь, к актерам, уже разбирающим повозку с реквизитом).
– Выходы там и там. (Указывает на обе кулисы.)
В течение последних четырех реплик сам он не двигается с места. Гильденстерн ждет.
Гильденстерн
– Ну... разве ты не пойдешь переодеться?
Актер
– Я никогда не переодеваюсь, сэр.
Гильденстерн
– То есть всегда в форме?
Актер
– Так точно.
Пауза.
Гильденстерн
– Гм, и когда же твой выход – на сцену?
Актер
– Я уже здесь.
Гильденстерн
– Но если уже, почему не начинается?
Актер
– Я уже начал.
Гильденстерн
– По-моему, еще ничего не началось. Ну, ладно, мы пошли. Приступайте.
Актер
– Я дам вам знак.
Он все еще не двигается, и неподвижность эта наконец становится заметной и несколько странной. Пауза. Розенкранц подходит к нему и останавливается, нос к носу.
Розенкранц
– Виноват.
Пауза. Актер поднимает ногу, под ней – монета Гильденстерна. Розенкранц наступает на нее. Смеется.
– Благодарю.
Актер поворачивается и уходит. Розенкранц наклоняется над монетой.
Гильденстерн (удаляясь).
– Пошли.
Розенкранц
– Слушай, вот везенье.
Гильденстерн (оборачиваясь).
– В чем дело?
Розенкранц
– Это была решка.
Бросает монету Гильденстерну, который ее ловит. В это время происходит перемена освещения, в результате которой в действие как бы включается внешний мир, но не особенно сильно. И на сцену вбегает в некоторой тревоге Офелия, поддерживающая руками юбки; её преследует Гамлет. Офелия, очевидно, шила; в руках у нее какое-то рукоделие. В этой сцене они оба молчат. Гамлет – без шляпы, камзол его распахнут, чулки без подвязок спадают на щиколотки, он бледен как полотно, колени его дрожат. С печальным выражением лица он берет Офелию за плечо и крепко его сжимает, потом отстраняет ее от себя на расстояние вытянутой руки и, прижимая другую руку к своему лбу, вперяется взглядом в ее лицо, как бы желая запомнить его навсегда. Затем, махнув рукой и трижды кивнув головой – самому себе, – он поднимает взор, исполненный такой печали и глубины, как будто все его существо потрясено и сейчас он умрет. После чего он наконец выпускает ее и движется к выходу, не спуская с нее глаз... Офелия убегает в противоположную сторону.
Розенкранц и Гильденстерн стоят, окаменев. Первым приходит в себя Гильденстерн – он бросается к Розенкранцу.
Гильденстерн
– Пошли отсюда!
Но – фанфары: входят Клавдий и Гертруда в сопровождении придворных.
Клавдий
– Привет вам, Розенкранц (поднятой ладонью он приветствует Гильденстерна, пока Розенкранц кланяется; Гильденстерн кланяется поспешно и с опозданием)... и Гильденстерн!
Поднятой ладонью он приветствует Розенкранца, пока Гильденстерн кланяется ему; Розенкранц, не успев еще выпрямиться, сгибается снова. Опустив голову, он бросает быстрый взгляд на Гильденстерна, который готов выпрямиться.
Не только тем, что мы вас рады видеть,
Но и нуждою в вас был причинен
Столь спешный вызов[1].
Розенкранц и Гильденстерн поспешно поправляют на себе одежду.
Вам уже известно
Преображенье Гамлета; в нем точно
И внутренний и внешний человек
Не сходны с прежним. Что еще могло бы,
Коли не смерть отца, его отторгнуть
От разуменья самого себя,
Не ведаю. Я вас прошу обоих,
Затем, что с юных лет вы с ним росли
И близки с ним по юности и нраву,
Остаться здесь, средь нашего двора
На некоторый срок; своим общеньем
Вовлечь его в забавы и разведать,
Насколько вам позволит случай, нет ли
Чего сокрытого, чем он подавлен
И что, узнав, мы властны исцелить.
Гертруда
Он часто вспоминал вас (легкое замешательство), господа...
Розенкранц и Гильденстерн кланяются.
И, верно, нет на свете двух людей
Ему любезней. Если вы готовы
Быть столь добры и благосклонны к нам,
Чтоб поступиться временем своим,
Придя на помощь нашим упованьям,
Услуга ваша будет не забыта
Монаршею признательностью.
Розенкранц
Ваши
Величества своей державной властью
Могли б облечь не в просьбу вашу волю,
А в приказанье.
Гильденстерн
Повинуясь оба.
Мы здесь готовы в самой полной мере
Сложить наш верный долг у ваших ног
И ждать распоряжений.
Клавдий
– Спасибо, Розенкранц (обращаясь на этот раз к Розенкранцу, который не был готов к этому, потому что Гильденстерн уже склонил голову) и Гильденстерн (обращаясь к Гильденстерну, который согнулся пополам).
Гертруда (поправляя Клавдия)
– Спасибо, Гильденстерн (обращаясь к Розенкранцу; тот кланяется, подмигивая Гильденстерну, который остается все время согнувшимся; оба кланяются, исподтишка поглядывая друг на друга)... и Розенкранц (обращается к Гильденстерну в тот момент, когда они оба выпрямляются; Гильденстерн снова кланяется).
Пройдите же скорее к моему
Не в меру изменившемуся сыну.
Пусть кто-нибудь проводит вас к нему.
Двое придворных выходят вперед, давая знак Розенкранцу и Гильденстерну следовать за ними.
Гильденстерн
Да обратит Всевышний нашу близость
Ему в добро и в помощь.
Гертруда
Так, аминь!
Розенкранц и Гильденстерн направляются к выходу, но навстречу появляется Полоний. Они оба останавливаются и кланяются ему. Он кивает им и спешит на просцениум, к Клавдию. Они оборачиваются и смотрят на него.
Полоний
Мой государь, посольство из Норвегии
Вернулось счастливо.
Клавдий.
Ты был всегда отцом известий добрых.
Полоний
Да, государь мой? Смею вас уверить,
Свой долг и душу я блюду пред Богом
И пред моим высоким королем;
И вот мне кажется – иль это мозг мой
Утратил свой когда-то верный нюх
В делах правленья, – будто я нашел
Источник умоисступленья принца...
Уходит; на сцене остаются Розенкранц и Гильденстерн.
Розенкранц
– Я хочу домой.
Гильденстерн
– Не давай им сбить себя с толку.
Розенкранц
|
The script ran 0.008 seconds.
Поделиться:
